Содержание к диссертации
Введение
Часть 1. Исповедь на Руси -4
1. Введение. Проблематика -4
2. Историография -8
3. История исповеди -13
4. Метод совершения исповеди -23
5. Структура исповедных вопросников -30
6. Функции поновлений -42
7. Структура поновлений -47
Часть 2. Обзор источников -54
1. Методика изучения исповедных вопросников -54
2. Проблемы источниковедческого анализа исповедных вопросников - 64
3. Обзор списков -69
XIV век -69
XV век -73
XVI век -76
XVII век -79
4. Исповедные вопросники, известные по нескольким спискам -81
5. Группы исповедных вопросников -86
6. История развития исповедных вопросников -95
7. Специальные исповедные вопросники -104
Часть 3. Содержание исповедных вопросников -111
1. Брак и половые отношения -111
2. Убийство -121
Убийство взрослых людей -121
Убийство детей - 130
Уничтожение плода -137
3. Церковь -142
4. Колдовство -155
5. Кража -176
6. Клевета -185
7. Бесстыдство -196
8. Порча чужого имущества - 200
9. Склоки -202
10. Доход -211
11. Родня -217
12. Сводничество -220
13. Смех -224
14. Чревоугодие -235
Соблюдение постов - 235
Пищевые табу и излишества - 239
15. Грехи духа - 243
16. Вера -246
17. Клирики и монашествующие - 255
18. Вельможи - 265
Заключение - 277
История исповеди
История существования и развития исповедных вопросников и поновлений непосредственно касается метода совершения самой исповеди. Методы отправления исповеди разнятся в зависимости от эпохи и страны, о которой идет речь. На деле исповедные вопросники и поновлення в той форме, в которой они известны нам сейчас, позволяющей использовать их для изучения внутренней жизни людей, появились и разрабатывались именно на Руси. Чтобы понять, как возникли эти тексты, и какую роль они играли, необходимо обратиться к истокам исповеди в христианской церкви. Подробнее всего этот вопрос освещен в работе А. И. Алмазова, поэтому мы будем опираться в основном на него.
Таинство исповеди появилось и было принято среди христиан далеко не сразу. От первых веков христианства остались лишь смутные упоминания о том, что были случаи отправления исповеди, как публичной, так и тайной.17 Во всяком случае, очевидно, что исповедь не была обязательной для христианина, хотя уже во П-Ш вв. требовали, чтобы к причастию подходили с чистой душой. В ранние века причащаться было принято часто, и иногда человеку необходимо было исповедоваться, чтобы очистить свою душу. А.И. Алмазов полагает, что в том случае, если над человеком тяготели только мелкие грехи, он перед евхаристией рассказывал о них священнику, который и отпускал эти грехи. Впрочем, во время такой исповеди не требовалось подробно рассказывать обо всех своих грехах; скорее, просто импровизированным покаянием.
Во второй половине Ш в. была создана специальная должность пресвитера-духовника, принимавшего исповеди. Вместе с введением этой должности сама собой исчезла из церковной практики публичная исповедь, хотя порой кающиеся сами стремились к публичному открытию собственных грехов. В конце IV в. должность пресвитера-духовника была упразднена, но к этому времени понятие исповеди уже настолько прочно вошло в общественное сознание, что исповедь не исчезла, а продолжала практиковаться. Теперь уже исповедовались не перед специально назначенным пресвитером, а перед каким-либо священником, по собственному усмотрению. В это время по-прежнему не существует письменных уставов совершения исповеди.19
С V по IX вв. происходило формирование устава исповеди. Первым уставом был т. н. Устав Иоанна Постника, вошедший составной частью в Постников Номоканон. До нас дошло множество греческих рукописей, сохранивших чины исповеди, причем древнейшая из этих рукописей относится к X в. Заметим, что в принадлежности Номоканона Иоанну Постнику сомневался уже Никон Черногорец, живший в XI в. Сомнения возникают и когда заходит речь об Уставе. В конце XIX в. в России развернулась дискуссия, в результате которой увидели свет несколько монографических исследований. В основном полемика шла между А.С. Павловым и НС. Суворовым, но приняли в ней участие и М.ИГорчаков, Н.А. Заозерский, А.С. Хаханов и другие историки.21 АС. Павлов полагал, что Номоканон принадлежал перу самого Иоанна Постника, а его оппонент, Н.С. Суворов считал, что Номоканон появился не ранее IX века. А.И. Алмазов, знакомый с основной частью полемики и ссылающийся на нее, не настаивая на авторстве именно этого Отца Церкви, в своем исследовании неизменно относил возникновение Номоканона и Устава к концу VI века.22
Таким образом, от периода V-IX вв. до нас дошли лишь косвенные свидетельства о существовании исповеди в Византии, свидетельства столь же неясные и неопределенные, как от II-V веков. Древнейшие дошедшие до нас списки Постникова Устава относятся к X в., но, начиная с этого момента, у нас есть рукописи, сохранившие все детали существования и развития чина исповеди. Этот Устав не раз издавался.23 В его составе присутствует прототип вопросной статьи, оказавший влияние на появившиеся много позже русские вопросники. Однако, это даже не вопросник, а своеобразное поучение-рассуждение о греховности вообще, которое только начинается с вопроса. Основная его часть была посвящена грехам против 7 заповеди (не прелюбодействуй).
