Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Общие и отличительные особенности письменных памятников периода Казанского ханства и диалектов татарского языка в именных частях речи 29
1. Имя существительное 29
1.1. Категория числа 29
1.2. Склонение имен существительных 30
1.3. Категория принадлежности 41
1.4. Словообразование существительных 43
2. Имя прилагательное 46
3. Имя числительное 53
3.1. Состав числительных 54
3.2. Разряды числительных 55
4. Местоимение 62
4.1. Личные местоимения 63
4.2. Указательные местоимения 68
4.3. Вопросительные местоимения 71
4.4. Неопределенные местоимения 74
4.5. Отрицательные местоимения 74
4.6. Определительные местоимения 75
5. Наречие 77
Глава II. Общие и отличительные особенности глагола в старо татарских письменных памятниках периода Казанского ханства и диалектах татарского языка 88
1. К вопросу оформления залогов 89
2. Изъявительное наклонение 97
2.1. Формы настоящего времени 99
2.2. Прошедшее время 108
2.2.1. Простые формы 108
2.2.2. Аналитические формы 113
2.3. Формы будущего времени 121
3. Желательное наклонение 127
4. Повелительное наклонение 134
5.Условное наклонение 141
6. Формы причастия 146
6.1. Причастие настоящего времени 147
6.2. Причастие прошедшего времени 152
6.3. Причастие будущего времени 156
7. Деепричастие 160
8. Традиционные формы инфинитива 171
9. Имя действия 179
Глава III. Служебные части речи в исследуемых памятниках периода Казанского ханства и в татарском диалектном языке 187
1. Послелоги 187
1.1. Послелоги и послеложные слова, употребляющиеся с именем в основном падеже и с местоимениями в притяжательном падеже 189
1.2. Послелоги и послеложные слова, сочетающиеся со словами в основном, притяжательном и направительном падежах 196
1.3. Послелоги, сочетающиеся со словами в исходном падеже 198
2. Союзы и союзные слова в исследуемых памятниках и в татарских говорах 200
2.1. Сочинительные союзы 201
2.2. Подчинительные союзы 207
2.3. Союзные слова 209
3. Частицы 210
Заключение 218
Источники исследования 225
Использованная литература 225
Принятые сокращения 247
- Словообразование существительных
- К вопросу оформления залогов
- Причастие будущего времени
- Послелоги и послеложные слова, употребляющиеся с именем в основном падеже и с местоимениями в притяжательном падеже
Введение к работе
Современный татарский литературный язык, имеющий многовековую письменную традицию, возник на основе живой общенародной речи и объединяет единые лексические, фонетические, грамматические нормы, стилевые разновидности. Как исторически развивающееся явление, литературный язык служит средством общения людей и орудием воспитания.
Р.И.Аванесов, затрагивая проблему формирования литературного языка, пишет, что «прежде всего следует помнить, что проблема образования национального языка может быть разрешена только в том случае, если язык изучается на протяжении всех доступных для исследования эпох его развития, ибо язык есть продукт ряда эпох и элементы современного языка были заложены еще в глубокой древности, до эпохи рабства» (Аванесов, 1954:6).
Сравнительно-исторический анализ языка письменно-литературных памятников с данными диалектов имеет важное значение для лингвистических разработок в историческом аспекте, представляет ценный материал для исторической диалектологии, истории языка, этнической истории носителя данного языка.
Достижения современной тюркологической науки в целом, татарского языкознания в частности, позволяют ставить и решать комплексные проблемы, охватывающие одновременно вопросы нескольких соприкасающихся направлений, исследовать памятники и тюркские языки в сравнительно-историческом, диахронном и других аспектах.
К настоящему времени наука располагает фундаментальными исследованиями по древнетюркским и старотюркским памятникам, по истории тюркских языков. В трудах таких тюркологов, как В.В.Радлов,
А.Н.Самойлович, С.Е.Малов, И.А.Батманов, Н.К.Дмитриев, В.Г.Кондратьев, В.М.Насилов, А.Н.Кононов, А.К.Боровков, Э.В.Севортян, Н.А.Баскаков, Э.Р.Тенишев, А.М.Щербак, К.М.Мусаев, Г.Ф.Благова, А.А.Чеченев и др., разработаны теоретико-методологические основы изучения исторической грамматики тюркских языков, древне- и старотюркских письменных памятников.
Современный этап теоретических изысканий по истории тюркских литературных языков характеризуется, с одной стороны, акцентированием внимания на системном описании языка текстов письменных памятников, с другой стороны, усилением стратиграфического, функционального аспектов. В отечественном языкознании все больше утверждается мнение, что язык любого писателя или поэта может изучаться как свидетельство состояния языка его эпохи и как определенное историческое звено в развитии литературного языка. Огромную роль в формировании и развитии литературного языка играет комплекс памятников различных жанров, язык которых вносит свой определенный вклад в обогащение национального литературного языка.
Проведение комплексных разработок по татарскому письменному литературному языку и по его же местным говорам в их взаимосвязи предполагает наличие достаточных исследований как по старотатарским письменным памятникам, так и по диалектам.
Понятие «письменный литературный язык» обычно принято употреблять только в связи с появлением письменности, так как на отдельных этапах истории развития общества литературный язык был характерен в основном для письменной литературы. Поэтому это понятие использовалось в одном ряду с терминами «письменный» и «книжный» языки, которые в опре/|еленные периоды в значительной степени были далеки от народной речи и отдельных диалектов, поскольку развитие литературного языка тесно связано с появлением письменности. Тем самым, изучение письменного литературного языка, несомненно, предполагает и
7 рассмотрение диалектику взаимоотношений письменного языка и местных диалектов. Наряду с этим, существуют исторические отношения между устной и письменной формами литературного языка, которые рассматриваются в различных аспектах. Общие языковые нормы отдельных этнических групп-племен, народностей формировались в течение многих веков. С давних пор они находят отражение в письменном и устном общении людей. Старотатарский письменный язык отличался от народной речи не только обильным употреблением арабо-персидских заимствований, но и продолжением древнетюркских традиций. Следует указать, что письменная форма более устойчива. Фонетические, грамматические и лексические особенности придают письменной разновидности литературного языка специфичный характер, который отчетливо обнаруживается при наличии произносительных норм (Хаков, 1971:25).
Ввиду малочисленности данных довольно трудно судить о характере татарского общенародно-разговорного языка периода Казанского ханства. Он может быть реконструирован лишь на основе анализа источников всех стилей и жанров путем вычленения из них традиционных и народно-разговорных элементов. Если учесть, что общенародный татарский язык окончательно сформировался в период Казанского ханства, можно констатировать, что в структурном плане в нем преобладали черты языка предков казанских татар (средний диалект). Это подтверждается и фактами, полученными во время анализа старотатарских письменных памятников, более близких по своему характеру к народно-разговорному языку той эпохи (Хисамова, 1990:25). При определении этой страты функциональной парадигмы исследователи исходят из положения, что на всей территории расселения татарской народности существовал общенародно-разговорный язык, имевший наддиалектное койне, сформировавшееся первоначально уже в Волжской Булгарии, а потом в Казанском ханстве. Характеризуя его, М.З.Закиев называет как «татарское сельское койне», возникшее в результате тесного общения казанцев, мишарей и др., и как «татарское городское
8 койне», которое возникло в результате совместного труда представителей этих этнических групп в таких городах, как Казань, Уфа, Оренбург, Челябинск, Уральск и др. (Закиев, 1988:7). Заслуживает пристального внимания и высказывание ученого об однотипности татарского сельского и городского койне, о роли фольклора при формировании общенародного языка в период их тесного общения.
Современный татарский литературный язык свою нормативность унаследовал от старотатарского письменного литературного языка, который восходит к общему для основных тюркских языков: старотюркскому письменному языку. Считают, что последний, в свою очередь, берет свое начало от древнетюркского письменного языка (Закиев, 1995:265). Древнетюркский литературный язык (VI-IX вв.), представленный в памятниках на древнетюркском руническом письме, имел уже некоторую стилистическую дифференцировапность. Нормированность и наддиалектныи характер поэтому отвечал всем требованиям литературного языка. Языком рунических надписей, как единым, наддиалектным и общепонятным, пользовались различные тюркские племена и союзы племен: огузы, уйгуры, киргизы, кыичаки и др. (Тенишев, 1979:81-82).
Ученые считают, что начало становления грамматических, фонетических, лексических норм татарского языка можно наблюдать в письменных памятниках ХШ века. С нашествием монголов в истории тюркских племен и народностей Поволжья происходят большие изменения. В ХШ—XIV веках на основе кыпчакского языка, с примесью элементов огузской группы образуется тюркский литературный язык, на котором написаны крупные художественные произведения поэтов того времени. Значительная роль отводится местным диалектам Поволжья в формировании золотоордынского литературного языка (XIII-XIV вв.), ставшего в дальнейшем, как указывает Ф.М.Хисамова, непосредственным истоком старотатарского литературного языка (Хисамова, 1999:107). Имеется мнение, что основы золотоордынского литературного языка были заложены «на базе
9 письменной формы общебулгарского койне, ...» (Хакимзянов, 1983:19). На этом языке создана прекрасная поэма «Кыйсса-и Юсуф», об особенностях языка которого профессор В.Х.Хаков писал, что в нем «употреблены пословицы, поговорки, меткие выражения, характерные для народно-разговорной речи этого времени» (Хаков, 1969:17). В своих дальнейших исследованиях В.Х.Хаков, совершенно справедливо указывает, что основной состав лексики, образных выражений и др. данной поэмы употребляется и в современном татарском языке (Хаков, 1993:40).
