Содержание к диссертации
Введение
Раздел I. Изменения в социокультурном облике советской молодежи в условиях «оттепели» 1953-1964 гг 29-89
Раздел II. Рост общественной активности и актуализация вопросов политической самореализации молодого поколения в 1953-1964 гг. 90-129
Раздел III. Молодежный нонконформизм и политический протест в годы «оттепели» (1953-1964 гг.) 130-181
Заключение 182-188
Список источников и литературы 189-203
- Изменения в социокультурном облике советской молодежи в условиях «оттепели» 1953-1964 гг
- Рост общественной активности и актуализация вопросов политической самореализации молодого поколения в 1953-1964 гг.
- Молодежный нонконформизм и политический протест в годы «оттепели» (1953-1964 гг.)
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования связана с особой научно-теоретической и практической значимостью изучения проблем разработки и реализации государственной молодежной политики, общим значением молодежи в рамках модернизационных процессов. В настоящее время, когда для России принципиальное значение приобрели задачи формирования гражданского общества, чьи ценности предполагают защиту прав человека на личное самоопределение, свободу мысли, творчества, политических, религиозных и иных убеждений, важно помнить о необходимости обеспечения активного участия молодого поколения в процессах созидания. Лишь в этом случае можно гарантировать успешное строительство нового, устойчивость развития страны.
Совершенно ясно, что любые преобразования являются бесполезными вне контекста воспитания нового поколения, вступающего в жизнь. При этом особое значение имеет создание условий для максимально полной самореализации молодых людей в различных сферах жизни, в том числе, в сфере политической. Этот вывод в полной мере относится и к различного рода неформальным проявлениям молодежной активности, как правило, весьма точно отражающим состояние дел в государстве и обществе.
Процессы, происходящие в молодежной среде, традиционно играют важную политическую и культурно-преобразующую роль, что актуально и для современного российского общества. В данном отношении в рамках российской истории особенно интересным представляется период 1950-1960-х годов. Учитывая роль молодежи в общественно-политических процессах эпохи «оттепели», общее значение поколения «шестидесятников» в судьбе страны, их изучение представляется актуальным и востребованным как в общетеоретическом и познавательном плане, так и в прикладном отношении.
Анализ историографии проблемы позволяет выделить два основных периода в ее развитии. Первый из них относится к 50-80-м годам XX века. Второй охватывает 1990-2010 годы.
В рамках первого периода, уже в 1950-1960-е годы проблемы развития советской молодежи являлись предметом пристального внимания современников. Последние пытались выявить и проанализировать основные тенденции ее развития, исследовать сам феномен молодежной активности, а также сформировать определенную систему ценностей, дать молодежи те общие ориентиры, которые определялись доминирующей коммунистической идеологией. В силу этого, основная часть публикаций была связана не столько с исследованием самой молодежи, сколько с разъяснением и популяризацией молодежной политики правящей партии, определением задач ВЛКСМ, агитацией и инструктированием.
В ситуации, когда научная разработка проблем социокультурного развития советской молодежи лишь начиналась, причем отличалась очевидной заидеологизированностью, в основном ограничивалась комментариями к очередным решениям партийных инстанций, основное значение получило освещение проблем партийного руководства «коммунистическим воспитанием» молодежи (политическим, трудовым, атеистическим, культурным и др.). В контексте текущей политики важное значение приобрели отдельные политические кампании. К примеру, укажем на большое количество публикаций об участии комсомола в освоении целины, о масштабе новых задач, о мобилизации кадров и ресурсов ВЛКСМ на выполнение этой грандиозной программы, о подвиге целинников.
Следует особо отметить, что публикации этого времени полны оптимизма, уверенности в молодежи, ее созидательных возможностях. На наш взгляд, этот настрой в значительной степени отражал существовавшие общественно-политические реалии. Не случайно, прикладные исследования социологов 1960-х гг. выявляли доминирование настроений высокой гражданственности, стремление молодых людей посвятить свою жизнь совершенствованию социалистического общества, их уверенность в победе страны в экономическом и военно-политическом соревновании с Западом.
Отмеченные подходы наложили свой отпечаток на работы по истории комсомола, его региональных организаций, а также на теоретические изыскания по проблемам реализации молодежной активности. В то же время, они предопределили последующее ведущее значение проблем партийного руководства ВЛКСМ в прикладных историко-партийных исследованиях. В частности, это очевидно при обращении к историографии проблемы. Однако даже в этой ситуации советские историографы констатировали факт «фрагментарного» изучения опыта КПСС по руководству ВЛКСМ.
