Содержание к диссертации
Введение
Глава 1.
Историография и источники 18
1.1. Историография 18
1.2. Учреждения следствия и суда в русском флоте в 1785-1812 гг. 40
1.3. Источники 56
Глава 2.
Норма жизни морского офицера и ее нарушение в представлениях правящих кругов и во флотской среде 67
2.1. Норма и правонарушение в законодательстве по морскому ведомству 68
2.2. Представления о норме в среде морских офицеров 82
2.3. Нарушение нормы и привлечение к ответственности 138
Глава 3.
Правонарушения морских офицеров 150
3.1. Классификация правонарушений 150
3.2. Правонарушения морских офицеров в законодательстве 154
3.3. Общая статистика правонарушений 173
3.4. Преступления против царя и государства 182
3.5. Воинские преступления 184
3.6. Должностные правонарушения 210
3.6.1. Аварии 211
3.6.2. Взрывы, пожары, неосторожность при обращении с огнем 224
3.6.3. Причинение ущерба чужим судам 228
3.6,4. Контрабанда 243
3.6.5. Корыстные должностные преступления 257
3.6.6. Иные должностные правонарушения 304
3.7. Дисциплинарные нарушения 307
3.8. Уголовные преступления 324
3.8.1. Фальшивомонетничество 324
3.8.2. Продажа чужого или несуществующего имущества, невыполнение договорных обязательств 325
3.8.3. Нанесение оскорблений, побоев, увечий, убийство 329
3.8.3.1. Конфликты между равными 330
3.8.3.2. Конфликты между начальниками и подчиненными (в рамках командного состава) 339
3.8.3.3. Конфликты с унтер-офицерским и рядовым составом 348
3.8.3.4. Отношения морских офицеров с гражданским населением 363
3.8.4. Подача необоснованных или ложных рапортов, доносов, прошений 377
Заключение 380
Список использованных источников и литературы 389
Приложения 400
- Историография
- Норма и правонарушение в законодательстве по морскому ведомству
- Классификация правонарушений
Введение к работе
Обновление традиционных представлений о социальной истории России на современном этапе развития историографии заставляет историка обращаться к изучению небольших социальных групп, связанных местными, сословно-корпоративными или профессиональными интересами. Пристальное изучение отдельных групп со временем позволит историкам по-новому взглянуть на историю дворянства, армии и флота, законодательства, правовой культуры. На современном же этапе наиболее продуктивным является изучение столь глобальных вопросов на ограниченных относительно узкими рамками материалах.
Роль офицерского корпуса русского флота в истории страны конца XVIII -начала XIX в. трудно переоценить. При Екатерине Великой, Павле I и в начале царствования Александра I Россия утвердилась на Черном море, уверенно отстаивала свои интересы при разделах Речи Посполитой, одержала крупные победы в войнах с Турцией, Швецией, наполеоновской Францией. Укрепление авторитета страны на международной арене, территориальное расширение империи было бы невозможно без сильного флота и побед на море. Как и в петровскую эпоху, флот в этот период вновь стал значительной боевой силой, заставившей всю Европу считаться с мнением русских монархов. Он одержал блестящие победы на Черном море, покорил Ионические острова, диктовал свои правила в Средиземноморье.
Флотский командный состав, которому держава в значительной степени была обязана своим величием, не был многочисленным. В среднем по изучаемому периоду его численность редко превышала 2 000 человек.1 Около 85% флотских офицеров были выпускниками Морского шляхетного кадетского корпуса, благодаря чему довольно большими группами офицеры были знакомы с
1 От 1 013 до 2 062 человек по штатам 1782-1798 гг. См. Полное собрание законов Российской Империи (ПСЗ I). T.XLIV. Штаты Морские. Данные флагманских списков позволяют говорить о том, что в целом штаты соблюдались, и отклонения от приводимых в них показателей не превышали нескольких единиц: Российский государственный архив Военно-
детства. Даже при поступлении в Морской кадетский корпус многие будущие моряки уже были участниками системы служебных связей, так как выбор учеб-ного заведения диктовался тем, что во флоте служили родственники. Принадлежность к одной социальной группе, родственные и личные связи, общие профессионально-корпоративные интересы работали на сплочение офицерского корпуса, на формирование особого ощущения собственной избранности. Особую роль в этом процессе играла необходимость длительного нахождения в морских кампаниях в изоляции от «остального мира». Отсюда противопоставление себя и своей группы «сухопутным», «гражданским» и, тем более, не состоящим на государственной службе. Основывалось это противопоставление на нескольких отличительных чертах. В их числе, помимо специального образования и изолированности по долгу службы, следует назвать бедность, мелкопоме-стность большинства дворян, составлявших флотский офицерский корпус; а также традиции более интенсивного, по сравнению с другими слоями русского дворянства, общения с зарубежными военнослужащими и связанную с этим приверженность западноевропейским традициям. Прежде всего, речь идет о сотрудничестве с британскими военно-морскими силами, где интересы внешней политики способствовали формированию тесных дружеских связей между моряками двух стран.
