Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Общественно-политические взгляды С.С. Уварова в "либеральную эпоху" царствования Александра I (1806 - 1821 гг.) 41
1.1. В Вене (1807 - 1809 гг.) 48
1.2. На посту попечителя Санкт-Петербургского учебного округа (1810 -
1821 гг.) 60
1.2.1. Социально-историческая концепция 63
1.2.2. Культурная теория 82
1.2.3. "Философствования" о России 106
ГЛАВА 2. Направления интеллектуальной рефлексии С.С. Уварова в конце александровского царствования - начале правления Николая I (1822-1831 гг.) 115
ГЛАВА 3. Общественно-политические взгляды С.С. Уварова в годы министерской деятельности (1832 - 1849 гг.) 135
3.1. Теоретические построения С.С. Уварова в начале 1830-х годов 137
3.2. Взгляды С.С. Уварова после оформления триединой формулы
"православие-самодержавие-народность" (1834 - 1849 гг.) 152
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 160
ИСТОЧНИКИ 166
ЛИТЕРАТУРА 176
- В Вене (1807 - 1809 гг.)
- Направления интеллектуальной рефлексии С.С. Уварова в конце александровского царствования - начале правления Николая I (1822-1831 гг.)
- Теоретические построения С.С. Уварова в начале 1830-х годов
Введение к работе
В последние годы ощутимо возрос научный интерес к консервативной идеологии и практике. Это объясняется многими причинами как общенаучного и методологического, так и политического характера. Не последнюю роль играет стремление официальной власти снять сложившуюся в 90-е годы XX в. идейную биполярность российского общества. У широкого круга исследователей и общественных деятелей обострился интерес к проблемам построения на постсоветском пространстве гражданского общества, одним из условий формирования которого выступает наличие государственной идеи, способной объединить вокруг себя население страны. Такой идеи в России не было, а попытки найти выход из сложившейся ситуации с помощью распространения западных либеральных идеалов провалились. Как следствие этого, в средствах массовой информации все чаще стали появляться призывы к реставрации идей русского консерватизма. Эти призывы нашли отклик в среде российских политиков и интеллигенции1. Желание принять консервативные идеалы неудивительно, так как в условиях политических, идеологических и экономических потрясений обществу всегда свойственно стремление к чему-то такому, что способно дать гарантии сохранения миропорядка, который оно само себе определило.
Как часто бывает, на крутых поворотах общественного развития роль личности в истории заметно возрастает. Активизируется и интерес общественности - не только к ее деятельности и анализу жизненного пути, но и взглядам, проецирующимся через поступки на все общество. Повышенное внимание к консерватизму спровоцировало интерес общественности к личности видного политика и государственного деятеля первой половины XIX столетия Сергея Семеновича Уварова.
Длительное время в отечественной исторической науке господствовал подход к истории XIX в. как к истории сугубо политической, истории кристаллизации революционных идей, сопровождавшийся негативным отношением как к консерватизму, так и к либерализму. Имя С.С. Уварова, подвергнутое своеобразному остракизму сначала русской демократической мыслью, а затем и советской исторической наукой, было надолго забыто историками. На протяжении длительного времени он оставался в тени более крупных фигур - Н.М. Карамзина, М.М. Сперанского, а в историю русской общественной мысли вошёл прежде всего как идеолог так называемой "официальной народности". Обращения исследователей к личности С.С. Уварова происходили по преимуществу в рамках изучения царствований Александра I и Николая I, характера их взаимоотношений с ближайшим окружением, и в основном касались его роли в реформах образования первой половины XIX в. Но если практическая деятельность С.С. Уварова в Министерстве народного просвещения привлекала внимание историков и освещена в достаточной степени, то его взгляды и идеи требуют дополнительного изучения. Тем более что до сих пор у специалистов не сложилось ясного представления о политической принадлежности взглядов С.С. Уварова до и после восстания декабристов.
