Содержание к диссертации
Введение
РАЗДЕЛ I. Общественно-экономическое положение Дагестана, Кабарды и Чечни в конце XVIII - начале XIX вв 22
РАЗДЕЛ II. Россия и Северный Кавказ в начале XIX в. Активизация кавказской политики России 103
РАЗДЕЛ III. «Либеральный» период в российско-северокавказских отношениях (1806-1815 гг.) 194
РАЗДЕЛ IV. Политика России на Северном Кавказе в 1816-1820-м гг 281
РАЗДЕЛ V. Россия и Северный Кавказ в 1821-1826 гг. Начало массового освободительного движения горцев 347
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 431
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ 449
- Общественно-экономическое положение Дагестана, Кабарды и Чечни в конце XVIII - начале XIX вв
- Россия и Северный Кавказ в начале XIX в. Активизация кавказской политики России
- «Либеральный» период в российско-северокавказских отношениях (1806-1815 гг.)
Введение к работе
Актуальность исследования. Трагические события в Чеченской республике в 1990-е гг., так или иначе затронувшие Дагестан и соседние народы (напряженность в осетино-ингушских отношениях, непростая ситуация в 1999 г. в Карачаево-Черкесии и т.д.) значительно обострили интерес к историческому прошлому Северокавказских народов, к многогранной и непростой истории русско-северокавказских взаимоотношений и, в особенности, к Кавказской войне, ее истокам. Также, как в годы «большой» Кавказской войны в XIX в., в чеченские события конца XX в. оказалось втянуто все российское общество. В военных событиях в Чечне участвовали военнослужащие практически всех частей России. Все российские губернии в силу своих возможностей пытались помочь в восстановлении народного хозяйства республики или оказать ее населению гуманитарную помощь, а российская общественность активно обсуждала, как быстрее завершить эту затянувшуюся чеченскую (точнее -русско-чеченскую) трагедию. Таким образом, сохранение комплекса этнических противоречий на Северном Кавказе в начале нового XXI в. определяет главный аспект актуальности представленной темы.
Обращение к урокам прошлого, к истокам и первым годам Кавказской войны представляет, по нашему мнению, интерес не только научный, но и практический. Эти уроки хорошо показывают, что Россия значительно больших успехов в сближении с народами Кавказа добивалась политическими, экономическими и дипломатическими мерами, чем применением преимущественно насильственных, военных мер.1 В данной связи тема исследования представляется актуальной еще и потому, что она составляет неотъемлемую часть двух больших проблем: складывание Российского многонационального государства и национального движения горцев Кавказа.
Тройно Ф.П. Кавказская война и судьбы горских народов // Кавказская война. Уроки истории и современность. Материалы научной конференции. 16-18 мая 1994 г. Краснодар. 1994. С. 49.
Степень научной разработки проблемы. По истории народов Северного Кавказа и, особенно, по истории национально-освободительного движения горцев в XIX в. написано огромное количество книг и статей. Однако, как отмечалось на международной научной конференции в Махачкале в 1993 г., «наличие большого числа исследований еще не может дать основание считать, что проблема вполне изучена. Еще предстоит написать полную историю «начального этапа», раскрыть глубокие социально-политические причины, вызвавшие это движение».2
В историографии исследуемого вопроса необходимо выделить дореволюционный (1801-1917 гг.), советский (1917-1991 гг.) и постсоветский (1991-2003 гг.) периоды. В свою очередь, каждый из выделенных историографических отрезков распадается на отдельные этапы, на протяжении которых история российского освоения Северного Кавказа исследовалась с различной степенью интенсивности, что во многом определялось особенностями политической конъюнктуры.
Первые работы, относящиеся к теме исследования, появились уже в первой половине XIX в. Они подробно описывали особенности Северокавказского региона, его климат и обычаи проживавших здесь народов, т.е. носили некоторый этногеографический характер.3 Характерная особенность перечисленных исследований заключается в их политической индифферентности, отсутствии любых критических оценок и стремлении к объективному, взвешенному анализу перспектив российского освоения новых земель.
История разработки и реализации государственной политики Российской империи на Кавказе в первой четверти XIX в. изучалась, причем, обычно лишь попутно очень немногими учеными. Наименее исследованной оставалась как история общественно-экономического положения Чечни,
2 Газнмухаммед и начальный этап антифеодальной и антиколониальной борьбы народов Дагестана
и Чечни. Материалы научной конференции. Махачкала, 13-15 октября 1993 г. Ммхачкала, 1997. С. 5.
3 См.: Броневский СМ. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. В 2 ч. Ч. 1.
М., 1823; Зубов П. Картина Кавказского края, принадлежащего России и сопредельных оному земель. СПб.,
1835 и др.
5 Дагестана и Кабарды на рубеже XVIII - XIX вв., так и экономического влияния России в Северокавказском регионе. Однако уже к середине XIX в. сформировался устойчивый интерес историков к проблемам непростых взаимоотношений Российской империи с местным населением Чечни, Дагестана и Кабарды.4
С этого времени в исторической литературе преобладали исследования, посвященные восстаниям горцев под руководством местной знати, участию казачества и регулярной армии в Кавказской войне. Работы историков сводились большей частью к изучению боевых действий и непосредственной реализации политики П.Д. Цицианова и А.П. Ермолова.5 Разумеется, ход боевых действий подавался во многом односторонне, многие проблемы просто замалчивались. Из работ опубликованных в это время можно отметить «Чеченское племя» У. Лаудаева,6 «Кавказские материалы для биографии А.П. Ермолова» И. Ходнева7 и несколько других.
Из работ опубликованных в XIX в. очевидцами тех событий большой интерес для исследователей представляют письма, дневники и воспоминания современников, участвовавших в проведении Кавказской кампании, хотя данную группу литературы по своему характеру можно отнести не только к историографии, но и к источниковой базе исследования. Отдельный блок литературы посвящен политическим реалиям Российской империи первой четверти XIX в., определявшим направления и характер взаимоотношений России с населением Чечни, Дагестана и Кабарды в исследуемый период.
4 См.: (Іванов И. Чечня // Москвитянин. 1851; Самойлов К. Заметки о Чечне // Пантеон. 1855. Т. 23.
№ 9-Ю и др.
5 Погодин М. Алексей Петрович Ермолов. Материалы для его биографии. М., 1863; Шамиль и
Чечня // Военный сборник. М., 1869. Т. IX; Дубровин Н.Ф. История войны и владычества русских на
Кавказе. В 6 т. Т. 1. СПб., 1871; Белокуров С. А. Сношения России с Кавказом. М., 1888; Огранович И.
Поездка в Ичкерию // Брошюра газеты «Кавказ» 1866 года. В 2 ч. Ч. 1. Тифлис, 1867.
