Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История института русских военно-морских агентов за границей. 1856-1918 гг 26
1.1. Формирование института военно-морских агентов 26
1.2. Эволюция задач, ставившихся перед агентами 73
Глава 2. Деятельность военно-морских агентов по получению военно-технической информации 87
2.1. Военно-морские агенты в 1856-1906 гг 88
2.1.1. Источники получения сведений о технических новинках ..91
2.1.2. Источники технической информации 100
2.1.3. Недостатки в деятельности военно-морских агентов и их причины 128
2.2. Способы получения информации русскими военно-морскими
агентами во Франции в 1907-1914 гг 135
2.2.1. Особенности деятельности агентов во Франции до заключения русско-французской военно-морской конвенции 137
2.2.2. Обмен информацией и взаимоотношения Морских Генеральных штабов России и Франции в 1912-1914 гг 164
2.3. Роль импорта научно-технической информации в деятельности
русских военно-морских агентов в годы Первой мировой войны 179
2.3.1. Приобретение кораблей 186
2.3.2. Получение разведывательных сведений о противнике ....198
2.3.3. Обмен научно-технической информацией между Россией и Англией 203
2.3.4. Офицеры, прикомандированные к союзным флотам 234
Заключение 243
Приложение 1 250
Список сокращений 252
Список использованных источников и литературы 253
- Формирование института военно-морских агентов
- Эволюция задач, ставившихся перед агентами
- Военно-морские агенты в 1856-1906 гг
Введение к работе
Вопрос о характере вестернизации России в Новое время был и остается одним из самых актуальных в отечественной историографии1. Однако в историографии преимущественно рассматривается модернизация отдельных отраслей государственной жизни, агенты же данного процесса (в частности военно-морские агенты) остаются на периферии исследований.
При существовании нескольких точек зрения на характер вестернизации, исследователи сходятся в признании нелинейности данного процесса. Периоды активизации сменялись десятилетиями затухания, когда, по крайней мере внешне, заимствование западных социокультурных традиций и технологических достижений сходило на нет. Равным образом, заимствование западного опыта в кораблестроении также имело волнообразный характер. Мощнейший, ни с чем не сравнимый пик, связанный с рождением флота при Петре I, сменился спадом (естественным образом на большинстве своего протяжения совпавшим с упадком флота в целом). Новый подъем флота, обусловленный войнами времен Екатерины II, также привел к ряду технологических заимствований (связанных как с опытом общения с моряками других стран во время плаваний в европейских водах и с прохождением практики на кораблях
британского флота, так и с приемом на русскую службу иностранных офице-
См., например: Власть и реформы. От самодержавия к советской России / ред. Б.В. Ананьич, Р.Ш. Ганелин, В.М. Панеях. СПб., 1996; Миронов Б.Н. Социальная история России периода Империи (XVIII - начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В 2-х тт. СПб., 1999.
ров2 и инженеров). В начале XIX в. продолжалось постепенное, вслед за Европой, усовершенствование парусного и артиллерийского вооружения кораблей, а также конструкций корпусов. В 1830-е - 1840-е гг. многие зарубежные технические новинки были использованы при строительстве кораблей Черноморского флота, для чего по инициативе адмирала М.П. Лазарева, морские офицеры и кораблестроители регулярно посылались для обучения и изучения опыта в Англию. Полученные ими сведения творчески перерабатывались с учетом опыта отечественной кораблестроительной школы . В результате в 1840-х гг. лучшие корабли Черноморского флота вполне могли на равных поспорить с британскими. Наряду с этим общее техническое и промышленное отставание империи накладывало отпечаток и на строительство флота. По ряду причин Россия ничего не противопоставила стремительному переходу англичан и французов от парусного к парусно-винтовому флоту, что в значительной мере предопределило пассивность флота в Крымской (Восточной) войне и самозатопление кораблей в ходе Севастопольской обороны. Уже во время войны руководству флота во главе с молодым генерал-адмиралом великим князем Константином Николаевичем стало ясно, что практика командировок офицеров для перенимания опыта полезна, но не достаточна. Требовалось
Яркий пример - деятельность в России бывшего английского офицера С.К. Грейга (подробнее см.: Крючков Ю.С. Самуил Карлович Грейг. 1735-1788. М, 1988. С. 18, 39-50; Гребенщикова ГА. Адмирал Грейг - путь к признанию // Гангут. Сб. статей. СПб., 2002. Вып. 30. С. 5-Ю).
Гребенщикова Г.А. 120-пушечный корабль «Двенадцать Апостолов». М.-СПб., 2003. С. 4-11.
иметь в ведущих морских державах офицеров, которые, благодаря официальному статусу и наработанным личным связям, могли бы своевременно получать необходимую информацию. Для этого и был постепенно создан институт военно-морских агентов . Одновременно агентам были поручены и иные функции.
Деятельность русских военно-морских агентов оказалась чрезвычайно разносторонней. В их донесениях в Петербург содержится масса уникальных сведений - от описаний новых кораблей до характеристик государственных деятелей, от обзоров политических событий до рассуждений о характерных отличительных чертах населения страны пребывания. Эти донесения дают богатый материал для разнообразных научных исследований. Одно из интересных направлений - оценка важности и степени полноты военно-технической информации, которая доставлялась из-за границы, ее влияния на разработку отечественных проектов кораблей, судостроительных программ, мобилизационных планов и возможных сценариев боевых действий.
