Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Именные части речи 25
1.1. Имя существительное 25
1.1.1. Категория принадлежности 25
1.1.2. Категория падежа 39
1.1.3. Категория числа 57
1.1.4. Категория сказуемости 63
1.2. Имя прилагательное 67
1.2.1. Имена прилагательные тюрко-татарского происхождения 67
1.2.2. Употребление заимствованных арабских прилагательных и других частей речи в значении прилагательного 73
1.2.3. Употребление заимствованных персидских прилагательных 77
1.3. Местоимение 83
1.4. Имя числительное 95
1.5. Наречие 99
1.5.1. Наречия тюрко-татарского происхождения 99
1.5.2. Наречия, заимствованные из арабского языка 101
1.5.3. Наречия, заимствованные из персидского языка 102
1.6. Краткие выводы по I главе 105
ГЛАВА II. Глагол 109
2.1. Личные формы глагола 110
2.1.1. Изъявительное наклонение — индикатив 110
2.1.2. Повелительное наклонение - императив 123
2.1.3. Желательное наклонение - оптатив 129
2.1.4. Условное наклонение - кондиционалис 133
2.2. Неличные формы глагола 138
2.2.1. Причастие 138
2.2.2. Деепричастие 156
2.2.3. Имя действия 163
2.2.4. Инфинитив / 73
2.3. Краткие выводы по II главе 177
ГЛАВА III. Служебные части речи 180
3.1. Послелоги 180
3.2. Союзы 188
3.3. Частицы 193
3.4. Модальные слова 195
3.4. Междометия 197
3.5. Краткие выводы по iii главе 199
Заключение 201
Библиография 210
- Категория сказуемости
- Употребление заимствованных персидских прилагательных
- Повелительное наклонение - императив
- Послелоги
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Научное исследование современного состояния национального языка непосредственно связано с изучением истории татарского литературного языка. В трудах татарских ученых Л.Заляя, М.Закиева, В.Хакова, М.Усманова, Ф.Хисамовой, Ф.Хакимзянова, Ф.Фасеева, Х.Курбатова, И.Абдуллина, М.Ахметзянова, И.Башировой, Ф.Нуриевой и др. раскрываются различные аспекты истории формирования и развития татарского литературного языка.
Характерной чертой современного языкознания является повышенный интерес ученых к проблемам изучения истории татарского литературного языка на основе исследования языковых особенностей творчества отдельных писателей, прежде всего, ярких и самобытных личностей, и определения его роли в развитии национального языка. Так как, литературные произведения являются ценным источником при изучении истории татарского литературного языка, ибо именно они отражают основные тенденции и противоречия в его развитии и наглядно фиксируют все изменения, происходившие в определенный период, дают ряд преимуществ в исследовании путей становления литературных норм.
Вторую половину XVIII в., особенно его последнюю четверть и начало XIX в. можно назвать началом духовного возрождения татарского народа. Это возрождение было подготовлено всем ходом развития общества, но было и несколько конкретных предпосылок, которые способствовали пробуждению татарского общества и духовной жизни [Хисамова, 1995, 39]. Сложен и противоречив был путь татарской литературы на данном этапе. Культурно-историческая ситуация начала XIX века и общелитературные проблемы, поднятые татарскими поэтами, нашли отражение в языке данных произведений.
4 Как известно, поволжское тюрки своими корнями непосредственно
восходит литературному языку Золотой Орды и Мамлюкского Египта XIII-
XIV вв. [Хисамова, 1999, 29]. Традиционная часть данного языка была
унаследованной, и она представлена преимущественно уйгуро-
караханидской и в меньшей степени огузской традицией.
Огузские элементы имели место во всех стадиях развития старотатарского литературного языка. Однако в разные периоды данные элементы имели разную степень проявления и в старотарский литературный язык они проникли через разные каналы. С XVII-XVIII вв. начинается интенсивное проникновение огузского компонента в результате османского влияния [Негматуллов, 1983, 156.]. По мнению Ф.Х.Хисамовой, ощутимое проявление огузских элементов в данной период связано с конкретными социально-историческими предпосылками - активизацией дипломатических отношений с Турцией и Ираном (Азербайджаном) [Хисамова, 1999,35].
Кроме того, со второй половины XVIII века старотатарский литературный язык более явственно начинает ощущать влияние чагатайской литературной традиции. Этот период развития литературного языка характеризуется также увеличением удельного веса арабских и персидских заимствований. Это также может оцениваться как влияние чагайского языка. Для классического периода развития чагатайской литературы особенно характерно было обилие арабизмов и фарсизмов [Хисамова, 1999, 35-36]. Как отмечают исследователи, поэты «Золотой поры» чагатайской литературы были двуязычны, писали стихи как на тюркском, так и на персидском языках [Рахим, 1924,132].
Таким образом, культурно-историческая ситуация, сложившаяся в конце XVIII - начале XIX века, непосредственно оказало сильное влияние на литературный язык, в частности, язык поэтических текстов того периода. Главной фигурой литературного движения в первой четверти XIX века стал Габдрахман Утыз-Имяни аль-Булгари (1754-1834) [Ист. тат. лит. нов. вр., 2003, 12]. По мнению Ф.М.Хисамовой, литературный язык, представленный в
5 богатом поэтическом наследии данного поэта, был довольно сильно
подвержен влиянию чагатайского языка. Здесь карлукские традиционные
черты своеобразно переплетаются с огузскими [Хисамова, 1999, 39]. Однако
как отмечает Г.Ф.Благова, староуйгурские элементы по характеру
употребления их в поэтическом варианте литературно-письменном языке
можно рассматривать как своего рода объективно-структурные качества
системы стиля, то использование «огузско-туркменских» грамматических
элементов здесь, напротив, не укладывается в рамки единой стилистической
системы [Благова, 1976,28].
Обобщая вышеизложенного можно констатировать, классический старотатарский литературный язык начала XIX века представлял собой смешанный язык, вобравший в себя элементы арабского, персидского, чагатайского и османо-турецкого языков. Но, несмотря на разносторонние влияние со стороны, татарский язык данного периода всё же сохранил свои основные региональные черты.
В глубь веков уходила традиция сознательно оснащать тюркский писменно-литературный язык и особенно его поэтическую разновидность большим количеством инородных не только лексических единиц, но и грамматических элементов, тем самым, культивируя наддиалектный характер письменно-литературного языка, прежде всего языка поэзии [Благова, 1977, 99].
В этом отношении несомненный интерес представляет поэтическое наследство суфийского поэта первой половины XIX в. Шамсетдина Заки, изучение его наследствия путем тщательного описания морфологических особенностей приобретает несомненную актуальность. Мы остановили свой выбор именно на анализе произведений Шамсетдина Заки в первую очередь потому, что поэзия Ш.Заки с точки зрения грамматических, в частности, морфологических особенностей, в силу различных причин совершенно не исследована, хотя и представляет огромный научный интерес в плане изучения процесса становления и развития татарского литературного языка.
Во-вторых, язык Ш.Заки - представителя суфийского направления в литературе отличается необычайной образностью и экспрессивностью, разнообразием морфологических средств, использованных в целях стилистической дифференциации.
В-третьих, вторая половина XIX - начало XX века является сложным периодом в развитии литературного языка, «так как он был переходным этапом от старотатарского тюрки к новотатарскому национальному литературному языку» [Фасеев, 1982, 164]. И изучение морфологических особенностей не может быть оторвано от рассмотрения их стилистического разнообразия. Известно, что в литературном языке XIX века стилистическая дифференциация имела место не только в лексике, но в значительной мере и в области грамматики, в частности, в морфологии. Для XIX века, что в определенной степени присуще и творчеству Шамсетдина Заки, характерным является широкий доступ в литературный язык форм национальной бытовой речи. Как показывает языковед башкирского языка, противоречие между традиционностью и новаторством начинает ярко прослеживаться именно в языке произведений Ш.Заки. В языке его произведений, наряду с традиционными средствами использованы разговорные и фольклорные элементы. Однако они составляют не механическую смесь, а органически переплетаются в тексте [Галяутдинов, 1989,19]. Не порывая связи с татарским литературным языком предшествующего этапа, не игнорируя просторечные грамматические формы, поэт широко использует морфологические особенности арабского и персидского языков как один из арсеналов для художественного воспроизведения действительности.
