Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Горнозаводское краеведение Карелии конца XVIII - начала XX в 63
1.1. Возникновения и развитие горнозаводского краеведения Карелии в конце XVIII — первой половине XIX в 63
1.2. Развитие горнозаводского краеведения Карелии во второй половине XIX - начале XX в 194
Глава 2. Краеведческая деятельность политических ссыльных во второй четверти XIX - начале XX в 290
2.1. Краеведческая деятельность политических ссыльных в дореформенный период 290
2.2. Краеведческая деятельность политических ссыльных во второй половине XIX - начале XX в 505
Заключение 608
Список использованых источников и литературы 617
- Возникновения и развитие горнозаводского краеведения Карелии в конце XVIII — первой половине XIX в
- Развитие горнозаводского краеведения Карелии во второй половине XIX - начале XX в
- Краеведческая деятельность политических ссыльных в дореформенный период
- Краеведческая деятельность политических ссыльных во второй половине XIX - начале XX в
Введение к работе
Большинство современных россиян являются одновременно и объектом,
и субъектом местного социума. Местное самосознание является составной частью национального самосознания, именно через него происходит приобщение человека к национальной политической культуре, экономической
и социальной жизни, материальным и духовным ценностям.
На формирование регионального самосознания влияет много факторов, включающих в себя местную природу, этническую и религиозную принадлежность населения, наиболее развитые в крае отрасли экономики и т. д. Но необходимым и весьма существенным компонентом регионального самосознания является местное историческое самосознание, которое формируется на протяжении длительного времени под влиянием различных факторов.
Местное самосознание, исполненное чувством гордости за свой край, — явление весьма древнее. Но историко-научное изучение своего края, основанное на местном самосознании, зародилось сравнительно недавно, в эпоху Просвещения. В России этот период приходится на середину и вторую половину XVIII в. В разных странах изучение своего края называется по-разному: в Германии — Heimatkunde, в Великобритании и США — Regional (Local) History, во Франции — Etudes regionalles или Etnografia regionale, в Польше — krajoznawstwo, а в России — краеведение или местная история. Краеведение — это явление, характерное для многих стран и имеющее свою продолжительную историю.
В данном исследовании будет использовано следующее определение: «историческое краеведение - изучение истории какого-нибудь края, отдельной местности, города, села, поселка или их части, предприятия, учреждения, учебного заведения, усадьбы, монастыря, храма, местного профессионального, конфессионального, этнического или иного сообщества и т. д., производимое преимущественно силами местных или находящихся в рамках местных традиций исследователей». Это определение отражает две важнейшие характеристики исторического краеведения в дореволюционный период — любительский (непрофессиональный) характер проводимых исследований (особенно на раннем этапе, до середины XIX в.) и проведение исследований преимущественно местными жителями либо пришлыми исследователями, находившимися в рамках местной традиции (местный фольклор, этнография, топонимика, устная история, изучение местных материальных остатков старины и т. д.), активно влиявшей как на самих краеведов, так и на их исследования.
Поскольку данное исследование посвящено изучению исторического краеведения, то термины «краеведение» и «историческое краеведение» будут использованы в нем как синонимы.
Актуальность темы исследования. Актуальность изучения региональной историографии как формы местного самосознания кроется, во-первых, в усилении роли и значения регионов в жизни современной России. В связи с этим представляет большой интерес проблема формирования и развития регионального исторического самосознания, для решения которой значительную ценность имеет краеведческая историография.
Во-вторых, в связи с возрождением в нашей стране с конца 1980-х гг. краеведческого движения представляется актуальным выявление и изучение закономерностей и особенностей возникновения и развития исторического краеведения в России как социокультурного и историографического явления в жизни русской провинции. Изучение краеведческого наследия дает возможность понять региональные особенности исторического развития отдельных областей России, может быть использовано в музейной работе, в преподавании в школах и вузах, в создании привлекательного для туристов и инвесторов имиджа региона. Проиллюстрировать это положение можно на примере развития исторического краеведения дореволюционной Карелии (до 1920 г. большая часть Карелии входила в состав Олонецкой губернии).
В современных условиях историческая наука развивается на основе методологического плюрализма и междисциплинарного подхода. Применение этих принципов позволяет рассмотреть генезис, эволюцию и формы научной деятельности в одном из северных российских регионов — Олонецкой губернии, формирование и функционирование там интеллектуального пространства и историографической повседневности.
Методологический аспект проблемы связан с кризисом марксистской исторической парадигмы в российской историографии и с отказом российских историков от марксистско-позитивистского понимания истории как единого, поступательного и рационального по сути, но обезличенного процесса, где местные особенности рассматривались в рамках категорий «общее» и «особенное». На смену этим представлениям приходят концепции местной истории, основанные на различных социоестественных или социокультурных теориях, а также заимствованные у западной историографии (Школа анналов, микроистория и др.). Регион сейчас чаще понимается как замкнутая во времени и пространстве историческая целостность, соотносящаяся со страной в рамках категорий «целое» и «часть». Современная методология краеведения, местной и региональной истории в России еще не создана, хотя попытки решить эту задачу постоянно предпринимаются. В связи с этим необходимо изучить, как история отдельных регионов отражалась в местной историографии. Это позволит не только выявить новые факты региональной и даже общероссийской истории, но и понять, насколько многомерен исторический процесс, и отойти от упрощенных линейных схем.
Объектом данного диссертационного исследования является совокупность краеведческих сочинений по истории Карелии, созданных в конце XVIII — начале ХХ в., а также письменные источники, содержащие биографическую информацию о краеведах Карелии этого периода.
Предметом исследования является процесс возникновения и развития исторического краеведения (местной историографии) Карелии со времени его зарождения до 1917 г. как историографического и социокультурного явления на примере двух групп краеведов: горнозаводских чиновников и офицеров и политических ссыльных.
Основное внимание уделяется анализу краеведческой историографии как социокультурного явления жизни русской провинции на материалах Карелии. Выясняются социокультурные предпосылки зарождения и развития краеведения, дается характеристика основных профессиональных групп краеведов. Особое место отводится проблеме соотношения общероссийских закономерностей и региональных особенностей развития исторического краеведения Карелии.
