Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Историческая библиография и историческая наука: возможности взаимодействия в процессе становления нового образа науки в 1920-е гг. в Сибири 36
1.1 Основные тенденции развития исторической науки и исторической библиографии в 1920-е гг. в Сибири 36
1.2 Историческая библиография как хранительница интеллектуальной культуры 77
1.3 Критико-библиографические материалы на страницах сибирских периодических изданий как форма трансляции исторического знания 108
Глава II Влияние политики в области цензуры на историческую библиографию Сибири 139
2.1 Институты цензуры и их влияние на организацию библиографической деятельности. Региональная структура цензурных органов 142
2.2 Ограничение доступа к исторической информации. Библиотечные чистки - форма контроля над интеллектуальным пространством 162
2.3 Библиографическая информация на страницах периодических изданий как фактор формирования массового исторического сознания 191
Заключение 210
Список использованных источников и литературы
- Историческая библиография как хранительница интеллектуальной культуры
- Критико-библиографические материалы на страницах сибирских периодических изданий как форма трансляции исторического знания
- Ограничение доступа к исторической информации. Библиотечные чистки - форма контроля над интеллектуальным пространством
- Библиографическая информация на страницах периодических изданий как фактор формирования массового исторического сознания
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Проблема образа исторической науки и особенностей его трансляции отражает тенденции современной историографии с её пристальным интересом к интеллектуальной истории. В центре исследования – интеллектуальная деятельность, её условия и формы. Эти процессы стали стимулом возросшего интереса к способам и институтам производства исторического знания, его сохранения и трансляции. В поле зрения исследователей оказываются не только результаты профессиональной деятельности историка, но и вся его творческая лаборатория, исследовательская психология и практика и в целом – культура творчества историка.
В такой историографической ситуации в исследовательское поле интеллектуальной истории может быть включена историческая библиография, выступающая в качестве структурного компонента исторической науки и научных коммуникаций. Историческая библиография отражает специфику исторической науки, тенденции и закономерности её развития. Она выступает как хранительница интеллектуальных традиций историописания, являясь способом освоения, сохранения и трансляции интеллектуального опыта. Это позволяет использовать опыт исторической библиографии Сибири 1920-х гг. в качестве одного из элементов конструирования образа исторической науки.
Обращение к теме представляет интерес также и в общественно-культурном плане, который определяется проблемами формирования научной этики в современном научном сообществе.
Объект исследования включает в себя историческую науку Сибири как самостоятельный институт и историческую библиографию, понимаемую как область деятельности по освоению, сохранению и трансляции исторического знания и интеллектуальной культуры.
Предмет исследования – взаимодействие исторической науки и исторической библиографии Сибири в 1920-е гг.
Хронологические рамки исследования – 1919 – 1929 гг. Нижняя граница обусловлена организацией крупного научного центра в Томске – Института исследования Сибири и создания при нём библиографического бюро. Верхняя граница отнесена нами к 1929 г., времени, когда состоялась тщательно подготовленная Всесоюзная конференция историков марксистов. На конференции были подведены итоги предшествующему развитию марксистской историографической мысли. 1929 г. принёс с собой усиление партийно-государственного вмешательства в дела науки.
Территориальные рамки исследования охватывают территорию Сибири. Однако наше внимание преимущественно обращено к крупным сибирским городам – Томску и Иркутску. Функционирование в Томске и Иркутске университетов с гуманитарными факультетами (первая половина 1920-х гг.), сосредоточение в них научной интеллигенции обусловило создание в этих городах крупных библиографических центров.
Степень изученности темы. Интересующая нас тема не стала предметом специальных исследований. Тем не менее, определённые её аспекты рассматривались в историко-научной и библиографоведческой литературе, что позволяет говорить о сложившихся внутринаучных предпосылках постановки проблемы о месте исторической библиографии в конструировании образа исторической науки. Вся привлечённая литература сгруппирована в четыре блока по проблемному принципу.
В первом блоке представлены работы, касающиеся изучения процесса становления исторической науки в 1920-е гг. в России в целом и в Сибири в частности. Развитие исторической науки в 1920-е гг. – сложный и противоречивый процесс. Эта проблема имеет обширную историографию. Несмотря на различие методологических и идеологических подходов выводы авторов до середины 1980-х гг. сводились в основном к констатации имевшегося с первых лет советской власти противостояния марксистской и буржуазной исторической науки. Основное внимание уделялось процессу институционального становления советской исторической науки и оформлению основных принципов её функционирования. В новейших работах обращается внимание на то, что в попытке нахождения общих смысловых основ феномена советской историографии, важно учитывать не только генезис и развитие советского государства, его идеологию, но и состояние самого научного сообщества, динамику его изучения. Для историографических работ конца 1990-х – начала 2000-х гг. характерно усиленное внимание к проблеме взаимоотношения исторической науки и власти (Ю.Н. Афанасьев и др.). В основном авторы изучают взаимоотношения историков и новой власти, хотя постепенно нарастает интерес и к внутринаучным процессам. Ценными представляются концептуальные ориентиры московских и омских историков, нашедших отражение в «Очерках истории отечественной исторической науки XX века», где был сделан акцент на проблеме преемственности традиций российской исторической науки в новых условиях.
