Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Русские земли и восточная прибалтика в Х-ХП вв.: 36
1.1 Социально-экономическое и политическое развитие прибалтийского региона к XIII в 37
1.2 Взаимоотношения народов восточной прибалтики и Русив Х-ХII вв 46
ГЛАВА II. Взаимодействие северо-западных русских земель, католических миссионеров и крестоносцев в прибалтике в первой половине ХШ в .: 72
2.1 Появление первых католических миссионеров 72
2.2 Новгородская земля и наступление крестоносцев в ливонии и эстонии в 1202-1224 гг 95
2.3 Новгородская земля и орден меченосцев в 1224-1237 гг 135
ГЛАВА III. Наступление крестоносцев на северо-западные русские земли во второй половине ХШ в.: 148
3.1 Русско-ливонская война 1240-1242 гг. в свете новейших исследований 148
3.2 Русско-ливонские отношения до конца XIII в 189
Заключение. 209
Приложение. 215
Источники и литература. 231
- Взаимоотношения народов восточной прибалтики и Русив Х-ХII вв
- Новгородская земля и наступление крестоносцев в ливонии и эстонии в 1202-1224 гг
- Новгородская земля и орден меченосцев в 1224-1237 гг
- Русско-ливонские отношения до конца XIII в
Введение к работе
Актуальность темы диссертации определяется, главным образом, геополитическими, экономическими и конфессиональными причинами. В силу специфики своего географического положения Прибалтийские земли традиционно оказывались важным полюсом европейской геополитики, центром развития культурно-экономических, религиозных и иных связей России со странами Запада, что вплоть до наших дней определяет особое положение данного региона во внешнеполитических связях Российской Федерации. Стабилизация отношений с Прибалтийскими государствами для России является не только политическим, но и экономическим императивом, что связанно с возросшим за последние годы товарообменом и экспортом российского сырья через прибалтийский транзитный коридор. Несмотря на вступление прибалтийских стран в НАТО, на современном этапе сохраняется возможность развития с ними конструктивного сотрудничества. При этом историческая составляющая является далеко не последней в процессе преодоления комплекса накопившихся противоречий.
Объективное исследование исторического опыта взаимодействия русских земель с епископиями Римско-католической церкви и рыцарскими орденами в ХН-ХШ вв. актуально для стабилизации непростых международных взаимоотношений в крайне важном для России Прибалтийском регионе. Достоверное изучение последствий миссионерской деятельности католической церкви в Прибалтике позволяет поставить проблемный вопрос о характере исторически сложившихся взаимоотношений России с западной цивилизацией. От ответа на этот вопрос зависят не только перспективы сотрудничества России со странами Евросоюза, но и место нашей страны в новой системе международных отношений. Сохранение политической, культурной и религиозной независимости от Запада в ХН-ХШ вв. определило в исторической перспективе особую роль России как самобытной евразийской державы, отдельного полюса силы, способного отстаивать свои национальные интересы. В этом и состоит главный аспект актуальности избранной темы.
Ее научная актуальность определяется, во-первых, необходимостью критического пересмотра накопившегося за сто пятьдесят лет большого массива отечественной и зарубежной научной литературы, выводы и оценки которой делались, а зачастую и продолжают делаться под влиянием политической и идеологической конъюнктуры. Во-вторых, в последние годы стал доступным большой комплекс нарративных и документальных источников, который также позволяет откорректировать отдельные выводы и результаты предыдущих исследований.
Объект и предмет исследования. Объектом изучения в рамках данного исследования являются Русские земли, католические миссии и рыцарские ордена в Восточной Прибалтике в .ХП-ХІІІ вв. Предметом исследования является политическое, культурное и религиозное влияние католических миссий и рыцарских орденов на развитие Северо-западных русских земель в ХП-ХШ вв.
Цель и задачи исследования. Цель работы - комплексный научный анализ взаимодействия Северо-западных русских земель с католическими миссиями и рыцарскими орденами в Восточной Прибалтике в XII-ХШ вв. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
выявить характерные особенности социально-экономического и политического развития Северо-западных русских земель накануне военной и религиозной экспансии рыцарских орденов и католических миссий;
показать главные направления и характер миссионерской и военно-колонизаторской активности германских епископств и рыцарских орденов на Северо-западе Руси в ХП-ХШ вв.
проанализировать исторические последствия миссионерской и военно-колонизаторской деятельности рыцарских орденов на территории Северо-западных русских земель.
Территориальные и хронологические рамки диссертации. Представленная работа посвящена истории взаимодействия военных структур католической Церкви в лице духовно-рыцарских орденов с северо-западными древнерусскими землями в ХП-ХШ вв. в Северо-Восточной части Европы, главным образом, в Прибалтике.
Хронологические рамки диссертации охватывают тот период, когда наиболее активная экспансия феодальных государств Западной и Северной Европы (Германии, Дании, Швеции) устремлялась на территории Восточной Европы (Пруссия и Ливония), населеїшьіе племенами славян, финно-угров и балтов.
Методологическая основа исследования. При написании диссертации автор руководствовался как основополагающим принципом историзма, который не допускает модернизации исторических процессов и событий, позволяет видеть их в реальном развитии и взаимосвязи, а также . принципом объективности, который ориентирует исследователя на всесторонний адекватный анализ и оценку фактов в их совокупности и целостности. В своем исследовании соискатель опирался также на важнейшие теоретические положения работ отечественных и зарубежных историков.
При анализе проблем, связанных с изучением русско-немецких отношений, использовались сравнительно-исторический и ретроспективный методы, методы сопоставления, анализа и обобщения различных
научных взглядов и гипотез. Применение их в сочетании и взаимном дополнении позволило воссоздать историческую обстановку в исследуемый период в сопредельных районах Северо-западной Руси и ее соседей. Выбор методов исследования определялся имеющейся источниковедческой базой, логическим изложением материала, и, наконец, стремлением автора максимально убедительно и объективно раскрыть тему диссертационной работы.