В 1970-1980-е гг., как и прежде, внимание авторов в первую очередь привлекали проблемы воспитания молодого поколения, что обеспечило преобладание трудов, посвященных анализу проблем социалистической демократии, идейно-политической деятельности КПСС и ВЛКСМ. В отличие от зарубежных исследователей, они в принципе отрицали существование объективных причин появления инакомыслия в условиях советского общества. В данных условиях выяснение многих реальных проблем развития советской молодежи оказалось проблематичным.
Рубеж 1980-90-х гг. открыл новый период изучения проблемы. Прежде всего, в связи с пересмотром общих подходов к осмыслению истории советского общества, в т.ч. «блестящего десятилетия» Н.С. Хрущева, стал очевидным знаковый переход от исследования молодежи сквозь призму истории ВЛКСМ к изучению феномена советской молодежи в целом. При этом осмысление истории молодежного движения в годы «оттепели» осуществлялось и на широком историческом фоне, и на материалах отдельных регионов.
Примечательно, что в новых условиях, наряду с появлением трудов, комплексно исследующих социокультурный облик советской молодежи, в историографии сохранилось доминирование публикаций по проблемам ее общественно-политической активности, ставивших задачей осмыслить роль молодых людей в процессах реформирования общества, их реакцию на «деформации» социализма. При этом на волне актуализации проблем истории диссиденства в СССР, наметился рост интереса к изучению проявлений политического протеста в молодежной среде. Параллельно с этим исследователи обратились к анализу феномена нонконформизма - «самодеятельной политической активности лояльных по отношению к советскому обществу молодых людей», а также перешли к всестороннему изучению иных форм неформальной активности молодых.
В целом, в последнее время в свет вышло немало работ, посвященных воссозданию социокультурного облика молодежи эпохи «оттепели». Однако на сегодняшний день проблема нуждается в дальнейшем осмыслении.
С учетом этого, целью исследования определено комплексное изучение социокультурного облика и особенностей общественно-политической активности советской молодежи в 1953-1964 гг.
Задачи исследования:
- осмыслить характер изменений в социокультурном облике советской молодежи в условиях «оттепели» 1953-1964 гг.;
- рассмотреть процессы роста общественной активности и актуализации вопросов политической самореализации молодого поколения в 1953-1964 гг.;
- исследовать специфику молодежного нонконформизма и формы политического протеста молодежи в годы «оттепели».
Хронологические рамки исследования охватывают период 1953-1964 гг., отличающийся несомненной цельностью в плане особенностей эволюции советской молодежи. В это время, под влиянием развернувшихся в СССР процессов демократизации и гуманизации, в молодежной среде зародились и упрочились интересные формы общественно-политической самореализации, существенно изменившие социокультурный облик нового советского поколения.
Территориальные рамки исследования определены в соответствии с существовавшим административно-территориальным делением CССР.
Источниковую базу работы составили опубликованные и архивные документы и материалы. Среди основных групп опубликованных источников следует выделить нормативно-правовые акты, а также документы партийного и государственного происхождения, отразившие процессы изменения внутриполитических приоритетов развития Советского Союза, особенности эволюции государственной молодежной политики.
Необходимый материал, характеризующий специфику развития советской молодежи, содержат многочисленные статистические сборники.
Интересные данные, характеризующие условия жизни и ценности советской молодежи, формы ее общественно-политической активности, извлечены из мемуарной литературы, принадлежащей комсомольским и партийным функционерам, работникам КГБ, диссидентам, эмигрантам.
Исключительно важное значение для понимания характера общественно-политических процессов в советской молодежной среде эпохи «оттепели» имеют материалы периодической печати, прежде всего, комсомольская пресса («Комсомольская правда» и др.).
Особую группу опубликованных источников составил литературный массив «самиздата» и «тамиздата», в частности, «подрывные» журналы «Грани», «Посев», «Континент» и т.д.
Основу исследования составляют архивные материалы. В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) изучен фонд ЦК ВЛКСМ. В фондах Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ) исследовались материалы отделов ЦК КПСС (Ф. 4, 5), пленумов ЦК КПСС (Ф.2). В Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) автором изучались фонды ряда высших органов государственной власти и управления. Известное значение имели также документы Центрального архива общественных движений г. Москвы. (ЦАОДМ), материалы архива информационного и просветительского центра «Мемориал» и Центра документации «Народный архив».