Постников Устав не оставался неизменным; на протяжении всего средневековья в Византии появляются новые изводы этого Устава. Вообще, по словам А.И. Алмазова, «чинопоследование исповеди в практике Греческой церкви ... представляет в литургическом отношении явление беспримерное по своей всеконечной неустойчивости», в результате которой наблюдается поразительное количество различных изводов и редакций этого чина.24
В состав позднейших изводов Постникова Устава вошел и перечень грехов, о которых предлагалось расспрашивать кающегося. В одном из изводов, надписанном « К6уод , перечень грехов существенно расширен. Древнейший список его принадлежит XTV в., и А.И. Алмазов полагает, что этот чин не пользовался особенной популярностью и не был широко распространен из-за вводящего в заблуждение надписания.25 Кроме того, дополнительные вопросы были внесены в перечень еще в одной греческой рукописи XVI в. Эта рукопись, уникальная по своему составу, была выделена А.И. Алмазовым в отдельный извод Постникова Устава26
Собственно, исповедь уже в Византии в X в. очень напоминала современную исповедь, поскольку все дальнейшие чины, как греческие, так и южнославянские и русские имели в своей основе Устав Иоанна Постника. Какие бы сильные изменения и новшества не вводились в тот или иной чин, он неизменно сохранял связь с первым письменным первоначальной судьбе Номоканона Иоанна Постника. Одесса, 1907; НА Заозерский и АС. Хаханов. Номоканон Иоанна Постника в его редакциях: грузинской, греческой и славянской. М., 1902 покаянным уставом. А.И. Алмазов выделяет 15 видов греческих чинов исповеди, созданных на основе Постникова Устава, в т. ч. 10 восточно-греческих, 3 западно-греческих и еще 2 чина, сопровождающиеся покаянными текстами, близкими к поновленням27 Таким образом, исследователь делит все вообще греческие чины исповеди на 4 группы: 1. Устав Постника и его изводы; 2. восточно-греческие чины; 3. западно-греческие; и 4. чины с «поновленнями». Об особенностях Постникова Устава уже было сказано выше. Разбирая особенности последующих чинов, ученый отмечает, что во второй группе, или восточно-греческих чинах, акцентируется внимание на совершении самой исповеди- на вопросах кающимся. В западно-греческих чинах преобладает литургический элемент, и какие бы то ни было вопросные статьи из чинов последовательно убраны28
Некоторые чины, имевшие хождение на Востоке, содержали в себе вопросную статью. Греческие вопросники, хотя и встречаются в чинах исповеди довольно часто и обладают разнообразием, в основном не отличаются подробностью и говорят о самых общих грехах, оставляя детали на личное усмотрение духовника. Они индифферентно адресованы сразу ко всем кающимся, не делая различия между ними в зависимости от церковного или гражданского состояния, или в зависимости от возраста, пола, семейного положения, как мы увидим это в русских памятниках. Эти вопросники редко пополнялись новыми статьями; развивалось в основном тесно связанное с вопросником поучение духовнику о том, как исповедовать и расспрашивать кающихся. Общая же тенденция к изменению греческих вопросников со временем склонялась скорее не к пополнению их новыми вопросами, а к сокращению и обобщению уже имеющихся текстов.29 Эта ситуация начала меняться в XVII в., когда общий вопросник был разбит на несколько специальных, адресованных разным категориям людей. Так, были выделены вопросники для мужчин, женщин, священников, монахов и монахинь. Эти статьи были значительно расширены за счет внесения более мелких специальных грехов. В XVII-XVIII вв. греческие вопросники продолжают разрастаться, но в данной работе мы рассматриваем более ранние процессы.
