Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Частновладельческое хозяйство московской деловой элиты
1.1. «Купечество московское» на земельном рынке 46
1.2. Сельские имения московской буржуазии: проблемы типологизации 74
Глава II. Землевладение и землепользование в имениях московских предпринимателей
2.1. Сельское землевладение деловой Москвы 99
2.2. Предприниматель как сельский хозяин 110
2.3. Имение «Кучино» Н.Г.Рюмина - А.В.Алексеева - П.М.Рябушинского 134
2.4. Имение «Поповка» Н.К. и П.П.Боткиных: реконструкция по данным приходно-расходной документации 154
2.5. Имение «Северское» А.А.Найденова 172
2.6. Имение «Горки» З.Г.Морозовой-Рейнбот 181
Глава III. Усадьба предпринимателя как явление русской культуры
3.1. Усадьба в мировосприятии московского предпринимателя 216
3.2. Социальная политика и культурная жизнь в имениях московской буржуазии 241
Заключение 264
Приложения
1. Доверенность, выданная Г.Ф. Карповым крестьянину А.В. Покосанову на управление имением «Брыково» в Звенигородском уезде Московской губернии. \f!9 г 268
2. План имения Звенигородского уезда Московской губернии «Брыкова» А.Т.Карповой. 1900 г 269
3. Подробный расчет по определению доходности имения «Сушнево» А.Т.Карповой. 1910-1913 гг 270
4. Договор аренды Д.П.Рябушинским участка в совместном имении Рябушинских «Кучино». 29 декабря 1904 г 271
5. Прошение Е.П.Носовой в Московский лесоохранительный комитет о разрешении обращения в другой вид угодий двух лесных участков при селе Кучине. 1910 г 274
6. План имения «Одинцово-Архангельское» И.В.Морозова в Подольском уезде Московской губернии. 1915 г 276
7. Перечень цветов и растений, которые «Садоводство З.Г. Рейнбот» поставляло в московские магазины. 1913-1917 гг 277
8. Письмо Н.И.Гучкову прислуги из имения «Поповка». 1908 г 278
9. Проект обсадки сада в имении М.К.Морозовой «Михаиловское» в Калужской губернии. 1916 г 279
10. Смета расходов на 1916 г. по имению Е.С. Морозовой «Новые Горки» Дмитровского уезда Московской губернии. 1916 г 285
Список использованных источников и литературы 289
Список иллюстраций 308
Указатель имен 309
- «Купечество московское» на земельном рынке
- Сельское землевладение деловой Москвы
- Усадьба в мировосприятии московского предпринимателя
Введение к работе
Период существования сельской усадьбы предпринимателя занимает всего лишь несколько десятилетий. Начав формироваться в конце 1860-х -начале 1870-х гг., она прошла в своей эволюции несколько этапов и была сметена революционными событиями 1917 г.
Известны и более ранние факты приобретения земельных владений и дворянских усадеб лицами купеческого сословия, но они сравнительно немногочисленны. Как правило, на своих земельных участках купцы строили торгово-промышленные заведения или использовали для создания промышленного предприятия архитектурный усадебный комплекс, пашенные угодья в таких имениях отсутствовали. Особенности купеческого землевладения определялись государственным законодательством, регулирующим земельный рынок в России, в котором до начала 1890-х гг. сохранялись различные ограничения на приобретение земельной собственности лицами недворянского происхождения. Реформа 1861 г. дала толчок процессу перераспределения дворянского земельного фонда. С этого времени и до 90-х годов XIX в. правительство приняло ряд законов, закладывающих основу предпринимательской деятельности, что способствовало формированию класса буржуазии и, соответственно, появлению культуры сельской усадьбы предпринимателя1.
Современники практически не заметили яркой жизни усадьбы русской буржуазии. Отечественная литература оставила потомкам образ нового владельца «дворянского гнезда», разрушающего «прекрасное» ради наживы, и отношение к купеческой усадьбе как к нелепому по своему укладу миру. Между тем, это - целостный социально-экономический институт и многообразное историко-культурное явление, определяемое переломной эпохой в истории России, оформлением класса российской буржуазии и осознанием им своего места в обществе.
Реформы 1860-х годов изменили экономическую и социальную обстановку в стране, затронув и жизнь сельской усадьбы. В России поменялась структура землевладения, при этом среди земельных собственников появилась влиятельная недворянская группа .
В пореформенный период относительно свободного развития частного предпринимательства, когда шел процесс разрушения старой сословной структуры общества и «интеграции крупных предпринимательских слоев в единую страту, однородную по уровню экономической деятельности»3, московская буржуазия постепенно занимала место одного из ведущих региональных отрядов предпринимательского класса. Одновременно с укреплением экономического могущества деловых кругов интенсивно происходил процесс их «оземеливания», и для московских предпринимателей стало обычным среди видов собственности указывать «имения» и «усадьбы».
Становление усадьбы московского предпринимателя, выявление этапов ее формирования представляется важными проблемами в контексте изучения отечественной буржуазии, структуры ее собственности, культурного облика, особенностей менталитета. Объектом нашего исследования выступает сельская усадьба московского предпринимателя. При этом предприниматель трактуется как собственник единоличного или ассоциированного капиталистического предприятия, участвующий в управлении им, а также рантье, живущий доходом с вложенного капитала4. Вслед за другими историками мы используем в работе понятие «буржуазия» как обобщающую категорию для всех предпринимательских слоев общества, принятую в отечественной историографии.
Специалисты, занимающиеся историей усадьбы, с годами пришли к более широкой трактовке термина «сельская усадьба»: она понимается как тип исторического поселения в России, представляющий собой сложный комплекс, выполнявший хозяйственные, социально-административные, бытовые и культурные функции5. В данном исследовании «сельская усадьба» означает не только дом владельца с приусадебным парком и огородом, но и все земельные угодья, которые стали источником разнообразных доходов владельцев в пореформенное время.
Термин «усадьба» вообще достаточно многомерен, и в научной литературе нет общепринятого его толкования, но исследователи давно заметили, что это - исторически развивающееся понятие, наполненное в каждый отдельный исторический момент определенным смыслом6. На рубеже XIX-XX вв. для самих собственников понятия «имение», «поместье», «усадьба», «владение» и даже «дача» сосуществовали в одном ряду, нередко выступали как синонимы, хотя, безусловно, самым общим был термин «имение», которым пользовались в юридической практике для обозначения земельного владения вообще.
Отметим, что пореформенное имение часто на определенном этапе могло усадьбы не включать, а предполагало какой-либо вид земельный угодий: лес, луговину, ненаселенную землю и пр. В иных случаях, в границах одного имения находились несколько усадеб с домом владельца, службами и производственными комплексами.
При этом, русское общество дореволюционной России использовало термин «усадьба» или «дача» как синоним имения, подразумевая под этим загородный дом с хозяйственными постройками и разного рода земельными угодьями.
Исследование ограничивается рассмотрением имений, расположенных в Московской губернии. Экономическая и общественная деятельность их владельцев была связана с Москвой и ее окрестностями. Подмосковное хозяйство испытывало на себе сильное влияние городской культуры. Нахождение сельской усадьбы в «наиболее фабрично-промышленной»7 из всех губерний России, имеющей в большинстве своем бедные земли, частично занятые смешанными лесами и лугами, где наряду с этим отмечались высокая плотность населения, активные миграционные процессы, интенсивное развитие дачной жизни - все это в своей совокупности представляло собой реальный мир, в котором функционировало имение, и детерминировало выбор владельцем методов хозяйствования в усадьбе, его социальную и просветительскую активность по отношению к крестьянскому сообществу.
