Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Религиозная жизнь и антиклерикальное движение в русской деревне в конце ХГХ-начале XX века (по материалам Пензенской и Саратовской губерний) 57
1. Религия в повседневной жизни русского крестьянства на рубеже ХІХ-ХХвв 57
2. Отношение крестьянства к церкви и духовенству в первые десятилетия XX века 113
Глава II. Система религиозных представлений русского крестьянства в условиях отделения церкви от государства в 1918-1920-х гг. (по материалам Пензенской и Саратовской губерний) 148
1. Атеистическая пропаганда в Советской России и СССР: механизмы и результаты воздействия на крестьянское сознание 148
2. Религиозные представления в повседневной жизни русского крестьянства в 1918-1920-е гг 197
Заключение 231
Список использованных источников и литературы
- Религия в повседневной жизни русского крестьянства на рубеже ХІХ-ХХвв
- Отношение крестьянства к церкви и духовенству в первые десятилетия XX века
- Атеистическая пропаганда в Советской России и СССР: механизмы и результаты воздействия на крестьянское сознание
- Религиозные представления в повседневной жизни русского крестьянства в 1918-1920-е гг
Введение к работе
Актуальность темы. Переживаемый научным сообществом новый этап развития гуманитарного знания характеризуется общей переориентацией исследовательского мышления, переосмыслением исторических явлений и процессов, методов их изучения. Долгое время внимание учёных концентрировалось на экономических процессах, классовой борьбе в обществе, в то время как за пределами исследований оставались внутренние побудительные мотивы человеческой деятельности в конкретной исторической обстановке. При выработке новых подходов к познанию человеческого прошлого, в процессе создания так называемой «новой» культурной истории, предметом изучения которой выступают, главным образом, социальные представления и психология масс, менталитет и ментальность, символы и ритуалы, идеалы и ценности, язык и массовые действия, практика повседневных отношений, быт, поведение людей1, значение изучения религиозных представлений трудно переоценить.
Научное осмысление особенностей религиозной жизни русского народа требует обращения к духовным традициям крестьянства, которое составляло подавляющее большинство населения Российской империи, Советской России и СССР и являлось одним из главных носителей православной культуры, русской религиозности и нравственности. При этом следует отметить необходимость изучения регионального аспекта проблемы, что обусловлено разностью потенциалов социокультурной среды отдельных административных образований. Обращение к региональной истории позволит избежать схематичности и давления уже сложившихся в научном мире оценочных суждений, создаст надёжную и обстоятельную систему аргументации.
Объектом исследования выступает культура повседневности российской деревни, рассматриваемая на материалах Пензенской и Саратовской губерний.
Предметом исследования являются религиозные представления и обусловленное таковыми поведение русского крестьянства в условиях общего процесса социокультурной трансформации в истории России в конце XIX—первой трети XX вв. Исторические феномены анализируются как факторы повседневной жизни сельского населения в процессе их эволюции.
Хронологические рамки диссертации охватывают период конца XIX-первой трети XX столетия. Выбор хронологических границ обусловлен масштабностью задач российской модернизации как процесса перехода от традиционного к индустриальному обществу. Одним из составных элементов данного процесса выступает секуляризация общественного сознания, что и предполагает проявление исследовательского интереса к истории народной религиозности.
В начале XX в. период эволюционных изменений российского общества был прерван чередой революционных катаклизмов, не изменивших, тем не менее, общей направленности социокультурного развития. В этих условиях при-
1 О новой культурной истории см.: The New Cultural History / Ed. L. Hint. Berkeley, 1989; Beyond the Cultural Turn: New Direction in the Study of Society and Cultural / Eds. V. Bonnell, L. Hint. Berkeley, 1999.
вычный уклад и традиционные институты крестьянского мира были подвергнуты ещё более мощному воздействию.
Завершается исследование рубежом 1920-x-l 930-х гг., что объясняется логикой эволюции властно-политического регулирования в условиях исчерпания потенциала нэпа как попытки компромисса с многомиллионным крестьянством и началом осуществления государственной политики, направленной, в том числе, и на подавление тех элементов духовной культуры крестьянства, которые отвечали за воспроизводство патриархальных ценностей, а, следовательно, выступали препятствием на пути модернизации (реконструкции).
Территориальные рамки исследования. Выбор территориальных рамок диссертации объясняется своеобразием социокультурного развития отдельных регионов России. В исследовании используются материалы двух поволжских губерний (Пензенской и Саратовской), что обусловлено не только их географической близостью, но и изменением административных границ в ходе развития регионов, что выступало дополнительным фактором возникновения общности характеристик крестьянской повседневности.
Степень изученности проблемы. Историографический обзор можно условно разделить на пять периодов: 1) конец XIX-1917 г.; 2) 1920-1930-е гг.; 3) 1940-1960-е гг.; 4) 1970-1980-е гг.; 5) 1990-е-начало 2000-х гг., причём, следует отметить, что для каждого временного отрезка свойственны определённые методологические и идеологические приоритеты, влияющие на формирование концептуального видения проблемы.
Интерес к изучению духовных традиций русских крестьян в литературе светского характера отмечается с середины XIX в.1, что во многом предопределило появление целого направления эмпирических исследований. Обширный материал о суевериях и обрядах русской деревни был собран и обобщён исследователями конца XIX в.2 Рассматривая особенности общинного мироустройства, исследователи в первую очередь обращались к проблеме взаимообусловленности сохранения общины и духовных традиций в русской деревне3. Проблемы взаимоотношения православной церкви и верующих также начали рассматриваться в конце Х1Х-начале XX вв.4
Основоположником церковно-религиозного краеведения в Пензенской губернии принято считать протоирея И. Бурлуцкого, который, пребывая в должности редактора «Пензенских епархиальных ведомостей» в 1870-е гг.,
Даль В. И. О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа. Материалы по русской демонологии. СПб., 1994 (Напечатано в 1845-1846 гг., 2-е изд. 1880 г.); Терещенко А. В. Ныт русского народа. М„ 1999 (Первое издание 1848 г.); Сказания русского народа, собранные И. П. Сахаровым: Сборник / Вступ, статья и подгот. текста В. П. Аникина. М., 1990 (Первое издание 1-го т.- 1841 г., 2-го т.- 1849 г.).
* См.: Селиванов В. В. Год русского земледельца (Зарайский уезд, Рязанской губернии) // Письма из деревни: Очерки о крестьянстве в России второй половины XIX века / Сост. Ю. В. Лебедев. М., 1987. С. 24-145 (Первое издание кн. 1 и2- 1856 г., кн. 3 и 4 - 1857 г.); Русский народ, его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Собр. М. Забылиным. Репринтное воспроизведение издания 1880 года. М, 1990; Зеленин Д. К. Очерки русской мифологии. Умершие неестественною смертью и русалки. Выпуск 1. Пг., 1916.
Златовратский Н. Н. Деревенские будни (Очерки крестьянской общины) // Письма из деревни: Очерки о крестьянстве в России второй половины XIX века / Сост. Ю. В. Лебедев. М., 1987. С. 236-380 (Первое издание 1897 г.).
4 См.: Папков А. А. Упадок православного прихода (XVIII-XIX века). М., 1899; Айвазов И. Г. Церковные вопросы в царствование Александра Ш. М., 1914.
опубликовал целый ряд серьёзных работ по истории православия1. Отправной точкой и одновременно определённым итогом в деле изучения православного сознания и форм его выражения в общественном быту крестьянства Саратовской губернии можно назвать широко извеспгую работу А. Н. Минха2.
С момента отделения церкви от государства проблемы духовного и нравственного состояния религиозной жизни российской деревни попали в разряд крайне сомнительных с точки зрения поиска идеологических приоритетов. Поэтому публикации первых лет советской власти носили откровенно пропагандистский характер и стремились доказать разрыв жителей села с церковью и религией3.