Другим направлением исследования является изучение краеведения как историографического явления. Анализируется деятельность крупнейших краеведов и дается характеристика их важнейших трудов. В центре внимания анализ профессиональных достоинств сочинений краеведов, методики их работы с источниками и трудами предшественников, новизны и ценности сообщаемых сведений. Особое внимание уделяется проблеме взаимодействия и взаимовлияния общероссийской и краеведческой историографии.
Цель работы — на примере двух направлений исторического краеведения (горнозаводского краеведения и краеведческой деятельности политических ссыльных) на территории одного из регионов современной России — Карелии — эксплицировать причины зарождения и охарактеризовать основные этапы развития исторического краеведения в конце XVIII — начале ХХ в., понимаемого одновременно как социокультурное и историографическое явление.
Такой подход определил следующие задачи работы:
— выявить условия и предпосылки, вызвавшие появление указанных двух направлений исторического краеведения Карелии;
— реконструировать биографии и мировоззрение виднейших краеведов Карелии конца XVIII — начала ХХ в. в контексте политической, экономической, социальной и культурной жизни России и Карелии;
— проанализировать методологический, источниковедческий и историографический уровень работ краеведов конца XVIII — начала ХХ в.;
— на примере двух избранных направлений дать характеристику взаимодействия и взаимовлияния исторической науки и исторического краеведения Карелии в дореволюционный период;
— осмыслить влияние краеведческого наследия на развитие исторической науки и культуры Карелии и России в XX — начале XXI в.
Реализация поставленных задач позволит создать модель, по которой будет возможно изучать историю краеведения в других регионах.
Хронологические рамки исследования. Проблема определения хронологических рамок работы является не простой для разрешения. Историческое краеведение в Карелии и в России зародилось во второй половине XVIII в. Предпосылками этого были формирование российской интеллигенции, распространение в России идеологии Просвещения и попытки реализации идей Просвещения во внутренней политике, активизация научных исследований, особенно по изучению окраин России, развитие городов и промышленности и т. д. Поэтому выделить какую-то дату или короткий временной период, когда произошло зарождение краеведения в Карелии, невозможно. Важнейшими событиями, предопределившими возникновение краеведения в данном регионе, явились возникновение Александровского завода в 1774 г., придание Петрозаводску статуса города в 1777 г. и возникновение Олонецкой губернии в 1784 г., благодаря чему горнозаводское краеведение стало активно развиваться уже в конце XVIII в. Краеведческая деятельность политических ссыльных началась после восстания декабристов, когда в Петрозаводск в 1826 г. был сослан поэт-декабрист Ф.Н. Глинка. Поэтому временем возникновения краеведения в Карелии можно считать конец XVIII в.
Дореволюционное краеведение прекратило свое существование в 1917 г., когда в результате свержения монархии в феврале 1917 г. (в Олонецкой губернии смена власти произошла 4 марта) и прихода к власти большевиков в октябре 1917 г. (Олонецкая губерния признала советскую власть 5 января 1918 г.) полностью изменилась ситуация в стране и краеведческая деятельность в сложившихся к 1917 г. формах уже не могла продолжаться.
Тем не менее некоторые деятели дореволюционного краеведения продолжали успешно работать в этой сфере в 1920-е гг., а отдельные представители даже в 1930-е гг.
Исходя из вышесказанного, хронологические рамки исследования ограничены концом XVIII — началом ХХ в.
Территориальные рамки исследования включают в себя территорию современной Республики Карелия, а также земли, входившие в XIX в. в состав Олонецкой губернии. До 1920 г. большая часть современной Карелии входила в состав Олонецкой губернии, которая возникла в мае 1784 г. В ее составе были семь уездов (Петрозаводский, Вытегорский, Каргопольский, Кемский, Лодейнопольский, Олонецкий, Повенецкий). В декабре 1796 г. Олонецкая губерния была расформирована, но в сентябре 1801 г. ее восстановили в границах 1796 г. В июле 1802 г. Кемский уезд был передан в состав Архангельской губернии. В 1802—1920 гг. границы Олонецкой губернии не менялись. В начале 1920-х гг. Вытегорский, Каргопольский и Лодейнопольский уезды были переданы в состав соседних регионов.
Таким образом, территориальные рамки исследования включают территорию современной Карелии, а также в некоторых случаях территорию бывших Вытегорского, Каргопольского и Лодейнопольского уездов Олонецкой губернии.
Особенность данного региона состоит в его уникальности. Наличие с конца XVIII в. мощной промышленной базы (заводы Бутенанта, Петровские и Олонецкие заводы) позволяет выявить отражение в трудах местных краеведов таких важнейших проблем российской истории, как модернизация и протоиндустриализация.
В XIX — начале XX в. Карелия была краем, куда направляли политических ссыльных, многие из которых, будучи образованными и активными людьми, занимались в ссылке краеведческими изысканиями и тем самым способствовали изучению края и знакомству с ним широких кругов читающей общественности. Благодаря этому на материале Карелии можно проследить такое направление краеведения, как краеведческая деятельность политических ссыльных, и выяснить, какие формы эта деятельность приобретала (выполнение служебных обязанностей, научная деятельность, реализация возможности служения обществу, способ проведения свободного времени или форма оппозиционной политической деятельности).
Изучение двух указанных направлений позволит глубоко и многомерно проанализировать краеведение как социокультурное явление.
Методологическая основа исследования. При написании данной работы использовался диалектический метод познания исторических процессов, включающий в себя принципы историзма, объективности и системности. Принцип историзма предполагает изучение явления в развитии и в связи с обусловившими его объективными и субъективными факторами в конкретно-исторических условиях и позволяет рассматривать любое явление в развитии; принцип объективности помогает комплексно охарактеризовать различные виды источников и провести их сопоставление и анализ; системный подход предполагает изучение совокупности взаимосвязанных и взаимодействующих объектов и позволяет рассмотреть развитие краеведения в Карелии как системное образование.
В интерпретациях и оценках автор исходит из многофакторного объяснения истории, при котором происхождение и развитие краеведения рассматриваются как результат взаимодействия комплекса различных факторов (прежде всего развития исторической науки и социокультурных процессов) и как производное от сочетания конкретных причин и обстоятельств и долговременных исторических процессов.