После распада Золотой Орды в XV в. образуется Казанское ханство. С этим периодом связано окончательное формирование языка татарской народности. По мнению ряда ученых, основы общенародного татарского языка в первоначальной форме были заложены еще в Волжской Булгарии (Закиев, 1977:103; Хакимзянов, 1985:80) и этот язык, как, например, предполагает М.З.Закиев, мог быть применен и в письменной форме (Закиев, 1976:313-315).
В XV-XV1 вв. в составе сформировавшихся ранее более крупных народностей усиливается процесс выделения отдельных тюркоязычных народностей с их отличающимися друг от друга народно-разговорными языками. Достаточно конкретно о специфике функционирования тюркских литературных языков с начала XV в. высказывался А.К.Боровков: «После монгольского завоевания процесс образования и развития тюркских литературных языков принял вполне определенный характер: в Поволжье, в Крыму и Закавказье, в Средней Азии и Малой Азии возникли литературные центры, и к XV в. сложилась диалектная основа литературных языков: татарского, крымско-татарского, азербайджанского, староузбекского, туркменского и турецкого» (Боровков, 1963:21). Нормы татарского литературного языка XV-XVI вв. очень ярко отражены в поэмах Мухамедьяра, в произведениях Умми Камала, Кул Шарифа, Мухаммед Амина, в ярлыках, эпиграфических надписях и др.
10 Старые письменные литературные языки по всем показателям были ближе друг к другу, нежели к соответствующим общенародным разговорным языкам. Это объясняется тем, что несмотря на формирование отдельных народностей со своим собственным общенародным разговорным языком, предпочтение отдавалось общему старотюркскому письменному языку. Но с течением времени письменный литературный язык все же начинает обогащаться за счет локальных особенностей разговорного языка ( Закиев, 1975:10).
Старотатарский литературный язык складывался в народно-языковом окружении Поволжья и Приуралья. Он сложился на базе локального варианта письменного древнетюркского языка, который в булгарский период (Х-ХШ вв.) отражал в себе сильное влияние письменной традиции караханидско-уйгурского литературного языка. Старотатарский литературный язык служил средством общения казанцев в Казанском ханстве, астраханцев в Астраханском ханстве, мишарей, «башкиров, отчасти казахов и киргизов» (Баскаков, 1975:143), через казанских татар обслуживал и сибирских татар (Закиев, 1995:268). Позднее, т.е. в периоды Золотой Орды и Казанского ханства, старо гагаре кий письменный литературный язык продолжал сохранять мною общего с хорезмско-тюркским литературным языком - с одной стороны, также и с местным поволжским койне огузо-кыпчакского типа тюркскою языка - с другой. В ходе развития письменного литературного языка происходило постепенное проникновение в язык этих памятников элементов общенародного разговорного языка, что в свою очередь, сыграло большую роль в возникновении в Поволжско-Приуральском ареале регионального тюркского, в частности старотатарского литературного языка, названного позже некоторыми исследователями «поволжский тюрки» (Ф.С.Фасеев, Ф.М.Хисамова и др.). Литературный язык периода Казанского ханства восходит к кыпчакскому по своей основе литературному языку периода Золотой Орды и постепенно вбирает в себя элементы общенародного татарского разговорного языка. Традиционная
11 часть представлена преимущественно уйгуро-караханидской и в меньшей степени — огузской традицией (Хисамова, 1990:21).
Как уже упоминалось, XV-XVI века - это период начала формирования региональных тюркских языков на основе консолидации племен и образования отдельных народностей, а также начала функционирования региональных литературных традиций уже в новых социально-исторических условиях. Это привело к определенной пестроте в языке произведений из-за отсутствия определенных требований к письменному литературному языку. Если обратить внимание на язык письменных памятников периода Казанского ханства, то можно сказать, что ярлык хана Сахиб Гирея, записи хана Мухаммед Амина имеют в себе множество характерных особенностей старотюркского языка. А язык поэм Мухамедьяра отличается своей простотой. Так как поэт был выходцем из среды простого народа (в одном из поэм сообщается, что он охранял могильник Мухаммед Амина). То же самое можно сказать о стихах Кул Шарифа. Но он, видимо, занимал нечто среднее положение между господствующим классом и простым народом, что выслеживается и по языку его произведений. В произведениях же выходцев из «сельского койне» (Асан Кайгы, Дусмамбат, Чалгиз и другие) особенности народно-разговорного языка обнаруживаются еще более активно.
В дальнейшем, в XVI-XVII вв. в становлении и функционировании регионального старописьменного литературного языка значительную роль играли поволжские тюркские диалекты, что происходило в условиях образования единой татарской народности на основе консолидации булгаро-кыпчакских племенных диалектов. Для реконструкции диалектов, кроме данных, полученных в результате изучения самих диалектов, источниками служат также и разнообразные рукописные и печатные словари, грамматики татарского языка. Причем литературный язык указанного периода уже имел различные функциональные стили.
12 В языке старотатарских памятников, относящихся к этому периоду, обнаруживается значительное число явлений, продолжающих бытовать до настоящего времени в татарских диалектах. Так, многие особенности, общие с языком «Кыйсса-и Юсуф», имеются и в «Нахдж ал-фарадис» (XIV в.), поэмах «Тухфа и мардан» и «Нуры содур» Мухамедьяра, в произведениях М. Кулыя (XVII в.), У.Имяни (XVIII в.) и др. и далее употребление их продолжается в творчестве Г.Тукая и др. классиков татарской литературы начала XX века (Бэширова, 1999). При этом необходимо подчеркнуть и то, что эта общность проявляется на всех языковых уровнях: фонетике, грамматике и лексике. Во вторых, налицо преемственность в течение нескольких столетий. Кроме того, исследования диалектологов показывают, что общность старотатарского письменного литературного и татарского диалектного языков более активно и системно обнаруживается в переферийных говорах татарского языка, особенно в говорах При- и Зауралья, Южного Урала (Рамазанова, 1998:89-90).
В отличие от других старотюркских языков старотатарский язык применялся не только среди поркоязычных народов, он служил также посредником в межгосударственных отношениях России с восточными странами. А также в делах управления тюркоязычными народами внутри страны.
Таким образом, старотатарский литературный язык был вполне зрелым полифункциональным средством письменного общения, он оказывал существенное влияние на становление норм татарского национального литературного языка.
Старотатарский литературный язык активно функционировал до II половины XIX века, в различных сферах общественной жизни и имел свои жанрово-стилис тические варианты. Во II половине XIX века появилась общественная потребность в понятном народу языке. Прогрессивные деятели того времени начали употреблять в качестве письменного языка общенародный разговорный язык, который тогда реально существовал в виде
13 сельского и городского койне и языка фольклора, приспособив его к обработанным веками нормам старотатарского литературного языка (Закиев, 1995:269).
При изучении истории формирования татарского литературного языка выявляется проблема взаимодействия письменного литературного языка и диалектов в различные, особенно в древний, периоды. В связи с этим, представляется весьма важным учесть и особеннности формирования татарских диалектов, так как каждый из них образовался в определенных исторических условиях.
Представители среднего диалекта — это казанские татары, в формировании которых как этнический элемент вошли волжские булгары, являющиеся одной из восточных частей кыпчаков, и населяющие, в основном, те же территории, что и раньше, волжские булгары. Они складывались в VII-1X вв. в Волго-Камье из местных тюркоязычных племен.
Носители западного диалекта — мишари являются потомками юго-западной части кыпчаков, которые постоянно проникали на территорию среднего диалекта и в период Биармии, и Булгарского государства, и Золотой Орды, и Казанского ханства, консолидация продолжалась и позднее.
Восточные диалекты, формировались территориально отдаленными от среднего и западного диалектов. Его носители в качестве официального средства общения и просвещения применяли татарский литературный язык. Способствовали этому следующие факторы: во-первых, увеличение среди сибирских татар переселенцев - представителей среднего и западного диалектов; во-вторых, распространение этнонима татар в этой среде; в-третьих, устное народное творчество. Татарский литературный язык стал для носителей восточных диалектов языком обучения, печати. В результате, татарский язык оказался общим для носителей всех диалектов волжско-татарского языка.
14 Местные диалекты развиваются в определенных исторических условиях. Они обслуживают народные массы и имеют свой грамматический строй и основной словарный фонд. В виду этого, некоторые местные диалекты в процессе образования наций могут лечь в основу национальных языков. Что же касается татарского языка, то здесь выделение одного конкретного диалекта, как основу литературного языка, было бы несовсем правильным, так как средний и западный диалекты оба сыграли немаловажную роль в формировании литературного языка.
