Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Мусульманское духовенство Казанской губернии в правовом пространстве Российской империи конца XIX- начала XX вв 30
1.1. История и этапы формирования структуры мусульманского духовенства у татар 30
1.2. Правовые основы деятельности мусульманского духовенства 49
1.3. Взаимоотношения мусульманского духовенства и власти 69
Глава 2. Роль духовенства в жизни мусульманской приходской общины Казанской губернии в конце XIX- начале XX вв 95
2.1. Выбор и утверждение приходского духовенства 95
2.2. Религиозные обязанности мусульманского духовенства в приходе 121
2.3. Взаимоотношения мусульманского духовенства с прихожанами и его материальное положение 140
Заключение 166
Список использованных источников и литературы 174
Список сокращений 200
Приложения 201
- История и этапы формирования структуры мусульманского духовенства у татар
- Взаимоотношения мусульманского духовенства и власти
- Выбор и утверждение приходского духовенства
- Взаимоотношения мусульманского духовенства с прихожанами и его материальное положение
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В современной России ислам переживает период своего возрождения. Усиление роли исламского фактора внутри страны и во всем мире, его влияние на национальные и политические процессы в жизни общества в целом заставляют политиков и ученых обращать более пристальное внимание на ислам, на духовные ценности и его роли в современном мире. Исторический опыт страны, в том числе и периода Российской империи для осмысления этих процессов имеет важное теоретическое и практическое значение. Формы религиозно-государственных отношений дореволюционного периода, несмотря на их специфику, позволяют понять некоторые процессы, происходящие в современных условиях и связанные с влиянием религиозных институтов и духовенства на общественно-политическую жизнь страны. Тем более, что период, переживаемый современным российским обществом, имеет много общего с процессами изменениями, развернувшимися в России во второй половине XIX – начале XX веков.
Ислам как мировая религия оказал огромное влияние на исторические судьбы многих народов, в том числе и татар, в значительной мере определив их этнокультурную самобытность. Возрождение национального самосознания и религиозности татар в конце XX века способствовало формированию новых задач и определению перспектив в освещении этих важнейших для духовной и общественно-политической жизни вопросов, что обусловлено состоянием российского общества, которое находится в поиске новых путей своего дальнейшего развития. Эти процессы, в том числе и обусловлены с возрастающим в российском обществе интересом к влиянию официальных исламских институтов и их представителей на социально-политическую жизнь общества и значением проблемы социокультурного взаимодействия народов России, что является более чем актуальным в условиях поликонфессионального сообщества.
Современное мусульманское духовенство России, структура и организация которого в XX веке в результате исторических событий претерпела значительные изменения, нуждается в опоре на исторический опыт. Поэтому настоящее время особо важное значение имеет углубленное изучение различных сторон функционирования мусульманского сообщества, религиозных институтов и их представителей. Практически после революции 1917 года по истории мусульманского духовенства Казанской губернии и вплоть до начала 1990-х годов не было объективных научных исследований. С начала 1990-х годов, в силу демократических, политических, социально-экономических и духовных преобразований в стране и развития межконфессиональных отношений российского общества, появилось большое количество работ, в которых были предприняты попытки исследования особенностей исторического развития российских мусульман в условиях многонационального и поликонфессионального государства. Но, несмотря на значительные успехи в области изучения исторического пути мусульман России, которые наметились за последние десять лет, еще многие аспекты данной темы остаются вне поля зрения исследователей. Сегодня, когда религиозные организации и их деятели становятся важным субъектом общественно-политической жизни страны, крайне важно обратиться к прошлому опыту сосуществования власти и религии, а именно к дореволюционному периоду этих взаимоотношений. В этой связи еще раз подтверждается актуальность отдельного изучения мусульманского духовенства Казанской губернии конца XIX – начала XX веков.
Степень изученности темы. Исследование различных аспектов функционирования институтов татарского мусульманского духовенства началось практически со второй половине XIX века. Ш.Марджани практически первым из татарских ученых довольно подробно исследовал историю возникновения Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС), его деятельность, а также известных представителей мусульманского духовенства Российской империи. Его труды являются ценнейшим источником по изучению истории мусульманского духовенства и роли в общественно–политической жизни татар. Особый научный интерес представляет его работы «Мустафад аль-ахбар фи ахвали Казан ва Болгар» («Источники по истории Казани и Булгара») и «Вафият ал-аслаф ва тахият ал-ахлаф» («Подробнее о предшественниках и приветствие потомкам»), в которых подробно описываются жизнь и деятельность известных религиозных деятелей, начиная от первых муфтиев ОМДС до простых приходских имамов, посвятивших свою жизнь служению исламу и народу. Рассматриваются место и роль муфтията в жизни татар-мусульман Поволжья. Необходимо отметить, что Ш.Марджани зачастую слишком критически оценивает деятельность ОМДС и духовенства. Возможно, свою роль в этом сыграли тенденциозность оценки деятельности духовенства.
Традиции биобиблиографических исследований продолжает в начале ХХ века известный татарский богослов Р. Фахретдинов. Так, в 4-томном труде «Асар» приводятся биографии муфтиев и известных мусульманских религиозных деятелей того времени. При этом Р. Фахретдинов, как и Ш. Марджани, в целом критически оценивает их деятельность. Несмотря на то, что труду присуща некоторая субъективность в оценке деятельности ряда представителей мусульманского духовенства, он является ценным источником для изучения мусульманского духовенства Казанской губернии.
В статьях известного татарского просветителя Каюма Насыри отражены многие страницы истории и культуры татарского народа, в них представлен ценный материал по изучению истории религиозной жизни татар-мусульман. Из других дореволюционных публикаций особо следует выделить книгу известного богослова, писателя Касыма Биккулова, где были опубликованы указы, постановления, регламентировавшие деятельность мусульманского духовенства, образцы заполнения метрических книг, различных прошений и рекомендации в повседневной деятельности мулл.
В работах татарского историка Гайнутдина Ахмерова также имеются важные сведения по культуре татарского народа, связанные с исламом и его духовенством. В частности, автор пишет о заключении брака среди татар-мусульман, об условиях выплаты или возврата калыма, о правилах поведения молодоженов, родственников, свидетелей во время свадебных торжеств и др.
Конец XIX – начало XX веков ознаменовались бурным развитием татарской литературы. Писатели в своих произведениях, наряду с разными сторонами жизни народа, ярко освещали деятельность мусульманского духовенства. В этой связи необходимо отметить произведения Гаяза Исхаки, Гали Рахима, Фатиха Карима, Закира Хади, Нажипа Думави, Шарифа Камала, Галиаскара Камала, Галимджана Ибрагимова и др.
Значительный вклад в изучение религиозной жизни мусульман Поволжья и Приуралья внесли и православные миссионеры. В процессе выработки новых методов христианизации мусульман они обращали большое внимание на проблемы общественно-политической жизни татар. Среди исследователей мусульманского духовенства стоит особо выделить известного миссионера и попечителя Казанского учебного округа Я.Д. Коблова. В его книге «О магометанских муллах: религиозно-бытовой очерк» дается общая характеристика жизни мусульман Поволжья, религиозной деятельности и быта духовных лиц (мулл) конца XIX – начала XX веков. Начиная с этнографического описания татарских деревень, автор кратко охарактеризовал структуру мусульманской общины, подготовку мулл, назначение их на должность, их обязанности в приходе, материальное положение, влияние на прихожан, взаимоотношения с властью и так далее.
Другой известной работой Я.Д. Коблова является «Религиозные обряды и обычаи татар магометан (при наречении имени новорожденному, свадебные обряды и похоронные)». В ней описываются религиозные обряды и обычаи татар, выполнявшиеся мусульманским духовенством в повседневной деятельности. Становится понятным тесное переплетение обрядов этнического происхождения с исламскими обрядами. Автор подробно рассматривает такие основные обряды и обычаи, как наречение имени, свадьба и похороны. Другим важным изданием Я.Д. Коблова является книга «Конфессиональные школы казанских татар», в которой подробно рассматривается процесс подготовки мулл. Автор обращает внимание на внутренний распорядок в мектебе и медресе, учебный процесс, изучаемые предметы, методы обучения.
Помимо Я.Д. Коблова особенность мусульманских общин региона, образ жизни татарского духовенства, основные направления религиозной национальной политики на местах исследовали П.В. Знаменский, Н.Ашмарин, Н.И. Ильминский, Е.А. Малов, М.А. Машанов, С.Г. Рыбаков, Н.Н. Остроумов С.В. Чичерина и др.