В этом контексте изучение общественно-политических взглядов С.С. Уварова прежде всего как мыслителя, а не практика, даст возможность получить более полное представление о состоянии русской общественно-политической мысли XIX в., ее консервативного и либерального направлений. Вне исследования данной проблематики невозможно определить соотношение теоретических идей С.С. Уварова с их практическим воплощением, невозможно понять причины возникновения уваровской триады "православие-самодержавие-народность"2 и определить степень ее восприятия правительственной и интеллектуальной элитами, невозможно ответить на вопрос, корректно ли употребление термина "теория официальной народности" по отношению к идеологической концепции царствования Николая I.
Обращения специалистов к личности и творческому наследию С.С. Уварова долгое время носили фрагментарный характер и касались в основном его деятельности в Министерстве народного просвещения. Взгляды С.С. Уварова, за исключением нескольких статей в журналах, не становились предметом специального изучения историков. Более того, автором единственной на сегодняшний день монографии о министре, опубликованной еще в 1984 г., является американская исследовательница Ц.Х. Виттекер3.
На протяжении XIX в. исследователи основное внимание уделяли изучению жизни и деятельности С.С. Уварова, в рамках чего предпринимались попытки дать характеристику его общественно-политическим взглядам. Подробные биографические сведения об С.С. Уварове содержатся в сочинении П.А. Плетнева, в статьях М.Н. Лонгинова, И.И. Давыдова и М.П. Погодина.
Написанные после смерти С.С. Уварова и основанные на узком круге источников, эти работы представляли собой популярные очерки, имеющие цель познакомить читателя с личностью С.С. Уварова и его программами реформирования народного образования в России. С.С. Уваров представлен авторами как высокообразованный дворянин с умеренно-консервативными взглядами, активный защитник российского просвещения от нападок реакционеров в лице А.Н. Голицына, М.Л. Магницкого и Д.П. Рунича4.
В 1860-е гг. Алексей Сергеевич Уваров пригласил для написания полной биографии отца издателя "Русского архива" П.И. Бартенева, которому были предоставлены документы из Пореченского архива Уваровых. П.И. Бартенев по неизвестным причинам биографию не написал5. Однако работа в архиве позволила ему найти и ввести в научный оборот ряд документов, помогающих понять общественно-политических позиций" С.С. Уварова в 1810-е гг.: письмо В.Ф. Боголюбова к князю А.Б. Куракину, в котором говорится о финансовых проблемах С.С. Уварова в 1809-1810 гг.; письмо С.С. Уварова к барону К. фон Штейну, дающее представление о взглядах С.С. Уварова на политическую ситуацию в России в 1813 г., и т.д. 6.
О деятельности С.С. Уварова на посту попечителя Санкт-Петербургского учебного округа и его роли в открытии Петербургского университета говорилось в исторических записках, вышедших в связи с юбилеями 25-, 100-летия университета и в сочинениях В.В. Григорьева, М.И. Сухомлинова и В.Д. Спасовича, в которых попечительская деятельность С.С. Уварова получила высокую оценку. Попытки осмыслить проводившиеся С.С. Уваровым реформы предпринимались также в работах по истории образования СВ. Рождественского и И.А. Алешинцевой .
Разговор о возможной эволюции взглядов С.С. Уварова был начат русскими демократами. Так А.И. Герцен говорил о влиянии на уваровские взгляды внутриполитического курса. Он отмечал, что при Александре I С.С. Уваров "писал либеральные брошюрки по-французски", но ко времени вступления в должность министра народного просвещения уже был непримиримым консерватором . Такой же позиции придерживались Е.К. Шмидт и Н.П. Барсуков9.
Напротив, СМ. Соловьев отрицал наличие во взглядах С.С Уварова консервативного элемента и говорил об их неизменном либеральном характере на протяжении всей его жизни. Историк дал очень колкую, но вместе с тем довольно яркую характеристику личности и взглядов С.С. Уварова, ставшую в советской историографии хрестоматийной: "...Уваров ... по образованности и либеральному образу мыслей ... внушил ему (Николаю I. - Н.З.) мысль, что он, Николай, творец какого-то нового образования, основанного на новых началах, и придумал эти начала, т.е. слова: православие, самодержавие и народность; православие - будучи безбожником, не веруя в Христа даже и по-протестантски; самодержавие - будучи либералом; народность - не прочтя за всю свою жизнь ни одной русской книги, писавший постоянно по-французски или по-немецки. ... При разговоре с этим человеком, разговоре очень часто блестяще умном, поражали, однако, крайнее самолюбие и тщеславие; только, бывало, и ждёшь - вот скажет, что при сотворении мира Бог советовался с ним насчёт плана"10.
