Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Сельская община России второй половины XIX - начала XX вв. и ее образ в художественной и публицистической литературе
1. Традиция обращения к крестьянской тематике и ее становление в российском обществе 37
2. Община и крестьянский (национальный) характер. Проблема их взаимосвязи 55
3. Община и ее функционирование в освещении писателей и публицистов 69
4. Проблема отсутствия взаимопонимания между интеллигенцией и крестьянством 101
Глава 2. Сельская община России второй половины XIX - начала XX вв. как функционирующий социальный организм
1. Роль сельского самоуправления в обеспечении коллективных форм существования крестьянства 134
2. Общинные механизмы неформального социального контроля над поведением крестьянства 154
3. Место конфликтного взаимодействия в структуре повседневного общения крестьян 168
4. Выполнение общиной функции регуляции поведения крестьянства 186
5. Социальная роль пьянства в крестьянской среде 196
Заключение 229
Список сокращений 241
Список использованных источников и литературы. 242
Приложения 272
- Традиция обращения к крестьянской тематике и ее становление в российском обществе
- Община и ее функционирование в освещении писателей и публицистов
- Роль сельского самоуправления в обеспечении коллективных форм существования крестьянства
- Социальная роль пьянства в крестьянской среде
Традиция обращения к крестьянской тематике и ее становление в российском обществе
Несмотря на существовавшую довольно продолжительную традицию изображения народа в русской литературе, тем не менее, разработку в ней крестьянской тематики, которая осуществлялась во второй половине XIX в. можно назвать новой. Поскольку, если мы сравним дореформенную, донародническую и народническую литературу, то, в первую очередь, обратим внимание на существенные различия в причинах обращения авторов к крестьянству и в тех целях, которые они преследовали своими произведениями.
При некотором допущении обобщения отношения к крестьянству, которое бытовало в недрах дворянства, можно говорить о том, что вплоть до конца 50-х г. XIX в. оно в основных положениях заключало в себе высокомерно - презрительный взгляд на него как на «безсловестных, ленивых, пьяных животных», имевших загрубленную нравственную природу.1 Следовательно, неслучайно, литература дореформенного периода взяла на себя задачу по преодолению такого предвзятого отношения к крестьянству, тем более, что высказать всю правду о бедственном, бесправном положении деревни в прямой форме, не прибегая к иносказаниям, было невозможно. Поэтому писатели получали удовлетворение, когда им удавалось посредством своих произведений возбудить «добрыя чувства» к народу, изображая его привлекательные стороны.
Отметим, в этой связи, произведения А. Н. Радищева, А. С. Пушкина, В. А. Жуковского, Н. А. Кольцова, Д. В. Григоровича, в которых помимо основной задачи по формированию в обществе чувства отвращения к крепостному праву, изображалась красота народа, его духовное благородство, патриархальная величавость народного уклада.
Огромное воздействие на русское общество произвели «Записки охотника» И. С. Тургенева (первый рассказ из цикла - «Хорь и Калиныч» был опубликован в журнале «Современник» в 1847 г.). Помимо их антикрепостнической направленности, в них присутствовала одна из первых попыток объективного отображения деревенской жизни, противоречивости народного характера, сочетавшего в себе высокие нравственные качества с забитостью, темнотой и другими непривлекательными чертами.
Но, в целом, первые опыты в этом направлении были не совсем удачными, так как авторы (за редким исключением) смотрели на крестьянство с высоты своего положения, великодушно старались обойти все его недостатки. Таким образом выработался своеобразный снисходительно-гуманный взгляд на мужика и участие к нему на том основании, что он невежественен, исполнен самых диких предрассудков, вследствие чего он не может обойтись без помощи со стороны образованной части общества. Такое отношение часто складывалось не от пренебрежения к народу, а от незнания или непонимания его. Внутренний смысл и строй всей крестьянской жизни, особый склад мыслей, особенности миросозерцания крестьян оставались для современников по большей части закрытыми. Тем не менее, литература стала быстро наводняться историями из народного быта. Публика требовала крестьянского колорита, но для верности изображаемой в рассказах и повестях картины жизни сельского люда не хватало ни фактического материала, ни умения (тем более, что к написанию таких произведений, следуя за конъюнктурой, приступило большое количество второстепенных и третьестепенных писателей). Погоня за крестьянским колоритом доходила до излишнего усердия, вследствие которого, герои повестей говорили так называемым «мужицким» языком, изломанным до неузнаваемости, а некоторых повествователей (например, А. Мартынова, Е. Данковского) просто нельзя было читать без «Областного словаря» в руках, который, кстати, был в это время издан Академией Наук, что, конечно, не могло не принести определенной пользы, в том числе и в деле изучения народа.2
Крестьяне были частью того же общества, принадлежали к той же национальности и вероисповеданию, что и образованное меньшинство, говорили, казалось бы, на том же языке, но в то же время, они являлись экзотикой, не меньшей чем аборигены Австралии или Новой Гвинеи. А то, что эти непохожие, необычные люди жили рядом, а не где-то за океаном, способствовало складыванию по отношению к ним неподдельного, повышенного интереса. Поэтому, даже эти столь несовершенные публикации о крестьянстве, встречались читательской аудиторией с воодушевлением и похвалами. Они подробно разбирались и комментировались, что являлось показателем имевшейся достаточно сильной потребности в получении какой-либо информации о крестьянстве, которую литература исключительно своими силами восполнить пока не могла. Это можно было сказать и об исторической науке.