Литературный язык формировался на основе письменных и фольклорных традиций, которые в свою очередь основывались на разговорной речи. Письменные памятники — это вспомогательная часть, рычаг взаимовлияния литературного и народно-разговорного языков. Этот процесс проходит на всем протяжении развития и становления литературного языка.
Письменный язык и диалекты составляют истоки происхождения и формирования татарского литературного языка. Изучение истории языка невозможно без учета истоков, а именно, письменных памятников предыдущих эпох, данных современных диалектов, которые сохранили в себе архаичные черты языка, следы истории формирования народности -носителя данного языка. Однако, только при системном анализе данных языка, при использовании всех этих трех компонентов можно достичь желаемого результата в изучении истории письменного литературного языка, выявить характерные особенности формирования и литературного (письменного и устного), и диалектного языка по определенным периодам.
На начальном этапе изучения, путь, пройденный татарской диалектологией, неоднократно и поэтапно освещался в обзорных статьях Н.Б.Бургановой и Л.Т.Махмутовой (1962), Л.Т.Махмутовой (1969; 1983; 1989), Д.Б.Рамазановой (2000; 2002). Были написаны кандидатские диссертации о говорах, главным образом, среднего диалекта: Д.М.Сарманаевой (1949), А.А.Юлдашевым (1950), Л.Т.Махмутовой (1952),
* 15
Н.Б.Бургановой (1953), несколько позже А.Афлетуновым (1961); начинается изучение и западного диалекта: Р.Ф.Шакирова (1950), Р.Р.Мингулова (1962), далее Л.Т.Махмутова (1978) и др. Изучением восточных диалектов занимались Д.Г.Тумашева (1961; 1968; 1977; 1992), Г.Х.Ахатов (1963), позднее Г.МСунгатов (1991), Х.Ч.Алишина (1994), Р.С.Барсукова (2002). Была написана первая докторская диссертация по татарской диалектологии (Л.Заляй, 1954), изданы диалектологические словари 1948, 1953, 1958, 1969; 1993 гг. Изданы 9 выпусков серии «Материалы по татарской диалектологии» (1955; 1962; 1974; 1976; 1978; 1983; 1988; 1989; 1990), 3 выпуска «Исследований по исторической диалектологии татарского языка» (1982; 1985; 1987). Защищены докторские диссертации по восточным диалектам, опубликованы целый ряд монографий (Тумашева, 1968; 1977; Махмутова, 1978; Арсланон, 1983; Юсупов, 1979; 1985; 1986; Баязитова, 1986; 1997; Рахимова, Хайрутдинова, 1985; Садыкова, 1985; Рамазанова, 1984; 1996; 2001) многочисленные статьи в различных других сборниках, журналах и т.д. Продолжает развиваться пространственное изучение татарских диалектов: лингвогеография (Атлас татарских народных говоров Среднего Поволжья и Приуралья, 1989); ареология (Рамазанова, 1998).
Без учета социально-экономических и культурно-политических
условий невозможно выяснить языковую ситуацию и грамматическую
систему письменно-литературного языка конкретного периода, тем более
уточнить ориентацию письменно-литературного языка в определенном
4| историческом отрезке существования государства (Хакимзянов, 1983:3). Уже
на начальном этапе изучения истории тюркских литературных языков было взято вполне конкретное и верное направление изучать историю литературного языка в связи с историей данного народа, не ограничиваясь описанием лишь структурных особенностей письменных памятников (Хисамова, 1990:10).
В татарском языкознании существует большое число трудов по исследованию истории языка. Среди них есть и такие, где исследователи
обращают внимание на сравнительное изучение диалектов и старописьменных памятников. Разработанность старотатарских письменных памятников, изученность татарских диалектов позволяют ставить вопрос о сравнительном исследовании их по определенным периодам.
История изучения. Обзор литературы по старотатарскому литературному языку и татарским диалектам свидетельствует о том, что вопрос о взаимодействии этих двух разновидностей национального языка, об их взаимообогащении часто затрагивался татарскими языковедами различных направлений.
Л.Заляй, основоположник научно-методической основы татарской диалектологии, при интерпретации диалектов часто обращался к письменным памятникам древнетюркской и старотатарской литературы. С другой стороны, каждую форму литературного языка он рассматривает в сравнительном освещении с особенностями говоров татарского языка, с письменными памятниками, а также с другими тюркскими языками. В докторской диссертации он привлекает для сопоставления формы из поэм Мухамедьяра и заключает, что их язык, в основном, отражает заказанские говоры. В то же время он отмечает наличие старотюркских форм, а также слов, присущих книжному языку того времени (Ж^влэй, 1954).
Н.Б.Бурганова, в статье «Система глагола поэмы Мухамедьяра «Тухфа и мардан» (Курганова, 1980) изучает ее в сравнении с татарскими говорами, также и другими тюркскими языками и, как и Л.Заляй, приходит к мнению о том, что язык произведения имеет больше сходств со средним диалектом татарского языка.
Л.Т.Махмутова в своей монографии «Опыт исследования тюркских диалектов: мишарский диалект татарского языка», в поисках источника устарелых форм в языке носителей говоров западного диалекта, неоднократно обращается к исследованиям тюркологов, письменным памятникам древнетюркской литературы (Махмутова, 1978). Ею проведено
17 серьезное специальное исследование языка памятника начала XIV века Codex Cumanicus и выявлено большое число общих для куманского и татарского, в частности его западного диалекта, языков особенностей (Махмутова, 1982; 1985).
Д.Б.Рамазанова, в своих трудах, посвященных изучению отдельных
говоров тагарского языка, не ограничивается только описанием данных, а
касается и вопросов формирования говоров, их общности со
старописьменными памятниками и другими тюркскими языками
(Рамазанова, 1974; 1996; 1998; 2001). В одной из работ (1988) она
рассматривает как система общие особенности старотатарского письменного
литературного языка и татарских народных говоров и делает вывод о том,
что они обе являются ценными источниками при изучении истории
татарского литературного языка. Выделяет, поднимает проблему
«литературный язык и диалекты», необходимость специального изучения ее,
высказывает отдельные предположения относительно
внутрилишвисіических и экстралингвистических факторов, приведших к наличию этой общности (Рамазанова, 1988). В последней из своих работ она четко определяет границы диалектного и литературного языков. В отличие от диалектного языка, литературный язык не имеет четких границ, функционирует как установленная система определенных элементов. А диалектный язык богат разнообразием явлений, территориальными вариантами, сохраняет архаичные особенности (Рамазанова, 2002:100).
Сведения по памятникам старотатарской литературы как сравнительный материал приведены в работах и других диалектологов: Л.Ш. Арсланова (1983 и др.), Ф.Ю.Юсупова (1979; 1985), Ф.С.Баязитовой (1986; 1998), Т.Х.Хайрутдинокой (1985), З.Р.Садыковой (1985), Р.С.Барсуковой (2004) и др.
Восточные диалекты, развиваясь вдалеке от культурного центра татар, сохранили больше архаичных черт, общих со старотюркскими и старотатарскими письменными памятниками. Р.С.Барсукова в своей
18 диссертации, рассматривая фонетические, грамматические и лексические особенности заболотного говора тоболо-иртышского диалекта татарского языка выявляет ряд общих черт со старотатарским письменным литературным языком (Барсукова, 2002).
Особенности во взаимоотношениях старотатарского письменного литературного языка и народных говоров рассмотрены и в работе М.З.Закиева. Он считает, что изучение истории языка невозможно без изучения истории народа, формирования его диалектов. Ученый посвятил специальное исследование вопросу о взаимоотношении татарского литературного языка и диалектов в различные периоды их развития (1976). В течение многих лет, основываясь на данные письменных памятников и диалектов, ведет исследование истории формирования татарского народа, а вместе с ним и -угнонима «татар» (Закиев, 1975; 1976; 1995 и др.).
Вопросы, связанные с проблемой «старотатарский литературный язык и диалекты» затронуты в трудах и других татарских лингвистов. В частности, И.А.Абдуллин опубликовал специальную статью об отношении армянографических рукописей к диалектам татарского языка, где опираясь на данные татарских диалектов, выявляет общность армяно-кыпчакских рукописей с татарским языком, особенно с его западным диалектом. Это подтверждается также и тем, что в западном диалекте татарского языка обнаруживаются больше особенностей кыпчакского типа, нежели в среднем и восточных диалектах. Хотя известно, что татарские диалекты все восходят к кыпчакской основе (Махмутова, 1969:26; 1978:262; Хаков, 1969:15; Тумашева, 1977; подробнее см.: Рамазанова, 2002:103).