В 1873 - 1874 гг. в журнале "Вестник Европы" была опубликована серия статей литературоведа и историка А.Н. Пыпина, в которых, характеризуя формулу "православие-самодержавие-народность", он впервые ввел в научный оборот понятие "теория официальной народности", или "система официальной народности"11. Это был первый опыт понимания роли С.С. Уварова и его доктрины в "идеологических установках режима Николая I". По мнению А.Н. Пыпина, "официально заявленная народность" определила суть внутренней и внешней политики Николая I, их идеологическую основу. Более того, это был традиционный идеал всей консервативной партии, изложенный в "Записке о древней и новой России" Н.М. Карамзина. Торжество "теории официальной народности" ученый объяснял состоянием русского общества после восстания декабристов: "пассивным положением народной мысли, вялостью общеобразовательных инстинктов в более цивилизованном верхнем слое", отсутствием запроса "на другой порядок вещей". Говоря о политических ориентирах С.С. Уварова, А.Н. Пыпин подчёркивал, что он имел "умеренные" взгляды и в силу этого вечно выжидал и колебался, твёрдо верил, что политика - это искусство компромисса, и "его принципы трудно отнести к определённой идеологической системе". Такое отношение исследователя к С.С. Уварову, помимо негативного личностного восприятия, вполне объяснимо: он судил о его действиях с позиции человека пореформенной России, хотя и признавал, что "несмотря на умеренность своих действий, Уваров был слишком смел в глазах николаевского правительства и должен был оставить своё место"12.
На фоне нестабильной ситуации во внутренней политике России первой четверти XX в. в характеристике взглядов и формулы С.С. Уварова определились позитивный и негативный подходы. Одни исследователи (Г.В. Флоровский, Л.А. Тихомиров) видели в уваровской триаде спасительные для России начала. Бывший революционер-народник Л.А. Тихомиров писал, что формула С.С. Уварова показывала российскому обществу как следует жить "по-русски" и оттягивала губительное для России утверждение "полного смешения самодержавия с абсолютизмом"13. Другие (М.К Лемке, В.И. Семевский, А.Е. Пресняков) отзывались о личности и общественно- политической деятельности С.С. Уварова очень жёстко, характеризуя его формулу как обоснование "казенного национализма" николаевского времени, Ф когда Россия и Европа сознательно противопоставлялись друг другу как два разных культурно-исторических мира. А.Е. Пресняков утверждал, что "православие" С.С. Уварова - это "отнюдь не та "внутренняя правда" самостоятельной и авторитетной русской церкви, о которой мечтали славянофилы", и полемизировал с теми исследователями (в первую очередь с А.Н. Пыпиным) , которые называли формулу С.С. Уварова "формулой официального славянофильства"15. А.А. Корнилов и М.А Полиевктов при рассмотрении царствования Николая I уделили немного внимания С.С. Уварову, который подавался ими односторонне и отождествлялся с николаевской реакцией. Обличительному тону в оценках способствовало негативное восприятие всей политической системы императорской России, позволявшее не углубляться в тонкости политического курса, в различие политических взглядов государственных сановников. Отмечалось, что свои политические приоритеты С.С. Уваров приводил в соответствие прежде всего с "карьерными интересами": в александровское царствование С.С. Уваров был "человеком довольно либеральным", но с воцарением Николая I стал на охранительные позиции. Вместе с тем А.А. Корнилов был уверен, что в душе С.С. Уваров не отошел от своих либеральных устремлений, но на деле стал "лишь талантливым исполнителем велений самого Николая"16.
