Содержание к диссертации
Введение
глава I. Проблемы и перспективы реализации судебной реформы 1864 г. в теоретическом наследии и конституционном законотворчестве российского либерализма 26
1.1. Судебная реформа 1864 г. и ее роль в формировании либеральной общественно-политической мысли России 26
1.2. Концепция реформирования судебной системы в российской политико-правовой мысли последней трети XIX – начала ХХ в. 55
1.3. Реформа судебной системы в либеральных конституционных проектах второй половины XIX – начала ХХ в. 75
Глава II. Проекты реформы судебной системы в партийно-политической практике и законотворческой деятельности либеральных партий России 104
2.1. Реформа судебной системы в программатике либеральных партий России 1905-1916 гг 104
2.2. Реформа судебной системы в политико-правовой практике центральных органов либеральных партий 125
2.3. Реформа судебной системы в либеральной законотворческой деятельности в Государственной Думе I-IV созывов 150
Заключение 198
Источники и библиография 203
- Концепция реформирования судебной системы в российской политико-правовой мысли последней трети XIX – начала ХХ в.
- Реформа судебной системы в либеральных конституционных проектах второй половины XIX – начала ХХ в.
- Реформа судебной системы в политико-правовой практике центральных органов либеральных партий
- Реформа судебной системы в либеральной законотворческой деятельности в Государственной Думе I-IV созывов
Концепция реформирования судебной системы в российской политико-правовой мысли последней трети XIX – начала ХХ в.
Обращение отечественной политико-правовой мысли к проблемам судебной реформы произошло задолго до того момента, когда либеральные круги российского общества получили возможность непосредственного влияния на формирование правовой системы страны. Суд в России издавна был предметом внимания самых разных слоев общества, вошел в фольклор, в высокую литературу, был предметом петиций и прошений к монарху и т.д. и т.п. Соответственно, весьма широк и круг источников по данной проблематике включающей в себя теоретические исследования, издания учебного характера, содержащие глубоко-фундированный анализ интересующего нас общественного института, работы, по своей форме приближающиеся к публицистике, но содержащие материалы научного характера, собственно авторские разработки соответствующих норма-1 тивных актов в области судебного реформирования, материалы популярного характера, призванные донести базовые идеи российского либерализма среди широких слоев населения.
В ряду тех, кто уделил внимание теоретической разработке вопросов о месте и роли суда в российской социально-политической системе, его восприятии различными слоями российского общества, принципам, на которых следовало основать реформу судебной системы стоят имена тех, кто вписал свои особые страницы в историю общественной мысли России. Здесь и стоявшие у истоков либеральной теории второй половины XIX в. Б.Н. Чичерин, К.Д. Кавелин, продолжившие их традицию охранительного либерализма С.А. Муромцев, П.И. Новгородцев, Б.А. Кистяковский, Н.И. Лазаревский, Н.М. Коркунов, С.А. Корф.
В настоящем параграфе мы обратимся к той составляющей данного процесса, которая эволюционно непосредственно связана с либеральной партийно-политической и думской законотворческой практикой. И здесь представляется логичным, начать с анализа работ Б.Н. Чичерина, по праву отнесенного российскими специалистами к основателям отечественного либерализма, впоследствии дошедшего в лице конституционно-демократической партии до стадии перевода своих теоретических наработок на язык конкретных законопроектов.
Проблематика судебной реформы затрагивается Б.Н. Чичериным в целом ряде работ, составляющих его богатейшее теоретическое наследие, в них затрагиваются как теоретические, так и практические вопросы ее реализации. Особое значение его наследия в том, что он был современником реформы, активно участвовал в общественной жизни страны, формировал собственное видение хода реформы и необходимых корректив.
Оценивая место судебной власти в системе общественных отношений, Б.Н. Чичерин относил ее к важнейшим институтам, выступающим гарантами таких основ либерального общества как личность и собственность. «И личная свобода и собственность подвергаются стеснениям и ограничениям во имя государственных требований, - пишет он, - но важно то, чтобы это совершалось по закону, а не по произволу, чтобы стеснение происходило в силу действительных по требностей, а не прихоти власти».1 Гарантия «главная, - по его мнению, - состоит в том, что личность и собственность ставятся под защиту независимого суда и гражданин получает право требовать этой защиты».2 В одной этой фразе мы уже видим те два базовых принципа, которые красной нитью пройдут и через про-грамматику, и через политико-правовую и законотворческую практику российского либерализма начала ХХ в. – независимость суда и возможность обращения за защитой нарушенного права в суд.
