Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Фонетические особенности яигикептского говора кайтагского диалекта 12-52
1.1. Вокализм 12-15
1.1. 1. Основные закономерности гласных 15
1.1.2. Делабиализация гласных 16
1.1.3. Лабиализация 17-18
1.1.4. Опереднение гласных 18-19
1.1. 5. Сужение широких гласных 19-21
1.1.6. Сингармонизм 21-22
1.1.7. Небный сингармонизм 22-26
1.1. 8. Сингармонический параллелизм 26-27
1.1. 9. Ассимляция гласных 28
1.1. 10. Протеза 28-29
1.1. 11.Эпентеза 29
1.1. 12. Эпитеза 30
1. 2. Консонантизм 30-36
1. 2. 1. Звуковые соответствия в системе согласных 36-46
1. 2. 2. Метатеза 46-47
1. 2. 3. О согласном Ъ /гамза/ 47-48
1. 2. 4. Геминированные согласные 48-49
1.2. 5. Вставка и выпадение согласных 49-51
Выводы по первой главе 51-52
Глава 2 Лексические особенности яигикептского говора кайтагского диалекта 53-81
2.1. Диалектная лексика 55-57
2. 2. Синонимы и многозначные слова 57-58
2. 3. Диалектные омонимы 58
2. 4. Лексико-семантические классы . 58-64
2. 5. О топонимии селений Янгикент и Тюменлер 64-66
2. 6. Заимствованная лексика 67-81
2.6. 1. Слова, заимствованные из арабского и персидского языков 68-69
2. 6. 2. Слова заимствованные из русского языка 69-76
2. 6. 3. Даргинское влияние на янгикентский говор кайтагского диалекта 76-79
Выводы по второй главе 79-81
Глава. 3. Морфологические особенности япгикентского говора кайтагского диалекта 82-112
3.1. Имя существительное 82-89
3. 1. 1. Категория склонения 82-87
3.1.2. Категория принадлежности 87-89
3. 2. Местоимение 89-91
3. 3. Имя прилагательное 91-93
3.3. 1. Образование прилагательных 92-93
3.4. Глагол 93-110
3.4. 1. Категория лица 93-95
3. 4. 2. Категория наклонения 95-98
3. 4. 3. Категория времени 98-104
3. 4. 4. Деепричастие 109-110
3.4.5. Причастие 110
Выводы по третьей главе 111-112
Заключение 113-125
Библиография 126-136
Принятые сокращения 137-139
- Небный сингармонизм
- Звуковые соответствия в системе согласных
- Лексико-семантические классы
- Категория принадлежности
Введение к работе
Изучение территориальных диалектов имеет в настоящее время особо важное значение для сравнительного языкознания. Решения задач, поставленных перед диалектологией, тесно связано с историей данного языка, оно необходимо для исторического объяснения процессов, совершавшихся и продолжающихся совершаться в языке, и требует глубокого, всестороннего изучения диалектов современных языков.
Диалектология является сравнительно новой областью кумыкского языкознания. Зарождение кумыкской диалектологии связано именем Н. К. Дмитриева (1940). Большая работа в этом отношении проделана И. А. Керимовым (1953; 1967), Н. X. Ольмесовым (1994; 1997). Некоторые сведения о диалектах кумыкского языка содержатся в работах Р. Г. Шахмановой (1954), Н. Э. Гаджиахмедова (1985; 1986; 2000; 2001), Ж. М. Хангишиева (1989).
Все эти работы, несомненно, представляют ценный материал для кумыкской диалектологии. Однако, имеющиеся в них материалы недостаточны для того, чтобы получить полное представление о фонетической системе, грамматическом строе, лексических особенностях отдельных диалектов кумыкского языка. Некоторые положения этих работ нуждаются в уточнении или требуют дальнейшей конкретизации и развития. Кумыкской диалектологией до сих пор не установлено, сколько говоров имеет данный диалект, каковы их особенности в области фонетики, лексики и морфологии.
Исследуемый говор кайтагского диалекта является наиболее отдалённым от литературного языка и поэтому представляет большой лингвистический интерес. Многими особенностями он отличается как от литературного, так и от других диалектов кумыкского языка.
Актуальность изучения янгикентского говора заключается в том, что данный говор до настоящего времени системно не изучен. Янгикентский говор кайтагского диалекта характеризуется как один из древних говоров, сохранивший множество фактов и явлений, ценных для воссоздания истории кумыкского языка. В работе впервые приводятся научные сведения о фонетических особенностях, морфологической структуре и лексических различиях янгикентского говора кайтагского диалекта кумыкского языка. Анализ языкового материала в сопоставлении с кумыкским литературным языком даст возможность определить его место, функциональную и семантическую значимость в системе говоров и диалектов кумыкского языка.
Основной целью настоящей работы является системное и синхронное описание фонетических, морфологических и лексических особенностей янгикентского говора в сравнении с соответствующими фактами литературного языка, а в ряде случаев и другими диалектами кумыкского языка. Некоторые особенности говора сравниваются также с другими тюркскими языками. Опираясь на языковые явления янгикентского говора, освещаются также отдельные вопросы кумыкского языка, не получившие однозначного решения. Для реализации этой цели должны быть решены следующие основные задачи:
1) выявление специфических черт говора на всех исследуемых уровнях;
определение места исследуемого говора в системе кумыкских диалектов;
установление источника заимствований и определение степени влияния на янгикентский говор контактирующих с ним языков. Научная новизна. В предлагаемой работе впервые даётся системное
описание и квалификация фактов и явлений исследуемого говора. Рассматривается фонемный состав говора, выявлены типичные для говора звуковые соответствия, полно описаны соответствия гласных и согласных говора звукам литературного языка.
Выделен ряд словоизменительных морфем, не отмеченных в специальной литературе. Выделяются отдельные аффиксы падежей, форманты времени и наклонений глагола. В научный обиход вводится большой пласт собственных диалектизмов, рассматриваются специфические особенности в области фонетики, лексики, морфологии.
