Содержание к диссертации
Введение
Введение 3
Глава 1. Механизмы функционирования тюрьмы в России 33
1.1. Создание централизованной тюремной системы 33
1.2. Органы управления тюрьмами на местах 46
1.3. «Ближайшее заведывание» местами заключения 64
Глава 2. Кадровый состав тюремных учреждении 83
2.1. Надзиратели тюремных учреждений 83
2.2. Служащие при тюрьмах Европейской России 107
Глава 3. Заключенные тюрем Европейской России 128
3.1. Тюремный контингент: социальный состав, поощрения и взыскания 128
3.2. Арестантские работы 148
3.3. Просвещение арестантов и социальные программы для них 166
Заключение 183
Список источников 189
Справочные материалы 194
Диссертации и авторефераты диссертации 196
Литература 197
Электронные ресурсы 204
Приложения 206
- 1.1. Создание централизованной тюремной системы
- 2.2. Служащие при тюрьмах Европейской России
- 3.1. Тюремный контингент: социальный состав, поощрения и взыскания
- 3.3. Просвещение арестантов и социальные программы для них
Введение к работе
Актуальность темы. От успешности работы тюрем напрямую зависит эффективность всей правоохранительной системы, т.е. речь идёт о социальном аспекте деятельности мест заключения. Не менее важным является и экономический аспект их работы. Необходимо «выяснить условия, при которых тюрьма будет достигать исправления арестантов, живя при этом на собственный счёт». Для создания производства за решёткой, позволяющего перевести тюрьмы на самоокупаемость, необходим поиск экономических и моральных стимулов для привлечения заключённых к труду. Изучение истории российской тюрьмы является существенным подспорьем при решении этой задачи. Такое изучение является и важной задачей исторической науки. Анализ имеющейся литературы показывает что основным направлением в изучении тюремной системы Российской Империи остаются исследования деятельности «политических» тюрем, тогда как подавляющее большинство мест заключения были «общеуголовными».
Степень изученности темы. Работы по «тюремному вопросу» начинают создаваться в 1860-е гг. в связи с подготовкой тюремной реформы. Выделяются два направления (одно из которых разбивается, в свою очередь, на 3 течения):
1. Труды, создаваемые пенитологами-теоретиками. Их
авторы стремились прежде всего к созданию правовой базы для
введения в России единой тюремной системы. Проводился
анализ западных тюремных систем и возможности применения
их опыта в России. Нередко авторы таких работ (Н.С. Таганцев,
И.Я. Фойницкий) разрабатывали тюремное законодательство.
2. Исследования тюрьмоведов-практиков. Их целью был
сбор статистики о тюрьмах, осуществлявшийся чиновниками
МВД и Минюста; ими же создавались «Обзоры» или «Отчёты»
по итогам инспекционных поездок в региональные тюрьмы.
Познышев СВ. Очерки тюрьмоведения. Б.м., б.г. С. 20.
Пенитологи-теоретики создавали теоретико-обобщающие труды. В их числе отметим «Лекции по русскому уголовному праву» Н.С. Таганцева, где исчерпывающе дана теория деятельности мест заключения, типичных для Европейской России; приведена правовая норма, по которой можно оценить деятельность тюрем на предмет её соответствия законам.
Исследования тюрьмоведов-практиков более
разнообразны; в этом направлении выделяются течения. Единственным учёным, предложившим их классификацию, выступила СВ. Колосок, выдвинувшая очень спорное деление на три течения: 1) официально-охранительное; 2) официально-либеральное; 3) общественно-либеральное. Нам кажется, лучше объединить две последние группы и говорить о двух течениях: официально-охранительном и либеральном.
Работы официально-охранительного характера создавали чиновники, в основном по статистическим материалам, собранным при подготовке к тюремной реформе и по итогам ревизий региональных тюрем. В основном ими предлагались способы решения частных проблем, отмеченных при ревизиях.
К «официально-либеральному» течению СВ. Колосок относит работы учёных-криминалистов: И.Я. Фойницкого, Н.Д. Сергеевского, В.Н. Никитина и др. Не расходясь с официально-охранительным течением в оценке состояния российских тюрем (оцениваемого как плачевное) и в требовании немедленных коренных преобразований (от изменений в законодательстве и до необходимости строить новые тюрьмы по принципиально иным стандартам), они видят корень зла прежде всего во внешней обстановке - ситуации, порождающей преступность.
В.Н. Никитин считал главной причиной рецидива размещение заключённых в общих камерах без деления на
Колосок СВ. Развитие пенитенциарной системы России в конце XIX
- начале XX вв.: дореволюционная историография проблемы
[Электронный документ] // Сибирский юридический вестник. - 1999. -
№ 4. ().
Проверено 10.09.2009.
арестантских работ, отмечаются сильные и слабые стороны этого процесса и процесса социализации преступников.
Автор приходит к выводу, что общее направление пенитенциарной реформы было задано верно: сосредоточить решение «тюремного вопроса» в одном ведомстве и в дальнейшем последовательно улучшать ситуацию в местах заключения, развивая арестантские работы, совершенствуя управленческий аппарат, готовя профессиональных тюремных служителей, развивая социально-просветительские программы для заключённых и разрабатывая более совершенное тюремное законодательство. Главнейшими препятствиями на пути реализации этого курса стали отсутствие тюрьмоведов-профессионалов, чрезмерная бюрократизация управления тюремной системой, низкий уровень материального обеспечения её работников. Не было преодолено отношение к тюрьме, как к месту наказания, а не исправления. В целом, однако, ни один из этих дефектов не был «роковым». Тюремная система, хотя и медленно, развивалась в заданном реформой направлении.
Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы исследования докладывались на 15 научно-практических конференциях в 2006-2009 гг. и обсуждались на кафедре Отечественной истории Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского.
Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:
Коняев, А.Е. О противоречиях в промышленной политике Ярославского исправительного арестантского отделения в предреволюционный период [Текст] / А.Е. Коняев // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. Аспирантские тетради. - СПб.: Издательство РГПУ им. А.И. Герцена, 2008. - № 24 - С. 171-176. (0,5 п. л.)
Кочешков, Г.Н., Коняев, А.Е. О бедном жандарме замолвите слово... [Текст] / Г.Н. Кочешков, А.Е. Коняев // Родина. Российский исторический журнал. - М.: Компания «Родина-пресс», 2008. - № 7 - С. 81-84. (0,6 п. л.)
напротив, ориентировались на государственный заказ: основное внимание уделили ткацкому производству; была устроена фабрика, работавшая на нужды военного министерства и тюремного ведомства. Использование дешёвой арестантской рабсилы в сочетании с рядом экономических мер (оптовые закупки по сниженным ценам и т.п.) позволило создать мощное производство, обеспеченное заказами надолго вперёд.
В третьем параграфе «Просвещение арестантов и социальные программы для них» говорится о просветительской работе с заключёнными и программах реабилитации для них.
Социальные программы для арестантов носили частный характер и не предусматривались законом. Просвещение заключённых ограничивалось основами чтения, письма и счёта. Школы при тюрьмах создавались по мере возможности и закрывались при возникновении малейших затруднений. Во многом их успехи объясняются подбором учителей-энтузиастов, работавших с полной отдачей сил, несмотря на скромное жалованье. Силён был религиозный уклон, т.к. в целях экономии средств к просвещению заключённых активно привлекали православное священство. Представители других конфессий ущемлялись в своих правах. Это, а также общее разочарование в ценностях православия, явно наметившееся к началу XX в., приводило к тому, что успехи «нравственного воспитания» арестантов были незначительны. Методом ученичества передавались основы ремесла; закупалась техническая литература для обучения рабочих мастерских - но это происходило лишь там, где производство было хорошо развито.