Исповедные вопросники, известные по нескольким спискам
Несмотря на то, что мы говорили об изменчивости исповедных вопросников, неустойчивости их текстов, о том, что большинство вопросников известны нам лишь в единичных списках, все же ряд текстов встречается в нескольких списках. Мы уже упоминали о том, что существовали две наиболее распространенные редакции вопросников для священников и монахов, которые известны в 39 и 34 списках соответственно. Однако эти вопросники - особый случай, и мы будем подробно говорить о них специально в другом месте. Что касается вопросников для мирян, то они действительно встречаются в основном в единичных списках, но и среди них мы обнаруживаем ряд текстов, которые известны нам в нескольких списках: от двух до 10. Скажем несколько слов сначала об этих текстах, начав с тех, которые дошли до нас в наибольшем количестве списков. В основном это тексты, которые возникали, начиная с конца XV в. и дошли до нас в списках первой трети XVT-XVTI вв. Так, мы встречаем вопросник, предназначенный для исповеди женщин, в списках первой половины - середины XVI в. (СМ).114 Извод этого же исповедного текста, в более кратком варианте и с некоторыми дополнительными статьями (AG), мы встречаем в других рукописях XVI в, по которым этот текст был опубликован А.И. Алмазовым.115 В этом исповедном вопроснике особенно заметно южнославянское влияние, здесь присутствует ряд вопросов, которые отражают скорее верования, характерные для Балкан, а не для Московской Руси.
Отдельно подобные вопросы мы будем разбирать в разделе, посвященном содержанию вопросников. Забегая вперед, скажем, что присутствие таких статей может свидетельствовать как о том, что сам покаянный текст был написан на Балканах и механически перенесен на Русь (а, следовательно, не отражает реалий жизни средневековой Руси). Это может также говорить об увеличении влияния южнославянской книжности на Руси в этот период, - таким образом, памятник мог быть создан в Московии, но под влиянием южнославянской письменности. Наконец, присутствие данных статей может говорить также и о постепенном распространении на Руси именно тех представлений, о которых идет речь в вопроснике, независимо от того, что на более раннем этапе они существовали почти исключительно на Балканах.
Мы полагаем, что последние два пункта взаимосвязаны, и именно ими объясняется появление и все более широкое распространение в текстах XVI в. статей, говорящих о новых явлениях и верованиях. Действительно, мы встречаем немало вопросников, в которых постоянно упоминается о «вилах», «мокоши» и тому подобном, причем эти вопросник, как мы видели выше, бытовали в многочисленных списках, в требниках, которые постоянно находили практическое применение. По згой причине вряд ли мы могли бы серьезно предположить, что присутствие подобных текстов - не более чем результат деятельности сухого книжника, ничего общего не имеющего с реальной жизнью.
В некоторых из тех рукописей, в которых мы читали упомянутые выше вопросники для женщин (AG, СМ), мы встречаем один и тот же исповедный текст для мужчин (АЕ), в одной редакции.Пб Другая редакция того же исповедного вопросника для мужчин (AF) получила еще большее распространение; списки ее нам известны с первой половины XVI в. Эта редакция характеризуется тем, что в ней епитимьи присутствуют во всех статьях, причем наказания здесь достаточно строгие. Интересно, что почти во всех тех рукописях, в которых мы находим упомянутую редакцию, мы видим также и вопросник для женщин в одной редакции (I). Как и в тексте для мужчин (AF), в этих вопросниках мы видим строгие епитимьи. Ниже мы будем подробно говорить о группах вопросников, переписывавшихся вместе из рукописи в рукопись. Сейчас скажем, что эти два текста, составляющие пару друг к другу, возможно, составлялись одновременно или, во всяком случае, редактировались согласно друг с другом: епитимьи и развернутые формулировки статей в двух текстах очень похожи.