Хронологические рамки работы охватывают период второй половины XIX - начала XX вв., когда страна вступила на путь модернизации экономики в целом и ее аграрной сферы. На это же время приходилось интенсивное развитие сельской обрабатывающей фабрики, существование которой оказывало значительное влияние на жизнь подмосковной усадьбы. К этому времени появился ряд общих законов Российской империи, которые фиксировали изменившиеся отношения различных сословий к процессу купли-продажи земли8, и активно шел процесс перераспределения земельной собственности и складывания предпринимательского слоя владельцев подмосковных усадеб.
Новые хозяева имений были представителями влиятельной части русского общества, которая к этому времени обладала значительными денежными средствами и расценивала свою роль земельного собственника и владельца усадьбы одновременно как возможность собственной социальной идентификации и как новый вид своей коммерческой деятельности.
Сельская усадьба московского предпринимателя как система, представляющая собой территориально выраженный комплекс разнородных форм человеческой деятельности, центр определенных социально-экономических и социо-культурных процессов до сих пор не была предметом специального исследования. Однако, научная разработка проблемы происходила в нескольких направлениях: в контексте изучения русской усадебной культуры в целом; в рамках исследования землевладения и землепользования в Московской губернии и в направлении изучения истории отечественного предпринимательства.
Интерес к изучению русской усадьбы как части отечественного культурного наследия появился в России в конце XIX в., когда дворянская усадебная культура переживала кризис. Именно оскудение и разорение «дворянских гнезд» привело к появлению первых работ о подмосковных усадьбах. Отдельные монографии, статьи Г.К. и В.К.Лукомских, Г.С. и П.С.Шереметевых, А.И.Бенуа, Н.Н.Врангеля, П.П.Вейнера, Ю.И.Шамурина, И.А.Фомина на страницах журналов «Мир искусства» (1899-1904), «Старые годы» (1907-1916), «Аполлон» (1909-1917), «Столица и усадьба» (1913-1918) создавали поэтический образ помещичьей России, что было своеобразным откликом на утрату былого. Одновременно, формировалось отождествление усадебной культуры только с культурой дворянской, а нарождавшееся в это же время явление и развитие усадьбы русской буржуазии не было оценено современниками9.
Однако, в начале XX в. эволюцию усадьбы денежной аристократии уже нельзя было не заметить. Первыми написали о появлении «новых усадеб» любители и знатоки старины Н.В.Клейнмихель и Г.К.Лукомский, которые в 1915 г. на страницах журнала «Столица и усадьба» поместили рассказ о своей поездке по губерниям России, совершенной ими годом ранее. Имея в виду имение «Натальевка» П.И.Харитоненко и ему подобные, они подчеркивали, что «во имя культурной красоты», их владельцы потратили много сил и средств, в результате чего были созданы архитектурно-парковые ансамбли, не уступающие лучшим образцам прошлого10.
В 1915-1916 гг. появился ряд публикаций об усадьбах московской буржуазии, отмечающих «отрадное стремление» к приобретению имений у «богатого купечества»11. Таким образом, изучение усадьбы предпринимателей началось одновременно с ее формированием. При этом, уже в начале XX в. исследователи увидели в ней явление, которое могло бы вобрать в себя лучшие элементы усадебной культуры, воссоздать ее утраченный духовный мир в новой исторической реальности.
Дореволюционные публикации представляли собой описания имений, в которых не ставилась задача анализа данного культурного феномена, но значение работ первых историографов усадеб трудно переоценить: им удалось зафиксировать многочисленные памятники, вскоре утраченные навсегда.
После революции 1917 г. социальные основы усадебной культуры были уничтожены, большинство усадеб было разрушено, многие владельческие архивы погибли, а художественные коллекции, вывезенные в централизованные хранилища, потеряли свое значение в качестве факторов усадебной среды. Деятельность Музейного отдела Наркомпроса по сохранению наиболее ценных памятников искусства и культуры и организации их вывоза в централизованные государственные хранилища, позволила спасти некоторую часть усадебных сокровищ, но, лишенные своего «мира», эти «обезличенные» реликвии потеряли свое значение в качестве факторов усадебного комплекса.
Тревога за судьбу уникальной культуры вызвала активизацию деятельности членов общества «Старая Москва» (1909-1923), основание Общества изучения русской усадьбы (ОИРУ) (1922-1931) и Общества изучения Московской губернии (ОИМГ) (1926-1930), которые проводили описание и фиксацию сохранившихся памятников. За время своего существования ОИРУ выпустило восемь сборников (16 выпусков)12 и шесть путеводителей «Подмосковные музеи» с очерками, содержащими статьи о наиболее значительных, по мнению редакции, подмосковных усадьбах. Туда было включено имение Е.Г. и СИ. Мамонтовых «Абрамцево», принадлежавших «к числу образованных представителей московского купечества, сыгравших известную роль в культурной жизни России второй половины XIX в.» .
В 1925 г. в издании «Усадебные экскурсии» сотрудник Музейного отдела Наркомпроса П.П.Перцов дал описания интересных для посещения мест вдоль железных дорог в Подмосковье. Помимо других имений, он включил в книгу имения «Люблино», «Абрамцево» и «Введенское», в которых в пореформенное время жили семьи потомственных почетных граждан Голофтеева, Мамонтова и Якунчикова. В его очерках имеются интересные сведения о постройках, интерьерах и окрестностях, что ценно для воссоздания общей картины усадебной жизни14.
В другом издании подобного плана - «Экскурсии и прогулки в окрестности Москвы» - его авторы В.В.Морозов и Б.О.Ольсен предложили читателям около ста экскурсионных маршрутов с посещением памятников усадебной культуры. Всего они собрали сведения разнообразного характера по 144 усадьбам, в том числе и усадьбам, находившимся во владении русской буржуазии. Уникальность данного издания в том, что, информируя об организациях, расположившихся в усадебных строениях, авторы перечисляют части архитектурно-парковых ансамблей, что позволяет дополнить данные об усадебных комплексах, многие из которых позже были разрушены15.
Среди научных трудов членов ОИРУ, которые публиковал журнал «Среди коллекционеров», лишь один выпуск затрагивал жизнь усадьбы предпринимателя: специальный номер «Искусство русской усадьбы» содержал сведения о «Знаменском-Губайлове», с 1868 г. принадлежавшем московским фабрикантам Н.Я. и А.Я.Поляковым, а затем - их наследникам16.
Факты, позволяющие уточнить историю имений московской буржуазии, были обнаружены в архиве общества «Старая Москва», которое проводило изучение усадебной культуры в контексте исследования истории города и губернии. Протоколы и доклады «Старой Москвы» содержат богатый материал по общественно-политической и культурной жизни московского региона, а также комментарии участников заседаний . В контексте нашей проблемы особенно ценными оказались сообщения И.Е.Бондаренко «С.И.Мамонтов и его эпоха»18, Переплетчикова М.В. «Художественная Москва в воспоминаниях художника В.В.Переплетчикова»19 и многочисленные доклады и поправки П.Н.Миллера.
В материалах ОИМГ даже тема усадебной культуры встречалась нечасто, но именно в одном из последних выпусков его печатного органа «Московский краевед», выпущенного с подзаголовком «музейный», можно обнаружить признание культурной значимости усадеб предпринимателей. Расценивая последних владельцев «Абрамцева» Мамонтовых как «культурных представителей новой буржуазии», К.В. Сивков сделал вывод: «Эта усадьба типична для того процесса перехода земельной собственности из рук дворянства в руки буржуазии, который характеризует все дворянское землевладение после 1861 г. ... Будучи, так сказать, литературно-художественной усадьбой, Абрамцево в то же время и мемориальная усадьба, т.к. теснейшим образом связана с представителями русской культуры XIX в. - начала XX века»20.