Практически не существовало программ помощи арестантам, выходящим на свободу; приюты для малолетних детей заключённых создавались исключительно «тщанием» благотворителей и иных «добросердечных людей».
В заключении подводится общий вывод: анализируется общий ход и основные направления тюремных реформ 1879-1917 гг., степень успешности преобразований по каждому из этих направлений, рассматриваются итоги развития
разряды. И.Я. Фойницкий рассматривал проблему правильного устройства тюрьмы с точки зрения общих учений о наказании. Для него характерно особое отношение к объекту уголовного права; Фойницкий утверждал: «Предмет его есть не преступление, а преступность, т.е. состояние лиц, вызывающее нарушение юридических отношении» , указывая на недостатки системы госуправления, способствующей росту преступности.
Т.н. «общественно-либеральное» течение СВ. Колосок связывает с именами СВ. Максимова и Дж. Кеннана, хотя никто из них не был ни историком, ни профессиональным юристом.
СВ. Максимов провёл по заказу правительства обзор тюрем, создав книгу «Сибирь и каторга», где описал полное неустройство мест заключения: это «гнилые сараи»; арестанты подвергаются поборам со стороны стражи. В ответ заключённые объединяются в «арестантские общины», подчёркнуто дистанцирующиеся от администрации тюрем. С высокой достоверностью писателем описан тюремный быт.
Дж. Кеннан, американский журналист, предпринял поездку в Сибирь для изучения русской ссылки. Начав поездку сторонником правительства России, он, при детальном ознакомлении с ситуацией, решительно изменил своё мнение. Его книга «Сибирь и ссылка» была запрещена, но в 1905-1906 гг. вышло несколько переводов. Когда в 1901 г. Кеннан вновь приехал в Россию, он вскоре был выслан из страны.
Все исследователи сходятся по двум позициям:
Ситуация в российских тюрьмах неблагополучна;
Нужно продолжать реформы - для создания единой тюремной системы и перевода тюрем на самоокупаемость.
В советский период внимание исследователей обращается прежде всего к истории «политических» тюрем. Тюремная система царской России оценивалась «исключительно отрицательно» и рассматривалась «в контексте борьбы
3 Никитин В.Н. Тюрьма и ссылка. СПб., 1880. С. 14.
Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. СПб., 1889. С. 4.
революционного движения против самодержавия. Некоторые разделы истории тюремной системы России почти не привлекали внимания исследователей».
Крупнейшим исследованием советской эпохи стала «История царской тюрьмы» М.Н. Гернета. «Тюремная политика, - писал он, - неразрывно связана с общей политикой. Классовый характер государства, борьба классов ярко отражаются на
организации мест лишения свободы. С этой точки зрения
б история российского царизма есть история царской тюрьмы».
По мнению учёного, в XIX веке «в 70-х годах узниками царских тюрем становятся отдельные представители рабочего класса» , а на рубеже XX века перед местами заключения, учитывая рост революционных настроений, ставится задача «добиться устрашения народа путём установления в тюрьмах самого свирепого режима; физически истребить наибольшее число попавших в тюрьмы участников революционного движения». Учёный опирается на широкий круг источников, но региональный материал использует недостаточно. К нему Гернет обращается лишь для доказательства «классового характера» царской тюрьмы. Из региональных тюрем учёным выбраны «политические»: Карийская каторга и др. Период 1900-1917 гг. дан в виде очерков о Шлиссельбургской каторжной тюрьме и Орловском централе - «политических» тюрьмах.
Только в 1983 г., спустя около 40 лет по опубликовании работы М.Н. Гернета, выходит книга Н.Н. Ефремовой «Министерство юстиции Российской Империи». Автор по-прежнему заявляет, что карательные органы были «призваны
Ирошников М.П., Бочаров А.А. Из истории становления и
деятельности исправительных учреждений Военно-морского флота
России (1864-1916 гг.) [Электронный документ]
( ,htm?y=gaz). Проверено
6 Гернет М.Н. История царской тюрьмы. М., 1960. Т. 1. С. 49.
7 Гернет М.Н. История царской тюрьмы. М., 1961. Т. 3. С. 6.
8 Гернет М.Н. История царской тюрьмы. М., 1963. Т. 5. С. 6.
Очень широким был перечень наказаний арестантов: от устного замечания до порки розгами до 100 ударов. По мере развития арестантских работ возрастает доля взысканий в виде денежных штрафов; карцер и розги начинают применяться в основном за отказ от работ, небрежное их исполнение, явное неповиновение надзору и начальству тюрьмы. Поощрения были гораздо более редкими: так, арестантам, занятым на обжиге кирпича, дополнительно выдавали 200 гр. хлеба в день. Денежные поощрения выдавались только заключённым, сотрудничавшим с администрацией. Дореформенная линия уголовной политики, направленная на собственно наказание заключённых так и не сменилась тенденцией к их исправлению.
Во втором параграфе «Арестантские работы» говорится об арестантских работах. Проблема занятия арестантов производительным трудом была одной из важнейших, но её начали решать только в 1886 г., с принятием закона «О занятии арестантов работами и о распределении получаемых от сего доходов». В тех регионах, где к созданию «производства за решёткой» активно подключились местные власти, удалось добиться значительных успехов. При тюрьмах создавались мастерские разного рода, начинали работать заводы (напр., кирпичный завод при тюрьме «Коровники» в Ярославле). Чистая выручка от арестантских работ в ряде мест достигала десятков тысяч рублей, что не только позволяло переводить тюрьмы на самоокупаемость, но и превращать их в промышленные комплексы. Заключённые выполняли как разного рода «чёрные» работы (ассенизационный обоз и пр.), так и производство товаров быта по заказам частных лиц и организаций. Кое-где при тюрьмах открываются лавки и магазины, торгующие арестантскими изделиями.
Механизмы развития арестантских работ были разными.
В Ярославле широкая свобода действий была предоставлена
Попечительству над тюрьмами, выкупившему ряд производств и
фактически действовавшему как частная компания. К развитию
тюремных работ привлекались предприниматели-
профессионалы, что дало блестящие результаты. Во Владимире,
Постоянно работали при тюремных больницах фельдшеры, поэтому нередко они получали жалованье большее, чем у врача. Оно, однако, незначительно превышало доходы надзирателей; фельдшеры подписывали такое же «условие», т.е. были одинаково бесправны перед начальником тюрьмы. Это тоже не способствовало успехам тюремной медицины.
По мере развития арестантских работ появляется ещё одна категория служащих - технические специалисты: инструкторы при мастерских и др. Их правовое положение было аналогичным надзирательскому, хотя оклады, как правило, были значительно выше. Иногда для экономии на зарплате производилось обучение надзирателей по соответствующему профилю: конвоир мог одновременно работать, напр., инструктором в арестантской мастерской, за что ему производили небольшую прибавку к жалованью.
В третьей главе «Заключённые тюрем Европейской России» рассматриваются вопросы жизни и быта заключённых: их категории и основные виды преступлений, арестантские работы и причины их успехов и неудач, система поощрений и наказаний заключённых внутри тюрьмы, деятельность тюремной администрации и вышестоящих органов управления тюрьмами по социализации и исправлению преступников.
В первом параграфе «Тюремный контингент: социальный состав, поощрения, взыскания» рассматриваются общие вопросы, касающиеся арестантского контингента: категории арестантов, их сословный статус, характер преступлений и т.п.
Подавляющее большинство арестантов происходили из крестьян и из мещан, что соответствовало социальной структуре российского общества тех лет. Большинство преступлений были «бытовыми». Были распространены кражи, разбои, насилие, нанесения увечий. Часто это было следствием пьянства и невежества. Политкаторжане и выходцы из привилегированных сословий составляли явное меньшинство; ситуация изменилась в 1910-е гг., когда, после потери Россией части о. Сахалин, многих политкаторжан стали размещать в создаваемых в центральной части страны «временно-каторжных тюрьмах».
