Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историографические и источниковедческие аспекты исследования
1.1. Историографические аспекты исследования 22
1.2. Источниковедческие аспекты исследования 41
Глава 2.1945 год и советское общество: тенденции перемен
2.1. Послевоенное общество как социально-психологический феномен 71
2.2. Новый социум: фронтовики 88
2.3. Положение и настроения репатриированного и эвакуированного населения 105
2.4. Влияние победы на настроения общества 120
Глава 3. Общественные настроения и стратегия выживания
3.1. Послевоенная повседневность 140
3.2. Ожидания крестьянства и государственная политика 151
3.3. Настроения населения в связи с продовольственным кризисом и голодом 1946 - 1947 гг 166
3.4. Политика государства в области финансов и поведение населения 183
3.5. Послевоенная преступность: мифы и реальность 202
Глава 4. Новые тенденции в общественно-политической жизни 40-х - начала 50-х годов
4.1. Оживление религиозности: народ, церковь, власть 230
4.2. Советская демократия в восприятии населения 245
4.3. Положение в партии и настроения коммунистов 261
4.4. Война и мир: внешняя политика глазами народа 275
4.5. Молодежь и молодежная фронда 293
4.6. Ожидания интеллигенции и идеи-одиночки 323
Глава 5. Власть и общественное мнение
5.1. Практика работы с письмами граждан 361
5.2. Интеллигенция: между властью и народом 381
5.3. «Суды чести» как новая форма «воспитания» интеллигенции 392
5.4. Дискуссии как форма управления общественным мнением 401
5.5. Влияние репрессий на общественную атмосферу 412
5.6. Тенденции эволюции массового сознания и общественной мысли в конце 40-х-начале 50-х гг 427
Заключение 449
- Историографические аспекты исследования
- Послевоенное общество как социально-психологический феномен
- Послевоенная повседневность
Введение к работе
Актуальность исследования. 1945 год открыл новый этап советской (и российской) истории - послевоенный. Его содержание и системные характеристики еще до конца не осмыслены профессиональной историографией: не существует четкого представления о хронологических границах «послевоенного времени», месте данного периода в советской истории, его континуитетов и динамики, особенностях функционирования экономической и политической системы, сферы социальных отношений, механизмах взаимодействия общества и власти. Между тем послевоенный период, особенно первые два-три года после окончания Второй мировой войны, представляет собой один из ключевых этапов в развитии советской системы и советского общества. Понять это общество - значит во многом найти подходы к решению современных проблем.
Война изменила геополитическое положение страны, СССР завоевал статус мировой державы, стал одним из центров нового, биполярного мира. Перемены во внутриполитической ситуации и экономике были не столь заметны, но и они имели свою динамику. Главное, из войны вышло другое общество - общество, охваченное надеждами и ожиданиями и, несмотря на огромные военные потери, с оптимизмом смотрящее в будущее. Эти ожидания создавали особый психологический настрой послевоенных лет, их неповторимое своеобразие, колорит. Многие из этих ожиданий, связанные прежде всего с надеждами на либеральную трансформацию сталинского режима, оказались не более, чем иллюзией. Но и эти иллюзии были реальностью послевоенного бытия, одной из составляющих стратегии выживания. Для больший-
ства советских людей период мира в смысле выживания оказался не менее сложным, чем время войны. Послевоенная ситуация вносила свои коррективы в систему ценностей и ожиданий, которые сформировались в предвоенные и военные годы, расставляла свои приоритеты в реализации интересов различных категорий населения, влияла на характер отношений между народом и государственной властью.
Послевоенное общество можно рассматривать как другое общество не только ситуативно, но и в более широком, общесоциологическом смысле. Общество, вышедшее из войны, представляет собой особый социально-психологический феномен, специфически организованную и функционирующую систему. Особенности данного типа общества обусловлены его переходным состоянием, наличием кризисных явлений и проблем, доставшихся в наследство от войны. Реакция различных слоев общества на эти проблемы, способы их разрешения формируют стратегию выживания, изучение которой представляет интерес не только с исторической точки зрения, но и в известном прагматическом смысле, поскольку дает представление о механизме преодоления кризисных ситуаций вообще, в условиях России - в частности. Послевоенное общество продемонстрировало большие мобилизационные возможности и запас прочности, оказавшись, несмотря на все лишения и потери, удивительно жизнеспособным.
Главным субъектом, а точнее агентом, общественных отношений является человек. Вряд ли можно признать исторически корректными попытки подвести всех советских граждан под некий общий социальный стандарт, именуемый «советским человеком» {Homo Sovieticus). Но столь же неоправданно отрицать на-
личие некоторых общих черт в структуре и образах мышления, стереотипах поведения достаточно больших категорий людей, втянутых советской системой в процесс формирования «нового человека». В этом смысле многие наши современники продолжают оставаться «советскими людьми», что наиболее наглядно демонстрирует их электоральное поведение. Поэтому изучение человека советской эпохи продолжает оставаться актуальным, как актуален процесс преодоления прошлого для современной России.