В своих работах Б.Н. Чичерин проводил четкую разницу между полицейским государством, где «администрация руководствуется усмотрением», по определению содержащем элемент произвола, и государством, основанном на праве, где суд руководствуется законом. Однако присущий ему реализм хорошо заметен в совокупности условий, которые необходимы для выполнения судом своей подлинной роли. Прежде всего, это независимость суда. «Суд только тогда в состоянии служить действительной гарантией для лица, - указывает Б.Н. Чичерин, - когда он является вполне независимым как от правительственной власти, так и от владычествующей партии».3 Можно добавить, что Б.Н. Чичерин, равно как и К.Д. Кавелин предостерегал и от диктата толпы.
Инструментом для обеспечения независимости суда выступает несменяемость судей, оцениваемая Б.Н. Чичериным как индикатор наличия в обществе свободы, а отсутствие – пути к деспотизму. При этом он вполне логично приходил к выводу о неизбежности при известной совокупности обстоятельств, введения исключительных положений, когда стабильность и неспешность суда ставит под угрозу интересы общества в целом.4
Свое собственное понимание места и роли судебной власти применительно к реализации системы прав и свобод человека, как и другие исследователи, предложил М.М. Ковалевский, выбравший в качестве исходной точки исторический аспект их закрепления в законодательстве современных государств, он обозначил их место и роль в системе взаимоотношений государства и личности. В качестве исходного пункта он берет право на свободу совести и аналогично коллегам определяет ее как сферу, которая должна быть, безусловно, освобождена от государственного вмешательства во внутренней сфере человека. Одновременно он определяет ее и как сферу приложения участия государства к внешнему обеспечению свободы. Сюда он относил свободу церковной организации, возможность публичности культа, и т.д. Ковалевский также систематизирует права, которые, по его мнению, непосредственно связанны со свободой совести. Сюда он относит свободу слова, петиций, собраний, печати. Совокупность данных прав должна быть обеспечена возможностью их судебной защиты. В этом Ковалевский един со своими коллегами. Как и Б.А. Кистяковской М.М. Ковалевский понимает личность, наделенную правами, и имеющую возможность защищать их в суде, как обязательный элемент демократического правового государства. «Гарантией признания так называемых личных прав, - отмечает ученый, - является возможность призыва в суд всякого, кто бы он ни был, причиняющего вред и убытки своими действиями, не согласными с законом».1 М.М. Ковалевский подобно Ф.Ф. Кокошкину, П.И. Новгородцеву, В.М. Гессену, Б.А. Кистяковскому, С.А. Котляревскому несомненно принадлежал к адептам правового государства. Разница состоит в том, что он пришел к этому в теории иным путем, чем его коллеги, которые в основном занимались вопросами права. Однако, как и в российской либеральной теории права, применительно к вопросу о природе государства, когда речь зашла о ее практическом применении, они пришли к вполне сходным выводам, несмотря на различие школ и направлений. Собственно в трактовке отечественными либералами прав человека мы видим скорее общее, чем различное. Еще более явно это проявится в думский период деятельности отечественного либерализма, в связи с переходом к полноценной законотворческой деятельности.
Реформа судебной системы в либеральных конституционных проектах второй половины XIX – начала ХХ в.
Важным источником по истории формирования концепции российского либерализма в части совершенствования судебной системы, как составной части реализации либеральной модели реформирования страны являются либеральные проекты основного закона, содержащие в концентрированном виде общие подходы к данной проблеме либеральных правоведов.
Массово конституционные проекты появляются в российском обществе в пореформенный период, когда они стали первыми шагами на пути к возникновению в России элементов правового государства, ставшего одним из символов ве- ры для русских либералов. Отмена крепостного права, создание всесословного местного самоуправления в виде земств и городских дум декларирование университетской автономии, переход от рекрутской системы формирования армии к всеобщей воинской повинности, реформа цензурных отношений в стране, законодательное закрепление независимости суда от административных властей, введение института присяжных, - все это за какое-нибудь десятилетие резко изменило политический облик российского общества.
