Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Дискуссии по «половому вопросу» в России 1920-х гг. как отражение многообразия точек зрения на отношения между полами в первое десятилетие Советской власти 33
ГЛАВА 2. Общественные дискуссии 1920-х гг. о взаимоотношениях полов в работах российских ученых 1930-х гг.-2005 г.: история негласных запретов и «допущений» 136
ГЛАВА 3. Общественные дискуссии по «половому вопросу» 1920-х гг. о взаимоотношениях полов г. России 1920-х гг. в работах зарубежных ученых ( 1920-2005 гг): взгляд издалека 176
Заключение 217
Библиография 231
Приложение
Залкинд А.Б. « Двенадцать половых заповедей революционного пролетариата» 282
- Дискуссии по «половому вопросу» в России 1920-х гг. как отражение многообразия точек зрения на отношения между полами в первое десятилетие Советской власти
- Общественные дискуссии 1920-х гг. о взаимоотношениях полов в работах российских ученых 1930-х гг.-2005 г.: история негласных запретов и «допущений»
- Общественные дискуссии по «половому вопросу» 1920-х гг. о взаимоотношениях полов г. России 1920-х гг. в работах зарубежных ученых ( 1920-2005 гг): взгляд издалека
Введение к работе
постановка проблемы, теоретические подходы, методические приемы литературы, источники, цели и задачи исследования
Изучение истории культуры и общественного сознания - тема, достаточно традиционная для российской историографии. Одни ее стороны более или менее детально изучены, другие остаются предметом дискуссий, третьи же (их становится все меньше и меньше) представляют собой своеобразные «белые пятна». К числу последних относится отношения между полами, представления о значимости интимной сферы в жизни человека, оценка данной стороны общей культуры современниками1. Эти составляющие складываются в историю, которая представляет собой неотъемлемую часть повседневной культуры любого общества и любого его периода. Они позволяют точнее понять не только внутренние механизмы социального взаимодействия в обществе, но и ощутить мир эмоций индивидов того или иного времени.
В данной диссертации речь пойдет о 1920-х гг. в России - начале эпохи огромных перемен в связи с социалистической революцией в стране.
Бурный XX век принес людям не только мировые войны, но и массу технических изобретений на фоне1 глобализации всех процессов, в которых свою роль играло внутреннее раскрепощение общества во многих странах и во всех его формах. Одной из первых это пережила Россия Индивидуализация и плюрализация образов жизни, переход от внешнего социального контроля к саморегулированию, освобождение из-под власти церкви семьи, общины и государства позволили и сфере отношений между полами оказаться включенной в систему обсуждаемых человеческих, общественно-культурных ценностей.
Однако должно было пройти не одно десятилетие, прежде чем исследователи увидели в истории развития этой культуры взаимодействие и борьбу разных общественных сил, чтобы об отношении между полами ( интимных отношений) - заговорили не как о чем-то «относящемся к истории медицины», но и как о важной составной части истории общей культуры нового социалистического общества.
В 1970-1980 гг. эти проблемы как исследовательские были поставлены учеными за рубежом. Здесь нельзя не упомянуть революционизирующего влияния трудов французского ученого Мишеля Фуко . После о огромных фолиантов его и работ его последователей, тесно связанных с поставленных в диссертации проблемами, стали заметны изменения во многих общественных науках, в том числе - в России.
Место истории полов, органически связанное с историей сексуальной ( секс — лат. sexus пол) культуры, в ряду других областей исторического знания не может быть определено однозначно, и прежде всего, потому, что она сочетает в себе элементы не только истории культуры и общественного сознания, но и истории повседневной жизни - в свою очередь являющейся составной частью социальной истории. Диссертационная же тема об отношении между полами в общественных дискуссиях 1920-х гг. в России, рассмотренная в историографическом аспекте и направленная на изучение отражения отношений, индивида и власти и есть то самое «белое пятно» на пестром полотне историографии российской культуры. В рамках этой темы не получили исторической оценки явления, связанные с эмоциональными и психологическими переживаниями как отдельных личностей, так и отдельных социальных групп. Вне исследовательского интереса остаются представления о том, почему возникали в обществе запреты в отношении интимной сферы жизни человека, при каких обстоятельствах возникало сопротивление этим запретам, организуемым власть предержащими, придававшим им форму закона. Не изучено и отношение к такого рода возникшим в обществе ситуациям современников . Некоторые феминистские исследования последней трети XX в. отчетливо продемонстрировали важность изучения проблемы, как бы тематизируя ее, а вернее - намечая пути исследования в пересечении отношений индивида и власти. Все это требует прежде всего историографического анализа работ, связанных с темой.
Первое знакомство с этими работами позволяет заметить, что сами исследователи, касающиеся истории отношений между полами, истории сексуальной культуры выделяют в XX в. три периода возрастающего интереса теме и к проблемам с ней связанным.4 Первый приходится на начало XX в. и на годы революции в России 1905-1907 гг. Он детально проанализирован в фундаментальной монографии американской исследовательницы Л. Энгельштайн, посвятившей свои работы России5. Последний, третий период охватывает конец XX в. в постперестроечной России. Его сделал предметом своего исследовательского анализа И.С.Кон. Между этими хронологическими датами несколько десятилетий, относятся ко второму периоду. Внутри его можно обнаружить непродолжительный, «особый» период, наступивший в России после революции 1917 г. Тогда лозунг «все желаемое - есть нравственное» стал непродолжительное время буквально девизом социальных экспериментов6. Эта одна из наименее изученных страниц в русской истории. Она тем более интересна, поскольку относится ко времени утверждения в России режима, разительно контрастировавшего со всей предшествовавшей многовековой управленческой традицией. Особенностью этого второго периода было то, что становление нового носителя власти после революции 1917 г. разворачивалось в недрах одного политического субъекта - большевистской партии и как бы на двух уровнях: утверждение безраздельного господства этой партии и постепенного обособления ее лидеров от огромной массы людей.
В 1920-е гг.в России еще окончательно не погас огонь революций» 1917 гг. А в «революционных» условиях, как заметил когда-то Ф.Энгельс, вопрос о «свободной любви» всегда выставлялся «на передний план»7.
Получалось так, как уже было отмечено С.Г, Айвазовой, пытавшейся разобраться в сложном лабиринте поставленной проблемы: именно большевистская власть стала первой в истории страны, когда в ходе становления нового государственного строя рождался «свой строй и свой мир путем реформы базисных человеческих связей - социальных отношений между полами, а также связанных с этими отношениями представлений и символов»8. Гигантский эксперимент задуманного большевиками в 1920-е гг. строительства социалистического государства в России захватил социальную сферу в период «военного коммунизма» и эпоху НЭПа. Он же и подвел к необходимости давать ответы на вопросы, возникавшие в обществе (в первую очередь среди молодежи), связанные с социалистическим преобразованием быта. Они вызвали десятилетнюю полосу общественных дискуссий, а все пространство Советской власти, оказалась «полигоном» для испытаний целого спектра утопических концепций, связанных с взаимоотношениями полов.
Этот часть промежуточного, второго периода в возрастания интереса к проблемам интимного поведения индивидов, «аккуратно» обойденная исследователями истории культуры и быта первых лет Советского государства, наполнена постулатами этнографов-семьеведов (фамилистов). Она интересна с исследовательской точки зрения, так как выходит напрямую не только к истории взаимоотношений индивида и Советской власти, но и к важным проблемам сегодняшнего строительства демократического общества.