На наш взгляд, представляет интерес то, что в процессе сближения литературного языка с народной речью, Шамсетдин Заки не только оставался преданным давним и непрерывным традициям старотатарского письменного литературного языка, но и осознанно содействовал сохранению и развитию традиций классического языка, которые продиктованы двумя причинами:
1. В Поволжье и на Урале господствовало суфийское братство
накышбендия. В творчестве многих поэтов, в том числе и в творчество Ш.3аки, проникли и сохранились основные идеи данного братства. Как отмечает А.Т.Сибгатуллина, в накышбендия практиковался молчаливый (созерцательный) зикр..., этих суфиев часто называли «молчальниками». Согласно учению накышбендия, человек должен заниматься зикром так, чтобы находящийся с ним рядом не мог догадаться о его мыслях. Такой суфийский ритуал более подходил татарскому народу с его скромным и спокойным характером [Сибгатуллина, 2000, 25]. Широкое проникновение в татарскую общественную мысль накышбендийского учения имеет свои предпосылки и объяснения.
Вторая половина XVIII века характеризуется в истории началом новой волны насильственной христианизации татарского народа. Устойчивость позиции ислама в жизни татарской общины в колониальный период была достигнута во многом благодаря его суфийской интерпретации как «религии сердца» [Идиятуллина, 2001, 12]. В руках народа произведения поэтов суфиев были мощным оружием, которые прозвучали скрытым экспонтом против политики царизма, этому способствовало и проникновение в литературу арабо-персидских заимствований.
2. Как известно, с давних пор в татарской художественной литературе
основное место занимал нормативный стиль поэзии [Хаков, 1971, 56].
Становление тюркской поэзии Поволжья изначально было связано с
суфизмом до середины XIX в., она развивалась в русле этого учения, что в
целом, характерно для всего мира ислама [Идиятуллина, 2001, 9]. Поэзия
считалась высшим жанром литературы. Вместе с тем, при употреблении
норм литературного языка происходила своеобразная дифференциация:
поэтические произведения сочинялись в «возвышенным» поэтическом стиле
и они были предназначены для «элиты» общества, в чей синтез входили
ученые (голяма), религиозные деятели и поэты-суфии, большинство которых
8 обучалось в Средней Азии и в арабских странах, которые в совершенстве
владели арабским и персидским языками.
В-четвертых, актуальность исследования с точки зрения тюрко-татарского языкознания заключается «в отсутствии целостного систематического анализа истории какого-либо литературного языка» [Тенишев, 1988, 77]. Данная работа представляет в этом плане интерес как опыт системного описания морфологических особенностей языка определенного автора - Ш.Заки, как яркого продукта эпохи, и его роли в развитии татарского литературного языка.
Таким образом, неизученность языковых особенностей поэзии Ш.Заки, в частности необходимость описания потенциальных возможностей морфологических единиц, определяет актуальность нашего исследования с научно-теоретической и практической точек зрения.
Состояние изученности темы и проблемы. Первые попытки научно-теоретического исследования арабо-персидских заимствований в татарском языке были начаты уже в 1912-1913 гг. такими учеными, как Г.Сагди, Дж.Валиди, А.Х. Максуди и др. [Сэгъди, 1913, 72; Вэлиди, 1912, 122; Вэлиди, 1915, 52; Максуди, 1915,112].
Определенный вклад в изучение в монографическом плане фонетического и морфологического освоения арабизмов и фарсизмов татарским литературным языком внес М.И. Махмутов [Мэхмугов, 1966, 334 + 27; Мэхмугов, 1993,793-853], который также затрагивал вопросы перехода (конверсии) арабских и персидских слов при заимствовании татарским языком из одной грамматической категории в другую.
И.Ш.Аухадиевым были рассмотрены, главным образом, фонетические системы арабского и татарского языков, и исследованы закономерности фонетического освоения арабских заимствований в татарском языке [ЭухЭДИв8» 1969, 112-131]. Р.Г. Ахметьянов раскрывает пути проникновения в татарский язык арабо-персидских слов и формообразований, отметив при этом роль мусульманского вероучения и богослужения [Ахметьянов, 1969,
9 203]. Следует отметить также значение составления словарей арабо-
персидских заимствований, которые способствуют изучению данных
заимствований в лексическом плане [Гарэпчэ-татарча-русча ал. суз., 1993,
854; Зайнуллин, 1994, 143]. Арабо-персидские заимствования исследованы в
плане ономастики татарского языка в работах Г.Ф.Саттарова и Л.К.Тазиевой
[Саттаров, 1981,256; Саттаров, 1998,408-409; Тазиева, 1984,49-53].
Особенности употребления и функционирования арабских лексических единиц и грамматических элементов в языке определенных произведений рассмотрены в трудах Ю.Валитовой и Ш.А.Рамазанова, которые исследуют иноязычные элементы в языке сочинений К.Насыйри и Г.Тукая [Валитова, 1966, 23; Рамазанов, 1954, 200].
В последние годы данной проблематике посвящались отдельные диссертации, где особое внимание уделяется «возвращенной» лексике и рассматриваются арабские грамматические формы с точки зрения современной арабской грамматики [Сиразиев, 2002, 177] или употребление арабо-персидских заимствований в живой разговорной речи - фольклоре, в частности, в татарских народных пословицах [Федорова, 2003,25].
Таким образом, арабо-персидские лексические единицы в современном татарском литературном языке исследованы достаточно глубоко. Однако, вопросы освоения арабизмов и фарсизмов на уровне грамматического строя оставались вне поля зрения ученых. В целом произведения поэта-суфия I половины XIX века Ш.Заки ещё не явились объектом исследования в плане раскрытия роли и места арабских и персидских морфологических заимствований для более научного представления формирования и развития татарского литературного языка.
До сегодняшнего дня наследие поэта суфийского толка Шамсетдина Заки исследовалось более всего литературоведами, которые указывали и на некоторые языковые особенности автора. По мнению Г.Сагди, язык произведений XIX века, в частности и Ш.Заки, это - «тюрки», который в своем морфологическом и синтаксическом строе, а также в прозаической и
10 поэтической форме состоит из кипчакских + булгарских + уйгурских +
чагатайских + турецких + немного татарских компонентов [Сегьди, 1926, 36-
37]. Литературоведы Х.Ю.Миннегулов и Ш.А.Садретдинов при
исследовании произведений Ш.Заки также обращают внимание на их
основные лингвистические особенности [Миннегулов, 1982,41-42].
В работах татарских ученых, занимающихся историей языка, о языке произведений Ш.Заки имеются лишь высказывания общего характера. В частности, В.Х.Хаков указывает, что Ш.Заки, оставаясь преданным традициям, старается придерживаться поэтического стиля тюрко-татарских письменных памятников. Его произведения отличаются своей индивидуальностью [Хаков, 1993, 231].
М.И.Махмутов отмечает, что большинство классиков XVII-XIX веков сочиняли свои произведения под воздействием арабо-персидской и среднеазиатской классической литературы, подражая ей. Именно поэтому их произведения изобилуют арабо-персидские заимствованиями, понятными разве что для узкого круга просвещенных лиц [Махмутов, 1966, 12].