М.М.Нигматуллов, впервые, более системно и специально исследовал огузские формы в письменных памятниках и в современном татарском языке, включая и его местные говоры. М.М.Нигматуллов пишет, что «контакты, смешение с огузскими племенами в волжском регионе происходило до образования татарской народности и ее языка, и поэтому огузские элементы в живом народном языке следует отнести к типу исконных» (Нигматуллов,
19 1986:52). В другой своей работе отмечает, что грамматические особенности родственных языков имели место на всех стадиях развития старотатарского литературного языка (Нигматуллов, 1989:96). В результате исследований он приходит к выводу о том, что «каким бы смешанным не был старотатарский литературный язык, в его развитии значительную роль играли народно-разговорные формы» (Нигматуллов, 1983:61). Сравнивая огузские элементы живого народного и литературного языков М.М.Нигматуллов приходит к заключению, что «и в народном языке, и в литературном функционируют одни и те же огузские элементы... Татарский литературный язык на всех этапах своего развития взаимодействовал с народно-разговорным языком, в языке старотатарских авторов всегда отражались народно-разговорные элементы» (Нигматуллов, 1992:147).
Элементы, свойственные народно-разговорному языку, употреблялись на всех этапах развития татарского литературного языка. Их более полное и последовательное отражение наблюдается в языке деловых бумаг XVII-XV1II вв. (Хисамова, 1981; Маннапова, 1982; Фасеев, 1982), саяхатнаме (Алеева, 1987; 1988; 1990; 1993), так как они адресованы, в первую очередь, широким слоям населения, простому народу, иногда преследовали чисто практические цели (например, словари, армянографические рукописи и т.п.).
Проблема «старотатарский литературный язык и диалекты» затронута учеными, исследующими письменные источники различного характера. Ш.Ш.Абилов, который многие годы своей жизни посвятил изучению, текстовой обработке и изданию произведений старотатарской литературы, и, который неоднократно издавал поэмы Мухамедьяра, высказал существенные мнения и относительно их языка (Абилов, 1960; 1963; 1966; 1997). Он рассматривает поэмы не только с литературной точки зрения, но высказывает свои мысли и по отношению языковых норм произведений: «Мухамедьяр писал на письменном литературном языке периода формирования общей народности казанских татар» (Абилов, 1963:176). «Он поднял его значение и
20 авторитет. Язык поэта — это литературный язык казанских татар первой половины XVI в.» (Абилов, 1960:16).
В татароведении опубликовано значительное число и других работ, посвященных изучению языка художественных произведений прошлого в связи с исследованием истории развития татарского литературного языка (Ахметгалеева, 1979; Хисамиева, 1980; Мухамметрахимова, 1990; Алеева, 1990; Кадирова, 1999; Нуриева, 1999; 2004; Халиуллина, 2002; Гарипова, 2003). Недавно увидел свет монументальная работа по истории старотатарского письменно-литературного языка, рамки исследований которой охват ывают большой (ХІІ-ХІХвв.) период и отражают анализ многих памятников старотатарской литературы (История..., 2003). Особенно большой вклад в эту область языкознания внесли своими трудами Ф.М.Хисамова(1981; 1990; 1999; 2002), В.Х.Хаков (1971; 1990; 1993; 2003).
Кроме всего выше сказанного, в татарском языкознании проблему «литературный язык и диалекты» затрагивали М.А.Усманов (1972), Ф.С.Фасесв (1966:807-813; 1982), А.Х.Алеева (1988; 1993), Э.Х.Вафина (1985) и др. Об этапах формирования и функционирования старотатарского литературного языка в произведениях поэтов и писателей ХІХ-ХХ вв., о его связи с письменными памятниками старотатарской литературы написана докторская диссертация И.Б.Башировой (1999).
Таким образом проблемы языка старотатарских памятников и татарского диалектного языка касались многие известные ученые в связи с исследованием языка в том или ином аспектах. В каждом случае они исходили из того, что литературный язык и диалекты представляют собой две разновидности единого национального языка. Одна из них, т.е. литературный язык функционирует в устной или письменной формах и представляет собой установленную систему определенных языковых элементов; диалектный язык имеет территориальные варианты, более богата языковыми явлениями, среди которых обнаруживаются не только архаичные особенности, а также и новые образования, локальные формы и т.д. Между
21 этими двумя разновидностями единого национального языка существует тесная взаимосвязь. Так, например, диалекты играют важную роль в период формирования литературного языка, а после формирования его начинается новый этап во взаимоотношениях между ними, т.е. литературный язык начинает оказывать свое нормализирующее влияние на диалекты. Однако, несмотря на это, в диалектах продолжают сохраняться древние формы, часть которых является общим со старописьменными памятниками.
Проблема «письменный литературный язык и диалекты», хотя и вызывает интерес давно и у различных исследователей, продолжает оставаться изученной недостаточно. В татарском языкознании до сих пор отсутствует специальное монографическое исследование, посвященное этой теме. Исходя из этого, нами предпринята попытка рассмотреть диалектные особенности татарского языка, имеющие параллели в памятниках старотатарской литературы определенного периода, а именно периода Казанского ханства.
Актуальность изучения темы. Общеизвестно, что язык, и прежде всего, его диалекты и дошедшие до нашего времени письменные памятники имеют важное значение в изучении истории народа и определении его этнической принадлежности. Наряду с письменными памятниками, изучение диалектов и говоров также дает ценный материал для разработки вопросов истории формирования языка, его исторической диалектологии, а также и истории народа. Постоянно актуальным остается и периодическое изучение народных говоров, позволяющее наблюдать эволюцию языка или его отдельных элементов в определенный период, установить роль внутрилишвисгических, экстралингвистических факторов в процессе развития. Сравнительное изучение диалектов в сопостовлении с данными письменных памятников особенно важное значение имеет для тех языков (в это число, на наш взгляд, относится и татарский), которые, в силу исторических условий развития, располагают несколько ограниченным числом письменных памятников и их жанровым разнообразием. Нам
22 особенно важным представляется изучение в сравнении с диалектным языком языка письменных памятников определенного периода.
Изучение морфологии письменных памятников периода Казанского ханства в сравнении с современными татарскими говорами имеет важное значение и для раскрытия истории происхождения тех или иных грамматических форм татарского литературного языка, что дает ценный материал для исследования истории формирования татарского литературного языка.
Цель и задачи исследования. Целью диссертационной работы является сравнительное иссле/ювание морфологических особенностей старотатарских письменных памятников периода Казанского ханства и современных татарских народных говоров в плане истории их взаимодействия, выявление устойчивости традиции классического письменного языка; определение проникновения народно-разговорных элементов, места и роли выявленных данных в формировании и развитии татарского литературного языка.
Намеченная цель обусловила необходимость решения следующих задач:
охарактеризовать языковую ситуацию в Поволжье в XVI веке;
выявить, инвентаризовать морфологические особенности памятников периода Казанского ханства;
систематизировать морфологические особенности диалектов и письменных памятников;
провести сравнительный анализ морфологических явлений исследуемых памятников периода Казанского ханства и диалектов татарского языка;
полученные результаты, выводы сравнить с нормами современного татарского литературного языка и с другими тюркскими языками, а также обосновать выводы и сопоставить с существующими в тюркологии;
сопоставить материалы по периоду Казанского ханства с
особенностями, характерными для письменных памятников
предшествующего и последующего периодов.
Методологическую основу исследования составляет учение о
диалектическом развитии общества, о непосредственной связи языка с
историей народа. Общественно-культурные процессы, происходившие в ходе
развития этноса, оставляют определенный след в языке, культуре. При
интерпретации материалов на первый план выдвигается принцип
объективности и историзма, комплексного подхода к изучению уникального
культурно-исторического наследия — каковыми являются говоры и
письменные памятники. Основой исследования послужили также положения,
разработанные в грудах отечественных и зарубежных ученых, а также
татарских языковедов, диалектологов (Н.К.Дмитриев, А.Н.Кононов,
Н.А.Баскаков, Э.Р.Тенишев, А.М.Щербак, Д.Г.Тумашева, Л.З.Заляй,
М.З.Закиев, В.Х.Хаков, Ф.С.Фасеев, Ф.М.Хисамова, Ф.С.Хакимзянов,
Ф.Ю.Юсупов, М.М.Нигматуллов, Ф.Ш.Нуриева, И.Б.Баширова,
Д.Б.Рамазанова, Ф.С.Баязитова, Т.Х.Хайрутдинова, З.Р.Садыкова и др.).
Соответственно цели и задачам исследования в данной работе используется метод комплексного подхода к изучению особенностей языка говоров и памятников в сравнении. Применены также описательный, сравнительный и сравнительно-исторический методы с их разнообразными приемами.