Научную базу работы составляют научно - теоретические труды по некоторым аспектам диалектологии. Основополагающими трудами являются труды Н. А. Баскакова. Т. Н. Макарова, Н. К. Дмитриева, И. А. Керимова, Д. М. Хангишиева, Н. X. Ольмесова, Н. Э. Гаджиахмедова, Р. Г. Шахманова и
др.
Степень разработанности темы. Специальные работы по описанию янгикентского говора до настоящего времени отсутствуют. В научных трудах ряда исследователей диалектов кумыкского языка он лишь упоминается при диалектной дифференциации.
Методологическая основа работы определяется важностью изучения языка, особенно его словарного фонда, с учётом межъязыкового взаимодействия, а также актуальностью сохранения и развития лексического богатства языка, их диалектов и говоров.
Теоретическая значимость результатов исследования состоит в том, что проведённое исследование способствует более глубокому пониманию специфики звукового строя, морфологической структуры и лексики кумыкского языка. Результаты анализа могут быть использованы языковедами при изучении вопросов грамматики кумыкского литературного языка и диалектов.
Практическая ценность исследования состоит в том, что полученные результаты могут быть использованы:
При написании нормативной и исторической грамматики кумыкского языка.
При составлении диалектологического и этимологического словарей кумыкского языка.
3. При изучении курса кумыкской диалектологии, а также при составлении учебников для школ, педколледжей, при разработке спецкурсов. Основные методы и приёмы исследования, используемые в работе, мотивированы его описательным и сопоставительным характером, использование их даёт возможность выявить наиболее характерные отличительные особенности янгикентского говора. Сопоставительный анализ языковых единиц исследуемого говора и кумыкского литературного языка имеет целью выявление наиболее специфических признаков говора.
Источниками исследования являются полевые материалы, собранные автором в селениях Янгикент, Тюменлер, Маджалис Кайтагского, и в некоторых населенных пунктах Каякентского районов Республики Дагестан, материалы устного народного творчества, произведения авторов, носителей говора.
Апробации и публикации. Результаты настоящей работы обсуждались на внутривузовских научно - теоретических конференциях профессорско-преподавательского состава университета. Основные положения работы изложены в публикациях. Некоторые теоретические положения диссертации апробированы в процессе преподавания курсов «Практический курс кумыкского языка», «Основы стилистики кумыкского языка», «Современный кумыкский язык», при чтении спецкурса «Лексика кайтагского диалекта кумыкского языка».
На защиту выносятся следующие положения:
Фонетические особенности янгикентского говора кайтагского диалекта кумыкского языка. Исследуются системы гласных и согласных, описываются фонетические изменения и процессы.
В лексических особенностях рассматриваются следующие вопросы: а). Лексические диалектизмы; б) синонимы и многозначные слова; в) диалектные омонимы; г) лексико-семантические классы; д) микротопонимы; ж) заимствованная лексика.
3. Исследуются узловые вопросы морфологии янгикентского говора с
охватом знаменательных частей речи. Данные говора сопоставляются с
кумыкским литературным языком, выявляются их общие и
отличительные особенности.
Структура и объём работы. Диссертация состоит из введения, трёх
глав, заключения и библиографии.
Во введении даны обоснование актуальности темы и характеристика предмета исследования, освещаются цели и задачи исследования определяется теоретическая и практическая значимость. Кроме того, даны краткие сведения из истории изучения кумыкского языка и его диалектов.
В первой главе отражены фонетические особенности янгикентского говора, исследованы звуковые соответствия в области гласных и согласных, выявлены специфические особенности в области вокализма.
Вторая глава посвящена лексическим особенностям говора. Описываются лексические диалектизмы, синонимы и многозначные слова, диалектные омонимы, лексико-семантические классы, микротопонимы, заимствованная лексика.
В третьей главе исследуются морфологические особенности говора, выявляются общие и отличительные особенности в сопоставлении с литературным языком.
В заключении обобщаются результаты исследования, приводятся выводы, определяются перспективы дальнейшего исследования темы.
О диалектном членении кумыкского языка.
Вопрос о диалектном членении кумыкского языка, об установлении его наречий и диалектов, классификации говоров является одним из актуальных в кумыкской диалектологии. Т.Н. Макаров впервые в кумыкском языкознании делает попытку выделить в языке отдельные наречия. Автор, признавая историческую общность тюркских языков, замечает некоторые
языковые различия, которые объясняются им как результат исторического развития и формирования их. В числе тюркских он называет и кумыкские наречия: шамхальское, кумыкское и кизляро - моздокское (шамхальских, костековских и аксаевских кумыков), которые в какой-то мере соответствуют современным буйнакскому, хасавюртовскому, терскому диалектам (1848). Языковой материал хасавюртовского диалекта, на основе которого написана «Грамматика», в ряде случаев сопоставляется автором с некоторыми данными других диалектов, а в отдельных случаях - другими тюркскими языками.
Н. К. Дмитриев посвящает диалектам особый раздел и на научной базе выделяет три диалекта: буйнакский, хасавюртовский, кайтагский. Каждому диалекту даётся краткая характеристика в области фонетики, лексики, грамматики. Как отмечает автор, буйнакский диалект занимает среднее место между хасавюртовским и кайтагским диалектами, в котором размещаются некоторые специфические черты обоих диалектов. Отличительные особенности говоров буйнакского диалекта автором выделяются особо (1940: 30-31).
Дальнейшим изучением диалектов кумыкского языка занимается И. А. Керимов, который выделяет пять диалектов: хасавюртовский, буйнакский, терский, подгорный, кайтагский. Он описывает отличительные особенности каждого диалекта в основном в области фонетики. В области морфологии описывает специфические особенности глагольных форм кайтагского диалекта. В подгорном диалекте автор выделяет три говора: дженгутайский, доргелинский, буглено - карабудахкентский (1967: 56). Что касается других диалектов, в них не установлено, сколько говоров имеет каждый из них, каковы особенности, что их объединяет и в чём различие.