6 Лаудаев У. Чеченское племя. // Сборник сведений о кавказских горцах. Т. VI. Тифлис, 1872.
7 Ходнев И. Кавказские материалы для биографии АЛ. Ермолова // Русский вестник. 1865. Т. 57. №
6.
8 Милютин А. Описание военных действий 1839 года в Северном Дагестане. СПб., 1850; Торнау
Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера // Русский вестник. 1864. Т. 53. № 10; Покорение Кавказа //
Русский вестник 1860. Т. 27. № 6.
6 Особого внимания в данном отношении заслуживает работа И.А. Галактионова «Император Александр I и его царствование».9
В последней четверти XIX в. значительное внимание историки уделяли формированию новой социально-экономической структуры в исследуемом регионе, анализировали поземельные и сословные отношения горцев Северного Кавказа, стремились показать характер и перспективы экономического взаимодействия с Россией.10 Однако даже те работы, которые были написаны на базе конкретного исторического материала, далеко не всегда полно отражали весь комплекс проблем социально-экономического развития Чечни, Дагестана и Кабарды. Как правило, авторам не удавалось в комплексе отразить влияние Российской империи на изменение патриархально-родовых и полуфеодальных отношений в регионе.
В начале XX в. характер исследований претерпел существенные
изменения, первоочередными в работах историков становятся вопросы
организации взаимоотношений всех коренных национальностей Российской
империи, в том числе и народов Северного Кавказа.11 Канун революции дал
мощнейший толчок дискуссиям на тему национально-государственного
строительства. Проблема наилучшего устройства российского
многонационального государства затрагивалась в программах различных партий и движений, возникших на политической арене России. Особую остроту обсуждение политики России на Северном Кавказе приобрело после прихода к власти большевиков, для которых разработка государственной национальной политики стала продолжением их политической дискуссии с оппонентами по революционной борьбе.
9 Галактионов И.А. Император Александр 1 и его царствование. В 2 т. Т. 2. СПб., 1877.
10 Маркграф О. Очерк кустарных промыслов Северного Кавказа с описанием техники производства.
М., 1882; Казбек Г.Н. Куринцы в Чечне и Дагестане. Тифлис, 1885; Ковалевский ММ Поземельные и
сословные отношения у горцев Северного Кавказа // Русская мысль. 1883, № 12; Максимов Е. Туземцы
Северного Кавказа. В 2 т. Т.1.4.2. Владикавказ, 1894.
11 Личков Л.С. Очерки из прошлого и настоящего Черноморского побережья Кавказа. Киев, 1904;
Утверждение русского владычества на Кавказе. В 12 т. Т. 3. Ч. 1. Тифлис, 1904.
12 Иваненков И.С. Горные чеченцы // Терский сборник. Вып. 7. 1910; Ткачев Г.А. Гребенские,
Терские и Кизлярские казаки. Владикавказ, 1911; Щербина ФА История Кубанского казачьего войска. В 2
т. Т. 1. Екатеринодар, 1910; Ковалевский П.И. Кавказ. Народы Кавказа. СПб., 1914.
С октября 1917 г. начинается качественно новый историографический период, особенностью которого являлась тесная связь исторической науки с идеологическими установками партии и советского правительства. С этого времени в советской историографии царская Россия предстает как «тюрьма народов», а история покорения Кавказа рассматривается с позиций теории колониализма. Вслед за В.И. Лениным советские историки стремились показать негативную роль царского правительства в подавлении национальных интересов народов Северного Кавказа.
Анализ историографии показывает, что в первые годы советской власти проблему взаимоотношения центральной власти и национальных регионов выдвигала не столько его недостаточная научная разработанность, сколько сам реальный процесс государственного строительства на национальных территориях, в том числе на Северном Кавказе. Этим объяснялся интенсивный поиск оптимальной национально-государственной модели, осуществляемый большевистскими партийными лидерами, нашедший отражение в многочисленных статьях. В итоге, характерной чертой ранней советской историографии стал тот факт, что оценка политики царской России на Северном Кавказе в основном была осуществлена представителями советского руководства - В.И. Лениным,13 И.В. Сталиным,14 Н.И. Бухариным15 - то есть теми, кто непосредственно участвовал в процессе национально-государственного строительства в начале 1920-х гг. Лидеры большевиков обосновывали свою программу национально-государственного строительства многочисленными историческими примерами, в том числе и
13 См.: Ленин В.И. «Критические заметки по национальному вопросу», «О национальной программе
РСДРП». Поли. собр. соч. М., Т. 24; «О праве наций на самоопределение». Там же. Т. 25; «О национальной
гордости великороссов». Там же. Т.26; «Итоги дискуссии о самоопределении». Там же. Т. 30; «Пролетарская
революция и ренегат Каутский». Там же. Т. 38; «К вопросу о национальностях или об «автономизации». Там
же. Т. 45.
14 См.: Сталин И.В. «Ответ товарищам украинцам в тылу и на фронте», «Организация Российской
Федеративной Республики», «Одна из очередных задач», «Октябрьский переворот и национальный вопрос»,
«Политика Советской власти по национальному вопросу в России». Соч., Т. 4. М, 1951; «Вопрос об
объединении независимых национальных республик», «Национальные моменты в партийном и
государственном строительстве». Там же. Т. 5.
15 См.: Бухарин Н.И. Мы - единственная страна, которая воплощает пргрессивные силы истории //
Правда. 31 января 1934; Избранные произведения. М., 1988; Тюремные рукописи. (В 2-х книгах). М, 1996.
8 примерами взаимоотношений царской России и народов Северного Кавказа в XIX в.
По участии академика М.Н. Покровского, определявшего стратегию развития исторической науки в течение пятнадцати пореволюционных лет,16 в историографии утвердились самые негативные оценки политики царизма на Кавказе.17 Преобладала критика «черносотенно-колониалистских» мер А.П. Ермолова, в интересах царского окружения, буржуазии и крупных помещиков с опорой на местных феодалов подавлявшего национальные чувства горских народов. В трудах советских исследователей имперской стратегии и тактике самодержавной власти на Кавказе в первой четверти XIX в. противопоставлялся «единственно верный» курс интернационализма и дружбы между народами, который «уверенно проводила первая Советская республика».18
В 1930-е гг., несмотря на жесткие идеологические ограничения, в развитии историографии вновь обострился интерес к политике России на Кавказе, что отчасти было связано с принятием Конституции 1936 г. и новыми веяниями в национальной политике советского государства. Основной тенденцией, проявившейся в исторических исследованиях этого времени стало обоснование неразрывности судеб России и народов Северного Кавказа.19 Важной частью историографии данного периода являются исследования, в которых содержалась критика не только имперской политики царизма, но и национализма малых народов Кавказа.20
16 См.: Вопросы истории 1947. № 1, № 12.