Данная проблема не прошла незамеченной и для литературной критики. Например, Н. А. Добролюбов, в рецензии на сборник повестей и рассказов С. Т. Славутинского (// Современник, 1860 г.), сетовал на ограниченный набор сюжетов в произведениях с народной тематикой, преобладание в них любовных линий, тогда как то, что крестьяне являлись членами общины, были с ней связаны, вступали в различные отношения с односельчанами и с внешним миром: помещиками, чиновниками, а также бытовая сторона сельской жизни, просто упускалась из виду.3
Те же обвинения в отсутствии целостной картины народной жизни можно было предъявить и к историческим сочинениям данного периода времени. Но такие упреки были не совсем обоснованны, поскольку необходимо принимать во внимание как уровень развития науки, так и те задачи, которые ставили перед собой исследователи, приступая к изучению крестьянства. Тем более что уже само обращение к крестьянской тематике являлось большим шагом вперед, так как она была проблематикой новой, не имевшей до этого освещения в науке, в том числе и западноевропейской. Между тем, такие претензии не являются совершенно случайными в силу различных причин, которые делали крестьянство одним из главных действующих лиц в общественной жизни страны и создавали, тем самым, потребность узнать, как и чем, оно живет. А с другой стороны, если бы не наличие особых обстоятельств, связанных с различными планами по переустройству общества, в орбиту которых попадало и крестьянство, то оно не вызвало бы к себе такого большого интереса, как научного, так и литературного.
Ситуация с исследованиями общинной жизни кардинально изменилась после реформы 1861г. Постепенно складывалась новая точка зрения на крестьянство, уже не мистическая или филантропическая, а реалистическая, вызванная все более укоренявшимся желанием узнать, что представляет собой эта новая сила, вступающая в гражданскую жизнь. Тут же последовала масса всевозможных исследований форм и содержания крестьянского быта: правительственных, земских, научных и беллетристических. Надо было, наконец, познакомиться с внутренним миром деревенского люда, его стремлениями и нуждами.
Некоторые положения, которые легли в основу пристального внимания к крестьянству со стороны образованной части общества, попытался сформулировать в предисловии к своему циклу «Из деревенского дневника», писатель и публицист Г. И. Успенский. Они заключались в исканиях народнической интеллигенции, стремившейся обнаружить в деревне нечто «совершенно иное, небывалое, спасительное чуть ли не для всего человечества, погибающего от эгоистически направленной цивилизации», а также, в пришедшем, наконец, понимании той взаимосвязи, которая существовала в разрешении проблем крестьянских и общества в целом.
На формирование различных систем представлений об общине и крестьянстве, которые затем вылились в научно-публицистические и художественные исследования, повлияли взгляды теоретиков и идеологов революционно - демократического и народнического направлений общественной мысли.
Несмотря на то, что в нашу задачу не входит их рассмотрение, полагаем, вместе с тем, что совершенно обойти их вниманием нельзя, в силу той взаимосвязи, которая существовала между художественным творчеством и идеологией. Здесь наблюдалась тесная обратная связь: концепции теоретиков (Н. Г. Чернышевского, А. И. Герцена), привлекли внимание писателей к проблеме создания литературы о народе и для народа. С другой стороны, в творчестве таких писателей как Л. Н. Толстой, Г. И. Успенский, М. Е. Салтыков-Щедрин, содержался богатый фактический материал для подтверждения или опровержения народнических доктрин, дальнейшей их разработки.
