Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Отношения между калмыками и донскими казаками в XVII в 24
1.1. Вхождение калмыков в состав России и установление их связей с донскими казаками 24
1.2. Совместная борьба калмыков и казаков против Крымского ханства 57
1.3. Политика России по отношению к донским казакам и калмыкам в XVII веке: сравнительный анализ 70
Глава II. Возникновение калмыцких казачьих поселений на Дону ( конец XVII- первая половина XVIII вв.) 79
П. 1. «Уходцы» - первые калмыцкие поселенцы на Дону 79
П.2. Этнополитические объединения и миф об «автохтонной концепции» происхождения донских калмыков 95
П.З. Миграции калмыков на Дон в годы усобиц 120
Глава III. Причисление части Дербетовского улуса к войску Донскому 140
III. 1. Правительственная политика 60-х гг. XVIII в. по ограничению миграций калмыков на Дон 140
Ш.2. Откочевка Дербетовского улуса на Дон в 1788 г 157
Глава IV. Административно-территориальное устройство калмыков на Дону (1806 - J920 гг.) 171
Заключение 204
Список источников и литературы 213
- Вхождение калмыков в состав России и установление их связей с донскими казаками
- «Уходцы» - первые калмыцкие поселенцы на Дону
- Правительственная политика 60-х гг. XVIII в. по ограничению миграций калмыков на Дон
Введение к работе
Историография дореволюционной истории калмыцкого народа посвящена, главным образом, истории волжских, или астраханских калмыков, составлявших преобладающее его большинство. Принималось как должное, что работы о калмыках, даже если конкретно не упоминались географическое местоположение или этнический состав, посвящены торгутским и дербетским составляющим волжских калмыков. Но были и другие отколовшиеся группы калмыцкого народа, которые в ходе XVII -XVIII столетий, по различным историческим причинам, оказались вне Калмыцкого ханства, а именно - в войске Донском, Ставропольской и Оренбургской губерниях, регионах Терека и Урала, и так называемые каракольские, или сартские калмыки, обитавшие в районе Иссык-Кульского озера. История донских калмыков - наиболее многочисленной из этих групп - до недавнего времени не являлась предметом специального исследования ни в отечественной, ни в зарубежной историографии. Историки обращались к ней преимущественно в контексте военной службы калмыков. Попытка восполнить этот пробел имеет целью восстановить недостающий фрагмент национальной истории, а также ввести ее в контекст общероссийской.
XVII век не стал «новым периодом русской истории», но именно в нем вызревают новые явления, которые в дальнейшем послужат предпосылками начала модернизации.
Одним из важнейших факторов, придававших своеобразие истории России, являлись природ но-географические особенности страны. Идея зависимости человека и общества от географической среды, в которой они развиваются, стара как мир. В евразийской концепции истории России аккумулированы научные завоевания в этой области. Введенное П.Н. Савицким в 1921 г. понятие «Евразия» выражает пространственную природу России, «месторазвитие» ее истории.' Своим основателем в определении «Евразии» евразийцы признавали Д.И. Менделеева, который считал Россию
1 Савицкий П.Н. Европа и Евразия//Русская мысль, 1923. Париж. С. 221.
4 «срединным царством», «особым миром» в географическом и культурном смысле, имеющим и свою историческую миссию «быть Европо-Азией», Востоко-Западом, отнюдь не буфером между ними, а скорее глубоко синтезирующим, примирирующим началом». Показательны и рассуждения Менделеева о многонациональности российского государства, о значительности тюркских и монголо-татарских племен, к «голосу которых должно внимать более, чем голосу многих иных инородцев, живущих под русским кровом». Характерно, что известный евразиец В.Н. Ильин называл Менделеева «основателем не только новой химии, но и нового
россиеведения».
Для евразийцев рамками исторического изучения России является Евразия - не механическое соединение Европы и Азии, а особая общность, отмеченная своими характерными чертами. Она определяется прежде всего географическим положением, от которого зависят климат, ресурсы и способы экономической организации. Евразия - это географический пояс степей и лесов, огромная часть суши, лишенная горных массивов (кроме тех, что расположены на ее южных и юго-восточных границах). Ее континентальный климат повлиял на развитие сельского хозяйства. Социальное и политическое развитие этой евразийской общности определялось борьбой между степью и лесом, в которой последний постепенно брал верх. Эта борьба, однако, выявляет значение кочевых народов в создании той цивилизации - политической, материальной, духовной, - которая органически охватывала всю территорию Евразии. Лишь владеющий степью мог стать политическим объединителем Евразии. Таким образом, чтобы понять прошлое России, следует уделить особое внимание «наследию степей», не забывая о том, что в течение долгих столетий она была обращена скорее к Азии, чем к Европе. Вместе с тем из Европы она получила основной
См.: Вандалковская М,Г. Историческая наука российской эмиграции: «енразийский соблазн», М.: Памятники исторической мысли, 1997. С. 66-67.
5 свой сущностный элемент - христианство, характерно, однако, что это было восточное христианство.3
Московский период русской истории является для евразийской историософии «осевым»: Московское царство начинает воплощать в себе дух и плоть Евразии только примерно с XVI века, когда ей покоряются осколки Золотой орды. Огромное пространство открылось для русской территориальной экспансии в регионе, в котором было очень трудно для конкурирующих держав препятствовать русскому натиску. Отношения калмыков с донскими казаками в XVII - XVIII вв. развивались в условиях территориальной экспансии Московского государства в Степь. В таком контексте становится доминантной роль Донского казачьего войска и новоприбывших калмыцких улусов, частично инкорпорированных в него позднее, в решительном крушении политической власти степных народов, завершившемся в XVIII столетии.
Китай и Россия, долго делившие уязвимую границу со степями Евразии, в XVII - XVIII вв. окончательно усмирили ее кочевых воинов. Они разделили лежащие между ними степные пространства Евразии: Китай захватил восточную часть, а России досталась более богатая западная часть (венгерская степь отошла к Австрии). Китайская победа над Джунгарским ханством в 1757 г. означала финальный этап определенной эры мировой истории, последнюю схватку армий оседлых государств с серьезными соперниками из Степи.
К этому времени Россия уже присоединила Украину и Нижнее Поволжье. Далее к востоку Россия установила свой сюзеренитет над казахами через серию договоров, подписанных в разное время между 1730 и 1819 гг., с четырьмя ордами, на которые делился казахский этнос. Этот процесс обошелся без сколько-нибудь серьезных военных столкновений. Судьба ойратов убедила казахов в необходимости договариваться с одной или другой великой аграрной империей Азии - и Россия была ближайшей из
3 Савицкий П.Н. О задачах кочевниковедения. Прага, 1928. С. 91.
двух. Кроме того, уничтожение ойратов убедило как Монголию, так и Тибет отказаться от дальнейших попыток сбросить китайский контроль.