При поддержке Управления музеями-усадьбами и музеями-монастырями Главнауки Наркомпроса ОИРУ и «Старая Москва» опубликовали ценное библиографическое издание, подготовленное членом ОИРУ И.М.Картавцовым21 и книгу, посвященную памятникам усадебного искусства Московского уезда Московской губернии , где были даны описания 163 усадеб, обследованных в ходе экскурсий этих обществ. На собранные там данные впоследствии опирались новые поколения ученых . Таким образом, указанная литература имеет характер источника, и, вместе с тем, представляет собой попытку систематизации накопленного материала как по дворянским, так и по усадьбам пореформенного времени.
Сознавая важность обобщения собранных данных, члены ОИРУ пытались сохранить свои архивы в годы, когда многие из ученых были репрессированы, а сами общества распущены. Последний председатель ОИРУ А.Н.Греч писал в 1932 г. свою работу «Венок усадьбам», находясь в Соловецком лагере особого назначения24. В его очерках, посвященных, в основном, подмосковным усадьбам (в этот список вошли «Введенское», «Знаменское-Губайлово», «Абрамцево», «Ивановское» и другие, в пореформенный период принадлежавшие московским предпринимателям), впервые были указаны ценности, вывезенные из усадеб, проданные и расхищенные в послереволюционные годы.
В 1940-е -1950-е гг. интерес к изучению русской усадебной культуры проявлялся лишь в среде архитекторов и искусствоведов, в работах которых художественная значимость поздних усадеб рассматривалась в отрыве от их истории, а их владельцы оставались «забытым классом»25.
Отметим, что к этому времени некоторые усадьбы, ранее принадлежавшие московской буржуазии, получили музейно-мемориальный статус в связи с пребыванием там общественных и политических деятелей в советское время. Это вызвало появление путеводителей и монографий, где подлинная их история замалчивалась, или искажалась26. Тем не менее, эти публикации сохранили редкую иконографию, что представляется очень важным для расширения источниковедческой базы исследования, и зафиксировали отрывочные факты истории этих имений .
Поворот к комплексному исследованию усадебной культуры конца XIX - XX вв. произошел в 1970-1980-е гг., когда появился ряд работ, где она стала рассматриваться как проявление духовной среды эпохи . Одновременно появились глубокие исследования, которые разносторонне раскрывали «художественные искания и напряженный драматизм русской духовной жизни», что актуально для понимания феномена «поздней» усадьбы . Но сама усадьба как целостный социально-экономический \ -институт и как историко-культурное явление в указанных работах не изучалась.
Первой работой, показавшей общую эволюцию усадебной культуры, с точки зрения ее художественного и духовного мира, стало издание М.А.Аникста, В.С.Турчина и В.И.Шередеги «...в окрестностях Москвы»30, в котором подмосковные усадьбы рассматривались на временном отрезке с XVII в. до начала XX в. Завершая свой труд, авторы сделали вывод, что реформа 1861 г. ликвидировала «любые попытки развития усадеб» , отказывая московской буржуазии в способности играть созидательную роль в отечественной культуре.
В 1982 г. Д.С.Лихачев опубликовал монографию «Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст» и рассмотрел такую важную составляющую загородной усадьбы, какой является ее садово-парковый ансамбль . И хотя автор не затронул непосредственно имений московской буржуазии, он подметил в садово-парковом искусстве конца XIX - начала XX вв. свойственную этой эпохе «эклектику»33.
Важным событием в усадебной историографии, вызванным к жизни возросшим общественным и научным интересом к роли усадьбы в русской культуре, стало воссоздание ОИРУ в 1992 г., что способствовало накоплению фактического материала по истории отдельных усадеб позднего времени и выработке методологических подходов к их изучению. Регулярно выходящее издание «Русская усадьба» на своих страницах помещало наиболее интересные исследования искусствоведов, архитекторов, историков, специалистов музейного дела, краеведов разных регионов России34.
По мере того, как шло накопление материала, все явственнее стала ощущаться необходимость выработки общих подходов к вопросам типологизации усадеб, выявления этапов эволюции усадебной культуры, создания четкого понятийного аппарата. Принципиальная роль в определении направлений и масштабов изучения усадебной культуры конца XIX - начала XX вв. принадлежала Л.В.Ивановой, Т.П.Каждан, Е.И.Кириченко, С.О.Шмидту. Уже на первой научной конференции ОИРУ, состоявшейся в 1992 г. С.О.Шмидтом был поставлен вопрос о «разработке достаточно многомерной и гибкой шкалы критериев для определения типичных черт разного "класса" усадеб»35.
Разработке «подходов к изучению русской усадьбы» уделила в начале 1990-х гг. много внимания Л.В.Иванова, которая считала важным «в усадебной культуре выявить влияние культуры дворянства, культуры •у/г идущего ему на смену купечества, буржуазии» . Т.П.Каждан обратила внимание на «новые» свойства усадеб "5 7 пореформенного времени . В дальнейшем она не раз возвращалась к теме значения для русской культуры художественного мира поздней усадьбы, настаивая на развитии усадебной культуры в целом после реформы 1861 г., что ранее не было отмечено в отечественном искусствознании и усадебной историографии. Они ввела в научный оборот термин «купеческая усадьба» и сделала первую попытку типологизации усадеб этой эпохи, подчеркивая при этом, что имеет в виду «не самостоятельный тип усадебного образования, а лишь некоторые его свойства, которые приобрела дворянская усадьба, став собственностью представителей купеческого сословия» .
Подразумевая под «купеческой усадьбой», совокупность усадеб «предприимчивых новых владельцев имений», Т.П.Каждан заметила, что важную роль в типологизации пореформенной усадьбы имеет «материальное ее обеспечение». Трактуя определение «купеческая усадьба» в широком смысле, Каждая признавала, что это понятие достаточно условно, и его применение «в известной степени влечет за собой противопоставление в типологическом отношении купеческой усадьбы, владельцы которой принадлежали к промышленным, торговым и финансовым кругам русского общества, усадьбе дворянской». То есть, говоря о «дворянской усадьбе» она имела ввиду дореформенную дворянскую усадьбу, где благополучие помещика зависело от дарового труда крепостного крестьянина, в то время как «бытие купеческой усадьбы обеспечивалось доходами от торговой и промышленной деятельности ее владельца»39.
Одновременно изучение менталитета и повседневной жизни представителей буржуазии велось историками отечественного предпринимательства, в том числе и зарубежными. В коллективной монографии российских и американских историков «Купеческая Москва: образы ушедшей русской буржуазии», изданной в 1997 г. Принстонским университетом, впервые деятельность предпринимательского класса в России рассматривалась с социо-культурной точки зрения40.
В то время как тема купеческой усадьбы завоевывала себе место в сфере интересов академической науки, огромный резонанс не только в Московском регионе, но и за рубежом вызвала фото документальная выставка «Москва купеческая» (авторы М.С.Дроздов и М.В.Золотарев)41, ставшая первым фактом общественного признания значения предпринимателей в России, своего рода «визуальной монографией». Выставка, на которой экспонировались более 600 уникальных фотографий и подлинных документов из семейных архивов купеческих семей, ввела в оборот новые источники, показала перспективы изучения предпринимательского класса во всех сферах его деятельности и культуры, в том числе и в сфере усадьбы.
