Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социально1экономическое положение крестьянства накануне нэпа (1920-начало 1921 гг.) 35
1.1 Экономические проблемы деревни 35
1.2 Взаимоотношения власти и крестьянства 60
Глава 2. Экономическое положение крестьянства в период новой экономической политики (1921-1929 гг.) 74
2.1 Восстановление и развитие индивидуального крестьянского хозяйства 74
2.2 Коллективные формы хозяйствования 11 1
Глава 3. Социальное положение крестьянства в период новой экономической политики (1921-1929 гг.) 135
3.1 Социальная структура и социальные отношения тамбовской деревни в период нэпа 135
3.2 Социальные последствия классовой направленности аграрной политики государства 161
Заключение 191
Примечания 198
Приложения 221
Источники и литература 225
- Экономические проблемы деревни
- Восстановление и развитие индивидуального крестьянского хозяйства
- Социальная структура и социальные отношения тамбовской деревни в период нэпа
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В 1920-е годы в российской деревне были проведены довольно значительные экономические реформы. Нэп был периодом, когда большевики вынуждены были считаться со сложившимися еще в дореволюционной России укладами экономической и социальной жизни деревни. Поэтому новая экономическая политика предусматривала сохранение индивидуального крестьянского хозяйства в качестве основного элемента сельского хозяйства, свободную торговлю произведенной крестьянами сельхозпродукцией, а также сохранение значения и основных функций традиционных социальных институтов крестьянского самоуправления земельных обществ и сельских сходов. Вместе с тем именно в период нэпа сложились основы административно-командной системы с ее централизованным планированием хозяйственной жизни страны и бюрократизированной системой управления. Разнообразие и противоречивость социально-экономических процессов в российской деревне 20-х годов всегда привлекали пристальное внимание отечественных исследователей. В предшествующий период проблемы нэпа рассматривались исключительно с позиции официальной идеологии и в силу этого не могли быть исследованы глубоко и, главное, объективно. С начала 90-х годов, после отказа государства от идеологических догм и политической цензуры значительно возросли возможности объективного анализа истории российской деревни 20-х годов. В связи с этим важное значение приобретает углубленное изучение социально-экономических аспектов нэпа в свете вновь открывшихся фактов и иного прочтения ранее известных. Появилось множество новых работ. Однако, как и в предшествующие годы, исследователи основное внимание уделяют разработке проблем нэповской деревни в общероссийском масштабе. На уровне отдельных губерний эти проблемы изучены недостаточно, хотя в каждой губернии имелись свои особенности хозяйственной и социальной жизни.
Актуальность данного исследования обусловлена необходимостью изучить характер и особенности социально-экономических процессов периода нэпа в деревне Тамбовской губернии, переосмыслить и уточнить прежние оценки социально-экономического положения тамбовского крестьянства в этот период. Кроме того, обобщение опыта экономических реформ в тамбовской деревне в 20-е годы с целью выявления наиболее оптимальных форм хозяйствования тамбовского крестьянства помогло бы в настоящее время избежать повторения некоторых ошибок и выработать наиболее приемлемые пути выхода из кризисной ситуации в сельском хозяйстве.
Объектом исследования является история деревни Тамбовской губернии в контексте экономических реформ в стране в 1920-е годы.
Предмет исследования составляют социальное и экономическое положение крестьянства Тамбовской губернии в период нэпа, основные социальные и экономические мероприятия центральных и местных властей, связанные с реформированием сельского хозяйства в 1921-1929 гг.
При определении географических рамок исследования автором учитывалась Тамбовская губерния как административно-территориальная единица РСФСР (с учетом административно-территориальных реформ в феврале 1923 г. и в мае 1928 г.). Пространственная локализация диссертационного исследования позволила достаточно полно изучить особенности протекания процессов общероссийского масштаба на уровне Тамбовской губернии, показать как претворялись в жизнь местными властями решения центральных органов, а также как влияли события в губернии на решения центральных органов. Это дало возможность более глубоко выявить мотивы и механизмы принятия конкретных социально-экономических решений периода нэпа, взаимоотношений центральных и местных органов власти, а в целом системы власти с различными социальными группами крестьянства.
Хронологические рамки исследования охватывают события с марта 1921 г. по декабрь 1929 г., то есть от момента введения новой экономической политики до момента отказа от нее. Ряд обстоятельств предопределил выбор именно этих временных параметров диссертационного исследования.
Во-первых, изучение проблем социально-экономического развития российской деревни в период нэпа имеет большое значение, т.к. новая экономическая политика оказала огромное воздействие на сельское хозяйство, которое в 20-е годы было основой экономики страны. От выбора путей его дальнейшего развития в значительной мере зависел вопрос о перспективах модернизации России вообще.
Во-вторых, избранный хронологический промежуток является вполне самостоятельным и завершенным этапом реформирования сельского хозяйства страны. Крах попытки добиться мирного, добровольного "врастания" крестьянского хозяйства в социализм определил в конце 1929 г. намерение руководства страны быстро и радикально разрешить аграрную проблему путем сплошной коллективизации сельского хозяйства. Этим проблемам и посвящено данное диссертационное исследование.
В связи с тем, что огромное значение для понимания процессов, протекавших в 20-е годы, имеет анализ причин социально-экономического кризиса 1920/21 г. и его особенностей в Тамбовской губернии, а также выявление экономического положения тамбовского крестьянства к концу гражданской войны, к анализу привлекаются события 1920-начала 1921 гг.
Историография. В развитии отечественной историографии нэпа по теме исследования можно выделить несколько этапов. Первый этап - 20-е годы, который характеризовался сохранением многообразия концепций и оценок политического курса государства в отношении российской деревни. Исследователи пытались разобраться в причинах введения нэпа, его сущности и перспективах. В качестве авторов первых работ о нэпе выступали современники событий. По принципам мировоззрения можно выделить два направления в историографии 20-х годов: большевистское и либеральное. Представителями большевистского направления были лица, причастные к властным структурам -Преображенский Е.А., Милютин В.П., Струмилин С.Г. и др. Теоретической основой их исследований была ленинская концепция нэпа, утверждавшая, что нэп - это вынужденный, но необходимый этап на время существования многоукладности сельского хозяйства; по мере укрепления социалистического уклада и все большего обобществления крестьянского хозяйства надобность в нэпе как политике экономического компромисса с единоличным крестьянским хозяйством отпадет и сельское хозяйство можно будет перевести на рельсы плановой экономики. Источниковая база этих работ была узка, они носили во многом пропагандистский характер. Большевики не уставали напоминать, что нэп несет в себе опасность возрождения мелкобуржуазной стихии и постепенной реставрации капитализма. В частности, Крицман Л.Н. отмечал, что надо осторожно относиться к простейшим формам производственной кооперации к таким, как например товарищества по обработке земли (тозы), потому что под этой формой "удобно может скрываться не только развитие к социализму, но и развитие к капитализму"." Исходя из тех же мотивов идеологической чистоты Милютин В.П. выступал за соблюдение классовых принципов в работе кооперации. Андреев А.А. уделил большое внимание разработке положений ленинского кооперативного плана о возможности социалистического строительства в сельском хозяйстве путем перехода от "низших" форм кооперации к "высшей" форме - производственной кооперации крестьянских хозяйств. Каменев Л.Б. уже в 1923 г. призывал усилить классовую направленность налоговой политики государства, существенно снизив налоги с маломощного крестьянства и значительно увеличив тяжесть обложения зажиточного крестьянства. Исследователи большевистского направления преувеличивали масштабы социального расслоения крестьянства и декларировали его капиталистический характер, причем некоторые из них выражали опасения и по поводу нежелательных последствий проводимой властями политики осереднячивания деревни. Так, Дубровский СМ. считал, что "нивелировка крестьянства изменила соотношение сил в деревне не в пользу пролетариата, т.к. беднота численно сокращается, что приводит к сужению социальной базы Советской власти в деревне и в конечном счете к ослаблению ее позиций".