Источники исследования. Использование всего этого комплекса методов позволило провести довольно подробное изучение языковых норм письменных памятников и говоров в грамматическом аспекте. Комплексный характер нашего исследования требует привлечения широкого круга разнообразных источников, как уже исследованных, так и впервые вводимых в научный оборот. Основным базовым материалом для написания диссертации явились, с одной стороны, сами художественные произведения данного периода: поэмы и стих Мухамедьяра, произведения Кул Шарифа,
24 Умми Камала, стихотворение и книга «Могждзнамэ» Мухаммеда Амина, стихи Асана Кайгы, Чалгиз жырау, Дусмэмбот жырау, Казтуган жырау, Максуди, а также надгробная надпись 1522 года и ярлык хана Сахиба Гирея. Привлечены также данные из памятников по предшествующему и последующему периодам(«Кысса и Юсуф», «Кисекбаш китабы», «Нахдж ал-фарадис», «Кысас ал-анбия», «Хосров и Ширин», материалы деловой письменности XVII-XVIII вв., хикметы М.Кулыя, стихи Г. Утыз-Имяни, Г.Кандалый, А.Каргалый и др.). С другой стороны, источником послужил огромный фактический материал по народным говорам, накопленный в татарской диалектологии и отраженный, как указали выше, во многочисленных трудах диалектологов.
Научная новизна работы. Впервые на основе богатой фактологической базы, в свете достижений современной лингвистической науки, исследуется язык письменных памятников определенного периода -периода Казанского ханства в сравнении с татарскими народными говорами. Выявляются характерные особенности формирования татарского литературного языка указанного периода. На основе конкретного материала устанавливается наличие большой общности между языком исследуемых письменных памятников с татарскими говорами, особенно с периферийными. Решение поставленных задач показало преемственность и устойчивость традиционных языковых форм, характерных для старотюркских и старотатарских письменных памятников. Сравнительное освещение их с татарскими говорами позволило определить роль народно-разговорного языка поволжского региона в формировании литературного языка.
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что системный анализ морфологических особенностей письменных памятников и диалектов в сравнении значительно расширяет представление о становлении татарского письменного литературного языка, об его истоках, об общности его с региональными народными говорами. В результате этого анализа складывается цельное представление об уровне теоретической и
25 практической разработанности темы «Письменные памятники и диалекты» в тюркологии и в татарском языкознании в частности. Полученные результаты могут послужить основой для определения общих закономерностей развития морфологии, для решения других теоретических вопросов по соответствующей проблематике.
Практическая значимость диссертации определяется
целесообразностью использования результатов исследования при дальнейшем изучении истории татарского литературного языка, а также для курсов по истории татарского литературного языка в вузах. Ценносіь диссертации состоит еще и в том, что она, будучи одной из составных частей по исследованию истории тюркских литературных языков, в частности татарского, может быгь использована при составлении исторических грамматик татарского и других тюркских литературных языков.
Апробация работы. На сегодняшний день изданы девять статей по теме диссертации в сборниках, составленных отделом языкознания ИЯЛИ им.Г.Ибрагимоиа АН РТ в 2002-2004 годах, а также в Институте истории им. Ш.Марджани АН РТ в 2004 году. Некоторые итоги докладывались на итоговых научных конференциях ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова в 2002, 2003, 2004, 2005 годах; на научных конференциях молодых ученых в 2003, 2004 годах.
Характеристика исследуемых памятников. Для изучения особенностей языковых норм письменных памятников периода Казанского ханства отдавали предпочтение прежде всего тем публикациям об источниках, у которых имеется транслитерация.
Для изучения языка поэм и стихотворения Мухамедьяра мы использовали издание Ш.Абилова (1997 г.).
Произведения Умми Камала неоднократно издавались в конце XIX и начале XX веков в различных типографиях Казани под названием «Китабе вмми Камал». Но полный сборник, транслитерированный в современную графику, до сих пор отсутствует. В 1941-м году в 5-м номере журнала «Совет
26 эдэбияты» была опубликована статья М.Гали, где автор дает полный анализ стихов Умми Камала и приводит примеры из его произведений в виде отдельных стихотворений; стихи разделены на несколько тематических групп. Примеры взяты нами из этой работы. Однако, по мере возможности обращались и па публикации У.Камала, XIX - начала XX вв. на арабском шрифте, так как в них могут быть сохранены более древние языковые черты.
Произведения таких авторов, как Асана Кайгы, Казтуган жырау, Дусмэмбет жырау, Чалгиз жырау, Максуди, надгробная надпись 1522 года помещены в сборнике «Татар поэзиясе антологиясе. I китап», выпущенном в Казани, в 1992 году. Примеры из стихотворений этих авторов взяты из названной антологии. Из этого же издания использован текст надгробной надписи 1522 года. При этом нельзя не учесть мнение Ш.Абилова о том, что «эпитафические памятники, относящиеся к периоду Казанского ханства, были выполнены живым разговорным языком» (Борынгы... 1963:340). Такие же слова можно отнести и в адрес поэта А.Кайгы, про язык произведений которого говорятся: «Стихотворения А.Кайгы были написаны простым, но острым языком подобно фольклорным произведениям» (Татар эдэбияты тарихы, 1984:289).
Материал по произведениям Кул Шарифа приводится нами из сборника «И кунел, бу доньядыр...», который был составлен Анваром Шарииовым и издан в 1997 году. Он же подготовил, перевел тексты, составил примечания и написал вводное слово. Этот сборник является самым полным изданием произведений Кул Шарифа, здесь дается также и полный творческий портрет автора.
В ходе исследования привлечено нами и сочинение Мухаммеда Амина «Могжизнамэ», которое было издано в виде книги в 2004 году. Это - одна из последних находок памятников периода Казанского ханства. Произведение подготовил к печати Масгуд Гайнутдин, он же перевел текст на графику кириллицы, написал вводное слово. «Произведение «Могжизнамэ» по своей структуре и употреблением народно-разговорных языковых элементов может
27 быть отнесено только к периоду Казанского ханства и только Мухаммед Амину» пишет М.Гайнутдин (Могж,изнамо, 2004:13-14). Там же сообщается, что Мухаммед Амин был ханом, что он написал также и стихотворение «Гыйкаб». М.Гайнутдин пишет, что Мухаммед Амин часто называл себя под псевдонимом Максуди. В литературе известно, что в период Казанского ханства жил поэт под псевдонимом Максуди, произведение которого мы находим в сборнике «Татар поэзиясе антологиясе» (1992) и в нашей работе приведены примеры по этому изданию. Мухаммед Амин и Максуди одна и та же личность, или они два разных поэта — вопрос об этом пока остается, видимо, открытым. Возможно, здесь речь идет о тезках, один из которых является поэтом, а другой - ханом.
1963 году была выпущена книга «Борынгы татар одэбияты», где помещены литературные памятники периода Казанского ханства в обработке Ш.Абилова. Для данного исследования нами использован ярлык хана Сахиба Гирея именно из этого издания.
При переводе примеров на русский язык мы не всегда стремились прямому переводу, а пытались передавать значение приведенного отрезка, а в некоторых случаях значение предложений давали в скобках. При этом те или иные формы подвергались некоторым смысловым или грамматическим изменениям. Все это делалось для того, чтобы читателю был понятен смысл рассматриваемой формы.
Естественно, если бы примеры были даны в общепринятой в тюркологии лашнекой или арабской графике, они могли бы больше отразить в себе специфические звуки татарского языка и имели бы больше сходств с авторским ориї иналом. Но современные компьютерные технологии, хотя и позволяют употребить в тексте разные графики, представляют собой определенные сложности в выполнении наших задач. Исходя из этого, мы ограничились транскрипцией, принятой в татарской диалектологии. Что касается исследованных текстов, то, на наш взгляд, следует подчеркнуть, что
28 работы этих исследова гелей выполнены на должном уровне и являются нашими опорными материалами.
Язык рассматриваемых произведений является продуктом длительной литературной традиции и представляет собой высокоразвитую и обработанную систему. Они представляют интерес не только для истории изучения татарского языка и литературы, но также и для истории и языка любого из народов, история которого связана с Казанским ханством.
В некоторых примерах для передачи специфических звуков и звуковых
сочетаний татарского языка употреблены следующие знаки:
г - глубокозаднеязычный звонкий согласный;
ц - глубокозаднеязычный глухой согласный;
w - губно-губной щелевой согласный;
йа, йе - я; йу, йу - ю; йы, йе - е;
/ - знак вариантности.
Ссылки, которые даются в скобках при приведении примеров, имеют
следующую расшифровку:
49а(б):212 Т.м.: 49 - номер листа оригинала; а(б) - сторона листа; 212
- номер строфы; Т.м. - пример взят из памятника «Тухфа и мардан».
32а(б):11! Н.с: 32 - номер листа оригинала; а(б) - сторона листа; 111
- номер строфы; Н.с. - «Нуры содур».
Н - 6: Н - пример из стихотворения Мухамедьяра «Нэсыйхет»; 6 -номер строфы.
32:14 К.Ш.: 32 - номер страницы книги; 14 - номер строки; К.Ш. - Кул Шариф (автор).
42:14 У.К.: 42 - номер страницы; 14 - номер строки; У.К. - Умми Камал (автор).
213:5 Могжизнамо: 213 - номер страницы книги; 5 - номер строки; «Могжизнамо» - название книги Мухаммед Амина.
132:3 А.К.: 132 - номер страницы; 3 - номер строки; А.К. - Асан Кайгы (автор).
