Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Из истории научной деятельности академика Г.Ф. Миллера
1. Труды Г.Ф. Миллера как источник изучения лингвистических данных 24
2. Обзор содержания «Истории Сибири» Г.Ф. Миллера 28
3. Обзор содержания Путевых описаний Г.Ф. Миллера 32
4. Методика работы Г.Ф. Миллера над архивными материалами 39
5. Топонимическая лексика в материалах Г.Ф. Миллера 42
Краткие выводы
Глава II. Фонетический и лексико семантический аспект систематизации и классификации ономастических единиц, извлеченных из трудов Г.Ф. Миллера
1. Особенности фонетики татарского языка и диалектов 46
2. Транслитерация топонимов графемами татарского, немецкого, русского языков 49
3. Классификация онимов в трудах отечественных и зарубежных лингвистов 53
4. Лексико-семантический анализ ойконимов и комонимов, извлеченных из трудов Г.Ф. Миллера 64
5. Лексико-семантический анализ гидронимов, извлеченных из трудов Г.Ф. Миллера 92
6. Тюркские и татарские географические названия апеллятивного происхождения в трудах Г.Ф. Миллера 96
7. Характеристика тюркских апеллятивов в составе топонимов, зафиксированных в трудах Г.Ф. Миллера 98
8. Характеристика заимствованных апеллятивов в составе топонимов, зафиксированных в трудах Г.Ф. Миллера 111
9. Антропонимы и этнотопонимы в материалах, извлеченных из трудов Г.Ф. Миллера 114
10. Топонимы, имеющие в своем составе сословные титулы или социальные термины 135
Краткие выводы
Глава III. Структурно-словообразовательный анализ имен собственных, извлеченных из трудов Г.Ф. Миллера
1. Словообразование топонимов на материале русского языка 142
2. Словообразование топонимов на тюркском и татарском материале 144
3. Структурные особенности тюркских топонимов в трудах Г.Ф. Миллера 150
4. Простые непроизводные (безаффиксные) тюркские топонимы в трудах Г.Ф. Миллера 152
5. Простые производные (аффиксные) тюркские топонимы в трудах Г.Ф. Миллера. 154
6. Сложные тюркские топонимы в трудах Г.Ф. Миллера 157
7. Сложные названия, образованные на основе определительных словосочетаний первого типа 158
8. Сложные названия, образованные на основе определительных словосочетаний второго типа 160
Краткие выводы
Заключение 163
Библиография 166
- Труды Г.Ф. Миллера как источник изучения лингвистических данных
- Лексико-семантический анализ ойконимов и комонимов, извлеченных из трудов Г.Ф. Миллера
- Антропонимы и этнотопонимы в материалах, извлеченных из трудов Г.Ф. Миллера
- Сложные названия, образованные на основе определительных словосочетаний второго типа
Введение к работе
Описания Г.Ф. Миллера представляют огромную научную ценность как источник сведений по топонимике Западной Сибири. «Отец сибирской истории» Г.Ф. Миллер без преувеличения может быть назван и первым сибирским топонимистом. Тысячи названий рек, озер, селений и других объектов, собранных автором во время экспедиции «из устных известий» местных жителей, позволяют представить топонимическую картину Западной Сибири» первой половины XVIII в. во всем ее богатстве и многообразии. Чрезвычайно интересны этимологические комментарии Г.Ф. Миллера, проливающие свет на происхождение топонимов, многие из которых сохранились до наших дней.
Труды академика Г.Ф. Миллера занимают особое место в лингвистической науке. Топонимическая лексика, отражающая географическую среду, пространственные представления народа, создавшего ее, является ключом к постижению этнической специфики региона. Поэтому Г.Ф. Миллер, отмечая высокую информационную насыщенность географических имен, тщательно фиксировал, пытался выяснить источник их происхождения, этимологию каждого топонима.
«Ни один из источников XVII–XVIII вв. не дают такого количества данных по аборигенной топонимике. Данные топонимики давно успешно используются и привлечение материалов путевых описаний Г.Ф. Миллера для решения определенных проблем представляется весьма перспективным» [Сибирь ХYIII века в путевых описаниях Миллера 1996:14].
Анализируемая тюркская топонимическая система формировалась в сложных естественно-географических, исторических и этнолингвистических условиях. Западная Сибирь является местом соприкосновения, взаимопроникновения и сосуществования генетически однородных и разнородных этнических начал и этнических потоков, устремленных сюда с юга, юго-востока, запада и т.д. История заселения края, сложные и давние контакты с разными народами, широта и разнообразная по природным условиям территория со всеми ее особенностями отразились на характере географических названий. Особенности той или иной местности, растительного и животного мира, названия древних племен и народов, имена первых поселенцев и владельцев, черты социально-экономической и культурной жизни и другие факторы стали основой для образования топонимов. Актуальность исследования продиктована необходимостью всестороннего описания и изучения историко-культурных, лингвокультурных и топонимических традиций, способов формирования полистратного (многослойного) ономастикона, представленного разнообразным языковым оформлением.