Характер поставленных в исследовании задач позволяет для их решения использовать такой уровень обобщений, при котором нет необходимости останавливаться на индивидуальных расхождениях во взглядах отдельных представителей революционно-демократической, революционной и либерально-народнической мысли (А. И. Герцена, Н. Г. Чернышевского, М. А. Бакунина, П. Л. Лаврова, П. Н. Ткачева, Н. К. Михайловского).
В художественной и публицистической литературе мы находим отражение теории «общинного социализма» А. И. Герцена и развитие ее в народнической идеологии. Это видение в общине экономический и политический зародыш социализма, будущего федеративного устройства общественной жизни, благодаря наличию в ней земельно-передельного механизма, равнообеспечи-вающего распределения, сельского самоуправления и условий, способствующих предотвращению пролетаризации крестьянства.5
Община и ее функционирование в освещении писателей и публицистов
Итак, теоретики народничества строили свои умозрительные концепции по поводу общины, но по существу, реальный, а не абстрактный мир был им практически не известен. Теории нуждались в подтверждении и тогда в деревню отправляются добровольцы, чтобы получить необходимые сведения об общине и представить их затем читательской аудитории.
По приезду в деревню и после некоторого общения с крестьянами наблюдатели сделали выводы о том, что община это не «вымысел, не абстракция», напротив, общинная форма еще жива и является не «трупом» отжившего и умершего организма, а необходимым для удовлетворения современных «живых потребностей», одним из самых оригинальных и существенных отличий сути народа, «инстинктом», «нравственным укладом мужицкой души».50
Были предприняты попытки объяснить существование общины из антропологической характеристики человека как существа социального. Тем самым, общество, по мнению народников, составляло факт, не нуждавшийся в оправдании разумом, так как оно появилось одновременно с человеком, как произведение его бессознательного творчества, вследствие того, что он являлся субъектом, который всегда стремился к «узам, более широким, чем его непосредственное окружение».51 Но в целом, проблема происхождения общинных институтов не входила в компетенцию публицистов и беллетристов, в отличие от задач исторических исследований.
Те представители «культурного» класса, которые видели деревню «вблизи», справедливо отмечали, что «несмотря на то, что без труда на земле не было бы и самой общины», но необходимо учитывать и то обстоятельство, что в народе не было такого термина как «земельная община», так как он не привык выделять свои земельные отношения из ряда сливавшихся друг с другом всех сторон их жизни: семейной, нравственной, религиозной, экономической.52 В публицистике того периода времени составлялись и определения общины, которая преподносилась читателям как «микрокосмос», «маленькое государство со всеобщей подачей голосов», солидарная и организованная единица, связанная не только узами территории, но и весьма существенными хозяйственными и моральными интересами; внутренняя жизнь которой отличается в тех или иных пределах автономным характером, и где людям необходимо было иметь свое суждение обо всех сторонах человеческой жизни, которую они должны формировать так, чтобы обеспечить общинам столько спокойствия и счастья, сколько было возможно в их очень тяжелом бытии.53
В произведениях писателей и публицистов, в основном народнического направления, община представала в качестве многофункционального организма. Большое внимание уделялось благотворительной деятельности общины и ее роли в крестьянской жизни; существованию гармоничной системы взаимопомощи, проявлявшейся не только в виде отдельных филантропических или моральных побуждений, разных форм мелкого кредита и «народного продовольствия», а органически сливавшейся со всем строем общины, прочно держась и вытекая из основ народной жизни; превращая мир в естественное страховое общество для своих членов, выручая их в случае стихийных бедствий и защищая в обстановке экономической неустойчивости.