Однако маньчжуро-китайское государство все еще опасалось возрождения ойратской государственности. Эти опасения основывались на том, что сохранялась большая группа ойратов в лице волжских калмыков, которые могли претендовать на земли своих предков. Правительство империи согласилось на возвращение в Джунгарию волжских калмыков. Но, когда в 1771 г. они прибыли в Или, их встретили крупные силы войск империи. Возвращение волжских калмыков в Джунгарию стоило им полной потери самостоятельности.
В отличие от цивилизационной интерпретации этого исторического явления У. МакНейлом и современным исследователем М.Ходарковским евразийская историософия 1920-х годов использовала историю для ретроспективного доказательства «неразъединимости» континента Евразия. Целостность территории и порождаемое месторазвитием братство народов -«этнографический союз», по определению П.Н. Савицкого, - всегда были, есть и будут.7 В евразийстве было сильно желание вывести Евразию из поля
4 МакНейл У. Территориальная экспансия цивилизации как преодоление варварства // Сравнительное
изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учеб. пособие для студентов вузов/ Сост., ред. и вступ.ст. Ь.С.Ерасов.
М.: Аспект Пресс, 2001. С.168. Цитируемый фрагмент из книги американского историка У.МакНейла,
изданной в 1963 г., свидетельствует о том, что устойчивым влиянием пользуются теории, в которых
геополитическое расширение воспринимается как критерий могущества цивилизации, несмотря на
принципиальную критику этих теорий как А.Тойнби, так и многими другими учеными. Тщательно
прослеживая территориальные судьбы цивилизаций (их распространение на окружающие территории или
отступление), Тойнби постоянно подчеркивал, что их основное содержание - в сфере духовной
деятельности. Эта концепция получила признание во всех цивилизационных теориях и наиболее сжато была
сформулирована так: «Чем выше степень развития цивилизации, тем меньше ее географическая
привязанность». Вместе с тем сохраняет влияние историческая концепция У.МакНейла, которая в плане
собственно теории цивилизаций смыкается с положением о всемирном историческом процессе как
постепенном росте и расширении центральной цивилизации, поглощающей шаг за шагом, начиная с
античности, все остальные. Так называемые «варварство и дикость» получили в культурной антропологии
полноценный статус «этнических культур». Экспансия различных цивилизаций на территории этих культур
несла этим культурам далеко неодинаковую судьбу. В Северной Америке и Австралии эти культуры
подверглись тотальному разрушению, однако на многих территориях, вошедших в орбиту различных
цивилизаций, в их числе и российской, они сумели выстоять и сохраниться, проявив способность к
«этническому возрождению» впоследствии. Не разделяя в целом установки МакНейла «рассматривать
человеческую деятельность как достойную восхищения историю успеха, вопреки всем причиненным
страданиям», можно признать отдельные положения его концепции оправданными применительно к
геополитическому расширению Российского государства в XVII - XVIII вв.
5 Чернышев А.И. Общественное и государственное развитие ойратов в XVIII в. М.: Наука, 1990. С. 114.
6 См.: M.Khodarkovsky, Where Two Worlds Met. The Russian State and the Kalmyk nomads, 1600-1771 (Ithaca,
NY 1991).
7 Савицкий П.Н. О задачах кочевниковедения. С. 91,
действия исторического времени и объяснять Евразию только через ее географическую морфологию. Но, как писал французский историк и современник евразийцев Марк Блок, история - это наука «о людях во времени».8 Его соотечественница, современная исследовательница евразийства Марлен Ларгоэль справедливо замечает, что для евразийцев всегда существовала опасность слишком увлечься геополитической морфологией, забывая о внутреннем, качественном содержании исторических событий; что попытка доказать культурную общность столь этнографически разнообразной Евразии представляет самый трудный момент
в евразийстве.
Но впервые введенная евразийцами идея полиэтничности как движущего фактора российской истории оказалась плодотворной и долгоживущей, пережив самих евразийцев. Не получив признания в эмиграции и у себя на родине (попытка советской исторической науки преодолеть русоцентризм отечественной истории не удалась), она нашла благодатную почву за рубежом. Через историков-евразийцев, главным образом, через Г.Б. Вернадского, эта идея вошла в зарубежную историографию США и Германии. Недаром именно в этих странах в дальнейшем были предприняты первые попытки написания полиэтничной истории Российского государства, которая преодолела бы недостатки традиционной русоцентристской историографии.1
Донские калмыки жили на земле войска Донского (с 1870 г. - Область войска Донского). Это обусловило региональный подход к их истории. Развитие этого направления ряд российских и зарубежных историков считают наиболее перспективным, так как путем изучения отдельных
Блок Марк. Апология истории, или Ремесло историка: Пер. сфр. Изд. 2-е, доп. М., 1986. С. 18.
Ларюэль М. Идеология русского евразийства, или Мысли о величии империи. М.: Наталис, 2004. С.67. 10 Каппелер А. Россия - многонациональная империя. М., 1997; Полвинен Т. Держава и окраина. СПб., 1997; Хоскинг Дж. Россия: народи империя. Смоленск, 2001 и др.
регионов станет возможным реконструировать в целом основные принципы и методы имперской региональной политики."
В ходе исторического развития Российской империи на ее огромном и многообразном пространстве сложились большие территориальные общности (регионы), заметно выделяющиеся своей индивидуальностью. Империя подразумевает владение обширными территориями, что влечет за собой проблемы контроля и эксплуатации. На Западе, да и не только, Российская империя вообще рассматривалась как страна самодержавия и централизации. Подобно большинству клише, в этом содержится немало правды. Централизация была поистине ключевым отличием Российской империи. По мнению Доминика Ливена, английского специалиста по истории России, было бы однако бессмысленно сводить всю имперскую историю России к самодержавию и централизации. В Российское государство входило немало народов и регионов разнообразной культуры и уровней развития, управлять коими одинаковым для всех образом было бы немыслимо. Официальных документов, формулировавших принципы национальной политики царизма в целом, не существовало. Эта политика формулировалась всегда применительно к конкретным конфессиям и народам на том или ином этапе. Можно, однако, проследить общие закономерности этой политики.13
Возникает вопрос о существовании у правительства концепции региональной политики. Вряд ли удастся отыскать какой-либо программный документ такого рода, но основные принципы региональной политики, видимо, можно будет реконструировать. Американская исследовательница Дж. Бурбанк связывает их с основами российской политической культуры,
Бахтурина А. Имперская государственность и российская этнополитика // Исторические исследования в России - II. Семь лет спустя / Под ред. Г.А. Бордюгова. М.: АИРО-ХХ, 2003. С. 262.
Ливен Д. Россия как империя: сравнительная перспектива // Европейский опыт и преподавание истории в постсоветской России. M, ИВИ РАН, 1999. С. 274.
1 Дякип B.C. Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX в.)//Вопросы истории. 1995. №9. С.Ш.