Целью данного исследования является изучение российского (советского) общества и его мобилизационных возможностей в кризисной ситуации первых послевоенных лет - системы ценностей, сложившейся под влиянием Второй мировой войны, стратегии выживания в условиях перехода от войны к миру, механизмов взаимодействия общества и власти.
Цель диссертации может быть реализована в результате решения следующих основных задач:
выявление основных тенденций изменения численности и состава населения, характерных для послевоенного общества;
определение влияния войны и ее итогов на формирование системы ценностей послевоенного общества, изменение довоенных представлений и ориентации;
изучение формирования и изменения концепции «нормальной жизни» под влиянием военных впечатлений и послевоенной повседневности;
выявление доминирующих общественных настроений, определивших стратегию выживания послевоенного общества;
изучение политических настроений населения: представлений о власти (в целом и на разных уровнях), отношения к ее кон-
кретным решениям, политическим кампаниям и инициативам;
рассмотрение различных форм выражения общественных настроений и каналов формирования общественного мнения;
исследование механизмов формирования общественного мнения и контроля за умонастроениями граждан.
Общество можно изучать с различных точек зрения. Например, вполне правомерен традиционный историко-социологический подход, в фокусе которого находятся социальная структура, место и роль отдельных социальных групп и слоев, а также механизмы социальной организации и институциона-лизации. Однако общество - это не только структура и социальный институт, но и социальный организм, состояние которое можно идентифицировать по характерному набору ценностных ориентации и норм поведения людей, их представлениям и практикам, эмоциональным реакциям и оценочным суждениям. Одним из главных индикаторов состояния общества являются общественные настроения.
В качестве предмета данного исследования выступают общественные настроения, отражающие отношение общества в целом и его отдельных групп к политике властей (политическим кампаниям, внешнеполитическим акциям, финансовой политике, способам решения текущих проблем послевоенной жизни). Учитываются общественные настроения, выраженные официально и публично, а также мнения, существующие в форме слухов и частных высказываний.
Поскольку тема общественных настроений является слишком обширной, ее представление в диссертации имеет два принципиальных ограничения: 1) по субъекту выражения (речь идет о
достаточно массовых настроениях, распространенных среди разных слоев и групп населения); 2) по содержанию (в фокусе внимания находятся те проблемы, которые современниками воспринимались как первоочередные, «болевые», формирующие и структурирующие стратегию выживания).
Вопрос о содержании понятия общественные настроения в научной литературе является дискуссионным. Одни специалисты склонны считать настроения исключительно продуктом человеческой психики, другие подчеркивают их сложную, эмоционально-рациональную природу. В отличие от всего комплекса человеческих настроений Б.Ф. Поршнев, например, выделял понятие «социальные настроения», определяя последние как «эмоциональные состояния, связанные с осуществлением или неосущест-вленностью, с разными формами (...) осуществления тех или иных надежд и чаяний, помыслов и замыслов»1. Б.Д. Парыгин считал, что настроение является сложным, многогранным социально-психологическим образованием, и наряду с настроением чувств существует умонастроение как «особый вид настроения, обладающий относительно устойчивым характером и представляющий собой определенную направленность как безотчетных чувств и переживаний, так и более или менее ясно выраженных мыслей, идей, убеждений»2.
Следующий вопрос, который имеет непосредственное отношение к предмету настоящего исследования - это вопрос о соотношении таких понятий, как настроение и мнение, и производных от них - общественное настроение и общественное мнение. В самом общем плане мнение - это оценочное суждение, в то время как настроение может отражать как оценочные, так и неотрефлексированные реакции людей. Поскольку мнение явля-
ется частью настроений, то общественное мнение можно рассматривать как составляющую общественных настроений. В то же время общественное мнение как социально-политический институт имеет и вполне самостоятельное значение, однако в СССР применительно к периоду 40-50-х гг. в этом качестве, т.е. инсти-
туционально, оно еще не сложилось .
Долгое время настроения относились почти исключительно к предметной области психологии, поэтому чаще всего они рассматривались как результат индивидуальных особенностей человека. На социальный смысл этого понятия одним из первых обратил внимание В.М. Бехтерев, который говорил о настроении уже не только как об индивидуальном, но и массовом явлении: «Будем ли мы иметь перед собой собравшуюся толпу на улице (...) или митинг, везде и всюду мы будем встречаться с проявлением общественных настроений [выделено мной - Е.З.]» .
События XX века с его революциями, войнами и кризисами во многом определялись развитием массовых политических настроений. По мнению Д.В. Ольшанского, массовые политические настроения представляют собой «особые психические состояния, каждое из которых можно определить как однородную для достаточно большого множества людей субъективную, аффективно-когнитивную сигнальную реакцию, отражающую три основных момента: степень удовлетворенности общими социально-политическими условиями жизни; субъективную оценку возможностей реализации их социально-политических притязаний; а также стремлений к изменению условий ради осуществления притязаний»5. Природа настроений проявляется в том, что они становятся заметными при расхождении притязаний (ожиданий) людей, их выраженных интересов, с одной стороны, и реальных
условий жизни, с другой .
