Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Академия наук и Монголо-Тибетская экспедиция П.К.Козлова. 1923-1924 гг 17
1.1. Научно-организационные предпосылки и внешнеполитические факторы организации российских исследований в Монголии вначале 1920-х гг 17
1.2. Монголо-Тибетская экспедиция П.К.Козлова: от конфронтации к сотрудничеству с Академией наук 33
Глава 2. Академия наук и Комиссия СНК СССР по научному исследованию Монголии. 1925-1927 гг 48
2.1. Поиск организационных форм исследовательской деятельности Академии наук в Монголии: Институт изучения Монголии 48
2.2. Роль Академии наук в деятельности Комиссии СНК СССР по научному исследованию Монголии 59
Глава 3. Деятельность Монгольской комиссии АН СССР 1927-1941 гг 81
3.1. Организационное становление изучения Монголии в Академии наук. 1927-1929 гг 81
3.2. Договор о сотрудничестве между Академией наук и Ученым комитетом Монголии. 1929 г 99
3.3. Деятельность Монгольской комиссии в 1930-1934 гг.: научные задачи и «запросы практической жизни» 112
3.4. Проблемы деятельности Монгольской комиссии в 1935-1941 гг.: 142
Заключение 160
Источники и литература 167
Приложения:
1. Сводная таблица экспедиций Академии наук в Монголию иТанну-Тувув 1923-1933 гг 176
2. Список публикаций по исследованию Монголии в
изданиях Академии наук 190
3. Список членов Комиссий СБК СССР по исследованию
Монголии и Монгольской комиссии АН СССР 196
Сокращения 199
- Научно-организационные предпосылки и внешнеполитические факторы организации российских исследований в Монголии вначале 1920-х гг
- Поиск организационных форм исследовательской деятельности Академии наук в Монголии: Институт изучения Монголии
- Организационное становление изучения Монголии в Академии наук. 1927-1929 гг
Введение к работе
Актуальность темы. Первая половина 1920-х гг. в истории Российской академии наук - время поиска форм взаимодействия с новой советской властью и становления ее «первенствующего значения» в системе государственных научных институтов. Большую роль в этом признании сыграла готовность Академии наук1 оказывать «ученые услуги» по исследованию страны. Этой работой занимались, прежде всего, Комиссия по изучению естественных производительных сил России (КЕПС), организованная еще в 1915 г., и Комиссия по изучению племенного состава населения России (КИПС), созданная в 1917 г. С 1924 г. Академия наук стала выполнять и региональные заказы по исследованию союзных и автономных республик: Якутии, Таджикистана, Казахстана и др. Работы комиссий, созданных для проведения исследовательских работ в регионах, координировал Особый комитет по изучению союзных и автономных республик (ОКИСАР). В 1927 г. правительство передало в ведение Академии наук изучение Монголии, до этого почти два года (март 1925 г. — январь 1927 г.), проводимое Комиссией Совнаркома (СНК) СССР по научному исследованию Монголии. Для этой цели в 1927 г. в структуре Академии наук была создана специальная Монгольская комиссия. Таким образом, говоря современным языком, Академия наук получила государственный заказ на изучение Монголии. Включение в сферу исследований Академии наук территории другого государства предопределило особенности функционирования этой Комиссии, что выражалось, в первую очередь, в контроле за ее деятельностью со стороны Наркоминдел (НКИД). Цели и задачи Комиссии, а также ее значение в аспекте советско-монгольских отношений менялись в зависимости от социально-политической ситуации в обеих странах и международной обстановки в регионе.
Вопросы истории организации академической науки в последнее время все больше привлекают внимание исследователей. Во многом это связано с поиском исторических аналогий с современными проблемами взаимоотношения науки и власти. Анализ целей и задач, формулируемых и решаемых академическим сообществом в процессе организации и проведения работ по изучению Монголии, дает возможность на конкретном примере проследить характер и механизм взаимодействия науки и власти, определить формы и методы воздействия государства на научную и научно- организационную деятельность Академии наук, проводимого с целью переориентации исследовательских программ на решение
народнохозяйственных проблем, а также изучить феномен использования государством.научного сообщества для решения своих внешнеполитических задач.
Актуальность темы обусловлена также особым вниманием, которое в. настоящее время уделяется проблемам взаимоотношения нашей страны со своими восточными соседями. Россию и Монголию объединяет не только общая граница, но и общность исторических судеб на протяжении большей части XX века. Важное значение тема настоящей работы приобретает в связи с изменением политической конъюнктуры и характера выстраиваемых международных, в том числе российско-монгольских отношений. В 1920-х — 1930-х гг. был накоплен уникальный опыт сотрудничества двух стран в самых разных отраслях знания, ставший основой для дальнейшей работы по исследованию Монголии, ее природных особенностей, истории и культуры. Изучение этого опыта особенно актуально сейчас, когда контакты ученых России и Монголии вновь стали носить деловой и конструктивный характер.
Диссертационное исследование является первой попыткой проанализировать научно-организационную деятельность Академии наук по изучению Монголии в 1920-х - 1930-х гг. и тем самым восполнить имеющуюся лакуну как в истории Академии наук, так и в истории взаимоотношений России и Монголии. Впервые вводимый в научный оборот большой блок архивных документов позволяет провести историко-научную реконструкцию деятельности Академии наук в Монголии в рамках и методами социальной истории науки.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1923 г. по 1941 г. Начало периода связано, в первую очередь, с утверждением правительством Монголо-Тибетской экспедиции П.К.Козлова, сыгравшей важную роль в организационном оформлении изучения Монголии, сначала как Комиссии СНК по научному исследованию Монголии (1925-1927 гг.), затем как Монгольской комиссии АН (1927-1953). Исследование ограничивается 1941 г., когда деятельность Монгольской комиссии АН в связи с началом Великой Отечественной войны была на несколько лет прервана. Подобный хронологический подход дает возможность сфокусировать анализ научно-организационной деятельности Академии наук по исследованию Монголии на фоне активно принимаемых правительством мер по «советизации» науки, превращению академического сообщества в государственно-бюрократическую организацию по обслуживанию потребностей народного хозяйства.