В числе первых советских исследователей, написавших труд по истории Русской православной церкви (РПЦ), следует назвать Н. М. Никольского . И хотя в дальнейшем его работа подвергалась серьёзной критике за игнорирование карательной деятельности РПЦ в предреволюционный период, в течение более полувека его исследование признавалось ключевым в историографии религии и церкви.
В 1920-е гг. происходит и формирование в историографии такого направления исследований как изучение православной традиции и религиозной повседневности в постреволюционный период в контексте общего изучения советской деревни5. Появившийся интерес был обусловлен, прежде всего, определённым политическим заказом, вызванным осознанием большевистским руководством необходимости изучения хозяйственной деятельности, социальной структуры российской деревни, культуры и быта, сознания и поведения сельских жителей, как залога успешности проводимой политики.
В качестве отдельного направления можно выделить проблему изучения роли и места РПЦ в истории революции и гражданской войны в России. Идейной основой первых специальных исследований на этот счёт стало утверждение о контрреволюционной и эксплуататорской сущности РПЦ, о чётком позиционировании церкви как пособника белогвардейщины и контрреволюции в целом6.
Научная ценность трудов, увидевших свет в 1940-е гг., представляется нам весьма сомнительной. Кроме того, в эпоху временного примирения государства и РПЦ это направление в идеологическом отношении не отличалось особой востребованностью. И лишь с конца 1950-х гг. появляются первые при-
Бурлуцкий И. пр. История раскола в Пензенской епархии // Пензенские епархиальные ведомости. 1873. №№ 17,21; 1875. KzHs 3, 4,6; Его же. О пензенских священноцерковшслужїггелях ао время пугачёвского бунта II Пензенские епархиальные ведомости. 1873. № 23. 1 декабря. С. 813-827.
2 Минх А. Н. Народные обычаи, суеверия, предрассудки и обряды крестьян Саратовской губернии: Собраны в 1861-1888 гг. СПб., 1890.
Семёнов В. Кто кого (борьба старого и нового быта). М., 1928; Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет. 1917-1931. Сборник / Под ред. М. Енишерлова, А. Лукачевского, М. Митина. М., 1932.
Никольский Н. М. История русской церкви. 3-е изд. М., 1983.
Яковлев Я. А. Наша деревня. Новое в старом и старое в новом. М„ 1924; Феноменов М. Я. Современная деревня: опыт краеведческого обследования одной деревни. Старый и новый быт. М.-Л., 1925; Росницкий H. А. Лицо деревни. По материалам обследования 28 волостей и 32 730 крестьянских хозяйств Пензенской губернии. М.-Л., 1926.
См., в частности: Кандидов Б. П. религиозная контрреволюция 1918-1920-х годов и интервенция (Очерки и материалы). М., 1930; Его же. Вредительство, интервенция и церковь. М., 1931; Амосов H. К. Октябрьская революция и церковь. М., 1939.
знаки изменений в истории изучения вопросов, связанных с религией и церковью. Важной особенностью является расширение тематики исследований. Однако, главным образом, дело касалось лишь изучения политики советского государства в отношении РПЦ1, в то же время проблема реакции населения на проводимую политику изучалась весьма поверхностно. Тем не менее, именно в это время появляются малодоступные для широкого читателя редкие статьи и работы церковно- и священнослужителей. Здесь необходимо отметить протоиерея Н. П. Иванова, с 1956 г. работавшего в Московской Патриархии, и опубликовавшего в «Журнале Московской Патриархии» более 70 статей. Он автор интереснейших воспоминаний, напечатанных сравнительно недавно, о сложном периоде в жизни Пензенской епархии, сложившемся вскоре после революции2.
В 1960-е гг. одним из важнейших направлений в деле изучения религиозности крестьян в начале XX в. становится исследование антиклерикального движения российского крестьянства. В идеологическом отношении подобные работы ставили своей целью поиск аргументов в пользу утверждения о значительном движении вперёд в процессе секуляризации общественного сознания, укрепления в нём более прогрессивных по сравнению с патриархальным нравственным идеалом социальных представлений3. На региональном уровне выходили в основном статьи и брошюры, преследовавшие пропагандистские цели и были выдержаны в духе советских агиток4. Отличительной чертой этого периода стало появление потребности в более объективном и относительно деи-деологизированном изучении церковной жизни, её многообразных проявлений и особенностей5.
В работах 1980-х гг. со всей очевидностью прослеживается становление нового концептуального видения проблемы. В итоге появляется типология антиклерикального движения, а религиозность русского крестьянства наконец-то выделяется в самостоятельный объект исследования, не заслуживающий исключительно уничижительных характеристик6.
После устранения жёсткого идеологического диктата сверху, в условиях активного возрождения церковной культуры, объединения светских и церковных научных сил, тема религиозности крестьян конца Х1Х-начала XX вв. стала
См., в частности". Персии М. М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (1917-1919 гг.). М., 1958 и др.
Иванов Н. П. История путятинской смуты // Пензенские епархиальные ведомости. 1998. № 6. С. 87-99, № 7. С. 80-98, № 8. С. 78-99; 1999. № 1. С. 117-141, № 2. С. 89-109, № 3. С. 70-101.
Емелях Л. И. Антиклерикальное движение крестьян в период первой русской революции. М.-Л., 1965; Её же. Крестьяне и церковь накануне Октября. Л., 1976; Грекулов Е. Ф. Церковь, самодержавие, народ (2-я половина ХГХ-начало XX в.). М, 1969.
См. в частности: Альмяшева Л. H. Антисоветская деятельность церкви в Пензенской губернии в 1918-1920 гг. // Краеведение Мордовии. Материалы 1-й Мордовской краеведческой конференции / Ред коллегия: И. Е. Автайкин и др. Саранск, 1973. С. 79-84; Её же. На путях к духовной свободе // История атеистического движения на территории Мордовии. Саранск, 1983. С. 3-58.
а Носова Г. А. Язычество в православии. М., 1975; Тульцева Л. А. Религиозные верования и обряды русских крестьян на рубеже XIX-XX веков // Советская этнография. 1978. № 3. С. 38^17; Жирнова Г. В. Брак и свадьба русских горожан в прошлом и настоящем (по материалам городов средней полосы РСФСР. М, 1980; Сабурова Л. М- Отражение этнических процессов в развитии обрядности // Этнографические аспекты изучения современности. Л., 1980. С. 29-47.
Зырянов П. Н. Православная церковь в борьбе с революцией 1905-1907 гг. М., 1984; Русское православие: вехи истории / Науч. ред. А. И. Клибанов. М., 1989; Кабытов П. С, Козлов В. А., Литвак Б. Г. Русское крестьянство: этапы духовного освобождения, М„ 1988.
объектом пристального внимания специалистов самого разного профиля. Сегодня эти вопросы рассматриваются в общем контексте междисциплинарного анализа, с привлечением научных сил в сфере этнологии, этнографии, социальной истории, истории повседневности. К основным направлениям в деле изучения православного сознания необходимо отнести исследование его воплощения во всех сторонах материальной и духовной культуры народа (православные аспекты общественной жизни русской деревни). Большой вклад в развитие этого направления внесла М. М. Громыко, которая попыталась структурировать категорию «религиозная жизнь православного крестьянства» (где в качестве элементов представлены: православные обряды и обычаи в крестьянском доме, проблема отношения русских крестьян к храму и священнику, этические представления, целостность которых определялась православной верой и т.д.)1.
Формируется устойчивый интерес к реконструкции важнейших образов, концептов религиозной жизни. Так, изучением значения икон в народной жизни активно занимается К. В. Цеханская2. Отношение русских к пище как к дару Бога и осознание важности соблюдения постов рассматривается в ряде работ Т. А. Ворониной3. Полифункциональность и семантику приходских праздников сделала предметом своих исследований Л. А. Тульцева4. Ряд исследований связаны с такими сокровенными формами православной жизни, как обет (И. А. Кремлева)5 и паломничество (X. В. Поплавская)6.