В то же время, на наш взгляд, не всякое политическое настроение является ответной реакцией на рассогласование желаемого и реального. В данном случае речь скорее может идти о критических (оппозиционных) настроениях, формирующих недовольство и готовность (потенциальную или реальную) к действию. Лояльность по отношению к власти или массовый энтузиазм - тоже порождение соответствующих политических настроений, свидетельствующих о наличии общественного консенсуса, момента совпадения интересов власти и общества (или определенной части общества).
«Общественные» настроения, с точки зрения Ольшанского, это настроения, которые навязываются власть имущими как должные, обязательные (то, что определяется выражением «господствующие общественные настроения») . На наш взгляд, в данном случае более корректно говорить об официальных, а не об общественных настроениях. Общественные настроения не сводятся в свою очередь не только к официальным, но и к настроениям политическим, и тем более оппозиционным. Неправомерно также ставить знак равенства между такими понятиями как общественные настроения и настроения всего общества. Последнее вообще относится скорее к области абстрактной теории, но не к историческим реалиями, тем более к реалиями советской системы.
Социальный характер настроений выражается прежде всего в том, что «люди, охваченные однородным настроением и выражающие его более или менее совместно, тем самым составляют общность» . В зависимости от изменения содержания притязаний и условий их реализации эти общности могут быть достаточно
подвижными, а их границы трудно очертить в традиционных социологических категориях, например, классовой стратификации. Носителями массовых общественных настроений могут быть люди, принадлежащие к разным группам и слоям общества, но находящиеся в сходной ситуации. Например, продовольственный кризис, как правило, имеет своим следствием появление однотипных настроений в разных общественных группах, за исключением элитарных. Представители этих групп в основном одинаково реагируют и на изменения финансовой политики (снижение и повышение цен), обострение криминальной ситуации и т.д. Ситуация рассматривается ими с точки зрения современного уровня жизни, например, как фактор угрожающий его стабильности. Что касается внешнеполитических акций власти или, например, религиозной политики, то в данном случае реакция людей уже окажется более дифференцированной, поскольку ее будут определять не исходный уровень жизни (во всяком случае не только он), но и прежние убеждения, обычаи и привычки, от уровня жизни непосредственно не зависящие.
Общественные настроения, как они рассматриваются в диссертации, представляют собой сложный комплекс коллективных чувств, эмоций и суждений, отражающих текущие и перспективные ожидания, требования и претензии людей, а также представления о возможности их реализации в конкретной исторической ситуации. Общественные настроения, выраженные в форме оценочных суждений, выступают как общественное мнение.
Споры вокруг понятия общественное мнение ведутся уже не одно десятилетие. В вышедшей в 1965 г. книге Г. Чилдса приводится 50 определений этого понятия9, но до сих пор появляют-
ся его новые интерпретации. Определение «общественное» может выступать в одном случае как синоним «публичного», «открытого» (противоположность частного, приватного), а в другом случае сводится к «общественно значимому» (общественному интересу). Так по мнению А.К. Уледова, общественное мнение -это мнение, во-первых, публично выраженное, а во-вторых, распространенное10. На сегодняшний день подобная трактовка выглядит известным анахронизмом, поскольку условие публичности как бы лишает собственного мнения социумы, члены которых далеко не всегда имели возможность высказать свои суждения открыто (это одна их причин, почему подобные социумы называются закрытыми обществами).
Вопрос о механизмах формирования и функционирования общественного мнения в закрытых обществах является одним из ключевых для понимания всей системы отношений, которая существует в этих обществах между народом и властью. «Представление, что в тоталитарных государствах нет общественного мнения, получило широкое распространение. Но это ошибка, следствие ужасного заблуждения», - считает известный немецкий социолог Э. Ноэль-Нойман11. Любой политический режим, даже диктаторский, не может существовать без поддержки общественного мнения. Сталинский режим тоже весьма эффективно использовал различные механизмы воздействия на сознание граждан - от пропаганды до террора - чтобы сформировать в обществе соответствующие настроения, работающие на поддержание авторитета режима.
Общественное мнение нельзя рассматривать как механическую сумму индивидуальных мнений. На это обстоятельство еще в 30-е годы обращал внимание Ф. Олпорт. Ему принадлежит
мысль, что существование общественного мнения предполагает осознание носителем его того, что другие реагируют на некий объект так же, как и он . Эту особенность общественного мнения зафиксировала уже с помощью конкретных исследований Ноэль-Нойман. Она доказала, что в массе своей люди высказываются публично, если не чувствуют угрозы изоляции, т.е., если их мнение разделяется другими. Поэтому общественное мнение, с точки зрения немецкого социолога, - это мнение, которое человек высказывает публично, вслух, в присутствии других людей, не боясь оказаться в изоляции .