Степень изученности темы. Большой вклад в развитие топонимической науки внесли такие видные ученые, как Агеева Р.А., Галкин И.С., Горбаневский М.В., Добродомов И.Г., Дульзон А.П., Жучкевич В.А., Лабунец Н.В., Матвеев А.К., Молчанова О.Т., Мурзаев Э.М., Нерознак В.П., Никонов В.А., Подольская Н.В., Попов А.И., Поспелов Е.М., Смолицкая Г.П., Суперанская А.В., Фролов Н.К. и другие
Вопросы тюркской ономастики занимали и занимают видное место в трудах таких ученых, как Арсланов Л.Ш., Благова Г.Ф., Булгарова М.А., Бушаков В.А., Галиуллина Г.Р., Гарипов Т.М., Гарипова Ф.Г., Закиев М.З., Камалов А.А., Корнилов Г.Е., Саттаров Г.Ф., Тумашева Д.Г., Усманова М.Г., Хисамитдинова Ф.Г., Юсупов Ф. Ю. и др.
Особая роль в выявлении, изучении, популяризации трудов академика Г.Ф. Миллера принадлежит видному ученому А.Х. Элерту. В 1987 г. он написал труд «Экспедиционные материалы Г.Ф. Миллера как источник по истории Сибири». Широкую известность приобрели его работы: «Материалы по освоению Сибири в работах Г.Ф. Миллера экспедиционного периода» (1986), «Город Тобольск в материалах Г.Ф. Миллера» (1991), «Г.Ф. Миллер о Сибири и сибирских народах: Прошлое, будущее и настоящее» (1999), «Сибирь и сибирские народы в геополитических проектах академика Г.Ф. Миллера» (2000) и другие.
Системное изучение летописных тюрко-татарских географических названий в лингвистическом аспекте провел И.Г. Ахметзянов в труде «Историко-лингвистическое исследование тюрко-татарских географических названий в русских летописях IХ-ХVI вв.» Им проведен тщательный анализ тюрко-татарских географических названий в структурном, лексико-семантическом, этногенетическом аспектах. Как отмечает автор, «большинство летописных тюрко-татарских географических наименований достаточно легко поддаются толкованию на основе татарского языка».
В русском языкознании известны труды Г.М. Старыгиной. Автор труда «История Сибири» Г.Ф. Миллера как лингвистический источник (лексикологический аспект)» значительное внимание уделяет проблеме изучения народно-разговорной лексики. Работа содержит разделы «Локальная принадлежность памятников деловой письменности XVII в.», «Жанровые виды памятников деловой письменности XVII в.», «Лексико-грамматическая классификация словарного состава памятников деловой письменности XVII в.», «Тематическая классификация лексики памятников деловой письменности XVII в.» Автор пишет: «Заселение территории Сибири происходило в условиях тесного контактирования русских людей с коренным населением края: киргизами, татарами, калмыками, эвенками, тунгусами и др. Постоянство контактов обусловило интенсивные процессы языковой интерференции».
Обзор научных исследований демонстрирует определенное своеобразие проблем современного языкознания. Вместе с тем, работ, в которых бы анализировались тюркские топонимы Сибири XVIII в., нами не выявлено, что актуализирует выбранный нами аспект.
Объектом исследования является «История Сибири» Г.Ф. Миллера (1937), а также опубликованная в серии «История Сибири. Первоисточники. Выпуск VI» книга «Сибирь XVIII века в путевых описаниях Г.Ф. Миллера»
Предметом анализа стали тюркские географические названия, зафиксированные в основном тексте «Истории Сибири» Г.Ф. Миллера, а также топонимические материалы, выделенные нами путем фронтальной выборки из книги «Сибирь XVIII в. в путевых описаниях Г.Ф. Миллера» из серии «История Сибири. Первоисточники. Выпуск VI».
Основная цель работы – научное описание системы тюркских географических названий и апеллятивов, зафиксированных в материалах академика Герарда Фридриха Миллера.
В соответствии с целью, поставленной в диссертации, намечено решение следующих задач:
выявить фонетические особенности тюркских географических названий в трудах Г.Ф. Миллера;
определить лексико-семантические признаки тюркских географических названий;
изучить структурно-словообразовательные модели тюркских географических названий;
выявить степень участия тюркских апеллятивов в образовании географических названий.
Научная новизна исследования состоит в том, что работа представляет собой первую попытку комплексного, систематизированного лингвистического изучения тюркских географических названий, зафиксированных в XVII–XVIII веках в трудах Г.Ф. Миллера. Изученный материал позволяет выявить, как отразились социально-экономические и общественно-политические перемены на географических названиях региона. В работе впервые в тюркской топонимике рассматриваются закономерности возникновения, развития и формирования топонимов, определяются особенности употребления тюркских географических названий в трудах Г.Ф. Миллера, осуществляется их лексико-семантический и структурно-словообразовательный анализ.
Методы исследования. В процессе исследования мы опирались на достижения современной ономастики и конкретные исследования по тюркологии и лингвистике. Методологической основой диссертации явились труды по теоретико-методологическим проблемам ономастики таких ученых, как Агеева Р.А., Алишина Х.Ч., Арсланов Л.Ш., Ахметзянов М.И., Галиуллина Г.Р., Гарипов Т.М., Гарипова Ф.Г., Добродомов И.Г., Дульзон А.П., Закиев М.З., Корнилов Г.Е., Молчанова О.Т., Мурзаев Э.М., Подольская Н.В., Саттаров Г.Ф., Суперанская А.В., Тумашева Д.Г., Усманова М.Г., Фролов Н.К., Хисамитдинова Ф.Г., Шайхулов А.Г., и др.
