Содержание к диссертации
Введение
Глава I Ставропольская епархия накануне и в годы Великой Отечественной войны 49 - 104
1.1. Православные общины Ставрополья в 1940-1945 гг 49-79
1.2. Церковь на Ставрополье и региональная власть в условиях реализации новой религиозной политики государства 80-104
Глава II Русская Православная Церковь в Ставропольском крае в 1945 1953 гг.: взаимоотношения с государственными структурами управления и особенности церковно-приходской жизни 105- 158
2.1. Религиозная политика советского государства во второй половине 1940-х гг. и ее проявления на Ставрополье 105 - 126
2.2. Особенности церковно-приходской жизни в 1945-1953 гг. в условиях религиозного возрождения 127- 158
Глава III «Хрущевское» десятилетие в истории государственно церковных отношений (1954-1964) 159 - 228
3.1. Православная Церкви на Ставрополье во второй половине 1950-х гг. и ее взаимоотношения с местными партийными и государственными органами власти 159-199
3.2. Реализация религиозной политики Н. С. Хрущева на Ставрополье в 1959-1964 гг 200-228
Заключение 229 - 236
Примечания 237 - 263
Список источников и литературы 264 - 280
- Православные общины Ставрополья в 1940-1945 гг
- Церковь на Ставрополье и региональная власть в условиях реализации новой религиозной политики государства
- Особенности церковно-приходской жизни в 1945-1953 гг. в условиях религиозного возрождения
- Реализация религиозной политики Н. С. Хрущева на Ставрополье в 1959-1964 гг
Введение к работе
Актуальность данного исследования обусловлена также неизучен-лостью темы применительно к Ставропольскому краю, религиозная обстановка в котором в период 1940-1965 гг не рассматривалась ранее в специальных работах
Объектом исследования в работе выступают государственно-церковные отношения в 1939-1965 гг
Предмет исследования составляют особенности реализации религиозной государственной политики на Ставрополье, а также деятельность РПЦ в регионе
Территориальные границы В качестве локального объекта исследования выбран Ставропольский край в административных границах 1937 г, включавший в исследуемый период и территорию Карачаево-Черкессии Все последующие территориальные изменения Ставропольского края (1938-1958) не оказывали существенного влияния на количественное и материальное положение РПЦ в регионе, тк в 1939-1965 гг территория Ставрополья, оставаясь неизменной, являлась самой значительной единицей епархии, где концентрировалась основная часть ее приходов, и был основной центр религиозной жизни На территории автономных образований и республик, также входивших в состав епархии, традиционной религией являлся ислам или буддизм, и поэтому там находилось незначительное количество религиозных объединений пра-
вославного вероисповедания, не оказывавших существенного влияния на жизнь епархии
Поэтому локализация предмета изучения административно-территориальными границами 1937 г дает возможность детального рассмотрения как легальных, так и скрытых форм и методов- партийно-государственной работы в отношениях с Православной церковью
Хронологические рамки исследования определяются необходимостью выделить важный и относительно целостный (при всех его колебаниях и изменениях) этап государственно-религиозной политики Он охватывает период с 1939 г, когда начались серьезные изменения политики государства по отношению к Церкви, по 1965 г, ознаменовавшийся концом т н «хрущевских гонений», положивших конец начатой еще в годы Великой Отечественной войны политике фрагментарного интегрирования РПЦ в государственно-политическую систему СССР Данный период позволяет проследить эволюцию религиозной государственной политики, которая в 1939-1965 гг происходила в направлении от диалога с РПЦ к наступлению на ее позиции
Методологическая база исследования заключается в опоре на принцип историзма, базирующийся на представлении об уникальности каждой исторической эпохи и позволяющий рассмотреть вопросы взаимоотношений власти и Церкви на Ставрополье в конкретно-исторических условиях, избегая устоявшихся стереотипов
Эмпирическую основу работы составляют факты, построенные на основании критического анализа достоверных, разноплановых источников, оценка которых обеспечивается применением специально-научных методов Историко-системный метод позволил рассмотреть местные управленческие структуры - светские и церковные - как неотъемлемую часть более крупных управленческих систем При сопоставлении содержания и результатов антицерковных мероприятий власти в Ставропольском крае с антирелигиозными акциями в масштабе страны имел место историко-сравнительный метод С помощью историко-генетического метода исследованы восприятие и реакция местного социума на антицерковную политику, а метод количественного анализа применялся при изучении религиозности населения, в том числе характеризующейся и количественными показателями
В диссертации рассматривается жизнь и деятельность людей с их субъективными представлениями, чувствами, желаниями, верой, что предполагает использование историко-антропологического подхода В своем исследовании мы осмысливаем прошлое через изучение поступков
конкретных людей, а специфика источниковой базы определяет необходимость рассказывать о происходящем Именно последовательное повествование позволяет нам проследить, как и почему та или иная личность избрала свой нетрадиционный вариант трактовки групповых установок, и как воспринимали такой поступок окружающие Данное обстоятельство продиктовало необходимость специально обратить внимание не только на процессы и структуры, но и на события - политические, внутрисемейные, личностные, на биографии, на «феномены короткого времени»
Состояние научной разработанности проблемы Все существующие работы по избранной теме, так или иначе затрагивающие проблемы государственно-религиозных отношений, можно условно разделить на несколько групп и направлений
Первую группу составляют труды советских исследователей Как правило, они носят общий, обзорный характер, хотя и акцентируют внимание на многих сторонах, как жизни Церкви, так и проблемах «научного атеизма» Кроме этого, все они несут идеологический отпечаток официального негативного отношения к религии Вплоть до конца 1980-х гг этим работам присуще абсолютное преобладание политико-идеологических факторов Церковь в них представляется реакционным, антинародным институтом Акцентируется внимание на «антисоветской», «профашистской» деятельности духовенства, «реакционности» религии вообще1 Отдавалось предпочтение в изучении деятельности Православной Церкви в послеоктябрьский период и в годы войны, в то время как религиозная политика советского государства в послевоенный период вообще не подвергалась специальному исследованию
Проблема религиозной политики государства явилась предметом пристального изучения с начала 1960-х гг Все работы, изданные в этот период, выстроены в соответствии с концептуальным положением о том, что религии «не место в социалистическом обществе», а потому она «обречена на полное исчезновение самим ходом истории»2
1 Корэун МС Русская Православная Церковь в 1917-1945 гг Изменение
социально-полшической ориентации и научной несостоятельности учения Минск
Беларусь, 1987, Русское Православие вехи истории М Политиздат, 1989, До
кументы обличают Реакционная роль религии и церкви на территории Белорус
сии Минск Беларусь, 1964
2 Шишкин А А сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола
русской православной церкви Казань Изд-во Казан Ун-та, 1970, Алмазов СФ,
Питерский П Я Праздники православной церкви М Политиздат, 1962, Грекутов Е Ф
Православная церковь - враг просвещения - М Изд-во АН СССР, 1962
Другим направлением стали исследования, посвященные истории развития атеизма в СССР В них предпринимались попытки определить его положение и значение в обществе, дать научный анализ проблем атеистического воспитания и одновременно опровергнуть «вымыслы о политике «государственного атеизма» в СССР», полемизируя с богословскими концепциями о роли и месте религии в жизни человека3 В ряде работ обобщались результаты социологических исследований религиозности населения, при этом делались, как правило, тенденциозные выводы, направленные на доказательства ее снижения4
Третьим направлением советских исследований являлся «критический анализ идеологии русского православия» Предпринятая во второй половине XX века отдельными иерархами и преподавателями духовных академий попытка модернизации богословских концепций ведущими советскими ^теистами подавались как свидетельство «полной исторической бесперспективности церкви»5