В данных хронологических рамках научно-организационная деятельность Академии наук по изучению Монголии рассматривается в связи с Монголо-Тибетской экспедицией РГО под руководством П.К.Козлова (1-я глава, 1923-1924 гг.), деятельностью Комиссии СНК СССР по научному исследованию Монголии (2-я глава, 1925-1927 гг.) и Монгольской комиссии АН (3-я глава, 1927-1941 гг.).
В свою очередь, деятельность Монгольской комиссии разделяется на три этапа. Первый этап: 1927-1929 гг. - до подписания официального Договора между Академией наук и Ученым комитетом (Учкомом) Монголии о проведении совместных научных исследований. Эти годы характеризуются самой интенсивной экспедиционной деятельностью Комиссии, в которой, в основном, принимали участие академические учреждения.
Второй этап: 1930-1934 гг. - деятельность Монгольской комиссии в рамках Договора 1929 г. В этот период коренным образом изменяется основная цель Монгольской комиссии: от всестороннего изучения Монголии к исследованиям, направленным на развитие и укрепление народного хозяйства. Экспедиционная деятельность Комиссии сокращается, в 1933 г. в Монголию был направлен только один отряд.
Основной особенностью третьего этапа: 1935-1941 гг. - является отсутствие, по независящим от Монгольской комиссии причинам, экспедиционных исследований, несмотря на пролонгированный
Президиумом АН в 1935 г. Договор с Учкомом Монголии. Деятельность Комиссии была сосредоточена на издании экспедиционных результатов предыдущих лет.
Изучение функционирования Монгольской комиссии АН в послевоенный период, на наш взгляд, уместно выделить в отдельное исследование в связи изменением организационных начал ее деятельности: из общеакадемической, подчиненной Президиуму АН, в 1946 г. она была переведена в состав Отделения Геолого-географических наук, а в ее основная функция - организация и координирование исследовательских работ в Монголии - перестала быть актуальной для академических институтов, начавших контактировать с Учкомом без ее посредничества. Но, самое главное, изменилась геополитическая обстановка в регионе и международный статус Монголии (в 1946 г. она де-юре получила независимость от Китая), советско-монгольское сотрудничество приобрело характер отношений «старший брат- младший брат».
Цель работы — изучить научно-организационную деятельность Академии наук по исследованию Монголии в 1923-1941 гг. в социально-политическом контексте того времени. Поставленная цель определила следующие задачи исследования:
- выявить научно-организационные предпосылки и внешнеполитические мотивы организации изучения Монголии Академией наук в начале 1920-х гг.;
- определить место и значение Монголо-Тибетской экспедиции П.К.Козлова 1923-1926 гг. в организации изучения Монголии Академией наук;
- рассмотреть организационные формы и направления исследовательской работы Академии наук в Монголии и опыт ее сотрудничества с Монгольским Ученым комитетом;
- проанализировать зависимость целей и задач изучения Монголии Академией наук от социально-политической обстановки в обеих странах и от влияния государственного администрирования деятельности Академии наук в исследуемый период и причины прекращения экспедиционной деятельности Монгольской комиссии;
- определить место Монгольской комиссии в системе учреждений Академии наук.
Методы исследования. Анализ деятельности Академии наук в Монголии в 1923-1924 гг. проведен с учетом современной методологии исследований в области социальной истории науки, т.е. в рамках поликонтекстуального подхода, основанного на обработке большого массива архивных материалов, с акцентом на изучении вопросов взаимоотношения науки и власти во всем их спектре - от конфронтации до сотрудничества, противоречий внутри научного сообщества, влияния социо-политического аспекта и идеологических установок на реализацию научных программ.
Источниковая база. В проведенном исследовании использован широкий круг опубликованных и архивных материалов.
Неопубликованные источники по теме исследования отложились в нескольких фондах разных архивов. При изучении научно-организационной деятельности Академии наук по исследованию Монголии большое значение имело выявление и введение в научный оборот архивных материалов, отложившихся в следующих архивах: Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Санкт-Петербургский филиал Архива РАН (ПФА РАН), Архив внешней политики Российской Федерации (АВП РФ), Архив Русского географического общества (РГО). Кроме того, автор получил возможность, благодаря любезности сотрудника ИВ РАН Е.В.Бойковой, ознакомиться с документами по теме исследования, хранящимися в Центральном национальном архиве Монголии в Улан-Баторе (Ф.23. Оп.1 Д.57, 113, 199).
Методика изучение источников основана на возможно более полном исследовании фондов, что позволило выделить повторяющуюся информацию, провести тщательный отбор фактов и сведений. Копии одних и тех же документов - постановлений государственных органов, протоколов заседаний разнообразных комиссий, писем и т.п. - могли быть обнаружены в фондах центрального (ГАРФ), ведомственного архивов (АВП РФ), а также архивах учреждений (ПФА РАН, РГО), что позволяло то или иное событие рассмотреть в более широком контексте. Большая часть используемых в работе неопубликованных источников ранее исследователями не изучалась или использовалась лишь частично при разработке других проблем.
Особенно информативные документы для освещения деятельности Монголо-Тибетской экспедиции П.К.Козлова содержатся в ГАРФ, в делах Отдела научных учреждений (ОНУ) СНК СССР (Ф.5446. Оп.37. Д. 10, 11.) и Комиссии по содействию работам АН СССР (Ф.8429. Оп.1-6.). Здесь находится переписка руководителей РГО и П.К.Козлова с управделами СНК Н.П.Горбуновым по организации экспедиции, ее проблемам, планы и отчеты о деятельности. Важное значение для определения роли экспедиции П.К.Козлова в организации изучения Монголии Академией наук имела стенограмма заседания Комиссии СНК по рассмотрению отчетов экспедиции от 31 января 1925 г. (Ф.5446. Оп.37. Д. 10). Дополнительная информация о деятельности экспедиции находится в ПФА РАН (Ф.2. Оп.1-1924, 1-1926), где отложилась переписка руководителей РГО и Академии наук с СНК СССР по вопросу организации и деятельности экспедиции и участии в ее работе сотрудников Академии наук, а также в АВП РФ (Ф.183. Оп.4.), Российском государственном архиве экономики (Ф.4372. Оп.1. Д. 126), Российском государственном архиве социально-политической истории (Ф.17. Оп.З. Д.384, 395; Ф.76. Оп.З. Д.293, 362). Большой интерес для исследования представляет доклад Ю.М.Шокальского Совету РГО от 13 марта 1923 г. о конфликте с Академией наук по вопросу организации экспедиции П.К.Козлова (Ф.1. Оп.1-1923. Д.9).