Д. М. Хангишиев отмечает неразработанность вопроса членения кумыкского языка на наречия и на основе определённых признаков делит язык на два наречия: северное и южное. К южному наречию относит кайтагский и подгорный диалекты, к северному - буйнакский, терский и
хасавюртовский диалекты. Пограничными автор считает бугленский и нижнеказанищенский говоры (1989: 2)
Н. X. Ольмесов выделяет три наречия: южное - кайтагский и подгорный, северное - терский и хасавюртовский, среднее-буйнакский диалекты (1997 : 18).
Наиболее важными отличительными фонетическими особенностями южного наречия является нарушение гармонии гласных и наличие абруптивных согласных [кі, ті, чі, пі, ці]: кіеме - лит. кама «масло», чіатіа - лит. къарлыгъач «ласточка».
Из морфологических особенностей наиболее специфическим является употребление аффикса -ип в прошедшем времени: барипман лит. баргъанман «я ходил», айтип эдым лит. айтгъан эдим «я сказал». Много отличий наблюдается и в лексике.
В настоящей работе мы делаем попытку дать классификацию говоров кайтагского диалекта и более подробно раскрыть фонетические, лексические, морфологические особенности янгикентского говора.
По нашим данным, в кайтагском диалекте можно выделить следующие говоры:
1. Янгикентский (Янгикент, Маджалис, Тюменлер).
Башлыкентский (Башлыкент, Жаванкент, Капкаякент).
Каякентский (Каякент, Усемикент).
Алходжакентский (Алходжакент).
Отемишский (Отемиш).
Уллубийаульский (Уллубийаул).
Рассмотрим некоторые отличительные особенности каждого говора: Отемишский говор. Отличительной особенностью данного говора является употребление аффикса принадлежности - миз, - имиз, вместо
- быз, -ыбыз: инамиз -лит. инебиз «наша иголка», анамиз - лит. анабыз «наша мать», атимиз -лит. атыбыз «наша лошадь», а также употребление аффикса -миз вместо -быз в глаголах настоящего времени: гелемиз - лит.
гелебиз «мы идем», барамиз - лит. барабыз «мы уходим», ухуїімиз - лит. охуйбуз «мы читаем», йуруіімиз - лит. юрюйбюз «мы ходим».
Алходжакентский говор. Следующие специфические особенности речи села Алходжакент позволяют нам говорить о нем как об отдельном говоре.
1. Употребление в говоре лабиализованного гласного [а0] в первом
слоге слова: бар - лит. бар «иди», къара - лит. къара «черный», а талар -
лит. аталар «отцы», а палар - лит. алалар «матери».
2. Особая форма выражения 3 лица глаголов единственного и
множественного числа прошедшего времени. Формы прошедшего времени
изъявительного наклонения образуются с помощью [э], [йэ]. Если основной
глагол оканчивается на согласный, то к нему прибавляется [э], а если на
гласный [йэ]: алайэ - лит. ала эди «он брал», барайэ - лит. бара эди «он
шел», беклейэ -лит. беклей эди «он запирал».
3. Выпадает согласный [м] в аффиксах 1 лица единственного числа
глаголов изъявительного наклонения: мен гелди - лит. гелдим «я пришел»
мен барди - лит. бардым «я пошёл».
4. Встречаются сингармонические параллелизмы: гормай - лит. гермей «не видит», орда - лит. оърде «наверху», суймай - лит. сюймей «не любит».
Каякснтский говор. Основной особенностью говора села Каякент является отсутствие в нем абруптивов. Усемикентский говор, хотя является смешанным, однако близок к каякентскому говору. В усемикентском говоре спорадически встречаются смычногортанные согласные [кі, пі, ч1, ml]: чіпка «цыпленок», чіапка «палас», чіава «напиток», кіана «платок». Другой особенностью каякентского говора является соблюдение в некоторой степени закона сингармонизма. Ср.: янг., башл., отем. киса, бизга, сизга, каяк, кисе, бизге, сизге, лит. кисе, бизге, сизге «карман», «нам», «вам».
Уллубийаульский говор. Основной отличительной особенностью говора является отсутствие частиц -гъа, -гъари, характерные для всех говоров кайтагского диалекта. Не функционирует в данном говоре также опередненный [аъ].
Аффикс принадлежности первого лица множественного числа имеет в говоре два варианта: лабиализованный - вуз, - уеуз; нелабиализованный - виз, - ивиз: йашивиз - лит. яшыбыз «наш сын», уйувуз - лит. уыобюз «наш дом», атавиз - лит. атабыз «наша мать», аиавиз - лит. анабыз «наша мать».
Спорадически встречаются в каранайульском подговоре абруптивы [к1, ml, пі, къІ]. В уллубийаульском говоре не употребляется частица -гъада, со значением «Dice», «ведь», «конечно», которая характерна для других говоров кайтагского диалекта: баргъада - лит. бар чы «иди же», йокъкъада- лит. ёкъ чу «нету же», тургъада -лит. тур чу «встань же».
Башлыкентский говор. В данном говоре вместо аффикса - быз употребляется - виз, вместо - ыбыз, - ивиз, - увуз: анавиз - лит. анабыз «наша мать», атавиз - лит. атабыз «наш отец», ативиз - лит. атыбыз «наша лошадь».
Отличительной особенностью башлыкентского говора является употребление давнопрошедшего времени, который образуется сочетанием глаголов прошедшего результативного времени на - ып, - уп, со спрягаемым глаголом эди: йативидим - лит. ятгъан эдим «я лежал когда - то», сативидим - лит. сатгъан эдим «я продал когда - то».
Употребление [и] вместо [э] во вспомогательном глаголе эди встречается и во всех сложных формах глаголов, которые образуются с помощью эди: къалиридим - лит. къалар эдим «я остался бы», гелиридим - лит. гелер эдим «я пришел бы».
