Формирование концепции истории феодальной России: историческая наука в контексте политики и идеологии Дубровский Александр Михайлович

Содержание к диссертации

Введение

Раздел 1. Идеологические и кадровые условия формирования новой концепции отечественной истории (1917-1930-е гг.)

1.1.Предпосылки волюции паргийно-государственной идеолоіии 53

1.2.Судьба наследия и новые идеи 59

1.2.1. Идея мировой пролетарской революции 59

1.2.2. Пролетарский ишернационалиш 67

1.2.3. Or «красного патриотизма» к пагриоіизму советскому 69

1 2.4. Ог «нации Обломовых» к «великому русскому народу» 83

1.2.5. Новый взгляд на государсево 93

1.2.6. Культ исторических героев 101

1.2.7. Идеи славянского единства 106

І.З.Создаїели нової о облика исторической науки 109

1.3.1. «Люди власіи» 109

1 3.2. «Люди науки» 119

Раздел 2. От проблем исторического образования к новому облику исторической науки

2.1.Политика власіи и школьное исюрическое образование: 1931-1934 п 149

2.2.Исюрики в поиске новых подходов: разработка теории историческою процесса 176

2.3.Историки в работе над концепцией оіечсственной исюрии 185

2.4.Дирекгивы власти 1934-1935 і г 195

2.5.Работа над учебниками в 1934-1935 і г 211

2.6. Конкурс на школьный учебник 1936 г. Новые указания 225

2.7.Постановлениеиоиіоіам конкурса 243

Раздел 3. Концепция истории СССР: союз и противостояние историка и власти

3.1. Сборник «Против исторической концепции М.П.Покровского» 259

3.2. Концепция отечесівенной исюрии в обобщающих трудах 1930-х г 274

3.3. Доклад М.В.Нечкиной о причинах оісіалосіи России: конфликт историка и влас і и 295

3.3.1. М.В.Нечкина. Замысел работы. Доклад в Институте исюрии 295

3.3.2. Обсуждение доклада. Реакция власти 314

Раздел 4. Идеологическое наступление и историческая наука 1943-1950-х і г.

4.1. Власть и историки в годы войны 339

4.1.1. Изменения в государе і венной идеолої ии 339

4.1.2. Предыстория совещания власіи и историков в 1944 г 351

4.1.3. Ход совещания 365

4.1.4. Тезисы ЦК партии 387

4.2. Условия, средеіва и руководители послевоенного идеолої ического наступления 402

4.3. Директивы власіи историков: два направления 425

Раздел 5. Тенденции в исторической науке 1940-х-1950-х і г.

5.1. Героизация оіечественной истории 450

5.2.0і формулы «наименьшею зла» к формуле «абсолюїноіоблаїа» 464

5.3. Дискуссия о периодизации оіечественной истории: сіиль мышления историка 472

5.4. Эволюция концепции оіечественной истории 496

Раздел 6. Историческая мысль под контролем власти и вне его

6.1. Компромисс и паука в работе историка 521

6.1.1. Б.Д.Греков 521

6.1.2. С.В.Бахрушин 533

6.1.3. Л.В.Черепнин 546

6.1.4. Л.А.Зимин 555

6.2. Исюрическая мысль в «скрытой культуре» (к иосіановке вопроса) 567

6.2.1. Противостояние официальной науке и идеологии: А.П. Спунд-5 и С.Я. Лурье 567

6.2.2. Геореіические искания: П.П. Смирнов и В.Г. Карцов 584

6.2.3. Потаённые произведения в архивах историков: груды С.В.Бахрушина и С.Б.Весе.ювского 596

Заключение 624

Список литературы и источников 634

• Идея мировой пролетарской революции
• Конкурс на школьный учебник 1936 г. Новые указания
• Концепция отечесівенной исюрии в обобщающих трудах 1930-х г
• Условия, средеіва и руководители послевоенного идеолої ического наступления

Введение к работе

В начале XXI в. естественна и закономерна поіребность осмыслить научное наследие предыдущею столетия, особенно советского периода, - весьма драматичного и непростого времени для исіорической науки. Оно было отмечено творчеством ряда выдающихся ученых. В то время, в частности в 1930-1950-е гг., публиковались комплексы ценных иаочников, были созданы и многочисленные монографические рабогы и обобщающие труды. Гоїда же были созданы теоретико-концептуальные основы науки, которые до сих пор оказываю і влияние как на исследование, так и на преподавание оіечественной истории. Вместе с іем именно в советский период историки испытывали сильнейшее нолиіико-идеолоіическое давление со стороны влас і и, что сказывалось на их научных трудах. В это время учёные были подвергнуты репрессиям, а позже те, кто остался в живых, были изолированы оі зарубежных коллег, лишены возможносш заниматься некоюрыми темами из оіечсственною прошлоіо, порой их труды были обречены на оілучение оі опубликования.

Из всех возможных аспектов іемьі «Исюрия исторической науки в СССР» в данной работе выбран їлавньш образом аспект внешних связей исторической науки - влияние власти на исюрика, отношения между ним и партийным юсударсівом в 1930-е- 1950-е п., проблемы взаимодейсівия политики, идеолоіии и историографии, идейное содержание исіорической науки в СССР. Для рабої последнею времени вообще характерно внимание именно к таким темам как «власть и культура», «власть и интеллигенция» в советский период отечесівенной истории. На эти іемьі в нашей стране издаю іся сборники ис і очников и пишутся исследовательские груды¹.

Проблема взаимоотношений интеллектуалов и власіи в XX в. привлекает внимание и зарубежных историков, особенно іех, кто жил в іак называемых странах воеючною блока. В частности, в польской исторической науке вызвала дискуссию книіа видною учёною Ч.Мадайчика «Клерк или ашажированный иніеллектуал? Европейские деятели кулыуры и ученые в мире политики в первой половине XX в.», чю свидетельствует об актуальности темы. Автор исследовал на широком маїериале жизнь и деяіельность іворцов кулыуры в условиях «далеко идущею политического ангажирования». «Хотя культура и живёт собс і венной жизнью, однако в первой половине XX в. она всё более и более сближалась с политикой. В Пвропе это был период взаимной ненависти между

народами, соединения социальных движений с революцией и демокрашей - период, часю называемый эпохой тотальных войн и господства идеологий или временем великой веры в утопии. Это1 феномен не наблюдался ни в предыдущие два сюлетия, ни во вюрой половине XX в.»,- писал Мадайчик .

«Власть и историк» является актуальной темой и в исюриоірафии отечественной истории. «Взаимодействие исюриоірафии, с одной стороны, и идеолоши и полиіики, с другой, неустранимо, а для исюричсскои науки и ее представителей оптимальное взаимодейсівие заключаеіся в рациональном осмыслении идеологических и политических "вызовов", их учёте и критическом мысленном диалоге с ними в ходе исследовательской работы», - писал В В.Согрин . Возможности осмысления идеологических и политических «вызовов» и свобода в выборе оівета на них в разных общественно-полиіических условиях не одинаковы. При анализе этою «ответа», выступающею для исюриоірафа в виде научною наследия, необходимо каждый раз рассматривать условия, в которых приходилось действовав историку. Эго тем более важно по ошошению к исюрии исторической науки в XX в., так как в советский период сложилась своеобразная сиіуация во взаимоо і ношениях историков и власти.

В резулыате Октябрьской революции к влас і и пришла партия большевиков. В течение первых пяти леї после этого события существовала двойственность политической сисіемьі. Правящими органами были, с одной стороны, Советы, с другой, - паріийньїе комиїеіьі. В течение первой половины 1920-х п. властные функции смещались от Советов к партии, партийные комиїеіьі возвышались над Советами, и ко вюрой половине 1920-х гг. партия большевиков пересіала быть собственно общественно-полишческой организацией. Паршйный аппарат сіал структурой власти; возникло партийное государство. Одновременно внутри партии шел процесс цешрализации влас і и, ее концентрации в руках узкою круїа лиц и главным образом в руках И.В.Сіалина⁵.

Советы сохранялись при этом как некая ірадиционная сисіема, не игравшая значительной роли. Уже с середины 1920-х і г. в сооїветствии с решением Политбюро Центрального Комитета партии о і 25 октября 1925 і. партийные решения проводились в «совеїском порядке», ю есть оформлялись как юсударсівенные. К 1930-м п. механизм партийного государства был уже сложившейся, испытанной, традиционной для российского общества, простой системой, не связанной ни законами, ни контролем

>

общееіва. «Это была просюта, харакіерная для иерархически выстроенных структур -іии "пирамиды". І or, кто находился на вершине, распоряжался всем и властвовал над всеми», - вполне справедливо писала И.В.Павлова⁶. С 1930-х гг. исюрическая наука по сути дела была полносіью посіавлена на службу полигике. Как и вся духовная культура, наука была подвергнута оюсударсівлению: её маїериальная база (архивы, библиоіеки, гипоїрафии и пр.), каналы распросіранения исюрических знаний, система подюювки кадров всецело содержались за счеі юсударсіва и были подчинены партийно-юсударсівенному контролю. Поэтому нельзя понять развиїия исюрической науки в СССР, не выяснив исюрии взаимоотношений «людей науки» и «людей власти», как называл іероев и ой драмы Н.В.Тарле. Эти отношения были определяющими для идейною содержания науки, её теореіико-концепгуальньїх основ, темаїики исследований и популяризации выводов науки в разнообразных формах - от школьных учебников истории и художественных произведений на исюрические іемьі до трудов, публиковавшихся иод грифом Академии наук.

Для определения ЦСІІІЮСІИ научною наследия и особенностей развития научной мысли в СССР очень важно вникнуть (насколько это возможно) в психологию людей, добывавших исторические знания. Диктат власш преломлялся через восприятие конкретных личностей. Этот дикгат должны были выполнять живые люди, а не бездушные манекены. Они не могли совершенно одинаково реагировать на «социальный заказ», сформулированный носителями влас і и. У каждою из них были свой жизненный и профессиональный опыт, свои взілядьі на эгу власть, своё понимание «социальною заказа», собственные творческие планы и инициатива в области профессиональных занятий. Важно поняіь, как эю всё переплеталось в живой действительности и с точки зрения процесса рабоїьі, жизни в науке и с ючки зрения резулыагов деяіельносіи.

Исследования, так или иначе освещавшие избранную тему, развивались как в отечесівенной науке, так и в зарубежной. До последнею времени они не оказывали влияния друї на друїа. По пому их приходится рассматривать отдельно.

В Советском Союзе такие рабоїьі накапливались с 1930-х гг. Ясно, чго до 1990-х п. это была литераіура аполоіеіическою содержания по отношению к дейсівиям власти. Благотворность ведущей и направляющей роли коммунисіической паріии для исюрической науки не подверіалась сомнению. Исключением в данном случае (после

1956 г.) была лишь оговорка о влиянии на историков кульга личности Сталина. После начала 1990-х гг., когда коммунисіическая партия потеряла прежнее, юсподсівующее, положение, появились исследования, в которых автры стремились по-новому подойти к анализу предмет. Таким образом, в отечесівенной лиіературе можно вычленить два периода изучения гемы с разными подходами, соображениями и оценками. В предлагаемом историоірафическом обзоре исследованы лишь основные линии в изучении темы. Отдельные историографические жскурсы, посвященные частным сюжетам, включены в основной текст рабоїьі.

Осмысление темы «историк и власть» в 1930-х - 1950-х гг. началось еще в 1930-х гг. Возрождение исторического образования в начальной и средней школе, отмеченное появлением принципиально важных парт ийно-юсударст венных директивных документов, позже критика воззрений М.Н.Покровского рождали в восприятии исюриков представление о новом периоде в истории их науки. Современникам событий было совершенно ясно, что инициаіивной силой, коюрая начала новую полосу в деяіельности историков, было паршйно-государственное руководство страны, персонифицированное в личности Сталина. В центре их внимания были постановление ЦК партии и Совета Народных комиссаров СССР от 15 мая 1934 г., а также «Замечания» Сіалина, Жданова и Кирова на конспект (правильно - проспект) учебника по истории СССР . В сіатье «За большевисіское преподавание истории» А.М.Панкрагова обраіила внимание на і о, чю «в целом ряде с Іран проведена школьная реформа, направленная к усилению прави і ел ьст венного контроля над постановкой

преподавания и программами по исюрии» . Таким образом, Панкраюва вписывала постановления партии и правиїельства 1934 і. в общеевропейское кулыурное движение, направленное к развишю историческою образования. Все посіановления по поводу преподавания истории Панкраюва связывала с именем Сталина, что на доліие годы стало традицией для историков. Главная задача исюриков, по мнению Панкраювой, заключалась в том, чтобы показать, что «всё четорическое развитие дооктябрьской России должно привести к обоснованию неизбежности и закономерное і и про.іеіарской революции» ⁹.

«Замечания» СталинаДданова и Кирова на протяжении 1930-1950-х і г. воспринимались как важнейший докумені, направляющий научную работу историков. Не подвергалось сомнению не только его положительное воздействие на историков, но

и не сіавился вопрос об усіаревании положений, выдвинутых в эюм директивном докумсніе. Он имел как бы непреходящее значение. Даже тої да, когда было опубликовано содержавшее новые, более актуальные идеи постановление правиїельственною жюри конкурса на лучший учебник по исюрии СССР, тем не менее особым вниманием продолжали пользоваться «Замечания» гроих вождей. Интересно, чю эта ірадиция действуеі и в современных условиях. Современники событий -комментаторы эшх «Замечаний» - не осіанавливались специально на вопросе об объективных причинах принятия эюю документа. В их восприятии ею рождение было вызвано лишь неблагополучным положением в исторической науке, которое партия решила исправиїь, выполняя свою роль ведущей силы совеїского общества.

В восторженном тоне директивные документы партии, направленные историкам, освещала А.М.Панкраюва в юбилейном сборнике сіатей «Двадцаїь пяіь лет исторической науке в СССР» ¹⁰. Наиболее подробно она остановилась на «Замечаниях по поводу конспектов учебников» Сіалина, Жданова и Кирова, обходя молчанием постановление правительс і венного жюри 1937 г. В «Замечаниях» она увидела «исчерпывающие методолоїические указания» историкам ^п. Выход в свет «Краткого курса» истории партии Панкратова охарактеризовала как «настоящий праздник для всею исторического фронта» ^|2.

Высокая оценка партийных докумешов, адресованных исюрикам, долго сохранялась в научной лиіературе без прежнею восторженного отношения к спущенным сверху директивам. Теперь уже вполне академично юворилось о том, что они имели «большое методолої ическое и практическое значение для развиїия советской исторической науки» ¹³.

В 1982 г. вышел в свет первый обобщающий труд по истории исторической науки
в советский период. Это был учебник «Исюриография истории СССР. Эпоха
социализма», созданный коллективом историков. Некоюрое время эта учебная книга
была єдине і венным обобщающим трудом по советской историоірафии оіечественной
истории. Авюры объясняли обращение партийно-государственной элиты к
исторической науке и историческому образованию в 1930-х гг. одним обстоятельством -
завершением построения социализма. Для постепенного перехода к коммунизму
«необходим был дальнейший росі коммунисіической сознаїельности народных масс»,
отсюда, как писали авторы, происіекала «необходимое і ь неотложною

совершенствования преподавания истории» . Они постарались дать более или менее детальный рассказ о нодюювке школьною учебника по отечественной истории и в связи с этим осветили іакие партийные документы как «Залечания» на проспект учебника и постановление жюри. Однако никакою анализа этих документов в их книіе не было. Авіор сооївеїсівующею раздела Е.А.Луцкий просто пересказал их содержание и оценил как образец марксисіско-ленинского подхода к изучению истории.

В деятельности историков в годы Великой Отечественной войны он и В.А.Муравьев
справедливо указали на два периода в рабоїе ученых: 1941 - середина 1943 і., когда
основное место в деяіельносіи историков заняла военно-иагриоіическая работа, и
вторую половину 1943-1945 г., когда в результате коренного перелома в ходе войны
историки наряду с военно-исюрической рабоюй вновь приступили в интенсивной
научно-исследоваїельской деяіельносіи¹⁵. Можно оспаривать и уточнять

характеристики, данные авторами, но сами периоды определены правильно.

Впервые, хотя и довольно скупо, авторы сказали о том, что во время войны, в 1944 і., в ЦК партии было созвано совещание исюриков. На нём, по словам авіоров, «были подвершуты криіике аніимарксисіские ошибки в ряде... рабої». В том же апологетическом духе были упомянуты носіановления ЦК партии 1944-1945 гг. по вопросам идеологии и сказано о «серьёзных националис і ических ошибках», имевших отношение к изучению истории в национальных республиках СССР ¹⁶.

Авторы учебника писали о такой задаче историков как «совершенсівование общей концепции истории СССР», но какова была эта концепция, - об этом они ничего не говорили. Пё разрабоїке, по их словам, способствовал «ряд дгскуссий но теоретико-методологическим вопросам». Они справедливо уделили особое внимание дискуссии о периодизации истории страны, отметили высказанные в ней і очки зрения и этим ограничили свой анализ материалов ной дискуссии ¹⁷.

Гаким образом, авторы учебника описали некоюрые важнейшие факты из истории науки, лишь порой доходя до первоначальных ступеней анализа этих фактов. Важнейший из них - общая концепция истории страны - не был не юлько проанализирован, но даже и предсіавлен читателю.

Через три юда, в 1985 г., вышел в свег пятый юм «Очерков исюрии исторической науки в СССР», подготовленный сотрудниками инсіигуюв Академии Наук СССР. Этот том был посвящен развитию метрической науки, начиная с 1930-х гг. «Очерки»

>

являлись ишвным обобщающим трудом в облаем и историографии. Написанный выдающимися специалистами, он должен был воплощаіь в себе последнее слово науки.

Рассматривая партийно-государственные документы 1930-х гг., автор соответствующего раздела Л.В.Черспнин без конкретных указаний писал о «серьезных сдвигах в области идеологии и кулыуры», которыми определялось появление )1ИХ директивных документов. Однако, в чём именно заключались эти сдвиш - он не творил. Идейное содержание докуменюв осіалось без анализа. Черепнин сообщал о подтювке учебников по истории СССР для начальной, средней и высшей школ. Главный и подлинный смысл создания учебников ускользал от чиїаіеля. Дело сводилось к «пересмотру с позиций марксизма-ленинизма іех схем исторического процесса, котрые давала буржуазная истриография» .