После Октябрьской революции 1917 года в оценке деятельности религиозных институтов и их представителей, истории взаимоотношений религии и власти в России исследователи исходили из принципов господствующей идеологии, что, в конечном счете, привело к исчезновению серьезных религиоведческих исследований. Правда, в 1920-е годы они еще издавались и содержали богатый фактический материал. Среди них можно назвать работы Дж. Валиди, Г.Губайдуллина, X.Атласи, А.Аршаруни, X.Габидуллина и М.Г. Худякова. Дж. Валиди например, в своей работе писал о развитии мусульманской идеологии и религиозных структур, при этом он довольно подробно останавливался на характеристике мусульманского духовенства и, по сути, определил его роль в организации системы религиозного образования. Особого внимания заслуживает книга А.Аршаруни и X.Габидуллина «Очерки пантюркизма и панисламизма в России», где основное внимание уделено идеологическим аспектам функционирования религиозной структуры мусульман в начале XX века.
К концу 1920-х гг. отмечается рост антирелигиозной литературы. С этого времени одной из первостепенных задач антирелигиозной работы среди мусульман становится разоблачение «приспособленческой» деятельности мусульманского духовенства. Одним из крупных исследований этого периода является труд Л.И. Климовича «Ислам в царской России». Автор рассматривает развитие ислама и его религиозных институтов на территории России. Следуя влиянию официальной идеологии, Л.И. Климович характеризует ОМДС и все духовенство как агентуру русского военно-феодального империализма.
Атеистическую, пропагандистскую направленность имела и литература на татарском языке. Татарские публицисты Ш.Рамзи, Г.Ибрагимов, Н.Думави, 3.Музаффаров, Г.Касыймов, Б.Ишемгулов и др., среди которых были и бывшие муллы, например Н.Думави, развернули активную деятельность по углубленной антирелигиозной работы среди мусульман.
В годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период заметных исследований по деятельности мусульманского духовенства не появилось, кроме монографий, посвященных системе образования, В.М. Горохова и А.Ф. Эфирова.
Во второй половине ХХ века активизировались этнографические исследования. Появились труды Р.Г. Кашафутдинова, Р.Г. Уразмановой об общественных и семейных праздниках татар, являющихся составной частью их повседневной жизни. В них фрагментарно излагается роль норм ислама в традиционной культуре татарского народа. Исключением является кандидатская диссертация А.А. Загидуллина, посвященная быту татарских крестьян Казанской губернии второй половины XIX – начала XX веков, в которой рассматривается влияние норм шариата на семейно-брачные и культурно-бытовые отношения, на раздел имущества, а также на трудовое и нравственное воспитание.
Особое место в историографии данной проблемы занимают 1960–1980-е годы. В этот период начинают разворачиваться исследования по развитию общественной мысли народов Поволжья. Эти работы, правда, еще не затрагивают проблемы существования религиозно-правовой системы мусульман. Общественно-политическое движение российских мусульман рассматривается с точки зрения выявления прогрессивных тенденций в работах М.Х. Гайнуллина, Р.И. Нафигова, М.Х. Хасанова, Я.Г. Абдуллина, З.А. Ишмухаметова, С.М. Михайловой и др. Так, книга З.А. Ишмухаметова «Социальная роль и эволюция ислама в Татарии» посвящена роли религии в системе общественных отношений татарского народа, представляет значительный интерес, поскольку в ней использовано большое количество источников. Но в связи с тем, что автор ставил целью осветить основные аспекты реакционной роли ислама в истории татарского народа, несложно определить характер идеологической заданности этого исследования.
Я.Г. Абдуллин – одним из первых среди татарстанских исследователей, кто обратил внимание на религиозный фактор в истории развития общественной мысли татар и заявил о феномене просветительства среди мусульман края. Он исследовал философский аспект проблемы религиозного просветительства у татар. В своей книге «Татарская просветительская мысль» Я.Г. Абдуллин впервые за весь советский период заявил о прогрессивной природе религиозно-философской мысли российских мусульман. По его мнению, татарское просветительское движение конца XIX в. сыграло ведущую роль в развитии татарской нации, а само просветительство возглавлялось мусульманским духовенством.
Из зарубежных исследований этого периода можно выделить труды Т.Давлетшина и А.Бенигсена. В позднесоветский период публикуют свои труды отечественные историки Р.Амирханов, С.Алишев, А.Махмудова, М.Усманов, М.Гайнетдинов и др.
Заметные перемены в тематике и методологии исследований по истории ислама произошли в последние десятилетия. На волне политических преобразований, связанных, в том числе и религиозным возрождением возрос интерес к национальной культуре, конфессиональным традициям, преданным забвению в советский период. Основное внимание в этот период уделяется проблемам межконфессионального и межкультурного взаимодействия, региональных форм бытования ислама, взаимосвязи конфессиональных традиций и национальной (этнической) культуры. Правда, большинство современных отечественных исламоведов рассматривают религию в рамках общественной мысли. Тем не менее, эти работы касаются деятельности мусульманского духовенства в России.
Большой вклад в решение данной проблемы внес Д.Д. Азаматов. Его книга «Оренбургское Магометанское Духовное собрание в конце XVIII – XIX вв.» является первым обобщающим исследованием по истории этого религиозного учреждения и его духовенства. В работе на основе широкого круга архивных и опубликованных источников изучаются предпосылки создания, структура и деятельность Оренбургского магометанского духовного собрания на рубеже двух столетий. Впервые составлены биографии муфтиев, выявлены основные принципы, характеризующие деятельность мусульманского приходского духовенства. В работе использованы неопубликованные архивные материалы, касающиеся деятельности этого учреждения, впервые предложена периодизация основных этапов функционирования Духовного собрания с момента учреждения до середины XIX века.
Впервые мусульманские культовые здания и приходы комплексно были изучены Р.Р. Салиховым и Р.Р. Хайрутдиновым.
В исследовании Р.М. Мухаметшина «Ислам в общественно-политической жизни Татарстана в начале XX в.» раскрываются роль общественно-политического движения и значение религиозного фактора в жизни татарского общества, влияние мусульманского духовенства на социально-политическую жизнь татарского народа.
Тема роли ислама в политической жизни татар затронута в монографии Ф.М. Султанова «Ислам и татарское национальное движение в российском и мировом мусульманском контексте: история и современность». Автор раскрывает историческую роль религии в становлении современного татарского общества. Анализирует роль этноконфессионального самосознания народа в общественно-политической жизни.
Д.М. Исхаков при рассмотрении проблем становления татарской нации анализирует развитие национальных общественных институтов в Российской империи, отмечая при этом, что татарское духовенство «после создания Духовного собрания в г. Уфа получило лидирующее положение внутри мусульманской уммы России, особенно среди мусульман Волго-Уральского региона».
Роль тюркизма в развитии общественной и религиозной мысли татар-мусульман исследовал Р.Ф. Мухамметдинов. А.Ю. Хабутдинов в монографии «Миллет Оренбургского Магометанского Духовного собрания в конце XVIII – XIX веках» раскрывает причины возникновения и развития общественно-политического движения татар.
Особого внимания заслуживает монография И.К. Загидуллина «Исламские институты в Российской империи: Мечети в европейской части России и Сибири». В ней рассматриваются политико-религиозные и социально-политические аспекты адаптации мечетей в имперском политико-административном пространстве. Мусульманскую общественную молитву автор рассматривает как религиозное, общественно-политическое и культурное явление в России, показывает роль богослужебного здания в религиозной и социальной жизни уммы, степень влияния внутриполитического курса правительства на исламское культовое зодчество и особенности мусульманского храмового строительства в городах и селениях.
Государственно-религиозные и государственно-исламские отношения анализируются в трудах Д.Ю. Арапова, Р.А. Набиева, Р.Г. Ланды, Г.Б. Фаизова, А.И. Ногманова. Участие мусульманского духовенства в политической жизни страны, ярко отразившееся в деятельности I–IV созывов в Государственной Думы, раскрыто в монографии Д.М. Усмановой. Проблему мусульманской благотворительности исследовали Л.И. Девятых, Д.Д. Азаматов, Р.Р. Салихов, Л.М. Свердлова и др.
Из российских исследователей следует выделить монографию А.В.Кобзева, посвященную изучению жизни мусульман Симбирской губернии. В ней на основе архивных материалов реконструируются особенности социального и религиозного быта региональной уммы, в том числе отношения прихожан с указными муллами, решение общественных дел по устройству мечетей, школ, их содержанию и др. Автор подробно рассматривает сложный процесс христианизации татарского и чувашского населения, взаимоотношения крещеных со своей этнической средой, процесс их перехода в ислам, реакцию властей и общие итоги этих социальных движений.