Тема усадьбы конца XIX - начала XX вв. волновала и специалистов, работающих в направлении культурологии и смежных с ней дисциплин. В.Н.Щукин проследил эволюцию «социально-культурного локуса дворянской усадьбы» до начала XX века, проанализировал изменяющееся во времени «реальное пространство» усадьбы, представляющее собой целый комплекс разных видов искусств и разных стилей в совокупности с ее природным и культурным ландшафтом. Согласно его концепции, это «мифологизированное» пространство не выдержало «новых экономических реалий, нового рынка и тех мучительных социальных перемен, которые должна была вынести страна, окончательно ставшая в 1861 г. на путь, ведущий к индустриальному обществу», и «поэзия дворянских гнезд становилась своего рода музейным экспонатом»42.
В.Н. Щукин утверждал, что во второй половине XIX в. культурные функции дворянского гнезда все больше стала принимать на себя «дача», где временно селились представители различных городских сословий, и «тут не могло быть и речи о копировании дворянской культуры». Такой небесспорный взгляд на проблему привел автора к выводу, что если «усадьба была великолепным реликтом аграрного общества», то «дача» стала явлением, соединившем в себе удобства цивилизации и жизнь на лоне природы, что знаменовало собой «наступление перехода к более демократическому индустриальному обществу»43.
Заметим, что историк русской культуры Г.Ю. Стернин еще ранее отметил процесс движения усадебной культуры к «дачной» во второй половине XIX - начале XX вв., который были свойственен усадьбам купечества и интеллигенции44.
Начиная с начала 1990-х гг. появились исследования, в которых подмосковные усадьбы буржуазии рассматривались с разных точек зрения. Эти работы можно подразделить на несколько групп. Первая касалась изучения архитектурных ансамблей и деятельности зодчих в имениях деловой элиты или проблем истории садово-парковых комплексов. Строго документированные и основанные на архивных материалах и результатах исследований реставрационных и проектировочных центров, работы М.В.Нащокиной, Л.А.Перфильевой, Г.А.Поляковой, И.Н.Слюньковой обеспечивают исследователя надежным фактическим материалом специального характера45.
Вторая группа работ продолжает традицию «усадьбоописаний». Их авторы вводят в научный оборот доступные им ценные мемуарные свидетельства о жизни предпринимателей в имениях, никак их не комментируя4 . К третьей группе относятся работы, написанные «на стыке» различных направлений усадьбоведения. Характерными чертами этих работ является многоаспектность и новизна подходов . Крупным явлением в этом ряду стала работа Т.П.Каждан «Художественный мир русской усадьбы», в которой было сделано важное наблюдение о пореформенной усадьбе: «Процесс изменения усадебного мира - его быта, архитектурной и садово-парковой среды - ... длился несколько десятилетий и отнюдь не завершился "вдруг". Все более заметной становится его зависимость от города - от промышленного производства и городской культуры». Однако представляется небесспорным сделанное Т.П.Каждан наблюдение о том, что «важнейшим признаком типологических изменений», которые происходили во второй половине XIX в. было постепенное «перемещение» усадебных художественно-культурных центров от крупных дворянских меценатских поместий «к усадьбам, принадлежащим средним слоям дворянства, а иногда и разночинцам, представителям творческой интеллигенции того времени -литераторам, художникам, музыкантам, ученым»48.
Работы Е.И.Кириченко, Л.В.Сайгиной, поднимающие проблему взаимоотношений архитектора и заказчика и влияния города на мир усадьбы, также имели серьезное значение для решения поставленных задач .
Подводя итог почти столетнему периоду изучения русской усадьбы, Э.Г.Истомина и М.А.Полякова заметили, что накопление эмпирического и аналитического материала все отчетливее выявляет нехватку концепций и методов, способных объяснить собранные свидетельства. Определяя перспективы дальнейших исследований, они обратили внимание на неизученность усадеб, владельцами которых стали «новоявленные промышленники» и предположили, что анализ усадебной культуры купеческой и предпринимательской среды в значительной мере будет способствовать разработке типологии усадьбы50.
И.М.Пушкарева предложила оценивать пореформенную усадьбу с позиций «новой биографической истории», которая является союзом истории, социологии, демографии и психологии, впервые обратив внимание на «важность для историка не только «горизонтальной» типологизации усадеб (географической, социально-стратифицирующей), но и вертикальной - исторической, хронологической». Историк по сути поставил вопрос о жизнеспособности усадьбы «в условиях победного шествия буржуазных методов хозяйствования»51.
В коллективной монографии «Дворянская и купеческая сельская усадьба в России в XVI-XX вв.» были подведены предварительные итоги и намечены новые направления исследования русской пореформенной усадьбы . Основные концептуальные положения монографии были сформулированы Л.В.Ивановой. Развивая ее идеи, авторы расширили само определение сельской усадьбы, наметили методологические пути изучения этого многопланового явления. Признавая, что «основой усадебного мира является усадебное хозяйство; что усадьба была экономическим и социальным организмом, в котором соединялись хозяйственные, социально-административные, бытовые и культурные функции, различающиеся по этапам исторического развития страны; что усадебный строй во многом определялся личностью владельца, его положением в обществе»53 авторы создали прочный фундамент для комплексного исследования этого феномена русской культуры.
Период 1861-1917 гг. обозначен в монографии как особый этап в развитии сельской усадьбы. Отдельная глава посвящена купеческой усадьбе (автор - Л.И.Зозуля). Это - новый шаг вперед в отечественной историографии русской усадьбы, так как несмотря на очевидный в пореформенный период процесс перехода земельной собственности, в том числе и имений с усадьбами, от дворянства к набиравшей силу буржуазии, ранее купеческая усадьба не рассматривалась как многообразное социальное явление.
Автор трактует определение «купеческая усадьба» достаточно широко: «Предметом рассмотрения являются сельские усадьбы купцов, почетных и потомственных почетных граждан, коммерц- и мануфактур-советников, в том числе и перешедших в дворянское сословие»54. К сожалению, указанная глава написана только на основе опубликованного материала и хорошо известной мемуарной литературы. На наш взгляд, чтобы увидеть внутреннюю эволюцию купеческой усадьбы необходимо проведение анализа на более широком диапазоне источников. Высказанная автором мысль о ведущей роли культурно-образовательного фактора в процессе развития купеческой усадьбы, представляется особенно ценной55, но, к сожалению, это положение не получило в главе развития.
Зарубежная историография, в которой затрагивается проблема эволюции сельской усадьбы московского предпринимателя, представлена монографией американской исследовательницы Присциллы Рузвельт «Жизнь в русской сельской усадьбе. Социальная и культурная история»56. Обобщающий труд по истории русской усадьбы до 1917 г., к сожалению, касается повседневной жизни только дворянской усадьбы. Традиционно отождествляя дворянскую культуру с культурой усадебной, Рузвельт констатирует ее упадок после 1861 г., когда «богатые купцы, эти новые аристократы» стали скупать имения, бывшие олицетворением «хорошей жизни». Наличие же «центров культурной жизни» в поместьях предпринимателей она считает явлением случайным, вызванным тем, что прогрессивные владельцы смогли воспринять веяния времени57.
Книга английской исследовательницы Кетлин Бертон Мюрель «Путешествие по Подмосковью» посвящена наиболее интересным памятникам промышленной архитектуры и подмосковным усадьбам XVIII - начала XX вв., сохранившимся в Московском регионе. Богато иллюстрированное издание представляет собой далекий от полноты каталог усадеб и промышленных сооружений дореволюционной России. Это издание, вместе с тем, может дать общее представление о современном состоянии архитектурных ансамблей, ныне восстановленных в результате научно-реставрационных работ.