В диссертации использованы как общеисторические методы исследования, так и методы, используемые при изучении локальной (местной) истории. К общеисторическим методам относятся проблемно-хронологический метод, предусматривающий разделение темы на ряд более узких проблем, каждая из которых рассматривается в хронологической последовательности; метод периодизации, направленный на выделение отдельных этапов в развитии исторического краеведения Карелии в связи с развитием исторической науки и общественного интереса к местной истории, что позволяет обнаружить особенности изучения края на каждом из этапов, выявить в нем новые черты; историко-генетический метод, то есть изучение на основе широкого круга источников объекта в его истории и создание связного текста, излагающего эту историю; метод социального анализа, который рассматривает краеведение как социальное явление и предполагает анализ социального происхождения и статуса краеведов и их окружения как социальной группы; историко-сравнительный метод, позволяющий сопоставить исследовательскую активность разных краеведов с целью выявления общих черт, особенностей и степени самобытности в их работах по изучению местной истории; историко-типологический метод, направленный на выявление основных типов историков-любителей, а также основных разновидностей работ по местной истории, и, наконец, историко-системный метод, предполагающий изучение краеведения как явления в виде системы: отдельно взятое краеведческое сочинение — научное наследие одного из краеведов — деятельность территориальной или профильной группы краеведов — краеведение как явление в масштабах региона и страны.
В основу работы положен анализ краеведческой активности отдельных лиц и определенных групп краеведов, поэтому в работе использованы историко-психологический, биографический (биографика) и просопографический методы. Историко-психологический метод позволяет более глубоко понять человека и общество прошлых эпох. Биографика дает возможность представить развитие исторического краеведения через реконструкцию биографии отдельного краеведа, а просопография или метод «коллективной биографии» — выявить общие или сходные черты в биографиях краеведов.
Большинство краеведов жили и работали в Петрозаводске, многие были знакомы между собой и использовали в своих работах сочинения предшественников, поэтому правомерно использовать разработанную Н.К. Пиксановым «теорию культурных гнезд».
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые в историографии краеведческих исследований они рассмотрены комплексно — как явление историографии и как социокультурное явление в жизни российской провинции. Историографический аспект исторического краеведения рассмотрен с точки зрения взаимодействия и взаимовлияния историков и краеведов. Особенности же исторического краеведения как социокультурного явления раскрыты на двух примерах: как проявление профессиональной деятельности горнозаводских чиновников, офицеров и инженеров и как проявление оппозиционных настроений политических ссыльных. Такой подход позволяет сделать общие выводы о характере и значении краеведения как социокультурного явления в жизни российской провинции до 1917 г.
Теоретическое и практическое значение работы. Фактический материал, выводы и положения диссертации могут иметь общетеоретическое значение для последующих работ по историографии исторического краеведения как в отдельных регионах, так и в масштабах России в целом. Собранный в диссертации фактический материал и сделанные в процессе его анализа наблюдения можно использовать при изучении истории горной и металлургической промышленности, политической ссылки, общественно-политической мысли и периодической печати дореволюционной России. Материалы диссертации уже используются автором при чтении вузовских лекционных курсов и спецкурсов.
Положения, выносимые на защиту:
— Историческое краеведение возникло в России во второй половине XVIII в. Предпосылками его возникновения стали формирование интеллигенции (дворянской, разночинной, православно-церковной и др.), а также реализация правительственной политики «просвещенного абсолютизма», предусматривавшей комплексное изучение регионов России и губернской реформы 1775 г., в ходе которой было создано около 50 компактных губерний — объектов изучения местных краеведов.
— Краеведение развивалось с конца XVIII в. до 1917 г. не как деятельность отдельных краеведов, а в виде развития отдельных направлений краеведения, то есть как процесс, в котором краеведческая деятельность конкретных краеведов была тесно взаимосвязана с деятельностью других краеведов — их предшественников и современников.
— Направление в краеведении формировалось вокруг какого-либо образующего признака на основе профессиональной, социальной, этнической или иной общности.
— В каждом регионе можно выделить направления краеведения — как общие для всех или большинства губерний (чиновничье, православно-церковное, учительское или школьное направления), так и уникальные или типичные для небольшой группы губерний. В Олонецкой губернии к числу последних можно отнести горнозаводское краеведение, характерное также для Урала, и краеведческую деятельность ссыльных, также получившую большое развитие в других губерниях Европейского Севера России и в Сибири.
— Горнозаводское краеведение Карелии возникло в конце XVIII в. после создания ряда рудников и металлургических заводов, известных как Олонецкие горные заводы. Предпосылками возникновения горнозаводского краеведения стали образование социальной группы технической интеллигенции — горных офицеров, протекционистская политика правительства в отношении горнозаводской промышленности, появление ряда работ по истории горного дела в России и высокий уровень изучения и преподавания истории горного дела в С.-Петербургском горном институте. Горнозаводское краеведение было формой профессиональной деятельности горных офицеров, демонстрацией высокого социального статуса своей профессиональной корпорации и больших заслуг перед государством своей отрасли — горных заводов.
— Горнозаводское краеведение Карелии успешно развивалось в конце XVIII — первой половине XIX в. усилиями горных офицеров. Но развитие металлургии в Западной Европе, Крымская война, крестьянская реформа и отказ от промышленного протекционизма в России при Александре II привели к упадку Олонецких горных заводов, что повлекло за собой и упадок горнозаводского краеведения. Упадок этот не носил всеобъемлющего характера - в конце XIX — начале ХХ в. наблюдался период оживления традиционного горнозаводского краеведения.
— Новым уровнем в развитии горнозаводского краеведения стали работы В.П. Мегорского, уроженца Олонецкой губернии и историка по образованию, профессионально не связанного с горнозаводской промышленностью, но изучавшего историю Петровских горных заводов. Деятельность В.П. Мегорского происходила под воздействием современной ему российской историографии и была высшим достижением дореволюционного горнозаводского краеведения Карелии.