Небный сингармонизм
В кумыкском языке палатальная гармония гласных осуществляется наиболее последовательно. В некоторых заимствованиях из арабского языка, а также из русского языка палатальная гармония в какой-то мере имеет ме сто: рьщкъы - араб, ризкъ «еда», умут - араб, омид «надежда», педире -рус. ведро «ведро». Гласные янгикентского говора кумыкского языка, как и гласные других говоров и диалектов кумыкского языка и других тюркских языков, делятся на заднерядные и переднерядные: задний ряд [а, аъ, у, о]; передний ряд [э, и, оъ, уъ]. Сущность небного сингармонизма заключается в том, что если в слове гласный звук первого слога является заднерядным, то во всех последующих слогах употребляется гласный звук заднего ряда и наоборот. Большая роль в небном сингармонизме отводится аффиксам, которые в тюркских языках имеют два варианта. Если основа слова состоит из гласных заднего ряда, то она принимает аффиксы с гласными заднего ряда, а если основа слова состоит из гласных переднего ряда, то она принимает аффиксы с гласными переднего ряда, в результате чего слова в тюркских языках звучат или «твёрдо», или «мягко». В янгикентском говоре встречаются отдельные аффиксы, которые подверглись влиянию палатального сингармонизма и употребляются только в одном варианте, что и приводят к нарушению сингармонизма: геледлсах - лит. гележек «придёт», береджах - лит. бережек «отдаст», би-ладжах - лит. билеэюек «узнает», илмах - лит. илмек «повесить», туъшмах -лит. тюшмек «слезать». В исследуемом говоре нарушение сингармонизма идет по определенным правилам. Небный сингармонизм чаще всего нарушается при аффиксации слов, то есть к словам с передними гласными прибавляются аффиксы с гласными заднего ряда: йшла - лит. шиле «работай», был-май - лит. билмей «не знает», гелмах -лит. гелмек «приходить», геледжах -лит. гележек «придет», гирмай - лит. гирмей «не лезит». Ср. башк. кайиате-без - лит. кагшатабыз «кипятим» (Миржанова 1979: 103), ног. бешет «печать», билке «вилка», оьзыз «дорогой», къате «ошибка», книге «книга» (Калмыкова 1968: 161-163), узб., уйг. торфайиелер «бывало» (Кононов 1960: 39-40). В исследуемом нами говоре сингармонизм нарушается в следующих случаях: 1. В корнях и неделимых основах в позиции перед [и]: киса - лит. кисе «карман», una - лит. ипе «иголка», типа - лит. тиле «проси», шиша - лит. шише «стекло», била - лит. биле «знает». Ср. каяк, ипе, биле, тиле, кисе. 2. Если в первом слоге корня употреблены гласные [э], [ и], то во втором слоге в аффиксах - са, - се; - сап, - сен употребляются [а], [ у]: итсаи - лит. итсеп «ты собака», гирса - лит. гирсе «если зайдёт», бишса - лит. бишсе «когда сварится», билса - лит. билсе «если узнает». Одним из широко распространенных фонетических процессов в дербентском диалекте азербайджанского языка является процесс нарушения сингармонизма, где она в литературном языке сохраняется: 1. После заднерядных неогубленных [а, ы] следует заднерядный огубленный [у]: сачув - лит. сачын «твой волос», башув - лит. башыв «твоя голова». 2. После [у], [о] следует [и]: ути - лит. уту «утюг», душди - лит. душду «упал», сурди - лит. сурду «погнал». В большой степени для теркемейского диалекта характерно нарушение губной гармонии: гузи - лит. гузу «ягненок», алтинчи - лит. алтынчы «шестой», гачди - лит. гачды «убежал» (Кадыров 1996: 5). Нарушение сингармонизма иногда наблюдается и в говорах терского диалекта: небная гармония не всегда последовательно проводится в таких словах, которые в первом слоге имеют гласные [у, уъ], а в последующих [и] или [э]: уфирди - лит. уьфюрдю «подул», уьягьлиси - лит. уьягьлюсю «его семья». (Ольмесов 1994: 60). Нёбный сингармонизм нарушается и в четырёхвариантных аффиксах. Причиной этому является отсутствие в исследуемом говоре гласного [ы]: таити - лит. ташны «камня», атаси - лит. атасы «отец», апаси - лит. ана-сы «мать», алмани - лит. алманы «яблока». Непоследовательность небной гармонии в определенной степени была характерна и древнетюркскому языку (Максютова 1976: 94). В диалектах и говорах некоторых тюркских языков, в частности, азербайджанского, каракалпакского, гагаузского, также на блюдается нарушение сингармонизма, главным образом, в системе аффиксов. Вопросительный аффикс -мы? в исследуемом говоре имеет один вариант - с гласным заднего ряда [у]. При присоединении этого аффикса к основам с гласными переднего ряда нарушается гармония: этему? - лит. этеми? «делает ли?», бараму? - лит. барамы? «идет ли?», суъйему? - лит. сюеми? «любить ли?», гелему? - лит. гелеми? «придет ли?», саламу? - лит. саламы? «поставит ли?». Аффиксы имеют два фонетических варианта: с переднеряд-ным [э], заднерядным [а]. Сингармонизм проводятся в словах с аффиксами на - [э], т. е. аффиксы с гласным [э] употребляются по отношению к корню слова или же к предыдущим аффиксам в следующих случаях: 1. Когда все предыдущие гласные слова среднего ряда: чечеклер «цветы», тереклер «деревья», гелелер «идут», этмегенмеи «не сделал», терезе-лер «окна». 2. Когда последний гласный корня [э]: аптеклер «аптеки», туъвеклер «ружья», суъйеклер «кости». В каякентском и уллубийаульском говорах небный сингармонизм сохраняется и в том случае, когда последний гласный корня [и]: сизге «вам», бизге «нам», бизинкилер «наши», гелиъмен «я пришел», сизинкилер «ваши». Ср. янг., тюм. бизга, сизга, гелиъман, сизиикилар.