В то же , время работы исследователей-аграрников либерального направления отличались довольно высоким уровнем методологии, предметностью и фактологической насыщенностью, выводы их не были жестко политически ангажированными.
Так, Сорокин П.А. и Бруцкус Б.Д. в своих работах 1921-1922 гг. критиковали ограниченность и непоследовательность нэповских реформ. Литошенко Л.Н. и Хрящева А.И., анализируя причины перехода к нэпу, доказали, что к снижению размеров крестьянского производства и измельчению крестьянского хозяйства привела продовольственная политика государства в о период "военного коммунизма". Особенно заметным явлением в историографии 20-х годов были работы экономистов "организационно-производственной школы" - Чаянова А.В. и его сторонников (Туган-Баранрвского М.И., Макарова Н.П., Челинцева А.Н. и др.). Аграрная теория Чаянова и его сторонников противостояла официальной идеологической доктрине аграрной политики государства. Он считал индивидуальное крестьянское хозяйство базовой единицей аграрного строя и кооперативной системы страны. Кооперацию крестьян Чаянов мыслил не как разрушающую, а как укрепляющую крестьянские хозяйства форму их объединения (в отличие от колхозной системы). "Кооператив - это прежде всего союз крестьянских хозяйств, и хозяйства, входящие в такой союз, от этого не уничтожаются, а по-прежнему остаются мелкими трудовыми хозяйствами". Он не связывал кооперацию с каким-либо общественным строем, не рассматривал ее развитие с классовых политических позиций, а указывал, что кооперация возникла в России и других странах задолго до Октябрьской революции и представляет собой лишь приспособление мелких товаропроизводителей к требованиям рынка. Чаянов провел сравнительный анализ кооперации с коллективными формами хозяйствования, в частности с земледельческими артелями, по моральной и материальной стимуляции производственного процесса. Он сделал вывод о том, что главное направление эволюционного процесса в земледелии пойдет не по артельному, а по кооперативному пути, и отмечал организационное превосходство крестьянской кооперации над коллективными формами хозяйствования, больший стимул к труду в крестьянском хозяйстве по сравнению с колхозами. Макаров Н.П. и др. экономисты "организационно-производственной школы" указывали на положительное значение социально-экономической дифференциации крестьянства для развития производительных сил и предупреждали о пагубных последствиях нарастающей борьбы государства с крепкими хозяевами-трудовиками. Работы исследователей-аграрников либерального направления внесли существенный вклад в развитие отечественной историографии нэповской деревни. В их трудах, наряду с другими, широко использовался материал по тамбовской деревне.
В 20-е годы появились и первые работы, непосредственно посвященные изучению социально-экономических процессов, происходивших в период нэпа в деревне Центрального Черноземья. Наиболее заметными из них были работы Воронова И.К. и Першина П.Н., отличавшиеся большим привлечением фактического материала. Воронов в своем исследовании в целом достоверно отразил социально-экономические процессы, происходившие в центральночерноземной деревне в первые годы нэпа: дробление и измельчание крестьянского хозяйства, увеличение числа малоскотных, малопосевных и безинвентарных хозяйств, имевших незначительный выход товарной продукции и экономически зависимых от зажиточных хозяйств. Однако из этого был сделан весьма спорный вывод о том, что единственным выходом из этой ситуации является вступление маломощных крестьян в колхозы. Перший в своем исследовании верно раскрыл причины отсталости сельского хозяйства Центрального Черноземья (аграрное перенаселение, малоземелье, военная разруха, неурожаи 1920-1921 гг.). Он считал, что государство должно в первую и очередь оказывать помощь маломощным крестьянским хозяйствам. Второй этап в историографии нэпа по социально-экономической истории доколхозной деревни длился с начала 30-х годов до середины 50-х годов. Ученые не имели возможности собрать и научно обработать обширный фактический материал, т.к. многие документы, необходимые для воссоздания социально-экономической истории нэповской деревни, оседали в архивах комитетов ВКП(б) и имели гриф "секретно". Статистические исследования были прекращены. Профессиональную деятельность ученых жестко ограничивал тотальный идеологический контроль партийно-государственной администрации. В результате воздействия всех этих факторов историческая наука приобрела характер партийной пропаганды. Работы того времени были написаны на ограниченной источниковой базе. Основные усилия историков были сосредоточены на изучении социалистических преобразований в сельском хозяйстве в период нэпа. Внимание исследователей привлекали вопросы классовой борьбы в деревне , кооперативный план Ленина и колхозное строительство13. Сущность нэпа в деревне представлялась в соответствии со сталинской концепцией как период накопления сил и средств для перехода в решительное наступление на остатки капитализма. В научном плане 30-40-е годы ничего не дали, за исключением накопления некоторых фактов по отдельным вопросам. На этом этапе работы местных историков, посвященные исследованию социально-экономических процессов в доколхозной центрально-черноземной деревне, также находились в русле официальных идеологических доктрин. В частности, Шестаков А.В. в своей книге указывал, что беднота повсюду была настроена против кулаков и деятельно боролась с ними, что кулачество к началу нэпа было значительно ослаблено и социально изолировано, ему не удалось привлечь на свою сторону середняков, что антоновское восстание было кулацко-эсеровским мятежом.14 Черноморский М.Н. и Шарова П.Н. в своих статьях в качестве доказательства необходимости сплошной коллективизации приводили утверждение официальной пропаганды о том, что мелкое крестьянское хозяйство к концу 20-х годов исчерпало возможности своего развития и роста производства сельскохозяйственной продукции, о чем якобы свидетельствовали хлебозаготовительные кризисы, поэтому назрела объективная необходимость перехода на крупное обобществленное сельскохозяйственное производство.15
С середины 50-х годов начался третий этап историографии нэпа по теме исследования, который длился до конца 80-х годов. Этот этап был весьма сложен и противоречив. После известного постановления XX съезда КПСС (февраль 1956 г.) о преодолении последствий культа личности Сталина, несколько расширились границы дозволенного, что сказалось положительным образом на развитии исторической науки. Вводятся в научный оборот новые источники, усложняется структура проблематики. Начинается монографическая разработка социально-экономических аспектов нэпа в российской деревне. Но исследователи продолжали находиться под жестким давлением политической цензуры и официальной идеологии. Поэтому работы писались, как правило, в историко-партийном плане, социально-экономическая история российской деревни 20-х годов рассматривалась как процесс движения к социализму по единственно правильному пути, указанному компартией. При анализе исторических явлений и процессов исследователям приходилось о многом умалчивать или давать общие расплывчатые определения. Идеологическая заданность, строгая цензура, отсутствие доступа к большинству документов часто приводили к поверхностному анализу, хотя были и исключения. Например, именно в этот период были созданы важнейшие труды Полякова Ю.А. ;и Данилова В.П., которые заметно продвинули вперед исследование социально-экономических аспектов нэповской деревни, благодаря введению в оборот большого количества новых источников, глубокому изучению уже известных. В этих трудах широко использовались и тамбовские материалы.
Большое количество работ было посвящено проблемам перехода от "военного коммунизма" к нэпу и социально-экономического развития деревни в первые годы нэпа. Наиболее значительной из них была крупная монография Полякова Ю.А. "Переход к нэпу и советское крестьянство", в которой он обстоятельно осветил социально-экономическое развитие деревни в период восстановления народного хозяйства, а также исследовал причины и масштабы разрухи крестьянского хозяйства в конце гражданской войны. В своей монографии автор показал логику развития и классовую направленность аграрной политики партии и государства. Анализируя ход и результаты первых продналоговых кампаний, он тщательно рассмотрел основные недостатки продналога - натуральный характер обложения и снижение рыночного оборота сельхозпродукции, отрицательно влиявшие на развитие крестьянского хозяйства, что привело к замене натурналога сельхозналогом в денежной форме. Характеризуя итоги развития крестьянского хозяйства за 1921-1925 гг., автор показал, что произошло восстановление преимущественно экстенсивных показателей - размера посевов и общего поголовья скота, в то время как показатели обеспеченности крестьянских хозяйств рабочим скотом и улучшенным сел ьхоз инвентарем, характеризующие их производственно-технический уровень, оставались низкими. Несмотря на вынужденные умолчания и идеологическую заданность трактовки многих конкретно-исторических явлений и процессов, монография существенно пополнила научные знания о социально-экономическом положении крестьянства в конце гражданской войны и в первые годы нэпа, ввела в научный оборот большое количество статистических данных.
