Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография и источники 7
1.1. Историография 7
1.1.1. Историография: концепции 7
1.1.2. Историография: методы 23
1.1.3. Историография: регион 31
1.2. Источники 42
1.2.1. Общий обзор 42
1.2.2. Материалы земской статистики 50
1.2.3. Материалы Государственного Дворянского земельного банка 60
Глава 2. Помещичье хозяйство как форма организации сельскохозяйственного производства 68
2.1. Землевладение и землевладельцы 68
2.2. Землепользование и арендные отношения 90
2.3. Хозяйство: динамика основных показателей
2.3.1. Роль помещиков и крестьян в аграрном производстве губернии 107
2.3.2. Организация аграрного сектора в помещичьем хозяйстве :... 115
2.3.3. Организация лесного хозяйства и промышленных производств 128
2.3.4. Кредитные отношения и проблема задолженности 134
Глава 3. Помещичье хозяйство в системе экономики уездов Новгородской губернии 146
3.1. Постановка задачи и методы ее решения 146
3.2. Новгородский уезд 154
3.3. Белозерский уезд 165
3.4. Боровичский уезд 175
3.5. Валдайский уезд 187
3.6. Демянский уезд 199
3.7. Кирилловский уезд 209
3.8. Крестецкий уезд 217
3.9. Старорусский уезд
2 3.10. Тихвинский уезд 234
3.11. Устюженский уезд 244
3.12. Череповецкий уезд 252
3.13. Итоги квантитативных изысканий 260
Заключение 263
Библиографический список использованной литературы 267
- Историография: методы
- Материалы земской статистики
- Организация лесного хозяйства и промышленных производств
- Кирилловский уезд
Историография: методы
Таким образом, состоятельность помещичьего хозяйства оказывается проблемой не столько для экономистов-аграрников, сколько для политиков, использующих экономические показатели как аргумент в полемике между собой.
Логика развития капиталистических отношений во второй половине XIX века подсказывала, что именно крупное производство обладает наибольшей устойчивостью как к кризисам, так и к изменчивым потребностям рынка, высокая же степень концентрации капиталов и рабочей силы гарантирует защиту от конкуренции. Успехи юнкерского хозяйства в Германии давали основание перенести эти выводы и на капиталистическое развитие сельского хозяйства. Подобные идеи можно встретить у видного теоретика марксизма К. Каутского1. Сводятся они к тому, что мелкое крестьянское хозяйство, рано или поздно, исчезнет как субъект экономических отношений, а в крупном восторжествует эксплуатация хозяев батраками, а это уже (прежде всего для В.И. Ленина и большевиков) - вполне объективное основание для победы пролетарской революции, в том числе и в аграрной России.
То обстоятельство, что схема, предложенная К. Марксом на основе прежде всего английского варианта развития событий (где крестьянство действительно исчезло), уже не годилась в конце XIX века для Северной Америки и России, заставляло тех же германских социал-демократов (например, Ф. Гертца, который в своей книге фактами опровергает теоретические построения К. Каутского2), а вслед за ними и В.И. Ленина искать основания для типологии аграрной эволюции, типологии, которая, подчеркивая особенности развития отдельных государств, сохраняла бы все же идею прогресса капиталистических отношений в сельском хозяйстве.
В русле народнических концепций, так или иначе отрицательно относившихся к капитализму, помещичьему хозяйству отводилась менее завидная роль, однако развитие капиталистических отношений связывалось, в первую очередь, именно с частновладельческим хозяйством, доминирующая роль которого в первые пореформенные годы порождала удрученное состояние и Н.Г. Чернышевского, и публицистов 80-х годов XIX века (Н.Ф. Даниельсона, Н.К. Михайловского и других)3. Прогресс они связывали с крестьянской общиной, в которую не должны были проникать ростки капитализма.
Российские реалии показывали, что капиталистические отношения развиваются и внутри помещичьего хозяйства, и внутри крестьянского, а значит, на повестку дня вставал вопрос об их противостоянии, который мог быть решен не только в сфере экономического соперничества. Именно в трудах марксистов П.Б. Струве и С.Н. Булгакова был сделан вывод о том, что наиболее устойчивым является как раз среднее крестьянское хозяйство4, наиболее оптимально сочетавшее в себе высокую обеспеченность и капиталом, и трудом на единицу площади земли. Крайние же полюса - крупное помещичье хозяйство и мелкое крестьянское - напротив, теряют способность к дальнейшему развитию.