По мнению И.И. Сиразиева, закреплению арабских слов в словарном составе татарского языка способствовало проникновение в XVIII-XIX веках из Средней Азии и Турции суфийской поэзии и художественной литературы, пропитанной арабо-персидскими элементами. Эта литература оказала сильное воздействие на развитие письменного литературного языка того времени [Сиразиев, 2002, 18].
Ш.А.Рамазанов пишет, что произведения сочиненные как подражание литературе классицизма Средней Азии и Турции, со стороны языковых особенностей были смешанными [Рамазанов, 1954, 58]. По его мнению, язык этих произведений по лексической и грамматической структуре представляет собой смесь древнего кипчакско-булгарского, уйгуро-чагатайского, арабо-персидского, османо-турецкого и немного татарского языков [Рамазанов, 1954, 60].
Таким образом, исследователи внесли определенный вклад в изучение языка поэтического наследия Ш.Заки. Однако в целом морфологический строй языка его произведений и их роль в историческом развитии татарского литературного языка до сих пор не стали объектом специального исследования. Несмотря на наличие фрагментарных высказываний и наблюдений, эта проблема практически не была выдвинута.
Шамсетдин Заки вошел в историю татарской литературы как крупный поэт-лирик. Стихи его наполнены гаммой глубоких человеческих чувств... в традициях суфийской поэзии. [Ист. тат. лит. нов. врем., 2003, 61]. Имея в виду именно эти свойства творчества Ш.Заки, литературоведы называют его неординарным явлением в татарской литературе, уникальным лириком, превосходящим своих современников и предшественников [Рэхим, 1925, 191].
Ш.Заки, который известен в истории литературы под именем Шамсетдин Суфый Закием, родился в деревне Ишмет Оренбургского уезда. В татарской литературоведении и литературной критике о дате рождения поэта существуют две точки зрения: 1) в основном, все авторы, начиная с Р.Фахрутдинова, исследовавшие его творческое наследие, убеждены, что Ш.Заки родился в 1825 году; 2) Х.Ю.Миннегулов, опираясь на рукопись, составленную Зиннатуллой Мухаметрахими, показывает год рождения поэта, как 1821 год [Мицнегулов, 1982, 16]. Его псевдоним «Заки» взят от названия реки Зак, протекающей мимо родного села.
Начальное образование Шамсетдин Заки получил в родной деревне, потом - в медресе хазрета Котлыгильде в Стерлетамакском уезде, находящейся на расстояние 30 киллометров от родного села и в медресе муллы Габдерахмана в деревне Ашказар-Балыкли, а впоследствии приехал в Казань в медресе Мухамедкарима. Отличался прямотой и остроумием, умением отстаивать свои взгляды, смелостью суждений. Опасаясь влияния умного шакирда на остальных, боясь, что «спокойное течение жизни» в медресе окажется нарушенным, хазрет исключил его из медресе [Гайнуллин, 1975,
12 104-105]. Его обвинили в организации различных диспутов среди шакирдов и
нарушении дисциплины религиозного учебного заведения. Выгнанный
Шамсетдин вернулся в родную деревню, и организовал свою медресе.
Однако не смог ужиться: вместе со своими шакирдами переехал в
Стерлибашскую медресе и всю жизнь остался там преподавателем.
В сорокалетнем возрасте смерть застала поэта в Таганроге, в сентябре 1865 года по дороге в Священную Мекку, чтобы совершить паломничество.
Ш.Заки вступил на поэтическую арену в первой половине XIX века. В истории татарской литературы отрывочное изучение творчества этого поэта началось уже в данном веке, хотя его произведения не были изданы в виде отдельного сборника. Первые сведения о Ш.Заки оставил Ш.Марджани, который указывает на его религиозность, ум и интеллект, а также знание Корана наизусть [Фэхретдинов, 1907,420-421].
Известный татарский ученый-богослов Р.Фахрутдинов в своем биобиблиографическом и энциклопедическом сборнике «Асарь» сравнивает Ш.Заки с арабским поэтом аль-Маари [Фэхретдинов, 1907, 421]. Надо полагать, что ученый хорошо знал творчество поэта, иначе бы он не уподоблял его также известному восточному классику Физули, назвав «Физули поэтом всего Урало-Поволжья» [Фэхретдинов, 1913, 452]. Р.Фахрутдинов в «Асар»е наряду с пятью стихотворениями печатает краткий философский трактат Ш.Заки на арабском языке, а также биографию и разные сведения о нем, которые оставили современники поэта [Фэхретдинов, 1907,413-422].
В начале XX века в изучение творчества поэта-суфия Шамсетдина Заки внесли определенный вклад литературоведы Морад Рамзи [Рэмзи Морад, 1908, 468-469], Дж.Валиди [Вэлиди, 1912, 114-122], ГатаИсхакый [Исхакый, 1920, 99-100], Г.Рахим и Г.Газиз [Рэхим, 1925, 187-193], Г.Сагди [Сэгъди, 1926,40] и др.
Морад Рамзи [Рамзи Морад, 1908, 468-469] и Дж. Валили [Вэлиди, 1912, 111] подчеркивают, что Ш.Заки сочинял стихотворения как на «тюрки»
13 (старотатарском), так и на арабском и персидском языках. По мнению
Г.Рахима и Г.Газиза, Ш.Заки - самое известное имя среди поэтов, которые
сочиняют элегии. Его творчество соединяет литературу Поволжья с
чагатайской классикой, с Навои. И называют его «феномен»ом, который
рождается только один раз за несколько веков [Рэхим, 1925, 187].
В 60-е годы XX века начинается новая эпоха в изучении творчества поэта-суфия Ш.Заки, которая связана с новыми находками. В 1966 году М.Усманов [Госманов, 1966, 118-120] при исследовании научного наследия Р.Фахрутдинова в архиве Духовного управления мусульман (ДУМ) находит рукопись Ш.Заки, составленную Зиннатуллой Мухамметрахими [БФА УТТЭИГА, ф.З, т.63, 6.47, 6.178.]. Эта рукопись была исследована и опубликована в виде отдельной книги Х.Ю.Миннегуловым и Ш.А.Садретдиновым [Мицнегулов, 1982,144].
В истории татарской литературы последнего времени творчество поэта рассматривается на фоне суфийской литературы и с позиции философии суфизма [Гайнуллин, 1968, 56-63; Гайнуллин, 1975, 103-108; Гайнуллин, 1985,170-184; Мицнегулов, 1982,144; Мицнегулов, 2003, 92-107].
Поэтические произведения Ш.Заки привлекают и инонациональных литературоведов. Специалист по башкирской литературе А.И.Харисов, изучив творчество поэта, пришел к выводу, что Шамсетдин Заки вошел в историю тюркской литературы как поэт философ суфийского толка, оказавший определенное влияние на развитие философской и эстетической мысли среди башкир и татар в XIX в. [Харисов, 1973,263].
Основная исследовательская проблематика. Суфийская классика оказывала сильное влияние на татарский язык вплоть до начала XX века. Без изучения суфийского компонента получить ясное представление не только о поэтике, художественно-изобразительной архитектонике, но и о языковых -лексико-семантических, морфологических - особенностях творчества Ш.Заки не представляется возможным. Все это и определяет необходимость
14 рассмотрения лексических и морфологических особенностей творчества
поэта на широком фоне суфийской классики и её поэтики.
Из всех течений средневековой арабо-мусульманской философской мысли суфизм был наиболее распространенным направлением на мусульманском Востоке. По мнению А.Юзеева, данному обстоятельству способствовали привлекательные для различных слоев мусульманского общества доктрины аскетизма - отказ от мирских благ, возможность познания бога, а также принцип универсальности, бывший одним из основных доктрин в суфизме [Юзеев, 2002,113].