Параллельно с процессом развития усадебной историографии, в отечественной науке шло изучение землепользования и состояния владельческих хозяйств во второй половине XIX - начале XX вв., хотя тема хозяйственного устройства усадьбы предпринимателя игнорировалась. Тем не менее, исследования состояния землевладения и истории частновладельческого хозяйства после реформы 1861 г., содержат важные положения о помещичьем землевладении, его связи с аграрной политикой правительства, о динамике продаж дворянских имений лицам иных сословий, о характере земельной аренды и особенностях сельскохозяйственного кредита в России, о положении в русской деревне59. Так или иначе касаясь вопроса о земельной собственности в пореформенной России, эти исследования являются важными для историка, поставившего для себя цель изучения усадьбы предпринимателя, поскольку «в условиях Российской империи земля определяла все прочие отношения собственности между сословиями»60.
Вопрос эволюции предпринимательской усадьбы нельзя рассматривать отдельно от вопроса складывания класса буржуазии, то есть класса новых землевладельцев. На рубеже XIX - XX вв. сословная структура общества под влиянием объективных социальных процессов подверглась значительным изменениям. Как показали исследования отечественных историков, в этот период купечество отнюдь не было синонимом буржуазии, поскольку та абсорбировала выходцев из других сословий, в том числе дворян, мещан и крестьян. Уже в конце XIX в. обозначился процесс формирования новой элиты российского общества, в состав которой входили представители как «привилегированных», так и низших сословий61.
Социально-психологический облик московского предпринимателя как владельца сельской усадьбы до сих пор не рассматривался в отечественной историографии. Между тем, сохранив в своей культуре особенности выдвинувшего их сословия, московские предприниматели привнесли в усадебную культуру многообразие ранее не свойственных ей традиций и особенностей. Класс предпринимателей был чрезвычайно разнородным не только по составу, но и по уровню культуры, образования, ценностным установкам и мировоззрению. Но для тех представителей торгово-промышленных кругов, которые прошли сложный путь от сословной ограниченности до общественно-политического лидерства, и предпринимательство, и общественная деятельность, и меценатство, и приобретение имения были возможностью повысить свой социальный статус, утвердить себя как личность62.
Эти особенности самосознания «деловая элита» реализовала в пространстве сельской усадьбы, где предприниматель мог создать свой частный мир, соответствующий его хозяйственным потребностям и мировоззренческим установкам.
Важное методологическое значение для изучения усадьбы как явления материальной культуры имеют взгляды Г.Р. Наумовой. В работе «Русская фабрика» она отмечала, что хозяйственный опыт, рассматриваемый исторически, обнаруживает «скрытые до недавнего времени стороны и свойства», которые связаны «с осознанным и неосознанным индивидуальным и социальным выбором хозяйствующих субъектов»63. Изучения этого «выбора» Г.Р. Наумова проводила в контексте исследования такого хозяйственного культурно-исторического типа, каким является русская фабрика. Она использовала социально-психологический подход к анализу этого явления национальной материальной культуры, высказав убеждение, что он «позволяет исследовательски соединить эпохи, разъединенные политически и экономически» .
Некоторые работы западных исследователей также имеют значение для выявления места московской буржуазии в усадебной культуре. В известной монографии о купцах и предпринимателях в императорской России А. Рибер сделал вывод, что «купечеству удалось сохранить его традиционные ценности и особенности поведения» на протяжении своей эволюции. Он заметил, что московские предприниматели представляли собой особую региональную группу, «сложную смесь индивидуальностей», и одна из главных проблем, стоящих перед историком, «это проникнуть во внутреннюю жизнь купеческой семьи» 65. Дж. Э. Ракман, характеризуя социальный и культурный облик деловой элиты Москвы, сделала вывод, что разница в воспитании и образовании двух поколений московской буржуазии выразилась в ином понимании бб своей социально-культурной роли у этих двух поколении .
Статьи российских и американских историков, опубликованные в сборнике «Купеческая Москва: образы ушедшей русской буржуазии»67, интересны своим взглядом на московские торгово-промышленные круги с точки зрения социально-психологической. Продолжением развития этого направления стало появление книги «Предпринимательство и городская культура в России. 1861-1914", в которой впервые с социально-психологических позиций рассмотрена проблема влияния предпринимательства на культурную среду города68. Проведенный нами обзор историографических аспектов изучения сельских усадеб и помещичьего землевладения в конце XIX - начале XX вв. позволил определить цели и задачи данного диссертационного исследования.
Главной целью предпринимаемого исследования является проведение комплексного изучения сельской усадьбы московского предпринимателя. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи. Во-первых, выявить причины «оземеливания» московской буржуазии и проследить механизм перехода усадеб в руки представителей деловых кругов. Во-вторых, рассмотреть особенности землевладения и землепользования в имениях буржуазной элиты. В-третьих, определить различные типы подмосковных усадеб предпринимательских слоев. В-четвертых, охарактеризовать социально-психологический облик владельца сельской усадьбы - предпринимателя, дать представление о философии его хозяйства, показать, как менталитет владельца был связан с устройством имения. В-пятых, исследовать культурно-бытовую среду подмосковных имений денежных аристократов и определить место и роль их усадеб в российской культуре.
Ракурс методологического подхода был подсказан концепцией изучения русской фабрики, разработанной Г.Р.Наумовой69. Ее методика всестороннего изучения единичного предприятия в социально-психологическо аспекте, на наш взгляд, в значительной мере может быть применена к феномену сельской предпринимательской усадьбы.
Решение поставленных задач возможно лишь на междисциплинарном уровне. В работе применены методы персонификации объекта на основе анализа расширенного круга источников, статистический анализ и методология «промышленной археологии», включающая в себя поиск, изучение и интерпретацию артефактов в их социальном и культурном аспектах. Наряду с другими, использовались методологические принципы и концепции, выработанные в рамках компаративной и социальной истории. Всестороннее изучение сельской усадьбы потребовало применения тендерного подхода.
Распространено мнение, что источниковая база изучения усадьбы предпринимателя очень узка. Авторы коллективной монографии «Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI-XX вв.» указывают, что «история купеческой усадьбы особенно скупо представлена в источниках», и сложность изучения этой культуры связана с необходимостью их выявления и изучения . Действительно, всесторонний анализ проблемы требует поиска новых типов и видов источников.
Представляется, что такими новыми источниками служат документальные памятники, которые отражают основные составляющие культурного пространства усадьбы. При этом, нельзя игнорировать и те традиционные источники, ценность которых уже определена в отечественной исторической науке.
Для типологизации сельских усадеб московской буржуазии первостепенное значение имели материалы статистики землевладения и землепользования земских учреждений и государственных ведомств. Источниковедческое исследование массовых источников по изучению П1 пореформенного помещичьего хозяйства уже проводилось историками . В нашей работе использованы как опубликованные земские статистические обследования частновладельческих хозяйств Московской губернии, ПО собранные Отделом хозяйственной статистики , так и первичные описания имений, составленные земскими статистиками, обнаруженные в Центральном Историческом архиве г. Москвы (ЦИАМ)73.
Особенность этого вида источников заключается в том, что земские обследования проходили в разных уездах губернии не одновременно и по различным программам. Сведения собирались членами статистических комиссий, но недостаточная квалификация земских корреспондентов и разное отношение к порученному делу влияли на полноту описаний. Эти материалы, которые представляют собой единые формы, заполненные земскими агентами, содержат данные о количестве земли в имении, размере запашки, способах ведения полевого хозяйства, аренде земли и хозяйственных построек, рабочей силе, количестве скота и инвентаря, иногда о доходности имения, стоимости рабочей силы и прочем.
