Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография "демократической контрреволюции" в первый период изучения проблемы (1918- рубеж 20-30-х гг.)
CLASS Глава 2. Советская историография 30-80-х гг. о "демократической контрреволюции CLASS "
Глава 3. Историография "демократической контрреволюции" во второй половине 80-90-х гг .
Заключение
Список источников и литературы
- Историография "демократической контрреволюции" в первый период изучения проблемы (1918- рубеж 20-30-х гг.)
- Советская историография 30-80-х гг. о "демократической контрреволюции
- Историография "демократической контрреволюции" во второй половине 80-90-х гг
Введение к работе
Актуальность темы исследования. «Для историка русского революционного движения одним из очень интересных его моментов будет, несомненно, период, когда потерпели окончательный и жестокий крах попытки демократических элементов русского народа наметить общие с буржуазией, общенародные задачи революции и идти к исполнению их не путем гражданской войны, а путем соглашения классов».1 Эти слова принадлежат одному из руководителей военной организации эсеров В.Л. Утгофу. Сказанные в тот период, когда в России все еще пылали страсти народных волнений, они обращались к процессу, с которого собственно и начался глубокий раскол в обществе. Неотъемлемой частью этого процесса, последней агонией казалось только что зарождающейся русской демократии, является феномен «демократической контрреволюции». История «демократической контрреволюции» подобно лакмусовой бумажке отражает всю неоднозначность и противоречивость отношения русского общества к демократии. За более чем 80-летнюю историю изучения этого явления отечественная историческая наука прошла долгий и извилистый путь. Изучение «демократической контрреволюции» с самого начала несло на себе отпечаток неоднозначного отношения нашего общества к демократии. Проследить перипетии, выявить тенденции господствовавшие в изучении проблемы, представляется нам задачей полезной для понимания исторического и общественно-политического самосознания нашего общества.
По нашему мнению в современной историографии сложилась ситуация недостаточной изученности проблем, связанных с историей «демократической контрреволюции». Особенно это касается историографических аспектов темы. Последняя (и единственная) известная нам историографическая работа, посвященная непосредственно нашей теме, датируется 1982-м годом. Вместе с тем, «демократическая контрреволюция» является логическим завершением, растянувшейся на десятилетия борьбы определенных слоев российского общества за демократизацию страны. «Демократическая контрреволюция» рассматривается нами как проявление демократической тенденции в борьбе между ведущими доминантами общественного развития России.
Изучение историографии «демократической контрреволюции» актуально и в свете так называемого альтернативного подхода к новейшей истории России. Созданная представителями «демократической контрреволюции» концепция «третьего пути», под которой подразумевалось примирение общества под гегемонией демократических институтов, может быть рассмотрена как своеобразная предтеча альтернативному подходу. Не вдаваясь в философские дискуссии об альтернативности и детерминизме, мы присоединяемся к мнению И.Б. Орлова о том, что «нельзя не видеть, что обращение к «сослагательному наклонению» расширяет наши представления о прошлом».1
Другой актуальной для современной исторической науки проблемой, напрямую относящейся к проблематике нашей работы, является вопрос об отношении к советской историографии. Ряд радикально настроенных ученых вовсе отказывают ей в «научности», характеризуя ее как «научно-политический феномен». По нашему мнению обращение к одной из самых идеологизированных тем отечественной истории, ее беспристрастный историографический анализ помог бы продвинуться по пути выявления в идеологических наслоениях советской историографии зерен научного познания нашего прошлого. В любом случае мы присоединяемся к Н.В. Блинову, что отбрасывать советское историческое наследие, как «плод, деформировавший сознание, будет равносильно тому, что пыталось проделать партийное руководство с дооктябрьской историографией».!Без осмысления накопленных знаний по истории «демократической контрреволюции» невозможно понимание сущности глобальных общественных трансформаций, охвативших наше Отечество в начале XX века.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования в работе является отечественная литература, в которой освещается история «демократической контрреволюции» и составляющих ее элементов.
Предметом исследования являются основные тенденции и результаты научного изучения отечественными историками «демократической контрреволюции» и ее составляющих, включая теоретическое осмысление проблемы, концепции историков, состояние источниковой базы исследований, совершенствование методики исторических исследований.
Цель и задачи исследования. Целью работы является анализ процесса складывания и развития в отечественной литературе научных знаний по истории «демократической контрреволюции».
Поставленная цель реализуется в работе посредством решения следующих конкретных исторических задач:
изучение процесса накопления фактического материала по истории «демократической контрреволюции» и складывающихся на его основе исторических концепций;
выявление специфических особенностей каждого историографического этапа;
анализ эволюции взглядов исследователей на изучение нашей проблемы и ее зависимости от общественно-политических запросов общества;
анализ проблематики научных исследований по истории «демократической контрреволюции»;
выявление новых теоретических подходов и разработка на их основе задач и перспектив дальнейшего развития темы.
Особое внимание в работе уделяется таким проблемам, как оценка значения творчества В.И. Ленина для изучения «демократической контрреволюции» , рассмотрение влияния социального заказа на развитие темы, выявление причин активизации или, наоборот, стагнации в исследовании проблемы.