Самый значительный комплекс документов по созданию и деятельности Комиссии СНК по научному исследованию Монголии также сосредоточен в ГАРФ (Ф.5446. Оп.37. Д.33-34 и Ф.8429. Оп.1-4). Среди использованных документов выписки из протоколов заседаний СНК, Совета по труду и обороне (СТО), Наркомфина, переписка Н.П.Горбунова по научно-организационным вопросам с С.Ф.Ольденбургом, ОНУ СНК, НКИД, протоколы заседаний Комиссии, планы, сметы и отчеты экспедиций. Документы по деятельности Комиссии СНК находятся также в ПФА РАН (Ф.339. Оп.1-1925, 1-926). В основном это переписка Академии наук с Н.П.Горбуновым, протоколы заседаний Комиссии, планы экспедиций и пояснительные записки к ним.
Основной корпус неопубликованных источников по деятельности Монгольской комиссии АН исследуемого периода находится в ПФА РАН, в отдельно выделенном фонде № 339 «Монгольская комиссия», состоящем из трех описей. В данной работе использовались дела 1-й описи с 1925 по 1941 гг., в которых собрана переписка Монгольской комиссии с Президиумом АН, Учкомом Монголии, планы и отчеты о деятельности экспедиций и Комиссии, протоколы заседаний Комиссии.
Документы АВП РФ (фонды Референтуры по Монголии (Ф.111) и Посольства СССР в Монголии (Ф.183), содержащие политические и экономические отчеты и переписку сотрудников советского посольства в Монголии с НКИД, Учкомом, Академией наук, в которых содержится оценка исследовательской деятельности Академии наук в Монголии) помогли анализу значимости работ Академии наук в Мрнголии во внешнеполитическом аспекте.
Среди опубликованных источников важное место для исследования занимают годовые Отчеты Академии наук , а также отчеты руководителей и членов экспедиций, работавших в Монголии, опубликованные в серийных изданиях Академии наук: «Северная Монголия», «Материалы Комиссии но исследованию Монгольской и Танну-Тувинской народных республик и Бурят-Монгольской АССР», «Труды Монгольской комиссии», выходивших с 1926 по 1957 гг.3
Ценные дополнительные сведения по организации исследований Монголии Академией наук находятся в дневниках Монголо-Тибетской экспедиции П.К.Козлова4, в подготовке к изданию которых участвовал диссертант5. Дневники содержат обширные сведения политического, социально-бытового и культурного характера, впечатления от встреч с советскими и монгольскими государственными деятелями, учеными, руководителями Академии наук и Учкома Монголии, помогающие реконструировать события по организации Комиссии СНК по изучению Монголии.
В качестве источников настоящего исследования привлекались публикации документов по истории Академии наук6, Политбюро ЦК ВКП(б), по советско-монгольским научным связям и советско-монгольским отношениям9, а также материалы периодической печати: журналы «Новый Восток», «Научный работник», «Хозяйство Монголии», «Жизнь Бурятии».
Рассмотрев источниковую базу исследований, необходимо сделать вывод, что полнота использованных источников позволяет обеспечить объективное освещение проблемы, выстроить ценностную иерархию изучаемых исторических событий, отделить общие и закономерные явления от частных и случайных.
Историографический обзор и степень научной разработанности темы. В связи- с заявленной актуальностью данной темы исследования, рассматриваемой в контексте истории Академии наук и российско-монгольских отношений, в историографическом разделе рассмотрен обзор литературы по этим двум направлениям.
Первые статьи о вкладе Академии наук в изучение Монголии стали появляться уже во второй половине 1920-х гг.10 В публикации В.П.Гирченко после краткого перечисления работ Академии наук на территории Монголии и Бурятии с XVIII в. до начала 1920-х гг. указывается на необходимость продолжения этих исследований, особенно в Бурят-Монголии, как автономной республике СССР для чего автор предлагает организовать специальную экспедицию, подобную экспедиции по изучению Якутской республики. В статье А.Д.Симукова отмечена роль Монголо-Тибетской экспедиции П.К.Козлова в привлечении внимания российских и иностранных ученых к изучению Монголии и дан обзор российских экспедиций в Монголии с 1923 г. по 1929 г. по материал Учкома, где автор работал с 1926 г.
Однако в дальнейшем тема изучения Монголии Академией наук не нашла должного развития и приобрела черты узкой контекстуальности аргумента в вопросе о расширении международных связей Академии наук или ее экспедиционной деятельности и. В указанных публикациях, содержащих богатый фактический материал, информация об этих исследованиях носит констатирующий характер, ограничиваясь кратким перечислением экспедиций в Монголию и их количественных результатов. При этом даже в таком фундаментальном труде, как «Материалы к истории Академии наук СССР» (1950), имеются неточности в освещении этого вопроса. Так, например, создание Комиссии СНК по научному исследованию Монголии отнесено к 1923 г. (вместо 1925 г.), а организация Монгольской комиссии АН к 1932 г. (вместо 1927 г.) .
В работах по истории организации советской науки или совсем не упоминается изучение Монголии, или одной-двумя фразами говорится о создании в 1925 г. Комиссии СНК по научному исследованию Монголии и в 1927 г. Монгольской комиссии АН, или ее месте в структуре Академии наук. Так, в монографии В.Д.Есакова указывается только то, что Монгольская
комиссия в 1932 г. вошла в состав Географической ассоциации . В работе А.В.Кольцова, посвященной деятельности Академии наук в 1926-1932 гг., отмечена плодотворность контактов Академии наук и Ученого комитета Монголии, кратко перечислены экспедиции, посланные в Монголию и Танну-Туву в 1926-1928 г., и сказано об их большом вкладе в изучение производительных сил МНР, быта и культуры монгольского народа15. В другой монографии А.В.Кольцова, о ленинградских учреждениях Академии наук в 1934-1945 г., указано, что при Президиуме АН под руководством В.Л.Комарова работала Монгольская комиссия, которая занималась изучением природных ресурсов МНР, систематизируя данные экспедиционных исследований, проводившихся на ее территории.
