Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические предпосылки исследования 15
1.1. Специфика жанра и история изучения калмыцкой народной песни в контексте общемонгольской и ойратской фольклорной традиции 15
1.2. Классификация калмыцких народных песен 22
1.3. Песенный текст как объект лингвистического исследования 33
1.4. Принципы системного описания лексики песен 35
Глава 2. Лексико-семантическая характеристика имен существительных в калмыцком песенном тексте 41
2.1. Нарицательная лексика 41
2.1.1. Анималистская лексика 41
2.1.2. Флористическая лексика 52
2.1.3. Ландшафтная лексика 57
2.1.4. Бытовая лексика 63
2.1.5. Локативная и темпоральная лексика 74
2.1.6. Соматическая лексика 80
2.1.7. Термины родства 85
2.2. Онимическая лексика 89
2.2.1 Антропонимы 89
2.2.2. Топонимы 93
Глава 3. Лексико-семантическая характеристика имен прилагательных и числительных в калмыцком песенном тексте 97
3.1. Цветообозначающая лексика 97
3.2. Нумеративная лексика 112
Глава 4. Лексико-семантическая характеристика глаголов в калмыцком песенном тексте 123
4.1. Глаголы движения 123
4.2. Глаголы звучания 129
4.3. Глаголы речемыслительной деятельности 134
4.4. Эмотивные глаголы 140
Заключение 145
Библиография 151
Список лексикографмческих источников 174
Приложение 175
- Классификация калмыцких народных песен
- Ландшафтная лексика
- Цветообозначающая лексика
- Глаголы речемыслительной деятельности
Введение к работе
Диссертационное исследование выполнено в русле когнитивно-семантического описания языка, для которого существенными являются представления системности лексики.
В лингвофольклористике общелингвистическая проблема слова и текста приобретает свою специфику, связанную с феноменом как самого устно-поэтического языка, так и фольклорного жанра. Уникальная способность слова к аккумулированию в своей семантической структуре культурно-исторического опыта этноса, с одной стороны, даёт возможность получить важную информацию, необходимую для адекватной интерпретации фольклорного текста, с другой стороны, вызывает известные трудности при его переводе с одного языка на другой. Анализ лексических единиц в работе осуществляется в условиях текстового функционирования, поэтому песенный текст явился отправным пунктом исследования.
Язык отдельных жанров калмыцкого фольклора, в частности, народно-песенной поэзии, малоизучен, что и определяет востребованность настоящей работы. Актуальность темы диссертационного исследования связана в первую очередь с необходимостью устранения образовавшегося пробела в научном изучении вербальной составляющей калмыцкой народной песни как особой синтетической словесно-музыкальной жанровой разновидности фольклорной речи путем лингвистического осмысления песенного текста. Актуальность работы обусловлена и общим возросшим интересом лингвистов к тексту вообще и к феномену фольклорного текста в частности.
В качестве объекта исследования был избран текст калмыцкой народной песни, предметом изучения стала его лексическая система с точки зрения когнитивной семантики и функции входящих в нее слов, способов языковой (лексической) репрезентации знаний о мире, закономерностей семантической организации текста как воплощения песенной версии калмыцкой фольклорной картины мира. Феномен песенного слова раскрывается с учетом культурных смыслов, аккумулированных в отдельных лексемах и в их совокупностях как экспликантов этнической ментальности.
Степень изученности проблемы. Калмыцкие песни неоднократно привлекали к себе внимание фольклористов и музыковедов. Имеющиеся монографические работы носят преимущественно искусствоведческий характер, они посвящены в основном музыкальному аспекту народной песни, вербальной составляющей этого синтетического жанра исследователи касаются попутно. Более обстоятельный анализ различных проблем изучения песенного фольклора монгольских народов содержится в фольклористических работах (Г. Д. Санжеев, П. Хорлоо, М. И. Тулохонов, Н. О. Шаракшинова, К. Н. Яцковская, И. В. Кульганек, Н. Ц.Биткеев, Б. Б. Оконов, Т. Г. Басангова, Е. Э. Хабунова и др.), но здесь филологический анализ по вполне понятным причинам не ориентирован на выявление языковой специфики песенного жанра. Разработка собственно лингвистических проблем, связанных с изучением калмыцкой народной песни, находится в стадии становления. Роль слова в песне не менее важна, чем музыка, что отражено в диссертационном исследовании Банзрагчийн Дэдэрмаа, посвященной лексическим особенностям поэзии монгольской народной торжественно-эпической протяжной песни [Дэдэрмаа 2005]. Хотя за последние десятилетия в монголистике был опубликован ряд исследований, в которых анализу подвергались различные аспекты языка калмыцких песен [Омакаева 2008-2012], многие проблемы остаются по-прежнему нерешенными. Это касается прежде всего системности лексики песни, специфики семантической структуры и внутритекстовых связей песенного слова, поскольку идея систематизации и структуризации семантики лексических единиц в когнитивном осмыслении стала предметом особого внимания монголистов лишь в начале XXI столетия. В связи с этим особое значение приобретает выявление семантического своеобразия лексических единиц калмыцкой народной песни и соотнесение последних с фрагментами языковой картины мира. Системный подход к исследованию лексики представлен в трудах Курской [Хроленко 1992, 1988, 1998; Бобунова, Хроленко 2000 и др.] и Воронежской [Артеменко и др.] лингвофольклористических школ, а также реализован в ряде этнолингвистических работ на материале славянских, романо-германских и тюркских языков.
Целью данной работы является выявление базовых номинативных средств, составляющих ядерную часть калмыцкого песенного лексикона и языковое своеобразие народной песни, как способов лексического представления ключевых концептов фольклорного текста.
Поставленная цель предполагает решение ряда исследовательских задач:
1) обоснование языковой специфики фольклорного текста и выявление жанровых признаков калмыцкой народной песни на основе обзора истории развития и научных исследований данного жанра;
2) выявление доминантной лексики как концептуально-значимого блока лексем в анализируемом корпусе калмыцких песенных текстов, репрезентирующего определенный фрагмент фольклорной картины мира;
3) установление ядерного частеречного состава выявленной доминантной знаменательной лексики калмыцкой народной песни;
4) анализ семантически связанных ключевых лексем в рамках лексико-семантических групп (ЛСГ) и их сочетаемости с учетом внутритекстовых связей;
5) определение степени специфичности песенных лексических единиц, обусловленной канонами жанра.