К числу поставленных, но пока ещё не решённых окончательно проблем, следует отнести вопросы категориального анализа и периодизации процесса трансформации религиозного мировосприятия. В частности, Л. А. Андреева в качестве ключевых аналитических терминов для характеристики трансформационных процессов эпохи модерна предлагает использовать понятия «секуляризации» (как ослабление ориентации на сверхъестественные инстанции и силы) и «дехристианизации» (как отказ от христианского образа повседневной жизни и поведения)7.
Выделение истории повседневности в отдельное направление отечественной историографии фактически обрекает изучение религиозной жизни русского крестьянства на успех: избежать анализа православных традиций в деле организации крестьянского быта не представляется возможным8. На основе
Громыко М М. Мир русской деревни. М., 1991; Е же. Отношение к храму и священнику // Православная жизнь русских крестьян XIX-XX веков: Итоги этнографических исследований / Под ред. Т. А. Листовой и др. М., 2001. С. 88-103; Её же. Православные обряды и обычаи в русском крестьянском доме // Православная вера и традиции благочестия у русских в XVHI-XX веках: Этнографические исследования и материалы / Под ред. О. В. Кириченко, X. В. Поплавской. М., 2002. С. 66-89.
Цеханская К. Дом начинается с иконы // Наука и религия. 1999. № 6. С. 32; Её же. Иконы в народной жизни // їїравоелзвная жизнь... С. 300-315.
3 Воронина Т. А. Русский православный пост. - М., 1999; Её же. Особенности соблюдения постов в народной среде в XIX веке // Православная жизнь ... С. 53-72.
Тульцева Л. А. Традиционные верования, праздники и обряди русских крестьян. М., 1990. 5 Кремлева И. А Мирской обет // Православная жизнь ... С. 229-250.
Поплавская X. В. Паломничество, странноприимство и почитание святынь // Православная жизнь ... С. 251-300.
Андреева Л. А. Процесс дехристианизации в России и возникновение квазирелигиозности в XX веке/ Л. А. Андреева // Общественные науки и современность. 2003. № 1. С. 90.
Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи {XVIII-начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. 2-е изд. исправл. в 2 т. СПб., 2000. Т. 2. С. 326-327, 330.
определения глубины веры российского крестьянства посредством измерения уровня его духовности, В. Б. Безгин попытался доказать ошибочность противопоставления народного и церковного православия. По мнению исследователя, в религиозных представлениях русских крестьян наследие языческого прошлого было значительным, но не равноценным православию, и не доминировало над последним1. Опираясь на материалы Этнографического бюро князя В. Н. Те-нишева, Т. А. Бернштам рассматривает соотношение и взаимодействие православно-догматических основ церковного воспитания и народного благочестия, проблему «пастырь и пасомые», общие черты и особенности домостроительства в епархиях европейской части России, в том числе и Среднего Поволжья2.
На современном этапе исследования религиозности русского населения в региональной историографии характерной чертой становится существенное расширение спектра вопросов и методологических подходов. Вместе с тем, вопросы, связанные с религиозными представлениями и обрядностью русского крестьянства, присутствуют в работах регионального характера в контексте более общей проблемы, например, социального развития региона, взаимоотношений власти и общества или истории РПЦ3, т.е. не являются самостоятельным предметом исследования. Так, в работе В. Ю. Карнишина затрагивается вопрос о роли православия в модернизации России, выявляются причины падения церковного авторитета среди различных слоев населения4. На основе широкого корпуса источников по четырём поволжским губерниям вопросы эволюции народного восприятия религии и церкви рассмотрела О. А. Сухова. Автор приходит к выводу о том, что вплоть до начала XX в. тотальной деформации оснований духовного бытия поволжского крестьянства в целом и религиозных представлений в частности не происходило5.
Особый интерес у исследователей вызывает проблема трансформации православной традиции в целом в условиях формирования советского государства6. Апеллируя к такому виду источников, как информационные сводки Саратовского губкома, А. В. Кодьшев констатирует резкий рост религиозности сельского населения, равно как и количества выступлений крестьянства, вызванных религиозными мотивами7.
Заметно активизировалась в последние годы деятельность церковных исследователей, что привело к появлению ряда работ, в той или иной степени затрагивающих рассматриваемые нами проблемы. За некоторыми исключениями,
' Безгин В. Б. Крестьянская повседневность (традиции конца ХГХ-начала XX века). М.; Тамбов, 2004. С. 237.
Бернштам Т. А. Приходская жизнь деревни: Очерки по церковной этнографии. - 2-е изд. СПб., 2007. ' См., например: Винокуров Г. Ф. Документы о закрытии церквей Пензенского края в 1929—1930-е гг. //Из истории области: Очерки краеведов. Вып. III. Пенза, 1992. С. 176-182; Дворянов В. А. Изменения в жизни Пензенской епархии в 1840-1870 годы // Земство: Ежеквартальный гуманитарный журнал. 1995. № 4. С. 8-23; Даоржанский А. И. История Пензенской епархии. Книга первая: Исторический очерк. Пенза, 1999; Новиков А. П. Святители земли русской. Биографические очерки саратовских архиереев. 1799-1832. Саратов, 2000; Бахмустов С. Монастыри Мордовии. Саранск, 2000; Белохвостиков Е. П. Гонение на православие в Пензенской области. 1917-1963 // Пензенский временник любителей старины, выпуск 14. Пенза, 2004. С. 86-141. 4 Карнишин В. Ю. Общественно-политический процесс в Поволжье в начале XX века. Пенза, 1996.
Сухова О. А. Десять мифов крестьянского сознания: Очерки истории социальной психологии и менталитета русского крестьянства (конец ХГХ-начало XX в.) по материалам Среднего Поволжья. М., 2008. С. 186.
Кодьшев А. В. О религиозности крестьянства в первые годы Советской власти // Вопросы крестьяноведенкя; Вып. I. Саратов, 1994. С. 95-99. 1 Там же. С. 96-98.
касающимися, например, изучения истории обновленческого и других расколов, работам церковных авторов свойственна некоторая узость тематики. Их исследования в ряде случаев представляют собой биографии и материалы к биографиям церковных деятелей 1920-х гг. Некоторое исключение из общего правила составляют работы протоиерея о. Владислава (Цыпина) и священника А. Николина1.
Достаточно широко представлена тема религиозной жизни русского крестьянства и в трудах зарубежных исследователей. Однако, как правило, эти вопросы рассматривались лишь как частные примеры, характеризующие развитие российского общества либо взаимоотношения народа и власти2. Исключение из этого общего правила составляют труды профессора университета г. Лондон (провинция Онтарио, Канада) Д. В. Поспеловского3. В работах известного учёного приходская жизнь и восприятие прихожан выступает одним из важнейших концептов: историю Русской православной церкви в начале XX века Д. В. По-спеловский рассматривает в контексте общего процесса духовного кризиса, деморализации общества в условиях революции (в числе основных факторов автор называет распад государственности, и, как следствие, деградацию официальной идеологии) и постепенного восстановления этических оснований православия, выразившегося в росте религиозности, начиная, примерно, с 1923 г.
В 1990-е гг. прослеживается активизация деятельности исследователей в сфере изучения религаозного восприятия русского крестьянства. Это во многом объясняется становлением новых методологических и теоретических предпочтений и формированием такого направления в историографии как новая культурная история .
Подводя итог данному разделу, отметим, что тема своеобразия религиозной жизни русского крестьянства на региональном уровне ещё не стала предметом специального исследования. Как правило, данная проблематика (или отдельные её аспекты) приобретала подчинённый характер и рассматривалась авторами лишь как аргумент для построения более широкой концепции социального развития. Хотя нельзя не признать, что в процессе изучения отдельных сторон духовной жизни крестьян был накоплен значительный фактический материал и сделаны важные обобщения, открывающие новые горизонты и задающие новые направления работы. Если же представить изучение проблемы религиозности и религиозной практики крестьянства конца XIX-первой трети XX вв. как целостный этап, то можно констатировать разрозненный, фрагментарный характер большинства исследований. Тем не менее, важно подчеркнуть, что анализ рассмотренных работ способствовал созданию надёжного теорети-
Цыгшн В., протоиерей. История Русской Православной Церкви. 1917-1990. М., 1994; Николин А. Церковь и государство. История правовых отношении. М, 1997.
