Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Структура органов государственной безопасности в 1929-1941 гг. 30
1. Организационное строение полномочных представительств ОГПУ и управлений НКВД-НКГБ 30
2. Реформирование местных органов ОГПУ-НКВД-НКГБ 45
Глава 2. Кадры ОГПУ-НКВД-НКГБ 57
1. Динамика численности и качественный состав 57
2. Чистки и репрессии 77
3. Руководящий состав 87
Глава 3. Корпоративное поведение 113
1 Профессиональное поведение 113
2. Бытовое поведение 153
Заключение 179
Список использованных источников и литературы 185
Список сокращений 203
Приложения 207
- Организационное строение полномочных представительств ОГПУ и управлений НКВД-НКГБ
- Чистки и репрессии
- Профессиональное поведение
- Бытовое поведение
Введение к работе
Актуальность темы исследования. С самого начала советской истории органы ВЧК были провозглашены «прямыми органами партии», действующими под ее непосредственным руководством. Чекистские органы, став наряду с армией стержнем советского государства, сохраняли этот статус в менявшихся социально-политических условиях, хотя с преобразованием после окончания Гражданской войны ВЧК в ГПУ их численность сократилась, а политическое влияние уменьшилось.
В период второй половины 1929 г. - первой половины 1941 г. качественно расширились границы функций ОГПУ-НКВД-НКГБ и резко возросло могущество ведомства. Закономерно поэтому, что в полной мере сохраняется научный и общественный интерес к данному периоду функционирования советской спецслужбы. Научный анализ деятельности чекистского ведомства предусматривает исследование его институциональных основ, ключевыми среди которых выступают структурно-кадровые параметры. Только определив структуру и функции чекистских подразделений, выявив и оценив принципы подбора, подготовки и расстановки кадров, их социальный, партийный и национальный состав, внутрикорпоративное поведение, можно достоверно реконструировать и проводимую чекистами профессиональную деятельность, т. е. механизмы реализации ведомством своего функционального предназначения.
В последние два десятилетия отечественные и зарубежные историки активно изучают репрессивные аспекты функционирования советской политической системы. Однако из-за недоступности основного корпуса ведомственных документов вплоть до последнего времени не появлялось обобщающих научных трудов по истории ОГПУ-НКВД-НКГБ Центра и регионов применительно к 1929-1941 гг. В связи с этим изучение кадровой истории и корпоративной жизни советской спецслужбы в региональном срезе представляет значительный научный и общественный интерес, позволяя существенно расширить имеющиеся знания о природе, характере формирования и принципах функционирования отечественной тоталитарной власти.
Степень изученности темы. Историография конца 1920-х - начала 1940-х гг., посвященная ОГПУ-НКВД-НКГБ, крайне скупа; в советское время информация о структуре и кадрах госбезопасности считалась государственной тайной. Одним из немногих исключений стала книга о строительстве Беломорско-Балтийского канала, содержавшая биографии крупных чекистов М.Д. Бермана, С.Г. Фирина, Н.А. Френкеля и изъятая из обращения в 1937 г. От-
1 Беломорско-Балтийский канал имени Сталина. История строительства. М., 1934.
дельные работы 1960-1980-х гг., построенные на эмпирическом материале и выдержанные в традиционном «житийном» стиле, посвящались некоторым видным чекистам 1930-х гг.
Научное изучение аппарата ВЧК-КГБ стало возможно только после крушения коммунистического режима. Особое место занимают справочник Н.В. Петрова и К.В. Скоркина «Кто руководил НКВД», посвященный биографиям чекистов-руководителей 1930-х гг., справочник по системе и кадрам ГУЛАГ . В 2007 г. вышли две основательные научные биографии Н.И. Ежова - совместный труд Н.В. Петрова и М. Янсена, а также книга А.Е. Павлюкова . Деятелям Кунцевского РО УНКВД по Московской области в годы «Большого террора», их клановым связям и психологии посвящено исследование А.Ю. Ватлина. В монографии В. Хаустова и Л. Самуэльсона «Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг.»4 реконструирована технология сталинского контроля над карательными органами, приведены сведения об инициированных диктатором репрессиях в отношении видных чекистов. О динамике места и роли карательных органов в 1930-е гг., сращивании партийных и карательных аппаратов как на кадровом уровне, так и в совместном выполнении многих задач пишет в своем новейшем исследовании О.В. Хлевнюк .
Среди многочисленных исследований, посвященных деятельности ВЧК-КГБ, особняком стоят публикации историков ФСБ. Общей особенностью их работ является обильное цитирование документов и статистики внутреннего делопроизводства ОГПУ-НКВД, что объясняется практически монопольным доступом к важным документам. Основной заслугой этих авторов является введение в научный оборот большого массива неизвестных ранее источников. В то же время очевидны тенденциозность и небрежность, в большой мере присущие этой литературе. Так, для работы О.Б. Мозохина «Право на репрессии» характерны как общая теоретическая беспомощность, так и обилие фактических ошибок при рассказе о структуре и кадрах ОГПУ-НКВД. В последней своей книге автор слепо транслирует чекистскую точку зрения и подробно перечисляет разоблаченных мифических шпионов, давно реабилитированных в судебном порядке . В солидно фундированном исследовании А. А. Здановича о
1 См.: Гладков Т., Смирнов М. Менжинский. М, 1969; Чекисты. М, 1987; и др.
2 Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД. 1934-1941: Справочник. М, 1999; Система исправительно-
трудовых лагерей в СССР 1923-1960 / Сост. М.Б. Смирнов. М, 1998.
3 Петров Н., Янсен М. «Сталинский питомец» - Николай Ежов. М, 2008; Павлюков А.Е. Ежов: Биография.
М, 2007.
4 Ватлин А.Ю. Террор районного масштаба: «Массовые операции» НКВД в Кунцевском районе Московской
области 1937-1938 гг. М., 2004; Хаустов В., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936-1938 гг. М., 2009.
5 Хлевнюк О.В. Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М., 2010.
6МозохинО.Б. Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953). Жуковский; М, 2006.
7 Мозохин О.Б. Деятельность ГПУ-ОГПУ по обеспечению экономической безопасности советского государства (1922-1934). М., 2009. С. 343-354, 386.
деятельности особых отделов также проявляется излишнее доверие к ведомственной информации, повторяется ряд старых клише.