В других списках XVI в. мы также обнаруживаем одинаковые вопросники. Так, в нескольких рукописях мы снова видим пару исповедных текстов для мужчин и женщин (СО и СР).119 Здесь также возможно говорить не более как об одном авторе этих текстов или об одновременной их редакторской правке, но не о том, что вопросник для женщин создавался на основе вопросника для мужчин. Эти вопросники имеют одинаковую структуру: определенные статьи, описывающие грехи, присущие всем людям, формируют жесткий костяк, следуя друг за другом в определенной последовательности. По этим характерным статьям, имеющим одну формулировку, мы можем идентифицировать два вопросника как текстуально близкие. Промежутки между этими статьями заполняются другими статьями, составляющими основной массив вопросников и различными в двух текстах. Другой извод (CN) вопросника для женщин, о котором идет речь (СР), мы видим уже в рукописи конца XV в.120 Здесь покаянный текст значительно меньше по объему, многие статьи, присутствующие в более позднем изводе, отсутствуют, однако те опорные статьи, которые формируют основу вопросника, мы находим уже здесь.
Некоторые тексты известны нам только в двух-трех рукописях, но и такое малое количество списков все же свидетельствует о том, что данный вопросник переписывался, а не просто был скомпонован каким-то священником для личных нужд, и не имел продолжения в рукописной традиции покаянной дисциплины. Так, в трех рукописях середины-конца XVI в. мы находим исповедный текст (В), адресованный мужчинам. Особенность именно этого вопросника, небольшой по объему (30 статей), в его поразительной устойчивости: он переписывался практически без изменений, и в известных нам списках мы почти не находим разночтений.
В некоторых случаях причины появления в разных рукописях практически идентичных текстов очевидны; мы уже говорили, например, о двух Ефросиновских сборниках, в которых мы находим один и тот же вопросник, предназначенный для мужчин (АО). Эти два сборника появились в одном месте, к их созданию причастен один человек. В другом Ефросиновском сборнике мы встречаем вопросник для женщин (S), который, с небольшими изменениями, читается в требнике середины XVI в.124 В этом требнике, хранящемся в рукописном отделе БАН, записан также и вопросник для мужчин (R).125 Сопоставляя два этих текста, мы приходим к выводу, что они вместе редактировались, -составитель пополнил текст для женщин статьями из вопросника для мужчин. В другой рукописи XVI в. мы находим еще один небольшой исповедный вопросник для мужчин,126 который, послужил одним из источников для создания упомянутого выше исповедного текста (R).127
Кроме того, в ряде других рукописей мы также встречаем одинаковые исповедные вопросники, например, вопросник для мужчин (CS)128 и (АХ),129 для женщин (СТ),130 для монахинь (К).131 В одной из тех рукописей, в которой мы видим вопросник для монахинь (К), читается аналогичный исповедный текст для женщин-мирянок (J).132 Оба текста содержат в основном вопросы о блуде. Мы полагаем, что вопросник, адресованный монахиням, является переделкой мирского вопросника.
Аналогичную ситуацию мы можем наблюдать на примере двух кратких вопросников: для женщин-мирянок (АР)133 и для монахинь (AR).134 Как видим, вариант текста, предназначенный для монахинь, получил гораздо более широкое распространение. Это связано с тем, что вопросники для монахинь вообще были редкостью, в то время как развернутые исповедные тексты для мирянок были достаточно распространены. Отметим, что уже то, что данные вопросники предназначены для определенной категории людей: мирянок или монахинь, само по себе необычно, поскольку, как правило, краткие вопросники адресованы всем вообще кающимся, без различия пола, гражданского состояния и так далее. Вообще исповедные тексты специально для монахинь редки, и, как правило, они создавались на основе вопросников, предназначенных для исповеди мирских женщин, реже - на основе вопросников для монахов. Собственно, нам известен единственный случай создания развернутого исповедного вопросника для монахинь (Х)ш на основе текста, обращенного к чернецам (в его основной редакции W). Этот текст сохранился в рукописи из собрания Погодина; там же мы видим и вопросник для чернецов. Интересно, что в данном случае мы видим С. : статьи, являющиеся простыми переделками для женщин из мужских.