Понимание этого факта и создало ленинскую концепцию «двух путей» развития капитализма в сельском хозяйстве - прусского и американского5. При этом первый путь, развитие крупного латифундиального хозяйства, основанного на эксплуатации батрацкого труда, является следствием крестьянского малоземелья; второй же - широкое развитие фермерского хозяйства возможен как раз при наличии достаточно большого массива свободных земель. Нужно отметить, что В.И. Ленин в своей работе «Аграрная программа социал-демократии» полагал, что американский путь также приведет к эксплуатации наемного труда, и фермер рано или поздно превратится в классового врага для наймита6, а значит условия для социалистической революции не исчезнут. Другое дело, что американский путь ускоряет развитие капиталистических отношений, и, следовательно, созревание условий для революционной ситуации.
В годы Первой русской революции большая часть политически активных кругов была также убеждена, что аграрный вопрос - по преимуществу вопрос крестьянский, то есть вопрос создания условий для успешного развития трудового крестьянского хозяйства. Именно с таких позиций он ставился и рассматривался в солидных трудах экономистов, стоявших как на выраженных либеральных позициях (А.И. Чупров, В.В. Святловский, Н.П. Огановский, П.П. Мигулин), так и на неонароднических (А. Кауфман, В.А. Косинский, С. Прокопович) и социал-демократических (П. Маслов).
Аргументы, приводившиеся в обвинение помещичьему хозяйству, примерно одинаковы: частновладельческое хозяйство ведется в основном издельным способом (Ю.Э. Янсон - известный специалист в области аграрной статистики, близкий к народникам)7; «культурные помещичьи хозяйства .. составляют у нас редкие оазисы, исчезающие в море заурядных и беспризорных имений, основанных на сдаче земли крестьянам и высокой арендной плате» (В.А. Косинский) ; необходимость арендовать или покупать за высокую цену помещичьи земли снижает прибыль земледельца с 20 % до 7%9. Аргументы подкреплялись высокими показателями размеров площадей, арендуемых крестьянами, ссылками на устрашающие размеры брошенных частных земель. Становилось ясным, что помещичье хозяйство необходимо ликвидировать и всячески поддерживать крестьянское хозяйство, которое, освободившись от арендной платы за землю, сможет, наконец, делать сбережения (А. Пешехонов)10 и улучшать технику обработки земли.
В нашу задачу не входит рассмотрение аграрных законопроектов различных партий, но нужно отметить, что большинство упомянутых экономистов и публицистов, считали, что земля должна быть передана в крестьянские семейные хозяйства. Позиция меньшевика П. Маслова, состоявшая в том, что дробление хозяйств ни к чему хорошему не приведет, вызывала лишь улыбку оппонентов11.
Материалы земской статистики
Опыт описания имений был продолжен в публикациях «Сельскохозяйственных и статистических сведений по материалам, полученным от хозяев». Их публикация началась в конце 80-х годов XIX века и охватывала самые различные стороны сельскохозяйственного производства: стоимость производства хлебов, обеспеченность рабочей силой, состояние травосеяния и картофелеводства, использование машин и удобрений и т.п.18 Материалы собирались анкетным методом, причем анкеты, чаще всего рассылались тем хозяевам, которые прежде уже отвечали на предыдущие вопросы (сведения об этом попадали и на страницы самих публикаций19). Тем не менее, для составителей количество корреспондентов весьма представительно, даже чтобы выводить средние данные по уездам (например, о густоте посевов хлебов20).
Как уже отмечалось выше, мы не вправе признать в полной мере репрезентативность опубликованных сведений для изучения помещичьего хозяйства в целом, но нет необходимости отказываться от использования отдельных показателей, когда их невозможно получить из других источников. К тому же, нас должны интересовать мнения конкретных хозяев о возникавших проблемах: снижение предложения наемного труда, невыгодность применения машин, трудности с переработкой молока, то есть то, чего нет в диаграммах, построенных для анализа ситуации на общероссийском уровне на донесениях с мест. Находкой для сегодняшнего исследователя может считаться список хозяйств, славившихся своим травосеянием21.