Деятельность комиссия имела своей целью оказание помощи МНР в подъеме ее экономики и культуры1 .
В российской монголоведческой литературе, при всем многообразии затрагиваемых проблем , к вопросу о деятельности Академии наук в Монголии обращались довольно редко. В основном он рассматривался в аспекте крепнувших межгосударственных научных связей. Здесь следует отметить работы Р.Л.Балдаева, И.Н.Киселева, Ш.Б.Чимитдоржиева18, в которых рассмотрены разные аспекты научного сотрудничества СССР и Монголии и особо отмечается важное значение организации совместных экспедиций. В последнем, на сегодняшний день, издании «Истории Монгольской народной республики» также говорится о важности сотрудничества между Академией наук и Учкомом.1 Следует заметить, что в перечисленных работах изложение материала носит также фактический характер, с выраженным идеологическим подходом и подчеркиванием позитивности советских инициатив в Монголии
Изучению Монголии с XIII в. до середины XX в. российскими и иностранными учеными, путешественниками и миссионерами посвящена монография Э.М.Мурзаева и статья Н.П.Шастиной . В числе других исследований в этих работах уделено внимание и экспедициям Академии наук. Но в этих работах, в силу их обзорной специфики, не рассмотрены причины организации и особенности изучения Монголии Академией наук.
Информация о деятельности Академии наук в Монголии находится и в публикациях, посвященных ученым, участвовавшим в этих исследованиях. При этом, как правило, анализируется работа отдельных ученых и значение произведенных ими исследований в Монголии для соответствующей отрасли знания . В этом ряду особо следует отметить публикации о Ж.Ц.Жамцарано, в которых рассматривается не только его научная, но и организаторская деятельность по созданию Ученого комитета, по развитию связей с Академией наук .
В начале 2000-х гг. к анализу деятельности Академии наук в Монголии обратился В.В.Митин. В его трудах акцентируется внимание на послевоенных годах работы Монгольской комиссии и результатах конкретных направлений исследований23.
Отдельная информация работе академических учреждений или отдельных ученых имеется в исследованиях российско-монгольских отношений на региональном уровне24, особенно в монографии Е.И.Даревской25.
В последние два десятилетия появился ряд глубоких работ, основанных на анализе большого комплекса архивных документов, ставших доступными лишь недавно, касающихся внутриполитических проблем, Монголии, ее отношений с Россией, анализу событий в 1920-1930-х гг.26 Причем в работах монгольских авторов за последнее время произошли значительные изменения: от резкой критики деятельности СССР в Монголии до более взвешенных подходов, учитывающих влияние на развитие политической ситуации в Монголии в этот период не только внешних, но и внутренних причин. Но, к сожалению, научные связи как один из факторов внешнеполитической деятельности в этих трудах не рассматриваются. Не затронут этот аспект и в ставших уже классическими исследованиях истории Монголии Р.Рупена и О.Латимора .
При всем обилии современных зарубежных публикаций по истории Монголии29 в них также практически не затрагиваются историко-научные аспекты, что видно, к примеру, из материалов двух последних Конгрессов монголоведов, проходивших в Улан-Баторе в 1997 г. и в 2002 г.30
Таким образом, настоящая работа призвана восполнить существующий пробел в изучении истории как Академии наук, так и российско-монгольских отношений в аспекте научных связей между двумя странами.
Научно-организационные предпосылки и внешнеполитические факторы организации российских исследований в Монголии вначале 1920-х гг
Научно-организационные предпосылки. В первой четверти XVII века границы Русского государства продвинулись далеко на Восток и подошли к владениям монгольских ханов. Установление посольских и торговых отношений сделали актуальным изучение языка, территориальных, административных, этнических особенностей соседей и способствовали познанию Русским государством особенностей монгольского мира1.
Первыми источниками этих знаний стали послы и торговые люди. В конце XVII века Монголия потеряла свою независимость, попала под власть маньчжурской династии Цин и политическая обстановка на Дальнем Востоке стала определяться в основном взаимоотношением России и цинского Китая. Монгольский вопрос во внешней политики России на долгое время отошел на второй план. До конца XIX века Монголия рассматривалась в России как окраина Китая, своего рода транзитная территория по пути в Пекин, что предопределило и приоритетность изучения именно Китая.
Однако никто из сотрудников Академии наук в XVIII веке в Монголию так и не попал. Ближе всех к ее границе подошел П.С.Паллас во время своей Оренбургской экспедиции (1768 -1774). Его маршрут по Южной Сибири в 1772 г. проходил через Красноярск, Иркутск и Кяхту. Из Кяхты П.С.Паллас послал своего сотрудника, студента (с 1787 г. по 1792 г. - ординарный академик, с 1792 г. - почетный академик) Н.П.Соколова к китайской границе и отчет о его поездке использовал в своих трудах по итогам экспедиции9. Кроме того, у П.С.Палласа в 1773-1774 гг. работал переводчик И.Иериг10, который занимался изучением монгольских, калмыцких и тангутских наречий и древних памятников в Астрахани, Оренбурге, Иркутске, в районе Гусиного озера, Удинска, Кяхты.
Естественно-исторические коллекции П.С.Палласа дали возможность судить о природе пограничных районов Монголии, а его труд «Собрание исторических известий о монгольских народностях»11 стал первой научной систематизацией знаний о народах, населяющих эти территории. По окончании своей экспедиции в 1776 г. П.С.Паллас представил в Конференцию Академии наук проект дальнейших экспедиционных исследований в Азиатской части России. В числе прочего он отметил, что «не останется без интересных ботанических открытий» путешествие к монгольским пустыням по Кяхтинской дороге вплоть до Урги12.