Исследовались также соотношение и развитие различных форм крестьянского землепользования, роль землеустройства в социально экономическом развитии деревни. Исследователям удалось показать, что утверждение власти том, что к началу нэпа земельная проблема в российской деревне была решена, не соответствовало истине. Несмотря на увеличение крестьянского землепользования в результате аграрной революции, земельный вопрос так и не был разрешен из-за быстрого роста сельского населения, недостатков общинного землепользования, отсутствия правильного землеустройства.
Существенный сдвиг совершился в разработке проблемы сроков создания новой материально-технической базы сельского хозяйства. В монографиях, специально посвященных этому вопросу было показано, что темпы технической реконструкции сельского хозяйства значительно отставали от темпов переустройства социальных отношений в деревне. В сельском хозяйстве насыщенность даже пахотным инвентарем к началу сплошной коллективизации была далеко недостаточной, не говоря уже о тракторах и сельхозмашинах.
Большое внимание было уделено исследованию социальной структуры крестьянства, выявлению масштабов и динамики имущественной и социальной дифференциации крестьянства, определению характера социально-экономических отношений различных слоев крестьянства между собой и с советским государством. Наиболее значительной из работ, посвященных этим вопросам, была монография Данилова В.П. Автор исследовал систему социально-экономических укладов деревни, выявив их взаимосвязь между собой. Он показал, что крепкие хозяева-"кулаки" являлись органической составной частью крестьянства и неотделимы от него, т.к. в процессе свободной экономической деятельности неизбежна дифференциация крестьянских хозяйств по уровню развития. Данилову удалось доказать, что в российской деревне в социально-экономических отношениях аренды земли, найма-сдачи средств производства и рабочей силы явно преобладали "трудовые" отношения простого товарного производства и отношения традиционно-патриархального типа (что противоречило утверждениям советской пропаганды о преобладании капиталистической кулацкой эксплуатации в доколхозной деревне).
Изучалось развитие кооперации в 20-е годы. Была исследована проблема изменения характера социально-экономических отношений крестьянства в различных формах кооперативных объединений. Были выделены три группы сельскохозяйственных кооперативных объединений, различающихся по степени обобществления экономической деятельности крестьянских хозяйств: І.Сбьіто-снабженческие и кредитные кооперативы. 2.Подсобно-производственные кооперативы. 3.Производственные кооперативы (колхозы). Первая и вторая группы кооперативных объединений объединяли только часть процессов экономической деятельности крестьянских хозяйств и поэтому считались простейшими, переходными к высшей форме кооперирования , ч 20 производственному кооперированию крестьянских хозяйств (колхозам). Внимание многих исследователей привлек вопрос о роли кооперации в подготовке условий для сплошной коллективизации сельского хозяйства. Очевидное возрастание степени охвата крестьянских хозяйств различными формами кооперации к концу 20-х годов позволило представить сплошную коллективизацию как логическое завершение процессов социально-экономического развития деревни по пути все большего кооперирования и обобществления единоличных крестьянских хозяйств. Исходя из этого делался вывод о преемственности нэпа и курса на сплошную коллективизацию. Однако Даниловым В.П. в отмеченном выше исследовании было сделано существенное замечание, что при бытовавшей до конца 20-х годов системе учета нередки были случаи "двойного счета", когда крестьянский двор, состоявший в нескольких (разнородных по характеру деятельности) кооперативах, учитывался несколько раз, что завышало процент кооперированности крестьянства. Кроме того, нередко в число колхозов включали подсобно-производственные кооперативы, что увеличивало процент охвата крестьянства "высшими" формами кооперирования..
На третьем этапе отечественной историографии нэпа начинается активная разработка социально-экономических проблем деревни периода нэпа на уровне регионов. Появляется большое количество работ, посвященных социально-экономической жизни деревни 20-х годов в губерниях Центрального Черноземья, в том числе и в Тамбовской губернии." Наиболее крупными из них были монографии Шаровой П.Н. и Логунова В.И. Авторы, опираясь на документы местных архивов, пытались анализировать процессы социально-экономической жизни центрально-черноземной деревни в 20-х- начале 30-х годов. Достоинством этих работ являлось большое количество разнообразных фактических примеров как положительных, так и отрицательных результатов аграрной политики государства в губерниях Центрального Черноземья, многие из которых были обнародованы впервые. Так, в книге Шаровой П.Н. показано, что крестьяне охотно вступали в сбыто-снабженческие и подсобно- производственные сельхозкооперативы, а в колхозы большинство из них вступать не хотело; что в ходе коллективизации и раскулачивания местными властями допускались насилие и произвол, которые приводили к антиколхозным и антисоветским выступлениям крестьян; что "подстегивание" коллективизации исходило сверху, от самого Сталина, который затем всю вину за "перегибы" взвалил на местных работников." Логунов В. И. показал в своем исследовании недостаточную информативность натуральных группировок крестьянских хозяйств при определении социальной структуры крестьянства (особенно по размеру посевов), т. к. довольно часто к кулацким причисляли многосемейные крепкие середняцкие хозяйства и высказал мнение, что необходимо учитывать все занятия крестьянского двора. Он в целом объективно отразил причины социально-экономической отсталости центральночерноземной деревни (малоземелье, аграрная перенаселенность, первая мировая и гражданская войны, тяготы продразверстки)." В то же время весьма спорным являлось его утверждение о том, что урожайность на колхозных полях была значительно выше, чем в крестьянских хозяйствах, и что якобы это наглядно свидетельствовало - о преимуществе коллективного хозяйствования над единоличным." Оба автора сделали вывод о том, что сплошная коллективизация сельского хозяйства была вызвана назревшей экономической потребностью развития народного хозяйства в целом, т. к. индивидуальное крестьянское хозяйство не могло обеспечить растущие потребности страны в хлебе для города и в сырье для промышленности. Данные работы не выходили за рамки господствовавших идеологических концепций. Они, как и все работы этого периода, отличались сосредоточением внимания преимущественно на положительных результатах и оправданием отрицательных результатов объективными обстоятельствами и "кулацкими происками", подчеркиванием руководящей и направляющей роли компартии. Тем не менее следует подчеркнуть, что местными историками была проделана определенная работа по накоплению фактов и местная историография является необходимым дополнением к общей историографии нэповской деревни.
Если в целом оценивать третий этап в отечественной историографии нэповской деревни, то необходимо отметить, что многие из исследователей не могли сказать всей правды и делали максимум возможного в тех условиях. Идеологический контроль властей и узость источниковой базы не позволяли сделать большего. Фактический материал, отраженный в исследованиях, не утратил своего значения, он требует лишь нового прочтения. Все это позволяет активно использовать работы данного этапа и в настоящее время.
Современный, новейший этап историографии социально-экономической жизни российской деревни периода нэпа начался в конце 80-х годов, когда были сняты многие идеологические запреты. Гласность резко расширила возможности исторического анализа. В руках исследователей оказались рассекреченные материалы областных партархивов и, частично, архивов КГБ. В научный оборот вводятся новые, ранее неизвестные факты, начался пересмотр основных исторических концепций в свете нового знания. Появилось много публикаций по социально-экономическим аспектам нэпа в российской деревне. Повышенное внимание в период перестройки к проблемам нэповской деревни было вызвано тем, что страна снова, как и в 20-е годы, находилась в поисках выхода из социально-экономического, кризиса российской деревни. В связи с этим проявились увлечение "положительными" сторонами нэпа в деревне 20-х годов и выявлением возможности приложения их к современности." Авторы отмечали необходимость снова повернуться "лицом к деревне", не на словах, а на деле вникнуть в нужды и проблемы сельских тружеников, отказаться от директивного планирования и управления сельского хозяйства, содействовать организации индивидуальных фермерских хозяйств, чтобы стимулировать личную заинтересованность крестьянина в результатах своего труда.
