Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I Основные направления партийно - государственной политики в области формирования исторического сознания в 1934-1941 гг 35
1. Совершенствование деятельности политико-идеологического механизма по формированию исторического сознания 35
2. Обеспечение партийного руководства историческойнаукой и образованием 57
3. Создание условий для "нового прочтения" истории большевизма 90
ГЛАВА II Содержание процесса формирования исторического сознания советского общества в период 1934 - 1941 гг 105
1. Внедрение государственной общеисторической концепции 105
2. Пропаганда идей "Краткого курса истории ВКПБ 133
3. ИсторикО- пропагандистское обеспечение внешнеполитического курса СССР в 1939- 1941 гг 159
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 180
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ .188
- Совершенствование деятельности политико-идеологического механизма по формированию исторического сознания
- Внедрение государственной общеисторической концепции
- Пропаганда идей "Краткого курса истории ВКПБ
Введение к работе
30-е годы XX века в истории Советского Союза - сложный период, до сих пор неоднозначно оцениваемый учеными, политическими кругами, общественностью нашей страны. Политика руководства страны во всех аспектах, от экономики до идеологии вызывает извечный спор о соотношении достигаемых целей и используемых средств. Причем налицо существенное различие между научным и обыденным отношением к этому периоду. Ученые в основной своей массе признают первенство отрицательных последствий сталинского правления для будущего страны. У значительной части общества, особенно на фоне возрастания современных проблем социально-экономического характера, постоянно предаваемых огласке фактах нарушения норм законности и морали нынешней российской властью, годы сталинщины отождествляются с понятиями "порядок", "твердая рука" и т.д. Перед нами - не только проявление одной из закономерностей социальной психологии, когда прошлое оценивается памятью только в мажорных тонах, но и свидетельство того, что проводимая в 30-е годы обработка общественного сознания во многом достигла своих целей.
На данный момент историческая память нашего народа -весьма существенный фактор общественной жизни, не считаться с которым нельзя. А для того чтобы правильно учитывать этот фактор, необходимо детально изучить процесс формирования исторического сознания на всех его этапах. Пожалуй, самым существенным здесь является изучение процесса взаимоотношения государства, общества, и всех структур, влияющих на формирование исторического сознания. Не секрет, что государство играет главенствующую роль в процессе воздействия на общество. Причем общество испытывает это воздействие как непосредственно, так и опосредованно. Также аксиомой является и то, что государство в
любое время и в любой стране использует историю в целях воспитательного, либо пропагандистского воздействия на общество.
Мы видим, что сейчас перед государством стоит схожая с периодом 30-х годов задача по перестройке исторического сознания. Несмотря на полярно противоположное направление перестройки сознания, власти приходится как и в 30-е годы воздействовать прежде всего на его обыденный уровень. Как и в 30-е годы формирование исторического сознания общества властью производится посредством разнообразных каналов. Наука, образование, печать, книги, кино, радио, театр, литература, музеи, архивное дело, цензура, пропаганда и агитация - вот те составляющие, деятельность которых необходимо рассмотреть для более-менее объективного представления о проблеме. Конечно, воздействие власти на науку, образование, культуру в наше время осуществляется в совершенно иных экономических и политических условиях, произошли качественные изменения в техническом обеспечении информационного процесса. Но именно поэтому применение форм и методов работы 30-х годов в современных условиях может принести только видимый, внешний результат и не оказать ожидаемого властью эффекта воздействия на массу. Поэтому изучение имеющегося опыта (как положительного, так и негативного) влияния власти на общество и на институты, формирующие историческое сознание, имеет большую общественную значимость.
Не менее важно для современной общественной и
политической практики изучение проблемы реакции общества на
воздействие извне. От этого отношения зависит эффективность
предпринимаемых властью шагов, действенность осуществляемой
политики. Исследование уже имеющихся примеров
взаимоотношений в системе "власть-общество" может показать уже совершенные ошибки, просчеты. И общество, и государство могут извлечь из этого необходимые им уроки. Если же в результате действий власти, будут отмечены тенденции, схожие с имеющимися в
прошлом, вполне правомерно проводить аналогии о формах и методах работы государства на современном этапе. Отмеченные параллели в реакции общества дадут нам картину динамики развития общественного сознания. Таким образом, мы видим общественную значимость работы по изучению общественного сознания, взаимоотношений в системе "власть-общество". Кроме того, закономерности этих взаимоотношений изучены на данном этапе далеко не полностью, поэтому научная актуальность данной темы определяется ее относительной неразработанностью на современном этапе.
Истоки этого кроются в неспособности историографии
советского периода к объективному изучению социальной жизни
общества. Со времен "Краткого курса истории ВКП/бГ
взаимоотношения в системе "государство - общество"
рассматривались наукой лишь в плоскости "руководитель -
энтузиаст-исполнитель". Его концепция ".. .исключала
альтернативность исторического развития: партия своевременно осознавала назревшие потребности эволюции советского общества, вырабатывала соответствующие директивы, которые трудящиеся, несмотря на происки врагов, с энтузиазмом воплощали1".
В годы жизни и правления И.В. Сталина, вся политика советского государства во второй половине 30-х - начале 40-х годов освещалась нашей историографией исключительное с положительной стороны. При этом логика периода культа личности предписывала видеть во всех успехах немалый личный вклад генерального секретаря ЦК ВКП/б/. Взращенная в годы авторитаризма историческая наука, занимавшаяся проблемами советского периода, и в последующие годы своего существования методологически полностью зависела от духа и буквы постановлений ЦК.
1 Горинов М.М. Советская страна в конце 20-х -начале 30-х годов // Вопросы истории. 1990. №11. С.ЗІ.
Следовательно, изменение оценок 30-х годов в исторической науке тождественно изменениям взглядов на то время, выраженное в различных партийных докуменіпх. Как изнесгио, рубежами в перемене позиции по отношению к недавнему прошлому являются XX съезд КПСС и начало 70-х годов. Первый положил начало ниспровержению Сталина, второй - политике реабилитации сталинизма.
Однако, изменения в подходах касались лишь одного из исследуемых компонентов - роли государства, его органов, личностей, его представлявших. Причем критика роли партийно-государственного аппарата во-первых, ограничивалась рамками задачи по противопоставлению социализма и сталинизма, во-вторых, замыкалась на Сталине и подвергнутых остракизму, проигравших в последовавшей борьбе за власть липах из его окружения. Критике не подвергались шаги власти в отношении представителей "чуждых классов", осуждались как правило "ошибки и перегибы", допущенные в отношении получавших реабилитацию членов партии. Мри этом то, что квалифицировалось как действия безликого ЦК, было выведено из зоны критики и осталось в ореоле непогрешимости. Концепция "Краткого курса" в основном "... просуществовала до середины 80-х гг. Даже атака, предпринятая на сталинизм XX съездом КПСС, не смогла ничего принципиально изменить в ней, ... все сводилось к его (Сталина - П.Г.) личным заблуждениям," - вполне справедливо отмечается в литературе '.
На всем протяжении существования советской историографии взгляд на вторую составляющую процесса формирования исторического сознания - культуру, науку, образование - оставался практически неизменным. И хотя люди, работавшие в этих сферах деятельности, почти перестали называться в литературе "солдатами идеологического фронта партии", взгляды на их предназначение по сути остались прежними. Гак, художественная литература, например,
1 История России.- Нкатершібу)іг. I99.V (\26<і.
должна была воспитывать народ в духе советского патриотизма и пролетарского интернационализма, идейно вдохновлять его в борьбе за коммунизм '.
Справедливости ради следует сказать, что огульная критика советской историографии не дает объективного о ней представления. Богатый статистический материал, содержащийся в книге И.М. Богданова позволяет оценить динамику роста грамотности и образованности населения страны напрямую, влияющих на возможность критического осмысления обществом предлагаемой ему информации2. Определенную сумму фактического материала можно почерпнуть из статей А.Б. Закс "Из истории пропаганды исторических знаний советскими историческими музеями"3, из работы В.А. Ульяновской 4.
Советская историография не оставила без внимания и проблемы исторического образования. Сборники "Из истории МГУ", "250 лет ЛГУ" содержат большой фактический материал, монография Ш.Х. Чанбарисова, книга "Воспитанники МГУ -большевики дооктябрьского периода" также содержат значительный фактический материал, но вместе с тем имеют весь комплекс недостатков, присущих советской исторической науке5.
Заслуга советской историографии состоит не только в сборе и систематизации большого количества фактического материала/Так, не получившая широкого распространения статья М.В. Нечкиной " Вопрос о Покровском в постановлениях партии и правительства середины 30-х " на наш взгляд является блестящим и по многим параметрам до сих пор непревзойденным примером источниковедческого анализа партийных документов, относящихся
русские советские писатели. М. 1957. С.З,
2 Богданов И.М. Грамотность и образование в дореволюционной России и СССР. М. 1964.
3 Закс А. Б. "Из истории пропаганды исторических знаний советскими историческими
музеями"//История и историки. М. 1980.
4 Ульяновская В.А Формирование научной интеллигенции в СССР. 1917-1937 гг. М. 1966.
5 " Из истории МГУ"; "250 лет ЛГУ"; Чаибарисов Ш.Х. Становление советской университетской
системы. Уфа. і 973; "Воспитанники МГУ - большевики дооктябрьского периода". М. 1977.
к руководству исторической наукой !. Но и эта замечательная работа не выходила за предписанные всем рамки критики.