Кража
Вопрос, касающийся кражи, обязательно присутствует практически в каждом вопроснике. Внимание к этой теме легко объяснимо хотя бы тем, что «Не укради» является одной из десяти заповедей. Изучая статьи, касающиеся краж, в исповедных вопросниках, нам приходится прежде всего констатировать, что в текстах, предназначенных для мужчин, подобных статей намного больше, чем в текстах, обращенных к женщинам. Как и в случае с другими группами статей, здесь можно выделить наиболее распространенные вопросы, встречающиеся практически в каждом тексте; вопросы, известные по нескольким текстам; и статьи, присутствующие лишь в одном тексте. При этом отметим, что если в текстах, предназначенных для исповеди женщин, вопросы, касающиеся кражи, обладают известной устойчивостью (то есть новых статей, не известных по прежним текстам, составителями вопросников не вносится), то тексты, обращенные к мужчинам, демонстрируют разнообразие статей, говорящих о кражах. Здесь существует ряд вопросов, считавшихся обязательными для исповеди мужчин, в 25 текстах, предназначенных для мужчин, эти пять статей встречаются от 13 до 21 раза. Но кроме этих широко распространенных вопросов в текстах, обращенных к мужчинам, мы находим пять статей, имеющихся лишь в нескольких текстах (от двух до пяти), и еще четыре вопроса, известных по единичным текстам. Иная картина в текстах, предназначенных для исповеди женщин. Здесь мы обнаруживаем две статьи, имеющие широчайшее распространение: они встречаются в 20 из 29 текстов. Это те же вопросы, которые распространены и среди вопросников, обращенных к мужчинам. Еще две статьи, также известные по мужским вопросникам, встречаются в текстах, адресованных женщинам, от двух до четырех раз; и еще две дополнительные статьи читаются только в одном тексте. Таким образом, мы можем сделать вывод, что вопросы, касающиеся кражи, с одной стороны были хорошо разработаны уже на начальных этапах существования исповедных вопросников; с другой стороны продолжала побуждать составителей текстов искать новые подходы к этой теме и вводить новые вопросы.
1. «Украл еси что» - наиболее общий по своей формулировке вопрос, и в силу этого один из наиболее распространенных. В некоторых текстах уточняется личность пострадавшего: «черньца, или черницы, или отца духовнаго, или у иных человек», «у соседа или у суседы»,414 «Украл у нищаго или у вдовы»415 Необходимо отдельно обратить внимание на последнюю из процитированных статей - о краже у нищих и вдов. В исповедных вопросниках присутствует целый ряд статей, посвященных неподобающему поведению по отношению к тем, кто слабее (они будут подробнее разбираться в специальном разделе). Здесь же отметим, что составитель исповедного текста не случайно отдельно обратил внимание на кражу у нищих и сирот.
Уточняется, и что было украдено, «чюжее»,416 «ядебное».417 В двух текстах мы встречаем статью: «Или крал продажи головные».418 Наш материал не позволяет точно выяснить, что имеется в виду в данном случае; мы можем лишь сделать некоторые приблизительные предположения. Так, в обоих текстах выражение «продажи головные» встречается в контексте других упоминаний о кражах: «Или ядебное крал, или ино что, или церковное, или продажи головныя»;419 «И елика по естеству суть ... или запрением чюжаго имения, ябедничеством, главныя продажди, или будет вернаго продал неверным».420 Мы можем предположить, что соседство «головных продаж» с продажей «верного неверным» не случайно, и «головные продажи» подразумевают в буквальном смысле продажу «головы» -продажу человека в рабство.