Источниковой базой исследования выступили оригинальные тексты 260 калмыцких народных песен разного временного периода, опубликованные в различных сборниках и записанные в ходе экспедиций. Это тексты, зафиксированные собирателями в XIX-ХХ вв., а также собственные полевые материалы автора. В качестве дополнительных источников послужили сведения о духовной и материальной культуре калмыков, содержащиеся в трудах этнографического содержания и периодических изданиях. Кроме того, в диссертационной работе используются материалы, нашедшие свое отражение в работах современных исследователей.
Теоретико-методологическую базу данной диссертационной работы представляют разработки ведущих отечественных специалистов в изучении лексики, лексической и когнитивной семантики, языковой картины мира и прагматики (И.А. Бодуэн де Куртенэ, Л.В. Щерба, Е.Д. Поливанов, А.М. Пешковский, А.А. Реформатский, В.В. Виноградов, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, В. З. Демьянков, Ю.Н. Караулов, В. Б. Касевич, В.В. Колесов, Э. В. Кузнецова, Г.Н. Скляревская, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, A.A. Уфимцева, Е.С. Яковлева и др.), языка фольклора (Е.Б. Артеменко, М.А. Бобунова, И. С. Климас, С. Е. Никитина, И.А. Оссовецкий, O.A. Петренко, С. М. Толстая, Н.И. Толстой, Т.В. Топорова, А.Т. Хроленко, Т.В. Цивьян, O.A. Черепанова и др.), теории текста (М.М. Бахтин, В.М. Гацак, Ю.М. Лотман, Е. М. Мелетинский, С. Ю. Неклюдов, В. Я. Пропп, Б. Н. Путилов, В. Н. Топоров и др.). Ценные идеи были почерпнуты также из трудов ведущих монголоведов, специалистов в области лингвофольклористики, лексикологии, терминологии и семантики монгольских языков (Б.Я. Владимирцов, Т.А. Бертагаев, Ц.Б. Цыдендамбаев, У.-Ж. Ш. Дондуков, Л.Д. Шагдаров, Г.Ц. Пюрбеев, В.И. Рассадин, Д.А. Сусеева, С.Л. Чареков, М.У. Монраев, В.Э. Очир-Горяев, Т.С. Есенова, Э.У. Омакаева и др.).
Методы исследования. Лексика калмыцких народных песен выявлялась методом сплошной выборки из различных фольклорных собраний, как опубликованных (сборники песен), так и неопубликованных (архивные и полевые материалы). В процессе анализа лексики калмыцкой песни использовались метод научного описания, основанный на контекстуальном и функциональном анализе песенного текста, метод компонентного анализа с опорой на словарные дефиниции, отдельные приемы доминантного и статистического анализа. Методика доминантного анализа основывается на предположении, что среди наиболее частотных лексем присутствуют ключевые слова, обозначающие доминанты языковой картины мира этноса. Анализу подвергались только тематически / семантически связанные лексемы в ЛСГ.
Научная новизна диссертации определяется как самой постановкой проблемы, так и привлекаемым материалом. Впервые в калмыцкой лингвофольклористике предложено системное описание лексики народной песни в рамках когнитивно-семантического и дискурсивного подходов, предпринята попытка комплексного изучения калмыцкого народно-песенного лексического фонда на основе семантического метода исследования лексики и когнитивной интерпретации ключевых лексем. Новизна проблемы видится в изучении лексико-семантической организации песенного текста с точки зрения отражения в нем фрагментов языковой картины мира. Применяемый инструментарий предлагается как один из возможных способов системного изучения семантики, явленной через лексическую ткань песенного текста. Представление лексического состава народной песни в виде семантических объединений (групп) эксплицирует ее смысловую организацию, позволяет обнаружить представления, стоящие за определенным блоком лексем, тем более что ЛСГ слов на материале песенного текста ранее не выделялись.
Теоретическая значимость состоит в том, что специальное исследование калмыцкой песенной лексики позволяет сделать некоторые обобщения, касающиеся системности лексики современного калмыцкого языка, которые могут быть использованы при разработке общих и частных проблем лексикологии. Обобщение результатов изучения лексико-семантической организации калмыцкой народной песни представляется важным как для раскрытия собственно языковой специфики песенного текста, характеристики системы его изобразительно-выразительных средств, так и для более углубленного исследования языка и стиля фольклора в целом.
Полученные данные могут оказаться полезными при решении вопроса о методике выявления возможностей лексических средств в объективации базовых концептов, обеспечивающих адекватное восприятие любого фольклорного текста.
Практическая ценность диссертации состоит в том, что основные ее положения и результаты могут быть использованы в дальнейших исследованиях лексикологического и стилистического характера, а также в лексикографии и переводоведении, при разработке спецкурсов, учебных пособий и чтении лекций по соответствующей проблематике.
Достоверность полученных результатов обеспечивается репрезентативной выборкой песенных текстов и применением комплексной методики анализа фактического материала.
Гипотеза исследования: Раскрытие потенциальных возможностей основных лексических частеречных группировок (существительных, прилагательных, числительных и глаголов), выделяемых по грамматическим признакам, в текстовой функции фольклорного слова позволит представить упорядоченную совокупность слов, связанных семантическими отношениями.
Положения, выносимые на защиту:
1. Изучение лексической системы песенного текста не может ограничиваться только внутриструктурными отношениями, что и актуализирует когнитивный подход к фольклорному тексту. В связи с этим важным оказывается не столько само описание структурной организации лексики песни, сколько раскрытие потенциала лексических средств для объективации отдельных фрагментов калмыцкой песенной картины мира, репрезентированных в семантической структуре лексикона.
2. Смысловая структура песенного текста представляет собой концептуальную информацию, семантически выводимую из всего текста. Система знаний, стоящая за текстом и составляющая его концептосферу, имеет определенную организацию и способы языковой репрезентации, среди которых ведущее место принадлежит лексическим средствам. Лексика калмыцкого песенного текста представляется в виде определенной системы, обладающей рядом специфических закономерностей и выступающей как семантически и стилистически маркированное выразительное средство.
3. Изучение лексических единиц с различной семантикой на материале калмыцких фольклорных песенных текстов позволяет судить о коллективных представлениях о мире и его базовых категориях (времени, пространстве и т.д.).