Такой же статичной была оценка и объекта воздействия -самого общества, ведь как известно, социология, работавшая в 20-е годы на уровне мировых стандартов, в следующее десятилетие "...была объявлена "буржуазной лженаукой", оказалась вне закона.. .2". Разгром в середине 1936 г. педологии нанес существенный удар "...по методике конкретно-социологических обследований в целом, по исследованию не только детской психологии, но изучению восприятия читателей, зрителей и т.д.3".
То есть конкретно-социологическое изучение состояния общества в этот период не проводилось. Историография оценивала состояние общества, используя материалы официальных резолюций, приветственных писем, торжественных посланий и тому подобных источников. Несоответствие этого официоза реальному состоянию исторического сознания, пожалуй на данном этапе является уже аксиомой. Для примера достаточно привести тот факт, что уже в 1924 году, сообщения, например, о смерти Ленина "... везде на собраниях делались "оторгами", ими же составлялись тексты резолюций4".
Следовательно, уровень политизации, степень
приверженности общества 30-х государственной идеологии неуклонно искажалась историографией в сторону завышения. Преграда на пути объективного изучения сознания общества стояла традиционная - идеологический диктат КПСС. Оценки здесь также зависели от позиции ЦК. А поскольку позиция ЦК в этом вопросе (вплоть до момента ликвидации самого ЦК) оставалась практически неизменной, мы не видим оснований для выделения каких-либо
1 Нечкина М.В. Вопрос о Покровском в постановлениях партии н правительства // Исторические
записки АН СССР. 1990.ТЛ18.
2 Журавлев Г.Г., Меркушнн В,И.,, Фомичев Ю.К. Историческое сознание: оиыг социологического
исследования//Вопросы истории. 1989. №6. С.129.
3"Советская культура в реконструктивный период ".М. 1988. С. 111.
4 Велнканова О.В. Образ Ленина в массовом сознании //Отечественная история. 1994. №2. С.І83.
отдельных этапов в советской историографии, изучавшей вопросы жизни общества.
Историографическая ситуация второй половины 80-х годов характеризуется повышенным вниманием историков к историческому сознанию современников, то есть к результату трансформаций и деформаций, произошедших к тому времени в историческом сознании. В связи с приходом к власти нового политического руководства во главе с М.С. Горбачевым в марте 1985 года был взят курс на глубокую критику прошлого. Однако, до 1987 года историческая наука находилась в сложном, хотя и привычном для себя положении: указав на необходимость перемен, партия не указала ни границ этих перемен, ни "направление главного удара". Все это, вкупе с традиционным консерватизмом исторической науки, позволяет нам отметить наличие существенных перемен только с ноября 1987 года, после известного доклада Горбачева "Октябрь и перестройка: революция продолжается". Обнаружившееся незнание обществом огромного пласта фактического материала своей недавней истории и разрешение сверху к обнародованию этого материала породили на свет концепцию "белых пятен". Историография второй половины 80-х годов обращала внимание прежде всего на историю государства: политическую, экономическую, военную, и, в том числе, в сфере интересующей нас тематики. Вопросы влияния партии, ее идеологии на деятельность советского театра разрабатывались в работах Л.М. Чижовой.1 Этому же посвящены статьи Ю. Дмитриева, В. Блока 2. Важным средством воспитания исторического сознания являлись музеи. В сборнике "Музееведение" были опубликованы статьи Л.И. Деминой
1 Чижова Л.М. Опыт четырех десятилетий // Театр. 1989. №2; Она же, Партийное руководство
становлением советского театра (1926- 1932) // Вопросы истории КПСС. 1989. №3; Она же, Театр и
время (Из опыта партийного руководства развитием советского театра в середине 20-х - 30-х гг.). М.
1989.
2 Дмитриев Ю. "Белые іштна" театральной кар ты // Советская культура. 1988. 8 сентября; Блок В.
Опасная игра. // Советская культура. 1990. 4 августа.
и Е.Н. Рафиенко'. Из современных публикаций можно выделить работу "Музейная пропаганда 1920-х - 30-х годов в зеркале прессы"2, которая показывает одновременно и работу музеев в исследуемый период, и освещение их печатью.
Важнейшим для исторической науки являлся вопрос об архивах, возможности использования их архивных фондов. Во второй половине 80-х эти проблемы были освещены по-новому и достаточно широко3. Исследование положения архивного дела в 30-е годы успешно продолжалось и несколько позже4.
Интерес представляет работа М.И. Скуленко "История
политической пропаганды"5. Автор анализирует пропагандистские
методы, используемые в периодической печати, особенности
большевистской пропаганды, поднимает проблему связи
пропаганды и массового сознания. А его киевский коллега П.А. Сергиенко исследует проблему массового политического сознания6.
Весьма насыщен фактами, глобально охватывает вопросы культуры, государственной политики в этой области коллективный труд "Советская культура в реконструктивный период ".7
В рамках концепции "белых пятен" было опубликовано большое количество работ, основная заслуга которых состоит во введении в научный оборот массы нового, до того времени неизвестного фактического материала. Этот материал раскрывал подоплеку реальных взаимоотношений государства с различными
'Демина Л.И. Журнал "Советский музей" как источник по истории музейного строительства. Музееведение. 1987; Рафиенко Е.Н. Историко-революционные музеи и историческая наука в 20-е і г. // Там же,
2 "Музейная пропаганда 1920-х - 30-х годов в зеркале прессы" /Авт. - сост. Колокольцева II.Г.,
Юхневич М.Ю. Мин. культуры РСФСР, АН СССР, НИИ культуры. М. 1991.
3 Чекмарева Н.В. Историография партийного руководства становлением и развитием архивного дела в
СССР (1917 - 1936 гг,) // Проблемы историографии и источниковедения истории КПСС. М. 1988; Она
же, Партийное руководство развитием архивного дела в СССР (19127-1938 гг.)Автореферат на
соискание ученой степени кандидата исторических наук. М. 1989; Кононова М.Н., Мгивелидзе И.С.
Архив снимает гриф "секретно" ЦГА Московской области // Советские архивы. 1989. №6; Пшеничный
А.И. Репрессии архивистов в 1930-х годах//Советские архивы. 1988. №6.
"Корнеев В.Е., Копылова О. II. Архивы на службе тоталитарного государства (1918- начало 40-х гг.)// Отечественные архивы. 1992. №3; Савин В.А. Формирование государственного архивного фонда СССР в 1920-х -50-х гг. //Советские архивы. 1991. №1; СрипилевЕ.А. АрхивноеделовСССР: прошлое и настоящее //Советское государство и право. 1990. №4.
5 Скуленко М.И. "История политической пропаганды "Киев, 1990.
6 Сергиенко П.А. Массовое политическое с«зшшие. Киев. 1991.
7 Советская культура в реконструктивный период М. 1988.
организациями, учреждениями, показывал механизм реального воздействия государства на различные сферы деятельности. Не связанные между собой исследования одно за другим закрывали имевшиеся доселе ниши, наполняя науку необходимым фактическим материалом. Изо всей массы литературы этого периода можно выделить работы, которые помогли нам уяснить аспекты государственной политики по отношению к книжному, издательскому делу, секретам статистических данных 30-х годов, цензуре в печати и на радио, спецхранам библиотек и т.д. '. Большое внимание уделялось в рамках этой же концепции исследованию феномена киноискусства времен культа личности2.
Обществу же в то время отводилась роль послушного и однородного организма, искренне верившего всем постулатам социалистической идеологии, деформированной культом личности и командно-административной системой 3.
Несколько позже, когда критика недавнего прошлого углубилась, освободилась от прямого идеологического диктата, общество 30-х - 50-х годов стало рассматриваться в рамках концепции тоталитаризма. В этот период отечественной историографией продолжалось не только накопление фактического материала, но и его анализ, раскрывавший механизм государственного воздействия на структуры, тем или иным образом влиявших на формирование исторического сознания общества.
1 Юниверг Л. Кннгострой (30-с г. и книги) // Полиграфист. 1990 ; Фельдман Д. Несанкционированная
дискуссия // Дружба народов. 1991. №10; Горяева Т.М. Журналистика и цензура (радио 30-е), История
СССР. 1990. №4; ШнкманЛ.П. Совершенно несекретно//Сов. библиография. 1988. №6; Лазарев Л.
"Колесико и винтик" // Октябрь. 1993. №8; Исмаіілов X. Изъятая литература как феномен
литературного процесса // Вопросы литературы. 1991. №1; ФереГ. " С песнями борясь ... " //
Журналист, 199?. №8; 1 Іолищук Э. !>ги трудные 30-е годы //Советская культура. 1989. 21 октября:
Калугина Т. Из истории экспозиций искусства 20-х - 30-х годов //Творчество. 1989. №6; Сарабьянов Д.
Три первых десятилетия //Огонек, 1988. №9; Ямпольский М. Как быть художником? //Искусство кино.
1990. №3.
2 Бернштеїін А. Два фильма и 630 метров "культа" //Огонек. І988.ЖЇ5; Шмыров В. Человек с ружьем //
Искусство кино. 1988. №2; Мурин ЮГ. Сталин и кино // РІскусство кино. 1993. №3; Кудрявцев С. Кино
в стойле//Независимая газета. 1994. 2 июня; Латышев А. "Суворов": на взгляд полководца //
Искусство кино, 1990. №5; Он же, Речь Сталина 5 мая 194І года // Искусство кино. 1990. №5;
Лаврентьеве. "Суворов": на взгляд солдата//Искусство кино. 1990. №5.
3 Тоталитаризм как общественный феномен. М. 1989. С. 16, 99, 134.
Однако оценки состояния общества, часто идя от общего к частному вновь рассматривали его как единый конгломерат, пораженный вирусом тоталитарного синдрома.