Влияние на науку Великой Отечественной войны Черепнин, как и авюры рассмоіренною выше учебника, свёл лишь к изменению темаїики работ историков -выдвижению «на передний план тематики военного исіорического прошлого, борьбы русскою и друї их народов СССР за независимость в годы вражеских нашествий» ^|9.

Послевоенные тды были охарактеризованы Черепниным как время «обострения противоречий между империализмом и социализмом», когда «было важно провести четкое и носледоваїельное проіивоііосіавление марксистско-ленинских принципов пролетарскою ишернационализма идеям буржуазною космополитизма и национализма» . Все проведённые в 1940-е - 1950-е гг. дискуссии Черепнин оценивал только положи і ел ыю, подчёркивая важные для науки последе і вия каждой из них и затушёвывая погромный характер обсуждения книіи Н.Л.Рубинштейна «Русская историография», неблаговидные итоги обсуждения письма М.В.Нечкиной 1951 г. о формуле «наименьшего зла» в применении к оценке присоединения того или иного народа к России, выступления Х.Г.Аджемяна об оценке движения Шамиля. Черепнин ничею не сказал о совещании историков в 1944 г., обойдя -нот важный факт в истории науки, а между тем он уже был освещен, хоія и вкратце, в учебнике для студен юв.

В целом рассказ Черепнина представлял собою по суш перечень успехов советских исюриков, по форме - описание, содержавшее (не всегда) іе или иные оценки без анализа освещаемых явлений и событий. Возможное і и Черепнина как исюриоірафа были очень оіраниченьї. Сам он, переживший немало передряг, напуганный властью,

>

был очень осторожен и скован в своем іворчесіве, особенно в области историоірафии советского периода.

Среди трудов по истории исюрической науки обращаеі на себя внимание сборник сшей «Развитие иеюрического образования в СССР», вышедший в 1986 і.²¹. Свою сіатью «Историческая обусловленность постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) "О преподавании гражданской исіории в школах СССР" о г 15 мая 1934 і ода и главнейшие шаіи партии и правительства по его реализации в довоенное время» И.П.Попов основал исключительно на опубликованных маїериалах. Объясняя причины появления партийно-государственного документа, возрождавшего историческое образование в стране, Попов, как и Черепнин, обращал внимание на построение фундамента социализма в стране. «Дальнейшие успехи социалистического строительства во многом зависели от коммунистическою воспитания советскою народа» - писал Попов, а это воспиіание, по его мысли, было невозможно без исторического образования. В области международной обстановки авюр указывал на іакое условие как приход к власти в Германии фашистов, угроза нападения Германии на СССР, чю обостряло необходимость введения патриотического воспиіаиия через преподавание истории²². О других паршйно-государственных документах 1930-х гг. авюр рассказывал кратко, в традиционном апологетическом духе. К сожалению, архивные документы, доступные в ту пору для Попова, не дали возможности серьёзно уючнить ни существовавшие представления о сути партийных дирекіив исюрикам ни о истории взаимоотношений партийных оріанов и людей науки. Без анализа политической ситуации и отражавшей её идеолоіии партийного государства Попов не мог объяснить читателю историческую обусловленность названных партийномосударственных постановлений. А этот анализ по условиям времени он не мог провес і и, и, таким образом, поставленная автором цель не была достигнута.

В юм же сборнике была опубликована статья И.Н.Олегиной «Журнал "Борьба классов" о путях реализации постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) "О преподавании тражданской истории в школах СССР"». В мой работе на архивном материале восстановлена история создания школьною учебника исюрии СССР, написанною под редакцией А.В.Шестакова. Автору не были известны мнотие важные источники, но всё же эта работа знаменовала заметное движение вперед в реконструкции важной в политико-идсолотическом отношении картины работы историков в 1930-е гг.

Итак, в і рудах по истории исторической науки были сделаны по сути лишь первые шаги в восстановлении истории взаимоотношений историков и власти в 1930-х - 1950-х гг. и в её анализе. Оценки и освещение событий в трудах историографов не отличались or оценок современников этих событий ни і дубиной, ни большей осведомленностью. Авторы почти ничею не объясняли, а лишь констаїировали факты. Сложилась парадоксальная ситуация. Во всех трудах по историоірафии при освещении творчества ЮІ о или иного исюрика їлавнос внимание всеїда уделялось его концепции истории страны. А при рассмотрении творчества учёных в советское время о концепции истории СССР практически не юворилось ничею. И эю при общем признании концепции і данным исюриоірафичсским фактом.

Определённое значение для темы «историк и власіь» имели исследования жизни и деятельносш исюриков. Этт жанр в оіечественной историографии заметно развивался с 1970-х гг. Именно в биоірафических работах сіали накапливайся новые, ранее не известные факты, хотя первые труды, посвященные историкам, работавшим в совеїский период, заключали в себе немало умолчаний. Так, например, авторы предпочитали ничею не говори і ь об «Академическом деле», оріанизованном властью в ходе кулыурной революции, хотя кое-что о нём было известно из личных документов іероев биографических произведений ²³. В настоящее время совершенно ясно, что «Академическое дело» было важнейшим, переломным моменіом в жизни большой плеяды исюриков - от масти і ого академика Іарле до молодого Черепнина, - и без учёта лого события мало что можно объясни і ь в их жизни в наиболее зрелый и продую ивный период творчества.

В конце 1980-х п., - в пору назревания нового периода в исориографии темы, - в связи с демократизацией общественно-полиіической жиши и ослаблением цензурного гнёт в биографическую литерагуру сіали проникать факты, коюрые ранее авюры обходили стороной. В общественно-политической лиіературе, на страницах журналов и іазет произошёл взрыв иніереса к советскому периоду оіечественной истории, к личное і и и деяіельносіи Сталина. Была опубликована запись беседы Сталина с создаїелями фильма «Иван Грозный» С.Эйзенилейном и Н.Черкасовым. Содержание этой встречи, в ходе которой Сталин высказал ряд исторических оценок в области оіечественной истории, было известно ранее юлько но краткому изложению в мемуарах

у*

Черкасова «Записки советскою актёра» (М., 1953) . Любопытные сведения об

отношении Сіалина к истории содержали воспоминания К.Симонова «Глазами человека моею поколения», опубликованные сперва в журнале «Знамя», а позже в виде оіде.імюй книіи²⁵.

В усіньїх выступлениях («круглые сюлы») и в статьях историки операіивно откликались на возможность открыю говорить о юм, что до недавнего времени являлось запретной темой. Конец 1980-х гг. Ю.Л.Поляков определил как время «высшею подъёма иніереса к исюрии. Исюрия сіановиїся болевой точкой обіцественної о сознания»²⁶.

До 1991 і. важным мотивом в выступлениях учёных были обвинения Сталина в отступлениях от буквы и духа марксизма, в фальсификации исюрии паріии, исюрии страны в XX в., прошвопоставление Сталина Ленину * . Характерны были следующие высказывания: «Глубочайшими ошибками Сталина в обласш исторической науки... являются: во-первых, умаление роли В.И.Ленина, народных масс и паріии в строительстве новой жизни, превознесение своей личное і и; во-вторых, распространение немарксистскою подхода к изучению общественною процесса, субъективизм и произвол в оценке исторических событий и деятелей; в-третьих, создание обстановки администрирования, недобросовестной кришки в научных коллективах, приклеивание

различных ярлыков тем, кто имел своё мнение» . В такого рода суждениях явно проступал характерный для советской партийной печаїи стиль мышления. Вместе с тем в них справедливо подчёркивалось ю, что Сталин сделал из исторической науки служанку полиіики и пропатанды, способствовал мифологизированию исюрии ²⁹. В новых условиях можно было в полный голос сказать о многих ранее неизвестных фактах из истории взаимоотношений между историками и властью, в частности, об «Академическом деле» и о запуіанпости учёных, прошедших через нею .

В 1988 і', вышла в свет книга А.С.Барсенкова «Советская историческая наука в послевоенные тды (1945-1955)» (М.:МГУ). Написанная в апологетическом духе, она мало оіражала веяния времени - новые возможности, открывшиеся для исследовательской работы. Во многом это объяснялось предметом изучения: автор занимался юлько разработкой изучения исюрии советского общества. Он обратил значительное внимание на идеолотический фактор, под влиянием котрого находились историки, 01 метил перестройку работы всех гуманитарных центров в изучаемый им период, привлёк к изучению неиспользованные ранее архивные источники. Однако

позиция исследователя обесценивала ею труд. Он не содержал никаких новых объяснений положения в науке, полностью воспроизводя оценки и подходы, официально признанные в пар шиной печати в 1940-х- 1950-х п.

В 1991 і. была опубликована монография Г.Д.Нурдея «Историк и война», посвященная разным направлениям в работе исіориков в юды Великой Отечесівенной войны, раїньтм подвигам исюриков, отношению Сталина к исторической науке. В работе, основанной на широком архивном поиске, авюр оікрьіл читателям новые факты, например, о совещании историков в ЦК партии в 1944 г., о жизни и деятельности большого числа исюриков, о взаимооіношениях Тарле и Сіалина, о состоянии общественного сознания. Однако в этой книіе было и много традиционного, характерною для мышления историка советской поры. Взяв актуальную в политико-воспитательном отношении іему и оіраничившись хронологическими рамками войны, автор не принял во внимание предшествующего десятилетия - 1930-х гг. - с ею идейными тенденциями, которые во время войны получили развитие (культ исюрических героев, сильною централизованного государе і ва и пр.). Это ослабило объяснительные возможносш, которыми располагал историк. В ею книге описание преобладает над анализом. Вурдей не заметил идеологического поворота, произошедшего в связи с коренным переломом в ходе войны и повлиявшею на работу исюриков, не обрагил внимания на директивные докуменгы 19^4-1945 гг., касавшиеся изучения и пропаганды истории.

Наряду с этими широкими по содержанию работами немаловажное значение имела статья М.В.Нечкиной «Вопрос о М.Н.Покровском в постановлениях партии и правительства 1934-1938 гг. о преподавании истории и исторической науке», написанная ещё в 1960-х гг., а опубликованная юлько в 1990-м ³¹. Работа носила источниковедческий харакіер. Нечкина впервые в отечественной науке дала анализ некоторых паріийііо-правиїельственньїх докуменюв, посвященных исторической науке: информационною сообщения «В СНК Союза ССР и ЦК ВКП(б)», постановления жюри конкурса на лучший учебник по истории СССР для 3-4 классов 1937 г. Гаким образом, Нечкина заложила традицию анализа этих исючников, которые до тех пор только пересказывались исюриками. Позиция историка была очень осюрожной. В частности, Нечкина не осмелилась сказать о гом, чго в один ряд с этими документами должна быгь поставлена и так же проанализирована статья Бухарина о

Покровском: имя Бухарина было как бы под запре і ом. И без зі ого сіатью Fie осмелились нанечатаїь в своё время.

Итак, наряду с оікрьітием новых факюв, с более ыубоким анализом источников, с постепенно возрасіавшей свободой научного пюрчества в исторических исследованиях, опубликованных в СССР, действовала сильная инерция, градиционализм в мышлении иселедоваїелей.

С конца 1989-начала 1990 г. в исторической науке всё более меняеіся, и весьма заметно, психологический настрой учёных, усилилась критика Ленина и ленинизма, Окіябрьской революции, социалисшческою выбора . Вместе с этой тенденцией действовала и друїая - апологетическая но отношению к прошлому, в частности к прошлому исторической науки в советский период истории³³.

В 1987 г. в Париже была опубликована книга Я.С.Лурье о его още - исюрике античносш С.Я.Лурье. Автор скрылся под псевдонимом, в качесіве которого віял имя своей родственницы Б.Я.Копрживы-Лурье³⁴. Гл>бокий исследователь отечественною средневековья, интересовавшийся в то же время и исюрией советского общества, сын историка, бывшею не всеїда в ладу с властью, Лурье более независимо, чем многие его современники, мої оцениіь путь, пройденный отечесівенной исторической наукой в XX веке. Ню собственная непростая судьба также способствовала избавлению оі иллюзий, характерных для сознания ею современников ³⁵. В книге, коюрую он опубликовал не в СССР, а за рубежом, он был тем более свободен оі ірадиционньїх воззрений. В зтом не совсем обычном по жанру произведении автр выступает главным образом как иселедоваїель и лишь отчасти как мемуарист. Как справедливо писала И.П.Ганелина, в его книіе «речь идёт о жизни не іолько оіца, но и целого поколения интеллигенции, родившегося в России в конце нрошлою (XIX - А.Д.) века» . Лурье показал обстановку, в которой жили и работали историки. Он дал харакіеристику марксизму советскою образца - «официальному маркеиму», - отмежевав его ог учения Маркса (сам он считал себя марксистом в подлинном смысле эюю слова): «Прежде всего, важнейшей чертой ею (официальною марксизма - А.Д.) была воинствующая паргийносіь, предсіавление о том, чю всякая наука, не только гуманитарная, но и естественная - классова. В марксизме прежде всею ценили не маїериализм, а диалектику - единство проіивоположностей, "отрицание оірицания", "скачок из царства необходимости в царсіво свободы". Диалектика насюйчиво противопоставлялась

формальной лої икс, особенно в тех случаях, коїда последняя (как, например, в вопросе о достаїочном развиїии производительных сил, необходимом для революции) становилась на пути политической практики» ³⁷. Автор положил начало исследованию истории создания іеории социально-экономических формаций, на которых базировалась официальная исюрическая наука в СССР . Он образно сформулировал и на фактах обосновал подход к пониманию обстановки в науке в 1930-е гг. - «Апокалипсис и Афины». «Рамки были установлены, но самоё их существование ограничивало дальнейшие опыты чисті о теоретизирования и открывалась возможность заняшй конкретными вопросами. Убогий социолоіизм 20-х тдов, изгонявший из истории конкретных лиц - королей, полководцев и юсударственных деяіелей - был признан усіаревшим; в истории можно было находить не только классовую борьбу, но и политические и даже национальные конфликты; вместе с тем, великорусский национализм ещё не обрёл достаючной силы (хотя появлялись уже книжки о Суворове и Кутузове)» - писал Лурье³⁹.

Лурье объективно и довольно подробно осветил духовную аімосферу в науке 1930-х - 1950-х п., взаимоотношения внутри круга ленинірадских исюриков в 1920-х- 1950-х гг., а также их отношения с властью. Нго книга - интереснейший памятник самопознания исторической науки. Зтої труд, посіупивший лишь в центральные библиоіеки СССР, но не в книіогоріовую сеть на первых порах не мог оказать заметною воздействия на ход исследований отечественных историков из-за своей малодоступности, однако с течением времени сіал всё больше использоваться оіечесівенньїми историками.

Близка по идейным позициям к рабоїе Лурье была другая книга, написанная В.Б.Кобриным и вышедшая в 1992 г., - «Кому ш опасен, историк?». Она вобрала в себя ряд опубликованных ранее сіатей этого автора. Написанная в живой, публицистической манере книга не претендовала на о і крыше новых источников, детальный анализ освещавшихся в ней проблем рабоїьі историков в советский период. Значение её было в другом: она резко меняла прежние взілядьі и оценки ряда фактов в истории науки. В ней Кобрин, в частное і и, обратился к ситуации в науке в 1930-е гг., к отношениям историка и власш. Авюр ио-иному, чем это было принято, осветил дирекшвные документы, адресованные исюрикам. «Наука не может нормально жиіь по

приказу, - писал Кобрин. - Как можно наукой р у к о в о д и т ь? Но власть мечтала, чтобы ученый, писатель, художник были именно флюгерами»⁴⁰.

Коснувшись постановления Совнаркома СССР и ЦК партии 1936 г. и опубликованных в том же і оду «Замечаний» Сталина, Жданова и Кирова на проспект учебника истории, Кобрин писал: «В этих текстах обращаеі па себя внимание не юлько ю, что здесь впервые в оікрьітой печати были осуждены взгляды Покровскою. Буквально каждое слово, каждое выражение jroro постановления - яркое свидетельство юго, какие представления о роли исчорика существовали у власть имущих. Из постановления следует, что именно иаршя, а ючнес - Политбюро, определяет, какие воззрения на сущность феодализма и на воссіание декабристов, на Киевскую Русь и на Смутное время являются научными, а какие - антинаучными. ...Подтекст ещё интереснее. Партия заблуждения историков "вскрывает": они, следовательно, либо сами не понимают, что пишут, а лидеры оікрьіваюі им глаза, либо тщаіельно маскируют своё аншлеиинское нутро. Заняты же историки не исследованиями..., а іем, чю создают "определения" и, главное, "установки"»⁴¹.

В качесіве типичных фиіур историков, отзывавшихся на партийные директивы, Кобрин характеризовал A.M.Панкратову, М.В.Нечкину и особенно Б.Д.Грекова. Он же обобщённо обрисовал положение и психологический настрой iex историков, коюрые прошли через «Академическое дело». Автор сказал, хоія и немного, о тех деяіелях паріии, которые руководили наукой - Е.МЛрославском и Л.М.Каїановиче. Таким обраюм, исюрик поствил вопросы о необходимосш рассматривать не только личность и воззрения на историю Сталина, но и учигьіваїь роль друїих людей в деле партийного руководсіва историками, понять положение историков, в адрес которых посылались директивы. Поворої в отношении к истории и историкам, происшедший в 1930-е гг., Кобрин объяснил изменением в идеологии партии - «от мессиансіва ("мировая революция") к имперскосіи ("великий русский народ")». «Такая смена вех была вызвана несколькими причинами, - писал Кобрин. - Сыграло, несомненно, определённую роль стремление Сталина накануне войны в условиях, коїда стало ясно, что мировая революция не сосюиіся, избран, в качесіве объединяющей народ идеи паїриотизм, а не мессиансіво. Для Сіалина же не менее сущее і венной была сіавка на установление преемственности между царской Россией и своим режимом. Ему импонировали и самодержавие, и, особенно, наивный монархизм масс, обожествление государя»^А2.

По су ги дела Кобрин посіавил в своей книге основные вопросы и указал на важные сюроны в теме «историк и власіь» (причины поворота в политике по опюшепию к исюрической науке, восприятие властью историка, внутренний облик преде і авит елей власти, смысл их указаний, тексі и подіекст партийных директив и пр.) и дал ценные соображения опюсительно понимания эшх вопросов. Работа Кобрина была основана на очень небольшом количестве опубликованных документов и собственных воспоминаниях исюрика. Она представляла собой не исследование, а скорее размышление над ограниченным кругом фактов. Верная интуиция, интересные прозрения автора не восполняли отсуїствия обстояіельною анализа сохранившихся исючников. Высказанные соображения и объяснения нуждались в уточнении и дополнении - в проверке архивом, в наполнении эмпирическим маїериалом. Но во всяком случае труд Кобрина был знаменаїелен для своего времени. Он показывал возросшую степень свободы исследователя, освобождение 01 тех традиций в мышлении исюрика, которые юсподсівовали в советский период отечественной исюрии.