А.Н. Шебунин в работе о братьях Тургеневых и их взаимоотношениях с дворянским обществом александровской эпохи, характеризуя взгляды С.С. Уварова, применил тургеневский термин "торист". С.Н. Дурылин первым из исследователей обратил внимание на дружбу С.С. Уварова с мадам де Сталь и пришел к выводу, что по своим политическим воззрениям С.С. Уваров был ф сторонником просвещённого абсолютизма, "либеральствующим монархистом".
Для нас работа С.Н. Дурылина ценна не столько выводами исследователя, сколько тем, что автор перевел с французского и опубликовал части венского дневника С.С. Уварова, являющегося единственным источником для изучения его жизни и взглядов конца первого десятилетия XIX в.17.
Благодаря источниковедческой работе М.И. Гиллельсона, проводившейся им в контексте изучения проблем общественно-политических взглядов Н.М. Карамзина и А.С. Пушкина, в научный оборот был введен ряд документов, позволяющих получить представление о взглядах С.С. Уварова до начала его министерской деятельности. Прежде всего это опубликованные в 1969 г. письма Н.М. Карамзина к С.С. Уварову, дающие нам представление об отношениях между историком и попечителем учебного округа. В 1977 г., изучая участие молодого А.С. Пушкина в литературном обществе "Арзамас", М.И. Гиллельсон обратился к сочинению С.С. Уварова "Этюды об императоре Александре", хранящемуся в Отделе письменных источников Государственного исторического музея18.
С течением времени в советской историографии сложился стереотип относительно личности и взглядов С.С. Уварова: в молодости - либерал, затем -ярый консерватор и реакционер; основная черта характера - карьеризм, из-за которого он готов поступиться всем: честью, совестью, принципами. С.С. Уваров - это верный слуга царя, "отъявленный реакционер" и "злейший мракобес". К сожалению, такое отношение к С.С. Уварову сохранялось в советской науке вплоть до конца 1980-х гг. и нашло отражение в работах по истории русской журналистики, литературы и образования А.Г. Дементьева, А.Л. Дымшица, М.И. Гиллельсона, О.В. Орлик, Я.А. Гордина и др.19. Некоторые исследователи доходили до откровенной брани в адрес С.С. Уварова, объявляя его "беспринципным карьеристом, развратником, ханжою, стяжателем"20.
СБ. Окунь говорил о реакционности взглядов молодого С.С. Уварова, а разногласия между ним и министром духовных дел и народного просвещения А.Н. Голицыным трактовал как борьбу двух реакционных течений отечественного просвещения, считая, что во имя торжества одного реакционного направления С.С. Уваровым велось наступление против другого столь же реакционного направления .
Первым из отечественных историков попытку специального изучения общественно-политических воззрений С.С. Уварова в 1810-е гг. предпринял В.В. Пугачев. Проанализировав наиболее яркие положения речи С.С. Уварова в Торжественном собрании Главного педагогического интститута 22 марта 1818 г., ученый пришел к выводу о том, что взгляды С.С. Уварова на протяжении всей жизни оставались неизменными, с превалирующим консервативным элементом. В.В. Пугачёв допускал, что С.С. Уварова можно отнести к правому крылу русского дворянско-буржуазного либерализма начала XIX в., и согласился с определениями С.Н. Дурылина и А.Н. Шебунина: С.С. Уваров — "либеральствующий монархист", сторонник просвещённого абсолютизма и умеренного прогресса22.