9 которые она выводит из XV-XVII вв. В это время произошло появление единственного мощного политического центра на редко населенном пространстве с бедными экономическими возможностями (в допромышленный период). Равнодушное отношение к ресурсам, материальным и культурным, завоеванных и формально объединенных регионов, и сосредоточение контроля над этими ресурсами в столице в руках Кремлевской династии определяет специфику России, имперские отношения между центральной властью и обществом.15 Местные князья не продумывали свою стратегию, не думали, что могущество определяется противостоянием центру. Территориальная экспансия была, таким образом, относительно легкой и выражалась в имперском управлении, правлении регионами, как сепаратными союзами через прямое регулирование.
Российская модель управления окраинами формировалась и развивалась параллельно с процессом складывания территории государства. Экономические, религиозные и иные мотивы играли немаловажную роль, однако стержнем окраинной политики по отношению ко вновь присоединенным территориям выступала административная политика. ' Особое место отводится изучению отдельных регионов и политике «центра». Основой существования империи в рамках данного направления признается система отношений «центра» и «периферии», от гибкости которой зависит сохранение государственного единства империи. Исходя из этого, необходим объективный анализ взаимодействия донских казаков и калмыков и объединяющей функции российского государства.
Основу изучения истории донских калмыков в XIX в. заложили «историки-собиратели», по определению А.-Л. Шлёцера, то есть донские краеведы.17 Они первыми ввели в оборот сведения из архивных материалов,
и Бурбанк Дж. (Университет штата Мичиган). Империя и гражданское общество. Имперская конструкция России и Советского Союза // Имперский строй России в региональном измерении (XIX - начало XX века). С. 28.
15 Еурбаик Дж. Указ. раб. С. 25.
16 Дамешек И.Л. Сибирь в системе имперского регионализма. Иркутск: Оттиск, 2002. С. 47.
17 Ку-м А.К. Исторические сведения о калмыках, кочующих на земле войска Донского // Северный архив.
№6. 1824. С. 297-316. Американский исследователь истории донских калмыков А. Борманджинов
10 не дошедших до нашего времени (Кушнарев), а также устные предания донских калмыков о своем происхождении (Траилин). Незнание ими приемов научной критики источников тем не менее не умаляет значения их работ.
Значительную группу авторов составили специалисты столичных, главным образом, военных ведомств, участвовавшие в разработке Положения об управлении Войском Донским (1835), закрепившего за
казачеством статус служилого военного сословия , а также - в подготовке и осуществлении военной реформы на Дону в 60-70-е гг. XIX в. . Особый интерес представляет труд полковника Генерального штаба Н.А. Маслаковца. Главное внимание в нем уделено состоянию животноводства, особенно коневодства - важной для нужд армии отрасли. Помимо этого в нем содержатся сведения об истории взаимоотношений донских казаков с калмыками с XVII в., об административном устройстве Калмыцкого кочевья на Дону, о его численности.
В их трудах, а также в работах историков-любителей преобладает название «статистическое описание», «историко-статистическии очерк» и так далее, что отражает основной метод их исследования. Статистика в большей мере, чем любые другие науки в России XIX в., стала наукой административной. Репутацию П.П. Семенова-Тян-Шанского как ученого-организатора статистики упрочило издание пятитомного «Географическо-статистического словаря Российской империи» (СПб., 1863-1885), во втором томе которого были помещены статьи, содержащие сведения о донских
установил, что автором этой первой публикации является «офицер Донского войска А.К. Кушнарев» - См.: Bormanshinov Л. Who Were the Buzava? II Mongolian Studies. Vol. X. 19864987. P. 80; Попов А. Донские калмыки I Русский художественный листок. 1853. №3; П-в А. Записка о донских калмыках / Донские войсковые ведомости. №17. 6 мая 1867. С. 65-66; Траилин Ф.К. Князь у донских калмыков / Донские войсковые ведомости. №69. 7 сентября 1871; Он же. Санскрин-курэдэ. Священное калмыцкое изображение и сведения о донских калмыках. Новочеркасск, 1872; Крылов А,Л, Умственное и нравственное развитие донских калмыков и особенности их быта. Этнографический очерк. Новочеркасск, 1873. 18 Ероневский В.Б. Описание Донской земли, нравов и обычаев жителей // Он же. История Донского войска, описание Донской земли и Кавказских минеральных вод. В 4-х частях. 4. 3. СПб., 1834; Богданович И.Ф. Исторические и статистические сведения о калмыках, состоящих в войске Донском. В 2-х частях. Ч.2.Новочеркасск, 1834. Рукопись. (ОР РНБ. ОПИ, Ф.Б IV. № 825/1).
1Й Штюрмер Л.Л. Земли Войска Донского // Военно-статистическое обозрение Российской империи. Т. 11. 4.5. СПб., 1852; Маслаковец Н.А. Физическое и статистическое описание кочевья донских калмыков. В 2-х частях. Новочеркасск, 1872, 1874.
калмыках: «Донского Войска Земля», «Калмыки», «Калмыцкий округ». Для словаря П.П. Семенов нуждался в конкретных и реальных местных сведениях со стороны статкомитетов. Они нередко превращались в местные ученые общества, около которых группировалась провинциальная интеллигенция. Статкомитеты становились значительными издательскими центрами преимущественно работ своих членов. Статкомитет Области войска Донского публиковал в своих изданиях материалы различного характера, содержащие сведения и о донских калмыках.21 Ряд авторов этих публикаций продолжали свою научную деятельность, используя приобретенный опыт. Они начинали работать самостоятельно. Работы С.Ф. Номикосова и И.И. Попова носят более проблемный и законченный характер. В труде Номикосова представлен обширный материал о развитии калмыцкого скотоводства, о его удельном весе в экономике и торговле юга страны, применен исторический подход к анализу собранного материала. Очерк И.И. Попова представляет собой этнографическое описание донских калмыков.
В исторических очерках Главного штаба24 и Главного управления казачьих войск23, вошедших в юбилейное издание «Столетие Военного
" Семеиов-Тян-Шанский П.П. Географическо-статистический словарь Российской империи. Т. 2. СПб.,
1865.
21 Ветчинкин В.Н. Очерк поземельного владения на Дону в связи с развитием межевания // Труды ОВДСК.
Вып. 2. Новочеркасск, 1874; Область войска Донского по переписи 1873 года / Под ред, С.Ф. Номикосова.
Новочеркасск: ОВДСК, 1879; Статистический обзор калмыцких кочевьев / Донские областные ведомости.
№41. 13 апреля 1882; Попов И.П. Статистические данные по Области войска Донского до 1860-х годов //
Сборник ОВДСК. Вып. 2. Новочеркасск, 1901; Попов Х.И. Краткий очерк прошлого донского казачества//
Сборник ОВДСК. Вып. 7. Новочеркасск, 1907; Флеров Н. Статистика рождаемости, смертности и прироста
населения Области Войска Донского в 1898-1907 гг. // СОВДСК. Выпуск 10. Новочеркасск, 1910.