Цель и задачи, поставленные в данной работе, требуют комплексного изучения тюркских географических названий, зафиксированных в трудах Г.Ф. Миллера, что обусловило применение описательного, исторического, сравнительно-сопоставительного, ареального и других методов и приемов..
Основным методом в нашей работе избран описательный метод, который предполагает соблюдение ряда требований: четкое представление об избранном предмете изучения (о системе топонимов и т.д.), последовательность описания, систематизации, группировки или классификации, характеристики материала (качественной, количественной) в соответствии с поставленной исследовательской задачей.
В целом, наше исследование базируется на принципах комплексного анализа явлений языка и духовной народной культуры и при этом опирается на надежный фундамент архивных исследований.
Практическая значимость работы заключается в том, что выводы и положения могут быть использованы лингвистами и учеными смежных дисциплин при разработке теоретических вопросов и решении практических задач топонимии Западной Сибири. Собранный фактический материал существенно расширяет региональную информационную базу данных. Материалы диссертации, ее выводы могли бы стать подспорьем при составлении этимологических и топонимических словарей по татарскому языку, при составлении методических пособий, разработке спецкурсов в вузах, лицеях, гимназиях и школах. Материалы исследования могут послужить лингвистам, историкам, географам, этнологам и краеведам в плане реализации их творческих замыслов, направленных на изучение истории татарского народа и языка.
Положения, выносимые на защиту
1. Ономастический материал, собранный Г.Ф. Миллером, представляет собой ценный лингвистический источник для решения актуальных проблем тюркской ономастики:
восстановление объективной и полной картины формирования тюркской топонимической системы Западной Сибири;
выявление степени участия тех или иных языков в становлении и формировании топонимов в начальный период его развития;
степень участия тюркских и татарских элементов в становлении и развитии топонимической системы изучаемого региона.
2. Рассматриваемые источники обладают особой лингвоинформационной, историко-культурологической значимостью. Ономастические материалы отражают события действительности XVIII в., связанные с историей освоения Сибирского края. Изучение топонимических данных позволяет связать исследование ономастических явлений с рассмотрением фактов истории духовной культуры, материальной жизни носителей языка.
3. Топонимические источники Г.Ф. Миллера представляют уникальный материал для выявления, описания и изучения ономастики XVIII в. в ее региональной «окраске». Запечатленные в источниках топонимические единицы позволяют обратиться к истории формирования системы географических имен изучаемого региона.
4. В географической терминологии и топонимии Западной Сибири выявляются смысловые и фонетические аналоги апеллятивов различных языковых групп.
Апробация работы. По теме исследования опубликовано 14 работ. Основные итоги изложены в статьях (в том числе 1 статья в журнале, рекомендованном ВАК) и докладах на научных конференциях: международных (тюркологической конференции, посвященной памяти академика Д.Г. Тумашевой «Диалектология, история и грамматическая структура тюркских языков». - Казань, 2011; научной конференции «Ономастика Поволжья». - Казань, 2010; всероссийских («Тумашевские чтения: актуальные проблемы тюркологии» - Тюмень, 2006, 2008, 2009, 2010; «Русский язык как фактор стабильности государства и нравственного здоровья нации» - Тюмень, 2010; «Сулеймановские чтения» - Тобольск, 2009; конференции молодых ученых «Занкиевские чтения» - Тобольск, 2009; «Тенишевские чтения» - Казань, 2009; «Шатиловские чтения» - Нижневартовск, 2008).
Структура диссертации: диссертация состоит из введения, трех глав, библиографии и заключения.
Труды Г.Ф. Миллера как источник изучения лингвистических данных
Учеными-лингвистами плодотворно используются богатейшие материалы Г.Ф. Миллера по языкам и диалектам народов Сибири. Эти материалы признаны самым важным источником XVIII в., без которого было бы невозможно решение многих кардинальных задач, связанных с определением языковой принадлежности ряда этнических групп, реконструкцией этногенетических, миграционных и ассимиляционных процессов в XVII-XVIII вв.
Лингвистические данные использовались и ранее для решения вопросов, связанных с происхождением и родством народов. Однако для других ученых, предшественников Г.Ф. Миллера и его современников, при установлении родственных связей между народами обычно достаточно было выявить сходство отдельных слов, названий, обнаружить случайные созвучия. В «Истории Сибири» Г.Ф. Миллер так писал о подобном методе: «Писатели, которые для исторических доказательств довольствуются только сходством имен, приписывают сибирским народам большой возраст и происхождение от глубокой древности, производя название реки Тобола и главного города Сибири Тобольска от Тубал Каина и от тобелов, а имя Сибири от тибаринцев и иберов. Предоставим подобные предположения их создателям, не разделяя их мнение» [Миллер 1937:169]. Сам ученый признавал только общее (родовое) сходство языков. Здесь уместно упомянуть, что по Г.Ф. Миллеру, сибирские (нерусские) народы подразделяются на исконных (коренных), живущих на территории Сибири «из давних лет» (например западносибирские татары) и переселившихся сюда относительно недавно (бухарцы и др.).