Термины «сословия», «дворянство» сегодня подвергаются пересмотру и становится предметом дискуссий. Так, Г.Л. Фриз в одной из своих статей показывает, что употребление понятий «сословие» и «дворянство» было нетипичным вплоть до середины XIX столетия. Первый термин, подразумевающий своей этимологической природой корпоративное сознание и законодательную фиксацию прав и обязанностей группы, получает распространение в течение первой половины XIX в. Ранее других, по его наблюдениям, выделяется приви-
морского флота (РГА ВМФ). Ф.1089. Общие списки флотских чинов. Оп.1. Дц. 50, 52, 55, 56, 57.0п.2.Д.8.
2Сенявин Д.Н. Записки адмирала Д.Н. Сенявина//Морской сборник. 1913. №7. С.4. Штейн-гель В.И. Записки барона В.И. Штейнгеля // Общественные движения в России в первую половину XIX века. Т. 1. Декабристы. СПб., 1905. С.352.
легированный слой общества, как совокупность людей, освобожденных, прежде всего, от подушной подати. Последняя четверть XVIII - первая половина XIX в. является важным периодом в истории сословий Российской Империи. Это не только время слияния многочисленных социальных категорий в более крупные объединения, это также время осознания социальной стратификации, усиления обособленности, становления сословно дифференцированной правительственной политики. Усиливались различия в образе жизни, системе ценностей, образовании. Завершавшееся при Екатерине II, становление политического и правового статуса шляхетства имело, таким образом, и юридический, и социальный аспект. В жизни на корабле эти процессы нашли свое отражение в появлении кают-компаний, установивших более четкую, чем ранее, границу между рядовым и командным составом.4 При портах (с 1786 г.) были организованы первые морские собрания «для приятных, полезных и благородных развлечений» командного состава. В то же время необходимо отметить и относительную слабость корпоративного сознания русского дворянства, ввиду того, что оно формировались во многом благодаря государственной заинтересованности, а не по законам социальных процессов. Осознание дворянства своей принадлежности к сословию на рубеже XVIII-XIX вв. нельзя назвать свершившимся фактом; политика, направленная на стимулирование процесса, продолжалась на протяжении всего рассматриваемого периода. Непродуктивность изучения высшего сословия того времени в целом, как единого монолита, неразрывно связанного своими корпоративными интересами и привилегиями давно уже стала очевидной для историков. Тема неоднородности дворянства в материальном, социальном, культурном плане была неоднократно показана в оте-
Фриз Г.Л. Сословная парадигма и социальная история России // Американская русистика: вехи историографии последних лет. Императорский период. Самара, 2000. С. 121-162.
4 Веселаго Ф.Ф. Краткая история русского флота. Вып. 1-2. СПб., 1893-1895. С.245.
5 Масягин В.П., Якимов С.А. Офицеры Балтийского флота. СПб., 2003. С.26-28. Масягин
В.П. Морские собрания: история и современность (к 300-летию Балтийского флота) // Военная мысль. 2001. №3. С.77-78.
чественной и зарубежной историографии.6 Родовитое, титулованное и «простое», военное и гражданское, столичное и провинциальное, городское и сельское дворянство были изолированы друг от друга и имели мало общего. Часто на первый план выходила самоидентификация дворянина как члена более узкой прослойки: человека, имеющего тот или иной чин, состоящего на службе в определенной команде и так далее.7 В данной связи, изучение отдельных внутрисословных корпоративных групп приобретает особую актуальность.