При сталинском режиме не было общественного мнения как социального института, но оно существовало как состояние сознания. Такова точка зрения Б.А. Грушина14. Развивая эту позицию, современный социологический словарь определяет общественное мнение как «мнение, заключающее в себе скрытое или явное, вербальное или невербальное отношение различных социальных общностей, групп и индивидов к проблемам, событиям и фактам действительности в конкретной социальной или социально-политической ситуации» 5. В такой интерпретации понятие общественное мнение используется и в данной диссертации.
В советских условиях манипулировать общественным мнением было относительно легко, поскольку практически все каналы информации находились под контролем властей. Но это касалось главным образом каналов официальных - периодической печати, радио, работы агитаторов и пропагандистов. Между тем общественное мнение - в этом его особенность - формируется не только под воздействием официальной информации, но и с помощью средств неформальной коммуникации, прежде всего различных слухов и домыслов. Причем, чем меньше информации о
каком-либо событии поступает из официальных источников, тем более активно это событие обрастает разного рода слухами, порой самыми невероятными. Согласно известному закону Олпор-та, слух представляет собой функцию важности события, умноженной на его двусмысленность.
Слухи как разновидность неформальной коммуникации существовали всегда, однако состояние информационного пространства в СССР создавало особые условия для активного формирования и распространения слухов. Значение слухов возрастает в переломные, нестабильные эпохи, атмосфера которых служит благоприятной почвой для возникновения разного рода страхов, опасений и вместе с тем надежд. Конец Второй мировой войны и первые послевоенные годы относятся к таким переходным, нестабильным эпохам.
Атмосфера холодной войны, до предела ограничившая информационное пространство в СССР, способствовала распространению в советском обществе самых разных слухов и предположений, которые ничего общего не имели с официальными заявлениями властей. Общественное мнение этого периода складывалось как на основе информации, поступавшей по каналам официальной пропаганды, так и в результате переработки слухов, циркулировавших в народе. Эти слухи по содержанию можно разделить на оптимистические и пессимистические. К оптимистическим относились слухи о роспуске колхозов, об отмене карточной системы и снижении цен, об ослаблении цензуры и активизации контакта с западными странами и т.д. Самым распространенным из пессимистических слухов был слух о скором начале новой войны, устойчиво присутствующий в общественных настроениях послевоенных лет.
Хронологические рамки исследования определили две рубежные вехи - 1945 и 1953 годы. Эти годы не только являются важными с точки зрения развития внутриполитических процессов (начальная хронологическая грань относится к концу Великой Отечественной войны, а конечная определяется завершением целого этапа в жизни страны, связанного с именем Сталина). 1945 и 1953 годы важны прежде всего как переломные годы в развитии общественных настроений и комплексов надежд.
Диссертация предусматривает определенное ограничение региональных рамок исследования, которое в основном осуществлено на материалах «русских регионов», т.е. регионов с преобладанием русского населения7Российской Федерации. Исследование выполнено главным образом на материалах Центрального промышленного района, Урала (Свердловская область), Западной Сибири (Новосибирская, Омская области), Северо-Западного района (Псковская, Ленинградская области), а также городов Москвы, Ленинграда, Свердловска, Новосибирска, Горького. Общественные настроения в связи с национальным вопросом в диссертации не рассматриваются, так как они являются большой самостоятельной темой исследования.
В контексте проблем, рассматриваемых в диссертации, Россия — понятие не только и даже не столько географическое. Как известно, в то время не существовало административно-территориальной единицы с таким названием, но само понятие Россия в 1940-е гг. становится одним из главных факторов идентификации в общественном сознании. Война пробудила в народе патриотические чувства, привела к восстановлению исторической традиции, сомкнув российскую и советскую историю воедино. Этот поворот был одновременно результатом государственной
политики, когда власть обратилась к исторической памяти народа как одному из ключевых средств социально-психологической мобилизации.
Состояние историографии по заявленной проблеме будет подробно рассмотрено в первой главе диссертации; в данном контексте ограничимся лишь некоторыми общими замечаниями.
Период 1945 - 1953 гг. только начинает разрабатываться социальными историками. Большинство исследований, посвященных этому времени носит историко-политологическую направленность и посвящено деятельности властных структур в целом или отдельных советских лидеров. Не ставили перед собой специальной задачи изучения настроений и норм поведения населения, как правило, и авторы работ, изучающих отдельные социальные группы советского общества в послевоенный период, хотя ими собран большой фактический материал, являющийся необходимой предпосылкой для осуществления такого рода исследований. Особенно интенсивно изучалась история крестьянства (в контексте развития аграрной политики) и интеллигенции, в том числе и в плане изменения умонастроений представителей этой социальной категории. В последние годы появились интересные исследования, посвященные отдельным проблемам истории послевоенного периода, например, голоду 1946 - 1947 гг., феномену ГУЛАГа, развитию военно-промышленного комплекса, переменам в религиозной политике государства и другим проблемам. Однако авторы этих работ также не ставили перед собой специальной задачи изучения общественных настроений.