Аффикс первого лица - быз в говоре имеет только один вариант, с негубным гласным переднего ряда - мм из: таламмиз - лит. талабыз «наша поляна», къозуммиз - лит. къозубуз «наш ягненок», атаммиз - лит. атабыз «наш отец», анаммиз - лит. анабыз «наша мать», уъйуъммиз - лит. уъюбюз «наш дом». Аффикс первого лица множественного числа -ыбыз в исследуемом говоре имеет два варианта -иммиз, -уммиз //уъммиз: атиммиз - лит. аты-быз «наша лошадь», соъзуъммиз - лит. соьзуьбюз «наше слово», гелипиммиз - лит. гелинибиз «наша невеста», анаммиз - лит. анабыз «наша мама», тойуммиз - лит. тойубуз «наша свадьба». Нарушение сингармонизма наблюдается и в других говорах кайтагского диалекта. Ср. башл., уллуб. тала-виз, отем. таламиз - лит. талабыз «наша поляна»; башл., уллуб. ативиз, отем. атимиз - лит. атыбыз «наша лошадь»; башл. уллуб. созувиз, отем. со-зумиз - лит. соьзуьбуьз «наше слово». Случаи нарушения сингармонизма в частице да // де такие же, что и в двухвариантных аффиксах: иш да - лит. иш дэ «и работа», суъйгеним да - лит. суъйгеним дэ «и любимая», сиз да - лит. сиз дэ «и вы», биз да - лит. биз дэ «и мы», сизинкилар да - лит. сизшкилер дэ «и ваши».
В кумыкском языке бытует большое количество сингармонических вариантов слов. Они характерны в основном для говоров терского, подгорного, хасавюртовского диалектов и частично для буйнакского диалекта (Ольмесов: 1997: 240). В кайтагском под влиянием гласного [и] смягчение вокализма слова происходит довольно редко. Сингармоническое варьирование слов в диалекте в основном связано с функционированием переднерядного [и] вместо литературных заднерядных [у], [ы]: чимчикъ - лит. жымчыкъ «воробей», чивикъ - лит. чубукъ «палка». Этот процесс находит своё выражение и тогда, когда все гласные переднего ряда, в слове замещены гласными [о, у], а гласный [э] в последующих слогах - гласным [а]: башл., алход., отем. тулку -лит. туьлкуъ «лиса», турлу - лит. туьрлуъ «разный», уйлар - лит. уьйлер «дома», гузда - лит. гуьзде «осенью», кулку - лит. куьлкуъ «смех». Ср. каяк, орга - лит. оърге «вверх», горган - лит. гоърген «увидел», тохган - лит. тоькгеп «вылил».
Но в словах подобного же рода часто в исследуемом говоре сингармонизм нарушается: гуьйле - лит. куьйле «настрой», оърге - лит. оърге «вверх», соъйле - лит. соьйле «разговаривай», уъйлар - лит. уьгигер «дома».
Звуковые соответствия в системе согласных
Сравнение большого количества слов показало, что соответствие звуков носит в некоторых случаях последовательный, а в некоторых случаях спорадический характер. Характеристика особенностей фонетической системы диалекта в сравнении с литературным языком, выявление характерных для янгикентского говора кайтагского диалекта звуковых соответствий в сравнении с другими диалектами и тюркскими языками вместе с тем указывает на историческую общность сопоставляемых языковых фактов. Следовательно, установление звуковых соответствий между говором и литературным языком имеет большое значение для истории как кумыкского, так и тюркских языков. Примером может служить употребление в начале группы слов среднеязычного [к] вместо [г] в литературном языке. Начальный [к] характерен для кыпчакских языков, а начальный [г] - огузским. В этом отношении кумыкский язык тяготеет к огузским языкам, так как для него, в отличие от кыпчакских языков, характерен начальный [г]: гесмек - «отрезать», гиши - «мужчина», гел - «приходи», гесек - «кусок».
Янгикентский говор кайтагского диалекта кумыкского языка этой особенностью близок к кыпчакским языкам: кесмек, киши, кесек. Эти слова имеют такое же произношение и в азербайджанском языке. Это общий фонетический признак азербайджанского языка и кайтагского диалекта кумыкского языка следует объяснить, по всей вероятности, влиянием теркемейско-го говора азербайджанского языка на кайтагский диалект. В исследуемом говоре имеются и случаи обратного соответствия: гуъйълу - лит. кюйлю «настроенный», гоъвуърт - лит. кюкюрт «сера», герт -лит. керт «выступ». Соответствие [к - г] является основной отличительной особенностью говоров терского диалекта, однако, анлаутное [к] в данном регионе распространено неравномерно. В бораганском говоре употребление анлаутного [к] преобладает, а в кизлярском - уменьшается (Ольмесов: 1994: 42). Звукосоотвествие [к - г] встречается в диалектах татарского языка: игенче - лит. икенче «другой», чогыр лит. чокыр «яма» (МД 1955: 32). Анлаутное [г] вместе [к] наблюдается и в узбекском языке: герлей - лит. керней «труба» (Решетов 1959: 268). Соответствия [г - к], [к - г] характерны для большинства тюркских языков (Рамазанова 1979: 36; Гаджиева 1979: 50; Иш-булатов 1972: 32 - 130; Баскаков 1966: 64 - 65; Керимов 1967: 27). Появление в янгикентском говоре под влиянием даргинского языка смычно-гортанных согласных, не свойственных литературному языку и вообще тюркским языкам, породило ряд соответствий. пі - п: лапіур - лит. лапур «куча сена», чіапізлж - лит. чапэлэк «лепёшка», тIonian - лит. алатолпан «буря»; к1 - к: кіочіап - лит. кочап «богатырь», маркіачіа - лит. марка-ча, «сумерки», кіикіимав - лит. кикпмав «сова», кіукіай - лит. кюкай «трус», кіеме - лит. кама «сливочное масло», кіант - лит. кант «жалоба», кіурк - лит. кюрт «наседка»; ті - т: uiumla - лит. чита «морковь», матіагь - лит. матагъ «редкость», xamla - лит. хата «ошибка», шэйт1эн - лит. шайтан «обезьяна»; ч1 - ч: чіапіелек - лит. чапелек «лепешка», маркіачіа - лит. мар-кача «сумерки»; і къ1 - къ: шакьіи - лит. шакъы «чернила», кьіиямат - лит. кьыямат «опокалипсис», лакьіир - лит. лакъыр «беседа», кьіапас - лит. къапас «удар», кьіанціа - лит. кьанца «низкий», кьіий - лит. къий «заостри», накьіира -лит. накъыра «бубень», кьіина - лит. къына «хна, басма», кьіум - лит. къум «косточка», макьіам - лит. макъам «мелодия», пакьіир лит. пакъыр «сирота», накьіиш - лит. накъыш «узор», макьіар - лит. макъар «береза»; ці - ц: хуціири - лит. хуцири «пастушья сумка», хъяц1а - лит. къаца «козёл». Отсутствие в говоре в середине слова звонкого согласного [ж] также порождает ряд соответствий закономерного порядка: худжу - лит. хуэ/су «проклятый», баджув - лит. баэ/сув «тетя», си/ідз/сир - лит. сы//жыр «цепь», кадэ/син - лит. кажи/і «кувшин», адэ/сал - лит. аэ/сал «смерть», суъед-э/сах - лит. с/оежек «полюбит», наджас - лит. /шэ/сас «неверный», хинджал - лит. хинэ/сал «кинжал». Появление аффрикаты [дж] в середине слова и употребление его вместо [э/с] литературного языка и говоров буйнакского, хасавюртовского диалектов сближает говоры кайтагского и терского диалектов с некоторыми тюркскими языками: ногайским и его диалектами (Баскаков 1940: 32), карачаево-балкарским (ГКБЯ 1976: 51), говорами и диалектами татарского (Махмутова 1978: 64), узбекского (Кононов 1960: 32) языков. Местоимению буччагъи «столько» в литературном языке соответствует местоимение мунчагъы. Соответствие [б - м] следует объяснить следующим образом: в литературном языке это местоимение начинается с губно-губного согласного [м], потому что на начальный [б] оказал влияние согласный [м]. В янгикентском говоре этот согласный выпал, поэтому здесь это слово употребляется как буччагъи. Ср. башл. оччагъи. Звукосоответствие [б - м] встречается также в бораганском говоре терского диалекта (Ольмесов 1994: 32), в таких словах как: бунча - лит. мунча «столько», бечев - лит. мегев «оттяжка». В говоре встречается и обратное звукосоответствие: гумелек - лит. гоьбелек «бабочка», машакъ - лит. башайакъ «мякина». Соответствие [м - б[, [б - м] является одним из распространенных фонетических явлений в тюркских языках, в их говорах и диалектах, например, в караибском (Мусаев 1969: 84), азербайджанском (Шаралиев 1969: 32), татарском (Юсуфов1972: 42), алтайском (Баскаков 1958: 71), стараузбекском (Щербак 1962: 95). Отмечены случаи соотвествия [6-м], [м - б] в древ-нетюрских памятниках (Батманов 1963: 149-121). В янгикентском говоре кайтагского диалекта встречаются также звукосоответствия. в - б: ават - лит. абат «шаг», азвар - лит. абзар «двор», къавакъ - лит. къабакъ «тыква», хъава - лит. хаба «глиняная посуда», чивикъ - лит. чубукъ «палка», торва - лит. торба «мешок», хавар - лит. хабар «рассказ». Соот-ветстсвие [в - б] обнаруживается в интервальной позиции в узбекском языке: йубарди - лит. йуверди «он отправил», чибикъ - лит. чивикъ «палка», хабар - лит. хавар «рассказ» (Решетов 1959: 232). Соответствия [б - в], [б - в], редкое явление в диалектах кумыкского языка. В говорах подгорного диалекта савусгъан «сорока» употребляется как сабусгъаи, в уллубийаульском говоре кайтагского диалекта йубургъан. Ср. лит. йувургъан «одеяло» (Ольмесов 1997: 103). Соответствие [т- д] характерно для начала слова: тим - лит. дым «сырой», торва - лит. дорба «дорба», тамагь - лит. дамагъ «хотение». Соотве-ствие [т - д] встречается в подгорном, буйнакском, хасавюртовском диалектах кумыкского языка (Ольмесов 1997: 112), в языке северокавказских трух-менов (Баскаков 1949: 147), гагаузов (Покровская 1964: 14), в ногайбакском говоре татарского языка (Юсупов 1972: 9), в диалектах башкирского языка (Миржанова 1979: 39, 107 - 184; Максютова 1976: 66). Озвончение фонемы [т] и переход ее в [д] наблюдается во многих узбекских говорах: давуш -лит. тавуш «голос», дудун - лит. тутуп «дым» (Решетов 1959: 241). Этой особенностью янгикентсий говор близок к кыпчакским языкам, где в начале слова употребляется согласный [т]. ш - с: ширла - лит. сырла «красить», шир - лит. сыр «краска», хаш-муш - лит. хасмуш «бродяга». В исследуемом говоре отмечены случаи обратного соответствия: сандэ/сал - лит. шанэ/сал «стул», керсен - лит. кершен «корыто», синджир - лит. сынжыр «цепь». Соответствия [ш - с], [с - ш] в кумыкском языке встречаются в немногочисленных словах, например, в терском диалекте: шолпуч - лит. солпуч «ручка косы», охушурай - лит. йухусурай «дремлет»; в подгорном: шипкир - лит. сингир «жила»; в буйнкском: съгнжа - лит. ишнжа «кружка», санэюалтегенек - лит. шанжалтегенек «аистник» (Ольмесов 1997: 128). Как известно, анлаутный [ш] в тюркском праязыке встречается редко (Серебряников, Гаджиева 1986: 59). В других тюркских языках слов с начальным [ш] также немного: шу - «это», шо - «тот», шиш-ген - «опух», шорпа - «суп». Звук [ш] в узбекском языке иногда чередуется со звуком [с]: баш - лит. бас «голова», бэш- лит. бэс «пять» (Решетов 1959: 241).
Лексико-семантические классы
В последние годы в тюркологии стали обращать большое внимание на изучение лексики по различным тематическим группам.
Системное исследование тематических групп дает возможность проследить территориальное распространение того или иного слова, степень его употребления в литературном языке, семантическое развитие, сужение или расширение значения слова на современном этапе. В словарь включены наиболее характерные для исследуемого говора слова, которые будут освещены в сопоставлении с литературным языком. Однако, иногда возникают трудности в определении отношения того или иного термина к литературному языку, ввиду отсутствия их в последнем. В таких случаях материал сравнивается с другими говорами кумыкского языка.