Методологическую основу исследования определяют принципы историзма и объективности. Критически интерпретируя источники, систематизируя и осмысливая максимально широкий круг фактических данных, осуществляя их сравнительный анализ, автор отдает приоритет требованиям научной беспристрастности. При этом анализ проявлений общественно-политической активности молодежи, на наш взгляд, предполагает отказ от политической заданности, деполитизированный подход к трактовке истории молодежного движения в СССР. Теоретическая основа исследования определена комплексом исторических, философских, историософских трудов. Автором использовались общенаучные и специальные методы исследования.
Научная новизна диссертации определяется тем, что в ней комплексно воссоздан социокультурный облик советской молодежи эпохи «оттепели», выявлены особенности ее общественно-политической самореализации.
Проведенное исследование показало, что в условиях «оттепели» наиболее значимые изменения в социокультурном облике молодежи СССР, в первую очередь, были связаны с неуклонным и существенным ростом ее образовательного и культурного уровня, степени личной свободы и общественно-политической активности. В известном смысле, отмеченные процессы вошли в противоречие с недостаточной востребованностью данных качеств советской молодежи обществом, причем как в сфере общественно-политической жизни, так и в сфере производства. В итоге, несмотря на попытки оптимизации молодежной политики, характер отношений государства с молодым поколением оставался практически неизменным.
Исследованием установлено, что в рамках периода оформились многие интересные молодежные общественно-политические инициативы. Однако все начинания подобного рода курировались и регламентировались партийно-комсомольскими структурами и не выходили за рамки новой партийной парадигмы, узаконившей умеренную самодеятельную активность только для того, чтобы энтузиазмом молодежи укрепить советский общественно-политический строй. В конечном счете, альтернативные формы молодежного движения воспринимались в основном как негативные общественные проявления и в максимально короткий срок формализовались. Параллельно с этим стал набирать силу кризис комсомола, нашедший отражение в мелочной регламентации его деятельности, сужении внутрисоюзной демократии, бюрократизации методов работы с молодежью.
Изученные материалы позволяют утверждать, что, в силу закрытости СССР и эффективной деятельности органов госбезопасности в сфере профилактики инакомыслия, ярко выраженные оппозиционные политические настроения молодежи, как правило, не приобретали системного характера, оставаясь на грани нонконформизма. Протестные настроения в молодежной среде в основном проявлялись в сфере культурной жизни и быта. Захватив достаточно широкие слои молодежи, они отразили не столько тенденцию роста антисоветских настроений, сколько растущее влияние западной массовой культуры.
Практическая значимость диссертации состоит в несомненной востребованности научного осмысления феномена советской молодежи. Анализ процессов социализации молодых людей эпохи «оттепели», опыта государственной политики, направленной на формирование поколения, отличающегося высокой политической активностью, ярко выраженной гражданской позицией, представляет очевидный интерес для современной России. Результаты исследования могут использоваться в деятельности государственных структур, политических партий, молодежных организаций.
Апробация диссертации. Результаты исследования изложены в публикациях автора, в сообщениях и докладах на научных конференциях.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех разделов, заключения, списка использованной литературы и источников.
Изменения в социокультурном облике советской молодежи в условиях «оттепели» 1953-1964 гг
Обращаясь к изменениям, происходившим в социокультурном облике и духовной жизни советской молодежи, отметим, что одним из важнейших следствий сформировавшейся в СССР глубокой заидеологизированности повседневной жизни советских людей, стало медленное, но неизбежное нарастание аполитичности, особенно в молодежной среде. При этом сторонники деидеологизации сознания, стремившиеся выразить себя через открытие новых путей духовно-нравственного становления личности, выработку альтернативного мироощущения, стали проявлять себя более заметно в публичном плане.
Главный лейтмотив неофициальной культуры звучал, поэтому, иначе, чем в политическом движении. Его основное содержание составляли не поиски новых догм, способных заменить старые, а стремление к внутренней раскрепощенности, созданию нового нравственного идеала, духовного символа своего поколения.
Отправной точкой процесса безвозвратной утраты официальной советской моностилистической культурой своего почти полного господства, на наш взгляд и стала вторая половина 40-х годов.