Павловский С.Г. Краткие сведения о донских калмыках / Донские епархиальные ведомости. №36. 1911;
Кириллов А.А. Войсковой атаман Войска Донского граф Матвей Иванович Платов и его административная
деятельность // Сборник ОВДСК. Вып. 11. Новочеркасск, 1912; Щелкунов З.И. Состав и рост населения
Области войска Донского за 10 лет (1902-1911 гг.) // Сборник ОВДСК. Вып. 12. Новочеркасск, 1914;
Алфавитный список населенных мест Области войска Донского (по данным 1912 г.). Новочеркасск:
ОВДСК, 1915; идр.
32 Номикосов С.Ф. Статистическое описание Области войска Донского. Новочеркасск, 1884.
23 Попов И.И. Донские калмыки-казаки // Очерки географии Всевеликого войска Донского. Издание отдела
народного просвещения Всевеликого войска Донского, 1918.
Борисевич А.Т. Главный штаб. Исторический очерк. Организация, расквартирование и передвижение войск. Вып. 1: (Период 1801-1805 гг.) // Столетие Военного Министерства. Т. 4. Ч. 1. Кн. 2. Отд. 2. СПб., 1902.
23 Никольский А.И. Главное управление казачьих войск. Исторический очерк // Столетие Военного Министерства. Т. 11. Ч. 1, СПб., 1902.
12 министерства», освещены основные этапы истории калмыцких казачьих поселений и их военная организация.
В трудах Н.Н. Пальмова, положившего начало научной разработке истории калмыцкого народа26, проявилась сильная сторона русской провинциальной историографии, сложившейся в пореформенный период, с её нацеленностью на факт, документ, а не его интерпретацию, с идеей исторической значимости событий местной истории. В то же время, касаясь истории донских калмыков, он не избежал влияния тезиса русских историков государственной школы о «воровском», «антигосударственном» характере раннего казачества.
Советские ученые 1920-х - начала 1930-х гг., прежде всего М.Н. Покровский и его сторонники, рассматривали казачество как консервативную (и даже реакционную) социально-политическую силу, враждебную народно-освободительному движению и прогрессу (естественно, в его марксистско-ленинском понимании). Казаки, считал Н.Л. Янчевский, были орудием «московского колониализма», с их участием происходило «истребление инородцев», «порабощение калмыков».28 С середины 1930-х гг., когда происходила, по словам Г.П. Федотова, «национализация революции», казачество в советской исторической литературе предстает в двух ипостасях: казак - защитник Отечества и казак -контрреволюционер и реакционер. Первый образ хронологически охватывал период с конца XVI по конец XVIII вв., а второй - с конца XVIII в. по 1917 г. При этом делались исключения для атамана М.И. Платова и участников
' Пальмов Н.Н. Этюды по истории приволжских калмыков XVII и XVIII века. Ч. I. Астрахань, 1926; Он же. Этюды по истории приволжских калмыков. Ч. II: XVIII век. Астрахань, 1927; Он же. Этюды по истории приволжских калмыков. Ч. III и 4. IV: Ограничительные мероприятия правительства в отношении к калмыкам. Астрахань, 1932; Он же. Очерк истории калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России. Изд. 2. Элиста, 1992.
17 См.: Маркедонов С. Основной вопрос казаковедения: российская историография в поисках «древнего» казачества // Ab Imperio. 2004. №2. С. 550.
28 Янчевский Н.Л. Колониальная политика на Дону торгового капитала Московского государства в XVI -XVII вв. Ростов н/Д, 1930,
Отечественной войны 1812 г., а также «красных конников» времен
гражданской воины.
Такая трактовка военной истории донских калмыков сохранялась в советской историографии 1960-1980-х гг. Вместе с тем для работ этого периода характерно интенсивное расширение источииковой основы, тематики исследований. М.И. Гучинов первым обратился к «Донским делам» серии документальных публикаций «Русская историческая библиотека». История калмыцких казачьих поселений в составе российского казачества нашла отражение в книге К.П. Шовунова.
Начиная с 1980-х гг. в США стали выходить работы А. Борманджинова по истории донских калмыков, в которых освещались вопросы, являющиеся ключевыми, исходными при изучении истории любого человеческого сообщества, будь то государство, этнос или субэтнос: происхождение, география расселения, социальная, духовно-религиозная, административная организация.32
Придя к российскому читателю в постсоветский период, они в значительной мере определили дальнейший вектор изучения калмыцкого казачества. Появились уникальное исследование об этническом составе донских калмыков, проведенное А. Борманджиновьш и П.Э.Алексеевой, а также исторический очерк о Богшрахинском аймаке П.Э.Алексеевой."
" Маркедонов С. Указ. соч. С. 553.
30 Беликов Т.Н. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины (XVII - начало XIX в.). Элиста, 1965; Кичиков М.Л. Исторические корни дружбы русского и калмыцкого народов. Образование калмыцкого государства в составе России. Элиста, 1966; Очерки истории Калмыцкой АССР: Дооктябрьский период. М., 1967; Гучинов М.И. Об отношениях калмыков с донскими казаками во второй половине XVII века // Вестник института. №3, Элиста, 1968; Шовунов К.П. Калмыцкие казачьи поселения и их военная организация в XVIII в, // Исследования по исторической географии Калмыцкой АССР. Элиста, 1981; Он же, О развитии казачества в России в XVI1-XIX вв. // В о енно-исторический журнал. 1987. №3; Он же. Архивные материалы по военной истории калмыцкого народа XVIII - первой половины XIX в. // Малоисследованные источники по истории дореволюционной Калмыкии и задачи их изучения на современном этапе. Элиста, 1987; Он же. Очерки военной истории калмыков.(ХУП-Х1Х вв.). Элиста, 1991.
;| Шовунов К.П. Калмыки в составе российского казачества (вторая половина XVII-XIX вв.). Элиста, 1992. 32 Bormanshinov A. Lama Arkad Chubanov, His Predecessors and Successors: A Study of the History of the Kalmyk Lamaist Church in the Don Cossack Region of Russia. College Park, MD: Birchbark Press, 1980; Who Were the Buzava? Mongolian Studies X (1986-1987), 59-87; The Lamas of the Kalmyk People: The Don Kalmyk Lamas (Papers on Inner Asia, № 18). Bloomington, Indiana Research Institute for Inner Asian Studies, 1991; Prolegomena to a History of Kalmyk noyons (Princes). Pari 1: The Buzava (Don Kalmyk) Princes, Mongolian Studies XIV (1991), 41-80.
Алексеева П.Э., Бормаиджинов А. Об этническом составе донских калмыков. Элиста, 1999; Алексеева П.Э. Богшрахинский аймак и богшрахинцы. Элиста, 2002.
