Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Российская императрица Елизавета Петровна в оценках дореволюционных российских исследователей .
1.1 Отечественные исследователи конца XVIII-начала 60-х гг. XIX вв. о Елизавете Петровне . 23
1.2 Дочь Петра в оценках российских исследователей конца 60-х гг. XIX-начала XX вв. 48
ГЛАВА 2. Российская императрица Елизавета Петровна в оценках советских и современных историков. 1920-2002 гг.
2.1 Елизавета в оценках отечественных историков 1920-1991 гг. 106
2.2. Оценки личности и деятельности Елизаветы Петровны в работах современных отечественных исследователей . 133
Заключение. 191
источники и литература. 199
- Отечественные исследователи конца XVIII-начала 60-х гг. XIX вв. о Елизавете Петровне
- Дочь Петра в оценках российских исследователей конца 60-х гг. XIX-начала XX вв.
- Елизавета в оценках отечественных историков 1920-1991 гг.
- Оценки личности и деятельности Елизаветы Петровны в работах современных отечественных исследователей
Введение к работе
Актуальность темы. Изменения в политической ситуации нашей страны в середине 1980-х гг. были напрямую связаны с личностью политического лидера. Именно тогда оформился новый политический имидж молодого, энергичного главы государства, стремящегося к расширению контактов с собственным народом и с западными руководителями. С того момента личность оказалась в центре внимания в политике и науке. В политической системе России стали появляться яркие лидеры, а не просто руководители, что с точки зрения политологии не всегда тождественные понятия . Все это, как нам кажется, вызвало к жизни интерес к правителям других времен, главам государства, которым в советское время уделялось недостаточное внимание. В результате появился целый пласт исторических монографий, статей, разного рода исследований, посвященных российским государям, их политике, личной жизни, взаимоотношениям с окружением, двором. XVIII век был периодом, когда окончательно оформился российский абсолютизм, имела место сложная, зачастую очень противоречивая его эволюция, что неизбежно приводило к изменениям государственного аппарата, усилению личностного начала в управлении страной, а поскольку в это время вся власть персонифицировалась в особе государя-императора, то его личность имела зачастую определяющее влияние на проведение внутренней и внешней политики, что не могло не учитываться большинством отечественных историков.
Принято считать, что в период правления императрицы Елизаветы Петровны (1741-1761) в стране происходили значительные перемены, в частности, за Россией был признан статус империи, а сама Елизавета получила статус императрицы, Российское государство стало полноправным участником «европейского концерта», к мнению руководителей которого 1 Мухаев Р.Т. Политология. М., 1997. С. 157.
4 прислушивались и чьего союза и поддержки активно добивались. Одновременно происходили значительные перемены во внутренней политике, основное содержание которой позитивно сказалось на экономическом развитии России. Все это привело к тому, что из всех преемников Петра Великого историки наибольшее внимание стали уделять Елизавете Петровне, хотя масса исторических трудов, посвященных ей все-таки не может быть сравнима с количеством работ, посвященных Петру I или Екатерине II. Это связано, на наш взгляд, не только с наличием или отсутствием источников, но и с особой колоритностью личностей Петра и Екатерины. Как крупные реформаторы, они не могли не вызвать к жизни самые разноречивые оценки, что приводило к многочисленным спорам сначала среди современников, а позже - среди историков. Особенность отечественной исторической литературы состоит в том, что елизаветинское царствование не рассматривалось, да и теперь все еще не рассматривается как самодостаточное или хотя бы самостоятельное. Чаще всего политику Елизаветы считали производной от политики отца. Соответственно, те историки, которые высоко ценили преобразования Петра, считали возможным говорить о возврате к петровской национальной политике в годы правления его дочери, прекратившей ужасы, связанные с засильем иностранцев и бироновщиной. С другой стороны, многие историки, занимавшиеся исследованием второй половины XVIII в., вынуждены были в большинстве своем признать, что многое из сделанного Екатериной было начато во время правления Елизаветы. В любом случае, традиции сопоставлять, сравнивать эпоху Елизаветы с царствованиями Петра или Екатерины, личные качества Елизаветы с социально значимыми характеристиками отца и снохи, весьма характерны для отечественных историков и до революции и в наше время.
История императорской России XVIII в., как правило, исследовалась дореволюционными историками сквозь призму изучения личностных качеств и деяний российских императоров. В центре внимания советских историков оказались не столько личностные начала, сколько крупные со-
5 циальные и политические конфликты XVIII в., классовая борьба, проблемы социально-экономического развития страны, отчасти вопросы внешней политики. Исходя из марксисткой интерпретации роли личности в истории, советские авторы считали, что императоры могли влиять, но не определять принципиально важные составляющие внутренней и внешней политики империи. Эта политика трактовалась как продворянская, крепостническая, и по-другому быть просто не могло. В силу такого подхода изучение личностных качеств, идейных установок или даже мировоззрения российских монархов в трудах советских авторов отходило на второй план. Однако в последние 10-15 лет новое поколение российских историков, претендующее на научную парадигму, отличную от марксистской, начинают возвращаться к традициям дореволюционных авторов и пытаются сосредоточиться на изучении личностных начал в истории российского XVIII в.
На сегодняшний день накоплено достаточно большое количество публикаций научного, учебного и научно-популярного характера, в центре внимания авторов которых находились российские императоры, в том числе и Елизавета Петровна. Более того, мы вправе констатировать заметное увеличение публикаций на этот счет в наши дни. Изучение личностей государей XVIII в. становится сейчас модным. Нам кажется, настала пора для историографического анализа комплекса литературы, который имеется на данный момент по веку и личности Елизаветы Петровны. Без подобного шага видимо невозможно понять ни закономерности развития отечественной историографии применительно к нашей теме, ни оценить источнико-вую базу и аргументы историков, с помощью которых обосновываются сделанные ими выводы, ни понять научные приоритеты, принадлежащие историкам в оценке личных качеств и царствования Елизаветы. Востребованность такого анализа определяется также отсутствием специальных историографических работ, в которых исследовалась бы литература об императрице Елизавете и ее эпохе.
Нужно также отметить следующий немаловажный факт: в последние десятилетия наблюдается процесс лакировки истории императорской России, а, кроме того, у современных авторов налицо желание обелить императоров, представив их не совсем такими, какими они были в действительности, приукрашая черты их характеров.
Степень изученности темы. Историографические исследования по данному вопросу можно условно разделить на 4 группы.