Таким образом, мы видим, что сознание общества 30-х до последнего времени рассматривалось как нечто монолитное. Сначала - как монолитное объединение созидателей социализма, затем - как монолитное объединение послушных исполнителей чужой воли.
В то же время, если говорить о 90-х годах, то можно с удовлетворением отметить, что дело сдвинулось с мертвой точки, в том числе и в разряде конкретно-исторических исследований исторического сознания. От изучения истории политической центр тяжести постепенно смещается в сторону изучения истории социальной. Об этом позволяют говорить работы Н.И. Белоусовой, М.А. Чешкова, И.Д, Камчуговой, статьи сборника "Сознание и история"1.
Отдельно следует осветить историографическую ситуацию, сложившуюся вокруг истории советской исторической науки, как основного, базового компонента, активно формирующего историческое сознание народа.
Советская историография однозначно положительно оценивала те изменения, которые произошли в государственной политике по отношению к истории. И хотя тон этих оценок был более спокоен, нежели непосредственно в 30-е годы, однозначное толкование сложных процессов не шло на пользу исторической науке, неудачные попытки вновь поднять на щит М.Н. Покровского свидетельствовали не о взвешенности оценок, а скорее о попытке придания вида преемственности двум этапам развития исторического
1 Белоусова Н.И. Интеллигенция: историческое сознание и современность / Новочеркасский политехнический институт им. С. Орджоникидзе. Новочеркасск. 1992; Чешков М.А. Исторические аналогии в контексте сознания и познания // Угол зрения. М. 1992; Камчугова И.Д. Манипулируя обществешгым сознанием: периодическая печать 20-х - 30-х годов / Криворожский гос. пед. институт. Кривой Рог, 1992; Сознание и история. Барнаул, 1993.
образования '. О механизме воздействия государства на историю можно было судить по фразам типа: " После выхода в свет "Краткого курса истории ВКП/б/", Б.Д. Греков стал выделять в истории восточных славян переходный период, отделяющий первобытнообщинный строй от феодализма2". *
Оказавшись сначала под ослабленным идеологическим контролем, а затем и вовсе освободившись от него, историческая наука получила возможность разобраться в своем прошлом. Хотелось бы отметить качественные работы А.Н. Артизова, анализирующие механизм критики школы Покровского, проблемы проведения конкурса учебника по истории СССР для школ3. Автор на большом архивном материале доказывает противоречивый характер реформ середины 30-х годов 4. Убедительно звучит мысль А.Н. Артизова об учебнике истории как сплаве идей возвеличивания старой государственности и неизбежности и благотворности победы социализма 5.
Несколько с иной тематической позиции, но столь же добротно выполнены работы В.Б. Кобрина 6, хотя и в них еще имеется идеализация ситуации 20-х годов, на наш взгляд не совсем верно расставлены акценты в этом вопросе. Пожалуй, впервые детально новые подходы к проблеме взаимоотношений государства и науки были освещены в работе Г.Д. Бурдея "Историк и война" 7.
Тем не менее, самая успешная работа в этой области проводилась и будет проводиться после снятия идеологического контроля. Можно в связи с этим отметить работы Н.И. Павленко, B.C. Брачева, Л.С. Леоновой , А.А. Корникова 8. Многие статьи
1 Иванова Л.В. У истоков советской исторической науки. М. 1968. С. 17; См. также A.M. Сахаров.
Журналу "Вопросы истории" - 50 лет // Вопросы истории. 1976, №6.
2 Проблемы возникновения феодализма у народов СССР. М. 1969. С.52,
3 Артизов А.Н. Критика М.Н. Покровского и его школы (к истории вопроса) // История СССР. 1991.
№1; Он же: В угоду взглядам вождя // Кентавр. 1991. октябрь-декабрь.
А Артизов А.Н, В угоду взглядам ...//Кентавр. 1991. октябрь-декабрь. С. 126-127.
5 Там же, С.134.
6 Кобрин В.Б. Кому ты опасен, историк 7 М. 1992; Он же; Под прессом адеолопш // Вестник АН СССР.
1990. №12.
7 Бурдей Г.Д. Историк и война. Саратов. 1991.
8 Павленко Н.И. Историческая наука в прошлом и настоящем//История СССР. 1991. №4; Ьрачсв B.C.
С.Ф. Платонов //Отечественная история. 1993. №1; Леонова Л.С. Историческому факультету МГУ - 60
посвящены развитию исторического образования '. В них анализируется большой фактический материал, показано сохранение связи с дореволюционной исторической школой России. Написанные в различное время статьи А.И. Алаторцевой, специалиста по советской исторической периодике на наш взгляд не столько демонстрируют конформизм автора, сколько наглядно показывают процесс освобождения исторической науки из-под партийного руководства2.
Авторы многих работ сосредотачивали внимание на вопросах школьного образования. Из доперестроечных работ можно взять любую, хотя бы статью А.Г. Колоскова "Школьное историческое образование в СССР ", чтобы составить себе представление об остальных трудах, отличающихся от выбранного некоторыми акцентами и местом расположения в тексте цитат из постановлений ЦК ВКП /б/. Работы периода перестройки менее похожи на победные реляции, более обращали внимание на проблемы, однако перегибали палку, оценивая изменения 30-х годов скорее негативно, чем наоборот.3
Прямым следствием процессов, также рассмотренных в нашем исследовании, стало состояние историк о-партийной науки к середине 80-х годов. Связанная по рукам и ногам концептуально, тематически, испытывая острый недостаток фактов, она вполне заслужила ту волну критики, которая обрушилась на нее с приходом перестройки.
лет // Отечественная история. 1994. №6; Корников А. А, Журнал "Красный архив" и его роль в развитии советского источниковедения //Идеи и реальности 1920-х - 1930-х годов в советской исторической науке. Иваново. 1993.
1 Щодра О.М. Преподавание истории в МГУ // Вестник МГУ. Серия 8. История. 1986. №6;
Простоволосова Л.Н., Станиславский А.Л. "Мы учим советских людей, а не древних греков" //
История СССР. 1989. №6; Мадараш О.М. Историческая паука в МГУ // Вестник МГУ. 1984. №2;
Бердута М.З., Булах В.И. Исследование отечественной истории в Харьковском университет за годы
Советской власти//Вестник Харьковского университета. 1991. №357; Михнюк В.И. Становление и
развитие исторической науки в Советской Белоруссии (1919-1941). автореферат на соискание ученой
степени доктора исторических наук.. АН БССР. И нсштут истории. Минск. 1987. КадеевВ.И. Изучение
древней истории в ХГУ за годы Советской власти //Вестник Харьковского госуниверситета. №302.
1987; Митряев А,И,, Голубкин Ю.А. Медиевистика в Харьковском университете за годы Советской
власти //Там же,
2 Алаторцева А.И. Журнал "Историк-марксист". 1926-1941. М. 1979.
3 Головатенко А. Марксизм о духовной культуре: критический взгляд// Преподавание истории в школе.
1990. №2; Опенкин Л.А. Механизм торможения в сфере общественных наук: истоки возникновения,
факторы воспроизводства// История СССР. 1989. №4,
В последние перед перестройкой годы приоритет политической благонадежности историк о-партийных кадров и работ над их научным профессионализмом уже не выставлялся как достижение, а замалчивался. Прямой диктат партии над своими учеными, учебными заведениями также маскировался пресловутыми "Ролью партии..." и "Идейно-политическим руководством...' ".
Масса фактического материала, введенного в научный оборот во второй половине 80-х -начале 90-х гг. помогла лучше уяснить механизм воздействия на историко-партийную науку, приведшего к феноменальным фальсификациям и колоссальному искажению общественного сознания 2.
В работах Л.И. Гинзберга и В.А. Дунаевского, Л.Г. Бабиченко исследуется генезма сталинского воздействия на историко-партийную науку - "Письмо Сталина в журнал "Пролетарская революция"3. Личность ЕМ. Ярославского, одного из виднейших историков ВКП/б/ в 30-е годы является объектом тщательного исследования Н.В. Иллерицкой4.
Типичным для перестроечного периода историк о-партийной науки, стремившейся сохранить белые перчатки на периоде 20-х, и одновременно глубоко критиковавшей период 30-х является статья ИЛ. Маньковской и Ю.П. Шарапова 5. В этом же русле писались и работы, освещавшие частные вопросы, но для нас важные тем, что они либо подспудно показывали механизм государственного воздействия на науку, либо являли примеры реакции общества на работу сверху6.
1 Леонова Л.С. Подготовка кадров в партийных учебных заведениях (1917-1920 гг.) // Вестник МГУ.
Сер.8. 1984. №2.
1 Справедливости ради следует сказать, что открытие этой темы в нашей стране в конце 80-х гг. уже не
было секретом для тех, кто имел возможность ознакомиться хотя бы с такой работой как книга Л.Д.
Троцкого "Сталинская школа фальсификаций".
-1 Гигоберг Л.И., Дунаевский В.Л, Письмо Сталина в редакцию журнала "Пролетарская
революция"...//М. 1991; Бабиченко Л.Г. Письмо Сталина в редакцию журнала "Пролетарская
революция и его последствия.// Вопросы истории КПСС. 1990. № 6.
4 Иллерицкая Н.В. Историке -па ртийное творчество Е.М. Ярославского. // Вопросы истории КПСС.
1987. №11.
5 МаньковскаяИ.Л,, Шарапов Ю.П. Культ личности и историко-партийная наука//Вопросы истории
КПСС. 1988. №5.
* См, наир. Коржихина Т.П. Общество старых большевиков. // Вопросы истории КПСС- 1989. №11; Па подходах к "Краткому курсу" // Советские архивы, 1990. № 4.