17 О тех, кого называли абреками. Владикавказ, 1927; Яковлев Н.Ф. Ингуши. М.-Л., 1925; Алиев У.
Кара-Халк (Черный народ). Очерк исторического развития горцев Северного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1927.
18 См., напр.: Попов Н.Н. Октябрьская революция и национальный вопрос. М, 1927; Кантор Е.
Национальный вопрос на XII съезде РКП. М, 1923 и др.
19 Бушуев С.К. Борьба горцев за независимость по руководством Шамиля. Л., 1939; Норденштамм
И.И. Описание Чечни со сведениями этнографического и экономического характера // Материалы по
истории Дагестана и Чечни. 4. 3. Махачкала, 1940.
20 Скитский Б.В. Социальный характер движения имама Мансура // Известия 2-го
Северокавказского пединститута им. Гадиева. Орджиникидзе, 1932; Рубинштейн Л. В борьбе за ленинскую
национальную политику. Казань, 1930; Сакс Г. Работа среди национальных меньшинств. Ленинград, 1931;
Нугис А. Против великодержавного шовинизма и местного национализма Хабаровск, 1933; Тюрбеев А. До
конца разгромить буржуазный национализм Чапчаева. Элиста, 1935.
9 Заметный спад в исследовании темы наблюдался в период с начала
*У 1
1940-х гг. и вплоть до XX съезда партии в 1956 г. Объективное исследование взаимоотношений России и горских народов стало невозможным в силу политических обстоятельств, главным образом, из-за проводившейся в 1940-е гг. политики депортации ряда народов Северного Кавказа. Как и во многих других областях истории, изыскательская работа исследователей в области взаимоотношений России и горских народов Чечни, Дагестана и Кабарды в это время носила односторонний характер.22 Эталоном сталинского видения исследуемой проблемы стала книга академика A.M. Панкратовой «Великий русский народ», вышедшая в 1952 г., в которой подчеркивалась особая роль русского народа на всем протяжении истории, в том числе и в XIX в. Не случайно на XIX съезде автор была избрана членом ЦК КПСС.
После XX съезда партии в исторических трудах состоялся пересмотр сталинского понимания исторической миссии России на Северном Кавказе, в том числе в XIX в. В регионах появился массив работ, в которых завоевание Кавказа рассматривалось с ленинских позиций, а именно, - как одно из проявлений имперской политики России.23
В 1960-е гг. наблюдался всплеск интереса к национально-освободительному движению горцев Северного Кавказа, который подкреплялся, главным образом, начавшейся с 1957 г. политикой
21 Каммари М.Д. СССР - великое содружество социалистических наций. М, 19S0; Кутьин К.П.
Торжество пролетарского интернационализма в СССР и его международное значение. М, 1953; Матюшкин
Н.И. СССР - страна великого содружества народов. М., 1953; Панкратова A.M. Дружба народов СССР -
основа основ многонационального социалистического государства. М., 1953; Верховцев И.П. Великая
дружба народов СССР. М, 1954; Козлов В.Л. О формировании и развитии социалистических наций в СССР.
М., 1954; Морозов М.А. Национальные традиции народов СССР. М., 1955.
22 См.: Советское социалистическое многонациональное государство. М., 1940; Бурджалов Э.Н.
Царская Россия после восстания декабристов. М., 1941; Чугаев Д.А. Образование Союза Советских
Социалистических Республик. М., 1951; Коммунистическая партия - организатор советского
многонационального государства. М, 1954; Чистяков О.И. Взаимоотношения советских республик до
образования СССР. М., 1955 и др.
23 Бербеков Х.М. Образование и развитие кабардинской социалистической нации. Нальчик, 1958;
Нахшунов И.Р. Экономические последствия присоединения Дагестана к России. Махачкала, 1956; История,
география и этнография Дагестана. М., 1958; Фадеев А.В. Вопрос о социальном строе кавказских горцев
XVIII-ХГХ вв. в новых работах советских историков // Вопросы истории. 1958, № 5; Косвен М.О.
Этнография и история Кавказа. М, 1961.
10 реабилитации депортированных сталинским руководством народов.24 Отличительной чертой созданных в 1960-е гг. работ является пристальное внимание историков к проблеме культурного влияния России на Чечню, Дагестан и Кабарду, а также то, что в это время наиболее активное развитие историографии происходит не в центре страны, а в самих республиках Северного Кавказа.25
В 1970-е - первой половине 1980-х гг. наиболее актуальной темой в исторических исследованиях становится проблема развития феодализма и этнокультурных особенностей горских народов.26 В монографиях по проблемам реализации российской политики на Кавказе, появившихся в 1970-е гг., основной акцент традиционно делался на критике царизма, стремившегося подчинить свободолюбивые народы Чечни, Дагестана и Кабарды. В ряде работ содержится богатейший фактический материал об участии горцев в национально-освободительной войне под руководством Бей-Булата Таймиева и Шамиля, однако существенным недостатком литературы тех лет является отсутствие специальных исследований, посвященных жизни и деятельности лидеров национально-освободительного
движения.
Фадеев А.В. Россия и Кавказ в первой трети ХТХ в. М, 1961; Гриценко Н.П. Социально-экономическое развитие Притеречных районов в XVIII - первой половине XIX в. Грозный, 1961; Багаев М.Х. Население плоскостной Чечено-Ингушетии накануне переселения вайнахов с гор на плоскость // Археолого-этнографический сборник. Т. 2. Грозный, 1968; Шамилев А.И. В ущельях Аргуна, Фортанги и на плоскости Чечено-Ингушетии // Известия Чечено-Ингушского научно-исследовательского института истории, языка, литературы. Т. VIII. Вып. 1. Грозный, 1969.
25 См.: Гриценко Н.П. Социально-экономическое развитие Чечено-Ингушетии в XVIII- первой
половине XIX в. Грозный, 1961; Тотоев М. Из истории дружбы осетинского народа с великим русским
народом. Орджоникидзе, 1963 и др.
26 Анчабадзе З.В., Робакидзе А.И. К вопросу о природе кавказского горского феодализма //
Иберийско-кавказское языкознание. Т. XVIII. Тбилиси, 1973; Летифов АЛ. Исторический опыт
национально-государственного строительства на Северном Кавказе. Махачкала, 1972; Саламов Б. Горские
народы: расцвет и сближение. Орджоникидзе, 1975; Османов А.М. Мой край Дагестан. М., 1979; Ахмадов
Ш.Б. Из истории развития земледелия и животноводства у чеченцев и ингушей в XVIII - начале ХТХ в. //
Общественные отношения у чеченцев и ингушей в дореволюционном прошлом (XVIII - нач. ХТХ в).
