Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Сравнительное исследование звукового строя бурятского и старописьменного монгольского языков 10
1.1. Вокализм бурятского и старописьменного моні ольского языков 10
1.1.1. Краткие гласные первых слотов . 10
1.1.2. Краткие гласные непервых слогов 18
1.1.3. Долгие гласные . 23
1.1.4. Дифтонги 30
1.2. Консонантизм бурятского и старописьменною монюльскоіо языков ... . 35
1.2.1. Губные согласные . 35
1.2.2. Переднеязычные согласные 38
1.2.3. Среднеязычные согласные . 49
1.2.4. Заднеязычные согласные . 50
1.2.5. Увулярные согласные . . 55
1.2.6. Фарингальный согласный . . 56
1.3. Согласные и гласные звуки в потоке речи 58
1.3.1. Ассимиляция . 58
1.3.2. Сині армонизм . 61
ГЛАВА 2. Сравнительное исследование грамматического строя бурятского и старописьменного монгольского языков 68
2.1. Именные части речи бурятского и старописьменною мошольскою языков . 68
2.1.1. Имя существительное 68
2.1.2. Имя прилагательное 86
2.1.3. Имя числительное 88
2.2. Формы глагола бурятского и старописьменного монгольского языков 94
2.2.1. Формы залога 94
2.2.2. Формы вида 98
2.2.3. Неличные формы глагола 102
2.2.3.1. Причастие 102
2.2.3.2. Деепричастие 108
2.2.4. Личные формы глагола 116
2.2.4.1. Повелительно-желательное наклонение 117
2.2.4.2. Изъявительное наклонение 121
2.3. Наречие 124
2.4. Местоимение 128
Заключение 136
Библиографический список
- Краткие гласные первых слотов
- Консонантизм бурятского и старописьменною монюльскоіо языков
- Именные части речи бурятского и старописьменною мошольскою языков .
- Формы глагола бурятского и старописьменного монгольского языков
Введение к работе
Генетический аспект изучения лексики приобретает особую значимость при выборе объектом лингвистического исследования лексико-семантического поля, поскольку поле, являясь продуктом длительной языковой эволюции, сочетает в себе лексические единицы разных хронологических слоев. Генетический анализ лексики предполагает определение корневого (гнездового) состава поля, выделение мотивационных моделей, которые включили слова гнезд в состав исследуемого поля, а также исследование данных моделей в динамическом аспекте.
В свою очередь, мотивационный анализ лексических массивов (анализ моделей номинации) в настоящее время играет важную роль, в частности, в работах этимологической направленности (Ж.Ж. Варбот, В.А. Меркулова, СМ. Толстая, В.Н Топоров, О.Н. Трубачев и др.). Востребованность метода выделения типов первичной мотивации в этимологических исследованиях объясняется, во-первых, его эффективностью при этимологизации «темных» слов (прикладной аспект), а во-вторых, продуктивностью метода при обобщении, каталогизации семантических связей в языке (теоретический аспект). Второй аспект укрепляет статус этимологии как серьезной теоретической науки, прошедшей путь от изучения изолированных лексем, отдельных фактов языка к выявлению семантических закономерностей, связей, пронизывающих целые пласты лексики.
Изучение принципов номинации в группах лексики, с другой стороны, лежит в основе реконструкции различных составляющих языковой картины мира. В этом аспекте сближаются этимологические исследования и этнолингвистика (М. Белетич, Е.Л. Березович, Т.В. Леонтьева, М.Э. Рут, СМ. Толстая, М. Якубович, Е.И. Якушкина и др.). В последнее время понятие семантического перехода также используется и в работах представителей других лингвистических направлений, занимающихся исследованием языковой картины мира (Анна А. Зализняк, В.А. Плунгян, Е.В. Урысон, Е.С. Яковлева). Таким образом, понятия лексико-семантического поля и мотивационной модели находятся в центре внимания различных лингвистических школ и направлений, объединенных в рамках антропологической лингвистической парадигмы.
Термин «лексико-семантическое поле», используемый в диссертационной работе, требует уточнения в связи с наличием множественных трактовок термина и его использованием в различных (иногда построенных на противоположных принципах) семантических теориях1.