Пространное дополнение к обычной статье о краже встречаем в одном из текстов: не крала ли «каких вещей у отца и матери денег, или инаго чего у родственных и у подруги твоей» Вопрос о краже может иметь и совершенно иную, непривычную формулировку: «Изобидел что у кого силою»422 Обычная епитимья, назначаемая за кражу - пост40 дней.423 Для сравнения напомним, что такая же епитимья назначалась за чревоугодие (невоздержанность в пище или питье), хотя в последнем случае интересы других людей не страдали. По одному из текстов, известном в списках XV в. и появившемся, по всей видимости, в Кирилло-Белозерском монастыре, в случае возвращения кающимся краденого, епитимья сокращалась с 40 до четырех дней поста.424
2. «Или чужего запрелся»425 - эта статья имела еще большее распространение, чем та, что разбиралась выше, и широко использовалась как в вопросниках, обращенных к женщинам, так и к мужчинам. Данная статья подразумевает, что кающийся взял что-либо чужое (на хранение, во временное пользование или еще зачем-то) и потом отказался вернуть, сказав, что не брал этой вещи - «заперся». Об этом более ясно говорится при иной формулировке вопроса: «Или заперлась и не отдала, взем что чюжее»;426 и в другом тексте: «Или взимала что у кого и запрелась».427 Глагол «запираться» используется в подавляющем большинстве текстов, однако в некоторых вопросниках мы находим интересные варианты к нему. Так, в одном из текстов он заменен глаголом «клясться»: «не клялася ли...». Интересные уточнения, касающиеся того, что именно могло послужить предметом споров, мы находим в некоторых текстах. Так, в некоторых вопросниках спрашивается, не заперся ли кающийся чужого «добытка». Очевидно, речь идет о прибыли или доходе. Также мы встречаем и другие определения того, что бы утаено: «имение»,431 «взятие».432 Любопытное пространное перечисление предметов содержится в некотор. х текстах, появившихся в XVI в., вроде: «А чюжих кун, злата или сребра, или порт запрелся еси».433 К сожалению, мы вынуждены констатировать, что слово «куны» слишком долго не выходило из обращения, обозначая в разное время различные денежные единицы,434 поэтому только по его употреблению здесь мы не можем сделать вывод и возможном времени появления этой статьи. В одном из текстов, предназначенном для исповеди женщин, присутствует следующая статья: «Взем у кого с посудия чего-нибуди, запрелась»,435 представляющая живую зарисовку реального быта людей того времени: женщина отказалась вернуть понравившуюся ей посуду.
В другом тексте мы встречаем статью, которую также можно отнести к «запрению» чужого: «Не держиши ли за собою чего чюжаго татебнаго».437 Здесь, однако, речь идет не просто о мимолетном решении не отдавать понравившейся вещи, а о сознательном укрывании краденых вещей. Мы еще вернемся к этой статье, когда будем говорить о вопросах, относящихся к способам наживать богатство в средневековой Руси. Однако человек мог руководствоваться и другими соображениями, не возвращая взятую когда-то вещь. Так, в одном из текстов мы читаем ту же статью в таком варианте: «Или у кого что взял, не отда срама ради».438 В этом случае человек совершает кражу, можно сказать, случайно, не задумываясь о том, что он делает, а потом стыдится признаться в своем поступке. Как видим, составители исповедных текстов учитывали все разнообразие побуждений и свойств человеческой психики.
Епитимья назначаемая за такое утаивание чужого добра, обычно составляла 40 дней поста,439 некоторым разнообразием отличается только количество поклонов, которые назначаются на каждый день - от 40 до 100 поклонов. Отметим еще раз, что 40-дневный пост являлся наиболее распространенной епитимьей, но тем любопытнее сравнить, за какие грехи назначалась епитимья в таком размере. Итоговое соотношение епитимий будет подведено ниже, в конце работы.
Вельможи
В XVI веке впервые выделяются новые категории людей по социальному признаку, -возникают «Вопросы властелинам и вельможам», а также поновлення и поучения, обращенные к «вельможам». Поскольку эти тексты самым тесным образом связаны друг с другом и представляют собой необычное явление в истории русской средневековой жизни, мы рассмотрим их все, а не только исповедные вопросники.