В сибирской историографии интересующего нас периода можно выделить две группы публикаций. Первая посвящена исследованию организационной и институциональной компоненты сибирской исторической науки. Внимание авторов, в основном сфокусировано на роли местных отделений Истпарта в этом процессе. Другая группа представлена проблемной историографией. Главным предметом осмысления была история Октябрьской революции и Гражданской войны в Сибири и создания источниковой базы по этим вопросам. Одной из характерных черт современного этапа сибирской историографии является поворот к проблеме Белого движения.
Во втором блоке представлены работы, касающиеся теоретических аспектов библиографии как средства сохранения и трансляции исторического знания. Обращение к библиографии в историографических исследованиях не является новацией. Так, А.И. Алаторцева в своё время высказала мысль, что материалы критико-библиографических отделов периодических изданий должны не только расширить источниковую базу, но и существенно обогатить представление о проблемно-тематическом поле исторической науки. Роль исторической библиографии для познания истории исторической науки подчёркивала и Р.Г. Эймонтова. Другой подход сформулирован М.П. Мохначёвой. Применительно к историографии и источниковедению она выделяет такое свойство библиографической информации как отражение индивидуального и общественного сознания в значении знания, что позволяет, с точки зрения автора, рассматривать библиографические источники в качестве «источников несущих первичную науковедческую информацию».
К осмыслению интересующей нас проблемы обращаются и библиографы. Начиная с XIX в. в трудах В.Г. Анастасевича, В.С. Сопикова, А.М. Ловягина, Б.С. Боднарского, Н.В. Здобнова, М.К. Азадовского, Д.Д. Иванова, О.М. Зусьмана и др. подчёркивалась науковедческая, культурно-историческая, образовательная и просветительская роль библиографии. Для современного этапа развития библиографоведения характерно представление о библиографии как системе свёрнутого знания. Л.В. Астахова (Ласькова) определяет библиографию как инфраструктурный уровень науки, обеспечивающий познание специфическим методом. Важной для нас является и позиция М.Г. Вохрышевой, с точки зрения которой, библиография – элемент культуры, система хранения и трансляции (специальными методами) от поколения к поколению человеческих знаний и умений. Общим для этих работ являются размышления о месте библиографии в системе науки и культуры. Формирующиеся при этом подходы открывают дополнительные возможности в осмыслении роли и места библиографии в процессе становления исторической науки Сибири в 1920-е гг.
К третьему блоку относится историография истории сибирской библиографии, которая начала складываться в начале 1920-х гг. Развитие исторической библиографии Сибири 1920-х гг. не стало объектом самостоятельного изучения. Информация, сопрягающаяся с тематикой исследования, содержится в работах историков культуры и интеллигенции. Значимыми стали положения о своеобразии сибирской культуры, частью которой является историческая библиография, как собственно и наука. Всё чаще исследователи обращаются к концепту «культурное гнездо» как продуктивному способу описания провинциальной духовной культуры.
В четвёртый блок включены работы, посвящённые историографическому осмыслению истории советской цензуры, так как логика развития темы нашего исследования – изучение исторической библиографии в проблемном поле исторической науки не возможна без обращения к истории цензуры. Цензура как научная проблема до начала 1990-х гг. оставалась за пределами отечественной историографии. Мощным импульсом для её разработки послужили научные конференции, которые проходили в Санкт-Петербурге, Москве и Екатеринбурге. Выходит ряд работ, в которых политическая цензура рассматривается как историко-культурный феномен, исследованы различные стороны деятельности Главлита и его отделений на местах, представлен механизм взаимодействия государственной идеологии и культуры (А.В. Блюм, Т.М. Горяева, Г.В. Жирков, И.Е. Левченко, Л.С. Мартынова, В.Ш. Назимова, В.Г. Рыженко). Большую значимость для нас имеют работы М.В. Зеленова, в которых исследованы взаимоотношения аппарата ЦК РКП (б) – ВКП (б), Главлита и институтов исторической науки, показано влияние цензуры на историческую науку, структуру исторического знания, массовое историческое сознание. Для нас этот ход представляется принципиальным. Интерес в этом плане представляют и попытки омского исследователя В.Г. Рыженко посмотреть на контроль над содержанием исторического знания через воздействие на представителей сибирской исторической науки. Однако, в исследуемом проблемном поле есть аспект не получивший своего освещения – влияние политики в области цензуры на историческую библиографию.
С точки зрения рассматриваемой проблемы, среди выделяемых в библиографоведении функций библиографии интерес представляют идеологическая (В.А. Фокеев), заградительная (И.Г. Моргенштерн) и цензурная (Л.М. Равич, Б.А. Семеновкер).
Цель исследования – рассмотреть роль и место исторической библиографии в процессе становления исторической науки в 1920-е гг. в Сибири.