Существование института военно-морских агентов (атташе) в Россий
ской империи в различные периоды жизни флота позволяет рассмотреть не
только перечень задач, ставившихся перед ним руководством страны и Мор
ского министерства, но и проследить их эволюцию, смещение акцентов. Не
. t ^— ^ ^
4 _ _ ;: ' .' "."
За рубежом со времени создания там аналогичных институтов и по настоящее время используется другой термин - военно-морские атташе. В России пользовались словом «агент», но при переписке с представителями других государств употребляли международное понятие - «naval attache». В РСФСР и СССР, при возрождении данного института после Гражданской войны, термин «агент» был заменен на «атташе».
6 менее интересен анализ изменения методов получения сведений, в частности
соотношения легальных и нелегальных источников.
Задачи, ставившиеся перед русскими военно-морскими агентами, были исключительно разноаспектными. В данном исследовании основное внимание решено уделить вопросам заимствования изобретений и технологий в конце XIX - начале XX вв. На момент создания института эта задача была главной, позднее - одной из приоритетных. Известно, сколь чувствительно было русское правительство к нарушению военного паритета и баланса вооружений со странами Европы, сколько усилий прикладывалось для активизации импорта передовых западных технологий. Предполагалось, что военные и морские агенты займут важное место в этом процессе как посредники, а зачастую и как организаторы покупки изобретений и заключения контрактов на производство за границей изделий, которые впоследствии могли бы служить в России в качестве эталонов. Данная тема позволяет коснуться вопросов, связанных с технической зависимостью России от Запада и механизмов импорта технологий, а также причин того, почему технологический разрыв уменьшался столь медленно. Не менее важны и другие вопросы, в той или иной степени встающие перед исследователем, затронувшим тему существования институтов военных и морских атташе (как в мире в целом, так и в России в частности) - как получали и использовали информацию, насколько она была «закрытой», как, наконец, заинтересованные лица находили саму информацию о существовании той информации, которая им нужна.
Учреждение должностей русских военно-морских агентов (атташе) совпало с революционными преобразованиями военно-морской техники. Если в течение XVII - начала XIX вв. характеристики и боевые возможности кораблей изменялись незначительно этого момента, военные корабли претерпевали фундаментальные изменения каждые 10-15 лет.
Американский исследователь Карл Лотеншлагер специально подчеркивал - ни в, равно как и тактика, то начало 50-х гг. XIX в. стало временем коренного перелома. Начиная с одном из случаев кардинальных изменений кораблей и оружия нельзя говорить о том, что появилось какое-либо одно отдельно взятое изобретение, давшее одной из стран решительное преимущество. Как правило, речь шла о комбинировании и комплексном применении ранее уже известных изобретений5. В качестве одного из примеров он приводит переход от традиционных парусных линейных кораблей к парусно-винтовым. Так, паровые машины применялись в горнодобывающей промышленности уже в XVIII в., но первое судно с таким двигателем вступило в строй в 1807 г. В качестве движителя на пароходах первой половины XIX в. использовались колеса, мало применимые в военном деле - они не отличались надежностью, были крайне уязвимы в бою, да к тому же отнимали драгоценное место у артиллерии. Теория гребного винта, лишенного этих недостатков, была сформулирована Д. Бернулли еще в.. 1752 г., но первый военный винтовой корабль
Lautenschlager К. Technology and the Evolution of Naval Warfare// International Security. Vol. 8. No. 2. (Autumn, 1983). P. 4.
(английский фрегат «Archimedes»6) был спущен в 1839 г. Первые английский и французский линейные корабли с винтовым движителем вступили в строй в 1851 и 1852 гг. соответственно, а уже в 1854 г. 10 из 14 британских линейных кораблей, выставленных против России на Балтике в ходе Восточной (Крым-ской) войны были паровыми . Различные изобретения были «доведены» до практического применения постепенно, но революционным стало именно их объединение и, добавим, масштабное использование. В 1853 г. император Николай I повелел впредь линейные корабли строить лишь винтовыми, но было уже поздно - не было ни времени на традиционную «раскачку», ни технических возможностей поспеть за англичанами и французами.
Тем не менее, многие адмиралы ведущих флотов во второй половине XIX в. со страхом ждали внезапного появления какого-либо изобретения, могущего коренным образом изменить весь морской бой и сделать их эскадры беззащитными перед коварным противником. Особенно же сильна вера в это была у малоинформированных обывателей, постоянно предлагавших все новые и новые средства быстрого и эффективного уничтожения флотов противника. (В России такие прожекты (наряду, конечно, с действительно полезными изобретениями и улучшениями) приходилось рассматривать Морскому
6 Гребенщикова Г.А. Строительство военно-морского флота на Черном море в 30-е - 50-е гг.
XIX века. Автореферат дисс.... к.и.н. СПб., 2004. С. 21.
7 Lautenschlager К. Op. cit. Р. 8; Шевырев А.П. Русский флот после Крымской войны: либе
ральная бюрократия и морские реформы. М, 1990. С. 15.
ученому комитету, и они занимали немалое место в его деятельности .) Вторая половина XIX в. стала периодом торжества веры в безграничные возможности техники. Не даром ведь в то время в качестве важнейшей причины поражения России в Восточной войне указывали именно на превосходство западной техники: применение противником штуцеров на суше и винтовых судов на море. Это, однако, было лишь частью правды, прикрывавшей как отсталость страны в других вопросах, так и прямые ошибки властей различных уровней.