2 Прайс М. Ф. Русская революция. Воспоминания о 1917-1919 годах//Вопросы истории. 1967. №4. С. 134-144;
Зернов Н. Русское религиозное возрождение XX века. Paris, 1991; Пайпс Р. Россия при старом режиме. М.,
1993.
3 Си. в частности; Pospelovskiy D. V. The Russian Church under the Soviet Regime, 1917-1982: in 2 vols. - Crest-
wood (N.Y.), 1984; Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в XX веке. М., 1995 и др.
4 Chulos Ch. J. Myths of Pious or Pagan Peasant II Russian History / Histoire Russe. № 22. 2. 1995. P. 181-216; Shev-
zov Vera. Chapels and the Ecclesial World of Prerevolutionary Russian Peasants // Slavic Review. 55. 3. 1996; Freeze
Gregory. Bruiging Order to the Russian Family: Marriage and Divorce in Imperial Russia, 1760-1860 // The Journal of
Modem History. 62. 4. 1990. P. 709-746; Worobec Christine D. Possessed: Women, Witches and Demons in Imperial
Russia. DeKalb: Northern Illinois University Press. 2001.
ческого и методического фундамента, позволил систематизировать научные представления и структурировать фактический материал.
Цель исследования заключается в изучении и комплексном анализе религиозного мировосприятия и обрядовой практики русского крестьянства на предмет выявления факторов, направления, характера, особенностей и результатов эволюции в конце XIX-первой трети XX вв. под воздействием процесса модернизации и государственной политики.
Поставленная цель достигается путём решения следующих задач:
систематизировать представления русского крестьянства о религии и церкви, обрядовую практику в целом, выявить иерархические связи и соподчи-нённость;
изучить причины, стимулировавшие процесс секуляризации общественного сознания в конце Х1Х-начале XX вв.;
исследовать направление и характер эволюции религиозного сознания крестьянства в период первого революционного кризиса;
выявить факторы, обусловившие распространение антиклерикальных настроений в крестьянской среде;
выяснить степень влияния антирелигиозной политики власти на крестьянское сознание в период 1918-1920-х гг., уделив внимание рассмотрению механизмов, применяемых новой властью в борьбе с религией и церковью;
дифференцировать особенности религиозного мировосприятия крестьян в условиях насаждения атеизма в деревне в зависимости от возрастных, половых и социальных различий;
проанализировать результаты эволюции содержания религиозной жизни крестьян к концу 1920-х гг., определить уровень религиозности сельского населения;
определить значение традиционных религиозных обрядов, ритуалов и праздничных форм в повседневной жизни русского крестьянства.
Источниковая база исследования включает следующие группы: законодательные акты и нормативные документы центральных и местных органов власти; делопроизводственную документацию; статистические данные; периодическую печать; документы личного происхождения; фольклорные материалы. Основу источниковой базы составляет комплекс неопубликованных документов центральных и местных архивов: Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Государственного архива Пензенской области (ГАПО), Пензенского государственного объединённого краеведческого музея (ПГОКМ), 'Государственного архива Саратовской области (ГАСО), Государственного архива новейшей истории Саратовской области (ГАНИСО).
Важнейшую группу источников составили законодательные акты, нормативные документы центральных и местных органов власти; их изучение сделало возможным анализ содержания и направлений развития государственной политики в отношении РПЦ и священнослужителей, а также восприятия её крестьянством1.
' См., например: ГАНИСО. Ф. 27. Оп. 2. Д. 337.Д. 1356.Д. 1359; Ф. 4128. Оп. 1.Д.З.
Делопроизводственная документация представлена материалами, разнообразными по своему происхождению. В фондах губисполкомов, уисполкомов РКП (б) содержатся документы, позволяющие и увидеть официальную трактовку проблемы, и проследить реакцию населения на мероприятия государственной политики1. Большой интерес для исследуемой темы представляют журналы и протоколы заседаний Пензенской духовной консистории, где обсуждались самые различные вопросы жизни организации, решение которых было необходимо для успешного функционирования церковного «организма» на местном уровне2.
Важную группу источников составили статистические документы. В частности, в исповедных ведомостях (или росписях) священнослужители фиксировали количество прихожан, исполнивших свой христианский долг (долг исповеди и причастия) или не исполнивших его. К статистическим документам следует отнести также церковные летописи, которые погодно велись священником и содержали сведения о положении дел в приходе.
Материалы социологических исследований, проводившиеся в 1920-е гг., и представленные в научном архиве № 88 ПГОКМ, относятся к неопубликованным источникам массового происхождения. В 1923-1925 гг. Этнологическое отделение Российской Академии истории материальной культуры провело анкетное обследование крестьян по теме: «О влиянии войны на быт населения». Вопросные листы предполагали сбор материалов о влиянии последствий Первой мировой и гражданской войн на культуру и быт населения России. Собирались сведения и о религиозности сельского населения.
При написании работы были использованы и опубликованные материалы: документальные сборники, отчёты, обзоры и пр.3
Большую ценность представляют материалы периодической печати, представленной как светскими изданиями, так и церковными (например, «Пензенские губернские ведомости», «Пензенские епархиальные ведомости»). В репортажах, корреспонденциях с мест и других материалах содержатся ценные наблюдения, факты, дающие возможность восстановить картину религиозного благочестия среди крестьян.
Серьёзное внимание в работе было уделено переписке крестьян с прессой. Это — коллекция писем в газету «Безбожник» (ГА РФ. Ф. Р-5407); публикации крестьянской корреспонденции в местных газетах: «Трудовая правда», «Знамя коммуны», «Голос пахаря», «Вперёд», «Правда», «Известия». Документы личного происхождения содержат в себе не только информацию о жизни деревни 1920-х гг., но и эмоциональную оценку событий того времени самими носителями данной культуры4.
' ГАПО. Ф. р-2. Оп. 1. Д. 3855; On. 4. Д. 139, Д. 170, Д. 200; Ф. р-342. Оп. 1. Д. III; Ф. а-Зб. Оп. 1; ГАСО. Ф. Р-385. Оп. 1. Д. 1; Ф. Р-456. Оп. 1. Д. 698,922; ГАНИСО. Ф. 27.
2 ГАЛО. Ф.-182. Оп. 1. Д. 2256. Д. 2565а, Д. 2586, Д. 2695.
3 Крестьянское движение в Саратовской губернии 1917-1922 гг.: Сборник документов и материалов / Автор-
составитель А. Г. Рыбков. Саратов, 2003; Обзоры Пензенской губернии за 1872,1878,1884,1900, 1906,1912 гг.;
Отзывы корреспондентов текущей статистики по некоторым вопросам сельской жизни Саратовской губернии.
Вып.1. Саратов, 1902 и др.
4 См.: Воспоминания О. В. Лебедевой (ГАПО. Ф. р-2835); воспоминания П. И. Шестернина «Чунаковские ком
сомольцы 20-х годов» (ГАПО. Ф. р-2378. Оп. 1. Д. 76); заметки сельского священника (научный архив № 109
Пензенского государственного объединённого краеведческого музея (ПГОКМ).
В диссертации использовались также фольклорные материалы, составившие отдельную группу источников. К их числу относятся пословицы и поговорки, афоризмы, частушки1.
Таким образом, совокупность используемых источников позволяет с достаточной долей объективности выяснить особенности религиозных представлений русского крестьянства в конце XIX-первой трети XX вв. на примере Пензенской и Саратовской губерний.
Методологическая основа работы базируется на нескольких взаимодополняющих принципах. Основным из них является принцип историзма. Данный принцип позволил исследовать религиозную жизнь крестьян в конце XIX-начале XX вв. в развитии, исследовать соотношение её устойчивых форм и новаций на отдельных этапах эволюции.