Территориальные рамки исследования охватывают территорию всей России без учета районов, где преобладающим политическим влиянием в период гражданской войны пользовались националистические нерусские движения. В исследование не включены также политические движения возникшие и действующие исключительно на территории казачьих войск Российской империи. Основное внимание нашего исследования приковано к правительствам и организациям «демократической контрреволюции» действующим на территории Поволжья, Сибири и Урала. По нашему мнению именно в этих регионах наиболее полно и независимо от воли чужеродных сил (интервенционный, националистический факторы) воплотился феномен политической жизни российского общества периода Гражданской войны, который мы и называем «демократической контрреволюцией»
Хронологические рамки рассматриваемой проблемы ограничены событиями с июня по ноябрь 1918 года. Нижней границей работы является возникновение в первых числах июня антибольшевистских правительств последовавшее за вооруженным выступлением Чехословацкого корпуса 25 мая 1918 года, верхней - колчаковский переворот 18 ноября 1918 года.
Так как зарождение предпосылок "демократической контрреволюции" наблюдается сразу после октябрьского переворота 1918 г. то в ряде случаев мы считаем необходимым коснуться событий предшествовавших выступлению Чехословацкого корпуса.
Мы признаем, что после падения колчаковского режима на востоке России образовалось немало правительств по характеру и сущности схожих с правительствами «демократической контрреволюции». В последнее время, в связи с методологической и терминологической неразберихой эти правительства так же порой называют «демократической контрреволюцией». Однако мы полагаем, что эти правительства возникли уже в принципиально новой ситуации завершающего этапа гражданской войны и не подпадают под определение «демократической контрреволюции».
Степень изученности проблемы. Появление первых историографических работ по нашей теме связано с истпартовской периодической печатью, а точнее, с теми ее разделами, которые были посвящены критике и рецензированию новых изданий. В рамках этих разделов появлялись не только такие произведения историографического жанра, как рецензии (в том числе на книги представителей «демократической контрреволюции»), но и крупные обзоры литературы .
Характерной чертой обзоров является полемическая заостренность, публицистичность.
Историография истпартовского периода еще не выделила «демократическую контрреволюцию» в отдельную тему. Рассматриваемые нами обзоры, как видно, сосредоточены на темах эсеров и Комуча. Причины столь пристального внимания к этим взаимосвязанным темам прекрасно объяснил С. Ингулов, отметивший в заключение своего обзора, что «история не может забыть партии, которая обладала способностью бросать в ряды классовых врагов пролетариата чистокровных пролетариев» .
С середины 20-х годов интерес к историографическому осмыслению «демократической контрреволюции» резко упал. На протяжении почти 30 лет, до середины 50-х, в свет не вышло ни одной историографической работы по нашей теме. Можно лишь отметить незначительное соприкосновение с нашей темой библиографических обзоров гражданской войны на Севере, где лишь во второй половине 20-х гг.. началось изучение Северного правительства Реанимация нашей темы происходила чрезвычайно медленно. Первоначально «демократическая контрреволюция» на правах третьестепенных сюжетов пребывала в историографических работах, посвященных гражданской войне в целом. Так, не упоминается даже, а лишь подразумевается «демократическая контрреволюция» в ранних работах В.П. Наумова3, которые, однако, объективно способствовали обращению советских историков к
Восточному фронту вообще и восточному антибольшевизму в частности.
Военную проблематику в историографическом аспекте затрагивает также статья Н.Ф. Варгина.1 Работы Д. К. Шелестова и И. Л. Шермана посвящены, прежде всего, литературе истпартовского периода.2 В них выделяются основные черты данного этапа, предлагается периодизация историографии 20-х годов, отмечается своеобразное переплетение научного, публицистического и мемуарного начал в этой литературе. Это направление историографических работ, посвященных гражданской войне в целом, продолжила монография С.Ф. Найды, В.П. Наумова, в которой, однако, уже признавалась проблема «демократической контрреволюции» и отмечалась ее слабая исследованность. Эту работу следует назвать единственной среди советских историографических трудов, для которой характерна сильная антисталинская линия, свобода от многих партийных догм, свежий взгляд на отечественную историографию. В последующих работах этих авторов, посвященных историографии гражданской войны, «демократической контрреволюции» уделено значительно больше внимания, однако оно относится прежде всего к количеству упоминаемой литературы, а не к разнообразию выводов.
Помимо столичных центров, активная историографическая работа шла и в регионах. Среди относительно многочисленных работ уральских ученых5, наиболее интересны труды О.А. Васьковского.1 В отличие от столичных авторов с их высокой степенью обобщений, исследования О.А. Васьковского подробно останавливаются на отдельно взятом Уральском истпарте. Это позволяет не только охватить издаваемую им литературу, но и рассмотреть ее в контексте того организационного и историографического феномена, который ее породил, т.е. истпарта. Историография в его трудах представляется не просто описанием исторической литературы, но именно историей исторической науки, включающей в рамки своего анализа такие факторы, как процесс формирования научных кадров, уровень их теоретической подготовки и другие, не столь очевидне, но немаловажные для исследовательского процесса факторы. Благодаря работам О.А. Васьковского, историографическому анализу подверглась литература 20-х годов, посвященных Временному Областному Правительству Урала, почти забытому к середине 50-х.
Активно разрабатывается историография гражданской войны и в Сибири . Для историков этого региона характерен значительный интерес к периоду «демократической контрреволюции». Повышенный интерес к «демократической контрреволюции» в Сибири в этот период объясняется спорами между местными учеными о характере Временного Сибирского Правительства. В то время как М.Е. Плотникова считала его крайне правым, М.И. Стишов и А.Е. Резниченко и другие видели в нем эсеро-меньшевистское по составу правительство. Эта дискуссия и привлекала внимание местных историографов.