Много интересных материалов можно найти и в краеведческой литературе. В ней встречаются упоминания о религиозной жизни мусульман региона, о деятельности дореволюционного мусульманского духовенства, история мечетей и медресе.
Миграционные процессы среди татар в середине XVIII – начале XX вв. на евразийских просторах, историческая демография татар по материалам переписей изучались В.М. Кабузаном, Д.М.Исхаковым и И.К. Загидуллиным.
Из зарубежных исследователей разные аспекты предмета данной работы отражены у М.Кемпера, Анке фон Кюгельгена, Алена Франка, Ахмета Канлыдаре, Наджипа Хаблеметоглу, Ибрагима Мараша и др.
Богатый материал по истории социально-политических институтов мусульман Поволжья содержится в диссертационных работах. Особо следует выделить работы Д.Ш. Муфтахутдинова, М.С. Берсона по этноконфессиональной политике в России. В них представлен исторический фон, на котором происходило становление и развитие религиозной структуры мусульман в условиях иноконфессионального законодательства.
Таким образом, отличительной особенностью постсоветского периода стало заметное усиление исследовательской деятельности по изучению роли ислама в развитии материальной и духовной культуры мусульман Среднего Поволжья. В работах одних исследователей рассматриваются отдельные аспекты жизнедеятельности мусульманского духовенства Казанской губернии, в трудах других освещаются лишь некоторые фрагменты данной научной проблемы. Но изучение мусульманского духовенства Казанской губернии как целостного социокультурного явления еще не являлось предметом специального изучения, темой монографического исследования.
Целью исследования является изучение трансформации мусульманского духовенства как института традиционного общества в условиях модернизационного перехода и адаптации к новым условиям, в которых происходило взаимодействие традиции и новаций.
В связи с поставленной целью предполагается решение следующих задач:
– выявить основные этапы формирования мусульманского духовенства у татар;
– обозначить правовую основу деятельности мусульманского духовенства в Российской империи;
– определить статус и место мусульманского духовенства во взаимоотношениях с государственной властью в конце XIX – начале XX веков;
– осветить порядок избрания и утверждения духовенства;
– показать профессиональные обязанности мусульманского духовенства в повседневной жизни прихода;
– выяснить влияние мусульманского духовенства на прихожан;
– определить основные источники дохода и уровень материального положения духовенства.
Объектом исследования настоящей работы является мусульманское духовенство Казанской губернии конца XIX – начала ХХ веков.
Предмет исследования – структура, динамика численности, деятельность представителей духовенства, уровень их профессиональной подготовки, материальное положение, взаимоотношения с прихожанами и политика правительства в отношении духовного сословия.
Методологическая основа диссертационного исследования базируется на принципах объективности, детерминизма и историзма, которые предполагают всесторонний критический анализ исторических процессов и явлений в их формировании, становлении и развитии. В работе использовались как общенаучные методы, среди которых выделяются методы анализа и синтеза, так и специально-исторические. Также применялись системный, сравнительно-исторический, проблемно-аналитический, историко-сравнительный, историко-религиоведческий методы и методы культурологического и этнографического анализа. Метод критического сопоставительного анализа источников различного происхождения позволяет воссоздать объективную картину исторических событий. При использовании статистического метода основное внимание уделяется не только сопоставлению основных характеристик и показателей, но и их динамике. Для полного и объективного анализа роли мусульманского духовенства и религиозных институтов в истории России использован комплексный метод. Для определения роли и места известных религиозных деятелей в истории мусульманской общины был использован также метод исторической антропологии.
Использование совокупности вышеуказанных методов позволяет подвергнуть тщательному анализу широкий круг источников, дает возможность проследить основные тенденции истории взаимоотношений духовенства и прихожан и отношение государства к религии.
Источниковая база исследования включает в себя широкий круг опубликованных и неопубликованных источников. Их условно можно разделить на следующие основные группы: 1. Законодательные и подзаконные акты; 2. Документы делопроизводства центральных и местных властей; 3. Материалы учета и статистики; 4. Периодическая печать; 5. Сочинения общественных и религиозных деятелей; 6. Источники личного происхождения: историко-географические сочинения, переписка, дневники, воспоминания современников; 7. Иллюстративный материал: карты, чертежи, фотографии и рисунки; 8. Справочные издания.
Среди опубликованных письменных источников ключевое значение в определении правового положения мусульманского духовенства имеют законодательные акты, зафиксированные в «Полном собрании законов Российской империи». Они позволяют проследить внутриполитический курс правительства по отношению к мусульманам, религиозным институтам и его духовенству. «Свод законов Российской империи» представляет собой систематизированное изложение действовавших законов, регулировавших систему управления духовными делами мусульман, прав и обязанностей духовных лиц, приходов, строительства мечетей, религиозных прав российских подданных, правового статуса различных сословных групп населения и др.
Изучение действующего законодательства было облегчено за счет специализированных сборников, в которых представлены законодательные акты, имеющие отношение к мусульманам, организации и управлению сельских обществ и правовому положению крестьян, а также юридического положения религиозных управлений военного и гражданского духовенства, мечетей, приходов, отдельных аспектов семейного права и т.п. В составленных Р. Фахретдиновым сборниках циркуляров религиозного управления за 1836–1903 гг. сосредоточены нормативные документы, распоряжения Духовного собрания и центральных органов власти по регулированию повседневной жизнь махалли, обязанностей духовенства, религиозно-обрядовой жизни, взаимоотношений в приходах и др.
Делопроизводственные документы центральных, местных светских и духовных властей являются наиболее важным массовым и содержательным источником по данной теме. Значительный делопроизводственный материал имеется в опубликованных источниках.
Из делопроизводственных материалов, относящихся к неопубликованным источникам, подробная информация по различным аспектам жизнедеятельности махаллей отложилась в архивном фонде Департамента духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ) (ф. 821 РГИА). Это, главным образом, переписка МВД с Казанским губернатором и ОМДС по поводу поступивших в Сенат на имя императора и министра внутренних дел жалоб и ходатайств от прихожан и духовных лиц по вопросам исламского культового строительства, регистрации религиозных общин, увольнения или не назначения на духовные должности, на конфликты между прихожанами и духовными лицами и др.
Губернская администрация выступала головным учреждением при назначении, перемещении или увольнении от духовных должностей, строительстве, переносе или реконструкции мечетей, регистрации приходов, курировала деятельность сельских общественных управлений. Эти полномочия проявляются в журнальных постановлениях, переписке с местными полицейскими управлениями по уточнению численности прихожан, политической благонадежности кандидатов на духовные должности, экономического благосостояния сельских жителей, решивших построить новую мечеть, по проверке легитимности приговоров, пересылке метрических книг, расследованию жалоб и др. Вся делопроизводственная документация по этим вопросам хранится в фонде Казанского губернского правления (ф. 2, НА РТ).
Переписка между ДДДИИ, ОМДС и Казанским губернским правлением и губернатором по аналогичным жалобам мусульман и духовенства широко представлена в фонде Оренбургского магометанского духовного собрания (ф. И–295 ЦГИА РБ). Помимо них, здесь представлены постановления религиозного управления о назначении, наказании и увольнении имамов за различные правонарушения при исполнении духовных должностей, разборы жалоб, касающихся исполнения религиозного богослужения, обрядов, споров по разделу имуществ и других вопросов и действий приходского духовенства. Здесь же хранятся метрические книги приходов Казанской губернии.
Материалы фонда Канцелярии казанского губернатора (ф.1, НА РТ) представляют научный интерес при изучении степени реализации социально-экономического и правового положения мусульман.
Переписка между МВД и местной администрацией по поводу антиправительственных выступлений мусульманского населения губернии зафиксирована в фонде Казанского губернского жандармского управления (ф.119 НА РТ). Важное значение для анализа имеют сведения об отношении мусульман к правительственным мероприятиям, определении их уровня социальной и политической активности, о влиянии мулл на прихожан; наблюдения за деятельностью духовных лиц и религиозных учебных заведений, за уровнем «политической благонадежности» мулл и их лояльности к власти; наблюдения за настроениями верующих, которые отражены в делопроизводственной переписке между местными, губернскими и центральными органами власти, сконцентрированные в документах фонда местных уездных полицейских управлений уездов (НА РТ, Арское уездное полицейское управление, ф. 1157; Казанское городское, ф. 482; Казанское уездное, ф. 902; Лаишевское уездное, ф. 903; Мамадышское уездное, ф. 898; Свияжское уездное, ф. 236; Спасское уездное, ф. 627; Чистопольское уездное, ф. 245).
Ежегодные отчеты директоров народных училищ и другая делопроизводственная документация, статистические данные о численности конфессиональных школ, русско-татарских школ и численности учащихся в них отложились в фонде Попечителя Казанского учебного округа (ф. 92 НА РТ).