В немалой степени размыванию культурного советского монолита способствовал неформальный контакт двух миров в годы Великой Отечественной войны на бытовом уровне. Из Европы в СССР хлынул поток одежды, патефонов, радиоприемников, музыкальных инструментов и прочих материальных ценностей, несущий с собой реально осязаемое представление о так называемом «загнивающем империализме» зловещий образ которого тиражировался передовицами советских газет, партийными лекторами и пропагандистами. Свою лепту вносили товары, поступающие по ленд-лизу.
Разрозненные фрагменты складывались в образ, далекий от навязываемых схематичных представлений о зарубежье, тем более, что зазеркальный мир можно было теперь не только почувствовать, но и увидеть воочию. Молодое послевоенное поколение испытало буквальный шок от просмотра трофейных и купленных за границей кинофильмов: «Багдадский вор», «Путешествие будет опасным», «Судьба солдата в Америке» и других. У экранных героев перенималась манера ходить, говорить, жестикулировать и даже драться. Символом раскрепощенности и свободы стал для подростков и молодежи фильм «Тарзан». Популярность его была огромна. В мае 1955 г. на собрании комсомольского актива вузов Баку отмечалось, «что больно много наблюдается среди студентов всех институтов: и индустриального, и педагогического, и медицинского, и других, - тарзаномании»57. У школьников младших возрастов игра в Тарзана потеснила игру в нормативного героя Чапаева.
Большое количество заграничных фильмов было выпущено на экраны кинотеатров в 1949 г. Несмотря на возрастное ограничение показа, большинство из них табуировались для детей до 14 лет. Подростки, чей возраст был ниже этой планки, проникали в зрительный зал, благодаря чему просмотр кинокартин принял массовый характер. На один и тот же фильм ходили 10-15 раз подряд. Когда в Одессе в 1947г. в очередной раз демонстрировалась «Девушка моей мечты», в местном медицинском институте лекции были сорваны из-за паломничества студентов, особенно младших курсов, в кинотеатр58. Билеты на полюбившиеся картины зачастую можно было достать только у спекулянтов.
Импортная кинопродукция успешно теснила малочисленную отечественную, отбивая у последней аудиторию. Например, на кинофильм «Мичурин» в г. Биробиджане не было продано около трети билетов, тогда как на просмотр немецкой ленты «Индийская гробница» зал был заполнен до отказа59. В городе на долю импортных фильмов приходилось 80-90 % всего проката60.
В условиях труднодоступное иных способов достичь соответствия шагу времени, кино становилось едва ли не единственным источником приобщения к моде с экранов, входивших в жизнь столичных и провинциальных улиц, и важным средством расширения представления о мире по ту сторону «железного занавеса». По воспоминаниям современника, «Кино было для нас буквальным окном в Европу»61.
Производными от интереса к Западу были стиляги - молодые люди, появившиеся в 1946-1947 гг. на волне смутной неудовлетворенности сталинским казарменным социализмом. Их внешний вид несколько отличался от внешнего вида стиляг 50-х гг., но стремление выделиться, не быть одинаковыми, было тем же, что и позже. В начале 50-х гг. в написанном «под Крылова» самиздатовском стихотворении «Осел и Соловей» ярко живописался облик стиляги тех лет, выведенный под образом осла, «славного малого», любителя джаза и вольных нравов, попирающего каноны социалистического общежития62.
Не имея возможности напрямую включиться в движение поколенческой общности (аналоги стиляг имелись в Англии, Франции, США, где после войны во всем своем многообразии стали возникать молодежные субкультуры), стиляги конструировали западную жизнь, исходя из обрывочных сведений о ней и собственных фантазий. Подражая иноземным образцам, продвинутая молодежь создавала свой стиль, свои " доморощенные танцы. В начале 50-х москвичи танцевали экзотические: «Руки прочь от Кореи», «Улыбка Уолл-Стрита», «Атомный», «Канадский», «Тройной Гамбургский»63. Появился даже так называемый «труменовский стиль».
Новшества явочным порядком внедрялись в обиход на танцах и вечерах. Так, А. Козлов - крупная фигура советского джаза, композитор и исполнитель, вспоминал: «Приходили мы обычно компанией, с чуваками и чувихами, которые ждали, когда заиграет наша музыка, чтобы у всех на глазах начать «бацать стилем». Кто-то из нас пробирался в радиорубку, запирался в ней и ставил американскую пластинку ... В зале несколько пар бросались танцевать, остальные «правильные» школьники с восхищением и завистью смотрели, а начальство бросалось к рубке и начинало молотить в дверь, угрожая и требуя открыть»64.