Прежде чем конкретизировать изучаемые аспекты жизни офицерского корпуса русского флота, оговорим, что объектом исследования является флагманский, штаб- и обер-офицерский состав флота и морской артиллерии в соответствии с Табелью о рангах 1722 г. Традиционно причисляемые к офицерскому корпусу и имевшие классные чины административные чиновники, штурманы , учителя Морского кадетского корпуса, кораблестроители, врачи и священнослужители морского ведомства, рассматриваться не будут, равно как и временно находившиеся при морских командах и на кораблях офицеры сухопутной армии. Шкиперский корпус, ввиду неоднозначности его положения, будет рассматриваться лишь частично (1 и 2 ранга; позже - 9 и 12 классы).
6 Основную библиографию вопроса см.: Назаров В.Д., Ерошкина А.Н., Корея и и А.П. Дворянство // Отечест
венная история. История России с древнейших времен до 1917 года. Энциклопедия. Т.1. М., 1994. С.685.
7 Dukes P. Catherine the Great and the Russian Nobility: A study Based on the Materials of the Legislative Com
mission of 1767. Cambridge, 1967. P.17-23. Марасинова E.H. Понятие «честь» в сознании российского дворя
нина (последняя треть XVIII века) // Россия в средние века и новое время. Сборник статей к 70-летию чл.-
корр. РАН Л.В. Милова. М., 1999.C.28I.
8 По установившемуся с 1733 г. порядку, штурманами не могли служить представители привилегированного
сословия. Производство штурманов в более высокие чины, как правило, производилось по линии сухопут
ной армии. См.: ОМС. 4.1. С.ХХ-ХХ1.
9 С 1728 года шкиперы считались обер-офицерами; с 1798 г. они имели классные чины. Хотя с формальной
точки зрения они занимали относительно высокий статус, по социальному происхождению, шкиперы не
были выпускниками Морского шляхетного кадетского корпуса (как подавляющее большинство морских
Объект исследования
Основным объектом исследования является система норм и ценностей, в которых жили офицеры русского флота. Нормы, формируемые самой корпорацией, властью, окружением флотских офицеров за пределами профессионального сообщества составляли сложное образование взаимопересекаю-щихся, согласующихся между собой или, напротив, противоречивых требований.
При формировании концепции нормы сперва определяется, что нарушает интересы социума, и лишь затем, методом исключения, появляется понимание того, что подразумевается под нормальным. Поэтому важнейшим средством изучения норм является изучение различных отклонений, наиболее ярким проявлением которых являются правонарушения.
Под преступлением1 понимается поступок индивида, выбивающийся из тех норм, которые установлены социальным окружением и опасный для это-го окружения . Общественные нормы, понятия о противоправности и социальной опасности не основываются на неких общечеловеческих универсальных ценностях, единых для любого народа и эпохи, а постоянно эволюционируют, приобретая в каждую историческую эпоху новые очертания. Так, важнейшими приоритетами средневекового мира были духовные ценности, деятельность человека постоянно оценивалась в терминах «праведность», «набожность», «богоугодность» и т.д.; в Новое же и Новейшее время на первый план все более и более выдвигались ценности материальные. Воинственность, агрессивность, готовность к риску собственной жизни во время
офицеров), а, как правило, выслуживались из нижних чинов. См. Общий морской список. 4.1. СПб., 1885. C.X1V.
10 Дюркгейм Э. Норма и патология //Социология преступности (современные буржуазные теории) М., 1966.
С.39-44.
11 Не вдаваясь в дискуссии по поводу универсального определения данного термина, примем здесь наиболее
обобщенное.
12 В современной криминологической теории непременной характеристикой преступления является осозна
ние преступником противоправности совершаемых действии. Однако в рамках настоящего исследования
представляется оправданным отказ отданной характеристики при определении объекта изучения. Отли
чившиеся по службе награждались чинсми сухопытных офицеров и практически не имели шансов достиг
нуть чинов морских офицеров. См. Общий морской список. 4.1. СПб., 1885. С.XXI.
войн превозносятся как важнейшие положительные характеристики человека с оружием. В мирное же время те же качества воспринимаются обществом совершенно иначе. В рамках существования общества в определенный период времени представления о норме также могут варьироваться: к представителям разных социальных групп общество предъявляет различные требования.13
Постановка основных проблем и метод исследования
Хотя основным материалом для написания работы послужили военно-судебные дела и законодательные акты, настоящее исследование не является историко-юридическим. Использование названных источников не определяет характер исследования. Постановка проблем является совершенно иной. Методика работы с материалом не предполагает следования традициям истори-ко-юридической школы, когда в центре внимания находятся нормы, закрепленные законодательством нормы, отраженное в официальных документах функционирование государственных учреждений.