— Краеведческая деятельность политических ссыльных началась после 1825 г., когда в Карелию стали ссылать политических противников самодержавия. Значение этого направления исторического краеведения в разные периоды было различным. На первом этапе (1825—1861) среди краеведов из числа ссыльных преобладали хорошо образованные, а иногда и широко известные деятели, которые внесли выдающийся вклад в изучение Карелии. Этот вклад был значительным еще и потому, что местная интеллигенция Олонецкого края находилась тогда в стадии формирования. Активная краеведческая деятельность была для ссыльных в тот период формой проявления лояльности властям.
— Во второй период развития краеведческой деятельности политических ссыльных (1861—1900) ее характер изменился. Среди ссыльных по-прежнему встречались хорошо образованные люди, но они находились под влиянием радикальных политических идей и рассматривали свою краеведческую деятельность как форму оппозиционной политической активности, оттого свои работы печатали в оппозиционных столичных изданиях. Кроме того, в этот период в краеведческую деятельность активно включилась местная интеллигенция. Поэтому вклад политических ссыльных в краеведческое изучение Карелии во второй половине XIX в. можно признать весомым, но не определяющим.
— В начале ХХ в. политическая ссылка в Карелии отличалась массовостью, политическим радикализмом и невысоким средним образовательным уровнем. Краеведением занимались лишь отдельные ссыльные, и их роль на фоне краеведческой активности местных деятелей и организаций была весьма небольшой.
— В целом краеведческая деятельность политических ссыльных была формой их общественно-политической активности и своего пика в этом качестве она достигла во второй половине XIX в.
— Влияние российской исторической науки на развитие исторического краеведения Карелии в разные периоды было различным. В конце XVIII — первой половине XIX в. зарождающееся краеведение Карелии развивалось под влиянием работ И.И. Голикова и Н.М. Карамзина. Широко использовали краеведы и публикации источников — «Полное собрание законов Российской империи» и издания Археографической комиссии. В этот период существовало сильное воздействие исторической науки на краеведение. Краеведы заимствовали у историков концепцию, методологию, фактический материал и т. д. Можно считать, что в это время историческое краеведение шло по стопам исторической науки.
— В середине и второй половине XIX в. характер взаимоотношений краеведения и исторической науки меняется. Краеведы начинают активно осваивать местные архивы, собирать исторические предания, топонимы, изучать материальные остатки старины. Научный уровень отдельных краеведов настолько вырастает, что они становятся учеными с общероссийской известностью (Е.В. Барсов). Ведущие российские историки продолжают успешно и плодотворно изучать национальную историю, не обращая большого внимания на ее региональные аспекты и особенности. Вероятно, поэтому «История России» С.М. Соловьева почти не отражена в работах краеведов Карелии. Определенный интерес краеведы Олонецкого края проявляют к работам историков, изучавших региональную (местную) историю, особенно к работе Н.И. Костомарова «Севернорусские народоправства…». Работы другого представителя этого направления А.П. Щапова в силу их оппозиционной направленности вызывали интерес только у ссыльных народников. Можно сказать, что в этот период историческая наука и историческое краеведение идут своими дорогами, почти не пересекаясь.
— В конце XIX — начале ХХ в. краеведение стало заметным социокультурным явлением в жизни русской провинции, уровень научных исследований многих краеведов почти не отличался от уровня работ профессиональных историков. Краеведы активно используют и развивают на местном материале концепции В.О. Ключевского, П.Н. Милюкова, С.Ф. Платонова и других историков. В свою очередь сведения из работ краеведов используются в трудах профессиональных историков. В этот период краеведение становится частью исторической науки.
— В конце XVIII — начале XX в. краеведение Карелии прошло путь от любительских занятий по изучению местных древностей (материальных памятников, фольклора, местных архивов) до профессиональных занятий по изучению местной (региональной) истории. Краеведы второй половины XIX — начала ХХ в. имели хорошее гуманитарное (часто историческое) образование, профессионально работали с опубликованными и архивными источниками, владели навыками археографии, учитывали достижения историографии, знали и умели применять современные научные концепции. Историческое краеведение в начале ХХ в. эволюционировало в региональную историографию, но революционные события 1917 г. прервали этот процесс.
Апробация результатов исследования. Основные выводы и положения диссертации использованы в учебных курсах, которые автор читает на историческом факультете Петрозаводского государственного университета и историко-филологическом факультете Карельской государственной педагогической академии: «История России в 1613—1801 гг.», «История Карелии в дореволюционный период», «Источниковедение», «Историческое краеведение в дореволюционной Карелии».