Основой суфийской идеологии является идея индивидуального мистического контакта человека с Аллахом и интуитивного познания божества. Суфизм выступает с такими морально-этическими ценностями, как нравственная чистота и духовное совершенство человека, социальная справедливость и равенство людей перед Аллахом, борьба со злом, утверждение доброты и братства среди людей [Пригарина, 1989, 3].
С принятием булгарами ислама суфизм обрел свое место и в истории татарского народа, вошел в духовную, культурную жизнь тюрко-татарского ареала. В Волжской Булгарии нашло распространение учение Ходжы Ахмеда Ясеви и С.Бакыргани - основателей суфийского направления ясевия [Абилов, 1984, 361]. По мнению А.Сибгатуллиной, «именно ясевитский путь познания Бога был более близок предкам нынешних татар, ибо он, со своим монистическим миропониманием и особой близостью к шариату, видимо, наиболее полно отвечал духовным, религиозным потребностям народа, находившегося в окружении языческих и христианских соседей» [Сибгатуллина, 2000,20].
В дальнейшем учение ясевия стало духовным источником и фундаментом братства накышбендия. [Бертельс, 1965, 53]. Данный тарикат, как указывает А.Сибгатуллина, «среди татар активизировался в основном в период падения Казанского ханства и особенно укрепился во времена колонизации и насильственной христианизации татарского народа. Он стал
15 мощной опорой мусульманской религии и в определенной степени помог
выстоять народу против чудовищной политики царизма» [Сибгатуллина,
2002, 24].
Но к XIX веку интерес к суфизму стал ослабевать [Юзеев, 2000, 29]. Указывая на эту особенность, А.Юзеев пишет: «Этому были причины объективные. Новое время предъявляло новые требования к изменению традиционного образа жизни мусульманского общества в направлении раскрепощения личности, усвоения светского знания, в то время как суфизм постепенно превратился в оплот реакции, духовного догматизма» [Юзеев, 2002,114].
XIX век - своеобразный переломный период в истории татарского народа. В национальной истории он стал веком реформации, просвещения, секуляризации общественной жизни, выработки новой парадигмы национального развития на культурной и мировоззренческой почве Ислама [Амирханов, 1998, 151] и является переходным этапом от Средневековья к Новому времени [Ист. тат. лит. нов. врем., 2003, 3].
Суфизм сильно повлиял на татарскую литературу, именно национальная поэзия стала своеобразной ареной для пропаганды теологических, философских, суфийских воззрений. По мнению М.Степанянца, «как бы ни была противоречива роль суфизма в истории мусульманства, не подлежит сомнению, что его влияние в области литературы было достаточно интенсивным и разноплановым, и все же преобладало позитивное начало. Именно в поэзии в полной мере проявила себя раскрепощающая роль мистического восприятия, позволяющего через символы, метафоры выразить полет человеческой фантазии, неукротимый порыв к поиску Идеала-Истины» [Степанянц, 1995,10].
Своеобразным отражением суфийской литературы стало творчество Абельманиха Каргалый, Хибатуллы Салихова, молодого Габдельджаббара Кандалый, Шамсетдина Заки и др. [Сибгатуллина, 2000, 24-25]. Суфийские поэты писали о любви к ближнему, учили народ к единству, призывали к
взаимной поддержке. Все эти философско-исторические процессы и суфийские литературные мотивы нашли отражение и в творчестве Ш.Заки.
Е.Бертельс разделяет произведения старейших персидских суфиев на четыре главных типа и последний из которых «лирика дидактическая» [Бертельс, 1965, 62]. По нашему мнению, творчество Ш.Заки относится к четвертому типу, так как в его произведениях доминирует и преобладает дидактическое, гуманистическое начало, поэта привлекает, прежде всего, моральный аспект суфийского учения.
Как известно, главным языком поэзии суфийских классиков был фарси, она создавалась в Иране, Афганистане, Средней Азии, Азербайджане, Турции, Индии. Но существуют и произведения на арабском, турецком и даже греческом языках, пишутся поэмы и прозаические трактаты суфийского характера на литературном арабском языке [Очерки ист. распрос. ислам, цив., 2002, 245]. Сравнительное лингвистическое изучение суфийских произведений первой половины XIX в. показывает, что язык суфийской поэзии неоднороден. Одни произведения чрезвычайно насыщены традиционными языковыми средствами, другие больше включают в себя элементы народного языка. Неоднородность, смешанность языка суфийской поэзии зависела, прежде всего, от жанра, стиля произведения, от позиции и начитанности автора [Галяутдинов, 1989, 18]. Подобная смешанность была возведена в традицию, на которую вполне сознательно ориентировались и поэты, и переписчики, писавшие в разное время и в различных тюркоязычных областях [Благова, 1976,28].
В произведениях татарских поэтов XIX века, в частности, в творчестве Ш.Заки, доминирует тюрко-татарский компонент, составляющий основу с активным употреблением арабо-персидского компонента.
Целью данного исследования является системное и комплексное изучение морфологических особенностей языка поэтических произведений Ш.Заки - известного представителя суфийской литературы XIX века,
17 выявление взаимодействия многовековых письменно-традиционных норм и
языковых «новаторств» в лирике данного автора.
Этим определяются основные задачи диссертационной работы:
изучение культурно-исторической и языковой ситуации, бытовавшей в XIX веке;
системно-функциональный анализ морфологии языка произведений Ш.Заки и выявление своеобразия морфологических средств;
исследование форм структурных парадигм и их значений в грамматических категориях;
выявление специфики использования поэтом традиционных морфологических норм, принципов его отбора и организации, выражающих особенности индивидуального авторского стиля;
определение места и роли арабских и персидских морфологических
форм в создании текстов поэтических произведений;
- определение роли поэта в истории татарского литературного языка.
Объектом исследования является язык произведений суфийского поэта
XIX века Ш.3аки.
Источниками исследования послужили большой круг произведений Ш.Заки, опубликованные на арабской графике, ранее почти неизученные как памятники истории татарского языка, малоизвестные читателю: «Будет - не будет», «Я божий странник», «Влечение к богу», «Изнемог я, больше нет терпенья» и др. А также рукопись, составленная Зиннатуллой Мухамметрахими, хранящаяся в научном архиве Института языка, литературы и истории при Академии наук Башкортостана, биобиблиографический и энциклопедический труд Р.Фахрутдинова «Асарь», «Татар эдэбиятыныц барышы» (История татарской литературы) Дж.Валиди, «Эдэбият юллары» (Методы литературы) Г.Исхакый, «Татар эдэбиятыныц тарихы» (История татарской литературы) Г.Рахима и Г.Газиза, «Татар эдэбиятыныц тарихы» (История татарской литературы) Г.Сагди.
18 Основу нашей работы составляют рукопись, составленная Зиннатуллой
Мухамметрахими и «Асарь» Р.Фахрутдинова, относящиеся к началу XX
века. Все цитаты из произведений Ш.Заки даются в нашей диссертации в
основном по указанным источникам.
Научная новизна диссертации обуславливается первичной разработкой проблемы, определяется, прежде всего, новым подходом к изучению языковых особенностей языка суфийского поэта Ш.Заки, творчество которого еще не было предметом специального комплексного историко-лингвистического исследования. В диссертации впервые предпринимается попытка историко-сопоставительного, сравнительно-типологического анализа морфологических средств, характерных для татарского литературного языка того периода, в частности и для языка произведений Ш.Заки, с закономерностями функционирования их в арабском и персидском языках и произведениях поэтов-суфиев мусульманского Востока. Научные результаты исследования позволяют представить дополнительные сведения о тех процессах, которые происходили в татарском языке в первой половине XIX века.
Методология и методика исследования. Методологическую основу работы составляет накопленный в отечественной и зарубежной тюркологии, а также востоковедении опыт герменевтического анализа языка письменных текстов на основе системно-функционального подхода к языку.