Метод системно-исторического анализа позволяет рассмотреть феномен религиозности комплексно и изучить его с разных сторон, учитывая его структурные элементы. Кроме того, данный метод использовался для выявления значимости религиозного компонента в общественной системе.
Важную роль в сопоставлении элементов религиозной культуры разных регионов сыграл метод сравнительного анализа. Он имеет целью раскрытие сущности явлений через сходство и различие присущих им свойств.
При обработке анкетных данных использовался метод статистического анализа, цель которого состоит в измерении явлений, как в количественном, так и в качественном отношении. В работе также использовался метод контент-анализа: в собранном однородном материале (отчётах, письмах и т.п.) выделяются отрывки текста (секвенции), которые структурируются по темам и в дальнейшем формализованный материал подвергается новому анализу с точки зрения повторяемости однотипной информации.
Научная новизна диссертации. В диссертационном исследовании на основе широкого корпуса источников и с использованием новейшей методологии и методов исторических исследований предпринимается попытка анализа изменений роли религии и церкви в повседневной практике жизни русского крестьянства, эволюции содержания религиозных представлений в эпоху социокультурных трансформаций в истории России. Научная новизна диссертации заключается также в оригинальном ракурсе рассмотрения проблемы, малоизученном в историографии: восприятие церковной организации и религиозных представлений исследуется в контексте крестьянской повседневности, ритуальных практик обыденного сознания. Особо следует отметить региональный срез проблемы, представленный в диссертации и позволяющий эффективно решать важнейшие исследовательские задачи на уровне микро- и макроистории.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Религия как социальный феномен (включающий общность верований и ритуальное поведение) выступала системообразующим фактором крестьянской повседневности, основным критерием не только конфессиональной, но и национальной идентичности; отвечала за воспроизводство системы этических приоритетов и ценностей (в основе воспитания - «страх Господень»); давала
Даль В. И. Пословицы русского народа. М.. 1957 (Первое издание 1853 г.); Супина Е. Безбожие в колхозах// Антирелигиозкик. 1938. № 2. С. 40-45 и др.
психологическую защиту во время тяжёлых испытаний. Консерватизм, свойственный крестьянскому мышлению, являлся основным фактором сохранения архаичных религиозных представлений, составлявших основу православной духовной культуры русского крестьянства.
-
Система религиозных представлений в русской деревне базировалась на трёх основных элементах: стойкой убеждённости в «бытии Божием» и предопределённости судьбы («на всё воля Божья»); образе Бога (почитании икон как связующего звена между верующими и Господом, прежде всего, в семейном, домашнем обиходе); и образе Храма (как центрального элемента, объединяющего прихожан в мир или даже несколько миров-общин).
-
«Бессознательная религиозность» легко и бесконфликтно уживалась в крестьянском сознании с антиклерикальными настроениями (критическое отношение к отдельным представителям духовенства, к практике взимания платы за требы и т.д.), так как восприятие деятельности РПЦ и её представителей ни при каких обстоятельствах не нарушало гармонии системы религиозных представлений.
-
К основным факторам, предопределившим процесс секуляризации крестьянского сознания в конце Х1Х-начале XX вв., следует отнести: политику огосударствления церкви, осуществлявшуюся имперскими властями в течение всего синодального периода; социально-политический кризис и девальвацию патерналистских ценностей в революционную эпоху; многократно возросшие масштабы миграционных процессов вследствие увеличения отходничества; осуществление аграрной реформы П. А.Столышша, породившей деструктивные явления в крестьянской повседневности (переселенческая политика, создание хуторской системы); распространение эсхатологических переживаний и рост социально-психологической напряжённости в период Первой мировой войны.
-
На рубеже XIX-XX вв. происходит постепенная формализация отдельных элементов религиозной жизни русского крестьянства, что было связано с воздействием модернизационных процессов на хозяйственную деятельность поволжской деревни (падение авторитета священника, нарушение запрета работать в воскресенье, неисполнение Святых Тайн по причине «отлучки» и пр.).
-
В период революции 1905-1907 гг. отмечается значительный рост антиклерикальных настроений: объектом протестных действий выступала церковь как земельный собственник и идеологический институт государства. Вместе с тем важнейшие символы веры не только не пострадали от десакрализации, но и активно использовались крестьянством в революционной борьбе (набат как сигнал к началу выступления, обоснование своих претензий к власти посредством «Божьей воли» и пр.).
-
Отделение церкви от государства, школы от церкви и последовавшая затем борьба советского государства с религией не встретила одобрения крестьянства (хотя в своей политике власти опирались на антиклерикальные настроения масс) и не оказала заметного влияния на снижение уровня религиозности масс. Тем не менее, коммунистическая идеология постепенно теснила религию в сознании определённых социальных групп, создавая систему представлений-суррогатов, позволявшую рассчитывать на более эффективную со-
цианизацию в новом обществе, на изменение своего социального статуса и, в конечном счёте, имущественного положения.
8. Восстановление общинного землепользования в 1920-е гг. предопределило консервацию традиционных социальных институтов, в том числе и религии, чем и объясняются активизация приходской жизни и рост числа приходов. В этих условиях массовый отказ от религии привёл бы к утрате социокультурной идентичности, разрушил бы единое пространство крестьянской повседневности. Поэтому трансформация крестьянского восприятия религии в этот период была направлена в сторону определённого синтеза архаичных религиозных представлений, православия и тех элементов коммунистической идеологии, которые не противоречили системе этических приоритетов крестьянства.
Научно-практическая значимость заключается в возможности использования материалов диссертации и предложенного в ней исследовательского подхода в преподавании курсов по истории России XX в., истории культуры, специализированных курсов по истории ментальности и регионоведению, при написании учебных и методических пособий. Основные выводы и положения работы могут найти применение в историко-культурных исследованиях широкого профиля, а также в конкретно-практической работе - организации архивной практики, краеведческих и этнографических экспедиций.
Апробация исследования. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре новейшей истории России и краеведения Пензенского государственного педагогического университета имени В. Г. Белинского. Основные положения и результаты исследования были представлены на научно-практических конференциях: «X Лебедевские чтения» (Пенза, 2009), «Культура и власть. VII Всероссийская научно-практическая конференция» (Пенза, 2009), «Религия в истории национальных культур» (Пенза, 2010). По теме диссертационного исследования опубликовано восемь научных работ, в том числе одна статья — в ведущем рецензируемом журнале, входящем в перечень ВАК РФ.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав (каждая из которых разбита на два параграфа), заключения, списка использованных источников и литературы, приложений.
Религия в повседневной жизни русского крестьянства на рубеже ХІХ-ХХвв
Конечно, вопрос о религиозности населения рассматривался при этом через призму идеологии того времени, как результат анализа так называемых «религиозных пережитков», т.е. сквозь призму поиска доказательств окончательной и необратимой победы атеизма в нашей стране. Так, в 1924 г. по результатам проведённого Пензенским губкомом РКП (б) специального обследования сельского населения на предмет выявления отношения на местах к политике партии по вопросам отделения церкви от государства и школы от церкви, появилась работа Н. А. Росницкого1. В его понимании такая характеристика современной стадии развития народной религиозности, как «пассивное безбожие», означает сохранение лишь остаточных явлений в виде обрядности и привычек: «Религия в крестьянстве заметно падает. Вернее, религиозными остались старики и пожилые женщины, у остальных нет религии, а есть обычай»2. Игнорирование прихожанами обновленческого движения автор также рассматривает как один из аргументов в пользу роста религиозного индифферентизма3.
В это же время были предприняты и первые попытки комплексного изучения вопроса религиозной повседневности и праздничной культуры русского населения означенного периода4. В качестве отдельного направления можно выделить проблему изучения роли и места РПЦ в истории революции и гражданской войны в России. Идейной основой первых специальных исследований на этот счёт стало утверждение о контрреволюционной и эксплуататорской сущности РПЦ, о чётком позиционировании церкви как пособника белогвардейщины и контрреволюции в целом. Пропагандистский замысел подобной расстановки акцентов очевиден: в целях борьбы за массы было необходимо закрепить в сознании крестьянства тезис о церкви как элементе старого мира, построенного на господстве эксплуататоров-помещиков, возвращения в который крестьяне не хотели1.