Прошедшие под знаком активных перемен 90-е годы привели к ряду весьма существенных изменений в отечественной историографической культуре. Историческая наука вышла из жестких рамок социального проекта. Обретение национальными историями статуса официальных историографии происходило разными путями. Историки ряда национальных субъектов Российской Федерации конструируют свою историю с целью обоснования собственных государственных традиций, перейдя почти безболезненно от старой идеологии к этноцентризму. Историки Калмыкии избежали увлечения новыми историческими мифами. Ряд сложившихся специалистов по дореволюционной истории калмыцкого народа смогли реализовать свой научный потенциал в форме оригинальных монографических исследований и статей, вызвавших живой интерес в исторической среде. Отметим лишь те из них, которые в той или иной степени были использованы при проведении данного исследования. Это работы М.М. Батмаева,34 В.И. Колесника,35 А.Н. Комаяджаева,36 К.Н. Максимова,37 Г.Ш. Дорджиевой,38 Л.С. Бурчиновой, М.Н. Гиляшаевой,39 А.В. Цюрюмова.40
Со второй половины 1990-х годов в отечественной историографии отмечается стабильный рост внимания историков к изучению имперской и национально-государственной составляющих российской государственности. Российские и зарубежные историки в последнее время склоняются к мысли о необходимости изучения истории России как многонационального государства.
Батмаев M.M. Социально-политический строй и хозяйство калмыков в XVII - XVIII вв. Элиста, 2002.
35 Колесник В.И. Последнее великое кочевье: Переход калмыков из Центральной Азии в Восточную Европу
и обратно в XVII и XVIII веках. М.: Вост. лит., 2003.
36 Команджаев А.Н. Хозяйство и социальные отношения в Калмыкии в конце XIX - начале XX века:
исторический опыт и современность. Элиста, 1999.
37 Максимов К.Н. Калмыкия в национальной политике, системе власти и управления России. М., 2002.
33 Дорджиева Г.Ш. Буддизм и христианство в Калмыкии. Опыт анализа религиозной политики правительства Российской империи (середина XVII - начало XX вв.). Элиста, 1995
39 Бурчинова Л.С, Гиляшаева M.H. К вопросу о калмыцкой государственности после откочевки Убаши //
Калмыкия - субъект Российской Федерации: история и современность: Материалы Российской научной
конференции (6-7 октября 2005 г.). Элиста, 2005,
40 Цюрюмов А.В. Политическая обстановка в Калмыцком ханстве во второй половине XVIII в. // Проблемы
всеобщей и отечественной истории. Сб. науч. тр. Вып. 2. Элиста, 1997. С. 135-142.
Изучение взаимоотношения центра и окраин Российской империи приводит историков к необходимости оценить это взаимодействие, сформировать образ России - империи на основе истории имперской национальной политики. В итоге возникает взгляд «из центра», с другой, формируется точка зрения регионов. Одновременно с этноцентрическим направлением формируется региональный подход к истории Российской империи. В отличие от национальной истории этнические и национальные факторы здесь не являются доминирующими. Его сторонники основной акцент делают на изучение структур и методов управления имперской периферией, понимая ее как некую территорию, где сосуществуют (не обязательно в состоянии конфликта) различные религиозные и этнические группы.
Нами учитывались работы, в которых нашли отражение вышеуказанные тенденции, поскольку история донских калмыков развивалась на стыке национальной и региональной политики Российской империи. Анализ вышеперечисленных трудов и исследований свидетельствует о том, что историография истории донских калмыков, в большей мере чем других субэтнических групп калмыцкого народа, испытала влияние государственной политики. Они стали вливаться в войско Донское на рубеже XVII-XVIII вв., когда начался процесс инкорпорирования казачества в состав Российской империи, его привлечение и прикрепление к «государеву делу». Более того, государство, по словам С.Ф. Номикосова, стремилось превратить казаков в «замкнутую касту воинов».42 Начиная с этого времени внутри казацкой традиции происходила эволюция представлений о собственном прошлом.
41 Дякин В.С.Национальный вопрос во внутренней политике царизма (XIX в.) // Вопросы истории. 1995. №9.
С. 130-142; Гатагова Л.С. Империя: идентификация проблемы // Исторические исследования в России:
тенденции последних лет / Под ред. Г.А. Бордюгова. M.: АИРО-ХХ, 1996. С. 332-353; Имперский строй
России в региональном измерении (XIX - начало XX века): Сб. науч. ст. / Отв. ред. - проф. П.И. Савельев.
М., 1997; Каппелер А. Россия - многонациональная империя. М., 1997; Национальная политика России:
история и современность. М., 1997; Маркедонов СМ. Донское казачество и Российская Империя (История
политических отношений) // Общественные науки и современность. 1998. № 1. С. 103-111; Дамешек И.Л.
Сибирь в системе имперского регионализма. Иркутск, 2002; Бахтурина А. Имперская государственность и
российская этнополитика // Исторические исследования в России - II, Семь лет спустя / Под ред. Г.А.
Бордюгова. М.: АИРО-ХХ, 2003,
42 Номикосов С.Ф. Указ. соч. С. 337.
Историк А.И. Ригельман, имевший возможность проводить «этнографические интервью» с казаками, отмечал, что они считают себя «природой не от московских людей», а только «обрусевшими», и говорят: «я не москаль, но русской, и по закону, и по вере православной, а не по природе».43 По мнению Н.А. Миниикова, «правнуки защитников Азова пытались отмежеваться от родства с Москвой. Полупривилегированное сословие донских казаков, а тем более ставшие чиновниками-дворянами старшины не желали иметь ничего общего с находившимся под крепостным гнетом населением России».44 На наш взгляд, подобное стремление отделить себя от основного массива сородичей, кочевавших в приволжских степях под властью своих владельцев, лежит в основе предания донских калмыков о своем происхождении. Статус казачества как служилого военного сословия обусловил интерес к нему со стороны административной власти. Военные и гражданские чиновники, а также местные «историки-собиратели» оставили богатый материал о различных сторонах жизни донского казачества, в том числе и донских калмыков.
В 60-80-е гг. XX в. он был востребован профессиональными историками, занимавшимися проблемами калмыцкого казачества. Их заслугой является то, что они ввели в научный оборот значительный массив архивных источников, заложили основу научной историографии данной темы. Однако, как указывалось выше, они были стеснены рамками официальной историографии.
Осознание тенденций современных исторических исследований приводит к выводу, что целостная картина исторической жизни донских калмыков еще не создана.
Цель исследования заключается в реконструкции истории калмыцких казачьих поселений на Дону от их возникновения до 1920 г., когда казачество
Ригельман А.И. История о донских казаках. Ростов н/Д, 1992. С. 17. 44 Мининков Н.А. Формирование казачьих сообществ на Дону и Северном Кавказе // История Дона и Северного Кавказа. Ростов н/Д, 2001. С. 78.
17 как интегрированный социум прекратило свое существование в России. Эта цель реализуется путем решения следующих задач:
проследить историю возникновения и развития отношений калмыков с донскими казаками в XVII - XIX вв.;
проанализировать и сравнить политику Российского государства по привлечению донских казаков и калмыков на военную службу России в XVII в.;
охарактеризовать этнополитическую структуру Калмыцкого ханства и причины ухода части калмыцких улусов на Дон в период правления хана Аюки (1699-1724) и впоследствии, в годы усобиц;
показать цели, задачи и тактику имперской политики по разрешению конфликтов, возникавших в калмыцком обществе в XVIII в. в связи с перманентными миграциями дербетовских калмыков на Дон;
рассмотреть административную региональную политику «центра» и войсковых структур Дона по управлению Калмыцким (с 1884 г. -Сальским) округом в 1806-1920 гг.