Этому способствовали такие механизмы общинной жизни как помочи, переделы, круговая порука.54
Следующая функция общины, о которой упоминалось в публицистических и художественных произведениях, - регулятивная. Она стала возможной благодаря той взаимосвязи, тесному личностному общению, которые имелись между односельчанами (так как не одно поколение здесь выросло вместе, пережило различные горести и радости). Такое положение вещей обеспечивало действенность общественного мнения: «Уронить себя в глазах мира, - писал К. Ф. Одарченко, - великое несчастье для крестьянина, боязнь прослыть «лядящим»; безпутным человеком заставляет его преодолевать лень, вовремя начинать работу, вовремя ее заканчивать, не отставать от других, в исправном виде являться перед глазами мира на работу и в других случаях вести себя порядочно и честно».55
Самый дурной крестьянин, по мнению И. Г. Прыжова, оставался хорошим, так как боялся мирского срама, мирского суда, но как только он отстранялся от крестьянства, замечал, что уже нет мирского суда, то сразу же развращался и становился готовым в любую минуту обмануть своего односельчанина. Таким образом, пока мужик жил в миру, на его глазах, он свято хранил, по мнению современников, «совесть и душу» (См., также, взгляды Ф. Щербины, А. А. Ла-лоша, С. М. Степняка-Кравчинского).56
Некоторые наблюдатели останавливались и на деятельности общины по защите ее коллективных интересов, примерах повседневных уступок и услуг, са-моотреченности в делах, в которых отстаивалось благополучие мира. Что в свою очередь формировало уверенность в возможность осуществления крестьянской революции. Правда, утопичность этих надежд, отсутствие взаимосвязи между единичными примерами борьбы крестьянского мира за свои интересы и общим «революционным» настроем деревни, вскоре стали для многих наблюдателей очевидными, что привело часть из них к немалым разочарованиям по поводу коллективизма крестьянства (Н. Г. Чернышевский, Д. И. Писарев, В. Н. Зайцев, П. Н. Ткачев, Н. К. Михайловский, М. Е. Салтыков-Щедрин).57
В произведениях писателей и публицистов затрагивалась и роль общины в вопросах сохранения и поддержания обычаев и традиций крестьянского образа жизни, показывалось вмешательство мира в дела семьи, в том числе в вопросы брака, обсуждение дел, касающихся религии, в частности, вопросов о нравственности сельских священников и т.д.58
Еще одна функция, прослеживающаяся в ряде произведений, - коммуникативная. По сравнению с остальными ее можно было назвать практически нейтральной, то есть не имевшей особого влияния на развитие общинных теорий, но в то же время она являлась для крестьян основным фактором, благодаря которому они оказывали предпочтение миру перед частнособственническим хозяйством. Отдельными авторами (например, Г. И. Успенским, С. М. Степняком-Кравчинским) был верно отмечен тот факт, что не только и не столько взаимное сознание пользы для каждого крестьянина общинного, коллективного труда удерживало их в рамках мира, сколько такие понятия как «дружество», «сотоварищество», крепкие нравственные и другие связи. То есть не сама земля и точнее, определенный ее участок был так дорог мужику, но весь уклад деревенской жизни, сложившийся, в том числе, благодаря владению землей, так как он сочетал в себе, как в одном целом, и труд, и людей, в обществе которых он привык работать. В доказательство данных утверждений приводились факты переселения крестьян, которые происходили либо всей деревней, либо определенной ее частью для создания в ином месте новой сельской общины.
В различных произведениях и у разных авторов довольно часто можно было встретить размышления по поводу преимуществ коллективного существования «увместях».59
Наибольшее внимание исследователей крестьянства привлекало сельское самоуправление и, в первую очередь, сельский сход, имевший, по их мнению, «задатки на великую будущность», так как планы социального переустройства страны связывались с механизмами его деятельности: крестьянская революция, социализм и распространение конструкции, когда народ всем «миром» избирает старосту, решает на общем сходе важнейшие вопросы, совместно пользуется землей и т. д.60 Зачастую, как отечественные, так и иностранные наблюдатели не вполне обоснованно применяли к русским деревенским порядкам термины западного представительства, такие, например, как «спикер», «деревенский парламент», «демократическое начало». Современников не могло не воодушевлять то обстоятельство, что крестьянство деспотического и бюрократического по их определению, государства, пользовалось, если не считать отдельных злоупотреблений властью, почти «столь же широким самоуправлением как сельские общины в Швейцарии или Норвегии».61 На сельском сходе, как констатировали некоторые наблюдатели, царило равенство, что выражалось в отсутствии на нем определенных правил и председателя, в совместном обсуждении всех дел и принятии по ним единогласных решений, не подлежавших обжалованию.
Роль сельского самоуправления в обеспечении коллективных форм существования крестьянства
В первой части исследования нами был рассмотрен вопрос о причинах особого внимания современников к сельскому самоуправлению, главным образом, к сходу, которое было отчасти вызвано отсутствием в государственном управлении России аналогичных «демократических» институтов, а также планами по использованию деревенского «парламента».