Большое внимание уделяли исследователи вопросам сущности и практики нэпа в российской деревне, причинам его свертывания. Реабилитация репрессированных оппозиционных беспартийных специалистов и большевиков - участников партийных оппозиций - поставила в центр дискуссий вопрос о наличии альтернатив сталинскому курсу на слом нэпа. В качестве альтернатив рассматривались различные варианты развития сельского хозяйства России:
1.Эволюционное саморазвитие крестьянского хозяйства на принципах нэпа с постепенным вовлечением большинства крестьян в различные формы сельскохозяйственной кооперации, в том числе и в простейшие виды колхозов. Это был путь, который предлагали директор НИИ сельскохозяйственной экономики Чаянов А.В. и его сторонники. Авторы отмечали, что вариант Чаянова нес в себе опасность "буржуазного перерождения" деревни, поэтому не принимался всерьез лидерами большевизма. Хотя концепции Бухарина Н.И. и Рыкова А.И. в значительной мере были основаны на идеях Чаянова, они считали необходимым сохранение за государством "командных высот" в экономике и монополии компартии на политическую власть.
2. "Альтернатива" Бухарина. Он предлагал постепенное социалистическое переустройство сельского хозяйства путем всемерного развития сбыто-снабженческих и кредитных форм сельхозкооперации и вовлечения крестьян в колхозы и совхозы на добровольной основе, экономически заинтересовывая их в этом. Предполагалось сохранение на длительное время курса на подъем индивидуального крестьянского хозяйства и мирное "врастание" его (в т. ч. и кулацкого хозяйства) в социализм, т. к. сохранение за советским государством "командных высот" в экономике и политической власти позволит держать под контролем рыночную стихию и ход социально-экономических процессов в деревне. Окрепший аграрный сектор стимулировал бы по законам рыночной экономики ускорение темпов роста промышленности.
3.Развитие сельского хозяйства страны на принципах нэпа по первому пятилетнему плану 1928/29-1932/33 гг., разработанному под руководством председателя Совнаркома Рыкова А.И. Этот план предусматривал сравнительно умеренные темпы развития промышленности и сельского хозяйства и сбалансированное их развитие без диспропорций и "больших скачков", причем за единоличным крестьянским хозяйством сохранялась на этот период роль базового элемента аграрного строя страны и предусматривались меры по подъему его. Намечалось к концу пятилетки охватить различными формами сельхозкооперации до 85% крестьянских хозяйств, в т. ч. 18 -20% из них предполагалось вовлечь в колхозы.
4.Некоторыми исследователями признавалось наличие "альтернативы" Троцкого, который со своими сторонниками выступал в 1925-1927 гг. с предложениями значительно ускорить развитие промышленности, что позволит потом совершить механизацию сельского хозяйства и перевод его на крупное обобществленное производство. Базовым элементом аграрного строя страны в конечном итоге должны были стать совхозы, с превращением крестьян-единоличников в рабочих совхозов. А для ускорения темпов индустриализации страны предлагалось всемерно перекачивать средства из сельского хозяйства в промышленность (путем усиления налогообложения зажиточных слоев крестьянства и диспаритета цен на промышленную и сельскохозяйственную продукцию). По мнению исследователей, концепцию троцкистов лишь отчасти можно считать альтернативной сталинской концепции, т. к. Сталин, лицемерно обвинив тогда левую оппозицию в стремлении ограбить крестьянство и в фантазировании насчет темпов индустриализации, после хлебозаготовительного кризиса 1927/28 г. позаимствовал многое из левацких идей.
С начала 90-х годов исследования социально-экономической жизни нэповской деревни выходят на качественно новый уровень в связи с окончательным освобождением исследователей от идеологических и административных ограничений, стеснявших их деятельность. Ученые все чаще обращали внимание на идеологический фактор, который не учитывался ранее. Это внесло ясность в споры об альтернативности нэпа. Большинство исследователей сошлись во мнении, что крушение нэпа в деревне было неизбежным, т.к. он был подчинен политике и мог развиваться лишь до определенных пределов, за которыми он становился несовместим с идеологическими доктринами большевистского режима. "
В послеперестроечный период интерес исследователей к изучению положительного опыта нэповских реформ угас, т.к. реформы тех лет перестали быть источником вдохновения из-за их ограниченного характера. Расширилась проблематика исследований. Изменились представления о целях и методах налоговой и кредитно-финансовой политики государства в деревне, наметились новые подходы к трактовке таких вопросов, как причины и последствия коллективизации и раскулачивания, особенности классовой борьбы в деревне, огосударствление аграрной сферы и т.д.
В частности, Ильин С.С. показал порочность принципа классовой направленности налоговой и кредитно-финансовой политики государства, а также несправедливость ценовой политики в отношении деревни (перекачка денег в промышленность через ножницы цен на промышленную и сельскохозяйственную продукцию). Дегтев С. и Базаров А. указали на внутреннее противоречие сельскохозяйственного налога как способа хозяйствования и метода классовой борьбы, которое обострилось к концу 20-х годов, что привело к конфронтации властей с деревней. Шмелев Г.И. в своей монографии "Аграрная политика и аграрные отношения в России в XX веке" доказал, что большевики сознательно провоцировали противостояние и рознь бедных с зажиточными в деревне, чтобы ослабить крестьянство в целом и удержать в своих руках политическую власть. Файн Л.Е. и др. авторы показали нарастание к концу нэпа процесса огосударствления кооперации и аграрной сферы в целом, и рост властного насилия при решении вопросов социально-экономической жизни деревни. Они считали, что упразднение сельскохозяйственной кооперации в ходе сплошной коллективизации (согласно постановления СНК СССР от 11 марта 1931г.) отрицательно сказалось на развитии сельского хозяйства. Ряд авторов пришли к выводу, что нарастающее подавление экономических методов хозяйствования административно-командными провоцировало кризисы в развитии нэпа, последний из которых в конце 20-х годов привел к крушению нэпа. Исследователи отмечали, что главной задачей коллективизации было отчуждение крестьянина-производителя от средств производства и результатов труда посредством их фактического огосударствления в колхозах, позволяющего госорганам диктовать структуру производства и изымать сельхозпродукцию по минимальной стоимости. Павлова И.В. отметила, что уже в 30-е годы в сельском хозяйстве выявились катастрофические последствия коллективизации и "раскрестьянивания" (массовый падеж скота в колхозах и совхозах, бесхозяйственность, хищения, нарушения трудовой дисциплины и уклонение от работы). Селиванов А., Мельников В. и др. кардинальным образом изменили оценку аграрного экономического наследия 20-х годов, реабилитировав научное значение работ исследователей-аграрников либерального направления. Большое внимание уделили исследователи проблеме взаимоотношений власти и российского крестьянства. Было показано, что острейший социально-политический кризис в российской деревне в конце гражданской войны стал следствием "военно-коммунистической" политики государства. Введение нэпа смягчило кризис, противостояние крестьянства и власти стало менее выраженным. Возврат государства в конце 20-х годов к чрезвычайным методам аграрной политики вновь вызвал резкий рост напряженности в российской деревне, однако власть к этому времени значительно окрепла и не пошла на уступки. Сопротивление крестьян насильственному социалистическому переустройству сельского хозяйства было подавлено. В последнее время все большее число авторов считает, что нэповские преобразования в деревне и городе были для большевиков вынужденным шагом, временным отступлением от идеологических доктрин. Нэп был не целостной системой, а всего лишь набором средств и методов, обеспечивающих политическое выживание для правящей партии. Рыночные реформы носили формальный, половинчатый характер, причем одной из главных задач властей было сохранение "командных высот" в экономике. Поэтому "отмена" нэпа была всего лишь вопросом времени - рано или поздно власти перешли бы на директивное планирование и директивное управление экономикой, как наиболее отвечающие социалистическим принципам хозяйствования.4"
История России 20-х годов, проблемы нэпа стали предметом пристального внимания и зарубежных исследователей. Их исследования основывались преимущественно на источниках "несоветского" происхождения, что позволяло им самостоятельно работать по многим аспектам социально-экономической истории нэпа. Развитие теоретической мысли за рубежом ознаменовалось формированием и соперничеством "тоталитарной" и "ревизионистской" школ. До недавнего времени было характерно преобладание "тоталитарной" школы, сторонники которой большое внимание уделяли выявлению тоталитарных тенденций в развитии нэпа - экономическое и политическое ограничение зажиточного крестьянства, подавление экономических методов хозяйствования административно-командными, подавление оппозиции и т.д., - которые в конечном счете привели к крушению нэпа. Они акцентировали внимание на противоречивости и обреченности нэпа. Однако на современном этапе в зарубежной историографии преобладание получили сторонники "ревизионистской" школы, которые отстаивали концепцию нэпа как "модернизации в русле общечеловеческой цивилизации".