Основные положения диссертации излагались автором на конференциях и семинарах:
международных: «The dividing line. Borders and National Periferies» (Хельсинки, ноябрь 1996 г.), «Краеведение в России: истоки, проблемы, возрождение (1890—1990 гг.)» (Париж, Сорбонна, май 2000 г.), «Методология региональных исторических исследований» (С.-Петербург, июнь 2000 г.), «Социально-экономические и культурные связи Финляндии и Карелии» (Йоэнсуу, Финляндия, сентябрь 2003 г.); «Use and abuse of history» («Использование и злоупотребление историей») (Лулео, Швеция, октябрь 2004 г.); «Восточная Карелия и Российская Финляндия: закон и традиция в жизни карел» (Петрозаводск, сентябрь 2005 г.); «Процессы индустриализации в Баренц-регионе» (Архангельск, сентябрь 2005 г.); «Язык — История — Культура» = «Kieli — Historia — Kulttuuri» (Каяни, Финляндия, ноябрь 2005 г.); «Research and Identity: Non-Russian Peoples in the Russian Empire (1800—1855)» (Коувола, Финляндия, июнь 2005 г.); «История и культура Северного Приладожья: взгляд из России и Финляндии» (Сортавала, июнь 2007 г.); «Regional Northern Identity: from past to future» (Петрозаводск, сентябрь 2006 г.), «Transboundary Landscape seminar» (Меркъярви, Финляндия — Сортавала, Россия, май 2009 г.); «От Татищева до Наркомнаца: успех этничности в России (XVIII — начало ХХ в.)» — «From Tatishchev to Narkomnats: Ethnicity’s success story in Russia (18th — early 20th centuries)» (Тарту, Эстония, июнь 2009 г.); «Россия и Финляндия в многополярном мире: 1809—2009» (Петрозаводск, октябрь 2009 г.); «Народ, разделенный границей. Карелы в истории России и Финляндии в 1809—2009 годах: эволюция национального самосознания, религии и языка» (Университет Восточной Финляндии, кампус Йоэнсуу, сентябрь 2010 г.);
всероссийских: «Рябининские чтения — 2003» (Петрозаводск, сентябрь 2003 г.); «Спасо-Преображенский Валаамский монастырь: традиции, культура, история» (Валаам, октябрь 2003 г.); «Форум краеведов России» (Зарайск, январь 2004 г.); научная конференция, посвященная 10-летию РГНФ, «Проблемы развития гуманитарной науки на северо-западе России: опыт, традиции, инновации» (Петрозаводск, июнь — июль 2004 г.); «Культура и будущее России. Международный юбилейный конгресс к 100-летию со дня рождения академика Д.С. Лихачева» (С.-Петербург, ноябрь 2006 г.); «Женщина в старообрядчестве» (Петрозаводск, сентябрь 2006 г.); «Народ и власть» (Москва, РГГУ, январь 2004 г.); «Вспомогательные исторические дисциплины: классическое наследие и новые направления исследования» (Москва, РГГУ, января 2005 г.); «Единство гуманитарного знания: новый синтез» (Москва, РГГУ, январь 2007 г.); I—III Конгресс петровских городов (С.-Петербург, май 2009 г., июнь 2010 г., июнь 2011 г.); II—III и V Всероссийские краеведческие чтения (Москва, РГГУ, май 2008 г., июнь 2009 г., май 2011 г.), «Историческая география: пространство человека vs человек в пространстве” (Москва, РГГУ, январь 2011 г.), IX конгресс антропологов и этнографов России (Петрозаводск, июль 2011 г.) и др.;
межвузовских: доклад на 158-м заседании научного семинара Центра экономической истории исторического факультета МГУ (Москва, апрель 2005 г.) и др.
Работа автора по теме диссертации поддержана грантами Международного благотворительного фонда им. Д.С. Лихачева (конкурс 2004 г. «Краеведение и гражданское общество», проект № 04-01-91507к/л; конкурс 2006 г. «Культурное наследие России», проект № 06-01-92415г/л), грантами РГНФ и Правительства Республики Карелия «Русский Север» (конкурс 2001 г., проект № 01-01-49004a/c, руководитель; конкурс 2005 г., проект № 05-01-42180г, руководитель; конкурс 2007 г., проект № 07-01-42180г/c, руководитель); грантами РГНФ и Академии Финляндии 2010 г., проект № 10-01-00631а/ф, руководитель).
Работа обсуждалась на заседаниях кафедры источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института РГГУ и рекомендована к защите.
Структура диссертации обусловлена задачами исследования и состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы и трех приложений.
Возникновения и развитие горнозаводского краеведения Карелии в конце XVIII — первой половине XIX в
Создание и деятельность на территории России металлургических заводов, основанных на использовании западноевропейской технологии и опыта иностранных специалистов, началось в России уже в середине XVII в., получило впечатляющий подъем в эпоху петровских реформ и затем новый сильный импульс с середины XVIII в. и, особенно, в годы правления Екатерины П. Не считаясь с материальными и человеческими потерями, правящий класс России создал к концу XVIII в. мощную металлургическую промышленность, оказавшую большое воздействие на развитие страны. Только на Урале в первой половине XVIII в. было построено 71 металлургическое предприятие, а во второй половине века в строй вступил еще 101 новый завод. Эта протоиндустриализация XVIII в. затронула судьбы миллионов людей (приписных крестьян, мастеровых, горных офицеров и чиновников), оказала большое воздействие на укрепление военного могущества России и стала фактором не только экономики, политики, социального устройства России, но и общественного сознания россиян.
Уже во второй половине XVIII в. появляются первые работы по так называемой "горной истории", авторы которых пытаются описать и осмыслить процесс формирования и развития металлургических предприятий в России. Уже в этих первых работах ощущается осознание авторами некоторой искусственности форм и масштабов такого мощного развития отечественной металлургии. Член Ученого комитета по горной и соляной части министерства финансов обер-гиттенфервалтер Д.С. Меныненин писал в марте 1827 г.: "Гражданская образованность наша, возникшая в то время, когда соседние нам народы были уже далеко на стезе просвещения, переняла от них прежде добычу металла, полезного в общежитии и для защиты Отечества, мы не сами прокладывали себе путь на поприще открытий: потому и начали обрабатывать железо прежде меди, хотя, по естественному ходу вещей, сие должно было совершиться наоборот" .
Еще одним последствием бурного развития горной промышленности стало появление новой сословной группы чиновничества - горнозаводских чиновников (или горных офицеров). С середины XVIII в. до 1867 г. горные чиновники были наиболее привилегированной частью гражданского чиновничества. Уже в 1755 г. они, первыми из всех гражданских чиновников, получили особый мун-дир чиновников горного ведомства . В январе 1761 г. по докладу управляющего Кабинетом (личной канцелярией) императрицы Елизаветы Петровны А.В. Олсуфьева она подписала указ об уравнении в правах, рангах и жалованье горных офицеров Колыванских заводов "по сходству математических наук" с артиллерийскими и инженерными офицерами. В последующие годы эти права были распространены и на другие горные заводы. Историк горного дела Д.С. Меныненин отмечал, что в середине XVIII в. "горная служба, получив уважение и особенный блестящий мундир, приобрела в сие время людей благорож-денных и благовоспитанных, кои прежде не вступали в оную, как не представляющую ничего для честолюбия" . По его мнению "многие выгоды и преимущества" горной службы объяснялись тем, что они "по справедливости достойны людей, посвятивших дни свои на служение Отечеству или в глубине земли, недоступной для света солнечного, или при пламени печей плавильных, в странах диких, хладных, лишенных приятностей общежития и удобностей жизни"272. Николай I указом от 9 мая 1826 г. подтвердил равенство горной службы с военной и даровал выпускникам Горного корпуса права выпускников Московского благородного пансиона и ряд других льгот.