Материалы для истории экспедиций Академии на к в XVIII и XIX веках. -С.134. Это предложение удалось реализовать в 1829 г., когда Академия наук командировала с очередной, одиннадцатой, духовной миссией в Пекин своих специалистов - астронома Г.А.Фуса, определившего координаты 35 географических пунктов, и ботаника А.А.Бунге13, собравшего большую коллекцию монгольской флоры и описавшего монгольские степи в районе Калганского тракта. В 1830-1832 гг. Г.А.Фус и А.А.Бунге прошли через Монголию и Ургу по тракту Кяхта - Пекин. Чуть раньше (1827-1829 гг.) в приграничных с Монголией районах Сибири, в районе оз. Байкал и Кяхты, провел свои геолого-минералогические исследования Г.И.Гесс14, которые были отмечены Академией наук вначале избранием Г.И.Гесса адъюнктом по кафедре химии (1828), а позже и ординарным академиком (1834). А вот планировавшаяся «ученая экспедиция» в Китай в 1805 г. в составе свиты российского посольства во главе с графом Ю.А.Головкиным не состоялась. Церемониальные требования китайского правительства оказались неприемлемыми для российской стороны. Переговоры, проходившие в Урге, ни к чему не привели, и посольство вынуждено было вернуться обратно. Из посланных Академией наук лиц (академик Ф.И.Шуберт, ботаник И.И.Редовский, лингвист Ю.Клапрот, зоолог и врач М.И.Адамс) лишь И.И.Редовскому удалось побывал в Урге15. Но, кроме кратких дневниковых записей, других материалов об этой поездки не осталось.
Развитие классического монголоведения в России тесно связано с учреждением в 1818 г. в системе Академии наук Азиатского музея, который вскоре стал основным российским центром по собиранию, хранению и изучению восточных рукописей, в том числе монгольских. Первые шаги научного монголоведения в России связаны с именем академика число академических дисциплин и стал автором первой грамматики монгольского языка. Все же до конца XIX в. лингвистические и литературные исследования, а также изучение монгольских языков были, в основном, сосредоточены в Казанском и Петербургском университетах. Важное значение для развития монголоведения в области истории, этнографии, языкознания имели труды сотрудников Российской духовной миссии, открытой в Пекине в 1716 г. С конца XVIII в. и до середины XIX в. именно их путевые заметки были фактически единственной информацией о Монголии, ее природе, истории, культуре, административном устройстве. Особенно следует отметить работы Н.Я.Бичурина (Иакинфа), Е.Ф.Тимковского, П.Кафарова (архимандрита Палладия)16 и др. Заслуги Н.Я.Бичурина были отмечены избранием его в 1828 г. членом-корреспондентом ИмператорскойАкадемии наук.
Политика изоляции страны от внешнего мира, проводимая Цинской империей, сделала Монголию до середины XIX в. практически закрытой территорией для иностранцев, в том числе и для русских. Долгое время Россию с Монголией связывали незначительные контакты на границе, курьеры генерал-губернатора Восточной Сибири, два раза в год доставлявшие в Ургу корреспонденцию Сената в пекинский Трибунал внешних сношений, и члены Русской духовной миссии, раз в десять лет проезжавшие через Монголию в Пекин. Единственной живой нитью между Россией, Монголией и Китаем был торговый путь Кяхта - Урга - Калган17.
К середине XIX века обстановка в Центрально-азиатском регионе резко изменилась. Опиумная война с Великобританией и Тайпинское восстание ослабили Цинскую империю. Был подписан целый ряд правовых договоры 1858 г., Пекинский договор 1860 г. и торговые правила 1862 г.)18, разрешавших и расширявших торговлю русских с монголами. Активизации исследовательской деятельности способствовало и открытое в 1861 г. в Урге, в соответствии с Пекинским договором 1860 г., Российское консульство. Первый российский консул Я.П.Шишмарев, проработавший на этом посту в Монголии полвека (1861-1911), много способствовал работе российских исследователей в этой стране. Теплые дружеские отношения связывали его с Н.М.Пржевальским, П.К.Козловым, П.А.Кропоткиным.
Поиск организационных форм исследовательской деятельности Академии наук в Монголии: Институт изучения Монголии
Внешнеполитические факторы - необходимость усиления советского влияния Монголии, просьбы Монгольского ученого комитета помочь в организации научно-исследовательской работы и готовность Академии наук приступить к всестороннему изучению Монголии — предопределили выводы Комиссии СНК о продолжении начатых в Монголии исследований и создании для этого специального учреждения, «станции - органа Академии наук», опираясь на которую российские ученые могли бы развернуть работу в Монголии.
Надо сказать, что идея создания российского научного центра за рубежом не нова. Здесь стоит вспомнить хотя бы один из самых ярких примеров подобной организационной формы научной деятельности -Русский археологический институт в Константинополе (РАИК), успешно проработавший двадцать лет с 1894 г. по 1914 г., и также, в определенной мере, решавший проблемы усиления российского влияния в причерноморских странах1.
Вопрос о русских институтах за рубежом затрагивал в 1918 г. С.Ф.Ольденбург в своем письме в Наркомпрос РСФСР. Говоря о необходимости и чрезвычайной важности международных сношений между учеными и учреждениями всех стран, он отмечал, что если правительство возможным осуществление проекта создания русских институтов за границей, то Академия наук «немедленно подготовит материал и выскажет свои конкретные предложения» . В 4 сентября 1920 г. на Общем собрании АН было утверждено разработанное Особым совещанием, созванным по инициативе Академии наук, Положение о русских научных Институтах за границей. В Положении, в частности, указывалось, что «русские научные Институты за границей имеют целью производство научных исследований с использованием материалов и культурных ценностей подлежащих стран, а также направление на место научных занятий русских ученых. ... . Для достижения поставленных Институтам целей они имеют право: 1) устраивать опытные станции, 2) организовывать научные экспедиции, 3) производить раскопки и т.д.». По данному Положению предполагалось, что при Академии наук будет создан Особый постоянный комитет по координации работ русских научных институтов за границей, в который войдут и представители других научных учреждений. Институты по Положению разделялись на общие и специальные. Специальные институты должны создаваться в зависимости от конкретных условий места и времени, в зависимости от конкретных потребностей научно-исследовательской работы. Разрабатывая проект Положения о русских научных Институтах за границей, совещание признало «в высокой степени желательным» и образование иностранных исследовательских Институтов в России. Таким образом, идея создания российского научного центра в Монголии основывалась на имеющемся уже в Академии наук опыте организации подобных учреждений за границей и разработанном Положении.