Хронологические рамки исследования в соответствии с поставленными задачами охватывают период с 40-х годов XVII в. по 1920 год, т.е. от первых контактов калмыков с казаками земли войска Донского до ликвидации казачьего сословия и казачьих войсковых структур и территориальных образований.
Исследуемые исторические события разворачивались на земле войска Донского, переименованной в 1870 г, в Область войска Донского с центром в Новочеркасске. Территория не имела точных границ до 1786 г. (утверждены Жалованной грамотой войску 1792 г.) и сохранялась без изменений до 1887 г., когда в состав Области войска Донского были включены Ростовский уезд и Таганрогское градоначальство с городами Ростовом, Таганрогом и Нахичеванью.
В процессе работы мы следовали историческому методу познания, не
ограничивающемуся простым воспроизведением временной
18 последовательности в развитии объекта, а означающему рассмотрение объективной диалектики генезиса объекта и результата его развития. Поскольку данная работа представляет собой социально-структурный тип исторического исследования донских калмыков в составе целостного региона в долговременной исторической перспективе, был привлечен логический метод. Он дает возможность воспроизведения исторически развивающегося объекта как результата определенного процесса, в ходе которого сформировались необходимые условия его дальнейшего существования в качестве устойчивого системного образования.
Наряду с общенаучными были применены специально-исторические методы познания:
историка-генетический, воспроизводящий «биографию» исторического объекта (донских калмыков) от зарождения (первых контактов с донскими казаками и бегства на Дон) до гибели (ликвидации казачьего сословия); при использовании этого метода большое внимание уделяется описанию конкретных исторических фактов и событий с целью выделения так называемого «исторического индивидуума»;
историко-сравнителъный, позволяющий провести аналогию принципов и методов инкорпорирования в состав России донских казаков и калмыков в XVII в., имперской региональной политики по отношению к ним в XVIII-XIX вв.;
историко-типологический, выявляющий общие черты в цивилизационно различающихся объектах, каковыми были казаки и калмыки, способствовавшие формированию у них чувства территориальной общности, при сохранении национальной самоидентификации;
проблемно-хронологический, позволяющий описать историю калмыцких казачьих поселений на Дону в хронологической последовательности.
Применение этих методов позволило воссоздать исторический контекст, в котором развивались взаимоотношения донских казаков и калмыков, установить причины и основные этапы интегрирования части калмыков в войско Донское, охарактеризовать административное устройство калмыков на Дону в 1806-1920 гг.
Для систематизации широкого круга источников, на основе которых проведено данное исследование, нами была применена видовая классификация.
1. Законодательные акты - наиболее важные источники по истории
донских калмыков. Их отбор произведен тематически в
соответствии с проблематикой исследования. Основными
источниками текстов законодательных актов являлись: Полное
собрание законов Российской империи (Собрание 1. СПб,, 1830. Т.
1-45; Собрание 2. СПб., 1830-1884. Т. 1-55; Собрание 3. СПб., 1885-
1916. Т. 1-33); «Собрание узаконений и распоряжений, издаваемых
при Правительствующем Сенате», в котором с 1863 г. дважды в
неделю публиковались документы текущего законодательства;
Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам.
2, Делопроизводственные материалы. Сведения об отношениях
калмыков с донскими казаками в XVII в., их совместной борьбе
против Крымского ханства содержатся в переписке войска Донского
с Посольским приказом: войсковых отписках и ответных
распоряжениях из Москвы. Они опубликованы в «Русской
исторической библиотеке» (РИБ) - серии сборников
документальных источников и литературных памятников,
издававшейся Археографической комиссией в 1872-1927 гг. В
сборники РИБ включались главным образом источники периода
XIV-XVII вв. В 39 томах РИБ опубликованы акты, относящиеся к
внутренней и внешней политике России. «Донские дела» вошли в
18,24, 26,29 тома РИБ.
Нами выявлены и введены в оборот материалы о миграциях между Волгой и Доном дербетовских калмыков, часть из которых осталась на Дону и была причислена к казачеству в конце XVIII в. Они хранятся в Национальном архиве Республики Калмыкия (НАРК), преимущественно, в фонде 36 - «Состоящий при калмыцких делах при астраханском губернаторе», в фонде 35 -«Калмыцкая экспедиция при астраханской губернской канцелярии», в фонде Р-145 - «Личный фонд Н.Н. Пальмова». Были отобраны те разновидности делопроизводственных материалов, которые обеспечивали принятие и реализацию управленческих решений: указы, распоряжения, инструкции Коллегии иностранных дел и астраханского губернатора, доношения, рапорты, промемории и др.
В исследованиях по истории XIX в. традиционно используются данные губернаторских отчетов (в нашем случае - отчетов наказных атаманов), сведения из которых публиковались в публицистике, отраслевой прессе, в неофициальной части губернских ведомостей. Так, нами были использованы данные, касающиеся калмыков, из «всеподданнейших отчетов» наказных атаманов (особый вид документа, утвержденный в 1831 г, и представлявшийся «на высочайшее имя» с регулярностью менее года), а также сведения из «всеподданнейших отчетов» Военного министерства. 3, Статистические материалы представлены административной статистикой XIX в. Для установления численности калмыцкого населения на Дону нами были привлечены данные ревизского учета, демографической статистики, содержащиеся в фондах РҐИА (Ф. 1291- «Земский отдел МВД»), РГВИА (Ф. 331 - «Комитет об устройстве войска Донского»), Госархива Ростовской области (Ф. 46 - «Атаманская канцелярия». Ф. 55 - «Личный фонд Х.И. Попова». Ф. 309 - «Калмыцкое правление»). Из опубликованных источников следует указать известные издания: «Списки населенных мест
21 Российской империи» (для Области войска Донского - по данным на 1858, 1873, 1912 гг.), «Первая всеобщая перепись населения Российской империи» (по губерниям), в 89 томах (Т. 12 - «Область войска Донского»),
Также были использованы материалы из Отдела рукописей Российской национальной библиотеки, в частности, рукопись книги И.Ф. Богдановича «Исторические и статистические сведения о калмыках, состоящих в войске Донском».
Справочные издания XVIII - XIX вв. содержат информацию о государственном аппарате (его личном составе и структуре). С конца XIX в. выходило частное издание А.И. Тер-Абрамиана адрес-календарь «Вся Донская область и Северный Кавказ», с конца 60-х гг. XIX в. - Памятная книжка Войска Донского (с 1871 г. - Памятная книжка Области войска Донского). По этим изданиям нами устанавливались имена атаманов калмыцких станиц и хуторов, а также хурульных бакшей.