Первой исторической работой, посвященной репрессиям в западносибирском регионе, стала вышедшая в 1993 г. небольшая книга И.Н. Кузнецова «Знать и помнить» , содержащая характеристики ряда представителей карательного аппарата. Новый материал о чекистах приведен в появившихся в 1990-е гг. книгах Л.П. Белковец, В.К. Гавриленко, В.М. Запецкого, В.М. Самосудова, В.Н. Уйманова. Большое количество информации о чекистах Алтайского и Красноярского краев можно найти в работах барнаульского краеведа В.Ф. Гришаева и абаканского историка А.П. Шекшеева . В монографии С.А. Папкова рассказано о репрессиях в Сибири, в том числе кратко - в отношении чекистской номенклатуры. Монография С.А. Красильникова посвящена генезису, функционированию и кадрам региональной системы спецпоселений.
Большинство литературы о чекистах Сибири носит частный, публицистически-вторичный характер, нередко предлагая старые мифы о работе органов безопасности. В сборниках по истории управлений ФСБ, вышедших в Барнауле и Новосибирске, допущены ошибки даже при перечислении начальников управлений - пропуски, отождествление руководителей госбезопасности и органов МВД . Обилие тенденциозных и откровенно слабых сочинений лишь подтверждает необходимость серьезных исследований по истории ОГПУ-НКВД-НКГБ Сибирского региона.
В зарубежной историографии до конца 1980-х гг. исследования, посвященные персоналу советских карательных органов, носили характер политизированных сочинений, оторванных от архивной базы. Среди современных работ историков стран СНГ выделяются труды харьковского исследователя В.А. Золотарева о чекистах Украины, отличающиеся богатым фактическим содержанием и объективностью оценок. В его исследованиях приведены уникаль-
1 Зданович А.А. Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК-ОГПУ
по обеспечению безопасности РККА (1921-1934). М, 2008.
2 Кузнецов И.Н. Знать и помнить. Томск, 1993.
3 Белковец Л.П. «Большой террор» и судьбы немецкой деревни в Сибири (конец 1920-х - 1930-е годы). М,
1995; Гавриленко В.К. Казнь прокурора: Документальное повествование. Абакан, 2001; Гришаев В.Ф.
Реабилитированы посмертно (К истории сталинских репрессий на Алтае). Барнаул, 1995; Он же. Дважды убитые
(К истории сталинских репрессий в Бийске). Барнаул, 1999; Запецкий В.М. Колпашевский яр. Новосибирск, 1992;
Самосудов В.М. Большой террор в Омском Прииртышье. 1937-1938. Омск, 1998; Уйманов В.Н. Репрессии. Как
это было... (Западная Сибирь в конце 20-х - начале 50-х годов). Томск, 1995; Шекшеев А.П. Гражданская смута
на Енисее: победители и побежденные. Абакан, 2006.
4 Папков С.А. Сталинский террор в Сибири 1928-1941. Новосибирск, 1997.
5 Красильников С.А. Серп и Молох. Крестьянская ссылка в Западной Сибири в 1930-е годы. М., 2003.
6 Управлению Федеральной службы безопасности России по Алтайскому краю 80 лет. Барнаул, 1999;
Управление ФСБ Российской Федерации по Новосибирской области. Новосибирск, 2002.
7 Шаповал Ю.І., Золотарьов В.А. Всеволод Балицький. Особа, час, оточення. Киів, 2002; Золотарьов В.А.
ЧК-ДПУ-НКВС на Харьківщині: люди та доли (1919-1941). Харьків, 2003; Он же. Олександр Успеньский:
ные свидетельства об агентурно-оперативной деятельности, структуре, кадрах, быте чекистов, среди которых немало лиц, работавших и в Сибири.
Таким образом, последнее двадцатилетие характеризуется огромным общественным и исследовательским интересом к истории органов советской политической полиции. При этом трудов, отвечающих критериям научности, не так много, и они либо повествуют о работе определенных подразделений ОГПУ-НКВД, либо посвящены событиям эпохи «Большого террора» и его конкретным проводникам. Недостаточная глубина и фрагментарность опубликованных работ подразумевают необходимость дальнейшего изучения проблем чекистской истории в Сибирском регионе.
Объектом исследования являются функционировавшие в Сибири территориальные органы 01ПУ-НКВД-НКГБ, требовавшие для решения поставленных задач особо отобранного и подготовленного персонала.
Предметом исследования выступают структура, кадры и корпоративное поведение сотрудников органов госбезопасности Сибири в условиях формирования тоталитарного режима.
Целью диссертации является историческая реконструкция направленности и динамики структурных преобразований и кадровой политики региональных сибирских органов советской политической полиции 1930-х гг. в сочетании с анализом внутрикорпоративных взаимоотношений сотрудников ОГПУ-НКВД-НКГБ.
Для достижения поставленной цели решены следующие задачи:
раскрыты характер и особенности структурно-функционального построения и статусного положения органов госбезопасности в государственно-политической системе в Сибирском регионе;
проанализирована динамика численности и состава персонала органов госбезопасности, особенно руководящего состава, показаны масштабы и значение чисток и репрессий в чекистской среде;
охарактеризованы корпоративные взаимоотношения работников госбезопасности как отдельной касты советского чиновничества;
изучены формы проявления и масштабы внутриведомственной преступности и степень участия чекистов в теневой экономике.
Территориальные рамки исследования охватывают Сибирский, крупнейший в стране, регион - от Тюменской области до Якутии.
Хронологические рамки работы охватывают время с октября 1929 г. по июнь 1941 г. включительно, т. е. с начала реализации политики «Великого перелома» до начала Великой
особа, час, оточення. Харьків, 2004; Он же. Секретно-політичний відділ ДПУ УССР: справи та люди. Харьків,
2007.
Отечественной войны. Это период экстенсивного институционального роста и статусного влияния репрессивных органов, претерпевших радикальные структурные и кадровые преобразования.
Методология исследования включает в себя три уровня: общенаучный, общеисторический и конкретно-исторический. Первый из них базируется на использовании принципов системного подхода, где спецорганы представлены как элемент партийно-государственной системы, имевший, в то же время, собственные системные признаки. Основным общеисторическим методом, на котором основывается данная работа, является принцип историзма, в соответствии с которым исторические процессы и события изучаются в хронологической последовательности на основе анализа источников, в контексте политической, социально-экономической и культурной ситуации.
В качестве специально-исторических методов исследования применялись историко-генетический, историко-сравнительный и историко-типологический методы, позволившие выделить в изучавшихся процессах и событиях их характер, стадиальность, динамику, специфику и т. д.