На протяжении всей второй половины XIX в. высказывались десятки различных, часто диаметрально противоположных мнений относительно будущего облика флотов; это касалось как эволюции каждого класса кораблей в отдельности, так и их роли в грядущих войнах. В один клубок сплелись и непрерывное состязание артиллерии и брони, и развитие торпедно-минного оружия, и успехи в совершенствовании судовых машин, и неизбежные рецидивы в применении на новейших кораблях парусов. В 1885 г. первый лорд британского Адмиралтейства Георг Гамильтон писал адмиралу Саймондсу: «В настоящее время не найдется двух морских офицеров, которые согласились бы в вопросе о том, что через несколько лет будет представлять собой военный корабль. Никто из наиболее искренних и дальновидных друзей флота не будет отстаивать необходимость в настоящее время затрат колоссальных средств на строительство кораблей или укреплений, зная наперед, что опыт
Подробнее о деятельности данного учреждения см.: Ливепцев Д.В. Морской ученый комитет 1847-1891. Воронеж, 2002. 171 с.
дальнейших лет может доказать, что эти средства были истрачены неправильно»9. Более краткое и образное высказывание на сей счет принадлежит У.
Гладстону (1882 г.): «Мода в создании боевых кораблей также непостоянна,
ю как в дамских шляпках» .
Революция в кораблестроении не только привела к существенному увеличению боевых возможностей, но имела как минимум два отрицательных последствия - неясность относительно путей развития флота и колоссальный рост затрат на кораблестроение. На участие в гонке морских вооружений у большинства стран просто не имелось финансов. Это порождало попытки найти свой, «национальный», более дешевый путь развития флота - развивать крейсеры, миноносцы, минные заградители, подводные лодки, береговую оборону. Наблюдались они как в России (в разные периоды - после поражений в Крымской (Восточной) и Русско-японской войнах, в 1920-е гг. века и в годы «холодной войны»), так и в других странах (вспомним хотя бы «молодую школу» во Франции, в конце XIX в. отстаивавшую идеи массированного использования минных сил в противовес броненосцам, или попытки США в 1860-1880 гг. ограничиться строительством мониторов). Как правило, это не приводило к положительным результатам. Вовлеченность страны в подобные попытки зависела как от размеров ее бюджета, так и от величины желания играть роль на международной арене (и, соответственно, от вероятности кон-
9 Цих по: Феттер А.Ю. Броненосцы типа «Роял Соверен». СПб., 1996. С. 5.
10 Цит. по: Angevine R.S. The Rise and Fall of the Office of Naval Intelligence, 1882-1892: A
Technological Perspective //The Journal of Military History. Vol. 62. № 2 (Apr., 1998). P. 294.
11 фликта с ведущими державами), и от наличия собственных инженерных кадров. Зачастую стремление к «национальному пути» рождалось в виде реакции националистических кругов на унижение, испытанное страной в каком-либо военном или дипломатическом поражении. Нередко, борьба вокруг направлений развития флота и использования новой техники выливалась в противостояние личностей и приводила к сведению личных счетов. Это имело место и в России (удаление Александром III адмирала А.А. Попова, конфликт между морским министром И.К. Григоровичем и товарищем морского министра М.В. Бубновым из-за расхождений по вопросу о модернизации строившихся линейных крейсеров типа «Бородино» и проч.). В этих условиях деятельность военно-морских агентов по информированию руководства о тенденциях развития флотов других стран была особенно важна и трудна.
Избранная тема диктует обращение к нескольким направлениям исследований. Во-первых, это работы, прямо посвященные истории институтов военных и морских атташе (агентов). Во-вторых, освещающие историю военно-морской техники - кораблей, оружия и т.д.
До последнего десятилетия деятельность русских военно-морских агентов (атташе) почти не привлекала к себе внимания исследователей. Лишь иногда в трудах по истории < кораблестроения или внешней политики встречались ссылки на рапорты агентов. Ситуация стала несколько меняться только в последние годы.
В 1994 г. в «Военно-историческом журнале» появилась статья В.И. Шеремета под интригующим названием «Селим-Ага - "дикарь", толмач или военно-морской атташе России», посвященная капитану 1 ранга А.Н. Щеглову". Автор сконцентрировался на получении его героем различных сведений нелегальным путем и на его аналитических выводах о взаимоотношениях России и Турции. К сожалению, статья не имеет ссылок, что лишает возможности установить источники появления ряда фактических ошибок, относящихся к био-графии героя. То же можно сказать и о монографии В.И. Шеремета , многие страницы которой посвящены А.Н. Щеглову и его рапортам.
В 1996 г. В.А. Петров опубликовал ряд донесений военно-морского агента в Японии накануне русско-японской войны лейтенанта А.И. Русина со сведениями о приближающейся угрозе . В предисловии впервые в отечественной историографии содержались краткие сведения о том, когда и в каких странах появились посты русских военно-морских агентов. В опубликованных документах, в частности, впервые в историографии был раскрыт один из важных для А.И. Русина источников информации - получение сведений от военно-морского агента Франции в Японии. (На примере хранящихся в архивах документов видно, что аналогичное сотрудничество имело место и в других
11 Шеремет В.И. Селим-Ага - «дикарь», толмач или военно-морской атташе России // Военно-исторический журнал. 1994. № 7. С. 64-72.
1Z Шеремет В.И. Босфор. Россия и Турция в эпоху первой мировой войны. По материалам русской военной разведки. М, 1995.
13 Из предыстории русско-японской войны: Донесения морского агента в Японии А.И. Русина (1902-1904 гг.) / Вводная статья, подготовка текста и комментарии В.А. Петрова // Русское прошлое. Историко-документальный альманах. СПб., 1996. Кн. 6. С. 52-94.