Оценки многоукладного советского общества 20-х годов в работах "ревизионистов" были более плодотворными для развития исторической науки, чем в публикациях сторонников "тоталитарной" школы. В частности, Шейла Фицпатрик сделала вывод, что в российской деревне 20-х годов из-за классовой направленности аграрной политики властей было выгодно быть бедняком: льготы, легче можно было занять какой-либо административный пост, а если бедняк еще был и членом партии, то возможности удваивались. Всяческое возвеличивание бедняков и гонения на старательных хозяев привели в конце 20-х годов к искажению традиционной трудовой морали и росту люмпен « 43 Г- А пролетарских настроении в рос ийской деревне. I рациози А. показал в своей книге, что вопреки утверждениям советской пропаганды, трактовавшей выступления крестьян в 20-е годы как "кулацкие мятежи", в них принимали участие все слои крестьянства, даже бедняки.44 Дэвис Р.У. и Гастрелл П. сделали вывод, что период нэпа 1926/27 г. - лучший как база для сопоставления экономического развития страны с дореволюционным уровнем, т.к. это последний год нэпа, когда отношения между сельским хозяйством и промышленностью осуществлялись в основном через рынок. А с начала 1928г.
административное принуждение стало главным орудием в руках государства, стремившегося присвоить произведенную крестьянами продукцию. Верт Н., проанализировав товарообмен деревни с городом и ценовую политику государства, пришел к выводу, что провал хлебозаготовительных кампаний в конце нэпа объясняется не враждебным отношением кулаков к Советской власти, а недовольством всего крестьянства, не удовлетворенного уровнем закупочных цен на хлеб и условиями товарообмена с городом (нехватка и плохое качество промтоваров, их дороговизна). По мнению Кэранса Д., крестьянская община в Центральном Черноземье не так уж и сильно тормозила прогресс в земледелии, хотя чересполосица и другие пороки общинного землеустройства были значительной помехой улучшениям. Данные опытных станций показывали, что внедрение в крестьянских хозяйствах простых и недорогих "улучшений" (в технологии подготовки удобрений, ухода за растениями и за собранным зерном), введение которых не зависело от согласия схода, могло бы дать подъем урожайности как минимум вдвое. Крестьяне при трехполье снимали неплохие урожаи зерновых. А если где-либо устранялись (или смягчались) основные пороки общинного землеустройства путем отказа от полос, группового землеустройства, разбивки многодворных селений, формирования поселков на дальних землях, там недостатки общинного ведения хозяйства практически исчезали.47 Маннинг Р., опираясь на исследования американских историков, сделал вывод, что единоличное (в т. ч. и хуторское) крестьянское хозяйство России имело больший потенциал развития, чем колхозы, и что "если бы сельское хозяйство в том виде, в каком оно сложилось к 1928 г., продолжало развиваться следующие 12 лет, то его уровень был бы на до 14% выше фактического". Юань У.Э. показал в своей статье, что сельские "нэпманьГ-кулаки хозяйствовали гораздо эффективнее остальных крестьян, и что это повышало экономическую отдачу сельского хозяйства.
В целом можно сказать, что зарубежные историки внесли в изучение социально-экономических проблем нэповской деревни довольно существенный вклад.
На современном этапе отечественной историографии нэпа открывшиеся новые возможности исторического анализа значительно активизировали деятельность местных историков по исследованию социальных и экономических процессов, протекавших в 20-е годы в тамбовской деревне, как на уровне губернии, так и на уровне Центрального Черноземья в целом, по пересмотру ранее сложившихся концепций в свете нового знания.
Большое количество работ было посвящено проблемам перехода от "военного коммунизма" к нэпу, положению тамбовского крестьянства в конце гражданской войны. В частности, Вронский О.Г. показал в своем исследовании, что продразверстка и аграрная политика советского государства в целом привели к концу гражданской войны к "архаизации" и натурализации крестьянского хозяйства. Полунина Л.В. и Есиков С.А. выявили основные способы противодействия крестьян продовольственной политике государства -сокращение размера посевов и количества скота. Зимин А.В. и Никулин В.В. основными причинами перехода к нэпу назвали глубокий кризис сельского хозяйства и всеобщее недовольство крестьян "военно-коммунистической" политикой властей. Кроме того, в работах Баранова В.П., Сазонова В.В., Протасова Л.Г. и ряда др. авторов было показано важное значение крестьянского восстания в Тамбовской губернии в 1920-1921 гг. как крайней формы протеста тамбовского крестьянства против продразверстки и аграрной политики властей в целом, как одной из основных причин перехода страны к нэпу.53 Есиков С.А. и Канищев В.В. отметили в своей статье, что симпатии крестьян были на стороне "антоновщины", в которой, во-многом благодаря деятельности комитетов "Союза трудового крестьянства", они видели реальную альтернативу Советской власти.
Исследованию проблем социальной организации тамбовской деревни, а также взаимоотношений тамбовского крестьянства с местными властями, были посвящены работы Безгина В.Б., Сафонова А.А., Сельцера Д.Г. и др. авторов. Социальная организация тамбовской деревни была представлена в годы нэпа официальными (Советы) и неофициальными (община) институтами. Было показано, что несмотря на попытки компартии оживить работу местных Советов, коренной перестройки в деятельности этих органов в 20-е годы не произошло, они остались простыми исполнителями распоряжений вышестоящих властей и не пользовались авторитетом в деревне. Крестьяне не считали их представительными органами всего крестьянства, т.к. они выражали в основном интересы бедноты и формировались по узкоклассовому принципу. В то же время в период нэпа наблюдался подъем общины, которая превратилась в деятельный орган крестьянского самоуправления. Сельский сход продолжал решать основные проблемы сельской жизни, т.к. сельские общества имели более мощную материальную базу.
Значительный интерес проявили исследователи также к вопросам социальной структуры и социально-экономических отношений доколхозного крестьянства. Мигущенко О.Н. и др. авторы показали в своих работах значительное отставание процессов социальной дифференциации в тамбовской деревне по сравнению с показателями по России в целом и значительную распространенность традиционно-патриархальных социально-экономических отношений.
Изучались особенности социально-экономической практики компартии в тамбовской деревне в период нэпа по отношению к различным социальным группам крестьянства. По мнению Никулина В.В., главной причиной неудачи "нового курса" в середине 20-х годов стало усиление экономического и политического влияния зажиточного крестьянства, чего большевики не могли допустить. Дьячков В.А. и др. исследователи отмечали, что на протяжении всего периода нэпа "классовая" линия аграрной политики государства неизменно вставала на пути расширенного воспроизводства в крестьянском хозяйстве, тормозила развитие производительных сил. В результате крестьянство в 20-е годы не получило ни хозяйственной свободы, ни правовой гарантии хозяйственной инициативы.