Входя в одну из важнейших составляющих преобразований в области культуры в СССР в 1920-е гг. и касаясь проблемы взаимоотношения полов, так называемого «полового вопроса» - так называли проблему об отношениях между полами те, кто участвовал в ее обсуждении, необходимо сделать следующее пояснение. Тогда (так же как и в последующее время), авторы работ, которые в диссертации составляют историографию проблемы, под «половым вопросом» понимали (и понимают) систему представлений об отношениях между полами, их иерархии и появлениях на всех социальных уровнях, но прежде всего - на уровне повседневных взаимодействий и обыденных практик частной сферы жизни людей. Эти отношения видоизменялась под влиянием различного поведения складывающихся в обществе групп и отдельных индивидов10, а также происходивших изменений в самом обществе, менявшегося удельного веса проблемы, а также ее значимости в общественном сознании, места в умонастроениях и системе ценностей людей в России во втором десятилетии XX в.
Как уже говорилось, революции и войны всегда обнажают множество нерешенных социальных вопросов, которые, впрочем, могут быть достаточно быстро преданы забвению, едва ситуация входит в более-менее спокойное русло. Но ситуация в России- в 1920-х гг. была иной. После бурных революционных лет и окончания гражданской войны проблемы, связанные с отношениями между полами, их поведением и половой моралью не были забыты. Напротив, многие вопросы по поводу отношения между полами встали на повестку дня как одни из наиболее острых, требующих решения одновременно с другими социальными проблемами. Начавшиеся дискуссии в молодежных аудиториях и в массовой печати по вопросам пола фактически превратились в зеркало общественной морали того времени и достаточно точно, как установлено в процессе работы над диссертацией, отражали сложные процессы, происходившие в советском-социуме. Новая власть в России в первое десятилетие столкнулась со сложными социально-демографическими и социально-медицинскими проблемами (дезорганизация брачно-семейных отношений, рост числа нежелательных беременностей и абортов, распространение проституции, заболеваний, передаваемых половым путем и т.д.). И все так или иначе было связано с дискутируемыми-в обществе отношениями между полами.
В настоящее время то, что тогда происходило на этот счет в советском государстве, не имеет однозначной исторической оценки. Но, ведь, дискуссии 1920-х гг. были слишком заметными, чтобы- считаться не заслуживающими внимания исследователей. К этим дискуссиям, конечно, не раз обращались, но использовали наиболее острые высказывания в ходе их лишь в качестве иллюстративного материала, чаще всего - при обращении к биографиям A.M. Коллонтай и И.Ф. Арманд. Крайне редкими были попытки углубиться в исследование проблемы и рассказать не только об этих исторических личностях (которые, действительно, находились в центре обсуждения проблем, связанных с дискуссиями об отношениях между полами в 1920-е гг.), но и стремления поставить задачу исследования в более широкие рамках изучения истории сексуальной культуры как части общей культуры.
Новизна исследования состоит в осмыслении ранее непроблематизировашюго объекта - дискуссий по вопросам отношений между полами, составлявших содержание различных общественных дискурсов, изучение которых в рамках историографии отечественной культуры и общественного сознания 1920-х гг., равно как и в истории российской науки и зарубежной историографии последующего времени по избранной в диссертации теме, не проводилось. Частично это можно объяснить тем, что она, поставленная в диссертации в связке с историями сексуальности и социальной культуры, вообще сравнительно недавно выделяется как самостоятельное направление исследований. На Западе этот поворот произошел после студенческой революции 1968 г., поставившей под вопрос ориентиры и моральные ценности мировой науки и заставившей последнюю повернуться лицом к человеку. В нашей стране снятие табу с этих проблем связаны с падением «железного занавеса», когда вначале в СССР, а потом - и в России, обозначились контуры сексуальной революции, к проявлению которой можно относиться по-разному, но она не может быть не воспринимаема как данность, и задача исследователя - найти то общее, что объединяет разные эпохи революционных перемен.
Дискуссии 1920-х гг. по вопросам об отношениях полов и по связанными с этой темой проблемами в советской и постсоветской историографии не получили достаточного освещения. Между тем эта тема важна, поскольку она соприкасается с государственной политикой, программами и установками политических партий, а также1 с уровнем развития общественной мысли, культуры (культурологии), с изучением повседневной жизни человека.
Проблема исследования - историографическая, нацеленная на восприятие новых теоретико-методологических подходов и приемов; которые могут способствовать оценке дискуссий в обществе и в массовой печати 1920-х гг. по вопросам отношений между полами, касавшихся в ту эпоху в первую очередь молодежи, как «строителей коммунистического завтра». Дискуссии эти затрагивали проблемы общественной морали и, несмотря на определенную степень субъективности, привнесенную конкретными авторами публикаций, достаточно адекватно отражали процессы, происходившие в обществе, формируя различные типы общественных оценок, которым предстояло пройти проверку временем.
Последующие десятилетия, начиная с 1930-х гг., при обращение к данной теме, характерные ее замалчиванием в отечественной историографии, есть возможность проанализировать в плане изучения смены периодов толерантности и запретов в истории социальной психологии. В рамках предпринятого исследования ставилась задача изучить и подтвердить на историографическом материале рабочую гипотезу о попытках советского государства как «вездесущего агента» с самого начала держать под контролем все, в том числе и интимные сферы жизни индивидов, обосновать неизбежность использования в дальнейшем репрессивных методов регулирования частной сферы жизни в условиях тоталитарного общества.
Обращение к западной историографии (в основном англоязычной и немецкой) на всем протяжении истории Советской власти в России и в постсоветский период ее - необходимый для нас «взгляд со стороны», позволяющий с помощью зарубежных коллег глубже понять проблему, увидеть необходимость обращения к новым теоретико-методическим подходам и новым методам исследования.
Объект исследования - явления общественного сознания и повседневных практик11 индивидов в том виде, в каком они отразились в публикациях 1920-х гг., преимущественно малотиражных изданиях (брошюрах), выходивших массовым тиражом, и соответственно в дискуссиях того времени. Тексты публикаций обсуждались на страницах периодической печати (газеты, журналы), формируя тем самым различные типы общественных дискурсов. Журнальные и газетные статьи являются не только богатейшим источником для конкретно-исторического исследования темы, но и для историографии проблемы. В них заложено истолкование событий их авторами, участниками споров и борьбы за отстаивание у собственных взглядов на отношения между полами в условиях социального эксперимента, каким являлось построение социалистического общества в России.
Предмет исследования - идеология, различные установки и концепты, своеобразие их влияния на частную, интимную жизнь людей в российской действительности, начиная с 1920-х гг. и далее до настоящего времени через отношение к ним авторов, работы которых составили отечественную и зарубежную историографию.
В предмет исследования входят также определения значения дискуссий по поводу отношений между полами, отражавших формировавшееся общественное сознание в первое десятилетие после формирования и т.д.). Цель этнометодологии - поиск универсального в структурах субъективности: интимно-субъективное одних людей можно сопоставить и найти общее с такой же жизнью других людей, живших в те же годы. Естественно в диссертации ставится задача: увидеть, подходили ли к этим позициям авторы работ, которые составили историографию проблемы.