Однако же эти комплексы имеют утраты, а сами земские статистики не всегда соблюдали порядок заполнения анкет. Поэтому особенную ценность представляют описания имений, составленные самими владельцами - московскими предпринимателями. Они важны для выявления мотивации покупки имений, отношения к земельной собственности и земледельческому хозяйству. Заметим, что в каждом случае проскальзывает свое, личное понимание ценности сельского владения для его хозяина.
Планы земельных владений, отложившиеся в Чертежной конторе Московской губернской земской управы74, опубликованные и неопубликованные материалы Отдела санитарной статистики , содержащие описания владельческих имений с фабриками, планы участков и характеристику взаимоотношений владельцев с местным населением, в диссертационной работы были использованы для реконструкции территории и архитектурной застройки имений.
Важные факты были получены при анализе страховых документов на имения московской буржуазии, которые обнаружены в личных архивах владельцев и фондах страховых кампаний. Включая в себя оценку строений, их описание и нередко планы, эти материалы служат ценнейшим источником для установления первоначальной планировки имения, его оценки самим хозяином, страхующим только важные для него постройки и производства, а также для получения сведений о закладе и других особенностях землепользования. Выявление страховых полисов на одно имение у разных владельцев в разное время позволило определить тип хозяйства и проследить этапы его складывания.
Для исследования процесса мобилизации земельной собственности крупной буржуазии удалось привлечь документы достаточно широкого спектра. Источником, содержащим богатую фактическую информацию разнообразного характера, являются обнаруженные в архиве Оценочного отделения Московского губернского земства нотариальные акты о переходах земли от одного владельца к другому по Серпуховскому, Рузскому, Подольскому, Можайскому, Московскому, Коломенскому, Клинскому, Звенигородскому, Дмитровскому, Верейскому и Бронницкому уездам Московской губернии .
Несколько тысяч единых форм, заполненных на основе заключенных купчих, отложились по уездам неравномерно. Формуляр нотариального акта включал сведения о размерах имения и его стоимости, дате продажи и покупки, имена продавца и покупателя и их сословие. На практике формы оказывались заполненными не полностью, документы сохранились лишь за отдельные годы и имеют множество пропусков. Таким образом, этот вид источника следует признать недостаточным для выявления региональной статистики приобретения земельных участков предпринимателями. Тем не менее, в своей совокупности нотариальный архив позволяет проследить эволюцию отдельного имения, представить этапы складывания земельного владения на микроуровне, проследить переход имения из рук в руки и его трансформацию.
Проследить эволюцию имений буржуазии помогают материалы по статистике движения землевладения в России, включающие данные о мобилизации земель и погодные земельные цены .
Важное значение для решения указанной задачи имеют акты и положения законодательства и обычного права в отношении частновладельческих хозяйств. Сюда следует отнести поправки к «Законам о состояниях», регулирующим процесс купли-продажи земли; уставы и положения о найме сельских рабочих; общие правила уплаты сборов и платежей по имениям в пользу государства; постановления уездных земских управ о раскладке земских сборов по уездам; правила, регулирующие транспортные перевозки и тарифы; правила торговли общие и региональные и другие нормативные документы.
Ценные сведения о покупке буржуазией недвижимости содержит пресса, отразившая растущий интерес недворянских сословий к приобретению земельной собственности и организации частновладельческого хозяйства. Во второй половине XIX века появились многочисленные издания, рассчитанные на состоятельных помещиков, заинтересованных в рациональном ведении дела в своем имении . На их страницах публиковались серьезные обзоры о состоянии земледелия и землевладения в России, корреспонденции самих помещиков, содержащие множество ценных фактов и другие материалы, рисующие внутреннюю жизнь хозяйства.
Журналы «Строитель. Вестник архитектуры, домовладения и санитарного зодчества» (СПб., 1895-1905) и «Зодчий. Журнал архитектурный и художественно-технический» (СПб., 1872-1916), хотя и были рассчитаны на определенный круг специалистов - архитекторов, инженеров, технологов, - в свою очередь сообщали состоятельному заказчику новости о приемах строительства усадебных и хозяйственных построек, давали информацию о новых строительных материалах и технических проектах, зарубежных и российских архитектурных и промышленных экспозициях, выставках жилища. На страницах этих изданий публиковались рекламные объявления фирм-производителей, многие из которых впоследствии привлекались заказчиками к осуществлению работ в имениях.
В качестве источника по истории усадьбы русской буржуазии следует рассматривать также журналы «Столица и усадьба», «Старые годы. Ежемесячник для любителей искусства и старины» (СПб., 1907-1916) и «Мир искусства. Художественный иллюстрированный журнал» (СПб., 1901-1904). Публикуемые в них материалы формировали представление об «аристократическом» стиле жизни у класса предпринимателей. Здесь публиковались фотографии жилых интерьеров городских и загородных особняков богатейших семейств России, которые служили образцом для подражания, рассказывалось о веяниях европейской моды в устройстве загородных вилл и садово-парковом искусстве.
Информацию о жизни пореформенной усадьбы, о купле-продаже имений и принципах оценки их самими хозяевами содержат газеты «Московский листок» (М., 1881-1918), «Русские ведомости» (М., 1863-1916), «Московские ведомости» (М., 1756-1916). Публикуемые там обзоры, колонки новостей и хроника, фельетоны, репортажи и объявления позволяют воссоздать «мелочи» усадебной жизни в сфере притяжения Москвы и выявить детали, которые не сохранил никакой другой вид источника. Особенно ценным в этом смысле представляется «Торгово-промышленный листок объявлений» (1892-19 ІЗ)79, печатавший разнообразные сведения о «предложении» на «усадебном рынке».
Для уточнения данных, собранных земскими статистиками, выявления биографических данных о землевладельцах, о размерах их собственности, о стоимости имений по земской оценке, о выставленных на продажу усадьбах, в работе использованы разнообразные справочные издания .
Хозяйственные архивы владельцев усадеб - московских предпринимателей крайне немногочисленны и разрозненны. В силу объективных причин документы о хозяйственной деятельности владельцев имений русской буржуазии обнаружить трудно. Тем не менее, в ОПИ ГИМ, ЦИАМ, РГАДА удалось найти приходно-расходную и другую документацию по имениям московской деловой элиты81, что позволило реконструировать картину функционирования частного хозяйства.
Благодаря строительной документации, историк получает возможность реконструировать процесс создания усадебного комплекса и садово-паркового ансамбля. Счета фирм-поставщиков, владельцами которых, кстати, были близкие знакомые хозяев или их деловые партнеры, подшивались в специальные пачки. В личных фондах владельцев усадеб удалось обнаружить каталоги товаров этих фирм и торговых домов, счета-фактуры на получение грузов, расписки подрядчиков и крестьян, так или иначе причастных к строительным работам или созданию садово-паркового ландшафта. К сожалению, такой комплекс документов редко сохранился полностью. Восполнить недостающие детали помогают проекты построек из личных архивов архитекторов и планы поместий, обнаруженные в архивных и музейных хранилищах или частных коллекциях.