Для достижения поставленной цели ставятся следующие задачи:
- выявить основные факторы, влиявшие на формирование нового образа исторической науки и исторической библиографии в Сибири;
- представить процесс формирования институтов исторической науки и исторической библиографии в Сибири;
- определить основные направления создания библиографической информации по истории в Сибири, вклад в эту работу профессиональных историков;
- определить функциональную роль исторической библиографии Сибири в сохранении исследовательской традиции историописания;
- выявить транслируемые новые ценностные ориентиры в процессе формирования нового образа исторической науки.
Источники, использованные в настоящем исследовании, включают историографические источники и исторические источники. Подчеркнём условность такого подразделения – исторический источник, включённый в контекст историографического анализа, получает статус «историографического».
Историографические источники представлены следующими видами:
- библиографические пособия и библиографическая информация на страницах журналов. Основными источниками выявления библиографических пособий стали библиографические указатели «История СССР» (М., 1966) и «Указатель библиографических пособий по Сибири и Дальнему Востоку (XIX в. – 1968 г.)» (Новосибирск, 1975). В результате проведённого изучения нами было выявлено 101 библиографическое пособие в целом или частично по содержанию относящихся к истории Сибири. Для непосредственного анализа были отобраны указатели, изданные на территории Сибири в 1920-е гг. В анализируемую группу также включены библиографические пособия, изданные за пределами Сибири, но работа по их подготовке была вызвана внутренними потребностями региона. Эта группа источников раскрывает внутреннюю логику библиографического процесса, позволяет прояснить связи исторической библиографии с социокультурной средой, с развитием исторической науки, даёт возможность выяснить степень сохранения исследовательских традиций в условиях искусственно инициированного разрыва.
- рецензии. Для решения задач исследования были использованы рецензии, опубликованные в журналах «Сибирские огни» и «Северная Азия». Рецензии позволяют объёмно, ярко представить себе атмосферу, царящую в научном сообществе, от имени которого выступает рецензент. Они опосредованно дают возможность в совокупности с другими источниками реконструировать процесс постепенного складывания новой марксистской парадигмы.
В исследовании использован комплекс исторических источников, отложившихся в фондах двух центральных архивов: Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ); пяти областных архивов: Государственного архива Новосибирской области (ГАНО), Центра документации новейшей истории Новосибирской области (ЦДНИ НО), Государственного архива Омской области (ГАОО), Центра документации новейшей истории Омской области (ЦДНИ ОО), Государственного архива Томской области (ГАТО).
Исторические источники представлены следующими видами:
- законодательные и нормативные акты, регламентирующие деятельность в области историко-партийной науки, печати и библиографии, тексты которых были опубликованы в отдельных сборниках.
- делопроизводственная документация: протоколы заседаний программно-библиографического отдела Главполитпросвета, подотделов и комиссий отдела внешкольного образования НКПроса, библиографической комиссии Государственного издательства (ГИЗ), отдела печати ЦК РКП (б) – ВКП (б), издательской комиссии Общества изучения Сибири и её производительных сил (ОИС), исторической подсекции ОИС, библиографической и библиотечной комиссий Института исследования Сибири (ИИС), Совета Института исследования Сибири; отчёты о деятельности библиографического бюро ИИС и Томского университета, о научно-исследовательской работе преподавателей Томского университета по историческому изучению Сибири; официальная переписка Совета ИИС, ректора Томского университета. Данная группа документов послужила источником ценных сведений для осмысления процесса институционального становления советской библиографии, в том числе в области историописания, его региональной специфики.
При рассмотрении исторической библиографии как канала цензуры в исторической науке были использованы документы библиографической комиссии Государственного издательства, циркуляры и протоколы заседаний библиотечного отдела Главполитпросвета. Источниками для исследования хода выполнения цензурных постановлений центра в Сибири послужили протоколы заседаний Объединения заведующих библиотеками Омска, Инструкции по пересмотру состава книжных фондов библиотек, протоколы заседаний комиссий по пересмотру книжного состава библиотек, материалы Омского отделения Главлита, списки литературы, предназначенные к исключению из фондов библиотек и книжного рынка.
- периодическая печать. Были использованы материалы центральных журналов «Библиографические известия», «Книгоноша», «Красный библиотекарь», «Печать и революция», «Наука и её работники», «Северная Азия», «Историк-марксист», «Каторга и ссылка», а также журналов «Сибирские огни», «Просвещение Сибири», «Книжная полка», выходящих в Новосибирске, «Сибирская живая старина», «Известия ВСОРГО», издающихся в Иркутске и газеты «Рабочий путь» (Омск). Этот вид источников содержит информацию, отражающую сложный и противоречивый процесс формирования советской библиографии, в том числе в области историописания.
- источники личного происхождения. К источникам межличностной коммуникации отнесены письма М.М. Басова, В.Д. Вегмана, Н.В. Здобнова, С.И. Канатчикова, В.П. Косованова. Письма раскрывают ценностные ориентиры, индивидуальные качества корреспондентов, помогают полнее представить атмосферу сотрудничества, социально-психологическое восприятие отдельных этапов работы над библиографическими пособиями.