Основным лингвистическим методом исследования является сопоставительно-исторический метод, который позволяет выявить особенности взаимодействия татарского языка с арабским и персидским в процессе создания поэтических текстов, определить некоторые тенденции развития морфологической системы национального литературного языка исследуемого периода. В процессе анализа, прежде всего при сопоставлении, обобщении и классификации анализируемого материала, был использован описательный метод. При выявлении схожих, общих признаков специфических особенностей неродственных (арабского, персидского и
19 татарского) языков широко применялся также сравнительно-типологический
метод.
По мере необходимости был использован статистический метод, позволяющий судить о частотности тех или иных морфологических явлений.
Теоретической основой исследования явились научно-теоретические труды известных отечественных тюркологов Н.А.Баскакова, Н.К.Дмитриева, А.Н.Кононова, Н.З.Гаджиевой, Б.А.Серебренникова, А.М.Щербака, Э.Р.Тенишева, Д.М.Насилова, Э.Н.Наджипа. При рассмотрении общих закономерностей развития татарского литературного языка были использованы труды татарских языковедов Г.Сагди, А.Максуди, Дж.Валиди, Ш.А.Рамазанова, М.З.Закиева, Д.Г.Тумашевой, Ф.С.Сафиуллиной, Ф.М.Хисамовой, В.Х.Хакова, Г.Ф.Саттарова, Ф.А.Ганиева, Ф.Ю.Юсупова и др. В процессе раскрытия особенностей различных функциональных стилей татарского языка и соотношения литературного языка с его диалектами были использованы труды Ф.М.Хисамовой, Г.Г.Зайнуллина, Л.Т.Махмутовой, Ф.Ю.Юсупова и др. Изучению данной темы способствовали научные работы по суфийской литературе В.В.Бартольда, Е.Э.Бертельса, В.И.Брагинского, М.Степанянц, Ш.Абилова, Р.Амирханова, А.Юзиева, Х.Ю.Миннегулова, Р.К.Ганиевой, А.Т.Сибгатуллиной и др., а также выявлению основных закономерностей освоения арабских и персидских заимствований в татарском языке и, в частности, в произведениях Ш.Заки, способствовали труды М.И.Махмутова, И.И.Сиразиева, Э.Н.Федоровой. С этой же целью в работу привлечены труды Б.М.Гранде, Б.З.Халидова, А.А.Ковалева, Г.Ш.Шарбатова, Ю.А.Рубинчика, И.К.Овчинниковой, изучавших грамматический строй арабских, персидских языков.
Научно-теоретическая значимость работы определяется, во-первых, тем, что языковой анализ произведений отдельного татарского поэта может дать дополнительные языковые материалы, расскрывающие эволюцию татарского литературного языка, необходимые для изучения основных
20 тенденций в его развитии. Следует учесть также, что язык произведений
Ш.Заки, как один из вариантов татарского литературного языка,
используемый в данном исследовании в качестве источника и
доказательства, являются важным свидетельством изменений и обновлений,
происходящих в морфологии татарского языка в XIX веке.
Во-вторых, в настоящее время сакральным текстам суфийских авторов и их роли в истории национального литературного языка уделяется особое внимание. В нашей работе на примере творчества Ш.Заки рассматриваются многие теоретические проблемы взаимоотношений татарского языка с персидским и арабским языками.
В-третьих, проведенное исследование может послужить дальнейшей опорой в разработке языка художественных произведений, в частности, синтаксико-стилистических особенностей татарской поэзии XIX века.
Практическая ценность исследования определяется тем, что ее результаты могут быть использованы как при дальнейшем исследовании языка произведений авторов того периода, так и при построении общих и специальных, лекционных курсов по истории татарского литературного языка в вузах. Отдельные положения и выводы работы могут быть использованы также в практических занятиях по истории татарского литературного языка, в учебных курсах по исторической морфологии, при написании истории языкознания тюркских народов, учебников, монографий о языковых особенностей ряда авторов ХГХ-начала XX века.
Апробация работы. По ряду проблем диссертационного исследования автор неоднократно выступал на итоговых научно-теоретических конференциях, проводимых Казанским государственным университетом (2002-2004г.), в IV научно-практической конференции молодых учёных и специалистов Республики Татарстан (Казань, 2001г.); в научно-практических конференциях «Проблемы истории, культуры и развития языков народов Татарстана и Волго-Уральского региона» (2003г.), «Развитие гуманитарных наук в Республике Татарстан (вопросы языка, литературы и истории)» (2004),
21 проводивших Татарским государственным гуманитарным институтом; в
молодежной научно-практической конференции «Актуальные проблемы
науки в 21 веке» посвященной 200-летию Казанского государственного
университета (Зеленодольск, 2004).
По теме диссертации опубликовано 6 статьей в разных научных сборниках и журналах.
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, включающей перечень источников и списка использованной научной литературы.
Первая глава исследования посвящена изучению морфологических особенностей именных частей речи, в частности имени существительного, прилагательного, местоимения, числительного и наречия. В данной части, кроме выражения значений грамматических категорий тюрко-татарскими языковыми средствами, которые составляют основу поэтических произведений поэта-суфия Ш.Заки, также определяется степень употребления арабских и персидских грамматических элементов при выражении значений отдельных категорий языка. Кроме того, обусловливается переход заимствованных грамматических единиц из одной грамматической категории в другую, а также степень участия и возможности иноязычных элементов в словообразовательном процессе.
Во второй главе диссертационной работы рассматриваются вопросы относительно системно-синхронного анализа глагола. В данной главе определяются основные формы или ядерные элементы, широко употребляемые для выражения значения отдельных наклонений глагола и образующие грамматические категории этой части речи. Кроме того, обращается внимание на соотношения форм литературного языка и разговорной речи (диалекта). В данной главе также отличаются характерные формы только для кипчакской и огузской группы тюркских языков. В том числе выделяются интересные моменты употребления арабских масдаров и
22 причастий в качестве субстантивированных грамматических форм глагола
(имени действия и причастия).
Третья глава охватывает круг вопросов системно-синхронного
изучения служебных частей речи. В данной главе рассматривается
служебные части речи тюрко-татарского происхождения, выявляются
архаичные формы и особенности употребления этих форм. Также
раскрываются моменты относительно употребления арабизмов и фарсизмов в
качестве отдельных частей речи, в частности использование автором
арабских и персидских предлогов и частиц в функции послелогов и союзов
татарского языка.
Использованная транскрипция
Фонетика языка произведений поэта-суфия Ш.Заки не является предметом специального исследования. По правилам сингармонизма тюркских языков, в частности татарского языка, принимается обозначение гласных по закономерностям татарской орфоэпии.
Для обозначения звуков исследуемых текстов использовалась следующая транскрипция на основе латинской графики:
заимствованные слова из арабского и персидского языков пишутся по графическому принципу, то есть, без изменений.
буквы е «ха» и с <<х.а» в транскрипции передаются одним знаком х.
буквы «'айн» и «гъайн» передаются в транскрипции с помощью греческой буквы у «гамма».
4) буква <* пишется в словах тюрко-татарского и персидского
происхождения.
буквы », о^ , см» , ^ , * встречаются главным образом в составе заимствованных слов из арабского языка.
для обозначения звука ц в тексте использовано буквосочетание && «нун»+«кяф».
Категория сказуемости
Е.Бертельс разделяет произведения старейших персидских суфиев на четыре главных типа и последний из которых «лирика дидактическая» [Бертельс, 1965, 62]. По нашему мнению, творчество Ш.Заки относится к четвертому типу, так как в его произведениях доминирует и преобладает дидактическое, гуманистическое начало, поэта привлекает, прежде всего, моральный аспект суфийского учения.