Грозный, 1982; Гриценко Н. П. Города Северо-Восточного Кавказа. Ростов-на-Дону, 1984.
27 Виноградов В.Б. Через хребты веков. Грозный, 1971; Кушева Е.Н. , Усманов М.А. К вопросу об
общественном строе вайнахов // Советская этнография. 1978, № 6; Волкова Н.Г. Этнический состав
населения Северного Кавказа в XVIII - начале XIX века. М., 1974.
28 См.: Брегвадзе А. И Славная страница истории. М., 1983; Киняпина Н.С., Блиев М.М., Дегоев
В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней политике России. М., 1984; Васильев Д.С. Очерки истории
низовьев Терека. Махачкала, 1986 и др.
Со второй половине 1980-х гг. исследование темы получает совершенно новое направление. Проблема национально-освободительного движения горцев Северного Кавказа становится наиболее популярной темой в национальных республиках, особенно в Чечне и Дагестане. Политика России на Северном Кавказе получает в работах исследователей однозначно негативную оценку, а лидеры освободительного движения превращаются в национальных героев. Начиная с 1988 г., на страницах печати поднялась настоящая волна материалов, осуждавших политику насильственной депортации народов Северного Кавказа в 1940-е гг. В конце 1980-х - начале 1990-х гг. активно публиковались труды, имеющие националистическую и сепаратистскую направленность, запрещенные в предыдущие периоды существования советской системы. Отличительной чертой историографии эпохи перестройки является свободная трактовка известных исторических событий и преобладание критических взглядов на национальную политику не только царской России, но и советского государства. Наиболее показательны в данном отношении специальные научные конференции, посвященные взаимоотношениям России и народов Северного Кавказа, активно проводившиеся на рубеже 1980-1990-х гг. в Махачкале, Нальчике, Краснодаре и других городах.31
Заметные перемены в развитии отечественной историографии можно наблюдать в период с начала 1990-х гг. по настоящее время. Особенностью
Борчашвили Э.А. Социально-экономические отношения в Чечено-Ингушетии в XVUI-XIX веках. Тбилиси, 1988; История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1988; Акиев X. А. Материалы Кизлярской таможни 1825-1826 годов как источник изучения торговых связей Чечено-Ингушетии с Россией и народами Кавказа // Вопросы политического и экономического развития Чечено-Ингушетии (XVIII - начало XX века). Грозный, 1986; Ахмадов Ш.Б. Взаимовлияние производственного опыта русских переселенцев и местных народов Терской области в XIX - начале XX в. // Прогрессивное влияние России на социально-экономическое и политическое развитие народов Чечено-Ингушетии. Грозный, 1989; Гаджиева С. Ш. Дагестанские терекеменцы. XIX - начало XX века. М, 1990; Берже А.П. Чечня и чеченцы. Грозный, 1991; Ахмадов Я. 3. Взаимоотношения народов Чечено-Ингушетии с Россией в XVIII веке. Грозный, 1991; Магомедов Р. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. Махачкала, 1991.
30 См., напр.: Становление Российской Федерации. М., 1986; Чистяков О.И. Национальное
государство в СССР в годы гражданской войны (1918-1920). М., 1987; История национально-
государственного строительства в СССР. М., 1989; Авторханов А. Империя Кремля. Минск-Москва, 1991 и
ДР-
31 См. напр.: Народно-освободительное движение горцев Дагестана и Чечни в 20-50-е годы XIX в.
Материалы Всесоюзной научной конференции 20-22 июня 1989 г. Махачкала, 1994 и др.
12 данного историографического периода является то, что исторические исследования приобрели относительную самостоятельность от любых видов идеологии, ученые стали выделять проблему национальных движений как один из факторов распада страны в 1917 и 1991 гг. Проделав огромную работу по исследованию вновь открывшейся базы данных, ученые по-иному взглянули на многие факты истории российского освоения Кавказа. Интерес к национальной политике Российской империи дополнительно актуализировался в связи с обострением комплекса национальных противоречий на постсоветском пространстве.33
В историографии новейшего периода отчетливо наметилось несколько направлений. Наибольший интерес историков, особенно в национальных регионах, вызывало массовое освободительное движение горцев 20-х гг. XIX в.34 Историки уделяли пристальное внимание методам военного сопротивления российской армии в Чечне и Дагестане, что во многом объяснялось очевидной для всех злободневностью событий Кавказской
35 ВОИНЫ.
В 1990-е гг. новый импульс в развитии поучила проблема участия казачества в освоении Северного Кавказа, которая активно развивалась преимущественно Кубанскими историками. Еще одним перспективным
См.: Омельченко И.Л. Терское казачество. Владикавказ, 1991; Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации. М., 1996; Мальбахов Б.К., Дзамихов К.Ф. Кабарда во взаимоотношениях России с Кавказом, Поволжьем и Крымским ханством. Нальчик, 1996; Ананичук В.Я. Закавказье и Северный Кавказ: истоки конфликтности и политика России. М, 1997.
33 См.: Доронченков А.И. Межнациональные отношения и национальная политика в России:
актуальные проблемы теории, истории и современной практики: этнополитологический очерк. Санкт-
Петербург, 1995; Бабаков ВТ., Семенов В.М. Национальное сознание и национальная культура. М, 19%;
Национальная политика России: история и современность, /под ред. В.А. Михайлова. М., 1997; Абдулатипов
Р.Г. Федерализм в истории России, (в 3-х кн.). М, 1997; Каппелер А. Россия многонациональная империя:
Возникновение. История. Распад. М., 1997; .Российский федерализм: опыт становления и стратегии
перспектив, /под общей ред. Абдулатипова Р.Г. М., 1998; Алексеев СВ. Идеологические ориентиры России:
основы новой общероссийской национальной идеологии (в 2-х томах). М., 1998.
34 Халилов А.М. Национально-освободительное движение горцев Северного Кавказа под
предводительством Шамиля. Махачкала, 1996; Гаммер М. Шамиль. Мусульманское сопротивление царизму.
Завоевание Чечни и Дагестана. М, 1998.
35 Айрапетов О.Р. Рецензия на кн.: Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война // Отечественная
история. 1997. № 6; Дегоев В. Три силуэта Кавказской войны: А.П. Ермолов, М.С. Воронцов, А.И.
Барятинский // Звезда 2000. № 9.
36 Казачий круг: История кубанского казачества. М, 1991; Казаки России. (Прошлое. Настоящее.