Отметим также, что составители сборников и авторы «повествовательной» части к ним (например, С.А. Короленко) стремились всегда идти от частного к общему, раскрывая суть общих бед и демонстрируя их на примерах конкретных губерний. Отношение к Новгородской губернии как к региону, утрачивавшему свое значение для российского земледелия, определяло и степень внимания к ее нуждам.
О своих трудностях землевладельцы Европейской России имели возможность поведать также и Высочайше Учрежденному о нуждах сельскохозяйственной промышленности совещанию, известному также как «виттевское». Земским уездным, а затем губернским комитетам предлагалось в 1902 году обсудить два десятка вопросов, характеризовавших, по мнению правительства, состояние российской деревни, и изложить меры, необходимые для изменения ситуации. Как известно, отставка СЮ. Витте помешала обсудить эти вопросы земцам в масштабе всей страны, но труды местных комитетов были изданы в двух вариантах: по губерниям и по проблемам (аренда, кредит, лесное хозяйство и т.д.)22. Таким образом, мы имеем возможность определить вес каждой проблемы, поднятой местным комитетом, на уровне всей Европейской России, а также узнать, что же в наибольшей степени волновало новгородцев.
Огромное значение имеет и латентная информация: даже по объему трудов уездных комитетов можно судить об активности позиции того или иного собрания (Валдайский и Демянский комитеты ограничились отчетами на две страницы, труды Крестецкого и Устюженского занимают по 50 страниц и содержат особые мнения гласных, записки, таблицы, письма с мест). Перечисление членов комитетов создает представления о помещиках, фамилии которых присутствуют в земской статистике.
Не меньшее значение имеет и содержание материалов, раскрывающее, опять же, не столько проблемы уездов, сколько озабоченность отдельных гласных. Так, белозерский помещик убеждал, что крестьянину необходима как минимум 21 десятина земли на двор, без чего хозяйство не может вестись полноценно23. Представитель крестецкого комитета утверждал, что главная беда - пожары, и нужно всемерно развивать страхование от них24. Представитель тихвинского уезда требовал от правительства жестких мер к похитителям частного леса25, а насчет организации переселений крестьян высказывался, что оно разумно лишь в пределах губернии. Содержание трудов местных комитетов убеждает, как причудливо могут переплетаться забота о государственном интересе с вопросами личного блага; причем, когда тот или иной автор отвечает на вопросы анкеты в предложенной последовательности, он может сам не замечать перехода от личного интереса к общественному и обратно. В тоже время, нельзя не отметить, что все помещики, у которых «накипело внутри», получили возможность высказаться на страницах трудов губернских комитетов.
Еще одно издание, которое могло претендовать на роль всеобщей трибуны - «Вестник Новгородского земства», журнал выходивший с периодичностью 24 раза в год с 1899 по 1906 годы. То обстоятельство, что возобновилось его издание лишь в 1917 году доказывает, что правительство имело к новгородскому земству серьезные претензии. Знакомство с содержанием это подтверждает: на страницах журнала находим не только «материалы до местности» (т.е. природа и этнография родного края), но и резкие статьи по аграрному вопросу (о надвигавшемся в 1899 году голоде, о несправедливости земского обложения крестьянских земель, о необходимости мелкого кредита для крестьянских хозяйств26). Содержит «Вестник» и немало интересных справочных материалов: о хлебных ценах по уездным центрам, железнодорожным станциям и пристаням, об урожаях, об ассортименте и стоимости машин и удобрений, реклама которых размещалась на страницах журнала.