Как известно, главным языком поэзии суфийских классиков был фарси, она создавалась в Иране, Афганистане, Средней Азии, Азербайджане, Турции, Индии. Но существуют и произведения на арабском, турецком и даже греческом языках, пишутся поэмы и прозаические трактаты суфийского характера на литературном арабском языке [Очерки ист. распрос. ислам, цив., 2002, 245]. Сравнительное лингвистическое изучение суфийских произведений первой половины XIX в. показывает, что язык суфийской поэзии неоднороден. Одни произведения чрезвычайно насыщены традиционными языковыми средствами, другие больше включают в себя элементы народного языка. Неоднородность, смешанность языка суфийской поэзии зависела, прежде всего, от жанра, стиля произведения, от позиции и начитанности автора [Галяутдинов, 1989, 18]. Подобная смешанность была возведена в традицию, на которую вполне сознательно ориентировались и поэты, и переписчики, писавшие в разное время и в различных тюркоязычных областях [Благова, 1976,28].
В произведениях татарских поэтов XIX века, в частности, в творчестве Ш.Заки, доминирует тюрко-татарский компонент, составляющий основу с активным употреблением арабо-персидского компонента. Целью данного исследования является системное и комплексное изучение морфологических особенностей языка поэтических произведений Ш.Заки - известного представителя суфийской литературы XIX века, выявление взаимодействия многовековых письменно-традиционных норм и языковых «новаторств» в лирике данного автора. Этим определяются основные задачи диссертационной работы: - изучение культурно-исторической и языковой ситуации, бытовавшей в XIX веке; - системно-функциональный анализ морфологии языка произведений Ш.Заки и выявление своеобразия морфологических средств; - исследование форм структурных парадигм и их значений в грамматических категориях; - выявление специфики использования поэтом традиционных морфологических норм, принципов его отбора и организации, выражающих особенности индивидуального авторского стиля; - определение места и роли арабских и персидских морфологических форм в создании текстов поэтических произведений; - определение роли поэта в истории татарского литературного языка. Объектом исследования является язык произведений суфийского поэта XIX века Ш.3аки. Источниками исследования послужили большой круг произведений Ш.Заки, опубликованные на арабской графике, ранее почти неизученные как памятники истории татарского языка, малоизвестные читателю: «Будет - не будет», «Я божий странник», «Влечение к богу», «Изнемог я, больше нет терпенья» и др. А также рукопись, составленная Зиннатуллой Мухамметрахими, хранящаяся в научном архиве Института языка, литературы и истории при Академии наук Башкортостана, биобиблиографический и энциклопедический труд Р.Фахрутдинова «Асарь», «Татар эдэбиятыныц барышы» (История татарской литературы) Дж.Валиди, «Эдэбият юллары» (Методы литературы) Г.Исхакый, «Татар эдэбиятыныц тарихы» (История татарской литературы) Г.Рахима и Г.Газиза, «Татар эдэбиятыныц тарихы» (История татарской литературы) Г.Сагди. Основу нашей работы составляют рукопись, составленная Зиннатуллой Мухамметрахими и «Асарь» Р.Фахрутдинова, относящиеся к началу XX века. Все цитаты из произведений Ш.Заки даются в нашей диссертации в основном по указанным источникам. Научная новизна диссертации обуславливается первичной разработкой проблемы, определяется, прежде всего, новым подходом к изучению языковых особенностей языка суфийского поэта Ш.Заки, творчество которого еще не было предметом специального комплексного историко-лингвистического исследования. В диссертации впервые предпринимается попытка историко-сопоставительного, сравнительно-типологического анализа морфологических средств, характерных для татарского литературного языка того периода, в частности и для языка произведений Ш.Заки, с закономерностями функционирования их в арабском и персидском языках и произведениях поэтов-суфиев мусульманского Востока. Научные результаты исследования позволяют представить дополнительные сведения о тех процессах, которые происходили в татарском языке в первой половине XIX века. Методология и методика исследования. Методологическую основу работы составляет накопленный в отечественной и зарубежной тюркологии, а также востоковедении опыт герменевтического анализа языка письменных текстов на основе системно-функционального подхода к языку.
Употребление заимствованных персидских прилагательных
Имена прилагательные обозначают свойства, качества и различные отношения, характеризующие лица, предметы и явления, т.е. статический признак.
В исследуемых поэтических произведениях употребляются прилагательные тюркского, арабского и персидского происхождения. С точки зрения того, какой признак и отношение они выражают, имена прилагательные можно разделить на несколько лексико-семантических групп. Зафиксированные прилагательные тюркского происхождения обозначают следующие признаки и отношения: 1) характер, психический склад человека, т.е. его внутренние черты и абстрактные понятия, качества: jawyz «злой»: jawyz es qyjlyan kesega izgti xalat inmade (97) «совершивший плохой (злой) поступок, не обретет спокойствия», izgii «святой, добрый»: а1ет bayly dugel кбп izgii es qyjl (108) «ты не каждый день занят (не связаны руки твои), соверши доброе дело», xajasyz «бессовестный, наглый»: kuruban xaqdan utanmaz ul xajasyz nabikar (110) «я вижу, этот бессовестный (наглый) безработный не боится (стыдится) бога», gonahsyz «безгрешный, безвинный»: kicmade mindin gonahsyz sayate (133) «ни (один) час не был у меня безгрешным», jaman «дурной, злой, скверный»: bu jaman nafsen saner) canyna ayyr jok totyr (98) «этот твой скверный характер (букв, твоя нехорошая душа) - тяжелый груз для твоей души» и т.д.; 2) внешние качества и форму: toz «прямой, стройный»: гахпШел ila sal bane toz julyma (134) «прояви милосердие, направь меня на путь истины», tuyry «прямой, правильный»: ul jana warmaya tuyry jul kirak (107) «чтобы идти туда, нужно найти прямую дорогу», bayly «завязанный»: alem ham ajayym bayly (104) «руки и ноги связаны мои (в кандалах)», dayly «завязанный»: jorakemder banem dayly (104) «сердце мое сокрыто завязано», basly «раненный»: bayrem baly (104) «сердце мое ранено», jdsle «слезящийся»: kuzem jasle (104) «слезящиеся глаза мои» и т.д.; 3) физическое свойство: qaty «твердый, очень»: qaty makkarader datire samana (96) «время очень коварное (хитрое)»; 4) вкусовой признак: daily «сладкий»: nasyjb ajla bana datly ozemdan (90) «подари мне сладкого изюма» и т.д.; 5) меру и объем чего-либо: zur «большой, огромный, крупный»: dot ugetem, san йгелпе qyjlma zur (82) «придерживайся моего совета, не будь высокомерным (не думай много о себе)»; 6) пространственный признак: jyraq «далекий, отдаленный»: sul kuneldan kem, jyraq itkel bane (107) «отдали меня от этой души» и т.д. В текстах поэтических произведений Ш.Заки имена прилагательные употребляются обычно в виде основы. С морфологической точки зрения, имена прилагательные деляться на две группы: производные и непроизводные. Непроизводные имена прилагательные, употребляемые в наших текстах, грамматически не оформлены, т.е. не имеют специальных показателей: izgti «святой, добрый»: juqdyr hie izgti aymalem (102) «добрых дел совсем нет у меня», lajyq «достойный»: qyjlmadym ul xazrata lajyq yamal (124) «не совершил поступка, достойного этого хазрета», jalyan «ложный»: anlaryryn jalyan stizena tanymasam (116) «не признаю, если их ложные слова», jaman «дурной, злой, скверный», аууг «тяжелый, трудный, сложный»: bu jaman nafsen sanen canyna аууг jok totyr (98) «этот твой скверный характер (букв, твоя нехорошая душа) - тяжелый груз для твоей души» и т.