12 М.А.: 12 - номер строки; М.А. - Мухаммад Амин (автор). (Речь идет об источнике «Гыйкаб»).
135:13 Казтуган — автор; 135 - номер страницы; 13 - номер строки.
138:5 Дусмэмбэт — автор; 138 - номер страницы; 5 - номер строки.
141:9 Чалгиз — автор; 141 - номер страницы; 9 - номер строки.
148:14 Максуд и — автор; 148 - номер страницы; 14 - номер строки.
151:2 надгробная надпись 1523 года — источник; 151 - номер страницы; 2 - номер строки.
238:6 ярлык хана Сахиб Гирея — источник; 238 - номер страницы; 6 -номер строки.
Словообразование существительных
Именное словообразование является одной из наиболее разработанных проблем тюркологии. Этому вопросу посвящены многочисленные монографии и статьи как по отдельным тюркским языкам, так и по целым группам тюркских языков. Исследователи выделяют от сорока до шестидесяти форм, образующих имена существительные (СИГТЯ, 1988:137; Жэлэй, 2000:43).
В каргалинском, абдуллинском (Садыкова, 1985:51), мензелинском (Рамазанова, 2001:109), златоусто веком (Хайрутдинова, 1985а:72) говорах, в отличие от татарского литературного языка, аффикс -кай/ -кэй употребляется более активно. Он может присоединиться и к абстрактным существительным и к существительным, выражающим неодушевленные предметы, -кай также активно бытует в фольклорном языке западного диалекта (Махмутова, 1978:114) и кряшенских говоров (Баязитова, 1986:80).
Следует отметить употребление в говорах сокращенных личных имен, которые принимают окончания -кай/ -кэй, -ай/ -эй, -уш, -ук, что характерно для говоров западного диалекта (Махмутова, 1978:116), активно в говорах крещеных татар (Баязитова, 1973:53-54), в пермском (Рамазанова, 1974:143), бастанском, касимовском (Махмутова, 1974:35), нукратском (Бурганова, 1962:37) говорах среднего диалекта и в восточных диалектах (Тумашева, 1961:41).
В татарском языке вообще существует тенденция к сокращению личных имен и она уходит корнями в глубину истории. Как указывает Г.Ф.Саттаров, «абсолютное большинство древних булгаро-татарских личных имен состояло из двух слогов: они были краткими, удобными для произношения, при этом среди них преобладали имена с уменьшительно-ласкательными аффиксами». Все это «оказало сильное влияние на систему имен, заимствованных из арабского и персидского, а позднее также из русского языков» (Саттаров, 1980:36). В исследуемых письменных памятниках не зафиксированы сокращенные личные имена, также и образования с аффиксом -кай/ -кэй.
Аффикс -лыкЛлек является одним из наиболее продуктивных аффиксов как в татарском, так и в системе тюркских языков. Он является довольно древним и встречается во всех письменных памятниках предшествующей литературы и имеется во всех говорах татарского языка. Отличие в том, что в памятниках старотатарской литературы он выступает в различных фонетических вариантах, из которых -лы / -ле совпадает с аффиксом -лы/ -ле, образующим прилагательные (Жрлэй, 2000:44). Приведем несколько примеров: кем тэциздэ йерур ирдук бер заман, / газилык цылыб жэнанда нагэнан (51а:325 Н.с.) - как-то раз мы были в море, / занимались добрыми делами; елда бер кэз: баравыз хезмэтенэ, / коллык идек без аныц хэзрэтенэ (287:1-2 Могжизнамэ) — каждый год одно дело: идем на службу, /мы были рабами перед ним; касды идэрэм эщаныма, чвн сусамышым каныма, / варлыгыма илтифатым, игътибарым калмадый (55:44-45 У.К.) — ставлю перед собой цель, потому что перестал думать о себе, / перестал обращать на себя внимание; кем кулундин килгэнчэ цыл йахшылыц,/ сэца бер кон тэки килгэй йахшылыц (55а:400 Т.м.) — делай добро сколько сможешь,/ однажды тебе тоже придет добро.
Как видно из примеров, образования с аффиксом -лык/ -лек не имеют особенностей по сравнению с татарским литературным и диалектным языками.
Аффикс -чы/ -че обозначает наименование лица, по роду его деятельности, профессии, специальности. Он также является одним из самых продуктивных аффиксов в словообразовании существительных. Встречается во всех диалектах татарского языка и в письменных памятниках. Например: йаланчи йаримасэн и сез пулга мохтаж (496:211 Т.м.) — пусть не будет лжецом, нуждающимся в помощи; догачы мэн шанныц эзгу затына (41а:50 Н.с.) - я читаю молитву в честь святого шаха; ул балыцчы сэвунуб барды рэуан, / имди ишеткел хикайэт, и жэуан (47а:212 Н.с.) — счастливый рыбак ушел домой, / теперь послушай рассказ, друг.
Кроме этих традиционных форм, в языке письменных памятников встречаются образования с архаичными аффиксами, которые в современном татарском литературном языке и в говорах приняли застывшую форму. Например -ык: кем ирур двньяга басруц сузуцез (62а:618 Н.с.) — ваше слово -закон; -мур: йагмады анларга йагмур бер заман (486:253 Н.с.) - однажды у них не было дождя. Таких примеров можно было бы найти еще. Эти и многие другие архаичные формы словообразовательных аффиксов существительных требуют отдельного, специального изучения.
Делая вывод, необходимо указать, что в литературных памятниках при оформлении дательно-направительного и винительного падежей наблюдается употребление аффиксов и кыпчакского (-га, -(с)ын), и огузского (-а, -(с)ыны) типов. Данное явление в винительном падеже продолжает бытовать и в ряде говоров татарского языка. Исходный падеж имеет в памятниках, в основном, огузскую форму -дин и уйгурскую -дан. Огузские формы этих трех падежей нашли свое отражение и в некоторых говорах татарского языка. В западном и среднем диалектах, а так же в письменных памятниках существительное 3-го лица единственного числа имеет двойной аффикс принадлежности. Самым продуктивным аффиксом словообразования существительных и в памятниках, и в говорах является -лык/-лек. Многие говоры характеризуются употреблением сокращенных личных имен при помощи аффиксов -кай/ -ай/ -уш/ -ук, что не характерно для письменного литературного языка.
К вопросу оформления залогов
Залог - одна из наиболее сложных и спорных лексико-грамматических категорий глагола. Нельзя сказать, что в татарском языкознании сложилось единое мнение о содержании и объеме понятия «залог». Одни тюркологи рассматривают их как словообразовательную, другие как лексико-грамматическую, третьи - как словоизменительную категорию, четвертые видят в ней исторически переходную категорию от словообразования к формаобразованию (Гузев, 1990:34).
Большинство ученых рассматривает его как грамматическую категорию, однако существуют различные мнения о сущности этой категории. Л.Заляй определяет залог как выражение в форме глагола отношения процесса к объекту, В.Н.Хангильдин — к объекту и субъекту: Д.Г.Тумашева - к субъекту действия. В истории изучения татарского языка были высказаны относительно залога и другие мнения. Так, А.Казембек, М.Махмудов относили его к словообразованию глагола; Х.Фейзханов, Дж. Валиди не усматривали в залоговых формах внутренних связей и рассматривали их, не объединяя в одну категорию (ТГ, 1997:161). Во всех тюркских языках представлено пять залогов глагола: основной, страдательный, возвратный, взаимно-совместный и понудительный.
Залогообразование не объемлет все глаголы татарского языка. Форма страдательного залога наблюдается приблизительно лишь у одной пятой части глаголов, возвратного и взаимно-совместного залогов - у одной трети. Лишь формы понудительного залога имеют широкое распространение: их можно образовать от любого глагола. Наличием всех залоговых форм характеризуется незначительная часть (около ста) глаголов.
Основной залог. Глаголы основного залога традиционно воспринимаются исследователями тюркских языков как форма основного или действительного залога и они не имеют специального показателя. Это исходные основы для производных залогов. Глагол основного залога передает действие как активный процесс или состояние. Как в диалектах татарского языка, так и в письменных памятниках основной залог употребляется довольно широко и имеет некоторые особенности. Так, в бирском говоре некоторые глаголы основного залога могут употребляться вместо понудительного (Хайрутдинова, 1985:49), в чистопольском, златоустовском говорах заменить формы возвратного и понудительного залогов (Шэмгунова, 1962:178, Хайрутдинова, 1985а:88) и т.д. Аналогичные явления отмечены в пермском (Рамазанова, 1974:106) и ичкинском (Юсупов, 1972:245) говорах, в говорах татар Оренбургской области (Садыкова, 1985:61). Характерны для говоров западного диалекта татарского языка (Махмутова, 1978:135). В пермском говоре, в говорах восточных диалектов татарского языка основной залог употребляется в значении возвратного (Тумашева, 1977:111, 215; Рамазанова, 1974:107).