1. Историографические исследования, посвященные непосредственно изучению литературы о личности и царствовании Елизаветы. Стоит отметить, что специальные исследования, посвященные анализу историографической ситуации при изучении Елизаветы Петровны, отсутствуют. Точнее говоря, историография представлена весьма фрагментарно либо во введениях к научным публикациям, либо очерками в виде глав в монографических исследованиях. Приведем несколько примеров. Если говорить о дореволюционных историках, то исследование литературы о Елизавете попытался предпринять казанский историк Н.Н. Фирсов2, который дал обзор работам, вышедшим по данной проблеме в XIX в., при этом нужно отметить, что сам историк писал об императрице в 1888 г., когда количество произведений (мы отвлечемся от качества) было еще невелико. Кроме того, автора больше интересовали сюжеты, связанные с событием 25 ноября 1741 г., причины и ход заговора, а также проявлениями личных качеств дочери Петра в столь важный для нее момент. Конечно, это был очень показательный день для понимания характера Елизаветы, но все же он не позволяет получить о ней полное представление. Историк начинает свой историографический очерк по заявленной проблеме с работы СВ. Ешевского, игнорируя, по сути дела, более ранние публикации Н.М. Карамзина или А.И. Вейдемейера, что, на наш взгляд, снижает качество историографического анализа. В его историо- 2 Фирсов Н.Н. Вступление на престол императрицы Елизаветы Петровны. Казань, 1888.
7 графическом обзоре отсутствуют также труды таких авторов, как И. Шишкин или М.И. Семевский, то есть комплекс исследуемой литературы был недостаточным даже для того времени. Вообще Н. Н. Фирсов останавливается только на достаточно крупных и широко известных работах. В результате автор приходит к выводу о некоем единстве мнений историков о личности Елизаветы. Он отказывается замечать какие бы то ни было противоречия в выводах исследуемых им исторических сочинениях. Так, по его словам, между оценками СВ. Ешевского и СМ. Соловьева нет разницы при описании причин дворцового переворота в пользу Елизаветы или самого хода заговора, по крайней мере, автор их не указывает читателю.
В 1946 г. в своей монографии Я. Зутис3 предлагает историографический обзор, давая характеристику изучения данного вопроса на момент написания своей работы. Он отмечает, что в советской историографии обращали внимание только на внешнюю политику елизаветинского правительства, особенно на участие России в Семилетней войне, все же остальные вопросы оставались вне поля исследования авторов. С его точки зрения, дореволюционные историки, находясь под прессом официальной доктрины, не могли реально оценивать елизаветинское время. Автор выделяет К. Валишевского, который единственный, по словам Я. Зутиса, смог увидеть истинное положение вещей, полагая, что никаких общенациональных интересов Елизавета и группа ее заговорщиков не преследовали, просто императрица, будучи женщиной хитрой, придала своему предприятию тот вид, который ждало от нее общественное настроение. Я. Зутис выделил того автора, чьи высказывания более-менее соответствовали его собственной позиции. Конечно, под единством общественных настроений историк не может не находить классовых противоречий, движение которых в ходе дворцового переворота было задушено правительством. Т.е., по мнению автора, солдаты
8 стремились к каким-то только им ведомым целям, потому что даже сам историк не может объяснить, чего желали солдаты в момент свержения «немецкого режима» и какого продолжения они желали в момент, когда правительство не дало им хода.
Нужно отметить, что иногда историографические оценки содержались в работах, посвященных не Елизавете Петровне, а более общим проблемам истории XVIII в., в частности дворцовым переворотам. Здесь наиболее ярким примером могут служить статьи советского историка СМ. Троицкого, рассмотревшего историографию дворцовых переворотов периода 1725-1762 гг.4. При этом целью историка было не исследование историографии проблемы личностных качеств государей данного времени, а понимание в литературе причин дворцовых переворотов, основные социальные силы, принимавшие участие в заговорах и т.п. Нужно отметить, что СМ. Троицкий приводит достаточно большое количество работ, при этом начинает рассмотрение со взглядов современников, ссылаясь на заметки гр. П.И. Панина5, а из историков, оказавшихся в поле зрения СМ. Троицкого, первым был М.М. Щербатов6. Автор указывает и на исследования, в которых в полной мере освещается и личность императрицы Елизаветы, но СМ. Троицкий не анализирует их с этой точки зрения в силу заявленной им самим проблематики. При этом, он все же отмечает, что Н.А. Полевой7, например, идеализировал дочь Петра, а СМ. Соловьев8 - самого императора и, как следствие, его дочь тоже. Во введении к монографии "Россия в середине XVIII в.: борьба за наследие Петра" Е.В. Анисимов9 также попытался обобщить опыт своих предшественников, исследовавших личность Елизаветы Петровны, при 3 Зутис Я. Остзейский вопрос в XVIII в. Рига, 1946. 4 Троицкий СМ. Россия в XVIII в. М., 1982. 5 Там же. С. 48. 6 Щербатов М.М. О повреждении нравов в России // О повреждении нравов в России М. Щербатова и Путешествие Радищева. М., 1983. С. 1-243. 7 Полевой Н.А. Столетие России с 1745 по 1845 гг. М., 1845. 8 Соловьев СМ. История России с древнейших времен. М., 1965. ТТ. 19-23. 9 Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII в.: борьба за наследие Петра. М., 1986.
9 этом, несмотря на ограниченный объем введения, автор осветил большинство работ дореволюционных историков, начиная с А.И. Вейдемей-ера, упоминая и Н.А. Полевого, и И. Шишкина, и СВ. Ешевского10. Е.В. Анисимов оригинально характеризовал взгляды Н.М. Карамзина, для которого, по мнению исследователя, характерно несколько пренебрежительное отношение к Елизавете Петровне и ее времени. Затем тенденция в оценках данной императрицы кардинально меняется, начинается идеализация императрицы, что, по словам Е.В. Анисимова, связано с появлением труда СМ. Соловьева. Положительно оценивает Е.В. Анисимов работу В.А. Мякотина11, считая, что он высказал большое количество интересных выводов. Е.В. Анисимов отмечает также, что в советское время исследования касались социально-экономической сферы, что было тоже полезно для историографии, т.к. до этого внимания подобным вопросам не уделялось.
В последние годы к историографическому обзору обратился историк А.Б. Каменский, в монографию которого вошел раздел: «Историография внутренней политики России при Елизавете Петровне и Пет-ре III» . Очевидно, что это опять-таки не исследование, посвященное непосредственно личности Елизаветы, но все же автор характеризует многих историков и правоведов, посвятивших свои труды политике дочери Петра, в том числе и за последнее десятилетие. Нужно отметить, что А.Б. Каменский, как и дореволюционный исследователь Н.Н. Фир-сов, почему-то не обращается к работам Н.М. Карамзина, Н.А. Полевого, А.И. Вейдемейра, начиная свое повествование с упоминания М.И. Семевского, И. Шишкина, при этом анализ их трудов отсутствует, пальму первенства в исследовании Елизаветы А.Б. Каменский отдавал СВ. Ешевскому. Мы склонны согласиться с оценками В.И. Морякова в
Анисимов Е.В. Указ соч. С. 2-3. 11 Мякотин В.А. Лекции по русской истории. СПб., 1892. 12 Каменский А.Б. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII в. Опыт целостного анализа. М., 1999.
10 том, что автор говорит только о фундаментальных трудах общего плана13. Нам же кажется, что для полного представления движения исторической мысли необходимо останавливаться и на исследованиях тех авторов, которые не являются признанными, маститыми историками, в противном случае получается, что историки попросту соглашались друг с другом, высказывая одни и те же идеи, не внося никаких новых выводов. Историк упоминает всего восемь дореволюционных авторов, кратко характеризуя лишь шестерых из них14. Почему-то в стороне оказываются выводы М.Н. Покровского и большинства современных нам историков, посвятивших свои труды изучению елизаветинского времени и ее политике. Кроме того, историк не попытался объяснить высказанные другими авторами положения.