Общие теоретические подходы к изучению проблемы в диссертации зиждятся и на других междисциплинарных подходах, методологических достижения гуманитаристики в их полноте и взаимодополняемости. Так, изучение бытования «полового вопроса» в России 1920-х гг. теперь невозможно исследовать, не принимая во внимание достижений в исследовании отношений полов, достигнутых сторонниками гендерного подхода, родившегося в 1960-е гг., и неразрывно связанного с феминистской мыслью конца XIX - начала XX вв. Он открывает новые горизонты, предлагая нестандартные аналитические инструменты. Философы, социологи историки и психологи феминистской ориентации, «открыв» тендер21, поставили вопрос о том, как тендерные представления преломляют его взгляд на мир.. Тендерной политике тоталитарных режимов (большевистская в СССР - не исключение) было свойственно стремление придавать женщине ранее неестественную социальную роль, лишь «возвышая» ее до мужского уровня, признававшегося идеальным. Такая политика отнюдь не была ликвидацией приоритета «мужского» в обществе и культуре». Напротив, кажущиеся нейтральными категории на самом деле приобретали половую принадлежность; достаточно при этом обратиться к общим нормам писанного и неписанного права, поведения, социальных ранее обычном, а сегодня немодном, - утверждает Тилли,- каждая цивилизация, общество, культура переживают свою собственную жизнь». При исследовании проблем социальной истории холистам важно определить, «до какой степени, как и почему обычные события социальной жизни, включающие индивидуальный опыт, артикулированы этими формами или моделями» . Рассматривая явление в целом, безотносительно к его элементарной структуре, при применении этого метода, оказывается, можно получить новое видение проблемы, недоступное при "взгляде изнутри", при выстраивании систем, при попытке вписать факты в определенные рамки. Поэтому холистский метод вполне применим к І исследуемым в этой работе самим материалам , которыми в данном случае являются и литература , вошедшая затем в обсуждение проблемы в 1920-е гг. Эттнометодология. с ее новым пониманием человека, общества и социума (ее называют «социологией обыденной жизни) в целом стала для 1 исследователей исходным моментом для «поворота» в изучении социальных явлений от общего к частному, от массового к уникальному. Это дает исследователям иную возможность: переосмыслить прошлое, открыть в нем новые стороны. Основатели этой теории - А.Сикурел, Г. Гарфинкель и др.-считают, что целью их изучения является обыденность и повседневность разных народов, обнаружение "методов, которыми пользуется человек в обществе для осуществления обыденных действий"19. «Черты рациональности, - пишет Г.Гарфинкель, - могут быть выявлены в самом поведении» , но эту рациональность — считают этнометодологи — трудно 1 «схватить» объективными методами социального познания, а можно лишь вести наблюдение, как это делают этнологи, обращая внимание на существующие в обществе правила и предубеждения, процесс их ранее обычном, а сегодня немодном, - утверждает Тилли,- каждая цивилизация, общество, культура переживают свою собственную жизнь». При исследовании проблем социальной истории холистам важно определить, «до какой степени, как и почему обычные события социальной жизни, включающие индивидуальный опыт, артикулированы этими формами или моделями» . Рассматривая явление в целом, безотносительно к его элементарной структуре, при применении этого метода, оказывается, можно получить новое видение проблемы, недоступное при "взгляде изнутри", при выстраивании систем, при попытке вписать факты в определенные рамки. Поэтому холистский метод вполне применим к І исследуемым в этой работе самим материалам , которыми в данном случае являются и литература , вошедшая затем в обсуждение проблемы в 1920-е гг.
Эттнометодология. с ее новым пониманием человека, общества и социума (ее называют «социологией обыденной жизни) в целом стала для 1 исследователей исходным моментом для «поворота» в изучении социальных явлений от общего к частному, от массового к уникальному. Это дает исследователям иную возможность: переосмыслить прошлое, открыть в нем новые стороны. Основатели этой теории - А.Сикурел, Г. Гарфинкель и др.-считают, что целью их изучения является обыденность и повседневность разных народов, обнаружение "методов, которыми пользуется человек в обществе для осуществления обыденных действий"19. «Черты рациональности, - пишет Г.Гарфинкель, - могут быть выявлены в самом поведении» , но эту рациональность — считают этнометодологи — трудно 1 «схватить» объективными методами социального познания, а можно лишь вести наблюдение, как это делают этнологи, обращая внимание на существующие в обществе правила и предубеждения, процесс их формирования и т.д.). Цель этнометодологии - поиск универсального в структурах субъективности: интимно-субъективное одних людей можно сопоставить и найти общее с такой же жизнью других людей, живших в те же годы. Естественно в диссертации ставится задача: увидеть, подходили ли к этим позициям авторы работ, которые составили историографию проблемы.
Общие теоретические подходы к изучению проблемы в диссертации зиждятся и на других междисциплинарных подходах, методологических достижения гуманитаристики в их полноте и взаимодополняемости. Так, изучение бытования «полового вопроса» в России 1920-х гг. теперь невозможно исследовать, не принимая во внимание достижений в исследовании отношений полов, достигнутых сторонниками гендерного подхода, родившегося в 1960-е гг., и неразрывно связанного с феминистской мыслью конца XIX - начала XX вв. Он открывает новые горизонты, предлагая нестандартные аналитические инструменты. Философы, социологи историки и психологи феминистской ориентации, «открыв» тендер21, поставили вопрос о том, как тендерные представления преломляют его взгляд на мир.. Тендерной политике тоталитарных режимов (большевистская в СССР - не исключение) было свойственно стремление придавать женщине ранее неестественную социальную роль, лишь «возвышая» ее до мужского уровня, признававшегося идеальным. Такая политика отнюдь не была ликвидацией приоритета «мужского» в обществе и культуре». Напротив, кажущиеся нейтральными категории на самом деле приобретали половую принадлежность; достаточно при этом обратиться к общим нормам писанного и неписанного права, поведения, социальных ожиданий и т.п.22. Гендерологи видят (и это отразилось в дискуссиях 1920-х гг., в сексуальных переживаниях и практиках, в рефлексиях, связанных с интимной сферой, обычные «продукты» социальных и исторических сил (религиозных учений, законов, психологических теорий, медицинских определений, социальных политик, мифологизированного сознания и популярной культуры и т.д.). Знание этого способствует изучению истории формирования в молодежной прессе 1920-х гг. дискурса об интимном поведении, демографических представлениях людей и т.д.
Проникновению в суть этих обсуждений, необходимых для решения проблемы, могут способствовать так наз, «частные» теоретические подходы Они также «выходят» на те поиски и находки, которые характеризуют развитие собственно самих наук о прошлом в последнюю четверть XX в., составив в 1960-е - начала 1970-х гг. «новую социальную историю», буквальном смысле вышедшую из бурлящей пены социальных преобразований в Европе. Это нашло отражение в развитии разных направлений в гуманитарных науках и дало возможность по-новому увидеть и старые, давно известные, и новые источники, другими глазами взглянуть на дискуссии десятилетних давностей, увидеть в историографии обновленные важнейшие исследовательские направления, Без них теперь трудно даже представить себе современные науки о прошлом. Это прежде всего - «история ментальностей», «женская история» (феминология), «история повседневности» и связанная с ней «микроистория»23 (вместе с введенным с ней в науку подходом case study).
История ментальностей позволяет стремиться к тому, чтобы обнаружить «мыслительные процедуры», способы мировосприятия, привычки сознания, которые были присущи людям определенной эпохи24 (в нашем случае - первого десятилетия Советской власти), о которых эти люди« могли и не отдавать себе ясного отчета, применяя их как бы "автоматически". Без истории ментальностей невозможно рассматривать воздействие художественной литературы на общество, что было весьма характерно для тех лет и составило предмет острых дискуссий. Это воздействие буквально делало эти дискуссии политическими, поддерживало тендерное неравенство и тендерную стратификацию (при всей риторике о равенстве мужчин и женщин, в том числе и в быту), оправдывало различия в статусах мужчин и женщин в том числе с точки зрения "естественных" различий. В историографии проблемы интересно увидеть, насколько история ментальностей может быть применена для анализа социопсихологических процессов25 наблюдаемых (с помощью исторических нарративов - разных типов и видов) в России 1920-х гг., и рассмотрения того, как Власть манипулировала темой сексуальности для решения своих управленческих задач (контроль за индивидами в их частной жизни).