В качестве конкретно-исторической методологии использованы антропологический подход и концепция тоталитаризма. Антропологический подход в истории предполагает преимущественное внимание к межличностному и межгрупповому взаимодействию, взгляд на происходящие процессы с позиции их участников (или жертв); изучение всех видов социальных практик, рутины и повседневности на всех уровнях и во всех проявлениях. Такой подход отвечает ощущаемой историками потребности обратиться к изучению повседневности, дополнить историю учреждений и корпораций «человеческим измерением». Тоталитаристская концепция содержит необходимый потенциал для объяснения причин появления и сути работы карательных органов. Под тоталитаризмом мы понимаем такую разновидность идеократической диктатуры, при которой все инструменты осуществления политической власти, в первую очередь, террор, используются централизованным руководством без каких-либо ограничений для тотальной переделки общества и человека по жесткой и заранее заданной идеологической схеме.
Внимание к психологическим особенностям личного состава чекистской корпорации потребовало применения инструментария социальной психологии. Эта дисциплина позволяет оценить профессиональное и бытовое поведение представителей изучаемой корпорации как сложное социокультурное явление со своей историей, традициями, ценностями, выявить сильное влияние на психику чекистов специфических профессиональных деформаций.
Источниковую базу исследования составляют в своем сочетании документальные и нарративные источники, в числе которых опубликованные документы, мемуарные свидетельства, материалы периодической печати и архивные документы.
В документальных сериях и сборниках последних полутора десятилетий в научный оборот введен значительный объем источников из чекистских архивов . Это позволяет получить важную информацию о структуре и кадрах органов ОГПУ-НКВД-НКГБ, психологии чекистов, их агентурно-оперативной работе, месте карательных органов в партийно-государственном аппарате. В Сибирском регионе также опубликован большой массив партийно-чекистских документов, преимущественно касающийся политических репрессий в отношении крестьянства, национальных и религиозных меньшинств, интеллигенции. Большой объем документации о карательных структурах опубликован в десятках томов Книг памяти жертв политических репрессий, которые выходят в регионе с начала 1990-х гг.
Газетные материалы 1930-х гг. дают некоторые сведения о биографиях, награждениях и служебных перемещениях чекистов. Чекисты оставили немало мемуаров, чаще всего тенденциозных и малоинформативных. Важными для нашей работы стали обширные и уникальные по широте охвата воспоминания видного чекиста М.П. Шрейдера, пока опубликованные лишь частично .
Опубликованные источники не позволяют изучить историю ОГПУ-НКВД-НКГБ в Сибири 1930-х гг. в сколько-нибудь удовлетворительном объеме. Основную источниковую базу диссертации составили документы более 90 фондов местных и федеральных архивов. Большое количество информации о чекистах Сибири удалось извлечь из фонда Комиссии партийного контроля ЦК КПСС (РГАНИ, ф. 6); важную информацию о чекистских кадрах содержат хранящиеся в архивах Сибири материалы партийных чисток, многочисленные фонды парторганизаций ОГПУ-НКВД-НКГБ, а также личные партийные дела и учетные карточки чекистов. Сплошной просмотр фондов крайкомов, обкомов, окружкомов, ряда горкомов и райкомов ВКП(б) в архивах Новосибирска, Барнаула, Иркутска, Кемерово, Красноярска, Ом-
1 История сталинского Гулага. Конец 1920-х - первая половина 1950-х годов: Собрание документов в 7 т. М.,
2004; Лубянка: Органы ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-МВД-КГБ. 1917-1991: Справочник. М, 2003; Лубянка.
Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной
власти. Январь 1922 - декабрь 1936. М, 2003; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД.
1937-1938. М, 2004; Лубянка. Сталин и НКВД-НКГБ-ГУКР «Смерш». 1939 - март 1946. М, 2006; Советская
деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Документы и материалы. М, 2003. Т. 3, кн. 1: 1930-1931; 2005. Т. 3, кн. 2:
1932-1934; Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. М, 2000. Т. 1:
Март 1953 - февраль 1956; Политбюро и крестьянство: высылка, спецпоселение. 1930-1940: В 2 кн. М, 2005; Тра
гедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы в 5 т. 1927-1939. М., 2001.
Т. 3: Конец 1930-1933; 2004. Т. 5, кн. 1: 1937; 2006. Т. 5, кн. 2: 1938-1939.
2 Шрейдер М.П. Воспоминания чекиста-оперативника (Архив НИПЦ «Мемориал». Ф. 2. Оп. 2. Д. 100-102);
Он же. НКВД изнутри. Записки чекиста. М., 1995.
ска, Томска, Тюмени, Читы дал возможность собрать необходимый массив сведений о персональном составе и структуре чекистских органов.
В работе также использованы материалы около 200 следственных дел из фондов ФСБ и архивов Службы безопасности Украины. Около 40 изученных архивно-следственных дел относились к репрессированным чекистам Алтайского края и Новосибирской области. Следственные дела в отношении чекистов содержат, как правило, много информации об их профессиональном и бытовом поведении. В делах на прочих репрессированных наиболее важные сведения содержатся в реабилитационных производствах, нередко подробных и носящих характер исторических расследований. Часть ведомственных документов, цитируемых в этих производствах (выписки из рабочих и личных дел агентуры, сводки агентурных сообщений и т.д.) к настоящему времени уничтожены.
В работе с различными группами источников, учитывая специфику каждой из них (ведомственная документация, архивно-следственные дела, материалы партийных чисток и расследований и т.д.) применялись апробированные методы, используемые для внешней и внутренней критики источников на их полноту, достоверность, тенденциозность. С целью извлечения из источников максимально полной и достоверной информации применялся комплексный подход, предусматривавший сведение информации о том или ином событии или лице из разных источников, сопоставление и перепроверка сведений одних источников другими.
В целом комплекс названных источников и материалов, при условии критического подхода, позволяет воссоздать многостороннюю и противоречивую картину жизни чекистских подразделений в конце 1920-х - начале 1940-х гг., решить поставленные в исследовании цели и задачи.
Научная новизна. В диссертации впервые предпринята попытка изучить историю аппарата политической полиции в Сибирском регионе в период как постоянных структурных и кадровых реформ, так и наиболее масштабных и интенсивных репрессий в отношении самих чекистов. Новаторским является комплексный анализ проблем формирования и эволюции центрального аппарата ОГПУ-НКВД-НКГБ, его местных отделов, а также структурных изменений, кадровой истории, особенностей психики сотрудников госбезопасности и корпоративных взаимоотношений внутри чекистской касты, состоявшей из ряда крупных кланов. В научный оборот вводится большое количество новых, ранее не использованных документов центральных и местных архивов, что позволяет более детально проследить изменения организационной структуры и кадрового состава ОГПУ-НКВД-НКГБ, выявить региональные особенности процессов, происходивших в чекистской среде.