Важнейшие требования закрепляются законодательством в наиболее общем виде. Но даже самый совершенный кодекс не в состоянии предвидеть всего разнообразия жизненных ситуаций. Тем более сложно ожидать этого от законодателей прошлых эпох.
При этом правонарушитель привлекается к ответственности как общественно опасный элемент вне зависимости от того, описано ли подобное действие в законодательстве или нет. Члены любого общества в той или иной мере постоянно отступают от усредненной общепризнанной концепции нормального поведения. Преступный характер отклонения приобретают в контексте определенных социальных требований. Если общественное сознание стано-
'"' См. например: Jenkins H.J.К. Crime, Punishment and International Relations: Norman Cross Depot: Hunting-donshitr, 1797-1814 //Crime and Punishment in the British Isles in the Eighteenth Century. Moscow-Paris, 2001.
вится сильнее, взыскательнее, авторитетнее, то оно выступает против малейших отклонений с той энергией, какую раньше проявляло только против значительных нарушений. В иных условиях происходит обратный процесс: контроль ослабевает и становится возможной более широкая вариативность поведения индивидов.1
Защиту всего многообразия созданных в процессе исторического развития норм обеспечивает власть. Законодательное ограничение свободы действий индивида является одним из инструментов контроля и подчинения его поведения интересам социального окружения. Оно появляется на относительно поздних этапах развития общества и появлением своим не вытесняет, а дополняет более ранние формы, такие как общественные традиции, религиозная мораль и другие. Законодательство является прерогативой официальной государственной власти, имеющей наиболее мощные инструменты подчинения индивида по сравнению с другими организациями, претендующими на контроль над социальной группой. Оно в ряде случаев «отстает» от развития общества и фиксирует вновь возникающие нормы на основе прецедентов; в других случаях, напротив, опережает естественное развитие, пытается привить новые стереотипы и иногда оказывается бессильным перед обществом, чьи представления о норме не совпадают с требованиями, предъявляемыми со стороны правительства.
Многообразие вариантов совпадения или расхождения интересов законодателей и общества позволяет социологам говорить о согласованном или рассогласованном характере власти. Согласованность предполагает, что подчинение носит добровольный характер, сохранение за индивидом права выбора между самоконтролем и предоставлением прав контроля властным структурам (причем эти права передаются лишь в строго определенных сферах), наличие у него уверенности в том, что только при наличии власти он сможет максимально реализовать свои интересы. При несоблюдении этих
Р.127-142.
14 Дюркгейм Э. Норма и патология... С.39-44.
условий власть носит навязанный характер. Рассогласование интересов приводит, с одной стороны к поиску методов принуждения, увеличению издержек на организацию контроля; с другой стороны - к появлению неофициальной, теневой жизни, а с ней и «альтернативных» властных структур.13
Традиционно последняя треть XVIII и первые годы XIX в. описываются в историографии как период «дворянской империи». Эпоха дворцовых переворотов укрепила позиции привилегированного сословия, заставила монархов расплачиваться за свои права на престол предоставлением льгот тем, кто их поддерживал в борьбе за власть; укреплять свое положение недопущением недовольства в дворянской среде. Исходя из данных посылок, логично предположить, что взаимоотношения правительства и офицерского корпуса русского флота в изучаемый период носили характер согласованной власти. Справедливость этого утверждения следует проверить путем более детального изучения их взаимоотношений, а также сопоставления представлений о норме и правонарушении на обоих уровнях.
Мера наказания, применявшаяся за тот или иной вид преступления, является показателем того, насколько данное деяние считалось тяжким, его последствия — тяжелыми для общества. Один и тот же поступок в разных условиях может оцениваться как обычное, повседневное действие (норма), как незначительный проступок (противоправное виновное действие, в котором не заключается значительной опасности для общества), ошибка (действие, общественно опасные последствия которого невозможно было предвидеть) или как преступление. Термин «правонарушения» объединяет перечисленные виды действий и облегчает снятие современных стереотипов для изучения исторического материала. Если для вычленения того, что в обществе (или с правительственной точки зрения) считалось нарушением установленных правил, необходимо определить круг деяний, повлекших за собой возбуждение следственного и судебного процесса, то для построения шкалы тя-
15 Олейник А.О. Тюремная субкультура в России: от повседневной жизни до государственной власти. М., 200I.C.33-35.