Степень изученности проблемы. Взаимодействие русских земель с объединениями крестоносцев привлекало внимание историков не одно столетие. Интерес к различным аспектам взаимоотношений Руси с католическим миром в Восточной Прибалтике проявился задолго до того, как подход к толкованию событий прошлого, приобрел черты исторической науки. Внимание исследователей к поставленной проблеме заметно активизировалось в те годы, когда вопрос о политической гегемонии в регионе приобретал наиболее актуальное звучание в текущей политике - как внутриимперской, так и международной. В XVIII в. обращение к проблеме происходило на фоне включения Прибалтики в состав Российской империи и разграничения власти в Остзейских губерниях между имперским правительством и прибалтийским рыцарством. В XIX в. покушение на незыблемость «остзейского порядка» активизировало изучение и публикацию источников, относящихся к периоду крестоносного завоевания территорий и вытеснения из Восточной Прибалтики русских, прежняя гегемония которых в крае официально признавалась в Западной Европе. Знакомство с источниками привело к появлению комплекса исследовательских работ по истории Ордена меченосцев (Ф.Г. Бунге, Л. Арбузов-старший, Ф. Кейсслер, А. Биленштейн и др. - с немецкой стороны, А. Сапунов, Е.В. Чешихин и др. - с русской).1
В первой четверти XX в. росту научного интереса к событиям XII-XIII вв. в Прибалтике способствовало нарастание международной напряженности в Европе. Неудавшаяся попытка вернуть себе земли Восточной Прибалтики во время Первой мировой войны, а затем и ликвидация в 1920-х гг. крупного помещичьего (этнически немецкого) землевладения в Латвии и Эстонии воспринималась в Германии как удар по национальному престижу. С завоеванием Восточной Прибалтики крестоносцами связывалось приобщение прибалтийских народов к христианству (точнее - к
1 Арбузов Л.А. Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии / Перевод с немецкого В. Бук. - СПб., 1912; Кейсслер Ф. Окончание первоначального русского владычества в Прибалтийском крае в XII столетии. - СПб., 1900; Сапунов А. Река Западная Двина. Историко-географический обзор. - Витебск, 1893; Чешихин Е.В. История Ливонии с древнейших времен. - Рига, Т. 1. 1884; Рига, Т. 2. 1885.
западному христианству) и включение их в сферу западноевропейской цивилизации. Соответственно вставал вопрос о взаимоотношении католичества и православия - в религиозной сфере, а в светском плане — между политическими структурами, возникшими в регионе в результате крестоносного завоевания, и Русью.
В 1930-х гг. появилось большое количество работ немецких (в основном - прибалтийских) историков, разрабатывавших данную тематику. Эти исследователи обладали доскональным знанием источников - как нарративных, так и актовых (Л. Арбузов-младший, A.M. Амман, Г. Лаак-манн, П. Иогансен и др.). Превосходство католической веры над русским православием доказывается в тщательно излагаемых историками ливонских и прусских хрониках, а также в документах, исходивших от прелатов католической Церкви. Дополнительную актуальность проблема противостояния крестоносцев с северо-западными русскими землями приобрела в ходе подготовки и начала Германского вторжения в Советскую Россию.
Закономерным было также обращение в 1930-х гг. к истории движения крестоносцев в Восточной Европе национальных историков Латвии и Эстонии (А. Швабе, Я. Крипенс, Р. Шноре, Ф. Балодис, X. Моора и др.). Тема крестоносцев была для них тем более важна, что немецко-католическое завоевание прибалтийских земель оказалось переломным моментом в истории местных народов. В ходе этих исследований происходило и установление степени влияния Руси в прибалтийском регионе накануне и в период завоевания.
Усиление реваншистских настроений в фашистской Германии, а также формулирование геополитической доктрины СССР в Восточной Прибалтике и включение прибалтийских государств в состав советской державы стимулировали изучение источников по данной теме в советской историографии (С.А. Аннинский, Я. Зутис, Н.Н. Грацианский и др.). Историю Тевтонского ордена советская историческая наука разрабатывала с середины 1940-х гг. - как раз в это время (в связи с советско-германской войной 1941-1945 гг.) появился «социальный заказ» на исследования, посвященные «разоблачению германской агрессии на Востоке».
Во второй половине 1940-х гг. традиционная немецкая агрессия "на Восток" стала одной го основных проблем как в отечественной, так и зарубежной историографии. В условиях начавшейся «холодной войны» работы немецких исследователей, посвященные крестоносному продвижению в Восточную Прибалтику, вызвали серьезную научную критику советских историков, главным образом, В.Т. Пашуто и И.П. Шаскольско-го. Деятельность «остфоршеров», среди которых было немало крупных ученых, основавших целые школы, воспринималась исключительно негативно, а сами западные специалисты характеризовались как «псевдоис-
торики» и даже как «реваншисты» . Особенно показательны в данном отношении работы A.M. Панкратовой3.
Труды советских историков, освещавших взаимодействие рыцарских орденов с Северо-западными русскими землями, часто носили открыто пропагандистский характер, многие их выводы были заранее определены официальной (антикатолической, антинемецкой и антизападной) доктриной. Главная цель этих работ заключалась в доказательстве «реакционной сущности» немецкой агрессии в Прибалтике и освещении «прогрессивной и освободительной роли» русской экспансии в этом регионе. Эту тенденцию продолжили следующие поколения советских историков.4 Однако, несмотря на очевидную идеологическую заданность, труды этого периода имеют большое научное значение.5
В 1970-1980-е гг. заметно расширилась источниковая база исследований.6 Безусловный интерес представляет комплексная публикация фрагментов из русских летописей и прибалтийских хроник, всесторонне освещавших историю столкновения Руси с крестоносцами в конце 30-х -начале 40-х гт. XIII в. (Ю. К. Бегунов, И. Э. Клейненберг, И. П. Шас-кольский).
В большинстве работ, посвященных истории Прибалтики XIII-XV вв., немецкие рыцари-крестоносцы (Тевтонский орден, а также Орден
2 Гадзяцкий С.С. Водская и Ижорская земли Новгородского государства //
ИЗ. М., 1940. Т. 6; Зутис Я. Русско-эстонские отношения в IX - XVI вв. // Исто
рик-марксист. 1940, № 3; Казакова Н.Н., Шаскольский И.П. Русь и Прибалтика.
IX - XVI вв. - Л., 1945; Тихомиров М.Н. Сражение на Неве // ВИЖ, 1940, № 7 и др.
3 Панкратова А.М. Великий русский народ. М., 1948 и др.
4 Пашуто В.Т. О политике папской курии на Руси (XIII в.) // ВИ. 1949. №5;
Он же. Героическая борьба русского народа за независимость в ХШ веке. - М.,
1956; Он же. Борьба прусского народа за независимость // ИСССР, 1958. №6; Он
же. Очерки истории Галицко-Волынской Руси. - М., 1950; Он же. Образование
Литовского государства. - М., 1959; Он же. Рифмованная хроника как источник...
// Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран. -
М, 1963; Он же. Внешняя политика Древней Руси. - М., 1969; Он же. Александр
Невский. - М, 1974 и др.
5 Алексеев Л.В. Полоцкая земля. Очерки истории Северной Белоруссии в
ІХ-ХІІІ вв. - М, 1966; Балязин В.Н. Россия и Тевтонский орден // ВИ. 1963, № 6;
Беляев И.Д. История Пскова и Псковской земли. - М., 1867; История Литовской
ССР с древнейших времен до наших дней. - Вильнюс, 1978; Казакова Н.А. По
лоцкая земля и прибалтийские племена в X - начале XIII в. // Проблемы истории
феодальной России. -Л., 1971 идр.