Научная ценность трудов, увидевших свет в 1940-е гг., представляется нам весьма сомнительной. Кроме того, в эпоху временного примирения государства и РГЩ это направление в идеологическом отношении не отличалось особой востребованностью. И лишь с конца 1950-х гг. появляются первые признаки изменений в истории изучения вопросов, связанных с религией и церковью. Важной особенностью является расширение тематики исследований. Однако, главным образом, дело касалось лишь изучения политики советского государства в отношении РПЦ2, в то же время проблема реакции населения на проводимую политику изучалась весьма поверхностно. Тем не менее, именно в это время появляются малодоступные для широкого читателя статьи и работы церковно- и священнослужителей. Здесь необходимо отметить протоиерея Н. П. Иванова, с 1956 г. работавшего в Московской Патриархии, и опубликовавшего в «Журнале Московской Патриархии» более 70 статей. Он автор интереснейших воспоминаний, напечатанных сравнительно недавно, о сложной ситуации в жизни Пензенской епархии, сложившейся вскоре после революции .
В 1960-е гг. одним из важнейших направлений в деле изучения религиозности крестьян в начале XX в. становится исследование антиклерикального движения российского крестьянства. В идеологическом отношении подобные работы ставили своей целью поиск аргументов в пользу утверждения о значительном движении вперёд в процессе секуляризации общественного сознания, укрепления в нём более прогрессивных по сравнению с патриархальным нравственным идеалом социальных представлений. Упадок религиозности в революционный период исследователи трактовали, главным образом, как результат «полевения» масс, рост самосознания крестьянства1. Причиной тому является линейное восприятие истории, марксистское понимание категории социального прогресса. Так, в результате подобных методологических построений Л. И. Емелях приходит к выводу о возникновении в ходе революции церковного индифферентизма у значительной части крестьян. А тот факт, что крестьяне требовали ликвидации частного землевладения, ссылаясь на священное писание, а также крестьянское видение церковной реформы объясняется исключительно воздействием сохранившихся у крестьян предрассудков . Проблему реакционности религиозных воззрений по сравнению с революционными замыслами восставшего народа, противодействия сельского духовенства стремлению крестьян овладеть землёй в 1917 г. автор рассмотрел в одной из своих последующих монографий3. Историографическая концепция исследуемой проблемы, выдержанная в лучших традициях «Краткого курса ВКП (б)», получила своё логическое завершение в работе Е. Ф. Грекулова «Церковь, самодержавие, народ», где на значительном фактическом материале конца Х1Х-начала XX вв. доказывается массовый отход крестьян от церкви, рост религиозного индифферентизма и антиклерикальных настроений4.
Следует отметить, что в развитии церковного краеведения наступило затишье, так как исследователи не имели возможности всесторонне освещать ни прошлое, ни настоящее РПЦ. На региональном уровне выходили в основном статьи и брошюры, преследовавшие пропагандистские цели и выдержанные в духе советских агиток1.
Активизация исследовательского интереса в отношении ритуальной, обрядовой практики как своего рода материализации религиозных представлений в повседневной жизни российского крестьянства происходит в 1960-е гг. Методологическая канва проблемы остаётся прежней: обряды, связанные с религиозной жизнью народа, рассматриваются исключительно в исторической ретроспективе как пережитки прошлого2.
Отличительной чертой этого периода стало появление потребности в более объективном и относительно деидеологизированном изучении церковной жизни, её многообразных проявлений и особенностей. Определилась тенденция к охвату максимально широкого круга аспектов повседневной религиозной практики. Большое внимание вопросам религиозной жизни 1920-х гг. уделено в работах Г. А. Носовой, Л. А. Тульцевой, Г. В. Жирновой, Л. М. Сабуровой3
Отношение крестьянства к церкви и духовенству в первые десятилетия XX века
В данном случае при оценке уровня репрезентативности источников официального происхождения важно учитывать предназначение информационно-аналитических и отчётных материалов такого характера 1 (обеспечение социально-политической стабильности), а, следовательно, можно вести речь об отсутствии заинтересованности в заведомом искажении информации. Поэтому следует признать, что отчётная документация, информационные сводки содержат достаточно достоверную информацию о роли религии и церкви в повседневной жизни сельского населения.
Большой интерес для исследуемой темы представляют журналы и протоколы заседаний Пензенской духовной консистории, где обсуждались самые различные вопросы жизни организации, решение которых было необходимо для успешного функционирования церковного «организма» на местном уровне1. В связи с этим активно рассматривались разные аспекты взаимоотношений церкви (в том числе, её представителей - священников) и паствы (крестьян), отношение крестьян к иконам, храмам, межличностные отношения (внутри приходов). Подобные документы важны для нас тем, что содержат чёткие конкретные данные, позволяющие изучить значение православной церкви в жизни крестьян. Нужно учитывать, что сведения изложены несколько однобоко, так как передают видение проблемы с точки зрения официальных церковных органов. Однако сама фиксация этих проблем, возникающих внутри приходского бытия, частью которого являлись и крестьяне, позволяет выяснить точку зрения последних.
Особым видом неопубликованных источников выступают судебно следственные документы . Специфика судебно-следственных дел состоит в I характере информации, содержащейся в них: она в большей степени отражает конкретные мнения самих крестьян по тому или иному вопросу, их точку зрения, что очень важно для раскрытия исследуемой темы. Благодаря этому виду источников реализуется изучение отношения крестьян к институту церкви. Серьёзное внимание в работе было уделено переписке крестьян с прессой. Это — коллекция писем в газету «Безбожник», находящихся в ГА РФ — фонд Р-5407; публикации крестьянской корреспонденции в местных газетах: «Трудовая правда»2, «Знамя коммуны»3, «Голос пахаря»4, «Вперёд»5, «Правда»6, «Известия»7. Документы личного происхождения содержат в себе не только информацию о жизни деревни 1920-х гг., но и эмоциональную оценку событий того времени самими носителями данной культуры. В круг обсуждаемых тем вошли вопросы отношения крестьян к религии, соотношение старого и нового быта, празднование советских праздников, работа партийных и комсомольских ячеек в области антирелигиозной пропаганды. Тональность крестьянской корреспонденции различна: это жалобы, размышления, просьбы, рекомендации, советы.
Весьма немногочисленной является группа источников мемуарного характера. Воспоминания дают ценный материал по изучаемой теме, так как исходят непосредственно от современника событий. Это своего рода наблюдения, записанные позже. В частности, нами использованы воспоминания О. В. Лебедевой (1904 г.р.), хранящиеся в ГАПО - фонд р-2835, где описан быт русской крестьянской семьи первой четверти XX в. с. Казанская Арчада Чембарского уезда, а также воспоминания П. И. Шестернина о деятельности комсомольцев с. Чунаки Пензенской губернии в 20-е гг. (ГАПО. Ф. р-2378. Оп.1. Д. 76). Описание обряда «опахивания села» содержится в заметках сельского священника, хранящихся в научном архиве № Ю9 Пензенского государственного объединённого краеведческого музея (ПГОКМ).
Важную группу источников составили статистические документы. В частности, в исповедных ведомостях (или росписях) священнослужители фиксировали количество прихожан, исполнивших свой христианский долг (долг исповеди и причастия) или не исполнивших его . Исповедные росписи составлялись причтом приходских церквей ежегодно, во время Великого поста для подачи в епархиальное управление. Учитывая непосредственную близость приходских священников к источнику информации, а также регулярность в составлении материалов церковной статистики, следует признать, что исповедные росписи представляют собой чрезвычайно ценный источник для изучения. Это не исключает необходимости критического отношения к содержащейся в нём информации: искажения возникали по вине составителей документов: невнимательность, халатное исполнение своих обязанностей, стремление выдать желаемое за действительное. К- сожалению, данные, полученные из этого источника, подтвердить трудно, поэтому результаты анализа следует использовать с учётом возможных погрешностей.