У этих текстов была своя предыстория. В текстах XV столетия уже мелькали отдельные вопросы, сама формулировка которых, казалось бы, подразумевала, что отвечать на них должен не простой крестьянин, а человек, стоящий несколько выше остальных по своему социальному положению. Чаще всего спрашивали о челяди: «челядь мучил ли?»950, «или челяди красть велел?»951, «челядь томил гладом»952. Нередко спрашивали о нарушении крестного целования великому князю (то есть о нарушении клятвенного обещания верности ему) , о том, не держит ли кающийся «недобр промысел», то есть не задумал ли заговор или измену954. Вообще, чаще всего встречаются вопросы о челяди и об измене, но есть и другие вопросы, например, «криво судил по посулам».955 Отдельные вопросы, рассматривавшие проблемы, связанные с властью, встречались и в общих мирских вопросниках XVI-XVI1 вв.: «Или мятежник еси»,956 «Изменник християном или лазутчик ке бывал ли».957 В одном из поновлений XVI века, «Исповедании инокам», читается сразу несколько вопросов подряд, составляющих своеобразный подраздел в общем тексте. Эти вопросы сформулированы таким образом, как если бы предполагалось, что кающийся инок в мирской жизни занимал достаточно высокое положение: «Согреших в посулоимании у праваго и у виноватаго мзды ради, и у церковнаго имания. Согреших в неправеднем богатьстве и в резоимании», после чего продолжаются обычные вопросы, применимые ко всем людям, безотносительно их социального положения958.
Такое присутствие в общих вопросниках статей, относящихся к власть имущим, -ситуация нормальная постольку, поскольку в общий вопросник вообще старались вносить все присущие роду человеческому грехи. Духовник на исповеди мог в равной степени поинтересоваться, не судил ли кающийся криво и по посулам, не убил ли кого и не смеялся ли в церкви. Такие общие вопросники и поновлення встречаются как в XV, так и в XVT веке, и свидетельствуют о том, что определенные поступки уже осознавались как греховные, но сами «вельможи», «бояре» и «властители» еще не расценивались как категория лиц, достойная специального внимания.
В XVI веке происходит «скачок» - хотя до сих пор присутствие в общих вопросниках или в поновленнях статей, обращенных к «вельможам», было отнюдь не повсеместно распространенным явлением, и подобные вопросы встречались довольно редко, все же из общих вопросников выделяются специальные отдельные «Вопросы вельможам». Приходит осознание того, что «вельможи» - это люди, систематически сталкивающиеся с проблемами, которые другим людям не приходится решать. «Властители» постоянно попадают в ситуации, необычные для жизни остальных людей, но могущие привести к греху. Люди, стоящие на верхних ступенях социальной лестницы, начинают рассматриваться как отдельная группа, непохожая ни на какую другую, хотя им присущи все те страсти и искушения, которым подвергаются обычные люди.
Именно в XVI веке появляются первые, пока еще краткие вопросники, предназначенные специально для «вельмож». Такие тексты писались обычно после вопросника общего содержания, являясь добавочной статьей, - если исповедовался «вельможа», то после общего вопросника для него зачитывался еще специальный, адресованный к таким людям, как он сам. Если же на исповедь приходил обыкновенный мирянин, не занимающий особого положения в обществе, то специализированный вопросник пропускался. В течение XVI века они существуют параллельно с общими вопросниками, в которых встречались отдельные статьи, обращенные к «властителям». Краткий «Вопрос велз южам» в двух редакциях,959 насчитывающих по 5-6 статей, имевший хождение в XVI в., начинался с вопроса об измене государю великому князю, о нарушении ему крестного целования и злоумышлении на него. Дальше следовало несколько вопросов об отправлении суда: не судил ли криво или по посулам, не оправдал ли виновного и не осудил ли невинного, тем паче - на смерть. Здесь особенно акцентировалось внимание на выяснении того, от чьего имени действовал человек, осуждая правых и оправдывая виноватых- от своего ли или от имени государя: «А на государеве жаловании, на властех живучи, праваго виноватым по мзде, а виноватаго правым не обидил ли еси?». И, наконец, следует серия вопросов о челяди: не казнил ли челядь безвинно, не морил ли голодом и ранами, заботился ли, чтобы челядь была одета и обута, не утруждал ли непомерными работами. Не довел ли до самоубийства какого-нибудь «раба» невыплатой жалованья или жестоким обращением, - вот вопросы, которые задавались «властелинам и вельможам» в XVI веке.