Подобные исследования существуют, но посвящены они периоду революции, гражданской войны, 20-х и 30-х годов.
Изучение проблемы общественных настроений в послево-
енный период было начато автором в конце 80-х гг., диссертация обобщает результаты и подводит итоги этой работы.
Научная новизна. В диссертации реализован комплексный подход к изучению общественных настроений в послевоенный период, которые рассматриваются как одна из составляющих механизма взаимодействия общества и власти. Исследование основано на широком комплексе источников, большей частью впервые введенных в научный оборот. Новые источники и материалы, используемые в диссертации, опровергают некоторые распространенные стереотипы и априорные представления о советском обществе 40-50-х годов, в их числе представления о послевоенном обществе как, во-первых, абсолютно политизированном и, во-вторых, не имеющем иного общественного мнения, кроме официального. Исследование общественного мнения в условиях диктатуры, предпринятое в этой работе, позволяет по-новому осмыслить реалии послевоенной жизни и феномен «позднего сталинизма».
Методологическую основу диссертации определили новые познавательные стратегии, оформившиеся в рамках социальной истории как одного из ведущих направлений в современной исторической науке . Суть этих стратегий заключается в отказе от крайностей как структурной истории (т.е. истории, отдающей предпочтение изучению процессов и структур), так и культурной антропологии, сосредоточившейся на анализе ментальностей, субъективных восприятий и представлений. «Новая социальная история» предполагает синтез структурного и социокультурного подходов, поскольку такая методология наиболее адекватно отражает реалии и сущность исторических процессов и явлений и позволяет анализировать их комплексно и системно. Фокус ис-
следования перемещается на изучение способов взаимодействия структур и человеческого сознания в общественной системе.
Данная диссертация посвящена проблемам взаимодействия двух структур - власти и общества. Власть как структура представлена на двух уровнях - как власть центральная (верховная) и власть локальная (местная). Такое деление, довольно упрощенное, тем не менее соответствовало не только реальному строению властной пирамиды, но и субъективному восприятию власти населением, в глазах которого образ верховной власти существенно отличался от образа власти на местах.
Общество как структура распадается на ряд социумов, которые отличала известная общность интересов и жизненного уровня, что демонстрировали сходные настроения и практики. В этом смысле можно говорить о таких группах, как рабочие промышленных предприятий, крестьянство, молодежь (прежде всего студенчество), творческая интеллигенция. В данном случае речь идет о свободных гражданах, так как категории населения, лишенные свободы или ограниченные в правах (заключенные, военнопленные, депортированные) в диссертации вообще не рассматриваются. Послевоенное общество состояло не только из традиционных социумов, но и из общностей, рожденных военным временем: фронтовиков, эвакуированных, репатриированных. Внутри каждой из этих общностей также можно наблюдать групповые настроения и образцы поведения.
При этом ни одна из обозначенных групп не была гомогенной, а значит, абсолютно сходной по настроениям, в то же время представители разных групп часто демонстрировали одинаковое отношение к тем или иным проблемам послевоенной жизни. Существовали и такие проблемы, которые волновали очень широ-
кие слои населения, т.е. становились общественно значимыми. К такого рода проблемам можно отнести военную угрозу, продовольственный кризис, голод, преступность и т.д. И тогда общество ситуативно структурировалось вокруг этих проблем, выражая к ним свое отношение.
Общественные настроения - это коллективная реакция на проблемную ситуацию, возникшую в результате изменения привычного порядка вещей. Создать или спровоцировать проблемную ситуацию могут реальные события, решения властей, слухи. Ее разрешение также может потребовать вмешательства властей, породить новые слухи, вызвать к жизни новые события и привести к переменам в общественных настроениях. Поэтому методологическими подходами, определившими структуру диссертации, стали проблемный принцип и ситуационный анализ.
Отношение людей к власти, ее решениям, а также носителям этой власти, т.е. политика в субъективном преломлении, является одной из центральных проблем диссертации. Вместе с тем политические настроения и политическое поведение людей не существуют вне зависимости от социального контекста. Скорее даже напротив, политика постоянно испытывает на себе давление повседневности, текущих и даже вполне бытовых потребностей людей. История знает немало примеров, когда политические катаклизмы начинались на, казалось бы, исключительно бытовой почве - будь то перебои с продовольственным снабжением или неожиданное повышение цен. Здесь взаимообусловленность политики и повседневности выступает как очевидность. Менее очевидна другая зависимость, когда власть, ее политика формируют повседневное поведение людей и восприятие ими бытовых проблем, добиваясь общественного согласия и лояльности по отно-
шению к самой себе. В реальной жизни, в жизни конкретного человека границы политики и повседневности почти всегда проницаемы; политика и повседневность, таким образом, - не дихотомия, а разные сферы жизнедеятельности общества, в которых его интересы перекрещиваются с интересами власти. Именно в этой связи политика и повседневность рассматриваются в диссертации.