В некоторых работах дореволюционных авторов, посвященных общине, мы можем обнаружить основные недостатки, приписываемые сельскому самоуправлению. Претензии предъявлялись к порядку проведения сельских сходов, а именно, к отсутствию на них какого-либо подобия дисциплины, превращавшее их в результате в шумное сборище, в связи с чем, затруднено было как обсуждение дел, так и принятие по ним конструктивных решений.
Следующим негативным моментом в деятельности сельских сходов называлось превалирование на них мироедов и «голытьбы». Вследствие чего, «лучшие люди», то есть разумные, честные и трудолюбивые крестьяне избегали в них участия, опасаясь скандалов и драк, которые на них были нередки.
И наконец, общим местом для большинства авторов, рассуждавших о сельских сходах, было признание факта безучастного отношения крестьян к общественным интересам, к чужим нуждам, непонимание их значения, так как прежде всего, по их мнению, участники сходов были привержены увлечению угощениями и получением вознаграждения с провинившихся односельчан1.
Следует отметить, что такое понимание общинного самоуправления и акцентирование внимания на тех или иных вышеуказанных проблемах, связаны, в первую очередь, с теми подходами к нему, которые использовали исследователи, приступая к анализу этого института. Прежде всего, особое влияние здесь имели те идеи и установки, в соответствии с которыми рисовался определенный идеальный образ должного функционирования сельского самоуправления. Не случайно, поэтому, реальное положение вещей виделось как результат каких-то отрицательных внешних воздействий, дестабилизационных процессов, разложения общины. Хотя мы считаем, что правильнее было бы изменить саму постановку вопроса и посмотреть на то же самое сельское самоуправление под другим углом зрения. Мог ли вообще быть реализован в данных условиях и на имевшемся исходном материале, представлявшийся идеальный образ сельского самоуправления? Мы полагаем, что отрицательный ответ на этот вопрос не должен вызывать особых возражений.
Но если мы переставим акценты с ряда явлений сельской жизни, рассматривавшихся ранее как сугубо отрицательные, то, например, тот же сельский сход предстанет перед нами как один из институтов, организовывавших совместную жизнедеятельность крестьян. Тесное взаимодействие между односельчанами, имевшее место быть в сельской общине требовало определенной организации, поэтому самоуправление было необходимо.
После отмены крепостного права, по «Общему положению о крестьянах», последние получили статус «свободных сельских обывателей» и обрели права участия в волостных и сельских сходах, в составлении мирских приговоров, участия в выборах на общественные должности. Но на большинство данных должностей государством были возложены такие фискально-административно - полицейские обязанности, которые имели мало общего с нуждами крестьянского быта. Вследствие этого, желающих добровольно служить найти было довольно трудно (большой перечень обязанностей, например, для старосты, отрыв от крестьянской работы, от своего хозяйства, - все это превращало так называемое «общественное служение» в тяжелую для крестьян повинность).
Поэтому в разговоре о сельском самоуправлении нас, в первую очередь, будут интересовать такие его учреждения как сельский сход и суд, который отчасти с ним совпадал.
Община регулировала поведение крестьянина, различные аспекты его жизни, в соответствии с традицией, через общественное мнение, чаще всего выражаемое представителями старшего поколения. Участие в коллективных действиях влекло за собой необходимость приспосабливаться к требованиям окружающих. Именно общественное мнение выражало ценностное отношение к какому-либо событию в жизни деревни со стороны односельчан, выполняло контрольную функцию, используя моральные санкции и рычаги давления (как неформальные позитивные санкции: публичное одобрение, похвалу, признание, почет, так и негативные санкции: насмешку, издевку, порицание, нелестные прозвища, пренебрежение, распускание слухов, клевету), вознаграждая за выполнение норм, то есть за конформизм, за согласие с ними и наказывая за отклонение от них. С его помощью можно было отстоять какие-либо интересы, получить совет, в котором содержались бы те или иные способы разрешения назревших проблем, или предписание как действовать в той или иной ситуации.2
Тесное общение было неотъемлемой частью сельской жизни, а община служила практически единственным полем духовного контакта и источником информации, в ней крестьянин, трудясь и отдыхая, проводил все свое свободное время. Таким образом, вся его повседневная жизнь проходила на глазах у односельчан, вследствие чего возникала естественная потребность в регулировании и управлении отношений между людьми на основе установленной системы ценностей. Прежде всего, с целью сохранения и поддержания существующего положения вещей, социального устройства, основанного на признании опыта прошлого и ориентированного на него и использования его в качестве модели для различных видов деятельности.