Парадоксальность российской истории вообще и ее либеральной составляющей, нашла свое выражение в частности в том, что, не видя помимо государственного механизма иных реальных инструментов реализации в России модели либерального переустройства общества, отечественный либерализм в той или иной степени вписывал в свои проекты эту политическую данность.
Самодержавие осуществило «великие реформы», но по известному выражению – «здание осталось неувенчанным», образованные на местах всесословные корпорации - земства создавали предпосылки к учреждению всероссийского представительного органа власти. Но Александр II и его «команда реформаторов» считали, что резкий переход от неограниченной монархии к конституционной является для русского общества преждевременным. С конца 1850-х – начала 1860-х годов конституционалистами часто выступали представители отечественных правящих кругов, которые считали необходимым введением «Верховной дворянской думы» компенсировать дворянству потерю традиционной вотчинной власти.1
Это вело, с одной стороны к тому, что многие либералы, за исключением наиболее радикальных, даже подчеркивали свой «антиконституционализм», т.к. считали неприемлемым для страны слепое копирование парламентских порядков Западной Европы, при отсутствии в России устойчивых традиций уважения права, а также опыта организации структур местного самоуправления. С другой стороны, в кругах высшей российской бюрократии в преддверии намеченной земской реформы четко обозначалось стремление заранее ограничить предполагае-1 мые в будущем конституционные устремления российского общества посредством участия представителей земских органов в составе высших государственных учреждений под контролем правительства. В этом заключалась сущность проекта, предложенного министром внутренних дел П.А. Валуевым, обосновывавшем создание при Госсовете нижней палаты - «Съезда государственных гласных». Однако этот проект был отвергнут Александром II.1
Наиболее распространенными политически значимыми действиями либералов, представлявшими земства, были ходатайства с общим рефреном продолжения реформ, разрешении общеземских съездов по различным хозяйственным и культурным вопросам, а также адреса на высочайшее имя с просьбами «дать русскому народу то, что он дал болгарам». В общей сложности, по подсчетам Ф.А. Петрова, современного отечественного исследователя истории земского конституционализма в России, начиная с августа 1878 г. и по июнь 1882 г. губернскими и уездными земскими собраниями были поданы 51 адрес и 101 хода-тайство.2
Проекты масштабных преобразований государственного устройства составляли сравнительно незначительную долю в общем количестве заявлений земско-либеральных кругов. Сами проекты можно разделить на две группы. Первую из них составляли предложения о реорганизации существующих высших государственных учреждений при участии в их составе представителей (на выборной основе) земских органов и во-вторых, это предложения о создании центрального земского учреждения, имеющего законосовещательный характер. Большую часть проектов можно отнести к первой группе.3 Рассмотрим совокупность указанных материалов на предмет наличия в них положений, ориентированных на реформу судопроизводства в стране.
Его проекту была присуща, в своем роде, некая нарочитая умеренность. Собственно и сам его автор называл его «не ломкой, а дополнением к существующему государственному устройству». Однако и эта, крайне осторожная позиция не смогла спасти «Внутреннее обозрение», которое просто было запрещено органами цензуры.1 О реформе судебной системы его автор в проекте не пишет.
С 1880 г. раздел «Внутреннее обозрение» в «Вестнике Европы» был восстановлен и его вел либеральный публицист К.К. Арсеньев. Приветствуя лорис-меликовский курс, Арсеньев старался постепенно подвести своих читателей к мысли о необходимости проведения системных преобразований государственного управления. В последних номерах журнала, увидевших свет в 1880 г. он предложил свой проект административной реформы, которая, по его мнению, позволила бы правительству услышать «голос общества». Развивая идеи Полонского, он полагал целесообразным «учреждение при губернаторе губернского совета, составленного отчасти из элементов общественных, выборных», создание специального общеземского собрания для рассмотрения земских ходатайств, поступавших с мест в адрес правительства и, наконец, реорганизацию, как Государственного совета, так и Сената путем пополнения их выборными земскими представителями.1 Судебная реформа также не стала предметом рассмотрения его проекта.