Практическое значение исследования заключается в том, что оно создает концептуальные и методические основы для дальнейших научных разработок по социальной истории России, особенно второй половины XX века. Результаты исследования могут быть также использованы в практике преподавания новейшей истории России, подготовке учебных курсов и программ. Несколько публикаций по теме исследования появились в рамках коллективных трудов, получивших признание в качестве учебных пособий 17.
Примечания
1 Поршнев Б.Д. Социальная психология и история. М., 1979.
С. 11.
2 Парыгин Б.Д. Общественное настроение. М., 1967. С. 52; Он
же. Социальное настроение как объект исторической науки // История
и психология. М., 1971. С. 100.
В данном случае под социальным институтом понимается устойчивый комплекс формальных и неформальных правил, принципов, норм и установок, регулирующих различные сферы человеческой деятельности и организующих их в систему ролей и статусов, образующих социальную систему (Современная западная социология. Словарь. М., 1990. С. 116-117)
Бехтерев В.М. Предмет и задачи общественной психологии как объективной науки. СПб, 1911. С. 8.
5 Ольшанский Д.В. Массовые настроения в политике. М., 1995.
С. 137- 138
6 Там же. С. 138.
7 Там же. С. 147- 148.
8 Поршнев Б.Ф. Указ. соч. С. 116 - 117.
9 Childs H.L.Public Opinion: Nature, Formation and Role. Princeton.
1965
10 Общественное мнение и пропаганда. Отв. ред А.К. Уледов.
М., 1980. С. 7.
11 Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали
молчания. М., 1996. С. 26.
12 Allport F.N. Toward a Science of Public Opinion II Public
Opinion Quarterly. 1937. Vol. 1. N 1. P. 7 - 23.
13 Ноэль-Нойман Э. Указ.соч. С. 341.
14 Цит. по: Общественное мнение и власть: механизмы взаимо
действия. Киев, 1993. С. 7.
15 Социологический энциклопедический словарь. Под ред. Г.В.
Осипова. М., 1998. С. 185.
16 Этот методологический поворот подробно проанализирован
Л.П. Репиной (Репина Л.П. Смена познавательных ориентации и ме
таморфозы социальной истории. Часть 2. // Социальная история. Еже
годник. 1998/1999. М., 1999. С. 7-38)
17 Наше Отечество: опыт политической истории. В 2-х тт. М.,
1991; История Отечества: люди, идеи, решения. В 2-х тт. М., 1991; Ис
тория России в древнейших времен до наших дней. В 3-х тт. Т. 3. Рос
сия. XX век. М., 1996.
Историографические аспекты исследования
Изучение общественных настроений традиционно относилось к предметной области таких наук, как социология и политология. Включение этого предмета в сферу исторических исследований во многом обязано развитию исторической антропологии, существенно расширившей проблемное поле историографии . Историко-социологический подход, и ранее практиковавшийся в историографии, был дополнен культур-антропологическим анализом, который позволил по-новому посмотреть на проблемы развития общества и человека.
Тем не менее интерес к советскому обществу как социокультурному феномену и советскому человеку как особому социокультурному типу возник не в среде историков. Первыми проблему формирования советской системой человека с «заранее заданными свойствами» пытались осмыслить писатели - Е. Замятин («Мы»), Д. Оруэлл («1984»), А. Зиновьев («Гомо совети-кус») . Эту литературно-философскую традицию продолжил историк М. Геллер, которому принадлежит книга «Машина и винтики. История формирования советского человека»3. После А. Зиновьева понятие Homo Sovieticus стало достоянием публицистики и употреблялось чаще всего с негативном оттенком, крайняя форма которого нашла себя в выражении «совок». Подобная трансформация первоначальной идеи привела к тому, что историки вообще отказывались обсуждать проблему Homo Sovieticus на профессиональном уровне, справедливо, возможно, полагая, что это понятие дискредитировало себя.
На самом деле наблюдения и размышления Замятина, Ору-элла, Зиновьева, Геллера, в отличие от их поверхностных интерпретаторов, заслуживают самого пристального внимания со стороны профессиональной историографии, поскольку эти авторы предложили модель - комплекс устойчивых черт, норм поведения и мышления, наличие которых позволяло идентифицировать тип личности, культивируемый советской системой, т.е. ее социально-антропологическую основу. Это не означало, что все советские граждане соответствовали данной модели. М. Геллер, предвидя возможные возражения и упрощенные трактовки, специально оговаривался, что тип советского человека, абсолютно совпадающий с моделью Homo Sovieticus встречается крайне редко, что это всего лишь «комплекс качеств, черт характера, которые имеются - в разной пропорции - у всех людей, живущих в Советском Союзе, дышащих его атмосферой» .