Сокрушительному разгрому во второй половине 80-х годов подверглась несущая опора сталинской конструкции истории партии "Краткий курс истории ВКП/б/". Практически каждый исследователь изучавший проблемы истории партии считал своим долгом дат оценку этому произведению. Некоторые работы посвящены "Краткому курсу " напрямую1.
Только на рубеже 90-х было признано, что рецептурный справочник для фальсификации истории партии составлялся и совершенствовался во второй половине 20-х гг. 2 И вновь, как и при изучении гражданской истории и связанных с ней проблем, мы видим освещение различных аспектов темы, не объединенных задачей изучения исторического сознания. То же "самое можно сказать и об изучении событий августа 1939 г., и всех последовавших за ними. Они рассматриваются исследователями прежде всего во внешнеполитическом плане. Тем не менее в них можно найти интересующий нас материал. Он содержится, например, в книге М.И. Семиряги "Тайны сталинской дипломатии" 3. В интересующем нас ракурсе весьма плодотворно работает В.А. Невежин4. А.Н. Сахаров косвенно касается в своей работе вопросов идеологической обработки общества, выражая, однако, удивительно быстро складывающуюся стереотипную точку зрения на эту проблему 5. Весьма плодотворна на наш взгляд дискуссия, опубликованная в сборнике "Готовил ли Сталин наступательную войну против Гитлера?" 6. Интересный фактический материал, раскрывающий особенности художественно-культурного обеспечения политики
1 Руднев Д. Кто писал "Краткий курс" ?// Политика. Таллинн. 1991. №9; Кувшинов В.О. О некоторых
догмах "Краткого курса" // Политическое образование. 1989. №8; Маслов ILH. "Краткий курс истории
ВКП/б/- энциклопедия культа личное ти Сталина, //Вопросы истории КПСС. 1988. №11.
2 Волобуев О., Кулешов С., Шелохаев В. И сто рик о-партийная наука - условия развития // Коммунист.
1989. №16. С.38.
3 Семиряга М.И. Тайны сталинской дипломатии. М. 1992.
4 Певежин В.А. " Советская политика и культурные связи с Германией {конец 1939 - 1941 п.)"//
Отечественная история. 1993, №1;Онже: "Метаморфозы советской пропаганды в 1939-1941 it."//
Вопросы истории. 1994, №8; Он же: Сталинский выбор 1941 года: оборона или.,, "лозунг
наступательной войны" ? (По поводу книги Г. Городецкого "Миф Ледокола") // Отечественная
история. 1996. №3.
5 Сахаров А.Н. Война и советская дипломатия 1939-1945 гг. //Вопросы истории. 1995. №7.
* "Готовил ли Сталин наступательную войну прошв Гитлера?". М.1995.
государства в 1939-1941гг. содержится в работах А. Латышева и С. Лаврентьева ' .
Одним словом, историографией на данный момент проделана значительная работа по изучению состояния государственного механизма, контролировавшего процесс духовного производства в 30-е годы, накоплен солидный материал, освещающий взаимовлияние власти, культуры, науки, образования. Однако, рассмотренные нами работы, в соответствии с поставленными в них задачами, изучают отдельные части того единого, цельного явления, каковым является историческое сознание советского общества 30-х гг. Используя примененное в нашем исследовании разделение исторического сознания на стадии, о котором будет сказано несколько ниже, можно сказать, что одни работы дают нам определенное представление о состоянии исторического сознания, другие - исторической памяти, третьи - историческое общественное мнение, четвертые - о работе механизма, воздействующего на формирование исторического сознания. При этом как результат взаимовлияния власти, культуры, науки, образования, так и реальное состояние общественного сознания в 30-е годы еще не изучены в литературе с должной полнотой, несмотря на появившиеся интересные работы.
В результате, ситуация к середине 80-х годов характеризовалась высокой степенью неизученности даже на уровне разработки структуры общественного сознания, его единых критериев2. Однако и на этом этапе считалось, что проблема исторического сознания продолжает "оставаться одной из самых актуальных и малоразработанных проблем марксистской теории... само понятие исторического сознания пока что сравнительно редко используется... сама проблема изучения исторического сознания как явления духовной культуры еще не стала самостоятельным объектом
1 Лаврентьев С. "Суворов": на взгляд солдата // Искусство кино. 1990. №5; Латышев А. "Суворов";
взгляд полководца //Там же; Он же, Речь Сталина 5 мая 1941 года //Там же.
2 Уледов Л.К. Общественная психология и идеология. М. 1985. С.52.
изучения 1 . К началу 90-х годов философская разработка интересующей нас темы, судя по оценкам исследователей, так и не стала объектом пристального изучения. Так К.С. Гаджиев говоря, что "...важнейшие аспекты общественного сознания, особенно проблемы, касающиеся социальной психологии, массового сознания, идеологии, разработаны у нас глубоко и на довольно высоком профессиональном уровне 2 ", противоречит сам себе, ниже утверждая, что "... в большинстве работ, посвященных типологизации формированию общественного сознания, обыденный, массовый уровень, по сути остается вне поля зрения большинства исследователей 3". Об этом же три года спустя говорит Е.Ю.Зубкова*.
Поэтому на данный момент среди ученых существуют различные определения как самого понятия исторического сознания, так и его типологизации, структурного разделения. Так А. Литвин определяет историческое сознание как "запоминание, постижение, воспроизведение людьми ( обществом ) своего прошлого, осознание или своей истории, социальной жизни5". Авторы статьи " Историческое сознание - опыт социологического исследования " полагают, что историческое сознание - это "система знаний, взглядов, восприятий, представлений, эмоций, чувств, традиций, обрядов, художественных образов, идей, теорий, концепций, в которых индивиды, социальные группы, нации, человечество осознают прошлое, воспроизводят свое движение в пространстве и времени 6". Осознание обществом (классом, нацией, социальной группой, индивидом ) своего прошлого, своего положения во времени, связи своего прошлого с настоящим и будущим называет
1 Самиев А. Генезис и развитие исторического сознания. Душанбе. 1988. С.З.
2 Гаджиев К.С. Политическое сознание или политическая культура //Кентавр. 1991. Октябрь-декабрь.
С. 14.
3 Гаджиев К,С. Политическое сознание или политическая культура // Кентавр. 1991. Октябрь-декабрь.
С.17.
4 Зубкова Е.Ю. История и общественное сознание // Преподавание истории в школе. 1994. №1. С Л 7.
5 Литвин А. Историческая наука и историческое сознание // Коммунист Татарстана. 1990. №7. С. 19.
6 Ж\равлев Г.Г., Меркушин В.И., Фомичев Ю.К., Указ. соч. //Вопросы истории. 1989. №6. С. 119,
историческим сознанием А. Самиев '. Определение И.Я. Лернера звучит следующим образом: историческое сознание - часть общественного сознания, система исторических знаний и методов познания, ставших убеждениями, установкой и инструментом мыслительной и практической деятельности личности, обращенных на осмысление и оценку прошлой и современной социальной действительности 2. А.Г. Кинкулькин считает историческое сознание ядром общественного сознания, аккумулирующим мысли, эмоции, действия людей 3.
Разноголосица в определениях демонстрирует нам не противоположность взглядов на сущность изучаемого явления, а скорее подход к рассмотрению проблемы с несколько различных позиций. Используя метод наложения можно увидеть, что два компонента постоянно имеются во всех определениях в той или иной модификации. Это сумма фактов, имеющаяся в распоряжении той или иной общности людей, и отношение самой общности к этим фактам. Таким образом, для нас определение понятия будет звучать следующим образом: историческое сознание - это совокупность исторических фактов, находящихся в распоряжении данной общности людей, к которой у этой общности сформировано определенное отношение. На наш взгляд это определение наиболее общее,, отсекающее второстепенные детали и позволяющее вычленять во всей массе исследуемого материала два важнейших фактора.
Но если даже в определении понятия в литературе существуют некоторые различия, то эта разноголосица становится еще более ощутимой при выявлении типов, форм, структуры исторического сознания. Анализ этих разночтений перевел бы данную работу в плоскость философских исследований. Поэтому мы ограничимся
1 Самиев А, Указ. соч., С.З.
1 Лернер И.Я. Историческое сознание и условия его формирования // Преподавание истории в школе.
1988. №4, С.19.
3 Кинкулькин А.Г. Гуманизация образования и формирование исторического сознания//
//Преподавание истории в школе. 1990. №1. С.139,
лишь представлением той категориальной сетки, которая сложилась у нас после ознакомления со всеми существующими материалами.
Итак, нами вполне разделяется точка зрения Е.Ю. Зубковой о существовании двух уровней исторического сознания: профессионального и обыденного '. Также не вызывает возражений выделение автором следующих особенностей массового исторического сознания: наличие устойчивых стереотипов; преобладание эмоциональных элементов на аналитическими; тяга к упрощенным причинно-следственным связям; тяга к персонификации предметов и явлений г. При этом хотелось бы внести уточнение: данные признаки в нашем исследовании будут определять не только массовый, но и в целом обыденный уровень исторического сознания, ибо, подобными свойствами могут обладать и те составляющие исторического сознания, которые формально относятся к научному, профессиональному уровню. Другими словами, формальная принадлежность к исторической науке не будет давать в нашем исследовании права составляющей исторического сознания относиться к профессиональному уровню.