жести правонарушений от легких проступков до тяжких преступлений следует использовать в качестве своеобразной «мерки» приговор и влияние правонарушения на дальнейшую судьбу его субъекта.
Подобный подход может вызвать возражения, и сама его апробация является важной исследовательской задачей. Прогрессивные мыслители второй половины XVIII -первой половины XIX в., выявляя отдельные противоречия законодательства, выступали за соответствие меры наказания тяжести преступного деяния. Их высказывания отчасти заставляют усомниться в правильности избранного подхода. Однако представляется, что общую систему ценностей, защищаемой законодательством и правительственным аппаратом создают не отдельные противоречия, а общая масса зафиксированных норм; которая в целом выдвигает определенные приоритеты на первое место, а другие отодвигает на второй план.16 Не в пользу избранного подхода говорят некоторые наблюдения И.Я. Фойницкого, отмечавшего, что при господстве теории устрашения в законодательстве «размер наказаний приходилось искать не степени виновности лица, а в соображениях и обстоятельствах, совершенно посторонних этой виновности, например, в степени чувствительности общества к тому или другому наказанию».17 Однако в русской правовой мысли конца XVIII - начала XIX в. представления о том, что основной целью наказания является устрашение устарел. И хотя действовавшее законодательство во многом строилось еще на старых принципах, устрашающие, зрелищные, публичные наказания фактически не применялись. Тем более это не было характерно для правительственной политики по отношению к привилегированному сословию (что обусловлено не только самой привилегированностью, но и большей осведомленностью образованного населения о законодательных нормах и принимаемых по суду решениях). То есть, судебная
Шаргородский М.Д. Наказание по уголовному праву эксплуататорского общества. М., 1957. С.270; 277-281. Солодким И.И. Очерки по истории русского уголовного права (первая четверть XIX в.). Л., 1961. С.16-33; 83; ПО. 17 Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. СПб., 1889. С.54-55.
практика выстраивала собственную, отличающуюся от законодательной, систему ценностей.
Динамика количественных показателей по определенным видам правонарушений может быть свидетельством борьбы правительства за неуклонное выполнение тех или иных предписаний, вопреки непониманию и желаниям общества или социальной группы. Резкое увеличение количества правонарушений определенного типа может быть также следствием изменения политической, экономической, социальной ситуации. Войны, эпидемии, социальные потрясения вносят свои коррективы в представления о норме. Со временем происходит также «естественная» эволюция представлений о норме и правонарушениях. Изучение динамики количественных показателей по отдельным видам позволяет вывести новые суждения о роли тех или иных внешних факторов и направлении развития системы ценностей.
В социологической теории аналогичное исследование на современном материале оценивалось бы как написанное в рамках структурно-функционального подхода. Сторонники его изучают совокупности ценностей и норм как «образцы нормативной культуры». Такие стереотипы способствуют поддержанию определенного уровня интеграции общества и его воспроизводству. Ценности являются общими для более широких сообществ (в данном случае - для русского дворянства в целом), а нормы представляют собой некоторый набор социально заданных предписаний, регулирующих деятельность более узких профессиональных групп и позволяющих им эф-фективно справляться с поставленными задачами. То есть, применительно к тематике настоящего исследования, следует учесть, что выводы, касающиеся системы ценностей, пенитенциарной системы и правонарушений могут быть использованы впоследствии для описания всего дворянского сословия, его положения в обществе; нормы же зачастую будут присущи исключительно флотскому офицерскому корпусу.
Волков В.В. Силовое предпринимательство. СПб.; М, 2002. С.124-125.
Итак, основной целью диссертационного исследования является изучение правонарушений, системы норм и ценностных ориентиров в среде морских офицеров и в официальных кругах по отношению к служащим военно-морских сил Российской Империи в конце XVIII - начале XIX в. Важным аспектом изучаемой проблемы является исследование характера властных отношений между офицерским корпусом и монархом, подтверждение или опровержение тезиса о согласованном характере власти. Для реализации поставленной цели предполагается решить следующие основные задачи:
апробация подхода к изучению правонарушений;
анализ следственных и судебных дел 1785-1812 гг., по которым были привлечены к ответственности офицеры военно-морского флота;
сбор материалов о судьбах правонарушителей;
установление посредством собранного материала основные характеристики норм жизни, системы ценностей и их эволюцию в рамках рассматриваемого периода.
Хронологические рамки исследования.