государствах.) В 1998 гг. этот же исследователь выпустил статью, посвященную истории возникновения поста военно-морского агента в Японии, а также обзору деятельности лиц, занимавших его14. В 1999 г. вышла статья Ф.А. Ка-зина «Русские морские агенты в 1906-1914 гг.», содержание которой несколько уже заявленного в заголовке - автор составил добротный обзор источников получения информации агентами за период 1906-1914 гг.15
Обстоятельнее других осветил историю возникновения института военно-морских агентов и особенности его существования бывший разведчик, пишущий ныне под псевдонимом «М. Алексеев». В его книгах «Военная разведка России от Рюрика до Николая II» (М, 1998. Кн. 1) и «Военная разведка России. Первая мировая война» (М., 2001. Кн. III. Ч. 2) много места уделено военным агентам, но и морские не забыты. Это дает возможность производить сравнения как ставившихся перед ними задач, так и некоторых методов. Однако, как это следует и из названия, основной акцент сделан не на повседневной, рутинной, технической работе, а на деятельности по получению различных видов информации преимущественно нелегальными путями. Книги основаны на документах Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА) и Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ), а также на опубликованных материалах. В приложении к первой из указанных
14 Петров В. Русские военно-морские агенты в Японии (1858-1917) // Знакомьтесь - Япо
ния. Вып. 19. М., 1998. С. 52-61.
15 Казин Ф.А. Русские морские агенты в 1906-1914 гг. // Новый часовой. 1999. № 8-9. С. 48-
52.
книг приведены списки военных и морских агентов по странам, страдающие, однако, недостаточной полнотой.
Непосредственное отношение к теме имеют также труды московских авторов Е.Ю. Сергеева и А.А. Улуняна, которые на основе донесений русских военных агентов (атташе) в Европе показали информационно-аналитическую работу последних накануне Первой мировой войны16. Более всего их интересовал обзор информации, поступавшей от агентов к военному и политическому руководству страны, а также высказывавшиеся рекомендации. Вместе с тем в первой главе («Институт военных агентов в системе разведывательной службы России на рубеже XIX-XX вв.») кратко рассмотрена структура военного министерства с точки зрения управления разведкой и военными агентами. Во втором параграфе данной главы («Российские военные агенты: люди и служба») не только приведены краткие сведения об институте военных агентов, но и проанализированы дававшиеся им инструкции. Здесь же авторы затронули ряд важных вопросов, в том числе о привлечении агентов к «негласной разведке». Интересны и их наблюдения над послужными списками военных агентов - происхождением, образованием, семейными связями с высшим светом и т.д.17 Заслуживают внимание сообщаемые сведения о больших рас-
16 Сергеев Е.Ю. Франция глазами военных атташе Российской империи (1900-1914) // Рос
сия и Франция: XVIII-XX века. Вып. 3. М., 2000. С. 195-216; Сергеев Е.Ю., Улунян А.А. Не
подлежит оглашению. Военные агенты Российской империи в Европе и на Балканах. 1900-
1914. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2003.
17 Сергеев Е.Ю., Улунян А.А. Не подлежит оглашению. С. 45-49.
ходах на ведение разведки и приобретение секретных документов в годы, предшествовавшие Первой мировой войне .
После знакомства с работами М. Алексеева, Е.Ю. Сергеева и А.А. Улу-няна может сложиться ощущение, что главными задачами агентов были разведка и аналитическое осмысление политической ситуации. Конечно, это происходит не от незнания авторами реалий, а потому, что их интересовали сравнительно узкие с точки зрения деятельности агентов, но, возможно, более важные с точки зрения «общероссийской» истории сюжеты.
Р.В. Кондратенко в статье «Российские морские агенты об усилении японского флота в конце XIX - начале XX века» не только уточняет некоторые детали истории создания поста военно-морского агента в Японии и деятельности лиц, занимавших его накануне русско-японской войны19. Он скрупулезно анализирует, какая именно информация о создании японского военно-морского флота когда и какими путями попадала в Главный морской штаб Российской империи, какими сведениями располагали руководители Морского министерства и другие государственные деятели страны, принимая те или иные решения.
18 Там же. Л. 30,45.
Кондратенко Р.В. Российские морские агенты об усилении японского флота в конце XIX - начале XX века // Русско-японская война 1904-1905. Взгляд через столетие. Международный исторический сборник под ред. О.Р. Айрапетова. М., 2004. С. 62-110.
16 Деятельность военно-морских агентов рассматривалась также в ряде
биографических трудов . Но если авторы биографии адмирала Г.И. Бутакова ограничились лишь цитатами из нескольких его рапортов (правда, с интересными упоминаниями о технических идеях и комментариями об их последующей судьбе), то современные исследователи В.Ю. Грибовский и В.П. Позна-хирев уделили этой стороне деятельности своего героя вице-адмирала З.П. Рожественского пристальное внимание. Они очертили круг обязанностей военно-морского агента, осветили как общие, так и частные моменты работы Рожественского на этом посту.
Интересный материал для исследования института военно-морских агентов представил В.М. Лурье, опубликовавший биографические справки о некоторых военно-морских агентах России конца XIX - начала XX века21.
Подводя итог, можно констатировать, что ни в одной из работ не содержится полных и объективных сведений о создании института военно-морских агентов, анализа истории и причин создания таких постов в различных странах (кроме Японии), рассмотрения эволюции целей и задач данного института на всем протяжении его развития. И если собственно биографии агентов были кратко рассмотрены, то вопросы принципов подбора офицеров на должности и влияния пребывания на посту агента на последующую карьеру не освещались.