Правда, в данном случае была одна отличительная особенность: российский научный центр должен был не только проводить собственные исследования, но и помогать Учкому в организации научно-исследовательской деятельности. Свой взгляд на характер помощи со
Институтах за границей. стороны Академии наук представил в письме к С.Ф.Ольденбургу Ц.Ж.Жамцарано. Прежде всего, Учком просил Академию наук командировать специалистов в различных отраслях знаний. Причем, они могут понадобиться как на летний экспедиционный сезон, так и на более продолжительное время. Во-первых, необходим «археолог, он же палеонтолог», который бы вел исследования по поручению Учкома, руководил и контролировал работы «не совсем специализированных» монгольских исследователей, а также был бы экспертом монгольского правительства, обеспокоенного вывозом археологических и палеонтологических находок, сделанных на территории Монголии иностранными экспедициями. Во-вторых, Учкому был необходим «геолог по части полезных ископаемых». Учитывая местные особенности — отсутствие научного сообщества, библиотек и музеев — такой ученый должен быть «не только спец своего дела, но человек энциклопедического характера, простой, без лишних претензий, чуткой души» . Если специалисты будут работать на учкомовские средства, уточнял Ц.Ж.Жамцарано, то и результаты их работы, прежде всего собранные коллекции, - Учкому, а издания - под «флагом Учкома». Оставлять часть коллекций и материалов Учкому для создания естественно-исторического музея Ц.Ж.Жамцарано считал обязательным условием работы всех российских экспедиций в Монголии. Ц.Ж.Жамцарано также просил С.Ф.Ольденбурга помочь в получении образования молодым монголам, командируемым в Ленинград. Он надеялся, что в отличие от Москвы, которая готовит политработников, Ленинград сможет сделать из монгольской молодежи «людей эволюционной культуры, и если возможно, ученых»5.
Первое обсуждение вопроса о создании российского исследовательского центра в Монголии состоялось 4 февраля 1925 г., в Ленинграде, в здании Академии наук на заседании инициативной группы, в состав которой вошли Г.И.Боровка, А.Л.Бялыницкий-Бируля, Б.Я.Владимирцов, А.Л.Григорьев В.И.Крыжановский, Б.Б.Полынов, Л.И.Прасолов, И.П.Рачковский, Л.Я.Штернберг6. По мнению Б.Б.Полынова, задача Института должна сводиться, с одной стороны, к организации и объединению всех научных исследований Монголии, с другой же стороны (учитывая социально-экономические особенности) — к развитию научной жизни Монгольской республики . Соответственно с этим постоянным местом нахождения Института должна быть Монголия. Для этого в Улан-Баторе необходимо иметь хорошо оборудованное помещение с библиотекой, музеем и лабораториями . Но найти такое помещение в столице Монголии в 1920-х годах не представлялось возможным. Это прекрасно понимали большинство присутствующих, уже побывавших в Улан-Баторе9. Поэтому управление Института, по мысли Б.Б.Полынова, должно будет находиться в Ленинграде, что будет оправдано более тесной связью, не только идеологической, но и территориальной, с Академией наук, и в значительной степени облегчит дело организации Института . В Улан-Баторе пока же предполагалось найти временное помещение для экспедиций.
Дальнейшее обсуждение показало, что собравшиеся еще не до конца понимали цели и задачи создаваемого Института, представляя его скорее как некую базу в Урге, где приезжающие ученые могут жить, хранить экспедиционное оборудование, выполнять простейшие лабораторные анализы и иметь небольшую справочную библиотеку, а не научно-исследовательский институт по типу РАИК. Для обслуживания этой базы необходимы только заведующий и сторож. Директор и ученый секретарь Института будут находиться в Ленинграде и здесь заниматься планированием и организацией экспедиции. При этом для проведения более всестороннего изучения Монголии предлагалось, чтобы директор и ученый секретарь Института были представителями один — естественно-исторических наук, другой - общественных. Совещание поручило Б.Б.Полынову по итогам обсуждения выработать «общие основания» организации Института изучения Монголии и представить их на ближайшем заседании Комиссии СНК. Полагая, что разрешение вопроса об организации научного учреждения вне пределов страны находится в компетенции НКИД, Б.Б.Полынов проект положения Института направил также наркому иностранных дел Г.В.Чичерину, в «надежде получить ... необходимые указания, поправки и директивы для дальнейшего развития этого проекта» п. На втором заседании Комиссии по рассмотрению итогов Монголо-Тибетской экспедиции П.К.Козлова, состоявшемся 7 февраля 1925 г., уже в Москве, также под председательством Н.П.Горбунова, присутствовали: С.Ф.Ольденбург, А.Е.Ферсман, П.К.Козлов, А.Е.Шокальский, Б.Б.Полынов, Ф.Н.Петров, Л.Е.Берлин (представитель НКИД). После прений по поводу оценки ноин-ульских коллекций Монголо-Тибетской экспедиции П.К.Козлова и определения места их хранения (Русский музей или Эрмитаж?) были рассмотрены планы и сметы экспедиционных работ в Монголии в 1925 г. В.И.Крыжановский представил план минералогической экспедиции, И.П.Рачковский - геологической, Б.Б.Полынов — экспедиции по исследованию почв, Г.И.Боровка - археологических работ, Л.Я.Штернберг -этнографического обследования Урги, Б.Я.Владимирцов - экспедиции по обследованию монгольского языка и фольклора, А.А.Григорьев - географо-экономического исследования. Все проекты были одобрены. А.А.Бялыницкий-Бируля высказал пожелание о необходимости провести и зоологические работы, однако проект зоологической экспедиции в 1925 г. представлен не был. В Монголии продолжала работать Монголо-Тибетская экспедиция П.К.Козлова, которая проводила зоологические (в основном,
11 Цит. по- Межд народные научные связи Академии на к СССР. 1917-1941. - С.197. орнитологические) исследования, в том числе по поручению Зоологического музея.