Кроме родовитого дворянства служба в горном ведомстве привлекала и представителей других сословий. Действительно, приобретя за сложные условия службы и особую подготовку права артиллерийских офицеров и военных инженеров, горные чиновники получили особое наименование своих чинов (так называемые "горные чины"), причем приобретали права потомственного дворянства уже при получении низшего горного чина - шихтмейсте-ра и имели право покупать крестьян и дворовых людей. До 1834 г. все служители казенных горных заводов, отслужившие в низшем горном звании унтер-шихтмейстера не менее 12 лет, имели право на получение классного горного чина, т.е. на потомственное дворянство.
Горные офицеры выделялись из общей массы чиновников и высоким уровнем своего образования. Уже в 1773 г. Екатерина II по представлению президента Берг-коллегии М.Ф. Соймонова учредила в Петербурге Горное училище с правами академии и при нем Горный музей274. Обучение в училище длилось три года, выпускникам присваивался чин шихтмейстера. В 1804 г. училище было преобразовано в Горный кадетский корпус, там расширилось преподавание общеобразовательных дисциплин (поэзия, мифология, латынь, театральные представления, игра на фортепиано и др.). В 1806 г. Горный корпус был приравнен к университетам.
Впрочем, в ряды горных офицеров с успехом вливались и выпускники других учебных заведений. Купеческий сын А.Д. Боровков (известный более как составитель "Алфавита" декабристов) после окончания Московского университета тоже поступил на службу в Департамент горных и соляных дел. Позднее он объяснял свое решение так: "...произвели меня в горный чин, что считалось весьма почетным; так и должно быть, ибо горные чины сравнива-лись с артиллерийскими и инженерными" .
Уже во второй половине XVIII в. возникла проблема создания и осмыс-ления истории горной промышленности России . Во-первых, это было связано с необходимостью для высших государственных учреждений иметь полную картину прошлого и настоящего горных заводов и рудников для более эффективного управления ими. В 1777 г. сенатский обер-секретарь В.И. Крамаренков подготовил по заданию генерал-прокурора Сената князя А.А. Вяземского рукопись по истории горного дела в России "Выписка о горных делах" (другое название "О начале, переменах и умножении в России рудокопного дела и горных заводов") .
Развитие горнозаводского краеведения Карелии во второй половине XIX - начале XX в
Крымская война продемонстрировала военно-техническую отсталость России. Проявлением этой отсталости был кризис Александровского завода, который из-за истощения железных рудников и устарелой схеме плавки (с использованием древесного угля) не мог выполнить возросших военных заказов. Также выяснилось, что пушки Александровского завода не всегда имели хорошее качество, так как были случаи разрыва орудий во время стрельбы. Кроме того, чугунные пушки, отливавшиеся на Олонецких горных заводах, не могли противостоять стальным орудиям, которыми вооружались армии европейских государств. В "Кратком обзоре преобразованиям по артиллерии с 1856 по 1863 год", напечатанном в "Артиллерийском журнале" в апреле 1863 г. и сразу же перепечатанном в ГЖ было сказано: "...с высочайшего государя императора разрешения признано полезным заменить на будущее время все существующие у нас медные и чугунные орудия орудиями из литой стали"566. Поэтому значение Олонецких заводов стало быстро падать. В 1868 г. там были уничтожены доменные печи. Но, тем не менее, в 1863-1874 гг. на заводах отливалось около 100 пушек в год. Однако в армии и на флоте чугунные пушки вытеснялись стальными орудиями, и хотя русско-турецкая война 1877-1878 гг. немного продлила жизнь Александровского пушечного завода, но с 1881 г. выпуск пушек был прекращен и завод стал снарядолитейным. В 1880-1890-е гг. Олонецкие горные заводы находились в упадке. Эти местные проблемы были отражением общероссийских явлений. При Александре II, в условиях проведения реформ, правительство перестало поддерживать горную промышленность.
В этих условиях количество сочинений, посвященных истории Олонецких заводов стало быстро сокращаться. Первой работой об Александровском заводе созданной в новых условиях был очерк подполковника К.И. Швабе "Описание Александровского пушечно-литейного завода в Петрозаводске"567. Карл Иванович Швабе родился в Риге568. В 3 года он остался сиротой и попал на воспитание к дяде - полицмейстеру и эконому Царскосельского лицея. В детстве Карл посещал занятия в Лицее. Впоследствии, в 1818г., его отдали учиться в училище корабельной архитектуры при Морском кадетском корпусе. По окончании училища как один из лучших учеников был отправлен на практику в Англию, где 4 года изучал кораблестроение. Вернувшись в Россию, К.И. Швабе строил корабли, преподавал корабельную архитектуру. В 1843-1844 гг. одним из его учеников был великий князь Константин Николаевич. Через 14 лет службы К.И. Швабе был вновь отправлен в Англию для подготовки курса лекций по строительству пароходов. За свою жизнь он побывал на 60 заводах Англии, Шотландии, Франции, Финляндии, Бельгии и Пруссии. Летом 1854 г. К.И. Швабе было поручено осмотреть все заводы и мастерские Морского ведомства. Подготовленные при этом отчеты печатались в "Морском сборнике". В 1855 г. он был назначен помощником начальника Адмиралтейских Ижорских заводов, а в августе 1856 г. произведен в полковники и стал исправляющим должность начальника заводов. В 1862 г. его вновь отправили заграницу для изучения броненосных судов.