4. Неоднородность семантического пространства языка калмыцкой народной песни на разных его участках обусловлено особенностями его категоризации и концептуализации и в конечном счете релевантностью отдельных фрагментов народно-песенной картины мира.
5. Анализ лексической репрезентации различных фрагментов картины мира показывает своеобразие вокабуляра песни. В лексическом составе песенного текста доминируют имена существительные. ЛСГ «бытовая лексика» используется для воссоздания картины традиционного быта калмыцкого народа.
6. Определяющим критерием выявления текстообразующей функции ключевого слова является контекст его употребления в корпусе анализируемых текстов. Доминантный анализ ядерной лексики в исследуемом корпусе калмыцких народно-песенных текстов позволяет выделить ключевые слова, свидетельствующие о многослойности песенного лексикона. Ключевые лексемы в тексте песни выступают носителями фоновой информации (знаний социокультурного характера, которые известны и автору, и получателю текста) и средствами ее передачи. Общность информации определяется принадлежностью к одному этноязыковому коллективу со свойственной ему картиной мира. Носителями фоновой информации в песне выступают имена собственные, этнографические термины и др.
Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования докладывались на заседании кафедры калмыцкого языка и монголистики Калмыцкого государственного университета, а также представлялись на научных конференциях, в частности II Межрегиональной научно-практической конференции «Молодежь в науке: проблемы, поиски и перспективы» [Элиста, 2008], Международной научной конференции «Живой язык: теоретический и социокультурный аспекты функционирования и развития современных монгольских языков» [Элиста, 2008], III Всероссийской тюркологической конференции «Урал-Алтай: через века в будущее», посвященной 110-летию со дня рождения Н.К.Дмитриева [Уфа, 2008], и отражены в восьми опубликованных статьях, в том числе 3 – в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ.
Структура работы обусловлена задачами исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы (298 наименований), списка использованных словарей (23 наименования) и приложения (списка текстовых источников).
Классификация калмыцких народных песен
Калмыцкие песни по своей тематике и функциям делятся на группы, обусловленные национальными особенностями хозяйственной деятельности, быта и духовной культуры их создателей.
Касаясь вопроса классификации монгольской песни, Б.Я.Владимирцов различает три рода песни: «аидам дуун» - величавые, лиро-эпические, воспевающие героев, богатырских коней, старину; «шаштир дуун», песни буддийского духовного содержания, о монастырях, о ламах, и «шалик дуун» -песни легкие, шаловливые, любовного содержания» [Владимирцов 1926].
Известный монгольский фольклорист П. Хорлоо в своей монографии «Народная песенная поэзия монголов» на обширном материале анализирует основные жанры народной песенной поэзии монголов, выдвигает свою классификацию, в основе которой лежит деление песен на эпические (лиро-эпические и лирические), бытовые и обрядовые (свадебные, календарные), необрядовые (антифеодальные, антиламские, сатирические, песни любви, философски-дидактические, величальные) и песни-диалоги или лирико-драматические (танцевальные, игровые, комические), кроме того, выделяются песни революционные и песни на темы современной жизни (трудовые и о мире и дружбе). П. Хорлоо рассматривает также особенности стихосложения и языка народной песенной поэзии, показывает связь современной народной поэзии с традициями.
Калмыцкие песни по содержанию обнаруживают сходство с монгольскими песнями. Однако перекочевка на новую территорию, жизнь в новых экономических и культурных условиях, своя история в составе Российского государства, соседство с другими народами наложили отпечаток на песенный фольклор, как в плане содержания, так и мелодики.
Исследованию калмыцких народных песен посвящен ряд трудов известных фольклористов, в которых проводится анализ песенного фольклора с точки зрения тематического состава, стихосложения, мелодики и т.д. и дается их классификация. Так, М.Л. Тритуз выделяет бытовые, исторические, социальные, трудовые, лирические песни [М.Л. Тритуз 1965].
Н.Ц. Биткеев предлагает следующую классификацию песенного творчества калмыков: старинное музыкально-песенное творчество, куда входят исторические, протяжные лирическе, свадебно-обрядовые, сатирические, шуточные песни; песни об исторических событиях послереволюционного периода, куда входят военные, трудовые, песни об общественно-политических деятелях, о покорении космоса и других важных событиях в жизни нашей страны [Биткеев 2005].
Б.Б. Оконов разделил калмыцкий песенный фольклор на старинные песни, патриотические песни времен Гражданской войны, песни нового времени, песни о защите родной страны, песни о выселении калмыков в Сибирь, современные песни, песни для пения под домбру [Оконов 1989].
Таким образом, рассмотренный нами песенный материал, можно разбить на следующие виды песен: эпические, величальные, исторические, лирические, обрядовые, трудовые, колыбельные.
Одним из древних традиционных песенных жанров монгольских народов является эпическая песня. Произведения устного народного творчества, в т.ч., песенного жанра восходит к эпическим и героическим сказаниям, сформировавшимся в древности.
В процессе постепенной эволюции героического сказания в XVII-XVIII вв. начали появляться эпические песни, в которых отразилось стремление воспеть подвиг мужественных людей борцов за социальную справедливость. Широкую популярность и повсеместное распространение получили песни о Галдаме и Шону. Эти песни сложены на основе сказаний о жизни и деятельности национальных героев. Существовало большое количество легенд, преданий, сказаний, которые первоначально передавались из уст в уста в виде простого рассказа «туули». С течением времени они превращались в эпические песни.
Галдама - сын Цэцэна, хана четырех ойратских хошунов. В книге «Сарин герл» (Лунный свет), созданной Раднабхадрой в 1690 г., даются сведения о героических подвигах семнадцатилетнего Галдамы в войне ойратов и киргизов в 1652 г., а также в сражении 1658 г. с 38-тысячным войском бухарского предводителя Абдушухура.
Первоначально сложенная на территории проживания ойратов, песня о Галдаме затем распространилась среди других племен и народов, в частности бурят и калмыков. За все время существования (более трехсот лет) она не утратила своего исторического значения и исполняется ойратами Монголии до сих пор.
В начале 18 века среди калмыков появилась песня о Шуна-бытыре, личность которого до сих пор представляет загадку, и каждая новая публикация приоткрывает завесу тайны над именем любимого и воспетого народом героя.