Лингвистические данные, по мнению Г.Ф. Миллера, нуждаются в проверке и подкреплении историческими фактами. Как справедливо отметил В.Г. Мирзоев, язык как исторический источник получил в работах Г.Ф. Миллера новое, качественное отличие от прежнего значения: «На место произвольных домыслов предшествующей историографии Г.Ф. Миллер обосновывает научный метод использования лингвистических данных, основанный на принципе сличения, сопоставления и взаимной проверки данных» [Мирзоев 1963:131].
Как подчеркивает историк Элерт А.Х., «руководствуясь строго научными принципами и используя богатейшие словарные материалы по всем без исключения сибирским языкам (а также данные по ряду языков зарубежного Дальнего Востока, Центральной и Средней Азии), собранные в ходе экспедиции, Г.Ф. Миллер сумел сделать ряд крупнейших открытий. Но многие его достижения так и остались не известными исследователям последующего времени, и им пришлось открывать заново то, что было хорошо известно Миллеру». [Элерт 1999:69]. Считается, например, что лишь в середине XIX в. М.А. Кастрен доказал, что так называемые «остяки» три разных народа (современные ханты, селькупы и кеты). Между тем, по словам Элерта А.Х., уже в самом начале сибирского путешествия Г.Ф.Миллер разделял остяков по языковому принципу на три совершенно самостоятельных народа, которые он называл по месту основного проживания остяками Нарымского, сургутского и енисейского языков. Впервые на строго научной основе Г.Ф. Миллер установил родственные языки между целым рядом народов (общность происхождения тунгусов и маньчжуров; наличие тюркских и монгольских компонентов в языке якутов; родство бурят и монголов; наличие широкой языковой общности, включающей самоедов, нарымских и томских остяков, камашинцев и др.) [Элерт 1999:69]. Знание языка позволяло Г.Ф. Миллеру писать топонимы на двух языках: например, русск. Епанча, тат. Япанза, русск. Абалак, тат. Ебалак, русск. Ескальба, тат. Есвальга и др. В исследовании Г.Ф. Миллера большое внимание уделяется происхождению названий татарских деревень, например, Кашкара, Варвара, Майтмас произошли от имен князей, живших на этой территории, а слово «Сибирь» перешло к русским от зырян.
Г.Ф. Миллер приходит к выводу, что якуты в прошлом составляли один народ с татарами. Самоназвание якутов «соха» (во множественном числе «сохалар») совпадает с названием татарского рода Красноярского уезда.
Г.Ф.Миллер во время своих экспедиций очень важное значение придавал географическим объектам. В путевых описаниях лета 1740 г., когда ученый совершил путешествие по воде от Томска до Тобольска, он дает сведения о 1316 аборигенных гидронимах, а также сотнях аборигенных названий населенных пунктов [Элерт 1999:70]. В работах Г.Ф. Миллера нет развернутого обоснования причин, по которым он уделял столь большое внимание сбору топонимических данных. Однако, как подчеркивает Элерт А.Х., не вызывает сомнений, что он хорошо понимал значение этого источника для реконструкции этнической истории и этногенеза народов. Многие его концепции основаны именно на данных топонимики [Элерт 1999:70]. Яркий пример - рассуждения в «Истории Сибири» о давних связях коми-зырян с народами Северо-Запада Сибири и их значительной роли на начальном этапе присоединения и освоения края. В Путевых описаниях 1740 г. Г.Ф. Миллер зафиксировал большое количество топонимов зырянского происхождения в районе Нижней Оби, на западных притоках Оби и Иртыша и именно эти данные легли в основу выводов историка. Расселение ряда народов в прошлом ученый реконструирует зачастую также на основе этих данных. Так, анализируя гидронимы бассейна р. Тым (правый приток Оби), он приходит к выводу, что в «давние времена» верховья этой реки заселяли, видимо, енисейские остяки (кеты), поскольку в названиях речек здесь часто присутствуют кетские элементы [Сибирь XVIII в. в путевых описаниях Г.Ф. Миллера 1996:199].
«Столь же скрупулезно Миллер фиксировал и этнонимы сибирских народов. В его описаниях народов неизменно присутствуют данные о том, как они называют себя сами, как их называют соседние народы и как, в свою очередь, эти соседние народы называются на их языке. Большое количество записанных ученым этнонимов вообще не известно науке, так как этнические группы, которым они принадлежали, исчезли уже XVIII в. Немалый интерес представляют и данные о тех этнонимах, которые, как считается, имели совершенно иной ареал распространения или более позднее происхождение» [Элерт 1999:70]. Так, в литературе можно встретить утверждение, что название «нганасаны» не является автоэтнонимом: «В отличие от этнонима ненец названия народов энцы и нганасаны образованы искусственно: хотя соответствующие слова означают «человек», в качестве самоназваний они энцами и нганасанами не употреблялись» [Агеева 1990:68]. Во время пребывания в Мангазее летом 1739 г. Г.Ф. Миллер встретился с ненцами с р. Таз, которые сообщили ученому множество данных о ненецких этнонимах, в том числе и в отношении тавгов (нганасан). Согласно этим данным, тазовские ненцы называли тавгов Таи, однако сами себя они называли Ngangasana.