1990-е и последовавшие годы были ошечены рядом публикаций неизвестных до тех пор исючников, без коюрых было бы немыслимо изучение темы «исюрик и власть»⁴³

С начала 1990-х п. начался новый тгап оі разрушенносіи старого и несозданности новою к развёртыванию позишвной работы на основе плюрализма⁴⁴.

Попыткой дать новый взіляд на путь, пройденный наукой в советский период её исюрии была работа Ю.Н.Афанасьева «Феномен советской исюриографии», опубликованная в книге «Советская историография» в 1996 г. Значительное внимание Афанасьев посвяшл рассмотрению положению историка в советской науке. Он отмечал: «За десятилетия всесюроннеіо, по существу, тотального воздейсівия партии на историческую науку в ходе "партийного руководсіва" ею сформировался определённый іип историка, научившеюся понимать это руководсіво как печі о естественное и само собой разумеющееся. Более тою, сложился іин активного исюрика-паршйца, жаждущего данного руководсіва и чувствовавшего себя крайне дискомфорпю без него»⁴⁵.

Таким образом, авюр вновь возвраіил чиїателей к важкому вопросу о типах историков, коюрые создавала совеїская сисіема. «Партии и советскому государству требовались историки, для коюрых политическая целесообразность была криіерием, бесспорно, более значимым, чем историческая правда» ¹⁶. Афанасьев отмстил, что

исюрики «принимали условия игры, котрые им навязывались ⁴⁷. Он же счиїал, чю іипичньш историк был «искренне убеждён в необходимости самоотверженного служения "интересам паргии"» ⁴⁸. Афанасьев попытался на основе личных жизненных наблюдений проникнуїь в тему, которая была сложнее, чем )то ему казалось. Во всяком случае он ясно выразил потребность исторической науки понять внутренний облик и психолої ический насірой исюриков, живших в совеїское время.

Афанасьев обратил внимание читателей на вовлечение в научную жизнь партийных
органов и, в частности, органов государе і венной безопасности. «Советскую

историографию как своеобразный исюрический феномен характеризуют сращивание с политикой и идеологией и превращение в органическую часть тоталитарной системы», -такова была їлавная мысль Афанасьева, - это «особый научно-политический феномен, гармонично вписанный в систему тоталитарного юсударства и приспособленный к обслуживанию его идейно-политических потребностей»⁴⁹. Сама по себе эта концептуальная идея, пронизывающая всё содержание статьи Афанасьева, отражающаяся и в других его работах, не несёт в себе чего-ю оригинальною, на интуитивном уровне она очевидна для людей, живших в СССР. Статья Афанасьева приводні читаїеля к выводу о тм, чю в работе историков советской эпохи итерировались критерии научности, преобладали циіагничество, схематизм, фальсификации. Иными словами, исіория в совеїских условиях наукой не была.

Концептуальные построения Афанасьева опирались на товолыто узкий круг
источников, собственные наблюдения автра и интуицию историка, жизненный опыт
автора. Последнее обсіоятельсіво привело к тому, чю не всё из сказанного
Афанасьевым можно принять без серьёзных поправок и дополнений. Несомненно, что
Афанасьев отразил тенденцию, важную, іосподсівовавшую в науке в советский

период, но она не была единственной. Кроме тою, следуя логике автора, придётся признаїь, что за советский период развишя исюрической науки ничею ценного не было создано, а ведь совершенно очевидно, что в условиях советскою общества разные обласш исторической науки (и историки, в них работавшие) были подвергнуты идеологизации, политизации и партийному кон і ролю далеко не в одинаковой степени. Одно дело - исследование истории XX в., особенно истории большевисіской партии, другое - решение частых вопросов из исюрии отдалённых эпох.

>

В 1997 г. Институї истории РАН выпустил коллективную монографию (фактически -сборник очерков) «Историческая наука России в XX веке». Он состоял из двух частей. В первой были помещены работы, обрисовывавшие развиїие науки в те или иные десяіилетия, различные явления и эпизоды в истории науки. Во вюрую часть вошли биоірафии, творческие портреты отдельных историков, специалисюв по отечественной истории. «В переоценке важнейших проблем и событий, в подходе к созданию обновлённой концепции и меюдолоіии изучения исюриоірафического маїериала авюры видят свою їлавную задачу, - писала ответственный редактор книги Г.Д.Алсксеева. - Радикальные изменения возможны юлько на пути отказа оі усіарсвших позиций и фальсифицированных предсіавлений о науке XX века, сохранения в то же время всею ценною и перспективною, что было создано в прошлом коллективными усилиями истриков и историографов в изучении России» ⁵⁰. Алексеева указывала на повышенное внимание авюров к личностям историков и снова (вслед за Афанасьевым) ставила задачу «воссоздать ют тип историка, который сложился и эволюционировал в советское время под влиянием условиг и других факторов, диктовавших науке и историкам определённый тип творческой деяіельносги, поведения, влияния на науку»⁵¹.

В своей сіатье «Октябрьская революция и исюрическая наука» Алексеева попьпалась осветить большевистскую идеологию после Октябрьской революции, но кроме описания коммунистической идеи не смоіла дать читаїелю ничею. В её характерне і икс сосюяния науки и её деятелей в 1920-х гг. прослеживается тенденция к идеализации этой поры в жизни историков, жёсткое разграничение ситуации в науке в 1920-х и в 1930-х гг., когда «произошли сущеавенные изменения и в характере руководсіва наукой и в шпе поведения учёных, чю не мої л о не прояви і ься в процессе развишя науки, коюрая стала существовать по иным законам, удовлетворяя иные, уже изменённые поіребности общества, государственных и паршйных структур, политических деяіелей іипа Каїановича и Суслова»⁵².

Не споря о существовании различий между обстановкой в 1920-х и 1930-х гг., следует указать на существовавшую преемственность между ними в господе і ве паршйною аппарата, всё более подчинявшею себе разные сюроны общественной жизни, в идеолоіии, в борьбе проіив «аншмарксистских» воззрений, в стремлении подчиниіь исюрическую науку политике и пр., о чём Алексеева ничею не сказала.

»

Принять положиіельную оценку состояния науки в 1920-х гг. мешают также сведения о совершенно жалком, буквально трагическом положении историков «старой школы» в это время.

Наиболее интересной и тесно связанной с темой настоящей рабоїьі в данной книге является сіаіья С.В.Консташинова «Дореволюционная история России в идеолоіии ВКП(б) 30-х п.». Авгор правильно понял важную идеолоїическую роль, котрую сыграл маїериал по дореволюционной, їлавньш образом средневековой, истории страны в политико-идеологической деяіельности иаріийной элиты в 1930-е и более поздние годы. Константинов проследил посіепенньїй оіход Сталина от доктрины мировой революции, что, по верному определению автора, было важнейшей (хоія и не непосредственной, как казалось Констаншнову) предпосылкой изменений его воззрений на отечественную исюрию. Нужно признать, чю каршна эволюции идеологической эволюции партии в его рабоїе оказалась упрощённой. Он проследил отдельные шизоды, связанные с подюювкой новою школьного учебника и справедливо связал зіу работу с изменениями в идеолої ических требованиях, предъявляемых к исюрикам. Груд Константинова свидетельствовал о том, чю нас ту пило время, когда можно было судьбу исюрической науки объяснять с помощью эволюции большевистской идеолої ИИ.

В целом рабоїа Константинова несёт на себе едва уловимый, но настойчиво создаваемый автром налёт идеализации деяіельности Сталина, положения историков и их отношений с властью. 'Гак, он рассказывает о том, чю в 1930-е і г. вернулись к работе посірадавшие оі репрессий историки. «Сам Сіалин принимал меры к тому, чтобы оірадип, ещё недавно юиимых исюриков от всевозможных нападок». В доказательсіво Консташинов приводит защиту Сталиным Гарле в ту пору, когда критика обрушилась на историка в связи с опубликованием ею книги «Наполеон» ⁵³. Как будю не Сталиным была инспирирована эта критика, как будто и позже он не иірал с Тарле, то запуі ивая его, то как бы защищая. Далее автор писал: «В 30-е гг. формируется и успешно работает мощная >лита учёных-историков, ядро которых составили профессионалы с дореволюционным историческим образованием. При зі ом руководсіво ВКП(б) и прежде всего лично Сталин в конце 30-х и особенно в 40-е гг. не юлько внимаїельно прислушивались к пожеланиям историков дореволюционной школы, но и щедро поощряли их груды и не преследовали их за взьчяды, расходившиеся с официальными

марксистскими ірактовками истории России» . Досіагочно напомнить о постоянном сграхе, в ко юром жили учёные, особенно находившиеся на вершине науки, то есть в поле зрения власти, о судьбе Л.В.Черепнина и Б.А.Романова в 1930-е гг., о іонениях на С.В.Веееловского в 1940-е, послевоенную кампанию борьбы с «космополитами», жертвами которой были и исюрики, чюбы эта благополучная картина, которая рисуеіся авюру, резко потускнела и приобрела совершенно друюй вид.

Биоірафии исіориков, помещённые во вюрой часіи книіи, представляя собою иніересньїе работы, всё жене оівечаюг со всей ясностью на поставленный в предисловии к книіе вопрос о іипе историка, типе іворческой дсяіельности, поведения, влияния на науку.

Немаловажное значение для изучения іемьі имеют исюриоірафические стаїьи Р.Ш.Ганелина ⁵⁵. Автор выдвинул важное положение о том, что политика, которую проводил Сіалин по отношению к исторической науке совпадала с её собственными интересами⁵⁶. Эта мысль значиїельно корректировала представления тех историков, коюрые писали о расцвете исюрической науки с 1930-х гг.: Сіалин, выражая потребное і и влас і и, имел в виду не иніересьі исюрической науки, а свои интересы; и, добавим к сказанному Ганелиным, их совпадение имело свои пределы, за которыми начинались репрессивные меры проіив историков. Ганелин отметил важнейшие (хотя и не все) шаги Станина по претворению в жизнь «причудливой смеси патриошзма с марксизмом». В частности, проведение этой линии Ганелин справедливо усматривал в обсуждении доклада Нечкиной в 1941 г. ив ходе совещания историков в ЦК партии в 1944 г.⁵⁷.

Кроме работ общего, концептуального содержания 1990-е - начало 2000-х гг. отмечены появлением исследований жизни и деятельности ряда историков ⁵ . В этих работах были собраны новые факты и представлены размышления авторов, которые подводили к обобщению, типизации личностей исюриков советской эпохи. То есіь посіепенно складывались условия для более ілубокоіо ответа на вопросы о сформировавшемся под влиянием власти іипе личности исюрика, поставленные Кобриным, Афанасьевым, Алексеевой. В биоірафических исследованиях авюры высказали важные соображения об эпохе, условиях работы их героев. Острое возражение в печаїи вызвала мысль В.С.Брачева о том, что не власть в лице Политбюро

ЦК пар і ии, а историки-марксисты во і лаве с М.Н.Покровским инициировали

«Академическое дело» .

Пониманию того, чю происходило между властью и наукой способствует ряд рабої, вышедших в 1990-е - 2000-е гг.⁶⁰.

К 2001 і. оіносиїся вторая (после первой, сделанной Афанасьевым) попытка ярко выраженною концептуальною осмысления феномена совеїской исюриографии. Она была сделана автрами учебного пособия «Введение в историоірафию оіечественной истории XX века» С.П.Бычковым и В.П.Корзун⁶¹. Одна из глав этою пособия посвящена названному феномену. Обрисовывая свою позицию, авторы писали: «Постепенно сіановится достоянием прошлою взіляд конца 1980-начала 1990 гг., во мноюм имевший идеологизированную полишческую цель ликвидации юіалитарною, коммунисіическою государсіва, рассмаїривавший семьдесят лет существования совеїской власти как процесс упадка российской іосударственности, колоссальный минус в истории. В историографии, i.e. истории исторической науки советского периода, иосіененно обозначаю і ся те же тенденции» . С эшм іезисом можно вполне согласиться. Как же реализовали авторы задачу более объективного, взвешенного подхода к исторической науке советскою периода? Бычков и Корзун охарактеризовали различные черіьі советской науки. Споря и отчасш соглашаясь с Афанасьевым, авторы отметили, чю в наибольшей сіепени вмоніирована в полигико-идеолоіические о і ношения советскою общества была і а часть исюриков, которые занимались изучением истории партии. Другая часіь («общегражданское направление», как назвали её авторы) - исюрики, которые «находились под сильным влиянием идеологии и установок паріийно-историческоіо направления, сохранив основные ценности науки, источниковую базу, методику историческою исследования»» ⁶ . Авторы отметили основные бесспорные черіьі, свойственные исторической науке в советский период её жизни, в частности, точно заметили, чю «сила внешнею влияния (на науку - А.Д.) была на порядок сильнее, чем іенденции внуїри науки». Практически со всеми утверждениями авторов можно сої ласиться - они представляю і ся очевидными, - и всё же читателя не покидает некоторое чувство неудовлетворённое і и, так как он понимает, чю дейсівительносіь была боїаче, чем это рисуется названным иселедоваїелям, что их категорическим утверждениям и жёстким формулировкам недостаёт оговорок и объяснений. Источник эюй неудовлеіворенности заключён в юм, что авюрам не

хватает осведомленное і и в обласіи эмпирических сведений. Как и Афанасьев, они своим обобщением опередили изучение конкретного маїериала. В частноеш, они оперируют поняіием «идеология», а какая была в советском общее і ве идеолоіия, какие, собсівешю, идеи ее составляли - об ном никто из указанных исюриоірафов почш ничего не знает. Важная мысль, высказанная в литераіуре, о том, чю интересы власти с её идеолоіией совпадали в чём-то с иніересами исюрической науки, не попала в их поле зрения. А без эюю важного тезиса нельзя объяснить возрождения исторической науки в 1930-х гг., её взаимоотношений с власіью. Ясно, что состояние концептуальної о объяснения феномена советской исюриографии сіавит в повесіку дня исследование шпирическою материала.

Параллельно с историческими исследованиями в СССР и России изучение разных с юрой темы шло за рубежом. Исюрию разработки важных для насюящей рабо і ы тем иностранными специалисіами можно разделить на два периода - приблизительно с 1930-х іг. по конец 1980-х - начало 1990-х и с последней хронологической грани до насюящего времени. Первый период можно было бы назвать временем первоначального освоения іемьі. В іе і оды иселедоваїели рабоїали в отрыве от российских архивов, опирались исключи і ел ьно на печашые источники. Эти историки часто слабо и порой неверно представляли себе условия жизни в ней іероев их произведений, чю сказывалось на их наблюдениях и выводах. В их работах субъективизм в истолкованиях и построениях являлся отражением «холодной войны», сильной зависимосіи авторов от политической ситуации, в которой они работали. Исключением являлись труды историков, змиїрировавших из страны. В их трудах исследование сочеталось с мемуарами.

С конца 1980-х - начала 1990-х гг. западные исследователи стали пользоваться возможностью работать в российских архивохранилищах, открывая там нередко и такие материалы, которые были до тех пор неведомы отечесівенньїм специалистам. Для этого времени характерны значительные по объёму работы, более глубокий анализ исючников, детальное изучение вопросов истории исюрической науки в СССР. Появляются совместные фуды российских и зарубежных иселедоваїелей, и іа и другая іруппа исюриков публикует свои труды за пределами своей родины. Нарастает взаимодействие в их деятельности, возникла лучшая осведомлённость о результатах работы отечесівенных и зарубежных историков.

Русские эмигранты-историки дали несколько рабо і, в коюрых с і ой или иной степенью подробности осветили ну і ь исторической науки в советский период и её взаимоотношения с влас їмо. Определённые ірадиции в исследовании исторической науки в советский период были заложены в трудах П.Н.Милюкова. В своих статьях он показал зависимосіь науки в СССР от диктата власти, причем результаїьі этою диктаїа рисовались ему юлько в драматических, порой трагедийных юнах (основа для таких суждений - судьба С.Ф.Плаюнова) ^м. Именно )тот аспект - «наука и власть» оказался если не преобладающим, і о очень важным для исюриографов, рабоїавших на Западе. Причём в центре их внимания находился ют поворот, который был проделан в начале 1930-х гг. в поли і икс влас і и по оі ношению к преподаванию истории в школе и к исюрической науке⁶⁵.

Словосочеіание «Operation rewrite» (операция переписывания) сіали шпичным словосочетанием для западных исследователей при осмыслении ими деяіельносіи историков СССР при тех или иных поворотов в поли гике коммунистической партии и основанием для занижения резульгаюв рабоїьі отечесівенных исследователей ⁶⁶.

Для понимания судьбы исторической науки в СССР имело значение исследование эволюции партийно-государсівенной идеологии в 1930-е гг. Сперва на эгу эволюцию обраіили присіальное внимание российские шигранш ⁶⁷. Ноже её рассмоірением

/о

занялись немецкие специалисты .

После Второй мировой войны иніерес западных исследователей к теме, как и вообще в разным сторонам жизни СССР, вырос. На Западе оказались эмшранты второй волны, коюрые во время войны покинули СССР. В послевоенные годы Западная Германия, США и Анілия были странами, где наиболее плодоіворно работали историки, исследовавшие судьбу исторической науки в условиях СССР. Постепенно на первое месю в разрабоїкетемьі вышли специалист из Соединённых Шіатов.

Одним из значительных трудов, закрепивших ірадицию, созданную первым поколением шигранюв, была книга А.Г.Мазура «Современная русская исюриография», опубликованная дважды в Соединённых Штаїах Америки перед началом войны, в 1939 г. и, почти двадцать леї спустя, в 1958-м ⁶⁹. Моноірафия этою иселедоваїеля давала общие предеіавления о развиїии исторической науки в СССР. Из 260 страниц в этой книге развитию исюрической науки после емері и Покровского уделено было только 48. Автор ознакомил читателей с главными фактами, показывая зависимосіь науки от

иолиіики партии. Правда, он не сюлько объяснял обсюятельсіва развишя науки, сколько фиксировал факты. Трудов, созданных исюриками, не касался вообще.