Заметным явлением в отечественной историографии, безусловно, стал выход в свет капитальной монографии М.Е. Плотниковой «Советская историография гражданской войны в Сибири». По глубине осмысления проблемы, широте исторического охвата эта работа рассматривается нами как образцовый историографический труд. Одним из достоинств монографии является наличие отдельного раздела, посвященного исключительно историографии «демократической контрреволюции». Здесь была рассмотрена практически вся литература 20-х годов, посвященная как «демократической контрреволюции» в целом, так и ее сибирскому варианту
Уже во второй половине 60-х годов появились первые историографические работы, посвященные не гражданской войне как таковой, а мелкобуржуазным партиям.2 Последующее изучение историографии «демократической контрреволюции» протекало в основном в рамках этого направления историографического исследования.
80-е годы знаменовались дальнейшим изучением историографии «демократической контрреволюции». Эта тема затрагивается как в литературе, посвященной гражданской войне в регионах1, так и в работах о непролетарских партиях. Последнее направление к 80-м годам стало настолько популярным, что в историографии второй половины 80-х стали раздаваться голоса о перекосе внимания к «демократической контрреволюции» в ущерб изучению белогвардейщины.2 Наряду с выходом обобщающих историографических трудов на традиционные темы здесь появляются историографические статьи по малоизученной проблематике3. Для этого периода характерен, прежде всего, интерес к новейшей литературе, в то время как историография предыдущих десятилетий сосредотачивалась, по преимуществу, на 20-х годах, лишь мельком отмечая современный ей этап.
Значительный интерес представляют собой работы волжских исследователей историографии «демократической контрреволюции». Видным исследователем нашей темы стал А.Д. Литвин, статья которого в "Вопросах истории" за 1982 год 1 является, пожалуй, наиболее соответствующей нашей теме работой. Однако она не претендует на глубокую разработку проблемы и носит по преимуществу обзорный характер.
Нашей темы касается и несколько работ, исследующих отдельные вопросы становления советской исторической науки. Так, в статье С.А. Кирилловой2 содержится ценный анализ творчества В. Д. Вегмана, исследователя эсеро-областнической контрреволюции в Сибири.
Своеобразным направлением советской историографии можно назвать анализ "чуждых" советской исторической науке концепций. В этой литературе можно выделить 3 основных темы: 1) рассмотрение эсеровской мемуаристики3; 2) обличения так называемых "извращений" в советской литературе 20-х годов4; 3)отзывы на буржуазную, прежде всего англоамериканскую, историографию. Для этих работ характерна значительная степень публицистичности, идеологизированности оценок. Вместе с тем следует признать, что именно благодаря этим критическим работам советская историческая наука могла, хоть в незначительной степени соприкоснуться с воззрениями, идущими в разрез с ленинской концепцией гражданской войны, узнать о недоступных (лежащих в "спецхранах", изданных за рубежом) работах таких авторов, как М. Е. Какурин, М. Мухарямов, И. Подшивалов, Г.К.Гинс, Л.А.Кроль, Рэдки и многих других.
Таким образом, в период 60-80-х годов советская историография достигла значительных результатов в изучении «демократической контрреволюции». Ими был вовлечен в научный оборот значительный объем историографических источников, постепенно расширялась тематика изучаемых вопросов, появились исследователи, специализирующиеся на историографических изысканиях, превратившихся в научную дисциплину, вырабатывающую свою исследовательскую методику, свой круг задач и проблем, существенно отличающий ее от носящих по преимуществу обзорно- библиографический характер истпартовских обзоров 20-х. Вместе с тем идеологический пресс государства, концептуальная монополия В.И.Ленина неизбежно деформировали естественный процесс развития историографии. В результате, изучение историографии «демократической контрреволюции» после "второго рождения" этой темы во второй половине 50-х пошло прежде всего по пути количественного, а не качественного роста. Расширение проблематики, увы, не сопровождалось рассмотрением новых проблем в дискуссионном ключе. Перед нами ситуация «историографической инфляции», когда увеличение количества историографических работ, затрагивающих «демократическую контрреволюцию», не обеспечивалось соответствующим количеством дискуссионных проблем, что неизбежно придавало историографическим изысканиям горьковатый привкус «библиографической обзорности»
Для историографической литературы 90-х гг.. характерен целый ряд кардинальных изменений, вызванных сменой приоритетов в тематике гражданской войны. Так, значительно сократилась историография политических партий в гражданской войне, в связи с чем историографическое осмысление переместилось в такую, ранее малозаметную область как историография белого движения. Историографии «демократической контрреволюции» неоднократно касалась В.Д. Зимина. Ее несомненной заслугой является блестящий анализ эмигрантской литературы о российской контрреволюции.2Чрезвычайно интересной, хотя местами спорной можно назвать историографическую главу из монографии В.Д. Зиминой «Белое движение и российская государственность». Несмотря на название работы, фактическому анализу в ней подверглось все антибольшевистское движение. Скрупулезную библиографическую работу проделал С. П. Звягин, выпустивший указатель литературы по белому движению, в т. ч. по нашей теме. Внимание историографии «демократической контрреволюции» уделяется в работах, посвященных гражданской войне в отдельных регионах страны.4 Определенный вклад в разработку темы могут внести работы, посвященные отдельным периодам отечественной исторической науки.5 Из историографических работ, посвященных частным эпизодам нашей темы мы можем назвать только статью В. М. Рынкова по историографии аграрной политики антибольшевистских правительств Сибири.6
Таким образом, пройдя довольно извилистый путь в изучении историографии «демократической контрреволюции» , отечественная наука достигла заметных успехов. Однако, почти всегда «демократическая контрреволюция» играла роль второстепенного сюжета в рамках какого-либо историографического направления. Случаи самостоятельного изучения «демократической контрреволюции» единичны, вопреки несомненному значению этой темы для понимания не только гражданской войны и революции в России, но и всего процесса противостояния демократической и этатистской тенденций в России XX века.