Интересные сведения Г.Ф. Миллер дает об этнониме «иштяк». Миллером в полевом дневнике тюркский этноним иштек зафиксирован лишь один раз, судя по всему, во время пребывания в Томске весной 1740 г.: «Татары называют остяков Ischtek. Остяков на Кети - особым именем Tumai-ulus». Что касается этнонима Ass-jach, то он отмечен путешественником не только у северных ханты, но и у всех «остяков сургутского языка», живших на Оби; кроме того, так именовали их и ханты, жившие на притоках Оби, в том числе на р. Васюган в Нарымском уезде, - самые южные ханты Обского бассейна. [Элерт 1999:71]
Г.Ф. Миллер называет также большое количество этнонимов, которые использовали ханты в отношении других народов: русские - Rutsch-jach, татары - Chatan-jach.
Безусловно, наибольший интерес представляют материалы Г.Ф. Миллера о тех народностях, которые были ассимилированы уже в XVIII в.
Лексико-семантический анализ ойконимов и комонимов, извлеченных из трудов Г.Ф. Миллера
Arimdjan-aul, Аримзянские юрты, по данным Г.Ф. Миллера деревня расположена на обоих берегах реки в 10 верстах от Филатовой. На восточном берегу имеется 4 русских крестьянских двора и 41 татарская зимняя юрта, а на западном берегу 1 крестьянский двор и летние жилища татар, в том числе, что и зимние. При этом, как на восточном берегу, так и на западном имеется по мечети. Среди этих татар имеется 5 служилых, 3 казанских татарина, 10 старых и 23 новых ясачных. Современное название Нижние Аремзяны д. Тм., Тб.р., Н. Аремз. с/с. По данным Алишиной Х.Ч. [Алишина Х.Ч. 1999], ойконимы Юрум, Эрум-Джин /Аремзяны/ упоминается в рукописи Катанова. Видимо, распространители ислама связывали эти чужие для них названия с нечистой силой «джин» и потому придали им внешне похожий фонетический облик [йурум], [ерум]. Композита [эрум-джин] в сибирско-татарском должна иметь вид [ерумчин]. Ерумчин созвучен комониму Аракчин /Тм./, их объединяет монгольский суффикс -чин, означающий деятеля. Корень [ерум] в диалектах сибирских татар [ырым] означает суеверие, предсказание. Таким образом, реконструируемый комоним получает семантику «гадатель, предсказатель». Русский комоним Армизон, вероятно, имеет связь с татарским Аремзян. Татарское название Эремцэн напоминает антропоним Галимжан, равно как и русская транслитерация Аремзян, Галимзян.
Artka-aul, Байкальские юрты, в 3 верстах от Байкалова, на восточной стороне озера Бабасан. Современное официальное название Ирек Тм. Тб.р., Б. с/с. Неоф. название Арткы авыл, т. е. нижняя (задняя) деревня. Переселенцы из Поволжья организовали к-з «Ирек», отсюда комоним Ирек (тат. воля, свобода) [Алишина 1:1999]
Baisch-aul, деревня. По материалам Г.Ф. Миллера, у подножия восточного высокого берега, немного выше речки Шилеки Жители здесь живут зимой, а в полутора верстах отсюда на той же стороне они имеют деревню с тем же названием, где живут летом. Здесь находятся ясачные и служилые. В полуверсте выше этой деревни находится Astuna, Астана гдея 1 погребен татарский святой. По данным Алишиной Х.Ч., в ю. Баишевских похоронен главный из 366 шейхов, погибших за веру, Хаким ата. В прежние времена богатые купцы Тобольской губернии совершали хадж в Саудовскую Аравию, в Мекку и Медину. Но посещение астаны Баиш, где похоронен святой шейх Хаким ата, и чтение там Корана приравнивается к посещению Мекки. Во многих сказаниях о Ермаке говорится, что он похоронен на Баишевском кладбище под кудрявой сосной. Среди местных татар существует также мнение, что вместе с Хаким ата в астане похоронен его сын Шабик... Комоним Баишевские - Баишево - Байыщ мог быть образован от антропонима «лучшего человека» Баиш. В истории тоболо-иртышских татар заметный след оставили волостные старшины Баиш Бузуков, Баиш Сасбангулов [Алишина 1:1999]
Bergor-aul, деревня, по данным Г.Ф. Миллера, две татарские деревни по обе стороны Иртыша: первая в 1 версте от предыдущей переправы, а вторая в 1 версте выше следующего монастыря. Они принадлежат одним и тем же хозяевам, являющимся частью ясачными, часть служилыми, и находящаяся на западной стороне заселена летом, а на восточной стороне, у подножия высокого берега - зимой. По сведениям Х.Ч. Алишиной, две деревни имеют в названии корень «бергель»: Исеневские (Бергельские) юрты нар. Иртыш, по материалам 1897 года здесь было 40 хозяйств, 89 мужчин и 91 женщина, в т. ч. 129 бухарцев. По мнению Ф. Т. Валеева, неоф. название дано по имени Ходжа Бэргэр из Ургенча. И вторая деревня Кажбергальские (Подбугорно-Ивановские) юрты. Сема «каж» раскрывается из второго онима «подбугорно» и означает [каш] «горка, бугор, курган». В других исторических источниках находим: Кажбергальские - «большие юрты под горой, где шел бой».
Bieter-aul, Пехтеревы юрты, на восточном берегу р. Тобола, в 3 верстах от Шестаковой. Имеет 15 дворов. По данным Алишиной Х.Ч., в 1897 году существовали Нижне-Бехтеревские ю. - рч. Салаир, Эскалбин. ин. вол., Ново-Бехтеревские ю. - р. Тобол, Эскалбин. ин. вол., Верхне-Бехтеревские ю. - р. Тобол, другая волость. Она считает, лексема «бехтер», лежащая в основе целой группы комонимов, этимологизируется из узбекского: бехтар -лучший. Комоним, вероятно, имеет отантропонимное происхождение.
