Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Нелегальное производство алкогольной продукции как предпосылка девиантного поведения 19-77
1 .Незаконное производство алкоголя в первой половине 1920-х гг. 19-46
2. Введение винной монополии и усиление борьбы с самогоноварением во второй половине 1920-х гг. 46-77
Глава II. Распространение пьянства, алкоголизма в Самарской губернии и борьба с этими явлениями в 1920-е гг. 78-128
1. Рост пьянства и алкоголизма в Самарской губернии в 1920-е гг. 78-104
2. Политика советского государства в борьбе с пьянством и алкоголизмом во второй половине 1920-х гг. 104-128
Глава III. Обострение криминальной ситуации в Самарской губернии в 1920-е гг. 129-223
1. Рост хулиганства в Самарской губернии в 1920-е гг. 129-169
2. Борьба с преступностью в Самарской губернии в 1920-е гг. 169-223
Заключение 224-228
Список источников и литературы 229-268
Приложения
- Введение винной монополии и усиление борьбы с самогоноварением во второй половине 1920-х гг.
- Рост пьянства и алкоголизма в Самарской губернии в 1920-е гг.
- Политика советского государства в борьбе с пьянством и алкоголизмом во второй половине 1920-х гг.
- Борьба с преступностью в Самарской губернии в 1920-е гг.
Введение к работе
Актуальность темы. В современной исторической науке обозначились новые важные тенденции относительно изучения советской истории периода новой экономической политики: рассмотрение нэпа в широком контексте, охватывающем помимо традиционных политических, экономических, социальных и социально-демографические и социокультурные аспекты; существенное приращение документальной базы, особенно за счет вовлечения в научный оборот региональных материалов; стремление к системному подходу в исследовании 1920-х гг.
На рубеже ХХ-ХХІ вв. в российской историографии актуализировалась проблема изучения повседневной, обыденной жизни, усилился научный интерес к социально-психологическому состоянию различных слоев советского общества и, как следствие, к социальным девиациям с негативным содержанием - пьянству, наркомании, проституции и преступности. Анализ указанных проявлений маргинального характера позволяет расширить традиционное представление о специфике социокультурного развития отдельных регионов, реконструировать особый, неповторимый облик городов и сельских поселений, уяснить характер эволюции форм негативного поведения граждан и понять причины произошедших перемен в социуме 1920-х гг.
На протяжении последних двух десятилетий российскими властными структурами ставится задача формирования гражданского общества, которая не может быть решена в условиях существующей социально-экономической нестабильности, роста алкоголизма, хулиганства, преступности и других подобных явлений. В данном контексте обращение к заявленной проблематике приобретает особую актуальность.
Исследование повседневной жизни периода новой экономической политики в девиантных формах актуально и с точки зрения регионального подхода, диктующего воссоздание нэповской реальности во всей ее конкретности, многообразии и противоречивости. Анализ данной проблемы, включающей такие недостаточно изученные на региональном уровне аспекты, как: условия жизни сельского и городского населения, формы противоправного поведения (пьянство, хулиганство, преступность) и эффективность борьбы с ними государственных и правоохранительных местных органов власти, -помогает выявить общероссийские черты и специфику социокультурного развития Самарской губернии в 1921 - 1929 гг., а также скорректировать наши представления о ментальное граждан в провинции на переломном этапе отечественной истории.
В настоящее время поиск концепции новой экономической политики ведется исследователями в рамках нескольких парадигм, и, прежде всего, в рамках теории модернизации. Многочисленные трудности и нерешенные вопросы, присутствующие в современной отечественной историографии, во многом связаны с не всегда объективным и всесторонним анализом конкретной российской действительности 1920-х гг. Этот пробел может быть восполнен за счет региональных исследований по теме. Таким образом, избранная тема является частью изучения комплексной проблемы политической и социокультурной истории регионов России в годы новой экономической политики.
Объектом исследования является девиантное поведение населения Самарской губернии в 1920-е годы.
Предмет изучения - основные формы девиантного поведения: пьянство, хулиганство, преступность и борьба с этими явлениями.
Хронологические рамки исследования охватывают 1921 - 1929 гг. Именно в этот период на фоне послереволюционных преобразований в различных сферах общества происходит эволюция системы ценностных предпочтений, поведенческих норм, общественного сознания, что оказало решающее влияние на формы девиантности поведения населения.
Территориальные рамки исследования охватывают Самарскую губернию. В начале 1920-х гг. Самарская губерния занимала территорию в 103791 кв. км1. В состав губернии входили 5 уездов: Самарский, Бугурусланский, Бузулукский, Мелекесский и Пугачевский; 13 городских поселений, из них Самара (губернский город), 4 уездных и 3 безуездных города . Согласно Всесоюзной переписи населения 1926 г. сельское население губернии составляло 2094313 человек, а городское - 315420 человек. В целом в губернии проживало 2409733 человек. Крупнейшим городом региона была Самара, где проживало 171952 человека3. В 1920-е гг. Самарская губерния была аграрным регионом, в котором преобладало сельское население.
Степень изученности проблемы. В историографии проблемы можно обозначить следующие периоды. Первый период - 1920-е - начало 30-х гг. Второй период - 1960 - 1980-е гг. Третий период - начало 1990-х - по настоящее время.