Межконфессиональные отношения в Казанской губернии, миссионерская деятельность православной церкви среди крещеных татар и мусульман, причины перехода мусульман в православие и возвращение крещеных татар в ислам отражены в отчетах православных благочинных округов, в переписке приходских священников с духовной властью (фонды Казанской духовной консистории (ф. 4 НА РТ), Казанской духовной академии (ф. 10 НА РТ)).
В материалах судебных или административных расследований отложилась информация о различных правонарушениях духовных лиц и прихожан, связанных с совершением общественной молитвы, строительством, ремонтом и реконструкцией мечетей, избранием духовных лиц, исполнением духовных завещаний и др. Применение наказаний, предусмотренных законодательством за нарушение правил организации и совершения мусульманского богослужения и др., отслеживалось по документам фондов Казанской палаты уголовного суда (ф. 13 НА РТ), Прокурора Казанского окружного суда (ф. 390 НА РТ), Прокурора Казанской судебной палаты (ф. 89 НА РТ).
Большое значение при определении конфессионального состава населения Казанской губернии, в целом и по уездам, динамики численности мусульман, выявлении их наиболее распространенных занятий, сословных групп, уровня грамотности, численности конфессиональных учебных заведений имеют данные статистики. Нами использовались материалы Казанского губернского статистического комитета (ф. 359 НА РТ).
Довольно содержательную информацию представляют материалы татарской и русской дореволюционной периодической печати начала ХХ века. Это связано с тем, что в них отражены мнения очевидцев и участников событий в жизни мусульманской уммы, они отличаются наличием богатого фактического материала, отражают настроения различных слоев общества. Среди них выделяются газеты «Казан мбире», «Вакыт», «Йолдыз», «Баянельхак», «Казанский телеграф», «Казанские ведомости», официальный журнал ОМДС «Мгълмат» (полное название «Мгълмате Мхкми шргыия Оренбургия»), религиозный, научно-литературный и политический журнал, издаваемый Г.Баруди «д-дин вл-дб», журналы «Шура», «А», «Мгаллим», «Мктп» и др.
Сочинения общественных и религиозных деятелей в нашем исследовании представлены публицистическими трудами известных мусульманских ученых и общественных деятелей Р.Фахретдинова, К.Насыри, И.Гаспринского и др., о религиозных проблемах махалли, духовных лицах, мечетях и т.д. В трудах татарских богословов Г.Курсави и М.Бигиева мы обращались к разделам, об обязанностях мусульман по исполнению религиозных обрядов и др.
Довольно подробную информацию о жизни отдельных религиозных деятелей можно извлечь из мемуарной литературы, которые опубликованы в научно-биографических сборниках «Шихабутдин Марджани», «Ризаэтдин Фахретдин», «Бертуган Бубыйлар м Иж-Бубый мдрссе», «Хади Атласи», «Гайнутдин Ахмеров», «Габдрахман Гумари», «Шейх Зайнулла Расулев», дневники Г.Баруди, З.Валиди, записи К.Тинчурина и др.
Иллюстративные материалы (карта губернии и уездов, планы городов и ряда селений Казанской губернии, рисунки и фотографии мечетей, мусульманских приходских духовных лиц) позволяют комплексно изучить данное исследование. Через них можно выявить географическое расположение, местонахождение и внешний вид мечетей, медресе и т.д. Большое количество иллюстрированных материалов находится в фондах Национального архива РТ (ф. 2, ф.98, ф. 1047), в архиве отдела этнологии Института истории им. Ш.Марджани АН РТ, в фондах Национального музея РТ (г. Казань) и историко-краеведческих музеев районных центров.
Данные о численности мусульман в уездах и городах, о количестве мечетей и конфессиональных школ в поселениях содержатся в источниках справочного характера. Это, прежде всего, «Адрес-календари», издававшиеся с 1864 по 1916 год Губернским статистическим комитетом и «Списки населённых мест Казанской губернии» за 1859, 1876, 1889, 1900 и 1910 годы.
С целью изучения основ мусульманского права нами были использованы труды Н.Торноу, Ахматхади Максуди, Ахмата Фазыла, Ризаэтдина Фахрутдина, «Мухтасар Викая», а также «Основные начала мусульманского права согласно учению имамов Абу Ханифы и Шафии» Л.В.С. Ван ден Берга, где содержится подробный анализ норм шариата и их роли в регулировании семейных, имущественных и межличностных отношений среди мусульман.
Таким образом, данное исследование основывается на большом источниковом и литературном материале. Комплексный метод их изучения, подробный анализ и критика позволяют наиболее полно решить поставленные цели и задачи по раскрытию правовых основ деятельности и социального положения мусульманского духовенства Казанской губернии в конце XIX – начале XX веков.
Хронологические рамки исследования относятся к Новому времени и ограничиваются концом XIX – началом ХХ веков. Хотя новый этап в государственно-исламских отношениях в России обозначился с организацией специального правительственного учреждения по контролю над приходским духовенством – Оренбургского магометанского духовного собрания в 1789 году, основные закономерности функционирования института мусульманского духовенства в империи проявились именно в конце XIX – начале ХХ веков. Верхние хронологические рамки диссертации определяются падением самодержавия в 1917 году, сменой политического строя в России и кардинальным изменением политики по отношению к религии.
Географические рамки исследования охватывают территорию Казанской губернии, граничившей с 5 губерниями центральной России, где разворачивало свою деятельность ОДМС. Казанская губерния состояла из Казанского, Козьмодемьянского, Лаишевского, Спасского, Чистопольского, Мамадышского, Свияжского, Тетюшского, Царевококшайского, Цивильского, Чебоксарского и Ядринского уездов.
Основные положения, выносимые на защиту:
-
С началом распространения ислама в Поволжье мусульманское духовенство проходит несколько этапов своего формирования. В 1788 году созданием ОМДС выстраивается новая структура мусульманского духовенства, во главе которого стоит муфтий, затем кадии, ахуны (мухтасибы), хатибы, имамы (муллы) и муэдзины. Эта структура довольно успешно продолжала функционировать вплоть до крушения Российской империи в 1917 году.
-
После создания ОМДС на законодательном уровне были установлены основные права и обязанности, порядок избрания, назначения, увольнения, меры ответственности духовенства, нашедшее свое выражение в «Полном собрании законов Российской империи», «Своде законов Российской империи», циркулярах МВД и Министерства народного просвещения (МНП), постановлениях и циркулярах ОМДС, постановлениях губернских правлений и указах Сената, контроль за исполнением которых были возложены на местные и центральные органы власти. Вышеуказанными законодательными актами деятельность всей вертикали мусульманского духовенства – от низшего приходского муэдзина до муфтия была централизована. ОМДС находилось под юрисдикцией Департамента духовных дел и иностранных исповеданий Министерства внутренних дел Российской империи.
-
Власть Российской империи, осознавая важность и возможность влияния мулл на прихожан, всячески старалась использовать их в решении собственных политических задач. Взаимоотношения духовенства и власти всецело зависели от проводимой государством политики по отношению к мусульманам, от лояльности духовного лица и реакции населения. Несмотря на то, что государственная власть отвадила мусульманскому духовенству роль послушного проводника и исполнителя своих решений, муллы по некоторым вопросам занимали противоправительственную позицию, особенно активизировавшуюся в начале XX века.
-
Традиционно в мусульманской общине всегда существовала выборность духовных лиц. С созданием ОМДС этот принцип был сохранен и, с некоторыми особенностями, законодательно закреплен. Так, в конце XIX – начале XX веков при избрании в приход будущие муллы обязаны были предоставить властям ряд документов, которое рассматривалось в Губернском правлении при участии ОМДС и Полицейского управления и там же выносилась решение. Все это позволяло государству осуществлять полноценный контроль за утверждением мулл, исключить неблагонадежных, случайных лиц и обеспечивать тем самым свое безопасное функционирование.
-
Мусульманское духовенство Казанской губернии в приходах выполняло важные религиозные, общественные и государственные обязанности, такие как руководство общим богослужением, совершение различных религиозных обрядов, регулирование брачно-семейных отношений, раздел наследства, регистрация гражданских актов, выдача различных справок, обучение детей, контроль за нравственным состоянием прихожан, разъяснение постановлений правительства и местных властей и многие другие.
-
Традиционно влияние мулл в возглавляемых ими приходах было огромным. Оно всецело зависело от их моральных качеств, интеллектуальных способностей, образа жизни и поведения. Муллы наблюдали за поведением своих прихожан и оказывали на них большое влияние, но и прихожане, в свою очередь, следили за действиями мулл. Так, например они имели право дискредитировавшегося муллу отстранять и избрать вместо него нового. Если мулла усердно исполнял свои обязанности, был компетентным, исполнительным, стоял на страже религиозных и светских законов, то он имел высокий авторитет среди прихожан и являлся общепризнанным руководителем социокультурной жизни прихода.