2. Научные монографии, содержащие историографические сюжеты в виде отдельных разделов, введений или примечаний и посвященные другим российским государям XVIII в., где есть упоминания о Елизавете Петровне. Так, в уже упоминавшейся монографии А.Б. Каменского имеют место историографические очерки, посвященные осмыслению научной литературы, касающихся царствований российских государей XVIII в. Историк характеризует спектр литературы, посвященный эпохе Екатерины I и Петра II, кроме того, автор останавливается на оценках историков, данных политике Павла I. Н.Н. Петрухинцев во введении к монографии, посвященной Анне Иоанновне, дал глубокий обзор литературы о ее личности и правлении, начав с В.Н. Татищева и Ф. Прокоповича. Автор выделил основные темы в исторических исследованиях об Анне, считая, что внутренняя политика данной императрицы была слабо исследована, а историки привыкли использовать устоявшие- 13 Моряков ВИ. Указ. соч. С. 169. 14 Историк объясняет это так: «Были и другие работы в дореволюционной историографии, посвященные Елизавете Петровне, но они не внесли ничего принципиально нового». Та ково резюме Каменского по отношению к трудам таких историков, как М.К. Любавский, А.Г. Брикнер, Н.Н. Фирсов и др.
11 ся штампы, типа «иностранное засилье», «бироновщина» и т.п.15 Упоминает о своих предшественниках и Е.В. Анисимов в монографии об Анне Иоанновне, правда, ограничиваясь утверждениями о том, что писали о самой императрице с явным пренебрежением, а книг, посвященных ей, очень мало16. В сборнике трудов, посвященных Петру Великому, собраны несколько статей, посвященных историографии его личности и правления. Еще дореволюционные историки отмечали, что оценки великого реформатора не могут быть однозначны. Об этом писали К.Н. Бестужев-Рюмин, С.Ф. Платонов, А.А. Кизеветтер и другие . А.А. Кизеветтер отмечает, что мифы о Петре появились еще в период правления его дочери, когда была сформулирована идеология ее царствования. Историографический очерк, посвященный проблеме изучения личности императора Петра III, представлен А. Мыльниковым в его монографии об этом императоре . Здесь историк подчеркивает, что Петру III давались самые противоречивые оценки, начиная с современников, заканчивая современными отечественными историками. Историк дает достаточно глубокое представление о работах своих коллег, занимавшихся изучением сложной личности Петра III. Об истории изучения личности Екатерины II так же есть очерки, представленные в основном во введениях к монографиям. Так, А.Г. Брикнер упоминал об изучении этой императрицы и в отечественной и в зарубежной историографии, говоря о том, что они противоположны: западные историки очень резко отзывались о Екатерине, а отечественные, наоборот, писали о ней в панегирическом тоне. Всплеск исследований относится ко второй половине XIX 15Петрухинцев Н.Н. Царствование Анны Иоанновны: формирование внутриполитического курса и судьбы армии и флота. СПб., 2001. С. 5-36. Анисимов Е.В. Анна Иоанновна. М., 2002. С. 5-6. 17 Бестужев-Рюмин К.Н. Причины различных взглядов на Петра Великого // Петр Вели кий: PRO et Contra. СПб., 2001. С. 483-489; Платонов С.Ф. Лекции по русской Истории, (выдержки) // Там же. С. 492-501.; Кизеветтер А. А. Реформа Петра Великого в сознании русского общества // Там же. С. 502-531.; Шмурло Е.Ф. Петр Великий в оценке современ ников и потомства // Там же. С. 532-569. 18 Мыльников А.С. Петр III: повествование в документах и версиях. М., 2002. С. 12-25.
12 в.19 Предисловием к монографии М.К. Любавского о Екатерине стал ис-ториографический очерк М.В. Мадрика , в котором автор достаточно подробно пишет о степени изученности заявленной им темы. По словам историка, Екатерина для отечественных исследователей была любимым объектом изучения, хотя это не означает однозначности оценок. Автор выделяет основные вопросы, которые исследовали историки, в первую очередь отмечая «Наказ» императрицы, затем административную и финансовую политику. М.В. Мандрик отмечает, что современные историки склонны так же идеализировать личность Екатерины, как и ее современники,
3. Работы, посвященные историкам, исследовавшим императрицу Елизавету Петровну, где историографы дают оценку изучению историками дочери Петра или проблем абсолютизма XVIII в. в целом. Примером такого ряда работ можно считать монографию В.Е. Иллерицкого «Сергей Михайлович Соловьев» , где автор уделяет известное внимание оценкам историка Елизаветы Петровны. Он повествует о ярко выраженной идеализации, характерной для СМ. Соловьева при оценке дочери Петра, говорит о практически полном отсутствии критики ее мероприятий и личных качеств со стороны видного русского историка. К этой же группе историографических исследований можно отнести и МО-нографию М.В. Нечкиной «Василий Осипович Ключевский» , где автор также останавливается на данных историком характеристиках личностей Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, царствование последней В.О. Ключевский, по мнению М.В. Нечкиной, считал предтечей екатерининской эпохи. Т Эммонс считал, что для учеников В.О. Ключевского период после Петра, включая и царствование Елизаветы Пет- 19 Брикнер А.Г. История Екатерины II. М., 2002. С. 5-7. 20 Мандрик М.В. Екатерина Великая в русской историографии // Любавский М.К. История царствования Екатерины П. СПб., 2001. С. 5-28. 21 Иллерицкий В.Е. Сергей Михайлович Соловьев. М., 1980. 22 Нечкина М.В. Василий Осипович Ключевский. М., 1974.
13 ровны, есть не что иное, как время назревания екатерининских ре-форм. Разумеется, упомянутых авторов, как и многих других исследователей творчества крупнейших русских историков XIX в.24, сюжеты об интерпретации, скажем, СМ. Соловьевым или В.О. Ключевским эпохи Елизаветы и самой ее личности, заинтересовали в очень незначительной степени. Они касались этого вопроса попутно, рассматривая куда более важные для своих целей сюжеты.