6 Ловмяньский Г. Роль рыцарских орденов в Прибалтике // Польша и Русь. - М., 1974; Шаскольский И. Борьба Руси против крестоносной агрессии на берегах Балтики в ХИ-ХШ веках. - Л., 1978; Батура Р. Оборона правобережья Нижнего Немана против агрессии Тевтонского ордена//ДГ. - М., 1986 и др.
меченосцев и Ливонский орден) предстают исключительно в роли агрессоров, оккупантов, захватчиков, поработителей. Изучение источников шло в основном в плане освещения наступления католических стран Западной Европы, объединенных Римской курией против Руси, и совместной борьбой русского и прибалтийских народов против крестоносцев (Я. Зутис, Н.А. Казакова, Б.Я. Рамм, И.П., Шаскольский, В.Т. Пашуто и др.). Внимание концентрировалось именно на этом аспекте, особенно на таких событиях, как победа русских войск в Невской битве и на льду Чудского озера. Часто такой подход сужал всестороннее исследование проблемы. Вне поля зрения исследователей оставались вопросы, связанные с непосредственными интересами самой Руси в Восточной Прибалтике, которые влияли на отношения русских земель с народами региона, а также с лидерами крестоносцев на разных этапах завоевания. Практически не рассматривался вопрос о противоречиях между русскими княжествами и землями как факторе, препятствовавшем отражению немецко-католического завоевания территорий, входивших в сферу экономических и политических интересов Руси,
Новый историографический период, начавшийся на рубеже 1980-1990-х гг., привел к пересмотру устоявшихся в исторической науке оценок. В значительной степени этому способствовало знакомство отечественных исследователей с комплексом работ зарубежных авторов, чьи труды были ранее недоступны по идеологическим причинам.8 Серьезную полемику в отечественной историографии вызвала работа английского слависта Дж. Феннела «Кризис средневековой Руси», в которой подвер-
7 Алексеев Л.В. Смоленская земля в IX - XIII вв. М, 1980; Батура Р. Обо
рона Правобережья Нижнего Немана против агрессии Тевтонского ордена 7/
Древнейшие государства на территории СССР. М., 1986 и др.
8 Christiansen Е. The Northern Crusades. The Baltic and the Catholic Frontiers.
1100-1525. London, 1980; Benninghoven F. Der Orden der Schwertbruder. Koln, 1965.
Brundage J.A Holy War and the Medieval Lawyers II Idem. The Crusades, Holy War
and Canon Law. Aldershot, 1991. Inflanty w siedniowieczu. Wladztwa zakonu
krzyzackiego і biskup6w, Torun. Wydawnictwo TNT. 2002. Nazarova E. The Crusades
against Votias and Ingrians in the thirteeth centuri II Crusade and conversation on the
Baltic frontier / Edited by A. V. Murray. Aldershot; Burlington, 2001. Nicholson H.
Templars, Hospitallers and Teutonic Knights. Images of the Military Orders, 1128-
1291. Leicester: London: New York, 1993. Selart A. Confessional conflict and political
cooperation: Livonia and Russia in the thirteenth century II Crusade and convertion on
the Baltic Frontier. 1150-1500. Aldershot; Burlington, 2001. Stadt und Orden. Das
Verhaltnis des Deutschen Ordens zu den Stadten in Livland? Preussen und im
Deutschen Reich. Marburg. 1993. Tumler M. Der Deutsche Orden in Werken, Wachsen
und Wirken. Wien, 1954. Urban W„ The Baltic Crusade. 2 nded. Chicago, 1994.
галась сомнению значимость для Руси Невской битвы и Ледового побоища. Автор рассматривал их как обычные пограничные столкновения.9
После выхода Прибалтийских стран из состава Союза ССР, меняется концептуальная направленность исследований истории крестоносного завоевания данного региона.10 В частности, латышский историк В. Пу-ренс стремился доказать, что все окружающие Латвию более могущественные соседи изначально вынашивали агрессивные планы ее покорения. При этом из всех окружавших Латвию народов и стран (Швеция, Дания, Германия и Русь) наибольшую агрессию проявляли жители Древней Руси, которые грабили, собирали дань, вводили христианство."
В 1990-е гг. началось более объективное освещение истории взаимодействия русских земель и католических миссий в Прибалтике.12 Данная тенденция сохраняется и на современном этапе.13
Анализ степени научной разработки проблемы показал, что в отечественной и зарубежной историографии накоплен значительный объем исследований, посвященных истории католического освоения Прибалтики. Однако большинство авторов не выделяет в качестве отдельного вопроса проблему взаимоотношений Северо-западных русских земель с католическими миссиями и рыцарскими орденами в Прибалтике в XII-
9 Феннел Дж. Кризис средневековой Руси: 1200-1304. - М., 1989.
10 Мугуревич Э.С. Учреждение и военная деятельность Ордена Меченос
цев в Прибалтике (1202-1236) // Восточная Европа в древности и средневековье.
Древняя Русь в системе этнополитических и культурных связей. - М., 18-20 апре
ля 1994; Он же. Ерсикское княжество и проблемы границ государства // Восточ
ная Европа в древности и средневековье. Политическая структура Древнерусско
го государства. - М., 17-19 апреля 1996 г.; Цауне А.В. Возникновение Риги /У
Цивилизация Северной Европы. - М., 1992; Mugur5vi6s В. Die militarische Tatigkeit
des Schwertbriiderorders II Colloquia Torunensia Historica. Torun, 1991. Bd VI.
11 Пуренс В. История Латвии. - Рига, 2000.
12 Артемьев А.Р. Ледовое побоище и битвы XIV — начало XV вв. на севе
ро-западе Руси // Вопросы истории. 1991. № 2; Александров Д.Н., Володи-
хин Д.М. Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII - XVI вв. - М., 1994;
Горский А.А. Между Римом и Каракорумом: Даниил Галицкий и Александр Нев
ский // Страницы отечественной истории. - М., 1993; Бегунов Ю.К. Русские ис
точники о Невской битве. Несколько замечаний по поводу выступления Джона
Линда // Князь Александр Невский и его эпоха. - СПб., 1995; Белецкий СВ., Са-
тырева Д.Н. Псков и Орден в первой трети XIII в. // Князь Александр Невский и
его эпоха. - СПб., 1995; Белецкий СВ. Древний Псков. - СПб., 1996.
13 Назарова Е.Л. Князь Ярослав Владимирович и его роль в ливонской по
литике Новгорода // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков,
2000; Вернадский Г.В. Монголы и Русь. - Тверь, М., 2000; Андреев А.Р. Монаше
ские ордена. — М., 2002 и др.
XIII вв. Представленная работа является попыткой устранения данного исторического пробела.
Источниковая база исследования состоит из письменных и археологических источников. История противостояния славян и представителей католической цивилизации в лице священников-миссионеров, а затем и крестоносцев отражена в письменных источниках многих государств и народов. В распоряжении историка, интересующегося этой проблематикой, - русские летописи, мирные договоры и грамоты, жития святых русских князей Александра Невского и Довмонта (Тимофея) Псковского, западноевропейские хроники, документы Римской курии и ряд других.1* Они рисовали картину продвижения католических миссионеров в этот район, содержали сведения о взаимоотношениях балтов со славянами.