Следует также отметить, что параллельно с исконной лексикой в песне всегда присутствует и заимствованная, которая в свою очередь дает обширный материал для исследования культурных влияний народов, имевших тесные контакты с ойратами, калмыками и монголами, - прежде всего русского, тюркских этносов и народов Северного Кавказа [Бадгаев, Омакаева 1987; 1989].
Одной из древнейших монгольских песен является, по утверждению А. М. Позднеева, песня «Усны эхэнд Хонхолзуур», которую он записал более ста лет назад у улангомских дербетов. В частности, он отмечал: «Из числа записанных мною у дурбэтов эпических песен песня о Галдаме едва ли не самая древнейшая по происхождению...» [Позднеев 1880]. Песня о Галдаме за время своего существования не утратила своего исторического значения, она исполняется до сих пор. Первоначально сложенная на территории ойратов, песня затем распространилась среди других племен и народов, в частности бурят и калмыков. Русский монголовед Ю. Лыткин впервые опубликовал некоторые части эпической песни о Галдаме в 1860 г., записав их у Санж-Убуш Тундутова из «Малой Дурвэтии». Одна из песен была записана помощником попечителя Багацохуровского улуса М. Г. Новолетовым у Ц. Тюменя.
Песни о Галдаме сохранились в памяти народа, отразились в легендах и преданиях как у волжских калмыков, так и синьцзянских ойратов. В синьцзянской версии песни Галдама выступает как участник, герой-победитель многих войн П-й половины XVII в. Другие варианты песни записали и опубликовали на диалекте монгольских ойратов А. М. Позднеев [Позднеев 1880] и Б. Я. Владимирцов [Владимирцов 1936].
Главный герой монгольских эпических песен всегда наделен чертами богатыря. У монголов принято величать титулом «баатар» (богатырь) людей, отличившихся мужеством в борьбе с чужестранцами за родную землю и справедливость, Характерные черты богатыря - его выдающаяся сила и даже волшебство. Но, как правило, образы героев эпической песни более близки к реальности, чем в героическом эпосе.
Эпические песни дают богатый материал для исследования лексической системы народных песен, специфических особенностей их художественно-изобразительных приемов и средств.
Особое место занимают величальные песни. Величальные песни отличаются от других разновидностей лирической песни своим торжественно-одическим содержанием, пафосом, высоким стилем изложения и соответствующей лексикой.
В прошлом калмыки совершали поклонение горам и рекам, воздавая хвалу хозяину местности. Постепенно эти слова трансформировались в гимны. Так были заложены первоначальные традиции величальной песни.
Традиционные протяжные песни монголоязычных народов в основном посвящены восхвалению природы. Некоторые из них, не теряя величального характера, дошли до наших дней. Это «вндер Хангай» («Высокий Хангай»), «Алтайн магтаал» («Хвала Алтаю»).
В величальной песне обычно выражается восхищение красотами природы, воспевание бесконечности окружающего мира, восхваление родного края, природы и смены времен года, а также животного мира. В калмыцком песенном фольклоре можно отметить песню «Алта деернь Ьархнь» («Когда взойдешь на Алтай»). В песне отражено богатство растительного и животного мира, дано художественное описание времен года, определяющих жизнь скотовода.
Смену времен года калмыки фиксировали по особым приметам, связанным с образом жизни скотоводов. Весну они называют «счастливым» временем года, когда после снегов и буранов приходят тепло и покой. Лето они называют «радостным» временем, поскольку скот набирает силу, становится много молочной пищи. Осень - «праздничное» время, т.к. скот нагулял жир.
Ландшафтная лексика
Ландшафтная лексика является неотъемлемой частью лексической системы калмыцких народных песен и отражает специфику природной среды калмыков. Из проанализированных источников нами выявлен следующий ряд лексем данной тематической группы: усн вода , ноощур ручей , чалъчаг лужа , булг родник , пол река , нур озеро , тенге море , дала океан , худг колодец и др.
Надо отметить, что в текстах калмыцких народных песен часто встречаются наименования различных водных объектов как природного, так и рукотворного происхождения.
В лексике, обозначающей водные объекты, самым употребляемым словом является нол река . Частотность употребления слова пол свидетельствует о значимости данного водного источника, играющего важную роль в жизнеобеспечении калмыков-скотоводов. Рассматриваемая лексема в песенном тексте маркирует место действия, события, описываемого в песне. Так, в песне «Шарлдан Гавн» река обозначена как место гибели героя:
Эмтин, гинэ, уунн Шарлдан Гавн / Ээрмэсн, ээрмэсн менд курэд ирлэ, / Асхрсн уснднь орад, ввмэд бээхнъ, / Ьолын усн гидгтнь , ввмэд бээхнъ, / Ьундлта насндан вцгрэд оде Самый старший - Шарлдан Гавн, / Пришел с армии живым и здоровым, / Заходил в разливные воды и купался. / Купаясь в речной воде, / Ушел из жизни в молодые годы [№ 241].
Символика реки нол в калмыцкой устной традиции - некая граница, разделяющая окружающее пространство на «свое» и «чужое». Вот как, например, показано это в калмыцкой народной песне «Буйнта»: Тегш татдг хойр кер мврнъ / Телтр нолын кввэнэснь телщ-тесщ ирвэ Два гнедых, запряженных в пару, прибыли / С противоположного берега реки, выдержав все испытания [39].
Преодоление пограничного пространства в песне передается словосочетанием нол натлх перебраться через реку : Баахн, гинэ, кеерэнунщ нарад, / Балъчгта нол натлад нарад ирвл... Оседлав молодого гнедого, / Перешел вброд глинистую речку [№ 39].
Интересны и определения, характеризующие лексему нол: эргэд гуудг нол река с водоворотом , асхрсн нол разлившаяся река , балъчгта нол глинистая река и т.д.
В разряд лексем с большой частотностью употребления можно отнести и слово булг родник . Если слово нол река обозначает важный объект, не только с точки зрения жизнеобеспечения, но и стратегически значимый, то слово булг родник , как правило, обозначает место личных переживаний героя. Показательна в этом смысле широко известная калмыцкая народная песня «Ээж,ин дун» («Песня матери»):
Киитн булгин уснднъ / Киилгэн унанад суулав. / Киилгэн унанад суухнъ, / Килмщтэ ээщм сангдна В холодной родниковой воде / Стирал я свою рубашку. / Когда сижу, стираю свою рубашку, / Вспоминается заботливая матушка [№ 251].