Увлечение крамольными танцами и музыкой было повальным. Работники ВЛКСМ, докладывая о недостатках в культурной работе, неизменно сетовали на засилье западноевропейских танцев в Домах культуры и клубах. Например, в справке отдела агитации и пропаганды ЦК ВЛКСМ о культурно-массовой работе (1952 г.) отмечалось, что в Московском институте внешней торговли, Институте народного хозяйства им. Плеханова, институте машиностроения молодежь на вечерах танцует одни лишь фокстроты .
Безусловно, далеко не все представители молодого поколения приветствовали это. В ЦК ВЛКСМ, в газеты «Комсомольская правда», «Вечерняя Москва», «Московский комсомолец» поступали письма, требующие прекращения исполнения «пошлых западных танцев»66. Но они продолжали процветать, несмотря на ограничения и разгромную критику в печати, увязывающую пристрастие к фокстротам, буги-вуги с низкопоклонством перед Западом.
Не последнюю роль в живучести иноземных танцев играли меркантильные соображения руководителей клубов и парков культуры, стремившихся к выполнению финансового плана, что было невозможно без привлечения посетителей. Спрос рождал предложение, маскируемое под разрешенные стандарты. В клубах под видом бальных танцев, которые пытались противопоставить западным, преподавали искусство фокстрота, оркестры вместо заявленной программы вечера исполняли композиции, востребованные публикой, в магазинах продавали пластинки с западной танцевальной музыкой, хотя на этикетках значились русские бальные танцы6 .
Краеугольным камнем прозападной субкультуры «стиляг» являлась джазовая музыка — советские довоенные пластинки с записями отечественных оркестров Л. Утесова, А. Цфасмана, А. Варламова, П. Лещенко, и зарубежных исполнителей: Дюка Эллингтона, Рея Кобла, Эдди Пибоди. Слушали и более современные, трофейные записи Г. Миллера и Б. Гудмена, а также музыкальные передачи «Голоса Америки», шедшие на английском языке и не глушившиеся. Наличие у множества молодых людей на руках радиоприемников, в огромном количестве вывезенных из Германии и свободно «бравших заграницу», делало это занятие обыденным. Радио позволяло поклонникам джаза отслеживать новые музыкальные композиции и быть в курсе событий творческой и личной жизни своих кумиров в реальном масштабе времени. С появлением и распространением магнитофонов - первый советский магнитофон «Днепр-3» поступил в продажу в 1953 г. - зарубежные музыкальные передачи начали записывать, а затем тиражировать на старых рентгеновских пленках.
Рост общественной активности и актуализация вопросов политической самореализации молодого поколения в 1953-1964 гг.
Молодежная самодеятельность в России имеет глубокие исторические корни. Еще при царском режиме молодежь создавала различные общества и кружки, студенчество устраивало беспорядки и волнения, ходило «в народ», участвовало в революционном движении. По оценке В.И. Ленина, учащаяся молодежь представляла собой самую отзывчивую и активную часть демократической интеллигенции194.
Особенно ярко молодежь, молодежные движения проявили себя в ходе революционных событий XX столетия, в годы гражданской войны. Однако формирующемуся тоталитарному государству не требовалась неконтролируемая активность молодежи. Поэтому уже в начале 30-х гг. в СССР заметно ужесточается регламентация всех самодеятельных начинаний в интересах титульной идеологии. Акт 1924 г. в 1930 г. заменяется на «Положение о добровольных обществах и союзах», в котором подчеркивалось: «Добровольные общества и их союзы, являясь организациями общественной самодеятельности трудящихся масс города и деревни, ставят своей задачей активное участие в социалистическом строительстве Союза ССР, а также содействие укреплению обороны страны... Добровольные общества и их союзы проводят свою деятельность в соответствии с планом народного хозяйства и социально-культурного строительства, практически участвуя в осуществлении очередных задач советской власти по соответствующим отраслям социалистического строительства»195. 10 июля 1932 г. постановлением ВЦИК и СНК было принято новое «Положение о добровольных обществах и их союзах», воспроизводившее все существенные нормы положения 1930 г. В результате изменения законодательства значительно затруднилась легализация самодеятельных инициатив, поставленных в полную зависимость от государственных органов. Последние решали вопрос о целесообразности создания того или иного общества или союза, утверждения или не утверждения его устава. При этом учитывалось наличие обществ с аналогичными целями и задачами, чтобы исключить «ненужный параллелизм в работе», «распыление усилий общественности», так как плюрализм организаций мешал руководству обществами со стороны государства и был, естественно, неприемлем для него.