Практическая значимость. Полученные результаты могут быть использованы в научной и преподавательской работе: при написании обобщающих трудов, при чтении курсов отечественной истории, а также спецкурсов по истории органов госбезопасности и репрессивной политики в СССР.
Основные положения, выносимые на защиту:
изменения в структуре и функциях чекистских подразделений диктовались политическими решениями верховной власти: будучи наиболее интенсивными в начале 1930-х гг. и конце десятилетия, они напрямую зависели от приоритетов репрессивной политики; при этом динамика ведомственных преобразований имела разнонаправленный характер (укрупнение одних и разукрупнение других подразделений);
в исследуемый период резко возросла численность персонала органов безопасности, появлялись и упразднялись разнообразные чекистские специализации; для карательных органов в Сибири характерно так называемое штрафное пополнение состава из лиц, переведенных из других регионов;
1930-е гг. характеризуются постоянными чистками кадров, достигших своего апогея во второй половине десятилетия и коснувшихся прежде всего руководителей высшего и среднего звена;
персонал органов госбезопасности формировался, исходя из постоянно ужесточавшихся требований политической и корпоративной лояльности в ущерб деловым и моральным качествам кандидатов, что определяло низкий уровень профессиональной подготовки и дисциплины сотрудников ОГПУ-НКВД-НКГБ, ориентированность их на полицейские функции;
закрытость, кастовость и круговая порука среди работников спецслужбы формировали специфические черты чекистской психологии и создавали атмосферу безнаказанности, которая приводила к экстремально высокой внутриведомственной преступности и активному участию чекистов в теневой экономике;
деятельность органов ОГПУ-НКВД-НКГБ, не обеспечивавших надежного прикрытия государственной границы и борьбы с контрабандой, допускавших ежегодные побеги десятков тысяч заключенных и ссыльных, бессильных пресечь организованный уголовный бандитизм и многочисленные коррупционные преступления, имела деформированный характер и проявлялась в гипертрофированно разросшейся реализации охранительно-репрессивной функции.
Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений, приложений.
Организационное строение полномочных представительств ОГПУ и управлений НКВД-НКГБ
Структура чекистских органов была достаточно сложной и постоянно менялась, отражая приоритет тех или иных политических задач, прямо влиявших на строение ОГПУ-НКВД. Грандиозные перемены, происходившие в обществе, возрастание роли репрессивной части госаппарата непосредственно отражались на структуре, функциях и кадровом составе карательной системы. Как подчеркивают современные исследователи, структура ВЧК-КГБ является лучшей иллюстрацией и объяснением тех или иных изгибов и направлений репрессивной политики1. Все решения о реорганизациях структур госбезопасности и кадровых перестановках среди крупных чекистов санкционировались партийным руководством во главе со Сталиным. Причины реорганизаций объяснялись не всегда, но, исходя из исторического контекста, их вполне возможно реконструировать. Понимание логики структурных изменений позволяет делать выводы, важные для истории «органов».
Еще в начальный период своего существования советская спецслужба обрела тот вид, который оказался устойчивым в течение всего периода ее деятельности — наличие частично копирующих функции друг друга управлений: контрразведывательного, информационного, секретного, иностранного, экономического, транспортного и особых отделов, а также разветвленной сети органов ВЧК на местах. С преобразованием ВЧК в ГПУ в 1922 г. эта система, опиравшаяся на обширную агентурную сеть, сохранилась, но резко уменьшилась благодаря сокращению численности органов ГПУ-ОГПУ, которое продолжалось до середины 1920-х гг.
Полномочное представительство (ПП) ОГПУ по Сибирскому краю относилось к числу крупных региональных подразделений и располагало полным набором отделов, копируя строение центрального аппарата ОГПУ. В конце 1920-х гг. структура сибирского ПП ОГПУ выглядела следующим образом. Краевой аппарат полпредства в Новосибирске состоял из Секретно-оперативного (СОУ) и Административно-организационного (АОУ) управлений, В состав СОУ входили основные оперативные отделы: контрразведывательный (КРО; борьба со шпионажем), секретный (СО; борьба с политическими врагами режима), особый (военная контрразведка), экономический (ЭКО; борьба с вредительством, саботажем и крупными хищениями в промышленности, сельском хозяйстве, торговле и заготовках), учетно-осведомительный (УЧОСО; контроль настроений в обществе, цензура), а также регистрационно-статистический (РСО; оперативные учеты, статистика, архив) и спецотдел (шифрованная связь, обеспечение режима секретности). Численность каждого из них была невелика: в пределах 10-15 работников и менее. В структуре КРО существовало небольшое подразделение, занимавшееся внешней разведкой. Разведывательные операции с засылкой закордонной агентуры осуществляли работники Особого отдела СибВО, а таюке особисты пограничных отрядов - Ойротского, Минусинского, Троицкосавского1. Сибирский окружной транспортный отдел (обеспечение безопасности на железнодорожных и водных путях) не входил в СОУ, поскольку подчинялся Транспортному отделу ОГПУ СССР.
В состав АОУ входили административный и общий отделы, отдел фельдсвязи, комендатура. Важной составной частью ПП являлось Управление пограничной охраны и войск ОГПУ, объединявшее пограничные и внутренние войска. Отвечал за деятельность аппарата полпредства полномочный представитель, имевший одного заместителя. Всего новосибирский аппарат полпредства в начале 1929 г. насчитывал около 200 чел., из которых две трети являлись оперативными работниками2.
Основными структурными единицами на местах в 1925-1930 гг. являлись окружные отделы ОГПУ. Главной частью окротдела являлось информационное отделение (ИНФО, в 1929-1930 гг. - УЧОСО), начальник которого был заместителем начальника окротдела. По линии секретного, контрразведывательного, экономического и особого отделов в крупных окротделах имелись небольшие отделения, а в маленьких окружных отделах - уполномоченные. Окротделы сильно отличались по численности и делились на три группы. В число самых крупных входили Иркутский, Томский и Омский окротделы; в группу средних -Красноярский и Барнаульский. Третью, самую многочисленную, группу представляли небольшие окружные отделы: Алданский, Ачинский, Барабинский, Бийский, Каменский, Кан-ский, Киренский, Кузнецкий, Минусинский, Рубцовский, Славгородский, Тарский, Тулун-ский, Хакасский. Следует отметить виртуальность Новосибирского окротдела ОГПУ — несмотря на наличие начальника, он существовал формально, не выделяясь из аппарата ПП. Помимо окружных отделов, в национальных образованиях (кроме Хакасии) функционировали Бурят-Монгольский, Ойротский и Якутский областные отделы.