Вклад «женской истории» в изучение истории темы дает новое направление в исследовании проблемы. Исследователи истории- женщин увидели в ней социальные конструкты, доказав, что сексуальное чувство и соответствующие рефлексии есть и «обычные продукты» социальных и исторических сил, а, забегая вперед, можно сказать, что применительно к истории Советской России начала 1920-х гг. - законов, модных медицинских и психологических теорий, социальных политик, мифологизированного сознания и популярной культуры . Именно феминологи вместе с тендерными историками» первыми разоблачили тайное стремление прежнего историописания исключать из своего рассмотрения вопросы взаимоотношения полов, проблемы сексуальной культуры, считавшими их "слишком медицинскими", а потому "не имеющими значимости для социальной и культурной истории" и даже в таком аспекте, как история быта27. Радикальные феминистки Д. Митчел, Н. Чодоров, А.Рич включили историю сексуальной культуры в структуру складывания патриархальных, властных практик, существовавших в разные эпохи в сфере человеческого бытия .
Тогда же - в 1970-е гг. в центр изучения переместились механизмы легитимации тех или иных идей, связанных с проблемой и отношений Власти и Знания в том смысле, в каком это понимал я французский культуролог М. Фуко. Он оказал одно из наиболее сильных влияний на современных труды западных историков по истории сексуальной культуры , введение которых в научный оборот составило зарубежную историографию проблемы, поднятой в диссертации. В ней под влиянием работ Фуко произошло смещение акцента с «истории подавления» на «историю представлений» в разных дискурсах30. Для исследований истории общественного сознаниях и идеологии важен анализ дискурсов .31 Применяя, его в данном исследовании, относящемуся к анализу публикациях 1920-х гг., ставилась задача обнаружить «содержательные» элементы, служащие показателями интереса к проблемам истории сексуальной культуры (слова, термины,.словосочетания; смысловые абзацы). Работа со смысловыми секвенциями - позволяла1 постоянно-иметь в виду соответствующие- рассматриваемому периоду интерпретации актуальности и злободневности вопросов, связанных с интимной сферой жизни; людей в период дезорганизации: брачно-семейных. отношений (дефамилизации) в 1920-е гг. (рост числа; нежелательных беременностей и-абортов, распространение проституции; . заболеваний, передаваемых половым путем и т.д.) Анализ дискурсов, на который обращается внимание в литературе, предполагает выявление позиции субъектов (тех, кто высказывался по тому или иному вопросу) и самого: субъекта, ради которого шли споры ,.аудитории,.накоторую!Дискурс был рассчитан.
Большое влияние на формирование: в историографии; подходов к теме оказывает история повседневности — одно из наиболее ярких направлений «новой социальной: истории». Его значение довольно точно определил один из известных социальных историков США П.Стернс: «Разные виды деятельности и те, кто ими занимается, имеют свои истории, — пишет Стерне. — Эти истории, в свою очередь, могут быть так же. важны, и возможно для многих более интересны, чем ограниченные отчеты о политических событиях прошлого. Они могут помочь людям понять самих, себя»32. «История повседневности» (everyday life history, Alltagsgeschichte, histoire de la vie: quotidienne),33 как новая отрасль исторического знания, включает сферу человеческой обыденности г во множественных историко-культурных, политико-событийных, этнических и конфессиональных проявленияхх34. В : центре внимания; истории-повседневности- комплексное исследование образа жизни и его изменений представителей разных социальных слоев, их поведение и эмоциональные реакций на жизненные события. Но историки не нашли пока общей; устраивающей всех дефиниции, отражающей содержание исследований в рамках «истории повседневности». В выходящих в последнее время как в России, так и на Западе работах практически каждый автор дает свое определение этого понятия, в то же время непременно отмечая исключительную значимость истории повседневности как части социальной истории35.
Первыми обратившись к изучению «истории повседневности», западные историки под влиянием этнометодологического направления в социологии, сделавшего предметом изучения «мир человеческой непосредственности» - быта, стремлений человека, его желаний, сомнений, воспоминаний о прошлом и предвосхищения будущего, реакций на непосредственные частные события и т.д. совершили «антропологический поворот». Он оказался исключительно важным для понимания основ поставленной в диссертации проблемы. Идеологи повседневности французские историки М. Блок и Л. Февр создатели особого направления в исследовании прошлого, группировавшегося вокруг созданного в 1950-е гг. журнала "Анналы" развили тот «интерес к человеку», который подхватил их младший современник Ф.Брод ель, понимавший прошлое как медленное чередование больших временных ритмов (периодов «большой длительности» - «long dure») и экономических миров, в которые была включена повседневно-бытовая составляющая. История повседневности стала в их трудах частью макроконтекста жизни людей . Рассказывая о производстве, ярмарках, рынках, биржах и банках, мастерских и лавках — Ф.Бродель предложил видеть в экономике любого общества два уровня "структур": структуры жизни материальной (предметной) и жизни нематериальной (непредметной), охватывающей человеческую психологию и каждодневные практики. Этот второй уровень и был назван им "структурами повседневности .
Германский сборник об история повседневности 1986 г. сразу же замеченный 38 39
в США , хотя и не сразу принятый представителями традиционной науки был очень важен. И важен тем, что от изучения государственной политики и анализа глобальных общественных структур и процессов обращался к «малым жизненным мирам» . Х.Медик, А.Людтке призывали молодое поколение историков обратить силы на изучение "микроисторий" рядовых людей или их групп, носителей повседневных интересов , а через них - перейти к проблемам культуры во всех ее формах, как способа понимания и обобщения повседневной жизни и поведения в ней. Историю повседневности (Alltagsgeschichte) . Медик именовал «этнологической социальной историей» , А.Людтке, занимавшийся историей повседневности Германии начала XX в. , считает, что главное в истории повседневности - это изучение человека в труде и вне него и что «центральными в анализе повседневности являются жизненные проблемы действующих лиц и творцов истории, активно производящими, воспроизводящими и изменяющими социально-политические реалии прошлого (и настоящего)». На Западе существует множество концепций, как нужно писать историю повседневности. Американская руссистка Ш.Фитцпатрик полагает, что исследователи повседневности в условиях тоталитарных режимов должны сосредоточиться на анализе «сопротивлении» им во всех его проявлявшихся его формах . На возможные пути исследования поставленной проблемы указывает то, что историю повседневности можно понимать, как связанную с историей сексуальной культуры. «Что люди ели, как одевались и как любили - эти темы будут интересны во все времена»,- считает известный французский историк повседневности Ж. Дюби. - Действительно, эти области человеческой жизни не менее, если не более, значимы, чем история войн или история общественных движений. Тем не менее, научное сообщество традиционно рассматривало историю пищи и историю одежды как темы, интересующие одних лишь этнографов, а историю сексуальной культуры - как область истории медицины. В течение столетий эти вопросы, как части общей истории культуры, не только в России, но и в других странах, замалчивались, табуировались, а потому и «забывались». Недоумение по этому поводу выразил еще в XVIII в.(!) выдающийся французский философ и культуролог М. Монтень «В чем повинен перед людьми половой акт - столь естественный, столь насущный и столь оправданный?... Мы не боимся произносить: «убить», «ограбить», «предать», - но [лишь только мы начинаем говорить о физической любви] это запретное слово застревает у нас на губах»47.