Очерк К.И. Швабе начинается с патетического описания местности: "Олонецкая губерния бедна землепашеством, но изобилует лесами, водою и отличными рудами. Многие из озер, содержащие богатую железную руду, соединяются между собою речками или протоками и делают внутреннее сообщение весьма удобным для развития промышленности, требующей пособия механической силы". Таким же приподнятым тоном К.И. Швабе пишет о роли и значении Александровского завода: "Назначение сего завода состоит в снабжении морской и сухопутной артиллерии орудиями и снарядами всех калибров и всеми принадлежащими к ним чугунными и железными изделиями. Сверх того завод имеет дозволение изготовлять всякие чугунные вещи (в том числе весы и гири) для разных казенных мест и частных людей..." В этих пассажах отразилось характерное для николаевской эпохи приукрашивание и возвеличивание различных реалий, связанных с государственным управлением и вооруженными силами. К.И. Швабе подробно описывает систему заводских плотин как энергетической основы деятельности завода: "Главная движущая сила, как и на прочих наших горных заводах - вода, для поднятия которой до высоты около 14 футов, на речке Лососинке устроены две плотины в расстоянии около 300 сажен друг от друга. Верхняя из сих плотин или Лобановская, имеет в ширину 17,5 сажен, в длину до 7 сажен. При одном ее конце устроен вешняк для спуска весенней воды (в полноводие же вода льется через плотину). При другом конце проведено деревянное русло (верхнее), доставляющее воду к трем вододействующим колесам. Нижняя плотина построена подле самого завода, и из разлива или пруда проведено нижнее русло, снабжающее остальные 5 вододействующих колес. Большая часть колес полуналивные и все построены из дерева с деревянными же валами и шхивами или барабанами, для передачи движения станкам и машинам, находящимся в разных отделениях завода". Из этого описания видно, что с конца XVIII столетия схема энергоснабжения завода совсем не изменилась. Показательно также, что автор ничего не упоминает о применении на заводе паровых машин.
Краеведческая деятельность политических ссыльных в дореформенный период
Особенностями географического положения Карелии были её суровый климат, удалённость от крупных городов и путей сообщения. Поэтому уже в XVI-XVII в. она стала рассматриваться московскими царями как подходящее место для ссылки туда политических противников. Законодательно известна в России с 1582 г., но фактически применялась и ранее, с конца XV в. Существовала также ссылка в отдаленные монастыри, часто с пострижением в монахи. Одним из наиболее ранних примеров ссылки в Карелию по политическим мотивам можно считать высылку Борисом Годуновым в июне 1601 г. в Заонежские погосты жены боярина Федора Романова Аксиньи (Ксении) Ивановны (из рода Шестовых) , постриженной под именем инокини Марфы в Палеостровском монастыре. Ее сын Михаил в 1613 г. был избран царем и стал основателем династии Романовых.
В Соборном уложении 1649 г. ссылка упоминается в 10 статьях. Со второй четверти XIX в. применение ссылки расширилось. "Уложение о наказаниях" 1845 г. устанавливало ссылку как одну из важнейших мер наказания за политические и уголовные преступления . По уложению 1845 г. несколько отдаленных северных губерний, в т. ч. и Архангельская и Олонецкая, официально становились местом ссылки.
В первой половине XIX в. в ссылку в Олонецкую губернию попадали следующие категории правонарушителей: 1. криминальные (разбойники, воры, шулера, мошенники и т. п.) и антисоциальные (пьяницы, картежники и т. д.) элементы; 2. антигосударственные элементы (революционеры, участники тайных обществ, организаций, кружков и т. д.); 3. активные участники антироссийских националистических движений на окраинах Российской империи (поляки, представители народов Кавказа и др.). Следует отметить, что в ссылку в Олонецкую губернию, как и вообще в северные губернии Европейской России попадали те преступники, чья вина не была серьезной. Наиболее опасных политических и уголовных преступников ожидала каторга или ссылка в Сибири. Вплоть до начала XIX в. численность политических ссыльных, отправлявшихся в Олонецкую губернию была незначительной. Поток ссыльных увеличился после разгрома движения декабристов и в связи в воцарением в декабре 1825 г. Николая I, проводившего на протяжении своего 30-летнего правления жесткий охранительный курс. В 1825-1855 гг. не было ни одного крупного тайного общества или оппозиционного движения, представители которого не оказались бы в олонецкой ссылке. В 1802 г. после небольшого перерыва (1797-1802 гг.) вновь была создана Олонецкая губерния. Петрозаводск снова стал местом пребывания всех губернских учреждений. Особенностью социального развития края в то время было почти полное отсутствие здесь дворянского сословия, что являлось причиной хронической нехватки кандидатов на ответственные чиновничьи должности в губернских учреждениях. В этих условиях власти вынуждены были назначать на довольно ответственные должности ссыльных дворян и чиновников. Сосланные в Олонецкую губернию в первой половине XIX в. за политическую "неблагонадёжность" или участие в запрещённые обществах и кружках, как правило принадлежали к дворянскому сословию и имели хорошее образование. По своему культурному и образовательному уровню они значительно превосходили большинство губернских чиновников, их интересовали история, этнография, фольклор и культура Олонецкого края, лежавшего, по выражению одного из журналов того времени "у ворот Петербурга". Политические ссыльные внесли поэтому за-метный вклад в изучение Олонецкой губернии в первой половине XIX в. В феврале 1848 г. ссылку в Петрозаводск попал член Кирилло-Мефодиевского общества был студент Г.Л. Андрузский . Его определили писцом губернского правления. Он поселился вместе со ссыльным поляком В.И. Липпоманом. В марте 1850 г. губернатор Н.Е. Писарев доложил шефу жандармов графу А.Ф. Орлову: "...известный Вашему сиятельству Андрузский имеет какие-то подозрительные бумаги". На квартире В.Л. Андрузского и В.И. Липпомана был проведен обыск и у Г.Л. Андрузского были изъяты 14 больших тетрадей с записями "преступного содержания", сделанными во время ссылки. В них были обнаружены конституция славянской республики, часть дневника, песни и стихи Т.Г. Шевченко, критические записи в адрес цензуры и другие материалы". Эти материалы Н.Е. Писарев посчитал доказательством того, что "умственное направление Андрузского и его мечты и даже знания не изменились и не улучшились". На докладе III отделения о "подозрительных бумагах", найденных у Г.Л. Андрузского, Николай I написал 5 апреля 1850 г.: "Андрузского отправить в Соловецкий монастырь впредь до приказания". В апреле 1850 г. В.Л. Андрузский был сослан в Соловецкий монастырь, где находился до конца 1854 г., а затем освобожден "за отличное поведение во время нападения на монастырь неприятеля", то есть англо-французской эскадры во время Крымской войны, летом 1854 г. и переведен на службу в Архангельск под строгий надзор полиции. Г.Л. Андрузский был освобожден из ссылки и вернулся на Украину в марте 1858 г.