В противоположность обширным и постоянно меняющимся общим вопросникам, разбираемые тексты, обладавшие определенной устойчивостью, доказывают, что восприятие «вельмож» как отдельной категории людей еще не стало привычным настолько, чтобы духовники могли свободно владеть этой темой. В этих ранних памятниках лишь намечены наиболее важные направления, пункты, которые следовало выяснять, но сознание еще не свыклось с этим новым явлением настолько, чтобы формулировать какие-то более конкретные и мелкие вопросы. Именно тем, что отношение к «вельможам» как к отдельной категории людей было еще явлением необычным и воспринималось как новшество, думается, можно объяснить краткость и устойчивость этих текстов.
На рубеже XVI-XVH веков появляются краткие поновлення, обращенные к «Судьям и вельможам»,960 и также отличающиеся довольно устойчивым текстом (опубликованы А. И. Алмазовым961). Они во многом аналогичны кратким вопросникам XVI века, и выполняют ту же «добавочную» функцию, что и вопросники. Так же как и вопросники, поновлення для «вельмож» писались не вместо, а сверх обычных поновлений и зачитывались в случае надобности. В таком поновлений грешник кается в том, что он не поступал так, как велел ему «великий князь русский царь», судил криво и по посулам, держа «волости и грады от государя», приобрел богатство «насильством и кривым судом», озлобил челядь «наготою, гладом и босотою»962.
Обращаясь от XVI века к ХЛШ-ому, мы видим, что произошел еще один скачок, который по значимости можно сравнить с переменой, произошедшей в XVI веке, когда появились первые краткие вопросники, обращенные к «вельможам». Теперь, в XVII веке, краткие вопросники и поновлення практически исчезли из рукописей, а на смену им пришли более пространные тексты, уже не отличающиеся прежней устойчивостью. Конечно, слова о «внезапных скачках», имевших место в начале XVI и XVII веков не следует понимать в том смысле, что перемена произошла мгновенно, в таком-то году. Каждый род памятников со временем медленно меняется, но в данном случае это постепенное изменение со стороны кажется несколько ускоренным, - ускоренном настолько, чтобы возникала мысль о некоем внешнем факторе, под влиянием которого закономерные процессы убыстрили свой ход. Именно это подразумевается, когда говорится о «скачках».
В конце XVI-начале XVII века мы находим в трех списках «Вопрос приказным людям и властителям», 6 опубликованный А.И. Алмазовым по одному из них.964 По этому памятнику видно, что его составитель намного более свободно владел темой, чем автор краткого вопросника XVI века. Вопросы конкретизируются, дробятся; рассматриваются более мелкие случаи и ситуации, ярко рисующие картину жизни в этого периода. Здесь мы можем выделить две редакции. Пространную и Краткую. В Пространной редакции, как и в более ранних вопросниках, у кающегося прежде всего спрашивают о нарушении крестного целования и об измене государю. Но теперь перечисляются все возможные способы нанести урон, большой или малый, государю и его семье: не помышлял ли убить или отравить государя, государыню или их детей; не собирался ли обокрасть их; не хотел ли предать их неверным иноземцам. Не сблудил ли с государыней волею или неволею «ради временной почести жития сего»; или знал, что кто-то злоумышляет на государя, и не рассказал об этом. Далее читаем серию вопросов по поводу нарушения государевых приказов или взятых на себя, в силу исполняемой должности, обязанностей. Этот ряд статей так и начинается общим вопросом: «Или не по приказу государеву что сотворил еси?», который потом конкретизируется, раскрываясь в более мелких и частных вопросах. Так, у кающегося спрашивают, не накладывал ли он на людей «тяжких» налогов, стремясь заслужить тем любовь государя; не утаил ли что-нибудь от государя, заботясь о собственной прибыли; не взимал ли лишних пошлин. Как и раньше, у «вельможи» спрашивают, не оправдывал ли он виновных и не осуждал ли неповинных, получая за это «мзду». Вообще, вопросы отправления судопроизводства занимают здесь одно из ключевых мест. Духовник спрашивает исповедующегося, не превышал ли тот своих полномочий, выступая в качестве судьи в тех случаях, когда не имел на это права; не прогонял ли тех, что били челом, прося о суде. Не оклеветал ли он кого-нибудь, не подтасовывал ли документы, не осудил ли на смерть и не посадил ли кого-нибудь в тюрьму напрасно «своего ради суетного прибытка».