Термин «поле», придя в лингвистику из естественных наук, первоначально стал использоваться именно в лексике, что неслучайно. Требование системного подхода к описанию языка, ставшее одним из основных в лингвистике XX века и сохраняющее свою значимость по сей день, было распространено и на лексический уровень. Но неисчисляемость лексического запаса языка, подвижность его границ, связь с постоянно изменяющимся миром внеязыковых реалий осложняют изучение лексического уровня языка именно с точки зрения его системности. Именно поэтому способность лексем группироваться в поля следует считать одним из важнейших доказательств системной организации лексического уровня языка (наряду с семантическими отношениями многозначности, синонимии-антонимии, омонимии, паронимии и т.п.). «Системность на лексическом уровне проявляется, прежде всего, в существовании определенных лексических множеств как неких целостных образований, объективно выделяемых из остального множества элементов лексического состава языка, и смысловых связей между членами этих лексических множеств» (Смолина, 219-220).
То, что лексика языка может быть объединена в различные группы по тем или иным признакам, было замечено еще в XIX веке, в частности, в работах М.М. Покровского, который писал, что «история значений известного слова будет... только тогда понятной, когда мы будем изучать
1 «При знакомстве с теорией поля... исследователя поражает не только наличие различных толкований самого понятия поля, но также и разнообразие методов его анализа» (Кузнецова, 11). связи с другими словами, синонимичными с ними и, главное, принадлежащими к одному и тому же кругу понятий» (Покровский, 75) и что слова живут, соединяясь в нашем сознании в определенные группы на основании «сходства или прямой противоположности по основному значению» (Покровский, 82). М. М. Покровский формулирует один из важнейших постулатов теории поля, заключающийся в том, что слова, объединенные на основании сходства или противоположности значений, «имеют сходные или параллельные семасиологические изменения и в своей истории влияют одно на другое» (Там же).
Сам термин «поле» впервые появляется в лингвистических трудах в в двадцатые годы XX века. Его вводит в лингвистический оборот Г. Ипсен в работе «Der Alte Orient und die Indogermanen», 1924 г. Ипсен объединяет слова в поле по формально-функциональному и семантическому сходству (например, индоевропейское поле названий металлов).
Параллельно начинает развиваться другое направление в изучении теории поля, представленное, в частности, трудами Й. Трира. Будучи неогумбольдтианцем, в своих исследованиях Трир идет от понятия к слову, от значения к форме. В таком подходе к полевому исследованию лексики исследователь видит возможность реконструкции «внутренней формы языка», в которой заложено специфическое для каждого языка членение мира (по Гумбольдту): «Исследовать членение поля — это в определенных границах означает исследовать кусочек внутренней формы языка и тем самым обнаружить внутреннюю форму языка, в которой выражается мировоззрение языка в один определеный период» (цит. по (Кузнецова, 12). Таким образом, предметом исследования Трира становится понятийное поле. Позже понятие «поле» неоднократно становилось предметом рассмотрения многих исследователей. Теоретические аспекты полевого членения лексики разрабатывали В. Бетц, Л. Вейсгербер, В Порциг, К. Ройнинг и др. В дальнейшем термин «поле» используется для все более широкого круга объектов. Так, Ш. Балли в качестве объекта исследования выдвинул так называемое ассоциативное поле, в котором вокруг слова-стимула группируются слова, обозначающие ассоциации, вызываемые данным словом-стимулом. О. Духачек, различая понятийные и словесные поля, выделяет среди последних ассоциативные, морфологические и синтаксические поля. Ф. Брюно, О. Есперсен предлагают описывать грамматические и функционально-семантические поля. Таким образом, из лексикологии термин «поле» переходит и в исследования других уровней языка (например, морфологического).
В русистике к проблеме полевого метода в описании лексики обращались многие исследователи. В XIX веке наличие общих закономерностей в развитии значений лексем, объединенных общностью содержания, помимо М.М. Покровского, отмечали А.А. Потебня, Н.В. Крушевский (ср., например, работы Потебни «О связи некоторых представлений в языке», «О Доле и сродных с нею существах»).