Используя новое законодательство, власти распустили добровольные общества: «Друг детей», «Обновление земли» и другие, что символизировало окончательное уничтожение подлинной самодеятельности в стране. Молодое поколение попало под жесткий политический контроль, структурно включавший в себя: «Во-первых, контроль над идейно-политическим формированием молодого человека, его мировоззрением, политическими установками...Во-вторых, контроль над деятельностью общественных формирований, объединений, организаций молодежи, причем в данном случае интересы контроля распространялись не только на их политическую деятельность, но и на другие сферы проявления их жизнедеятельности...В-третьих, контроль над политической деятельностью молодых людей, их участием в работе общественных, прежде всего, политических организаций. В-четвертых, контроль над действием политических институтов по отношению к молодежи»196.
Органы ОГПУ уделяли самое пристальное внимание надзору за юношеством. По мнению известного исследователя молодежного движения в СССР В.К. Криворученко: «Практически все действия ОГПУ в 20-х - начале 30-х гг. касались молодежи» . Курирование процесса формирования молодого поколения превратилось в одну из функций органов госбезопасности.
В целом, партийно-государственные структуры, во-первых, подчинили себе весь процесс социализации молодежи, во-вторых, отменили все богатство форм социализации, заменив его триадой: школа, семья, общественные организации, в-третьих, утвердили представление об абсолютной заданности идеологией всего комплекса воспитания человека. Это повлекло за собой трансформацию социокультурной жизни молодежи, упрощение социальных связей, сокращение форм включения молодого поколения в общественные отношения, дальнейшее ограничение свободы творчества. Было тотально идеологизировано образование и воспитание, средства массовой информации рассматривались как выразители коммунистической идеологии.
Молодежная энергия была направлена в русло подотчетных государству организаций, прежде всего, комсомола. При этом самодеятельность ВЛКСМ становилась фикцией, заключаясь по большому счету лишь в том, что жизнь Союза строилась в основном на общественных началах. Подлинная самодеятельность, предполагающая совершение чего-либо собственными силами, без постороннего воздействия и вмешательства, была просто невозможна в условиях новой общественной парадигмы. Особое место в ней занимало подавление критики партийной теории и практики и ее носителей и, шире, устранение противоречия социальных слоев и отдельных личностей с системой, чего настоятельно требовала задача организации согласия в обществе.
Под эгидой комсомола советская молодежь активно участвовала в глобальных социально-экономических преобразованиях: боролась с неграмотностью, религиозными «пережитками», проводила коллективизацию деревни, шла в авангарде индустриализации. Все это обуславливалось возросшей способностью партии манипулировать молодежными массами, умелым использованием социально закрепленных архетипов сознания и футуронаправленностью советской политической мифологии, делавшей навязываемый имидж социализма привлекательным для охваченной инновационным пафосом молодежи. Именно она, в особенности комсомольская ее часть, оказалась соавтором процесса строительства «нового общества», но в то же время заложником и соучастником всех «издержек» этого строительства.
Идеологическая установка на молодежь как «строителя коммунистического общества» соседствовала с отношением к ней как «жертве прошлого», буржуазных норм, доставшихся от прежней жизни. Это позволяло списывать недостатки и несовершенства в социальных отношениях за счет непреодоленного еще наследия старого режима и в то же время сохраняло социальное пространство для неформальной» социализации молодежи. В основном это была криминальная самодеятельность.
Опираясь на молодежь в проведении своей политики, поручая молодому поколению решение актуальных хозяйственных задач, партия-государство в то же время отказывала ему в политическом доверии и стремилась к тотальному контролю за его деятельностью. В практику вошло ограничение представительства молодежи на всесоюзных съездах Советов, укрепление комсомола кадрами партии, включение коммунистов в состав руководящих органов ВЛКСМ, формирование из членов партии делегатского корпуса комсомольских съездов и конференций198.