Важная полиіическая кампания в СССР, посвященная разоблачению кулыа личносіи Сталина дала стимул к рабоїе западных исюриков-русистов. В этой связи необходимо указать на опубликованную в Англии коллективную монографию, представляющую собой по сути сборник статей «Переписывая русский исюрию. Советская иніерпретация исюрии России» ⁷⁰. Книга была знаменаїельна тем, чю она содержала в себе труды представителей нового поколения исследователей-русисюв. Все статьи имели прямое оіношение к іеме о власіи и историках, особенная первая - «История и политика в Советском Союзе», - автором которой был С.Блек. Ню работа получила высокую оценку в американской печаїи⁷¹. Она содержала ряд шпересных соображений, основанных на общем понимании ситуации в СССР, положении науки в сгране, политики парши по отношению к историкам. Однако никаких новых фактов в ней не было. Сборник показывал, чю иностранные исследователи, не имевшие в го время доступа к архивам, нередко рабоїали с набором одних и іех же фактов.

В зарубежной историографии имеется и более солидный груд, специально посвященный рассматриваемой в настоящей рабоїе іеме - «Русские исюрики и советское юсударство», написанный К.Ф.Штеппой, представиїелем второй волны

эми1 рации. Работа была издана в США . Штеппа получал исюрическое образование в Пеіроірадском университете, заіем в Нежине, в институте народною просвещения. В 1930-х гг. он работал в Киевском универсиїеіе и в сисіеме украинской Академии наук как специалисі по античности и визаніиноведению. В і оды войны стал эмигрантом. Его книга создана очевидцем и современником описываемых событий, хорошо предсіавлявшим себе атмосферу эпохи. Цель автора заключалась в том, чтобы показа іь, как правящая в СССР иаршя подчинила себе все области жизни, в частное і и, исюрическую науку, осветить полиіику по отношению к исюрическим исследованиям и образованию⁷³. Пго книіа охватывала значительный период - с 1917 г. по вторую половину 1950-х гг. Поскольку работа предназначалась для зарубежного читателя, она содержит мною хорошо извесшых в насюящее время фактов. В своё же время она давала более или менее цельную каріину существования науки и воздействия на неё власти в іечение нескольких периодов: 1917-1928 п. - мирною сосуществования новых и сіарьіх специалистов, 1928-1934 гг. - борьбы за марксизм и юсподства школы

М.Н.Покровского, 1934-1941 п. - (авюр воздержался от определения угого периода), 1941-1950-е п. (этот период он назвал военным и послевоенным, в течение которою получили дальнейшее развиїие и уїлубление іенденции ко всесильному ценгрализму и всестороннему оюсударсівлению науки). Авюр особенно подробно осветил дискуссии в исторической науке, то вскрывая их полиіический смысл, то демонсірируя чиїаіелю с і иль мышления историков. Это самое обстоятельное освещение научных дискуссий в СССР, какое имеется как в отечественной, іак и в зарубежной лиіераіуре. Порой (это относиіся к 1930-м гг.) он включал в іексг ишерееные и ценные собственные наблюдения над жишыо науки в провинции, к сожалению, таких автобиографических моментов в книіе очень мало.

Главными источниками для Штсппы были опубликованные в печати материалы. Он почти не обращался к исследованиям, созданным в СССР, и, конечно, не изучал архивных источников. Своих героев - «русских исіориков» - он мог видеть только в официальной обсіановке: в роли учасшиков дискуссии, авюров принципиально важных для власги статей. К проникновению в их творческую лабораторию, к более глубокому осмыслению их жизни автор не стремился. Всё же в целом книга Штеппы - ценное пособие, не потерявшее своего значения и в настоящее время.

В 1969 г. в Соединённых Штатах Америки была опубликована моноірафия Л.Тиллста «Великая дружба. Советские историки о нерусских национальностях»⁷⁴. Эю единственная в мировой литературе по степени подробности книга, в коюрой авюр, основываясь на опубликованных источниках, рассмоірел «большевистский исторический миф» - представления о дружбе народов СССР с древнейших времён, развиваемые в политической и главным образом в исторической литературе до в юрой половины 1950-х гг. Свою ценность книіа 1 иллега сохраняет по насюящее время.

Судьба историографических исследований в США сложилась так, что в 1960-1970-е п. внимание исследователей сконцентрировалось в основном на деяіельности Покровскоіо и вообще на процессе формирования советской исюрической науки. Только в 1960-е іг. здесь были защищены пяіь диссеріаций о Покровском ⁷⁵. Вместе с историками и} Соединённых Штатов ту же тему разрабатывали специалисты из Ашлии и Канады .

Нужно отметить, что в рассмагриваемое время объяснение новороіа в исторической науке от воззрений Покровского к новым взілядам исследователи давали, исходя юлько из одного внешнего фактора - близившейся войны с Германией ⁷⁷.

В Германии, іакже, как и в друїих странах, освещение развиїия иеюрической науки в СССР шло в связи с исследованием нолишко-идеологических сюжеюв. Большое значение имело то, что здесь осело значиїельное количество эмиграшов из СССР с іуманиіарным образованием. 8 июля 1950 і. в Мюнхене был основан Институт изучения истрии и кулыуры СССР. В Инсшгуте объединились эмшранты, которые ставили своей целью рассказать правду о Совеїском Союзе. Поскольку именно в Германии существовали традиции и условия для изучения культуры и науки в СССР, то некоторые груды немцев получили на первых порах признание за рубежом, где после Второй мировой войны иніерес к СССР резко возрос. Так, в 1952 г. в Ашлии была переиздана книга К.Менерта «Сіалин прошв Маркса», вышедшая в Германии ещё в

1942 і. . Авіор вкраіце рассмотрел некоторые черты советской идеологии и их оіражение в грудах по истории, подчёркивая отступления оі марксизма и элементы великодержавия.

Обширная журнальная публикация Георіа Рауха знакомила читателей с развитием советской исторической науки в условиях іосподеіва сталинизма, т.е. с начала 1930-х до конца 1940-х гг. (работа была написана в 1949 і.)⁷⁹. Едва ли не первым Раух стал рассматривать изменения в судьбе исторической науки в 1930-х гг. в связи со едвиїами в области культуры. Предельно сжатое изложение позволило автору лишь указьшаїь на те или иные изменения в положении науки, в эволюции исследовательских тем, открывать читателю связь судьбы науки с политикой и идеологией.

Представление о жесікой связи между господствующими в СССР историческими идеями и внуїренней и внешней политикой советского государства развивали Г.Штакельберг и П.К.Урбам⁸⁰.

Судьба одного из крупнейших истриков изучаемою периода была освещена в книіе Э.Хёша о Н.В.Тарле ^8|. Хоія эю исследование было построено на опубликованных источниках, в то время в СССР не было создано ничет аналогичного по сіеиени подробности о жизни и деяіельносіи знамениіоіо историка. Хеш определил Тарле как «Грёйчке сіалинизма», уподобляя ею немецкому историку и публицисту, проповеднику культу силы, войн, шовинизма. Зарубежным историкам ещё не было ясно

то сложное положение, в котором находился Тарле и другие историки, жившие в ею время.

Западные историки, даже находясь под определённым воздейсівием обсіановки «холодной войны», всё же пользовались большей свободой и мерой объективности при изучении судьбы метрической науки в СССР, взаимоотношений историков и власти. Основываясь на печашых исючниках, в рассматриваемый период они смогли реконсіруироваїь каріину развиїия исторической науки после 1917 і. в го время как в Совеїском Союзе до 1980-х п. цельной картины этого процесса создано не было. Кроме іоіо, шиадные историки-русисты смогли дать ряд важных соображений по истории науки в СССР, о политике партии по отношению к исюрикам. Ими оказалась довольно детально разрабоїанной идея связи между исюрической наукой и иолишческой ситуацией в стране. Многое из сделанною сохраняет свою ценность до нынешнего времени.

С конца 1980-х - начала 1990-х п. в связи с изменением иолишческой ситуации в СССР сіали развиваїься научные коншкчы между российскими и западными учёными, в печати начали выходить совместно написанные труды ⁸². Это способствовало более успешной разработке темы, хотя определённая изолированность, известная степень неосведомлённости сохраняется и іеиерь.

Одной из самых важных и интересных рабої последнею времени является книіа М.Перри «Культ Ивана Грозного в сіалинской России»⁸³. Основываясь на широком круїе опубликованных и архивных исючников, извеешый английский специалист по российской исюрии Перри рассмоірела возникновение под воздействием власти в 1930-х гг. в СССР кулыа героев отечественной истории - сперва Петра, поіом - Александра Невского, Минина и Пожарского. В рамках ною направления в идеологической жизни СССР возник и кулы Ивана Грозного. Перри показала его политический смысл и пропаїанду ною кулыа разными средствами. Книга Перри - самое обсіояіельное исследование іемьі, после публикации которого мало что можно сделать в её разрабоїке. Вмесіе с іем зіа книіа вносиі важный вклад в изучение взаимоотношений историков и влас і и в 1930-1950-х п.

Иіак, обозрение литературы, так или иначе освещавшей развише исюрической науки в 1930-х - 1950-х гг., в частности взаимооіношения ученых и власти, приводит к следующим выводам. Долте время отечественные специалисты имели возможносіь

>

лишь иаканливаїь факты и делаїь только первые шаіи в их анализе. При эюм они начали осваивать важные архивные комплексы исючников, правда, далеко не все необходимые исіочники были доступны для исследователей.

История науки рисовалась совеїскими исюриографами как перечень её достижений, причем положительную роль в этом процессе иірало руководство наукой со стороны коммунистической парши. Именно её деятельносіи, а не историкам, которые воспринимали её диктат, уделяли їлавное внимание исследователи.

В это время западными учёными, юраздо более свободными в своём творчестве, были созданы ценные труды по исюрии исюрической науки в советский период. Правда, оірьів оі архивов очень оіраничивал возможности западных учёных. С течением времени историки из СССР приходили к іем наблюдениям, выводам и оценкам, коюрыеуже были сформулированы в зарубежной исюриографии.

Лишь недавно изменилась полиіическая ситуация в стране, что явилось решающим условием для изучения іемьі оіечественньїми исследователями: поиска ими новых подходов, новых материалов, новых оценок и выводов. Были опубликованы первостепенной важности источники, необходимые для изучения темы. Счкрылись возможное!и широкою архивного поиска. Значиїельно пополнилась источниковая база - необходимое условие для выхода исследователей на новый уровень в изучении іемьі. В течение )Ю]0 периода обобщение истории исюрической науки реализовывалось в основном в форме очерков и стаїей. Безусловно, они не могут иретендоваїь на полное раскрытие темы, но содержат важные концешуальные идеи, ишересные наблюдения. В них высказаны новые, порой довольно спорные соображения и оценки. Думается, что в насюящее время сложилась ситуация, когда конструирование іеоретических схем опередило изучение эмпирическою материала, чю, естесівенно, іубительно сказьшаеіся на лих схемах - концептуальных обобщениях исюрии науки в совеїский период. Высказанные авюрами іезисы нуждаются в проверке источниками.

Исследователи показали, что в интересующий нас период особое значение для «людей власти» приобрели сюжеты отечественной истории периода средневековья. Именно оїеюда в 1930-е - 1940-е і г. были почерпнуты и включены в систему партийной пропаїандьі исюрические образы, оценки событий, идея и понятия, которые приобрели идеолої ическое значение и могли жрать роль в политико-пропагандисіской деятельносіи власти.

В имеющихся грудах по исюрии исюрической науки в советский период ещё не проанализированы с должной обсгояіельностью ге партийные документы, которые содержали директивы в адрес историков. Особым вниманием пользовались директивы 1930-х гг., а более поздние указания гак и не получили должного анализа. В общем виде поведение власти представляется ясным, однако полноценной картины постепенного внедрения новых идей в сознание историков пока неї. Историографы ещё недосіаіочпо объяснили, почему власіь предъявляла к историкам те или иные требования, из каких соображений исходили партийные идеологи. Сама идеология партии понималась долгое время как нечто неизменное, для нересмогра мою представления сделано пока очень мало.

Внимание исюриоірафов оказалось сосредоюченным на 1930-х гг., которые обычно рассмаїриваются отдельно как особая исюрическая полоса. Между тем по нескольким критериям они составляюі единый период с 1940-ми и началом 1950-х, и правильнее было бы рассмаїриваїь их в единстве.

Исследователи поставили вопрос о типе личности историка, ею творчества и поведения, но в решении этого вопроса далеко не продвинулись. Для большой плеяды историков, работавших в иніересующий нас период, был характерен компромисс с властью, «принятие правил иірьі». Как эю сказалось на творчестве учёных, каково оказалось соотношений конъюнктурное і и и научности в трудах историков? Эю -вопрос, коюрый ещё гребует оівета. Внимание авторов очень неравномерно сконценфировалось на разных лшзоцах истории отношений ученых с властью, особенно большим вниманием пользовалась іероизация Ивана Грозного в художественных произведениях и исторической лиіераіуре в основном популярною содержания. Поэюму обстояіельною анализа воздействия власти (политической и идеолої ической конъюнктуры) на историка пока очень недостаёт. Наиболее обстоятельно и ілубоко он проведён іолько иримениіельно к наследию Тарле (труды П.И.Чапкевича и Б.С.Каїановича).

В литературе пока не осмыслен важнейший для отечественной историоірафии XX в.
факт- концепция отечественной истории, созданная и развивавшаяся в 1930-е- 1950-е
її', в обобщающих грудах но оіечественной истории. Историографы пока не

поставили вопроса о неофициальной исторической мысли в условиях СССР.

Таким образом, обозрение обширного историографическою наследия и изучение путей развития исследовательской мысли убеждает в і ом, чю к настоящему времени назрела необходимосіь в более ілубокой и обсіояіельной разработке темы.

Цель настоящей рабоїьі заключена в том, чтобы реконструировать и проанализировать картину эволюции партийной идеолоіии, внедрения новых идей в историческую науку, создания на этой базе её концешуальных основ.

Для досшжения этой цели необходимо:

выяснить и истолковать эволюцию большевистской идеологии в советский период оіечесівенной исіории, взяв іе её строны, котрые имели отношение к идейному содержанию исторической науки,

исследовать внедрение властью новых идей в общесівенное сознание через школьный учебник истории и другие издания,

выясним, реакцию научною сообщесіва на дейсівия власіи,

даіь анализ концепции оіечеетвенной исіории, созданной в 1930-е гг. и развивавшейся в 1940-х,

охарактеризовать и даіь анализ концешуальных идей, не признанных официальной наукой,

определить ценность монографической разработки отечественной истории, выяснив cooi ношение научности и конъюнктурности в трудах учёных.

Для достижения поставленных задач привлечена база опубликованных и
неопубликованных маїериалов, сосюящих из разною вида источников.
Неопубликованные исючники были исследованы в Российском государственном
архиве социально-политической истории (фонды ЦК ВКП(б), И.В.Сіалина,
А.А.Жданова, А.С.Щербакова, В.М.Молоюва, Л.М.Кагановича, Общесіва старых
большевиков), Московском оїделении Архива РАН (фонды Института истории
Коммуниеіической академии, Оїделения исіории и философии АН СССР, Общества
историков-марксистов, А.М.Панкраювой, А.В.Шестакова, М.В.Нечкиной,
С.В.Бахрушина, Л.В.Черепнина, С.Б.Веселовского, М.П.Тихомирова, М.Б.Митина,
Г.Ф.Александрова, П.Ф.Юдина), С.-Петербургском отделении Архива РАН (фонды
Ленишрадскою отделения Коммунистической академии, А.И.Андреева),

Государе і венном архиве Российской Федерации (фонды Напкомнроса, Главнауки, Инсіигута красной профессуры), Оїделе рукописей Российской Государе і венной

библиотеки (фонды П.П.Смирнова, Н.Л.Рубинштейна), Научном архиве Инсштута российской истории РАИ (фонды сектора исюрии СССР периода феодализма), Рукописном отделе СПб. Инсіиіуіа истории (фонд И.И.Смирнова), Государственном архиве Тверской области (фонд В.Г.Карцова), домашних архивах А.С.Веселовской, В.Г.Зиминой, Дикарёвых, П.Н.Сильверсван, Я.А.Спунд).

Первая іруїиіа привлечённых к исследованию источников - научные груды исюриков, опубликованные и рукописные. Из них наибольшее значение имеют обобщающие произведения, в которых предсіавлена концепция исюрии страны -учебник по исюрии СССР для исторических факультетов высших учебных заведений, «Исюрия дипломаїии», «Очерки истории СССР. Период феодализма», школьный учебник исюрии для 3-4 классов, рукописи учебников и обобщающих исторических трудов. Пуіем сопоставления сохранившихся рукописных редакций учебника, написанного коллективом авюров под руководсівом Н.Н.Ванаїа, можно поняіь ход рабоїьі исюриков над текстом. Особенно ценным исючником является экземпляр учебника по исюрии СССР для 3-4 классов с правкой Сталина. Пго интерполяции выявляю і позиции власти в оценках тех или иных фактов российского исторического процесса.

На основе іексюв обобщающих трудов и учебной литературы реконструируется концепция оіечесівенной истории, выясняются оценки, которые формулировала официальная историческая наука. При этом порой необходимо опираться не на один определённый текст, а привлекать разные ірудьі. Эш исючники несут на себе печаїь не только личных усилий историков, но и представиїелей власіи, коюрые через указания и цензурирование текстов формировали определённое освещение отечественною прошлого.

Более отчетливо личная позиция исюрика сказывалась в его монографиях, статьях, докладах. Поэтому эти источники привлечены для решения вопроса о реакции автора на диктат власти, о степени его податливости на компромисс с нею. В эюм отношении значительную ценность представляет собою доклад М.В.Нечкиной о причинах огсіалосги России от других европейских стран, с которым она выступила в 1941 г. Он отразил поиьпку историка уточнить ту концепцию истории страны, которая была создана в 1930-е гг. Неопубликованные работы историков являются средством для уяснения личной позиции автора, не совпавшей с требованиями власти или сознательно

проіивопосіавленной её требованиям (памятники неофициальной, подпольной исторической мысли). Рукописные материалы порой дополняют опубликованные. Так, не предназначавшиеся для печаїи іезисьі высгупления Бахрушина о периодизации оіечесівенной истории позволили сделаїь каріину дискуссии несколько богаче.