Позже, в XX веке о характерной особенности русского языка, заключающейся в тенденции к группировке слов вокруг основных центров значения, писал В.В. Виноградов. Теорию поля разрабатывали многие современные лингвисты, в том числе Ф.П. Филин, В.Г. Гак, Л.М. Васильев, К.П. Смолина, Г.С. Щур, А.А. Уфимцева, Ю.Н. Караулов и др. В качестве единиц анализа предлагались лексико-семантические поля, семантические поля, лексико-семантические группы, антонимические, синонимические ряды, тематические группы лексики, ассоциативные поля.
Для работ отечественных исследователей характерно разграничение семасиологического и ономасиологического подходов в рассмотрении поля. При первом подходе слова объединяются в поле на основе близости их значений; исходным при анализе языкового материала является понятие. При ономасиологическом подходе исследуется способ называния того или иного внеязыкового объекта (определяется признак данного объекта, который лег в основу его номинации). И в том, и в другом случае очень существенно рассмотрение слов в связи с их экстралингвистической соотнесенностью.
Следует отметить вариативность терминов, используемых отечественными лексикологами при описании групп лексики. Ф.П. Филин, в частности, совокупность лексем, объединенных смысловыми связями, называет лексико-семантической группой (Филин 1967).
Л.М. Васильев для определения того же объекта использует термин «семантические поля». По Васильеву, семантические поля — это «относительно целостные, незакрытые и способные к развитию множества слов или их лексико-семантических вариантов, объединенных вокруг доминанты общностью лексического значения, упорядоченных отношением семантической производности и служащие целям дифференцированной номинации» (Васильев 1990).
Такой же термин для группы слов, объединенных на основе общности значения, употребляет В.Г. Гак (Гак, 107). Семантическое поле он отличает от лексического поля, или, иначе говоря, гнезда слов, выделяемого по формальному признаку. Семантические поля, по Гаку, в свою очередь, делятся на парадигматические (синонимические ряды, гипер-гипонимы и т.д.) и синтагматические (сосна, шишка, бор, расти, доска и т.п.) поля (Гак, там же). Выделяются Гаком также «группировки слов одновременно по форме и по содержанию». Особым типом «формально-семантических группировок слов» являются «этимолого-семантические поля, охватывающие все слова языка, произошедшие от слов, этимон которых связан с определенным понятием. Эти группировки являются формальными, так как они охватывают слова по принципу словообразовательного гнезда, но вместе с тем и семантическими, поскольку объединяют ряд гнезд, этимоны которых соотносятся с общим понятием» (Гак, 108).
Содержание терминов «семантическое поле» (современные исследования по лексической семантике) и «этимолого-семантическое поле» (Гак) схоже с тем содержанием, которое вкладывается в термин «лексико семантическое поле» в данной диссертационной работе, однако есть и различия. Прежде всего эти различия касаются состава поля. Так, в отличие от этимолого-семантического поля, в состав лексико-семантического поля включаются не все лексемы того или иного словообразовательного гнезда, а лишь те, которые имеют значения судьба , счастье , удача , везение . Таким образом, семантический критерий все же превалирует.
Далее, лексикологи не имеют единого мнения относительно частеречного состава поля. В зависимости от целей своего исследования некоторые исследователи предлагают проводить гомогенные исследования, касающиеся слов только одной части речи2, другие включают в рассмотрение лексемы, принадлежащие к разным грамматическим категориям. Более отвечающей целям, поставленным в настоящей работе, представляется точка зрения, согласно которой лексико-семантическое поле может включать в себя слова различных частей речи (Трубачев, 2004, 242).
Краткие гласные первых слотов
В староиисьменном монгольском и в буряіском языках 7 основных кратких гласных. Для обозначения гласных звуков старописьменною монюльскою языка употребляется гранслиіерация на латинской основе: а, є, і, о, о, и, и Гласные фонемы бурятскою яшка следующие: а, о], у, ), о, у, [и]. Все они упоіребляюіся в первых слоіах слов без оіраничений. Например: уаг (сіп.-м.) - гар (бур.) «рука», congqu - соихо «окно», bitq а - буха «бьік», ger - гэр «дом, iopia», kol - хэл, хул «ноіа», umir - уьпр «запах», nungen пимгэн «юнкий».