Сумма фактов, имеющаяся в распоряжении общности будет
подразделяться нами на историческое сознание, историческую
память и историческое общественное мнение. Критерием в
разделении исторического сознания на такие части нам служит
возможность передачи исторической информации снизу
свидетелями, современниками исторических событий. События, живых свидетелей которых практически не осталось, мы относим к сфере "чистого" исторического сознания. Те факты и события, пришедшиеся на долю живущего поколения, но не относящиеся хронологически к исследуемому периоду причислены нами к сфере деятельности исторической памяти. События, происходившие в изучаемый период подпадают под действие общественного мнения. В приложении к исследуемой ситуации это означает следующее. Если
1 ЗубковаЕ.Ю. История и общественное сознанием. //Преподавание истории в школе. 1994. №1. Сб.
2 Там же, Сб.
считать, что средняя продолжительность жизни в 30-е годы
составляла 47 лет1, а возможность человека к осознанному
восприятию прошлого проявляется примерно с 15 лет, к сфере
"чистого" исторического сознания относятся события,
произошедшие не ранее 1902 года. Соответственно, к исторической
памяти мы относим период с 1902 до 1934 года, а к историческому
общественному мнению - события 1934 -1941 гг. Необходимость
такого деления обуславливается следующим. Некоторые ученые
склонны отождествлять понятия исторического сознания и
исторической памяти2, другие же отказывают одному из них в праве
на существование^. Мы же относим их к последовательным стадиям
существования исторического сознания, обладающих разными
свойствами. Намять, как психологическое понятие, как раз и
отличается от сознания тем, что является сохранением человеком
результата его взаимодействия с внешним миром. Историческая
память, следовательно, является сохранением результат
взаимодействия человека и событий, происходящих в его городе,
стране и т.д., событий, которые уже на следующий день после их
совершения становятся историческими. Здесь мы вполне согласны с
характеристиками памяти, данными А.И. Яковлевым. Память
избирательна, эмоциональна, а именно такое свойство памяти как
избирательность делает ее тем фильтром, сквозь который проходят
лишь те события, факты, которые имеют значимость для
исторического сознания 4. Эмоциональность памяти является
фактором, способствующим формированию сознания сверху.
Воздействие художественно-культурных средств, подача
отобранного количества фактов может искажать историческую
память, постепенно превращающуюся в историческое сознание. При
1 Журон Ю.13. Средняя продолжительность жіпни человека как критерии прогресса// Новая и новейшая
история,- 1994. №4-5. С.!02.
1 Кобрин . Кому ты опасен, историк? М. 1992. С. 147-148; КаптоЛ.С. Исторические память п
формирование исторического сознания. // Попроси истории КПСС 1989. №! 1 С.21; Историческая
память обновляющегося общества //Коммунист 1990, №18. 00-12.
' Историческая память обновляющегося общества //Коммунист. 1990. №18. С. 13.
4 Следует считать, гпх> действие исторической памяти раснросїраняитсЯ только на обыденный уровень,
ибо истинно профессиональный уровень сводит тс минимуму как избирательность, так. и
эмоциональность.
этом государство, формируя сознание таким образом, может на какое-то время добиться поставленных перед собой целей. Однако само сознание более дисциплинировано и самокритично. Оно "...может быть объектом манипуляций до известного предела. Вместе с конструированием идет объективный познавательный процесс, накапливаются неопровержимые факты, наступает момент прозрения. Это и придает устойчивость историческому сознанию, является залогом его как бы самостоятельного существования1. О том, что с течением времени в сознании народа остаются события, отвечающие закономерностям его духовного развития, говорят убедительные выступления И.А. Антоновой и Е.Ю. Зубковой 2, подтверждающие тезис об устойчивости исторического сознания.
Что же касается исторического общественного мнения, то для него вполне приемлемы структура и принципы изучения общественного мнения в целом, выделенные, например, Д. Ганчевым3, только объектом изучения для нас будет общественное мнение, направленное на недавно свершившиеся события, ставшие историческими только хронологически.
Таково на наш взгляд положение, сложившееся как на философском, теоретическом и конкретно-историческом уровне в вопросах разработки проблем, связанных с формированием исторического сознания.
Актуальность и состояние разработки темы определили цель
и задачи работы. Целью нашего исследования является: рассмотреть
процесс формирования исторического сознания общества во второй
половине 30-х - начале 40-х годов. Исходя их этой цели в нашу задачу
входит рассмотрение следующих проблем: во-первых, состояние и
эффективность действия государственного политико-
идеологического механизма, участвовавшего в формировании исторического сознания; во-вторых, эффективность проникновения
1 Историческая память обновляющегося общества//Коммунист. 1990. №18. С. 13.
3 Там же, С.15; Зубкова Е.Ю., Указ. соч., С.8.
1 Гаичев Д. Изучение и формирование общественного мнения. М. 1983.
государственной концепции в историческую науку и образование; в-третьих, динамика проникновения этой концепции в общественное, прежде всего массовое, сознание; в-четвертых, воздействие государства на историческую память народа через вновь созданную историю партии; в-пятых, эффективность действий государства при формировании исторического общественного мнения вокруг событий 1939-1941гг.
Не случаен и выбор хронологии. Качественно новая политика государства по формированию исторического сознания началась после опубликования партийно-государственных постановлений 1934 года. К этому времени жизнь в стране уже регламентировалась постановлениями ЦК не только формально, но и фактически. Великая Отечественная война, начало которой является другим рубежом, определяющим хронологические рамки нашего исследования, кардинально изменила ситуацию в стране. Это проявилось и в изменениях государственной политики, в том числе и в области идеологии. Качественно отличалось от довоенного и состояние общественного сознания. То есть период 1934-1941 гг. -целостный этап развития советского общества, обладающий характерными особенностями, который к тому же менее изучен по сравнению с 1941-1945 гг.
Что же касается методологии исследования, то следует сказать, что мы традиционно придерживались принципа историзма. Общественно-политическая жизнь Советского Союза в 30-е годы, развитие исторического сознания советского общества того времени рассматриваются нами не обособлено, а как результат предыдущего развития страны, предыдущих этапов ее истории. Во многом особенности изучаемого периода вытекают из взаимовлияния, из борьбы и синтеза дореволюционного периода и первых десяти лет советской власти. Вместе с тем нами выделены сформированные на этой базе качественные отличия периода 30-х, выражающие основную сущность этого этапа.
Во-вторых, на протяжении всей работы, мы старались придерживаться объективного взгляда на рассматриваемые события. Этому способствовало отсутствие какого-либо идеологического воздействия извне - одна из отличительных черт взаимоотношений государства и науки на современном этапе. Кроме того, автор не разделяет ни идеализирующих, ни критиканствующих взглядов на исследуемый период. Оба они имеют политическую основу, отражают современное идеолого-политическое противоборство. Цели организаций и лиц, исповедующих, а зачастую -только проповедующих эти взгляды - обретение или удержание государственной власти. Цель нашего исследования - восстановление картины прошлого. При оценке восстановленной картины мы исходим из того, насколько действия государства идут на пользу всего общества, способствуют развитию его благосостояния, реализации его потенциала, в нашем случае - духовного и культурного. Таким образом исследование лишено как внешней идеологической заданности, что всегда являлось важнейшим препятствием на пути к объективной разработке любой проблемы, но внутреннего идеологического барьера. При этом, конечно, мировоззрение автора привнесло в работу неизбежный в этом случае субъективизм, хотя мы и пытались свести его воздействие к минимуму, абстрагируясь от собственных эмоций и позиций.
При написании работы нами были использованы традиционные и не раз апробированные наукой методы исследования. Это, во-первых, сравнительно-исторический метод. Многие государственные и общественные институты, политика государства в различных сферах рассматривались нами в сравнении с предыдущими и последующими этапами их развития. С использованием этого метода нам рассмотрены различия в политике царского и советского правительств по отношению к исторической науке, высшему образованию, культуре, архивному делу. Выделены основные черты новой политики в области идеологии, ее отличие от политики 20-х годов и точки соприкосновения. Сравнительный
анализ политики в области гражданской и партийной истории позволил выявить различия в этих сферах, при почти полном внешнем тождестве процессов, в них протекавших.
С помощью метода аналогии нами исследована ситуация в высшем образовании и положение с массовым сознанием в период его про-германской обработки со стороны власти в 1939-1941 гг.
Все рассмотренные структуры и процессы были исследованы как системы отношений, как взаимосвязанная цепь событий и явлений, то есть в рамках системного анализа. Сам процесс формирования исторического сознания общества рассмотрен нами также с использованием системного анализа, то есть изучалась вся совокупность действий государства, имеющая единую цель, но воздействовавшая на различные структуры, влиявшие на изучаемый процесс.
Кроме того, нами использовался статистический метод, главным образом для процентных исчислений динамики роста технических средств, обеспечивавших проведение государственной политики и пропагандистских кампаний, а также для количественного отображения кадровой политики в области цензуры, отбора слушателей партийных учебных заведений и т.д.
Для исследования изменения историк о-партийной концепции и при обращении к пропагандистской кампании, связанной с выходом в свет "Краткого курса истории ВКП /б/, нами был применен и источниковедческий анализ учебников по истории партии и постановлений ЦК ВКП/б/.
Новизна работы заключается в самой постановке проблемы. Обзор историографической ситуации показал, что исследователями проведена большая работа по изучению состояния партийно-государственного аппарата, институтов в той или иной мере принимавших участие в формировании исторического сознания: культурных, образовательных, пропагандистских учреждений и т.д. Однако, эти исследования сосредотачивали внимание на функционировании самих институтов, не ставили себе прямой задачи
по изучению исторического сознания. Поэтому, связанные с этим сюжеты рассматривались либо в комплексе с кругом других проблем, либо затрагивались вскользь, без акцентации на этом внимания. Нами же эта проблема поставлена в центр исследования, проведен своеобразный срез, вычленяющий из совокупности материалов сюжеты, проблемы, факты, позволяющие делать определенные выводы и обобщения, касающиеся существования и развития исторического сознания.