Источи иковая база работы представлена комплексом исторических и историографических источников. Сюда включена не только литература посвященная исключительно «демократической контрреволюции», но и литература по истории гражданской войны в России в целом, и в отдельных ее регионах в частности, литература по региональной истории, по истории отдельных социальных групп, партий, общественных организаций, военных формирований.
К историографическим источникам относятся научные монографии, статьи, тезисы выступлений на конференциях, авторефераты диссертаций, предисловия к книгам, рецензии, учебные пособия, справочные и энциклопедические издания научно-популярные и публицистические издания. При анализе мемуарной литературы в работе используется как историографический, так и сугубо исторический подход.
Для более аргументированного анализа исторических исследований в работе используются исторические источники. Автором обработаны архивные фонды Временного областного правительства находящиеся в Государственном архиве Свердловской области (ГАСО) и архив Уральского истпарта размещенный в Центре документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО). Также используются опубликованные источники.
Периодизация историографических источников. В ходе анализа историографических источников отчетливо выделяется три основных этапа активного изучения «демократической контрреволюции» и период умолчания темы в эпоху сталинизма. Внутри этих этапов существуют более мелкие периоды, выявление которых представляет, по нашему мнению, несомненную важность. Периодизация историографии «демократической контрреволюции» в общих чертах подчиняется закономерностям периодизации историографии Гражданской войны. Несомненно, также, что изучение нашей проблемы в значительной степени зависело от отношения к ней политического руководства Советского государства. Это накладывает дополнительный, пятый фактор, определяющий состояние историографического периода, если принять за основу классификацию М. Е. Плотниковой, выделившей следующие факторы: 1) развитие исторической концепции; 2) расширение проблематики; 3) состояние исторических кадров и приемов исследования; 4) состояние источниковой базы. Мы согласны с положением исследовательницы, что" принцип взаимосвязи истории общества и истории исторической науки не должен подменять принципов периодизации, лежащих во внутренних процессах развития самой науки"2, однако абсолютизация этого тезиса может привести к изоляции исторической науки от общества, интересам которого она призвана служить.
Начало первому периоду историографии «демократической контрреволюции», безусловно, положил сам факт ее возникновения в 1918г. Мы не считаем необходимым выделять период гражданской войны в отдельный этап, как это делает А. Л. Литвин.1 Ученый мотивировал выделение этого периода в самостоятельный, прежде всего тем, что тогда творил В. И. Ленин. И , хотя работы В. И. Ленина действительно играют для изучения «демократической контрреволюции» экстраординарную роль, однако ее недостаточно для выделения Гражданской войны в самостоятельный этап. Мы полагаем, что период Гражданской войны следует выделить в отдельный подпериод, при изучении которого не могло быть и речи о научном изучении проблемы, однако уже создавалась ленинская концепция, формировались мировоззренческие основы для будущих исследователей. Следующий подпериод мы выделяем с момента возникновения истпарта (осень 1920г.) до завершения процесса над эсерами в 1922 году. В это время закладываются научно-организационные основы изучения нашей темы (создание архивов, научных обществ, органов исторической периодики), ленинская концепция дополняется источниковой базой (публикация документов, воспоминаний участников), закладываются научные принципы изучения проблемы. Но в этот же период, завершив разгром врага на фронтах Гражданской войны, советская власть возобновила активное наступление на идеологическом фронте ("процесс над эсерами") Поэтому подпериод 1920-1922 гг.. следует рассматривать как переходный от публицистики военных лет к собственно научным работам 20-х гг.. Последующий отрезок времени, вплоть до рубежа 20-30-х гг.., можно выделить в третий подпериод первого этапа изучения «демократической контрреволюции». Таким образом, первый этап историографии "«демократической контрреволюции»" охватывает период с 1918г. по рубеж 20-30-х гг.. и включает в себя три более мелких периода: а) 1918-1920 гг..; б) 1920-1922 гг..; в) 1923-рубеж 20-30-х гг..
Период начала 30-х гг.. - второй половины 50-х гг.. вошел в отечественную историографию как этап господства сталинской концепции Гражданской войны, в рамках которой «демократической контрреволюции» уделялась роль незначительного сюжета. Это был период постепенного забвения нашей темы. Возможно, именно по этой причине А. Л. Литвин и вовсе отказался в своей периодизации от упоминания этого периода.1 Однако превращение «демократической контрреволюции» в "белое пятно" советской историографии эпохи сталинизма не должно обозначать превращения самой сталинской историографии в "белое пятно". Поэтому мы считаем необходимым выделения этого периода в самостоятельный этап, несмотря на слабую изученность проблемы в 30-50-е годы. По нашему мнению в этом периоде даже возможно выделение двух подпериодов. Условной границей между ними следует назвать годы Великой Отечественной войны. Если до войны «демократической контрреволюции» еще уделялось определенное внимание, то после войны и до второй половины 50-х гг.. она практически не рассматривалась.