4. Рецензии историков на работы своих коллег. Нам особенно важны отзывы на современные исследования, когда в центре внимания ученых оказалась Елизавета. Укажем некоторые из них. В.И. Моряков в журнале «Вопросы истории» опубликовал отзыв на монографию А.Б. Каменского «От Петра I до Павла I»25, где автор весьма критически относится к подбору источников для главы, посвященной историографии внутренней политике Елизаветы Петровны. В.И. Моряков также указывает на недостаточный, с его точки анализ работ историков, выбранных А.Б. Каменским для своей монографии, что и приводит, по словам рецензента, к неверным выводам об оценках императриц Анны Иоаннов-ны и Елизаветы Петровны, сделанных в литературе. В 1999 г. была опубликована рецензия Г.Л. Кессельбреннера на «Историю внешней политики России» , где автор останавливается на оценках, данных вступлению Елизаветы на престол, тому, как проявились черты ее личности в этот сложный момент, а также о смене политического лидера во внутренней и внешней политике России (с Остермана на Бестужева- 23 Эммонс Т. Ключевский и его ученики // Вопросы истории. 1990. №10. С. 45-61. 24 Рубинштейн Н.Л. Русская историография. ОГИЗ, 1941; Сахаров А.М. Историография истории СССР. Досоветский период. М., 1978; Цимбаев Н. С. Соловьев. М., 1990; Вернад ский Г.В. Русская историография. М., 1998; Портреты историков. М.-Иерусалим, 2001; Шаханов А. Соловьев и Ключевский // Вопросы истории. 2000. №3. С. 146-155. Бьиков СП., Корзун В.П. Введение в историографию отечественной истории XX в. Омск, 2001. и 25 Моряков В.И. А.Б. Каменский. От Петра I до Павла I. Реформы в России XVIII в. Опыт целостного анализа//Вопросы истории. 2002. №2. С. 169-173. 26 Кессельбреннер ГЛ. История внешней политики. XVIII в. // Отечественная история. 1999. №6.
Рюмина). В.И. Моряков соглашается с выводами авторов о том, что политика Елизаветы Петровны была более последовательной, нежели политика ее предшественников и в целом высоко оценивает рецензируемую работу.
Позднее была опубликована рецензия А.С. Орлова на работу Н.И. Павленко «Страсти у трона» . Отзыв написан в хвалебном тоне, причем авторитетного историка хвалят в том числе и за скрупулезное следование источникам. Рецензент согласен с выводами автора о том, что приход к власти Елизаветы покончил с иностранным влиянием, прежде всего Остермана, который, однако, по мнению и историка и рецензента, был необходим стране как связующее звено между Петром I его дочерью.
Таким образом, попытки предпринять историографическое исследование литературы об эпохе Елизаветы время от времени предпринимались отдельными авторами, но специального исследования монографического характера так и не были представлены. Налицо фрагментарный характер историографического анализа проблемы. Целостного представления об эволюции взглядов историков на Елизавету Петровну получить из литературы на данный момент невозможно. Все это делает необходимым новую попытку изучения и историографического осмысления комплекса литературы, посвященной Елизавете Петровне.
Объектом исследования служит совокупность трудов отечественных исследователей по истории Российской империи XVIII в., в которых проблемы царствования Елизаветы Петровны либо изучались специально, либо разрешались в свете более общих вопросов, заинтересовавших исследователей. Предмет исследования - оценки отечественных историков конца XVIII - начала XXI вв. социально значимых каче-
Орлов А.С. Н.И. Павленко. Страсти у трона. История дворцовых переворотов в России //Вопросы истории. 2000. №3. С. 162-164.
15 ствах личности императрицы Елизаветы и отражение их в наиболее важных тенденциях ее внутренней и внешней политики.
Целью работы является анализ комплекса взглядов и выводов, представленных отечественными историками по отношению к российской императрице Елизавете Петровне и ее эпохе. Из указанной цели вытекают следующие задачи исследования: воссоздать в основных характеристиках комплекс научно-исследовательской и научно-популярной литературы, имеющейся в отечественной историографии; реконструировать взгляды ученых на социально-значимые характеристики личности Елизаветы Петровны; рассмотреть и сопоставить взгляды историков на эпоху правления дочери Петра.
Первая задача связана с необходимостью поиска историографических источников, т.е. выявления комплекса монографий, статей, рецензий дореволюционных и современных исследователей, посвященных Елизавете Петровне. Вторая определяется потребностью изучения интерпретации историками формирования личности будущей императрицы, влияния социально значимых качеств Елизаветы на управление государством, взаимодействие ее с приближенными, иностранными государями, фаворитами и др. Реализация третьей задачи диктуется потребностью вскрыть принципиальные и непринципиальные различия в понимании историками елизаветинского правления и самой личности императрицы, выстроить своеобразный «хронологический ряд» в изучении заявленной нами проблемы, показать изменение взглядов («движение концепций») историков, увязав их по возможности с изменением научной парадигмы.
Хронологические рамки диссертационного сочинения охватывают весь период изучения жизни и царствования Елизаветы Петровны, начиная
16 с конца XVIII в., времени первых публикаций о личности и деяниях императрицы, и до наших дней.
Методологической основой работы являются принципы историзма, под которым понимается признание устойчивой исторической связи между явлениями и событиями в развивающемся и изменяющемся мире. Основные методы исследования - исторический и логический, взятые в единстве. Изучение предмета исследования при помощи логического метода предполагает обобщение фактического материала, выявление исторической перспективы, изучение его в единстве прошлого и настоящего. Исторический метод подразумевает подход к истории с точки зрения всей совокупности конкретных фактов и раскрытия закономерностей процесса исторического развития. В соответствии с принципами историзма процессы, протекавшие в прошлом, в том числе и в сфере научных исследований, должны рассматриваться так, как они происходили в действительности, без попыток модернизации прошлого или политических и идеологических заказов. Кроме того, автор, руководствуясь принципом объективности, предпринял попытки осмысления исторических процессов и явлений, предложенных в литературе, с учетом существующих между ними взаимосвязей, поэтому в работе также использовался сравнительно-исторический метод.
В диссертационном сочинении представлена попытка применить традиционную, бывшую в свое время классической, модель историографического исследования, чаще всего обозначаемая как проблемная или частная историография. Для решения поставленных задач такая модель представляется оптимальной. Параметры этой модели с наибольшей полнотой определили М.В. Нечкина, Л.В. Черепнин, А.Н. Сахаров, но особенно А.И.
Данилов28. При таком подходе основополагающим становится изучение концепций, предложенных в конкретно-исторических исследованиях, значимость этих концепций в науке и, шире, в общественно-политической жизни страны, что достигается реконструкцией философских и исторических взглядов ученого, изучением источниковой базы его работ, причастностью к какому-либо направлению или школе и прочее.
Источниковая база исследования строится на основе широкого комплекса источников, которые мы делим на следующие группы:
Исследовательские тексты ученых, представленные в виде научных монографий, крупных статей.
Монографий, посвященных непосредственно Елизавете Петровне, немного, при этом считая труды и дореволюционных, и современных исследователей. Но личность и правление Елизаветы занимали более чем заметное место в исследованиях, посвященных истории XVIII в., династии Романовых, эволюции абсолютной монархии в России и просто крупным исследованиям по истории нашей страны, посвященным ее историческому пути с древнейших времен до современного автору периода.