Анализ литературы первого периода показал, что ведущей историографической тенденцией являлась проблема изучения самодеятельного производства спиртных напитков и алкоголизма, а также связанных с ним разнообразных проявлений девиантного поведения. Указанная тематика нашла отражение в значительном количестве агитационно-пропагандистских публикаций . Специалисты разных отраслей науки - юристы, социологи, педагоги, историки попытались выявить причины роста потребления 1 Поляков Ю.А. Советская страна после окончания Гражданской войны: территория и население. М., 1986. С. 52. 2 Население Самарской губернии по данным Всесоюзной переписи 17 декабря 1926 г. Самара, 1926. С. 11. 3 ГАСО. Ф. Р-76. Оп.1. Д.3781. Л. 1. 4 См.: Моисеев Н.Н. Алкоголизм (общедоступное изложение). Курск, 1923; На борьбу с самогонкой. Агитационный сборник. Вып. 1-2. М., 1923; Семашко Н.А. На борьбу с пьянством. М., 1926.; Ларин Ю. Алкоголизм и социализм. М., 1929; Алкоголизм промышленных рабочих и борьба с ним. М., 1929; Новые законы против алкоголизма и противоалкогольное движение. М., 1929; Алкоголизм. Причины, задачи и пути борьбы. Харьков, 1930. спиртного на протяжении двадцатых годов, изучали условия распространения алкоголизма среди различных слоев населения, разрабатывали систему специальных мер для борьбы с пьянством1. Авторы научных исследований усматривали причины роста потребления спиртного на протяжении двадцатых годов в «пережитках прошлого», наследии «старого режима», низком культурном уровне населения. Особое внимание ученых в рассматриваемый период привлекали социально-экономические и демографические факторы преступности, психология и индивидуальный мир преступника2. Исследователи, опираясь на дореволюционный опыт в области изучения данных феноменов, сумели дать типологию нормы и аномалии в социальном
Воронов Д.Н. О самогоне. М., 1928; Динамика «самогона» // Административный вестник. 1929. № 3; Алкоголь в современном быту. М.-Л., 1930; Влассак Р. Алкоголизм как научная и бытовая проблема. М.-Л., 1928; Дидрихсон Б.Ф. Новые законы против алкоголизма и противоалкогольное движение. М., 1929; Дейчман Э.И. Алкоголизм и борьба с ним. М.-Л., 1931.; Мендельсон А.Л. Алкоголь и нервно-психологическое здоровье. М.-Л., 1927; Страшун И. Борьба с алкоголизмом. М.-Л., 1928; Учеватов, А. Тайное винокурение в городе и деревне/ А. Учеватов// Проблемы преступности. Вып. 2. М.-Л., 1927. 2 Жижиленко А.А. Преступность и ее факторы. Пг., 1922; Родин, Д. Городская и сельская преступность/ Д. Родин// Право и жизнь. М., 1926. Кн. 2-3; Гернет М.Н. Преступность и самоубийства во время войны и после нее. М., 1927; Преступность за границей и в СССР. М., 1931; Хулиганство и преступления. Л.-М., 1927; Герцензон А.А. Борьба с преступностью в РСФСР (по материалам обследования НК РКИ СССР). М., 1928; Основные черты современной преступности в РСФСР // Революция права. 1929. № 4; Основные черты динамики преступности за 10 лет // Советское право. 1928. № 1; Современная преступность и алкоголизм // Советское государство и революция права. 1930. № 3; Хулиганство и хулиганы. М., 1929; Кербер Е. Советская Россия борется с преступностью. М., 1933; Штейман М. Религиозность и преступность. М., 1927; Утевский, Б. Сколько у нас преступников профессионалов и что с ними делать/ Б. Утевский// Административный вестник. 1929. № 4; Халфин, В. Материальный вред приносимый преступностью/ В. Халфин// Административный вестник. 1930. № 5; Преступник и преступность. Сб. 2. 1,2. 1926, 1927; Престуный мир Москвы. М., 1924; Проблемы преступности. Киев, 1924; Проблемы преступности. Вып. 1. М.-Л., 1926. Вып. 2. М.-Л., 1927; Вып. 3. М., 1928.; Вып. 4. М., 1929; Современная преступность. Вып. 1. М., 1927; Вып. 2. М., 1930. поведении, объективный и глубокий анализ криминальной ситуации в Советской России эпохи нэпа. Таким образом, в течение первого историографического периода был накоплен ценнейший историко-социологический материал по различным аспектам «отклоняющегося» поведения населения.
К сожалению, научное изучение проблематики было прервано в 1930-е гг. по идеологическим соображениям и возобновилось только на рубеже 50 - 60-х гг. XX века.
В 1960 - 1980-х гг. всестороннее изучение девиантных форм поведения населения периода новой экономической политики затрудняли излишняя идеологизация и политизация повседневной жизни советского общества. Следует отметить, что ведущей тенденцией этого периода являлось исследование феномена девиантности послереволюционного времени в рамках концепций «социалистического образа жизни» и «пережитков прошлого». В контексте этих теорий проявления отклонений от норм социалистической законности и морали трактовались как наследие «старого режима» в сознании и поведении. В этой связи из поля зрения исследователей исчезли характер массовых социальных аномалий, экономических, политических, социальных и культурных предпосылок девиантности при социализме. Заслугой ученых этого периода были выявление и характеристика основных типов антисоциалистического поведения, изучение пьянства и преступности, получивших распространение среди различных слоев населения в 1921- 1929 гг.1 1 Курицын В.М. Переход к НЭПу и революционная законность. М., 1972; Коржихина Т.П. Из истории борьбы советских государственных и общественных организаций за новый быт в 20-е гг.// Из истории партийно-государственного руководства культурным строительством в СССР. М., 1983; Кизилов Е.И. НКВД РСФСР (1917 - 1930 гг.). М., 1969; Лисицын Ю.П., Копыт Н.Я. Алкоголизм. М., 1983; Лотова, Е.И., Павлучкова, А.В. К истории создания и деятельности Всероссийского общества борьбы с алкоголизмом/ Е.И. Лотова, А.В. Павлучкова// Советское здравоохранение. М., 1972. №2;
Важное место в историографии второго периода занимают публикации второй половины 1980-х гг., в определенной мере связанные с так называемой «антиалкогольной кампанией». Имеются в виду работы Т.П. Коржихиной, Г.А. Бордюгова, В.А. Козлова, О.В. Хлевнюка и некоторых других авторов , положившие начало современным междисциплинарным исследованиям девиантного поведения двадцатых годов.
С начала 1990-х гг. в связи с рассекречиванием целого ряда архивных фондов, формированием методологического плюрализма, складывается целый ряд новых исследовательских направлений в отечественной историографии, в том числе и проблема социальной девиантности, которая рассматривалась, главным образом, в ракурсе истории повседневности. Значительную роль в развитии тематики сыграли исследования Н.Б. Лебиной , в которых впервые были определены основные методологические, источниковедческие и исторические вопросы изучения девиантного поведения в период нэпа.
На рубеже XX - XXI столетий отечественными историками были изучены теоретические и конкретно-исторические аспекты проблемы личности. М., 1973; Рогачевский Л.А. Эмоции и преступления. Л., 1984; Ткачевский Ю.М. Алкоголизм и преступность. М., 1975. 1 Бордюгов. Г.А. «Социальный паразитизм» или социальные аномалии? (Из истории борьбы с алкоголизмом, нищенством, проституцией, взрослой беспризорностью в 20 - 30-е годы/ Г.А. Бордюгов// История СССР. 1989. № 6; Советская культура в реконструктивный период 1928 - 1941 гг. М., 1988; Коржихина, Т.П. Борьба с алкоголизмом в 1920 - начале 30-х гг./ Т.П. Коржихина// Вопросы истории. 1985. № 9; Козлов В.А., Хлевнюк О.А. Начинается с человека: человеческий фактор в социалистическом строительстве: итоги и уроки 30-х годов. М., 1988.