Периодическая печать. Периодические издания местных органов светской и духовной власти содержат интересный, но до сих пор почти не используемый материал. Они отразили не только современные им события, но и события веков прошедших, будучи иногда первыми, а в некоторых случаях и единственными публикаторами исторических документов. В «Донских областных ведомостях» (до 1872 г. - «Донские войсковые ведомости»), «Донских епархиальных ведомостях», «Донской газете» появлялись материалы о донских калмыках исторического, статистического, информационного характера,
Взятые в совокупности и критически проанализированные с целью выявления информационных возможностей источники составили, как нам представляется, надежную основу для решения поставленных в диссертации задач.
22 Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые в историографии на основе широкого круга источников, солидная часть которых только вводится в научный оборот, исследована целостная история донских калмыков в политико-административном аспекте. Через историю калмыцких казачьих поселений на Дону прослежены внутрирегиональные связи калмыков и казаков, проанализированы основные этапы и принципы административной интеграции Области войска Донского, включая Калмыцкий (с 1884 г. - Сальский) округ, в единое имперское пространство.
Единого подхода к формированию административно-территориальной организации не существовало. Но в результате повседневной практики имперского строительства самодержавие усвоило некоторые приемы, которые позволяли не только поддерживать территориальную целостность страны, но и не допускать серьезных осложнений в региональном управлении. В задачи диссертационного исследования входило, в частности, изучение «техники» государственного управления таким своеобразным административным образованием, как Область войска Донского.
Диссертантом реконструированы исторические события и проведены историометрические исследования, не получившие должного освещения в историографии: совместные действия донских казаков и калмыков против Крымского ханства в 40-50-е гг. XVII в., миграции калмыков между Волгой и Доном в XVIII в., административно- территориальное устройство калмыков на Дону в 1806-1920 гг., установление их численности.
При восстановлении событийной истории взаимоотношений калмыков и донских казаков в длительной исторической перспективе решалась задача объяснения фактографического материала на основе новых подходов в изучении национальной и региональной политики государства. Под точным историческим знанием нами понимается не «история как она была», а история, целостно воссоздающая исторический процесс, в контексте которого только и можно достичь понимания настоящего, а значит - и оптимального социального поведения.
Практическая значимость работы состоит в том, что собранный и изложенный в ней исторический материал, основополагающие выводы могут быть использованы при написании обобщающих работ по истории Калмыкии периода позднего средневековья и нового времени, по истории донского казачества. Они также могут быть применены при чтении соответствующих лекционных и специализированных курсов, при проведении факультативных занятий.
Основные положения и выводы работы отражены в пяти научных публикациях и докладывались на различных научных конференциях. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры отечественной истории Калмыцкого государственного университета.
Диссертация состоит из введения, четырех глав, разделенных на параграфы, заключения, списка источников и литературы.
Вхождение калмыков в состав России и установление их связей с донскими казаками
История взаимоотношений калмыков и донских казаков в XVII в. относится к локальному, региональному уровню исследования, который позволяет увидеть степень сопротивления центральной власти, но и в то же время, конформизм с центром.
Первые контакты между ними зафиксированы в 30-е годы XVII в. Со стороны калмыков они носили характер непродолжительных военных экспедиций из более или менее постоянно обитаемых кочевий, располагавшихся к востоку от р.Эмбы.45 Сближение наметилось в годы знаменитого Азовского осадного сидения (1637-1641гт.), сколь легендарного, столь и драматичного в истории казачества. Лишенные прямой поддержки Московского правительства, донские казаки вместе с запорожцами решили сами защищать занятый ими город. Между тем Турция не желала примириться с потерей Азова. В первое время она не могла направить свои войска, занятые в войнах с другими государствами, против казаков. Поэтому в 1638 г. турецкий султан приказал взять Азов крымскому хану. Для защиты крепости донские казаки хотели заключить союз с калмыками, уже наслышанные об их военном искусстве.46 Через пять лет они вновь предприняли попытку привлечь калмыков к своей перманентной войне со степными соседями. Атаманы Иван Катаржной, Федось Волдырь, Кирей Степанов со своими советниками решили обратиться к калмыкам с просьбой оказать им помощь в борьбе с турками, крымскими татарами и ногайцами. Посланцы-казаки Денис Игнатьев, Яков Солдат и Иван Багилдинский с тремя татарами во главе с Енгулой - отправились к калмыкам с богатыми подарками.47 О связи между прибытием посланцев донских казаков к калмыкам летом 1643 г. и нападением калмыков на крепость Терки48 в начале 1644 г. в свое время писали Н.А.Попов и Н.Н.Пальмов. Известно, читаем у Н.А.Попова, что в 1643 г. донские казаки, желая досадить московскому правительству за обидное решение его относительно Азова, присылали своих депутатов с подарками к калмыкам и убеждали их производить грабежи окраинных поволжских городов. Казаки рассуждали, что «хотя де что-нибудь над украйными городами и сделается», это не важно, лишь бы им, казакам, «себе помощь учинить» в лице калмыков «и с недругами управиться».49 «В глазах казачества, - поясняет Н.ЬШальмов, - его «недругами» были московские бояре, вынесшие определение об отдаче Азова туркам, и воеводы на местах, проводившие это определение правительства».5"
Летом 1643 г., к моменту прибытия послов от донских казаков, предводитель торгутских племен Хо-Урлюк со своими улусами перешел Яик и прикочевал к Самаре. Улусы его сыновей, Сююнча и Шункея, стояли всего на расстоянии одного дня пути от города, а 1000 калмыков подошли вплотную к его стенам. Отсюда некоторые тайши пошли дальше на север и северо-восток до Прикамья, а Хо-Урлюк во главе 10-тысячного войска повернул на юг. В декабре 1643 г., когда морозы сковали Волгу, калмыки впервые перешли Волгу ниже Царицына и обрушились на ногайцев, которые бежали на Кавказ. Преследуя их, калмыки в январе 1644 г. появились под стенами Терского городка. Это насторожило крымского хана Магмет-Гирея. В 1643 г. он предупредил русского посла в Крыму, а в следующем году направил в Москву специального гонца Османа Челебеева с грамотой, предъявив требование о прекращении дальнейших связей донских казаков с калмыками.52 Однако и в Кабарде, и под Самарой калмыки потерпели очень тяжелые поражения. Кабардинские и ногайские мурзы, собрав значительные силы, разбили их. В сражении погибли Урлюк и его сын Кирсан, Из 10,5 тыс. калмыков, перешедших Терек, спаслось едва 1,5-2 тыс. человек. Очевидно, вследствие этого они снова отступили за Яик.
«Уходцы» - первые калмыцкие поселенцы на Дону
На протяжении XVII в. донские казаки убедились в боевых качествах калмыков, когда они вместе сражались против крымских и кубанских татар и других тюркоязычных врагов. Калмыки, в свою очередь, были поражены вольной и свободной жизнью донских казаков, изобилием необъятных степных пастбищ, близостью Дона и его притоков. Они также были наслышаны об известной казачьей политике невыдачи преступников («с Дону выдачи нет»). Эта политика влекла к земле казаков многих калмыков с семьями, бежавших на запад в страхе от преследования своих правителей за неповиновение. Недовольные владельцы улусов и аймаков устремлялись в том же направлении, так как больше не могли терпеть ущемления своих прав, изъятия имущества и увода подданных со стороны правящего хана.