Для крестьянина мнение односельчан имело большое значение, без обращения к нему невозможно было выработать свою стратегию поведения в наиболее важных мероприятиях. Существовать в условиях враждебных отношений с общиной было нелегко как физически, так и психологически, в силу создаваемой в таких случаях особой, нетерпимой обстановки для «нарушителя» со стороны односельчан.
Поэтому неслучайно крестьянам было присуще конформистское поведение, которое заключалось не только во внешнем согласии с общепринятыми нормами, но и в необходимости следовать сложившимся стереотипам и образцам, которые регулировали и направляли их деятельность. Община создавала и поддерживала систему социальных норм человеческой жизненной практики, в том числе как разрешительные, так и запретительные установки на способы осуществления различной деятельности и взаимодействия между людьми, которые воспроизводились с ориентацией на эталоны поведения, систему ценностей сообщества, вне которых социальная жизнь невозможна.
Таким образом, существовавшие в общине личностные отношения между ее членами и не отчужденность от сельчан власти поддерживали солидарность и ощущение единства между крестьянами. Но вместе с тем, эти же принципы позволяли однообщинникам в повседневном общении подвергать корректировке поведение, не соответствовавшее эталонным нормам, бытовавшим в крестьянской среде, осуществлять насилие над непокорными членами. (Далее мы рассмотрим средства воздействия сельской общины на личность крестьянина и покажем значение в этом вопросе сельского схода, суда, общественного мнения, в том числе со стороны соседей и старейших членов общины).
Выводы большинства исследователей о слабом развитии в крестьянской среде интереса к общественным делам складывались на основе свидетельств современников о неохотном посещении крестьянами сходов, вплоть до таких случаев, когда ради получения законного их состава старосте или десятнику приходилось по несколько раз вызывать своих односельчан: «Ну чего я там не видал, я лучше запрягу лошадь, да бревна три отведу на куру, и без меня там народу то хватит.. .там один Миколка заглушит всех, да потом ить же я там буду только слушать крик, зык, да и только. Вот кабы и я там имел звук, так я бы с удовольствием пошел, а то стоишь как столб какой, даже и рот не дадут разинуть... Нет не пойду, лучше дома просижу, а уж настою на своем», - так мотивировал свое нежелание посещать сельский сход крестьянин с.Мордовское -Качима (Пензенская губ., Городищенский у.).
Причины неявки на сход, которые можно было услышать от его потенциальных участников не являются, с нашей точки зрения, конечно, уважительными (например, «...был приглашен на сельский сход, но сын моего брата был именинником...выпивали... не сход не пошел») и, в свою очередь, предоставляли повод исследователям делать выводы о том, что крестьяне ограждали только себя, свое достояние и мало заботились об интересах целого общества, предпочитая проводить больше времени в кабаке, вместо того, чтобы ходить на сходы и «вязаться» там «изо всяких пустяков», «таскаться за дрязгами», - как говорили, например, крестьяне Архангельской губ.4
Сетования крестьян на тему своей занятости, которые содержались в таких фразах как: «мне некогда», «что я там попусту простою два часа то, да у меня, кстати вот и голова што то начала болеть», - не вызывают у нас особых замечаний. Так как, видимо действительно, рассматриваемые на данных сходах вопросы не могли конкурировать по своей значимости с делами и заботами крестьянского двора, не затрагивали насущных потребностей крестьянина, для которого на первом месте всегда стояла необходимость справиться по хозяйству, тогда как многие вопросы, в которых, по мнению ряда представителей интеллигенции и чиновничества, крестьяне должны были проявлять заинтересованность, в реальности объявлялись ими делами, которые до них «не касаются» и которые и без них устроят, «коли ежели надо», тем более что и своих проблем и забот в крестьянском быту было немало.5
Социальная роль пьянства в крестьянской среде
В заключение необходимо остановиться на вопросе о пьянстве в крестьянской среде. В первой части исследования нами были освещены причины пристального внимания современников к данной проблеме и их отношение к ней.
Прежде всего, пристрастие к выпивке рассматривалось как общий порок русского крестьянства, упадок его нравственности и деградация.144 Но проблема эта намного шире, сложнее и состоит не только и не столько в вопросе о морали и нравственности, сколько в общих особенностях сельской жизни, формах досуга, общения односельчан, определенных традициях и стереотипах поведения, о которых мы говорили выше.