Лебина, Н.Б. Теневые стороны жизни советского города в 1920 - 30-х гг./ Н.Б. Лебина// Вопросы истории. 1994. №2; Повседневность 1920 - 1930-х гг.: «борьба с пережитками прошлого» // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. М., 1997. Т.1; Повседневная жизнь советского города: Нормы и аномалии. 1920 - 1930 годы. СПб., 1999; Лебина Н.Б., Чистиков А.Н. Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы нэпа и хрущевского десятилетия. СПб., 2003. девиантного поведения в 1921-1929 гг. Данный этап характеризуется активным введением в научный оборот региональных материалов по теме. Авторы попытались избавиться от некоторых устаревших стереотипов советской историографии и сформулировать новую концепцию девиантности. Следует подчеркнуть, что ее выработка была связана, прежде всего, с пересмотром традиционного ракурса изучения нэпа в контексте теории модернизации. 1 Андреевский Г.В. Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху (20 - 30-е гг.). М., 2003; Борисова, Л.В. НЭП в зеркале показательный процессов по взяточничеству и хозяйственным преступлениям// Л.В. Борисова// Отечественная история. 2006. №1; Говоров, И.В. Советское государство и преступный мир (1920 - 1940 гг.)/ И.В. Говоров// Вопросы истории. 2003. №11; Золин, П.М. Преступность в стране в 1909 - 1928 гг. Сравнительная статистика/ П.М. Золин// Советское государство и право. 1991. № 5; Журавлев СВ., Соколов А.К. Повседневная жизнь советских людей в 1920-е гг. // Социальная история. Ежегодник. 1997. М., 1998; Кочепасова, Т.Ю. Социально-психологические изменения в российской провинции в 1920-е гг./ Т.Ю. Кочепасова // Рыночная психология в контексте русской ментальносте. Ульяновск, 2000; Нормы и ценности повседневной жизни. Становление социалистического образа жизни в России, 1920 - 1930-е гг. / Под общ. ред. Тимо Вихавайнена. СПб., 2000; Лунев, В.В. Преступность в СССР: основные тенденции и закономерности/ В.В. Лунев// Советское государство и право. 1991. № 8; Политическая преступность в России: прошлое и настоящее // Общественные науки и современность. 1999. №5; НЭП в контексте исторического развития России XX века. М., 2001; Павлюченков С.А. Веселие Руси: революция и самогон // Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль. М., 1997; Тихомирова Н.М. Производство и потребление алкоголя в первые годы НЭПа: механизмы контроля и формы противодействия// Источник, историк, история. СПб., 2001; Объективные интенции к росту алкогольного потребления в послеоктябрьской России // Вестник молодых ученых. Исторические науки. 1999. № 1; Гатауллина И.А. Нэповская повседневность Поволжья: социально-психологический анализ «массовой маргинальное» в контексте модернизационной перспективы // НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. М., 2006; Курукин И., Никулина Е. Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина. М., 2007; Орлов И.Б. НЭП в региональном ракурсе: от усредненных оценок к многообразию// Там же; Рожков, А.Ю. Беспризорники/ А.Ю. Рожков// Родина. 1997. № 9; Борьбы с беспризорностью в первое советское десятилетие/ А.Ю. Рожков// Вопросы истории. 2000. № 1; Павлов, А.Н. Борьба милиции с преступностью в годы НЭПа/А.Н. Павлов// Вопросы истории. 2004. №10; Царевская Т.В. Преступление и наказание: парадоксы 1920-х гг. // Революция и человек: быт, нравы, поведение, мораль. М., 1997.
Одним из наиболее перспективных междисциплинарных направлений стали исследования повседневности российской провинции, в том числе и ее девиантной версии. Заметное повышение интереса к проблематике на региональном уровне во многом связано с широкими возможностями изучения целого ряда сюжетов именно на местном материале. К ним относятся девиантные формы поведения в аграрных, аграрно-индустриальных и индустриальных районах страны, воздействие географического положения, национально-конфессиональной принадлежности, особенностей экономической и социальной организации регионов на распространение пьянства, хулиганства и преступности, столкновение старых и новых норм поведения в российской глубинке, реакция местных органов власти на социальные девиации в 1920-е гг., уровень их профессионализма в борьбе с ними и многие другие.
Изучение нэповской повседневности нашло отражение в диссертационных работах1. Формы девиантного поведения рассматривались авторами в рамках «антропологического поворота», социокультурного анализа 1920-х гг., который позволил разглядеть, по выражению И.А. Гатауллиной, «человеческое лицо модернизационного процесса», «массу житейских конфликтов, проходивших через сердца людей и делавших непереносимой их повседневную жизнь»2.
См. дисс. канд. ист. наук: Валиев Г.Х. Социальные аномалии в повседневной жизнедеятельности населения Сибири в 1920-е гг. Новосибирск, 2002; Зоткина Н.А. Феномен девиантного поведения в повседневной жизни российского общества на рубеже XIX-XX вв.: преступность, пьянство, проституция (на материалах Пензенской губернии). Пенза, 2002; Николаев А.В. Борьба с пьянством и алкоголизмом в 1894 - 1932 гг.: опыт отечественной истории. Самара, 2002; Панин СЕ. Повседневная жизнь советских городов: пьянство, проституция, преступность и борьба с ними в 1920-е годы (на материалах Пензенской губернии). Пенза, 2002; Копченко И.Е. Девиантное поведение в советском обществе 1920-х гг. (на материалах Европейской части России). М., 2005 и др.
Гатауллина И.А. Нэповская повседневность Поволжья: социально-психологический анализ «массовой маргинальное» в контексте
Определенный вклад в исследование девиантного поведения в период нэпа внесли самарские ученые, рассмотревшие отдельные аспекты городской и сельской повседневности1. Комплексного изучения проблемы на материалах Самарской губернии 1920-х гг. до настоящего времени не проводилось.
Анализ и обобщение имеющихся по теме научных трудов и публикаций позволяет сделать вывод, что девиантные формы поведения городского и особенно сельского населения периода новой экономической политики относятся к числу недостаточно изученных на региональном уровне. В их ряду и проблематика настоящей диссертации.
Целью диссертационного исследования является комплексное изучение массовых социальных патологий в повседневной жизнедеятельности населения Самарской губернии в 1920-е годы. Для достижения поставленной цели определены следующие задачи: изучить причины возникновения и распространения девиантных форм поведения с негативным содержанием в 1920-е гг.; охарактеризовать основные формы девиантного поведения, получившие распространение на территории Самарской губернии; показать масштабы развития основных форм девиантного поведения рассматриваемого периода; модернизационной перспективы // НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. М., 2006. С. 499.