Существенную часть исследований составляют работы, рассматривающие религиозную политику советского государства как осуществление «подлинной свободы совести»6 Немалая роль в изучении религиозной политики советского государства принадлежит материалам религиозного «самиздата», который оформился в СССР во вторрц половине 1960-х гг, и стал основным источником информации о положении
3 Григорьян М М Курс лекций по истории атеизма Изд -2-М Мысль,
1974, куроедов В А Советское государство и церковь - М Знание, 1976, Лас
ковая М П Богоискательство и богостроительство прежде и теперь Изд 2-М
Московский рабочий, 1976, Русское православие и атеизм в отечественной исто
рии /Редкол ЕмеляхЛН и др Л, 1988
4 Дулуман Е К Современный верующий Социально-психологический очерк
М Политиздат, 1970, Мануйлова ДЕ Церковь и верующий М Просвещение,
1981, Борунков Ю Ф Структура религиозного сознания М Знание, 1971, Су
хов АД Религия как общественный феномен М Мысль, 1972, Лобовик Б А
Религия как социальное явление Киев Выща школа, 1982
5 Красников Н П Социально-этические воззрения русского православия в XX веке
Киев Выща школа, 1988, Бессонов МН Православие в наши дни М Политиз
дат, 1990, Гордиенко Н С , Курочкин П К Особенности модернизации современ
ного русского православия М Знание, 1978, Гордиенко Н С Эволюция русско
го православия (20-80-е годы XX столетия), М Знание, 1984, Его же Современ
ное русское православие Л Лениздат, 1988
6 Барменков А Н Свобода совести в СССР М Мысль, 1967, Лисавцев Э И Крити
ка буржуазной фальсификации положения религии в СССР М Политиздат, 1975 и др
верующих и духовенства в СССР7 Для них характерна резкая критика иерархов Московской патриархии, часто переходящая этические границы, принятые в церковной среде между высшим духовенством, клиром и" Мар'янами
Начавшееся с конца 1980-х гг изменение взглядов на привычную концепцию гражданской истории повлекло за собой первые попытки пересмотра прежних подходов в изучении государственно-церковных отношений В то же время большинство ученых и публицистов остались на традиционных методологических принципах в отношении религии и Церкви в советском обществе, лишь несколько смягчив некоторые прежние установки Предпринимались осторожные попытки анализа исторического пути Православной церкви и ее взаимоотношений с властью Впервые после Октябрьской революции религия в СССР стала рассматриваться как социокультурный феномен, а не «враждебная социализму идеология» Но все, как негативные, так и позитивные моменты в религиозной поли гике связывались соответственно с отступлением или возвращением к «ленинским принципам»8
В целом весь комплекс рассматриваемых нами исследований советских авторов составляет результат опосредованного или непосредственного воздействия марксистской идеологии, когда она была не столько элементом онтологии, сколько официальной системой ценностей в советском обществе
Вторую группу исследований по проблеме государственно-церковных отношений в послевоенный период составляют труды историков-священнослужителей* На качестве их исследований заметно сказалась
7 Степанов (Русак) В Свидетельсіво обвинения Церковь и государство в
Советском Союзе Т 1 Джорданвилль Ныо-Иорк Свято-Троицкий монастырь,
1987-1988, Гонения на верующих//Вестник РХД -1981 №135 С 250, Иоанн
(Снычев), митрополит Церковные расколы в русской церкви 20-х и 30-х годов
XX столетия - григорианский, ярославский, иосифлянский, викторианский и
другие Их особенности и история Сортавала Сортавальская кн типография, 1993
8 Алексеев В А Иллюзи и догмы М Политиздат, 1991, Его же «Штурм небес»
отменяется'' Критические очерки по истории борьбы с религией в СССР М Россия
молодая, 1992, Одинцов М И Государство и церковь М Знание, 1991, Его же Госу
дарство и церковь в России XX век М Луч, 1994, Бабинов ЮА Государственно-
церковные о гношения в СССР история и современность Симферополь Таврия, 1991
9 Кузнецов А И Обновленческий раскол в Русской Церкви // Обновленчес
кий раскол Материалы для церковно-исторической и канонической характерис
тики Сост И В Соловьев М, 2002, Цыпин Владислав, прогоиерей История Рус
ской Православной Церкви, 1917-1990 М Изд-во Сретенского монастыря, 2006
принадлежность к Московской Патриархии В большинстве случаев они стараются доказать оправданность позиции ее руководства, несколько идеализировать его отношение к советской власти Вклад в изучение темы внесли русские исследователи - эмигранты и иностранные историки"
Среди них существуют очень серьезные различия при оценке позиции Московской патриархии, во многих случаях заметно влияние сложившихся стереотипов В целом же работам зарубежных исследователей присуща острая критика религиозной политики государственной власти, обвинение «коммунистического режима» в преследовании религии, а также односторонность, генденциозность и чрезмерно резкая оценка позиций Московской Патриархии, которой приписывались обвинения в сервилизме по отношению к советскому государству
10 Поспеловский Д В Русская Православная Церковь в XX веке М Рес
публика, 1995, Ею же A Histoiy of Marxist-Leninist Atheism and Soviet
Antireligious Policies/ London Macmillan, 1987, Fletcher W The Russian Orthodox
Church underground Oxford University Press, 1971, Реіельсон Л Трагедия рус
ской Церкви 1917-1945 Париж Имка-Пресс, 1995, Польский М Новые му
ченики российские Минск Изд-ао Белорусского Экзархата - Белорусской
Православной Церкви, 2004, Григорий Граббе, епископ К истории русских
церковных разделений за границей Опровержение ошибок и неправд в сочи
нении Д Поспеловского «The Russian Churrch under the Soviet Regime 1917-
1982» Джордаивилль Свято-Троицкий монастырь, 1992, Константинов Д
Православная молодежь в борьбе за Церковь в СССР Мюнхен Институт по
изучению СССР, 1956, Его же Зарницы духовного возрождения, Русская
православная Церковь в СССР в конце шестидесятых и в начале семидесятых
годов Лондон (Канада) Заря, 1973, Боголепов А А Указ соч , Aksenov-
Meeison М The influtner of the Orthodox Church on Russian Ethnic identity //
Ethnic Russia m the USSR The Dilemma of Dominance, Edited by Edvvaid Allworth
Peigamon Piess, 1980 P 105-115
11 Fletcher W Religion and Soviet Foieign policy, 1945-1970 London Oxfoid
University Press, 1973, Portrait of the MostPiaised and Vilified of Modern Chuichmen-
Mctropohtan Nikolai of the Russian oithodox Church - and of the Dilemma the Fates
as Religions Leader in a militdntly Secular Soviety Nicolai London Collier-Macmillan,
1968 Fletcher W Kin ushchevs Religious Policy 1959-1964 //Aspects of religion m
the Soviet Union 1917-1967 Chicago the University of Chicago Press, 1971 P 131-
155,SpmkaM The Church in Soviet Russia New York Oxford University Pi ess, 1956,
KolarzW Religion m the Soviet Union London Macmillan, 1961, Pospelovsky D The
Russian Church and the Soviet State, 1917-1950 Boston Little Brown, 1953, Grunwald
С The Chinches and the soviet Union New York Macmillan, 1962
В конце 1990-х гг появились принципиально новые исследования российских ученых О Ю Васильевой, П Н Кнышевского, А Н Кашеварова12 М В Шкаровский впервые в отечественной историографии предпринял комплексное изучение государственно-церковных отношений Объектом анализа в его работе стала советская религиозная политика 1930-х — 1960- х гг и внутренние эволюционные процессы в Русской Православной церкви13
Вместе с тем, в указанных выше исследованиях практически не подвергалось специальному изучению положение Церкви с 1953 по 1958'годы Констатировалось только, что это был короткий период укрепления ее позиций, $зк в советском обществе, так и среди верующих, но процессы, происходившие на уровне приходской жизни, не подвергались анализу В конце 1990-х гг появился целый комплекс диссертационных исследований, посвященных различным проблемам взаимоотношений государства и религиозных организаций на протяжении всего советского периода, рассматривающих их как в общесоюзном масштабе, так и на примере отдельных регионов страны В целом же это направление исследований находится только в начале процесса научной разработки14
12 Васильева О Ю , Кнышевский П Н «Тайная вечеря» // Ленинградская панорама 1991 №6 СЮ, 28-29, №7 С 27-29, Васильева 010 Кремль прогив Ватикана Полковник Карпов под руководством генералиссимуса Сталина атакует папу римского // Новое время 1993 330 С 38-40, Васильева О Ю , Кнышевский П Н Красные конкистадоры М Соратник, 1994, Кашеваров А Н Государство и Цсркойь СПб СПб Гос Техн Ун-т, 1995, Бычков С С Большевики против русской Церкви М Sara & Sam, 2006, Кнышевский П Н Истоки тотального шпионажа//Государственная безопасность и демократия 1993 №2 С 30-52, ВолкогоновДФ Сталин и религия//Наукаи религия 1989 №2 С 10-11, Васильева О Ю Ватикан в горниле войны//Наука и религия 1995 №6 С 14-16,