Большое внимание исследователей привлекли проблемы коллективизации и раскулачивания в тамбовской деревне, а также хлебозаготовительные кризисы конца 20-х годов, ставшие одной из основных причин перехода к политике сплошной коллективизации. Пирожков Г.П. и др. авторы пришли к выводу, что хлебозаготовительные кризисы возникли вследствие ошибок в планировании и неправильной ценовой политики государства, а не из-за "происков" кулачества. Кроме того, он показал, что насильственная коллективизация и раскулачивание привели к тяжелым последствием для тамбовской деревни: к потере наиболее грамотных и старательных хозяев, снижению экономической отдачи сельского хозяйства.3 Кротова Т.А. и Есиков С.А. отметили в своих исследованиях, что к концу 20-х годов в тамбовской деревне доля кулаков была гораздо меньшей, чем до революции - около 4%, причем большинство из них были скорее "трудовиками", ведущими крупнотоварное личное хозяйство, чем "эксплуататорами", ростовщически наживающимися за счет других крестьян. Они пришли к важному выводу, что преодоление элементов эксплуатации в тамбовской деревне вовсе не требовало ликвидации кулаков, тем более, что в и и 60 числе раскулаченных оказалось много середняков.
Однако все это лишь фрагменты общей картины. Местная историография нэповской деревни по теме исследования на уровне отдельных губерний России только начинает складываться, историки только осваивают данное поле исследования. Состояние историографии нэпа на уровне Тамбовской губернии на сегодняшний день характеризуется раздробленностью проблематики социально-экономической истории тамбовской деревни 20-х годов. Многие вопросы, поднимаемые авторами, так и не решены до конца. Ощущается недостаток конкретно-исторических исследований, посвященных конкретным проявлениям социально-экономической жизни тамбовской деревни в период нэпа и особенностям протекания общероссийских социально-экономических процессов в Тамбовской губернии. Отсутствуют обобщающие труды по социально-экономическим аспектам нэпа в тамбовской деревне. Наиболее серьезная попытка в данном направлении была предпринята в 1994 г. в диссертациях Вронского О.Г. и Мигущенко О.Н. Авторы пытались обобщить современное научное знание о социально-экономической истории нэповской деревни. Однако проблемы социально-экономической жизни тамбовской деревни рассматривались в этих диссертациях в основном на уровне центрально-черноземного региона в целом, к тому же хронологически была охвачена только часть периода нэпа.
Таким образом, историографический анализ свидетельствует о недостаточной изученности социально-экономической истории российской деревни периода нэпа с учетом современного знания на уровне губерний. Следовательно, совершенно очевидна объективная потребность в создании как конкретно-исторических, так и обобщающих трудов по рассматриваемой проблематике на материалах Тамбовской губернии.
Цель и задачи исследования. Диссертация имеет целью анализ социально-экономических аспектов новой экономической политики в тамбовской деревне.
Для реализации поставленной цели намечалось решение следующих задач:
1. Исследовать экономическое положение тамбовского крестьянства накануне нэпа, выявить причины глубокого экономического кризиса сельского хозяйства губернии.
2. Проанализировать причины острого кризиса взаимоотношений власти и крестьянства в 1920- начале 1921 гг., приведшего к смене аграрной политики государства.
3. Изучить процесс реализации новой экономической политики в индивидуальном крестьянском хозяйстве губернии в 1921-1929 гг., исследовать установки большевистского режима относительно путей экономического развития деревни, методы их реализации.
4. Провести сравнительный анализ эффективности экономической деятельности в различных формах коллективного хозяйствования тамбовского крестьянства в период нэпа.
5. Проанализировать изменения в социальной структуре тамбовского крестьянства в 1921-1929 гг., выявить особенности и характер социально- экономических процессов, протекавших в тамбовской деревне в исследуемый период.
6. Выявить социальные последствия классовой направленности аграрной политики государства для тамбовской деревни периода нэпа. Охарактеризовать отношение власти к крестьянству в целом и к отдельным его социальным группам, а также отношение крестьянства к власти.
: Научная новизна диссертации состоит в том, что это первое комплексное исследование социально-экономических аспектов новой экономической политики в деревне Тамбовской губернии, в котором осуществляется целостный анализ социальной и экономической жизни тамбовского крестьянства в условиях экономической либерализации, переосмысливаются и уточняются прежние оценки социально-экономического положения тамбовского крестьянства в 20-е годы. В диссертации предпринята попытка исследовать важнейшие тенденции и закономерности развития социально-экономических процессов в тамбовской деревне 20-х годов, выявить побудительные мотивы, причины и последствия многих практических решений, принятых в 20-е годы.
Новизна исследования определяется также введением в научный оборот значительного числа ранее неизвестного фактического и статистического материала, что позволяет по-новому взглянуть на ряд ключевых явлений социально-экономической жизни и практики 20-х годов. Все это позволяет надеяться, что диссертация вносит определенный вклад в научное освещение истории 20-х годов.
Практическая значимость диссертации определяется тем, что она восполняет пробел в знаниях о характере и особенностях социально-экономических процессов, протекавших в тамбовской деревне в 20-е годы. Содержащиеся в ней выводы и положения, фактический материал могут быть включены в исследовательскую базу формирующегося направления отечественной историографии нэпа - изучение социально-экономических проблем российской провинции, а также при подготовке обобщающих трудов по истории новой экономической политики.
Источниковая база исследования. Задачи исследования решались на основе использования комплекса источников, как опубликованных, так и архивных. Для полного и глубокого анализа поставленных вопросов было важно не столько количество обследованных архивных фондов и просмотренной периодической печати, сколько целенаправленный характер отбора информационно-насыщенного материала, выявление и всесторонний анализ новых источников, новое прочтение уже использованных.
Опубликованные источники, использованные в диссертации, разноплановы и включают в себя партийно-правительственные документы, статистические сборники, сборники документов и материалов, журнальные и газетные публикации в центральных и местных изданиях, работы лидеров большевиков, мемуары, письма граждан в различные инстанции.
Наибольший интерес представляют сборники документов и материалов, изданные в различные годы, из которых было извлечено значительное количество материала по конкретным проблемам социально-экономической жизни тамбовского крестьянства и социально-экономической практике партийных и советских органов в тамбовской деревне 20-х годов. Информационные сводки ВЧК и ОГПУ, приведенные в сборниках "Трагедия советской деревни: Коллективизация и раскулачивание" и "Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД", до недавнего времени были засекречены, и вводятся в научный оборот впервые.
Издания справочно-информационного характера, как центральные, так и местные, использовались для охарактеризования конкретных явлений, а также для выявления общих тенденций и закономерностей развития социально-экономических процессов в тамбовской деревне посредством сравнительного анализа статистических данных за различные годы.
Труды руководителей большевиков использовались, чтобы выявить идейно-побудительные мотивы принимаемых властями в 20-е годы практических решений. Из партийно-правительственных документов были извлечены некоторые дополнительные сведения о проводившихся властями в 20-е годы социально-экономических мероприятиях и их итогах.
В диссертации использованы материалы фондов двух местных архивов -Центра документации новейшей истории Тамбовской области (ЦДНИТО) и Государственного архива Тамбовской области (ГАТО). В общей сложности просмотрены и изучены материалы 10 фондов и около 700 единиц хранения. Архивные документы представляют собой наиболее информационно-насыщенный материал по социально-экономической истории тамбовской деревни 20-х годов. Его информационные возможности позволяют понять логику и действительные побудительные мотивы принятия губернскими властями тех или иных практических решений по важнейшим вопросам социально-экономической жизни тамбовской деревни, их способность адекватно оценивать и реагировать на возникающие социально-экономические проблемы, увидеть особенности отношения властей к различным социальным группам и отношение крестьян к властям и их мероприятиям, получить представление об экономическим положении и социальной структуре крестьянства, социально-экономических отношениях различных слоев крестьянства, принципах формирования и методах работы местных органов власти, выявить и проследить основные тенденции и закономерности в развитии различных социально-экономических процессов в тамбовской деревне в 20-е годы. Часть из документов фонда Тамбовского губкома РКП(б)-ВКП(б), использованных в диссертации и свидетельствующих о конкретной социально-экономической практике властей в 20-е годы, до недавнего времени была засекречена и впервые вводится в научный оборот.