Ьашун булгин уснднъ / Ьаринэн унанад суулав, / Ъаринэн унанад суухнъ, / hapncH ээщм сангдна. В соленой родниковой воде / Мыл руки, / Когда мою руки, / Вспоминается родная матушка [№ 251].
Слово булг встречается чаще в лирических песнях. Например, в народной песне «Цапанд» влюбленный молодой человек сравнивает любимую девушку по имени Цаган с прозрачной, чистой водой родника: Цальгрл уга урсдг / Цегэн булгин усншц, / Цегин цаанас бултагсн / Цолвц одни герлшц Подобна (девушка Цаган) прозрачной воде родника, / Что бежит спокойно, не бурля; / Подобна свету утренней звезды Венеры, / Что выглядывает из-за горизонта [№ 228].
Слово булг родник чаще других упоминается в следующих сочетаниях: цегэн булг прозрачный родник , киитн булг холодный родник , нашун булг соленый родник , квк булг голубой родник .
Есть много примеров в текстах калмыцких народных песен, когда тот или иной водоем используется в качестве сравнения, или демонстрации каких-то качеств, характеристик. Например, тецгс море может характеризовать величину, степень чего-либо: Гврэснэс хурдн ац / Ьазр deep бээдмб? / Гейурсн куукнэ седклэс / Гун тецгс бээдмб? Ъсть ли на земле / Зверь быстрее сайгака? / Есть ли море глубже, / Чем душа тоскующей девушки? [№ 23].
Интересна народная интерпретация слова нур озеро . Этот вид водного источника в песнях связан с местом пребывания героя, вблизи которого течет размеренная, обыденная жизнь: Мелтхр нуурин кввэднъ / Мел чамтанан эщирнлэв На берегу полноводного озера / Только с тобою обрел (а) счастье [№ 13].
Многие ландшафтные термины в текстах калмыцких народных песен используются для ассоциативных сравнений: Дала бунд щирмэхэ сээхн / Даянд суусн лам сээхн Прекрасна мелкая рыбешка в океане, / Прекрасен лама, занимающийся медитацией [№ 70]; Нур дунд нунсн сээхн, /Нутг бунд номтанъ сээхн Прекрасна утка посреди озера,/ Прекрасен ученый в родном улусе [№ 70]; Соланин хубгин холнь яахв? / Саара, Тана седклиг яахв? Как смириться с тем, что колодец, что находится в балке, далек? / Как быть с желанием Вашего сердца, Саара? [№ 155].
Ландшафтная лексика встречается в сочетаниях определенного типа: чалъчаг усн небольшая вода, лужа , киитн булг холодный родник , асхрсн пол разлившаяся река , мврн пол полноводная река , мелтхр нур переполненное озеро , гун тецгс глубокое море . Интересно отметить, что бала океан в текстах калмыцких народных песен встречается без дополнительных характеристик, т.к. бала океан в буддийской философии есть безграничность.
В лексике калмыцких народных песен можно выделить особую тематическая группу, связанную с географическими понятиями. Это лексика характеризует горный рельеф.
Из всех ландшафтных названий, обозначающих самые различные географические понятия, в калмыцких народных песнях особой частотностью отмечаются лексемы, обозначающие положительный рельеф (холм, курган, гора и т.д.). Очень часто в калмыцких народных песнях упоминается лексема уул, выражающая в языках монгольских народов обобщенное понятие «гора».
В текстах народных песен отмечается определенный уровень горы: ора вершина , ташу склон , бел подножие . Таким образом, действия, происходящие в какой-то определенной точке, дифференцируются. Используемая в песенном тексте лексема отмечает не конкретную точку, в данном случае горы, а выражает лишь некую субстанцию, которая лишена чётких координат. Примеры такого порядка, как нам представляется, позволяют рассматривать выявленные предикаты (глаголы действия) как поэтическую характеристику пространства.
Лексема ора, в значении вершина , в калмыцком песенном тексте практически не встречается. Подъем на вершину горы обозначается с помощью глагола движения hapx подниматься , управляющего локативом deep на поверхности . К примеру, нахождение на вершине горы «уул deep нархнь» ассоциируется со стремлением человека познать окружающий мир. Вершина горы - это самая высокая точка вертикальной модели, позволяющая обозреть и сопоставить человека с внешним миром, составить представление о мироздании [Убушиева 2009: 68-69] - Алта деернъ нархнъ, алтн делкэ дуцгэнэ Когда поднимешься на гору Алтай, / Открывается мир во всем своем величии [7].
Очень часто в текстах калмыцких народных песен вершина горы указывается как место действия, связанное с эмоциональным состоянием человека: Алта деернъ нархнъ, / Аав-ээщм сангдна.../ Уул деернъ нархнь, / Ухан-седклм уйдна Когда поднимешься на гору Алтай, / Вспоминаются родители {доел, отец и мать). / Когда поднимешься на гору, / Душу наполняет грусть [7].
Лексема ташу склон в калмыцкой народной песне связана с традиционными видами деятельности номадов, чаще всего она обозначает место временной остановки кочевника во время пути. В калмыцкой народной песне «Адяш» мы нашли следующие примеры: Цасн орсн ташуднъ / Цанан боринэн архллав На склоне, где выпал снег, / Держал я на приколе своего светло-серого скакуна ; Хур орсн ташуднъ хурдн боринэн архллав У склона, где прошел дождь, / Держал я на приколе своего быстрого Серко [№ 4].
Интересен пример использования лексемы бел подножие . Это слово в текстах калмыцких народных песен ассоциируется с понятием назр земля , и обозначает горизонтальное пространство, которое простирается вширь. Неслучайно именно подножие горы, как правило, используется в песенных текстах как место военных сражений: Хойр уулын белднь / Хорнлщн сумн асхрна У подножия двух гор / Свинцовые пули летят [№ 175].
Цветообозначающая лексика
В текстах калмыцких народных песен широко представлены цветообозначения, что обусловлено ведущей системой фольклорных представлений - визуальной. Цвет играет огромную роль в языковой картине мира калмыков, это важнейшая зрительная характеристика. Спектр цвета в калмыцком языке представлен во всем многообразии.