Свою позицию по вопросам государственного строительства в России сформулировал и К.Д. Кавелин, один из основоположников «государственной школы в русской историографии. В духе данных воззрений он видел именно в государстве главную движущую силу в истории России. Здесь, как представляется, и следует искать основу его т.н. «антиконституционализма.2 Кавелин видел в самодержавии не просто главный двигатель реформ общественно-политического строя, но и гаранта необходимой для нормального развития социума, политической стабильности в России и предпочитал, по мнению В.А. Китаева, «неограниченную монархию конституционным переменам, не сулившим, как ему казалось, ничего кроме представительства с неизбежным перевесом дворянства».3
Реформа судебной системы в политико-правовой практике центральных органов либеральных партий
Как показывает комплексный анализ партийно-политической и парламентской деятельности российских либералов, своего рода промежуточным звеном между программатикой соответствующих партийных организаций и собственно, законотворчеством, выступающим для партий, исповедующих легитимные способы изменения социально-политической системы общества, главным средством реализации своих программных установок, является деятельность коллегиальных органов управления. В полной мере данное положение относится и конституционно-демократической партии начала ХХ в. Использование в качестве примера именно ее деятельности во многом объясняется тем, что сохранившиеся источники позволяют пошагово проследить деятельность руководящих органов партии (ЦК, конференций, съездов) именно на примере кадетов.
Собственно анализ законотворческой деятельности конституционно-демократической партии в области судебной реформы, впрочем, как и в большинстве иных направлений реформы российского законодательства, целесообразно начинать с периода разработки программы партии с последующей доработкой в рамках работы съездов партии и заседаний Центрального комитета. И первое упоминание интересующей нас темы мы находим в материалах учредительного съезда кадетов, проходившего в октябре 1905 г. На нем были рассмотрены результаты работы комиссии 40, избранной представителями земских конституционалистов, депутатов июльского съезда для разработки, как было сказано в его материалах, «первоначальных набросков»1 партийной программы будущей либеральной партии.
В части судебной реформы из материалов комиссии на рассмотрение съезда были вынесены два основных момента – обеспечение судебной защиты основных прав и свобод человека, а также общий принцип наложения наказания исключительно на основании закона и, исключительно, судом.1
Принцип принятия решения в судебном порядке был призван выступить здесь главной гарантией прав человека. В ходе дискуссии последовало возражение делегата М.А. Мебеля считавшего, что судебной власти в России свойственно то, что она «отличается услужливостью перед администрацией»,2 предложившего внести в законодательство норму о рассмотрении нарушения личных прав в течение 24 часов. Мнение делегата позднее было учтено и в тексте партийной программы,3 и в текстах законопроектов, в частности, «О неприкосновенности личности». Тем более, что кадеты предполагали действие нового законодательства в условиях реформированной судебной системы, как мы отмечали выше, в первом параграфе настоящей главы.
В ходе развернувшейся на съезде дискуссии, тезисом о недопустимости чрезвычайных судов был дополнен выработанный комиссией пункт о судах, остальные пункты были приняты с непринципиальными редакционными поправками, по сути, не меняющими содержащихся в них основных прав и свобод человека, а в принятую партийную программу наряду с прочими был включен раздел номер четыре «Суд», включавший в себя пункты с 27 по 29.