В России число работ, связанных с российской повседневностью, тоже растет. Подходы же к ним чаще всего диктуются западной литературой. Одной из первых работ, в которых фигурировало словосочетание «история повседневности», - была книга 1999 г. Н.Б.Лебиной, кстати, трактовавшая проблему как «комплекс взаимодействий девиантного (ненормативного) и нормативного в советской бытовой культуре» . Она указывает на те области сексуального девиантного, которых касается диссертация. Автором выделены и проанализированы появление в 1920- е гг. проституции, упомянуты и дискуссии по поводу отношеий между полами и др. Процесс формирования «новой повседневности» в рассматриваемые нами 1920-е гг. стал поводом для теоретических размышлений культуролога Ы.Ы.Козловой. Она подчеркнула процесс изменения своего быта, обыденности, повседневности советских людей 1920-х гг., отметив, что их часто представляют объектом воздействий «ураганных идеологий», в то время как сами люди тогда тоже страстно «желали преобразиться, обрести новый облик». Ю.А.Поляков дает все-таки расплывчатое определение понятия «повседневность» как «суммы миллиардов судеб людей, живущих в далеком и близком минувшем». Но, конкретизируя рассуждения, он выделил среди направлений истории повседневности изучение истории брака и семьи, взаимоотношений полов (и сексуальной культуры!49), изучение жизненных условий (куда автор включает жилищные условия, медицинское обслуживание и т.д. В.С.Тяжельникова). иллюстрирует свою концепцию повседневности после 1917 г. примерами «бытового характера (голод, топливный кризис и т.д.), но ни она, ни большинство других авторов, которые пишут по истории повседневности не упоминают об изменениях в сфере взаимоотношений полов в связи с трансформационными процессами происходившими в стране в первое десятилетие после 1917 г. Н.Л.Пушкарева50 коснулась теории истории повседневности, в соотношении с другими областями исторического знания и смежными дисциплинами51. Она разграничивает этнографическое исследование быта и историческое исследование обыденных практик (повседневности), показав, что все подходы в изучении повседневности - в макро-контекстах и в рамках микро-историй, раскрываются как история обыденного и распространенного и как история отдельных девиаций, но наиболее типичных для данной культуры или эпохи. Причем все они имеют равное значение для современного состояния научного знания.
Особого внимания в связи с историей повседневности заслуживают труды С.В.Журавлева, в которых он касается 1920-х гг. В предисловии к монографии , Журавлев поднимает проблему соотношения социальной истории, истории повседневности и истории быта, считая «задачей номер один» в изучении 1920-1930-х гг. «изучение... взаимодействия общества и власти как единой системы». Он отмечает, что «традиционное деление людей на более и менее значимые субъекты исторического процесса не может считаться оправданным в том числе из-за уникальности и самоценности человеческого индивидуума как такового, а «новый ракурс социальной истории заключается в том, что она исходит из мнения о человеке как «активном действующем лице прошлого». История-повседневности «должна тесно переплетаться с другими течениями социальной истории - «с микроисторией, биографической историей, историей эмоций». В истории повседневности С.В.Журавлев выдвигает «на передний план исследование социальной практики людей (выделено мною - А.П.)» «пестроту исторического действа с учетом многообразия личного опыта и форм-поведения людей» .
Концепция истории повседневности, как она определена вышеназванными работами отечественных историков, наиболее близка к задачам диссертации55. «Возвратить историю к человеку и повествованию, к рассказам о прошлом, реконструируя его... на другом качественном витке», основываясь на события «снизу», «глазами и словами рядового человека», на основе новых источников и на базе достижений смежных наук о человеке и обществе (историческая антропология, лингвистика, психология, этнология, демография»56 - эти задачи, развиваемые в отечественной и зарубежной историографии, рассматриваются и в данном исследовании.
Методическим приемом в оценке изучении истории взаимоотношения полов в литературе может быть и лежащий в ее основе метод так называемого измерения уровня общественного сознания, предложенный западными исследователями 5?. Если понимать под уровнем сознания тип восприятия (осознание, ощущение) реальности и своего места в ней, то можно выделить два под-уровня: реальный или интуитивный (притом восприятие может быть как критическим, так и некритическим)58, а также социальный59. Между ними исследователи выделяют нередко еще и третий под-уровень, так называемое «потенциально возможное сознание» (possible consciousness). Здесь основной вопрос - до какой степени люди способны изменить свой образ мыслей и мироощущение под влиянием реальных обстоятельств, и как эти изменения в сознании стимулируют участие людей в социальных действиях (и, естественно, отражаются в их интеллектуальных трудах). Российские исследователи общественного сознания предлагают схожий подход, основанный на рассмотрении массового сознания как единства трех его «уровней» — чувственного, когнитивного (познавательного) и иррационального. На каждом из «уровней» очевидно сосуществование различных элементов сознания - стихийно возникающих и возникающих институционально .Выяснить, насколько в исследовании истории взаимоотношения между полами и его места в общественном сознании 1920-х гг. применялись, оба из подходов в литературе - задача диссертации.
.Однойиз интересных методик,применяемойзападными:и российскими; учеными, исследующими явления общественного сознания; является; также; метод «обоснования» «приземления» (grounding). Он предполагает рассмотрение выделенного феномена (в нашем случае - «полового вопроса») в? как бьг системе концентрических кругов: сначала анализируется; и описывается самое: широкое «окружение» (социально-политический контекст начала XX в:), затем - более узкий круг (своеобразие общественного сознания в послереволюционное: десятилетие); затем еще более узкий: (половой вопрос в рамках попыток изменить систему ценностей масс)61-. Американская исследовательница Л.Томпсон объясняет,, что? подобная методика должна, включать последовательный анализ:. (1) широкого социоисторического контекста;- (2) опосредующего контекста (в-историш 1920-х. гг это были бурные общественные дискуссии: и высокая социальная, активность населения, и т.п.); (3) процессов взаимодействия (в нашем случае - дискуссии после выхода определенных авторских произведений; например, А.Коллонтай, П.Романова и др.); (4) последствий на конкретном; индивидуальном уровне (отдельные, личностные сценарии взаимоотношения: полов, зафиксировавшие персональные переживания, эмоции и т.д. (прослеживаемые в том числе и по источникам личного происхождения)
И еще одной методикой работы с историческими нарративами, пришедшей из социологии и которая полезна, для теоретического осмысления проблемы диссертации, является инсайдинг. «Insiding» -помещение себя «вовнутрь» изучаемого явления или источника. Инсайдинг предлагает взглянуть на явления, события и факты не взглядом исследователя, а глазами современников. исследуемой эпохи. Этот подход может показаться необъективным и опасным, так как взгляд современников; а уж тем более - участников событий в традиционной науке, принято считать субъективным. Однако задача исследователя в том и состоит, чтобы воспроизвести в своей работе не свой собственный взгляд, а субъективный, взгляд «той эпохи», «проникнуть»63 в чью-то жизнь, в судьбу, в явление, не нарушив тем не менее коммуникативного баланса, сохранения доверительности64. Инсайдинг подразумевает использование ряда техник: (1) выявления элементов межличностной работы в повседневных практиках: анализ не только самих событий и фактов (как жили, в каких условиях, как решали проблемы контрацепции и т.д.), но и объяснения, почему эти практики совершались так, а не иначе65 (напр., по примеру родителей, исходя из общественных и идеологических установок и т.д.); (2) стремление индентифицировать себя (хотя бы частично) с объектом изучения, позиционирование себя на его место; (3) включение собственных жизненных оценок как ценностного (валидного) и репрезентативного «определителя»66, отказ от «самоустранения» (дистанцирования) от объекта изучения и «объективности» - все это детализация задач «инсайдинга».