Фрагментарные, но чрезвычайно важные сведения содержит хозяйственная документация организаций, возникших на месте национализированных усадеб. Описи национализированных имуществ, предметов искусства, акты о передаче ценностей по инстанциям отложились среди делопроизводства предприятий, созданных на экономической базе крупных имений, как это произошло, к примеру, при передаче имущества З.Г.Морозовой-Рейнбот сельхозу «Горки-ВЦИК» в 1918 г.82
Анализ списков ценностей, учтенных при национализации или вывезенных из имения позволяет реконструировать утраченные интерьеры сельских усадеб и их материальную базу. Ценным источником являются карточки, составленные сотрудниками комиссий Наркомпроса при передаче предметов искусства из усадеб в Национальный музейный фонд .
В ходе работы над диссертацией выявлялись и анализировались представительские материалы имений. Состоятельные владельцы не только заказывали и строили загородные архитектурно-парковые ансамбли, реализуя себя как «новых аристократов». Многие из них отмечали окончание постройки своих усадеб устройством пышных праздников с красочными афишами концертов и специально напечатанным по поводу новоселья меню с изображением особняка, заказывали альбомы фотографий интерьеров. Особым образом оформлялись кассовые книги имений и фирменные счета сельскохозяйственных производств. Если же во владении предполагалось создание промышленного предприятия, работающего на рынок, заказывались сложные фирменные бланки, несущие информацию как об истории этого предприятия, так и личности владельца.
Важным источником, помогающим воссоздать культурный аспект жизни сельских усадеб московского предпринимательского слоя, стали семейные фотоальбомы владельцев усадеб, многие из которых были фотографами-любителями. Поиск фотодокументов, несущих в себе большой информационный потенциал, достаточно сложен. Их удалось обнаружить в личных архивных фондах владельцев, в семьях потомков московских предпринимателей и в частных коллекциях. Уникальным собранием в этом отношении представляется частный фотоархив М.В.Золотарева, насчитывающий более 50 тыс. единиц хранения и содержащий редкие визуальные материалы, посвященные жизни и деятельности московской буржуазии, в том числе и в сельских усадьбах.
Определенные выводы о жизни имения удалось сделать, подвергнув изучению предметный мир музеев-усадеб, частично сохранивших свои коллекции и библиотеки бывших хозяев. Таким же важным источником является садово-парковая среда, представляющая собой составную частью усадебной культуры. Фрагменты парковой архитектуры и организации ландшафта, часто являются единственным дошедшим до наших дней свидетельством усадебной культуры.
Для воссоздания культурного и духовного мира усадьбы московской буржуазии круг источников пришлось расширить за счет живописных и графических изображений, которые зафиксировали подлинную обстановку имений. К примеру, этюды и законченные работы художников Абрамцевского кружка донесли до нас черты уклада и быта в имении СИ. и Е.Г.Мамонтовых. Иконография усадьбы несет в себе информацию о планировке архитектурных сооружений, интерьерах комнат, парковой эстетике, быте и семейных традициях владельцев.
При подготовке диссертационной работы использованы опубликованные и рукописные мемуары, дневники и письма владельцев усадеб, членов их семей и их окружения. Ценность таких источников в том, что они позволяют определить внутреннюю логику деятельности владельцев поместья, где личность проявлялась иным образом, чем в городе.
Первый исследователь купеческих мемуаров, член общества «Старая Москва» Б.Б.Кафенгауз писал: «Пользуясь мемуарной литературой можно отчетливо представить домашний быт и мировоззрение купечества»84. Это замечание можно отнести ко всему комплексу материалов личного происхождения. При написании работы использованы записки З.Г.Морозовой-Рейнбот, С.И.Зимина, А.В.Морозова, С.И.Мамонтова, Е.Б.Новиковой, Е.Д.Штеккер, В.П.Зилоти, И.Е.Бондаренко, Ф.О.Шехтеля, Е.А.Андреевой-Бальмонт, С.А.Щербатова, О.И.Морозовой-Свидерской, В.П.Рябушинского, Ю.А.Бахрушина, И.Э.Грабаря, С.А.Виноградова, М.В.Лепешкиной, С.И.Четверикова, Л.О.Пастернака, К.С.Станиславского, переписка Д.И. и А.А.Четвериковых, З.Г.Морозовой и В.А.Маклакова, С.И.Четверикова и М.К.Морозовой и другие.
Выявление мировоззренческой базы сельской усадьбы буржуазии невозможно без обращения к такому источнику, как философские, публицистические и литературные произведения конца XIX- начала XX вв. Это, прежде всего, относится к работам Ф.М.Достоевского, С.Н.Булгакова, В.Г.Короленко, И.С.Тургенева, А.Н.Островского, А.А.Фета, П.Д.Боборыкина, А.П.Чехова. Становление во второй половине XIX в. Москвы как общерусского культурного центра сопровождалось трансформацией социально-политического идеала, связываемого с народной традицией. Идеи славянской общности, подъема национальной промышленности и культуры были с легкостью восприняты нарождавшейся русской буржуазией. Литература и публицистика отразили ту многоообразную социальную среду, в которой происходило сближение культур и идеалов различных социальных миров русской культуры.
Привлечение впервые вводимых в научный оборот материалов по истории пореформенной усадьбы с уже апробированными документами дает возможность осуществить комплексное исследование сельской усадьбы московских предпринимателей во второй половине XIX - начале XX в.
«Купечество московское» на земельном рынке
Период 1861-1917 гг. представляет собой особый этап в развитии сельской усадьбы. Для аграрных отношений пореформенной Рессии характерно перераспределение земельной собственности между дворянством и другими сословиями под воздействием требований рынка. В широком плане проблема «оземеливания» буржуазии уже относительно давно поставлена в науке. Исследования A.M. Анфимова1, Н.А. Проскуряковой2, А.П. Корелина3, Л.П. Минарик4 показали, что к началу XX века доля дворянского землевладения заметно уменьшилась, хотя его общий удельный вес оставался значительным. В частности Л.П. Минарик, в работе, изучавшей крупное помещичье землевладение, обращала внимание на то, что в это время среди крупнейших российских латифундистов появляется недворянская группа, причем всего 7 такого рода семей владели более 1 млн. дес. земли.
A.M. Анфимов в своем фундаментальном труде обратил внимание на «противоречивость процесса движения земельной собственности», подверженного сильному влиянию товарно-денежных отношений в стране. Проанализировав массу разнохарактерных материалов относительно частновладельческих хозяйств, он пришел к выводу, что помещики, одновременно бывшие владельцами промышленных заведений, торговцами, держателями ценных бумаг, фактически становились буржуазными предпринимателями, причем изменялась и психология помещика в роли «дельца-капиталиста».
Выявляя тенденции в развитии помещичьего хозяйства, Анфимов заметил, что «проблема землепользования и система ведения помещиками их хозяйства - важнейшая и труднейшая», особенно если речь идет об изучении определенной группы владельческих имений7. Он даже отказался от «попытки определения преобладающей системы ведения собственно помещичьего хозяйства», ссылаясь на недостаточное количество источников . И.Д. Ковальченко, Н.Б. Селунская и Б.М. Литваков, исследовавшие возможности более широкого изучения помещичьего хозяйства Европейской России в пореформенное время также отмечали, что многие аспекты жизни конкретных имений «остаются еще недостаточно или вовсе неизученными», так как не удается преодолеть «ограниченность источниковой базы»9.
Экономисты и статистики давно заметили отличие Московской губернии от других в Центрально-Промышленном районе с точки зрения землевладения. Ее роль как торгово-промышленного центра и транспортного узла Российской империи, интенсивная «дачная жизнь» и колоссальное распространение в пригородах кустарных и других промыслов, сориентированных на московский рынок, - все это накладывало свой отпечаток на характер землевладения и землепользования в губернии.