В хоринской группе говоров вместо старомонюльскою о уиоіребляеіся фонема [yj. Другими словами, как оімечаеі проф. И.Д. Бураев, краї кие огубленные гласные о и и слились в одну фонему [1987, С. 79]. В эхирш-булагаїской, хошодорской и цош оло-сартульской ірупие юворов країкая фонема [о сохранилась: dorben (сш.-м.) - дврвон «чеіьіре».
Сравним гласные данных языков: 15 свяш с іем, чю сеюдня с ЮЧН0С1Ы0 усіановиїь произношение сіарописьменного монгольскою языка невозможно, в данном исследовании будут охарактеризованы лишь фонемы бурятскою языка, определения к коюрым мы давали, опираясь на «Атлас буряіского языка» [Бураев, Бажеева, Павлова 1975].
Иnак, фонема [а] по своей харакіерисгике являеіся широкой, неоіублеиной фонемой заднего ряда, упоіребляеіся в івердорядньїх6 словах. Например: і/а/(стп.-м.)-.мш/ (бур.) «CKOI», taq а - така «подкова», aq а- а\а «сіарший браї».
Но наблюдению исследоваїелей, в творах буряіскою языка їласная а в зависимосіи оі положения в слове можег реализоваїься в разных опенках. 1 ак, в «Очерках но исторической фоне і икс буряіского языка» [Рассадин 1982, С. 7 ошечено, чю указанная фонема в буряіском разюворном языке в зависимосіи от комбинаторных условий реализуется в двух основных опенках: нереднерядном а, употребляющемся в соседстве с переднея зычными, среднеязычными и палатализованными согласными (напр., ам ин, «дыхание», бар и «держи», таб и «положи» и т.п.), и заднерядном а, употребляющемся в соседа ве с увулярными и фаришальными согласными (напр., haxan «борода», хара «черный», аха «сіарший браї»). В зхир.-булаї. і рунне исследоваїелями оімечаегся іенденция перехода оітенка а в еще более нереднерядный мяікий звук а бох., барг. нарин «тонкий» [Хомонов 1965, С. 41; Раднаев 1965, С 84]. [о] - заднерядная, широкая, огубленная фонема, употребляющаяся в івердорядньїх словах.
На месіє старомонгольскою звука о в буряіском языке предсіавленьї фонемы [о] и [у]. Пример с фонемой [о]: olan (стп.-м.) - очон (бур.) «мною», іакже в ряде слов в буряіском языке предсіавлена фонема у: bolud(сш.-м.) булад (бур.) «сталь»; bolur - булар «хрусіаль»; sonmja - суранзап «маї ни і»; оуи угаа «очень»; olusun - улкаи «конопля»; onggi - ун\ и «обух топора»; olung улам «иодпруїа» (у седла), «брод». В закаменском юворе, в час і нос і и, в последнем примере сохраняеіся исконный сіаромошольский о олом /(алее в творах: огип (сгп.-м.), ороп (лиі.-бур.), уран (іуїн.) «кроваїь, мест»; jobalya (ст.-м.), юболго (лит.-бур.), зубалга (барі.) «іощее мясо»; qoltimm (сш.-м.), холтоіюн (ли і .-бур.), хултуу ан (барг.) «кора» и т .д.
Для всех буряіских юворов харакіерен переход фонемы [о] в более продвинуїьій вперед вариаш 6 в соседе і ве с палаїалиюванньїми и среднеязычными согласными и в позиции перед Ч в остальных же положениях (в соседстве с увулярными и фаришальным к) произноси і ся обычный задний о [Нураев1959,С. 139-1401.
В шір.-булаї. юворах [о] в данной позиции перед / и среднеязычными и палаїализованньїми соїласньїми переходиі в очень мяікий передней зычный звук о Например: морин (барг.) «конь» вм. морин (лиі.-бур.) id [Раднаев 1965, С. 84].