Важнейшими источниками, содержащими сведения об изучаемых событиях, являются русские летописи, главным образом, «Повесть временных лет», а также новгородские и псковские летописи. ПВЛ сообщает о первых походах киевских князей в земли Прибалтики, о контактах русских и прибалтийских племен в IX-XII вв.
Особого внимания заслуживают новгородские и псковские летописи, изучение которых особенно важно для истории борьбы с немецкой
14 Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Введение, пер. и коммен. С.А. Аннинского. - М.-Л., 1938; Бегунов Ю.К., Клейненберг И.Э., Шаскольский И.П. Письменные источники о Ледовом побоище // Ледовое побоище. 1242 г. Тр. компл. экспедиции по уточнению места Ледового побоища. - М.-Л., 1966; Пашуто В.Т. Страны Прибалтийского региона // Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепний Л.В, Пути развития феодализма. - М., 1972; «Житие Александра Невского». Первая редакция. 1280-е годы. Составитель Ю.К. Бегунов 7/ Князь Александр Невский и его эпоха. - СПб., 1995; Ипатьевская летопись // Полное собрание русских летописей. - М, 1962. Т. 2. Также: ПСРЛ. - М, 1998. Т. 2; «Ливонская хроника» Германа Вартберга / Сб. мат. и ст. по истории Прибалтийского края. - Рига, 1879..Т. 2; МатузоваВ.И., НазароваЕ.Л. Крестоносцы и Русь. Конец XII в.-1270-е гг. - М, 2002; Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. - М.-Л., 1950; Также: ПСРЛ. - М., 2000. Т. 3; Грамоты Великого Новгорода и Пскова. -М.-Л., 1949; Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. - М., 1962. Т. 1. Также: ПСРЛ. -М., 2001. Т. 1; Новгородская Четвертая летопись // ПСРЛ. - Пг., 1915. Т. 4. Ч. 1; Новгородская Пятая летопись // ПСРЛ. - Пг., 1917. Т. 4. Ч. 2; Охотникова В.И. Повесть о Довмонте. - М., 1985; Петр из Дусбурга. Хроника Земли Прусской / издание подготовила В.И. Матузова. - М., 1997; «Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга // Вопросы истории. 1986. №7; Памятники литературы Древней Руси: XIII в. - М., 1981; Послание папы Гонория III Альбрехту, графу Орламюнд-скому (Голштинскому), по поводу его намерения предпринять поход в Ливонию от 25 января 1217 г. // Вестник МГУ. Серия 8. История, №2, 1995.
агрессией в XIII в. Псковские летописи подробно повествовали о войнах с немцами в области, непосредственно прилегавших к Пскову, изредка упоминая о событиях к северу от Чудского озера.16 Значительно меньшее значение имеют московские, тверские и ростовские летописные заметки,17 только отрывочно говорящие о войнах с рыцарскими орденами.
Рассказы о Ледовом побоище русских летописей и Жития Александра Невского являются основными источниками, сообщающими о событиях, происшедших 5 апреля 1242 г. на льду Чудского озера - о времени, месте, характере и ходе сражения.18 Важным западным источником по теме исследования является «Хроника Ливонии», авторство которой большинством исследователей приписывается священнику из северной латгальской области Имера Генриху.19 Помимо «Хроники Ливонии» Генриха важным ливонским нарративным источником, хотя и представляющим особый интерес лишь для периода истории, начиная с конца 1930-х гг. XIII в., является Ливонская (или «Старшая») рифмованная хроника,
w 20
получившая неоднозначные оценки исследователей.
Помимо хроник, в научной работе использован актовый материал, отражающий процесс утверждение крестоносцев в Восточной Прибалтике и попытки завоевания территории Новгородского государства. Среди документов - послания пап, договоры о разделе завоеванных земель и вступлении в вассальные отношения и др.21 Эти источники раскрывают
15 Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. - М.-Л.,
1950; Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. - М.-Л.,
1938. С. 128-132; Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое
значение. - М.-Л., 1947. С. 440-443.
16 Псковская Первая летопись // Псковские летописи. - М.-Л., 1941.
Вып. 1; Псковская Вторая летопись // Псковские летописи. - М., 1955. Вып. 2.
Также: ПСРЛ. - М., 2000. Т. 5. Вып. 2.; Псковская Третья летопись // Псковские
летописи. - М., 1955. Вып. 2; Насонов Л.Н. Из истории псковского летописания //
ИЗ. М., 1946. Т. 18. С. 287.
17 Лаврентьевская летопись (ПСРЛ. Т. 1). - М., 2001. В приложении при
водится фрагмент Московско-Академической летописи с 1205 года; Приселков
М.Д. Троицкая летопись. - М.-Л., 1950. С. 321; Насонов А.Н. Летописный свод
XV века (по двум спискам) / Материалы по истории СССР. Т. II. Документы по
истории XV-XVII вв. - М., 1955. С. 294.
18 Э. К. Паклар. Где произошло Ледовое побоище? // ИЗ. М., 1951. Т. 37. С. 304.
19 Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. Введение, пер. и коммен.
С.А. Аннинского. М.-Л., 1938.
20 Зутис Я. Очерки по историографии Латвии. Прибалтийско-немецкая ис
ториография. - Рига, 1949. Ч. 1. С. 19-20.
21 Пашуто В.Т. Страны Прибалтийского региона // Новосельцев А.П., Па-
шуто В.Т., Черепнин Л.В. Пути развития феодализма. - М., 1972; Матузова В.И.,
Назарова Е.Л. Указ. соч.; Грамоты Великого Новгорода и Пскова. - М.-Л., 1949;
содержание и характер политики католической церкви по отношению к языческому и православному населению Восточной Европы, главной задачей которой было распространение католицизма. В целом, анализ совокупности сведений письменных источников по истории Северозападных земель периода активного католического натиска в самый драматичный период русской истории позволяет восстановить особенности их исторического развития в это время.
Вспомогательной группой источников, использованных при подготовке диссертации, являются археологические исследования. Изучение археологических памятников восточнославянской культуры в Прибалтийском регионе началось после Великой Отечественной войны. Выделяют три типа памятников: укрепленные поселения - городища, неукрепленные поселения - селища и могильники. В целом археологические материалы этих памятников хорошо сопоставимы и позволяют воссоздать общую картину расселения восточнославянского и прибалтийского населения на этой территории в ХИ-ХШ вв.