20 Лурье А., Маринин А. Адмирал Г.И. Бутаков. М., 1954. С. 102-105; Грибовский В.Ю., По-
зиахирев В.П. Вице-адмирал З.П. Рожественский. СПб., 1999. С. 58-72.
21 Лурье В.М. Морские агенты на службе России // Цитадель. Вып. 10. СПб., 2002. С. 53-56;
Вып. 11. СПб., 2004. С. 141-143.
При обращении к сюжетам, связанным с военно-морской техникой и кораблестроением, неизбежно использование исследований по соответствующим вопросам. Первые, еще не зрелые, но содержащие отдельные интересные
данные работы публиковались еще в XIX веке . Особо выделим книгу инженер-контр-адмирала советского флота А.П. Шершова, создавшего обзор всей истории военного кораблестроения, поместив, таким образом, историю создания русского флота в мировой контекст23; не смотря на краткость и ряд очевидных неточностей, она способна как сформировать общее представление об эволюции основных идей, так и дать сведения о причинах принятия ряда технических решений. Начиная с 1970-х гг. в журнале «Судостроение», а позже и в других, были опубликованы статьи практически о каждом корабле русского флота, содержавшие в том числе историю его проектирования, указания на иностранные прототипы, сведения о строительстве и дальнейшей службе. В 1975 г. вышла в свет первая монография, автор которой, P.M. Мельников, осветил и проанализировал весь процесс проектирования, строительства и службы одного из кораблей русского флота - крейсера I ранга «Варяг»24. Затем последовали аналогичные работы того же автора о броненосце «Потемкин»25, крейсере «Очаков»26, крейсерах «Рюрик», «Россия» и «Громобой»27 и
9?
См., например: Беляев. Очерк военного судостроения в России в период от 1863 года и броненосного фрегата крейсера «Владимир Мономах». СПб., 1885. 48 с.
9 X
Шершов А.П. История военного кораблестроения. С древнейших времен до наших дней. 1940 г. 360 с, илл.; репринт: СПб., 1994.
24 Мельников P.M. Крейсер «Варяг». Л., 1975. 272 с, илл.
25 Мельников P.M. Броненосец «Потемкин». Л., 1980.288 с, илл.
т.д. В последние 15 лет о многих кораблях вышли книги известных авторов, в т.ч. P.M. Мельникова, И.Ф. Цветкова, Н.Н. Афонина, В.В. Арбузова, СВ. Су-лиги и др. исследователей. Следует указать также на фундаментальный пятитомник «История отечественного судостроения», выпущенный издательством «Судостроение» в 1994-1996 гг., второй и третий тома которого освещают за интересующий нас период как кораблестроительную политику России в целом, так и основные характеристики отдельных кораблей28. Эти и другие работы создают базис, на который во многих случаях можно опираться при анализе сведений, направлявшихся военно-морскими агентами в Петербург.
Деятельность русских военно-морских агентов практически не попадала в поле зрения зарубежных исследователей. (Одно из исключений - книга Га-ральда Пинла о русско-немецких связях в кораблестроении в конце XIX - начале XX вв., опирающаяся на немецкие и русские архивы, а также современ-ную литературу ). В то же время для сравнительного анализа были привлечены работы, посвященные институтам военных и морских атташе в других странах . В статье Гордона Крейга раскрыты попытки прусских и немецких
26 Мельников P.M. Крейсер «Очаков». Л., 1986.256 с, илл.
27 Мельников P.M. «Рюрик» был первым. Л., 1989. 256 с, илл.
28 История отечественного судостроения. В 5 тт. Т. 2: Паровое и металлическое судострое
ние во второй половине XIX в. / P.M. Мельников. СПб.: Судостроение, 1996. 544 с, илл.; Т.
3: Судостроение в первой четверти XX в. (1906-1925) / И.Ф. Цветков. СПб.: Судостроение,
1995. 560 с, илл.
29 Ріпі Н. Deutsch-russiscer schiffbau vor 1914. Zusammenardeit unci Technologieaustausch.
Langenhagen, 2002. 359 p.
30 Beers H.P. The Development of the Office of the Chief of Naval Operations //Military Affairs.
Vol. 10. No. 1. (Spring, 1946). P. 40-68; Vagts A. The Military Attache. Princeton, 1967; Salkin-
военных и военно-морских атташе влиять на внешнюю политику31, на это также имело смысл обратить внимание при рассмотрении имеющегося материала о русских военно-морских агентах. Большой интерес представляет статья Р. Ангевайна, рассмотревшего историю изменения влияния Службы военно-морской разведки в течение первого десятилетия ее существования сквозь призму истории импорта технологий32.
Таким образом, в историографии на наш взгляд слабо освещены вопросы создания и функционирования института русских военно-морских агентов. При этом совершенно не уделено внимание вопросу о влиянии необходимости импорта научно-технической информации на создание как института военно-морских агентов в целом, так и должностей агентов в отдельных странах. Фактически нет и анализа методов получения такой информации. Ни в одном исследовании не затрагивались вопросы о принципах подбора военно-морских агентов, влиянии нахождения в данной должности на дальнейшую карьеру офицеров.