Консонантизм бурятского и старописьменною монюльскоіо языков
Монюловед Б.Я. Владимирцов нише г: «... губной смычный п-р встречается только в словах заимствованных. Стар, монг.-письм. не знал эюй фонемы и в случаях заимствования р п иноязычных слов передавал через b Под влиянием заимствований и для нужд транскрибирования в нов. мош.-иисьм. был введен особый, вновь изобретенный знак для обозначения р» [1929, С. 407]. Примеры СПІ.-М. par par - звукоиодр., означающее хлопанье, шлепанье, pas pas - звукоподр., хлоп-хлоп, ріуип «билеі»,/?ш gite «яблоко».
В буряіском языке слова с начальным п іакже всіречаются в займеівованиях. Имеются и исконно бурятские слова с данным звуком, среди коюрых очень мною образных и звукоподражательных слов. Приведем примеры: пашшн(г) «эмаль», пулаад «плаюк», пампагар «нушисшй», пад хараихы «совершенно темно», пал-пал гохо «булькай.», Пой! «Фу! Фуй!» и і .д.
По мнению А.А. Дарбеевой, изобразительные слова предсіавляюі собой наиболее древний пласг лексики монюльских языков, в них сохранилась звуковая структура слова более раннего периода и потому не являє іся случай нос і ью анлауїное употребление глухою смычною п, коюрый не встречается в начале исконных слов литературно-письменных монюльских языков, чю с этою согласною начинаются юлько заимспюванныс и изобразительные слова [1996, С. 70].
В бурятском языке ирогивопосіавляеіся твердый и палаїализованньїй п, коюрый являеіся іубно-іубньгм смычным сильным мяіким глухим звуком: парьяха «выпариваться» - пирьяха «скрипеть». Как огмечасі И.Д. Бураев, в звукоподражаїельньїх и образных словах всегда улавливаюіся нюансы различия слов, связанные с присутствием или отсутствием палатализации. Например, pas обозначает более глухой звук от падения неівердою і ела, а подражаниер аь выражает сравнительно резкий звук; такие же оіличия имеюі и другие сравнения: pal - p al, par - p ar, pad - p ad и і.д. Аналоїичныс различия наблюдаются в образных словах: palxagar «полный, пухлый» -p alxagar «расплывшийся, рыхлый», parsaganaxa «шум (при взлсме шиц), трещать (о мотоцикле)» -p arsaganaxa «пищать, верещаіь» и і.д. [Бураев 1987, C.39J. [б] - іубно-іубной слабый твердый согласный. Упогребляеіся во всех позициях в слове.
В начале слова: bayabayai (сги.-м.) - баабгай (бур.) «медведь», bicig бэшэг «письмо», bulay - булаг «источник», bar щи - бариха «держа і ь, лови і ь». В середине слова: tabun (сш.-м.) - табан (бур.) «пяіь», yabuqu - ябаха «ид і n»,jobalan юболон «с і радание», ebul - у бол «зима».
По свидетельству В.И. Рассадина [І982, С. 71J, «в бурятских говорах, особенно в восточных и южных, наблюдается на месте Ь губно-губной же, но щелевой звук ...». Так, в закаменском говоре (в интервокальном положении) он может переходить в соответствующий губно-губной щелевой звук ..., обычно замещающий б при быстром темпе речи. В медленной речи смычный характер у б остается: sibar (стп.-м.) - шабар (лит.-бур.) - шсфар (закам.) «грязь».
В конце слова: qob (стп.-м.) -хоб (бур.) «сплетни», keb-хэб «форма».
В бурятском языке вместо старомонгольского b можеі появиіься фонема MJ. Например: ebdereku (стп.-м.) - эмдэрхэ (лит.-бур.) - эбдэрхэ (закам.) «ломаться», Ьокі (стп.-м.) - мохи (бур.) «жевательная сера», buyile муйлэ//мылэ «десны», bolur - молор «хрусталь».
В старописьменном монгольском и бурятском языках б и м моїуі чередоваться: qobur//qomur (стп.-м.) - хомор (бур.) «редкий», nabci -намша//иабша (бур.) «листья», sirbusunf/sirmusun - шурбэЬэ(н)//шурмэпэ(п) (бур.) «жила, жилы», nabtar - намтар//набтар (эхир.-булаг.) «низкий».