Основные материалы, дающие подробную картину развития прибалтийской и финно-угорской материальной культуры, опубликованы в фундаментальном труде советских ученых «Финно-угры и балты в эпоху средневековья», вышедшей в 1987 г. в серии «Археология СССР», а также в работе В.И. Кулакова.22 В этих работах собран и научно систематизирован материал по двум крупным этносам - финно-уграм и бантам. Результатом исследования является реконструкция конкретной истории каждого из финнско-угорских и балтских племен раннего средневековья и условий формирования средневековых народностей. Имеются также и нумизматические материалы, проливающие свет на особенности монетного обращения в регионе, экономические связи его населения с сопредельными странами.
Помимо указанных источников, к исследованию были привлечены материалы, опубликованные в периодической печати,23 а также электронные публикации в сети «Интернет».
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые выдвигается целостная концепция развития Северо-западных русских земель на фоне нараставшего военно-политического противостояния Новгорода и Пскова с рыцарскими орденами в ХИ-ХШ вв. Проведенное
Послание папы Гонория III Альбрехту, графу Орламюндскому (Голштинскому), по поводу его намерения предпринять поход в Ливонию от 25 января 1217 г. // Вестник МГУ. Серия 8. История. №2, 1995.
22 Кулаков В.И. Пруссы (V-XIII вв.). - М., 1994.
23 Журналы: «Вопросы истории», «Военно-исторический журнал», «Роди
на», «Мир истории», «Историк-марксист» и др.
исследование позволяет пересмотреть отдельные стереотипы в оценке взаимоотношений Руси и государств крестоносцев в Прибалтике, а также между балтами и русскими в рассматриваемый период.
в работе по-новому показана проблема взаимоотношений Северо-западных русских земель и прибалтийских племен накануне наступления крестоносцев. Автор приходит к выводу о том, что русское освоение данных территорий отличалось религиозной терпимостью и носило преимущественно торгово-экономический, а не военно-колонизаторский характер;
автор отмечает высокую активность и хорошую идейную обоснованность миссионерской деятельности германских епископств в Прибалтике на рубеже XII-XIII вв. В частности, любое стремление Новгорода отстаивать свои политические и экономические интересы в данном регионе воспринималось миссионерами как помощь и пособничество язычникам, что, в свою очередь, служило идейным оправданием религиозной и военно-политической экспансии;
исследование показало, что успеху крестоносцев в значительной мере способствовали враждебные отношения между коренными народами региона, недовольство эстов и латгалов политикой Новгорода, а также противоречия между самими русскими землями и княжествами. Данные обстоятельства не позволили своевременно сформировать и противопоставить крестоносцам военный союз прибалтийских народов с Полоцким княжеством и Новгородским государством;
в диссертации выявлен ряд принципиальных отличий политики Новгородской и Псковской земли в отношении своих западных соседей. Если Новгород в своих внешнеполитических действиях руководствовался преимущественно торгово-экономическими интересами, то псковские власти стремились использовать возросшее католическое влияние в регионе для того, чтобы добиться независимости от Новгородской Руси.
Практическая значимость. Результаты исследования могут быть широко использованы в преподавании курсов отечественной и средневековой истории, исторической географии, региональной истории, а также краеведения в учебных заведениях Новгородской и Псковской областях.
Апробация результатов исследования. Отдельные положения и выводы диссертации получили отражения в четырех авторских публикациях. Помимо этого, автор принимал участие в научных и научно-практических конференциях проходящих ежегодно в КГПИ.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и приложения. Главы разбиты на параграфы. Научно-справочный аппарат работы включает подстрочные ссылки, список источников и литературы, список сокращений.
Взаимоотношения народов восточной прибалтики и Русив Х-ХII вв
История противостояния славян и представителей католической цивилизации в лице священников-миссионеров, а затем и крестоносцев отражена в письменных источниках многих государств и народов. В распоряжении историка, интересующегося этой проблематикой, - русские летописи, мирные договоры и грамоты, жития святых русских князей Александра Невского и Довмонта (Тимофея) Псковского, западноевропейские хроники, документы Римской курии и ряд других1. Они рисуют картину продвижения католических миссионеров в этот район, содержат сведения о взаимоотношениях балтов со славянами.
Важнейшими источниками, содержащими сведения в изучаемый период, являются русские летописи, прежде всего «Повесть временных лет»2, а также новгородские и псковские летописи3.
ПВЛ сообщает о первых походах киевских князей в земли Прибалтики, о контактах русских и прибалтийских племен в IX-XII вв.
Особого внимания заслуживают сообщения новгородские летописи, которые особенно важны для истории борьбы с немецкой агрессией в XIII в. Псковские летописи подробно говорят о войнах с немцами в области, непосредственно прилегавших к Пскову, изредка упоминая о событиях к северу от Чудского озера. Значительно меньшее значение имеют московские, тверские и ростовские летописные заметки, только отрывочно говорящие о войнах с немцами.
Русские летописи сообщают не только о фактах вражды и войнах между русскими и прибалтами, но и о частых союзах и совместной борьбе русских и автохтонного населения прибалтийских земель против агрессии западноевропейских католических государств. Основу составляют фрагменты из Синодального списка Новгородской Первой летописи старшего извода, а также из Первой редакции «Жития Александра Невского».
Рассказы русских летописей являются основными источниками, сообщающими о событиях, связанных с взаимоотношениями северо-западных русских земель и государств Ливонии.
По словам одного из исследователей, Э. К. Паклара, «опираясь на известный летописный рассказ - на тексты Новгородских (главным образом Новгородской I) - Псковских, Софийских, Никоновской летописей, различные авторы высказывали весьма разноречивые мнения о месте Ледового побоища».1
При цитировании предпочтение отдавалось тексту Н1Л, как наиболее обстоятельному и компактному, но, кроме него, охотно цитировались и наиболее яркие отрывки и из Жития Александра Невского, дополняющие характеристику Ледового сражения яркими батальными сценами и отдельными реалиями. При этом историки пользовались источниками некритически, т.е. не отделяя исторически достоверных известий от литературного вымысла, не учитывая время и место происхождения цитируемых ими рассказов.
Об исторической ценности известий литературного произведения Жития Александра Невского справедливо пишет академик М. Н. Тихомиров: «Составитель упомянутой биографии Александра (Жития Александра Невского - А. Г.) сравнивает его с известными историческими лицами... Тот же биограф добавляет, что Александр имел «возраст (т.е. рост, - А. Г.), паче иных человек, глас его, яко труба в народе». На этом основании некоторые историки довольно наивно представляли Александра Лрославича человеком громадного роста, с зычным, трубоподобным голосом. На самом деле эти сравнения дают очень мало для суждения о внешности героя - князя, т.е. они заимствованы из книжных источников, хотя и говорят о том, что Александр производил на современников незаурядное впечатление» . По справедливому замечанию М. Тихомирова, все это относится к области литературы, но не к истории.
Наиболее обстоятельно и подробно рассказ о взаимоотношениях народов Прибалтики, католических государств Ливонии и северо-западных русских земель находится в HI Л2.