Хронологические рамки исследования ограничены 1856 г. (учреждение первой должности русского военно-морского агента) и 1918 г. (21 августа 1918 г. приказом флоту и Морскому ведомству военно-морские агентства бы-
Laparra G. Marins et diplomats les attaches navals francais (1860-1914). Essai de typologie. Dic-tionnaire biographique. Vincennes, 1990.
31 Craig G.A. Military Diplomats in the Prussian and German Service: The Attaches, 1816-1914 //
Political Science Quarterly. Vol. 64. No. 1. (Mar., 1949). P. 65-94.
32 Angevine R.S. The Rise and Fall of the Office of Naval Intelligence, 1882-1892: A Technologi
cal Perspective // The Journal of Military History. Vol. 62. № 2 (Apr., 1998). P. 291-312.
ли расформированы). Большинство находившихся на момент формального расформирования агентств офицеров продолжили выполнять свои обязанности, отказавшись признавать советскую власть, но их дальнейшая деятельность не будет рассматриваться в данном исследовании. Причина в том, что приоритетной темой были определены проблемы участия агентов в получении научно-технической информации, а, начиная фактически с осени 1917 г. (и уж тем более в период Гражданской войны), речь об импорте данных сведений не шла.
Источниковую базу исследования составили документы Российского государственного архива военно-морского флота (РГАВМФ), и, в меньшей степени, Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ).
Основным видом источников стали рапорты военно-морских агентов. Они откладывались в материалах организаций, ведавших перепиской с военно-морскими агентами, и сейчас хранятся в РГАВМФ: Ф. 283 (Инспекторский департамент), Ф. 410 (Канцелярия Морского министерства), Ф. 417 (Главный морской штаб), Ф. 418 (Морской Генеральный штаб). Находятся рапорты также в фондах учреждений, куда документы (иногда подлинники, иногда -копии, зачастую лишь копии отдельных фрагментов) рассылались для сведения: Ф. 401 (Главное управление кораблестроения), Ф. 402 (Гидрографический департамент), Ф. 404 (Главное гидрографическое управление), Ф. 421 (Морской технический комитет), Ф. 427 (Главное управление кораблестрое-
ния и снабжения), и др. Не все рапорты агентов сохранились до наших дней, особенно это касается ранних лет и времен Первой мировой войны. В то же время видимых лакун по отдельным странам или годам нет, что позволяет говорить о репрезентативности сохранившихся материалов. Для восполнения отсутствующих документов в ряде случаев удается использовать отпуски рапортов агентов, сохранившиеся в фондах военно-морских агентов33 (существенное значение представляет лишь фонд агента в Англии, в остальных имеются лишь фрагментарные материалы). Большую помощь в исследовании оказали копировальные книги рапортов военно-морских агентов во Франции за период после русско-японской войны, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации (Ф. р-5903).
Особо подчеркнем, что в годы Первой мировой войны кардинально изменилось делопроизводство а, следовательно, и лежащая в основе исследования источниковая база. Ранее агенты отчитывались перед Морским Генеральным штабом (МГШ) преимущественно обстоятельными рапортами, сравнительно редко прибегая к услугам телеграфа (этот способ связи был дорог и не защищен от посторонних, шифрование же привлекало внимание). В годы войны практически все общение свелось к шифрованным телеграммам. Это соз-
33 РГАВМФ. Ф. 443 (Военно-морской агент в Англии; 2275 ед. хр. за 1856-1909 гг.), Ф. 476 (Военно-морской агент во Франции; 117 ед. х'р. за 1874-1875, 1885, 1894-1896, 1898-1911 гг.), Ф. 748 (Военно-морской агент в Германии; 11 ед. хр. за 1908-1914 гг.), Ф. 898 (Военно-морской агент в Турции; 118 ед. хр. за 1885-1914 гг.), Ф. 1189 (Военно-морской агент в Японии; 4 ед. хр. за 1902-1904, 1909 гг.), Ф. 1190 (Военно-морской агент в США; 2 ед. хр. за 1896-1903 гг.).
дает для исследователя ряд трудностей. Во-первых, не все телеграммы удается обнаружить. Если в предвоенный период в МГШ рапорты чаще всего подшивались в дела по странам и по хронологии, то в 1914-1917 гг. - по темам. Лавинообразное увеличение числа входящих документов при недостатке сотрудников нередко приводило к путанице, из-за чего часть телеграмм и ответов на них не сохранилась либо была подшита в другие дела. Это не может повлиять на репрезентативность материала, но создает сложности в понимании развития отдельных «сюжетных линий». Во-вторых, телеграммы (в отличие от использованных нами ранее рапортов) лаконично передавали суть дела. Из них обычно невозможно понять, каким путем и ценой каких усилий агент получил информацию.
Согласно предписанию Инспекторского департамента от 23 сентября 1852 г., регламентировавшему формы отношений различных чинов Морского министерства, все рапорты должны были быть краткими и ясными. Конечно, соблюсти это было не всегда возможно, в том числе и военно-морским агентам. Зачастую рассуждения о политических событиях в стране пребывания и прогнозы того, как они скажутся на состоянии флота, занимают многие страницы. Очень подробно передавались и беседы с «первыми лицами»; в первую очередь это касалось немецкого кайзера, любившего в разговоре высказать мнение о различных предметах - от оценок отдельных кораблей до перспектив развития русско-германских отношений. В то же время агенты практически никогда не раскрывали источники получения информации, если она была конфиденциальной. Очевидно, что это делалось в целях безопасности (как са-
мого агента, так и его информантов), из опасения, что рапорты, даже посланные по дипломатическим каналам, могут попасть в чужие руки.