В бурятских говорах в ряде случаев наблюдается переход старомонгольского b в заднеязычный смычный г bubuneku (сіп.-м.), губзнэхэ//бубэнэхэ (эхир.-булаг.) «бормотаїь»; ugei (стп.-м.), у б эй (бох.) «неї».
Б.Я. Владимирцов в своем груде «Сравнительная грамма і ика монгольского письменного языка и халхаского наречия» также приводит примеры чередования b и т, причем формы с т оказываются более новыми, возникшими под влиянием монгольских живых говоров. Например, Xabar xamar ( xambar) «нос», balta-malta «іопор, секира», а іакже древнее чередование b и т и развитие b в т nilbu—піїти- «плевать» [1929, С. 401].
В бурятском языке фонема [б] противопоставляем по мягкости и твердости: абаа «взял» - абяа «звук», бара «закончи» - бира «сила, мощь». Звук [б ] в бурятском языке является губно-губным слабым мяіким звуком.
Именные части речи бурятского и старописьменною мошольскою языков .
Известно, что имена существительные имеют кагеюриальное значение иредметносш. В связи с эшм они обладают каїегориями множесівенносіи, склонения и пригяжания. Категория грамматического рода в мошольских языках, в том числе в бурятском и старомопюльском, не вырабошлась, однако имеются средства выражения биологического пола и одновременно возрасіа. Прежде всего, эю относится к обозначению половозрастных іруїіи скоіа и животных. Обозначение возраста различается в зависимости оі вида скоіа, например, у лошадей: сш.-м. ипауап, бур. уиаган «юдовалый жеребенок». При обозначении возрасіа у крупною роїатого скоіа используеіся юі же принцип, например: сш.-м tuyul, ли і.-бур. тугал, тугн. тогол «теленок».
Категория множественности Множественное число в монгольских языках имееі оіраниченное употребление. Поняіие числа не совпадаеі с понятием количества. Например, если определением являє і ся числиіельное или слово, выражающее множество, ю определяемое остаеіся в единсівенном числе: tabun qonin (стп.-м.) - табан хонин (бур.) «пять овец», olan ger олон гэр «множество юрі».
Пдинсівенное число имен существиїельньїх в сіаронисьменном монюльском и буряіском языках, за редким исключением, не имееі какою-либо оформления, совпадая с основой слова. Множес і венное число обраіуеіся иуіем прибавления к основе слова специальных аффиксов. Аффиксы множественною числа в сіаронисьменном монюльском языке пишуїся отдельно от основы, за исключением тех, которые СОСГОЯ1 из одною лишь соїласною.
Показатели множес і венною числа в сіаронисьменном монюльском языке следующие: s - 01 основ, оканчивающихся на итсные и дифюши, причем конечный «і» последнею выпадает. Данный аффикс принадлежи і к часю всіречающимся: ayula «юра» ayulas, udq а «значение» - udqas, пег е «имя» - neres, uge «слово» - uges, noqai «собака» - noqas, -d - от основ, оканчивающихся на гласные и соїласньїе п, I, г, коюрые при эюм выпадают: поуап «князь» - noyad, morin «лошадь» - mond, tuyal «іеленок» - tuyad; nokur «юварищ» - nokud; также после основы, образованные при помощи аффикса -сі или -сіп (с уіраіой конечною п перед -d): qomci «чабан» - qonicid, причасшые формы насюящеіо времени на -усі (-gci) suruyci «учащийся» - suruycid; основ на -sun (sun), который вьіпадаеі перед аффиксом -d qubcasun «одежда» - qubcad, после основ, оканчивающихся на їласньїе: busu «другой» - busud, ben «невестка» - berid «невесіки»; - ud (-=ud) - oi основ, оканчивающихся на согласные, кроме п bulay «источник» -bulay-ud, пот «книга»-nom-ud, bicig«письмо» - bicig -ud, nuyud ( nugud) - от основ, оканчивающихся как па гласные, іак и на соїласньїе (любые). Данный аффикс является универсальным: sonin «ia eia» -sonin nuyud, keny e «ворон» keny e -nugud, -nar ( пег) присоединяется к основам, обозначающим разные каїеюрии людей (имя, профессия и т.д.), а гакже мифические сверхьесіесівенньїе существа. Пииіеіся отдельно oi слова. Также имя собственное с аффиксом nar (-пег) имеет значение «такой-то и с ним», «такой-то и ею спутники, тварищи, другие» и т.п. Когда данный аффикс присоединяется к имени собсгвенному, последнему из двух или большего количества перечисленных подряд имен, он покаллвает множественность людей, имена которых перечисляются, и иіраеі до извесіной сіепени роль союза [Поипе 1937, С. 75]. Например: aq а «сіарший брат» - aq a nar, baysi «учитель» - haysi nar, tengri «небожигель» tengn пег, asun «злой дух» - asuri-nar, nokur Sukebayatur nar «юварищ Сухэбаюр и друї ие»; -cud (-cud) и -сйі (-сій) (совр. вариані) ииіиуїся слиню с основой.