Торжественное провозглашение в 1936 г. построения социалистического общества потребовало изменения официального отношения к молодежи. Теперь она считалась уже полностью «социалистической». Это, во-первых, усилило меру ее ответственности перед государством (толкуемое в зависимости от внутриполитической конъюнктуры в очень широком диапазоне), во-вторых, потребовало переосмысления роли комсомола. Главной задачей организации объявлялось воспитание у молодежи чувства преданности и самоотверженности по отношению к социалистическому государству. При этом, на первое место в процессе воспитания выдвигалось понимание молодежи в качестве объекта идеологического воздействия в ущерб пониманию молодежи в качестве субъекта социальной деятельности.
Нападение гитлеровской Германии на СССР переключило внимание центральной власти с борьбы против внутреннего врага на опасность извне. Молодежная политика в первой половине 40-х гг. ориентировалась на максимальную мобилизацию молодежи на отпор врагу. Комсомолом была проведена масштабная мобилизационная кампания. Больше 10 миллионов комсомольцев приняли участие в войне и свыше 3 тыс. подпольных комсомольских организаций активно участвовали в партизанском движении на оккупированных территориях. Не менее значимым был вклад молодежи в восстановление разрушенного войной народного хозяйства. Отмечая героизм и самоотверженность советской молодежи в труде, следует подчеркнуть, что методы руководства молодежью оставались командно-административными. Особенно заметно это было в недавно присоединенных к СССР западных областях.
Молодежный нонконформизм и политический протест в годы «оттепели» (1953-1964 гг.)
Глубокие изменения в общественно-политическом климате советского государства, обусловленные воздействием послевоенных реалий, а также попытками либерализации эпохи «оттепели» имели своим логическим завершением рост протестных настроений молодежи, выражавшихся в политической форме. Конечно, политическое диссидентство далеко не исчерпывало всех самостоятельных начинаний молодежи. Наряду с приверженцами политического пути реализации своего «Я» (последовательными и непоследовательными), существовали и гораздо более многочисленные группы неформалов неполитического плана. Однако развитие элементов политической оппозиции, на наш взгляд, являлось наиболее значительным отходом части советской молодежи от официальной идеологии.
При этом, на наш взгляд, суровой школой выработки индивидуальной ответственности перед собственной совестью, преодоления комплекса «винтика» государственной машины первоначально для части молодых людей явилось участие в боевых действиях. Перманентное воссоздание пограничных ситуаций закаляло волю фронтовиков и понижало планку выработанного репрессиями гипертрофированного чувства самосохранения. Обретенный дух независимости демобилизованные солдаты и офицеры привнесли в мирную жизнь, обогатив, молодежную среду фронтовой принципиальностью и зрелым гражданским мужеством.
Проверка этих качеств на прочность, в частности, произошла во время идеологических чисток советской науки и искусства во второй половине 40-х гг. Тогда представители учащейся молодежи отваживались открыто заявить о своей солидарности с официально осуждаемыми взглядами и учеными, отвергая втягивание их в развернувшуюся «охоту на ведьм».
Так, в 1948 г. студенты Московской сельскохозяйственной академии неодобрительно, с презрением отзывались о работах всесильного Лысенко256. В 1949 г. 20-тилетний Мюге С. был арестован и осужден вскоре после того, как он вместе с несколькими студентами Тимирязевской академии публично поднес цветы профессорам, ошельмованным на печально знаменитой «лысенковской» сессии ВАСХНИЛ257. В том же году специально подобранную из фронтовиков-коммунистов делегацию аспирантов и студентов физического факультета МГУ пригласили на беседу к заместителю министра высшего образования Тоничеву Л.В., имея намерение привлечь молодежь к осуждению «порочных отклонений» от материализма и наведению «порядка» в науке. Но перевести разговор, начавшийся с обсуждения трудностей с оборудованием на факультете, в русло третирования «политически вредных» начальству так и не удалось. Из-за» отсутствия взаимопонимания между сторонами беседу пришлось свернуть .
Война нанесла серьезный урон тщательно культивируемому представлению об абсолютном превосходстве всего советского над капиталистическим. Побывавшие в Западной Европе миллионы советских граждан получили возможность своими глазами увидеть находившуюся за семью печатями «заграницу» и сравнить ее с СССР, после чего многие стали критичнее относиться к порядкам у себя на Родине. Об этом говорят факты репрессирования военнослужащих, позволивших себе публично высказывать оценочные суждения критического характера. Так, в 1952 г. член ВЛКСМ Бакиров Н. М. был осужден на десять лет за одобрительные отзывы о. заграничной технике и за разговоры о недостатках колхозного быта259. Такой -же срок получил бывший сержант Куличко за одобрительные отзывы о зарубежной технике и условиях жизни в американской зоне оккупации .