В период существования Морского Генерального штаба военно-морские агенты не всегда придерживались формы рапорта. В отдельных случаях они посылали лицу, ведшему с ними переписку, как бы личные письма - не официальные, но, обычно, подшивавшиеся в дела. Такие документы начинались с обращения по имени-отчеству, содержали более личные сведения о жизни и деятельности агента, в первую очередь о встававших перед ним проблемах (нередко - материального характера) и зачастую включали в себя различные просьбы. В этот период военно-морскими агентами обычно назначали лиц, некоторое время проведших в прикомандировании к МГШ, а потому хорошо знавших адресатов.
В материалах РГАВМФ и АВПРИ находятся дела с перепиской между руководством Морского министерства и МИДа о согласовании действий по учреждению должностей военно-морских агентов в различных странах, а также об утверждении дипломатами конкретных кандидатур.
Еще одним источником явились инструкции военным и военно-морским агентам, действовавшие в разные периоды. При этом первоначально для каждого морского агента составлялась своя инструкция, и лишь позднее была разработана типовая..Их сравнение позволяет оценить эволюцию целей и задач, стоявших перед морскими агентами.
Частная переписка. Как уже указывалось, иногда агенты обращались к лицам, ведшим с ними переписку, не с рапортами, а с частными письмами,
направляя их, однако, по дипломатической почте. Из действительно частных писем укажем на корреспонденции военно-морского агента в Англии в 1898-1901 гг. капитана 1 ранга И.П. Успенского к своему предшественнику, И.К. Григоровичу, сохранившиеся в личном фонде последнего и дающие представление о напряженности труда агента3 .
Мемуарные источники по данной теме весьма скудны. Из числа военно-морских агентов полноценные воспоминания оставил лишь И.А. Шестаков35, являвшийся военно-морским агентом в «южных странах Европы» в 1873-1881 гг. К сожалению, концентрируясь на собственных эмоциях, он фактически оставил в стороне описание конкретных эпизодов своей деятельности. Судя по книге, информацию он черпал главным образом из осмотров портов, верфей и заводов, а также из бесед с информированными лицами. Очевидно, он также уделял большое внимание прессе, хотя в тексте об этом не упомянуто. Зато в мемуарах есть осуждение использования одним из военных агентов тайных покупок документов, что позволяет предположить - сам адмирал к этому источнику не прибегал36. Из воспоминаний И.А. Шестакова видна и еще одна особенность его деятельности, прослеживающаяся, впрочем, и по вышедшим из-под его пера рапортам, - это стремление на примерах успехов или недостатков других флотов обратить внимание руководства флота на недостатки
флота РУССКОГО. ;'.-.,,. ^,... ...
34 РГАВМФ. Ф. 701. Оп. 1. Д. 54.
35 Шестаков И.А. Полвека обыкновенной жизни. Воспоминания (1838-1881 гг.) / Сост.,
предисл. и коммент. В.В. Козыря. СПб.: Судостроение, 2006. 784 с, илл.
36 Там же. С. 603.
Объектом исследования стала эволюция как собственно института русских военно-морских агентов (атташе), так и ставившихся перед ним задач, а равно оценка роли агентов в информировании руководства военно-морского флота. Особое внимание уделено получению, анализу и использованию научно-технической информации, так как именно получение данного вида сведений ставилось во главу угла при создании института.
Автор поставил перед собой следующие цели исследования: 1) возможно полное освещение роли русских военно-морских агентов в импорте научно-технической информации; 2) анализ изменений степени востребованности данных сведений; 3) оценка причин, вызывавших потребность в научно-технических заимствованиях.
Формирование института военно-морских агентов
Бурный научно-технический прогресс в середине XIX столетия впечатляюще ярко отразился на вооруженных силах всех развитых стран мира и на способах ведения войны. Россия, пропустившая ускоренное развитие модер-низационных процессов на Западе, оказалась в сложном положении догоняющего.
В наибольшей степени новшества в сфере военной техники коснулись морского дела. Еще в 30-е гг. число вооруженных паровых судов исчислялось единицами, а основную ударную силу флотов составляли классические парусные линейные корабли, не очень изменившиеся с начала XVIII в. Однако во время Восточной (Крымской) войны (1853-1856) русский флот, отставший в строительстве паровых судов, оказался перед лицом соединенных англофранцузских эскадр, насчитывавших десятки мало зависящих от ветра парус-но-винтовых линейных кораблей, быстроходных разведчиков - пароходофре-гатов, неуязвимых броненосных батарей. Подавленный как качественно, так и количественно, наш прекрасно подготовленный по меркам парусной эпохи Черноморский флот не нашел лучшего выхода, чем коллективное самозатопление кораблей в Севастопольской бухте; Балтийский же просто укрылся за линиями свеаборгских батарей и кронштадтских фортов, не имея сил ответить на неоднократно бросавшийся ему вызов.
Причин рокового отставания немало - традиционно указывают и на отрицательную роль быстрой гибели первого русского винтового фрегата «Архимед», и на негативное отношение к винтовым кораблям императора Николая I, и на технологические проблемы. Немаловажную роль играло отсутствие специалистов по строительству и обслуживанию паровых машин, а также базы для их подготовки. Не даром же первых механиков для флота пришлось готовить на Царскосельской железной дороге! Не редко бывало, что русские военные пароходы многие годы плавали с иностранными вольнонаемными механиками37.