Biju-aul, деревня, на восточном берегу, немного ниже третьего устья реки Betsja, 7 верстах от аула Kain-bulun. Заселена ясачными. Напротив этой деревни рядом с восточным берегом в Иртыше имеется остров.
Bobasanamak-aul, Бабасанские юрты, по материалам Г.Ф. Миллера, на устье истока из предыдущего озера в р. Тобол. Имеет 8 дворов. Современное официальное название Еланские юрты Тм., Тб. р., Б. с/с. Жителями этой деревни дается следующая интерпретация комонима: в этой деревне похоронен один из миссионеров ислама Баба Хасан. Деревня и волость были названы его именем - Баба[ха]сан[ы]. Алишина Х.Ч. отмечает, в 1897 году были Бабасанские (Еланские) юрты на р. Бабасанка, 10 хоз., 26 + 29 жителей. Также была Отдельно-Бабасанская волость Тобольского уезда. Термин бабасан встречается в Крыму. Казахский этноним (род бабасан в волости Майли-Балта-Атагай Кокчетавского округа [Аристов, 1896, 375], подразделение бабасан в Томском уезде [Долгих, 1960, 60]. В Отд.-Бабасанской вол. было 8 нас. пунктов. В густом сосновом бору на берегу реки, где стояла большая деревня с сотнями домов, сохранилась одинокая могила с высоким ограждением. Здесь, по мнению старожилов, похоронен один из миссионеров ислама, Баба Хасан. Деревня и волость были названы его именем - Баба[ха]сан[ы], считают информанты. На берегу Тобола, недалеко от кладбища и астаны, сохранился древний некрополь Сыбыр.
Bura-aul, по-русски Провские юрты. На восточном берегу Иртыша. Имеет 4 юрты, относящиеся к Большой Провской волости.
Geger-aul, Абысовские юрты, на западном берегу, в 2 верстах от Медведчиковой. Имеет 20 юрт, среди которых 4 служилых, 3 бухарцев, 2 старых и 11 новых ясачных. Сейчас деревня не существует. Название Иагор-аул имеет либо отантропонимическое название, либо отэтнонимическое происхождение. По данным Алишиной Х.Ч., Абызовские юрты или Ягор аулъ расположены на р. Иртыш, 22 хоз., 51 + 50 жит., в т. ч. 13 бухарцев. «Право татар на эту землю закреплено письменно в 1685 г., а «бухарцам как иностранцам добровольно уступили место для проживания, но не владения землей». В комониме Абызовские выделяется корень абыз. хафиз: а) оберегающий, хранящий, б) помнящий наизусть, в) лицо, знающее наизусть Коран.
Ige-aul, деревня, на западном берегу, в 1 версте от предыдущей. Заселена ясачными и служилыми. Современное название ю. Игеевские Тм. Тб. р., Бизинс. с/с. По данным Алишиной Х.Ч., Игеевские юрты в 1897 году на р. Иртыш, 24 хоз., 33+47 жит., в т. ч. 3 бухарца. В триаде комонимов Игеевские Ишеевские Исеевские (оф.) и Игуй Ишуй Исуй (неоф.), очевидно, имена родных братьев, данных в традициях восточного имянаречения. Примечательна анлаутная фонема [и]. (Ср. Ишим, Исут, Ид ел, Ибур). В 1991 г. отмечалось, что д. Игуй уже нет.
Ischei-aul, две деревни по обе стороны реки, в одной версте от аула Taitschim, из которых та, что на восточном берегу, заселена зимой, а противоположная летом. Жители являются ясачными и служилыми. Х.Ч. Алишина также описывает Ишеевские юрты, но вполне вероятно эти юрты находились в другом месте в отличие от данных Г.Ф. Миллера. «Ишеевские юрты на р. Иртыш, 31 (1) хоз., 71 + 87 жит., в т. ч. 18 бухарцев. Деревня Ишэй находилась между Пушнаш и Саускан /Тб./. Ср. ю. Исеевские или Малые Саусканы (С. Патканов)».
Антропонимы и этнотопонимы в материалах, извлеченных из трудов Г.Ф. Миллера
Использование антропонимов и этнонимов в образовании топонимов представляется мало изученным в отечественной лингвистике. С одной стороны, именования по месту происхождения и прежнего жительства частично послужили лексической базой фамильных наименований. С другой стороны, топонимия содержит значительный пласт названий, в основу которых положено этническое или собственное имя человека. По мнению Н.К. Фролова, [Фролов I 2005: 246] генетическая связь топонимов с антропонимами и этнонимами прослеживается со времени доклассового общества, когда происходило формирование славянских племен и следовавшее за ним возникновение отэтнонимных и отантропонимных названий. По его же мнению, по мере развития феодально-владельческих тенденций эпохи Московской Руси XIV -XVII вв. антропонимический тип названий становится ведущим в системе русской топонимии. Как показывают данные региональной ономастической системы, антропонимические связи характеризуются двусторонним обогащением и взаимообусловленностью.