Мышлению Homo Sovieticus свойственны государственно-патерналистская ориентация, обусловленный ею инфантилизм (ожидание заботы со стороны «верхов»), приоритет коллективных ценностей перед индивидуальными, иерархичность (осознание своего места в системе властных и иных привилегий), имперский синдром. Однако вплоть до конца 80-х гг. не было конкретных исследований, которые могли бы подтвердить или опровергнуть справедливость данной умозрительной модели.
В ряду первых серьезных исследований такого рода следует отметить проект «Советский простой человек», реализованный коллективом ВЦИОМ под руководством Ю.А. Левады5. Авторы проекта стремились определить через настроения общества рубежа 90-х гг. наличие в нем доминирующего социального типа, который можно было бы подвести под модель (образец) «человека советского». При этом доминирующий тип не понимался ими как статистически преобладающий: доминирующее значение, по мнению социологов, могут иметь взгляды и оценки, которые разделяют 30-40% населения, если эти оценки определяют некую норму, стандарт социального поведения и потому обладают значением «универсального» ориентира6. Исследование показало, что в основных своих чертах (прежде всего в восприятии системы отношений человек - государство) модель Homo Sovieticus продолжала оставаться «действующей», хотя и несколько отличной от «классического» образца 30-40-х гг.7.
Послевоенное общество как социально-психологический феномен
Влияние исторических событий на жизнь людей бывает разным: некоторые как бы проходят мимо, напоминая о себе лишь подшивками старых газет, другие, напротив, оставляют свой след в судьбе нескольких поколений. Такова была война, перекроившая жизнь многих и многих, заставившая пересмотреть систему прежних ценностей, отказаться от иллюзий прошлого и научиться жить по новым законам бытия. За очень короткий промежуток времени советское общество несколько раз переходило из одного состояния в другое - сначала психологически втягивалось в войну (причем задолго до начала собственно военных действий), затем воевало и, наконец, выходило из состояния войны. И каждый раз было иным, это общество - предвоенное, военное и послевоенное - иным, но объединенным одним испытанием, имя которому - война. В конце концов, послевоенное общество - это общество, вышедшее из войны.
Без уяснения феномена войны, вошедшего в плоть и кровь поколений, не понять хода последующей истории, механизмов общественного поведения, смены чувств и настроений людей. Поэтому необходимо остановиться на некоторых социально-психологических аспектах войны, которые впоследствии оказали влияние на формирование послевоенной атмосферы.
Сталин идеологически и психологически готовил народ к предстоящей войне1. Но это была своеобразная подготовка. Ее особенность заключалась прежде всего в том образе войны, который настойчиво внедрялся в сознание народа. Пропаганда представляла войну как «справедливую», под которой сначала подразумевалась война оборонительная (ответ агрессору), а с мая 1941 г. война наступательная (упреждение агрессора). Это во-первых. Во-вторых, людей убеждали, что если придется воевать, то такая война будет непродолжительной и проходить на территории противника. «Малой кровью, могучим ударом разгромим, уничтожим врага», - эти слова из популярной песни служили лейтмотивом для всей пропагандистской работы предвоенного периода. Официальная пропаганда постепенно вселила в массовое сознание веру в непобедимость советского оружия. Война виделась не только победной и непродолжительной, но и - почти неизбежной. «Если завтра война, если завтра в поход - будь сегодня к походу готов,» - такие песни отвечали духовному настрою общества.
Писатель К. Симонов, размышляя о факторах мирного времени, готовивших людей к испытаниям войны, писал: «Эти факторы многочисленны и разнообразны. Прежде всего, сама психологическая, идейная готовность к жертвам, высшей формой которой является готовность пожертвовать жизнью в бою, воспитывалась пятилетками... Темпы строительства при факте существования капиталистического окружения - или мы станем индустриальной державой, или нас сомнут - были темпами, требующими жертв, величайшего напряжения, готовности к тяжелым бытовым неудобствам, к ломке привычной жизни, к разлукам, ко многому из того, что в других обстоятельствах людям приносит война»2.