-
Материальный достаток мусульманского духовенства всецело зависел от их разносторонней деятельности в приходе, от того, насколько эффективно они выполняли возложенные на них обязанности и сами лично трудились (собственное хозяйство, ремесло, промыслы и т.п.), заботясь о своем достатке.
Научная новизна. Данная работа представляет собой специальное исследование, рассматривающее социальное положение мусульманского духовенства, его правовых основы деятельности, роли в общественно-политической и духовной жизни татарского народа конца XIX – начала XX веков на примере функционирования религиозных институтов мусульман Казанской губернии.
В работе проведено подробное исследование политики Российского государства в этноконфессиональной сфере в контексте общественно-политической жизни мусульман Поволжья и Приуралья и развития их религиозных институтов конца XIX – начала XX веков.
Данная работа является одним из первых комплексных и многоуровневых исследований мусульманского духовенства Казанской губернии в плане его деятельности и социального положения.
Практическая значимость. Материалы данного исследования и выводы могут быть использованы в решении проблем становления современного мусульманского духовенства, повышения его статуса и дальнейшего развития с пользой для общества и государства, а также в урегулировании современных этноконфессиональных отношений в крае. Многие вопросы, рассмотренные в диссертации, могут найти отражение в преподавании курсов по отечественной истории, истории Республики Татарстан, истории культуры России и народов края, регионов Поволжья и Приуралья. Материалы диссертации могут использоваться для составления изданий научно-популярного характера, подготовки спецкурсов по проблемам религиоведения, этнологии, истории и культуры народов России.
Апробация исследования. Основные идеи, положения и выводы настоящего научного исследования были освещены в ходе выступлений на всероссийских, республиканских и региональных научно-практических конференциях (Институт истории АН РТ, Духовное управление мусульман РТ, 2009–2011 годы), а также отражены в статьях, опубликованы в научных сборниках и журналах.
Структура диссертации обусловлена рядом исследовательских задач, необходимых для достижения поставленной цели. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка сокращений и приложений.
История и этапы формирования структуры мусульманского духовенства у татар
Распространение ислама в Поволжье имеет очень давнюю историю, которая тесно связана с многовековой духовной культурой татарского народа. На протяжении многих столетий она играла ключевую роль в формировании бытового уклада, системы образования, мировоззрения и духовных ценностей татарского народа. Считается, что знакомство и частичное принятие ислама предками татар - булгарами - началось между 7 и 8 веками нашей эры в приазовском государстве Великая Булгария. В процессе постепенного переселения булгар в Среднее Поволжье и создания государственного образования Волжская Булгария, ислам продолжал проникать сюда через мусульманское духовенство и купечество из Средней Азии. Это способствовало формированию религиозных традиций, основанных на Ханафитском мазхабе109.
В 922 году в Волжской Булгарии при Алмыш хане был ислам провозглашен в качестве официальной государственной религии. Это произошло после прибытия на Волгу посольства Багдадского халифа Аль-Муктадира, секретарем которого являлся Ибн Фадлан . Историки отмечают, что булгарами ислам был принят мирно и добровольно, как результат культурного влияния высокоцивилизованного Востока той эпохи. Этому также способствовала прежняя религия - тенгрианство, которое была отчасти было близко к исламу111.
Государство волжских булгар, окончательно определившись с выбором религии, начало усиленно укреплять собственные государственные институты. Местная организация управления страной после 922 года принципиально не менялась, более того, изменения произошли лишь в наименованиях. Во главе Волжской Булгарии стоял элтабар - сразу же после принятия ислама он стал эмиром - наместником халифа. В его руках была сосредоточена духовная и светская власть. Ислам стал активно распространяться по всей территории государства, проникать во все области жизни, во все слои общества. Ис-ламизация булгарского общества происходила относительно быстро по восходящей линии. Вскором временем Волжская Булгария становится мусульманским государством, основанном на шариате. Формируется богатая культура, базирующаяся на исламских традициях, обогащенная местными особенностями. Благодаря усилиям булгарских миссионеров, ислам проникает к башкирам, финно-угорским народам. Они активно выступают проповедниками ислама перед даже перед киевским князем Владимиром112.
Когда мы говорим о распространении ислама, то имеем в виду, главным образом, степень исламизации булгарского общества в целом, т.е. социально-экономический строй, тесные торгово-экономические, политические, культурные связи с мусульманскими центрами, налоговую, денежно-весовую систему, архитектуру, одежду, нравы, обычаи, письменность, систему просвещения, науку, художественную литературу, метрологию и систему счета, календарь и др. Ислам стал идеологической основой сближения культуры булгар с высокоразвитой культурой мусульманского мира, которую нередко называют «мусульманским ренессансом»113.
Принятие ислама способствовало укреплению международного авторитета Булгарского государства, оживлению торгово-экономических и культурных контактов со странами Востока, консолидации булгарской народности, формированию яркой и самобытной духовной культуры предков та Становление структуры мусульманского духовенства булгар формировалось постепенно по мере распространения ислама. Изначально она складывалась в рамках системы махалли - общины115. Об этом косвенно свидетельствуют письменные источники X века; Абу-Али Ахмед бен Омар Ибн-Даста в своей книге «Ал-Алак ан-Нафиса» («Дорогие ценности») писал: «Болгары -народ земледельческий и возделывает всякого рода зерновой хлеб, как-то: пшеницу, ячмень, просо и другие. Большая часть их исповедует ислам, и есть в селениях их мечети и начальные училища с муэдзинами и имамами»116. Имам во всем мусульманском мире руководил не только ритуальными обрядами, обучал прихожан, но и возглавлял местную общину - махаллю. Эта практика была связана с жизнью пророка, который в своих руках объединял светскую и духовную власть117. Глава махалли избирался рядовыми членами, и в случае его избрания вся община согласно Сунне должна была подчиняться своему имаму118.
Сведений о самой организации мусульманской общины в Булгарии очень мало, но сам факт ее существования, судя по данным восточных источников, не вызывает сомнений. Усиление роли ислама в обществе привело к усложнению структуры мусульманского духовенства. Имеются некоторые исторические сведения о существовании в стране булгар института судей - городских кади и факихов - знатоков исламского права, входивших в высшую элиту общества и участвовавших в дипломатических контактах. Об этом свидетельствовал и арабский путешественник ал-Гарнати, который, описывая население Саксина, отмечал, что живущие там булгары и сувары имеют своих эмиров и соборные мечети, где они совершают пятничную молитву, у них также есть «кадии, факихи, и хатибы: и все толка Абу Ханифы»119. Более того, уже к моменту приезда посольства халифа в 922 году в стране были факихи. Судя по полемике, возникшей между одним из ученых и секретарем посольства Ахмедом Ибн-Фадланом по поводу правильности икамы, можно предположить, насколько местные факихи разбирались, в религиозных вопросах и насколько сильно было их влияние в обществе. Спор вокруг многих религиозных вопросов и отсутствие общего решения свидетельствует о том, что в этом регионе не было института муфтиев - ученых, чьё решение определяло бы религиозную практику в дальнейшем для всех жителей страны.
Нельзя не отметить суфийский фактор, который оказал существенное влияние на развитие ислама в Волго-Уральском регионе . Автор «Таварих Булгария» Мухаммад Зариф Хусайн сообщал, что в Волжской Булгарии в период правления ханов Едигера и Адел-Шаха было более ста суфийских шей-хов121.
Малое количество сохранившихся источников этого периода не позволяет определить, насколько религиозная структура была централизована. Видимо, факихи, кадии, шейхи, имамы (или хатибы) и муэдзины выделялись в особый социальный слой - духовенство, что и создало основу для дальнейшего формирования религиозной структуры.
Монгольское нашествие в XIII веке кардинально изменило естественный ход истории не только Поволжья, но и всего евразийского пространства. После потери самостоятельности в 1236 году волжские булгары оказались в орбите нового политического союза - Улуса Джучи (Золотой Орды), где в силу обширности территорий были объединены многие народы. На начальном этапе ислам был распространен в Среднем Поволжье (Булгария) и Приаралье (Хорезм). Исповедовали ислам некоторые кыпчакские племена Центральной Азии, а также татары и уйгуры, составлявшие часть военнослужилой знати и административной верхушки Улуса Джучи. Основой политики монгольских ханов являлись веротерпимость и лояльное отношение к различным религиям. Эта тенденция сохранялась на протяжении всей истории Золотой Орды122.