выполнять задачу подавления трудящихся масс», но отмечает, что «надлежит сосредоточить усилия для развёртывания и углубления исследований истории государства и права СССР досоветского периода, поскольку здесь есть заметные пробелы, которые следует восполнить». Автор освещает деятельность Минюста в 1802-1917 гг., особо выделяя законотворчество эпохи «контрреформ», в частности, меры по ужесточению тюремного режима. Правовым аспектам деятельности тюрем царской России посвящена и книга известного правоведа М.Г. Деткова.
Среди исследований современного периода отметим работы исследователей В.А. Иванова и А.В. Куканова. Они попытались сравнить репрессивные системы начала XX в., первых лет большевизма и сталинского периода.
К сожалению, подобные труды терялись на фоне популярной литературы. В 1990-х гг. вышел ряд сочинений журналистов «на злобу дня». Первой специализированной научной работой стал труд А.П. Печникова , где систематизированы и обобщены сведения о дореволюционной пенитенциарной системе России; автор активно использует региональный материал. А.В. Горожанин в своей монографии об истории российской полиции подробно исследует причины
9 Ефремова Н.Н. Министерство юстиции Российской Империи. 1802-
1917. Историко-правовое исследование. М., 1983. С. 3, 4.
10 Детков М.Г. Исполнение наказания в дореволюционной России:
организационно-правовые аспекты становления и развития системы
исполнения наказания в виде лишения свободы. М., 1990.
Иванов В.А. Миссия ордена. Механизм массовых репрессий в советской России в конце 20-х - 40-х гг. На материалах Северо-запада РСФСР. СПб., 1997.
Куканов А.В. Государственная власть и политический терроризм партии социалистов-революционеров (1900-1905 гг.). Автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 1997.
Печников А.П. Тюремные учреждения Российского государства (1649 - октябрь 1917 гг.). Историческая хроника. М., 2004.
Горожанин А.В. Российская полиция на страже имперской государственности: Монография. Самара, 2004.
низкого жизненного уровня «полицейских служителей» (в т.ч. тюремной стражи), негативного образа полицейских в общественном сознании. Деятельности Главного тюремного управления посвящены исследования историка права С.С. Глебова.15
Налицо практически полное отсутствие работ по истории региональных тюрем. По истории ярославских мест заключения написана лишь диссертация А.Ю. Данилова и исследование к
1 *7
125-летию УИН России. Первая попытка написания истории тюремных учреждений г. Владимира предпринята в 2006 г.
1 о
сотрудницей «Владимирского централа» Т.Г. Галаншиной.
Для восполнения имеющегося недостатка фактических данных, нами была проделана исследовательская работа в Государственных архивах Ярославской и Владимирской областей, по необходимости привлекались материалы других региональных архивов Европейской России.
Опубликованные источники делятся на 4 группы: 1. Законодательные материалы, касающееся деятельности тюремных учреждений. Большинство из них - ведомственные циркуляры МВД, Минюста и Главного тюремного управления (ГТУ); именно этими документами регламентировались почти все (в т.ч. и ключевые) вопросы тюремной реформы. Перечень документов, имеющих статус закона, крайне невелик - таков,
15 См. напр.: Глебов С.С. Организация взаимодействия полиции и
тюремных учреждений Российской Империи в XIX веке.
[Электронный документ].
(). Проверено
10.09.2009
16 Данилов А.Ю. Местные чрезвычайные комиссии в 1918-1922 гг. На
материалах Ярославской и Рыбинской губерний. Дис. ... канд. ист.
наук. Ярославль, 1999.
Приговор приведён в исполнение. К 125-летию уголовно-исполнительной системы России. / Авт.-сост. АН. Пичуев. Ярославль, 2004. Галаншина Т.Г. Владимирский централ. М., 2007.
вплоть до отдачи подчинённого под арест. Начальники зачастую злоупотребляли своим положением, становясь в глазах надзирателей «деспотами», что пагубно отражалось на внутренней обстановке в тюрьмах. Набирали надзирателей в основном из бывших военнослужащих, как правило из крестьян. Многие были неграмотны, а имевшие достаточное образование часто относились к своим обязанностям халатно или наживались на их исполнении (например, забирая себе часть выручки от арестантских работ). Оправданием такому положению чаще всего служил крайне низкий уровень официальной зарплаты, недостаточное казённое обмундирование и катастрофическая ситуация с казённым жильём.
Во втором параграфе «Служащие при тюрьмах Европейской России» говорится о других категориях наёмных работников тюрем.
Отдельной их категорией было священство. Его статус был неясен, т.к., формально подчиняясь начальнику тюрьмы, священник исполнял в ней церковные обряды, за что по закону отвечал перед духовной властью. Священникам, работавшим в крупных тюрьмах поручали также преподавание арестантам «начал наук» и управление библиотекой. За это им доплачивали из доходов тюрьмы и за эту деятельность они отвечали перед начальником тюрьмы, становясь его подчинёнными.
Не вполне определённым был и статус врачей и фельдшеров. Врач был в полном подчинении у начальника тюрьмы и согласовывал с ним все действия. Даже когда требовались неотложные меры (напр., в случае эпидемии), врач был вынужден сперва подавать прошение начальнику тюрьмы, потом согласовывать его в ГТИ - т.е. процедура принятия решений затягивалась. Чаще всего работу в местах заключения врачи совмещали с частной практикой; иногда работать в тюрьму шли вынужденно, для получения «прав государственной службы». Это пагубно сказывалось и на качестве работы, и на моральном облике докторов - зачастую они грубили заключённым-пациентам, издевались над ними, «срывая зло».
рангах за выслугу лет или усердие по службе; имел право на награждение орденами и ряд других льгот.
Положение начальников тюрем было весьма тяжёлым. Они отвечали абсолютно за всё, что происходило во вверенном им учреждении. Очень строгой была финансовая отчётность; начальник тюрьмы был обязан поддерживать порядок среди заключённых, следить за организацией и производством арестантских работ, вносить предложения по улучшению вверенной ему тюрьмы. Тюремный руководитель должен был писать множество рапортов, отчитываясь перед ГТИ о каждом своём шаге. В помощь начальнику давались помощники, но они далеко не всегда соответствовали своему назначению: контроль за образованностью, наличием опыта работы и т.д., на низовом уровне фактически отсутствовал. Заработная плата тюремных руководителей была недостаточной для семейного человека. Должностные обязанности, напротив, были чрезмерно велики -это приводило к тому, что нередкими были случаи расстройства здоровья, а то и к смерти начальника места заключения.
При крупнейших региональных тюрьмах, где были хорошо развиты арестантские работы, существовали также и «Попечительства» - советы, состоявшие из местных предпринимателей, губернских, городских чиновников и чинов ГТИ. Эти органы также имели право руководить начальником места заключения, отдавать ему распоряжения и приказы.
Во второй главе «Кадровый состав тюремных учреждений» речь идёт о работе младшего тюремного персонала и наёмных служащих. Рассматриваются сфера их деятельности, права и обязанности, степень успешности реализации возложенных на этих лиц функций, причины успехов и неудач их службы.
В первом параграфе «Надзиратели тюремных учреждений» речь идёт о тюремных надзирателях. Они подразделялись на старших и младших, но де-факто уравнивались в своём бесправии перед начальником тюрьмы. Поступая на службу, каждый надзиратель подписывал контракт, предоставлявший его нанимателю исключительные полномочия,
напр., закон 1886 г. «О занятии арестантов работами и о распределении получаемых от сего доходов».
Делопроизводственные материалы. К источникам этого рода относятся отчёты организаций, связанных с тюрьмами (напр., попечительских обществ), местных руководящих тюремных органов (отчёты Губернских тюремных инспекторов) и некоторые коммерческие документы (крупные контракты между тюремным ведомством и торговцами и т.п.). Их публикация проходила крайне нерегулярно ввиду малого финансирования этой статьи расходов «по тюремной части».