|3.Шкаровский MB Русская православная Церковь при Сталине и Хрущеве (Государственно-церковные отношения в СССР в 1939-1964 годах) М Изд-во Крутицкого подворья, 2005
14 Васильева О 10 Государство и деятельность Русской Православной Церкви в период Великой Отечественной войны Дисс на соискание уч степени канд ист наук М АН СССР, Ин-т истории СССР, 1990, Годизов Г Л Проблемы свободы совести в общественной жизни Кубани 1965-1990 Автореф дисс канд ист наук - Майкоп, 2001, Шин Донг Хек Деятельность Совета по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР в первое десятилетие ei о существования 1943-1953 гг Автореф дисс канд ист наук М 2002, Полат Салих Русская православная церковь и религиозная поли гика советского государства в условиях Второй Мировой войны и послевоенный период Дисс на соискание уч степени канд ист наук М 2001 идр
Таким образом, историографический обзор литературы показывает, что исследователи уделяли внимание преимущественно «внешней» стороне антицерковной деятельности советской власти, представляя обобщенную картину церковно-государственных отношений в послевоенный период Они лишь частично затрагивали те или иные аспекты внутренней ж,изни самой Церкви За рамками их работ осталось, в том числе восприятие верующими особенностей реализации государственной церковной политики на местах в указанный период и то, как частая смена ее направлений отражалась на судьбах конкретных людей
В Ставропольском крае до настоящего времени проблемы как государственно-церковных отношений, так и других аспектов деятельности Православной Церкви на Ставрополье в послевоенный период не были предметом исторического исследования До 1990-х гг в крае издавались работы атеистического характера Все они выполнялись в границах, связывавшихся с проблемами формирования «научного коммунистического мировоззрения у каждого советского человека» и «искоренения религиозных пережитков»15 На таком же уровне оставались разработки вопросов религиозной политики государства в литературе, освещавшей деятельность партийной и комсомольской организации региона Авторы, касавшиеся в своих работах проблематики выполнения правительственных постановлений в отношении религии и Церкви, в основном акцентировали внимание на политической составляющей антирелигиозной политики и не затрагивали каких-го отдельных аспектов отношений региональной власти с руководством епархии и духовенством16
Впервые о том, что в общественной жизни Ставрополья в годы Великой Отечественной войны кроме партийных, комсомольских, профсоюзных организаций активное участие принимала и Церковь, на страницах школьного учебника по истории края рассказал А И Кругов17
15 Некоторые вопросы атеизма Ученые записки Министерство просвещения
РСФСР Ставропольский государственный педагогический институт Ставрополь, -
1968, Проблемы атеистического воспитания в условиях Карачаево-Черкессии
Сборник статей Карачаево-Черкесский институт экономики, истории, языка и
лигерагуры Черкесск, - 1979, Сапроненко В В Духовные потребности и право
славие - Ставрополь Кн Изд-во, 1985 и др
16 Очерки истории Ставропольского края В 2-х тт Т2 - Ставрополь Кн Изд-
во, 1986, Очерки истории Ставропольской организации КПСС Под ред Д В Кону
ры и др- Ставрополь Кн Изд-во, 1970, Очерки из истории Ставропольской крае
вой организации ВЛКСМ Под ред АС Трайнина -Ставрополь Кн Изд-во, 1969
17 Кругов А И Ставропольский край в истории России (конец XVIII-XX век) -
Ставрополь, 2001
Частично вопросы патриотической деятельности Православной Церкви на Ставрополье в 1941-1945 гг рассматривались автором данного диссертационного исследования в статье «Церковь и общество на Ставрополье в годы Великой Отечественной войны»18 Вопросов ликвидации обновленческого раскола в крае, юридического положения Православной Церкви в регионе накануне и в период Великой Отечественной войны, служении митрополита Антония (Романовского) на Ставропольской кафедре, особенностях «хрущевских гонений» на Ставрополье, атеистической кампании в прессе против управляющего епархией и семинарии касались в своих исследованиях Беликова Н Ю, Однорад А А, Шишкин Е, Линец С И19 История же взаимоотношений власти с верующими и духовенством, внутренняя жизнь православной церкви в 1940-х - середине 1960-х гг в Ставропольском крае ранее никем не исследовалась В изданиях многочисленных краеведческих работ по истории Ставрополья истории Русской Православной Церкви в послевоенный период внимания не уделялось20
Более активно обращаются к истории Православной Церкви на Ставрополье журналисты, а также краевед ГА Беликов Их публикации, построенные на устных воспоминаниях очевидцев, имеют существенное значение для реконструкции внутрицерковной жизни21
18 Макарова Е А Церковь и общество на Ставрополье в годы Великой Отечественной войны / Ставрополье правда военных лет - Ставрополь, Изд-во СГУ, 2005
" Шишкин ЕН Кавказский священноисповедник митрополит Антоний (Романовский) Жизнеописание - Ставрополь Изд-во «Ставропольсервисшкола», 2006, Линец С И Северный Кавказ накануне и в период немецко-фашистской оккупации состояние и особенности развития (июль 1942-октябрь 1943) -Рос-юв-на-Дону, 2003, Муравская ЕА Правовое регулирование государственно-конфессиональных отношений в России в XVIII-XX вв Автореф дисс кацц юрид наук - Ставрополь, 2002, Беликова Н Ю Православная церковь на Юге России конец XIX - первая треть XX в - Краснодар, 2004, Однорад А А История церковных разделений Россия - XX век - Пятигорск ПГЛУ, 2003
10 Край наш Ставрополье очерки истории / научные редакторы проф Д В Кочура и проф В П Невская - Ставрополь, 1999
21 Беликов Г Оккупация Ставрополь Август 1942-январь 1943 - Ставрополь, 1998, Беликов Г Митрополит Антоний (Романовский) // Ставропольские губернские ведомости 1998 №120(1023) - С 4, Жизнеописание старца иеросхимонаха Стефана (Ишатенко) / Сост ГП Чинякова М Новая книга, 1996, Леденев А Грабеж продолжается // Православный вестник Ставрополья 1991 Декабрь - С7, Петров Г Как это было О нашем прошлом без ретуши Буденновск Прикумье, 1999, Крестный пуі ь от ца Петра Сухоносова / Сост Н Чеха М Оідьгх христ ианина, 2002, Лаза Б Д Христианство на Кавказских Минеральных Водах - Пятигорск, 2002 и др
Таким образом, в крае и в настоящее время еще нет исследования, в котором бы комплексно рассматривались проблемы как внутренней жизни Православной Церкви в 1940-х - середине 1960-х гг, так и проблемы восприятия религиозной государственной политики властью и верующими на местах В имеющихся же работах не получили должной проработки ни вопросы методологии, ни социально-психологический аспект рассматриваемой темы Материалы по конфессиональной политике властей Ставропольского края встречаются в них фрагментарно и не создают целостной картины развития государственно-церковных отношений на Ставрополье в исследуемый период
Актуальность и научная новизна темы определили цель настоящей работы - изучение процессов и явлений, происходивших во внутренней жизни Русской Православной Церкви под воздействием светских органов власти, выявление их характера, а также отношение к ним партийных и государственных органов в Ставропольском крае в избранный период (1939-1964 гг) Данная работа является первым опытом исследования, обобщения и осмысления истории этих отношений «снизу» Взаимоотношения государственных органов власти с Православной церковью рассматривается в ней через жизнь и деятельность конкретных личностей
Реализация поставленной цели обусловливает решение следующих задач: 1) выявить факторы, определявшие особенности проведения религиозной государственной поли гики на Ставрополье, 2) изучигь деятельность органов, осуществлявших непосредственно эту политику в крае, 3) исследовать внутреннюю жизнь и общественную деятельность православной Церкви в крае, 4) выяснить особенности пастырско-проповеднической деятельности духовенства епархии в периоды изменения правительственной политики в отношениях с Московской Патриархией, 5) проследить, как отражалась религиозная политика государства на уровне религиозности населения Ставропольского края на протяжении исследуемого периода
Решение указанных выше задач основывается на привлечении разнообразных источников, содержание и специфика которых предопределили характер объяснительного принципа в трактовке конкретных событий и фактов
Первой группой источников при рассмотрении влияния государ-сівенной религиозной политики на внутреннюю жизнь Церкви стало за-конодательс гво и нормативные акты юридического характера, являвшиеся прямым инструментом регулирования отношений между государственными структурами и РПЦ, представителями власти на местах и рядовыми верующими