Постепенно, под влиянием местного мусульманского населения, ислам начинает распространяться среди аристократии и представителей власти. Первым ханом Золотой Орды, принявшим ислам, был Берке хан. Он сыграл большую роль в распространении ислама в стране. Стали строиться мечети и медресе, под сильным влиянием суфийских братств начала формироваться религиозная структура. Шейхи суфийских орденов, благодаря своему влиянию, начинают играть ведущую роль в религиозной структуре государства. Во главе мусульманского духовенства становится сейид (потомок пророка Мухаммеда), который, по сути, выполняет роль духовного лидера страны. К этому времени, в связи с развитием мусульманского законодательства, появ ляются кадии, муфтии. Они выступают в роли факихов, но, помимо вопросов теологии, больше занимаются судебной и религиозной практикой .
Во время правления хана Узбека (1312-1342) ислам в Улусе Джучи окончательно становится государственной религией, проникая во все сферы общественной жизни. К этому времени формируется иерархическая структура мусульманского духовенства. Знаменитый арабский путешественник Ибн Батутта привел следующий список мусульманских священнослужителей: это «шерифы» (сейиды), «шейхи», «кадии», «правоведы» (факихи), «талибы», «факиры» (дервиши). Он упоминал и другие категории лиц, связанных с исповеданием ислама, - «имамов» (просто имамов, правоведов-ученых имамов), «благочестивого паломника», т.е., надо думать, Хаджиев, «проповедников» (хатыбов). Показательно, что ученый-имам (правовед) мог быть одновременно шейхом, а шейх - преподавателем и правоведом. Правоведы же могли быть проповедниками и наставниками. Следует также заметить, что в отдельных ответвлениях мусульманских священнослужителей Ибн Баттута выделяет собственную внутреннюю иерархию. Например, среди кадиев он отмечает «главного кадия» (казн ал-куззат) (в городе Сарае), «кадия-старшину» (старшего кадия) и просто «кадия», а среди правоведов - правоведа-имама, правоведа-ученого имама, правоведа-наставника, правоведа-шейха, правоведа-проповедника, великого правоведа, наконец, среди шейхов - просто шейхов или «шейхов тюркских яргучи» и «старшину шеих-заде» .
Взаимоотношения мусульманского духовенства и власти
Казанская губерния в конце XIX - начале XX веков была одним из важных центров российского ислама. Это было видно не только по количеству проживавших на ее территории мусульман, мечетей, мектебел медресе, но и по активной совместной деятельности духовенства, татарской интеллигенции и купечества по развитию ислама и образования в регионе232. Так, по данным Первой всеобщей переписи населения, в 1897 году в Российской империи из 125 640 021 чел. населения в Казанской губернии проживало 2 170 665 чел., а татары составляли 675 419 душ обоего пола, это более 32,2% всего населе-ния . Среди них татар мусульмане составляли 93,7%, а небольшая часть была представлена крещеными татарами234. Мусульманское население проживали восновном в 721 селении и было расселено в Мамадышском, Казанском, Тетюшском, Лаишевском, Чистопольском, Спасском. Свияжском уездах, составляя 70,77%, 53,77%, 49,93%, 43,26%, 32,69%, 30,59% соответственно от общего числа местных жителей. Татарские селения отсутствовало только в Козмодемьянском и Ядринском уездах235.
К 1917 году в Казанской губернии насчитывалось 1152 мечети, в которых служило 2648 мулл и муэдзинов, большинство из которых получили ре-лигиозное образование в мектебе и медресе региона . Только в 1905 году учебных заведений насчитывалось 845, где обучалось 54 549 шакирдов, в том числе 34 860 мальчиков и 19 599 девочек. Количество мектебе и медресе в губернии вместе с новыми приходами неуклонно увеличивалось. Так, в 1907 году их было 877 (при 66 787 учащихся), а в 1913 году - 967 (79496 учащих-ся) . Только в Чистопольском уезде в 1911 году насчитывалось 61 мектебе и 27 разноуровневых медресе, из которых самыми авторитетными являлись Чистопольские медресе 1-го и 2-го прихода и Курманаевское медресе238. В самой Казани практически каждая махалля имела свое медресе, в 1913 году их было 11 . Наибольшей популярностью пользовались Апанаевское, Гале-евское («Мухаммадия») и Азимовское медресе. В них обучались шакирды не только из Казанской, но и соседних губерний. Таким образом, Казанская губерния была своего рода центром мусульманства, оказывавшим заметное влияние на развитие ислама в стране, особенно это касалось подготовки религиозных кадров, печатания книг, издания газет, журналов и др.
В Казанской губернии несмотря на то, что государственная власть стремилась сделать мулл послушными проводниками и исполнителями своих решений, духовенство во многом занимало противоправительственную позицию, активизировавшуюся в начале XX века под влиянием демократических преобразований в ходе Первой российской революции 1905 года.
Государство, учитывая влияние мулл на прихожан, стремилось сформировать и закрепить в татарском общественном сознании почитание к русскому самодержавию, воспитывать мусульман в духе преданности Российскому престолу. Одной из важных мер в этом плане было обязательное произнесение муллами в определенные дни на общественном богослужении молитвы за здравие императора и членов его семьи. В конце XIX века таких дней было 14: 1 января - в Новый год; 23 апреля - в день тезоименитства императрицы Александры Федоровны; 6 мая - в день рождения императора Николая Александровича; 14 мая - в день коронования императора Николая Александровича и императрицы Александры Федоровны; 25 мая - в день рождения императрицы Александры Федоровны; 22 июля - в день тезоименитства матери императора Николая Александровича императрицы Марии Федоровны; 17 октября - «в день избавления в бозе почившего императора Александра Александровича и всей августейшей семьи от опасности при крушении железнодорожного поезда»; 21 октября - в день «восшествия» на всероссийский престол императора Николая Александровича; 14 октября - в день рождения родительницы императора императрицы Марии Федоровны; 22 ноября - в день рождения и тезоименитства наследника и великого князя Михаила Александровича; 6 декабря - в день тезоименитства императора Николая Александровича; в первый день месяца Шаваль, по совершению «Айди-Фитр»; в десятый день месяца «Зуль-Хиджа», по совершении «Айди-Курбан»240.
Упущение или несовершение молитвы за здравие императора и членов его семьи и, тем более, произнесение молитвы за Халифа всех мусульман («турецкого султана») были строго воспрещены. Это могло стать достаточным основанием для увольнения с должности241. Например, Духовное собрание своим постановлением от 23 августа 1893 года навсегда отстранило от должности муллу д. Казанчи Бигинеево Мамадышского уезда Казанской губернии Гарифуллу Залялетдинова за отказ совершать во время богослужения «установленную молитву о здравии Государя императора и Высочайших особ». Отобранное свидетельство Уездным полицейским управлением было передано в Губернское правление для уничтожения242. В 1913 году за совершение молитв в мечети без упоминания имени российского государя, молитву за турецкого пашу лишился должности имам д. Нижний Ошлан Мама-дышского уезда Кашаф Хайруллин243.
В годы Первой российской революции ОМДС стало индифферентно относиться к подобным правонарушениям хатибов. Когда в 1906 году Казанское губернское правление сообщило ОМДС, на основании жалобы крестьянина д. Нижний Балтай Тетюшского уезда о не совершении местным муллой молитвы за российского государя и императорского дома, а затем о совершении ритуала без названия имен, а лишь с упоминанием слова «падишах» (государь), религиозное управление оставило жалобу без последствий, мотивируя свое решение отсутствием сведений о том, в какие дни имам не читал молитвы .
Известный этнограф Карл Фукс во второй четверти XIX века, описывая жизнь татар, отмечал: «В пятницу, в полдень, Джумага-намазы имеет: ики ракэгат тахийя мечеть намазы, дюрт ракэгатъ суннет; после этого мулла идет на кафедру и читает хутьбу; по окончании хутьбы мулла читает молитву за Русского Государя, Августейшую Его Фамилию и за воинство; а после молитвы сходит с кафедры и становится на свое место пред михраб... ».
В конце XIX века стало необязательным совершение в пятницу мечети общественных молитв во здравие российского монарха. Об этом в одном из циркуляров ОМДС указывается: «Общественные молебствия о здравии и благоденствии Государя Императора и Августейшего Его Дома совершаются в высокоторжественные дни, означенные в особом расписании, а в простые пятницы совершение таких молебствий необязательно»246.
Особо торжественно отмечались дни коронации российского императора, о чем ОМДС заранее предупреждало духовенство. Торжество сводилось к религиозному ритуалу - совершению общественной молитвы и произношению духовным лицом хутбы .