Обращаясь к литературе и к общественным дискуссиям 1920-х гг., необходимо в обязательном порядке ознакомиться с тем, как определяются теоретические основы в отношениях между полами истории сексуальной культуры. Выдающийся отечественный историк этой области культуры, социолог, психолог и философ И.С.Кон в своих многочисленных трудах68, утверждает, что «сексуальность - не просто психофизиологическая данность - она тесно связана с нормами культуры, придающей ей тот или иной смысл и создающей язык, посредством которого люди выражают и формируют свои переживания: Он подчеркивает, что «сексуальность не существует вне конкретной культуры» 69, а основными ее проявлениями являются: (1) установки и ценностные ориентации, в свете которых люди воспринимают и конструирует свое поведение (применительно к изучаемому периоду — добавим мы,- идеологические установки, направленные на построения «нового общества», «новой женщины», «нового быта» и т.п.); (2) социальные институты, в рамках которых протекает и которыми регулируются отношения между полами, например, формы брака и семьи (в нашем случае - женотделы, комсомольские ячейки, клубы, организации культпросвета, проводившие публичные лекции по половому вопросу и т.п.);(3) культурные знаки и символы, в которых осмысливаются эти отношения («новая женщина», «новый быт», «новая мораль» и т.п.) ; (4) нормативные запреты и предписания, регулирующие поведение между полами (Законодательство браке и семье, а также Кодексы 1918 и 1926 гг.);(5) обряды и обычаи, посредством которых оформляются соответствующие действия (гражданские браки, комсомольские свадьбы и т.п.; особенно интересна смена обычаев у деревенской молодежи); (6) типичные паттерны (структуры и формы) половых отношений и действий.
Вооружившись некоторым знанием новых методологий и методик, можно подойти к изучаемой проблеме с разных сторон. Например, посмотреть, использовались ли они в отечественной и зарубежной историографии к настоящему времени - в отдельности каждая или в сочетании с другими методиками, с обычным для историка содержательным анализом текстов, который «открывает возможность накопления новых сведений о социально-культурно представлениях»70. В нашем случае, конечно, относящемся к первому послереволюционному десятилетию, когда возникали попытки изменить быт, повседневность, общественное сознание, перестроить систему ценностей. Поэтому задача состоит в том, чтобы рассмотреть различные подходы к изучению темы; некоторые из которых будут основными, другие же задействованы лишь для того, чтобы поставить проблемы для углубленного изучения картин быта, повседневности, общественного сознания и морали молодежи эпохи первых послереволюционных лет и НЭПа.
Эмпирический материал (источники) темы, как уже сказано выше, ( см, «объект исследования») составляют публикации (литература) по «половому вопросу» - статьи в российской центральной периодической печати, брошюры и книги 1920-х гг., а также многообразные издания на эту тему 1930-2006 гг., составляющие в силу их объемности и многоаспектности весьма значительный историографический комплекс. ( См. Библиографию) В журнальных и газетных статьях заложено истолкование событий их авторами, участниками споров и борьбы за отстаивание собственных взглядов на «половой вопрос», необыкновенно возбудивший общество на пространстве новой советской власти с ее программами ликвидации и обобществления частной собственности и др. Авторы этих статей стали и первыми историографами полемики по поводу отношений между полами. В последующий за 1920-ми гг. период источником диссертации также являются труды историков, социологов, представителей других гуманитарных, а также естественных (медицина) наук, которые легли в основу историографических глав.
Однако для первой главы самым ценным является указание приверженцев истории повседневности на актуальность при изучении источников 1920-1930-хгг. (к ним мы обращаемся для создания общей картины эпохи, когда происходили дискуссии, особого внимания к отдельным событиям, в которых проявлялись отношения между полами и которые, казалось бы, можно считать необычными случаями (казусами, исключениями). Анализ текста недавно рассекреченных источников, мимо которых трудно пройти, тем более, что они «работают на тему», указывает на довольно распространенные ситуации, когда в условиях чрезвычайщины социальные нормы и аномалии менялись местами, и то, что, казалось, было принято относить к «исключениям», в обстановке хаоса массовых мероприятий —коллективизации, «индустриального витка», репрессий (особенно в российской глубинке) - сплошь и рядом приобретало перманентное состояние и превращалось в рядовое, обычное. Для первой главы диссертации интересны еще невостребованные наукой такие источники, как личные дела граждан из образовательно-воспитательных учреждений, различных производств, военных учреждений, в том числе касавшиеся людей, вышедших в запас, а также дела к наградные, партийные, комсомольские, профсоюзные, выездные за границу, по ) прописке, дела творческих союзов и т.д. Немало любопытного для понимания повседневности в свете поставленной проблемы могут содержать персональные , дела и документы контрольно-ревизионных органов, материалы чисток, проверок, журналистских и иных расследовании
Хронологические рамки диссертационного исследования охватывают период 1920-х гг. (заходя в 1918 г. и включают первые годы XXI в. Нижняя хронологическая грань охватывает период «военного коммунизма», ПЭГТа до издания первого кодекса законов о браке и семье . Завершает этот период двухлетие рубеж 1929-1930 гг.. С него начинается период «советской сексофобии», отмеченный ориентацией советской государственной идеологии и политики на подавление и замалчивание всего, что было связано с интимными ) отношениями между полами . Далее анализируется новое десятилетие - 1930-е гг. — время быстрого «жесткого» формирования советской оценки взаимоотношений между полами и семейных отношений, просуществовавшее практически около полустолетия, когда положительные образцы поведения, предложенные Советской властью, должны были быть восприняты большинством населения как нормативные.
Особенностью избранной для диссертационного исследования темы является связь историографии и жизненных реалий, рассматриваемых в исторической ретроспективе. Это — во-первых, а во-вторых, - необходимость рассмотрения литературы, находившейся- на стыке различных дисциплин (истории, антропологии, культурологи, истории медицины, социологии, социальной психологии и т.д.), что потребовало применения, различных аналитических методов, свойственных междисциплинарному подходу.
К актуальности проблемы относится ее особенность, так как аналитическая категория, история сексуальности, с которой тесным образом связано обсуждение истории отношений между полами» в 1920-х гг. в России, трактуется1 сегодня в гуманитарных дисциплинах довольно расширительно, включая, не столько биологические, сколько культурные и социально-культурные компоненты. «Сексуальность, пишет,И.С.Кон, - не психофизиологическая данность; она связана с культурными нормами, которые придают ей смысл и создают язык, посредством которого люди выражают свои переживания. В отличие от репродукции, которая может быть описана в биологических терминах, сексуальность и ее производные не существуют вне переживания и словесного выражения»74. XX век оказался в этом плане особенно показателен: именно в прошлом столетии, благодаря стремительному развитию науки, техники, промышленности, медицины слово «сексуальность» расширило свои рамки, так же, как ее эмоциональная и социокультурная составляющие. Ее изучение позволяет увидеть определенные исторические параллели, связанные с общественной моралью и нравственностью, и сравнить с возникновением тех острых вопросов, которые обсуждались в ходе дискуссий 1920-х гг. Общеисторический контекст первого десятилетия советской власти имеет сходства с 1990-ми , когда общество оказалось на распутье после разрушения одной социальной системы и встало перед необходимостью строительства новой жизни. К решению вопроса призывает сама действительность, находя отражение на страницах печати и экранах телевидения.