Методология и методы. Исследование носит междисциплинарный характер и выполнено на стыке историографии, исторической библиографии, социальной истории и культурологи. В выборе подходов приоритет был отдан историко-антропологическому, в центре исследовательской рефлексии которого находится творческая лаборатория учёного, анализ личности его психология, логика мышления.
Культурологическая концепция библиографии, сформулированная М.Г. Вохрышевой, вписывается в антропологическую направленность исторических исследований. В основу этого подхода положено представление о библиографии как специфической области человеческой деятельности в единстве её практической и познавательной сфер, со своими социальными институтами и системой организованного знания. Признание модуса библиографии как одного из важнейших способов отражения, хранения и трансляции исследовательской культуры от поколения к поколению, представляется конструктивным для нашего исследования.
В выборе методологических подходов мы также опираемся на наработки в области социологии науки. Поле науки П. Бурдье рассматривает как систему объективных отношений, которые складываются между агентами научного сообщества. В связи с этим заслуживает изучения процесс официального структурирования поля исторической науки и, как следствие этого, сужение функционального поля исторической библиографии. Важным является положение о том, что к стратегиям сохранения установленного порядка П. Бурдье относит инструменты распространения (научные коммуникации), которые путём селекции, осуществляемой в соответствии с господствующими критериями, обеспечивают признание продукции, отвечающей принципам официальной науки. Данное положение позволяет нам представить историческую библиографию в качестве одного из механизмов контроля исследовательского поля исторической науки.
Библиография всеми своими гранями включена в текстовую деятельность. Поэтому использован и герменевтический метод, который в библиографических исследованиях связан с анализом и интерпретацией, как единичных библиографических текстов, так и библиографических пособий как систем.
Институциональный подход позволил вычленить организационные формы исторической науки и исторической библиографии, изучить библиографию как институт трансляции исторического знания, имеющий свою структуру, функции и закономерности развития. С помощью историко-генетического метода рассматривается процесс формирования и развития советской исторической науки и исторической библиографии в развитии.
Опорными категориями диссертационного исследования являются категории «образ науки» и «историческая библиография».
Структура образа науки в представлении современных исследователей включает в себя: 1) целостное представление о научном знании, своего рода модель науки; 2) представление о науке как социальном институте; 3) совокупность представлений о закономерностях научного знания и генезисе науки как таковой; 4) представление об идеале научного знания и базовых ценностях научного сообщества. Образ формируется и функционирует в определённых социокультурных условиях. Черты образа науки формулируются и транслируются, в том числе и с помощью исторической библиографии как одного из компонентов исторической науки и научных коммуникаций.
Что касается исторической библиографии, то, учитывая теоретические построения, разрабатываемые в современном библиографоведении, предлагается следующее определение: историческая библиография – область информационной деятельности по упорядочению массивов и потоков исторической информации и обеспечению доступа к ним; средство познания и исследования тенденций развития исторической науки. Такой подход позволяет рассматривать библиографические явления в связи с социокультурным контекстом исторической эпохи, включать в поле исследования личность автора библиографических пособий, его интеллектуальную культуру и систему ценностей.
Научная новизна. Впервые на фактическом материале по истории Сибири показано место исторической библиографии в конструировании образа советской исторической науки. Историческая библиография рассмотрена как канал сохранения интеллектуальной традиции историописания и как канал цензуры. Показаны возможности исторической библиографии в трансляции исторического знания. Зафиксированы качественные изменения функций и характера библиографической информации по истории, её роли как института социальных и научных коммуникаций в период крутой социальной ломки и перестройки исторической науки в целом.
Практическое значение. Положения и выводы диссертации могут быть использованы для подготовки лекционных курсов и спецкурсов по отечественной историографии, истории культуры, истории издательского дела и истории библиографии.
Научная апробация. Основные положения диссертации были изложены в докладах на международных конференциях (Омск, 2007, 2010), восьми всероссийских конференциях (Москва, 2002; Омск, 2002, 2003, 2006, 2008, 2009; Челябинск, 2006; Тюмень, 2007), межрегиональной конференции (Омск, 2006) и 13 публикациях общим объёмом 5,49 п.л.
Структура работы определяется задачами диссертационного исследования. Она состоит из введения, двух глав, разделённых на параграфы, заключения, списка использованных источников и литературы.
Историческая библиография как хранительница интеллектуальной культуры
Несмотря на активное изучение вопросов, связанных с историей советской цензуры, исследования, в котором бы она рассматривалась как целостная система, важнейшая составляющая государства и его политики до начала XXI века не было. На этом фоне выделяется монография Т.М. Горяевой73, в которой политическая цензура рассматривается как историко-культурный феномен.