д. Производные имена прилагательные имеют в своем составе характерные для этой части речи словообразовательные аффиксы. В языке исследуемых поэтических произведений встречается несколько аффиксов, образующих прилагательные от разных основ; наиболее продуктивным является аффикс -1у / -1е, который присоединяется к именным основам: bayly «завязанный»: alen bayly dtigel kon izgti es qyjl (108) «ты не каждый день занят (не связаны руки твои), соверши доброе дело», qanly «окровавленный»: aqyzdym qanly jasem ban kuzemdan (91) «я пролил окровавленные слезы своих глаз», qurquly «опасный, страшный»: qurquly jirlarda, sahym, dastgir ulyyl bana (91) «в опасных местах руководи ты мной, мой шах» и т.д. Этот аффикс в современном татарском языке является самым продуктивным и полифункциональным, т.е. используется при образовании и имен существительных, и имен прилагательных [Ганиев, 2000,174]. Лишительный аффикс -syz / -sez, широко используемый в текстах исследуемых нами, образует формы, обозначающие отсутствие того или иного признака, выраженного основой. Этот аффикс присоединяется как к основам тюркского, так и арабо-персидского происхождения: wafasyz «неисполнимый, неверный»: wafasyz nasnadan bizmak kirakder (85) «нужно отвыкать от неповиновения (неверности делу)», yazalsez «без оды, без газели»: yazalsez ktinlem sad ulmaz (105) «без газели (оды) в душе моей не будет радости», gonahsyz «безгрешный, безвинный»: kicmade mindin gonahsyz sayate (133) «не прошел у меня безгрешный час», xdjasyz «бессовестный, наглый»: kuriiban xaqdan utanmaz ul xajasyz nabikar (110) «этот бессовестный (наглый) безработный не боится (устыдится), увидев бога» и т.д. Некоторые татарские языковеды указывают на полифункциональность этого аффикса. С одной стороны, аффикс -syz / -sez является словообразовательным, а, с другой стороны может выражать грамматическое отношение [Ганиев, 2000, 176]. В словообразовательной функции этот аффикс является антонимом к аффиксу -ly / -1е. Из аффиксов, образующих отглагольные прилагательные, в языке поэтических произведениях Ш.Заки употребляются: - самым активным является аффикс -у / -е: qaty «твердый, очень»: qaty makkarader datire samana (96) «время очень коварное (хитрое), qory «сухой, пустой»: qory daywalarya aldanmanyz (117) «не доверяйте доводам пустым» и т.д.; - аффикс -yq или -ек присоединяется к глаголам и образует отглагольные прилагательные. Этот аффикс указывает на отличительные признаки и качества предмета или явления: acyq «открытый»: qany sul ar kem, ktize acyq, siize sadyjq doryr (92) «человеком можно считать того, у кого ясные глаза и правдивые слова» и т.д.; - в текстах аффикс -yz / -ez; -z, как и в современном татарском литературном языке, является малопродуктивным. Данный аффикс встречается в составе только нескольких слов и присоединяется к основам, выраженным глаголами: jawyz «злой»: xaliqy wa xalqy qaqyttyn jawyz xolqyrj bela (98) «злым своим характером отверг создателя (аллаха) и народ».
Повелительное наклонение - императив
Отрицательная форма будущего неопределенного времени образуется путем замены аффикса -г, -аг, -аг, -уг, -ег аффиксом -maz, -maz: yazalsez kunlem ad ilmaz, hargiz yamdin azad ilmaz, nafes yaqla monqad ulmaz (105) «без газели (оды) не будет радости в моей душе, всегда (она) в печали будет пребывать (никогда не освободится отпечали), не подчинится разуму души гордыня», banem kebi pasiman ulmaz, bu darda hie dawa bulmaz (104) «не будет раскаиваться, как я, эту болезнь изличить не удасся», solxa kilmaz hargiz osbu bandaner ammarase (88) «повелитель (хозяин) этого человека никогда не придет к соглашению», zail ulmaz kiinlemen bimarase (87) «моя душа болеть не перестанет», hargiz ikselmaz, modam artyr bu кйліет jarasy (87) «никогда не уменьшится, а только постоянно усиливается эта моя сердечная (душевная) рана» и т.д.
Как известно, в татарском литературном языке при образовании отрицательной формы в I лице единственного и множественного числа показатель времени выпадает и аффиксы лица присоединяются непосредственно к отрицательной основе [Сов. тат. лит. яз., 1969, 232].
В языке исследуемых поэтических произведений отрицательная форма I лица единственного числа образуется от основы на -maz / -таг с помощью личного аффикса II группы: basymy hi kutarmazam dozemdan (90) «если не подниму совсем головы от коленей своих», yyjsyq golzarynda ajda kiirmazam bu zayyny (93) «если не увижу (его) в саду любви», kese sanmazam suny (100) «если не буду считать его человеком» и т.д.
Следует отметить, что это явление отмечено в языке «Диване» М.Кашкарского: man barmasmyn и т.д. [Тенишев, 1963, 193], и в тобольском говоре [Юсупов, 1986, 77-78], данная форма нередко встречается также в мишарском диалекте татарского языка [Махмутова, 1978, 144].
Будущее неопределенное время на -уг выражает значение действия будущего с оттенком предположительности: піба ul sahnyrj qapusyndan kidarsan (113) «как освободишься от покровительства этого шаха», loft il& ul tuyry July kustarer julsyzlara (83) «милостиво укажет он прямую (правильную) дорогу заплутавшим», san ul dam daulata lajyq ulyrsan (108) «в тот миг (момент) будешь ты достоин государства», lik dynlarsan sajatyjn yamezene (97) «если послушаешься совета (наставления) дьявола», ей tuyry jula warmazam, kurarlar, bu xalyq ojmaz buna (90) «если не пойду прямой дорогой, увидят, этот народ не пощадит меня», gar belursan ber kese dynlar xabar, bu osbu suzlar ana idar cuq asar... (97) «если узнаешь, что какой-то человек услышит новость (известие), эти слова взволнуют его (окажут на него сильное впечатление)» и т.д. Будущее на -уг способно выражать действие, достоверность которого не подлежит никакому сомнению, т.е. категоричность действия. В этом случае форма на -уг является стилистическим синонимом будущего категорического на -acaq и отличается от неё лишь стилистической окраской: gizarem ber dam bu julnyn бШепе wa tayyny (92) «в одно мгновение пройду пустыню и степи по этой дороге», tazarrey ajlarem har dam xodaya (96) «покорно умоляю я бога всегда», піба jyl bu xararat yalamenda gizarem dambedam hicran yamenda (96) «сколько лет в этом душном свете (мире) я странствую в состоянии бесконечной печали», cazeb xaq julya salyr tiz bandai yamrahny (114) «экстаз истины поставит на истинный путь быстро, сбившегося с пути», dimasan, da belerrem dima bana (125) «не говори мне (ничего), узнаю, если не скажешь даже», xasyjl ulyr ana jarin cuq nadamat jarasy (A. 417) «получит он в следующем году (завтра) много досадных ран» и т.д. Форма на -уг активно употребляется и в значении настоящего времени, ограниченного определенными временными рамками: bu cahan zindan irer, bezlar qamu zindaniwuz (106) «этот мир является темницей, мы все заключённые (здесь)», bajnyn kiize maldan tujmaz, аспут kiize asdan tujmaz, banem ktizem jasdan tujmaz (103) «глаза богатого не пресыщаются богатством, глаза голодного не могут наесться, из моих глаз слезы не высохнут», irlar осаг himat berlan, qoslar обаг qanat berlan (103) «мужчин возвышает благотворительность, а птиц - крылья» и т.д. Способность формы на -уг выражать значение настоящего времени считается её древнейшей особенностью. В некоторых современных тюркских языках это значение является одним из основных в семантике данной формы. «Следы употребления её в функции настоящего времени, безотносительного к моменту речи, можно отметить и в татарском языке» [Сов. тат. лит. яз., 1969,234]. В языке поэтических произведений Ш.Заки будущее категорическое время на -acaq/ -асак не зафиксировано. Таким образом, изъявительное наклонение представлено богатым набором временных форм. Настоящее время образуется при помощи аффикса на -a / -a; -j; прошедшее категорическое время - формой на -dy / -de; прошедшее результативное время - аффиксами -an / -an и -mys / -mes, а также аналитической конструкцией -mys / -mes dorur. Форма -mys /-mes является огузской формой данного времени. I лицо единственного числа оформляется как при помощи аффикса в усеченном варианте -ут / -ет, так и личным аффиксом I группы -туп / -теп. Преждепрошедшее время представлено формой на -mys / -mes ide. Будущее время изъявительного наклонения представлено лишь формой на -уг / -ег, которое может употребляться также и в значении настоящего времени.