Синодальный список Н1Л, написанный на пергаменте, содержит сведения с 1016 до 1352 г. список дефектный: текст начала летописи с 854 г. не сохранился. Отсутствуют также листы за 1273-1298 гг. содержание утерянных листов Синодального списка восстанавливается по четырем другим, более поздним спискам HI Л, летописание в которых доведено до 1447 г.
По заключению современных исследователей, Синодальный список составлялся в два приема - во второй половине XIII в. (до 1234 г. и, возможно, часть статьи за 1240 г.3) и в 40-х гг. - середине XIV в. При издании НІ Л в 1950 г. А. Н. Насонов разделил списки летописи на «старший» (представлен Синодальным списком) и «младший» (все остальные списки) изводы. В этом же издании содержится краткое описание списков летописи4. Факсимильное переиздание летописи с уточнением хронологии списков (Б. М. Клосс, А. А. Гиппиус) и указателей (Т. В. Гимон), а также с дополнениями текстов летописного характера (Т. В. Гимон, Л. В. Столярова) и с предисловием Б. М. Клосса вышло в свет в 2000 г. Эта летопись дошла до нас в составе пергаментного Синодального списка XIV в., содержащего записи о событиях 1016-1272 и 1299-1333 гг. Записи до 1234 г. сделаны почерком 2-й пол. XIII в., после 1234 г. - почерком 2-й четв. XIV в. О времени составления статей 1240-1242 гг. среди исследователей существует две точки зрения. По традиционному взгляду, они были написаны современником вскоре после описываемых событий. Недавно Б. М. Клосс показал, что статьи 1230-х-1260-х гг. имеют стилистическое единство и созданы в 1260-х гг. В этой части HI Л используется мартовский стиль, при котором год начинался с 1 марта.
В Синодальном списке текст выполнен третьим полууставным почерком 30-х годов XIV в., однако, очевидно, он восходит к одному из новгородских летописных сводов сер. XIII в., составлявшихся при церквах св. Якова и св. Софии2. Этот рассказ имеет специфическую новгородскую окраску (говорится о помощи св. Софии и князей Бориса и Глеба, в отличие от псковских летописей, где говорится о помощи св. Троицы) и сообщает интересные подробности касательно событий 1240-1242 гг. (см. подробнее гл. III 1 настоящей работы).
В этом фрагменте особо подчеркивается (трижды) роль новгородцев в битве. Полнота и точность являются характерными чертами новгородского рассказа о Ледовом побоище. Прав М. Н. Тихомиров, когда он пишет:
«Наиболее древним летописным свидетельством надо считать запись о битве на Чудском озере в Синодальном харатейном списке XIV века. 3аметка новгородской летописи - самая древняя по происхождению и сделана каким-либо новгородцем, судя по термину "Низовци", которым в Новгороде обозначали жителей Владимиро-Суздальской земли. Об этом же говорит и характерная фраза: "Узревь же... Олександр и Новгородци", а также отсутствие упоминания о псковичах, которые были только что освобождены от немецких захватчиков»
Новгородская земля и наступление крестоносцев в ливонии и эстонии в 1202-1224 гг
С рубежа I—II тыс. развитие восточноприбалтийских народов шло в условиях установления в регионе политического господства Древней Руси, распространявшегося из трех центров. Письменные источники (русские летописи) сообщают о походах за данью из Киева в земли литовцев и ятвягов уже с кон. X в.
С 30-х гг. XI в. начинается продвижение русских дружин из Новгорода в районы Восточной и Южной Эстонии. К концу XII в. новгородцы собирали дань с большей части Эстонии (за исключением, вероятно, западных областей и островов), а также с областей северных латгалов - Толова (совр. лат. Талавы), Очела (Адзеле) и Имеры. Расширение сферы даннического интереса Руси в се верных районах Восточной Прибалтики было продолжением процесса постепенной колонизации финских народов к востоку от р. Нарвы и Чудского озера. Это направление колонизации было вполне естественно, ибо Псков и Новгород стремились обеспечить себе более прямой водный и сухопутный путь через Юрьев. Заморская торговля всегда занимала видное место в хозяйственной жизни этих городов, поэтому они использовали свое политическое и военной влияние или господство в Эстонии в первую очередь для того, чтобы обеспечить себе наиболее благоприятные условия в торговых сношениях с Готландом, Данией и Любеком.
Первое упоминание об Очеле относится к 1111 г. Поход туда князя Мстислава с новгородцами совпадает по времени с возобновлением наступления из Новгорода на юго-восточные районы обитания эстов. Можно предположить, что с того времени начинается более или менее регулярный сбор дани с Очелы. Вероятно, тогда же в данническую зависимость от Новгорода попадает и Толова. Под 1179 г. известно о разорении Очелы новгородцами во главе с князем Мстиславом Ростиславичем. При этом нужно учитывать то, что латгалы находились в весьма враждебных отношениях с соседними эстами. Вполне возможно, что Псков выступал определенным гарантом как внутренней, так и внешней стабильности в Толове и Очеле. Для псковичей же привлекательным, помимо дани, должно было быть то, что через эти земли проходил основной путь, соединявший Псков с устьем Даугавы1. Обоюдный интерес, думается, способствовал установлению более или менее прочных связей между Псковом и северо-латгальской знатью.
Народы из районов бассейна Западной Двины (Даугавы) попали в данническую зависимость от Полоцка примерно в середине XI в. в годы правления князя Всеслава Брячиславича (1044-1064). А. Н. Насонов, а позже и Л. В. Алексеев справедливо связывали распространение полоцкой дани на северо-запад с тем, что со второй половины XI в. расширение влияния Полоцка на север и восток вплотную столкнулось с противодействием других русских княжеств . Эти годы считаются временем накопления сил Всеслава, активно включившегося затем в общерусские междоусобицы. Логично предположить, что, собираясь начать длительную борьбу с Новгородом, Псковом и Киевом, Всеслав постарался закрепить за Полоцком земли по Западной Двине, тем более что со второй четверти XI в. активизируется политика Киева и Новгорода в западном и северо-западном направлениях: с 1030 по 1060 г. летопись зафиксировала восемь походов киевлян, новгородцев и псковичей на ятвягов, литву, голядь, эс-тов и емь . Таким образом, у полоцкого князя были веские причины торопиться включить земли ливов, земгалов, куршей и латгалов в сферу своего влияния, пока его соперники не сделали этого с юга и севера.
В последующие почти 40 лет (вплоть до смерти Всеслава в 1101 г.), когда полоцкий князь был всецело поглощен русскими делами, сбор дани с народов Латвии мог не всегда осуществляться регулярно, а порой и прекращаться. После смерти Всеслава его сыновья пытаются подтвердить или, если надо, восстановить данническую зависимость этих народов от Полоцка. Однако попытка включить в сферу даннических интересов Полоцка земгалов закончилась неудачно. В 1106 г. земгалы разбили дружины сыновей полоцкого князя Всеслава и практически освободились от русской дани3.