Статьи в исторических журналах, повествующие о Елизавете, тоже немногочисленны. Их можно отнести к особому жанру. Во-первых, они печатались для широких слоев общества, что определило налет популяр- 28 Так, А.И. Данилов полагал, что среди всех возможных аспектов историографического исследования на первое место должны быть поставлены следующие: 1. Выяснение влияния социально-политической борьбы на историческую науку и раскрытие того места, которое занимает наука в этой борьбе. 2. Изучение теоретико-методологического фундамента, на основе которого в данный момент складывается и развивается то или иное направление исторической мысли. 3. Установление связи между предшествующими и последующими этапами в развитии исторической науки. Это предполагает не только изучение борьбы между различными направлениями исторической мысли, но и решение вопроса о преемственности в развитии исторической науки. 4. Анализ характерной для каждого направления исторической мысли конкретной методики исторического исследования, совокупности приемов изучения, истолкования, использования источников. 5. Оценка результатов развития исторической науки в интересующей исследователя области. (См. подробнее: Данилов А.И. Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии конца ХІХ-начала XX вв. М., 1958.) ности, зачастую в ущерб научности, отсюда почти полное отсутствие теоретического осмысления проблематики, глубоких научных выводов, при этом множество интересных фактов личной жизни государыни, ее семейных отношений, что всегда вызывало живейший интерес со стороны читателей и спрос на данные статьи. Во-вторых, не стоит забывать о том факте, что статьи всегда были подвержены цензуре, причем применительно и к XIX, и к XX вв. Об этом явлении достаточно полно рассказывает И.М. Чирекова в своей статье «История России XVIII в. и цензура второй половины XIX в.»29, где автор отмечает, что особое внимание уделялось любым повествованиям, затрагивавшим историю дома Романовых позднее окончания царствования Петра I.
Научно-популярные издания, подготовленные историками. Эти работы появились во второй половине XIX в. в виде брошюр апологетического характера и статей в научно-популярных журналах. Кроме того, в наши дни появились подобного рода работы, целью которых было удовлетворить интерес широкой читающей публики к определенным сюжетам: личной жизни монархов, их взаимоотношениям с близкими людьми и т.п. Примером может послужить работа И.А. Заичкина и И.Н. Почкаева «История России. Популярный очерк». Авторы подобных изданий не всегда придерживались исторической достоверности, зачастую стремясь привлечь внимание публики к забавным или любопытным фактам вопреки справедливому изложению хода событий.
Учебники и учебные пособия, особенно те из них, которые предназначались для высшей школы или были подготовлены в помощь учителю-
Чирекова И.М. История России XVIII в. и цензура второй половины XIX в. // Сборник статей и тезисов докладов Вторых чтений, посвященных памяти А. А. Зимина. 26-28.01.1995 г. М., 1999. С. 517-524.
19 историку30. Учебники и учебные пособия интересны для нашего исследования следующим: во-первых, они по определению должны уделять внимание эпохе Елизаветы и самой ее личности, вписав их в контекст истории российского абсолютизма, истории дома Романовых, истории дворцовых переворотов и прочее; во-вторых, в учебниках содержится доминирующая в историографии на данный момент точка зрения; в-третьих, мнение авторов учебников подается всегда очень четко, с отточенными формулировками и выводами, что не всегда можно усмотреть в научных и научно-популярных изданиях.
Мы сочли возможным привлечь для разрешения поставленных задач не только историографические, но и исторические источники, прежде всего те из них, которые использовались в сочинениях отечественных историков, ибо, не уяснив состояние источниковой базы той или иной работы, невозможно оценить и выводы, предложенные ее автором. Мемуары, использованные ис- 30Ключевский. В.О. Курс лекций по русской истории. СПб., 1892; Мякотин В.А. Указ. соч.; Платонов С.Ф. Курс русской истории. М., 1899; История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской Социалистической революции: рекомендуемый указатель для учителей. М., 1983; История СССР с древнейших времен до конца XVIII в.: учебник для ВУЗов. М., 1983; Анисимов ЕВ., Каменский А.Б. Россия в XVIII-первой половине XIX вв. М., 1994; История России с начала XVIII до конца XIX вв. М., 1996; История России с начала XVIII до конца XIX вв: учебное пособие для студентов ВУЗов. М., 1996; История России с древнейших времен до второй половины XIX в.: курс лекций. Екатеринбург, 1999; История России с древнейших времен до XIX века. М., 1999; Курукин И.В. История России IX-XX вв. М., 2000; История России с древнейших времен до 1861 г.: учебник для ВУЗов. М., 2000; . История России IX XIX вв.: Карамзин, Ключевский, Соловьев. М., 2001; История России: учебник для ВУЗов. М., 2002. и др.
20 ториками31, важны для нас потому, что многие выводы современников были просто перенесены позже авторитетными историками в свои работы. Зачастую авторы приводили источники в подтверждение собственных мыслей и выводов, мало при этом заботясь об их критике. Вплоть до сегодняшнего дня историки ссылаются на мнения современников как на наиболее достоверные свидетельства об эпохе.
Переписка иностранных послов со своими дворами в елизаветинское царствование позволяет получить представление о взглядах дипломатов на императрицу, прежде всего здесь стоит отметить французского посланника де-ла Шетарди, шведского - Нолькена, английского - Финча32. Не стоит забывать, однако, о том, что оценки дипломатов были часто пристрастны, кроме того, практически все знали о перлюстрациях, производимых канцлером А.П. Бестужевым-Рюминым, особенно после высылки французского посланника де-ла Шетарди, поэтому говорить об объективности этих мнений достаточно
Некоторые мемуары выходили отдельными изданиями, например, Нащокин В. А. Записки. События времен Петра Великого, Екатерины I, Петра II, Анны I, Елизаветы I. СПб., 1842; Записки князя ЯП. Шаховского, полицмейстера при Бироне, обер-прокурора Св. Синода при Елизавете, сенатора при Екатерине П. СПб., 1872; Записки Екатерины II. М., 1991; Другие печатались в журналах конца XIX в.: Из записок Фридриха Великого о России в первой половине XVIII в. // Русский архив. 1877. №1. С. 5-21; Записки придворного брильянтщика Позье о пребывании его в России с 1729 по 1764 гг. // Русская старина. 1870. №2; Записки Э. Бирона // Время. 1861. Т. 6; Записки Марко Шампо // Русский архив. 1904. №8. С. 457-459; Записки графа АР. Воронцова // Русский архив. 1883. №2. С. 227-290; Иногда эти мемуары публиковались в сборниках: Манштейн Х.-Г. Записки о России // Перевороты и войны. М., 1997. С. 9-272, Миних Б.Х. Очерк управления Российской империей // Там же. С. 273-318. Миних Э. Записки // Там же. С. 319-410, Неизвестный автор. Замечания на «Записки генерала Манштейна» // Там же. С. 411-488, Неплюев И. А. Записки // Империя после Петра. М., 1998. С. 385-445 Князь ЯП. Шаховский. Записки // Там же. С. 9-176., Герцог Лирийский. Записки о пребывании при императорском российском дворе в звании посла короля испанского // Россия XVIII в. глазами иностранцев. Л., 1989. С. 191-260, Записки Е.Р. Дашковой // Записки и воспоминания русских женщин XVIII-первой половины ХІХвв. М., 1990., Аксельд фон Мардефельд. Записки о важных персонах при русском дворе // Лиштенан Ф.Д. Россия входит в Европу. Приложения. М., 2000. С. 269-286, Карл Вильгельм Финк фон Финкенштейн. Общий отчет о русском дворе 1748 г. // Там же. С. 289-326. 32 Переписка французского посланника де-ла Шетарди со своим двором // Сборник Русского Исторического Общества. Т. 92, 96; Переписка шведского посланника Нолькена со своим двором // Там же. Дипломатическая переписка английских послов и посланников при русском дворе // Сборник Русского Исторического Общества. Т. 91.