Темные стороны реального социализма выступили важнейшей причиной возникновения независимого политического движения в СССР Исследователи молодежного движения прямо указывают, что создание молодежных организаций после войны «было неизбежным следствием и характерным признаком одного из внутренних противоречий тоталитарного строя. Он вынужден создавать героическую легенду о борьбе за правду. Воспитанное на ней поколение начинает искать ей практическое применение, быстро понимает всю глубину несоответствия лозунга и практики и оказывается «по ту сторону» баррикад»261.
Несмотря на усилия, власти не удавалось поддерживать требуемый уровень единомыслия и единодушия, необходимый для предотвращения появлений неподконтрольных социальных ниш в обществе. Краснопевцев Л.К., видная фигура альтернативного движения 50-х гг., вспоминал: «У нас на историческом факультете Московского университета не только отдельные студенты и группы близких друзей, но и целые курсы...уже в конце 40-х годов выключались из традиционной атмосферы громкой комсомольской идейности, мягко убирали из своего актива протокольных товарищей в сталинках и создавали себе нравственную человеческую обстановку ...стремление к личной свободе охватывало большинство молодежи нашего поколения» .
Восстановление разрушенных в 30-е гг. неформальных коммуникаций между людьми захватило молодое поколение, начавшее объединяться в кружки единомышленников и компании по интересам.
Как правило, многие из них возникали на патриотической и романтической почве. В частности, сильное впечатление производила на молодежь история сопротивления на оккупированных землях, фильмы «Молодая гвардия», «Тимур и его команда», подпитывающие готовность бороться за правду и светлое будущее. При отсутствии адекватной запросам молодежи воспитательной работы, интересного досуга, учащиеся брали на себя-функции организатора собственного свободного времени, подражая персонажам книг и кинофильмов. По такому сценарию в 1947 — 1949 гг. в школах Кировской области возникла целая сеть неформальных группировок, куда входили ученики 5 - 10-х классов: «Тоска» - тайная организация седьмого класса, «Тимуровская команда», она же позднее «Веселые ребята», добровольное тайное общество «Невидимка». Последнее было создано непосредственно сразу после просмотра кинофильма «Тимур и его команда»263. Практически эти организации, состоявшие в основном из детей партийных работников и работников органов МВД, выполняли ту же работу по воспитанию молодежи, что и официальные структуры. Например, вступающие в «Тоску» приносили клятву на верность Родине, имели членские билеты с надписью «Любите Родину так, как любили ее краснодонцы», тайно изготовляли и вывешивали затем в пионерской комнате и коридорах школы лозунги, бравшиеся в основном из газеты «Правда»264. Отличие заключалось в уходе от штампов комсомольских и пионерских организаций, стихийном поиске новых, интересных форм деятельности.
Одним из видов неформальных объединений выступали кружки самообразования, складывающиеся на основе тяги молодежи к закрытым темам, потребности в свободных дискуссиях, преодолении навязчивых оценок вузовских и школьных программ. В уютной, дружеской обстановке осваивалось наследие русских мыслителей, происходило ознакомление, по мере возможности, со взглядами буржуазных философов и писателей, документами 20 - 30-х гг. (стенограммами съездов и политических процессов), религиозными учениями и проч. Само по себе это было далеко не безопасным занятием. Красин В., будущий деятель демократического движения 60 - 70-х гг., в конце 40-х годов попал в лагерь как раз за коллективное изучение религиозных философий Востока .
Общаясь, обмениваясь друг с другом информацией, молодежь узнавала о завещании Ленина, об инсценировке процессов 37-го года, о многочисленных безвинно осужденных людях и бесчисленных лагерях страны «победившего» социализма. Бурлацкий Ф. так описывает впечатление, оставшееся от случайно попавших к нему документов первых съездов: «Читал взахлеб, особенно, стенограммы съездов конца 20-х годов, которые потрясали своими бурными страстями, разноголосицей мнений, острым предвидением будущего»266. После чего он «уже другими глазами» перечитал материалы процессов 1936-1938 годов»267.