В следующий раз проблематика судебной реформы была поднята на втором съезде конституционно-демократической партии, проходившем 5-11 января 1906 г. Большое количество вопросов текущей политической практики, выборы в Государственную думу, вопросы парламентской тактики и стратегии, характера ситуации в стране отодвинули вопросы судебной реформы на второй план. В сохранившихся материалах съезда мы находим лишь одно упоминание о предложении ряда делегатов, связанных с «устройством Верховного суда и введение выборного начала в судах», которое, как пояснил съезду А.А. Корнилов, было решено на данном съезде не рассматривать.1 На заседаниях ЦК конституционно-демократической партии вопросы судебной реформы также занимают достаточно подчиненное положение. Так, первое из зафиксированных в сохранившихся протоколах упоминаний, относится к заседанию 8-9 апреля 1906 г. По итогам устного доклада М.М. Винавера о деятельности членов конституционно-демократической партии в Государственной Думе и повестке дня апрельского съезда партии и прошедшего продолжительного обсуждения ЦК был принят перечень законопроектов, которые следовало подготовить от имени партии. Среди прочих, в части судебной реформы в него вошли вопросы «об отмене смертной казни и об отмене юрисдикции военных судов по общим преступлениям», а также «о восстановлении в полной силе суда присяжных».2 На следующем заседании ЦК 19 апреля 1906 г., от которого сохранился перечень предполагаемых к разработке и внесению в Думу законопроектов, третьим пунктом было согласовано положение об уничтожении института земских начальников с учреждением мировых судей. Это было четким указанием на реализацию в работе ЦК установок партийной программы на восстановление основных идей Судебных уставов 1864 г., которые в ходе политики корректировки реформ («контрреформ») Александра III утратили фактически институт мировых судей, замененный земскими начальниками.
В том же решении ЦК предполагалось «оставление волостных судов … с передачей части административных обязанностей мировым судьям, а хозяйственных функций по принадлежности волостным правлениям и земским учреж-дениям».3
В Первой Думе Партия народной свободы с самого начала ее работы объективно заняла руководящее положение. В целом, это позволило, по мнению руководства партии, направить работу Думы в общем русле решений ЦК от 8 апреля 1906 г. Собственно парламентская работа была начата с подготовки адреса в ответ на тронную речь императора, по соглашению кадетской фракции с трудовиками содержание адреса строилось на программном докладе М.М. Винавера Центральному комитету кадетов 8 апреля 1906 г.1
Реформа судебной системы в либеральной законотворческой деятельности в Государственной Думе I-IV созывов
Говоря о законотворческой деятельности российских либералов в Государственной Думе и связанной с реформированием судебной системы, представляется необходимым сделать предметом изучения не только законопроекты, непосредственно реализующие данную задачу. Целесообразно рассмотреть и те из них, которые в той или иной мере содержали статьи, предполагающие использование реформированного института судебной власти для достижения стратегических целей либеральной модели реформирования страны.
Анализ законотворческого наследия российского либерализма думского периода доставляет нам для этого исключительно богатый материал. Это связано с тем, что, как отмечалось в первом параграфе данной главы, механизм судебной защиты выступал для отечественного либерализма имманентным признаком но вых политико-правовых институтов, предполагавшихся к реализации в стране в ходе широкомасштабной законотворческой парламентской деятельности. Отсюда понятно, почему характерной чертой законопроектов, подготовленных в ходе думского законотворчества, стала принципиально иная схема обеспечения законности. Как считали российские либеральные политики, полицейскому государству свойственно преобладание административной ответственности и превентивных мер обеспечения соблюдения законов. Соответственно правовому государству свойственно развитие ретроспективной судебной ответственности. Важным свойством судебной ответственности было ее распространение как на власть предержащих, так и на простых обывателей. Именно благодаря ей и существует в социуме такой феномен как права человека.
На примере законопроектов, посвященных правам человека и внесенных либеральными фракциями в Государственную думу, хорошо заметна реализация соответствующего теоретического положения. В этой связи представляется целесообразным упомянуть по преимуществу те законопроекты, связанные с неприкосновенностью личности (запрет на произвольное задержание), со свободой собраний (отказ от квалификации участия человека в собрании как отягчающего обстоятельства), о свободе печати (наказание непосредственно виновных лиц, а не самих изданий). Однако это наиболее репрезентативные примеры. Также весьма информативный материал содержится в блоке нормативных материалов, призванных обеспечить либеральный проект реформы аграрных отношений в России. В нем российские либералы, как на теоретическом, так и на практическом прикладном уровне тщательно проработали вопрос о месте и роли судебной власти в реализации института экспроприации, ставшего, как показала дальнейшая история российского парламентаризма, главным камнем преткновения в его отношениях и с исторической властью, и с обществом.
Однако, и это вполне логично, наиболее репрезентативно место и роль реформируемой судебной системы в законотворческом наследии российского либерализма, проявилось в законопроектах, связанных с правами и свободами чело века, раздел, посвященный которым, открывал программу конституционно-демократический партии.