Большую значимость для нас имеют работы М.В. Зеленова , в которых исследованы взаимоотношения аппарата ЦК РКП (б) - ВКП (б), Главлита и институтов исторической науки. Показано влияние цензуры на массовое историческое сознание, историческую науку, структуру исторического знания. Вопросы цензуры исторического знания М.В. Зеленов относит к такому уровню социального сознания, как «историческое сознание». Автор рассматривает цензуру в качестве канала формирования исторического сознания. Для нас этот ход представляется принципиальным. Интерес в этом плане представляют и попытки омского исследователя В.Г. Рыженко посмотреть на контроль над содержанием исторического знания через воздействие на представителей сибирской исторической науки77.
Несмотря на значительное количество работ посвященных истории советской политической цензуры в исследуемом проблемном поле есть аспект не получивший своего освещения - влияние политики в области цензуры на историческую библиографию. После октября 1917 г. постепенно меняются назначение, содержание и каналы распространения библиографической информации, её функции.
С точки зрения рассматриваемой проблемы, среди выделяемых в библиографоведении функций библиографии, интерес представляют идеологическая (В.А. Фокеев), заградительная (И.Г. Моргенштерн) и цензурная. (Л.М. Равич, Б:А. Семеновкер). Идеологическая функция, выделенная В.А. Фокеевым, проявляется в социальной обусловленности библиографической информации. Она, считает исследователь, компонент идеологической деятельности партий, общественных движений, органов государственного и социального управления78. И.Г. Моргенштерн, в качестве производной для оценочной функции библиографии предложил заградительную, которая, по мнению автора, получила своё воплощение в списках книг, не рекомендованных для приобретения библиотеками (на страницах журнала «Красный библиотекарь)79. Цензурная функция, считают Б.А. Семеновкер80 и Л.М. Равич присуща государственной библиографии . Несмотря на оттенки в названиях и характеристиках приведённых функций, они по существу синонимичны. Специалисты единодушны в стремлении определить роль библиографической информации в распространении/ограничении культурных ценностей. В то же время, мы молеем говорить о том, что процесс реализации обозначенных функций остаётся в тени и не нашёл своего отражения в работах специалистов.
В современной отечественной историографии о списках запрещённых в советское время книг говорится в контексте изучения проблемы библиотечных чисток83. Однако авторы публикаций не рассматривают эти списки как форму цензурной библиографии. Следует отметить и то, что специальных работ, где бы рассматривалось влияние чисток библиотечных фондов на состав функционирующей в обществе исторической литературы и, следовательно, на структуру исторического знания, помимо вышеназванной работы М.В. Зеленова выявлено не было.
Цель исследования - рассмотреть роль и место исторической библиографии в процессе становления советской исторической науки в 1920-е годы в Сибири. Для достижения поставленной цели предполагается решить следующие задачи: - выявить основные факторы, влиявшие на формирование нового образа исторической науки и исторической библиографии в Сибири; - представить процесс формирования институтов исторической науки и исторической библиографии в Сибири; - определить основные направления производства библиографической информации по истории в Сибири, вклад в эту работу профессиональных историков; - определить функциональную роль исторической библиографии в сохранении исследовательской традиции историописания; - выявить транслируемые новые ценностные ориентиры в процессе формирования нового образа исторической науки.
Источниковая база исследования. Источники, использованные в настоящем исследовании, включают историографические источники и исторические источники. Подчеркнём условность такого подразделения -исторический источник, включённый в контекст историографического анализа, получает статус «историографического». Историографические источники представлены следующими видами: - библиографические пособия и. библиографическая, информация на страницах периодических изданий. Характерной особенностью изучаемого Новгород, 2000. С. 64-74, 371-406; Рыженко В.Г. Судьба книг - судьба культуры // Культура Сибири. 1995. № 1.С. 11-12. периода являлось, смешение жанров критики и библиографии. Возникает синтетическая форма её существования, так называемая критическая библиография. Эта группа источников раскрывает внутреннюю логику библиографического процесса, даёт факты связи библиографии с социокультурной средой, с развитием исторической науки в целом и, сибирской в частности в 1920-е гг. Сюда мы относим библиографические пособия разных видов (предназначенные для специалистов и рекомендательные, текущие и ретроспективные) и форм (отдельно изданные и внутрижурнальные, внутрикнижные), а также библиографическую информацию на страницах периодических изданий (списки литературы, обзоры, рецензии и отзывы).
Основными источниками выявления библиографических пособий стали ОД библиографические указатели «История СССР» и «Указатель библиографических пособий по Сибири и Дальнему Востоку (XIX - 1968)»85. В результате проведённого изучения нами было выявлено 101 библиографическое пособие в целом или частично по содержанию относящиеся к истории Сибири. Для непосредственного анализа были отобраны указатели литературы, изданные на территории Сибири в 1920-е гг. В анализируемую группу также включены библиографические пособия, изданные за пределами Сибири, но работа по их подготовке была вызвана внутренними потребностями региона86.