Будущее) / Отв. ред. Ю.Б. Симченко. М.: ИЭиА РАН, 1992; Куценко И.Я. Кубанское казачество. Краснодар:
Кн. из-во, 1993; Кульчик ЮГ., Конькова З.Б. Нижнетерское и гребенское казачество на территории
Дагестана: поиск путей выживания // Дагестан: нижнетерское казачество. М., 1995; Нелепин Р.А. История
направлением исследований стал анализ позитивных и негативных сторон культурного и экономического влияния России в северокавказском регионе.37
В последние годы, особенно с началом второй чеченской войны, появилось немало публикаций, в которых действия горцев в первой четверти XIX в. преподносились в самом черном цвете и главный довод при этом -набеги, «хищнические» способы войны. В этих работах особо подчеркивается, что именно горские набеги явились главной причиной Кавказской войны, а Россия представляется обороняющейся, защищающейся стороной. При этом упускается из виду (кроме всех прочих моментов), что горцы сражались на своей родине, защищали свои земли, образ жизни и обычаи. Как представляется, в данном вопросе необходим более взвешенный, комплексный подход к изучению сложной и деликатной проблемы. Необходимо учитывать как уровень развития культуры горцев, так и вынужденность применяемых ими методов ведения войны. Горцы действовали так, как могли: «диверсионными актами - убийствами русских генералов, конными набегами на населенные пункты и воинские гарнизоны».39
В целом, фундаментальные изменения 1990-х гг. неизмеримо повысили интерес ученых к изучению истории российской политики на Северном Кавказе. За последние годы опубликован целый ряд научных работ по этой теме. Особый интерес вызывают исследования М.Н. Покровского, М.М.
казачества. В 2-х т. СПб: «Православная Русь», 1995; Глущенко В.В. Казаки Отечества былого и нынешнего. Изд. 2-е, доп. Ростов-н/Д: Изд-во «ТОР», 1995; Кубанское казачье войско. 1696-1888. Краснодар, 19%.
37 См.: Вертепов Г. Ингуши. Историко-статистический очерк // Ингуши. Саратов, 19%; Величко
В.Л. Кавказ. Русское дело и междуплеменные вопросы // Держава. 1997. № 9; Малахова Т.Н. Становление
российской администрации на Северном Кавказе в конце XVIII - первой половине XIX века. Москва-
Пятигорск, 1999; Дегоев В.В. Кавказ в структуре Российской государственности: наследие истории и
вызовы современности // Вестник Института цивилизации. Вып. 2. Владикавказ, 1999; Ходорковский М. В
королевстве кривых зеркал (основы российской политики на Северном Кавказе до завоевательных войн XIX
в.) // Чечня и Россия: общества и государства. М., 1999 и др.
38 Балуевский Ю. Н. Уроки кавказских войн // Военно-исторический журнал. 2000, № 5; Георгиев
В. А., Георгиева Н. Г. Кавказская война (1829-1864 гг.) // Преподавание истории в школе. 1999, № 6;
Муханов В. М. Россия и Кавказ: история взаимоотношений // Гербоведъ. 1998, № 3; Азаров В.,
Марущенко В. Кавказ в составе России //Ориентир. 2001, №3; Московский журнал. История государства
Российского. 1995, № 2; Демин А. М. Казаки в Кавказской войне (1817- 1864) // казаки в войнах России.
М., 1999.
39 Демин А.М. Казаки в Кавказской войне (1817- 1864) // Казаки в войнах России. М., 1999. С. 108.
14 Блиева, В.В. Дегоева и др.40 Однако, как показывает анализ историографии, несмотря на многочисленные исследования, поставленный в диссертации вопрос остается недостаточно изученным. Это связанно с рядом объективных и субъективных факторов, среди которых выделяются влияние идеологии и излишняя политизация проблемы, порождающие противоречивость оценок одних и тех же исторических событий. Таким образом, исследование историографии показывает необходимость дополнительной научной разработки истории политики России на Северном Кавказе в первой четверти XIX в.
С учетом этого определена цель работы - на основе строгого исторического подхода восстановить базу точных, научно выверенных фактов, обогатить их новыми неизвестными или малоизвестными данными и на этой базе изучить важнейшие вехи в истории разработки и реализации политики России в Чечне, Кабарде и Дагестане в первой четверти XIX в.
В соответствии с поставленной целью определены следующие задачи исследования:
провести комплексный, научный анализ общественно-экономического положения Чечни, Дагестана и Кабарды в начале XIX в., показать общее и особенное в их социальной структуре и экономических отношениях;
выделить главные причины активизации кавказской политики России в начале XIX в. и показать ее влияние на сложившиеся ранее социальные и экономические взаимоотношения горских народов;
рассмотреть причины и характер освободительного движения горцев Кабарды, Чечни и Дагестана в 1801-1815 гг., уделив особое внимание событиям в Кабарде 1804, 1807 и 1810 гг., в Чечне - в 1807, в Дагестане -1806-1815 гг.;
- проанализировать подробно северокавказскую политику России в
1816-1827 гг. дать характеристику Кавказской деятельности генерала А.П.
См.: Покровский М.Н. Завоевание Кавказа // Россия и Кавказ. СПб, 1995; Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказская война. М., 1994 и др.
15 Ермолова, его личности как «проконсула» и «усмирителя» Чечни, Кабарды и Дагестана;
- раскрыть основные причины возникновения, показать ход и главные этапы развития освободительного движения горцев Кабарды, Чечни и Дагестана в 1820-1826 гг., особенно народное движение в Чечне в 1825-1826 гг. под руководством Б. Таймиева.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1801 по 1827 гг. С начала XIX в., укрепив свое международное положение и исходя из геополитических и экономических соображений, Россия переходит к решительным, большей частью военным действиям по присоединению обширных и стратегически важных для страны территорий Северного Кавказа. Активные действия царских властей, реализуемые А.П. Ермоловым, подготовили ту почву, на которой появилась моридистская идеология, проповедуемая лидерами национально-освободительного движения народов Чечни, Дагестана и Кабарды. Таким образом, в диссертации исследуется начальный этап этого движения, первая фаза Кавказской войны вплоть до отставки А.П. Ермолова с должности главнокомандующего на Кавказе в 1827 г.
Источниковая база исследования. Для работы над диссертацией были привлечены разнообразные источники, которые систематизированы и разделены автором на несколько групп.
К первой группе отнесены неопубликованные архивные документы. Наиболее ценный и обширный материал, отображающий политическую историю Северного Кавказа первой четверти XIX в., политику царского правительства в крае, деятельность Кавказской армии, зарождение и начальный этап Кавказской войны, находится в Российском государственном историческом архиве (РГИА), Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ), Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА) и, отчасти, в отделе рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ). Главным образом, здесь собраны предписания
16 Российского правительства и личные указания Императора Александра I кавказским наместникам, в которых отражены различные этапы кавказской политики, многочисленные рапорты и донесения в Петербург царских военачальников и чиновников на Кавказе.