Вопрос о начале нового этапа активного изучения темы также содержит ряд спорных положений. Так, если М. Е. Плотникова, К. В. Гусева др. называют нижней границей этого этапа середину 50-х гг..2, А. Л. Литвин отодвигает ее до 60-х гг..3, то Д. С. Точеный попытался определить четкую границу периода, назвав 1957 год "годом пробуждения" отечественной историографии мелкобуржуазных партий. По нашему мнению установление столь четкой границы в данном случае необоснованно. Более справедливо было бы говорить о "размытой" границе, протяженностью во всю вторую половину 50-х гг.. С середины 60-х гг.. началось непосредственное изучение проблемы. Настоящим "годом пробуждения" нашей темы стал 1968 год, когда вышло семь монографий по нашей теме или по соседствующей тематике. Таким образом, со второй половины 60-х гг.. можно говорить о новом подпериоде в изучении темы, сущность которого определяется превращением «демократической контрреволюции» в самостоятельное историографическое направление. По нашему мнению этот этап продолжается на всем протяжении 70-х и первой половины 80-х гг.. Интенсивность изучения проблемы порою спадала, тематика расширялась, однако концептуальные основы изучения проблемы, заложенные В. И. Лениным и доведенные во второй половине 60-х гг.. до совершенства в рамках коммунистической идеократии, оставались неизменными.
Итак, четвертый этап историографического изучения «демократической контрреволюции» охватывает вторую половину 50-х -середину 80-х гг.. и подразделяется на два периода: 1) период постепенной реабилитации темы (вторая половина 50-х - первая половина 60-х гг..); 2) период интенсивного изучения темы (середина 60-х - середина 80-х гг..)
Общественно-политические изменения в период "перестройки" вызвали неизбежные изменения в исторической науке. Для нашей темы определяющей новацией стало введение так называемого альтернативного подхода к истории. Невозможное для предыдущих десятилетий возникновение новой концепции, позволяющей по-новому взглянуть на проблему, дает право назвать точную границу начала нового этапа изучения нашей темы, который мы определяем 1987 г., когда вышла в свет монография В. П. Волобуева. Несмотря на то, что в этой работе лишь упоминается, значение ее для нашей темы чрезвычайно велико. Она указала на выход из замкнутого круга "концептуальной стерильности" (по беспощадному выражению американского историка М. Малиа)2 и тем вывела ее на современный исследовательский уровень.
Итак, с 1987 года начался современный этап историографии «демократической контрреволюции». За это время отечественная историография проделала значительный путь: расширились источниковая база и тематика, потерял актуальность социальный заказ периода "перестройки", а значит и альтернативный подход к истории отошел в тень. Вместе с тем все эти перемены еще не представляются нам столь кардинальными, чтобы выделить на их основе какие-либо более мелкие дробления периодизации. В связи с этим мы присоединяемся к тезису В. Д. Зиминой, что "начало четвертого (современного) этапа, видимо, целесообразно обозначить второй половиной 80-х гг.. и логично продолжать до наших дней"3
Понятие «демократическая контрреволюция» довольно неоднозначно, поэтому, прежде чем приступить непосредственно к рассмотрению проблемы следует определиться с терминологией.
Впервые термин был использован в 1922 году И.М. Майским, меньшевиком, членом Комуча, впоследствии перешедшем на сторону большевиков, известным советским дипломатом сталинской эпохи, автором целого ряда книг посвященных международным отношениям того времени. Человек безусловно выдающийся, хорошо владеющий языком он использовал парадоксальное сочетание слов «демократия» и «контрреволюция» для более яркой характеристики Комуча в своих мемуарах. Эта работа, несмотря на высокую оценку советской историографии, все же не была научным трудом и, употребляя термин автор стремился скорее к броскому выражению, нежели к научной объективности. Вместе с тем словосочетание не только понравилось историкам советской эпохи, но и превратилось в устойчивый термин характеризующий антибольшевистские правительства, возникшие на начальном этапе гражданской войны и отличающиеся преобладанием в них «мелкобуржуазных партий» (эсеров, меньшевиков). Наряду с термином «демократическая контрреволюция» в советский период по отношению к предмету нашего исследования использовались также различные словосочетания с прилагательным «мелкобуржуазный». В 20-е годы в ходу был ленинский термин «учредиловщина», искаженный в сталинский период в неудобоваримое «чехоучредиловщина».
Как видим в советский период все термины применимые к нашему исследованию несут негативный идеологический оттенок и не могут быть признаны корректными для научного терминологического аппарата. Пожалуй наиболее объективно и полно отражает сущность рассматриваемого нами феномена ленинский термин «учредиловщина», т. к. основной объединяющей чертой этих режимов было признание легитимности разогнанного большевиками Учредительного собрания. Однако этот термин не прижился в науке, да и он тоже несет умалительно-небрежный оттенок более характерный для публицистических, нежели для научных работ.
В современной историографии порой появляются попытки применить по отношению к нашему предмету термин «правосоциалистические режимы», но и он также не прижился в научном лексиконе. Поэтому, вполне признавая несовершенство и смысловую искаженность определения «демократическая контрреволюция», мы не видим иного выхода, кроме как продолжать использовать его ввиду общепризнанности.
Под «демократической контрреволюцией» мы подразумеваем, прежде всего, сложившуюся в России ( по преимуществу в восточной ее части) временную коалицию антибольшевистских сил, во главе которой встали представители правосоциалистических партий, выступающие за демократизацию общества. По нашему мнению составными частями «демократической контрреволюции» как сложной системы неустойчивого равновесия антибольшевистских сил являются не только традиционно признаваемые правосоциалистические партии, областные правительства, кооперативы, сибирские областники, но и элементы считающиеся самостоятельными или даже враждебными ей, такие как Чехословацкий корпус, буржуазные организации и даже офицерство. Мы не сводим понятие «демократической контрреволюции» исключительно к борьбе эсеров с большевиками и не считаем ее этапом в развитие антибольшевизма. Мы видим в «демократической контрреволюции» специфический феномен, характерный для некоторых областей России, который, однако, отражает более глобальную демократическую тенденцию в рамках всей страны. Эту тенденцию мы определяем термином «третий путь», хотя и сознаем условность этого термина.