Статистические материалы. При подготовке тюремной реформы вышел ряд сборников с разнообразными сведениями о состоянии российских тюрем. Здесь же содержались краткие обобщения статистического материала и давались рекомендации по проведению нужных преобразований. После создания ГТУ подобные материалы собирали чиновники этого ведомства, публиковавшие отчёты о своих инспекционных поездках. Подобные работы оставили почти все начальники ГТУ.
Источники личного происхождения. К ним относятся прежде всего воспоминания бывших заключённых. В 1921-1935 гг. выходил «историко-революционный журнал» «Каторга и ссылка»; историю «общеуголовных» тюрем он не рассматривал. Тогда же вышли отдельные тома словаря «Гранат» о «деятелях СССР и революционного движения», также освещавшие лишь деятельность «политических» тюрем. Очерки подобного рода появлялись и на местах. Они описывают региональные тюрьмы. Так, ярославские большевики А. Ясюкевич, К. Бухарин оставили
г 19
описания жизни и быта крупнейших тюрем края.
Неопубликованные источники делятся на 3 группы:
1. Делопроизводственные материалы. Их корпус очень
разнообразен: одних только форм отчётности начальников
Бухарин К. Год реакции по тюрьмам // На перевале. Орган Ярославского губернского комитета ВКП(б). - 1923. - Юбилейный выпуск к 25-летию РСДРП. - С. 39-43; Ясюкевич А. Временно-каторжная тюрьма «Коровники» // Там же. С. 43-44.
тюрем существовало около 10. Кроме того, каждый шаг администрации места заключения находил отражение в рапорте, писавшемся «по принадлежности». Учитывая, что, стремясь сэкономить казённые средства, тюрьмы активно сотрудничали с купцами и промышленниками, сохранилась масса финансовых документов: счета, договоры мелкого подряда и пр.
2. Статистические материалы. Существовала строгая
отчётность практически по всем вопросам - поэтому статданные
(итоговые сводки и пр.) занимают значительное место среди
источников. Однако эта статистика очень специфична и часто не
позволяет выяснить многие важные данные. Напр., часто вместо
учёта средней численности заключённых часто указывалось
«число суток, проведённых арестантами в тюрьме», т.е.
«человеко-дней», т.к. именно в них вёлся финансовый учёт.
3. Источники личного происхождения. К ним относятся
прежде всего тюремные дневники арестантов. Их авторы в как
правило полностью погружались в атмосферу тюрьмы,
противоестественную для них, стремились сравнить её с «волей»
- поэтому дневники содержат многочисленные свидетельства о
тюремном быте, характеристики тюремщиков и т.п. сведения,
делающие дневники источниками важных сведений.
Объектом диссертационного исследования являются тюремные учреждения Европейской России периода 1879-1917 гг., рассматриваемые на примерах пенитенциарных заведений Ярославской и Владимирской губерний.
Предметом диссертационного исследования является деятельность дореволюционных тюрем Европейской России, направлявшаяся на создание единой тюремной системы, экономическое развитие мест заключения, улучшение материально-бытового и правового положения «тюремных служителей» и заключённых.
Цель исследования состоит в максимально возможном изучении исторического развития пенитенциарных учреждений Европейской России с 1879 по 1917 гг., рассматриваемой в социально-экономическом отношении.
как единое целое. Создание ГТУ было важным и необходимым шагом в деле осуществления тюремной реформы в России.
Эффективность работы Управления затрудняли малый штат и низкий уровень доходов сотрудников на всех уровнях. Однако в целом в ГТУ работали профессионалы с высшим юридическим образованием, специалисты-практики.
Во втором параграфе «Органы управления тюрьмами на местах» речь идёт о губернских тюремных инспекциях, представлявших собой местные органы управления тюрьмами и подчинявшихся ГТУ. Возглавлял ГТИ Губернский тюремный инспектор, подчинявшийся губернатору, через которого происходили контакты с ГТУ. Инспектор осуществлял надзор за соблюдением законности в тюрьмах, сообщал о замеченных недостатках и нарушениях, предлагал проекты мероприятий и решений, призванных улучшить обстановку в местах заключения. ГТИ учреждались по мере необходимости: там, где в этом действительно была острая нужда, или там, где идея поддерживалась местной властью. Образование инспекций шло на базе прежних губернских органов управления тюрьмами.
Штаты инспекций были недостаточны, нагрузка сотрудников была чрезмерной, а жалованье и поощрения были очень скромны. Решая одновременно массу самых разных вопросов, ГТИ превращались в крайне бюрократизированные органы управления; решение большинства проблем было связано с обширной перепиской и затягивалось. Но главное было в том, что создавались единые управленческие структуры, все вопросы решались теперь значительно быстрее. Штаты ГТИ комплектовались специалистами с соответствующим образованием и опытом работы.
В третьем параграфе «"Ближайшее заведывание" местами заключения» говорится о «ближайшем заведовании тюрьмами». Каждое место заключения возглавлял начальник, в его подчинении находились помощники, старшие и младшие надзиратели, «вольнонаёмные» специалисты. Руководитель места заключения получал «классные чины» согласно Табели о
1.1. Создание централизованной тюремной системы
До 1879 года в России не существовало централизованного управления местами заключения. Его создание изначально считалось ключевым моментом тюремной реформы: Екатерина II в проекте «Наказа о тюрьмах» обозначила эту задачу первой из предстоявших нововведений. Но реализовать идею помешали «недостаток родного опыта» и «множество установленных законами видов лишения свободы»65. В 1845 г. было опубликовано «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» и введена «лестница наказаний» - «карательная система, при которой все наказания делятся на роды и степени и располагаются последовательно, образуя непрерывную цепь взаимно соподчинённых карательных мер»66. Эти меры устранили многие «излишние частности»: напр., фактически были ликвидированы смирительные и работные дома. Однако единства в управлении не наступило: нововведения стали «как бы заплатами наспочень старом платье. От Этих заплат тюремный устав не становился лучше» .
Подготовка реформы началась 18 августа 1862 г., когда заведование всеми тюрьмами гражданского ведомства было сосредоточено в МВД (напр., арестантские роты были выведены из подчинения Главного управления путей сообщения и публичных зданий)68. В 1871 г., давая оценку этому нововведению, руководство министерства отметило, что правительство «почувствовало необходимость улучшения тюремной системы с 1862 года» Однако создание единой тюремной системы откладывалось - в первую очередь, по финансовым соображениям. Вместо этого, изучив опыт европейских и американских тюрем, где условия и принципы содержания заключённых разительно отличались, было предложено выбрать для каждой области государства наиболее подходящую ей систему заключения, «без значительных пожертвовании и без увлечения несостоятельными теориями» .
В 1862-1864 гг. проходил сбор статистики: во все регионы России были разосланы опросные листы, которые заполнялись тюремными чиновниками на местах. В этих листах содержались самые подробные вопросы о жизни и быте тюрем, а также спрашивалось, какие преобразования желательны с точки зрения анкетируемых. Эта статистика была обработана и обобщена в два последующих года. Одновременно с этим, руководящие чиновники МВД постоянно выезжали в 1860-1870-е гг. за границу - для осмотра европейских и американских тюрем и изучения местного тюремного законодательства.
В 1872 г. создаётся «Комиссия тюремного преобразования», начинается выработка «тюремного устава» - единого свода законов по «тюремной части». К 19 мая 1873 г. был создан «Проект положения о тюрьмах» , однако он был плохо продуман. Например, предлагалось ввести совместные работы днём, но с распределением всех арестантов по одиночным камерам в ночное время. На это по самым скромным оценкам требовалось 42 млн. руб. - огромная сумма по тем временам. Некоторые идеи вовсе вызывали недоумение: так, в части наказаний, налагаемых на арестантов за проступки, авторы проекта отказались от денежных штрафов, выговоров, ограничения в пище, запрета свиданий, но сохраняли карцер и порку. По существу, проект был нереалистичен.