Таким образом, к 1929 г. территориальные органы ПП ОГПУ по Сибкраю состояли из 23 подразделений, насчитывавших от 10 до 60 сотрудников. В этом же году на местах произошли заметные изменения: в самостоятельную единицу, подчинявшуюся непосредственно ОГПУ СССР, был выделен Якутский облотдел, в состав которого также входил Алданский окротдел, а Тарский и Тулунский окротделы расформированы в связи с упразднением в июне 1929 г. соответствующих округов.
В состав окротдела также входили 2-4 участковых уполномоченных, контролировавших ситуацию в нескольких наиболее крупных и развитых районах, делая упор на насаждение агентуры. До 1928 г. таких уполномоченных в Сибирском крае было всего около 50 чел. Важной стороной изменений 1929 г. стало заметное увеличение количества участковых уполномоченных, которые годом позже превратились в районных уполномоченных и появились во всех районах. Со второй половины 1929 г. начался рост аппаратов отделов 1111 ОГПУ по Сибкраю и окружных отделов. Создание УЧОСО сыграло важную роль в репрессиях второй половины 1929 - середины 1930 г., поскольку именно это подразделение наносило основной удар по «кулацким» элементам сибирской деревни. Особое значение имело создание осенью 1929 г. СибУЛОН (затем - СибЛАГ) ОГПУ, быстро покрывшего регион сетью лагерных подразделений.
На местные органы ОГПУ во второй половине 1920-х гг. возлагались преимущественно информационные функции, а наиболее серьезные оперативные мероприятия на местах проводили уполномоченные аппарата ПП ОГПУ. Однако в 1929-1930 гг. численность окружных отделов быстро возрастала, а в условиях начавшейся коллективизации все оперативные работники окротделов самым активным образом участвовали уже не столько в сборе информации, сколько в «острых» опермероприятиях: обысках, арестах, облавах и следствии по делам «кулаков» и «бывших», ликвидации крестьянских выступлений. Массовые акции крестьянского неповиновения, появление значительного количества антикоммунистических повстанческих отрядов, резкое обострение бандитизма обусловили переход от политики «информационной профилактики» к силовому подавлению народного протеста. В этих условиях органы ОГПУ стали стремительно наращивать свою численность и влияние, а также интенсивно реформироваться.
В течение 1930-1931 гг. структура органов госбезопасности подверглась серьезным изменениям. Их диктовали колоссальные изменения в репрессивной политике, обусловленные прежде всего раскрестьяниванием и подавлением выступлений сельского населения. С точки зрения руководства ОГПУ, отдельные подразделения СОУ, а также Экономическое управление (ЭКУ), Главное управление погранохраны и войск ОГПУ, транспортный отдел дублировали друг друга, а в их работе отсутствовали необходимая координация и обмен оперативной информацией1. Поскольку «органы» были крайне забюрократизированной системой, руководимой многочисленными инструкциями и амбициями начальников, в их среде отсутствовал посыл к эффективному взаимодействию. Каждый начальник подразделения стремился к тому, чтобы на его счету было как можно больше эффектных дел на разоблаченных «врагов». В этих условиях настоящие контрразведывательные мероприятия, требовавшие основательного времени и тонкости оперативных комбинаций, отходили на второй план. Гораздо выше ценились наскоро слепленные большие антисоветские организации, состоявшие из десятков и сотен «повстанцев», «шпионов», «вредителей» и «диверсантов».
Чистки и репрессии
Как в 1920-е, так и в 1930-е гг. процессы кадрового обновления в чекистской среде носили стремительный, даже бурный характер, что заставляет остановиться на них более подробно. Пьянство, недисциплинированность и криминализированность как оперативного, так и вспомогательного состава «органов» являлись главной кадровой проблемой в течение всего ленинско-сталинского периода. Общее обострение обстановки постоянно вынуждало расставаться и с теми подготовленными работниками, которые давали повод усомниться в своей политической лояльности. Другая, весьма значительная часть чекистов стремилась уйти сама: как из-за плохого здоровья, так и нежелания работать по причине психологического дискомфорта, тяжелых условий труда и т. д.
Текучесть кадров ПП ОГПУ по Сибкраю в конце 1920-х гг., как и в целом по стране, составляла примерно 25 % ежегодно. Как отмечал Л.М. Заковский в июне 1928 г., мобилизованные в ОГПУ коммунисты, ознакомившись с условиями работы, «всеми силами рвутся уйти». В 1928 г. прошло большое увольнение сотрудников органов по собственному желанию из всех территориальных органов, причем большей частью ветеранов. Из нового пополнения 25 % оказалось уволено в том же 1928 г.; из них 38 % были уволены по служебному несоответствию, 35 % - по личному желанию, сокращению штатов1, остальные - по болезни, за проступки и пр.
Для кадровой истории органов ОГПУ-НКВД огромное значение имели постоянные чистки оперативного и вспомогательного состава, которые инициировались как чекистским руководством, так и партийной властью. Полпред ОГПУ по Сибкраю Заковский в 1928-1929 гг. избавился от большой группы видных чекистов — неработоспособных или скомпрометировавших себя: им была изгнана целая когорта начальников окружных отделов (только в 1928 г. не менее четырех). Основная их часть обвинялась в серьезных служебных преступлениях, причем ряд увольнений был инициирован партийными властями. Начальник Киренско-го окротдела ОГПУ СТ. Пилипенко в июне 1929 г. был исключен из партии за организацию систематических пьянок окружного начальства, растрату, присвоение конфискованного оружия, связь с адмссыльными и вскоре осужден крайсудом на 10 лет заключения, однако смог очень быстро освободиться, восстановиться в партии и выхлопотать пенсию. Начальник Красноярского окротдела ОГПУ М.М. Чунтонов в 1929 г. был снят с работы за недостаточную бдительность с делом председателя Красноярского окрисполкома и члена ВЦИК В.В. Полюдова, разоблаченного в качестве якобы агента колчаковской контрразведки.
Начальник Славгородского окротдела И.М. Иванов в сентябре 1929 г. был снят с работы за сокрытие убийства человека пьяным сотрудником ОПТУ И.П. Барановым. Вслед за ним был уволен начальник Иркутского окротдела ОГПУ И.А. Медведев: 9 октября 1929 г. крайком ВКП(б) снял его с должности с вынесением выговора за более чем четырехмесячную задержку с решением вопроса о массовых изнасилованиях работниц (что привело к самоубийствам) на Тальцинском стеклозаводе2. Руководство 80-го Якутского дивизиона войск ОГПУ, которым была образована неформальная «Военная коллегия», погрязшая в пьянстве и разврате, было разогнано в начале 1929 г. Командир дивизиона В.В. Жеребцов и военком Г.А. Ма-кушев, одновременно исполнявший обязанности наркома РКИ Якутии, были понижены в должности, а двое командиров взводов за пьянство и изнасилования арестованы .