Указанные выше источники, привлекаемые в нашем исследовании, представлены несколькими подгруппами В первую подгруппу вошли декреты, постановления и другие нормативные акты высших законодательных и исполнительных органов власти (ВЦИК, СНК, ЦК КПСС, Совет Министров СССР), те совместные постановления партии и правительства, определявшие основную линию государственной поли гики по отношению к религии и Церкви Данные документы стали ценным источником при изучении того, как именно власти представлялось официальное осуществление взаимодействия с РПЦ
Созданный в 1943 г Совет по делам РПЦ был ведомственной структурой при СНК, а затем Совете Министров СССР Именно ведомственный характер этой структуры в дальнейшем оказал влияние на выработку подзаконных актов и норм, призванных регулировать отношения Церкви и государственных органов власти По сути, они представляют собой министерско-ведомственное нормотворчество Документы этого плана составили вторую подгруппу указанного вида источников
Нормативные документы Ставропольского крайкома партии и крайисполкома в нашем исследовании составили третью подгруппу указанного вида источников Все они были подзаконны не только актам республиканских и союзных законодательных органов, но и их Советов Минисгров
Вторая группа источников в нашем исследовании представлена делопроизводственной документацией, образовавшейся в результате деятельности как аппарата уполномоченного Совета по делам РПЦ при Ставропольском крайисполкоме, так и управления Ставропольской и Бакинской епархии Преимущественно она представлена организационно-распорядительной документацией, текущей перепиской с учреждениями различного рода, отчетами, статистическими сводками Данный вид источников позволил комплексно подойти к изучению механизмов, хода и последствий реализации государственной религиозной политики в Ставропольском крае, а также степень ее воздействия на внутри-церковную жизнь
Третью группу источников, привлекаемых в данном диссертационном исследовании, составляет центральная и региональная периодическая печать, как советская, так и церковная Анализ содержавшейся в ней информации позволил сделать заключение, что печатные органы не столько «отражали» действительное положение Церкви, духовенства и верующих в крае, сколько настойчиво формировали в общественном сознании нужный власти образ РПЦ и ее служителей
Письма как источник личного происхождения, относящиеся к эпистолярному жанру, составляют четвертую группу источников В большинстве случаев нам приходилось работать не с подлинниками документов, но с тем материалом, который скапливался у уполномоченного Совета в результате перлюстрации В основном это была корреспонденция, направлявшаяся управляющему епархией от рядовых верующих, реже - частная переписка духовенства В целом, разносторонний характер содержания писем позволил в нашем исследовании рассмотреть то, как различные стороны отношений власти и Церкви на протяжении двух послевоенных десятилетий осмысливались через личный жизненный опыт их авторов
Духовная жизнь священнослужителей и верующих, особенности внутренней жизни приходов Ставропольской епархии в предвоенный период, во время войны и очередных «поворотов» религиозной государственной политики в последующие десятилетия прослеживаются по устным интервью очевидцев изучаемых нами явлений Они вошли в пятую группу источников Данные свидетельства стали практически главным материалом в понимании того, как ощущали себя верующие в периоды гонений, как воспринимали происходившее с ними, окружавшими их людьми, Церковью
«Вписать» живых людей с их реальными делами и поступками, со свойственными им достоинствами и недостатками, особенностями сознания в контекст происходивших в изучаемый период событий дала возможность мемуарно-публицистическая литература, составившая шестую группу источников данной работы Интегрированное представление о реальном состоянии молитвенных домов, их архитектурных особенностях, различных сторонах повседневной жизни духовенства епархии, рядовых верующих дают фотодокументы В диссертационном исследовании они представляют седьмую группу источников Данный вид источников, в виду способности воспроизводить закрепленное изображение в том виде, в каком оно представлялось обычному зрению в момент съемки, позволил объективно увидеть и оценить элементы уникальное ги и неповторимости информации, закрепленной в них
Таким образом, имеющиеся в настоящее время источники по данной теме достаточно разнообразны по своему содержанию и репрезентативны Они позволяют решить исследовательские задачи и раскрыть в диссертационном исследовании ряд ранее не изученных аспектов в истории Ставропольского края
Научная новизна исследования состоит в следующем
впервые на основе систематизации разнородного исторического материала, не вводившихся ранее в научный оборот архивных документов, изучена эволюция государственно-церковных отношений в Ставропольском крае в начале 1940-х - середине 1960-х гг
выявляется роль и место уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви, партийных органов и других организаций в формировании и проведении государственной политики по отношению к Церкви и верующим в регионе
рассматривается духовная жизнь священнослужителей и верующих, особенности внутренней жизни приходов Ставропольской епархии в предвоенный период, во время войны и очередных «поворотов» религиозной государственной политики в последующие два десятилетия,
впервые на региональном документальном материале, через изучение биографий реальных людей и их социальных связей прослеживается, как в условиях тотального контроля степень зависимости человека от общества и государства, от объективных факторов оказывалась сопряженной с'возможностью выбора, с существованием не только самостоятельных мнений, но и самостоятельных действий
' Практическая1 значимость исследования заключается в том, что содержащийся в нем фактический материал, результаты и выводы способствуют концептуальному осмыслению истории развития государственно-церковных отношений как конкретно в Ставропольском крае, таки в масштабах страны в целом Кроме того, они могут быть использованы в учебном процессе при изучении данной темы в государственных образовательных учреждениях и Духовных школах Русской Православной Церкви
Апробация работы Основные положения диссертационного исследования отражены в 6 научных публикациях общим объемом 1,5 п.л , а отдельные положения работы излагались в докладах на ежегодных научно-практических конференциях в Ставропольском государственном университете в 2001-2006 гг
Структура диссертации работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы
Православные общины Ставрополья в 1940-1945 гг
Принципы взаимоотношений пролетарского государства и Церкви, разработанные большевистской партией еще задолго до революции 1917 г., основывались на теоретических положениях Маркса и Энгельса о сущности и социальной природе религии и о путях и методах ее преодоления. Классикам марксизма социальные корни религии виделись в экономической эксплуатации человека человеком. Преодоление религии, по их мысли, было осуществимо лишь при уничтожении социального строя, основанного на этой эксплуатации. Поэтому «религиозный вопрос» оказался в тесной связи с конкретной практикой революционной классовой борьбы. Но при этом от рабочей партии требовалось и умение «терпеливо работать над делом организации и просвещения пролетариата, а не бросаться в авантюры политической борьбы с религией». (1)
Таким образом, одним из важных компонентов идеологии большевиков, с приходом их к власти в октябре 1917 г., стал «воинственный атеизм». При этом спектр мнений среди руководства «партии власти» по поводу «религиозного вопроса» представлял собой различные точки зрения. Одни предпочитали относиться к религии и Церкви сдержанно и осторожно, отдавая предпочтение «просвещению масс» и антирелигиозной пропаганде, не допускающей оскорбления чувств верующих. Другие полагали, что крайне необходим курс на скорейшее вытеснение религии и Церкви из жизни общества методами «революционной диктатуры».
В своих работах Ленин говорил о борьбе с «религиозным дурманом чисто идейным и только идейным оружием», предупреждал о недопустимости «выдвижения религиозного вопроса на первое место во избежание раздробления сил трудящихся в борьбе с капитализмом» (2). Но практическая деятельность большевистской партии свидетельствовала только о декларативности провозглашавшихся лидером большевиков принципов.