По характеру документов архивный материал подразделяется на несколько основных групп. Первая - это документы, отложившиеся в процессе деятельности самих органов власти: постановления, решения, протоколы, стенограммы заседаний партийных и советских органов. В этих документов содержится информация о текущей работе органов власти, о решениях и принимаемых конкретных мерах по тем или иным вопросам социально-экономической жизни деревни. Сюда же относятся документы информационно-справочного характера. Это справки, отчеты о проверках. Они содержат конкретные сведения о реальном социально-экономическом положении крестьян в уездах, волостях. Особую группу составляет переписка между различными властными структурами. Это отчеты различных уездных и губернских властных структур перед губкомом и губисполкомом, отчеты губкома и губисполкома перед центральными органами. В них освещаются важнейшие явления хозяйственной жизни тамбовской деревни, настроения крестьян, положение различных социальных групп, конкретные решения местных властей по вопросам социально-экономической жизни тамбовской деревни.
Кроме того, значительная часть сведений была получена из центральных и местных периодических изданий.
Таким образом, все использованные в диссертации источники в своей совокупности позволяют составить достаточно полное представление о социально-экономическом положении тамбовского крестьянства в период нэпа.
Методология. Методологически исследование базируется на системном подходе и принципе историзма, что предполагает анализ событий с учетом всех их связей и взаимосвязей с общероссийскими переменами 20-х годов.
Для выявления особенностей социально-экономических явлений в деревне Тамбовской губернии была использована описательно-аналитическая методика освещения источников, позволившая достаточно объективно выявить основные тенденции, характеризующие социально-экономическое положение тамбовского крестьянства. Поставленные в диссертации цель и задачи решались в рамках анализа взаимосвязей и взаимоотношений трех субъектов исторического процесса: центральных властей - местных властей - тамбовского крестьянства.
Положения, выносимые на защиту.
1. Продразверстка и классовая направленность аграрной политики государства стали главными причинами глубокого кризиса крестьянского хозяйства в Тамбовской губернии в конце гражданской войны и острейшего кризиса взаимоотношений крестьянства и власти.
2. Отмена продразверстки и снятие большинства ограничений социально-экономическим отношениям крестьян в период нэпа способствовали восстановлению и укреплению индивидуального крестьянского хозяйства Тамбовской губернии.
3. Эффективность экономической деятельности колхозов и совхозов значительно уступала эффективности экономической деятельности в индивидуальных крестьянских хозяйствах и их кооперативных объединениях.
4. К концу восстановительного периода в Тамбовской губернии наблюдался рост числа крупнотоварных зажиточно-середняцких и кулацких хозяйств. Этот процесс объективно был полезен, т.к. значительно повышал экономическую отдачу сельского хозяйства.
5. Усиление экономических позиций и рост политического влияния зажиточной части крестьянства в результате нэповских перемен противоречили идеологическим установкам большевиков. Это стало одной из основных причин отказа большевиков от нэпа.
Апробация работы прошла на двух всероссийских заочных и одной внутривузовской научных конференциях. Основные положения докладов опубликованы в сборниках статей и тезисов. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории и философии Тамбовского государственного технического университета.
Структурное построение диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.
По теме диссертации автором были опубликованы следующие работы:
1.Никулин В.В., Мамонтова Э.А. Крестьянские коллективные хозяйства в начальный период нэпа. 1921-1923 гг. (Социально-экономический аспект). // Вестник тамбовского гос. технич. ун-та. - Тамбов., 2000. Из-во ТГТУ. С. 527-533.
2.Мамонтова Э.А. Власть и беднейшее крестьянство в период новой экономической политики. (Проблемы взаимоотношений). // История крестьянства в России. Материалы XVI Всероссийской заочной научной конференции. Санкт-Петербург., Из-во: Нестор. 2000. С. 129-132.
З.Мамонтова Э.А. Переход к нэпу и крестьянство Тамбовской губернии. (Социально психологический аспект). // Менталитет россиянина: история, проблема. Материалы XVII Всероссийской заочной научной конференции. -Санкт-Петербург., Из-во: Нестор. 2000. С. 97-100.
4.Мамонтова Э.А. Нэп, власть и крестьянство (1921-1924 гг) // Прошлое и настоящее России. Межвузовский сборник научных трудов. - Саратов, Из-во: Саратовский университет. 2000. С. 81-87.
5.Мамонтова Э.А. Социальные слои тамбовской деревни в первые годы нэпа (1921-1923 гг.) // VII научная конференция ТГТУ. - Тамбов., Из-во ТГТУ. 2002. С. 232-233.
6.Мамонтова Э.А.Социально-экономическое положение тамбовского крестьянства накануне нэпа (1920 - начало 1921 гг.) // Труды ТГТУ. выпуск 14. Сборник научных статей молодых ученых и студентов. - Тамбов. 2003. С. 278-282.
Экономические проблемы деревни
Самой важной проблемой для крестьян земледельческой Тамбовской губернии была проблема нехватки сельскохозяйственных земель (из-за аграрной перенаселенности), поэтому они возлагали большие надежды на обещанное большевиками распределение земель помещиков, церкви и монастырей. К осени 1920 г. в Тамбовской губернии было распределено 1572552 десятин земель "нетрудового использования", из которых 1510678 дес. (96,1%) получили единоличные крестьянские хозяйства, 13131дес.(0,8%) колхозы, 48742дес.(3,1%) совхозы. Таким образом, крестьянское землепользование за время после революции 1917 г. увеличилось на 55,8% и составило 4388807 дес. " Для развития производительных сил крестьянского хозяйства важна была не только количественная сторона дела (сколько земли дали), но и качественная сторона (какая земля, где и на какой срок дана в пользование крестьянам). А сделано было все временно. Поэтому вскоре начались интенсивные переделы земли. Неупорядоченность крестьянского землепользования была обусловлена лоскутностью дореволюционного общинного землепользования и скоротечностью аграрных преобразований, проводившихся самим населением упрощенным способом по принципу переделов общинных земель.
В результате аграрной революции к 1921 г. в Тамбовской губернии абсолютное большинство земель оказалось в общинном землепользовании. Община, объединяя индивидуальные хозяйства по территориальному признаку, регулировала их взаимоотношения в области пользования землей.
Одновременно радикально меняется социальный облик традиционной общины. Если в дореволюционный период община ведала и административно-фискальными делами, то после революции эти функции общины были отменены. "Основной закон о социализации земли" расширил земельно-хозяйственные функции общины. Советы и земельные органы могли проводить мероприятия в области поземельных отношений только с согласия и через посредство общины.
Перераспределение земли вело к увеличению лоскутности общинного землепользования. К надельным отрезкам каждого домохозяина добавлялись отрезки из распределительного фонда. Община никогда не объединяла всю землю в один массив для последующего раздела. Обычно земля, принадлежавшая тому или иному обществу, находилось на нескольких участках. Поэтому каждый крестьянин получал кусок с каждого нового участка (купленного, арендованного, выделенного земельными органами). Чересполосица была одним из крупнейших препятствий в развитии сельского хозяйства. Обследование, проведенное Тамбовским Губстатбюро в 1921 г., показало, что в среднем по губернии в одном общинном озимом клину имелось 5,3 полос. Полосы эти находились часто за несколько верст от усадьбы, в среднем в 6 верстах, а полосы непаханой земли - в 8,4 верстах. В отдельных случаях расстояние до полос и число их значительно превышали среднюю норму. По признанию властей, такое состояние землеустройства мешало крестьянам рационально использовать землю, требовало неоправданно большой затраты сил и средств на проведение полевых работ.