21 сложно. При этом, стоит учитывать, что часто дипломаты старались выдавать желаемое за действительное, недостаточно представляя истинное положение вещей в стране.
В целом имеющаяся литература и источники, взятые в совокупности, позволяют разрешить поставленные в исследовании задачи.
Научная новизна. Диссертация является первым в отечественной историографии специальным исследованием, в котором предпринята попытка историографического осмысления научной и научно-популярной литературы, отразившей взгляды отечественных историков на личность российской императрицы Елизаветы Петровны и ее царствование. В работе изучены представления ученых о формировании личностных качеств Елизаветы, их социальной значимости, проанализированы взгляды историков на деятельность императрицы, детерминированную, помимо других важнейших причин, некоторыми ее личностными характеристиками; исследованы принципиальные положения, имевшие место в исторической литературе, связанные с эволюцией российского абсолютизма, особенностями внутренней и внешней политики Российской империи в середине XVIII в.; вскрыты основные черты политического режима Елизаветы в интерпретации отечественной историографии.
Практическая значимость работы. Положения и выводы диссертации могут быть использованы для подготовки лекционных курсов, спецкурсов по отечественной истории и историографии, а также для подготовки обобщающих трудов по основополагающим проблемам русской истории XVIII в.
Структура диссертации. Работа состоит из ведения, где определена актуальность данного исследования, поставлена цель и задачи работы, выявлена степень изученности проблемы, ее источниковая база, двух глав, посвященных двум крупным периодам изучения личности императрицы Елизаветы Петровны: дореволюционный период - в первой главе и совет-
22 ский вместе с современным - во второй, и заключения, где сделаны основные выводы по работе.
Отечественные исследователи конца XVIII-начала 60-х гг. XIX вв. о Елизавете Петровне
Доминирующей теоретико-методологической конструкцией исторических исследований в конце XVIII - XIX вв. являлся рационализм. Представители этого направления (Декарт, Спиноза, Лейбниц, позже -французские просветители) яростно отрицали средневековую схоластику и религиозный догматизм и вовсе не склонны были объяснять все сущее промыслом Божиим. Именно в этом смысле рационализм стал одним из источников европейского просвещения. Исходя из культа разума, рационалисты полагали, что результаты, полученные в процессе познавательной деятельности человека, неизбежно приобретают объективный и всеобщий характер, разум при этом является и источником знаний, и критерием истинности. Рационалисты, в частности И. Кант, были убеждены, что успешное развитие и применение разума возможно лишь путем преодоления любых форм несвободы путем длительного морального совершенствования человеческого рода. Вполне понятно, что на этом основании отрицалась возможность революционного переустройства общества. Стало быть, общественный прогресс воспринимался как прогресс морали, как нравственное совершенствование человека. Последнее возможно лишь на основе просвещения, следовательно, просвещенный абсолютизм воспринимался рационалистами не только как результат вековой эволюции государства, но и как оптимальная форма государственного устройства, некое царство разума. Носителем и одновременно движущей силой такого прогресса выступает исторический герой, ибо его деятельность творит историю. Чаще всего исторический герой ассоциировался у рационалистов с монархом, создателем государства нового типа, цивилизации, просвещающим свой народ. Конечная цель деятельности такого государя с точки зрения европейских просветителей есть достижение общего блага. Теория общего блага предполагала наличие невиданных ранее, никем и ничем не ограниченных властных полномочий монарха, следствием чего стало разделение на «государство и народ», на «управляющих и управляемых» . Т. Гоббс подчеркивал, что власть монарха абсолютна и неделима, ибо государь находится над обществом и не следует никаким частным интересам. Монарх стоит и над справедливостью, при этом в совей деятельности не связан никакими законами34. Теории просвещения лишали человека своего времени всех исторических корней, игнорировали религиозные, национальные, бытовые, социальные или иные особенности, зачисляя их в разряд «уродств», «ненормальностей». Собственно, "просветить" или "цивилизовать" значило для рационалистов приобщить к лучшим достижениям разума и идеалам европейского просвещения. Именно поэтому для многих европейских философов, например, Вольтера, Петр I есть идеальный государь: его деяния и личные качества - образец, шаблон, который надлежит накладывать на деяния любого другого монарха в России, отклонения от этого шаблона воспринимались весьма болезненно.
В философии Гегеля началом и сущностью мира объявлялась абсолютная идея или абсолютный разум. Исходную точку в развитии Гегель рассматривает в способности человека как «конечного духа» познать самого себя, соответственно историю понимает как «прогресс духа в познании свободы». Мировой разум при этом может пользоваться индивидуальными интересами и страстями для достижения своих целей, т.е. проявляется в субъективной деятельности личности.
Таким образом, для историков этого периода характерен интерес к историческим личностям, прежде всего монархам. История безраздельно принадлежала царям. Соответственно, больший интерес у историков вызывали не конкретные деяния монарха, а его характер, образ жизни, моральные качества. Последние описывались с точки зрения некоего идеального набора характеристик (далеко не всегда декларируемого или даже осознаваемого историком), которыми объективно, заданно должен обладать российский монарх с точки зрения авторов конца XVIII - первой половины XIX вв.
Первыми дали оценку личности и правлению Елизаветы Петровны ее современники. Эти оценки важны для нас, во-первых, как предистория, а во-вторых, в связи с тем, что многие эти идеи были впоследствии растиражированы историками в своих работах. Нужно отметить, что в это время мемуары еще не стали по-настоящему массовым источником, как в конце XVIII в., но все же современники дочери Петра тоже оставили свои заметки, записки и т.п. Отечественные мемуаристы дают, конечно, в основном положительные оценки Елизавете. В «Записках» гр. А.Р. Воронцова, кн. Я.П. Шаховского, В.А. Нащокина35 императрица предстает перед нами, как милостивая, добрая, умная и приветливая государыня. Она была очень набожна, много внимания уделяла религиозным вопросам, часто ездила на Богомолье, соблюдала посты. Что же касается недостатков царствования, во многих проблемах современники были склонны винить советников государыни, в частности, Бестужева, особенно на это делает упор А.Р. Воронцов, оно и понятно, ведь его дядя был противником канцлера.
Дочь Петра в оценках российских исследователей конца 60-х гг. XIX-начала XX вв.
Во второй половине XIX в. значительное влияние на методологию общественных наук оказал позитивизм. Позитивисты, подобно рационалистам, тяготели к естественнонаучному материализму, по крайней мере, сохранили некоторые его элементы. Еще одна общая черта у рационалистов и позитивистов - убеждение в способности науки к бесконечному развитию. Но, в отличие от рационалистов, позитивисты решительно настаивали, что подлинное знание может быть получено лишь на основе развития специальных наук.