Справочные сведения находили свое место и на страницах более официозных «Новгородских губернских ведомостей», выходивших с середины XIX века, а в 80-х годах разделенных на две газеты: с официальной хроникой и развлекательной информацией27. Особо нас могут здесь заинтересовать представления кредитных учреждений на владельцев имений, просрочивших свои текущие платежи по ссудам. Три главных банка, выдававших ипотечный кредит новгородским помещикам, публиковали такие списки раз в полугодие - сперва как предупреждение (лишь с перечислением владельцев имений), затем - как уведомление о выставлении на публичные торги, с указанием площади поместья, величины ссуды и остатка капитального долга28. Впрочем, такие публикации нетрудно найти и на страницах «Вестника финансов, промышленности и торговли»29.
Организация лесного хозяйства и промышленных производств
Большинство крестьянских «поместий» принадлежало сельским обывателям данной, либо соседней, волостей, но случались владельцы и из другого уезда, даже из соседних губерний. Новгородскими помещиками были тверские крестьяне Н.И. Михейченков из Новоторжского уезда181, И. Егоров из Ржевского уезда, И.М. Романова из Осташковского ; И.Г. Самин представлял Вытегорский уезд Олонецкой губернии183, В.А. Медведков - Онежский уезд Архангельской184, И. Тихонов - Порховский185, а А. Петров и Е. Емельянов - Псковский уезд Псковской186. Не следует считать новгородских крестьян уступавшими в борьбе за землю соседям: они также могли приобрести землю вне пределов своей губернии. Это подтверждается тем, что в Демянском уезде было более десятка «поместий» старорусских крестьян, а демянские крестьяне активно приобретали собственность в Валдайском уезде (как, кстати, и боровичские, добиравшиеся также до Крестецкого уезда).
Принципиальным является вопрос и о целях приобретения крестьянами земли. Понятно, что в крестьянской среде не могли не появляться настоящие предприниматели, использовавшие технические новинки, удобрения, нанимавшие постоянных работников. К ним мы отнесем П.А. Викторову, владелицу имения «Любоч» в Устюженском уезде (2049 лес, 105 лес. пашни, стадо в 30 коров, маслобойня, мельница, лавка)187; И.П. Зехова, в имении которого (Гора, Демянский уезд, 437 дес.)188 при развитом сельском хозяйстве действовал гончарный завод; кожевенный завод работал при усадьбе «Захожа» И.Н. Голованова в Тихвинском уезде189.
На другом полюсе мы наблюдаем 11 хозяйств сданных в аренду, 17 - в которых не было владельческой запашки (лишь испольная), 24 - где не содержалось рабочего скота. Упомянутый Д.С. Киселев владел лесом, а небольшие сельхозугодья сдавал другим крестьянам.
Таким образом, лесозаготовки и земельное маклерство не были прерогативой лишь купечества. Земельный рынок в Новгородской губернии в конце XIX века следует признать свершившимся фактом. Объемы продаж и средняя цена десятины земли отражены в диаграмме в Приложении 10. Два главных вывода которые можно сделать при ее анализе, - это, во-первых, что в период с 1877 по 1905 годы площадь земли, находившейся в движении, никогда не была менее полутораста тысяч десятин в год, а во-вторых, что земельные богатства новгородских дворян в номинальном денежном выражении не только не сократились, но и выросли с 15,4 млн. до 31 миллиона рублей . Даже с учетом инфляции говорить об убытках не приходится.
Резкий скачок цен пришелся на конец XIX века, что совпало (или было обусловлено) с ростом хлебных цен на внешнем рынке. К этому времени значительная часть дворянских земель была уже распродана, но те, кто ее заложил, либо сохранил иным путем, оказались в явном выигрыше.
Конечно, новгородская земля стоила дешевле, даже чем в соседних Псковской и тем более Петербургской: в 1893 - 1902 гг. средняя цена десятины составила 17,87 рублей против соответственно 35,54 и 53,81 рублей191. Десятина земли в губернии, составляющей предмет нашего исследования, стоила также дешевле, чем в среднем по Нечерноземью (31,54 руб.) и в среднем по Европейской России (56,44 руб.; в Черноземье - 81,67 руб.). Не последними факторами, определившим такое «отставание» от остальной России, были продажа леса и удаленность восточных уездов. Понятно также, что чем больше земли продается в одном участке, тем ниже ее средняя цена.