Затем перешли к обсуждению предложения о создании Института изучения Монголии. Правда на этот раз обсуждение было недолгим: ни у кого не вызывала сомнения необходимость реализации этой идеи. Заведующий Главнаукой Наркомпроса Ф.Н.Петров подтвердил готовность его ведомства разработать план «специального краеведческого Института в Урге» с участием соответствующих учреждений и представить на утверждение правительства. А если проект будет утвержден, то Главнаука
1 У
готова предоставить на его финансирование 100000 руб. С.Ф.Ольденбурга несколько смутило предложенное название Института. По его мнению, слово «краеведческий» может вызвать опасение у монгольского правительства, которому требовалась помощь Академии наук, прежде всего, в исследовании природных ресурсов. За такой помощью Учком, который приветствовал «всякое сотрудничество иностранных научных сил»13, может обратиться и к другим странам. Как сказано в отчете о работе в 1924 г., у Учкома установились «научные сношения с различными европейскими и американскими организациями»14.
Это подтверждает и уже упоминаемое письмо Ц.Ж.Жамцарано С.Ф.Ольденбургу, в котором ученый секретарь Учкома с горечью и сожалением писал своему учителю: «приходится сталкиваться с упорным и гордым убеждением русских ученых», рассматривающих Монголию «как какой-то уезд или округ СССР, без самостоятельных интересов и задач»15. И хотя эти упреки, скорей всего, относились не к командированным Академией наук в 1924 г. специалистам, не прислушаться к этому мнению было нельзя.
. По результатам обсуждения Комиссия отказалась от названия «краеведческий» и приняла решение организовать подведомственный Академии наук Институт по научному изучению Монголии. О серьезных намерения советского правительства в реализации проекта создания Института говорит и нота НКИД, направленная 4 марта 1925 г. полпреду Монголии А.Данзану, в которой, наряду с выражением благодарности монгольскому правительству за помощь в работе экспедиции П.К.Козлова, отмечена целесообразность скорейшей организации в Монголии для систематического и всестороннего изучения страны и содействия развитию научно-исследовательских учреждений исследовательского Института16. В свою очередь А.Данзан в письме монгольскому правительству также отметил, что правительство СССР считает важным научное обследование Монголии и рекомендует «для освоения методов и способов разведки и использования природных богатств создать специальный Институт и сотрудничать в этом направлении с Академией наук СССР. Такой Институт послужит делу развития монгольской науки и поддержания научных контактов между Ученым комитетом МНР и Академией наук СССР»17. 31 марта 1925 г. на заседании правительства Н.П.Горбунов представил доклад по итогам работы Комиссии СНК по рассмотрению отчетов Монголо-Тибетской экспедиции. Совнарком постановил: доклад и решения Комиссии принять к сведению, работу названной Комиссии считать законченной; признать необходимым издание материалов о результатах Дальнейшее обсуждение вопроса об Институте изучения Монголии проходило уже на заседаниях Комиссии СНК по научному изучению Монголии параллельно с обсуждением планов и смет экспедиционных работ в Монголии летом 1925 г. На заседаниях, состоявшихся 30 мая и 2 июня 1925 г. в Ленинграде под председательством С.Ф.Ольденбурга, шло обсуждение Положения об Институте изучения Монголии19, где Институт определялся уже как орган Комиссии СНК, в функции которого входило решение широкого спектра задач, а именно:
- научное исследование Монголии;
- согласование исследовательских работ, производимых научными учреждениями СССР в Монголии, с запросами народного хозяйства и с деятельностью монгольских научно-исследовательских учреждений;
- снаряжение и оборудование экспедиционных отрядов и партий, организация стационарных исследований в Монголии и попечение о всех научных экспедициях, снаряжаемых в пределы Монголии Академией наук и другими учреждениями СССР;
- содействие подготовке и ведению в Монголии самостоятельных научных исследований молодыми учеными Монгольской республики;
- научная и техническая помощь при организации музеев, библиотек, лабораторий и прочих научно-исследовательских учреждений в Монголии;
- издание трудов и отчетов по научному исследованию Монголии. Судя по перечисленным задачам, Институт должен был стать координирующим центром между учеными СССР, желающими провести свои исследования в Монголии, и монгольским правительством. За право научной работы на территории Монголии Академия наук брала на себя
ПФЛ РАН. Ф.2. Оп.1-1924. Д 23. Л.195. ГЛРФ. Ф.5446. Оп.37.Д 36. Л.92-94. определенные обязательства: во-первых, ориентировать исследовательские работы на народнохозяйственные потребности Монголии (т.е. создаваемый Институт должен специализироваться исключительно на прикладных исследованиях, своеобразный монгольский КЕПС), во-вторых, содействовать Учкому в организации собственных исследований и подготовке национальных кадров.
Кроме Положения, Б.Б.Полынов представил смету Института на 1925-1926 гг. в размере 25000 руб. В процессе обсуждения разграничений функций Комиссии СНК и планируемого Института пришли к мнению, что Институт изучения Монголии займется организацией долговременных стационарный исследований, «с зимованием», а Комиссия - сезонных экспедиций21.
Организационное становление изучения Монголии в Академии наук. 1927-1929 гг
Правительственный патронаж научного изучения Монголии означал политическую значимость этих работ. Проведение исследования в Монголии в рамках деятельности Комиссии СНК СССР имело определенное преимущество для Академии наук, даже учитывая контроль за деятельностью со стороны НКИД, который, в основном, носил преимущественно согласовательный характер. Все организационные и финансовые вопросы решались непосредственно председателем Комиссии -управделами СНК Н.П.Горбуновым. После передачи исследования Монголии и Танну-Тувы в Академию наук изучение этих республик стало проводиться на тех же организационных основаниях, что и других регионов.
Постановление правительства 15 января 1927 г. о ликвидации Комиссии СНК СССР по научному исследованию Монголии и Танну-Тувы и передаче исследовательских работ в этих республиках в ведение Академии наук было воспринято академическим сообществом без особого энтузиазма. За почти два года изучения Монголии Комиссией СНК была уже отработана система организации и финансирования работ, и менять ведомственную подчиненность этих исследований представлялось нежелательным для Академии наук. Понимая все трудности организации работы за границей без непосредственной правительственной поддержки, руководство Академии наук даже пыталось опротестовать это решение, или, по крайней мере, несколько оттянуть его выполнение, чтобы реализовать намеченные на 1927 г. экспедиционные планы. В письме в ОНУ СНК СССР 21 марта 1927 г. С.Ф.Ольденбург отмечал, что считает механический перевод Комиссии из одного ведомства в другое неуместным, «что прежде надо выработать проект положения таковой Комиссии» и «лишь при получении отзыва Комиссии СНК по содействию работам Академии наук, Монгольская комиссия при Академии сможет официально начать свои работы», но не как особое подразделение, каковым она по существу и являлась, а «на тех же основаниях, как и прочие постоянные комиссии»1.