Из всего вышесказанного ставится цель исследования - попытаться, используя теоретико-методологические приемы и методы, вьивить и дать историографическую оценку общественным дискуссиям об отношениях между полами, развернувшимися в России в 1920-е гг.
На примере раскрытия динамичночти взглядов на значимость истории сексуальной сферы в частной жизни индивидов приблизиться к пониманию того, каким образом социокультурные значения привычных координат частной, интимной сферы жизни людей (семья, любовь, интимная жизнь) могут быть преобразованы в предписания и идеологические наставления носителей власти, обязательные к выполнению.
Для достижения основных целей в диссертации ставятся и решаются следующие конкретные задачи:
- проанализировать общие и частные подходы литературы по вопросу о взаимоотношениях полов в 1920- е гг. в России с целью понять содержание дискуссий обсуждавшегося в то время так наз. «полового вопроса»;
-выяснить, каков был эффект воздействия в 1920-е гг. идеологии на такую часть культурных практик, как отношения между полами, и в каких аспектах и формах это нашло отображение в научной, публицистической и художественной литературе 1920-х гг.
попутно выяснить, какими теоретико-методологическими приемами и научными методами, пользовались ( и пользовались ли) авторы, давая оценку общественным дискуссиям в первое десятилетие Советской власти.
-проследить формирование общественного сознания в первое десятилетие Советской власти в ходе общественных дискуссий об отношениях между полами, объяснить причины периодических «всплесков» интереса к теме в отечественной и зарубежной науке в то время.
-проследить на основе отечественной историографии изменение социокультурного значения проблем сексуальности в контексте трансформации идеологии в СССР от послереволюционного плюрализма мнений к командно-административному регулированию всех сторон жизни людей, методы и формы стирания границы между индивидом и коллективом, личным и общественным, публичным и приватным на примере отношения к интимным связям между полами.
- объяснить дальнейший интерес к дискуссиям 1920-х гг. по этой теме в истории отечественной и зарубежной науке после 1920-х гг.. Анализ историографического багажа необходим для создания в будущем конкретно-исторического исследования, для прокладывания нового пути изучения темы в дальнейшем.
Дискуссии по «половому вопросу» в России 1920-х гг. как отражение многообразия точек зрения на отношения между полами в первое десятилетие Советской власти
бращение к истории культуры Советской России 1920-х гг. выявляет огромную заинтересованность носителей идеи «переустройства быта» в решении проблем, связанных с интимной жизнью людей. Один только тот широко известный факт, что носители новой власти стали открыто заниматься «половыми» проблемами, означал своеобразный прорыв, если можно так сказать, «революцию», важность которой не следует недооценивать для понимания демократизации общества.
Еще в XIX в. теоретикам было ясно, что семья - не только и не просто буржуазный институт, но и механизм воспроизводства рабочей силы. Почти за век до экспериментов 1920-х гг. в России британские социалисты (и чартисты, и социалисты 1830-1840 гг.) в XIX в. пытались увидеть в новой, прокламируемой ими семье некое «новое братство», вариант солидарного союза, а не союза индивидумов. Именно с этих позиций они защищали свою идею «распада старой буржуазной семьи», скованной экономическими отношениями, и с этой точки зрения поддерживали идею сохранения семьи в социалистическом обществе, как братства и как солидарного союза равных. Для любого социалиста интересы класса были важнее интересов индивида, а интересы здоровья нации и ее воспроизводства важнее индивидуального здоровья женщин, которых они легко превращали в детородные машины ). В той же Британии теоретики предсоциализма (чартисты), а потом и социалистически и марксистски ориентированные партийные лидеры довольно быстро поняли, что семья будущего не может быть союзом индивидуальностей, не должна быть ориентирована на поддержку свободы воли индивида, потому что в этом случае интересы коллективизма и класса будут элиминированы. Именно поэтому в социалистических теориях всех стран много говорилось о том, союзы будущего будут «цивилизованными». Под этим разумелось то, что они будут основаны на взаимном уважении, превратившись из сексуального партнерства в «союзы-дружбы». Не стоит сбрасывать со счета и национально-культурные особенности других стран; например, во Франции традиции дружбы между полами с конца XVIII в. были крепче, чем в иных странах 77.
В ранних «свободных любовных союзах» (в России такие практиковались в «слепцовской» и других коммунах, а за рубежом - в фаланстерах по типу фурьеристских в США и Британии), теоретики нового общества впервые прикоснулись к теме сексуальных отношений. Для XIX в. это было первым прорывом в эпоху господства репрессивной викторианской морали. Через проблему «свободных любовных союзов» формировался публичный дискурс о сексуальности. Он был сверхактуален: «свободный муж» был тогда не меньшей редкостью, чем жена-равноправка. Так что те, кто практиковал новые отношения между полами в таких союзах и коммунах, мало думали о том, что будет с государством, когда и если такие отношения станут обыденностью. Решение проблемы сводилось к тому, что было важно показать - «можно и так, и за это ничего никому не будет» (в том числе в плане противостояния католической и вообще христианской репрессивной сексуальной морали).
Не удивительно в этом контексте, что в ранних произведениях классиков марксизма , например , в «Манифесте Коммунистической партии» (возможно, вслед за социалистами-утопистами) - проскальзывали те же рассуждения о возможном «упразднении семьи» как буржуазного института. О роли любовной страсти как эмоции, содержащей источник развития личности, писал в свое время К. Маркс, считая, что «любовная страсть не может быть сконструирована a priori, потому что ее развитие есть действительное развитие, происходящее в чувственном мире и среди действительных индивидуумов»78. С исторической точки зрения важно упомянуть и краткий социолого-историческии очерк о половой любви и морали, вышедший из-под пера Ф. Энгельса в 1884 г. - его знаменитую работу «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Изданная в России еще 1894 г. отдельной книгой , она потом неоднократно переиздавалась здесь, однако, редко, кто из ее читателей вычленял в ней проблемы истории сексуальной культуры. Тот же Ф.Энгельс метко подчеркнул: «в каждом крупном революционном движении вопрос о «свободной любви» выступает на передний план. Для одних это -революционный прогресс, освобождение от старых, традиционных уз, переставших быть необходимыми; для других - охотно принимаемое учение, удобно прикрывающее всякого рода свободные и легкие отношения между мужчиной и женщиной.. .»
Общественные дискуссии 1920-х гг. о взаимоотношениях полов в работах российских ученых 1930-х гг.-2005 г.: история негласных запретов и «допущений»
С начала 1930-х гг. отношение к «половому вопросу» в российском обществе стало резко меняется. Публикации по этой теме стали редкими, их официальная поддержка сошла на нет, хотя еще не сменилось запретом. Параллельно (или в связи с этим?) остывал и энтузиазм недавних подвижников дискуссий в обсуждении «полового вопроса» и связанных с ним широкого круга проблем. Вторжение в частную жизнь под предлогом эмансипации за десять с лишним лет советской власти навязало большинству трудящихся единую форму поведения, подчиненного общей цели. Стихали публичные дискуссии, в брошюрах все меньше и меньше обсуждался вопрос о возможных путях решения проблемы. «Вопросы пола» публично обсуждались реже, становились закрытыми, табуированными. Радикальная смена фразеологии: обоснование целесообразности переключения «половой энергии» на более возвышенные социальные цели 1920-х гг. сменилось сексофобией и морализаторством 1930-х, закамуфлированных заботой об укреплении брака и семьи.
Советское государство, сильно ослабленное потерями в империалистической и гражданской войнах, потерявшее и терявшее 422 / «миллионы на воине с народом» (коллективизация, создание системы ГУЛАГа), нуждалось в изменении демографической- политики. За десятилетие с 1926 по 1937 г. Россия потеряла 11 млн. чел.423. Главным выходом из демографического кризиса стала массированная пропаганда фамилизации и материнства, агитация в пользу возврата к крепким семейным узам.