Один из первых декретов советской власти, вошедший в историю под названием «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», содержал в себе ряд демократических положений, одно из которых провозглашало право граждан исповедовать любую религию или не исповедовать никакой. С другой стороны, он лишал Церковь всей собственности и отказывал ей в статусе юридического лица, тем самым существенно подрывая ее экономическую базу, закладывая основы будущего бесправного положения Церкви в стране (3). Данный правовой акт, как отмечает Д.В. Поспеловский, являлся свидетельством попытки Ленина следовать классическому марксистскому тезису о религии «как надстройке, которая рухнет, лишившись материальной базы» (4).
В 1917-1921 гг., в период «бури и натиска» в борьбе партии с религией, осуществлялось практически бесконтрольное преследование Русской Православной церкви. (5) На нее, как на институциональную часть имперской России, «прислужницу старого режима», был направлен основной удар. Мерами по ускорению «отмирания религии» в эти годы стало массовое закрытие храмов и монастырей. Повсеместно практиковались реквизиции имущества и изъятие ценностей, террор в отношении верующих и духовенства. Проводились оскорбляющие чувства верующих кампании по вскрытию святых мощей. Гражданская война, участие представителей духовенства на стороне Белого движения лишь усиливали образ Церкви как «классового врага и пособницы контрреволюции».
К началу 1930-х гг. по отношению к религиозному вопросу среди партийного руководства государством возобладали «воинственность и непримиримость». Наряду с «наступлением на кулака» в стране была объявлена новая «война» религии и Церкви, цели которой непосредственно связывались с задачами «борьбы против контрреволюции». Репрессивные методы искоренения «религиозных предрассудков» вошли как повседневность в общественную жизнь страны тех лет.
В 1929 г. новый курс партии на окончательное искоренение религии и Церкви получил и правовое подтверждение. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. «О религиозных объединениях» по многим статьям противоречащее декрету 1918 г., еще больше ужесточило условия функционирования религиозных обществ. Их деятельность, с момента принятия постановления полностью попадала под тотальный контроль властей (6). Именно в конце 1920-х гг. прозвучал сформулированный главой Союза воинствующих безбожников (СВБ) - Е. Ярославским лозунг: «Борьба против религии - борьба за социализм». Данное заявление главного «безбожника» страны, наряду с позаимствованным у Маркса тезисом «религия есть опиум народа», стало одним из императивов коммунистической идеологии и превратилось в умозрительную схему. Это в соответствии с ней религия и социализм оказались несовместимыми и взаимоисключающими друг друга. (7)
В начале 1930-х гг. окончательно оформилась и закрепилась двойственность религиозного курса советской власти, обусловленная с одной стороны, провозглашением свободы совести, как одной из норм демократического государства, с другой стороны, подлинным отношением правящей в государстве партии к религии и Церкви. Отношение это выразилось в стремлении политического руководства страны не к достижению интеллектуальной терпимости и свободы мысли в обществе, а к полной замене религиозной и вообще какой-либо идеологии «всеобъемлющей идеологией марксизма».
Теоретические схемы, в соответствии с которыми «религиозный вопрос» должен был решиться максимально быстро, поскольку существование религии в социалистическом обществе считалось недолговечным, не находили подтверждения в практической деятельности правительства. В конечном итоге это повлекло за собой колебания религиозного курса советской власти, когда политический прагматизм заставлял ее в различные периоды истории менять тактику в решении главной стратегической задачи «искоренения религии как чуждой социализму идеологии».
Результатом религиозной политики советской власти к концу 1930-х гг. XX века стало практически полное физическое уничтожение Русской православной церкви. Из насчитывавшихся у нее до революции 130 архиереев к 1939 г. осталось в живых или на свободе только два архиепископа и два митрополита, а количество репрессированных священников, членов семей духовенства, монашествующих, церковнослужителей только за период 1937-1939 гг. составило 166700 человек, из которых расстреляно 107700. Из имевшихся в России к1917гот55173 православных церквей и 28000 часовен и молитвенных домов, в 1918 г. оставалось уже 30000, а к 1938 г. 95% всех храмов, действовавших в 1920-е гг., было закрыто.(8)
Вплоть до 1938 г. осуществление государственной церковной политики в СССР было возложено на Комиссию по культовым вопросам при Президиуме ЦИК СССР, которую возглавлял П.А. Красиков. С образованием Верховного Совета СССР Комиссия была упразднена, и тем самым был ликвидирован орган, до этого в той или иной степени осуществлявший связь между государством и религиозными организациями. Единственной подведомственной структурой, занимавшейся проблемами религии и Церкви, остался специальный «церковный» отдел НКВД. Наркомат в своей деятельности исходил из официальной политической оценки религиозных организаций как «противников социализма и советского строя», а духовенства - как «явной или скрытой контрреволюционной силы». В идеологической работе партийных и общественных организаций по-прежнему одной из приоритетных задач оставалось строительство «безрелигиозного общества».
Е. Ярославский призывал к «активным и наступательным действиям на антирелигиозном фронте», выступал против «какой-либо самоуспокоенности в рядах Союза воинствующих безбожников (СВБ)». Встречаясь в апреле 1939 г. с активом СВБ Москвы, он разъяснял: «Враги социализма действуют через религиозные организации. А в тех районах, где нет религиозных организаций, где нет ни церкви, ни синагоги, имеется переезжающий с места на место бродячий поп, поп-передвижка, или осели бывшие обитатели монастырей, орудуют развенчанные вожаки религиозных сект, бывшие церковные старосты и тому подобные бывшие люди» (9).
В публичных выступлениях партийно-государственных функционеров, а также периодической печати при определении общего числа религиозных организаций в СССР в этот период динамика процесса «сокращения религиозной сети» носила явно необъективный характер. На основании имеющихся данных число православных объединений в 1938 г. составляло 8302, а в 1940 г. - 8296. Не будет преувеличением сказать, что из этого числа реально действующей (обновленческой) была примерно треть обществ. В Российской Федерации в 25 областях не имелось ни одного действующего храма, в 20 - от одного до пяти. По одной церкви действовало в Ворошиловоградской, Полтавской, Харьковской областях. (10)
В 1923 г. бюро Северо-Кавказского крайкома партии приняло решение, направленное на усиление антирелигиозной работы, на выполнение резолюции XII партсъезда «О подготовке антирелигиозной агитации и пропаганды» (11). В решении указывалось на необходимость улучшить работу, прежде всего, среди многочисленного мусульманского населения края, учитывать специфику проявления религиозных пережитков в национальных областях. (12) После опубликования Декрета Совнаркома РСФСР «О свободе совести, церкви и религиозных общин» рамки деятельности церкви и духовенства еще более сузились. Была закрыта Ставропольская духовная семинария, прекратили свою деятельность епархиальные училища, монастыри. В Ставрополе по решению Наркомпросса РСФСР и крайисполкома в 1939 г. был открыт антирелигиозный музей. Часть материалов в него поступило из закрытых к тому времени церквей города и края. В районах края работали специальные консультационные пункты его антирелигиозного отделения. Всемерная активизация этой работы на местах рассматривались как одно из условий успеха культурной революции, тем более в многонациональном крае. (13)
Церковь на Ставрополье и региональная власть в условиях реализации новой религиозной политики государства
В сентябре 1943 года при СНК СССР был создан Совет по делам Русской Православной церкви. Его председателем стал полковник НГБ Г. Карпов. В задачу Совета входило осуществление связи между правительством СССР и Патриархом по вопросам, которые требовали разрешения или содействия властных структур. На этот орган возлагалась функция наблюдения за правильным и своевременным проведением в жизнь законов и постановлений правительства, относившихся к РПЦ на всей территории СССР
В связи с этим, в Ставропольский крайисполком из Москвы было направлено распоряжение «подобрать и назначить по согласованию с крайкомом ВКП (б) уполномоченного Совета, прировняв его в заработной плате и других видах обеспечения к заведующему отделом крайисполкома». Поэтому в рамках общегосударственной политики в крае создается должность Уполномоченного Совета по делам РПЦ при СНК СССР. На эту должность Краевым комитетом ВКП (б) был утвержден 9 декабря 1943 года Н. А. Чудин (2).