Самарская летопись: Очерки истории Самарского края с древнейших времен до наших дней: В 3 кн. / Под ред. П.С. Кабытова, Л.В. Храмкова. Книга третья: Самарский край в XX веке (1918 - 1996 гг.). Самара, 1997; Тумшис М.А., Алексеев П.М., Карпов И.Е. Полиция и милиция Самарской области (имена, события, факты). 1802 - 1967 гг. Самара, 2003; «Встать! Суд идет!» (История Самарской Фемиды). Самара, 2005; Климочкина, А.Ю. Повседневная жизнь населения советского города в 20 - 30-е гг. XX в. (на материалах Среднего Поволжья)/ А.Ю. Климочкина// Платоновские чтения: Материалы XI Всероссийской конференции молодых историков. Г. Самара, 2 - 3 декабря 2005 г. Самара, 2005; Гизатуллин, Ш.Т. Криминальная ситуация в Самаре в 1918 - 1919 гг./ Ш.Т. Гизатуллин// Историко-археологические изыскания. Вып. 9. Самара, 2006. проанализировать основные направления государственного и общественного противодействия социальным патологиям в период проведения новой экономической политики и выявить степень их эффективности; обобщить основные результаты борьбы местных правоохранительных органов с негативными формами поведения населения к концу 1920-х гг.
Источниковая база диссертации. В ходе исследования были привлечены следующие группы источников: законодательные и нормативные акты; делопроизводственная документация; документальные и статистические издания; материалы периодической печати; источники личного происхождения. Важную группу составляют законодательные и нормативные акты первых лет советской власти и периода новой экономической политики1. Они содержат ценную информацию о правовых аспектах изучаемой проблемы, о результатах изменений, произошедших в государстве и обществе и государственном регулировании девиантного поведения населения в послереволюционный период. Сопоставление содержания текстов конституций (1918, 1924 гг.), декретов ВЦИК и СНК РСФСР (СССР), Уголовных кодексов (1922, 1926 гг.), постановлений местных органов власти позволило выявить соответствие законодательной практики в сфере борьбы с пьянством, хулиганством, преступностью конкретно-историческим реалиям в российской провинции двадцатых годов.
В исследовании использованы делопроизводственные документы, извлеченные более чем из 40 фондов архивов: трех федеральных (Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный архив экономики, Российский государственный архив социально-политической истории) и двух местных (Государственный архив Самарской области, 1 Уголовный кодекс РСФСР. М., 1922; Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства. Пг.-М., 1917 - 1923; Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства РСФСР. М., 1924 - 1938; Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского правительства СССР. М., 1924 - 1938; Уголовный кодекс РСФСР. М., 1927; Декреты советской власти. Т. 2. М., 1959; Т. 7. М., 1974.
Самарский областной государственный архив социально-политической истории). Специфика темы диссертации определила обращение к документам учреждений, которые в своей деятельности непосредственно сталкивались с обозначенными выше явлениями. Так, в ГАРФе были изучены отчеты местных подведомственных органов, инспекторских проверок, ведомственные инструкции, приказы и распоряжения, хранящиеся в фондах Государственного Ученого Совета Наркомата просвещения РСФСР (Ф.А.-298), Наркомата просвещения (Ф.А.-2306), Наркомата юстиции РСФСР (Ф.А.-353), НКВД РСФСР (Ф.Р.-393), Главного Управления коммунального хозяйства НКВД РСФСР (Ф.Р.-4041), ВЦСПС (Ф.Р.-5451). Данные материалы позволили выявить основной спектр мнений различных органов власти по отношению к девиантным формам поведения, выяснить, насколько предпринимаемые меры социального контроля в двадцатые годы были действенны.
Анализ документов фондов РГАСПИ (Ф.5, Ф.17, Ф.78 и др.) дает определенное представление об отношении партийно-государственных и комсомольских органов к проблеме роста девиантного поведения с негативным содержанием среди всех слоев населения и, прежде всего, в среде партийных и комсомольских чиновников. Изучение документов показало, что вплоть до середины 1920-х гг. властные структуры были не в состоянии определить адекватный комплекс мер для борьбы с массовыми социальными болезнями в советском обществе. Только к концу рассматриваемого периода был взят целенаправленный курс на искоренение существовавших девиаций.
Изучение проблемы было бы неполным без анализа статистических материалов, хранящихся в РГАЭ. Поэтому из фонда ЦСУ СССР - Ф. 1562 (Оп. 31 «Моральная статистика») были извлечены сведения о масштабах, динамике, специфике преступлений совершаемых в 1920-е гг. в стране (а также в Самарской губернии), осуществлен их корреляционный анализ.
Основной массив делопроизводственной документации по теме сосредоточен в фондах ГАСО и СОГАСПИ. Были изучены резолюции, распоряжения, решения, отчеты, докладные записки, протоколы заседаний исполнительных, партийных, комсомольских и профсоюзных организаций губернского, окружного и городского уровней, справки, отчеты, донесения, материалы ревизий местных административных органов, рабоче-крестьянской инспекции различного уровня, судов, учреждений медицины, жилищно-коммунального хозяйства, образования, социальной защиты и других. Они содержат ценный материал экономического и социального характера об условиях жизни населения губернии в 1920-е гг., основных формах девиантного поведения жителей, о предпринимавшихся мерах контроля и борьбы с ними. Документы свидетельствуют о целом ряде трудностей, с которыми приходилось сталкиваться административным и правоохранительным органам в своей работе в исследуемый период, о положении самих сотрудников, которые противодействовали распространению алкоголизма, хулиганства и преступности на территории края (сведения об уровне образования, материальном обеспечении, кадровых «чистках» и т.д.).
Особую ценность для диссертационного исследования представили ранее засекреченные информационные сводки самарских органов прокуратуры, суда и ОГПУ, содержащие достоверную информацию о политических настроениях, девиантных формах поведения жителей губернии и методах борьбы с ними.
Помимо архивных документов использовались материалы опубликованных статистических сборников ЦСУ СССР, органов НКВД и справочные издания, в которых нашли отражение такие важные сведения, как: численность населения Самарской губернии, количество винных магазинов и лавок, статистика осужденных в СССР и отдельных регионах1. В качестве источника были привлечены также сборники документов, в которых получили 1 Вестник Самарского губернского статистического бюро. Самара, 1924. № 1; Статистический обзор деятельности местных органов НКВД. Вып. 1. М., 1927; Вся Самара. 1925 год: Адресно-справочная книга. Самара, 1925; Статистика осужденных в СССР в 1923 - 1924 гг. М, 1927; Статистика осужденных в СССР в 1925, 1926,1927 гг. М., 1930. отражение вопросы взаимодействия власти и населения в контексте эволюции социально девиантного поведения в годы новой экономической политики1.
Высоким уровнем информативности по избранной теме обладают центральные и местные периодические издания - «Правда», «Большевик», «Известия», «Комсомольская правда», «Правда и жизнь», «Революция и культура», «Трезвость и культура», «Голос молодежи», «Коммуна», «Средневолжская коммуна». Материалы печати помогли глубже понять мотивы антисоциального поведения граждан, реакцию общества в 1920-е гг. на широкое распространение девиаций.