Научная новизна исследования. В работе впервые предпринята попытка комплексного анализа литературы по истории «демократической контрреволюции». Исследование является первой работой, в которой рассматривается специальная литература по «демократической контрреволюции», опубликованная во второй половине 1990-х - начале XXI в. В диссертации проводится мысль, что изучение Гражданской войны в условиях идеологического догматизма привело к атрофии исследовательского интереса к нашей теме как к самостоятельному объекту изучения, что продолжает сказываться и на современном историографическом процессе. Автор показывает "демократическую контрреволюцию" как сложную и неустойчивую систему политического взаимодействия различных по своей природе сил, временно объединившихся под знаменами Учредительного собрания и демократии в борьбе с левым радикализмом большевиков.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее материалы систематизируют и обобщают большой комплекс историографических исследований по теме актуальной для понимания сущности и перспектив демократических преобразований в нашем государстве. Впервые введенные в работе в научный оборот историографические источники помогут в создании обобщающих исторических исследований по истории России в гражданской войне, по общественно-политической жизни России в начале XX века, по истории отечественной исторической науки XX - нач. XXI века.
Методологическая основа исследования. В работе использованы теоретические и прикладные методы историографического исследования, разработанные в работах ведущих отечественных историков и методологов истории Г. Д. Алексеевой, В. Е. Иллерицкого, О. М. Медушевской, Б. Г. Могильницкого, М. В. Нечкиной, А. М. Сахарова. В первую очередь автор стремился придерживаться принципа историзма, изучая каждый историографический источник в контексте породившей его эпохи. Мы также стремились придерживаться принципов научной объективности и всестороннего подхода к рассматриваемым вопросам.
Опираясь на мнение ведущих уральских историографов и исследователей методологии истории Е. Б. Заболотного, В. Д. Камынина, Б. В. Личмана и А. Т. Тертышного автор выделяет три наиболее цельные методологические концепции - историко-материалистическую, цивилизационную и модернизационную. Не считая себя ортодоксальным сторонником какой-либо методологической теории автор признает, что ему наиболее близка историко-материалистическая методология. Диссертант убежден, что ход всеобщей истории подчинен общим закономерностям и отечественная история также является частью этого единого исторического процесса. К началу XX века Россия встала перед целым комплексом проблем, решение которых неизбежно выводило российское общество на принципиально новый этап развития. Одной из таких проблем была проблема демократизации общества. Попытки решения этой проблемы и привели к возникновению такого феномена как "демократическая контрреволюция".
Вместе с тем мы убеждены, что только комплексный анализ всех существующих концепций может приблизить историка к истине. Мы рассматриваем объект своего исследования как сложную систему развивающуюся под воздействием множества факторов как объективного, так и субъективного характера.
Автору близок альтернативно-исторический подход к истории России. Мы полагаем, что развязавшиеся в 80-х гг.. дискуссии о «выборе путей общественного развития», несмотря на всю свою политическую заданность, подняли важную и перспективную проблему. Вместе с тем автор не может отнести себя к сторонникам альтернативно-исторического подхода, по причине недостаточной философско-методологической проработки этой концепции.
В качестве прикладных приемов историографического исследования были использованы проблемно-хронологический, синхронный, историко-сравнительный, системно-структурный методы, а также метод периодизации.
Апробация. По теме диссертации издано 10 научных публикаций. Основные положения диссертации нашли отражение в докладах и сообщениях на десяти научных конференциях, в том числе на "двух всероссийских (Пятые Всероссийские Платоновские чтения, Самара, 3-4 декабря 1999 года; «Историческая наука на пороге третьего тысячелетия», Тюмень, 27-28 апреля 2000 года). Диссертация обсуждалась на заседании кафедры регионоведения России и стран СНГ.
Структура исследования включает в себя введение, три главы, заключение, список историографических источников и литературы.
LINK1 Историография "демократической контрреволюции" в первый период изучения проблемы (1918- рубеж 20-30-х гг.) LINK1
Характерной чертой практически любого значимого события новейшей истории является то, что его историография почти совпадает по времени возникновения с самим событием. Мало того, историография и объект ее рассмотрения могут взаимодействовать друг с другом: первые отзывы о происходящем отражают и защищают точку зрения какой-либо вовлеченной в текущий общественно-политический процесс стороны, а значит преследуют цель идеологического влияния на процесс. Безусловно, назвать эти публицистические агитационные по своему характеру публикации научными можно лишь с большой натяжкой, однако определение четкой грани между научным и публицистическим периодами изучения проблемы было бы не только неблагодарной, но и бессмысленной работой. Причина этого кроется не только в том, что во многих научных работах (особенно в 20-х гг..) грань между публицистикой и наукой почти неуловима, но и в том, что многие идеи, факты, концепции публикаций, не носящих научного характера, впоследствии вошли в научные труды, и отсекание одного от другого носило бы искусственный во всех отношениях характер.
В применении этого тезиса к истории изучения «демократической контрреволюции» в 20-х гг.. следует упомянуть специфические условия, сложившиеся в менталитете постреволюционного общества.
Во-первых, необходимость комплектования новых научных кадров привела к наполнению историографии полемическими тезисами, созданными людьми, историческое мировоззрение которых было сформировано по преимуществу под влиянием массовой агитационно-пропагандистской литературы.
Во-вторых, идеология большевизма базировалась по преимуществу на социалистическом учении Маркса-Энгельса, научность которого возможно сомнительна, но наукообразность - несомненна. Это дает обратный эффект. Большевики, стремясь довести до всех уровней общества свою правоту, оперировали не только примитивными лозунгами, но и наукообразной терминологией и аргументацией.