Критико-библиографические материалы на страницах сибирских периодических изданий как форма трансляции исторического знания
Со второй половины 1920-х гг. в сибиреведении наметился поворот в сторону новой проблематики: истории трех революций в России, рабочего и крестьянского движения в дореволюционный период, социально-экономической истории, что свидетельствовало о тенденциях происходящих в общероссийской науке. Но в то же время отметим ещё длящуюся традицию обращения к региональной истории, которая в последствии начала подавляться властью. В условиях начавшейся с середины 1920-х гг. унификации исторической науки на основе марксистской методологии, подмены исторического содержания социологическими схемами, ученые краеведы Сибири, как и всей страны, продолжали говорить о своеобразии местной истории. Традиция своеобразия краеведческого изучения противоречила тому, что постулировалось на Всесоюзной конференции историков-марксистов, прошедшей в конце 1928 - н. 1929 г. Это привело к репрессиям со стороны властей, вычеркнувшим целые пласты регионального наследия-интеллектуальной мысли191.
Прежняя история утрачивала свой предмет, свою ценность, становилась выражением «великодержавного шовинизма». Обвинения обрушились, в первую очередь на историков связанных с Академией наук. Другим результатом конференции стала передача в 1929 г. учреждений РАНИОН в Коммунистическую академию, где на их основе возник Институт истории. Реорганизуются и учреждения созданные после революции в рамках новой системы преподавания и научной деятельности. В 1928 г. Институт В.И.
Гаращенко А.Н. В.С.Манассеин: материалы к биографии // Иркутское краеведение 20-х. Иркутск, 2000. Ч.І. С. 118-122; Кабанов К.А. Краеведческое движение в Западной Сибири ... С. 153-155; Кузьмин Ю.В. Н.Н.Козьмин - историк, этнограф, краевед // Там же.. Ч. II. С. 101-107; Свинин В.В.Краеведение в Восточной Сибири в XX веке // Там же. С. 18-20; Терновая И.И. Малоизученные страницы иркутского ученого Б.Э. Петри //Там же. С. 112-115; Шободаев. Я.Н. Ходукин: иркутский краевед и неудавшийся политик//Там же. С. 82-90. Ленина объединяется с Истпартом. В 1929 г. было закрыто существовавшее с 1804 г. Общество истории и древностей российских.
Это время становления «марксистского» поколения отечественных историков, которое.существенно отличалось от поколения старших коллег. Оно было более консолидированным по своим мировоззренческим установкам. Партийность становилась частью стиля мышления и образа жизни, так как многие «красные профессора» пришли в науку с фронтов революции и гражданской войны, после профессиональной партийной работы192. Из этого проистекала соответствующая историческая проблематика, новый стиль научных публикаций, адресованных общественности и властям. Внедрялся особый язык новой исторической науки. Его основу составили такие слова как борьба, класс, формация, процесс, революция, закон, марксизм, пролетариат и т.д. Формировались магистральные темы исторических исследований: история революционного движения в России, история борьбы классов и партий, история партии большевиков, история Октябрьской революции и гражданской войны.
С новой генерацией историков в отечественную науку входила методология марксизма. Новая схема исторической науки базировалась на нескольких постулатах. Во-первых, в основу концепции было положено требование классового подхода, что определило критерий выделения периодов - направлений в развитии науки. Во-вторых, понимание историками-марксистами научности как степени соответствия или близости к марксизму того или иного периода, направления исторической науки, что позволяло определить его место в общей историографической схеме. В-третьих, принцип историзма обеспечивал исторический подход при формировании схемы-развития исторической науки193. Тем не менее, первое поколение советских историков явилось своеобразным мостом, связавшим дореволюционную и послереволюционную историческую науку России. Оно обеспечило преемственность, единство процесса развития исторической мысли России,
Итак, можно констатировть, что большинство черт «новой» отечественной исторической науки очень выпукло начали проявляться именно в 1920-е гг. Происходят изменения в способах организации историко-научного сообщества, в трансляции исторического знания. Складывающаяся в конце 1920-х гг. тесная взаимосвязь марксистского познавательного метода с господствующей идеологией вела к политизации исторических исследований. Тем не менее, не происходит полного разрыва с прежними интеллектуальными традициями и наработками.
Что касается библиографии, то в первое послереволюционное десятилетие формулируются все её важнейшие положения, понятия, терминосистема, задачи, предметная область, принципы организации и координации библиографической работы.
В интересующий нас период существовало два взгляда на библиографию. Приверженцы так называемой «академической школы», сформировавшейся к началу XX в. главной функцией библиографии считали историко-культурную, подытоживающую. В соответствии с другой точкой зрения, библиография рассматривалась как вспомогательная дисциплина для всех других наук, что предполагало введение принципа избирательности в процессе библиографирования литературы. В рамках этого принципа выделялись два направления: библиография в помощь научной работе (в настоящее время научно-вспомогательная) и библиография в помощь образованию, просвещению, воспитанию (рекомендательная).
Библиография, в том числе историческая, в послереволюционное время первоначально, развивалось в тех направлениях, которые были заданы предшествующим периодом.