После подавления польского восстания 1830-1831 гг. в Олонецкую губернию стали ссылать деятелей польского национально-освободительного движения. В октябре 1839 г. в Вытегру был сослан из Пинского уезда Минской губернии польский дворянин И. Красковский. Он был осужден в марте 1839 г. к высылке под бессрочный гласный надзор полиции "по прикосновенности к делу о злоумышленных действиях эмиссара Конарского" . И. Красковскому было разрешено вернуться на родину по амнистии 1856 г. в связи с коронацией Александра И.
Краеведческая деятельность политических ссыльных во второй половине XIX - начале XX в
Ценные сведения о жизни и окружении Ф.Н. Глинки в Петрозаводске имеются в автобиографических записках Н.Ф. Бутенева . Н.Ф. Бутенев писал: "В этом году т. е. в 1826 - А.П. , летом, был прислан в Петрозаводск известный писатель Ф.Н. Глинка, бывший в числе членов общества 14-го декабря, но потом отставший по разномыслию с главными деятелями, которые хотели основать республику, а он представительную монархию. Он прислан был с правом поступить на службу и потому был определён советником губернского правления.... Глинка жил подле нас, в доме Семишина sic! - А.П. и, хорошо познакомившись, узнал, что я люблю русскую литературу, часто ходил к нам по вечерам и приносил всегда новые журналы (а, кажется все литературные журналы того времени он получал). Матушка тоже любила чтение, а потому мы проводили вечера очень приятно, читали, пили чай, беседовали, опять читали, и время, часов до 101/2 или до 11, проходило незаметно.... Из посторонних тут бывали чаще всего Арсеньев и Лизель, в последнюю осень выпущенные из Горного корпуса, В. Кирсанов, П.И. Кульман, изредка старший брат Кирсанова Ан. Ан., служивший губернским лесничим, иногда ассесор губернского правления Н.П. Яльцов, ещё реже директор училища М.И. Троицкий".
Итак, хотя петрозаводская ссылка и тяготила Ф.Н. Глинку, он нашел здесь семью фан-дер-Флитов и нескольких молодых чиновников, которые поддержали его в трудное время и стали ему друзьями на долгие годы.
После отъезда Т.Е. фан-дер-Флита из Петрозаводска олонецким гу-бернатором в ноябре 1827 г. стал П.А. Лачинов , который повел себя в отношении Ф.Н. Глинка явно недоброжелательно. Н.Ф. Бутенев дал П.А. Лачинову такую характеристику: "...он, как и многие губернаторы, старался играть роль царька, как по наружной представительности, так и по самовластию выше всякой меры, и никакие убеждения Армстронга не могли его вразумить".
Вскоре начались конфликты нового губернатора с местными чиновниками, в которые оказался втянут и Ф.Н. Глинка. Вскоре состоялся довольно бурное объяснение П.А. Лачинова с Н.Ф. Бутеневым, во время которого губернатор потребовал от молодого чиновника прекратить вечерние литературные собрания и знакомство с Ф.Н. Глинкой. Н.Ф. Бутенев на это ответил: "Знакомство с Глинкою вменяю я себе в честь, он человек почтительный, известный писатель, был в Петербурге в лучшем кругу, а я ещё молодой человек и не лучше ли мне проводить время с ним, чем играть в карты. ...если у меня собираются люди образованные, и мы читаем, беседуем, то что же тут может порицать самый неблагонамеренный человек и тот подлец, кто может не видеть тут клеветы. ...не боюсь это говорить, это бесчестит не меня, а клеветника, и я прошу Вас отыскать его имя или сам я его найду, и если закон меня не удовлетворит, то я расправлюсь сам, я не позволю чернить мою честь, и если я услышу повторение того, что уже слышал, то я готов на всё, я ему сделаю брюхо балахоном"!
Однако донос уже был подготовлен и отправлен. Вскоре для его рассмотрения был прислан из Вологды жандармский капитан Д.И. Кузьмин, который жил в Петрозаводске около месяца и пришёл к выводу, что "тут нет и тени правды". И хотя П.А. Лачинову было отправлено предписание "впредь с подобными неверными доносами не входить", литературные собрания у Бу-теневых были прекращены. В декабре 1828 г. в одном из донесений о "поведении и образе мыслей" поднадзорного Ф.Н. Глинки П.А. Лачинов писал в Петербург: "Что же касается до поведения г. Глинки, то оно противу прежнего не переменилось, исключая то, что до моего сведения дошло, что он и некоторые молодые люди собираются по вечерам для чтения журналов и других книг, получаемых г. Глинкою, и, хотя по разведывании моем при том ничего особенного не происходило, но считая, что подобное собрание в рассуждении г. Глинки предосудительно, я без всякой огласки приказал прекра-тить оное" . Итак, донос П.А. Лачинова стал самым серьёзным испытанием для Ф.Н. Глинки в годы ссылки, но благодаря поддержке местных молодых чиновников он сумел опровергнуть клевету.
Кроме чтения, прогулок и бесед с новыми друзьями отдушиной в серой чиновничьей жизни стало для Ф.Н. Глинки изучение карельского края и создание на основе собранных материалов новых стихотворных и прозаических произведений. К этому поэта подталкивали в письмах и его столичные друзья. Так, в сентябре 1826 г. А.А. Никитин писал петрозаводскому изгнаннику: "Пишите ли Вы об Олонецком крае? Ради Бога, украсьте пером своим нашу Шотландию, и в повестях об этом крае будьте нашим Вальтером Скоттом" . За годы ссылки Ф.Н. Глинка написал поэмы "Карелия" и "Дева карельских лесов" и ряд стихотворений. Поэма "Карелия", названная автором "описательное стихотворение", основана на реальном историческом факте - ссылке в Карелию в начале XVII в. боярыни Марфы Романовой, матери первого царя династии Романовых - Михаила. В тексте поэмы Ф.Н. Глинка дает красочные картины жизни и быта населения Карелии. Его внимание привлекает железоделательный промысел - многовековое занятие карел, воспетое еще в рунах, которые легли в основу эпоса "Калевала".