Присоединяются после основ, обозначающих различные каїеюрии людей и оканчивающихся на гласные и п (с утратой этою п), а іакже oi основ с последующим отрицанием ugei Особенностью данных аффиксов является то, чю они представляют собою в ряде случаев не столько формы множесівенною числа, сколько имена собираіельньїе. Например: Ьауап «боїач» bayacud, bavacul «бої ачи», bay а «маленький» - bayacud, bayacid «малыши», burqan ugei «безбожник» - burqan ugeicud «безбожники». Из зі их примеров видно, чю имена нрилаї а тельные при субстантивации, как и обычные сущее пепельные, гакже принимаю і аффиксы множественною числа.
В старописьменном монгольском языке иод влиянием устой народной речи наблюдаются образования двойных форм множес і венного числа путем присоединения сразу двух аффиксов, чго не создает каких-либо дополнительных значений. Пишутся они всегда отдельно. Гаковы комбинации--nar-ud и -d-nd: lam a - lam=a -nar=ud «лама - ламы», qayan qayad ltd «хан - ханы» [Ногте 1937, С. 77; Санжеев 1964, С. 60].
Интересно высказывание Н.Н. Поппе по поводу употребления множес івенної о числа, который ошечает: «Особенное внимание обращаеі на себя семантическая сторона форм множественного числа некоюрых основ: некоюрые іакие формы являются по отношению к основам єдине івенної о числа совершенно иными словами с совершенно другим значением, причем значение множественности в іаких случаях оісутствуеі. Таковы sain «хороший» - said «хорошие» и «министр» ...» И далее «... образование множес івенної о числа ценно для исследователя и в і ом ошошении, чю классовый харакіер яшка здесь проявляеіся особенно ярко: такие іерминьї, как said «минисір», первоначально «прекрасные», возникшие в феодальной среде, в среде князей и высшею чиновничества феодальной Монголии, являю і ся очень яркими образчиками языка высшего класса феодальною периода. Проіивопосгавление себя как «лучших людей» «подлому люду» со стропы і осподс гвующего класса феодальной Монголии привело к созданию очень сложной тиіулатурьі, выспренных и очень сложных эиигеюв. Одним из средств феодального языка явилось также особое использование форм множественною числа» [Там же, С. 77-78].
Формы глагола бурятского и старописьменного монгольского языков
Категория залога является одной из противоречивых и до конца неизученных каїеіорий. По мнению большинства иселедоваїелей монюльских языков, основное содержание залога заключаеіся в направленное і и действия на объект или субъект. Залої, как известно, вьіражаеі опюшения между субъектом, объекюм и действием. Следует огмеїиіь, что в монголоведении относительно количества залоговых форм высказывались различные мнения. Так, у Г.Д. Санжеева находим пять залогов: прямой, побудительный, страдательный, совместный и взаимный [ГБЯ, С. 200-244]. Ученый ввел в оборот наличие прямого залога, считая, что прямой залої есіь нулевое оформление первичной и непродуктивно-вторичной глагольной основы [Там же, С. 200-201J. Ц.Б. Цыдендамбаев же не выделял прямой залог, так как он не имеет суффиксального оформления. Согласно Ц.Б. Цыдендамбаеву4шею і ся побудительный, страдагельный, содействовательный и взаимный залої и [1979, С. 86-116].
Рассмотрим залоги - побудительный, страдательный, совмесшый (содейсгвовательный) и взаимный.