Свобода дискуссий по проблемам сексуальности, замалчивание и оттеснение «полового вопроса» превратилось в основное motto (девиз, цель) массовых изданий. В этом смысле показательна книга А.Г.Кагана «Молодежь после гудка», изданная в 1930г.425. В ней были отражены проблемы, которые волновали все общество - как молодежь, так и носителей власти из тех, кто был связан с воспитанием молодежи. Книга была необыкновенно популярна и когда она была издана, и много позже. Отголоски ее (вплоть до отдельных слов и фраз: «поцелуйчики», «сублимация энергии» и т.д.) можно было встретить в кругу молодежи послевоенных 1941-1945 гг. В определенной степени книга ориентировалась на т о, что «витало в воздухе», т.е. что диктовалось общей обстановкой в государстве, строившем социализм, и почти одновременно с выходом книги было отражено в специальном постановлении ЦК ВКП (б) от 16 мая 1930 «О работе по перестройке быта».
Книга Кагана делилась на две части - «Как есть» и «Как должно быть». В первой части автор подробно рассматривает формы досуга пролетарской молодежи, основываясь на данных « бытовой» только что состоявшейся конференции в Выборгском районе г. Ленинграда. По итогам конференции можно было констатировать среди рабочей молодежи пристрастие к «непролетарскому» досугу (танцы, зарубежное немое кино, прогулки с целью флирта, пьянство и т.д.), а также «повышенную» сексуальность, как «следствие неправильного времяпровождения». Автор буквально обрушивался на танцы и особенно на, «буржуазный фокстрот», как танец, «способствующий половому сближению», « источник разврата». «Танцы, как они происходят,- было написано в книге, - настолько грубы и по форме настолько пошлы, что не стоит удивляться, когда ребята говорят о них как о «мостике» к половой связи»). Обращаясь к анализу того, о чем пишет автор - именно к тексту этой книги, нельзя не заметить, что именно не что иное как запрещение всего сексуального находило в те времена формы выражения скрытых телесных желаний и страсти вопреки формировавшейся идеологической схеме, каким бы поношениям «фокстротные» танцы как «элементы буржуазной культуры» ни подвергались. Картины, которые отмечает в книге Каган, свидетельствовали, конечно, о низком материальном и культурном уровне молодежи. И поэтому отношение к данной проблеме и теперь видится однозначно. Каган приводит выдержки из статьи рабкора Ижорского завода, опубликованной в газете «Комсомольская правда», где описываются «пьяные вечерухи», «расфуфыренные парни», «варварски накрашенные девушки», несметное количество бутылок», когда после выпивки девушки становятся раскрепощенными, «с парнями филонят», «буянят», «лезут целоваться», «ведут себя распущенно», и выпивка становится «мостиком к половой связи». «Когда значительная часть бутылок опорожнится, открывается дверь в маленькую темную комнату и туда поочередно ходят пары «исповедываться»). Гораздо меньшая часть («лишь четверть молодежи завода»!) предпочитала клуб, где молодежь хотела найти примерно то же, хотя и в других формах. Правда, в клубе крутили кино, устраивали концерты, но большинство рвалось на танцы, которые заканчивались «поцелуйчиками» и провожанием домой с «возможными последствиями для девушки». В основном же молодежь просто гуляла на улице. Причем, часть ее и с «целью флирта». Представив обществу «половую сторону» рабочей молодежи, Каган пришел к выводу, что «сексуальная распущенность» не что иное как следствие «неверного досуга». Он вполне серьезно предлагал запретить «сексуально раскрепощающие факторы» (танцы и прочее), а сексуальную энергию сублимировать в занятия спортом и общественной работой.
Общественные дискуссии по «половому вопросу» 1920-х гг. о взаимоотношениях полов г. России 1920-х гг. в работах зарубежных ученых ( 1920-2005 гг): взгляд издалека
Интерес за рубежом к попыткам перестройки в 1920-е гг. в Советском государстве быта в новом, революционном духе, рождению нового отношения к «половому вопросу и к сексуальной культуре населения возник сразу же после революционных событий в России, В 1920-е гг. он наиболее ярко проявлялся в очерках зарубежных журналистов и прежде всего - в COO Германии. Конечно, среди этих очерков попадались прямо фантастические, например, кое-кто сенсационно сообщал о том, что «женщины в Советской России «обобществлены», так что «любой мужчина мог иметь любую женщину». «Нам говорили, - признавался позже- в 1945г.-один из первых исследователей семьи в советской России, Д Альба Жюльен, - что большевики упразднили мораль, уничтожили семью, низвели половую жизнь до животного уровня. На самом же деле то, что произошло, заключалось в следующем: русские ввели в своей стране полную половую свободу в том смысле, что государство мало, насколько это только было возможно, вмешивалось в семейные дела граждан. Для мужчин и женщин вступление или невступление в брак было таким же легким делом, как покупка почтовой марки... Конечно, они могли бы жить вместе вообще без всякой брачной церемонии, но эта добавочная свобода не имела большой практической ценности, поскольку брак и развод были очень легким делом. Незаконная брачная связь попросту перестала быть чем-то стоящим с тех пор, как брачный союз стало возможным заключать и расторгать за несколько рублей.. .»530
Однако вскоре возник и чисто исследовательский интерес к происходящему в Советской России 1920-х гг. Первыми проявились статьи также прежде всего немецких коллег в Берлине, Лейпциге, Дрездене и Вене, в журналах «Аболиционист», «Журнал сексуальных наук», «Социальная практика» (Социал-демократический), «Социальная гигиена» и в выходившим в то десятилетие журнале «Новое поколение» . Наиболее СТО часто обсуждаемыми (помимо общей - «сексуальная реформа в России» ) были темы о «половой этикой большевизма», о «сексуальной гигиене революционного времени»533. Тогда защитниками радикальных вариантов (когда речь шла об А.Залкинде), решений «женского вопроса» в контексте репродуктивных прав советской женщины и соотношении прав женщины на аборт с христианскими ценностями выступали и немецкие коллеги. Огромную прессу и дискуссии среди немецких врачей-гигиенистов вызвали проекты и попытки ввести в России, как они это именовали, «безбрачие» (необязательность регистрации сожительств), «пробные браки» , а во второй половине 1920-х гг. в немецких изданиях активно (с приведением сто примеров) обсуждалось «сворачивание» подобных новаций . И большинство авторов сходилось во мнении на общую оценку происходящего как на «сексуальную революцию».539
Одной из наиболее последовательных авторов в попытках осмыслить пути решения «женского вопроса» в СССР (не исключая сексуальной темы) на материалах русской прессы была немецкая исследовательница- Ф. Халле, много написавшая в 1920-е гг. статей в журнал «Новое поколение» по поводу происходившего в России, Она же выделила в этой теме две главы («Новая сексуальная этика и идеология общества», «Любовь, брак и семья») в своем капитальном труде по этой проблеме 1932 г.540. В другой книге, изданной в том же году, "Женщина в Советской России" Ф.Халле восхваляет антиэротизм ранней революционности. «Все они, - писала она,- эти революционерки, были молоды, некоторые поразительно красивы, , в высшей степени женственны, а тем самым созданы для счастья. Но у революционеров-мужчин личное, эротическое и женщины (несмотря на всю силу способности к переживанию), всегда отходили на задний план по сравнению с общим, с любовью к людям, отодвигающей в тень все остальное.