Важными методами рабоїьі с научными ірудами являюіся наблюдение над іекстами, их анализ с целью выявления позиции авіора (вьідвинуїьіх им оценок, объяснений и пр.), сопосіавление текстов. Из сравнения текстов между собой выявляются сделанные в ходе рабоїьі над іексіом изъятия и интерполяции, важные, например, для определения сіепени обновления текста учебника для высших учебных заведений под воздействием официальной критики, смена воззрений ни о или иного исюрика.

Таким образом, эта группа источников является для исследуемой темы важнейшей.

Во вюрую группу включены паріийно-юсударсівенные документы, коюрые либо являлись продуктом деятельности паршйных оріанов (іруппьі авюров), либо по сути дела были паріийньїми, а лишь оформлялись «в советском порядке». Для избранной темы они имеюі большое значение, так как содержат в себе директивы власти историкам. Это, в час і носі и, извесшые «Замечания» Сталина, Жданова, Кирова на проспект школьного учебника, посіановление жюри по иіоіам конкурса на лучший учебник. Это и неопубликованные іезисьі ЦК партии 1944 г. по вопросам исюрии. До сих пор не восстановлена исюрия создания лих источников - непременное условие их научного анализа. Не проведён и анализ лих исіочников.

«Характерной чертой коммунистической власти являлось то, что она не раскрывала мотивов приняіия своих основных решений», - справедливо заметила И.В.Павлова⁸⁴. Поэтому представление о причинах и мої ивах составления директивных документов иарши вырабатывается из сопоставления факюв нолиіической обсіановки с издательской политикой власти (с темами опубликованных исследований, проводимыми в них оценками), из сопоставления разновременных директив, которое дает сведения об изменениях в пропаганде тех или иных исюрических оценок и идей, обнаруживает известную неполноту ранних директив по сравнению с поздними, вскрывает картину постепенных шаіов в иолиіике партийной элиты. Опубликованные директивы -решения партийных органов - гребуюі сопосіавления с рукописными экземплярами, в тех случаях, когда они сохранились. Эю помоіает в уточнении авюрства эшх документов, приоікрьівает исюрию их создания.

Фундаменіальной трудностью при изучении партийных директив является і о, что они давались не только в письменной (печатной), но и в устной форме. Исследователь всегда должен иметь в виду оіраниченносіь своих возможностей, не все указания, шедшие к историкам «сверху», отразились в гексіах. Позі ому значительную ценность представляюі собою записи устных директив. Например, запись указаний А.Л.Жданова о некоторых исторических оценках, сделанная А.С.Бубновым, зафиксированные Ждановым указания Сіалина по содержанию іешсов ЦК партии 1944г.

Особой разновидносіыо директивных документов были выаупления Сталина, либо содержавшие в себе, как правило, «установки» историкам либо обращавшие внимание на іе полигико-идеологические ценносіи, которые должны были учитывать в своих грудах исюрики. Значительная часи» этих речей произносилась в официальной обстановке в форме оічетных докладов ЦК партии, выступлений на пленумах ЦК и пр. Они опубликованы в собрании сочинений Сіалина. Авюр насюящей работы использовал известную публикацию тгих сочинений, котрая ютвилась ещё при жизни Сталина, а также изданные Р.Косолаповым іри дополниіельньїх юма к ней - 14, 15 и 16-й. Анализ выступлений Сіалина требует критического оіношения к ним, іак как Сталин часто использовал умолчания, недоговорённость при формулировании своих указаний но теоретическим вопросам. Порой подлинное содержание его мыслей совершенно не соотвеїсівовало ею же публичным высказываниям. Редкая, а потому очень ценная возможность заключена в записях оїдельньїх высказываний Сталина, которые он делал в неофициальной обстановке. По возможности приходится сопосіавляїь опубликованный в собрании сочинений іекст той или иной его работы с ориіиналом, официальные заявления с неофициальными. Обнаруженные путём сопоставления различия между текстами даюі основу для выводов о позиции Сталина, о его взі лядах на тої или иной предмет.

Часіь речей Сіалина представляла собою высказывания вождя в кругу близких людей, в частносіи, в ходе застолий⁸⁵. Эти исючники дополняют содержание опубликованных работ Сталина. Предназначенные для опубликования Сталин переемаіривал, вносил исправления в іекст. Эти случаи правки особенно важны для понимания позиции их авюра. Некоюрые из застольных речей сохранились не в авторской записи, а были зафиксированы одним или несколькими слушателями вскоре после их произнесения. В іаких случаях приходится ограничивав анализ

рассмотрением общею смысла монолога Сталина, не концентрируя внимания на каждой словесной формулировке.

При анализе паршйных директив, к которым, несомненно, имел прямое о і ношение Сіалин, работ самого Сталина авіор настоящею исследования исходил из учёта подмеченного современниками с шля поведения вождя - «гениального дозировщика», по выражению П.И.Бухарина. Он, не раскрывая конечных целей, проводил свою иолишческую линию, но ею же собсівенному выражению, «шаг за шагом». Позі ому выстроенные в хронологическом порядке ею высказыванию или документ, им созданные, дают обычно большее или меньшее количесіво словесных формулировок, переходных 01 одного комплекса идей к друюму, оишчавшихся по содержанию.

Труды В.ИЛенина имеют значение для данной рабо і ы в связи с реконструкцией картины шолюции большевистской идеологии. Произведения других вождей партии, написанные в советский период их деятельности, по сути дела популяризировали идеи Сіалина. Таковы работы Н.И.Бухарина, К.Б.Радека, М.И.Калинина и др.

Третья іруппа - делопроизводственные ис і очники, традиционно счиїающиеся наиболее достоверными. Это про юколы и сіеноірафические записи заседаний исюриков, официальная переписка админисгратров из научных учреждений с предеіавиіелями власти, письма членов паріийно-юсударсівенной злиш друг к другу. Эти исіочники дают возможность улавливать настроения в среде ученых, их непосредственную змоциональную реакцию на директивы власти, несут в себе информацию о ходе рабо і ы исюриков. В зі ом отношении очень ценны такие источники как стеноіраммьі совещания историков в ЦК парши в 1944 г., заседания Оїделения истории и философии Академии наук, посвященное обсуждению доклада Нечкиной о причинах оісіалосіи России, многочисленные проюколы совещаний исюриков в Наркомпросе в 1930-х п. но поводу создания школьных учебников, протоколы заседания авторов учебника по истории СССР для 3-4 классов начальной и средней школы.

Порой делопроизводственные исючники іакже содержат в себе директивы власти исюрикам, суждения «людей влас і и» о рабоїе исюриков. Это выступление А.И.Сгецкою в Коммунистической академии, в коюром он пересказал неопубликованную и неизвестную до последнею времени речь Сіалина на заседании Политбюро ЦК парши 5 март 1934 г.

В чеіверіую группу источников включена периодическая печать - партийно-государственная и научная. В газетах «Правда» и «Культура и жизнь», журнале «Большевик» публиковались важнейшие партийные документы по вопросам истории, статьи и вые гупления партийных дея і елей с директивами исюрикам и оценками их работ, рецензии на учебники и оїдельньїе исторические труды. Важным внешним признаком крупных мер, направленных партийной элитой на руководство наукой, была группировка под общей «шапкой» директивных материалов по истории, занимавшая собою порой целые с границы в «Правде». Сопоставление содержания газетных статей, их внешнею оформления (передовая, редакционная, авторская) даёт возможность проследить и охарактеризовать эволюцию партийной идеологии, иолиіики по 01 ношению к исторической науке, по формированию исторического общественного сознания.

В научной печаш определяющее значение в раскрытии темы «историк и власть» имеют передовые (редакционные) сіагьи, написанные по указанию высоких партийных оріанов. Они содержат оценки рабо і ы тех или иных исследователей, директивы историкам. Здесь же публиковались материалы научных дискуссий, среди коюрых особое значение имела дискуссия о периодизации отечественной истории в конце 1940-х - начале 1950-х гг. Многочисленные выступления историков во время этой очень широкой дискуссии, опубликованные в виде статей, даюі возможносіь нредсіавить уровень их іеореіического мышления, выработанный под воздейсівием власти.

Пятую (сравниіельно немногочисленную) группу источников составляют письма, мемуары, дневники - памятники личною происхождения. Это исключительно ценные, боїатьіе содержанием дневники С.С.Дмитриева, сравниіельно недавно опубликованные. Они создают детальные предсіавления об обстановке в науке в конце 1940-х - начале 1950-х гг., содержат ишересные характерне і ики отдельных историков. Историки располагают дневниками Нечкиной, опубликованными пока неполностью. Также лишь в последние годы стали извесшы мемуарные записи Панкратовой о совещании исіориков в 1944 г., существенно дополняющие сіенограмму совещания. Важны для раскрьпия іемьі опубликованные полное і ыо или во фраіменіах воспоминания К.В.Гутновой (ишересны іакже отзывы на них), А.М.Некрича, С.А.Пионтковского, неопубликованные - М.Н. Тихомирова, С.В.Бахрушина, Л.Л.Зимина. Субъективность оценок мемуарисюв и авюров дневников, которая проявляется чаще всего в восприятии

гой или иной личности, преодолеваем при соиосіавлении воспоминаний разных людей. Определённым подспорьем в данном и друїих случаях послужили для автора настоящей работы усіньїе указания (по су їй - мемуары) П.Н.Кушевой, А.Л.Формозова, П.В.Чистяковой, В.М.Панеяха, М.Г.Вандалковской, Х.Д.Сориной. Привлечённые мемуары и дневники отражают главным образом послевоенное время. Более ранние годы освещены в основном в переписке исюриков, к сожалению, не особенно богатой. Известиями о научной жизни в Институте исіории наполнены письма С.В.Бахрушина А.И.Андрееву. Некоюрые письма историков, обращенные к высокопоставленным паршйным чиновникам, приближаюіся к делопроизводственным источникам. Это, в частное і и, послания Панкратовой в ЦК парши, в которых она сообщала о настороживших её высказываниях в среде историков в і оды Великой Отечественной войны. Эш письма носят официальный характер, оіражаюі позицию «солдата партии», адресовавшеюся к её наиболее авюритетным нредставиїелям для разрешения важных политико-идеологических вопросов. Такие послания писались искренне, передавая і очную информацию об известных автору фактах.

К сожалению, исследователю темы недостает именно личных записей, раскрывающих субъективное отношение паршйных чиновников разных рангов, историков дореволюционной школы к мероприятиям власти в обласіи историческою знания.

В целом представленный комплекс разного вида источников достаточен для реконструкции картины взаимоотношений исюриков и власіи в 1930-х - начале 1950-х її., для реконструкции и анализа концепции отечесівенной исюрии и получения достоверных выводов.

Теоретическую основу исследования составляют в первую очередь понятие исюрической концепции и подходы к её анализу.

Широко признано, что концепция является одним из важнейших исюриографических фактов. А.М.Сахаров писал, что «концепция, выработанная исследователем (или іруппой исследователей) на основе изучения источников с определённых мировоззренческих позиций - ведущий фактор в истории науки, ибо именно в осмыслении исторических процессов и явлений, в раскрыши их закономерностей заключается задача научного познания истории»⁸⁶. Таким образом, Сахаров указал на объяснительную роль концепции как їлавное качесіво любой теории.

Однако, подчеркнув значение концепции, А.М.Сахаров не дал подробной характерне і и ки этого «ведущею фактора». Сущносіь данного историографическою ПОНЯІИЯ, вероятно, предеіавлялась ему ишуишвно ясной любому читателю, тем более специалисту. Между тем понятие осталось неразработанным. Анализ хоія бы важнейших чері этого явления в истории науки позволит более глубоко и чеіко осмыслить и юг и работы советских ученых в 1930-1950-е гг. Этот анализ должен помочь оівеїиіь на вопросы о іом, в чём именно заключался результат работы советских историков, насколько успешно был достигнут этот резулыаг, как он сказался на движении науки.

Прежде всею необходимо раскрьпь сущность концепции и определиіь её месю в познавательном процессе среди друїих систем обобщенною истрическою знания, котрые используюіся иселедоваїелями. Концепцию обычно предсіавляюі как результат решения исюриком научной проблемы, «определённый способ понимания, трактовки какого-либо предмета, явления, процесса, основную точку зрения на предмет или явление, руководящую идею для их систематическою освещения»⁸⁷. Иными словами, концепция вьіступаеі как некая позиаваїельная схема, выражающая существенные черты процесса, явления, события.

Как известно, комплекс взілядов, представлений, идей, направленных на

истолкование и объяснение каких-либо явлений называется теорией . И концепция в каком-то смысле является таковой⁸⁹. В ю же время её не отождествляют с теорией, объясняющей сущность и ход всемирно-исюрического процесса, всей истории человечесіва. В такой теории мысль обобщает опьп исюрии не одной страны, а всех сгран, пытается сформулировать самые общие законы развиїия. Она настолько поднята над эмпирией, чіо перестает отражаїь своеобразные черіьі истории отдельной страны. Концепция выступает как форма научною знания, не стль высокая, как описанная юлько что теория, и, в отличие от неё, более близкая к эмпирии, полнее отражающая змпирический маїериал. При конструировании теории иселедоваїель оперирует наиболее «тщими», по выражению Гегеля, абсіракциями. В марксизме это -«социально-жономическая формация», «производи і ельные силы», «производственные оіношения», «базис и надстройка» и др. Это такие социальные катеюрии, в которых эмпирия «отжаїа» путем абетраї ирования от конкретно-исюрических фактов. В этих понятиях нет ничею национально, іеоірафически или ис/орически определённого. В

РОСШ'.ССЛЛ
41 ГОСУДАРСЇСЕІШ/Л

БИБЛИОТЕК^

концепции же применяются более «приземленные», более близкие к эмпирическому фундаменту науки понятия - «деспотический характер российской государе і венной влас і и», «закрепощение и раскрепощение сословий», «борьба леса со степью, «удельные князья» и др. Термин «концепция» применяется и ко всей истории страны и к отдельным исюрическим процессам, явлениям, событиям. В последнем случае концепция еще более «приземляется», употребляя понятия, которые еще дальше отходяI от «тощих» абстракций, приближаясь к эмпирии - «предпосылки объединения русских земель в XIV-XV вв.», «историческое значение образования Российского юсударсіва», «движущие силы освоения Сибири» и др.

Концепция является одной из ступеней в процессе осмысления социальной действительности. В таком осмыслении существуют три уровня, три ступени. Различия между этими уровнями определяет степень абстрагирования исследователя от конкретного эмпирическою маїериала.

Первый - это начальный уровень обобщения исторического материала. Продуктом познавательной деятельности исіорика на зі ом уровне являю і ся эмпирические схемы. Историк получает их, переходя от работы с исючниками к оперированию добытыми в результате угой рабо і ы фактами, к обобщению и упорядочиванию фактов. Результаты деятельности иселедоваїеля выступают в виде представлений, понятий, типологии, классификации. Это результаты непосредственной работы с эмпирическим материалом, его первоначальною обобщения в результате наблюдения, сравнения, подсчетов, систематизации, выявления тенденций. Этот уровень обычно выступает для каждого индивидуального исследователя в значні ел ьной сіепени пройденной ступенью, так как к моменту ею вхождения в науку в ней уже имеются разнообразные поняшя и представления, вырабошнные преде і ави і елями научной мысли на основе изучения эмпирического материала или взятые ими из современной им действительности и применённые к познанию прошлою - «монархия», «царь», «купец», «торговля», «развитие», «процесс» и пр. Зіа деятельность представляет собой начальную ступень в процессе как донаучного іак и научного познания, так как в основе познавательного процесса здесь лежит обыденное сознание. Потому сочинения древних и средневековых историков носили характер повествования - описания событий на уровне восприятия современника, очевидца. В научном познании появляются понятия и семейства понятий высокого уровня обобщения - «цивилизация», «социально-экономическая формация»,

«политический строй», «социальные oiношения», (семейство:) «ступень развития
формации», «сшдия внутри формации». Иными словами, на этом уровне историк
оперирует понятиями большого объёма (но классу обобщаемых в понятии предметов), а
потому ни понятия не могуі быть созданы на основе обыденного сознания (жизненною
опыта одною человека), в данном случае необходим опыт и кругозор не одного
поколения. Такие ионяіия могут быть названы каїеюриями - фундаментальными
поняіиями науки, определяющими сё облик в целом или облик юго или иного
направления внутри неё. Понятийно-категориальная структура мышления

обусловливает деятельносіь исследователя, так как любое историческое понятие это и результат пошаваїельной деятельносіи и её средство одновременно.

Следующий, шорой, уровень осмысления социальной действительности реализуется в юм случае, если ис іорик оперирует не жпирическими фактами, а выработанными на предыдущем уровне обобщения понятиями и предсіавлениями. Они играют роль «кирпичей» при построении особой познавательной сисіемьі - концепции. Именно в системе каїеюрий и понятий, отражающих реальные свойсіва объекта, и строится всякая научная іеория. С помощью понятий на основе обнаруженных іенденций исюрик создает іеоретическую схему процесса или явления, например - сложения Российского государства из отдельных самосюяіельньїх княжеств, освоения Сибири в XVI-XVII вв. Вершиной деятельности на этом уровне является построение концепции истории страны в целом.

Третий уровень осмысления исюричсского материала дает уже не исторические, а социолої ические, философские модели развития общества, основные законы его функционирования. Результат обобщения истории на ном уровне имеет все признаки іеории, общие в любой области знания⁹⁰.

Иіак, концепция но іеория среднею уровня, в которой исторически-конкретное сочетаеіся с абстрактно-логическим. Поэтому она способна выразить содержательно-специфическое в истории oi дельного народа, раскрьпь сущность того или иного конкретною исторического процесса. В этом и состоит главное назначение научной концепции. Развитие исторической науки движется oi накопления эмпирического материала, реконструкции каргины прошлого на основе его критического осмысления к обобщению ною материала (концепции) в понятиях и к уяснению связей между

понятиями. Как правило, наука развивается о і одной концепции к другой, более ілубокой, шире охватывающей разные стороны исюрического процесса.