В-третьих, грандиозность происходящих событий создавала у всех мыслящих современников психологический эффект «приближенности к истории». Это обстоятельство подчас придает произведениям ненаучным привкус «историчности». В свою очередь ощущение масштабности происходящих событий и невозможность ответить на терзающие вопросы с точки зрения «человека наблюдающего» заставляет современников прибегать в своих сочинениях к нетипичным для мемуаристики приемам научного осмысления произошедшего, сопровождаемым привлечением документальных источников, периодики и других способов позволяющих придать своим работам панорамный масштаб, возвышающий автора над суммой впечатлений отдельного человека.
Все эти факторы, по нашему мнению, необходимо не упускать из виду при анализе отечественной историографии послереволюционного времени.
Характерной чертой начального этапа изучения темы является сосуществование нескольких принципиально различных подходов к «демократической контрреволюции». Это и открытая апологетика, характерная для самих представителей движения, и, наоборот, крайнее ее неприятие, характерное как для авторов большевистской, так и для авторов белогвардейской ориентации. При этом важно отметить, что и в рамках истпартовской историографии можно выделить как откровенно очернительный подход к «демократической контрреволюции», так и относительно объективное рассмотрение проблемы. В последнем случае определенное влияние на историков оказали работы апологетов «демократической контрреволюции». Работы этого направления истпартовской литературы получили в историографической литературе 60-80-х гг.. оценку «эсеровских извращений». Таким образом, историография 20-х годов характеризуется концептуальным и методологическим разнообразием в изучении «демократической контрреволюции».
Пионерами в изучении «демократической контрреволюции» следует назвать, прежде всего, самих создателей этого феномена. Здесь следует упомянуть ряд изданий, вышедших в свет от имени комучевских органов власти.1 В целом комучевская публицистика находилась в зачаточном состоянии, повторяла основные тезисы официальных деклараций и не может быть предметом тщательного историографического рассмотрения.
Значительно больший интерес в данном случае представляет публицистика, выходившая из-под пера так называемой группы «Народ». Феномен этой политической организации во многом связан с «демократической контрреволюцией». Печальный опыт колчаковского переворота подтолкнул ряд видных эсеров в объятия советской власти. Группа «Народ», будучи своеобразным осколком Комуча, уделяла ему чрезвычайное внимание, поэтому можно сказать, что именно с брошюр этой группы началась историография собственно «демократической контрреволюции». Литературу издательства «Народ» характеризовала сильная антиколчаковская позиция. Представители группы придерживались классической для «демократической контрреволюции» точки зрения о «третьем пути». Наиболее волнующими для работ этой группы темами были события, ставшие роковыми для всей «демократической контрреволюции»: Уфимское совещание, Директория и колчаковский переворот.
Советская историография 30-80-х гг. о "демократической контрреволюции
В 1929 году, когда в свет вышла знаменитая статья К. Е. Ворошилова о роли И.В. Сталина в Гражданской войне, в отечественной историографии по мнению ряда современных исследователей начался новый этап, характеризующийся фальсификацией истории, господством сталинского культа личности, выхолащиванием элементов научности замененных неприкрытой идеологией. В рамках новой системы приоритетных исторических тем «демократическая контрреволюция» оказалась не престижной, идеологически вредной темой, изучение которой постепенно сходило на нет. Период с начала 30-х по середину 50-х гг. можно охарактеризовать как период умолчания, стагнации нашей темы. ,
Однако в начале 30-х гг.. изучение темы все же продолжалось, хотя и находилось под жестким идеологическим прессом. Продолжали выходить работы И.И. Минца и Н.А. Корнатовского посвященные северной «демократической контрреволюции».1 Перу И.И Минца принадлежит также монография о меньшевиках в гражданской войне. Этой теме посвящен еще целый ряд работ, в том числе коллективный труд вышедший в 1931 году.3 Получает дальнейшее развитие тема ижевско-воткинского восстания4. Хотя в целом говорить о систематическом изучении нашей темы в этот период уже нельзя. Все эти работы были единичными, частными случаями.
«Правильную» точку зрения на «демократическую контрреволюцию» выражает Е. М. Ярославский. Его перу принадлежит книга, посвященная разоблачению лживой эсеровской теории «третьего пути».1 Под редакцией Е.М. Ярославского вышли, как обширный IV том «Истории ВКП(б)», где роль меньшевиков и эсеров в Гражданской войне определялась терминами «пособники белых» и «прикрытие для интервентов»2, так и ставший каноном для историка «Краткий курс истории ВКП(б).3
Характерными чертами этого периода стали победа интервенционистского объяснения причин развязывания Гражданской войны и отказ от дифференцированного подхода к антибольшевистским силам. Теперь различия между «демократической контрреволюцией» и белым движением стали настолько несущественными в глазах историков, что можно говорить об отмирании самого понятия «демократической контрреволюции» как самостоятельного феномена. Мятеж Чехословацкого корпуса объясняется «происками англо-французов», процесс установления антибольшевистских режимов «демократической контрреволюции» назван «мятежом кулачества», в результате которого образовались «Самарское белогвардейско-эсеровское правительство» и «Сибирское белогвардейское правительство».4 Сама «демократическая контрреволюция» в соответствии с новой периодизацией Гражданской войны стала составной частью т.н. «первого похода Антанты» (первая половина 1918 - март 1919 гг..).5
В условиях, когда комплекс «осажденной крепости» проник в менталитет советского общества, на первое место в изучении новейшего периода отечественной истории вышло рассмотрение «рецидивов» иностранного вмешательства во внутренние дела Советской России. В то же время мелкобуржуазные партии давно перестали быть врагом режима, а потому отошли в тень, будучи замененными новыми врагами — троцкистами. Не контрреволюционный мятеж эсеров в Поволжье и на Севере определил потерю этих регионов большевиками, а преступная деятельность Л. Троцкого, подтолкнувшего мурманского советское руководство и верхушку Чехословацкого корпуса к открытому мятежу против новой власти. В этих условиях происходит подмена одного из важнейших ленинских положений — о роли крестьянства как «мелкобуржуазной стихии» в Гражданской войне. Положение заменяется выпячиванием интервенционистского фактора.