Для калмыков, как и монголов характерно «обостренное восприятие цвета» [Жуковская 2002: 49]. Семантика и символика цвета, цветообозначение у монголов, калмыков не раз становились предметом исследования ученых-языковедов (Тодаева Б.Х., Жуковская Н.Л., Пюрбеев ГЦ., Омакаева Э.У., Монраев М.У., Бакаева Э.П., Батырева С.Г., Очир-Гаряев В.Э. и др.).
На протяжении истории и развития этноса у калмыков сложилось традиционное представление о цвете, что нашло свое отражение в устном народном творчестве, где посредством цветовых решений создается целостная картина мира: белый цвет — символ чистоты, святости, синий -вечности (вечно синее небо), черный характеризует в основном негатив, красный цвет имеет положительную семантику [Пюрбеев 2004:51-55], желтый - цвет религии (шар шажн), зелёный олицетворяет растительный мир, серый и коричневый - будничные цвета.
Необходимо отметить, что цветовая номенклатура калмыцкого языка отличается универсальностью, какой-нибудь цвет может нести отличную, несвойственную ему семантическую нагрузку, например, хар эрк белая (букв, чёрная) водка .
Общее количество наименований цветов и их оттенков в песенных текстах равно 35 и составляет лексико-семантическое поле цветообозначений, которое представлено восемью микрополями: белого, чёрного, серого, синего, жёлтого, зелёного, красного, коричневого цветов. Наряду с узуальными, стилистически нейтральными цветообозначениями используются номинации реалий и предметов, имплицитно содержащие сему цвета.
В калмыцком песенном тексте цветовая семантика представлена следующими лексемами: цапан белый в сочетаниях цапан алъчур белый платок , чиндпн цапан цвета белого кролика , чиндр цапан совершенно белый , цапан хурпн невовремя родившийся ягненок , Цапан Сар Счастливый (букв, белый) месяц , цапан санан чистые намерения (букв, белые мысли) , цапан седкл добрая душа , цапан уул белая гора , Цапан Hyp Белое Озеро, топ.), вл-манхн сизо-белый , буурл седой ; хар черный в сочетаниях хар келн злые (букв, чёрные) языки , хар алъчур черный платок , хар модн дуб (букв, чёрное дерево) , хар болд чёрная сталь , хар салькн иссушающий ветер, хар пазр голая земля , Хар тецгс Чёрное море , хар хуврг чёрный монах , хар нульмсн горькие слёзы , хар парнце смуглый (букв, чёрный) француз , хар уул лысая гора , хар улан смуглый ; улан красный -улан туг красное знамя , Улан Церг Красная Армия , улан мвцгн медные (букв, красные) монеты , улан зандн цэ настоенныи (букв, цвета красного сандала) чай , улан шавр краснозём , улан бетк красный корень ,улан шар загорелый ; шар жёлтый - шар арат рыжая лисица , шархарпа сосна , нарн шар жёлтый, цвета солнца , алтн шар золотистый , хо шар светлый , шар пац самое (букв, жёлтое) пекло ; квк пол голубая речка , квк нур синее озеро , квк тег зелёная степь , Квк тецгс Каспийское озеро , квк торпн голубой шёлк , квк твмр цвета металла ; бор серый - бор толпа серый курган , бор модн неказистое дерево , бор врмг серый армяк , элсн бор желтовато-серый , \мсн вцгтэ цвета золы ; курц коричневый - курц бушмуд коричневый бешмет ; вцг цвет , вцгтэ чирэтэ с миловидным лицом .
Из ряда слов, используемых для вербализации концепта «цвет» к наиболее частотным цветовым наименованиям в песенных текстах относится лексема цанан белый . Белый цвет является основой для создания контрастных картин: Дегд цананъ киртэд одна, / Дегд инъгнь холъщад одна На белом контрастна грязь (доел. Слишком белое становится грязным), / Разлука с близким (человеком) тяжела (доел. Слишком близкий становится далёким) [№219].
Для обозначения различных оттенков белого цвета в текстах песен используются слова-распространители, напр., чиндр цанан исключительно белый , цаен цанан белоснежный - Цастын цанануул Белоснежная гора . В песне «Бичкн арлын хулен», («Камыш маленького острова») нашли пример необычного сочетания, характеризующего оттенок белого - чинднн цанан цвета белого кролика - Чинднн цанан альчуричиг / Чирэ деерэн сэрвкулнэч Платком цвета белого кролика / Размахиваешь ты над лицом своим [№ 30].
Значение белого цвета в калмыцком языке обозначаются и другими словами. Например, седина в калмыцком языке обозначается лексемой буурл, но в речи чаще употребляется в сочетании буурл устэ седовласый , буурл сахлта седобородый . Для обозначения бело-сизого оперения птиц используется в песенном тексте прилагательное ел-мацхн: Ол-мацхн тонрун / Орун, асхнднъ доцндна Сизо-белый журавль / Курлычет по утрам и вечерам [№210].
Часто прилагательное цанан белый, белая, белое входит в состав топонимов. В песенном тексте встречается топоним Цапан Hyp («Белое озеро»): Хойр давхр школнъ, школнъ / Цанан Нуурин кввэд дуцгэнэд бээнэ Двухэтажная кола, школа их / Возвышается на берегу Цаган Нура [№ 229].
Символическое значение слова цапан в составе топонима Цапан Амн Счастливые ворота {доел, белый рот) отмечает Монраев М.У. [Монраев 2009: 123].
Любимый праздник калмыков называется Цапан Сар Белый месяц . Называние праздника ассоциируется с обилием цанан идэн белого питья (молочных продуктов) : Цанан Сарин нег шинд / Цананан нарнэщ мендлий Первого числа месяца Цаган Сар / Поприветствуем традиционно друг друга, встречая Цаган Сар [№ 230]. Цаган Сар приходится на начало весны, когда скот дает приплод, соответственно в рационе калмыков появляется много молочных продуктов. Праздник, который отмечается в течение месяца, -счастливое время, а праздник весны называется Счастливым месяцем, где лексема цаеан имеет скорее метафорическое значение, чем цветовое.