Начало оформления дворянства в качестве единого сословия относится к XVII - началу XVIII в. Ряд указов Петра I касался исключительно служилых людей. Он же дарует первые привилегии. В течение последующих десятилетий их число будет постоянно расти. Окончательное закрепление особых прав было зафиксировано «Жалованной грамотой дворянству» 1785 г. Этим же документом было завершено юридическое оформление сословия. Поэтому дату его подписания предлагается принять за своего рода «отправную точку».
В истории русского дворянства период с апреля 1785 г. до декабря 1825 г. имеет совершенно особое значение. Политическая история послепетровской России предоставила шляхетству ряд случаев сыграть решающую
роль, вплоть до распоряжения судьбой престола. В это время оно превратилось «из простого правительственного орудия в правящий класс, сбрасывая с себя одну за другой прежние свои государственные обязанности, но, не теряя прежних прав и даже приобретая новые... получило возможность жить для себя, руководствуясь сословными или личными интересами». Логическим завершением процесса стал упомянутый документ 1785 г.1 В недолгом времени, последовавшем после дарования вольностей и привилегий российскому дворянству, процесс приобретает обратную направленность. Политическое влияние русского дворянства резко ослабло после восстания декабристов и вновь приобрело вид «орудия правительства», «вспомогательного средства бюрократических учреждений, каким оно было в старые времена, в XVII столетии».20 Конечно, когда речь идет о социальных процессах, соотнесение изменения роли группы с конкретной датой или событием невозможно. Речь идет о сложном процессе. Поэтому при изучении истории русского дворянства указанного хронологического отрезка необходимо поставить вопрос о возникновении данного процесса «обратной направленности» и о его проявлениях. Вместе с тем, хронология настоящей работы не охватывает сорокалетний период от «Жалованной грамоты дворянству» до восстания 14 декабря; и не имеет своей целью изучение всего привилегированного сословия. Реализация подобной задачи предполагала бы более массивное исследование. Для дальнейшего обоснования временных рамок обратимся к истории военно-морских сил империи.
Екатерина II, взойдя на престол, застала флот Российской империи в отнюдь не идеальном состоянии. Эпоха дворцовых переворотов была временем его упадка и утраты едва ли успевших окрепнуть традиций. В 1760-70-х гг. была проделана немалая работа по восстановлению и укреплению военно-
19 Кизеветтер А.А. Русское общество в восемнадцатом столетии. Ростов-на-Дону, 1904. С. 15-26. Троицкий
СМ. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в. Формирование бюрократии. М., 1974. С.119-163; 336.
Троицкий СМ. Россия в XVIII веке. Сборник статей и публикаций. М., 1982. С.48-66; 102-114. Анисимов
Е.В. Россия в середине XVIII века. М., 1988. С87-106. Ключевский В.О. Курс русской истории. Часть V //
Сочинения в девяти томах. T.V. М., 1990. С. 165; 238.
20 Там же. С. 165; 238. Де Мадриага И. Россия в эпоху Екатерины Великой. М.. 2002. С. 137-154.
морских сил державы. Уже в ходе русско-турецкой войны 1768-1772 гг. русский флот показал свои высокие качества; но делать вывод о завершении восстановительного этапа к моменту ее начала или окончания было бы преждевременно. В ряде исследований отмечается, что военно-морские силы страдали отсутствием традиций кораблестроения, некомплектом судов и личного состава, а также многочисленными более мелкими изъянами.21 Говорить о четкой фани завершения восстановительного этапа сложно; но можно со значительной долей уверенности утверждать, что к середине 80-х г. он был пройден, и к 1785 г. российский флот уже вступил в новую фазу своего развития. Будучи рубежом окончательного «раскрепощения дворян», 1785 г. не имеет ярких отличий от последующих и от предыдущих лет царствования с точки зрения количества привлекавшихся к ответственности морских офицеров, состава их преступлений или структуры военно-судебного ведомства.
«Золотой век» екатерининского царствования долго вспоминали моряки, которым довелось служить при императрице. Ностальгия по нему передалась и более поздним поколениям моряков, знавшим те времена лишь по рассказам своих старших товарищей. Вступление на престол Павла I внесло целый ряд изменений в жизнь дворянского сословия. Требования, предъявляемые к военным, значительно повысились, усилился контроль; были предприняты попытки реформирования военно-судебного ведомства. В истории русского флота с началом нового царствования не прерывается эпоха славных походов и громких побед. Прежде всего, здесь вспоминается знаменитая экспедиция под предводительством Ф.Ф. Ушакова, взятие Ионических островов, успехи в борьбе против наполеоновской Франции. Период «подъема» не прекращается и со вступлением на престол следующего императора. Хотя Александр и не всегда способен по достоинству оценить роль военно-морских сил, русский флот демонстрирует прекрасные боевые качества в войнах против Швеции, Турции, Франции. С приходом к власти Александра не прекратились и
21 ВеселагоФ.Ф. Краткая история... С.233-364.