К статистическим документам следует отнести также церковные летописи2, которые погодно велись священником и содержали сведения о положении дел в приходе. Летописи опять же ценны тем, что их авторы священники:— прекрасно знали реальное состояние благочестия среди крестьян фиксируя как положительные стороны религиозной жизни паствы, так и отрицательные. Достоверность информации не вызывает сомнений, так как данные подтверждаются другими видами источников. -, і
Материалы социологических исследований, проводившиеся в 1920-е гг., и представленные в научном архиве № 88 ПГОКМ, относятся к неопубликованным источникам массового происхождения. В 1923-1925 гг. Этнологическое отделение Российской Академии истории материальной культуры провело анкетное обследование крестьян по теме: «О влиянии войны на быт населения». Вопросные листы предполагали сбор материалов о влиянии последствий Первой мировой и гражданской войн на культуру и быт населения России. Собирались сведения и о религиозности сельского населения. В ПГОКМ хранятся данные 66 обследованных сёл и деревень Пензенской губернии Саранского, Наровчатского, Пензенского, Инсарского, Чембарского, Краснослободского и Городищенского уездов. Подавляющее большинство анкетированных сёл и деревень с русским населением, меньше с мордовским, единично с татарским. Заполнялись анкеты сельскими учителями. Обработка указанных материалов позволила автору данного исследования сделать определённые выводы, характеризующие тенденции происходивших изменений в религиозной жизни крестьян.
Не менее важной по своей информативности группой можно назвать опубликованные источники. При разработке исследуемой темы были привлечены следующие материалы: .«Сборник сведений по Саратовской губернии за 1905 год» (Саратов, 1905 г.), «Крестьянское движение в Симбирской губернии в период революции 1905-1907 годов. Документы и материалы» (Ульяновск, 1955 г.), «Крестьянское движение в Саратовской губернии 1917-1922 гг.: Сборник документов и материалов / А тор-составитель А. Г. Рыбков» (Саратов, 2003 г.).
Большую ценность представляют материалы периодической печати, представленной как светскими изданиями, так и церковными (например, «Пензенские губернские ведомости», «Пензенские епархиальные ведомости»). В репортажах, обзорах, корреспонденциях с мест и других материалах1 содержатся ценные наблюдения, факты, дающие возможность восстановить картину религиозного благочестия среди крестьян. Авторы материалов -священники. Недостаток этой группы источников - субъективность, однако вкупе с информацией из других источников этот недостаток нивелируется.
Другим источником (ранее закрытым) в изучении общественного сознания крестьянства стали политдонесения и сводки ВЧК1. В них содержится информация о религиозности крестьян, сельском духовенстве, реакции деревни на политику советского государства в отношении церкви в 1918-1929 гг.
В диссертации использовались также фольклорные материалы, составившие отдельную группу источников. К их числу относятся пословицы и поговорки, афоризмы, частушки2. В частности, пословицы и поговорки, собранные в сборнике В. И. Даля, позволяют реконструировать отношение крестьян к таким атрибутам православной религии, как иконы, молитвы, храмы, духовенство, а также крестьянское понимание «божественной силы». То есть все данные, которые заключены в этой группе источников, востребованы при исследовании всех аспектов темы религиозности крестьян на рубеже XIX-XX вв. Материалы отражают, с одной стороны, мнение самих крестьян, пусть и в своеобразной форме, с другой, они, например, в частушках, утрируют действительность.
Атеистическая пропаганда в Советской России и СССР: механизмы и результаты воздействия на крестьянское сознание
Отношение к храму особенно ярко проявлялось среди крестьян и в практике пожертвований. Так, в сборнике В. И. Даля зафиксированы высказывания относительно необходимости жертвовать на храм («Монастырь докуку любит (т.е. просьбы и приношения)»5, «Без денег в церковь ходить грех» и т.д.)6. По данным С. В. Кузнецова, на протяжении XIX в. пожертвования в пользу церкви совершали охотно и часто имели при этом в виду намерение загладить какой-нибудь грех7.
Строительство часовни показывало приверженность крестьян религиозной общине. Часовня, существующая для регулярных молитв без обязательного присутствия духовенства, как индикатор народной религиозности, часто заменяла крестьянам церковь, особенно если обыкновенная церковь была недоступна из-за расстояния или плохой погоды. В частности, по данным Пензенского Статистического комитета в губернии на . часовни имелись практически в каждом уезде, и их количество составляло примерно 1/10 часть от общего числа богослужебных зданий1. Строя часовни, крестьяне тем самым выражали желание поддерживать связь и оставаться частью так называемой всеобщей православной общины. Часовни также строились в честь значительных событий в жизни деревни, таких как природные катаклизмы или личные клятвы отдельных верующих, или в жизни страны, включая всевозможные политические события и важные даты в жизни царской семьи. Часовни, таким образом, являлись святыми историческими памятниками, сохраняющими общность семьи и деревни и позволяющие сохранить связь с богом и церковью в отдельно взятой деревне2.
Безусловно, вера и обрядность играли важнейшую роль в жизни крестьянского социума, оформляя собой всю совокупность представлений о строении «мира», придавая ей стройность и целесообразность. В оценке крестьянами односельчанина его благочестие играло во многом определяющую роль. Положение и авторитет крестьянина в общине определялись не только его трудовыми навыками и умением вести хозяйство, но соблюдением им норм христианской морали, за чем наблюдала вся деревня. Осуждая нерадивых и совершивших бессовестный поступок, говорили: «Хлеб ест, а креститься не умеет», «Поено да кормлено, а дома не помолено», «Поп сидя обедню служит, а приход (а миряне) лёжа богу молятся», «Одному мигнул, другому кивнул, а третий и сам догадается (о нерадивой молитве), «В тревогу и мы к богу, а по тревоге - забыли о боге», «Научились шить долгие хвосты — позабыли великие посты»3, «Всяк крестится, не всяк молится», «Иной по две обедни слушает, да по две души кушает»4, «Божница домашня, а совесть продажна»5. В то же время, нельзя не отметить, что для народного сознания было характерно и определённое проявление религиозного индифферентизма. В частности, об этом можно судить опять таки по ряду высказываний из сборника В. И. Даля: «Богу молиться - не вовсе разориться (т.е. надо заняться и і мирским)», «Пению время, а молитве час», «Знают чудотворцы, что мы не богомольцы», «Как надо говеть, так и стало брюхо болеть», «На дудку есть, а на свечку нет (т.е. денег)», «На балалайку станет, и на кабак станет, а на свечку не станет», «Хоть церковь и близко, да ходить склизко; а кабак далеконько, да хожу потихоньку», «Пойдём в церковь! - Грязно. — Ну так в шинок! - Разве уж под тыном пройти», «Поп в колокол, а мы за ковш»1. Тем не менее, количество подобных высказываний в сборнике (10 или 2,7% случаев) ничтожно мало по сравнению с числом высказываний, в которых признаётся важность молитвы, необходимость жертвовать на церковные нужды, осуждается нерадение в отношении религиозных обрядов (49 и 13,5% случаев, 6 и 1,6% случаев, 9 и 2,5% случаев соответственно)
Словами сельского священника Н. Н. Златовратский так передал характер крестьянского нерадения: «У нас только тогда крестьянин и молится, когда к нему в деревню образа принесут; он и мольбу эту «крепче» считает»3. На основе изучения различных источников В. Ю. Лещенко отметил, что отношение крестьян к православной обрядности, храму и причту в начале XX века колебалось в широком спектре мнений: от равнодушного и даже неприязненного до положительного и почтительного4. Исследователь видит причину этих тенденций в характере народной религиозности: «У большинства неграмотных крестьян вся религия заключается в одних только обрядах. Такие элементарные христианские истины, как о троичности лиц Божества, крестьянину совершенно неведомы, ибо он о них и не слыхал, а если бы и были беседы об этом когда-то давным-давно в школе, то он их успел забыть»1.