В основе законопроекта «О неприкосновенности личности» лежит идея «восстановления общего и единого для всех суда и права». В данном положении хорошо заметна взаимосвязанность всей системы законотворчества кадетов, базировавшаяся на программных либеральных партийно-идеологических установках. В существовании судебной власти, независимой от исполнительной, они видели основные гарантии независимости личности. Выступая с думской трибуны П.И. Новгородцев указывал, что «сколь бы ни были совершенны постановления, предназначенные к охранению личности от произвольного лишения свободы, но если остается в силе правило, по которому административная власть может, если найдет это нужным, изъять то или другое дело из-под ведения общего суда, свобода граждан не может считаться обеспеченною».1 Подобная ситуация считалась кадетами недопустимой потому, что она нарушала права личности, а вместе с ней «колеблется сама идея права и расшатываются устои общественного правосозна-ния».2 Из позиционируемой роли суда в определении возможной степени вмешательства государственной власти в личную жизнь гражданина непосредственно вытекало указание на общий порядок осуществления личного задержания гражданина, высылок, обысков и т.д. Принципиально важным обстоятельством было то, что подобное вмешательство могло быть основано исключительно на распоряжении судебной власти и в установленной законом форме. Постоянный поиск водораздела между всевластием государства и произволом индивидуальной воли привел к разработке тех статей закона, которые допускали изъятия из общих принципов законопроекта, связанных с ограничением личной неприкосновенности и исключительно в целях поддержания общественной безопасности.
Его авторы понимали невозможность «уничтожить совершенно усмотрение власти», это значило бы «осудить ее на бездействие, на роль пассивного и мертвого механизма, который в каждом шаге своем определяется исключительно побуждающими указаниями закона».1 Выход из данной ситуации они видели опять же в реализации базового принципа указанного законопроекта - решающей роли судебной системы. Реализм российского либерализма заключался в том, что он прекрасно понимал, что «законодателю необходимо … чтобы не поставить себе ложной и недостижимой цели … чтобы, имея ввиду действительные условия применения законов, обдумать надлежащие средства, чтобы поставить усмотрение власти в возможно более тесные пределы», в той ситуации реальным мог быть в первую очередь надзор общего суда над действиями органов исполнительной власти.2
В данном законопроекте был также реализован заявленный в либеральных проектах Основного закона и программе конституционно-демократической партии пункт о подсудности должностных лиц правительственной администрации судам общей юрисдикции, как и прочих граждан, что также реализовывало принцип бессословного суда.
Законопроект предполагал создание общего и равного для всех суда и права, на основе применения которого следовало рассматривать соответствующие дела. Целью этого была отмена столь распространенного в России наказания, как наложение административного взыскания во внесудебном порядке должностными лицами, а также органами исполнительной власти без участия судебной власти. В законопроекте, обсуждавшимся в Первой Думе, были и два исключения из этого правила, связанные в первом случае с использованием у ряда народов норм обычного права, а во втором случае это было применение наказания штатских лиц во время войны с иностранным государством в местности, которая была занята действующей армией. В этом случае предполагалось действие юрисдикции военного суда. В варианте законопроекта, который вносился во Вторую думу, эти исключения отсутствуют.
Статьи, связанные с реформированием судебной системы содержатся и в кадетском законопроекте «О печати». В первом разделе предполагался также специальный порядок рассмотрения судом преступлений, которые совершались с использованием органов печати (ст. 2).1 Это также можно отнести к непосредственному выполнению соответствующего пункта партийной программы кадетов.
С учетом особой значимости для политического развития страны свободной и нестесненной печати, авторы законопроекта предполагали рассмотрение указанной категории дел только судом присяжных. Это должно было защитить их рассмотрение от вмешательства административного ресурса исполнительной власти. Формулировка была следующая: «Преступные деяния, совершенные путем печати, за исключением дел, преследуемых в порядке частного обвинения, или не иначе, как по жалобам, сообщениям или объявлениям потерпевшего подлежат ведению суда присяжных».2
Похожие диссертации на Российский либерализм конца XIX–начала ХХ в. о реформировании судебной системы: теория и практика