К источникам личного происхождения относятся «письма во власть», в редакцию газет, жалобы граждан, хранящиеся в РГАЭ, ГАСО, СОГАСПИ, а также опубликованные в ряде сборников документов . Они содержат важную информацию о непосредственной реакции населения на деятельность различных органов власти, на административные и репрессивные меры, которые применялись к нарушителям общественного порядка и преступным элементам, позволяют выявить некоторые причины и мотивы девиантного поведения населения в период новой экономической политики. Материалы личного происхождения позволили реконструировать атмосферу эпохи двадцатых годов. 1 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Документы и материалы / Под ред. А. Береловича, В. Данилова. В 4 т. Т. 1. (1918 - 1922). Т. 2 (1923 - 1929). М., 1998; «Совершенно секретно»: Лубянка - Сталину о положении в стране (1922 - 1934 гг.). Документы и материалы: В 6 т. Т. 1. (1922 - 1923). Ч. 1, 2. Т. 2. (1924). Т. 3. (1925). Ч. 1, 2. Т. 4. (1926). Ч. 1, 2. Т. 5. (1927). Т. 6. (1928). Т. 7 (1929). М., 2001-2004. 2 Большевистское руководство. Переписка, 1912 - 1927. Сб. документов. М., 1996; Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918 - 1932 гг. / Отв. ред. СВ. Журавлев. М., 1998; Письма во власть. 1917 - 1927. Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и большевистским вождям / Сост. А.Я. Ливший, И.Б. Орлов. М., 1998; Письма во власть. 1928 - 1939. Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и советским вождям / Сост. А.Я. Ливший, И.Б. Орлов, О.В. Хлевнюк. М., 2000; Крестьянские истории: Российская деревня 20-х годов в письмах и документах / Сост. С.С. Крюкова. М., 2001.
Все указанные источники, дополняя друг друга, позволяют составить достаточно полное и объективное представление о девиантных формах повседневной жизнедеятельности Самарской губернии в период 1921 - 1929 гг.
Методологическая основа исследования.
В работе над диссертацией использовался комплекс общенаучных и специальных теоретико-методологических принципов историзма, научной достоверности, системности и конкретности, требующих от исследователя умения анализировать общественное явление в процессе развития, в пространственно-временном контексте, с учетом региональной специфики, во всем многообразии его причинных связей с окружающим миром, как продукт определенной эпохи и специфических исторических условий.
Данные требования распространяются и на изучение человеческой личности. Понимание сущности человека, его психологических, а в рамках избранной темы и психопатологических свойств, что особенно характерно для переломных моментов истории (каким являлся и период новой экономической политики), потребовало обращения к опыту смежных с историей наук -социологии, исторической психологии, культурологии и некоторых других. Это способствовало достижению сформулированной цели диссертационного исследования.
Научная новизна определяется тем, что впервые предпринята попытка на основе широкого круга источников, не использованных ранее, всесторонне проанализировать основные формы девиантного поведения с негативным содержанием (пьянство, хулиганство, преступность), наиболее распространенных в 1920-е гг. в повседневной жизни населения Самарской губернии. В настоящей работе впервые, удалось расширить представление о массовых социальных патологиях и о методах борьбы с ними в годы новой экономической политики не только в региональном, но и общероссийском масштабе.
Положения, выносимые на защиту:
1.Основными причинами девиантного поведения в 1920-е гг. являлись экономическая и социальная нестабильность, слабость властных структур, отсутствие четкой государственной позиции в борьбе с этими явлениями.
2.На формы проявления девиантного поведения существенное влияние оказала экономическая и социокультурная среда изучаемого региона.
3.Питательной средой девиантного поведения стало широко распространившееся самогоноварение, в борьбе с которым были выявлены два направления: экономическое и репрессивное. Однако увеличение производства и продажи государством алкоголя привело к малоэффективным результатам борьбы с социальными девиациями в период новой экономической политики.
4.0сновной формой девиантного поведения являлось массовое пьянство, в которое были вовлечены в той или иной степени все слои населения (включая представителей партийно-государственного аппарата). Пьянство явилось главным фактором, способствовавшим росту хулиганства и преступности.
5.Важной особенностью криминальной ситуации в Самарской губернии в первой половине 20-х гг. XX века являлось преобладание экономических, а во второй половине 1920-х гг. - должностных преступлений. б.Борьба с девиантным поведением в Самарской губернии проходила в два этапа. На первом этапе (1921-1925 гг.) считалось, что социальные патологии являются издержками «старого режима» и со временем должны исчезнуть, поэтому борьба с ними не носила систематического характера. На втором этапе (1926-1929 гг.) отношение к противоправным формам поведения изменилось, их стали рассматривать как угрозу существующему строю, которые противоречат курсу на построение нового социалистического общества, в силу этого ужесточились репрессивные меры борьбы с социальными аномалиями.
7.Политика центральных и местных властей в борьбе с девиантностью в рассматриваемый период отличалась противоречивостью и непоследовательностью.
Практическая значимость работы. Материалы и полученные результаты исследования могут быть использованы при дальнейшей научной разработке рассмотренной проблемы, учтены при создании работ, обобщающих трудов по истории и истории повседневности Самарского края, в лекционных курсах по отечественной истории 20-х гг. XX столетия, краеведения, специальных лекционных курсах и семинарах по истории отечественной культуры.
Апробация исследования. Материалы и результаты диссертационного исследования использовались при составлении программ учебных курсов, при чтении лекций и спецкурсов на историческом факультете Самарского государственного педагогического университета. Основные положения и выводы диссертации изложены автором в докладах на международных (II Международная научно-практическая конференция «Самарский край в контексте мировой культуры» - Самара, 11-14 июня 2002 г.; «I Международная Урало-Поволжская историческая ассамблея - Самара, 12-13 мая 2006 г.), всероссийских («XX век в истории России: актуальные проблемы» - Пенза, сентябрь 2005 г.) и городских научных конференциях («Гражданское общество в борьбе с коррупцией: история и современность» - Самара, 25 марта 2007 г.), на ежегодных конференциях аспирантов исторического факультета Самарского государственного педагогического университета, а также отражены в десяти публикациях.
Структура работы обусловлена целью и характером поставленных задач. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, приложений.
Введение винной монополии и усиление борьбы с самогоноварением во второй половине 1920-х гг.
Декретом Совнаркома СССР от 28 августа 1925 г. «О введении в действие положения о производстве спирта и спиртных напитков и торговли ими» продажа водки была официально разрешена. По фамилии тогдашнего председателя А. И. Рыкова ее в народе именовали «рыковкой». Первоначально государственная водка имела только 38 градусов, но скоро крепость была повышена до «нормы», а в 1930-е гг.. появилась даже 50-градусная «столовая водка»1. Вскоре народная молва приклеила свои ярлыки-названия к разным расфасовкам советской водки: бутылку объемом 0,1 л. называли «пионером», 0,25 л. - «комсомольцем», а 0,5 - «партийцем».