Таким образом, духовные лица на минбаре имели «трибуну» для воздействия на прихожан и формирования их гражданской позиции. Большинство муфтиев и кадиев верой и правдой служили царской власти . Основная масса духовенства была вынуждена неукоснительно выполнять предписания верховной власти, соблюдая «клятву», произнесенную перед утверждением на духовную должность. При обнаружении отступления от установленных правил власти немедленно избавлялись от политически неблагонадежных и враждебных государству лиц. Например, в 1908 году был удален от должности мулла д. Новое Узеево Чистопольского уезда Казанской губернии Сера-зетдин Курамшин, убеждавший в мечети прихожан не отдавать сыновей в солдаты русскому царю, а в случае войны русских с турками - идти против российского государя249. В 1904 году был удален от должности мулла первого прихода д. Татарское Муллино Спасского уезда Абдулсаттар Абдулхаки-мов за слова, произнесенные на поминках: «В случае войны России с Турцией татары должны помогать туркам, оказывать Турции всемерную помощь» .
Выбор и утверждение приходского духовенства
В мусульманской общине традиционно существует выборность духовных руководителей. С утверждением самодержавия и созданием ОМДС этот принцип с некоторыми условиями, был сохранен и законодательно закреплен властью .
Довольно интересно описывал процедуру утверждения муллы Я.Д. Коблов: «...многие знают, что стать муллой очень легко; в первом случае требуется выбор общины, во втором - собственная вера. Со времени появления Оренбургского магометанского духовного собрания, т.е. с 1789 года, имамы стали назначаться муфтием, главой Духовного собрания. Любой, желавший стать мусульманским духовным лицом, должен был ехать в Уфу к муфтию и сдавать экзамены, после чего он получал утверждение»301. Говоря о характере назначения, автор подчёркивал: «...Более существенное значение, нежели экзамены у муфтия, при определении на должность муллы имеют прихожане»302. То есть, выбирая мулл, народ хорошо знал своих духовных наставников, доверял им. «Без этого условия, т.е. без согласия прихожан, даже ученый человек может оказаться на долгое время без места, что и бывает в действительности» . Тот факт, что мусульмане сами выбирают муллу и подчиняются ему как человеку для них известному, часто выходцу из их среды, знающему их привычки и нужды, подчеркивается Я.Д. Кобловым как преимущество мусульманского духовенства над православным304.
Как говорилось выше, звания кандидатам на духовные должности по результатам испытаний присваивало ОМДС. Желающие стать муллой совершали неблизкий путь из любого уголка огромной территории, находящигося под юрисдикцией ОМДС, до Уфы для прохождения испытания. Этот поток значительно возрос после объявления Манифеста о веротерпимости, что привело к увеличению количества мусульманских приходов; в 1904 году число экзаменующихся составило 333 чел.; в 1906 году было 694 экзаменующихся, в 1909 году - 995305. Вот как описывал испытание на духовные должности в ОМДС Я.Д. Коблов: «Порядок возведения в муллы очень несложный. Он представляет из себя чисто гражданский акт. Некоторые, зная о поездках шакирдов (учеников медресе) в Уфу к муфтию или духовное собрание, полагают, что там, в Уфе, происходит посвящение в муллы - очевидно, приравнивают в данном случае представление мулл муфтию с поездкой кандидатов на священство в губернский город для представления архиерею и посвящение в духовный сан. Между тем в действительности никакого акта посвящения не бывает, а дело ограничивается сдачей экзамена по предметам вероучения» .
Самым высоким званием, присвоенным в ходе испытаний, считалось звание «имам, хатыйп и мударрис»307 - заведующий медресе, старший учи-тель. Вторым по рангу было звание «имам, хатыйп и мугаллим» - учитель, третим -звание «имам и мугаллим» 09. Самым низшим являлось звание «муэдзин и мугаллим сабияна» - муэдзин и учитель малолетних детей. Звание мударриса присваивалось, как правило, имам-хатибам, а звание мугаллима давалось тем же имам-хатибам, имамам и некоторым, видимо грамотным, муэдзинам, звание мугаллим сабияна могли получить только муэдзины . Вместе с тем, если кандидат путем испытания в ОМДС получал звание хати-ба и мударриса, это еще не означало, что он обязательно становился заведующим медресе, хотя анализ архивных дел НА РТ и ЦГИА РБ показал, что именно имам-хатибы в большинстве случаев одновременно являлись и му-даррисами. Как правило, для преподавания в медресе и мектебе не обязательно было иметь специальне звание и свидетельство, все зависело от главного духовного лица учебного заведения, нанимавшего кандидата на должность мугаллима.
В получаемом будущим муллой свидетельстве также указывалось, что оно «не предоставляет ему право исправлять духовные требы впредь до утверждения его в духовном звании губернском начальством в приход, в который он будет выбран» (см. приложение 3) .
Как видим, свидетельство давало право быть духовным лицом, но юридически не вступало в силу без утверждения в Губернском правлении. Получив свидетельство, кандидат начинал искать вакансию муллы в мечети какого-нибудь прихода. Сообщал о себе через родственников и знакомых и искал сам. Причем на это могло уйти много времени. Чтобы долго не оставаться без места, т.е. в неопределенном положении, некоторые кандидаты на должность муллы и сами проявляли активность (см. приложение 18). Я.Д. Коблов так писал об этом: «Заслышал кандидат на муллу, что в какой-нибудь деревне открылось свободное место, приезжает в эту деревню, собирает влиятельных крестьян и угощает их. Прихожане угощаются и хвалят своего будущего муллу: «Должно быть, хороший человек желает к нам поступить в муллы, коли так хорошо нас угощает», - рассуждают они. Составляется приговор в пользу этого хорошего человека, с которым последний отправляется в Губернское правление, откуда и получает указ о назначении его указным муллою»312.
Приговор составлялся следующим образом: в назначенное время собирался сельский сход, состоявший из мужского населения и старших членов семей прихода, в присутствии волостного старшины и сельского старосты313. В выборе не должны были участвовать люди, не принадлежавшие к избирающему обществу, а также младшие члены семейств, т.е. не отделенные от отцов сыновья, меньшие братья, племянники и т.п.314. Приговор составлялся на русском языке, по стандартному образцу, в нем говорилось об избрании в муллы, указывались причина выбора, условия содержания, а также количество людей, присутствовавших на сходе, составляет ли оно 2/3 прихожан, и т.п. Все это подкреплялось фамилиями и именами участников схода (иногда с подписями) (см. приложения 5, 6). В качестве примера приведем приговор прихожан д. Токтамыш-Кадерли Казанского уезда об избрании муллы, составленный в 1893 году: «...Мы, нижеподписавшиеся крестьяне из магоме-тан..., числящиеся в 221 наличных мужского пола душах, проживающие в 55 домах, из числа коих не менее 2/3 старших населенных домохозяев, имеющих 44 человека, собравшиеся сего числа на сельский сход в присутствии местного сельского старосты Багаутдина Хисамутдинова, где имели суждение в том, что вследствии смерти указного муллы Мухаметзяна Тазетдинова, состоявшего при нашей мечети, в настоящее время отправлять богослужения и разные духовные требы по нашему приходу некому, потому нижеподпи-савшие приговор ПОСТАНОВИЛИ: избрать на должность указного муллы при нашей мечети крестьянина деревни Сосмак Мульминской волости Аб-дуль-Абрара Абдульгаллямова, изучавшего правила нашей религии, о чем он имеет свидетельство Оренбургского магометанского духовного собрания от января 1890 года № 96, знает русскую грамоту и магометанский закон, под судом и следствием не состоял; воинскую повинность отбыл, имеет установленный для поступления в муллы год (29 лет). В определении которого к нам муллой и просим правительство представить зависящее распоряжение, причем поясняем, что избранного нами Абдульгаллямова по определении к нам муллой мы обязываемся содержать на свой счет, равно как и саму мечеть. Приговор наш просим Мульминское Волостное Правление по надлежащей проверке и засвидетельствовании в правильности составления представить куда следует по начальству. 43 чел., постановив сей приговор, подписуем-ся...»315.
Согласно статье 1431 Устава Департамента духовных дел и иностранных исповеданий, на сходе по выбору муллы участие двух третей домохозяев соблюдалось строго, иначе Губернское правление считало приговор недействительным316. За этим внимательно следили сельский староста и представитель Волостного правления. Составленный приговор направлялся в Полицейское управление, оттуда передавался в Губернское правление. К приговору прилагалось свидетельство на звание муллы, выданное ОМДС, и другие документы.