Часть руководящих чекистов, замеченных в злоупотреблениях, тем не менее, благополучно сохранила должности. Заместитель начальника Алданского окротдела ОГПУ А.С. Доля в 1929 г. обвинялся в присвоении контрабанды, но в 1929-1930 гг. работал помощником начальника Якутского облотдела ОГПУ. Низовой руководящий, а также рядовой состав также подвергался Заковским регулярной чистке, особенно это касалось сотрудников СибЛАГ и отдела трудпоселений. Однако новое пополнение немедленно втягивалось в атмосферу уголовщины и безнаказанности, существовавшую в «органах», и тоже подвергалось быстрой криминализации.
Как и в начале 1920-х гг., чекисты Сибири постоянно подвергались разоблачениям в связи со скрытием компрометирующих фактов своих биографий. Случалось, что необоснованное политическое обвинение заменялось «запасным»: начальник Барабинского окротдела Н.М. Беляков в феврале 1929 г. был уволен из ОГПУ и обвинялся сначала в службе в белогвардейском карательном отряде, а затем, когда эти обвинения не подтвердились, в неудовлетворительном состоянии окротдела и слабой «агентурно-осведомительной работе в деревне» . Безоговорочному увольнению из ОГПУ подлежали лица, исключенные из партии за поддержку Троцкого.
Некоторые чекисты подвергалась беспощадным репрессиям за смесь реальных и вымышленных преступлений. В этом отношении примечательна судьба Б.Д. Грушецкого (Н.М. Степанова) - чекиста довольно высокого уровня, представлявшего собой типичную для начала 1930-х гг. фигуру авантюриста и дельца с темным прошлым и настоящим, нашедшего себя в карательной системе. Грушецкий, принадлежавший к старшему поколению чекистов (он родился в 1888 г.), начинал как эсер-максималист в Саратове, участвовал в ограблениях почты и нескольких винных лавок, дважды арестовывался, в 1911 г. бежал на Кавказ. В 1915 г. был мобилизован в армию, но дезертировал через две недели. С 1917 г. Грушецкий являлся членом Совета и комиссаром труда в Трапезунде от ПЛСР, затем добровольно поступил в РККА и с июня 1919 г. служил в военной разведке 9-й армии Южного фронта в Керчи. Являясь начальником информации, военный разведчик Грушецкий стал сексотом особого отдела ВЧК 9-й армии и в конце 1920 г. был отправлен с особой группой «чистить» Крым.
По жалобам коммунистов, ходатайствовавших за расстрелянных, Грушецкий был арестован, но месяц спустя освобожден за недоказанностью обвинения. Бывший сексот оказался зачислен в штат ВЧК и очень быстро продвигался по службе, однако в конце 1923 г. лишился должности вр. и. д. начальника Кабардино-Балкарского облотдела ГПУ за то, что ударил подчиненного. Грушецкого перевели в Алтайский губугрозыск, где он отказался работать из-за низкого жалованья. Несмотря на такое грубое нарушение дисциплины, Грушецкий получил назначение на должность помощника уполномоченного секретного отделения Барнаульского окротдела ОГПУ и «отметился» следствием в отношении группы местных сектантов-иоаннитов, сплотившихся вокруг фигуры лже-наследника «Алексея Романова» и за это расстрелянных. В итоге Грушецкий был повышен в должности и в 1930 г., являясь начальником КРО Томского окротдела ОГПУ, организовал фабрикацию «Зачулым-ского дела» на 203 чел., по которому осудили к расстрелу 186 крестьян-«повстанцев». Летом 1930 г. за эту фальсификацию, а также связь с неким «чуждым элементом» Грушецкий был арестован и в апреле следующего года по приговору Коллегии ОГПУ расстрелян1.
Большое значение для жизни «органов» имела партийная чистка летом-осенью 1929 г., жертвами которой стало значительное число чекистов, замеченных как в политических проступках либо неподходящем происхождении, так и в различных злоупотреблениях, пьянстве, политической неграмотности. Для Сибири, испытавшей обширные мобилизации в армию Колчака, было характерно обилие чекистов, в юности служивших у белых. Тройка Томской окружной КК ВКП(б) по чистке коммунистов предложила в сентябре 1929 г. ячейке окротдела ОГПУ «пересмотреть весь наличный штат... с целью проверки их пригодности [для] работы в аппарате ОГПУ, с изучением их социального прошлого и участия в контрреволюционных армиях... и места работы в момент реакции Колчака»2. Потом перегибы исправлялись, поскольку исключенных оказывалось больше, чем хотелось бы начальству, и среди них зачастую были самые эффективные сотрудники. Именно отношение начальства определяло судьбу работников. По сравнению с грандиозной чисткой 1921-1922 гг., затронувшей огромный процент руководящего состава, чекистский аппарат в 1929 г. пострадал значительно слабее.
Однако кадровые вопросы осенью 1929 г. встали очень остро, т. к. одно только формирование районных аппаратов региона потребовало свыше сотни новых чекистов. Пополнение отличалось привычно низким интеллектуальным, профессиональным и моральным уровнем, поэтому тоже постоянно подвергалось контролю и чистке, что, впрочем, позволяло избавляться лишь от наиболее одиозных работников.
Профессиональное поведение
Советское общество, будучи, по классификации К. Поппера1, закрытым, состояло из множества «закрытых» сообществ, находившихся друг с другом в сложных взаимоотношениях. Военные и чекисты, Минсредмаш и МИД, шахтеры и железнодорожники, металлурги и энергетики, химики и золотодобытчики, прокуроры и писатели имели свои жилые кварталы в городах или даже целые города (поселки), населенные только сотрудниками корпорации, системы обеспечения продовольствием и связью, транспортную сеть, ведомственные поликлиники, больницы и санатории, детские сады и пионерские лагеря, спортивные сооружения и команды, квазиденьги и системы перераспределения дефицитных промышленных и продовольственных товаров, периодические издания и учреждения образования. У них была своя корпоративная мораль, правила поведения, символы успеха и культурные приоритеты, собственные герои и антигерои, свой профессиональный жаргон — все это крайне редко становилось достоянием людей, не занятых в такой корпорации.