5 октября 1925 г. была введена казённая винная монополия. Исключительное право на приготовление и продажу 40-градусной водки получил Центроспирт, который выбросил её на рынок по цене один рубль за бутылку. По сути, это был внутренний демпинг, нанёсший удар по производителям самогона.
Управление Центроспирта 12 октября 1925 г. «секретно и спешной почтой» обратилось в Самарское Правление Губсоюза с предложением привлечь все подведомственные ячейки кооперации для реализации 75% хлебного сорокоградусного вина в деревне в связи с поставленной правительством задачей составить достойную конкуренцию самогону, чтобы сбить его стихийно возросшее потребление. С этой целью Управление Центроспирта предлагало довольно выгодные условия: для города - 18 руб. ведра без посуды, кредит 6 руб. с ведра (основной акциз) наличными, 8 руб. с ведра (дополнительный акциз), кредит выдавался сроком на 18 дней и остальные на 30 дней; для деревни - 18 руб. с ведра без посуды, кредит 6 руб. с ведра (основной акциз) наличными, 8 руб. с ведра (дополнительный акциз) сроком до 30 дней и остальные сроком до 45 дней1.
Правительство было заинтересовано в расширении государственной торговли сорокоградусной, стремясь вытеснить самогон из употребления, особенно в деревне, т.к. именно крестьянство производило и потребляло самогон в огромных количествах, при этом снабжая ещё и городское население. Следовательно, весь доход от самогоноварения оставался у частного производителя, а государство не получало абсолютно ничего от такого прибыльного промысла. 25 ноября 1925 г. председателю Самгубисполкома пришло секретное распоряжение от заместителя председателя ВСНХ СССР Пятакова следующего содержания: «Сведения о продаже водки в самарской губернии с 8 по 15 ноября 1925 г. всё ещё дают непомерно высокую цифру реализации водки в городе. По Самарскому району 35% реализовано в городе и 65% в деревне. Директива СТО была в том, чтобы в деревне реализовать не менее 70%. Ныне Правительством дана директива о реализации 85% водки в деревне. Совершенно ясно, что в таких губерниях, как Самарская - этот процент должен быть ещё более высоким... Директива Правительства должна быть проведена» .
По заданию НК РКИ РСФСР в Самарской губернии было проведено обследование вопроса о своевременном пуске винокуренных заводов и правильности расходования средств на их ремонт. Из 15 довоенных винзаводов с производительностью 1 151 000 вёдер спирта-сырца 40 градусов в 1925 г. в Самарской губернии насчитывалось 11 винокуренных заводов. Работало только 2 завода. Из остальных 9 заводов - 1 был разрушен, а 8 требовали ремонта зданий и оборудования. Стоимость всего необходимого ремонта исчислялась в 300 тыс. рублей. Производственная мощность 7 винзаводов определялась в 780 тыс. вёдер спирта стоимостью 1 160 тыс. рублей . Это составляло 69% по отношению к довоенному производству всех винокуренных заводов губернии4.
Согласно новой официальной политике было сделано всё, чтобы наладить государственное производство спиртных напитков. Причём торговлю вино-водочной продукцией разрешалось осуществлять как государственным, так и частным предприятиям.
На местах средства массовой информации пытались разъяснять населению политику государства в отношении увеличения производства и продажи вино-водочных изделий. Самарская газета «Голос молодёжи» 31 октября 1925 г. писала: «Правительство разрешило продажу водки крепостью в 40 градусов. Многие товарищи растерялись: как, советское правительство разрешило продавать водку? А где же борьба с алкоголем, оздоровление населения. Есть и такие, которые заявляют, что поскольку государству доходна продажа сороковки, надо агитировать за распитие государственной водки: чем больше, мол, пьют, тем лучше, тем богаче государство. Водка выпущена для того, чтобы вытеснить самогон, который гораздо вреднее водки и убыточнее и для государства, и для крестьянства. На самогон ежегодно уходит около 150 млн. пудов хлеба. Самогонное производство обходится в 2, 5 - 3 раза дороже заводского и т. д. и т. п. Таким образом, самогон уносит колоссальные богатства, перекладывая их, главным образом, в карманы торговцев и кулаков. С выпуском сороковки, на которую идет, главным образом, картофель (79,4%), на самогон не будет уходить хлеб, прибыль будет получать государство. Но выпуск сороковки в то же время -палка о двух концах. Она дешевле и лучше самогона, следовательно, есть опасения, что её и пить будут больше. Мы «чёрта вытесняем сатаной», как сказал т. Троцкий, т. е. самогон вытесняем водкой, но конечная цель советской власти - уничтожить совсем всякие алкогольные напитки»1. В с. Обшаровка Самарского уезда в ноябре 1925 г. проводилась акция «За сорокоградусную!». Приводились следующие аргументы: «Самогонщик дерёт по 1 рублю за бутылку самогона, а она, как вода, никакой крепости, а эта - 40 градусов!» .
В октябре 1925 г. в Самарской губернии в связи в с выпуском в продажу сорокоградусной водки изготовление самогона заметно сократилось, приблизительно на 45-50% и одновременно упала на него и цена: с 1 руб. 80 коп. до 50 коп. за бутылку . Относительная дешевизна государственной водки немедленно привела к резкому росту пьянства среди населения страны, что заставило Центроспирт повысить цену на водку в 1,5 раза4. Теперь бутылка 40-градусной стоила 1 руб. 50 коп.
Рост пьянства и алкоголизма в Самарской губернии в 1920-е гг.
Алкоголизм относится к аддуктивным (пагубная склонность к чему-либо) формам отклоняющегося поведения личности. Он проявляется как средство веселья или как способ «уйти от сложностей жизни», или, наконец, как возможность своеобразного наказания себя за неудачи, как «болезнь» души.
«Историческая традиция свидетельствует, что в российской ментальности на протяжении многих веков неизменно присутствует отрицательное отношение к пьянице, настороженность - к абсолютному трезвеннику и позитивная оценка умеренно пьющего. Значительно более противоречивой является политика государства в области производства и потребления спиртного. Не удивительно, что в русской истории коренные перемены оказывались связанными с вопросом об алкогольных напитках и пьянстве», - считает известный историк Н. Б. Лебина1.
Исследования, проведённые в России в начале XX века до революции 1917 года, дали неутешительные результаты: 75% детей знакомились с вином еще в дошкольном возрасте2.
Однако царское правительство не отменило казенной винной монополии, и только в связи с началом Первой мировой войны в 1914 г. был введен «сухой закон», действовавший почти 10 лет вплоть до 1924 г. Запрет производства и продажи крепких винно-водочных изделий свыше 1,5% алкоголя по Траллесу дал мощный толчок к росту спекуляции спиртными напитками и самогонокурению.