Первые две довольно большие группы калмыков, кочевавшие по степям Дона вдоль рек Маныч, Большой и Малый Егорлык и Калаус, были зарегистрированы в 1669 и 1670 гг. Ими руководили Дугар, дядя Аюки-хана, и Бок. Как известно, Аюка выдал Дугара как пособника С. Разина Москве, где тот и умер. Улус Бока остался в войске Донском. В документе, датированном 1675 г., сообщается, что осенью 1674 г. 150 калмыков из улусов тайши Аюки, совершая набег на Крым, обратились в Черкасске к князю Петру Хованскому, командующему русскими войсками, за помощью. Одобряя замыслы калмыцкого отряда, князь выделил для усиления «калмык же человек с 40, которые кочуют меж Ратного184 и Черкасского городков1 13, т.е. тех, которые уже проживали на Дону, По всей вероятности, калмыки торгутского улуса Бока, откочевавшего от Аюки в июне 1670г., являлись первопоселенцами на Дону.
Между 1675 и 1682 гг. на Дон прибыли еще два улуса владельцев Ильбека-Батыря и Етисан-Батыря, которые вместе с Боком в 1682 г. принесли присягу донскому атаману Фролу Минаеву и «с своими улусными людьми куран целовали» в доказательство верной службы в интересах государства и войска Донского.
Бок еще в 1686 г. находился на Дону и вместе со своими калмыками, «которые живут на Дону» (числом 300 воинов), участвовал вместе с донскими казаками атамана Семена Дрыгана в походе за Днепр па Волоскую землю. В этом документе он назван «атаманом и ясаулом Бок Калмык».
Несмотря на указы российского правительства от 1673, 1677 и 1683 гг. атаманам донских казаков не принимать вновь прибывших калмыков и высылать их в случае обнаружения, их численность продолжала расти.
На Дону для калмыков открывались те же возможности укрыться и сохранить благополучие, что и для всех вообще беглецов. Правда, в калмыцких шертях 1673187, 1676ш, 1683189 и 1697 годов190, где Аюка и калмыцкие владельцы заявляют правительству требования о выдаче беглецов, не указывается на Дон как на место их пристанища, - в шертях идет речь о калмыках, выбегавших из улусов в русские города, - но надо думать, что излюбленным местом, куда бежали калмыки, был преимущественно Дон. Укромнее его не было другого места, а пробраться туда с приволжских правобережных кочевий было легко. Объяснение, почему в шертях нет специального упоминания о донских казачьих городках, где могли быть калмыки, скорее всего надо искать в недоступности их воздействию московской власти, а главное, пожалуй в том обстоятельстве, что беглецы 81
калмыки искали спасения не столько в казачьих городках, сколько в донских степях. Принимая на себя обязательство выдавать Аюке и владельцам калмыков, убегающих в русские города, правительство как бы предоставляло самому Аюке и владельцам иметь дело с донскими казаками. Но ведаться с ними по вопросу о выдаче беглецов Аюке было еще труднее, чем переговариваться о том с Москвой. Беглые калмыки находили покровительство у казачества, и на этой почве чаще всего происходили крупные столкновения Аюки с казаками.
Правительственная политика 60-х гг. XVIII в. по ограничению миграций калмыков на Дон
Ближайшим поводом к ссоре дербетовского владельца Галдан-Череня с наместником Дондук-Даши в 1760 г. был неправильный разбор кибиток, производившийся ханскими зайсангами, которые должны были выделить из Дербетовского улуса зашедшие туда кибитки торгутов, а из торгутовского улуса отобрать и передать Галдан-Череню кибитки дербетовцев. Зайсанги работали в пользу хана и в ущерб дербетовскому владельцу. Галдан-Черень уже давно возмущался тем, что хан чинит ему «препятствия» по части управления улусом, жаловался, что дербетовские калмыки «по потачке» ездят к хану и через подарки фаворитам его добиваются или полной отмены владельческого приговора по тому или иному судебному делу, или же привозят ханские приказы о перерешении дела. Галдан-Черень находил, что это делается «в противность древних их прав» и ведет к умалению владельческой власти.
Эти настроения обострились у Галдан-Череня с приездом в Калмыцкую степь И.М. Бакунина, присланного в 1760 г. КИД «для вспоможения» Н.Г. Спицыну в калмыцких делах. Бакунин близко сошелся с Галдан-Черенем и, слушая его жалобы на Дондук-Даши, стал еще больше настраивать владельца против хана, а хану через его приближенного зайсанга Даши-Дондука и через ханского письмоводителя « в глухих терминах объявил, что зять его им, ханом, весьма недоволен и на него досадует», причем Бакунин бросил фразу: «ежели огня сначала не погасить, то сделается пожар, от чего и вред приключается»; чтобы «поправить поскорее» отношения хана и его зятя, Бакунин предлагал свои услуги.
Вскоре наместнику стало известно, что Галдан-Черень посылал своих калмыков осмотреть места по обоим берегам Дона на расстоянии дня от Черкасска, предполагая перебраться туда для кочевий. Дондук-Даши довел о том до сведения Спицына в декабре 1760 г., причем заявил, что он, хан, «дербетевы улусы на Дон не токмо не допустит, но и силою от того отвратить имеет». 31 декабря Спицын со своей стороны написал Галдан-Череню, «чтоб он, в противность указа, отнюдь тамо (на Дону) не кочевал, а кочевал в назначенных от хана местах»; при неудобстве их Спицын советовал владельцу просить хана о лучших кочевьях, но не искать их на Дону. Хану Спицыным тоже было сделано представление о необходимости удовлетворять Дербетовский улус лучшими кочевьями там, где имеется достаточный запас корма, и не толкать дербетовцев к уходу на Дон. Дондук-Даши распорядился отвести улусу кочевья при р. Куме, но владелица Аба отказалась от этих кочевий. Дондук-Даши усмотрел в этом ослушание и послал владельцев Эремпеля и Цебек-Дорджи с войсками силой заставить дербетовцев идти к Куме. Цебек-Дорджи, при содействии ламы Зало, поймал жену Галдан-Череня Оджу с малолетним ее сыном, а мать владельца Абу взял «под караул». Ограбив улус и избив людей плетьми, в отдельных случаях даже до смерти, Цебек-Дорджи принудил калмыков «без отдыху по безводным и бескормным местам кочевать» в направлении к р. Куме; скот был приведен «в худобу» и стал падать. Тем временем Эремпель наступал на Галдан-Череня в намерении изловить его. Имея перед собой сильного противника, в распоряжении которого было 3 тыс. войска, Галдан-Черень бросился бежать к Царицыну, где мог чувствовать себя в безопасности под защитой гарнизона. Находясь под Царицыном с войском в тысячу человек, дербетовский владелец «по владельческому состоянию содержать себя способа лишился и претерпевал голод, и холод, и другие нужды и недостатки, и находился в крайнем беспокойстве».