В побудительном залоге подлежащее не является реальным исполни гелем действия, а лишь побуждает другой предмет совершиіьдейсівие.
В старописьменном монгольском языке для образования побудительной) залога употребляются аффиксы -yul (-gul) и -lya (-Ige) от- «войти» - oriiyul-«ввесіи, виусіиіь», іпіуе- «смеяться» - imyelge- «заставить посмеяться». Также имеются аффиксы -ya//-ge (после основ, оканчивающихся на гласные и соїласньїе /, г) и его глухой вариант -qa//-ke (после согласных Ъ, s, d): soytu-«пьянеіь» - soytuya- «доводить до опьянения», bos- «всіаваїь» - hosqa- «велсіь вставать».
По поводу последних аффиксов Ц.Б. Цыдендамбаев пишем: «01 о і суффикс, по нашему мнению, «раздвоился» в живых монгольских языках: он сохранился при основах с конечным согласным (см. современные бурятские суффиксы -га и -ха, монгольский -га и калмыцкий -г), но перешел в долготу при основах с конечным гласным, что вполне понятно, іак как в период образования долгих гласных в общемонгольском языке зюі суффикс с конечным гласным основы составлял сочетание aya//ege, из ко юрою закономерно выпал интервокальный согласный, в результате чею и возник современный суффикс -аа (и далее по гармонии гласных). Следовательно, современные бурятские суффиксы -га, -ха и -аа в конечном счеіе восходят к древнему формату -ya//-ge [Там же, С. 100J.
Маїериал свидетельствует, что ередсіва образования побудительноїо залога далеко не равнозначны: по силе выражения и продуктивности на первом месте стоит аффиксов -уул (фонетический вариати —уул, орфографический вариант - -юул), на втором -лга (-лгэ, -лго); наиболее слабыми и нереіулярньтми следует признать аффиксы -га (-гэ, -го), -аа f-ээ, -оо, -ев) и -ха (-хэ, -хо) [Там же, С. 87, ЮО].
Аффикс -уул принимается как переходными первичными, так и непереходными вторичными, т.е. активными но своей семашике, основами глаголов, оканчивающимися на країкий гласный (в мноюсложных словах -оканчивающимися также на сонантные согласные л и р): унта- «чиї а і ь» -уншуул- «заставить прочитать», ерэ- «приходить» - еруул- «велеть прийш», бочи- «пересіать, прекрашть» - болюул- «заставить прекраіиіь», оро-«входить» - оруул- «заставить войти»; тэЬэл- «взрываіь» - тэИэчууч-«прикашіь вфорвать».
Аффикс -чга присоединяеіся к глагольным основам, оканчивающимся на долшй гласный или дифтонг, независимо от того, являюіся ли зіи основы переходными или непереходными: уу- «пить» - уулга- «засіавить выпи і ь», харай- «прьиать, перепрыгивать» - харайлга- «велеіь перепрьииугь», т))-«грузить» - тээлгэ- «распорядиться нагрузить», хулеэ- «ждать» - хулеэлгэ-«сказаіь, чтобы подождали», hyy- «садиіься» - куулга- «велеть сесіь», «сажаіь» [Там же, С. 87].
Побудительный залог имеет широкое употребление, чем все осіальньїе залоіи. Эю связано со значениями, коюрые способен вьіражаїь данный залоі. 1ак, Л. Бобровников уїверждал, что побудиіельньїй залог имеет два значения: «засіавить кою-нибудь или дозволить кому-нибудь чю-либо сделать» [1849, С. 132]. Также следует добавить, что данным залоюм выражается значение страдательного залога, т.е. граммашческий субъект исиьпьіваеі какое-либо действие со стороны объекта.
Страдательный залог выражает действие, обозначенное производящей основой їлаїола и направленное на объект оформленный в виде субьекіа [Цыдендамбаев 1979, С. 100]. В страдательном залоіе реальным исполни і елем дейсівия является граммашческий объект, оформленный косвенными падежами, а іраммагический исполнитель - реальный обьекі, на коюрое направлено действие. Таким образом, в страдательной консірукции реальный иполнитель действия оформляется чаще всего дательно-местным, а иноіда и орудным падежами.