По языковой принадлежности топонимический материал в трудах Г.Ф. Миллера весьма неоднороден. Здесь функционируют группы самодийских по происхождению топонимов, угрофинских, тюркских. Русские названия представляют сравнительно поздний топонимический пласт.
В трудах Г.Ф. Миллера встречается достаточное количество географических названий, которые указывают на тот факт, что территория Западной Сибири являлась зоной контактирования многих племен и народов, таких как татары, калмыки, остяки, кипчаки, ногайцы, русские и многие другие. Ученые констатируют, что как следствие тесных языковых контактов родственных и неродственных народов на протяжении многих веков происходило обогащение топонимической системы данного региона за счет субстратных, заимствованных, гибридных и новообразованных топонимов.
Таким образом, из вышеуказанных примеров следует отметить тот факт, что этнонимы в тюркской и татарской топонимии широко использовались. Главным образом этнотопонимы употреблялись для обозначения границ или земель, принадлежавших тому или иному народу, племени. По этому поводу М.Я. Гринблат отмечает, что «сохраняя прямые указания на племенную принадлежность отдельных групп исконного и пришлого населения, этнонимические топонимы содержат нужные данные для этнической истории народа, позволяют судить о его этнических контактах и этнокультурных связях, о направлениях колонизационных движении, об иноязычных элементах, вовлеченных в процесс его этногенеза. Этнонимические топонимы обычно возникали на иноплеменной или инонациональной территории, подчеркивая отличия жителей данного селения от окружающего коренного населения. Топоним, содержащий название того или иного племени или народности, не мог появиться в области сплошного расселения своей же этнической общности. Это обстоятельство приобретает особое значение для историко-этногенетических исследований» (1965, 79-80). Изучение тюркских и татарских географических названий, зафиксированных в трудах Г.Ф. Миллера поможет понять, с какими народами или племенами автохтонное население Западной Сибири имело торгово-экономические и культурные взаимодействия. Тюркские и татарские этнотопонимы, встречающиеся в материалах Г.Ф.Миллера, также дают возможность понять, на каких обширных территориях жили тюркские племена.
На территории Тоболо-иртышского бассейна отложилось значительное число топонимов, свидетельствующих об этнических связях западносибирских татар с кыпчакскими племенами. Исторические исследования свидетельствуют о том, что в IX-X вв. Западная Сибирь стала местом притока больших масс кыпчакских племен. Они находились в подчинении у кимаков, этническое ядро которых сложилось в Прииртышье после гибели Западнотюркского и Древнеуйгурского каганатов к концу IX в.. Кроме кыпчаков в сложении кимакско-кыпчакского этносоциального объединения приняли также участие уйгурские и другие племена, входящие прежде в Уйгурский каганат. В XI в. кимаки попали в зависимость от кыпчаков, которые создали новое крупное объединение. В IX-X вв. кыпчаки были разделены на несколько групп, значительно удаленных друг от друга, но самой большой была западная группа, которая занимала бассейн Ишима, Тобола до верховья Яика. В середине IX в. они продвинулись на территорию между Волгой и Уралом, а затем обосновались на приволжских землях ниже владений булгар. Западные кыпчаки объединили в своем составе часть кимаков, канглы, огузов (туркмен), проживавших в низовьях Волги, хазар, печенегов, узов и другие племена. Хотя основная территория по среднему течению Иртыша, на которой исследователи локализуют кочевья кимакских и кыпчакских племен, относится к территории Восточного Казахстана, совершенно ясно, что в поисках новых кочевий и источников жизни экспансия кочевников не могла ограничиваться лишь средним течением Иртыша. Об этом свидетельствует широкое распространение кыпчакских и древнетюркских этнотопонимов на территории расселения тоболо-иртышских и барабинских татар. Они отражают различные звенья племенных и родоплеменных подразделений и более мелких групп, которые в разное время оседали в Западной Сибири.
Ряд топонимов воспроизводит этнонимы, связанные с кимакско-кыпчакским объединением и государством киданей, или каракитаев. В.В. Радлов приводит в списке деревень барабинских татар аул Каймак (кимак), а в Тавско-утузской волости аул Китан. Жителей Верхне-Ингальских юрт Исетского района называют каймаклар, одна из улиц носит название Кытай урамы. К этой группе этнонимов относятся также названия деревень Катайка, Катай, Катайск, Катангуй и Катангуль Аромашевского, Викуловского, Ишимского и Нижнетавдинского районов Тюменской области. Происхождение племени ктай «большинство этнографов и историков связывают с кара-китаями, или киданями, известными уже из орхонских надписей под именем «ктай» в качестве данников тюркского каганата». Этноним катай, кытай, ктай представлен среди многих тюркских народов: казахов, каракалпаков, узбеков, ногайцев, киргиз. Катайцы составляют одно из крупных родоплеменных объединений в составе башкир. Племя катай включало шесть родов, в том числе кузгун-катай и ялан-катай. У сибирских татар сохранились топонимы - названия татарских юрт Кускуны и Яланкуль в Тевризском и Болыпереченском районах Омской области, а также название сенокосного угодья Кускун ялан и деревни Ялан-яр в Вагайском районе Тюменской области.