При этом Академия наук считала обязательным условием «вхождение в состав Комиссии» по исследованию Монголии и Танну-Тувы управляющего делами СНК СССР, представителей НКИД и Главнауки РСФСР, что помогло бы обеспечить согласованность работ Комиссии с «заинтересованными ведомствами». Но это желание академического руководства совпадало с мнением правительственных структур и нашло отражение в Положении о Комиссии, утвержденном Общим собранием АН 7 мая 1927 г. В Положении указывалось, что все работы Комиссия проводит по плану, согласованному с управделами СНК СССР и НКИД и утвержденному Комиссией СНК по содействию делам Академии наук. Кроме того, деятельность Комиссии должна проходить в полном контакте с Учкомом Монголии, правительствами Танну-Тувинской народной. республики и Бурят-Монгольской АССР . Бюджет Комиссии будет проходить по общей смете Академии наук.
До рассмотрения Общим собранием проект Положения о Комиссии был направлен на согласование в отдел Дальнего Востока НКИД. В целом одобрив проект, НКИД посчитал необходимым дополнить пункт о деловых контактах Комиссии с Учкомом Монголии и правительством Тувинской республики указанием, что они должны осуществляться также при посредничестве НКИД3.
Комиссия по научному изучению Монгольской и Танну-Тувинской народных республик и БМ АССР Академии наук кроме экспедиционных исследований в указанных республиках, занималась также обработкой привезенных материалов, составлением карты Монголии (в масштабе 1:1000000) и издательской деятельностью. Включение в круг обязанностей Комиссии составление карты Монголии инициировал Ю.М.Шокальский. Эта работа под его руководством велась сотрудниками РГО в контакте с ВТУ РККА. На этом же Общем собрании АН, 7 мая 1927 г., был утвержден и состав Комиссии, в который вошли практически все члены Комиссии СНК по научному изучению Монголии и Танну-Тувы. Председателем Комиссии стал академик С.Ф.Ольденбург, его заместителем - академик А.Е.Ферсман (с сентября 1927 г. - академик П.П.Сушкин), ученым секретарем - старший ученый хранитель Минералогического музея АН В.И.Крыжановский. В состав Комиссии вошли академики В.В.Бартольд, В.Л.Комаров, Н.Я.Марр, П.П.Сушкин, старший ученый хранитель Эрмитажа Г.И.Боровка, проф. Б.Я.Владимирцов, член-корреспондент АН В.А.Обручев, проф. М.П.Павлович (ВНАВ), проф. Б.Б.Полынов, старший ученый хранитель Геологического музея АН И.П.Рачковский, проф. С.И.Руденко (Русский музей), проф. С.А.Теплоухов (Русский музей), председатель РГО, проф.
3 Там -же. Л.35. Ю.М.Шокальский, почетный член РГО П.К.Козлов, а также управделами СНК СССР Н.П.Горбунов и заведующий Главнаукой Наркомпроса Ф.Н.Петров4 и представители НКИД. Как и во всех остальных академических комиссиях члены и этой Комиссии выполняли свои обязательства на общественных началах. Заработанную плату получал только ученый секретарь Комиссии.
В 1927 г. Комиссия по исследованию Монгольской и Танну-Тувинской народных республик и Бурят-Монгольской АССР, как сказано в отчете Академии наук, работала «в непосредственной связи», на «особых основаниях» с Особым комитетом по исследованию союзных республик (ОКИСАР)5, который был образован в апреле 1926 г. как координатор экспедиционной работы в Академии наук, заменив Комиссию по научным экспедициям. Председателем этого комитета стал А.Е.Ферсман. В состав ОКИСАР входили Комиссия по изучению Якутской АССР, Комиссия по изучению Казахской АССР, Комиссия по изучению Средне-Азиатских республик, Комиссия по изучению Закавказской СФСР, Северная Комиссия, Комиссия по изучению Чувашской АССР, Комиссия по изучению Башкирской АССР. Таким образом, Академия наук охватила своими исследованиями большую часть территории СССР и своего ближайшего соседа - Монголии.
Эстратерриториальность деятельности Комиссии по исследованию Монгольской и Танну-Тувинской народных республик и Бурят-Монгольской АССР предопределяла особенности ее функционирования в рамках Академии наук. Основным отличием являлась необходимость согласования своих работ с НКИД. В данный момент этот вопрос решался достаточно быстро и не вызывал каких-либо затруднений при планировании. Академия наук акцентировала свое внимание на реализации в Монголии исследовательских планов конкретных научных учреждений или ученых. Отчет о деятельности АН СССР за 1927 г. I. Общий отчет. -Л., 1928. - C.XV, 236. Поскольку эти работы велись в тесном сотрудничестве с Учкомом Монголии, деятельность Академии наук не вызывала нареканий со стороны НКИД. Единственным организационным неудобством была бюрократическая волокита с оформлением разрешений на выезд.
Параллельно с проведением организационных мероприятий в Комиссии шло рассмотрение плана экспедиционной работы на 1927 г., который, в соответствии с Положением, был сначала направлен на согласование в НКИД. Представленный план со стороны НКИД каких-либо возражений не вызвал, о чем заместитель наркома иностранных дел М.М.Литвинов 12 мая 1927 г. и сообщил Н.П.Горбунову6.
Как и в прошлые годы, были представлены планы геологических и геохимических работ (Геологический музей АН), этнолого-лингвистических (Азиатский музей АН), почвенно-географических (Почвенный институт АН), археологических (Русский музей). Вопрос финансирования исследований 1927 г. был рассмотрен в конце 1926 г., еще до перевода работ по изучению Монголии из СНК в Академию наук, поэтому особых затруднений в финансировании деятельности Комиссии у Академии наук не возникло7.