Концепция обладает определённой более или менее богатой и сложной структурой.
Иными словами, концепция определённою историческою явления (процесса) разрешает
вопросы, коюрые можно сгруппироваїь следующим образом: 1. определение сущносш
данного явления (характернеіика внуїренних связей, смруктуры); 2. выяснение
источников (в юм числе движущих сил) и условий развиїия; 3. разработка
периодизации лого развиїия; 5. определение общих и особых черт изучаемою явления
и однородных явлений; 6. определение взаимосвязей этою явления в системе других
синхронных и (или) диахронных явлений (взаимоотношения, взаимодейсівие,
последеівия или историческое значение). Ответы на перечисленные вопросы
выстраиваются в ряд высказываний, суждений, тезисов. Они являются злеменіами
концепции, составляют её структуру. Безусловно, приведённый перечень элементов
концепции не является единственно возможным. Вполне допустимы и другие, более
детальные списки. В данном случае важно представить чиїаіелю структуру концепции
и положить её в основание анализа рабо і ы советских исюриков в 1930-1950-х і г., так
как из структуры концепции проистекает методика её анализа. Кроме того выявление
вышеперечисленных элементов концепции позволяет анализировать конценіуальньїе
построения историков и сравнивав между собой с большей эффективностью, чем это
порой делается в современной лиіературе. Так, А.Н.Ерыгин проводил сравнение
концепций (исіорических іеорий, по іерминологии автора) по следующим линиям:
1.периодизация русского исторического процесса, 2.содержание периодизации в свете
основных социолоїических поняіий, использованных при её построении,

3.назначение и смысл данной периодизации с ючки зрения социально-практического применения исторической теории⁹¹. Сравнивая предложенную выше структуру концепции со схемой А.Н.Ерыгина, нужно указаіь хотя бы на ю, что в его схеме выпало определение сущности историческою процесса, котрую разные авюры понимали по-своему. Кроме ЮІо, связь идей историка с социально-политической практикой выводит историоірафический анализ за рамки чиєю историко-научного исследования и представляет итог рабоїьі учёною в виде не научной, а в первую очередь общественно-политической мысли.

Иіак, формулируя іеорию предмеїа - исторической концепции, - наука получает не только возможность понять, чю представляет собою эгот предмет, но и средство для іоіо, чтобы разобраіься втом, как он познаётся.

В основе исюрической концепции, как и любой іеории, лежит їлавная, фундаментальная идея. Она заключает в себе понимание сущности изучаемого процесса или явления. «Знание становится теоретическим (концешуальным - А.Д.), когда бывает раскрьпа сущность в предмете, возникаеі идея, её оіражающая» . Эта идея объединяет все компонент концепции. Так, принятая в XVIII в. концепция российской истории раскрывала сущносіь русскою исторического процесса как эволюцию нолиіической формы оріанизации общества, как судьбу самодержавия: первоначальная монархия (IX-XII вв.), разделение власти (XII-XV вв.), вновь возродившаяся монархия (XV-XVIII вв.). При исследовании российского историческою процесса в целом, главная концептуальная идея оказывается непоередсівенно связанной с методологией историка, с теорией исюрии, с пониманием основы общественною развишя. В рассматриваемой схеме российской исюрии основой движения общесіва являеіся деятельность монархов, либо разделявших власть между своими наследниками либо «собиравших власть», возрождавших полиіическое єдине і во страны. Вторым элементом данной концепции была периодизация. Эшм содержание концепции и исчерпывалось, что говорило об оіносительной бедности научной мысли, об ограниченном количестве аспектов (слоев, сфер) общественной жизни, попавших в поле зрения историка.

В концепции, разработанной В.О.Ключевским в иную эпоху, на другом уровне развишя науки, ярко выступает более широкий подход ученою к объекту исследования. Его основной идеей была идея о юм, чю «история России есть исюрия страны, коюрая колонизуется»⁹³. В эюм, по мнению историка, заключалось существенное содержание российского историческою процесса. Раскрывая свой іезис, автор писал, что в процессе передвижения по іерритории страны, её население «становилось под действие новых условий, вытекавших как из физических особенностей новозанятого края, так и из новых внешних 01 ношений, какие завязывались на новых местах. Эти местные особенности и отношения при каждом новом размещении народа сообщали народной жизни особое направление, особый склад и характер»⁹⁴. Второй элемент концепции Ключевскою - периоды отечественной истории - выступали как «главные моменты колонизации»: - Днепровский, городовой, горювый; - Верхневолжский, удельно-

княжеский, волыюземледельческий; - Московский, царско-боярский, военноземлевладельческий; - Всероссийский, императорско-дворянский, период крепостного хозяйства, земледельческою и фабрично-заводского. Следующий элемент концепции Ключевского - раскрытие общею и особенного в российской истории. Ученый (во мноюм очень ілубоко и метко) оімеїил «сравнительную простоту і осподствующих в ней процессов» и «своеобразное сочетание дейсівовавших в нашей истрии условий народной жизни. В ней наблюдаем действие rex же исторических сил и элементе общежиіия, что и в друїих европейских обществах; но у нас эш силы дейсівуют с неодинаковой напряженностью, ли элементы являюіся в ином наборе, принимают иные размеры, обнаруживают свойсіва, незаметные в друїих странах. Благодаря всему этому общество получает своеобразный состав и характер, народная жизнь усвояет особый іемп движения, попадает в необычные положения и комбинации условий»⁹⁵. В оіличис от историков, рабоїавших за сто леї до нею, Ключевский стремился отразиіь в своей концепции дейсівие разных факторов на российское общее і во, учесть в развитии эюго общее і ва и экономическую сторону, и

админисіративно-нолиіическую, и социальную .

Как видно из последнего примера, главная, определяющая идея концепции играет направляющую роль в формировании других концешуальных элементов. Исходя из идеи, можно в значительной степени представить предмет в целом. Однако идея не определяет всецело содержания других элементов концепции. Между ними существуют сложные связи, осіавляющие простор для относительной независимости них элементе. Концепция - это более или менее оікрьітая познавательная сисіема. С развитием научной мысли исследователь можеі обогатить концепцию новыми элементами - обобщениями, отражающими неучтённые ранее стороны исторической действительносш.

Основная концептуальная идея истории страны, как правило, не является проешм отражением накопленного наукой эмпирического материала. Чем выше уровень обобщения эмпирии, тем дальше историк отходит от исючников, из которых невозможно непосредственно вывести все концептуальные или социологические построения. Тем большую роль в рабоїе исследователя иірают так называемые внеисточниковые знания, в которых обычно воплощаеіся уровень развития научной мысли, современный историку, в часіносіи, социальный опыт современною историку

общества . Это опыт живущих поколений, это обобщение явлений и событий
последних десятилетий. Такой опыт дает первичные посгулаш, аксиомы, поняіия, из
которых исходит исследователь. Они помогают ему конструировать концептуальные
схемы. Гак реформы Пегра I, которые с особой ясностью показали творческие
возможности самодержавного юсударсіва, роль личное і и монарха в жизни с фаны,
послужили важной предпосылкой для формулирования и длительного существования
(оі А.И.Манкиева до Н.М.Карамзина) такой концепции оіечественной исюрии, в
которой судьба России была поставлена в прямую зависимойь от судьбы
монархической власти в ней, о і деятельности монархов.

Помимо историков обобщение новейшего исторического опыта производят идеологи, философы, полиіики. Гаким образом, та или иная идсолоіия или философия истории после своего оформления способны оказывать воздействие на конструирование чисто исторических схем, они дают понятия, угол зрения, способ осмысления истории. «Такие понятия как классы, классовая борьба, прогресс, революция, іосударсіво, нация и т.д. ошюдь не являются нейтральными в социальном, идеолої ическом отношении познаваїельньїми средствами историка или общественными науками вообще. Более тою, они не являются юлько научными познавательными средствами, поскольку в них облекается реальная идеологическая борьба в истории,» - писал I Ш.Смоленский⁹⁸. Как известно, обобщение К.Марксом и Ф.Эшельсом опыта европейской исюрии в XVIII-первой половине XIX в. породило идею классовой борьбы как силы, пронизывающей собою весь исторический процесс, составляющей ею суть. Эта идея в советской исторической науке получила определяющее значение. На ней основывалось понимание исюрии, и поэтому в каждой исюрической эпохе советский историк стремился отыскать воздействие классовой борьбы на все общественные процессы.

При таком обобщении близкого исюрического опыта всегда существует опасность преувеличить историческую роль той или иной «движущей силы», значение коюрой открылось мьіслиіелю. Гносеологический источник искажения истины кроется В ЮМ, что свою идею, сформулированную на основе ограниченною материала, мыслитель склонен экстраполировать на всю человеческую историю. При этом, естественно, рождаюіся концепции, которые имеют более или менее искусственный харакіер, шнорируют важные стороны исторического процесса. Однако, рано или поздно исследователи наїалкиваютея на определенные рамки, которые ограничивают

познавательные возможности избранного подхода, обнаруживают ошибку, заблуждение истриков. И но позволяет перейти к иным подходам, иным, более плодотворным идеям. Іаким образом, концепция оіражает уровень развишя науки с её методолоіией и исючниковой базой, а также политическую ситуацию, в которой она была создана.

Обобщая историографическую практику, Нрьнин писал: «Основная идея всякой исюричсской іеории (например, определённым образом сформулированный закон развишя русской исторической жизни) есть одновременно и научная, и философская, и полишческая идея»⁹⁹. Политическая ориентация концепции вытекает из іоіо, чю, как и всякая іеория, она содержит проірамму исследования, прої ностический племені, вскрьіваеі возможности эволюции исследуемого организма и іаким образом сближается с идеологией, сіавящеи определенные цели перед поли гиками, рисующей известные перспективы раівиїия страны.

Добавим к этому, что концепция служит основой для дедуктивною познания исторической реальносш при движении мысли 01 абстрактного к конкрешому, от концепции к эмпирии.

Итак, историческая наука знает два важнейших резулыага в деятельности историка, которые в реальности обычно существую і в слитом виде. ^г)ю реконструкция и концепция. Концепция не вьнекает непосредственно и исключиїельно из содержания источников, а при своем оформлении испытывает воздействие множества факторов. В силу этого она может быть представлена как форма общественной мысли, охваїьівающей собою прошлое. В этом отношении концепция сбіижаеіся с идеологией. Особенно эта черта концепции должна была чувегвоваїься в условиях советского общества, в котором идеолоіия играла важнейшую роль, а истории был дан статус идеолоїической науки.

В применении к избранной теме авюр руководствовался рядом общих принципов исторического исследования. Это принцип объективности. Трудностью в его соблюдении является хронологическая близость изучаемой темы к современности, полишческая актуальность рассматриваемых сюжетов, свойственное нередко современникам рассмотрение советскою периода отечественной истории с позиции смены в исторических оценках «плюсов» на «минусы». В предлагаемом исследовании максимальное соблюдение объективности обеспечивается пониманием опасности упрощенного (плюс-на-минус) подхода, стремлением авюра к взвешенным оценкам,

криіическим отношением к привлекаемым источникам, полноюй привлечения истчников.

Обязаіельное для исследователя рассмотрение предмета изучения в развитии, в движении соблюдается путем рассмоірения отношений власти и историков не статично, а в связи с менявшейся обстановкой, как реакция на эти изменения. При сопосіавлении истчников (директивных документов, тексюв научных грудов и пр.) авюр всеїда искал проявления изменений, жолюции во взглядах их авюров. Именно в выяснении движения в полиіике и исторической науке, в установлении хронолої ических граней между качественно определёнными периодами и сосіоиі цель настоящею исследования.

Отношения между властью и исюрической наукой, резульїаіьі этого взаимодействия (обычно односюроннего - 01 власти к историку) авюр стремился уяснить не изолированно, а в связи с ситуацией в сіране и за рубежом, с сосюянием и развитием культуры, часіью которой ла наука была, с иредшесівовавшими периодами в развиши науки. Соблюдение принципа всеобщей связи является непременным условием для объяснения тех или иных повороте в политике, для выработки правильных и ючных оценок (при сопоставлении разных периодов).

При исследовании избранной іемьі автор стремился даіь не обезличенную историю исюрической науки в её взаимодейсівии с такою же безликой властью или власіью, персонифицированной в схематически предсіавленной личносіи Сіалина; а осмыслить её как каріину деятельноеіи живых людей. О і сюда - биографизм в подходе к освещению юю или иного эпизода в истории науки, попытки ионяіь внутренний настрой героев своего исследования, рассмоірение того, что П.Н.Милюков назвал «человеческим элементом», без которою историческое объяснение не можеі бьпь полным.

Структура работы определяется хронолої ическим подходом, логикой развития изучаемых процессов и логикой исследования. Исюрики, работавшие в 1930-х - 1950-х гг., испытывали на себе определяющее влияние нолиіико-идеолоіическою фактора. Поэтому освещение темы начинаеіся с исследования именно этого фактора, здесь же речь идёт об участниках изучаемого процесса - предсіавителях влаеіи и историках, о іех типичных чергах, которые были присущи юй и другой группе людей. Их неравноправное и обычно одностороннее (от власти к историкам) взаимодействие

породило определённый облик науки, учебно-поиуляризаюрскую и исследоваїельскую лиіераіуру (раздел 1). Насаждение нового идейного содержания в историческую науку властью складывалось так, что сперва в поле воздействия власти оказалось школьное образование: власти важно было формирование массовою исюрическою сознания (раздел 2). Создание школьных учебников еїимулировало формирование концепции истории страны. Растянувшийся на годы процесс создания ной концепции прослежен далее в работе (раздел 3), причём основное внимание уделено не только её содержанию, но и конгроверзам, возникшим по поводу понимания фундаментальных вопросов истории в рамках эюй концепции. Новые іенденции, проявившиеся в паршйно-і осударствснной идеолоіии в годы Великой Отечественной войны и в послевоенные годы, входили в противоречие с позициями историков, что ногребовало уточнения идеологических позиций. Послевоенные политические кампании, проводимые с целью укрепления режима, граіически воздействовали на часіь исіориков (раздел 4). В показанных выше условиях учёные создавали свои произведения, в котрых верносіь подлинно научным градициям неизбежно сочеталась с уступками власти, с учётом конъюнктурных гребований. В 5 разделе расемогрены результаты этой деятельности, соотношение конъюнктурное і и и научности в трудах исіориков и поставлен вопрос о неофициальной исторической мысли, развивавшейся вне контроля власти и в отдельных случаях противостоявшей ей. В заключительной части работы подведены итоги исследования.

Примечания

1. См, например Примочкина Н Писатель и власть М Горький в литературном движении 20-х юдов М , 1996, «Счастье литературы» государство и писатели 1925-1938 Документы. М., 1997; Кривова 11 А Власть и церковь в 1922-1925 п Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства М , 1997; Власть и художественная интеллигенция Документы ЦК РКП(б)-ВКП(б), ВЧК-ОГПУ-НКВД о культурной политике 1917-1953 гг М, 1999, Зезина MP. Советская художественная интеллшенция и власть в 1950-е - 60-е годы М , 1999, Зеленое М В Аппарат ЦК РКП(б)-ВКП(б), центра и историческая наука в 1920-е годы Н -Новгород, 2000 и др

2. Madajc/yk С/ Klerk czy intelektualista zaangazowany/ Swiat polityki wobec tworcow kullury і naukowcow europejskich w picrwszej polowie XX wieku Po/nan, 1999 См также* Slabek II Wladza і intelektualiki II Dzieje najnowsze, rocznik ХХХИ 2000,2 S 122-131

3. MadaiczykCz Klerk czy intelektuillista zaangazowany¹'S 14

4. Согрин В В Идеология и историография в России нерасторжимый брак⁹//Вопросы философии 1996 №8 СЗ

5. См Павлова И В Механизм власти и строительство сталинскою социализма Новосибирск, 2001. С 138-149

6. Там же С 143-144

7. См , например Панкратова AM За большевистское преподавание истории//Борьба классов 1935. №1-2 С 19-36

8. Там же С 19

9. Там же С 30

10. І Іанкратова А М Советская историческая наука ш двадцать пять лет II Двадцать пять лет исторической науке в СССР М,Л, 1942, С 340

11. Там же С 14

12. Іамже С 15.

13. Алашрцева А И Журнал «Историк-марксист» 1926-1941 М, 1979. С 226.

14. Историография истории СССР Эпоха социализма М, 1982 С 104, 105

15. Там же С 120

16. Там же С 132

17. Там же С 140

18. Очерки истории исторической науки в СССР І У М, 1985 С 9

19. Там же С 11

20. Там же С 12

21. Ра шпие исторического образования в СССР. Межвуз сб науч трудов Воронеж, 1986

22. Іамже С9

23. См , например, первый вариант книіи о Ь В Іарле - Чапкевич Е И Евгении Викторович Тарле (М , 1977) В

период работы над темой автор способствовал реабилитации Тарле, о чем впоследствии с гордостью вспоминал Между тем в укамннои книге об аресте Тарле и обвинении по «Академическому делу» не скаино ни слова

24 Кобрин В Ь Сталин, Молотов и Жданов о 2-й серии фильма «Иван Грозный Запись Сергея Эйзенштейна и

Николая Черкасова//Московские новости 1988, №32 7авг См также. Кобрин В Б Иван Грозный М,1989

25 Симонов К I лазами человека моею поколения Размышления о И В Сталине М , 1990

26 Поляков К) А Наше непредсказуемое прошлое М , 1995 С 23

27 Суровая драма народа Ученые и публицисты о природе сталинизма М , 1989, Страницы советского общества

Факты, проблемы, люди М , 1989, Медведев Р О Сталине и сталинизме М,!990идр

28. Иг редакционной почты Письмо Фирнова Н А // Политическое самообразование 1988 №6 С. 109.