Столь дорогая сердцу рационалистов философия как особая наука, способная на самостоятельное исследование реальности, позитивизмом решительно отбрасывалась. Ей на смену приходил синтез наук, за которым О. Конт, признанный основатель позитивизма, готов был сохранить старое название философии и который, по сути, является наиболее общим выводом из совокупности естественных и общественных наук. Соответственно, Конт отказывал науке в праве ставить философские и мировоззренческие, по его терминологии «метафизические», проблемы. Следовательно, по мнению данного автора, наука, в том числе и история, не должна претендовать на крупные обобщения, на поиск причин и следствий. Наука не объясняет, а только описывает явления, отвечает на вопрос «как?», а не -«почему?». В конечном счете позитивистами было признано (в рамках фе-номенолизма), что наука имеет дело не с материальными объектами, существующими независимо от ученого, а лишь с совокупностью элементарных чувственных компонентов. В результате, к примеру, понятие "общество" оказывается привязанным к представлениям об обществе, которые формируются у изучавших его ученых, к взаимодействию и взаимовлиянию этих представлений. Это пробудило интерес к психологии и лингвистике, которые целым рядом позитивистов были поставлены во главу угла при изучении общественных явлений. Впрочем, сам Конт признавал при изучении общества «социальную статику», имевшую дело с устойчивыми («естественными») условиями существования любого общества, и «социальную динамику», изучающую естественные законы общественного развития, наличие которых Конт безусловно признавал.
Свою теорию познания позитивисты во многом заимствовали у Гегеля. Процесс познания по Гегелю означает, что ученый пытается познать абсолютную истину посредством субъективного изучения прошлого. В результате создается некоторое количество субъективных воззрений, каждое из которых имеет право на существование и одна нисколько не выше другой. Наиболее полное завершение подобный подход получил в расхожем афоризме "сколько историков - столько историй". Приращение знаний, т.е. приближение к абсолютной истине, которая остается, однако, недостижимой в принципе, происходит за счет расширения фактических знаний, почерпнутых из исторического источника. Отсюда проистекает невиданное ранее внимание к проблемам, связанным с источниковой базой исторической работы. Достоверность и репрезентативность источников, с точки зрения данной парадигмы, определяет качество научных исследований.
По Гегелю, "прогресс духа в познании свободы" развертывается через дух отдельных народов, сменяющих друг друга в истории, поэтому в центре познания у историков оказывается уже не личность монарха или героя, как у рационалистов, а этнос, проходящий в своем развитии ряд этапов, высшим из них является государство, на изучении отдельных институтов которого и должен сосредоточиться историк.
Сказанное не означает, что гегельянство и позитивизм вовсе не интересовались личностным началом в истории. Ставя во главу познания опыт, эксперимент, историки-позитивисты вернулись к изучению личности в истории. Однако, в отличие от рационалистов, представители позитивизма видели в личности не героя-творца истории, а многочисленное историческое явление. Крупнейшие русские историки П.Л. Лавров и Н.К. Михайловский смогли разработать так называемый субъективный метод в социологии. Один из самых талантливых русских позитивистов Н.К. Михайловский, чьи идеи были весьма популярны в России, почитал личность мерилом прогресса. Идеалом для него являлась не любая, а разносторонне развитая, по словам Михайловского, «разнородная», личность. Однако, по его мнению, в России доминирует скорее разнородное общество при наличии «однородной» личности. Конфликт между ними неизбежен. Этот конфликт осознавался Михайловским, в том числе и как противостояние героя и толпы, что позволило ученому оставить интересные наблюдения о социально-психологических закономерностях взаимоотношений лидера и масс. Использование субъективного метода в социологии позволило Лаврову и Михайловскому сделать принципиальный вывод о партийности любых отраслей обществознания, справедливый и применительно к историческим знаниям (партийняким юйрвэрни)историки второй половины XIX - начала XX вв., тяготевшие к позитивизму, в своих сочинениях сосредоточились на изучении прежде всего богатейшего фактического материала, стремились писать историю так, как оно было в действительности, отсюда проистекает трепетное отношение к историческим источникам, реализовавшееся, помимо прочего, в практике изучения и переиздания памятников прошлого. Внимание к факту, к «феномену» отодвинуло на второй план широкомасштабные обобщения и значительные авторские отступления от предмета исследования, столь характерные, скажем, для Карамзина. В своих исследованиях историки предпочитали ставить конкретные, чтобы не сказать частные, проблемы в сравнительно узких хронологических рамках. Историки попытались использовать в своей работе методы естественных наук, рассчитывая с их помощью придать больше объективности историческим знаниям. Наконец, для них характерны попытки сосредоточиться на психологических составляющих личности в истории, показать психологические и поведенческие мотивы поступков героев своих исследований. В 60-70-е гг. XIX в. в результате политики буржуазных реформ в стране заметно изменилась общественно-политическая ситуация, это неминуемо сказалось на состоянии и развитии исторической науки. Эти новые реалии оценивались историками исторической науки сугубо положительно. В трудах целого ряда исследователей, в том числе Н.Л. Рубинштейна, A.M. Сахарова, А.Л. Шапиро, Б.Г. Могильницкого66, факторы, объективно способствовавшие развитию исторической науки, показаны со всей возможной полнотой, что избавляет нас от необходимости характеризовать этот период специально. Применительно к нашей теме отметим, что ситуация в указанный период меняется в том смысле, что для исследователей стали доступны многие документы: они печатаются в исторических журналах, а для некоторых историков был открыт свободный доступ к архивным данным (СМ. Соловьев). Он представил эпоху Елизаветы Петровны по-иному, нежели его предшественники.
Елизавета в оценках отечественных историков 1920-1991 гг.
Свержение самодержавия и приход к власти большевиков взорвали прежнюю социально-политическую ситуацию в стране, что немедленно сказалось на развитии исторической науки, в том числе и историографии нашей проблемы. Доминирующей парадигмой в молодой советской исторической науке становилась марксистская методология. Марксисты, как известно, распространяли принципы диалектического материализма на область общественных явлений, создав в итоге общую социологическую теорию - исторический материализм, что позволило придать смене эпох в истории человечества закономерный характер. Признавая закономерный характер исторического процесса, исторический материализм признает и активную деятельность людей в этом направлении. Человек, с точки зрения марксистов, не только объект, но и субъект истории. Важной составной частью исторического материализма является теория классовой борьбы. По мнению В.И. Ленина, эта теория выработала, во-первых, понятие «общественно-экономическая формация». На место рассуждения об обществе вообще было поставлено исследование определенных форм его устройства. Во-вторых, «действия «живых личностей» в пределах каждой такой общественно-экономической формации бесконечно разнообразные и, казалось бы, не поддающиеся никакой систематизации, были обобщены и сведены к действиям групп личностей, классов, борьба которых определила развитие общества»133.