Главной задачей образованной в январе 1920 г. Библиографической комиссии при отделении общей библиографии Государственного издательства . было составление полного свода- литературы с 1917 по 1920 гг.196 В дальнейшем она вошла в состав Российской центральною книжной палаты (РЦКП). В июне 1923 г. в структуре Государственного издательства вновь был организован библиографический отдел. Одной из функций специально созданного при отделе пресс-бюро-являлось составление рецензий на новые издания . В августе 1920 г. при Государственном издательстве по постановлению і до Наркомпроса была организована Российская центральная книжная палата . Причиной её создания послужил подписанный 30 июня 1920 г. В.И. Лениным Декрет «О передаче библиографического дела в РСФСР Народному комиссариату по просвещению» . Документ закладывал основы централизации библиографического дела в стране .
Ограничение доступа к исторической информации. Библиотечные чистки - форма контроля над интеллектуальным пространством
Одним из компонентов содержательной структуры библиографии является знание о реальных персонажах истории, жизнь и деятельность которых получила освещение в литературе, различных документах. Это знание обеспечивает во многом сохранение социальной памяти о них. В этом отношении весьма показательны вспомогательные указатели к вышеназванному пособию .
В «Указатель собственных имен»324, авторы включили имена, встречающиеся не только в библиографическом описании, но и в аннотациях. Сведения о лицах упоминаемых в пособии не ограничиваются указанием фамилий и инициалов. Именные рубрики содержат знание о псевдонимах (Марлинский см. Бестужев), духовном имени лица (Евгений, митрополит), указывают на профессию, род деятельности (Давиньон, фотограф), общественный статус (Броневский, генерал-губернатор). Библиографические сведения позволяют вынести суждение о мировоззрении персоналии, (Рылеев К.Ф., декабрист), включённости в определенные социальные институты (Энгельгард Е., директор Царскосельского лицея; Лепаревский, комендант Петровского завода; Маслов, жандармский полковник). С помощью подобного рода вспомогательных указателей возможно установление родственных отношений (Попова В.Ф., сестра декабриста Раевского; Анненкова П.Е., жена декабриста; Волконская А.Н., мать декабриста), окружения декабристов «(Вольф Ф.Б., доктор декабристов). Используя «Географический указатель» можно проследить места пребывания декабристов в Сибири: Сибирь; Восточная Сибирь: Баргузин, Кяхта, Нерчинск, Олонки, Петровский завод...; Западная Сибирь: Боготол, Бухтарминская крепость, Курган, Тара, Тобольск и Тобольская губерния,... Ялуторовск и т.д.
Таким образом, исследователь мог получить из вспомогательных указателей сведения, позволяющие расширить.и уточнить характеристику лиц, персоналий декабристов не обращаясь к первичному источнику.
Исследовательский интерес М.К. Азадовского к истории декабризма проявился и в рецензиях на библиографические пособия, составленные другими авторами. Они часто выходили за рамки обычных отзывов и отражали методические поиски и решения, которые М.К. Азадовский затем воплощал в собственных работах.
В рецензии на указатель Н.М. Ченцова «Восстание декабристов» нам показался интересным подход М.К. Азадовского к фигуре автора-творца, который всегда находится рядом со своим произведением, в нашем случае -библиографическим пособием. Влияние личности автора сказывается на качестве библиографического указателя, его «стиле», оригинальности библиографической и фактографической разработки темы. «Совершенно бесспорно, - писал М.К. Азадовский, - что всякого рода специальная библиография должна составляться только специалистом в данной области. Только специалист сможет правильно разрешить проблему классификации, только специалист сумеет глубоко захватить источники, обнаружив целые ряды новых материалов, наконец, только специалист сможет разрешить проблему отбора, которая всегда в той или иной мере стоит перед библиографом»326. В этом высказывании не только следование предшествующей традиции. Его взгляд созвучен представлениям части современных специалистов на библиографическую эвристику . Библиографический указатель, составленный специалистом, отражает эвристическую логику научного поиска. Аналитичность, ассоциативность, широта и непредсказуемость выхода в смежные отрасли- - эти особенности информационного поиска не могут быть повторены «библиографами-энциклопедистами» (выражение М.К. Азадовского), которые не являются исследователями проблемы .
Другая немаловажная проблема, поднятая в рецензии на указатель Н.М. Ченцова - схема классификации материала в указателе. Классификация — это своего рода система кодирования информации, в которой представлены соотношения смыслов. Она должна соответствовать следующим принципам: во-первых, соблюдение единства классификации в соответствии со структурой науки; во-вторых, научность классификации; в-третьих, реальность классификации; в-четвёртых, необходимость многоаспектного раскрытия содержания публикации (документа) . Недостаточность схемы классификации в указателе Н.М. Ченцова330 М.К. Азадовский видел в том, что она «строится то по внешним, чисто формалистическим признакам, то по внутренним проблемным» . Группировка материала внутри отделов, по мнению рецензента, не соответствовала интересам исследователей: «... всякое деление хорошо только тогда, — отмечал он, - когда оно достаточно чётко, достаточно мотивировано, и когда читатель сможет настолько усвоить точку зрения автора, чтобы, во всяком случае, безошибочно следовать за ним» .