На протяжении всего XII в. история ливов довольно тесно связана с Русью, хотя надо признать справедливым мнение, что русские князья не вмешивались во внутреннюю жизнь зависимых от них народов, лишь бы те платили им дань4. Нахождение же самого Полоцка на западно-двинском пути можно считать одной из основных причин борьбы за влияние в княжестве в XII в. между смоленскими и черниговскими князьями, ибо победитель получал ряд важных преимуществ и торгового, и военно-стратегического характера. Периодически военные отряды ливов использовались Полоцком при решении внутри русских дел. Так, согласно сообщению Ипатьевской летописи, в походе 1180 г. киевских и черниговских князей против Давида Смоленского участвовал «Все-слав с полочаны, с ними же бяхоуть и Либь...» .
В начале XII в. летописец называл русскими данниками также и куршей (корсь)2. Но это - единственное упоминание, и из него не ясно, кому именно -Киеву или Полоцку - курши платили дань.
Возможности для упрочения политического влияния Древней Руси были более реальными в тех частях региона, где оно могло подкрепляться интересами местной знати. У народов Восточной Прибалтики, где процесс становления классового общества проходил более быстрыми темпами, сильнее сказывались социальные противоречия. Это заставляло еще не окрепшие политические верхи общества искать поддержку своей власти на стороне. Кроме того, шла борьба за власть между разными народами региона, что часто приводило к вооруженным столкновениям. Все названные обстоятельства вынуждали местную аристократию мириться с зависимостью от Руси и рассматривать опору на русские княжества и земли как гарантию внутренней и внешней стабильности в подвластных этой власти землях.
Новгородская земля и орден меченосцев в 1224-1237 гг
Существование католического епископства в низовьях Западной Двины (Даугавы) вплоть до конца XII в. оставалось по сути дела, номинальным. В течение всего срока своего епископства Мейнард жил во враждебном окружении ливов. Попытка организовать крестовый поход при Мейнарде не удалась, а результаты крестового похода при втором епископе - Бертольде были не слишком значительны. Утверждение католических властей в регионе и расширение территории католической колонии представляло собой вялотекущий процесс. Создалась ситуация, при которой католическая миссия не могла активно действовать без военной поддержки, а Полоцк, допустивший католических проповедников в подвластные ему земли, еще не почувствовал реальной опасности для своего господства в этом регионе. Полочане, занятые внутрирусскими делами, не могли уделять достаточного внимания охране своих владений в Прибалтике и предоставили ливам самим разбираться с пришедшими из-за моря завоевателями.
Постоянные междоусобицы, усилившиеся с 60-х годов XII в., ослабили Полоцкую землю и привели к распаду ее на части. С 80-х годов обострилась борьба со Смоленском за важный для Полоцка друцко-ушачский волок. В ходе этой борьбы Полоцку пришлось столкнуться и с Новгородом, где к 1184 г. вечем был призван княжить сын смоленского князя Мстислава1. Находившийся в сложном положении полоцкий князь Владимир не мог тогда воспрепятствовать распространению католичества на Даугаве, тем более что за ним сохранялась ливская дань.
Фигура полоцкого князя Владимира до сих пор остается загадочной. В русских источниках он не упоминается. В историографии давно ведутся споры том, с кем из известных по русским источникам полоцких князей можно ото ждествить Владимира. Надо отметить, что хронист упоминает князя Влади мира на протяжении 32 лет. Конечно, столь длительное пребывание князя на престоле было вполне возможно, тем более что не исключались и перерывы в правлении. Все же представляется более вероятным, что хронист ошибочно объединил под одним именем, по крайней мере, двух князей. Князя Владимира, который правил в Полоцке в начале XIII в., хронист, близкий ко двору епископа Рижского Альберта, мог знать лично. Что касается князя, к которому Мейнард ездил в 1184 г., то это, скорее всего, известный по летописи князь Всеслав Василькович. Не исключено, что именно заключение договора с Мейнардом и неблагоприятные для Полоцка его последствия стоили Всеславу княжеского стола. В летописи сохранилось известие, которое, как кажется, можно считать последствием договора князя с Мейнардом и немецкими купцами.
Зимой 1185-1186 гг. Давид Ростиславич Смоленский организовал поход на Полоцк. С ним пошли его сын - Мстислав, княживший тогда в Новгороде, Всеслав из Друцка и Василько Володаревич из Логойска1. Не ясно, кто такой Всеслав из Друцка. В. Е. Данилевич полагал, что это неизвестный князь из друцкой династии2. Но более вероятным представляется предположение Л. В. Алексеева о том, что это - Всеслав Василькович, который еще в 1180 г. княжил в Полоцке3. Тем более что менее знаменитого князя полоцкий летописец, чье известие было воспроизведено другими летописями, назвал бы с отчеством. Дойдя до границ полоцкого удела, войско остановилось и, довольствуясь выкупом, вернулось обратно. В самом Полоцке, судя по летописи, князя не было. Причем, скорее всего, полоцкий стол был в тот момент вообще свободен, так как в подробно излагаемых летописцем рассуждениях полочан о том, что им предпочесть: обороняться или отступиться, князя совсем не вспоминают.
Не ясна цель похода. Если, как считал В. Е. Данилевич, Давид Ростиславич намеревался полностью подчинить себе Полоцк4, то почему тогда он удовлетворился выкупом? Не понятно также, почему вместе с Давидом идет Василько Володаревич, который как представитель минской династии должен был тяготеть к давнему сопернику смоленского князя - князю Черниговскому. Наконец, не ясно, почему Всеслав оказался в тот момент в Друцке, где была своя династия, а не в Полоцке или, на худой конец, в родном ему Витебске. По мнению Л. В. Алексеева, Всеслав после 1180 г. уступил престол некоему князю Владимиру, который в Хронике Ливонии упоминается как «король Вальде-мар»1. Но тогда непонятно, почему он идет против князя, которому добровольно уступил престол и почему этот Владимир не упоминается в приведенном летописном сообщении.
Сопоставляя все известные факты о событиях 1184-1186 гг. в Полоцке и в Ливонии, Е. Л. Назарова предложила следующую версию2. Из летописного рассказа создается впечатление, что данный поход был следствием какой-то неординарной ситуации, сложившейся в Полоцке. С определенной долей вероятности она предположила, что незадолго до похода полочане, недовольные договором князя с немцами, расторгли ряд с князем и выгнали его из города. Нечто подобное в Полоцке уже случалось3. Если считать, что изгнанным князем был Всеслав Василькович, попавший в свое время в Полоцк с помощью смоленского князя, то понятно намерение Давида вмешаться. Кроме того, взоры поло-чан в выборе нового князя могли обратиться к минской династии. Последнее привело бы к усилению влияния в Полоцке Чернигова, что не устраивало Давида Ростиславича. Однако проникновение немецких купцов на Даугаву не отвечало интересам ни смоленских, ни витебских купцов. К тому же не исключено, что Давид весьма отрицательно относился к самому факту католического миссионерства. О его религиозности может свидетельствовать тот факт, что он первым из смоленских князей перед смертью принял монашеский чин4. Двойственность ситуации, в которой оказался Давид, вероятно, повлияла и на то, что он счел возможным довольствоваться выкупом, не возвращая Всеслава в Полоцк. Возможно также, что Давид получил от полочан заверение в том, что новую кандидатуру на полоцкий стол они с ним согласуют. Кстати сказать, недовольством жителей Витебска можно объяснить то, что Всеслав оказался в Друцке, а не отправился в Витебск.