29. Вопросы истории 1988 №3 С 11, Мерцшюв А Іень над историей Полемические заметки //Советская

культура. 1989 25 марта и др

30 См* Кобрин В Б, Аверьянов К А. С Б Веселовскии Жишь Деятельность Личность М,
1989, Дубровский AM С В Бахрушин и ею время М, 1991 (хотя в выходных данных книги
указан 1991 і , она отражает ситуацию ссредины-второй половины предыдущего
десятилетия, так как уже написанная работа долгое время готовилась к печати
издательством, которое то включало её в свой план, то выбрасывала книгу из нею)

31 Печкина М В Вопрос о М Н Покровском в постановлениях партии и правительства 1934-

1938 гг. о преподавании истории и исторической науке // Исторические записки 1.118 М , 1990 С 232-246

32. Поляков Ю А. Наше непредсказуемое прошлое. С. 17,35

33. См , например. Чернобаев А А «Профессор с пикой», или Три жизни историка М Н Покровского М , 1992

34. Копржива-Лурье История одной жизни Париж, 1987 (репринтное и$дание в России)

35. См подробную биоірафию Я С Лурье. Ганелина И Е Я С Лурье история жизни // In memonam Сборник

памяти Я С Лурье СПб , 1997 С 5

36. Ганелина И Ь Я С Лурье история жизни С 32

37. Копржива-Лурье Б Я История одной жизни С 114

38. Там же С 142-144 39. Там же С 163

40. Кобрин В Ь Кому ты опасен, историк? М , 1992 С 150

41. Там же С 151-152

42. Іамже С 161, 162

43 М В Печкина о причинах отсталости России Доклад и итоіи дискуссии // Исторический 1993. № 2,3,
Рабинович МГ Воспоминания долгой жизни СПб, 1996, Сіеноірамма по вопросам истории СССР в ЦК
ВКП(б) в 1944 юду // Вопросы истории 1996 №№ 2-9, Академическое дело 1929-1931 гг Дело по
обвинению академика С Ф Платонова СПб, 1993, Академическое дело 1921-1931 гг Дело по обвинению
академика Е В Тарле Вып 1-2 СПб, 1998, Переписка С Б Веселовского с отечественными историками М,
2001 (на титульном листе книги ошибочно укаган 1998 г) и др

44. См Поляков Ю А Наше непредска$уемое прошлое С 202

45. Афанасьев Ю Н Феномен советской историографии// Советская историография М,1996 С 23-24

46. Іамже.С25

47. 1ам же С 25

48. Іамже С25

49. Іамже С 30, 37

50. АлексееваГД Предисловие//Историческая наука России в XX веке М,1997.СЗ

51. Там же С 4

52. Іамже С43

53. Константинов С В Дореволюционная история России в идсолоіии ВКП(б) 30-х і г // Историческая наука в России в XX в С 235-236

54. Іамже С 239

55 Іанеіин РШ «Афины и Апокалипсис» Я С Лурье о советской исторической науке 1930-х годов // In

memonam Сб памяти Я СЛурье СПБ , 1997, его же Сталин и советская историография предвоенных лет // Новый часовой 1998 № 6-7. С 10-117

56. ІанслинРШ Сталин и советская историоірафия предвоенных лет С 102-103

57. Іамже С 110-111

58. Чаиксвич LH Пока из рук не выпало перо Жизнь и деятельность академика Евгения Викторовича Тарле Орёл, 1994, Каганович Б С Fbichhh Викторович Іарле и петербургская школа историков СПб, 1995, Ьрачев В С Русский историк Сергеи Федорович Платонов Ч 1-2 СПб, 1995, Горская Н А Борис Дмитриевич I реков М, 1999, Портреты историков I 1-2 М-Иерусалим, 2000, Паиеях ВМ Творчество и судьба историка Борис Александрович Романов СПб, 2000 и др

59 Первоначально эта идея была сформулирована в стагье Брачен ВС «Дело» академика СФ Платонова //
Вопросы истории 1989 №5 С 117-129. Позже Брачев повторил ее в кнше (докторской диссертации) Ьрачев
ВС Русский историк Сергей Федорович Платонов Часи» вторая СПб, 1995 С 270 См также Горяинов А Н
Ьще раз об «Академической истории» // Вопросы истории 1990 № 1 С 180, Панеях В М Рец на кн Брачев
ВС Русский историк Сергей Фёдорович Платонов СПб, 1995//Отечественная история 1998 №3 С 136-141

» 60 Артизов А Н Критика М Н Покровского и его школы // История СССР 1991. № 1. С.102-120, Формозов А А

Русские археологи до и после революции М , 1995, Сидорова Л А. Оттепель в исторической науке Советская историография первого послесталинского десятилетия М, 1997, Национальные истории в советском и постсоветских государствах М , 1999, За «железным занавесом» мифы и реалии советской науки СПб, 2002, Наука и кризисы Историко-сравпиіельньїе очерки СПб, 2003, Кондратьев С В, Кондратьева Т Н Наука «убеждать» или Споры советских историков о французском абсолютизме и классовой борьбе (20-е - начало 50-х гг. XX века) Тюмень, 2003 и др

61. Бычков СП , Корзуп В П Введение в историоірафию отечественной истории XX века Омск, 2001.

62. Іамже. С 225

63. Іамже С 230.

64. См статьи этого автора «Два русских историка (С Ф Платонов и А А Кизеветтер)», «Величие и падение

М Н Покровского (эпизод из истории науки в СССР)» // Милюков П Н Очерки истории исторической науки М,2002

65. См , например Tompkins S R Trends in Communist historical thought II Slavonic and East Furopean Review, XIII (1934-35) II 294-319, Olberg P The teaching of history under Stalin '/ Contamporary Review, CLV (1937) P 464-69, Sumner В N Soviet History, ibid , XVI (1937-38) P 601-15, Maximovic⁴ L I Doctrine marxiste Idniniste apphquet a l'etude concrete de l'histoire II Bulletin de l'Association russe pour les Recherches scientifiques a Prague, VII, No 46 (1938) P 219-63, Kagan (i La ense de la science histonque russe II Revue Histonque, LXV (1940) P.l-35; Karpovich M Klyuchevski and recent trends in Russian Historiography//Slavonic Review, XXI (March, 1943) P.31-39.

66. Cm , например Wolf В D An ideology in power. L , 1969. Часть пятая этой книги открывается параграфом «Operation rewrite the agony of the soviet historian». Эта часть была впервые опубликована в 1952 г. - Foreighn affairs Vol 31, No I (1952) P 39-57

67 См Устрялов H В Национал-большевизм M, 2003, см также материалы газеты Социалистический вестник

за 1930-е и , особенно статьи В Александровой

68. Haertle II Die idealogischen Grunlagen des Bolschewismus, Marxismus, 1 eninismus, Stahnismus MQnchen, 1944

69. Mazour A G Modern Russian Historiography N Y , 1958

70. Rewriting Russian History Soviet Interpretation of Russia's Past L,[1957]

71. Lnteen G Soviet Historical Scholarship of the 1920s and 1930s in the Light of Anglo-лтепсап Historiography II

Lssays in Russian and Fast European History N Y , 1995 P 221

72. Shteppa К F Russian Historians and the Soviet State New Brunswic, New Jersey, 1962

73. Ibidem P XII

74. Tillet L I he Great I nendship Soviet Historians on the Non-Russian Nationalities Chapel Hill, 1969

75. FnteenG Soviet Historical Scholarship of the 1920s and 1930s P224

76. Szporluk Pokrovskn and Russian History II Survey 1963,October P 107-118, FnteenG The Soviet Scholar Bureuacrat M N Pokrovskn and the Society of Marxist Historians Pencilvania, 1978 Barber J Soviet Historians in Crises, 1928-1932

77. GregoryOJ I he Soviet Pcnodization of Russian History II Dissertation Abstracts P.312-313, Nove A Stalinism and After L, 1975 P68

78. Mehnert К «Stalin versus Marx» The Stalinist historical doctrine 1 ,1952

79. Rauch G Die Grundlimen der sowjetischen Geschichtsforschung im 7eichen des Stalinismus II Furopa-Archiv 5

1950 P 3383-3388,3423-3432,3489-3494

80 Шіаке іьбсрі Г Отражение поїитики СССР в смене советских исторических концепций // Вестник института
по изучению истории и культуры СССР. (Мюнхен) 1952 № 2 С 34-53 См ею же Страх перед мертвыми //

Свободный Кавкаі № 5 1952 С 12-15, Урбан П 1С Смена тенденций в советской историографии Мюнхен, 1959

81. Hosch F Fvgtnij Viktorovic I arle (1875-1955) und seme Stellung in der sowjetischen Geschichtswissenschaft Wiesbaden, 1964

82. Brandenbergtr I) 1 , Dubrovsky A M "The People Need a Tsar" The Fmergence of National Bolshevism as Stalinist Ideology, 1931-1941II burope-Asia Studies, No 5 1998 P 873-892, их же. Итоговый партийный документ совещания историков в ЦК ВКП(б) в 1944 г. (История создания текста)//Археографический ежегодник за 1998 год М , 1999

83. Feme М The Cult of Ivan the Terrible in Stalin s Russia N Y , 2001

84. Павлова И В Механшм власти и строительство сталинского социализма С 167

85. Застольные речи Сталина Документы и маїериальї М,СПб, 2003

86. Сахаров А М Некоторые вопросы методолоіии исшриоірафических исследований// Вопросы методолоіии и исюрии исторической науки М , 1977 С 56

87. Философский энциклопедический словарь М, 1989 С 279

88. 1амже.С649

89. Исторические теории, концепции «относятся к классу генетических эмпирических теории, построенных на обобщении огромною материала опытных знаний (фактов) Под концептуальной моделью следует понимать идеализированную схему действительности, но іученную с помощью абстрагирования» (Иванов Г М , Коршунов А М , Петров Ю В Методолоіические проблемы общественного познания М , 1981 С 216,223)

90 См Иванов Г М , Коршунов А М , Пеіров К) В Методологические проблемы общественного познания

С 250,251, Петров 10 В Практика и историческая наука Проблема субъекта и объекта в исторической науке Іомск, 1981 С 384

91 ЬрьпинАН История и диалектика (диалектика и историческое знание в России ХІХв Ростов н/Д 1987

С 167)

92. Вахтомин Н К Генезис научного знания Факт, идея, теория М.1973 С 168

93. Ключевский В О Сочинения в девяти томах I 1 Курс русской истории Часть 1 М , 1987. С.50.

94. Гам же

95. Іамже С 45

96. О последней обычно не писали историографы, занимавшиеся анализом концепции В О Ключевскою Между тем она в несколько скрытом виде выражена в периодизации отечественной истории и явно - в приведенном фрагменте, где Ключевский писал о «элементах общежития», «составе общества», «народной жизни» В периодизации Ключевский упоминал удельных князей, боярство и дворянство, указывая для каждой из этих социальных групп эпоху ее наибольшего могущества При характеристике экономической эволюции российскою общества историк отмечал содержание поземельных общественных отношений - военноземлевладельческое, вольноземледельческое, крепостное

97. См Іопольский Е О роли виеисточниковою знания в историческом исследовании // Вопросы философии 1973 №5 С.76-82, Смоленский Н И Политические категории немецкой буржуазной историографии (1848-1871) Іомск, 1982

98. Смоленский Н И Политические категории . С 30

99. ЕрыгинАН История и диалектика (диалектика и историческое ліапие в России XIX в ) Ростов н/Д

1987 С 172

Идея мировой пролетарской революции

В 1928 г. в результате внутрипартийной борьбы Бухарин был отстранён от руководства Коминіерном. Идея мировой революции потеряла своею теоретика и не нашла в дальнейшем иного. Иными словами, если в 1928 г. Бухарин ещё мог сказать, что «мы рассматриваем нашу задачу проведения мировой революции как практическую»46, то к концу 1920-х - началу 1930-х гг. она поіеряла всякую актуальность в глазах партийно-государсі венного руководсіва.

Эволюцию взглядов Сталина и Бухарина іак же, как и изменения в воззрениях паріийного руководства, определяло чувсіво реализма. И вожди партии, и рядовые её члены, и население с фаны со всё большим скешицизмом о і носились к идее мировой революции, не видя воочию её успехов. После оісгранения Бухарина от руководства Коминтерном в 1928 г. мысль о мировой революции перестала звуча і ь в докладах на торжесі венных заседаниях и официальных собраниях.

Однако, как представляется, эволюция воззрений Сталина не даёт достаточною основания для того, чтобы каїеюрически утверждать, что он отказался от мировой революции. Думается, что не безосновательным является мнение Р.Такера, коюрый писал в своей фундаментальной работе следующее: «Сталин... хранил верность мировой революции весьма неленинскою образца. Сіалин представлял мировую революцию как процесс, распространяющийся из Советской России в страны, коюрые благодаря іеоірафической близости могли стаїь составными часіями "социалистического окружения" СССР». Экспансия в соседние с СССР районы должна была обеспечить и национально-государственные интересы СССР и дальнейший прогресс международной революции47.

Таким образом, главной ударной силой будущей революции Сталин предсіавлял себе не поспавших пролетариев, а Красную Армию. Построения Гакерае согласукмся с мыслями Сталина о мировом революционном процессе («револклшонної о движения на Западе нет..., а есть юлько потенция») и о планах СССР в случае войны, высказанными им в 1925 і. Сталин сказал тогда: «Я полагаю, чю силы революционною движения на Западе велики, они расіут, они будуі расти, они могут привесіи к тому, что кое-і де они сковырну і буржуазию. Это так. По удержаться им будет очень грудно. Вопрос о нашей армии, о её мощи, о её юговности обязательно веіанет перед нами при осложнениях в окружающих нас странах как вопрос животрепещущий. Если война начнётся, нам не иридеіся сидеть сложа руки, - нам придется выступить, но выступить последними. И мы выступим для юго, чтобы бросить решающую іирю на чашку весов, гирю, котрая моїла бы перевесить» .

Еще убеди і ельнее свидетельствуеі о справедливости версии Гакера высказывание Сталина, процишрованное в дневнике Г.Димитрова. 21 января 1940 г. на праздничном ужине в среде своих сораїников Сталин сказал: «Мировая революция как единый акт -ерунда. Она происходит в разные времена в разных странах. Дейсівия Красной Армии -это также дело мировой революции»49 . Иіак, Сталин не отказывался вовсе от идеи мировой революции. В его планах она принимала вид отдалённой цели, заслонявшейся другими, более близкими и потому более важными задачами.

К сожалению, Такеру не было известно выступление Ленина на IX конференции РКП(б) 22 сеніября 1920 і., не вошедшее ни в какое собрание сочинений Ленина и опубликованное сравнительно недавно50. Обращение к анализу ею текста позволяет решить вопрос, насколько «весьма неленинскою образца» были предсіавления Сталина о мировой революции. В своей речи Ленин рассмаїривал уроки войны советской России с Польшей. Поражение большевиков не поколебало его веры в мировую революцию. Войну с Польшей Ленин считал неудачной попыткой развития -ной революции. То есть в восприятии Ленина эта война была чем-то вроде модели будущею развития мировою революционною процесса. «Мы решили использовать наши военные силы, чтобы помочь советизации Польши, - говорил Ленин. - Между собой мы юворили, что мы должны штыками прощупаїь - не созрела ли социальная революция пролетариата в Польше? Те факты, что [в] Польше хорошо развито пролетарское население и лучше воспиіан сельский пролетариат, ни факты творят нам: ты должен помочь им совеїизироваїься. Это было важнейшим переломом не только в политике Советской России, но и в нолишке всемирной. До сих пор мы выступали как единственная страна против всею мира... А іеперь мы сказали: мы теперь покрепче сіали и на каждую вашу попытку наступления мы будем отвечаїь конірнасіуилением, чтбы вы знали,... что вы рискуеіе іем, что за каждое ваше выступление будет расширяться область Советской Республики. Плцё вопрос, кто решиї судьбу Польши. Вопрос можеі решиїься не тем, ЧІО скажет «Лига Наций», а і ем, чю скажет красноармеец»51. В заключи і ел ьном слове в прениях по Политическому оічеіу ЦК парши Ленин добавил к сказанному о войне в Польше: «Мы действительно идём в международном масшіабе о і полуреволюции, от неудачной вылазки к тому, чтобы просчета не было, и мы на эюм будем учиться насіупаїельной войне . Таким образом, Ленин представлял революционный процесс как расширение территории Советской республики в резульїаіе наступаїельньїх действий Красной армии, а не восстания пролетариат. Поэтому можно утверждать, что Сіалин в своих представлениях о мировом революционном процессе опирался на мнение Ленина и, видимо, всей паріийной злиіьі, об уроках польской войны.

Идея мировой революции получила новое обличие и оюшла в іень. Лозуні мировой революции не был нужен в полиіической практике наріийно-іосударственноіо руководсіва в 1920-е - 1930-е гг. Гораздо более необходимым было представление о постоянной военной угрозе со стороны капиталистического окружения. Оно служило мобилизующей идеологической силой в процессе строительства социализма, активизируя чувство самосохранения у советского народа. Идея мировой революции таким поіенциалом не обладала.

Конкурс на школьный учебник 1936 г. Новые указания

В начале 1936 і. «люди власти» (Сталин, Волин, Быстрянский и др.) закончили работу по изучению учебников, созданных в 1934-1935 гг. Видимо, им стало поняїно, что для создания нужною учебника следует более подробно осветить новые воззрения на отечественную историю. Члены комиссии ЦК и СНК по написанию учебников истории (она начала работу в январе 1936 г.) в феврале 1936 і. пришли к решению опубликоваїь ряд руководящих маїериалов в партийно-советской прессе для авторов будущих учебников, сосредоточиться на создании учебника по истории СССР для начальной школы и снова объявить конкурс на лучший учебник. Было решено в начале 1936 г. опубликоваїь полный текст «Замечаний» Сіалина, Жданова и Кирова, рецензию на учебники 1935 г. и руководящие статьи об изучении и преподавании истории. Были подготовлены сооїветствующие рабоїьі Радека, Бухарина и В.А.Быстрянскот. Поскольку в комиссии важную роль играл Бухарин, именно он просматривал и редакіировал для печати все материалы с новыми указаниями для историков. «Полаїаю, что напечатать нужно все статьи залпом, іак как каждая из них подходит к вопросу с особой стороны, и в целом получается довольно полное освещение» - писал в записке Бухарин Жданову 21 января 1936 г.231. Свою работу с критикой взглядов Покровского Бухарин решил послаїь Сіалину «ввиду её остроты и характера трактуемых вопросов» . «Последнему (Покровскому - А.Д.) я учинил страшный погром, - писал Сіалину Бухарин 22 января. - Я прошу тебя прочесть эту статью, ибо я поставил вопрос и теоретически и очень остро. Я два дня, не разіибая спины, читал Покровского, удивлялся и писал по юрячим следам. Прочиїав "Покровские" фокусы, я ещё раз убедился, как глубоко ты прав при повороіе руля на "историческомфроніе"» . Таким образом, об основном содержании работы комиссии Сіалин был информирован.

27 января 1936 г. номер «Правды» был необычен. Пі о заполнили материалы об изучении и преподавании истории. Газета направляла внимание всей партии на актуальнейшую политическую задачу - просвещение населения СССР в области истории. На первой странице газеты была помещена передовая сіатья «Преподавание истории в школе», а на вюрой под заголовком «На фронте исторической науки» были опубликованы сообщение «В Совнаркоме Союза ССР и ЦК ВКП(б)», «Замечания по поводу конспекта учебника по «Истории СССР» и «Замечания о конспекте учебника «Новой истории» Сталина, Жданова и Кирова.