Таким образом, М.К. Азадовский подошёл к изучению вышеназванного библиографического пособия с учётом исследовательских интересов учёных, занимающихся историей декабризма. В своей рецензии он акцентировал внимание на принципиально значимых при составлении указателей литературы для специалистов положениях. Во-первых, библиографическая работа не отделима от исследовательской; во-вторых, её нужно осуществлять научными методами, требующими высокой квалификации, используя достижения конкретной науки.
Библиографическая информация на страницах периодических изданий как фактор формирования массового исторического сознания
Как уже отмечалось в первой главе, в изучаемый период изменялся образ исторической науки, её основными чертами становятся инструменталистская направленность, размывание границ между наукой и политикой. Но все же не произошло полного разрыва с прежними интеллектуальными традициями, хотя нельзя не отметить в качестве ведущей тенденции - чудовищную трансформацию, как самих интеллектуальных процедур, так и норм научного сообщества. Иллюстрацией указанных процессов является судьба библиографии.
В соответствии с целями проводимой культурной революции, большевики ставили перед собой две основные задачи: во-первых, организовать и обеспечить распространение коммунистической идеологии, во-вторых, воспрепятствовать распространению чуждой идеологии путем контроля, подкрепленного экономическими мерами. В связи, с чем чрезвычайную актуальность приобретает идеологический контроль, система запретов и унификации. Цензура выступает в качестве гибкого инструмента перечисленных мер. формы, методы и направления советской цензуры. Тем не менее, в исследуемом, проблемном поле есть аспект не получивший своего освещения - влияние политики в области цезуры на историческую библиографию, которая, была тесно вплетена в ткань исторической науки. Историческая библиография, с одной стороны, отражала процессы, происходящие в исторической науке 1920-х гг. С другой, с помощью библиографических средств отсекалась определённая часть интеллектуального наследия. После Октября 1917 г. меняются назначение, содержание и каналы распространения библиографической информации. Идеологическая функция исторической библиографии в 1920-е гг. постепенно выходит на первый план.
В данной главе мы остановимся на гражданской (политической) цензуре. На общероссийском уровне цензурирование информации, в том числе с помощью библиографии, осуществляли ведомства, так или иначе объединённые Народным комиссариатом по просвещению. Институционально это были: Государственное издательство (ГИЗ), в том числе специальный цензурный орган в его структуре - Политический отдел568, программно-библиографический отдел Главполитпросвета5 , библиографическое бюро Главполитпросвета570, библиотечный отдел Главполитпросвета571, отделы текущей и основной библиографии отдела внешкольного образования Наркомпроса3 ".
В июне 1922 г. при Наркомпросе было создано Главное управление по делам литературы и издательств, а затем и его отделения в регионах. В задачи управления входило осуществление всех видов цензуры (военной, политической1, идеологической). В контексте нашего исследования цензурная функция заключалась не только в. предварительном просмотре всех предназначенных к опубликованию изданий, написание на них отзывов; но и в составлении списков произведений, запрещённых к продаже и распространению. J Особо подчеркнём складывающуюся субординацию1 в новых советских институтах. В октябре 1920 г. Политбюро ЦК ВКП (б) принял решение о руководящей роли партии во всей работе Наркомпроса574. Структурные единицы Наркомпроса, осуществлявшие цензурирование информации, были связаны между собой единой идеологией и кадровой политикой ЦК РКП (б). Вопросами организации библиографического дела в стране, чисток книжных фондов с помощью списков и указателей не рекомендованной литературы, занимались агитационно-пропагандистский отдел и отдел печати ЦК575. С целью усиления партийного руководства критико-библиографи ческой работой при отделе печати ЦК РКП (б) проводились совещания, на которых рассматривались вопросы критики и библиографии, изучения читательских интересов .
Партийное руководство осуществлялось посредством различных постановлений , резолюций , писем и циркулярных указаний. В них ставилась задача усиления партийного руководства критико-библиографической работой издательств, журналов и газет. В каждом из документов имелась в большей или меньшей степени цензурная направленность. С помощью библиографических средств развивалась идея ограничения не только инопартийного текста, но и.историко-партийного текста, цензорские функции в отношении которого осуществлял Истпарт и его отделения на местах579.
Мобилизация библиографии в целом и, исторической в частности; как государственного института для участия в культурном и хозяйственном строительстве, идеологической борьбе и коммунистическом воспитании трудящихся, означала выполнение определённых функций в дозировании (просеивании) информации. Характерные для дореволюционной библиографии объективизм и гуманизм были осуждены как «вылазки классового врага».
В целом, структура и иерархия центральных органов цензуры представляется достаточно изученной, что же касается региональной структуры, то здесь возникает много неясностей. Свою версию реконструкции мы предлагаем в следующем параграфе.