Наибольшего внимания заслуживают документы, находящиеся в РГВИА, которые условно могут быть подразделены на несколько групп:
Предписание и инструкции царского правительства для кавказской администрации, отображающие политику официального Петербурга на Северном Кавказе в различные периоды его отношения к военно-политическим событиям в крае.
Доклады и рапорты кавказской администрации в Петербург, ее переписка с местными владетелями (князьями, ханами, местными старшинами). В этих материалах содержатся сведения о методах действий российских властей на Северном Кавказе, подробные описания о набегах горцев, а также о военных экспедициях против них, о национально-освободительной борьбе местных народов, а также взаимоотношениях между местными властями и кавказской администрацией.
Военно-политические обзоры, журналы и описание местности Северного Кавказа. Составляющие данный круг документы дает представление о военно-политической ситуации в крае, о народах Северного Кавказа, их быте, нравах, экономике, т.е. содержит значительный этнографический материал. Среди этих документов наибольший интерес представляет «Военно-топографическое и статистическое описание областей Кавказа» (1831 г.), «Записки главкому в Грузии», написанные В.И. Ростовцевым. Особо следует выделить «Материалы для истории Кавказа и Кавказской войны, собранные Бушеном», составившие 90 томов. Эти «Материалы...» содержат ценнейшие сведения военно-политического, экономического и этнографического характера о народах Северного Кавказа. Здесь нашли свое отражение политика России в Чечне в 1820-е гг., деятельность А.П. Ермолова, национально-освободительное движение горцев
17 в этот период, попытка равнинных чеченцев путем переговоров с царскими властями найти взаимоприемлемый, компромиссный вариант присоединения Чечни к России.
Все вышеуказанные источники РГВИА находятся в фонде ВУА -«Военно-ученый архив», в котором собраны наиболее значимые и интересные дела из фондов Департамента Генерального штаба, Министерства иностранных дел, Инспекторского департамента и т.д. Дела этого фонда содержат материалы о военно-политических событиях в Кабарде, Дагестане, Чечне (антироссийские выступления в этих районах, их причины, ход, действия царских властей, создание здесь военно-административного управления). Немало сведений здесь содержится и о подрывной, подстрекательской деятельности на Кавказе эмиссаров Ирана и Турции, которые в своих реваншистских целях пытались поднять горцев против России. В то же время, документы ВУА позволяют судить и о росте с конца XVIII в. пророссийских настроений среди равнинных чеченцев, значительной части дагестанских и кабардинских владетелей.
Во второй группе выделяются опубликованные источники, среди которых особое значение имеют материалы высших органов государственной власти, всеподданнейшие доклады, сборники постановлений правительства, документы различных комиссий и совещаний, служебная переписка. Среди широко известных и опубликованных источников, прежде всего, следует выделить Полное собрание законов Российской империи (ПЗС),41 сборники статистических и документальных материалов, мемуары видных полководцев и государственных деятелей.42 В целом, все перечисленные источники позволили обеспечить репрезентативность выполненной диссертационной работы.
41 Российское законодательство Х-ХХ вв. Т. 6. М, 1988; Полное собрание законов Российской
империи. Собрание 2-е. Т. 1-55. СПб. 1801-1830; Собрание законов Российской Империи. Т. 20-35. СПб.,
1874.
42 Записки А.П. Ермолова. В 2 ч. Ч. 2. М, 1865; Ходнев И. Кавказские материалы для биографии
А.П. Ермолова // Русский вестник. 1865. Т. 57. № 6; Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера //
Русский вестник. 1864. Т. 53. № 10; Милютин А. Описание военных действий 1839 года в Северном
Дагестане. СПб., 1850; Покорение Кавказа // Русский вестник. 1860. Т. 27. № 6.
Научная новизна исследования состоит в том, что это одна из первых диссертационных работ, в которой проведен комплексный анализ истории взаимоотношений российской власти и местного населения трех крупнейших регионов Северного Кавказа (Чечни, Дагестана и Кабарды) на протяжении непростого, наполненного важнейшими историческими событиями периода отечественной истории первой четверти XIX в. В частности:
один из выводов работы в том, что среди причин российского освоения Северного Кавказа приоритетное место занимали не столько экономические интересы, сколько геополитические и военно-стратегические задачи, главным образом, автор выделяет фактор противостояния с Турцией и Ираном, а так же стоящей за их спиной Англией. В то же время, в диссертации показано, что в российской столице вплоть до середины XIX в. довольно смутно представляли себе реальное положение дел на Северном Кавказе. Здесь ставили лишь общие задачи кавказской политики на том или ином этапе, а практические пути и методы их осуществления определяли на месте главнокомандующие российскими войсками (наместники) на Кавказе, от непосредственной практической деятельности которых зависело отношение местного населения к России;
с использованием новых архивных материалов автором проведен анализ характерных черт образа жизни, уровня развития и мировоззрения населения Чечни, Дагестана и Кабарды в первой четверти XIX в., особенностей их идейно-конфессиональных ориентации, способов ведения хозяйства и участия в военных действиях. Исследование показало, что уровень социально-экономического развития и формы политического устройства этих народов были далеко не одинаковыми, однако с начала XIX в. царские власти в своей политике на Северном Кавказе перестали учитывать характерные особенности местного населения, что привело к серьезному обострению ситуации в регионе;
с опорой на архивные материалы автор доказывает, что в начале XIX в. наиболее тесные отношения у Петербурга были с Кабардой, особенно с
19 феодалами Малой Кабарды. При учете этого обстоятельства, а также особенностей социально-политического устройства Кабарды у России была возможность при более гибкой, дипломатичной политике реально присоединить ее без насильственных, военных методов. Однако российские власти с начала XIX в. перестали прибегать к дифференцированному подходу в формировании своей политики на Северном Кавказе. Особенной прямолинейностью своих действий отличался А.П. Ермолов.
привлечение новых данных позволило сделать вывод о том, что, несмотря на наличие раннефеодальных отношений и относительную этническую однородность, в Чечне, в отличие от Дагестана и Кабарды, на рубеже XVIII-XIX вв. так и не сложились предпосылки для образования государства, что во многом объяснялось практически полным отсутствием собственной феодальной элиты. Инонациональные (дагестанские, кабардинские) феодалы, установившие свой контроль над чеченскими обществами, стремились к активному сотрудничеству с Россией, поддерживавшей их власть. Так, в глазах чеченского населения российское правление на Северном Кавказе и власть «феодалов-варягов» слилась воедино;
в работе выявлены и показаны причины изменения взглядов местных жителей Северного Кавказа на проводимую в первой четверти XIX в. П.Д. Цициановым и А.П. Ермоловым политику административного и силового усмирения горцев. Автор отмечает эволюцию настроений феодальной знати от практически полной поддержки российской власти (которая на первоначальном этапе была для местной элиты источником особых льгот и сословных привилегий) до вызревания идеи мюридистского антироссийского движения на Северном Кавказе. В работе также отмечается, что этому в немалой степени способствовала не только политика насильственного усмирения непокорных горцев, но и трансформация местных, общинных структур управления;
проведенное исследование позволило выявить ряд противоречий в кавказской политике царизма, непоследовательность сочетания дипломатических, торгово-экономических и сугубо насильственных мер по отношению к местному населению, ставшую основной причиной затянувшейся Кавказской войны. Автор доказывает, что многочисленные российско-горские соглашения о подданстве по-разному понимались сторонами. Если Россия смотрела на «подписантов» как на своих подданных, то горцы понимали присягу на верность России как заключение или подтверждение военно-политического союза, при сохранении своей самостоятельности.