попытки реформирования, ужесточения дисциплины и насаждения новых порядков. Данная тенденция со временем оказалась гораздо более устойчивой, чем высокий уровень боевой подготовки. После войны с Турцией 1806-1812 гг. значительных кампаний не было. Начался новый период упадка, на первый план вышел торговый флот, коммерческие и научные цели.
Отметим также, что весна 1812 г. - это время проведения очередной военно-судебной реформы, ближайшим и наиболее очевидным следствием которой был резкий количественный рост случаев привлечения к ответственности служивших в морском ведомстве.22
Лето 1812 г. традиционно выделяется также в качестве начала нового этапа в развитии русского общества в целом и в истории русского дворянства в частности. Эпохальным событием русской истории является Отечественная война. Она дала мощный импульс развитию представлений о социальных ценностях, нормах, правах, правонарушениях, обязанностях дворян перед царем, перед родиной и перед подчиненными (а в более глобальном аспекте -и перед народом).
Таким образом, в центре внимания настоящего исследования находится двадцатисемилетний промежуток времени с 1785 по 1812 г. В истории дворянства это было время значительного политического влияния и начала постепенного ослабления этого влияния; в истории флота - время громких побед, деятельности великих флотоводцев, относительного процветания морских сил Российской Империи.
РГА ВМФ. Ф.ЗЗ. Морской генерал-аудиториат и управление флота генерал-аудитора. Оп.1.
Историография
Интерес к проблемам норм и правонарушений офицеров, борьбы с произволом в армии и флоте возникал у историков в непростые для общества периоды. Нельзя сказать, что в конце XVIII - начале XIX в. эти вопросы вовсе не были предметом внимания. Многие существовавшие в обществе проблемы хорошо осознавались в правительственных кругах; предпринимались попытки принятия мер по исправлению ситуации, прежде всего — по борьбе с должностными правонарушениями. Характерная фраза прозвучала на заседании секретного комитета в 1801 г.: «Большая часть дворянства, состоящего на службе... ищет в исполнении распоряжений правительства личные выгоды и очень часто служит плутуя». Однако подобные суждения за пределами власть предержащих кругов не поощрялись, и публикация их была практически неосуществима. Даже в несколько более позднее время, в 1823 г. попытка публикации «Изыскания о числе самоубийств и убийств в России» К. Германа натолкнулась на жесткую критику властей, по мнению которых подобные работы «неприличны к обнародованию» и вредны для читателей. Работа была опубликована через несколько лет за границей. Обсуждение же данной тематики в российской печати было отложено на три с половиной десятилетия.
Первый этап историографии правонарушений представителей привилеги рованного сословия, состоящих на военной службе, связан с обсуждением во енно-судебной реформы в начале царствования Александра II, с поиском исто ков пороков существовавшей системы и путей устранения этих недостатков. До этого времени немногочисленные попытки изучения преступности и судебных учреждений (в прошлом и современном их состоянии) наталкивались на проти водействие властей.3 В середине XIX в. мнение общества и власти по данному вопросу меняется. Ф.Ф. Веселаго пишет о несомненной пользе знакомства чи тателей с военно-судебными процессами: «Процесс суда и следствия, повто ренный в нескольких десятках разнообразных случаев, невольно способствует образованию у молодого моряка, с одной стороны строгой обдуманности дей ствий, несмотря ни на какие внешние ужасы; а с другой стороны, не лишает его, в необходимом случае, смелости действовать решительно, хотя бы и рис кованно»,
Норма и правонарушение в законодательстве по морскому ведомству
Ключевая фраза Морского устава 1720 г., определяющая должность офицера следует сразу после вступительной части этого документа: «Как адмирал, так и прочие вышние и нижние офицеры, должны охранять со всяким тщанием и ревностью интерес своего Государя и Государства, где ни будут обретаться со врученною им командою, во всяких случаях». Далее идет более детальное описание обязанностей офицеров каждого чина. Обобщая, можно сказать, что главным требованием Морского устава к офицеру является неукоснительное исполнение полученных предписаний, соблюдение интересов государства и казны, организация деятельности подчиненных и контроль над ними.4 Конечно же, наиболее важным правительственным требованием по отношению к офицеру было четкое следование получаемым предписаниям. «Нерассуждающий, исполнительный офицер представлялся им [российским императорам - Е.Л.] наиболее надежной и психологически понятной фигурой», - писал о взглядах правительственных кругом Ю.М. Лотман.3 На протяжении XVIII в. точка зрения правительства на офицера, как на человека, чьи действия всецело направлены на реализацию принятых государем решений, не претерпели изменений.