Новизну имеет подход к разделению исторического сознания на последовательные хронологические стадии, изложенный во введении и выдерживаемый на протяжении всего исследования. С помощью такого хронологического разделения исчезает (по крайней мере в рамках нашего исследования) путаница и смешение понятий. Историческое сознание делится на стадии, обладающие своими свойствами и требующие последовательной, но раздельной оценки. Кроме того, эту схему можно использовать для изучения любого другого периода, при этом становится возможным сравнение качественного состояния этих стадий исторического сознания, анализ динамики их развития.
Новизна работы состоит и в том, что в ней на основе сопоставления различных фактов высказаны новые подходы к таким проблемам как проникновение марксистской методологии в историческую науку, различие в степени государственного воздействия на информационный поток в центре и на периферии, пропагандистская политика государства весной-летом 1941 года.
Собранный и проанализированный материал о влиянии государства на формирование исторического сознания позволяет на наш взгляд внести определенную поправку к представлению о тоталитарном государстве. Как показано в нашем исследовании, тоталитаризм в Советском Союзе 30-х гг. - это все-таки не подчинение, а стремление к подчинению государством всех сторон жизни общества, что, очевидно, не одно и то же. То есть рассмотренный в работе вопрос об уровне общественного сознания
на наш взгляд дает основания для пересмотра уже сложившегося взгляда на советское общество 30-х годов как целиком и полностью пораженное синдромом культа личности.
Круг источников, использованных в работе, достаточно широк. Для решения поставленных задач нами были использованы различные архивные источники. Фонды центральных архивов содержат обширный материал о действиях органов партийно-государственной власти и управления. Хранящиеся в Российском Центре Хранения и Изучения Документации Новейшей Истории (далее - РЦХИДНИ) протоколы заседаний Политбюро ЦК ВКП/б/ (Ф.17, Оп.З ) показывают степень влияния на изучаемые процессы этого партийного органа, чьи решения являлись в то время истиной в последней инстанции. Как правило, решения в области идеологии проводились через агитационно-пропагандистские органы партии. Материалы фонда агитпропа ЦК, получившего в 1939 году статус Управления ( Ф.17, Оп.125 ), помогают нам раскрыть специфику механизма партийно-государственного воздействия на общество и институты, формировавшие историческое сознание. Это стенограммы всевозможных совещаний, протоколы заседаний, отчеты, докладные записки.
Важные сведения о масштабах разрастания информационного потока, о влиянии власти на тематику и тираж публикуемой литературы содержат фонды Партиздата (Ф.623). Это отчеты о работе, годовые планы с непременной статистикой, переписка Партиздата, протоколы и стенограммы производственных и иных совещаний. Немало информации получено нами при обработке личных фондов, фонд М.Н. Покровского (Ф. 147), содержащий помимо всего прочего письма арестованных ученых-историков "красному профессору", переписку самого Покровского с партийными и государственными деятелями, позволяет судить о методах влияния власти на историческую науку, об эффективности этого влияния, об искренности реакции самой науки на воздействие извне. Фонд А.А. Жданова, в котором находятся стенограммы
выступлений этого крупного деятеля ВКП/б/, его черновые бумаги, дает и сведения о скорости и эффективности распространения "Краткого курса истории ВКП/б/". Эти сведения получены нами в результате обработки стенограмм совещаний с участием А.А. Жданова. Материалы фонда П.Н. Поспелова говорят нам не только о большом влиянии, которое этот человек оказывал на науку, образование, политику в области идеологии. Помещенные в этот фонд материалы редакционных совещаний редколлегии газеты "Правда" позволяют судить о влиянии власти на печать, об условиях работы газетчиков во второй половине 30-х - начале 40-х годов.
Фонд И.В. Сталина (Ф.558) рассматривался нами в основном как свидетельство личного контроля генерального секретаря ЦК ВКП/б/ над архивами, как свидетельство личного участия Сталина в исправлении прошлого. Это нашло свое отражение в основном в резолюциях Сталина на записках дирекции ИМЭЛ, редакции журнала "Красный архив" и т.д.
Масса разнообразных сведений содержится в фонде Е.М. Ярославского. Письма Ярославского Сталину, Поспелову, служебные и иные записки, пришедшие самому Ярославскому из редакций журналов, газет, письма с мест, стенограммы выступлений дают немало ценной информации, использованной в нашем исследовании.
Фонды Народного Комиссариата Просвещения, хранящиеся в Государственном Архиве Российской Федерации ( далее - ГАРФ ), позволяют оценить деятельность власти, ее исполнительных органов по практическому выполнению постановлений партии и правительства о восстановлении исторической науки и образования. Это сведения, содержащиеся в программах и инструктивных письмах НКП, протоколах заседаний, приказах по комиссариату, материалы других фондов ГАРФа, например, протоколы заседаний экспертной комиссии Всесоюзного Комитета по высшей школе ( Ф.8080 ), дискуссии об учебнике по истории для средних школ в Институте Красной Профессуры (Ф.5143) дополняют эти сведения, дают более
полную картину произошедших событий. Стенограммы различных совещаний в наркомпроссе, партийных, государственных учреждениях, дают представление об уровне, о глубине исторического сознания народа, о динамике его изменения, об успехах и неудачах в историческом среднем и высшем образовании, в формировании массового сознания. Косвенные данные об этом же содержатся в ежегодных отчетах Всесоюзного радиокомитета ( Ф.6903 ). Скудные остатки материалов Главного Управления по делам литературы и искусств (Главлита - Ф.9425 ) тем не менее дают весьма ценные данные о механизме цензурного вмешательства в информационный поток, в формирование исторического сознания.
Исследование архивных источников Саратовской области позволяет оценить разницу между работой центра и мест, между принимаемыми наверху решениями и реальным их воплощением в практику, переписка партийных органов с НКВД, результаты собеседований с преподавателями и студентами вузов, отрывочные данные партийных докладных и отчетов, дают сведения об уровне исторического сознания на периферии.
Для анализа действий государственных органов необходимо было изучить опубликованные материалы. Это относится к сборникам документов советской эпохи, таким как "Директивы и постановления советского правительства о народном образовании"1. Опубликованные в нем декреты СНК, постановления НКП, циркуляры ЦК партии большевиков, резолюции, другие партийные документы, дают представление о государственной политике в области высшего, среднего образования, ликвидации неграмотности, политико-просветительной работы. В сборнике "Народное образование в СССР. Общеобразовательная школа.Сборник документов" собраны документы аналогичных типов, сгруппированные по тематическому признаку: они освещают аспекты государственной политики в области школьного
1 Болдырев Н.И. "Директивы и постановления советского правительства о народном образовании". М.-Л, 1947, Вып. II.
образования '. Документы, опубликованные в сборнике "Комсомол и высшая школа " говорят о взаимоотношениях высшего образования и первого помощника партии - комсомола 2. Название сборника "Пропаганда и агитация в решениях и документах ВКП/б/"практически полностью расшифровывает его содержание3.
Органическим недостатком публикаций документов, увидевших свет в советское время, была специфическая выборочность источников, оставлявшая за пределами издания все факты, не укладывавшиеся в рамки официальной концепции. То есть некоторые документы не публиковались вообще, а в некоторых делались купюры, убиравшие неудобные места. Так это было, например, с публикацией в сборнике "Народное образование в СССР" Постановления СНК и ЦК ВКП/б/ " Об организации конкурса на лучший учебник для начальной школы по элементарному курсу истории СССР..., где исчез пункт 8 с фамилиями репрессированных Радека и Бухарина 4.
Поэтому большой интерес представляют документы, опубликованные в наше время, такие, например, как издание "Литературный фронт" История политической цензуры 1932-1946 гг." В этом сборнике находится целый пласт ранее глубоко засекреченного документального материала. Постановление высших партийных органов, докладные записки, циркулярные письма, служебная и личная переписка писателей и государственных деятелей раскрывает механизм государственного воздействия на литературу, показывает скрытые пружины, рассказывает об истории политической цензуры.
Конечно, не оставлены без внимания источники 30-х годов: статьи в газетах и журналах, учебники, работы видных партийных и государственных деятелей. Произведения И.В. Сталина не только помогают лучше понять личность автора, уровень аргументации,
1 Народное образование в СССР. Общеобразовательная школа. Сборник документов. М 1974.
2 Комсомол и высшая школа ".М. 1968.
3 Пропаганда и агитация в решениях и документах ВКП/б/. М. 1947.
J Ср. "Правда". 1936. 4 марта. №63 (6669) и "Народное образование в СССР..."С. 168
степень логичности изложения и т.п., но и являются отправными точками многих пропагандистских ( и не только ! ) действий. Периодика тех лет, статьи "Правды", "Известий", "Комсомольской правды", "Литературной газеты", "Коммуниста" ( органа Саратовского обкома ВКП /б/) показывают нам в газетных отчетах реакцию мест на проведение той или иной политики. Внимательное прочтение газетных публикаций позволяет отметить несоответствие между победными реляциями с мест и действительным положением вещей, что нашло отражение в нашем исследовании.
Информация, почерпнутая из исторических журналов, таких как "Историк-марксист", "Исторический журнал", "Красный архив", "Исторические записки АН СССР", "Исторический архив", "Пролетарская революция", позволяет судить об уровне развития исторической науки, о степени действительного проникновения в нее официальной методологии. Статьи журнала "История в средней школе" помогают лучше осветить процесс проникновения новой концепции в среднюю школу, рассказывая о первом опыте преподавания истории по-новому, о первых успехах и встречающихся трудностях.