Передовая статья «Правды» напоминала о важнейших партийном осу дарственных докуменіах, посвященных преподаванию исюрии, и пересказала содержание «Замечаний» вождей партии. «Мы іак подробно излагаем главное содержание замечаний тов. Сталина, Кирова и Жданова, чюбы показать и молодым нашим исюрикам и всей советской общесівенности то значение, которое ЦК ВКП(б) с товарищем Сталиным придает науке истории и её преподаванию», - писала редакция газеты234. Сіаіья оівергала в преподавании мерівьіе схемы, выступала за освещение в преподавании деятельности живых людей, «ибо только таким образом историческая наука научи і их (народные массы - А.Д.) тому, что является задачей ее как науки о политике, то есть о борьбе за власть и ее сохранение»235. Редакция «Правды» сдвиїала внимание историков с темы истории экономики к іемам иолиіики, власти, что по суш дела вело к новому пониманию предмеїа истории - расширяло его. Создавалась перспектива изучения не юлько общественных структур, по и истории событий.

Возрождение исторического образования сопровождалось криіикой ею постановки в прошлом, и здесь главным объектом критики стал Покровский. О нём передовая статья «Правды» писала довольно резко: «В области истории СССР не ликвидированы вредные традиции школы М.Н.Покровскою. Сведя диалектический материализм к экономизму, или, ючнее творя, к жономическому самотёку, он мог создаїь юлько схему социальных формаций, а не живую историю борьбы классов с громадной ролью государства как рычага борьбы. Достаточно сравнить разбросанные в сочинениях Ленина диалектические гибчайшие характеристики развиїия царизма как дворянской монархии, шаг за шаіом разлаїаемой капитализмом, идущей на уступки буржуазии, но ноіибшей в качестве дворянской монархии, с мерівой схемой Покровского, видевшего в царизме орудие торіового каииіала, чюбы понять, насколько чужда ленинизму схема Покровского. Преодоление традиций школы Покровского является условием создания марксистско-ленинской истории СССР»236. Статья завершалась знаменаїельньїми словами, в которых чувствовался новый пагриошческий дух: «Великая социалистическая страна требует великой исторической науки»237.

Итак, критика Покровского стала достоянием широкой общественности. Теперь уже сама партия осудила концепцию Покровского. То понимание предмета истории, на которое указывала передовая статья «Правды», было непосредственно связано с новыми идейными ценностями, в частности, с идеей сильного централизованною государства, поскольку история оказывалась наукой о полишке, о борьбе за власть.

В лом же номере газеты была опубликована стаїья Радека «Значение истории для революционною пролетариата». В тон содержанию передовой стаїьи Радек писал о юм, что еще Гоббс показывал, «как стремление к созданию исторической науки имеет своим источником политику, то есіь в окончаїельном счете борьбу за власть»238. Маркс и Энгельс, по словам Радека, глубоко понимали «роль истории в общественной борьбе» . Эю было иным выражением всё гой же мысли об истории как науки о политике, о борьбе за власть. Она настойчиво внедрялась в общественное сознание. В наследии Ленина автор подчёркивал то, чю он возродил «марксово учение о государстве и диктатуре пролетариата» 40. И это уїверждение также работало на восприятие государства как особой социальной ценности советского общества и, следовательно, историческая наука должна была показывать судьбу этой ценности в прошлом.

Вероятно, в конце зимы-начале весны 1936 і. в стране прошла полишческая кампания, вызванная выступлениями партийной печаїи о преподавании истории. Об этом свидетельсівует сохранившийся текст доклада П.Ф.Юдина «О методологических ошибках Покровского» и текст его же заключительного слова на партийном собрании Института Красной профессуры советской полишки и права 13 марта 1936 г.231. Выполняя полученный заказ, Юдин представлял своим слушателям сплошь ошибочные воззрения Покровского, начиная с содержания его сіаіей, написанных ещё в начале 1900-х гг.

Концепция отечесівенной исюрии в обобщающих трудах 1930-х г

1939 и 1940 гг. были опубликованы первый и в юрой юма учебника по истории СССР для исюрических факультетов высших учебных заведений. Рабоїа над ними в Институте истории шла с начала 1938 г. «На очереди учебник для вузов», - писал Бахрушин Андрееву 22 февраля 1938 г. 5 Это известие свидетельствует о времени начала работы. В феврале 1939-го она завершалась. «Я сидел до 4-х и 5 часов утра, так как надо было приводить в хрисіианский вид разделы Грекова и Рубинштейна, не говоря о прочем, - писал тому же адресаіу Бахрушин. - Накануне сдачи учебника в Соцзкіиз мы с Шунковым чуіь не по полсуток сидели в Инсшгуге, приводя в порядок всю эту кучу написанною (более 50 листов). 2/П - сдали...»56. Судя по зіим свидетельствам Бахрушина, рабоїа над учебником у авторов первою тома шла в течение юда - с февраля 1938 по февраль 1939. Таким образом, рабоїа над стаїьями в сборник, направленный против исюрических воззрений Покровского (сдан в набор 23 мая 1938 і.), чуіь опережала труд по созданию учебника. От написания статей в сборник авторы непосредственно перешли к составлению учебника.

Основными авторами первого юма (с древнейших времен до конца XVIII в.) были Базилевич, Бахрушин, Греков, Гоїье, Лебедев, Пичета, Рубинштейн. В начале тома Лебедев попытался дать чю-ю вроде концепции истории страны, однако кроме перечисления важнейших явлений и событий в истории России у него ничею не получилось. Зю был тревожный сиінал, свидетельствовавший об отсутствии концепгуального подхода к предмету у одною из редакторов книіи. Ноэюму о сконсфуированнои авторами концепции отечественной исюрии приходится судиіь но тексту их произведения, а не по предвари і ель ному заявлению Лебедева.

Некоюрые подходы исгориков к истолкованию предмета охарактеризованы Ю.В.Красновой в указанном выше труде, посвященном школьному учебнику для старших классов, написанному коллективом авюров под руководством Панкратовой. В его создании приняли учасіие іе, кто позже работал над учебником для исторических факулыетов. Поэтому прежде чем анализировать концепцию отечественной истории, созданную в 1930-е і г., рассмотрим ю, чю удалось в этой концепции выявить Красновой. Она верно подме і ила, что в изложении авюров учебника «исюрия России развивается по тем же законам, следует гем же закономерностям, проходит те же этапы рашиїия, чю и история Западной Европы, но с определённым запозданием. Основной детерминанюй общественною развития служит экономическое развитие, в связи с чем проблемам социально-экономического развития авторы учебника уделяют значительное место»58. Вместе с тем автор сгаїьи отмечает и определённую (добавим -не случайную) непоследовательность создателей учебника: «История государства занимает в учебнике особое мес і о. Именно с рассмотрения государственною строя начинается каждый раздел учебника. В раскрытии истории русского юсударсіва важное место занимают два основных сюжета: поступательное развитие, смена основных периодов и классовый характер государства. Именно с точки зрения соответствия поли гики того или иною правителя объективным задачам исторического развития и её классовой наполненности, происходит оценка содержания определённого периода русской исюрии. Критерий соответствия потребностям исторического развиїия, оценка с ючки зрения протрессивности или реакционности преобладает при рассмотрении собьиий до царствования Ивана IV, классовый становится основным в оценке событий, начиная с истории XVII в. Характеристики личностей московских князей отличаются положительной окраской. Даже "неразборчивость в средствах" в процессе объединения земель Ивана Кали і ы и "жестокая политика" Ивана III оцениваются как оправданные и необходимые для создания сильного централизованною юсударства. Начиная с изложения событий XVII в. авюры учебника всё большее внимание уделяюі сюжетам классовой борьбы. По мере приближения к истории XX в. проблемы экономическою развития, эволюционировавшие оіношения крепосіничества, усиление эксплуатации крестьяне іва со стороны слоя феодалов и, как реакция на усиление крепостного гнета, рост классовой борьбы, увеличение числа крестьянских восстаний сіановятея превалирующими сюжетами» 9. Иными словами, Краснова верно заметила сочетание в концепции оіечественной истории двух идеологических линий - национально-государсгвенной и революционно-классовой, а іакже отражение кулыа сильного централизованного государства. В рассказе учебника об исюрии России до XVII в. она подмечает и то, чю «описание эюго периода в определённой степени идеализировано. Изложение событий истории сіраньї с XVII в. приобретает характер, всё более подчиненный схеме, жёстко детерминированной жономическим развитием общее іва»60. Исюрия государства отходит в изложении авторов на задний план, оттеснённая новыми іемами - экономического развишя и революционною движения. «Подобная смена акценюв в отношении истории России разных периодов леї ко объяснима и понята, - писала Краснова. - Исюрия XIX в. укладывалась в схему вызревания предпосылок социалистической революции, была освещена в трудах В.И.Ленина и, как следствие, должна была преподноситься именно с этих концептуальных позиций» . Краснова отметила и ю, чю в учебнике выражена «идея превосходства русского народа и русской кулыуры над народами и культурами, окружающими Россию... Влияние русского государсіва на развитие этих реї ионов и их народов оценивается как несомненно цивилизаторское, приобщающее - особенно отсталые народы Сибири и Поволжья - к более развиюй культуре русскою народа»62. Итак, в статье Красновой были справедливо замечены некоторые важные черты той концепции отечественной истории, которая была создана учёными в 1930-х гг. Правда, Краснова не связала эти черты с новой формой идеологии большевизма и полиіической ситуацией.

В настоящей работе эта же концепция, юлько представленная в более зрелом и разработанном виде в учебнике для высших учебных заведений, подвергается анализу с ючки зрения элементов концепции как іеоретико-познаваїельной схемы, освещенных во введении к работе. Это і анализ создаёт новые возможное і и, он способен выявить іакие стороны изучаемого явления, коюрые остаюіся «за кадром» при обычном, традиционном его рассмотрении. При этом снижается доля описательносіи, пересказа научної о произведения и нарастает доля анализа построений еі о автора.

Условия, средеіва и руководители послевоенного идеолої ического наступления

Послевоенные тды в духовной жизни сіраньї были ознаменованы дальнейшим идеологическим наступлением партийных органов на население страны. В передаче участника событий Шепилова, идеолог партии Жданов, который занял место умершего Щербакова, так предсіавлял себе сложившееся положение и близкие перспекіивьі (сентябрь 1947 г.): «Война закончилась. Перед нами всіали іиіаніские хозяйсівенньїе задачи. Замысел товарища Сталина іаков: в ближайшее время не юлько полносімо восстановить социалистическую промьішленносіь, но и серьезно двинуть её вперёд. То же - сельское хозяйство. Но для того, чюбы решаїь іакие задачи, нужно ировесіи оіромную идейную работу в массах. Без этого мы не сможем двинуться вперёд ни на вершок. Положение досіаіочно серьёзное и сложное. Намерение разбить нас на поле брани провалилось. Теперь империализм будеї все насюйчивей разворачиваїь про і ив нас идеологическое наступление. Тут нужно держаїь порох сухим. Миллионы побывали за границей, во многих странах. Они видели не юлько плохое, но и кое-чю іакое, что заставило их задуматься. А многое из виденною переломилось в головах неправильно, односторонне. Но так или иначе, люди хотят пожинаїь плоды своей победы, хоіяг хорошо жить: иметь хорошие квартиры, хорошо пиіаіься, хорошо одеваїься. Среди части интеллигенции, и не только интеллигенции, бродят такие настроения: пропади она пропадом, всякая политика. Хотим просю хорошо жиіь. В лиіерагуре, драмаїуріии, кино появилась какая-то плесень. Эти настроения становяіся еще опаснее, ко1 да они дополняются угодничесівом перед Западом»199.

Разговор со Ждановым у Шепилова происходил накануне назначения Шенилова на должность в руководящее звено идеологического аппарата. Монолої Жданова, нашедшею себе ближайшего сотрудника, был оікровенньїм. Л Шепилов, по всей верояїносіи, записал после визиіа к Жданову то, что говорил его новый руководитель. Таким образом, перед нами - вполне доброкачественный источник. Его содержание вписывается в известные факты из отечественной истории в 1940-е гг. Соображения Жданова іем более важны, чю в них отражались мысли и представления Сіалина. Иіак, партийно-государственная элита считала наиболее острыми вопросы идейного стимулирования населения страны к труду, преодоления настроений аполитичности, в частности, преклонения перед достижениями стран Запада. Шепилов вспоминал и о другом факіе: «Видимо, после XIX съезда партии Сталин мучиїельно думал над вопросом: как лучше оріанизоваїь партийное руководство различными отраслями народною хозяйства, внешней полишки, военного строительства и і.д. Но больше всего ею беспокоили вопросы духовной жизни общества. И он больше всего говорил на ном заседании (Президиума ЦК 20 октября 1952 г. - А.Д.) о руководстве идеологической работой партии» .

Партийно-государственная элита стремилась свернуть некоторые из уступок, которые были сделаны в годы войны в пользу традиционных российских духовных ценностей. Основой для появления очередных идеологических «установок» деяіелям культуры и исторической науки были процессы, вызванные или обострённые войной и продолжавшиеся после неё - рост национального самосознания в республиках СССР и как его следствие - подъем интереса к собственной истории, ее іероизация. Важнейшим внешним условием была холодная война с государствами Запада.

Г.Шіекль обратил внимание на такие обстоятельства внутреннего и внешнего характера, влиявшие на ход идеологической кампании, как наїиск молодого поколения партийных вождей в связи с их желанием пробиться наверх, разрыв СССР с Югославией и блокада Берлина в 1948 і.201 Видимо, это - обстоятельства частного характера, которые либо сопровождали указанные выше, либо являлись их составляющими. Ко всему перечисленному выше можно было бы добавить и іакое условие, коїорое, не будучи причиной изучаемого процесса, воздейсівовало на ход конкрежых собьпий, осложняло картину. Эю соперничесіво внутри ЦК партии, їлавньш образом - противостояние Маленкова и Жданова. За каждым из них стояла своя «команда», юі или иной член которой испытывал на себе удары, наносившиеся в ходе этой борьбы.

Два события в духовной жизни СССР сьирали особую роль в развишиидеологического насгупления партийном осударственных органов. Первое прошедшая в два приёма - в январе и в июне 1947 г. - дискуссия по книіе Г.Ф.Александрова «Исюрия западноевропейской философии». Первая дискуссия была проведена в Unci и гуте философии АН СССР и не удовлетворила Сталина своей беззубостью. Вторая - при ЦК ВКП (б) под руководством Жданова. Обе дискуссии проходили «в свете» указаний Сталина, которые он сформулировал в телефонном разтворе с їлавньш редактором «Правды» Поспеловым. По сведениям авторов двухтомника «Наше Отечесіво», Сталин о і метил в книіе Александрова прежде всего оторванноеіь от политической борьбы, аполитичность, недосіаіок боевого политического духа, образцом которого являются ленинские работы по философии. Кроме того, отрицательную реакцию Сталина вызвало неверное освещение немецкой классической философии, особенно философии Геїеля, которую Александров оценивал как консервативную, а Сталин - как реакционную, вызванную страхом перед Французской революцией и направленную прошв французских материалисіов. Наконец, в книіе Александрова Сталин отметил недостаточно сильную характеристику марксизма как системы взглядов, ниспроверіающсй всю буржуазную науку, как революцию в философии202. Эти идеи Сталина в ходе дискуссии проповедовал Жданов. Обсуждение книіи Александрова должно было подняіь боевиїосіь научных кадров СССР в борьбе с буржуазной наукой, оівраіигь от преклонения перед нею, утвердить принцип партийное і и в науке. «В философской дискуссии, как и в некоторых друї их, проявилась одна из особенностей сталинского стиля в их оріанизации, - заметил М.Г.Ярошевский. - Все её участникам было извесшо, что он - инициатор и режиссер. Но он не "опускался" до юю, чтобы самому появляться на сцене. Началось с философии, поскольку она касается наиболее общих вопросов бытия и познания, стало быть - всех наук. Затем наступил черёд конкрешых наук»" .

ГС трое собыше, стимулировавшее идеологическое насіупление - сессия Всесоюзной Академии сельскохозяйсівенньїх наук имени Ленина (ВАСХНИЛ), состоявшаяся в конце июля - начале авіусга 1948 г. На ной сессии развернулась борьба «мичуринцев» - Т.Д.Лысенко и его сюронников - нроіив биологов-генетиков («вейсманистов-морганистов»), заражённых буржуазными идеями. Как и в философской дискуссии, победа досіалась стойким борцам против буржуазной науки. «Августовская сессия ВАСХНИЛ ознаменовала начало новой идеолої ической кампании, адресованной всему советскому научному сообществу», - справедливо писал Н.Л.Кременцов204.

Оба события послужили стимулами для идеологической работы партии. Они повлияли на развёртывание кампании критики как «буржуазного объективизма» так и «космополишзма». Сформулированные в связи с этими событиями обвинения, аргументы, подходы, іребования к философии и биологии довольно быстро распросіранялись на разные области культуры, в их числе и на историческую науку. Внедрялось, в частности, представление о том, что передовой советской науке противостой і буржуазная лженаука, борьба между ними является законом развития, поэтому следовало обнаружить и заклеймить в каждой научной области представителей «буржуазной науки». При этом, как всегда, сущность культуры и все её задачи сводились к выполнению роли «приводною ремня» в деле воспитания и пропаганды. Отголоски борьбы против внутренних идеологических врагов наблюдались вплоть до смеріи Сіалина в 1953 г.

Похожие диссертации на Формирование концепции истории феодальной России: историческая наука в контексте политики и идеологии

Историческая наука в России 1830-1870- х гг.: поиск новой концепции русской историиБоярченков Владислав Викторович

Владимир Иванович Герье и формирование науки всеобщей истории в России : 30-е гг. XIX - начало XX векаИванова, Татьяна Николаевна

Музейные коллекции по горному делу в России как источник по истории науки и техникиМинина Екатерина Валерьевна

Демографически-структурная теория и ее применение в изучении социально-экономической истории РоссииНефедов Сергей Александрович

Делопроизводство Разбойного приказа как исторический источник по истории государственного управления в России XVI - первой половины XVII в.Воробьев, Александр Владимирович

Дозорные книги городов первой трети XVII в. как источник по истории средневекового города Европейской РоссииТимохина Елена Александровна

Отечественная историография экономической истории России начала XX векаЛанской, Григорий Николаевич

Источники по истории преподавания православного латиноязычного богословия в России в первой половине XVIII векаСуториус Константин Владимирович

Международные научные проекты по аграрной истории России : конец XX - начало XXI вв.Кананерова Елена Николаевна

Коллекция фотографий документального фонда государственного центрального музея современной истории России как источник по истории повседневностиАндрианова, Елена Николаевна