В 1917 г. петроградских обывателей возмущала спекуляция спиртными напитками, когда «мадеру» можно было купить из-под прилавка не за обычных 2 руб., а за 25. Бытовала спекуляция спиртом, водка из которого именовалась повседневно «кумушкой», «стенолазом», «ханжей»1.
В мае-августе 1917 г. по городам Самарской губернии прокатилась волна погромов винных и пивных складов. Обращения к гражданской совести, революционному долгу, использование вооруженной охраны и применение оружия не остановили людей. Погром казенного винного склада в городе Николаевске в августе 1917 г. по своим масштабам превзошел все происходящее ранее: было разграблено свыше 20 тысяч литров водки, во время погрома начался пожар, в огне которого погибли 200 человек .
Л. Д. Троцкий в своем опыте автобиографии «Моя жизнь» вспоминал об Октябрьских событиях 1917 г.: «Начались нападения уличных отбросов на богатые винные склады столицы и дворов. Кто-то руководил этим опасным движением, пытаясь алкогольным пламенем поджечь революцию (...) Маркин (матрос балтийского флота, артиллерист и большевик - A.M.) сразу почуял опасность и вступил в бой. Он охранял, а где невозможно было - разрушал склады. В высоких сапогах он бродил по колени в дорогом вине, вперемешку с осколками стекла. Вино стекало по канавам в Неву, пропитывая снег. Пропойцы лакали прямо из канав. Маркин с револьвером боролся за трезвый Октябрь. Промокший насквозь и пропахший букетом лучших вин (...) Маркин отбил алкогольный приступ контрреволюции»3.
В Самаре была образована «партия алкоголиков», выпустившая листовку в ходе избирательной кампании: «Граждане и гражданки!!! Голосуйте за список 18. Наш девиз: «Алкоголики всех стран соединяйтесь, «Лишь в опьянении обретешь утешенье». Мы требуем: 1. Свободной повсеместной продажи пития; 2. Всеобщего, прямого, равного, тайного и явного распития спиртных напитков во всех видах и во всей посуде; 3. Свободного выбора разного рода пития и закусок к ним (...); 4. Гласного всенародного суда алкоголиков над представителями старой власти за прекращение ими винной продажи и строгого их наказания вплоть до ссылки на каторжные работы без срока; 5. Полной амнистии и немедленного освобождения из всех мест заключения, при старом и новом режимах посаженных производителей, продавцов ханжи, политуры, денатурата, кислушки, самогонки (...); 6. Всеобщего бесплатного лечения всех пострадавших на почве алкоголизма
Известно, что лидер большевиков был противником чрезмерного употребления спиртных напитков. По воспоминаниям К. Цеткин, В. И. Ленин полагал, что пролетариат «не нуждается в опьянении, которое оглушало бы его и возбуждало» .
В 1920-е гг. пьянство как одна из форм девиантного поведения людей оставалось привычным явлением российской действительности. Широкое распространение получило бытовое пьянство, которое ученые разделяют на три вида: ритуальное (религиозные праздники), обрядовое (свадьбы, поминки) и основанное на личном интересе3. Во всех случаях оно является разновидностью социально-психологического взаимодействия людей посредством употребления алкогольных напитков. Можно выделить целый комплекс причин пьянства: экономические, жилищно-бытовые, санитарно-гигиенические, правовые, нравственные.
Политика советского государства в борьбе с пьянством и алкоголизмом во второй половине 1920-х гг.
В целом по стране в первой половине 1920-х гг. широкий антиалкогольной пропаганды не проводилось. Пожалуй, только в 1923 г. наблюдается попытка проведения антиалкогольной кампании в Самарской губернии. На страницах местной печати постоянно публиковались фельетоны, сообщения о задержанных самогонщиках, о количестве изъятого самогона, закваски, самогонных аппаратов. Самарская газета «Коммуна» в каждом номере публиковала фамилии пьяниц, задержанных милицией. Этот метод борьбы с пьянством очень хорошо воздействовал на читателей. Возникла даже идея организовать диспут алкоголиков с целью рассказать о вреде алкоголя, т.к. многие мало знали об этой проблеме1.
Во второй половине 1920-х гг. борьба с алкоголизмом разворачивалась в трех основных направлениях: 1) сокращение производства и продажи спиртных напитков; 2) активизация лечебно-принудительных мероприятий; 3) улучшение культурно-просветительной работы.
Осознание государством того, что пьянство, несмотря на «сухой закон», стало большой проблемой в масштабах всей страны, пришло не сразу. Помимо России «сухой закон» вводили в Англии, США, Финляндии, но он нигде не достиг свой цели потому, что наличие алкоголя - это не единственная и не главная причина существования алкоголизма. А введение в свободную продажу «казёнки», увеличение её производства и реализации с целью ликвидировать самогоноварение, привело к совершенно обратным результатам: государство встало на путь спаивания нации.
Впервые только в ноябре 1925 г. на Совещании ответственных работников Адмотдела Самарского губисполкома была поставлена задача изучить влияние спиртных напитков, «русской горькой» на сокращение самогонокурения; собрать материалы, характеризующие отражение пьянства на бюджет рабочей семьи; распространение и потребление вин, водки и пива в городах и сельских местностях: бытовые явления, вызванные усилившимся пьянством .
При контроле за торговлей спиртосодержащими изделиями необходимо было учитывать не только законодательство по данному вопросу, но и знать размер влияния потребления допущенных к продаже напитков на сокращение изготовления самогона в данной местности2.
Рост пьянства вызвал недовольство у населения. Жёны пьющих мужчин требовали немедленного прекращения торговли винно-водочными изделиями.
Запрещение легальной торговли спиртными напитками вряд ли могло привести к сокращению их потребления. В Самаре, как и в ряде городов СССР, были закрыты места продажи крепких напитков, расположенные вблизи заводов, фабрик и жилищ рабочих. Отмеченной мерой достигались некоторые положительные результаты, поскольку она применялась к местам распивочной продажи напитков. Из подобных мест торговля производилась обыкновенно значительно дольше, чем из прочих торговых зданий, в том числе из заведений для выносной торговли спиртными напитками. Поэтому употреблявший крепкие напитки рабочий, вернувшись с завода или фабрики, имел возможность в течение нескольких часов приобретать эти напитки в заведениях для распивочной торговли. Сама обстановка заведений распивочного типа манила туда компанейского потребителя. Попавший туда слабый человек с трудом уходил из него, пока у него ещё были деньги в кармане.