В 1944 г. была проведена регистрация всех религиозных общин, заполнение документов на всех церковнослужителей и руководителей церковных органов. На каждую общину и на каждого человека, служившего в церкви, Чудиным собиралась любая информация. Ежеквартально он стал направлять свои отчеты не только в Совет, но и секретарю Крайкома ВКП (б).
Уполномоченный проводил выборочную проверку деятельности отдельных церковных советов, беседовал с председателями церковных общин, религиозных комиссий, настоятелями церквей. Поверял их финансовое положение, собирал информацию о проводимой патриотической работе, взаимоотношениях священников и т. н. исполнительных церковных органов. Необходимо добавить, что церковных советов в православных храмах на Ставрополье в период оккупации не было. Их воссоздали только после освобождения Ставрополья для более надежного контроля деятельности духовенства. Председателям исполкомов райсоветов разослали письмо с требованием «установить надлежащий контроль» за деятельностью, как священников, так и верующих». Однако надзор за соблюдением действующего законодательства, касавшегося религиозного вопроса, наблюдение за церковной жизнью осуществляли государственные органы. Партийные комитеты в годы войны в эти вопросы практически не вмешивались.
Сразу же по вступлении в должность уполномоченный Совета в Ставропольском крае основное внимание направил на учет церквей, регистрацию церковнослужителей, разборы заявлений, жалоб верующих, духовенства. «Ни одного конструктивного документа о работе уполномоченного не было. Новое дело представлялось чрезвычайно трудным, а религиозный фанатизм верующих людей, разожженный трудностями войны, казался массовым. В Исполком десятками поступали заявления об открытии новых церквей и (посещали) делегации верующих по тем же вопросам.
Не имея вначале указаний на этот счет, пришлось исходить из тех соображений, каково положение религиозного движения в крае сложилось в период оккупации. И что может получиться, если начать открывать новые церкви. В результате анализа положения представилась ясная картина, которая подсказала, каковы должны быть отношения к движению за новое открытие церквей», - писал в одном из отчетов о своей работе Н.А. Чудин (3).
Государственная тенденция - нежелания восстановления церковной организации, проявилась в вопросе открытия храмов, что особенно оказалось заметным на Ставрополье. 28 ноября 1943 г. Совнарком принял постановление, согласно которому ходатайства верующих сначала рассматривались местными органами, а в случае их одобрения пересылались в Совет по делам РГЩ (4). Как правило, Ставропольский крайисполком самостоятельно осмеливался принимать только отрицательные решения по заявленным ходатайствам. Тем не менее, заявления все равно отсылались в Совет. После его предварительного заключения, ходатайства поступали в Совнарком, а затем снова в Совет. Такая многоступенчатая процедура была разработана для строгой регулировки открытия новых молитвенных зданий.
В то же время, согласно апрельскому (1944 г.) инструктивному письму из Совета, в ответах верующим во всех случаях отклонения ходатайств уполномоченные на местах должны были ограничиваться кратким уведомлением о рассмотрении и отклонении их крайисполкомом (5). На Ставрополье этим правом пользовались достаточно широко. Но с другой стороны, крайисполкому разрешалось без оформления документов регистрировать все храмы, открывшиеся в период оккупации. По этому вопросу в декабре 1944 г. было принято постановление Совнаркома, предписывавшее местным Советам воздерживаться от закрытия таких церквей, не чинить препятствий в их ремонте верующим, а в случае «изъятия зданий под общественные нужды предоставлять иные помещения» (6).
Все это было связано с тем, что в стране происходил начавшийся в годы войны практически неподконтрольный государственным органам стихийный рост количества православных приходов. В правительстве это породило большие опасения и тревогу за жизнестойкость советской идеологии.
В связи с увеличением количества открытых храмов и молитвенных домов на Ставрополье в период оккупации, Н.А. Чудин столкнулся с большим количеством «трудностей», показавших всю двойственность политики государства по отношению к Православию. В одном из отчетов он признавался, что в его работе «наиболее существенным и затруднительным вопросом» являлся вопрос открытия церквей, которые, по его убеждению, нельзя было открывать. Сходные позиции в решении данного вопроса занимали как руководители крайкома, так и крайисполкома (7).
Местной властью был найден выход из ситуации, когда отказать в открытии храма прямо нельзя, так как это могло бы спровоцировать очевидный взрыв недовольства официальным правительственным курсом в отношении Церкви. Там, где верующие были очень настойчивыми, и властные органы не могли отказать в силу условий, ими же созданных, храмы открывались. Но они были открыты лишь «за счет передвижки из других населенных пунктов», когда молитвенный дом закрывался в одном месте, и за счет этого закрытия открывался храм где-нибудь еще.
Одни заявления отклонялись уполномоченным без каких-либо разбирательств и прений, другие ходатайства согласно принятому законодательству, отклонить не представлялось возможным. Сложности возникали в том случае, когда в округе, на расстоянии 20-25 км, не имелось действующих церквей. Кроме того, в таких селах сохранялись полуразрушенные, закрытые храмы, на которые верующие претендовали законно. Так было в Курском и Степновском районе, когда поступившие оттуда заявления с ходатайствами об открытии храмов поставили Крайисполком перед необходимостью принятия такого решения (8).
В период с 1944 по 1945 гг. в местный Совет поступило 37 заявлений с ходатайством об открытии церквей (9). Подавляющее их большинство было из сел и бывших казачьих станиц. Верующие надеялись получить для молитвенных целей здания, когда-то принадлежавшие Церкви, но перестроенные в годы гонений под школы и клубы. Много заявлений поступало из сел, которые находились на недалеком расстоянии от уже действующих церквей.
В итоге, в крае сложилась такая ситуация, исходя из которой местные партийные органы «приняли за принцип, не открывать больше церквей на Ставрополье». Поэтому каждое заявление уполномоченный стал рассматривать «с учетом местных особенностей, плотности населения и религиозного стремления определенного количества верующих» (10).
Чудин нашел, что мотивы большинства из них «не содержат оснований к поддержке и удовлетворению. Дело в том, что это означало бы (...) увеличение общего количества церквей в крае почти на треть, что ни в коем случае неприемлемо» (11). После такого «тщательного изучения» уполномоченный отклонил ходатайства по 30 заявлениям. Легитимность отказу придавалась подписью управляющего епархией. Происходило это под давлением уполномоченного, и выглядело внешне, как нежелание самой духовной власти увеличить количество приходов в епархии (12).
На самом деле, архиепископ Антоний в тот период никогда добровольно не отклонил ни одного заявления. Уполномоченный неоднократно замечал в действиях управляющего епархией стремление «открывать церква, несмотря на расстояние от населенных пунктов». В беседах с Чудиным Антоний осмеливался даже заявлять, что «открывать церква можно свободно, независимо ни от каких причин» (13). Владыка очень редко и только под давлением соглашался на открытие молитвенных домов путем «передвижки», - когда молитвенный дом закрывался в одном месте, но для поддержания численной стабильности церквей в крае, открывался где-нибудь в другом населенном пункте. Он, несмотря на неоднократные предупреждения уполномоченного, посылал священников в места, где не было церквей. Позиция архиепископа по данному вопросу вызывала неоднократное недовольство Чудина, в стиле советского управленца-атеиста заявлявшего «об агрессивности» религиозной политики, проводимой архиереем в епархии.
Особенности церковно-приходской жизни в 1945-1953 гг. в условиях религиозного возрождения
После окончания войны Православная Церковь активно продрожала расширять сферу своего влияния. Докладные записки Г. Карпова в ЦК ВКП (б) свидетельствуют, что рост религиозности продолжался во многих регионах страны и после окончания войны (1). Высокой была активность верующих и в Ставропольском крае.