Еще одной парадоксальной особенностью робких попыток по созданию парового флота стала склонность к заграничным заказам и почти полное игнорирование отечественной промышленности (в том числе фабрик, строивших машины для коммерческих речных пароходов) . Возможности же русских заводов были продемонстрированы в годы Крымской войны, когда за считанные месяцы удалось создать целую флотилию винтовых канонерских лодок. Для образца тогда были использованы механизмы, полученные перед началом военных действий из Англии39. Такое положение отчасти объясняется тем, что в первой половине XIX в. корабли строились на казенных верфях, а строительство судов «с подряда» частными лицами было сравнительно редким явлением. Государственные же верфи не отличались гибкостью, и для перевода их на паровое судостроение требовались большие финансовые затраты. Отсутствие машиностроительных предприятий в структуре
Эволюция задач, ставившихся перед агентами
Первоначально, в середине XIX в., инструкции агентам были достаточно краткими, они определяли круг задач лишь в общих чертах. Еще одна особенность - не существовало какого-либо «эталона», каждый раз документ вырабатывался заново. Основным лейтмотивом их был сбор сведений об усовершенствованиях по морской части. Позднее все большее внимание стало уделяться данным о силе флота страны пребывания.
Так, управляющий Морским министерством;Н.К.;Краббе 16 марта 1873 г. писал только что назначенному военно-морским агентом в Италии и Австрий контр-адмиралу И.А. Шестакову: «Обязанности Ваши... будут заключаться в доставлении министерству возможно точных и подробных сведений о современном состоянии морских сил Австрии и Италии как в отношении их численности, так и боевых элементов единичных судов, о средствах военных портов этих государств и организации их морских управлений, так чтобы мы могли иметь все необходимые данные для верного суждения о силе их флотов. ... Ваша опытность, лучше всяких инструкций за глаза, укажет Вам, что... может иметь интерес и применение у нас»113. Единственное конкретное указание касалось предмета, связанного с техникой: «Обратите особое внимание на положение минного вопроса; по имеемым в министерстве сведениям, этим делом много занимаются в Австрии, и в Пола производились серьезные опыты над движущимися торпедами».
Подчеркнем слова Н.К. Краббе - «Ваша опытность». Действительно, первыми военно-морскими агентами, как мы уже знаем, были выдающиеся адмиралы - граф Е.В. Путятин, Г.И. Бутаков, И.Ф. Лихачев, И.А. Шестаков. Затем пришли новые времена - капитанов 1 и 2 ранга, нередко - лейтенантов.
Вероятно, первым обратил внимание на странность отсутствия четких инструкций начальник ГМШ вице-адмирал Н.М. Чихачев. В феврале 1888 г. по его запросу из Военно-ученого комитета Военного министерства был прислан типографский экземпляр секретной «Инструкции военным агентам (или лицам их заменяющим)», утвержденной военным министром Д.А. Милютиным 18 декабря 1880 г.115 С этого началась одна из характерных для России многочисленных попыток создать «идеальный документ», всесторонне регламентирующий деятельность потенциального исполнителя.
Военно-морские агенты в 1856-1906 гг
В середине XIX в. приоритетными направлениями для сбора данных русскими военно-морскими агентами являлись получение научно-технической информации (об изобретениях, новейших технологиях и т.д.) и сведений о взглядах на дальнейшее развитие и применение флота, имевших место в других европейских государствах. В конце XIX в., когда основные классы кораблей несколько устоялись, акцент делался на технические вопросы и военные планы потенциальных противников. Большое внимание уделялось сбору сведений о портах и береговых укреплениях, о торговом мореплавании.
Указания о поиске информации военно-технического характера, содержавшиеся в инструкциях военно-морским агентам, были рассмотрены в предыдущей главе. Кроме того, агенты постоянно получали запросы из Петербурга. Обычно это были вполне конкретные задания, направлявшиеся только одному агенту. В ряде же случаев проводился так сказать «веерный опрос», когда центральные органы управления флотом направляли всем военно-морским агентам, аккредитованным в Европе (позднее - и в США) одинаковые запросы технического характера. Это позволяло сделать своеобразный мониторинг состояния той или иной проблемы в других флотах. Такие запро- сы. обычно инициировались Главным управлением кораблестроения-и, снабжений, Главным гидрографическим управлением или Морским техническим комитетом, а накануне Первой мировой войны - и штабами командующих флотами. Темы могли быть самыми разными - от обзора применяемых «туманных горнов» (механических устройств для подачи сигналов в тумане)124 до новинок в сфере радиотелеграфии .
Для примера рассмотрим один из запросов, а также оперативность и степень подробности ответов агентов. 20 марта 1892 г. военно-морским агентам в Англии, Франции, Германии и Италии Главным морским штабом было сообщено приказание управляющего Морским министерством Н.М. Чихачева: «собрать все сведения о применении воздушных шаров для надобностей флота, а именно печатные руководства, заслуживающие внимание большие газетные статьи, законоположения и правила, касающиеся аэронавтики на флоте, а равно подробное описание учреждений этого рода со сведениями о них и личном составе, в ведении кого и где находятся и какими располагают материальными средствами»126.
Первым откликнулся из Парижа лейтенант Ф.И. Бэр. В рапорте от 7(19) апреля 1892 г. он сообщил, что на его запрос в Морское министерство капитан 1 ранга Курежолль не представил никаких интересных сведений, ограничившись констатацией существования воздухоплавательного парка в Тулоне. По заявлению француза, «ни к каким положительным результатам опыты еще не привели и отчеты об них, составляющие секрет, нигде не напечатаны» .