Если избранник был родом из другой деревни, то он, должен был получить увольнительный приговор («отпускной приговор»), в котором говорилось о согласии прежних домохозяев на его увольнение и занятие духовной должности в связи с избранием муллой в другом приходе317. Например, в приговоре, составленном Кутлушкинским сельским обществом Чистопольского уезда в 1893 году, отмечалось: «...в сельский сход явился наш одножи-тель Шарафутдин Мязитов с сыном своим Шигабутдином Шарафутдиновым и просил дать приговор на имя последнего об увольнении из деревенского общества для поступления в имамы Чистопольской Соборной мечети.
Взаимоотношения мусульманского духовенства с прихожанами и его материальное положение
Традиционно влияние муллы в татарском обществе было огромным. Оно всецело зависело от его моральных качеств, интеллектуальных способностей, образа жизни и поведения. Выполнение мусульманским духовенством множество религиозных, общественных и государственных обязанностей только усиливало его влияние на население. Во всех исключительно важных моментах жизни народ обращался к мулле. Муллы были не только служителями религии, пропагандистами праведности и учености, но и духовными лидерами, хранителями культуры и традиций своего народа. Так, известный этнограф Я.Д. Коблов писал: «...Муллу в приходе не только почитают и уважают, но положительно боятся. Представим себе такую картину. На улице толпа молодёжи развлекается разными играми и удовольствиями. Не стесняемые ничем молодые люди держат себя слишком свободно, крик, говор и песни раздаются непрестанно. И кажется, что этому веселью нет конца. Но вот выходит из дому мулла. Не спеша, с серьёзным, внушительным видом он идёт по улице. Достаточно одного его появления, чтобы шум и говор на улице стих, а самые разбитные, веселые и, по-видимому, самые храбрые из молодёжи попрятались, кому куда придётся. Вообще, нужно сказать, дисциплина в мусульманской общине царит самая строгая; она прививается мусульманам с детства в семье и школе...» .
Каждый мулла был обязан зорко следить за нравственностью своих прихожан. Порицать все явления, способствующие к развращению общества. Например, муллы активно боролись с пьянством среди своих прихожан. Несмотря на запрет религией употребления спиртного и одурманивающего, некоторые татары, особенно из рабочего класса в городах и поселениях, расположенных рядом с русскими деревнями, имели склонность скрытно выпивать. Если прихожане видели выпившего члена своего прихода, то незамедлительно тащили его к мулле. Он же, не жалея сил, наказывал, даже бил палкой. Так, по настоянию мулл в д. Атня Казанского уезда были закрыты винные и пивные лавки, несмотря на противодействие людей, получавших доходы от этих лавок, и на то, что в эту деревню в базарные дни приезжали не только татары, но и русские462.
Никто не осуждал мулл за ревностное исполнение своих обязанностей, напротив, к таким поступкам население относилось одобрительно. Как писал Я.Д. Коблов, иногда бывало так, что мулла только начинал наказание ослушника или преступника, например - пьяницы, вора, а доканчивали уже «любители по усердию к святости закона». И поэтому в мусульманских деревнях трудно было встретить пьяного человека. То же случалось и при неисполнении других религиозных предписаний. Например, если кто-нибудь не воздерживался от пищи и питья во время Рамазана, односельчане тотчас хватали его и вели к мулле. Мулла же мог намазать ему лицо сажей и в таком виде выгнать на улицу на обозрение и осуждение.
В целом по духовному облику мулла мало чем отличался от прихожан. Безусловно, он лучше знал вероучение, но его мысли и слова были такими же, как и у его прихожан, в силу того, что мулла и его прихожане имели схо-жое воспитание и учились одному и тому же. Каждый мусульманин знал основы истины веры, но мулла - более подробно - вот и вся разница между ними, в остальном они были одинаковы. Поэтому общность интересов, убеждений и взглядов объединяла муллу с его прихожанами. Мулла, ставший во главе прихода, в большинстве случаев умело руководил прихожанами в желательном для него направлении. Трудно было обмануть муллу или что-либо скрыть от него. Для него были понятны не только все деяния, но и мысли прихожан, потому что он жил с теми же проблемами, что и они, а потому всегда умел повлиять на них. С другой стороны, прихожане видели в мулле человека из их среды и беспрекословно подчинялись его авторитету. В этом отношении муллы имели значительные преимущества над русским право славным духовенством .
Татарское население традиционно обращалось к духовенству, используя слово «хазрат» (от. араб. - высочество, величество464): например, Габдулла хазрат, Мухаммад хазрат или просто хазрат. Тем самым прихожане вырожа-ли уважение и почитание духовного лица.
Если муллы наблюдали за поведением своих прихожан и имели на них большое влияние, то и прихожане следили за поведением мулл. Каждый шаг муллы, каждое его действие были известны прихожанам. Плохо было тому мулле, в поступках которого прихожане заметили нарушение правил религии и традиционных обычаев. Мулла, по их мнению - это представитель религии и закона, а потому он должен быть примером для всех465. Поэтому, несмотря на огромный авторитет духовенства, нередко в Оренбургское магометанское духовное собрание поступали жалобы от верующих и представителей власти, касавшиеся выполнения муллами своих профессиональных обязанностей466. Насколько обоснованными были обвинения другой вопрос, чаще всего разбирательства показывали невиновность мулл, но сам факт поступления подобных жалоб показывает, что авторитет муллы не был столь непоколебимым, как может показаться на первый взгляд, и не служил для них надежной защитой. Иногда виновность муллы доказывалась, иногда нет. Разбирая семейные конфликты и другие споры, муллы действовали на основе шариата, а также собственных представлений о справедливости. Естественно, находились недовольные вынесенным решением. И моральный авторитет муллы не был гарантией того, что на него не подадут жалобу. Самое главное, что у верующих был юридический механизм контроля над своими духовными наставниками, потому что любое обращение в ОМДС тщательно разбиралось и по нему выносилось компетентное решение.
Например, в случае неисполнения имамом своих обязанностей или в случае неподобающего поведения и дискредитации своего высокого общественного статуса в умме прихожане были вправе отстранить духовное лицо и выбрать новое. Так происходило, как правило, если мулла нарушал законы шариата и гражданские законы или был склонен выпивать. Такие духовные лица нередко изгонялись с позором, как это случилось в июле 1893 года с муллой д. Шапкино Тетюшского уезда Мухаметсабиром Магадеевым, который был удален «за нетрезвую жизнь»467. Вместо него прихожанами был избран крестьянин д. Азимовой-Курлебаш того же уезда Загретдин Садретди-нов (1865 г.р.). Многократные попытки Мухаметсабир хазрата оправдаться и восстановиться на должность не увенчались успехом . В мае 1904 года по обвинению «за разные поступки, противные магометанской религии» был удален с должности имам 2-й соборной мечети д. Ахметли Тетюшского уезда Насретдин Арсланов469. В августе 1889 года по приговору прихожан с должности навсегда был уволен мулла д. Семитбаш Казанского уезда Абдулла Камалетдинович Искандаров «за неисправное отправление своих служебных обязанностей и дурного поведения»470. Причем обращение Искандарова в ОМДС о неправоте своих прихожан также не увенчалось успехом.
Кроме этих причин, по жалобам прихожан в Духовное собрание муллы отрешались от должностей за «упущения в отправлении богослужений и треб», «занятие коммерческой деятельностью и хозяйством в ущерб службе в мечети», «самовольные отлучки и неблаговидное поведение». Именно возможность осуществления общественного контроля была тем механизмом, который заставлял мулл действовать с оглядкой на своих прихожан и принимать решения, основанные на исламском праве. Они знали, что им нельзя оступаться от принятых им решений, иначе их авторитету будет нанесен непоправимый урон. Муллы хорошо понимали последствия своих действий и поэтому, как представители религии и закона, старались быть безупречными.
С другой стороны, мусульманское духовенство, опираясь на нормы шариата и используя свое влияние на религиозные чувства прихожан, следило за организацией различных аспектов социальной жизни в поселении. Диалог, существовавший между муллой и прихожанами, позволял находить выход из многих сложных ситуаций, решать насущные проблемы общины-махалли.
На практике односельчане обращались к сельским муллам не только по семейным делам, но и по другим спорным вопросам, например, для вынесения наказания за воровство, телесные повреждения и для решения других дел. Суд в татарском селении происходил следующим образом. Потерпевший сообщал о случившемся мулле и сельскому старосте. Затем староста назначал день собрания, оповещал жителей деревни о готовящемся мероприятии и приглашал муллу для ведения дела на собрании. При вынесении решения мулла опирался на обычное право и нормы шариата. Часто за различные проступки назначались телесные наказания, которые производились членами общины выбранными муллой. Наказание обычно совершалось на собрании при большом скоплении народа471.