Нельзя сказать, что в этот период не предпринималось реальных шагов по улучшению тюремной системы. Так, законом от 4 июля 1866 г. были определены общие условия устройства и содержания арестантских помещений: фиксировались минимальные размеры жилой площади на каждого заключённого, руководителям тюремных учреждений вменялось в обязанность снабжать арестантов одеждой и бельём и организовывать их своевременное и правильное питание. Прописывался порядок подачи и разрешения арестантских жалоб. Однако все эти меры были сформулированы «в общем», а для их воплощения на практике предполагалось вырабатывать инструкции на местах; это «закон отнёс к компетенции губернских земских собраний» . Так что фактически вопрос «увяз» в обсуждениях и бюрократических проволочках.
В 1876 г. «один из высших чиновников, считавшийся специалистом по тюремному делу»73 подцл императору записку, где подверг тюрьмы резкой критике, назвав их «вертепами разврата», и призвал начать тюремную реформу. Ответом на подобные пожелания стало Высочайшее повеление от 28 февраля 1878 г. о создании новой комиссии по тюремным преобразованиям - на этот раз под председательством статс-секретаря К.К. Грота74. Только она довела дело до конца: 27 февраля (12 марта) 1879 г. в составе Министерства внутренних дел было учреждено Главное тюремное управление (ГТУ).
М.Н. Гернет писал о нововведении в негативном ключе: «Результатом многолетнего проектирования было лишь образование Главного тюремного управления, которое было проводником тюремной политики царизма вплоть до 1917 года»75. Учёный отстаивал идею о царской тюрьме как об орудии монархии в борьбе с революцией: ГТУ якобы лишь продолжило политику, начатую за много десятилетий до него. Незаслуженно была проигнорирована суть нововведения: ГТУ стало высшей контролирующей и распорядительной инстанцией, осуществлявшей непосредственное руководство местными органами тюремного ведомства. Была выстроена «вертикаль власти»: управление тюрьмами сосредоточилось в одном ведомстве, чьи решения стали обязательны к исполнению тюремными администрациями на местах без права апеллировать в другие руководящие инстанции и в смежные ведомства.
А.П. Печников отмечает: «Следует подчеркнуть, что Главное тюремное управление сразу же, с момента своего создания, заняло особое место в структуре Министерства внутренних дел, хотя формально оно являлось одним из множества структурных подразделений министерства» . ГТУ было автономным и пользовалось известной самостоятельностью, т.к. «законом ему предоставлено было принимать собственною властью, не испрашивая особого разрешения министра внутренних дел, вообще все распорядительные меры,необходимые для действия существующих законов по тюремной части» .
Фактически ГТУ заработало 16 июня 1879 года, о чём министр по внутренних дел разослал циркуляр губернаторам . Отныне уже не могло быть речи о каких-то местных законодательных инициативах, как это было в случае с законом 1866 г. Напротив, министр указывал, что отныне именно начальнику Управления «предоставлено расходование ассигнованных по сметам кредитов, надзор за местными учреждениями тюремного правления и принятие собственною властью всех вообще распорядительных мер, необходимых для действия существующих законов по тюремной части». Одновременно министр фактически слагал с себя полномочия по обжалованию и пересмотру решений начальника ГТУ: «Считаю долгом обратить Ваше внимание: на будущее время по всем предметам, относящимся до мест заключения имеете Вы обращаться непосредственно к Начальнику Главного тюремного управления. Исключение из этого правила должны составить только обстоятельства, донесения о которых, в виду их исключительности и спешности, губернаторы обязаны сообщать по телеграфу непосредственно на имя Министра внутренних дел».
Уже первые шаги ГТУ по ревизии местного делопроизводства и порядка управления тюрьмами на местах выявили многочисленные недостатки, особенно в уездных тюрьмах. Такой случай имел место, напр., в Суздальском уезде (Владимирская губ.). Готовя отчётность для передачи новым тюремным властям, владимирский губернатор в августе 1879 г. наконец-то посетил с инспекцией местную уездную тюрьму, где нашёл массу нарушений. Пища готовилась «из припасов самого дурного качества и к употреблению негодна», а тюремный замок «оказался грязным и неотремонтированным, несмотря на то, что ассигнованная на ремонт сумма отпущена ещё в июне месяце». Уездному исправнику было дано строгое предписание немедленно исправить такое положение и привести тюрьму в должный порядок.
2.2. Служащие при тюрьмах Европейской России
Законодательство Российской Империи по тюремной части было, как неоднократно отмечалось выше, весьма запутанным и непоследовательным. Одним из подтверждений этого тезиса служит неопределённость статуса такой группы лиц, как «служащие при тюрьме». Согласно ст. 25 гл. 3 «Свода учреждений и уставов о содержащихся под стражею» они относились к управленческому персоналу: «ближайшее управление местами заключения»возлагалось на начальника тюрьмы, его помощников и помощниц (в тюрьмах с женскими отделениями), состоящих при этих местах заключения священников, дьяконов и псаломщиков, служащих при тюремных больницах - врачей, фельдшеров и фельдшериц. Однако уже современники оспаривали состоятельность такой правовой нормы. Пенитолог Н.Ф. Лучинский в 1912 г. отмечал, что де-факто начальники тюрем и их помощники это «администрация в собственном смысле слова», а врачи, учителя, священники и др. наёмные служащие являются «лицами, состоящими при местах заключения».
Пожалуй, главным отличием «служащих» от «собственно администрации» был их разный правовой статус. Начальники тюрем являлись чиновниками и относились к «классным чинам», делавшим карьеру в соответствии с «Табелью о рангах»; имели «права государственной службы». Служащие же, за исключением врачей, по правовому статусу относились, как и тюремные надзиратели, к «нижним чинам». «Общая тюремная инструкция» 1915 г. законодательно закрепила деление служащих при тюрьмах на администрацию (начальник с помощниками) и «лиц, состоящих при местах заключения», чьи права и обязанности были напрямую связаны с их профессиональной деятельностью.
Ниже мы рассмотрим основные категории лиц, работавших в тюрьмах.
Священство
СВ. Познышев в «Очерках тюрьмоведения» прямо указывал на важную роль священника в тюремной жизни: «Большую роль в деле исправления арестантов может играть и религиозное просвещение. В тюрьме должны состоять на службе священник того вероисповедания, к которому принадлежит большинство арестантов; священники других вероисповеданий должны время от времени приглашаться в тюрьму для заключённых их вероисповеданий. Не доводимое до крайностей религиозное просвещение может быть могучим средством исправления».
Священник находился в тюрьме на особом положении, подчиняясь её администрации в основном косвенно. Непосредственными его руководителями были вышестоящие иерархи РПЦ - «духовное начальство». От них (говоря более общо - от епархии) тюремный священник получал денежные выплаты за службу, поощрения и награды за усердие, взыскания за нерадение по службе. Священник «в то же время, в отношении всех своих прав и обязанностей, кроме отправления богослужений и треб, подчинялся губернатору, губернскому тюремному инспектору и начальнику места заключения».