В письменных памятниках старотатарской литературы периода Казанского ханства основной залог употребляется без каких-либо особенностей. Например: наданнарныц билгесе - белгэннец телен алмаса (118:8-9 А.К.) — примета невежд — не слышать слов умных; чыкты нижрэтдин йиде йвз илледэ, / теште галэмгэ хэраблык зилзилэ (1-2 М.А.) — родился в 750 году хиджры, / мир был (при нем) охвачен ураганом; эй куцел, бил баглама кубне кичургэн двнйадыр, / бу улум ширбэтин халыкга ичургэн двнйадыр (32:1 К.Ш.) — о душа, не стремись делать все, этот мир многое видел, /многим он давал напиток смерти.
Старадательный залог бытует во всех ныне существующих тюркских языках и их диалектах. Характерным его показателем является аффикс -л-; -ыл-; -ил-. Он был известен еще в тюркском праязыке, о чем свидетельствуют древнетюркские письменные памятники. Вместе с тем, некоторые данные позволяют заявить и о том, что на ранных этапах существования тюркского праязыка страдательного залога не было (Серебренников, Гаджиева, 1986: 200).
Форма страдательного залога на -ыл/ -ел/ -л активна в литературных памятниках периода Казанского ханства. Например: ханча берлэн эулийа бер-беригэ кушулды, / аклы-кызыл ефэкдэй бер-беринэ ишулде (44:10 К.Ш.) -царевна со святым, как разноцветный шелк, слились в одно целое; тыиылмас, нэргиз ачса сузгэ ул агыз (486:187 Т.м.) - не остановится, если начнет говорить; гариб булуп айрылдым, хэбэр биргел Ходайым (48:11 К.Ш.) — растался со своими родными,/ боже, помоги мне. Употребляется в письменных памятниках «Хосров и Ширин» (Гарипова, 2003:109-110), «Кысас ал-анбия» (Халиуллина, 2002:184) и др.;
Возвратный залог, как и страдательный, имеется во всех современных тюркских языках и также является довольно древней. Его показателем является форма -н- (-ын-/-ен-), что характерно и для современного татарского литературного и диалектного языков. После основ с конечным согласным и односложных основ на гласный выступает -ын-/-ен-\ агару - побелеть; агарыну — побледнеть.
А.М.Щербак считает (1981:111), что встречающийся в тувинском языке аффикс -тын -дын -дун представляет собой сочетание аффиксов страдательного и возвратного залогов (-ыл + -ын), подвергшееся ассимилятивным изменениям. А.Н.Кононов (1956:195) связывает формы -ын/-ен с местоимением ол в «притяжательной форме» - ан.
В говорах татарского языка употребление этой залоговой формы имеет некоторые особенности. В бирском (Хайрутдинова, 1985:49), байкибашевском (Хайрутдинова, Рамазанова, 1985:82), чистопольском (Шамгунова, 1962:178) говорах, в говорах татар Оренбургской области (Садыкова, 1985:60) форма возвратного залога употребляется в значении основного. Это свойственно для татарских говоров Уральского ареала (Юсупов, 1972:49, 113), восточных диалектов (Тумашева, 1961:37), наблюдается в пермском (Рамазанова, 1974:106), златоустовском (Хайрутдинова, 1985а: 188) говорах, имеет место и в говорах татар Мордовии (Бурганова, 1962:118). В тех же байкибашевском, златоустовском говорах заменяет форму страдательного; чистопольском и златоустовском - взаимно-совместного залогов (там же).
Возвратный залог имеет место и в исследуемых нами памятниках периода Казанского ханства: чын мвселман ул булур, ацла йэкин, / кем хэйа берлэ бэзэнур куще чын(476:234 Н.с.) — истинный мусульманин тот, кто умеет стыдиться; йврур иркэн шанны курде нагэнан, / кем йырацдин туз курендеул заман (49а:274 Н.с.) - вдруг он увидел шаха, /издалека виднелась пыль.
Встречается случай, когда форма возвратного залога употребляется в значении страдательного: хвкемегез берлэ тезэнде ил-улус,/ сузуцез берлэ туланды гэкил-ус (62а:619 Н.с.) — при твоем правлении государство процветало, /твоими словами наполнялся разум людей.
Форма -ын может употребляться в значении понудительного залога: чвн кем ул хэц лотфы берлэ йомшанур, / тулар анын эче-ташы барчэ нур (446:149 Н.с.) - он смягчится божьей волей, / его душа и тело наполнятся кристальной чистотой.
Употребление этого залога в форме -ын/-ын мы встречаем в произведениях старотатарской литературы предыдущего периода: «Кисекбаш китабы» (Ахметгалиева, 1979:89), «Кысас ал-анбия» (Халиуллина, 2002:85), «Хосров и Ширин» (Гарипова, 2003:111-113).
Причастие будущего времени
Деепричастие - это особая форма глагола, выражающая второстепенное, дополнительное действие в его отношении к другому, главному действию. Будучи глагольной формой, всегда выражает значение действия и характеризует его как признак другого действия, расскрывая его, как и наречие, по образу и способу, времени, цели, причине совершения действия. В таком же значении оно употребляется и в татарских говорах. В татарском литературном языке бытует пять форм деепричастий. тип. Форма на -ып/-еп, -п наблюдается после основ с конечным гласным звуком: санап - считая; вариант -ып/-еп - после основ с конечным согласным: ал-ып — взяв.
Данная форма является очень древним образованием. Широкое распространение этого деепричастия почти во всех тюркских языках, за исключением чувашского и якутского, свидетельствует о его наличии в общетюркском праязыке и о приобретении им деепричастной функции еще в общетюркскую эпоху (Гаджиева, 1973:320).
В говорах татарского языка эта форма употребляется весьма активно, и не имеет почти никаких особенностей по сравнению с литературным языком. В заболотном говоре тоболо-иртышского диалекта встречается позиционная спирантизация конечного -п: -ыф/-еф, -ф: утырыф, караф (Барсукова, 2002:157). В некоторых говорах среднего, восточных и частично западного диалектов, для которых характерно сильное огубление последующих негубных ы, е под влиянием губно-губных о, в, представлены варианты -оп/-вп: тотоп — держа, квлвп — смеясь. В говорах среднего диалекта конечный глухой -п основы, при присоединении аффикса деепричастия -ып, переходит в сонорный губно-губной w: man - (найди) + ып mawun - находя
Также активна эта форма и в письменных памятниках исследуемого нами периода. Например: андин тугуруб таратдуц бу адэмнец барыны (43:10 К.Ш.) — ты всех людей родил от него и распространил; узун. арыб нам мэне аргуздуц уш (456:176 Н.с.) — сам устал и меня измотал; чыкарыб йэшел ут Занидца бирди, / «Даруысы бу булыр», тиб сузлэди (57а:471 Т.м.) — дал Захиду зеленую траву и сказал, что это лекарство; бэнэфшэ кунилеп буйныный икмеш,/ нзркис свйенеп назилэ кузен кысмыш (52:14 У.К.) — фиалка от зависти наклонила голову, / нарцис от радости ласково подмигнул.
Встречается другая архаичная форма на -убан/-убэн, который, по предположению многих тюркологов состоит из двух синономичных компонентов -б и -ан (СИГТЯ, 1988:473): ничун тикэнлэри сэн дукмэйэсэн, / дугубэн кэнду твхмец сачмайэсэн (Н-6) — почему ты не сносишь этот сорняк / и почему не сеешь свои семена; эгзалары черубэн, ахирэтдэ хак булур (50:2 К.Ш.) - твое тело, сгнив, будет святым; up сэхэрдэ кубубэн, тулдырмайын куздэ йаши... (34:3 К.Ш.) — (если) мужчина встав утром не будет плакать при молитве... Эта форма встречается в памятниках «Кисекбаш китабы», «Хосров и Ширин» (Ахметгалеева, 1979:100; Гарипова, 2003:179). Она отсутствует в современных тюркских языках.
Также нужно отметить, что в письменных памятниках часто наблюдается деепричастие на -у / -йу: йэрур ирди аулайу барчэ тэмам (576:500 Н.с.) — он ходил на охоту; сузлэйууш сузгэ кердем мэн фэкир, /бер хикайэт кылайым моца нэзыйр (45а: 71 Т.м.) — говоря я дошел до этого слова, / расскажу по этому поводу один рассказ; ул дога кем дайм цылсун тэйу хуш (41а:45 Н.с.) - чтобы он всегда так хорошо молился. Эта форма встречается и в других памятниках старотатарской литературы. Например, в «Нахдж ал-фарадис» (Нуриева, 1999:103), «Кисекбаш китабы» (Ахметгалиева, 1979:100). Следы этого деепричастия обнаруживаются во всех тюркских языках и оно относится к наиболее древним деепричастиям (Серебренников, Гаджиева, 1986:128).
Эта форма не характерна для говоров татарского языка. II тип. Форма деепричастия -а/-э образуется от основ на согласный звук: бар-а, бэр-э и при помощи аффикса -ый/-и от основ на гласный (при этом конечный гласный звук основы сужается): сана - самый. Эта форма деепричастия в современном татарском литературном языке употребляется большей частью в редуцированной форме. В говорах татарского языка деепричастие на -а/-э встречается без каких-либо особенностей: йегерэ-йвгерэ йври - ходит бегом.