По результатам проведённого контент-анализа отчётной документации приходских священников мы имеем все основания полагать, что коллективный портрет пензенского крестьянства образца 1877 г. полностью отвечает как представлениям образованного, общества той эпохи, так и мнениям наших современников. Наиболее распространёнными категориями высказывания выступают: охотное и регулярное исполнение св. Тайн, высокая посещаемость храмов, «набожность» (сюда же можно отнести и «глубокое, бессознательное уважение к религиозным истинам», и «безграничную веру во всемогущество Бога»), почтительное отношение к священникам. Выпадает из этого ряда лишь констатация восприятия крестьянами икон: на категорию «благоговение перед иконами» приходится всего три случая упоминания в отчётах или 4%2, что можно объяснить определённой заданностью параметров анализа. Скажем, подсчёт образов в крестьянском быту отнюдь не являлся прерогативой священников, так как не относился напрямую к их деятельности, более того эта сторона религиозной жизни нивелировала значение храма, что также сказывалось на мотивации выбора критериев оценки уровня благочестия.
С другой стороны, священники фиксировали сохранение внешнего обрядового отношения к религии, плохое знание религиозных истин, сохранение архаичных религиозных представлений. На наш взгляд, подобная амбивалентность отражает не столько рост народного индифферентизма, сколько своеобразие восприятия религии, в основе которого при ближайшем рассмотрении мы опять-таки обнаружим трудовую крестьянскую этику: фиксируется прочная связь между всеми названными отклонениями от приверженности церкви и православию и хозяйственной практикой крестьян, их природным утилитаризмом (падает посещаемость храмов, но в летние
Религиозные представления в повседневной жизни русского крестьянства в 1918-1920-е гг
Репрессии отнюдь не будут способствовать укреплению системы патернализма, и і оппозиционные настроения неизбежно эволюционируют в более латентные, неявные формы. В частности, в рапортах уездных исправников пензенскому губернатору за 1905-1913 гг. среди зафиксированных случаев нарушения общественного порядка отмечается «богохульство», причём наибольшее их число приходится на постреволюционный период - 1912-1913 гг.1 Современниками подобные проявления будут восприниматься как неизбежные признаки заболевания I народной души вирусом революции, как свидетельства десакрализации всей системы религиозных представлений. Вспомним слова Н. А. Бердяева: «Душа народа переживает тяжёлый кризис. Народа, самого великого народа, с великим назначением как бы и нет... Народная душа заболела язвой хулиганства. Бог давно уже умер в душе...»2. Таким образом вопрос о деревенском хулиганстве напрямую связывался с ростом безрелигиозности молодого поколения3. В 1913 г. борьба с хулиганством была законодательно отнесена к прямым обязанностям духовенства, на которое возложена обязанность регулярного мониторинга проблемы4. По всей видимости, кризис переживала не только и не столько душа народа, сколько в общественном сознании шел болезненный процесс переоценки ценностей, ломки привычных норм и ценностных ориентации и укрепление новых, а нередко и превращения аномалии в норму. Всё это было суровой реальностью эпохи модерна и противостоять процессу трансформации традиционными способами было невозможно5. А тот факт, что
Хотя с формальной точки зрения церковь представляла собой мощную организацию. В последнее предреволюционное десятилетие в России открылось больше монастырей, чем за какое-либо другое столетие в истории. Только в 1915 г. было построено 425 новых храмов, а всего их существовало около 46,5 тыс.1 В Пензенской губернии общее число богослужебных зданий за период с 1887 по 1910 гг. увеличилось с 796 до 1278 или на 60,5%2.
Уровень богословской науки никогда не стоял так высоко. Хотя йа Соборе 1917-1918 гг. и на всех предсоборных совещаниях много говорилось о низком нравственном уровне в монастырях и о необходимости монастырской реформы, XIX в. дал возрождение монашеского духовничества и старчества, одним из наиболее известных очагов которого была Оптина пустынь. Хотя интеллигенция в основном оставалась чуждой или даже активно враждебной Церкви, возвращение в Церковь цвета русской философской мысли, повлекшее за собой так называемый русский религиозный ренессанс, не только имело немалое духовное значение само по себе, но и положило начало притоку в Церковь представителей русской интеллектуальной элиты, хотя они и оставались меньшинством в своей среде3.
Но, по всей видимости, этот процесс оказался периферийным по отношению к народному мироотношению и мировосприятию. И в своём отчёте за 1911-1912 гг. обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер отмечал: «Как чёрная туча, надвигается на родную нашу Церковь и силится затмить ся вековечную истину неверие. Разливаясь широкою волною в интеллектуальных кругах, оно проникает и в народные массы. Наряду с неверием под вековечные устои Церкви подкапывается социализм, отрицающий Бога и Церковь, вместо благ небесных сулящий земныя. Везде, где успела сложиться крупная промышленность, социализм пленяет себе в послушание множество трудящихся. Не ограничиваясь классом фабричных рабочих, социалисты стремятся оторвать от Церкви и крестьянство. Борьба против вечного и I идеального за временное и материальное ведётся всюду планомерно, с напряжением всех сил, — и эта цель в некоторой степени уже достигается»!. Как можно заметить, в числе причин исторического характера в деле распространения неверия (т.е. секуляризации) в отчёте называются: просвещение и развитие научного знания (источник неверия - в интеллектуальных кругах), а также развитие промышленности со всеми вытекающими из этого последствиями, в том числе и ростом эффективности пропаганды социализма. Более того, церковь уже признала свое частичное поражение на этом фронте борьбы за народную нравственность.
Определённый интерес вызывает попытка структурировать сельское население по степени приверженности к вере, предпринятая Екатеринославским епископом Агапитом и приведённая в тексте Всеподданнейшего отчёта за 1911-1912 гг. Данные Агапита, как отмечает обер-прокурор, характерны для большинства губерний Европейской России. Итак, епископ делит крестьянство на три группы: к первой, самой малочисленной от отнес людей «русско-православного мировоззрения и старинного домостроевского уклада жизни»; ко второй, напротив, самой большой, — сельских жителей, которые воспринимают религию исключительно в культовой форме, при этом даже обряды совершаются ими лишь в силу привычки и боязни мер внешнего принуждения; и, наконец, третья группа - это в большинстве своём молодое поколение — совершенно индифферентна к религии: « Не хочет верить ничему святому, духовному, вечному,1 считая всё это «выдумкою попов» и правительства, ради корыстных целей и порабощения простого тёмного народа. Над духовенством смеются и издеваются, при встрече с ним демонстративно не желают поклониться и вообще стараются держать себя вызывающе... Мечтают о новой революции... По их вине с обществом, как целым, в настоящее время положительно нельзя иметь никакого дела. По их настроениям общества отказывают храмам в найме сторожей, и в отоплении, и в необходимых ремонтах храмов и церковных школ. Никакая просьба или заявление священника, по их вине, не проходит теперь на общественных сходах»1. Основной причиной сложившейся ситуации Агапит называет «протест против порабощения», что позволило Л. А. Андреевой сделать вывод о том, что отпад от веры в данном случае не был связан с ослаблением ориентации сознания сельского населения на сверхъестественное, а был детерминирован протестом против социального строя2. Обращает на себя внимание тот факт, что епископ указывает на широкое участие молодого поколения в сельских сходах. Это действительно важный фактор в социальной жизни русской деревни. Если ранее решения принимались только «стариками», главами патриархальных семей, то в начале XX века всё чаще на сходы стали допускать молодёжь3, кардинально отличавшуюся, прежде всего, двумя параметрами: уровнем грамотности и тем, что становление мировоззрения молодых крестьян проходило в период Первой русской революции, т.е. поведенческие стереотипы этой социальной группы уже не отличались прежним смирением.