Подобное замечание в целом соответствует действительности, но уместно задать вопрос - какие же ещё обязанности ложились на тюремного духовника, кроме «отправления треб»? В отчёте Ярославского губернского тюремного инспектора губернатору 1895 год читаем: в церкви при ИАО в Коровниках «духовные требы исполняются, в назначенные дни, Священником Петровским, постоянно живущим при Дополнительном помещении». Никаких иных указаний на деятельность духовника в отчёте нет, т.е., судя по всему, служением в тюремной церкви его деятельность и ограничивалась. В годовом отчёте Владимирского централа за 1889 год о деятельности священника сказано так: «В воскресные и праздничные дни арестанты православного вероисповедания препровождаются к божественной литургии в близлежащий кладбищенский храм, где более способные становятся на клиросе и поют службу. По наступлений Великого поста каждодневно в течение недели всеговеющие арестанты сопровождаются в церковь к вечерне, утрене и часам». Т.е., мы снова видим, что деятельность духовника сведена в основном к «отправлению треб» - за что он, как мы видели выше, отвечал перед руководством епархии, а не тюремного ведомства.
Губернские органы тюремного управления отвечали в основном за некоторые вопросы благоустройства священников. Как правило, тюремные духовники проживали при местах заключения, в которых служили. Так, в отчёте Ярославского инспектора 1895 года находим весьма эмоциональное описание проблемной жилищной ситуации священнослужителя при ЯГТ: «В пределах тюремной ограды в одном из флигелей живёт тюремный Священник. Дабы проникнуть в эти мрачные помещения, обнесённые у самых почти окон высокой, в 5 /г аршина (примерно 3,9 м.) каменной оградой, - нужно пройти через двое ворот, охраняемых привратником. Добровольное заточение себя и своей семьи с кучей маленьких детей в такой колодезь, из которого видно одно только небо, можно объяснить, конечно, только крайней нуждой и безвыходным положением. Вновь назначенный в церковь тюремного замка Священник отец Николай Брянцев и его семья, при посещении мною их жилья, со слезами на глазах объясняли претерпеваемые ими неудобства, и действительно, нужно иметь жёсткое сердце, чтобы не сочувствовать такому безотрадному положению тюремного Священника».308 Инспектор возбудил перед губернатором ходатайство о поисках для священника и его семьи нового места проживания, «вне«оремной ограды».
По мере развития в отдельных тюрьмах просветительских программ для заключённых, на священников администрацией мест лишения свободы накладывались дополнительные обязанности - по заведованию библиотекой (включавшему ведение каталога книг, учёт поступающей литературы, своевременную отправку истрепавшихся томов для починки в переплётные мастерские, регулярную выдачу книг на руки арестантам и приём от них прочитанных произведений и т.д.), а также по ведению среди арестантов занятий: или только на религиозную тематику (преподавание Закона Божьего, организация «чтений» духовно-нравственного содержания), или, при отсутствии светского учителя - ещё и ведение уроков чтения, письма и «элементарного» счёта (четыре простейших арифметических действия). Эта деятельность служащих духовного звания уже полностью контролировалась администрацией тюрем: напр., за ведение дел по библиотеке Ярославского ИАО священник отчитывался перед начальником этой тюрьмы.
С другой стороны, чаще всего подобную деятельность духовники осуществляли не безвозмездно: в 1907 г. священник ЯИАО о. Николай Ушаков получал жалованья по тюремному ведомству 900 руб. в год или 75 руб. ежемесячно - в 2,5 раза больше, чем старшие надзиратели тюрьмы. Деятельность священника Владимирского централа о. Василия Невского по проведению нравственно-просветительских бесед с заключёнными (школы при централе в тот момент не было) в 1908 г. расценивалась из расчёта 40 руб. ежемесячно - это всё равно было в 1,5-2 раза более высокое жалованье, чем оклад «нижних чинов» тюрьмы/ Впрочем, имелись и печальные исключения из правила: теоретически обязанности по проведению воспитательных бесед с заключёнными, организации чтений духовно-нравственного содержания и т.п. епархия могла своей властью включить в «послушание» священника и заставить его исполнять их бесплатно. Так, без вознаграждения в 1914 г. работал духовник Ярославской губернской тюрьмы.
Более подробно деятельность священства и нанимаемых на службу в тюремное ведомство светских учителей будет нами рассмотрена ниже, в разделе о социальных программах для арестантов дореволюционных российских тюрем.
Необходимо отметить и некоторые недостатки государственной политики, проводившейся в этом отношении. Православие в дореволюционной России было государственной религией и поэтому именно деятельности православных священников в тюремных учреждениях отдавался приоритет. Права верующих других конфессий при этом чаще всего ущемлялись. Так, попытку добиться для мусульманского священника (муллы) статуса, равного статусу православного «батюшки», нам удалось обнаружить лишь в истории сибирской Читинской тюрьмы. Здесь «29 декабря 1908 года группа арестантов магометанской веры в количестве 25 человек обратились в Забайкальский тюремный комитет с просьбой, изложенной в письменном виде арестантом Мухаметом Зали Абдуллином. Он писал: "В Читинской тюрьме сидят, в основном, православные, а мы, магометане, не имеем ни мечети, ни своего муллы, хотя мулла к нам приходит. Но за его труды нам нечем платить. Наш Священный Коран сложен и обязывает нас исполнять все буквально, но при таких неудобствах и лишениях мы впадаем в отчаянное положение и жаждем исцеления, утешения и спасения души. Мулла местной читинской мечети является единственным утешителем и спасителем души нашей. Он проводит с нами духовно-религиозные беседы, совершает с нами таинства и обряды, в том числе и по умершим. И все это безвозмездно. Но так как обязанности муллы весьма сложны, а за его труды нам заплатить нечем, то просим тюремный комитет войти в наше положение, и назначить мулле жалование за его труд и несение обязанностей отца духовника и наставника". Увы, Забайкальский областной Попечительный о тюрьмах комитет данную просьбу оставил без удовлетворения».
3.1. Тюремный контингент: социальный состав, поощрения и взыскания
Пенитенциарная система дореволюционной России до начала тюремной реформы 1860-70-х гг. характеризовалась чрезвычайной запутанностью системы мест заключения и полным нееоответствием норм, прописанных в законах, практике. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона указывает по этому поводу: «Лучший пример - русское Уложение 1845 г. В перечне исправительных наказаний стояли и арестантские отделения, и работный дом, и смирительный дом, и тюрьма; в действительности же был острог, куда заключались, за немногочисленными исключениями, все приговорённые к срочному лишению свободы без ссылки». Реформа, начавшаяся в 1879 г., юридически ликвидировала некоторые виды лишения свободы, де-факто уже исчезнувшие. Так, в 1884 г. было отменено заключение в смирительные дома.346 В том же году, указом от 21 апреля, были ликвидированы и т.н. работные дома, которых к этому году «имелось только три: в Симбирске, Костроме и Владимире».347 В последнем из указанных городов этого тюремного заведения фактически не существовало уже в 1880 г., а, вероятно, и ранее (более ранних сведений на этот счёт в архивах не сохранилось), а приговорённые к заключению в нём арестанты содержались «вместо рабочего дома» в городском тюремном замке348 - т.е. опять же в «тюрьме общего устройства».
Исправительные арестантские отделения вообще являлись местами заключения, получившими распространение в основном в Европейской России. Н.С. Таганцев указывает, что в 1889 г. по всей стране имелось лишь 32 подобных места лишения свободы.349 На наш взгляд, это связано с тем, что ИАО создавались именно как пенитенциарные заведения, предназначенные для активной эксплуатации арестантского труда. В Европейской России такие тюрьмы в известной степени были новшеством, а в Сибири - нет. В этом регионе Российской Империи принудительный труд заключённых был давно распространён - соответственно, не возникло нужды в создании новых мест заключения в 1870-1890-е гг.