Употребление деепричастий на -а/-э, в той или иной степени наблюдается во всех говорах. Однако в заказанских, параньгинском, нагорных, мензелинском, нагайбакском, ичкинском говорах среднего, а также в чистопольском говоре и говорах, распространенных на территории Пензенской области, Мордовии, западного диалекта эта форма функционирует более активно (Юсупов, 1985:142). В говоре крещеных татар Заказанья встречается одинарный вариант: йвгерэ йври — ходит бегом. Это является характерной особенностью западного диалекта, встречается и в письменных памятниках: берэгу балъщ сата ултурур йулында (бЗа.ббО Т.м.) - один сидел на дороге и продавал рыбу; мэна тэуфик капусый ачый виргел, / садрым эчрэ хикмэт тохеми сачый виргел (57:13-14 У.К.) - открой для меня двери прилежности / и посей в моей душе семена мудрости. В.Х.Хаков пишет, что такая особенность была характерна для языка казанских татар XV-XVI вв. (Хаков, 1993:63).
Формы -ып/-еп, -п и -а/-э являются наиболее древними пракыпчакскими и пратюркскими. Эти формы, в отличие от более поздних форм, являются многофункциональными и участвуют также в образовании временных форм изъявительного наклонения (СИГТЯ, 2002:337).
Отрицательные формы I и II типов. Исторически они восходят к отрицательной же форме, образованной от деепричастия на -а/-э, что также свидетельствует о взаимосвязанности их между собой. В татарском литературном языке функционируют две формы отрицания: -мый/-ми, -мыйча/-мичэ: бармый, бармыйча, килми, килмичэ.
Послелоги и послеложные слова, употребляющиеся с именем в основном падеже и с местоимениями в притяжательном падеже
Послелог белэн/ белэ для выражения совместности, инструментального значения и других отношений, употребляется во всех говорах. Для новомусинского подговора характерны варианты менэн/мынан. В генетически связанных с указанным говором говорах Пензенской и
Томбовской областей употребляются варианты менэн/мынан/мэн/ман (Махмутова, 1978:218, 219). Эти же варианты бытуют в татарских говорах Мордовии (Бурганова, 1962:120). В восточных диалектах, наряду с этими, выступает и вариант пан/пэн.
Считается, что этот послелог появился в татарском языке под влиянием уйгурского (Щербак, 1987:55). Билэн/бирлэн - с, вместе с является общетюркским. Уже в древнетюркских памятниках отмечены такие его варианты, как бирлэ/билэ/билэн.
А.Габен (Gabain, 1950:140) полагает, что бирлэ и бирлэн - производные от глагола бирел - объединяться , К.Броккельман (Brokkelman, 1954:183) усматривает в бирлэ числительное бир + илэ (послелог), а в бирлэн еще аффикс инструментального падежа. Билэ параллельная форма к бирлэ, видимо, возникла из берлэ. Г.Рамстедт (1957:54) считает, что бирлэ бир + рэ, где бир - один, а ра - окончание. В.Котвич (Kotwicz, 1936:50-51) рассматривает -лэ/-лэн в билэ/билэн как суффикс комитатива, а бе считает местоименным корнем, который в результате народной этимологии позднее смешался с бир — один.
В тюркских языках юго-западной группы вместо белэ и т.д. употребителен послелог илэ/лэ. Генезис илэ также пока не выяснен. Одни исследователи (Г.Вамбери, В.Банг, К.Броккельман) сближают его с глаголом ил - присоединяться; другие (П.Мелиоранский, М.Рясянен) видят в нем результат фонетической эволюции бирлэ билэ илэ(см. об этом: СИГТЯ, 1988:486-497). Бирлэ/билэ/илэ - с, вместе с активны в памятниках периода Казанского ханства.
Белэн: кяфер иле белэн килешулэре аркылы, мэмлэкэтлэренец житешлеген тээмин итэлэр (77:19 К.Ш.) — через соглашение с государствами православных обеспечивают мирную жизнь своей страны; халкыныц рэхэте нэм йэшэйеше очен Мэскэу белэн солых булып... (77:21 К.Ш.) - для хорошей жизни своего народа был мирный договор с Москвой. Берлэн: бисмиллан dun башлайын,/ атыц берлэн, йа Аллан (43:1 К.Ш.) - начну-ка с молитвы, / с твоим именем, Аллах; ханча берлэн эулийа берберине кушулду,/ аклы-кызыл ефэкдэй бер-беригэ ишулде (44:10 К.Ш.) ханша со святым слились вместе, как красно-белый шелк; айырылмасдур, Свлэйман, щанун берлэн имануц (45:12 К.Ш.) - Сулейман, не расстанется твоя душа с верой.
Берлэ: ачук. йвзуц берлэ безне алдайурсэн,/ мэне сэугэн баки калур тиб эйурсэн(54а:367 Т.м.) — с открытым лицом нас обманываешь, / говоришь, что любящий тебя будет вечно жить; "Тотцайсыз мвлкени, йа, мал берлэ xyuij бу ирур мэндин нэсихэт сезгэ уш" (436:125 Н.с.) - "Хорошо было бы, если вы правили страной в достатке, / это — мое вам пожелание "; гончэлэр куцлени ачмага лэтаиф берлэ (58:10 У.К.) - чтобы красотой открыть душу цветов.
Билэ: дин дошманы даимэн кяфир булур/ газилар кяфир билэ туцуш кылур (506:311 Н.с.) - враг веры всегда будет неверным, сторонники веры будут сражаться с неверными.
Илэ: куцлум уты йанмац илэ изтираб (44а:46 Т.м.) — огонь души сгорев принес беспокойство; фатихэ ихлас илэ цылгыл мэдэд (41а:43 Н.с.) - от всей души проси много помощи; олысы кечесенэ кыйлды хэйлэ:/ дотты бер аулакта аны мэкр илэ (148:34 Максуди) - старший младшего обманул, поймал его в укромном месте; яз лэшкэрилэ тагдырдый кыш чирусен (50:24 У.К.) — весна со своей армией прогнал зиму; сорса Алла шиддэт-у гыйкаб илэ (10 М.А.) - если бог спросит со злобой и местью.
Как видно из приведенных примеров, послелог белэн в различных своих фонетических вариантах может выражать различные значения. Здесь мы наблюдаем значения совместности, соучастия, взаимности; орудия, средства действия; материал; причину; характер совершения действия и др. Все это говорит о многофункциональности и широкоупортебительности данного послелога. Эти формы отмечаются во многих памятниках тюркской письменности, принадлежащих к различным периодам (ДТС, 98, 102; Малов, 1951:371; Наджип, 1975:96-97; Ахметгалиева, 1979:164). ,
Указанные варианты послелога белэн зафиксированы и в деловых документах XVII-XVIII веков (Хисамова, 1990:54, 70, 82, 104 и др.). Формы белэн/берлэ/белэ с одинаковой активностью употреблялись до начала XX века. В стихотворениях Г.Кандалый, С.Рамиева, Г.Тукая, например, зафиксированы все его формы.
Очен — для, ради. В татарском литературном языке этот послелог в основном выражает цель и причину действия. В говорах татарского языка он имеет некоторые особенности. В мензелинском, бйрском, нагорном, златоустовском, мелекесском говорах послелог вчен принимает аффикс направительного падежа (Рамазанова, 2001:140; Махмутова, 1962:67; 1978:221; Хайрутдинова, 1985а:98, Жрлэй, 1947:64). В татарских говорах на территории Мордовии он имеет фонетические варианты эчен/чен (Бурганова, 1962:120), в Пензенской области он заменяет форму дательно-направительного падежа: сет вчен вм. свткэ (Махмутова, 1962:148).
В письменных памятниках периода Казанского ханства послелог вчен также употребителен, хотя, по сравнению с белэн втречается реже: халкыныц рэхэте нэм йэшэйеше вчен Мэскэу белэн солых булып ... (77:21 К.Ш.) — для хорошей жизни народа был мирный договор с Москвой; "Тэцре хацы вчун айгыл сэн мэца,/ аймаз ирсэн, хатерем цалур сэца" (58а:519 Н.с.) — "Ради бога скажи ты мне, / если не скажешь, я обижусь "; тэцрегэ тэубэ итеб "кол мэн" тигел,/ цылмышыц гвнан вчун кэзгу йегел (50а:231 Т.м.) -подчинившись богу скажи "я раб ", / погорюй за проделанные грехи. В первых двух примерах отражено значение цели, в последнем — причина действия. Следует также отметить другой фонетический вариант данного послелога чвн: булар да туртэгуне цылды хазир,/ аны мвлзам цылур чвн булды назир (46а: 104 Т.м.) — эти тоже подготовили четверых, / готовились увидеть его поражение. Такие формы, видимо, использовались для достижения ритмического порядка в стихотворных текстах.
Похожие диссертации на Язык письменных памятников периода Казанского ханства (XVI в.) и татарские говоры в сравнительном аспекте