Люди, как и во все времена, жили своей обычной жизнью, но подсознательно всегда готовые к тому, чтобы в какой-то момент сплотиться и стать единым целым, что способно сражаться, т.е. армией. Армейский дух пропитывал собой предвоенную атмосферу, поддерживаемый военизированным строем всей общественной жизни: каждый человек состоял в какой-нибудь организации с фиксированными нормами поведения своих членов -будь то пионерский отряд или колхоз. Советское общество 30-х годов часто сравнивают с большой казармой. И это сравнение во многом справедливо, но не во всем: любому образу свойственен элемент упрощения - особенно если образ этот складывается больше из внешних признаков и структурных свойств объекта и не учитывает (либо недостаточно учитывает) его ментальных характеристик. Если же рассматривать предвоенное общество с точки зрения его ментальносте, то обнаружится, что оно не вполне вписывается в модель казармы - хотя бы потому, что многие современники субъективно не ощущали себя на «казарменном положении». «При всем трагизме тогдашнего бытия, - вспоминает то время С. Алексеев (ныне известный ученый, член-корреспондент РАН), - в наших, мальчишек и девчонок, душах и сердцах жили романтический настрой, ощущение радости, братства (...), находящего выход опять-таки в вещах духовных (...). Быть может, я что-то идеализирую(...). Но мне все же страшно подумать о том, каково бы мне было жить сейчас, да и тогда, видимо, если бы не было в моей молодости того чистого, романтичного, ясного, гражданственного, что, вероятно, стало «островком спасения» в самый разгар террористического безумия сталинской диктатуры» 3.
Послевоенная повседневность
Продовольственный кризис, черный рынок, отсутствие жилья, недостаток одежды и обуви, обострение криминальной ситуации -эти и другие оставшиеся в наследство от войны проблемы становились послевоенной повседневностью, формировали стратегию выживания послевоенного общества.
Война лишила людей дома, жилья. Например, в сельских районах Смоленской области до войны было 288555 домов, из них разрушенными оказались 130 000, в Псковской области из 107092 домов разрушено было 76090, в Орловской - из 240000 домов пришло в негодность 100590. В сентябре 1945 г., перед наступлением холодов многие крестьянские семьи, потерявшие свои дома, вынуждены были жить в землянках: в Смоленской области таких семей насчитывалось 14930, в Псковской области - 18594, в Орловской - 140001.
Острой оставалась жилищная проблема и для горожан, особенно в областях, подвергшихся в годы войны оккупации и наиболее сильно пострадавших от военных действий. Спустя два года после окончания войны в городе Великие Луки, например, более 800 семей еще проживали в землянках, а городе Новгороде из 29 тыс. городского населения 9 тыс. ютились во временных бараках, подва-лах, землянках . Положение с жильем в стране улучшалось крайне медленно. В качестве иллюстрации можно привести данные 1956 г., когда прошло 11 лет после окончания войны: специальной проверкой, проведенной в 85 городах, 13 рабочих поселках и 144 сельских районах Брянской, Великолукской, Калининской, Калужской, Новгородской, Орловской, Псковской и других областях, подвергшихся во время войны оккупации или находившихся в прифронтовой зоне, было установлено, что 1844 семьи проживали в землянках и полуземлянках (из них 1440 семей в сельской местности), в развалинах зданий продолжали жить 1512 семей, в сырых и темных подвалах и полуподвалах - 3130 семей, в других непригодных для жилья помещениях (сараях, банях, кухнях, на чердаках, в железнодорожных вагонах и др.) - 32555 семей3.
Возвращались в родные города эвакуированные - и обнаруживали, что их квартиры заняты другими людьми: начинались конфликты, хождения по инстанциям, вплоть до Приемной председателя Президиума Верховного Совета СССР. Всего за 1945 г. Приемной было зарегистрировано 10148 обращений граждан по жилищному вопросу, из них 45,2% составляли жалобы от прежних владельцев квартир, чье жилье оказалось занятым4. В 1946 г. число письменных обращений по жилищным вопросам увеличилось до 133405 и только в 1947 г. резко уменьшилось - до 4875 обращений6. Со второй половины 1946 г. снизилось и число заявлений на возвращение прежней жилплощади. Этот вопрос утратил свою актуальность, поскольку за прошедшее время установился некий статус-кво: либо прежним владельцам квартир удалось вернуть свое жилье, либо эти квартиры обрели новых хозяев, у которых, как правило, тоже были аргументы в пользу своих прав на данную «жилплощадь» (которая и в том, и в другом случае продолжала оставаться государственной). Это, конечно, не значит, что жилищный вопрос потерял остроту: он останется таковым вплоть до конца 50-х гг., когда в стране начнется массовое жилищное строительство. Тогда же он просто перешел на рутинный уровень, превратился в бытовую проблему, пополнив реестр «временных трудностей».
Послевоенная повседневность запомнилась современникам в серо-зеленом цвете: на улицах городов то и дело мелькали гимнастерки, шинели и другая одежда, в которой угадывались те же перешитые гимнастерки и шинели. Танкистский шлем и офицерская планшетка стали предметом мечтаний тысяч мальчишек, а люди в ватниках и видавших виды сапогах даже для столицы были нормальным явлением. Порванные башмаки немедленно превращались в почти неразрешимую проблему, а иногда и целую трагедию. Покупка отреза на платье или нового пальто для большинства людей были событием. Не хватало домашней утвари: кастрюль, чайников, ложек. Из этих мелочей складывался послевоенный быт, и уже то обстоятельство, что люди всерьез стали задумываться о такого рода «мелочах» свидетельствовало о начале психологической перестройки общества на новый, «нормальный» ритм жизни.