среди комплекса причин, по которым российские наместники на Северном Кавказе (П.Д. Цицианов и А.П. Ермолов) применяли жесткие военные меры в отношении местного населения, автор выделяет ставшие регулярными в первой четверти XIX в. набеги «немирных» горцев на казачьи поселения, в том числе за оборонительной линией.
- проведенный в работе сравнительный анализ показал, что роль
духовенства в обществе и сама религиозность населения в Дагестане в
первой четверти XIX в. были выше, чем в Чечне. Автор доказывает, что в
исследуемый период в Чечне ислам играл скорее политическую, нежели
религиозную роль. Тем не менее, в Чечне раньше (в первой половине 20-х
годов XIX в.), чем в Дагестане, религиозные идеи были практически
применены в качестве объединяющей и мобилизующей силы для
организации антироссийского движения.
Практическая значимость диссертации заключается в том, что ее выводы могут быть использованы при формировании государственной и региональной политики по отношению к народам Северного Кавказа, а также способны оказать помощь в самопознании народов Чечни и Дагестана. Материалы работы помогут расширить представления о непростых взаимоотношениях центральной российской власти, местной администрации,
21 возглавляемой П.Д. Цициановым и А.П. Ермоловым и коренными народами Северного Кавказа.
Собранный и обобщенный материал может быть использован в других диссертациях, посвященных проблемам истории российского освоения Северного Кавказа, в учебном процессе при изучении историко-политологических дисциплин, в лекционных курсах и семинарах по отечественной истории.
Методологическая основа. При выполнении работы основным методологическим принципом явился историзм, предполагающий необходимость изучать любое общественное явление, исторические объекты в становлении, развитии, динамике, во взаимодействии с другими общественными явлениями. В диссертации применялся принцип объективности, предполагающий, что оценки событий, взглядов, позиций, развитие общественного строя должны быть свободны от политической предвзятости, тенденциозности и идеологических пут. Важное значение для диссертанта при выполнении работы имело также использование методов конкретно-исторического и сравнительно-исторического анализа.
Апробация результатов исследования. Концепция диссертации и материалы исследования нашли своё отражение в ряде авторских публикаций и составляют основу подготовленного автором лекционного курса по истории реализации российской политики на Северном Кавказе в первой четверти XIX в. О результатах своего научного исследования соискатель неоднократно докладывал на кафедре истории МПГУ, принимал участие в ряде межвузовских и республиканских научных конференций, на которых выступал с докладами по проблемам эволюции взаимоотношений России и народов Кавказа в отечественной истории.
Диссертация состоит из введения, пяти разделов, заключения и списка источников и литературы.
Общественно-экономическое положение Дагестана, Кабарды и Чечни в конце XVIII - начале XIX вв
Дагестан, Чечня и Кабарда, три крупнейших региона Северного Кавказа, явились в первой четверти XIX в. ареной сложнейших социально-политических процессов, которые определили развитие всего края в XIX веке. Именно на этот период падает и один из решающих этапов по окончательному присоединению народов Северного Кавказа к России. Политика царизма в этих трех регионах - Чечне, Дагестане и Кабарде - в первой четверти XIX в. и привела в основном к Кавказской войне - самой длительной войне в истории России и горских народов.
Объективно представить политику России в указанных регионах, оценить события, происходившие там в первой четверти XIX в., можно будет, на наш взгляд, только ознакомившись с социально-экономическим и политическим положением их народов в конце XVIII - начале XIX в.
Уровень развития народов Северного Кавказа в указанное время был неоднородным. Это различие было порождено, прежде всего, условиями хозяйствования в горных и равнинных районах. Малоземелье, нехватка пастбищ для широкого разведения скота, суровые горные условия приводили к тому, что незначителен был прибавочный продукт, скудна была сама экономика и соответственно - менее развиты были общественно-экономические отношения. Однако, «даже в самых отсталых горных районах Кавказа к началу XIX в. уже имелось налицо социальное неравенство. Родовая община повсюду уступила место сельской общине. При сохранении общей собственности на леса и пастбища уже давно возникла частная собственность на землю».
На равнинных районах Кабарды, Дагестана, Чечни и Ингушетии, где условия для развития производительных сил были значительно лучше, более развитыми были и социальные отношения. Как подчеркивал А.П. Пронштейн, «в условиях различной естественно-географической среды, полиэтничности и этнической мобильности становление раннеклассовых и феодальных отношений на Северном Кавказе не могло протекать одинаково. Для Северного Кавказа типичен сложный, импульсивный характер развития феодализма, его локальное многообразие» м. Большинство современных кавказоведов сходятся на том, что в конце XVIII- начале XIX в. народы Северного Кавказа находились на различных ступенях развития феодализма. При исследовании этого вопроса З.В. Анчабадзе и А.И. Робакидзе выдвинули интересную концепцию, согласно которой народы Северного Кавказа в развитии раннефеодальных отношений прошли три стадии или ступени - низшую, среднюю и высшую. К низшей ступени были отнесены народы, у которых господствующая верхушка еще не оформилась в самостоятельное сословие, подавляющее большинство составляли свободные общинники, а общественный быт насыщен сильными пережитками доклассовых отношений. К этой ступени раннефеодальных отношений были отнесены горские общества Чечни и Ингушетии, большинство «свободных обществ», алагирское и наро-мамисонское осетинские общества. К средней ступени были отнесены ханства Аварское и Казикумухское, Табасаранское майсумство, большинство осетинских обществ, карачаевцы, часть племен Адыгеи. Здесь уже происходит расширение позиций феодальной собственности, оформляется господствующая верхушка в виде феодального сословия, увеличивается количество и значимость зависимых и рабов. Высшая ступень характеризуется безраздельным господством феодальной собственности и сложностью сословной структуры. Подавляющее большинство трудящегося населения здесь составляют крепостные, сокращается удельный вес общинной собственности, а элементы общественного быта и морали приобретают отчетливые классовые черты.