Колоратив цаеан белый очень часто в песенном контексте имеет символическое значение. Человека с добрыми намерениями, чистой душой калмыки называют цанан седклтэ добродушный {доел, с белой душой) , цанан саната прямодушный, чистосердечный {доел, с белой мыслью) , например, Цанан сананар йовхнъ, йовхнъ, / Ахнрин уулнь бутнэ Если идти с добрыми намерениями, / Дела братьев старших свершаются [№ 231].
Таким образом, прилагательное цанан в различных сочетаниях в контексте песни может иметь следующие значения: а) белый цвет: цанан альчур белый платок ; б) различные оттенки белого цвета, присущие некоторым предметам: цаен цанан белоснежный ; в) превосходную степень прилагательного цапан: дегд цанан слишком белый ; г) входить в состав фразеологизмов с положительной семантикой: цанан седклтэ добродушный ; д) входить в состав топонимов: Цапан Hyp: е) иметь значение имени собственного: Цанан Цагана ; ё) иметь символическое, метафорическое значение: Цанан Сар.
Колоратив хар чёрный также активно представлен в песенном творчестве калмыков. Анализ текстов песен показал, что лексема хар используется не только для создания визуальной цветовой картины, функциональное значение прилагательного хар намного шире.
Рассмотрим некоторые примеры: Хар шеемг альчуричн, гинэ, / Ханцн утынас татад нарнад вгв Чёрный шерстяной платок твой / Вынув из длинных рукавов, дал (тебе) [№ 18]; Хаврин нурвн сарднъ /Хар назр квкрнэ В весенние три месяца / Голая {доел, чёрная) земля зеленеет [№ 123]; Хаврин хар салъкнд / Хавтх хоосн йовлав Весной, когда дул иссушающий {букв, чёрный) ветер, / Шёл я без гроша в кармане {доел, с пустыми карманами) [№ 16]; Хар-хар моднъ / Харана назраснь дунгэнэ Дубы {букв. чёрные деревья) / Виднеются с обозримого расстояния [№ 51]; Хар тенгеин амнд / Харул бэрщ зогслав На берегу Чёрного моря / Стоял я в карауле [№ 122]; Онтр хар парнцсла / Орсиг харещ чавчлдна Со смуглыми {букв. чёрными), невысокого роста французами / Рубятся, защищая русских [№171]; Хамг сана санхнь, /Хар нульмсн асхрна Когда думаешь обо всём (этом), / Льются горькие {букв, чёрные) слёзы [№ 203]; Хар келн тонрунь / Хаврин сарднъ доцндна Черноголовый журавль / В весенние месяцы трубит [№ 210]; Ханнан харуул давб чигн, /Хээртэ кеерин дврвн турунъ батл Даже когда перешли Хангайские скалистые {букв, чёрные) горы, / Четыре копыта любимого гнедого его остались целы {букв, крепки) [№ 205]; Хан Увшиг дахен кумни / Хар нуднэс бишнкнъ цунар чимг У всех, кто пошел вслед за наместником Убаши, / Все в порядке {букв, красиво), кроме чёрных глаз [№ 205]. Здесь имеется в виду то, что ушедшим на свою историческую родину, в походе пришлось испытать много лишений, но физические страдания ничто по сравнению с болью душевной, которую выдают глаза.
Глаголы речемыслительной деятельности
В лингвистических трудах глаголы речемыслительной деятельности обычно рассматриваются как 2 группы слов: глаголы речи (глаголы говорения) и глаголы мышления (ментальные глаголы, глаголы мысли). Однако исходя из общности семантических и дистрибутивных свойств, на основе которых слова входят в лексико-семантические группы, считаем целесообразным выделить лексико-семантическую группу глаголов речемыслительной деятельности.
Методом сплошной выборки из оригинальных образцов песенного творчества калмыков были выбраны следующие глаголы речи: келх говорить , куундх разговаривать , гих говорить {для передачи прямойречи)", спрашивать, отвечать (в диалоге) , ам алдх проронить слово , магтх хвалить, славить , буульх восхвалять , кевшх говорить складно , бурх болтать, пустословить, бормотать , зввчлх обсуждать, советоваться , хэру вгх отвечать , хэруцх возражать ; глаголы мысли: санх думать, мыслить, предполагать ,ухалх думать, размышлять , сергэх вспоминать .
В каждой из подгрупп мы выделяем глаголы с наиболее обобщенной семантикой, т.е. базовые глаголы-идентификаторы и глаголы ближней и дальной периферии - глаголы с более конкретизированным значением.
Семантизация глаголов речемыслительной деятельности связана, в первую очередь, с семасиологическим аспектом функционирования лексических единиц, т.е. то, как языковая единица используется в речи и что выражает.
Так, например, в центре группы глаголов речи находится глагол келх, обозначающий глагол устной речи говорить , а в области ближней периферии глаголы куундх разговаривать , гих говорить (для передачи прямой речи)", спрашивать, отвечать (в диалоге) , ам алдх проронить слово , магтх хвалить, славить , буулъх восхвалять , кевшх говорить складно , бурх болтать, пустословить, бормотать , зввчлх обсуждать, советоваться , хэру вгх отвечать , хэруцх возражать и т.д.
Ядерный глагол келх говорить встречается в текстах песен довольно часто: Алтар бичсн бичгим / Аавдм кургэд вгитэ, / Аавм харнад сурхла, / Аашна гинэд келитэ Письмо (мое), что написано золотом, / Донесите до отца моего и вручите, / Если спросит, / Скажите, что возвращается (домой) [№ 148]; За Мерн-Илслнъ / Зээлн цокн урсна, / Зээснгуд олн болвчн, / Зэнгин сээнинь келхш Полноводная река Волга / Течет, бьет, омывая берега. / Хоть и много зайсангов, / Но не говорят хороших новостей [№ 52].
Необходимо также отметить, что в контексте народной песни лексическое значение глагола речи может отходить от ядерного значения, приобретая семантику периферийного глагола в каждом конкретном случае. К примеру, мы нашли, что эта лексическая единица в грамматической категории повелительного наклонения келулх может иметь значение прославиться , в сочетании с существительным менд рассматриваться как передать приветствие , в сочетании с деепричастием кургщ донести , с вопросительным местоимением кен? кто? в форме дательно-местного падежа приобретает символический смысл: кенд келхв с кем поделиться .