Послелоги
В тексте произведений Ш.Заки обнаруживается большое разнообразие послелогов, выражающих различные отношения между знаменательными словами. По семантическому признаку обнаруживаются послелоги: пространства, времени, направления, совместности, подобия, сравнения, сопоставления, замещения, причинные, цели. Кроме того, по своему происхождению послелоги можно разделить условно на три группы: 1) собственно тюркские, 2) персидские, 3) арабские. Как известно, в современном персидском и арабском языках послелоги как таковые не существуют. Несмотря на разделение служебных слов по происхождению, мы, в первую очередь, обращаем внимание на синтаксические функции данных слов. Как известно, послелоги характерны только для тюркских языков, а в персидском и арабском языках эту функцию выполняют предлоги.
Тюркские послелоги, употребляющиеся в языке исследуемых поэтических произведений, относятся к двум группам. 1. Послелоги, употребляющиеся с именами в основном падеже и с местоимениями в притяжательном падеже: На «с, вместе», Пап «с, вместе», belan «с, вместе, посредством, по», beta «с, вместе», berld «с, вместе», berlan «с», кеЫ «как, словно, подобно», dik «как, словно, подобно, точно», дсеп «для, ради, из-за, чтобы», sababdan «по причине, из-за, ввиду». 2. Послелоги, сочетающиеся со словами в исходном падеже: birii «с тех пор, с». Послелог ila «с, вместе, посредством» активно употребляется в языке изучаемых произведений, выражая следующие оттенки значений: 1. В сочетании с именами, обозначающими лицо или предмет, совместность, взаимность действия: can ila iman - ikaular - ber djuda bal ecar (99) «душа и вера - вдвоем - пьют в одном доме мед (вино)», nuryn ila kitde zolmat (132) «твой луч рассеял темноту (мрак)». 2. Инструмент или средство, с помощью которого совершается действие: stizne sater ila sojla (108) «будь скромен в своих речах», bu xat ila utendem any sezdan (121) «данным письмом просил я этого у Вас» и т.д. 3. В сочетании с абстрактными именами - образ и способ совершения действия: kurjlene yyjsyq ila dorgez kem, iilem canyndadyr (80) «лечи любовью свою душу, в ней поселилась смерть», dorlu-dorlti xasrat ila tuldy qalbem bi xisab (87) «бесконечным горем наполнилось сердце мое», janar ecem firaq(e) xasrat ila (90) «горит сердце мое в печали разлуки», ixtyjar dota kur sidyq ila ber pir jaqasyn (97) «своей преданностью (честностью) войди в доверие пира (главы религиозной общины)» и т.д. 4. Время протекания действия: hamcalis ulsan qajcan кбЬег ila (126) «когда вырастешь, станешь советником». Как известно, в тюркских языках, в том числе и в татарском, послелоги с именами пишутся раздельно. Однако нами зафиксированы случаи, когда автор пишет послелоги слитно с именами, что характерно для многих огузских языков: xosenila kerde zalalat julyna (94) «добровольно пошел по пути унижения (низости)», madad qyjl bu yodula ajlijalam ban cihad (129) «помоги, я веду с этим врагом священную войну» и т.д. Как отмечают исследователи, послелог На употребляется главным образом в тюркских языках юго-западной группы. Происхождение его до конца не выяснено. Одни исследователи сближают этот послелог с глаголом Н- «присоединяться», другие видят в нем результат фонетической эволюции birle bile Не [Срав. ист. грам. тюрк. яз. Морфология, 1988,496-497]. Послелог Пап «с, вместе» является фонетическим вариантом послелога На и передает, в большинстве случаев, значения совместности, взаимность действия, а также образ и способ совершения процесса: baqyj yomerem ahle taqwalar ilan kicsen banem (87) «пусть оставшаяся моя жизнь проходит в благочестии вместе с верующими», sanen yyjqyr ilan divana buldym (91) «от твоей любви сошел с ума я» и т.д. Послелог Пап отмечен в произведениях на староузбекском и старотуркменском литературных языках [Срав. ист. грам. тюрк. яз. Морфология, 1988, 497]. Послелог belan «с, вместе, посредством, по», как в современном татарском литературном языке, так и в его диалектах, в языке исследуемых поэтических произведений имеет широкое употребление. Данный послелог встречается в следующих фонетических вариантах: beta, berla, berlan. bela: xaliqy wa xalqy qaqytdyn jawyz xolqyn bela (98) «злым своим характером отверг создателя (аллаха) и народ». berla: kandii dastem berla raqam itdem yazal (124) «своей рукой написал я оду». berlan: dorlu-dorlu xasrat berlan diswar uldy banem xalem (103) «из-за печалей разных ухудшилось (досадным стало) мое состояние» и т.д. Послелог belan (bela, berla, berlan) выражает следующие значения: 1. В сочетании с именами, обозначающими лицо или предмет -совместность, взаимность совершаемого действия: паса etminan idarsan osbu batyjl berla (81) «как ты можешь доверять этому неверному (что общего у тебя с этим неверным)». 2. Орудие, с помощью которого совершается действие: irlar осаг himmat berlan, qoslar осаг qanat berlan (103) «мужчин возвышает благотворительность, а птиц - крылья», tauba irmayy belan juyyl yonahym lausene (91) «водой раскаяния смывай грешную грязь мою (грязь греха)» и т.д. 3. Пространственное значение - в сочетании с именами, обозначающими место: tuyry jul berla waralym (104) «иду прямой дорогой». 4. Причину совершаемого действия, процесса (в сочетании с именами, имеющими абстрактное значение): can w& del berla bizamin sul kesedan (94) «душой и речью охладеваю я к этому человеку», qajyy berlan qatdy basym (103) «печаль овладела моим разумом» и т.д. В современном татарском литературном языке послелог belan обладает широким спектром значений. Ф.Ю.Юсупов указывает двенадцать значений этого послелога [Сов. тат. лит. яз., 1969, 315-317], а в грамматике татарского языка представлены девятнадцать значений [Грам. тат. яз. Морфология, 1993, 309-311]. Послелог bilen / birlen «с, вместе с» является общетюркским. Уже в древнетюркских памятниках отмечены такие его варианты, как ЫгШ, ЫШ и ЫШп [Срав. ист. грам. тюрк. яз. Морфология, 1988, 496]. По мнению Г.И.Рамстедта, ЫгШ состоит из Ыг + га, где Ыг «один» и га - окончание [Рамстедт, 1957, 54]. Послелог kebi «как, словно, подобно, точно» употребляется для сравнения, сопоставления и уподобления (чаще по качеству): bu julda ud kebi qyzmaq kirak (85) «на этом пути необходимо как в огне калиться», qyjldym taylar kebi yonah (103) «совершил я, грех огромный (как гора)» banem kebi pasiman ulmaz (103) «не найти такого печального, как я» и т.д.