Попасть во многие из этих профессиональных групп, особенно в те, которые предполагали занятие позиций, престижных с точки зрения доходов и социального статуса, было очень непросто. Помимо необходимости получения базового образования, в значительной части профессиональных корпораций отсутствовал «открытый конкурс» на место или что-либо на него похожее. Зато факт рождения в семье, где хотя бы один из родственников принадлежал к соответствующей корпорации, несомненно, способствовал дальнейшей карьере . Следует отметить, что для чекистской корпорации высокий статус и обилие возможностей для извлечения теневых доходов сочетались в сталинский период с высоким уровнем карьерных рисков.
Всякая корпорация старается выделить и определить, а нередко и навязать работникам нормы поведения, определенные как профессиональными требованиями, так и традициями. Профессиональное (трудовое) поведение представляет собой элемент профессиональной культуры, тип поведения в профессиональной среде, предполагающий следование определенным нормам, правилам и традициям группы. Посредством трудового поведения человек и приспосабливается к трудовой среде, и преобразует ее в соответствии со своими профессиональными установками для достижения оптимальной профессиональной деятельности и активности. В трудовом поведении отражаются индивидуальные качества личности, установки и мотивация.
Согласно мнению Л.Ш. Крупениковой, трудовое поведение можно подразделить на адаптивное и неадаптивное. Под профессиональной адаптацией обычно понимают «вживание» сотрудника в новую для него рабочую обстановку, взаимоотношения в коллективе. Профессиональная адаптация включает самоидентификацию с новой ролью, статусной характеристикой и принятие культуры и ценностей профессиональной среды. Характеристики адаптивного профессионального поведения включают:
- функциональное поведение, т. е. соответствующее данной профессиональной роли и адекватное в данных условиях;
- экономическое поведение, когда индивид ориентируется на оптимальный баланс между вкладом в трудовой процесс и компенсацией вложенных усилий;
- стратификационное поведение - ориентация на достижение определенных статусных характеристик;
- инновационное поведение, которое предполагает введение в трудовую деятельность новшеств;
- конформное поведение, которое характеризуется приспособлением индивида к установкам и мнению большинства в коллективе;
- конвенциональное поведение, основанное на установлении договоренности (явной или латентной) на поддержание определенных статусно-ролевых позиций;
- церемониально-субординационное поведение, которое включает соблюдение профессионального этикета, продуцирование и транспортировку стереотипных профессиональных традиций.
Неадаптивным профессиональным поведением считается:
- характерологическое поведение, под которым понимается проекция личностных характеристик (в основном неконгруэнтных) на рабочую среду;
- противоправное поведение;
- административно-управленческое поведение с превышением служебных и профессиональных полномочий;
- дисфункциональное поведение, включая профессиональную некомпетентность;
- индивидуально-целевое поведение, связанное с реализацией личных целей вне зависимости от пожеланий коллектива;
- имитационное поведение, проявляющееся в псевдоактивности работника;
- отклоняющееся поведение, характеризующееся асоциальными привычками и склонностями в профессиональной деятельности1.
Наше исследование позволит определить, какими характеристиками определялось профессиональное поведение чекистской корпорации. Для этого потребуется особое внимание уделить особенностям психологии замкнутой чекистской касты.
В последние десятилетия исследования корпоративной психологии становятся все более популярной темой; если ранее изучалась в основном психология малых групп, то ныне велик интерес к психологии средних и крупных групп. К наиболее крупным группам следует отнести прежде всего социальные классы, различные этнические, половозрастные, а также профессиональные (корпоративные) группы. По мнению современных психологов, содержание социально значимых черт человеческой психики формируется именно на мак-росоциальном уровне2.
Как бы ни была велика роль малых групп и непосредственного межличностного общения в процессах формирования личности, сами по себе они не создают исторически конкретных социальных норм, ценностей, установок и потребностей. Все эти и иные содержательные элементы общественной психологии возникают на основе исторического опыта больших групп, опыта, обобщенного знаковыми, культурными и идеологическими системами. Поэтому социально-психологический анализ больших групп можно рассматривать как «ключ» к познанию содержания психики индивида. В больших группах существуют специфические регуляторы социального поведения, которых нет в малых группах, - это нравы, обычаи и традиции. Их существование обусловлено наличием специфической общественной практики, с которой связана данная группа, относительной устойчивостью, с которой воспроизводятся исторические формы этой практики. Рассмотренные в единстве особенности жизненной позиции таких групп вместе со специфическими регуляторами поведения дают такую важную характеристику, как образ жизни группы. Его исследование предполагает изучение особых форм общения, складывающихся между людьми. В рамках определенного образа жизни особое значение приобретают интересы, ценности, потребности. Не последнюю роль в психологической характеристике больших групп играет зачастую наличие специфического языка. Следует учитывать, что психологические характеристики группы представляют собой то типичное, что характерно для всех индивидов, и, следовательно, отнюдь не сумму черт, свойственных каждой личности3.
Бытовое поведение
Бытовое поведение отчетливо выделяло и обособляло работников госбезопасности от представителей прочих корпораций, поскольку являлось проекцией профессионального поведения на сферу личной жизни. Полноценную картину чекистского существования невозможно представить без бытовых подробностей. Слишком часто чекисты вели себя так, что изнанка повседневной жизни многочисленных сотрудников карательных органов бросалась общественности в глаза. В связи с этим специальным приказом ОПТУ от 24 января 1925 г. печати запрещалось затрагивать вопросы не только структуры чекистского аппарата и методов работы, но даже быта сотрудников ОПТУ . Однако доступные документы и мемуары, а также некоторые исследования позволяют немало узнать о специфическом быте чекистов2.
Работники ОГПУ-НКВД являлись привилегированным сословием не только благодаря особому месту в системе власти. Карательный аппарат с периода Гражданской войны имел как формальные материальные преимущества (зарплаты, пайки), так и неформальные (конфискации и т. п.). Зарплата чекистов в конце 1920-х - середине 1930-х гг. была заметно выше средней по стране. В середине 1930-х гг. заработная плата основной части чекистов составляла 150-350 руб., что, однако, из-за низкого общего уровня жизни гарантировало только пропитание и минимум остальных потребностей. Так, в 1935 г. обычное пальто стоило примерно 700 руб. Серьезной статьей расходов у многих работников ОГПУ-НКВД были траты на съем квартиры, а примерно одну-полторы зарплаты в год приходилось, как и остальным гражданам, отдавать государству, подписываясь на заем. В 1934 г. весь оперсо-став УНКВД ЗСК подписался на заем в размере месячного оклада3.