В исследуемый период никаких статистических данных о количестве верующих на Ставрополье не публиковалось. Маловероятно, что они существовали вообще в то время, да и сама Церковь не имела возможности вести учет своей паствы, как это было до революции. Во время оккупации и позже, после окончания войны, многие, принявшие крещение, далеко не всегда были сознательно верующими людьми. Люди, перенесшие тяготы войны, потерявшие своих близких, потянулись в храмы, ища в них морального облегчения. Большинство не утратило веры в годы, предшествующие войне, но многие из-за отсутствия поблизости церкви и священника, а чаще по малодушию, открыто посещать храмы не решались. Верующими и православными оставались «расказаченные» станицы и села, пережившие коллективизацию, в которых выжившее мужское население, особенно родившиеся после революции, утратило связь с Церковью. Тем не менее, во многих семьях сохраняли иконы, крестили детей и помнили о церковных праздниках.
В сравнении с предреволюционными годами, после войны православных церквей на Ставрополье в количественном отношении стало меньше, но их посещаемость возросла. Среди молящихся женщин было гораздо больше, чем мужчин, а пожилых больше, чем молодых, но приходили люди и других возрастов, приводили детей. Почти во всех городских церквах в первые послевоенные годы богослужения совершались каждый день, в воскресные и праздничные дни служилось по две литургии, а на Пасху - три. Делалось это потому, что храмы были переполнены молящимися.
К 1947 г. на Ставрополье наметился некоторый спад посещаемости храмов верующим населением края. Этот факт отмечался духовенством епархии практически повсеместно. Священники связывали снижение посещаемости с окончанием войны и с тем, что «у многих верующих миновали опасения за родных на фронте» (2). Данное качественное свидетельство о религиозной ситуации в крае в исследуемый период хотя и определяет ее основную, духовную направленность, но все же недостаточно без количественных данных. Количественные показатели - один из наиболее важных параметров религиозной ситуации, так как показывает тенденцию в отношении к церкви и религиозной самоидентификации населения. При оценке религиозности того времени они относительны, но если их не привлекать в качестве инструмента исследования, то мы непременно, хотя и непреднамеренно, исказим историческую достоверность.
Уполномоченный в 1945 г. вел пристальное изучение количества требоисправлений в церквях края, особенно интересуясь статистикой крещений и венчаний. Сравнивал ситуацию в сельских и городских приходах. Изучение его отчетов показало, что, как правило, в Москву отсылалась информация, не отражавшая реального положения с требоисправлениями на местах. Чудин обычно представлял цифровые данные о положении в самых бедных приходах. Вполне возможно, что она в какой-то мере отражала реальное положение вещей, если при этом не забывать о голоде и жизни крестьян сел Ставрополья в означенный период. Рождаемость была низкой не только в крае, но и стране в целом, так что статистика крещений на селе могла быть правдивой, но не репрезентативной. Так, например, в селе Сотниковском, Бурлацкого района, в 1945 г. крещений было 17, венчаний 7. В первом квартале 1946 г. крещений было также 17, но ни одного венчания. Было и так, что за литургией присутствовало всего 15-20, а за вечерней 4-5 человек пожилого возраста (3). Смертность на селе была большой, хоронили часто, но без церковного погребения. Думается, данный факт не имеет отношения к показаниям степени религиозности. Так, перед проблемой выживания во время голода формальности уходили на задний план. Не свидетельствует это и о снижении количества воцерковленных людей, а подтверждает всего лишь факт неравномерности уровня религиозной жизни в крае.
Глубина воцерковления человека много может сказать о степени его религиозности. Люди невоцерковленные, но называющие себя верующими, как правило, признают безусловную ценность собственной религиозной национальной традиции. И все же полностью религиозно осмыслить необходимость церковной соборной жизни еще не могут. Только в момент определенной критической исторической ситуации среди таких верующих резко возрастает тенденция к воцерковлению. Так было в 40-50-е годы XX столетия в Ставропольском крае. Несмотря на прогнозы уполномоченного Совета Н.А Чудина, главным показателем очевидного возрождения церковно-религиозной жизни на Ставрополье тех лет, на наш взгляд, была борьба за создание новых приходов. Об этом мы говорили выше. Собственно, и количественные данные информационных отчетов уполномоченного о требоисправлениях в городских церквях в 1945-1946 гг. также говорят о религиозном возрождении в крае.
Упорно не желаемый быть признаваемым властью, подъем церковной православной жизни в те годы на Ставрополье характеризовался ежегодным увеличением числа совершаемых обрядов - крещений, венчаний, отпеваний, молебнов. Он проявлялся и в оживлении приходской церковной жизни, и в присутствии верующих на богослужениях.
Высокая посещаемость церквей отмечалась, как правило, по большим церковным праздникам, Уполномоченный сообщал, что «в такие дни церкви переполнены. На Пасху (1945г. -авт.) наблюдалось какое-то паломничество». По личному наблюдению Чудина, в церкви присутствовали рабочие, служащие, интеллигенция, военные, домохозяйки разного возраста. Так было не только в городских церквях, но и в сельских, где «на большие праздники такое же примерно явление. В церковь идут пожилые и молодые мамаши с детьми, принаряженные по - праздничному, что сильно похоже на старину». В обычные же воскресные дни «в церкви почти все замирает. Тянутся одни глубокие старухи и старики. Так в городе и деревне одинаково» (4). Это не было каким-то новым явлением в жизни Православной церкви, данная тенденция сохранялась еще с дореволюционного времени.
Если с посещением храмов в праздничные и будние дни ситуация была примерно одинакова и в городских, и в сельских приходах, то по количеству требоисправлений разрыв все же наблюдался немалый. Уполномоченный предполагал, что он вызван большей численностью городского населения по сравнению с сельским. Так, например, в г. Ставрополе за последний квартал 1945 г. «было совершено 20 венчаний (во всех пяти церквах), 35 отпеваний, 110 крещений. В г. Кисловодске венчаний 17, отпеваний 24, крещений 82. В большом же селе Александровском за это время было совершено венчаний 4, отпеваний 12, крещений 15» (5).
В 1947 г. уровень религиозности населения края оставался практически без изменений. Посещаемость церквей была прежней, но количество треб при этом возрастало. Так, в Андреевской церкви г. Ставрополя в первом квартале этого года было крещено 87 детей, в Минводах за этот же период крещено 112 человек. Много было и венчаний: в Андреевской церкви г. Ставрополя - 41, в Минводах - 38. На Крещенские праздники в с. Дивном «на Иордань вышло более 1000 человек. Стреляли из ружей, пускали голубей. На иордани были устроены все атрибуты изо льда. Такое же паломничество было устроено в г. Черкесске и других городах» (6).
Тяжело представить, что многочисленные отреставрированные и вновь выстроенные храмы в то время строились лишь одним клиром и только для служителей церкви. Ведь в то время, когда вся страна восстанавливалась после войны, невозможно было выстроить даже маленькую крещальню без постоянной соборной поддержки верующих. Уполномоченный Чудин Н.А. свидетельствовал, что в станице Зеленчукской «верующие, не считаясь ни с чем, даже в ущерб своего материального быта, помогают церкви. Священник объявил сбор лесом. Понесли каждый по палке, а один участник войны, которому государство отпустило деньги и лес на строительство дома, отдал весь полученный лес на строительство церкви» (7).
В 1948 г. в крае широко отмечались пасхальные торжества. В пасхальные дни в Андреевской церкви Ставрополя было много людей. Родители приводили детей, много рабочих и служащих освящали пасхи. Также активно отмечалась Пасха не только в других городах края, но и селах. В эти дни доходы церквей были такими, что покрывали прежнюю бедность приходов. Совет по делам Русской православной церкви объяснял такую необычно высокую активность верующих совпадением Пасхи с первомайскими праздниками (8).
Молодежь венчалась и крестила детей в храме, их приобщение к Церкви происходило под влиянием верующих родителей. Родители, направляясь в церковь, брали с собой маленьких детей и подростков, поручали им ставить свечи перед иконами. Много детей посещало церкви во время поста, и особенно это было заметно в селах. Так, например, в с. Камбулат, «только в первую неделю поста посетило церковь около полутораста детей школьного возраста». Однако процент молодых людей в общей массе верующих был невелик, что особо выделялось уполномоченным в информационных отчетах. «Нельзя сказать, что посещение церкви молодежью является показателем исключительно религиозного побуждения ее. Многие поныне идут из интереса, а многие наталкиваемые религиозными родителями. Сам же факт массового посещения церкви молодежью, многих случаев крещения и венчания остается фактом, который умалчивать нельзя», - докладывали из Ставрополя в Совет (9).