Создание новых ИАО представляло, если судить по статистическим данным, достаточно трудное дело. Н.С. Таганцев приводит статистику за пятилетие 1882-1886 гг. (Приложение 3) о количестве заключённых, приговорённых к «отдаче» в ИАО в целом по стране: как видим, оно заколебалось и в общем имело даже тенденцию к понижению количества осуждаемых; в 1886 г. не был достигнут уровень 1882 г. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, дающий статистику за 1899 год (Приложение 4), также указывает на относительно малое число преступников, приговорённых к отбытию срока в «арестантских ротах» - количество таких арестантов почти не расходится с числом, указанным Н.С. Таганцевым для 1886 года. На наш взгляд, главной трудностью в создании новых ИАО была необходимость размещать в них значительные контингента заключённых. А.Н. Пичуев приводит такую статистику за 1882 год: в 597 «уголовных тюрьмах» тогда содержались 70.804 преступника, или, в среднем, 119 чел. в одной тюрьме. В 32 же «арестантских ротах» - 9973 заключённых, т.е. в среднем по 312 арестантов в одном месте заключения.350 Строительство такой тюрьмы едва ли было возможно в уездном городе, где вообще всех заключённых (разных категорий) было значительно меньше. Неслучайно поэтому в сводных отчётах как по Ярославской, так и по Владимирской губернии в качестве уездных тюрем фигурируют именно «тюремные замки» - т.е. «тюрьмы общего устройства», где одновременно содержались (по возможности изолированно друг от друга, в разных коридорах и камерах) все категории заключённых.
Как мы увидим ниже, развитие арестантских работ наиболее интенсивно происходило именно в ИАО - соответственно, трудность их строительства была одним из главных «тормозов» в деле подъёма «тюремной экономики».
К началу 1890-х гг. в тюремной системе России остались только реально функционировавшие места лишения свободы. Так, в Ярославле по состоянию на 1890 год, имелись губернская тюрьма («тюремный замок») и исправительное арестантское отделение; в уездах - уездные тюрьмы (для обозначения которых иногда также использовалось определение «тюремный замок», с указанием места его расположения - напр., «Ростовский» или «Даниловский») и земские арестантские дома; повсеместно - арестные помещения при полиции.351 В городе имелся даже приют для малолетних преступников - достаточно мало распространённый в России того времени вид мест лишения свободы; в силу этого «в Ярославле положение части малолетних преступников несколько смягчалось». Во Владимире к тому же времени функционировали ИАО и «тюремный замок», более известный как «Владимирский централ» (фактически это была обычная губернская тюрьма, но выстроили её, по образному выражению современных публицистов, «на знаменитом Владимирском тракте - дороге страданий, ведущей из Москвы в Сибирь»)353, а в каждом из 12 уездов губернии - уездные тюрьмы (Суздальская, Шуйская, Александровская, Муромская и др.).
По итогам централизации тюремного управления, всё руководство «арестантскими делами» было сосредоточено в ГТУ, что позволило выработать устойчивую классификацию заключённых. В соответствии с циркуляром Статистического отдела ГТУ от 1 февраля 1884 г. арестанты подразделялись на:
- пересыльных (этапируемых к основному месту отбытия наказания);
- отправленных на излечение в больницу;
- срочных (осуждённых на определённый срок и находящихся в основном месте отбытия наказания);
- ссыльных (лиц, которые определены на поселение в отдалённых
районах страны);
- переведённых в другие разряды;
- арестантов «других категорий».
Данная классификация представляется нам с одной стороны, недостаточно продуманной (две последние категории трудно различить); с другой - эта градация соответствовала времени своего создания. Тюремная реформа была незавершена, поэтому дать окончательное и чёткое подразделение заключённых по категориям было проблематично.
В дальнейшем происходили корректировки этой градации. Так, с созданием в Европейской России т.н. временно-каторжных тюрем после потери в Русско-японской войне половины Сахалина, категория ссыльных была заменена на «ссыльнокаторжных», а в число «других категорий» вошли политзаключённые и военные арестанты.
Таких принципов деления заключённых на категории мы и будем придерживаться.
Срочные («общеуголовные») арестанты
В эту категорию входили арестанты, осуждённые к различным срокам наказания (включая и «бессрочных», т.е. заключённых пожизненно) за совершение уголовных преступлений. Как правило, в Европейской России они определялись для отбытия наказания в исправительные арестантские отделения, где содержались в общих камерах, а в сибирских регионах - к «отдаче в каторжную работу» и содержались в «тюрьмах общего устройства». В Европейской России в «тюремные замки» (губернские или уездные тюрьмы) таких заключённых переводили, как правило, лишь «по неспособности к работам» - т.е. в случаях, когда их здоровье уже приходило в расстройство и они больше не могли трудиться ни на «внутренних» (в мастерских при ИАО), ни на «наружных» («вне тюремной ограды», в городе) работах.
Правила содержания общеуголовных арестантов были довольно строгими. Первоначально они заключались в «отряд испытуемых», во время пребывания в котором содержались в оковах: осуждённые бессрочно - в ручных и в ножных кандалах, приговорённые к конкретному сроку заключения - только в ножных. Сроки пребывания в отряде испытуемых варьировались в зависимости от назначенного арестанту наказания (1/3 от определённого судом срока), но не превышали 8 лет - для осуждённых пожизненно. Если по истечении этого срока заключённый «подавал надежду на исправление доказательствами покорности начальству, воздержания, опрятности и трудолюбия», то с негo снимали ножные кандалы и переводили в отряд исправляющихся. В случае дурного поведения арестанта такого перевода не производили, но в начале XX века ГТУ предписало в любом случае снимать с заключённых кандалы по истечении 2/3 срока наказания.
В качестве поощрения арестанта мог производиться досрочный перевод в отряд исправляющихся, осуществлявшийся Губернским тюремным инспектором по представлению начальника места заключения. Обычно такое послабление делали если заключённый был «поведения хорошего и к работам усерден». В исключительных случаях делались и более решительные шаги. Так, в ЯВКТ с 1912 г. содержался арестант И.С. Опанасенко, по совокупности преступлений приговорённый к смертной казни через повешение, «каковое наказание командующим войсками Одесского военного округа заменено каторжными работами без срока». Формальной датой начала отбытия наказания было 16 ноября 1912 г., но уже 8 июня 1915 г. - т.е. фактически всего через 2,5 года заключения - Опанасенко в прошении Ярославскому губернскому тюремному инспектору констатировал факт, что «по ходатайству господина начальника Ярославской временно-каторжной тюрьмы освобождён от ручных оков на время работ». Не имея права работать в мастерских, этот арестант занялся изобретательством и изготовил несколько приборов, полезных в метеорологии и геометрии, что было замечено в столичных Константиновском межевом институте и Николаевской главной физической обсерватории; позже начал писать картины и отослал три из них в Императорскую академию художеств, где их также оценили весьма высоко. Вдобавок к этому, Опанасенко был, пожалуй, единственным заключённым ЯВКТ, который по характеристике начальника тюрьмы был «поведения отличного» и не имел ни одного взыскания. По совокупности подобных обстоятельств арестант был полностью освобождён от кандалов и переведён в отряд исправляющихся 20 апреля 1916 г., не отбыв и 3,5 лет из положенных по закону 8, в отряде испытуемых.
3.3. Просвещение арестантов и социальные программы для них
Задача обучения заключённых грамоте и началам наук была одной из важнейших для развития «тюремного дела» в России. Уже в начале XIX в. «наше законодательство обратило внимание на улучшение материального и духовного состояния тюрьмы: на тюремные работы, на религиозное воспитание и школьное обучение арестантов». 75 Однако практически те же «главнейшие недостатки наших мест заключения» отмечены в циркуляре Департамента полиции исполнительной от 6 марта 1879 г.: «Почти повсеместная праздность арестантов, не говоря уже об отсутствии правильного и последовательного обучения последних грамоте».