Однако на практике неукоснительное исполнение целого ряда пунктов Морского устава и последующих постановлений оставляло желать лучшего. Екатерина II относилась к этому факту снисходительно, считая приоритетным результат, а не средства его достижения, что показал в своих трудах Ф.Ф. Веселаго: «главный сотрудник Екатерины, по части морской деятельности, граф И.Г. Чернышев был человек усердный, умный, сердечно относящийся к делу начальник, но, вместе с тем, и уклончивый придворный, не обладавший особенным гражданским мужеством, и избегающий огорчать государыню неприглядными картинами печального положения портовых и адмиралтейских магазинов или перечнем непорядков морской администрации. Подчиненные Чернышеву начальники отдельных частей, в большинстве своем действовали по той же системе, и с своей стороны по возможности прикрывали таившееся зло» ; добавим к тому, что последние не просто молчали о существующих недостатках, но и активно использовали их в собственных интересах. Правда, в некоторых из ряда вон выходящих случаях по отношению к нарушителям правопорядка применялись определенные меры воздействия.
Классификация правонарушений
Артикулы воинские и Морской устав 1720 г. не дают четкой и универсальной классификации преступлений. При отсутствии теоретической юриспруденции и криминологии, при основанной на традиции судебной практике сложно было бы ожидать иного от документов петровской эпохи. Лишь в качестве попытки создания классификации можно рассматривать объединение в главы статей, посвященных вопросам богохульства; самовольного обнажения шпаги, ложной тревоги; непослушания и непочтительного отношения к начальству; измены и переписки с неприятелем; возмущений, бунтов и драк, брани (как устной, так и письменной); убийств; «насилия и блуда»; поджогов, грабительства и воровства; лжеприсяги; укрытия злоумышленников. Вместе с тем, Артикулы воинские не создавали четкой системы и не охватывал всего многообразия действий, противоречащих интересам государства, хотя Петра I сложно упрекнуть в отсутствии стремления к строгой систематичности. Попытки классификации правонарушений и упорядочения законодательства предпринимались не раз на протяжении всего XVIII - первой трети XIX в. Но вопреки лучшим стремлениям власть предержащих сумма законов со временем не только не складывалась в структурированную систему, но запутывалась год от года до такой степени, что государственным чиновникам было сложно в ней разобраться; и уже в начале XIX в. острейшим вопросом в российской внутренней политике стала необходимость кодификации.
В делопроизводственных документах изучаемого периода для обозначения причины привлечения офицера к ответственности используются обобщающие термины «преступление», «противозаконный поступок», «поступки, неприличные чести офицерской» или указания на конкретное действие. «Преступления» и «противозаконные поступки», как правило, тесно связаны с определенной законодательной нормой («преступление Морского устава»). «Неприличные чести офицерской» действия и описания поступков зачастую предполагают, что суд определит, насколько они противозаконные, в каком документе предусматриваются подобные инциденты, и какого наказания заслуживает человек. Однако четкой грани между этими тремя понятиями не наблюдается. В документации они нередко использовались как синонимы и были взаимозаменяемыми. Ввиду отсутствия какой-либо классификации -правонарушений в законодательных и делопроизводственных источниках изучаемого периода, обратимся к опыту современной криминологии.
В современной криминологии не существует единой общепризнанной классификации правонарушений. Наиболее стандартной принято считать ту, на основе которой составлен действующий Уголовный кодекс. Однако эта классификация не является единственной. В криминологической теории в зависимости от целей исследования в качестве критериев деления преступлений на типы могут быть выбраны уголовно-правовые характеристики (убийство, уничтожение и повреждение имущества и т.д.), социально-демографические (пол, возраст, образование и т.д.), признаки отражающие специфику сферы жизнедеятельности (воинские, политические, экономические и т.д.).