Попытки объяснения Гражданской войны как проявления единого стройного плана Антанты, как мы уже отмечали, появились впервые еще в Гражданскую войну и оформились в начале 20-х гг.. Однако другая, существующая параллельно с этим тезисом и столь же субъективная тенденция, обвинять в развязывании Гражданской войны правосоциалистические партии, отошла в этот период на второй план. Причины этого скрывались не столько в ее несоответствии идеологическому курсу режима, сколько вступлению ее в противоречие с тезисом об интервенции. Если по «Краткому курсу ВКП(б)» было сказано, что Гражданскую войну развязали империалисты, то правых социалистов пришлось отбросить. Это обстоятельство стало еще одним фактором ослабления внимания советских историков к изучению «демократической контрреволюции».
Историография "демократической контрреволюции" во второй половине 80-90-х гг
Приход к власти М. С. Горбачева и последовавшие затем реформы обозначили кардинальный слом старой системы, что оказало решающее воздействие на историографический процесс. Однако, будучи планомерной и, поначалу, контролируемой, перестройка, в отличие от революции 1917 года, обеспечила постепенный характер преобразований. В то время, как в одних сферах бушевали страсти раскрепостившегося сознания, в других, более консервативных общественных институтах, царили порядок и верность традициям. За десятилетия идеологического диктата такая, потенциально опасная для режима сфера знаний, как историческая наука, была превращена в один из оплотов советского консерватизма. Это привело к парадоксальной ситуации. В то время, как общество из средств массовой информации и художественной литературы уже «знало правду» о нашем прошлом, историческая наука продолжала работать в полном отрыве от общественных чаяний, выпуская традиционные по содержанию работы.
Как и в 20-е годы, в период перестройки получила широкое распространение историческая публицистика. И одной из главных тем публицистики оставалась Гражданская война. Известные историки В. П. Федюк и А. И. Ушаков констатируют, что в конце 80-х годов у населения появляется почти болезненный интерес к Гражданской войне, участившиеся попытки применять к себе ее события1. Однако, интерес этот вытекал, по мнению авторов, из ситуации раскола в обществе, смуты, охватившей страну. Переоценка основных сторон и главных действующих лицтой эпохи касалась по преимуществу красных и белых. Гражданская война в подобных работах оставалась противостоянием двух сил. «Демократическую контрреволюцию» постигла к этому моменту участь почти полного забвения в общественном сознании. Интереса для публицистов феномен «демократической контрреволюции» также не представлял. Слабые, примиренчески настроенные демократы значительно проигрывали по силе художественного эмоционального потенциала как образу белого офицера, так и красному комиссару. Исключениями из этого правила являются ижевско-воткинское восстание, получившее распространение в публицистике благодаря статьям И. Кобзева1, и различные национальные движения в период Гражданской войны, которые приобретали популярность благодаря взрыву сепаратизма в перестроечные годы. В остальном пафос разоблачительства и открытия «белых пятен» прошел мимо нашей темы.
Развитие исторической науки в этот период продолжало тенденции прошлых лет. Работ, посвященных «демократической контрреволюции» практически не было, однако изучение темы в историографическом аспекте продолжалось довольно интенсивно (А. Л. Литвин, М. Е. Плотникова, В. И. Шишкин, И. В. Наумов, Л. Г. Гарипова и др.). В традициях советской историографии изобличаются «буржуазные фальсификации» . Появилась работа С. Ф. Фоминых, вводящая в оборот новые источники3. Продолжают выходить работы, посвященные краху мелкобуржуазных партий4. Серьезно активизировалось внимание исследователей к альтернативным концепциям социализма. Однако все эти работы появляются скорее по инерции, являются завершением начатых еще в советский период работ не соответствующих запросам и интересам новой эпохи.
Новую тенденцию в развитии историографии отражает выход в свет монографии П.В. Волобуева . Впервые с установления Советской власти в историографии заговорили о наличии возможных альтернатив в историческом процессе. Отход от позиции жесткого детерминизма имеет, по-нашему мнению, революционное значение для развития темы. «Демократическая контрреволюция», выраженная в созданной ее сторонниками концепции «третьего пути», является, по существу, альтернативой общественного развития. И, хотя в самой книге П.В. Волобуева о «демократической контрреволюции» только упомянуто, однако потенциальные возможности в развитии темы здесь открываются весьма перспективные.
Вместе с тем хотелось бы отметить, что появление альтернативного подхода во второй половине 80-х годов играло подчиненную политико-идеологическим реалиям периода роль. Перестройка в идеологическом плане была попыткой модернизации и улучшения, а не ликвидации системы. Социализм продолжал оставаться составной частью советского государства. Идеология «гласности» пыталась внушить обществу, что направление, выбранное в 1917 году, было верным, ошибочным был лишь тот путь, которому мы следовали для достижения цели. В таком оформлении альтернативный подход к истории выглядит, как попытка найти верный путь к успешному социалистическому преобразованию общества.