В реальной действительности не было, и не могло быть двух абсолютно идентичных друг другу общин. Поэтому, из одних мест поступали сообщения о преувеличенности информации о повальном, повсеместном пьянстве крестьян. Говорилось о том, что в общей массе населения настоящих, запойных пьяниц, пропивавших имущество и оставлявших свои семьи нищими, было немного. Большинство выпивало от случая к случаю, когда появлялись деньги, и чаще всего - по праздникам.145
Из других мест, напротив, писали о сильном пьянстве крестьян, использовавших для этого любую возможность. В материалах относительно пьянства крестьян фигурировало не только взрослое мужское население, но и женщины, молодежь, вплоть до грудных детей, которым давали несколько капель водки, чтобы они лучше спали. («Как не пить - пью, - отвечал крестьянин на вопрос: «Пьешь ли ты водку?». Хто у нас ня пьет? Таперь и куры пьют. Нас и махань-ких приучали пить: темечко мочили»).146
Во многих сельских обществах были такие крестьяне, которые напивались «до безобразия», «до чортиков» даже в будни, для которых любовь к вину вошла в привычку, и без него они уже не могли обойтись. Правда, остальные крестьяне, хоть и пили, в основном, по праздникам, но зато в больших количествах. («Пить, так пить большими стаканами, а не пить, так нечего и лепить малявками», «пить так пить, чтобы покачивало», - говорили крестьяне). Такое времяпрепровождение влекло за собой неизбежные драки, хулиганство, различные «безчинства».147
На основе многочисленных данных о нередком присутствии на сельских сходах нетрезвых крестьян, посещении их с одной лишь целью - отведать «угощения», мирского вина, современники формулировали выводы о роли общины в распространении пьянства среди сельского населения.148
Действительно, поводов для совместного распития спиртных напитков на сходе общинная жизнь предоставляла немало. Одними из самых распространенных, само собой разумеющихся, были «спрыскивания», «могарычи» за исполнение какой-либо мелкой просьбы, принятия нужного решения. («Дела на полтину, а магарычей на рубль»).149 Желание выпить за мирской счет создавало ситуацию, когда большое влияние на сход оказывали именно покупщики вина.
Далее, можно назвать и обязательность покупки обществу водки при составлении договоров, приговоров об аренде, переделах, найме пастухов, увольнениях из общества, получении различных подрядов, при учете должностных лиц, назначении опекунов, совершении молебнов и т. д.150
Если были мирские деньги, то пропивались они, в случае же их отсутствия можно было продать что-нибудь из общественного имущества или устроить «складчину». («Всегда находился кто-то, кто предлагал: «А как же братцы, не дурно было бы теперь пирком да по чарочке», «не дурно бы сварганить четвертушку»). В некоторых общинах существовал обычай отливать непьющим причитавшуюся им долю вина, что также свидетельствовало о распространенности мирского пьянства.151
Еще одним поводом к совместному распитию спиртных напитков являлись выборы на общественные должности. Случаи угощения схода, исходившие из желания занять какую-либо должность были редки, исключение составляли выборы в волостные старшины, что сулило претенденту немалые выгоды.
В основном же крестьяне стремились избежать «навалухи», и тут без «подпаивания», без «отступного» для участников схода невозможно было обойтись. В таких случаях общество выбирало сначала того, кому служить было не по силам, а затем выторговывало с него вино. Практиковались также «вспрыски» с новоизбранного на угощение.
Отдельной статьей можно назвать «опаивание» провинившегося в чем-либо односельчанина. Здесь и наказание за потраву, нарушение заказного дня, кражу, и возможность избежать наказания за ту же водку, и мировые, при заключении которых пили не только обидчик и обиженный, но и свидетели.153
Но заявления о том, что сходы играли большую роль в спаивании крестьян не могут быть приняты без ответов на следующие вопросы: «Какова была периодичность их проведения?» «Каково число крестьян, принимавших в них участие?» «Каково было количество, предлагавшегося на всех вина?» (чаще всего звучала цифра в 1-1,5 ведра).