Однако более высокие зарплаты и особенно приоритеты в пайковом и промтоварном снабжении, жилищном и курортном обеспечении позволяли сотрудникам ОГПУ иметь гораздо более высокий уровень жизни в сравнении с основной частью населения, которое откровенно бедствовало. На фоне зарплат номенклатуры чекистское жалованье долгое время не выделялось, но постоянно росло. Начальствующий чекистский состав зарабатывал в разы больше рядового. В начале 1936 г. зарплата заместителя начальника УИТЛК, ТП и МЗ УНКВД по ЗСК И.И. Долгих составляла 652 руб. плюс 435 руб. так называемой хлебной надбавки, а всего 1 087 руб. (при этом партийных взносов Долгих уплачивал менее 9 руб. вместо полагавшихся 19 руб.). Начальник УРО УИТЛК М.Я. Кичигин и начальник штаба ВОХР УИТЛК Т.К. Подгорбунский при ставке 555 руб. получали еще соответственно по 515 и 494 руб. хлебной надбавки4.
В 1937 г. зарплата оперсостава возросла примерно вдвое, так что месячная зарплата рядовых оперативников достигла 500-800 руб. Жалованье наркома республиканского НКВД доходило до 3,5 тыс. руб. вместо прежних 1,2 тыс. Остальная высшая номенклатура серьезно отстала от руководящих чекистов: к осени 1938 г. зарплата секретаря обкома составляла 2 тыс. руб. в месяц, председатель Верховного суда СССР в 1938 г. получал ежеме сячно 1,2 тыс., а глава военной коллегии Верхсуда - 1,1 тыс. руб. Так, начальник КРО УНКВД по Северной области капитан ГБ (подполковник) А.С. Ройтгеринг в мае 1937 г. получал 1,2 тыс. руб. в месяц1, т. е. больше, чем председатель военной коллегии Верховного суда армвоенюрист (генерал-полковник) В.В. Ульрих.
При этом следует учесть, что за выслугу лет чекист-оперативник мог получать до 50% добавки к окладу. Высокими были и пенсии: в 1937 г. пенсия бывшего начальника Ачинского окротдела ОПТУ К.П. Болотного составляла 270 руб., что было выше средней зарплаты рядовых граждан . Чекистам нередко выплачивались внушительные премии. Например, начальник Колыванского РО УНКВД ЗСК Л.А. Мирошник в 1936 г. получил 300 руб. за «умелое руководство аппаратом». В том же году за розыск и поимку руководителя Чумаковского крестьянского восстания 1931 г. Г.И. Гамзулева сотрудник Мошковско-го РО УНКВД Л.А. Маслов был награжден 500 руб.3
У чекистов, как и у остальной номенклатуры, имелся приоритет в нормированном снабжении. В начале 1930-х гг. в районах были организованы закрытые распределители для начальства. Работники ОПТУ-НКВД относились к привилегированной прослойке, причем руководящие работники снабжались гораздо лучше рядовых. Чекисты питались по нормам для промышленных рабочих, получая в месяц 24 кг хлеба, 2,6 кг мяса, 2 кг рыбы, 1,5 кг сахара, 400 г растительного масла4. И если для населения были обычными неполное отоваривание пайка, то чекисты чаще получали положенное сполна.
Снабжение районной номенклатуры было поставлено значительно хуже, чем в крупных городах. В «органах» на местах то и дело возникали «беспринципные склочные группировки» на почве претензий к распределению «молока, штанов и т. д.». В Новой МТС Ку-пинского района Западно-Сибирского края заместитель начальника политотдела по оперра-боте М.М. Портнягин в 1933 г. образовал внутри политотдела группу «обиженных» в лице ответственного за комсомольскую работу, женского организатора и директора МТС, устроивших свару с руководством из-за неправильного распределения продуктов и иных благ5. Характерно, что дефицитные товары в спецмагазинах стоили дешевле, чем в обычных, за номенклатурные пайки также нужно было платить только частично. Позднее этот льготный принцип наиболее наглядно выльется в институт второй (и тайной) зарплаты видных чи новников - так называемого пакета.
Известно, что в 1931 г. в Новосибирске действовали два закрытых распределителя для чекистов. К первому прикреплялись сотрудники ПП, начсостав новосибирского 9-го полка ОГПУ, работники СибЛАГ и пенсионеры ОГПУ. Ко второму, куда менее богатому — обслуживающий персонал ПП и сверхштатные работники, а также обслуживающий персонал СибЛАГ и типографские рабочие. Талоны на питание делились так: голубые выдавались работникам ПП, СибЛАГ и командирам полка ОГПУ; красные - членам их семей с правом обедать с 15 до 17 часов; белые - пенсионерам (они могли получить обед только на дом). Но качественных продуктов даже для такого элитарного распределителя выдавали недостаточно, а в 1933 г. их стало особенно не хватать, так что рядовые сотрудники полпредства жаловались на низкое качество пищи, приготовляемой с минимальным количеством жиров. Затем ситуация улучшилась, но начальник Томского оперсектора НКВД М.М. Подольский летом 1934 г. говорил о низком качестве чекистских обедов, несмотря на наличие продуктов1.
Внутри ОГПУ-НКВД было заметно деление на более и менее обеспеченных сотрудников. Резко выделялось начальство и те оперативники, которые имели покровителей. Затем шла основная масса оперативного состава, а наименьшее обеспечение полагалось неоперативным отделам. Однако работники ведомственных кооперативов, спецторгов, столовых, магазинов, мастерских, системы мест заключения имели богатые возможности для хищения продуктов и товаров ширпотреба, а сервис предлагали традиционный советский, в связи с чем рядовые чекисты постоянно жаловались на скверную работу обслуживающих структур. К спецзалу столовой № 1 УНКВД ЗСК в середине 1930-х гг. было прикреплено 200 чекистов-оперативников, а реально пользовались услугами столовой 365 чел., включая даже некоторых заключенных и ссыльных. Летом 1937 г. правом на абонемент в столовую УНКВД ЗСК пользовались лишь руководящие работники такого крупного подразделения, как отдел связи2. Летом 1937 г. алтайские чекисты отмечали, что в Бийске и Ойрот-Туре столовые работают «очень скверно». Новосибирские чекисты жаловались, что, отдавая все силы ночным допросам, они не могут получить из буфета приличных бутербродов, чая в чистых стаканах и папирос, причем работники обслуживающих отделов в ответ заявляли, что все лучшее и так идет сотрудникам УГБ3. Качество питания в столовых УНКВД НСО характеризовалось как неудовлетворительное и в 1940-1941 гг.4