Таким образом, в частном землевладении Новгородской губернии в конце XIX века, причудливо переплелись процессы, характерные для аграрной эволюции пореформенной России. Традиционный дворянин-помещик растворился в пестрой массе новых землевладельцев, среди которых наблюдались представители всевозможных социальных групп, что было неизбежным в связи с сокращением сословных привилегий. На земельном рынке столкнулись интересы дворян, видевших во владении землей и ведении на ней хозяйства основу своего экономического и социального благополучия, спекулянтов, готовых поиграть на взлетах и падениях цен на землю, лесоторговцев, торопившихся вырубить прибыльные участки, и, наконец, предпринимателей, надеявшихся организовать прибыльное сельскохозяйственное производство. Последними могли быть и бывшие дворяне-крепостники.
Именно предпринимателей и следовало бы считать «помещиками» (то есть владельцами земли, ведущими на ней свое хозяйство, основанное на использовании труда крестьян и батраков), однако полное разделение указанных четырех групп не завершилось и к 1917 году. Что же касается дворян, владевших населенной землей до 1861 года, то они рассматривались властью, крестьянами (да и исследователями) как помещики безотносительно к тому, организовывали ли они аграрное производство на своей земле или нет. Естественным представляется вопрос, не корректнее ли название «частновладельческое хозяйство», тем более, что его употребляли и земские статистики? На наш взгляд, термин «помещичье» подчеркивает генетическую связь с крепостным хозяйством, существовавшим прежде, и даже смена владельца-дворянина на представителя другого сословия эту связь до конца не уничтожает: купец, мещанин и даже вчерашний односельчанин быстро перенимали у прежнего хозяина систему отношений с крестьянами, остро ощущавшими земельный голод. Успех или неудача в аграрном предпринимательстве в конце XIX века уже слабо зависели от сословной принадлежности.
Поэтому в работе под «помещиками» мы будем понимать прежде всего тех, кого в частные владельцы записали земские статистики, отбросив, вслед за академиком И.Д. Ковальченко, тех, чьи владения не превышали 50 десятин.
Кирилловский уезд
Удобство путей сообщения (железная и шоссейная дороги, соединявшие столицы, железные дороги от Новгорода к Чудову и Старой Руссе (узкоколейка, ныне разобрана), сам Волхов) не могли не создать условий для развития промыслов. В уезде работали свечные, кожевенные, писчебумажные, кирпичные, маслодельные предприятия, фарфоровый и стекольный заводы, развит был бондарный промысел. Помимо Новгорода, формировался промышленный центр в селе Чудово, немало отходников забирала Малая Вишера в Крестецком уезде. Огромное значение играло также рыболовство на Ильмене5.
Крестьяне потеряли по Реформе 1861 года 30% земли, с учетом прирезки - 27,3%6. Это меньше, чем по губернии в целом, возможно, из-за высокого удельного веса барщины в крепостную эпоху (вспомним радищевские Любани и Спасскую Полисть) - то есть, крестьяне и так имели немного. 5,5 десятин земли на душу, а с учетом роста населения к концу века - и того меньше, это хорошее условие для организации помещиком отработочного хозяйства.
Земская статистика отражает ситуацию в уезде на 1894 год. «Материалы для оценки земельных угодий» зафиксировали 275 частновладельческих хозяйств, из которых 137 - дворянских, 41 -купеческое, 11 - мещанских, 23 - крестьянских и 63 - церковных7.
Основная часть хозяйств располагалась не вокруг Новгорода, как было бы логично предположить, а на севере уезда, по рекам Тигода и Тосна, вблизи Николаевской железной дороги. В самой северной, Пельгорской волости находилось 41 поместье, 31 - в Любанской, по 15 - в Чудовской и Апраксинской (последняя не отличалась плодородием, до Реформы здесь были возможны крестьянские наделы в 30-40 десятин). Волости Западно-Ильменского ландшафта заключали в себе около 30 хозяйств, причем в Медведовской (Старорусский округ военных поселян) их не было вовсе. Всего по три-четыре помещичьих имения в волостях вдали от Волхова, но, опять же, Грузинская, Коломенская и Селогорская волости были отданы в свое время под военные поселения8.