Издание «Россия. Полное географическое описание нашего Отечества» сообщало в 1899 г., что «по количеству лично владеемой собственности» в Московской губернии второе место «занимают купцы», причем в этой «наиболее фабрично-промышленной губернии» постоянно происходит сокращение дворянского владения в пользу купеческого10.
Московская губерния и до отмены крепостного права была обширным промышленным центром. Но при этом, в силу сложившейся среди крупных отставных чиновников традиции приобретать в окрестностях Первопрестольной поместья для тихой жизни «на покое», губерния была и центром дворянского землевладения. После реформы 1861 г., несмотря на то, что помещики оставили за собой усадьбы с окружающими их пашнями, сенокосами и луговыми угодьями, земледельческое хозяйство губернии переживало глубокий упадок.
Процесс внутрисословного перераспределения дворянского земельного фонда был сложным, значительная часть имений и их частей продавалась и покупалась неоднократно.
Сельское землевладение деловой Москвы
В 1896 г. обозреватель журнала «Хозяин», рассчитанного на широкий круг российских землевладельцев, отмечал в статье «Деревня и город в настоящих условиях»: «В настоящее время от щедрот России с излишеством наделены всеми благами мира процента три населения, а, пожалуй, и того меньше; в изобилии, очень близком к излишеству, живут не более трех процентов. Эти приблизительно шесть процентов населения до пресыщения наслаждаются на жизненном пиру России: у них в руках вся индустрия, сосредоточены все капиталы; они руководят всей внутренней и внешней торговлей; за ними все должности; пути сообщения, горная промышленность и прочее у них в руках; весь рынок со ста с лишним миллионным населением служит им ареной для их торговли и промышленности». Рассматривая далее отношение разных категорий населения к деревне, столичный публицист пришел к выводу, что именно эти «ландлорды новейшей формации» более всех других слоев общества с ней «соприкасаются», зная сельское хозяйство «как доходную статью, оправдывающую себя без труда»
Заметим, что это утверждение эмоционального автора оказывается не вполне верным для Москвы и Московской губернии. Исследование вопроса о количестве предпринимателей в Москве, которые были проведены Ю.А. Петровым на основе сведений 1909 г. Департамента окладных сборов Министерства финансов, показали более значительную долю лиц с высоким доходом в этом регионе. В то время как по России в целом насчитывалось менее 5% средних и крупных налогоплательщиков, в Москве их было 10 %, и это при том, что часть дохода от денежных капиталов «ускользнула» при регистрации2. Было установлено, что в среде наиболее состоятельной городской элиты лидерство принадлежало активно функционирующим предпринимателям, крупным рантье и домовладельцам. Московские богачи с годовым доходом свыше 10 тыс. руб. обладали свыше 2/3 всех доходов по Москве, что объясняется ее положением как всероссийского торгово-промышленного центра, где накапливались особо крупные состояния . Ю.А. Петров установил, что для крупной буржуазии совершенно не имел значения доход от земли, зато другие виды дохода получили преимущественное развитие4.
Вместе с этим, в Московской губернии наблюдалась тенденция роста землевладения среди купечества, почетных граждан и торгово-предпринимателей. Характерен не просто переход земли в Московской губернии в руки купцов, но концентрация ее в собственности буржуазии. К примеру, если в 1865 г. число частных владельцев из предпринимательской среды составляло 13,4% от общего числа земельных собственников, а во владении их находилось 5,5% земли в Московской губернии, то в 1876 г. соответственно 31,4% и 21,5%5. То есть за 11 лет количество земельных угодий в собственности купцов и почетных граждан увеличилось в 3,9 раза. В 1865 г. зафиксировано 430 владельцев из купеческого сословия, а в 1876 г. - их уже 8506. Если же обратиться к «Статистике землевладения 1905 г.», где сведения по Московской губернии сгруппированы в отдельных таблицах, то купцов и почетных граждан оказывается 1639 чел., владеющих 237.009 дес. земли7. Комментируя собранные данные, правительственные статистики указывали, что имели в виду группу «купеческо-торгово-промышленную» . Следует заметить, что многие землевладельцы сосредоточивали в своих руках более одного владения, то есть реально количество собственников было меньшим, и потому степень концентрации земельной собственности была еще более высокой.
Усадьба в мировосприятии московского предпринимателя
Оценивая в целом вклад сельской усадьбы в русскую культуру, Л.В. Иванова отмечала ее уникальность как «сплава культуры столиц и Европы с культурой российской провинции, культурой города и села», особо подчеркивая значение «личностного характера всех проявлений культуры в усадьбе»
Говоря о приемах изучения этого феномена, И.М. Пушкарева обращала внимание на то, что «анализ индивидуализированного личного опыта -один из путей воссоздания механизма функционирования сложной социальной структуры в кризисный период истории», каким являются «посткрепостнические» десятилетия2.
Обладание сельской усадьбой, как мы видели, стояло на одном из первых мест в шкале жизненных ценностей московских предпринимателей. Но не только коммерческий расчет определял их отношение к усадьбам. Изучение дневников, писем, записных книжек и других документов владельцев показывает разнообразие форм поведения представителей московской буржуазии в загородном имении и, вместе с тем, дает возможность выявить типические для этой социальной группы образцы, понятия, традиции и мотивации.
Выходцы из купеческого сословия в усадьбе вели себя более свободно, чем в привычной им замкнутой и полной условностей торгово-промышленной среде. Душевные порывы, личные способности и таланты, обычно тщательно скрываемые в городе, рельефно проявлялись в усадьбе. В этом пространстве частной жизни возникало новое поле для осуществления планов, которые в иной обстановке не могли быть реализованы. Одновременно, все это порождало новые потребности, вносило свежие элементы в жизнь общества, определяло направления развития техники, архитектуры и искусства. Московская буржуазия, обладавшая «не установившимися и не имеющими прошлого привычками жизни», как писал современник, «предъявляла совершенно неожиданные требования, создающие оригинальные формы» .
Представляется интересным проследить, как в условиях рождения новых культурных ценностей происходило взаимовлияние и взаимопроникновение культур различных социальных групп, как смыкались и накладывались друг на друга «сферы» города и деревни и какие новые отношения возникали в результате необратимого процесса модернизации повседневной жизни.
Загородная усадьба, воплотившая мировоззрение, нравственные и эстетические ценности, хозяйственные представления дворянской России, была «опоэтизирована» в литературе и искусстве, и романтический образ сельского поместья обладал большой притягательной силой для московских предпринимателей.
Так, А.А. Бахрушин до покупки в 1913 г. имения «Афинеево» много лет имел намерение стать владельцем подмосковной, но его поиски долго не увенчивались успехом. В угоду «бесплодным мечтаниям» он годами покупал вещи «для будущего имения», которые хранил в подвалах и на чердаке своего московского дома .
Для СИ. Мамонтова желание обзавестись «собственной усадьбой» было также давно обдуманным. «Нам хотелось купить где-нибудь неподалеку от Москвы несколько десятин с домиком, кое-каким хозяйством, и главное, около речки» 5, - писал он в 1871 г. в «Летописи сельца Абрамцева», толстой тетради, где на протяжении многих лет фиксировал важнейшие события своей усадебной жизни. Узнав о продаже имения СТ. Аксакова при селе Хотькове, Мамонтовы поехали смотреть имение и купили его, несмотря на то, что оно было «слишком велико (285 д.) и затрата капитала порядочная». Поясним, что речь шла о 15 тыс. руб.6
Похожие диссертации на Сельские усадьбы московских предпринимателей (Конец XIX - начало XX вв.)