К кимакско-кыпчакскому объединению относились также каи, упомянутые М.Кашгарским в числе тюркских племен, говорящих на тюркских языках. В Сибири существует ряд населенных пунктов, в названии которых содержится компонент кай: Кайлы, Кайсы, кайбаба - деревни Усть ишимского и Седельниковского районов Омской области. В Тевризском районе есть деревня Каигарлы, название которой, возможно, восходит к этнониму кангарлы.
В татарских юртах Средние Тарманы Нижнетавдинского района сохраняется этноним кираит, который восходит к древнему племени кераитов, имевшему тюрко-монгольское происхождние. В Х-ХШ вв. они имели сильное раннефеодальное государство. После разгрома Чингис-ханом значительная их часть бежала вниз по Иртышу, оседая там, где это было возможно. В летописях с кераитами связывают известного сибирского хана Она. К древним кераитам восходит родоплеменное подразделение герей/керей, которое вошло в состав многих кыпчакских и других этнических образований. Близким к гирей-кыпчакам был башкирский род карагай-кыпчак. Этноним карагай Вагайского района и бывшей Карагайской волости тобольских татар.
В составе родовых этнонимов нижнебельских и северных башкир Р.Г. Кузеев отмечает ряд древних наименований: карга, йылан, тугыз и др. В.В. Радлов приводит название племени каргалы и Каргалинской волости у барабинских татар. Этноним карга и сейчас сохраняется в ауле Тебис в качестве названий групп родственных семей - тугумов. Этноним йылан представлен в названиях четырех деревень Елань, а также Белая Елань в южных районах Тюменской области и двух деревень Бланка в Омской области. Токузскими называются татарские юрты в Вагайском районе.
В основе ряда топонимов содержатся этнонимы айу, тау и таз, принадлежавшие кыпчакским родоплеменным группам, вошедшим в состав башкир, казахов, каракалпаков, узбеков, ногайцев и других народов. Это юрты - Ай (ранее назывались Верхний и Нижний айу), принадлежащие тевризским татарам, и Аевские болота Викуловского района Тюменской области, юрты Тавинские и Кусатау в Тевризском и Большереченском районах Омской области. Известно также о существовании в прошлом Тав-Отузской, Тавинской волостей и деревни Таслар у тарских татар.
Сложные названия, образованные на основе определительных словосочетаний второго типа
В структуре второго типа изафета существительное может быть представлено нарицательным или именем собственным. Географическое название может быть выражено личным именем собственным или сочетанием личного имени и родового апеллятива. Как показывают топонимические данные, второй тип тюркского изафета более позднего происхождения, чем первый, но более широко в современных тюркских языках употребляется одноаффиксный изафет.
Определенное количество географических названий, наличествующих в трудах Г.Ф.Миллера, в татарском языке функционирует как тюркский изафет второго типа: «определяющее слово в форме основного падежа + определяемое слово с аффиксом принадлежности III лица. Это конструкция тюркского изафета II типа» [Баскаков, 1971, 15-23]. В структуре второго типа тюркского изафета существительное может быть представлено нарицательным или именем собственным.
Модель «имя прилагательное + имя существительное».
Имя прилагательное, выступая в предложении и словосочетаниях в основной функции атрибута, всегда находится в препозиции по отношению к определяемому. Имя прилагательное может субстантивироваться, и тогда оно обозначает опредмеченное качество, выступает в синтаксической функции, характерной для существительного, получает формообразующие аффиксы существительных. В этой конструкции рассматриваются тюркские и татарские географические названия, состоящие из двух основ. Первая основа этих названий - прилагательное, обозначающее признак цвета; а вторая -существительное, обозначающее географический объект. В «Татарской грамматике» отмечено, что «имя прилагательное обозначает непроцессуальный, статичный признак предмета в широком смысле этого слова: свойства, качества, различные отношения, характеризующие лица и предметы объективной действительности» [1997, т.2, 64]. В трудах Г.Ф.Миллера встречаются сложные тюркские и татарские географические названия типа; Ak-kul, белое озеро, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Atschik-kul, озеро, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Charatal, , РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Duchru-jilga, речка, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Iske-jilga, речка Иска, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 3, д. 2, Karagass, сосновый лес, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Kara-jilga, Черная речка, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Kara-kul, озеро, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Karakusch, речка, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Kara-ssu, речка, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Kitsi-buren, озеро, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Kitzi-maris, , РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Kizikurtas, Малый Туртас, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Kok-ssu, речка, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Кокag. речка, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Kysyl-dschul, речка, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Kysyl-jarura, Красноярск, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Ulu-Arimdsjan-jilga, речка Большая Аримзянка, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Ulug-bura, Большая Провская волость, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Ulug-buraning aimak, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Ulu-maris, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Uluurtas, Большой Туртас, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч. 2, д. 8, Kitsiotsche и Uluotsche, речки, РГАДА, ф. 199, порт. 517, чЛ д.З, Kitsi-Kau-aul, деревня, РГАДА, ф. 199, порт. 517, чЛ д.З, Ulu-Kau-aul, деревня, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч.1 д.З, Taramak-aul (Усть-Тарская), деревня, РГАДА, ф. 199, порт. 517, чЛ д.З, Alabasch, речка, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч.1 д.З, Kara-Ъигеп, озеро, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч.1 д.З, Karajar, речка, РГАДА, ф. 199, порт. 517, ч.1 д.З, Sara-aigir-buren, озеро, РГАДА, ф. 199, порт. 517, чЛ д.З.