Реализация религиозной политики Н. С. Хрущева на Ставрополье в 1959-1964 гг
Конец 1950-х - начало 1960-х гг. вошли в историю страны как период последних попыток руководства СССР радикально, в кратчайшие сроки решить «религиозную проблему». В начале 1958 г. произошло очередное изменение курса религиозной государственной политики. Оно было вызвано комплексом причин. В их числе были убеждения правящей партийной элиты в жизнеспособности коммунистической идеологии и в возможности построения в СССР в заданные сроки коммунистического общества, разделяемые довольно значительными слоями населения. Одним из условий продолжительных государственных мероприятий, направлявшихся против Церкви, было индифферентное отношение к ним значительной части населения страны.
В августе 1957 г. Совет по делам РПЦ направил своим уполномоченным несколько инструктивных писем: «о противодействии активизации церковников, не допуская администрирования»; улучшении информирования; запрещении торжественного празднования юбилейных церковных дат. Особую роль в начале антицерковной кампании сыграло секретное постановление ЦК КПСС от 4 октября 1958 г. - «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды». В нем всем партийным, общественным организациям и государственным органам предписывалось развернуть наступление на «религиозные пережитки» советских людей (1).
Данное наступление началось принятым Советом Министров СССР Постановлением от 16/Х/58 г. о налоговом обложении свечного производства епархиальных управлений. Теперь с Патриархии, по расчетам авторов постановления, вместо 5 млн. руб. можно было получить около 112 млн. руб. подоходного налога за свечное производство в год. Эта акция должна была «ударить по накоплениям церквей, уменьшить сумму их чистого дохода» (2).
Повышение налога на доход свечных мастерских коснулось каждого прихода. По принятому постановлению мастерские были вынуждены отпускать свечи по 200 руб. за килограмм, и в то же время запрещалось повышать цены на них на местах. В этой ситуации патриарх негласно рекомендовал церковным организациям закупать свечи в государственной торговле, а также наладить их нелегальное производство.
До Постановления 16/Х/ Ставропольская епархия отпускала своим приходам свечи по цене 60 руб. за килограмм, а они выручали за каждый проданный килограмм свечей около 800-900 рублей. После вступления постановления в силу за каждый килограмм свечей приходы стали вносить в епархию 200 руб., но прибыль за них осталась той же, хотя власть запретила при этом повышать на свечи цену. Таким образом, данной мерой в епархии уменьшился только чистый доход приходов от продажи свечей, но никак не общий их денежный доход. Материально поддерживала приходы и закупка свечей у кустарей. Собираемые огарки свечей церкви передавали местным умельцам, а те из полученного воска отливали свечи. Так было в Пятигорске, Прикумске, других городах и селах края. Если силовые органы получали информацию о таком производстве свечей, то всегда старались его пресечь, а «виновных» наказать (3).
В итоге, цель, изначально преследовавшаяся Постановлением, в крае достигнута не была. Наоборот, даже произошел определенный рост доходов Церкви. В Ново-Александровском благочинии, по сравнению с 1958 г., доходы увеличились на 18%, в Георгиевском - 15%, а Дивенском - на 14%. На уровне 1958 г. остались доходы церквей в Александровском, Невинномысском, Петровском благочиниях. Небольшое увеличение доходов было и по церквям Ставропольского и Черкесского благочиния. Причем, по признанию уполномоченного, причиной повышения доходов (61% от всей прибыли) были в 1959 г поступления только от продажи свечей, несмотря на то, что затраты на их закупку возросли в несколько раз (4).
Таким образом, по признанию уполномоченного Совета в крае, «цель, преследуемая повышением налогового обложения свечного производства, полностью не достигнута». Несмотря на увеличение поступлений в государственный бюджет, взимавшихся с приходов края в виде подоходного налога, «материальная база церкви не подорвана».
В начале 1960-х гг. приходы Ставропольской епархии от продажи свечей получали 60-65% от всей прибыли. Видя очевидную неудавшуюся попытку подорвать финансовую базу существования Церкви в крае, партийные и государственные органы власти, не желая отступать, заставляли («рекомендовали») епархиальное управление рассылать письма с рекомендациями органам приходского управления вводить «единообразие в ценах на свечи», «переводить духовенство на твердые оклады» (5). Но данные меры практически ничего не меняли в материальном положении приходов епархии, и только сокращение их численности в связи со снятием с регистрации, соответственно, вызвало и снижение общей прибыли Церкви в крае в начале 1960-х гг.
Финансовое положение церквей в крае в конце 1950-х гг. оказалось относительно устойчивым, по сравнению с приходами многих епархий страны, не имевшими в запасе денежных средств, и оказавшимися в крайне затруднительном положении.
28 ноября ЦК КПСС принял постановление «О мерах по прекращению паломничества к так называемым «святым местам». Сроки ставились жесткие, через полгода местные партийные организации должны были отчитаться о проделанной работе (6). В результате, чтобы прекратить доступ верующих к традиционным местам паломничества, применялись любые методы. Особая «война» стала вестись с родниками. Территории вокруг источников огораживались и возле ограждений выставлялись милицейские посты, планировались изменения русел рек. Почитаемые источники засыпались.
Одним из почитаемых источников в крае был родник у села Татарка, паломничество к которому происходило в апреле-мае каждого года.
Уполномоченному было рекомендовано «провести мероприятия», которые бы исключали «возможность посещения территории, где он расположен, паломниками». В зависимости от географических особенностей и ландшафта предписывалось «занятие этой территории постройками, организацией там опытных посевов, пионерских лагерей или других мероприятий», т.е. меры, которые направлялись бы на ограничение доступа «к этой территории» (7).
Получив письмо из Совета по этому вопросу, уполномоченный вызвал 25/ 12 / 58 г. управляющего епархией Антония, который 29 декабря направил всем благочинным письмо. В нем духовенству епархии рекомендовалось не принимать участия в паломнических шествиях к родникам. Совет таким компромиссным вариантом удовлетворен не был, по его мнению, в письме Антония было «недостаточно сказано о роли духовенства в борьбе с паломничеством». Перед уполномоченным поставили задачу «подсказать Антонию, что мало то, чтобы духовенство не принимало участия, нужно чтобы оно разъясняло верующим и вело с ними работу, объясняло, что паломничество - дело рук шарлатанов и проходимцев, и церковь к паломничеству никакого отношения не имеет» (8).
Кроме давления на архиепископа, через крайком КПСС были даны специальные указания «райисполкомам и городским партийным и советским органам о мерах по предотвращению случаев появления т.н. «целебных источников» и хождения к ним». После этого отдельные представители власти, особенно в сельской местности, развязали настоящую войну с родниками, имевшимися практически возле каждого населенного пункта, где проходили традиционные водосвятные молебны.
С источником возле села Татарка расправились, заключив в трубы и «отвели его за два км в село, где вода подается на МТФ», предварительно «проведя большую разъяснительную работу» среди местного населения силами слушателей агитбригады Ставропольского горкома КПСС. После таких бесед жители села не могли не одобрить «все мероприятия по закрытию этого источника».
В селе Отказном, где ежегодно 22 мая, в день храмового праздника, освящали воду, и «верующие купались в специальном бассейне для «исцеления», в 1959 г. местные органы власти разрушили каптаж, но источник пробился в другом месте. В одном из отчетов уполномоченный Совета по краю даже отчитывался в том, что источник «был отведен в близлежащее болото, и хождение к нему прекратилось». В 1960 г. в районе этого источника местный колхоз создал большую утиную ферму, построил пруд, помещение для уток, «а район утиной фермы огородил, и доступ туда закрыл» (9).
В середине 1950-х гг. массовое паломничество было и к источникам возле станицы Зеленчукской. Верующие благоустроили территорию вокруг, установили крест, на пожертвования паломников «организовали кормление людей». Заштатный священник, «монах Остроухов, проживающий в станице Кардоникской», служил там молебны. Все это вызвало соответствующую реакцию у представителей местной власти.