Изменения в концепции истории партии лучше всего прослеживаются при анализе учебников Е.М. Ярославского, Г. Зиновьева, В. Волосевича, и, конечно, "Краткого курса истории ВКП/б/" '.
Как результат воздействия государства на науку, культуру, следует выделить такую группу источников, как вышедшие в те годы "Историю гражданской войны", "Историю фабрик и заводов", серию "Жизнь замечательных людей". Гораздо большую популярность в народе и, следовательно, более существенно влиявшими на историческое сознание советских людей были художественные произведения. Это и книги о далеком прошлом,
1 Ярославский Ем. Очерки по истории ВКП/б/. 3-е изд., ч. I. М. 1936; Волосевич В. Самая краткая история ВКП /б/. 2-е изд. М.-Л. 1926; Зиновьев Г, История ВКП /б/. Популярный очерк. 3-е изд. Л, 1924; История ВКП /б/. Краткий курс. Иод редакцией ЦК ВКП/б/. М. 1954.
такие как Петр Г А.Н. Толстого, и прежде всего литература, повествовавшая о недавней истории: "Чапаев", "Как закалялась сталь", "Разгром" и другие произведения, составившие классику советской литературы.
При осторожном и критическом обращении с содержанием, много ценной информации можно получить из воспоминаний. О механизме воздействия на культуру и искусство содержатся сведения в воспоминаниях Я. Пастернака, И. Хейфеца, М. Ромма '. Особое положение занимает книга К.Симонова "Глазами человека моего поколения " 2, в которой содержится наряду с богатым фактическим материалом, взвешенный анализ, оценка прямого воздействия Сталина на культуру. В этом отличие книги Симонова от воспоминаний, скажем, Б. Бажанова, оценки которого крайне эмоциональны и, как следствие этого декларативны 3.
О воздействии власти на историческую науку рассказывают воспоминания А.Г. Авторханова, Ю.В. Готье, А.Б. Закс, Н.М. Дружинина 4.Отношение к внутренней политике государства во второй половине 30-х прослеживается в мемуарах Л.А. Маньковского 5. Ценные сведения о работе периодической печати в условиях нового внешнеполитического курса содержатся в работе З.С.Шейниса 6.
Самым сложным моментом при работе с источниками было отыскание свидетельств, содержащих непосредственные характеристики исторического сознания, особенно на массовом уровне, то есть дающих представление о наличии у общества фактических знаний по истории и, соответственно, об отношении к имеющемуся багажу. Как уже отмечено нами выше, конкретно-
1 Пастернак Я. Спасение коллекции // Творчество. 1989. № 6; Хейфиц И.О друзьях-товари щах
(Советское киноискусство) // Советская культура. 1987. 20 октября; Ромм М. Точка отсчета // Москва.
1987. №11.
1 К. Симонов "Глазами человека моего поколения "М. 1990.
3 Бажанов Б. Указ. соч., С, 234.
А Авторхапов А.Г. Технология власти // Вопросы истории. 1991; ГотьеЮ.В. Мои заметки//Вопросы
истории. Вопросы истории. 1992; Закс А.Б. Как я защищала диссертацию и пыталась ее опубликовать //
//Вопросы истории. 1989. №6; Дружинин Н.М. Воспоминания и мысли историка. М.1979.
s Маньковский Л.А. К вопросу о психологии культа Сталина//Вопросы философии. 1989. 1*1.
социологические исследования исторического сознания практически не проводились. То есть мы не только лишились возможности элементарного процентного исчисления, количественных показателей состояния исторического сознания. Был затруднен поиск самого фактического материала, характеризующего уровень исторического сознания.. Поэтому поиск необходимых нам свидетельств осуществлялся буквально по крупицам, вычленялся из контекста, имея при этом минимум конкретных количественных показателей. Нами уже отмечено несоответствие официальных, опубликованных документов, составлявших ранее львиную долю источниковой базы исследователя, реальному состоянию общественного сознания. Поэтому главным источником, дающим сведения о действительном состоянии сознания советского общества ныне являются докумнты еще не опубликованные. Их можно разделить на две группы - отчеты, составлявшиеся в партийных отделах пропаганды и агитации и НКВД, и письма граждан в различные учреждения, организации. Как показано в исследовании О.В. Великановои, именно письма людей являют нам наиболее достоверную картину, так как партийные отчеты постоянно приукрашивали действительность, а отчеты органов безопасности перегибали палку в другую сторону '. О важности изучения писем как источников отмечалось и в книге Г.Д. Бурдея "Историк и война" 2. Поиск и анализ этого вида источников занял значительное место в данном исследовании. В этих условиях настоящим Клондайком фактов можно назвать архивные подборки писем советских людей в различные учреждения, организации. Это прежде всего дело №1 (Ф.17. Оп. 125 РЦХИДНИ ), содержащее письма трудящихся в комиссию по написанию "Краткого курса", кроме того письма, пришедшие на радио ( ГАРФ. Ф. 6903. Оп. 1. Д. Д. 9,30,54 ), в редакцию журнала "Пролетарская революция" ( РЦХИДНИ, Ф.72
( Шейнис 3.C, Перед нашествием ( о работе иностранного отдела "Труда").// Новая и новейшая история. 1990. №1.
1 ВеликановаО.В, Указ. соч.//Отечественная история. 1994. №2. С. 177.
2 Бурдсй Г.Д. Указ. соч., С. 195-196.
Исследования, проводимые в середине 30-х Народным комиссариатом просвещения, содержат интересные сведения об уровне исторического сознания студентов, учителей, школьников. Яркие, однако бессистемные сведения, характеризующие историческое сознание можно почерпнуть из докладных записок, представлений, и прочей партийно-государственной документации рядового порядка. Очевидно, что весьма интересная и возможно систематизированная информация была сосредоточена в НКВД. "Систематически сбором информации об общественных настроениях органы ВЧК/ОГПУ/НКВД занимались с 1918-1919 года. На основе донесений многочисленных тайных осведомителей на предприятиях, в воинских частях, учреждениях, в ГПУ составлялись сводки и обзоры. Систематически составлялись и сводки по материалам перлюстрированных писем '". Подтверждение этому тезису найдено нами в нескольких делах ЦДНИ СО 2. К сожалению, информация, содержащаяся в архивах органов государственной безопасности осталась за пределами нашего исследования.
Однако найденные нами материалы позволили с большой долей достоверности сделать необходимые выводы по изучаемой проблеме. Собранный и проанализированный фактический материал, совокупность использованных методов и следование вышеозначенным методологическим принципам, позволили, как нам кажется, внести свой скромный вклад в разработку вопроса существования и развития советского общества, его исторического сознания во второй половине 30-х - начале 40-х гг.
1 Великанова О.В. Указ. соч.// Отечественная история. 1994. №2. С. 177.
2 Переписка с органами ІІКВД об антисоветских настроениях в вузах, школах, других учебных
заведениях// ЦДНИ СО. Ф. 594. Оп.1. Д. 314.
Совершенствование деятельности политико-идеологического механизма по формированию исторического сознания
Формирование исторического сознания - сложный, многоступенчатый процесс, подверженный многим влияниям. Процесс получения и осмысления исторической информации осуществляется всегда (и осуществлялся в том числе в советском обществе 30-х гг.) двумя путями: сверху - посредством государственных образовательных, художеств енно -культурных каналов, средств пропаганды, и снизу - через передачу фактов с определенным к ним отношением из уст в уста. Этот процесс осуществлялся в конкретно-исторических условиях Советской страны 30-х годов в соответствии с ее специфическими особенностями. Условия, в которых происходил процесс получения и осмысления исторических знаний советским обществом в середине 30-х - начале 40-х гг. и будут рассмотрены в данном параграфе.
Формирование сознания первым из означенных способов во многом зависело от возможности технического обеспечения государством всех подконтрольных ему средств, формирующих историческое сознание, а также от способности государства держать под контролем институты, влияющие на формирование исторического сознания (музеи, выставки, киноискусство, литература, театры, библиотеки и т.д.), контролировать процесс прохождения исторической информации от производителя к потребителю. Ознакомление с имеющимся материалом позволяет утверждать, что возможности государства как по массированию, так и по фильтрации информации, расширялись на всем протяжении 30-х гг. Первые - за счет постоянного увеличения материального потенциала и технических возможностей государства, вторые - благодаря неуклонной практике контроля за содержанием и формой подачи информации, жесткой кадровой политике, включавшей в себя строгие, вплоть до репрессивных, меры. Рассмотрим эти два фактора подробно-Существенные сдвиги в экономике страны, прежде всего в промышленности, в 30-е годы позволили увеличить как деятельность j собственных отраслей производства, влияющих, на техническое обеспечение информационного потока, так и финансовые ресурсы, необходимые для закупок импортных материалов и техники. За первые две пятилетки в строй вступило не менее 19 предприятий целлюлозно-бумажной промышленности, в 1928-1932 гг. в бумажную отрасль было вложено в два раза больше, чем в предыдущие пять лет . "30-е годы вполне можно охарактеризовать как время становления полиграфического машиностроения в СССР",- вполне обоснованно считают авторы работы "Советская культура в реконструктивный период" г. Прогресс, достигнутый в целлюлозно-бумажной промышленности позволил увеличить количество тиражей издаваемой литературы. Так, разовый тираж газет вырос с 9,4 млн. экз. в 1928 году до 38 млн. экз. в 1940 г.3.