Сведение индивидуального к социальному, типичных качеств личности к типичным качествам «групп личностей» означает понимание индивидуального как явления соответствующего определенным социальным отношениям. Эта формула в марксизме обратима. В другой своей работе Ленин подчеркивал: «Социолог-материалист, делающий предметом своего изучения определенные общественные отношения людей, тем самым изучает уже и реальных личностей, из действий которых и слагаются эти отношения»134. Таким образом, для исторического материализма определяющим в понимании личности, ее развития и роли в истории являются исторически-конкретные общественные отношения, положение человека в системе социальных связей, место его в социальной структуре общества, социальный статус. В своих «Тезисах о Фейербахе» К. Маркс указывал, что «сущность человека не есть абстракт, присущий данному индивиду. В своей действительности она есть совокупность общественных отношений»135. Поскольку личность испытывает воздействие не всей совокупности общественных отношений, а лишь части их, марксисты призывали сосредоточиться на изучении микросреды - непосредственного источника, откуда личность черпала свои настроения, мысли, стремления, идеалы, мотивы поступков и т.п.
Социально значимые качества личности в историческом материализме вычленяются с помощью различных критериев, как-то: главной ориентацией сознания человека, его социальной роли в обществе или функций в системе разделения труда. Наиболее важным признается критерий, позволяющий с точки зрения марксистов, видеть сущность личности. По Ленину, такой критерий - «общественные действия личностей, т.е. социаль-ные факты» . Практическая человеческая деятельность включает в себя материальные и духовные, объективные и субъективные начала.
В полном соответствии с принципами исторического материализма молодые советские ученые-марксисты привносили в историческую науку новые проблемы и новые подходы к их разрешению, сосредоточивались на изучении крупных социально-экономических и общественных явлений (например, торгового капитала и торгового капитализма), классовой борьбе, социальных конфликтах и т.п. Если их и интересовали личностные начала в истории, то лишь применительно к крупным революционерам, предводителям крестьянских войн и т.п.
Мы сознательно оставляем в стороне важнейшую проблему - насколько полным было усвоение марксисткой теории советскими историками, было ли обеспечено в советской историографии творческое, а не догматическое усвоение марксистских начал. Заметим только лишь, что некоторые современные западные авторы прямо заявляют, что в СССР историки-марксисты выступали против теории Маркса, политические процессы, протекавшие в стране в 1930-1940-х гг., деформировали развитие маркси-сткой исторической науки . Иначе: те взгляды советских историков, которые мы привыкли именовать марксистскими, с точки зрения некоторых современных авторов, таковыми не являются: имело место упрощение, даже вульгаризация марксисткой парадигмы, сведение ее «к простому со-циологизированию» и т.п. Не возражая в принципе против таких выводов, мы вместе с тем должны заметить, что в любом случае марксистские методы познания не могут быть скомпрометированы их некорректными интерпретациями, действительно имевшими место в советской историографии.
Доминирующие настроения, имевшие место в обществе, можно охарактеризовать как антимонархические вообще и антиромановские в частности. В этих условиях в науке на первый план выходили не научная добросовестность и высокий профессионализм исследователя, а публицистический задор и политическая ангажированность: авторы задались целью дискредитировать самодержавие, показать, что именно Романовы привели страну к краху. Строго говоря, некоторые публикации рубежа 1910-20-х гг. трудно назвать научными как в силу резких, несправедливых оценок, так и более чем вольной трактовки источников.
Оценки личности и деятельности Елизаветы Петровны в работах современных отечественных исследователей
После распада СССР и поисков новой идеологии популярность исследований, посвященных российским императорам, многократно возрастает. Елизавета Петровна не была в этом смысле исключением, современ 134 ные авторы стали уделять ей очень большое внимание, монографии и статьи, посвященные этой императрице, выходят ежегодно, начиная с конца 1980-х гг.
Продолжают публиковаться мемуары, записки, непосредственно имеющие отношение к елизаветинской эпохе. Были заявлены и начали издаваться качественные серии публикаций. Среди них: «История России и дома Романовых в мемуарах современников XVII - XX вв.» (вышло шесть томов, два из которых прямо посвящены эпохе Елизаветы175), а также -«Россия в мемуарах». В этой серии уже опубликованы мемуары Е.Л. Саба-неевой, А.Е. Лабзиной, Ш. Массона и проч . Ряд мемуаров опубликован в академической серии «Литературные памятники» , что гарантирует высокое качество публикаций. Достойна упоминания и серия издательства «Терра» «Тайны истории в романах, повестях и документах», упомянем в частности том, в котором были опубликованы так называемые мемуары П.В. Долгорукова
Понимая необходимость ликвидировать пробелы в знаниях истории дореволюционной России в массовом сознании, научные издательства в это время стали публиковать работы дореволюционных историков. Так в 1990-е гг. вышли монографии Н.М. Карамзина, СМ. Соловьева, а позднее не публиковавшиеся ранее в советское время работы В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова, Н.Н. Фирсова. Ярким примером может быть публикации коммерческими тиражами монографий К Валишевского «Дочь Петра Ве 135 ликого», «Преемники Петра» и «Царство женщин». Эти произведения, как уже было сказано выше, не носят строго научный характер, именно поэтому пользовались большой популярностью среди широких слоев населения. Кроме того, интерес к личной жизни монархов был столь велик, что появилось множество брошюр, далеких от науки, посвященных интимной жизни монархов, в том числе Елизаветы.
Кстати отметим, что позже начали появляться публикации, представлявшие собой компиляцию из сочинений русских историков, опубликованных в исторических журналах последней трети Х1Х-начала XX вв., с добавлением выдержек из опубликованных документов, переписки, мемуаров и прочее. Авторы их называют себя, как правило, «редактор-составитель» или «автор-составитель». Примером могут служить сборники «Русские императоры, немецкие принцессы. Династические связи, челове-ческие судьбы» и «Занимательные истории из русской истории. (XVIII в.)»180. Качество этих сборников напрямую зависит от подборки материала. Так, в первом случае редактор-составитель А. Данилова включила статью Е.С. Шумигорского «Императрица Елизавета Петровна», опубликованную в «Историческом вестнике» еще в 1903 г. Во втором случае автор-составитель А.Б. Яковер включил в сборник свидетельства мемуаристов (истинность некоторых поставлена под сомнение еще в XIX в.), носивших скандальный, а потому интересный для публики характер. Вполне понятно, что качество сборника А.Даниловой не в пример выше. Российская национальная библиотека осуществила неординарный проект и выпустила несколько томов под общим названием «История государства Российского. Жизнеописания», один из которых посвящен XVIII в. Вполне понятно, что авторы-составители Е.М. Тепер, А.В. Шевцов, С.Н. Синегубов, А.П. Рас-кин включили очерк, посвященный Елизавете Петровне и наиболее из 136 вестным людям ее эпохи.181 Аналогичные очерки посвящены Иоанну Антоновичу, Анне Леопольдовне, Екатерине I, Екатерине II, М.В. Ломоносову, В.Н. Татищеву и др. Строго говоря, читатель имеет дело не с жизнеописаниями, а с краткими биографиями, дополненными выдержками из сочинений признанных ученых (калибра СМ. Соловьева, В.О. Ключевского) и с очень лаконичным списком литературы. Применительно к очерку о Елизавете он состоит лишь из двенадцати позиций. Подобное издание носит, конечно, популярный характер и было призвано ликвидировать вопиющую историческую безграмотность.