Россия и Северный Кавказ в начале XIX в. Активизация кавказской политики России
В середине XVI в., с завоеванием Астраханского ханства, Россия вышла к кавказским рубежам. С этого времени на российском престоле будут меняться монархи и даже династии, но стремление утвердиться на Кавказе станет их постоянным политическим курсом и стратегической задачей; в выполнении этой задачи потребуется не один век. Поход русских войск в 1560 г. под командованием воеводы Ивана Черемисинова можно считать прологом военно-политической борьбы России за Северный Кавказ.
Начало кавказской политики России в этом регионе хронологически почти совпадает с началом капиталистической истории колониальной экспансии западноевропейских стран. С конца XVI - начала XVII в. начинаются колониальные завоевания Голландии. Англия и Франция приступают к ним со второй половины XVII в. Однако цели колониальной политики западноевропейских стран в XVII - XVIII вв. на Востоке и России в XVI-XVIII вв. на Северном Кавказе несколько отличались друг от друга. Эти различия были порождены, прежде всего, тем, что Россия в это время являлась отсталым феодальным государством, а Голландия и Англия с середины XVII века вступили на путь капиталистического развития. Россия в это время отставала и от Франции. Ведущая роль в колониальной экспансии Голланлии и Англии в XVII-XVIII вв. принадлежала торговому капиталу. Действия английских и голландских колонизаторов были подчинены главной цели - монополизации торговли, извлечению максимальной прибыли из торговых операций. Этой же цели были подчинены и их территориальные захваты в тот период.
Цели политики России на Северном Кавказе в XVI-XVIII вв. были несколько иными. В основе ее деятельности в регионе в данное время лежали факторы стратегического, геополитического характера. Мировая практика показывает, что вплоть до новейшего времени каждое крупное государство стремилось захватить, покорить соседние территории, если там не существовали сильные в военно-политическом отношении государственные образования. Геополитические факторы сложились так, что на южных границах молодой России лежали богатые, плодородные кавказские земли, занимающие к тому же важное стратегическое положение, как мост между Западом и Востоком. У них не существовало крупных государственных образований и регулярных армий. Как отмечал Джеффри Хоскинг, «открытые границы... Евразии были проклятием России и ее благом. Они позволили монголам завоевать и разорить Русь в XI11 в., но также позволили ей четыре столетия спустя, изгнав завоевателей, установить господство над обширнейшими территориями, какими никогда не владело ни одно государство»395.
Со времени образования Российского централизованного государства его правители постоянно вели захватническую политику на западных, восточных и южных границах. «Россия всегда жила завоеваниями, присоединяя к себе новые земли, - отмечал Ю. Афанасьев.- В истории России не было даже относительно продолжительного периода без войн...Завоевывали или обороняли. И никогда не думали о том, как лучше обустроить эти территории, а только как их больше захватить»396. Относительное быстрое завоевание Казанского и Астраханского ханств создало у московских царей впечатление, что в результате военных походов за короткое время удастся присоединить к России и территории Северного Кавказа. Результатом явились походы И. Черемисинова (1560 г.), Хворостинина (1594 г.), г. Засекина (1596 г.), Бутурлина и Плещеева (1604 г.). Однако все эти экспедиции кончились безрезультатно для царизма. Покорение северокавказских земель оказалось для России делом чрезвычайно сложным и длительным. Такого сопротивления, какое оказали российским войскам горцы, московским правителям еще не приходилось встречать при подчинении иных территорий.
«Либеральный» период в российско-северокавказских отношениях (1806-1815 гг.)
В 1801-1804 годы (фактически вплоть до апреля 1805 г.) Россия придерживалась нейтралитета в европейских делах и пыталась проводить политику равноудаленности от Франции и Англии. В этот период максимальное внимание во внешней политике было направлено на усиление ее позиций на Северном Кавказе и расширение сферы господства в Закавказье. В выполнении этих планов (в основном в Закавказье) П.Д. Цицианов добился заметных успехов. В течение 1804-1805 гг. он, действуя где силой, где военно-политическим давлением, добился присоединения к России Имеретии, Мингрелии, Кахетии, Шекинского, Ширванского, Гянжинского и Карабахского владений. Таким образом, российская власть была установлена на большей части Закавказья. Иран, начавший войну с Россией в 1804 г., так и не смог остановить успешное наступление русской армии в Закавказье. Неудачей закончились и попытки Ирана поднять население мусульманских ханств против России. Зато российские успехи на Кавказе встревожили Турцию, Англию и Францию.
В конце 1805 - начале 1806 г. положение России было очень тяжелым. В Европе она воевала с Францией, на Кавказе - с Ираном. В декабре 1805 г. П.Д. Цицианов с отрядом около 3 тыс. человек при 10 орудиях двинулся из Гянджи к Баку. В феврале 1806 г., во время переговоров под стенами Баку, он был убит племянником бакинского хана. Из-за дальности расстояния назначение нового главнокомандующего на кавказ из Петербурга затянулось во времени и это вызвало определенное замешательство в верхах кавказской администрации. На Кавказской линии главным начальником в крае объявил себя генерал Глазенап, в Закавказье - генералы Несветаев и Портнягин.
Между этими генералами началась борьба за верховенство на Кавказе. «Руководствуясь правилами старшинства, Глазенап признал генерала Несветаева временным командующим, но оставил за собою право давать ему рпиказания из Георгиевска. Портнягие не согласился с авторитетом Глазенапа и не хотел отказаться от власти. Как он, так и Несветаев требовали, чтобы начальники частей относились к ним по делам службы; каждый отдаал свои приказания, делал распоряжения и требовал их исполнения. Дела в Закавказье с каждым днем все более и более запутывались и двойственность власти вела только к беспорядкам» м7. Наконец, 2 июня 1806 г. новым главой кавказской администрации был назначен «весьма опытный и острожный, хотя уже престарелый и бездеятельный гр. И.В. Гудович» 8. В отличие от Цицианова, Тормасова, Ермолова И.В. Гудович не был новичком на Кавказе и относительно хорошо знал его. «...Лицо, бывшее на Кавказе и несколько знакомое с положением тамошнего края,- писал о нем Дубровин.- ...Гордый и самонадеянный, он не принимал ничьих советов, не уважал постороннего мнения и полагал, что хорошо знает край и тамошнее положение дел» ш. Граф Иван Васильевич Гудович принадлежал к «небольшому числу серьезно образованных людей» XVIII столетия. Он слушал университетские лекции в Кенигсберге, Галле и Лейпциге. Службу начал офицером с 1759 г. Участник русско-турецких войн 1768-1774, 1787-1791 гг. В 1791-1799 гг. был дважды (с небольшим перерывом в 1796 г.) кавказским наместником 65.