Наконец, в волостях, прилегавших к Новгороду (Никольской, Троицкой, Ракомской), господствующие позиции в землевладении принадлежали монастырям: Хутынскому (411 дес), Савва-Вишерскому (841 дес), Деревянницкому Воскресенскому (91 дес), Антониеву (171 дес), Кириллову (264 дес), Сковородскому (366 дес), Вяжищенскому Никольскому (373 дес), Юрьеву (319 дес), Сыркову девичьему (266 дес.) и Новгородскому Архиерейскому дому (611 дес) . Организация монастырских хозяйств (точнее, их аграрных составляющих) напоминала помещичьи с большим посевом и поголовьем скота, использованием отработок и наймитов, применением технических новшеств. В Савва-Вишерском монастыре трудились 11 батраков, на мызе «Устье» Архиерейского дома - 17. В последнем использовался даже локомобиль, редкий и в помещичьих хозяйствах.
Кроме того, под Новгородом располагались имения двух учреждений губернского земства: колония Богоугодных заведений для душевнобольных (70 дес.) в Колмово и Сельскохозяйственная школа (438 дес.) в Григорово10. Последняя представляла собой образцовое предприятие, где на 92 дес. пашни и ПО дес сенокосов выращивались большие урожаи, организовывалось травосеяние, промышленная переработка молока, снабжение крестьян семенами с опытной станции. Понятно, что для 48 ее учеников извлечение прибыли не было самоцелью, как и для воспитанников Некрасовской сельскохозяйственной школы на Чудовской Луке (247 дес)11. Земские школы - явление само по себе положительное. Но именно на Новгородском уездном комитете в 1902 году от крестьянина прозвучала мысль о бесполезности, и даже вредности для крестьян опытных хозяйств - они учат как хозяйствовать вообще, а не на стесненных условиях, когда в одной из деревень поле было поделено на 115 полос, по сажени шириной каждая12.
Обратимся к тем, кто вел хозяйство ради денежных доходов. Две трети их составляли представители привилегированного сословия. Дворяне сохранили господствующее положение в землевладении, хозяйствуя, на момент обследования, на 144,4 тыс. десятин - более тысячи десятин в среднем на хозяйство (у купцов - чуть более 600, у других - и того меньше). Из 39 владений, занимавших более тысячи десятин, 35 были дворянскими. В не самом лесном уезде (42% площади) дворяне владели 75% всех лесных пространств.
Среди дворян-землевладельцев оказалось большое количество титулованных особ с древней родословной: князья Голицыны, Мышецкие, Ширинские-Шихматовы, Путятины, Багратион-Мухранские, Эристовы, а также Васильчиков и графы Муравьев-Амурский и Люксембург.
Безусловно, происхождение и заслуги перед Отечеством не могли сделать из владельца толкового хозяина, но одно подобное совпадение нельзя обойти вниманием - имение «Марьино» в одноименной волости, принадлежавшее П.П. Голицыну13. Из 8885 десятин площади владения более тысячи занимали сельскохозяйственные угодья (26 - усадьба, 483 -пашня, 695 - сенокосы). Значительная часть структуры имения сохранилась от крепостных времен: обширная конюшня с 19 упряжными лошадьми, псарня, оранжерея, английский парк, скорняжная мастерская, школа.
Восьмипольный севооборот организовывали как управляющий, так и курляндские колонисты. Последние высевали 67 четвертей ржи, 219 -овса, 21,5 - ячменя. 4 - льна, 28 - пшеницы, 85 - картофеля и 4 - гороха, скашивали 31,5 тыс. пудов сена. 52 семьи выходцев из западной Латвии получили на 20 лет от 7 до 30 десятин на семью с платой от 1,60 до 2,75 рублей за десятину, притом, что средняя арендная плата за десятину пашни составляла в губернии 8,10 руб./дес. Первые же десять лет колонисты и вовсе ничего не платили. Подобный альтруизм можно объяснить только желанием окультурить почву. Сама экономия под руководством управляющего сеяла 6 четвертей ржи, 32 - овса, 10 -картофеля, немного ячменя и скашивала 8000 пудов сена. Семи лошадей, 13 коров, нескольких плугов и молотилки для такого хозяйства было вполне достаточно.