Русско-ливонские отношения до конца XIII в
Думается, что значительно больше на вступление Дании в войну повлияла расстановка политических сил в Европе. Источники свидетельствуют том, что уже с первого десятилетия предстоятельства епископа Альберта Римская курия пыталась ограничить единовластие его в регионе, поскольку это бы затруднило прямой контроль папства в данном регионе, противоречило намерениям создать здесь владение, подчиненное непосредственно папе. Уже с 1211-1213 гг. папы проводят политику, направленную на ограничение единоличной власти рижского епископа: поддерживают территориальные претензии меченосцев, стремятся выделить Эстонию в отдельный от Ливонии объект христианизации. При этом в 1211 г. папа Иннокентий III даровал епископу Альберту право избирать и посвящать в сан других епископов, а в 1217 г. папа Гонорий ЇЇІ разрешил Альберту основывать новые епископства в
Ливонии, хотя обычно эти права являлись прерогативой архиепископов. В 1214 г. появилась папская булла, из которой следовало, что Рижская церковь якобы никогда не была подчинена какой-либо митрополии. Это настроило против Альберта архиепископа Бременского, который начал чинить ему препятствия при наборе крестоносцев для Ливонии. К 1215 г. ситуация для рижского епископа осложнилась еще и конфликтом между папой и германским императором - сюзереном Альберта.
Естественным выходом для Альберта было просить у короля Вальдемара II санкцию на отправку крестоносцев из Любека, который официально с 1202 г. находился под контролем Дании, или из какого-либо другого порта, контролируемого датчанами. Платой за это с благословения Римской курии и л стало, очевидно, согласие Альберта на прибытие датских войск в Ливонию. Хроника Ливонии первоначально создавалась как своеобразный отчет об утверждении христианской веры в Прибалтике к приезду папского легата
Вильгельма Моденского. Вряд ли в таком труде было уместно открыто упоминать о разногласиях между главой католического мира и рижским епископом, а также Альбертом и бременским архиепископом. Усиление акцента на угрозе со стороны Новгорода и Пскова позволило хронисту избежать других объяснений вступления Дании в войну. Кроме того, это давало лишний раз оправдание военным действиям крестоносцев, провозгласивших себя защитниками всего христианского мира, против православных христиан.
Высадившиеся в 1219 г. на севере Эстонии датчане почти сразу заявили о своих правах не только на еще не покоренные земли эстов, но и на всю Эстонию. Первой из эстонских областей оказавшаяся под властью датчан после их высадки являлась Ревельская область. Здесь на месте разрушенного датчанами эстонского замка Линданисе в сер. XIII в. был построен новый замок под названием Ревель. Эсты же замок и складывавшийся вокруг него город так и продолжали называть «Датским городом» (Taanilinna, затем - Tallinn). Кроме того, прибывший с датским войском архиепископ Лундский Андрей претендовал на духовную власть над всей Эстонией1. Когда же вместо убитого в 1219 г. епископа Теодориха2 в епископы Эстонские был посвящен Герман, датский король несколько лет не выпускал его корабль из Германии в Ливонию, требуя, чтобы тот перешел под покровительство Дании и лундского архиепископа3. О серьезности противостояния ливонцев и датчан в регионе свидетельствуют попытка (окончившаяся неудачно) датского короля посадить своего судью в Риге в 1221 г. и причисление хронистом датчан к врагам ливонской церкви вместе с русскими и язычниками4. Кроме того, закрыв выход из любекской гавани для кораблей крестоносцев весной 1221 г., датский король вынудил епископа Альберта дать предварительное согласие на переход всей Ливонии и Эстонии под власть датчан. Правда, с оговоркой, что это соглашение в Ливонии должны будут одобрить прелаты Ливонской церкви и старейшины, как местных народов, так и здешней немецкой общины1.
В таких условиях враждебные отношения с русскими могли еще больше усугубить ситуацию. Посольство епископа отправилось в Новгород, вероятно, в начале лета 1220 г.
Однако мирная инициатива епископа была расценена в Новгороде как слабость крестоносцев. Новгородцы мир не приняли. Напротив, и псковичи расторгли свой договор с Ригой, после чего в конце лета 1221 г. началось русско-литовское наступление на Ливонию. На помощь новгородцам пришел с Низа князь Святослав Всеволодович2. Тем не менее, основная цель похода -захват Вендена, не была достигнута. Судя по хронике, русские и литовцы не сумели подойти к Вендену одновременно. Князья же не решились ни напасть, ни начать осаду замка без литовцев, хотя, по сведениям Генриха, сил у рыцарей было мало . Вместо этого русское войско две недели ждало союзников, грабя окрестных латгалов, и к приходу литовцев было уже сильно деморализовано. Поэтому вместо длительной осады замка без особой надежды на успех союзники отправились разорять соседнюю область ливов Торейду. Подошедшие из Риги на помощь венденцам крестоносцы нанесли удар нагруженному добычей литовскому войску. Затем был разбит и один из русских отрядов, после чего русское войско предпочло вернуться домой4.
Результат похода не устроил новгородское боярство, а также, надо полагать, и псковичей, не без основания опасавшихся ответного нападения на псковские земли. Кстати говоря, псковичи из тех же соображений могли вернуться на Русь раньше остальных, как только стало ясно, что штурма Вендена не будет, и не участвовали в разграблении ливских деревень. Вся вина за неудачу была возложена на новгородского князя Всеволода, который тайно бежал из Новгорода5.
Ответный поход на Русь ливов, эстов, латгалов вместе с меченосцами и отрядами епископа состоялся зимой 1221/1222 г.1, но все же создается . впечатление, что в тот раз основной удар ливонского войска был направлен именно на новгородские владения. Псков нападавшие не тронули, но дошли почти до Новгорода, грабя по дороге деревни и церкви. Очевидно, что нападать на Псков в присутствии князя и дружины они не планировали. Вместе с тем, они прошли вблизи города и псковичи, судя по хронике, не пытались их задержать. Создается впечатление, что епископ и меченосцы сумели договориться с Псковом о пропуске их через псковские владения. Вслед за тем эсты из Уганди и Сакалы перешли по льду Нарову и разграбили область води и Ингрию (Ингерманландию), входившие в состав Новгородской земли2.