Рассмотрим следующие примеры из песен: Кер алгин хурднд / Кесг дээсэн дарлач, / Кесн уулчн оньдинд / Кезэ болвчн келулх Багодаря быстроте пегого гнедого своего / Победил ты много врагов своих, /Все твои заслуги (деяния) всегда, / Во все времена прославят тебя [№ 129]; Сарин сээнинь секий, / Одрин сээнинь бэрий; / Одрин сээнинь бэрвчн, / Омнэн мендэн келулий Выберем благоприятный день / Благоприятного месяца, / Передадим слова приветствия [№ 131]; Ууласнь гуусн уснд / Улан мини дацгдна. / Уханднь сансн санаг / Кенд кургщ келхв Вода, сбегающая с гор, / Затрудняет ход моего гнедого {доел, красного). / Кому донести {букв, рассказать) мысли, / Что донимают (его) [№ 233]; Кецу кучр бээдлднь / Квгшдуд, хальмгуд бээнэлэ. / Квгшдуд, бичкдуд хорвчн, / Кендэн зовлнган келхви? В таком тяжелом, затруднительном положении / Пребывают старики, калмыки. / Хоть и умирают старики, дети, / С кем поделиться (мне) этим горем [№ 168].
Глагол куундх, в отличие от глагола келх, наоброт, конкретизирован и используется только в значении говорить, беседовать . Эта лексическая единица обозначает действие устной разговорной речи, где присутствует два или более собеседника: Намрин уняртсн сввднь, / Нонан, чамланан куундлэв Покрытой дымкой осенней ночью, Ноган, / С тобой говорил я [№ 90]; ho зеерд мврн / Ьолын шуураднь тарнлна, / ho-нольшг мана ахнр / Ьолтк угэн куундий Статный рыжий конь / Набирает вес, пасясь на осоке, что у реки, / Вежливые, деликатные братья наши, / Поговорим о сокровенном [№ 166]; Бучрлщ урнсн модна дор / Бичгэн бичэд суунач, / Бичгэн бичэд суухин ормд / Бийэрн ирэд куундхнчнь Под раскидистыми ветвями дерева / Сидишь ты и пишешь письмо. / Вместо того, чтобы сидеть и писать письмо, / Пришла бы сама и поговорила со мной [№ 1].
Очень часто в текстах калмыцких народных песен встречается глагол гих говорить . Этот глагол употребляется для передачи прямой речи и в диалоге, где в первом случае имеет значение спрашивать , во втором случае отвечать : Амрг-инъг болый гихлэ, / Аднад яннач, гилэч Когда я предложил (доел, сказал) (тебе) стать близкой подругой, / Зачем торопишься, ответила ты [№ 90]; Уулънцин ут туршартнь / Улатрэк; шамнь шатна. / Эн кенэ кучмб гихлэ, / Энкр Ленинэ кучнлэ По всей длине улицы, / Горят, краснея, лампочки. / Если спросить, чья это заслуга, / Дорогого Ленина это заслуга [№ 113].
Использование глагола гих говорить в прямом своем значении отличается большой частотностью. Как показывает практика, диапазон использования данного глагола очень широк: Харада болен Киштэ, чамарн / Хээсиндн нерлнс гилэв Полагал я, что ты, ласточке подобная Киштя, / Будешь у меня хозяйкою (доел, готовить еду в казане) . В конкретном случае словосочетание нерлнс гилэв употребляется как полагание говорящего.
Глагол речи гих в сочетании с различными глаголами в форме желательного наклонения может нести семантическую нагрузку предложения собеседнику совместного действия, как, например, в случае гмрг-инъг болый гих предложение стать близкими друзьями .
В калмыцком устном народном творчестве есть особый жанр магтал -восхваление. Глагол магтх восхвалять используется для описания речи в возвышенном стиле. Как правило, восхваляют людей за особые деяния, выдающиеся заслуги, получившие общественное признание. В калмыцких народных песнях примеры использования глагола речи магтх мы нашли в песнях, где повествуется именно о таких личностях. Это герои Гражданской войны Ока Иванович Городовиков, которого в народе любовно называли Ааку и Нарма Шапшукова, имя которой стало в народе знаковым: Халъмг олн эмтнъ / Хээртэ урэн угтна, / Ханмщта щирнл тогтаснднь / Ханэк; Аакунан магтна Калмыцкий народ / Встречает любимого сына своего, / С благодарностью восхваляя своего Ааку, / За то, что подарил достойную жизнь [№ 177]; Темдгтэ куукнэ нернь / Теегэрнъ шуугщ нарла, / Ончта зврмг Нармаг / Олн-эмтнъ магтла Знаковое имя девушки / Пронеслось, звеня, по степи, / Отличившуюся бесстрашием Нарму / Восхваляет весь народ [№ 136].
Примеры употребления глагола буульх хвалить , синонимичного глаголу магтх, мы нашли в оригинальных текстах калмыцких песен в сочетании магтад буульх хвалить возвышенно . Использование глагола речи буульх в таком сочетании есть демонстрация того, что тот, кого хвалят, достиг определенных успехов в той или иной области, как, например, пастух Эрдни, о ком повествуется в калмыцкой народной песне «Бембшэ Эрднь»: Мана хввч Эрдниг / Магтад-бууляд бээнэ [№ 28].
Иногда для передачи того или иного значения глагола речи используется и фразеологизм. Например, значение проговориться, проронить слово выражается фразеологизмом ам алдх, что предполагает одномоментное действие. Но факт использования данного фразеологизма в калмыцкой народной песне «Дээвур Ьалзн» («Лыско с неровным шагом») интересен тем, что в данном контексте он используется не в значении одномоментного, нечаянно произведенного действия, а именно в значении многократности действия: Болвсн, гинэ, тввшун, гинэ, Дорщин Богльгдг гидгнъ /Арен нээмтэ Болха гинэд, /Аман алдад йовдмб? Говорят, достигший совершеннолетия, спокойного нрава Богльдг Дорджиев / Говорит всем (постоянно), что возлюбленная его - Восемнадцатилетняя Болха [№ 57]. Значение многократности придается в данном конкретном случае формой разделительного деепричастия, которая образуется от глагольной основы алд с помощью суффикса -ад/-эд и обозначает последовательно совершаемые действия, которые предшествуют основному, неоконченному действию глагола йовх идти .