Образование в России тех лет осуществлялось под пристальным контролем РПЦ. Так, в Ярославской губернии духовенство «не только имело церковные библиотеки, но и вело наблюдения за деятельностью народных читален, выясняя количество, содержание, идейную и нравственную направленность имеющихся книг», а «от одной трети до половины всех учащихся начальной школы получали свои первые знания по арифметике, русскому языку, родной речи, истории в церковно-приходских школах». Подобная специфика была характерна и для обучения грамоте за решёткой, где образование «рассматривалось как часть нравственного воспитания». А оно передавалось государством в руки РПЦ: «Преобладало духовно-нравственное и религиозное воздействие на заключённых». Аналогично и в сфере просвещения заключённых: чтение газет и журналов грамотными арестантами допускалось «при условии, что они должны были иметь воспитательное значение и не затрагивать вопросы текущей общественной жизни». Также заключённым были доступны книги, «соответствующие уровню их развития», которые выдавались раз в неделю, не более 3 экз. за раз. Исключение составляли Евангелие, Библия и молитвенник; их разрешалось держать в камере постоянно. А географические карты, словари и др. пособия для занятий светскими науками арестанты могли получить только «с особого разрешения начальника места заключения».
Таким образом, уже изначально религиозно-нравственный компонент доминировал над образовательным. Подтверждение этому находим, например, в ежегодных отчётах о деятельности Владимирского ИАО. В них содержатся весьма детальные описания «религиозно-нравственной стороны быта заключённых» и процесса «обучения арестантов грамоте».
Прежде всего, необходимо отметить случайный, а не системный характер обучения: администрация ВИАО прекратила их просвещение, как только возникли даже небольшие бытовые неудобства. В годовых отчётах 1886 и 1887 гг. находим стандартную формулировку: «Содержащиеся в отделении арестанты, малограмотные или вовсе неграмотные, обучаются в школе читать, писать и первоначальным правилам арифметики, каковые занятия ведёт помощник начальника отделения. Духовный же отец арестантов, священник Покровский, три раза в неделю преподаёт Закон Божий». Обучению грамоте подлежали в принудительном порядке арестанты до 30 лет, «а старее сего обучаются по собственному их желанию». Успехи обучения были значительны. В 1886 г. в школу, где на 1 января значились 65 учеников, поступили учиться 93 чел., т.е. всего в процесс обучения оказались вовлечены 158 заключённых -при том, что в тот год во ВИАО содержалось 394 арестанта. В течение года школьный курс окончили полностью 74 человека. На следующий год к 84 ученикам, не прослушавшим курс до конца, добавились 79 новичков, и всего привлечёнными к обучению оказались 163 арестанта из 427, содержавшихся во ВИАО. 93 из них в 1887 г. прошли полный курс начального образования.
Однако уже в отчёте 1889 г. читаем: «Арестанты в прежнее время обучались грамоте в школе, но в минувшем году продолжать обучение их было невозможно, т.к. школа занята казёнными материалами и вещами, и в ней же производится раскрой тех же вещей». Обучение арестантов не прекратилось, но из него была изъята вся светская часть, за исключением самых основ грамоты: «Арестанты занимаются чтением в камерах, получая книги для первоначального чтения». Теоретически, процесс обучения можно было возложить на грамотных заключённых, но их умения пошли только на религиозную пропаганду: «Грамотные получают книги духовно-нравственного содержания и читают их в камерах, вслух, в назидание прочим».
Подходы к нравственному воспитанию также были неоднозначны. В том же 1889 г. во ВИАО содержались 412 арестантов, из которых православными были лишь 256. Их воспитывали так: «В воскресные и праздничные дни арестанты препровождаются к Божественной литургии в близлежащий кладбищенский храм, где более способные становятся на клиросе и поют службу». То есть, воспитывали только православных арестантов. Совершенно иначе обстояло дело с продовольствием заключённых. В отчёте отмечается, без какого-либо различия арестантов по конфессиям, что по наступлении Великого поста все без исключения «по очереди говеют», т.е. из их рациона изымаются мясные продукты.
Возрождения школы не произошло даже в период «экономического расцвета» ВИАО: в подробнейшей описи имущества отделения , сдававшегося прежним начальником своему преемнику, не находим ни школьного помещения (а по описи сдавались помещения с находящимся в них инвентарём, мебелью и пр.), ни какого-либо школьного имущества.
Подход к деятельности церковников в ЯИАО был принципиально иным. Здесь деятельность РПЦ расценивалась с позиций выгоды для развития арестантских работ. Так, домовая церковь ИАО - «Всехскорбященская» (во имя иконы Богоматери «Всех скорбящих радость») - была упразднена в июле 1900 г., когда потребовались дополнительные помещения для мастерских тюрьмы (церковь занимала часть третьего этажа главного корпуса ЯИАО).484 Расчёт администрации тюрьмы был прост: в условиях, когда православие было государственной религией, руководство губернии не могло оставить без храма крупнейшую тюрьму % ославля. И действительно - в июле 1901 г. «на казённые средства» во дворе ЯИАО была заложена каменная церковь во имя святого преподобного Сергия Радонежского, выстроенная к октябрю 1904 г.
Аналогичным был и подход к просвещению арестантов. Администрация ЯИАО также рассматривала его как средство развития работ. До начала XX в. наиболее распространены были «чёрные» работы, не требующие образования. Мастерские при тюрьме также не предусматривали высокотехнологичного производства: сапожная, слесарная, столярная и др. Этими специальностями владели многие арестанты, даже не будучи грамотными: подобной работе их обучали на рабочем месте на практических примерах. (Для этого даже осуществлялся перевод заключённых из одного места лишения свободы в другое. Вот, напр., фрагмент распоряжения ЯГТИ от 7 февраля 1907 года: «4. Перевести в Угличское (т.е. дополнительное помещение ЯИАО на ул. Угличской) отделение для обучения матрасному ремеслу Бушуева Перевести Андрея Бабкина для обучения малярному ремеслу у арестанта Леонова» . Поэтому в отчёте ЯИАО 1902 г. обнаруживаем лишь краткую констатацию: «Школы при отделении не имеется».
В первое пятилетие XX века в ЯИАО появляются и активно развиваются высокотехнологичные производства и услуги: чугунно- и меднолитейная мастерские; минимум с 1904 г. при ЯИАО имелся пароход, обслуживаемый арестантами; заработала холщово-ткацкая фабрика и т.д. Для ведения подобных работ требовались люди с достаточным уровнем образования: поэтому уже в 1906 г. при ЯИАО была неплохая школа, в которой обучались десятки учеников. Преподавание религиозных предметов и общее руководство школой были поручены, как и во Владимире, священнику тюремной церкви ЯИАО, о. Николаю (Ушакову), его помощником стал церковный псаломщик. В немалой степени такому выбору способствовали соображения экономии на жалованье учителей. Из «требовательной ведомости» на выдачу зарплаты сотрудникам ЯИАО за декабрь 1906 г. узнаём, что псаломщику церкви Н. Селецкому за службу по духовной части полагался оклад в 30 руб. ежемесячно (равный окладу старшего надзирателя тюрьмы), а за обучение арестантов в школе лов лишь маленькая надбавка в 40 руб. в год (3 руб. 33 коп. ежемесячно).
Светский учитель - некто С. Забелов - также числился в штате Исправительного отделения. И у него оклад был невелик - 120 руб. в год (10 руб. в месяц).4 9 Любопытно проследить по другим источникам личность этого человека - энтузиаста своего дела. В 1906 г. начальник ЯИАО обратился к попечителям тюрьмы с просьбой жертвовать в библиотеку тюрьмы личные книги из-за нехватки денег на приобретение литературы. Единственным откликнувшимся как раз и был «учитель Забелов», пожертвовавший Исправительному отделению 104 книги. Во многом благодаря этому подарку к 1907 году в ЯИАО была собрана большая библиотека - 905 книг. Просветительская деятельность в стенах тюрьмы в известной мере «держалась» на удачно подобранной кандидатуре преподавателя.