Возросли тиражи периодических изданий исторического профиля. Так, тираж журнала "Пролетарская революция" с 5250 экз. в 1921 году вырос до 35-45тыс. экз. в 30-е годы 4, журнала "Историк- марксист" - с 3000 экз. в 1926 г. до 35 000 экз. в 1940, 1941 гг. 5, тираж "Исторического журнала" составлял в 1938 г. от 59600 до 66100 экз.
Причем если особенностью всей советской системы являлось повышенное внимание государства к изданию политической литературы, то характерным признаком 30-х гг. было неуклонное возрастание в этой сфере удельного веса произведений И.В. Сталина. Так, Партиздатом за 1932-1936 гг. было выпущено 12.736 тыс. экз. произведений Маркса и Энгельса, 34.841 тыс. экз. произведений Ленина и 53.190 тыс. экз. сталинских работ б. В тематическом плане Партиздата на 1937 г. выпуск произведений Маркса и Энгельса был определен в количестве 3.200 тыс. экз., Ленина - 9.040 тыс. экз., Сталина - 16.425 тыс. экз. . Таким образом, налицо не только первенство сталинских работ в абсолютном исчислении, но и в "темпах прироста". Согласно приведенным выше данным он составил у работ Маркса и Энгельса - около 25%, Ленина - около 29%, Сталина - около 54%.
Положение в области сравнительно новых, аудиовизуальных технических средств, используемых в пропагандистских целях в 30-е годы, также непрерывно улучшалось. Если в 1928 г. в стране насчитывалось 7 тыс. громкоговорителей (из них почти 2 тыс., примерно 28,5% веек мощностей - в деревне), причем многие из них молчали из-за отсутствия запасных частей и мастеров для ремонта2, то к 1937г. их имелось уже 3,5 млн., а в канун войны - 5.9 млн. точек и 1.1 млн. приемников 3.
Внедрение государственной общеисторической концепции
В предыдущей главе мы выяснили методологическую и идеологическую ориентацию научных, вузовских, школьных кругов, от чего во многом зависел успех внедрения новой концепции в сознание общества.
Цели государственной политики были достаточно отчетливы -создать у общества представление об историческом процессе как о борьбе классов, историю России представить как цепь закономерностей, готовивших Октябрьскую революцию, дореволюционный период представить при этом в максимально негативном свете, историю же Советской России - как цепь побед трудящихся под мудрым руководством Коммунистической партии и лично товарища Сталина. Партийные документы, высказывания руководителей исторической науки дают достаточные основания полагать, что новая концепция была основана на синтезе традиционно-патриотической линии, и неуклонного соблюдения классового подхода в оценке исторических событий, фактов и личностей .
Таким образом были созданы предпосылки для работы приверженцев как первого, так и второго подходов, при условии их формального признания, их приспособления тем или иным образом к официальной линии.
Кроме того, в этих условиях становилось неизбежным появление третьей группы, со временем становившейся все более многочисленной -тех, у кого синтез этих двух линий произошел в сознании, то есть в чьем сознании состоялось фактическое утверждение, фактическая победа государственной концепции исторического развития.
Чтобы адекватно воссоздать состояние исторического сознания необходимо оценить такие его показатели как глубина и взаимовлияние профессионального и обыденного уровней, степень влияния власти на оба этих уровня. Причем ввиду неодинакового отношения власти к различным периодам истории, целесообразно оценивать эти показатели по отдельности в отношении древней, средневековой, новой истории, отечественной истории двух периодов, то есть в соответствии с принятой в то время, и сохранившейся поныне периодизацией.
Профессиональный уровень исторического сознания в сфере древней, средневековой истории и немного менее в сфере отечественной истории периода феодализма существовал в 30-е годы без особенных притязаний со стороны власти, хотя и получив из ее рук право на существование. Конечно, совсем убежать от современности, как это было до революции, исследователям древности не удавалось. Появлялись статьи, в которых они клеймились как "оголтелые враги народа", использовавшие Академию материальной культуры "...для своей подрывной, троцкистской работы"1, а их споры и разногласия были названы мнимыми, служившими маскировкой контрреволюционной работы2.
Однако содержание научной работы в области древней и средневековой истории было мало подвержено влиянию политических бурь и идеологических поворотов.
Анализ исторической периодики показывает, что вне зависимости от года издания и места опубликования работы, относящиеся к древнему, средневековому периоду истории представляют собою профессиональные научные исследования, использующие для демонстрации своей методологической законопослушности всю ту систему маскировки, описанную выше 3. Как пример плохо скрытой маскировки истинных целей историков - профессионалов можно привести вступительную статью Б.Д. Грекова к публикациям "Исторического архива" в 1939 году:
"Исторический архив" надеется оказать посильную поддержку в осуществлении требований, предъявленных работникам исторического фронта Партией и Правительством по преодолению антимарксистских ошибок "школы" М.Н. Покровского и созданию передовой, марксистско-ленинской исторической науки, построенной на изучении конкретно-исторического материала "К Ниже опубликованы исследования С. Токарева, М. Коростовцева и других, построенные на изучении конкретно-исторического материала, но никак не связанные ни с классовым подходом, ни с заклинаниями анти-покровского характера.
Пропаганда идей "Краткого курса истории ВКПБ
Конец 30-х - начало 40-х годов прошли в историко-партийной науке под .знаком внедрения в массовое сознание "Краткого Курса истории ВКП/б/" под редакцией ЦК ВКП/б/". Этот учебник представлял собой причудливую компиляцию, наполняя простую и доступную для понимания форму изложения политических букварей 20-х годов почти академическим, достаточно глубоким содержанием, предназначенным для подготовленного читателя. Как писала в те дни "Правда" "...при исключительно простой, доступной и яркой форме изложения книга насыщена, пронизана глубоким теоретическим содержанием, (выделено авт. - П.Г.)1. Партийной газете вторили "Известия": "Несмотря" на краткость изложения, доступного любому читателю, здесь дано наиболее полное и наиболее богатое изложение истории партии"2. Следует не согласиться с мнением, что идея о создании "Краткого курса" принадлежит Е.М. Ярославскому 3. Это мнение основано на уже упоминавшемся выше письме Е.М. Ярославского Сталину и Стецкому, в котором говорится о необходимости насытить учебники по истории партии материалами о Сталине.4 Однако, другое письмо Е.М.
Ярославского тем же адресатам говорит о его стремлении дать чрезвычайно пестрому составу изучающих историю ВКП/б/ три типа учебников "...фактически, три типа политграмоты...5для начинающих, для низовой партийной сети, для комвузовцев и пропагандистов, Е.М. Ярославский прямо указывает в этом письме, что "дать... всем один тип учебника нельзя"6, К слову, постановление ЦК ВКП/б/ "О постановке партийной пропаганды в связи с выходом "Краткого курса истории ВКП/б/" фактически солидаризировалось с Ярославским, признав необходимость дифференцированного подхода к изучению истории партии. Чисто в учебных целях выпуск трех различных по форме изложения материала книг был, конечно, более рациональным. Однако, выход именно универсального учебника, позволяющего не углубляться в подробности, наиболее отвечал интересам Сталина. Поэтому, помня уроки письма вождя в "Пролетарскую революцию", Е.М Ярославскому пришлось стать одним из авторов учебника, против типа которого он столь логично и убедительно возражал. Н.Н. Маслов, один из наших крупнейших знатоков, (а в последнее время - критиков) "Краткого Курса" считает, что на основе указаний Сталина Е.М. Ярославский и П.Н. Поспелов переделали всю историю ВКП/б/, создав, по существу, ее новую концепцию.2 Однако, сам автор несколькими страницами ранее признает, что проблемы концепционного характера возникли еще в начале 1937 года, с опубликованием письма Сталина "Об учебнике истории ВКП/б/" 3. Многочисленные факты из истории 30-х годов свидетельствуют о постепенном складывании необходимой Сталину концепции. Это в том числе и критика мемуаров Н.К. Крупской4, выход новых работ Е.М. Ярославского в духе новых требований 5, постепенная модернизация мемуарной литературы6 и т.п. Поэтому следует считать, что "Краткий Курс" стал логическим завершением, увенчавшим деятельность Сталина по созданию необходимой ему концепции истории партии. Сама же концепция медленно, но неуклонно складывалась на протяжении 30-х годов. Критика положений "Краткого Курса", представленной в нем периодизации, анализ его влияния на историко-партийную науку, его последствий и всего комплекса вопросов, связанных с его появлением, 135 присутствовала в литературе периода "оттепели" и достигла своего апогея в годы перестройки1. Здесь можно добавить только то, что составители "Краткого курса" практически сами расписались в том догматизме, за который учебник был подвергнут впоследствии столь суровой критике.
Действительно, постановление "О постановке партийной пропаганды в связи с выходом "Краткого курса истории ВКП/б/" объясняет причину выхода учебника тем, что "...необходимо было дать партии единое руководство по истории партии, руководство, представляющее официальное, проверенное ЦК ВКП/б/ толкование основных вопросов истории ВКП/б/ и марксизм а-ленинизма, не допускающее никаких произвольных толкований. Изданием "Краткого курса"...кладется конец...обилию различных точек зрения и произвольных толкований важнейших вопросов партийной теории и истории партии..."2. А вышедшая тремя годами ранее Большая Советская энциклопедия сообщала, что "догматический метод обучения заключается в том, что то или другое положение принимается... из книги пассивно, без критики...Обучающий сообщает тот или другой факт и предлагает прочесть об этом в книге, а обучаемый должен заучить предложенный материал. Догматизм таким образом характеризует всякое церковное обучение, где неоспоримая догма является основой."3