К.Б. Литвак верно заметил, что «попытка резкого удешевления водки не оправдала себя, т.к. во-первых, вела к спаиванию населения, а во-вторых, к сокращению поступлений в госбюджет. Это второе обстоятельство было даже чуть ли не важнее первого»1. Если в 1913 г. «пьяный бюджет» Российской империи на 26,4% (899 млн. руб.) состоял из денег, вырученных от продажи водки, то в 1927 г. доходы от спиртных напитков «лишь» на 12% (728 млн. руб.) наполняли бюджет . В 1927-1928 гг. совокупное потребление водки и самогона достигло примерно 75%) довоенного уровня, а в деревне эта цифра дошла до 150%3. Эти цифры свидетельствуют о том, что спаивание деревни шло колоссальными темпами.
Начиная с 1927 г., советское государство приступило к разработке конкретных мер по плановой ликвидации социальных отклонений, в частности, алкоголизма4. На основании ст. 6 «Положения об издании Обязательных постановлений (СУ. № 39 - 1927 г.) и Инструкции НКВД и НКЗдрава № 1300004/12 (Бюллетень НКВД № 8 - 1927 г.) Самарский губисполком принял Обязательное постановление №12 от 16 февраля 1927 г. «О распивочной продаже спиртных напитков и пива», где говорилось: 1) воспрещается торгующим распивочно вином, спиртными напитками, коньяком и пивом заведениям, продажа таковых изделий на вынос (Воспрещение продажи пива на вынос не распространяется на пивные лавки); 2) воспрещается тем же заведениям отпуск вина, спиртных напитков, коньяка, пива лицам, моложе 16 лет, а также лицам, находящимся в нетрезвом состоянии; 3) воспрещается отпуск вин, спиртных напитков и коньяка как в закрытой, так и открытой посуде (графины, стаканы, рюмки и т.п.) в количестве, превышающем в общей сложности 0, 615 л. (для вина 0,769 л. - 1 бутылка) на посетителя; 4) виновные подвергаются административным взысканиям в виде штрафа - в городах до 100 руб., или принудительным работам до 1 месяца и в сельских местностях - штрафу до 10 руб. или принудительным работам до 2 недель».
Борьба с преступностью в Самарской губернии в 1920-е гг.
Наиболее актуальной проблемой для общества во все времена была борьба с преступностью. «Преступность - это сложное явление, которое представляет собой результат действия широкого круга социальных, экономических, культурных, исторических и политических факторов», -отмечалось на VI Конгрессе ООН в 1980 г. Преступность является одной из форм девиантного поведения с негативным содержанием. «Общество готовит преступление, а преступник всего лишь его совершает», - писал Бокль. Это изречение воистину стало крылатым, т.к. весьма точно назван главный источник преступления - само общество.
Безусловно, революционные потрясения 1917 г. оказали огромное воздействие на россиян. Общественно-политическая нестабильность, экономический кризис, весьма туманные перспективы дальнейшего развития страны дали толчок росту негативного девиантного поведения населения, возрос уровень преступности. В 1918 г. в Москве уровень грабежей и убийств превысил в 10-15 раз довоенный уровень1. Само государство объявило: «Грабь награбленное!» Советская государственная экономика изначально была построена на ограблении индивидуума.
Однако, по мнению Н.Б. Лебиной, в период гражданской войны наблюдалось явное сокращение преступлений, квалифицировавшихся как нарушение общественного порядка. И это вполне естественно, т.к. действовал «военно-коммунистический» порядок, и посягательство на него было чревато весьма серьёзными последствиями. Кроме того, контингент лиц, склонных по своему темпераменту к хулиганским проявлениям, отчасти сублимировал свою энергию, как в революционной, так и в контрреволюционной деятельности2.
Переход к новой экономической политике, сопровождавшийся отказом от характерных для военного времени «чрезвычайных» и возвратом традиционных, нормальных форм быта, предполагал возрождение единой для всех граждан системы ценностей, в число которых традиционно входили гарантии безопасности личности, имущества, а также общественного порядка. Эти ценностные категории внесоциального характера, то есть свойственные представителям любого общественного строя, предполагали возрождение четкого водораздела между миром законопослушных граждан и криминальной средой, а также восстановление на ментальном уровне некоего общего понятия определения преступности и уровне её опасности для обычного человека. Казалось бы, посягательство на жизнь, здоровье, собственность любого гражданина, независимо от его социальной принадлежности, будет считаться аномалией. Это приобретало особую важность с завершением гражданской войны1. Однако российское общество столкнулось с небывалым ростом преступности.
За 1920 г. в Самарской губернии уголовным розыском было зарегистрировано 10161 преступлений, а раскрыто 6603, т.е. 65%. Было похищено ценностей на сумму 123 725 руб., т.е. 47%. Удалось зарегистрировать 2140 преступников и 221 рецидивиста2.
В первом Уголовном кодексе, принятом через 5 лет после установления советской власти в 1922 г., было дано определение понятию преступление. Преступлением называлось общественно-опасное действие или бездействие, направленное против советского строя или нарушающее правопорядок, установленный пролетарской диктатурой на переходный к коммунистическому строю период . Как правило, преступность в период становления советского законодательства рассматривалась исключительно с классовой точки зрения.
Самарская губерния в начале НЭПа оказалась в сложном положении: экономическая разруха, страшный голод 1921-1922 гг., политический и уголовный бандитизм, рост преступности, как в городах, так и в сельской местности. За 1922 г. в Самарской городской милиции зарегистрировали 49824 простых дел и 6146 уголовных, среди которых, за исключением наиболее тяжких, было 4625, из них: мелких преступлений - ЗОН, спекуляций - 409, краж - 555, случаев пьянства - 335, дезертирства - 175, пожаров - 1404. В Самаре было раскрыто 75% преступлений, в уездах - 50%5. В 1922 г. судебными учреждениями Самарской губернии были осуждены «условно» - 370 мужчин и 84 женщины; к лишению свободы приговорены 681 мужчина и 145 женщин; к принудительным работам без лишения свободы - 328 мужчин и 185 женщин; к имущественным взысканиям - 78 мужчин и 18 женщин; вынесен приговор и общественное порицание - 87 -мужчинам и 17 женщинам; другие наказания - 168 мужчин и 31 женщина. Были освобождены по амнистии - 425 мужчин и 16 женщин; освобождены по другим основаниям - 14 мужчин и 5 женщин1.
Подобная ситуация складывалась и в других городах Страны Советов. В 1921-1922 гг. петроградцы стали ощущать резкий рост преступности, что на самом деле являлось признаком нормально функционирующего и развивающегося общества. В 1920 г. в городе Петрограде было зарегистрировано 16806 правонарушений, а в 1922 г. - уже 26710 . В 1923 г. в Петрограде кражи составили больше 50% всех совершенных в городе преступлений. В северной столице в первой половине 1920-х гг. совершалось немало убийств: в 1921 г. - 213, в 1922 г. - 288, в 1923 г. - 258, в 1924 г. - 236