Восстановление и развитие индивидуального крестьянского хозяйства
Резолюция X съезда РКП(б) "О замене разверстки натуральным налогом" оказалась переломной в ходе формирования нового экономического механизма и попыткой преодолеть экономический и политический кризисы. Концепция новой экономической политики, сформулированная Лениным и закрепленная в этой резолюции, предлагала крестьянам частично вернуться к системе мотивов й стимулов, которые им были хорошо знакомы. Отныне предполагалось не забирать у крестьянина подчистую все "излишки", лишая его стимула к расширению производства, а установить твердый налог "в виде процентного или долевого отчисления от произведенных в хозяйстве продуктов". " Место голого принуждения занимал материальный интерес.
Поворот к нэпу был осуществлен не по доброй воле властей, а под жестким давлением всеобщего недовольства крестьянства страны. Введение нэпа не означало установление нового социального порядка. Стратегическая цель большевиков оставалось неизменной - построение социализма. Менялась только тактика. Новая экономическая политика была рассчитана на то, чтобы путем лавирования и социального компромисса с крестьянством двигаться к намеченной цели, хотя и более медленно, но зато с меньшим риском. Нэп рассматривался большевиками как временная антикризисная мера, направленная на стабилизацию экономической и политической ситуации. Бухарин в своей работе "Новый курс экономической политики" (1921 г.), посвященной разработке положений ленинской концепции нэпа, вполне конкретно обозначил стратегический замысел нэпа, называя его грандиозной, на ряд лет рассчитанной стратегической операцией "на хозяйственном фронте". Определена и судьба нэпа. После восстановления социализированной крупной промышленности можно будет приступить к постепенной экономической ликвидации индивидуального крупного хозяйства, а "мелкий производитель будет втянут в общественное хозяйство". В политическом смысле нэп был для большевиков передышкой, необходимой для решения главной политической задачи - удержать и укрепить свою политическую власть.
Переход от продразверстки к продналогу в Тамбовской губернии проходил в очень сложных условиях. Во-первых, в обстановке глубокого экономического кризиса крестьянского хозяйства, который наиболее ярко проявился в сокращении на одну треть посевных площадей по сравнению с 1916 г, во-вторых, пять самых больших и экономически развитых уездов губернии (Борисоглебский, Кирсановский, Козловский, Моршанский, Тамбовский) были охвачены крестьянским восстанием. Многие крестьяне встретили известие о введении продналога с настороженностью, что власть ничего не делает просто так, без тайной выгоды для себя: "Советская власть будет брать с крестьян больше, чем по декрету о налоге"; "Как только уродится хлеб - будут отбирать по прежнему"; "Натурналог - та же разверстка, только название другое". " Ходили слухи, что после уплаты налога будут брать еще продукты в порядке конфискаций и реквизиций. Тамбовский губком РКП(б) весной 1921 г. отмечал: "Благодаря эсеровской агитации наблюдается недоверие крестьян к новым мероприятиям советской власти. Крестьяне видят в перемене курса продполитики новый подход, имеющий своей целью побудить лишь крестьян к поднятию сельского хозяйства, чтобы затем, примерно осенью, снова круто повернуть к разверстке". " Учитывая всю опасность сохранения подобных настроений, власти Тамбовской губернии основное внимание сосредоточили на развертывании массово-разъяснительной работы среди крестьянства. В марте-апреле 1921 г. были проведены 2 губернских, 15 уездных и 90 волостных беспартийных конференций; сельские конференции прошли почти во всех селах и деревнях Тамбовской губернии. Решения беспартийных конференций свидетельствовали об изменении настроений крестьянства в пользу Советской власти. Это ярко проявились в ходе посевных кампаний 1921-1922 гг. Крестьяне трудились с большим подъемом, старались засеять как можно больше земли. Моршанский уком РКП(б) отмечал весной 1921 г., что крестьяне при нехватке семян часто продавали последнюю корову, чтобы добыть семян. Усманский уземотдел сообщал весной 1922 г., что крестьяне, имея более чем скудный запас хлеба, не употребляли его в пищу, а оставляли на семена. Обрабатывали землю коровами, за неимением коров проводили ручную обработку. Однако, несмотря на все трудности, крестьяне не жалели сил для засева полей. Общая посевная площадь в 1922 г. увеличилась на 10,5% и достигла 80% от уровня 1917 г.133
Социальная структура и социальные отношения тамбовской деревни в период нэпа
Социальная структура общества является следствием и выражением системы социально-экономических отношений, сложившихся на данном этапе исторического развития. Переход к нэпу привел к существенным изменениям в количественном соотношении, хозяйственной мощи, экономических связях и взаимоотношениях различных социальных групп тамбовского крестьянства. Социальная и экономическая политика государства в значительной степени определяла положение, возможности и перспективы каждого социального слоя деревни. Если бедняки и маломощные середняки могли рассчитывать на экономическую помощь государства, социальные и налоговые льготы, то зажиточная часть деревни значительно ограничивалась в экономических и социальных правах, облагалась высокими налогами (для сдерживания хозяйственного роста и "эксплуататорских поползновений"). Эталоном хозяйствования был объявлен типичный середняк ("культурный и грамотный хозяин"), который, однако, должен был остерегаться стать зажиточным, чтобы не получить ярлык "кулака" со всеми вытекающими последствиями.
Расслоение тамбовского крестьянства в первые годы нэпа имело тенденцию к дальнейшему увеличению удельного веса маломощных слоев. Влияние военной разрухи и особенно голода 1921-1922 годов было огромным, оно наложило свой отпечаток на социально- экономические сдвиги в среде крестьянства и выразилось, прежде всего, в резком снижении общего уровня крестьянского хозяйства. При экстенсивном характере ведения крестьянского хозяйства основным показателем размера его производства в земледельческой Тамбовской губернии являлась посевная площадь. Прежде всего, следует отметить увеличение в 1923 г. удельного веса беспосевных хозяйств по сравнению с 1920 г. (1,9% и 1,3% соответственно). " Малопосевная группа крестьянских хозяйств (с размером посева от 0,1 до 2 дес), составлявшая в 1920 г. 28,4%, в 1923 г. увеличилась до 31,7% за счет перехода из высших групп. Малопосевная и беспосевная группы включали в себя преимущественно бедняцко-батрацкие слои деревни. К средним крестьянам относились хозяйства с посевом от 2,1 до 8 дес, составлявшие в 1920 г. 68,8% всех крестьянских хозяйств в губернии. В 1923 г. удельный вес среднего крестьянства снизился до 64,2%, причем ослабление и обеднение коснулось всех слоев этой группы. Большую часть среднего крестьянства составляли хозяйства с посевом от 2,1 до 4 дес:, которых было 42% в 1920 г. и 41% в 1923 г. (от общего числа крестьянских хозяйств губернии). Некоторое уменьшение этой группы произошло за счет перехода части хозяйств в малопосевную группу. К крупнопосевным относились хозяйства с посевом свыше 8 десятин. По данным Студенского Г.А., большинство из них считались кулацкими, т.к. бюджетные обследования крестьян Тамбовской губернии показали, что предельная посевная площадь, на обработку которой хватает собственной рабочей силы (при среднем размере семьи) составляет 8-9 десятин. Поэтому при ведении крупнопосевного хозяйства неизбежно систематическое использование наемного труда, носящего в большинстве случаев характер капиталистической эксплуатации." Эта группа дала некоторый рост своей численности (с 1,5% в 1920 г. до 2,2% в 1923 г.) в связи с развитием арендных отношений, так как в составе посевных площадей этой группы посевы на арендованной земле играли заметную роль.