Термины родства. Термины родства наиболее разработанная часть лексики тюркских языков. В трудах тюркологов Н. К. Дмитриева, Н. А. Баскакова, А. Н. Кононова дан лексико-семантический анализ терминов родства и свойства. Подробный анализ терминов родства по крови и браку дает в своей работе на материале башкирских говоров X. Г. Юсупов (1959: 123-135), в сравнительном плане разработана эта тема у Т. Богжанова (1966), интересные сведения есть в работах Г. X. Ахатова (1979: 66-67), Л. Ш. Арсланова (1976: 54-56), Л. Т. Махмутовой (1979: 140-146). Не разработана эта тема в кумыкском литературном языке. Тем не менее, при анализе лексических единиц родства и свойства говора нам приходится проводить сопоставления с литературным языком и диалектами кумыкского языка. Термины родства, как самая древняя и устойчивая лексика, в кумыкских диалектах, имеет довольно развитую систему терминов родства по крови и браку, которая характеризуется тем, что родственно-свойственные отношения выражаются в говоре особыми терминами с дифференциацией по старшинству, полу, поколениям. В кумыкском языкознании данной теме посвящены статьи Н. Э. Гаджиахмедова, К. С. Кадыраджиева, Н. X. Ольмесова(1994: 108).
Ana - «мать». Кроме основного значения, имеет ряд значений: самка, почтенная женщина, родоначальница всего живого. Эчи эчим, эчуъе -старшая сестра матери или отца / башл. аджим, мадж. виджим, ваям/; изам - обращение к старшей сестре; адаш, адашим - «дедушка» /лит. уллу amah, аба, абам - «бабушка» / лит. уллу ана /; эмим - брат отца или матери /буйн. агъав, терск. агъай/; агъам - обращение к старшим или братьям отца или матери. В литературном языке агъай - почтительное обращение к родственнику, старшему. Ср. башк. агай «старший брат», бур. ахай «братец», тат. агай «дядя», эвенк, акай «братец» (Цинциус 1972: 16-17). Мамам, адэюим, биджим, аям, халам - обращение к матери; папам, атам, адашим - обращение к отцу; дайи, дайгім - старший брат отца или матери; бадлси, баджим, бадэ/суъв, аям, халам - тетя. В исследуемом говоре отсутствуют термины, обозначающие внуков, племянников. Для обозначения этих понятий прибегают к описательной форме, аналогично многим тюркским языкам: къардаш - «брат» /лит. эркъардаш /; къизкъардаш - «сестра» / лит. къызардаш /; баласини баласи /уланини яши // къизипи яши - «внук», «внучка», къардашшш, къизкъардашиии яши - «племянник», эркегим, эркек - «мужчина», «муж» - лит. эргиши, башл., тюм. эркиши // киши. Ср. тат. иркек «муж», «мужчина», к-калп. ерек «мужчина», кирг. еркек «мальчик», къодалар - родственники невесты / во время свадебного ритуала, авсунлар - лит. абсун, терск. абсыи, ног. абысын - жены родных братьев, гиявнегер - друг жениха, бадэ/салар - мужья родных сестер, къариганлар - троюродные братья и сестры, уціукьІарлар-двоюродішє братья и сестры. Амай - обращение сестры к брату, в каякентском говоре так обращаются к старшему брату отца или матери. Тухумлар - «родственники». Ср. лит. къардашлар, в янгикентском говоре къардаишар - «братья». В исследуемом говоре родственно - свойственные отношения выражаются специальными терминами или описательными формами. Это слова, выражающие эмоциональность, почтительное отношение и ласкательность, в большинстве случаев оформляются аффиксом принадлежности первого лица. Животные, птицы, насекомые; токълу «годовалый ягненок», ср. терск. йыллыкъ къозу, башл. тоълу, космаикъой - лит. «чалкъой», терск. цыгайкъой, уллуб. тирикъой «грубошерстная овца», чіикіа - лит. жюжек «цыплёнок», батбат - лит. бабиш «утка», чіатіа - лит. къарлыгъач «ласточка», кіикіимае - лит. ябалакъ «сова», nlamla - лит. гечекъуш «летучая мышь», лакълакъи - лит. савусгъап «сорока», ціерці - лит. ченгертки «кузнечик», къ1уткъ1уду - лит. тонкътоикъкъуш, каяк. къутгьуду «дятел», къапкъачли бакьа - лит. такъалыбакъа «черепаха», лакъай - лит. ит «собака», лаъгу, ликіи - лит. кюлай «щенок», инек - лит. сыйыр «корова», тавушан - лит. къояи «заяц», гадай - лит. гидив «козлёнок», гьалкъа - лит. гесертки «ящерица», чиркеи - лит. сюйрюжибии «машкар», кьаца - лит. теке «козёл», гьинта - лит. къыр эчки «дикий козёл», гьалкъа - лит., буйн. гесертки «яшерица», тайгуълуък - лит. тай «жеребенок». Одежда, обувь: кіана - лит. явлукъ «платок», шапка - лит. къалакъай «шапка», папах - лит. бёрк «шапка», тіапіилар, лапіилар - лит. мачийлер «тапочки», ширкьіилар - «тапочки», ичшалвар - лит. акъшалбар «кальсоны», бетйавлукъ «носовой платок», кирли капут, къаралар «траурное платье», ичурпакъ - буйн. ичгелек «ночная рубашка». Растения, овощи, фрукты: къали - лит. бутакъ, япыракъ «ветка, листья», сума - лит. салам «солома», кьїитіа - лит. тюпгюч «пенёк», сутул - лит. сют гьабиоісей «кочан кукурузы», чадур - лит. бюрлюгеп «ежевика», келем - лит. хапуста «капуста», ціарціама - «колючее растение», ціиигьа -лит. халта «зелень», чіийиакь - «молодая трава», шивут - лит. оччам «укроп», усеет, иссот - лит. бурч «перец», цїимих - лит. зымых «дикая алыча». Природные явления: ламці - лит. яшмын «молния», кулек - лит. ел «ветер», mlonlan - лит. алатолпан «буря», чикьлай - лит. сыгъаиакъ геле «моросить». Названия пищи, блюда. При анализе пищи жителей селений Янгикент и Тюменлер хорошо прослеживается развитие общественной жизни народа, влияние на него других тюркских и соседних нетюркских народов, с которыми они в далеком прошлом были связаны. Анализ лексики - пищи даёт интересный материал для выяснения этногенеза народа.