В деревнях всегда находились такие лица, которые и без мирского пьянства пропивали имущество и разоряли свои семьи. В организации же совместного распития на сельском сходе вина, дело было не только и не столько в стремлении получить даровое угощение. Тут вступали в действие еще и особые механизмы, определенные стандарты поведения. Например, в ситуациях с обращением крестьянина к миру с просьбами, или если имела место какая-либо вина с его стороны, прежде всего, необходимо было проявить почтение, уважение к обществу. Поэтому, такая просьба могла завершаться следующими словами: «Ну, если Вы, господа старики, согласны и уважаете меня, то и я Вас за это поблагодарю». В противном случае, решение дела могли отложить на неопределенный срок, или отомстить, выбрав против желания на общественную должность («да ён хоть бы немного нам рты помазал», «не дал на крендели -упрям уж больно, так вот и пусть послужит»). («Горько пить вино, а обнесут (мимо), горчее того» - констатировала пословица.).154
Поскольку сельские сходы выполняли также и коммуникативную функцию, то для организации на нем неформального общения вино было просто необходимо. Его посредством сглаживались разногласия, естественно возникавшие при обсуждении важных вопросов, улаживались всевозможные конфликты между односельчанами и происходило их дальнейшее сближение в рамках, необходимых для совместного существования.
Но общество занималось не только поисками поводов к выпивке, но и само, при случае, наказывало своих членов за пьянство. До определенного времени к пьянству крестьяне относились без особой строгости, ввиду большой его распространенности, считали его несчастьем, или же просто «баловством».155
По закону наказание следовало за появление в нетрезвом виде на сельском сходе, суде, за обнаружение на улице или в другом месте пьяным «до без-памятства», за пропивание имущества и «расстраивание своего хозяйства по нерадению и лености» (что влекло за собой, как следствие, несостоятельность в платежах «казенных долгов»).156
Сами крестьяне, без вмешательства начальства, «по-домашнему», наказывали пьяниц. Прежде всего, если они проявляли «злообычае» в пьянстве, доводили свое семейство до «жалкого положения», «крайней бедности», «большой нужды». В судебных материалах мы встречаем следующие формулировки по отношению к таким крестьянам: «все тащит из дому», «хозяйство пропадает», «ведет жизнь свою нетрезвую и растрачивает крестьянский быт», «нерачит, дому разоритель» и т. д. В таких случаях пьяницы становились обществу в тягость, так как они не платили податей, что в свою очередь приходилось делать за них односельчанам, связанным друг с другом круговой порукой. Во избежание подобных трат, такому «зловредному» пьянице делали внушение для «примера» и в «назидание другим», пороли. Таким образом, независимо от причин, побуждавших крестьян преследовать пьяниц, для нас имеет значение сам факт применения к ним различных мер воздействия.
С другой стороны, в большинстве своем, пьянство было сопряжено с «дурным характером», «буйством, ругательством, охальством разного рода и праздношатательством», хулиганством, побоями, наносимыми женам и детям, жестоким с ними обращением. Именно в пьяном виде крестьяне совершали наибольшее количество различных проступков, которыми не только «нарушали тишину и спокойствие в обществе», но и составляли угрозу жизни односельчан.
Пьяницы производили «безпричинные драки», «грубые поступки», «дерзости на словах и действием», «разные неприличные соседям оскорбления», «выражали против всей деревни весьма опасные и похвальные слова», «появлялись в безобразном пьяном виде, делали шум и разные неприличности», вели развратную жизнь, вследствие чего односельчанам «всякие неприятности бывали». За такие проступки крестьянина, ведущего нетрезвый образ жизни, ждали различные санкции: от физического воздействия до выселения из общины.157
Принимавшиеся повсеместно сельскими обществами приговоры о закрытии имевшихся в них питейных заведений можно также интерпретировать как мероприятия по борьбе с пьянством. Разумеется, были и искренние приговоры, ставившие своей целью искоренение в общине пьянства, несущего с собой «разврат», «безчинства», воровство и нарушавшего «по жительству порядок благочиния».158 Но в действительности, запретительные приговора, порой содержали в себе иные, отличные от борьбы с пьянством, цели. Например, здесь могло присутствовать стремление устранить конкурента в лице какого-нибудь чужака, подрывавшего торговлю общественного кабака и снижавшего, тем самым, количество денежных поступлений в доход общества.159 (Что показательно, крестьяне часто мотивировали составление приговоров с ходатайством об открытии в селе кабака общественными нуждами: необходимостью содержать школу и другие общинные учреждения, ссылаясь на бедность и неимение средств. Но и в данном случае вопрос о действительном желании крестьян остается открытым. И чаще всего оно заключалось в стремлении иметь в обществе питейное заведение).160
Похожие диссертации на Сельская община в России второй половины XIX - начала XX вв. : Вопросы социальной и культурной организации