Категория принадлежности
Принадлежность понимается нами как такое отношение между объектом внешнего мира, при котором один из них (объект обладания, обладае-мое) включается в другой (обладатель, посессор), составляя с ним единое физическое или функциональное целое. Это отношение разнообразных предметных связей осознается тюркским языковым менталитетом и выражается социальными языковыми единицами. 1 лицо единственного числа во всех диалектах кумыкского языка пред ставлены следующие фонетические варианты аффиксов: - м, - им, -ум. В кайтагском диалекте, а также в некоторых говорах подгорного диалекта, где гармония гласных не выдерживается, число звуковых вариантов аффикса, по общему правилу сокращается вдвое, сравнительно с хасавюртовским и буйнакским диалектами, которые лежат в основе литературного языка. В терском диалекте не зафиксирован вариант с гласным переднего ряда -уьм: соьзим - «мое слово» вместо соъзуъм; гоьзим «мой глаз» вместо гоъзуъм (Гаджиахмедов 2000: 55, Ольмесов 1994: 59-60). В янгикентском говоре кай-тагского диалекта употребляются те же аффиксы: -м, -им, -ум//уъм. Например: соъзуъм «мое слово», ишим «моя работа», атам «мой отец», уъйъум «мой дом». 2 лицо единственного числа. Во всех диалектах представлены следую щие алломорфемы -иг, -инг, -уиг. Н. К. Дмитриев дает варианты -ынгъ, -уигъ (1940: 26), которые в современном кумыкском языке не употребляются. В янгикентском говоре тоже представлены аффиксы -иг, -ииг, -уиг//уънг. На пример, атанг «твой отец», ишинг «твоя работа», соъзуънг «твое слово», уъй-уънг «твой дом». 3 лицо единственного числа. Из алломорфем -ы, -и; -у, -уь; -сы, -си, -суь, -су, представленных в литературном языке, в янгикентском говоре функционируют -и, -уъ, -си, -суь. Например, ииш «его работа», уъйуъ «его дом», соъзуь «его слово». В терском диалекте отсутствуют -уь, -суь, вместо них употребляются -и, -си. (Ольмесов 1994: 59 - 60; Гаджиахмедов 2000: 55). 1 лицо множественного числа. Для выражения данного значения используется самое большое количество морфем: в хасавюртовском и буйнак-ском диалектах, как и в литературном языке: -быз, -биз, -буз, -бюз; -ыбыз, -убуз, -ибиз, -уьбуьз. В кайтагском и в некоторых говорах подгорного диалекта представлены следующие варианты : -виз, -вуз, -иеиз, -уеуз; -миз, -муз, -имиз, -умиз, -ммиз, -уммиз, -иммиз, а в терском диалекте: -виз, -выз, -ивиз, -увыз (Гаджиахмедов 2000: 55). Варианты, характерные для кайтагского диалекта, встречаются в уйгурском, узбекском, туркменском и в некоторых других тюркских языках (Дмитриев 1956: 28; Кононов 1960:86; Щербак 1970:74). В исследуемом говоре употребляются аффиксы -ммиз, -уммиз //уъммиз, -иммиз: атаммиз «наш отец», анаммиз «наша мать», соъзуъммиз «наше слово», уъйуъммиз «наш дом». 2 лицо множественного числа. Морфологическими показателями второго лица множественного числа в диалектной системе кумыкского языка явля ются следующие морфемы: в буйнакском и хасавюртовском диалектах - гъыз, -гиз, -гъуз, -гуъз, -игиз, -ыгъыз ,-угуз ,- уьгуьз, в кайтагском: -гиз, -гуз,- гуъз, -игиз, -угуз,-уъгуъз, -иггиз, -нггуз, в терском: -гиз, -гъыз, -игиз , -угуз, -ыгъыз, - угъыз. В исследуемом говоре функционируют аффиксы -иггиз, - нггуз, - нггуъз: атанггиз «ваш отец», анаиггиз «ваша мать», ишинггиз «ваша работа», уъйуъиггуъз «ваш дом», соъзуънггуъз «ваше слово». 3 лицо множественного числа конституируется теми же аффиксами, что и 3-е лицо единственного числа. Таким образом, формальная организация данной категории в диалектной системе кумыкского языка свидетельствует о том, что там произошло перераспределение древних вариантов. По мнению тюркологов, первоначально существовал только аффикс -нгыз/-нгиз (Рясанен 1955: 169), который представлен в наманганском говоре узбекского языка (Щербак 1970: 74) и крымском диалекте караимского языка (Прик 1976: 66). Этот древний вариант аффикса сохранил и янгикентский говор кайтагского диалекта. В башлыкентском и каякентском говорах [иг] перешел в [г], а в хасавюртовском и буйнакском диалектах - в [гъ]. Б. А. Серебрянников и Н. 3. Гаджиева чередование [иг] - [гъ] в вариантах -нгыз/ -нгиз, и -гъыз объясняет по-другому (1879: 97). Если слова имеют форму множественного числа, аффикс принадлежности присоединяется после показателя множественности: китап-ларым «мои книги», уьйлеригиз «ваши дома». В бораганском говоре терского диалекта обнаруживается возможность употребления в одном слове двух аффиксов со значением принадлежности, занимающих пре- и постпозицию по отношению к аффиксу множественного числа: агъайынларъш «своих братьев», анасылары «их мамы» (Ольмесов 1994:59).
Похожие диссертации на Янгикентский говор кайтагского диалекта кумыкского языка