Не обошел своим вниманием фигуру С.С. Уварова и Ю.М. Лотман. Исследователь рассматривал С.С. Уварова как второстепенного персонажа, повлиявшего на судьбы декабристов и А.С. Пушкина. Позиция Ю.М. Лотмана, к сожалению, во многом слабо аргументированная, отличалась предвзятостью. По его мнению, С.С. Уваров выражал интересы "реакции" и "давал понять Николаю I, что меры, предпринимаемые А.Х. Бенкендорфом для обуздания литературы, недостаточны". Более всего Ю.М. Лотман вменял в вину С.С. Уварову то, что после событий 1825 г. он резко перешел на сторону победителей и принял активное участие в следствии "над своими вчерашними приятелями-декабристами" и "в активном идеологическом оформлении нового режима". Говоря об отношениях между "старшими" арзамасцами (Д.В. Дашковым, Д.Н. Блудовым, С.С. Уваровым) и Н.М. Карамзиным, он пояснял, что "в политическом отношении они примыкали к той линии правительственного либерализма 1810-х гг., которую Н.М. Карамзин не одобрял и в императоре". "Арзамасские "тори" - "ловкие карьеристы и лощёные бюрократы", - согласно Ю.М. Лотману, были "более левыми либеральными консерваторами". Он предлагал называть С.С. Уварова, вслед за Н.М. Карамзиным, "либеральным консерватором" .
М.А. Алпатов предпринял попытку анализа историко-политических эссе С.С. Уварова "Надгробное слово генералу Моро", "Император Всероссийский и Бонапарт", "О преподавании истории относительно к народному воспитанию" и высказал мнение об "консервативно-религиозно-идеалистическом" характере уваровских идей, которые впоследствии стали программой официального направления в историографии и оказали немалое влияние на историческую концепцию славянофилов. Согласно М.А. Алпатову, Уваров-министр "пытался возвести свою концепцию в ранг государственной политики, сделать ее официальной доктриной, своего рода казенной инструкцией для русских историков". Такая оценка исторической теории С.С. Уварова находилась в русле общего негативного восприятия его личности и деятельности на посту министра народного просвещения в советской исторической науке. Так, например, Л.М. Исамбаева исключает беспристрастную оценку деятельности С.С. Уварова, потому что, по ее мнению, он был "чрезвычайно непригляден с точки зрения морали". Говоря о взглядах С.С. Уварова в 1810-е гг., она пишет, что "весьма умеренная программа Уварова, не предусматривающая никаких существенных преобразований, ставила его в общий лагерь сторонников либеральных реформ". Однако в 1825 г. "в лице декабристов перед ним предстала революция в России", и он превратился в непримиримого консерватора24.
В конце 1980-х гг. в исторической науке обозначились определенные разногласия по поводу того, являлась ли триада "православие-самодержавие- • народность" действительно официальной теорией. А.А. Левандовский настаивает на том, что появление триады С.С. Уварова было логичным в рамках эпохи Николая I. Она способствовала оформлению в правительственных кругах "теории официальной народности", когда официальная идеология пыталась поставить под контроль всю жизнь страны, находя этому обоснование в необходимости действовать и жить в соответствии с "православием-самодержавием-народностью". Однако, по мнению историка, официальная идеология ничего не смогла противопоставить новому мировоззрению, которое распространяли среди слушателей Московского университета и за его пределами профессора-гегельянцы и их единомышленники. Исследуя деятельность молодой университетской профессуры, направленную против режима, "идеологически защищаемого теорией официальной народности", А.А. Левандовский констатирует, что "Уваров и его приспешники проиграли борьбу за русское общество"25.
Н.И. Казаков указывает на то, что А.Н. Пыпин "в высшей степени произвольно истолковывал крайне лаконичную и достаточно примитивную формулу министра народного просвещения и взгляды его последователей" и "искусственно смонтировал свою теорию из отдельных элементов официальной, охранительной идеологии и славянофильских постулатов конца 1850-х годов XIX века". Особый акцент Н.И. Казаков делает на том, что неверно возводить уваровскую триаду в ранг теории, да ещё и официального толка. Проанализировав речь "О народности в жизни и в поэзии", произнесённую в 1835 г. старшим учителем московского дворянского института В. Межевичем, Н.И. Казаков пришел к выводу, что термин "народность" был воспринят в обществе в качестве русской национальной идеи, как призыв стремиться к национальной самодеятельности в искусстве, литературе и философии. Попытавшись определить степень влияния формулы на правительственную элиту, историк предлагает вместо "теории официальной народности" "теорию официальной педагогики" и мотивирует это тем, что лишь в сфере образования уваровские принципы находили себе применение .
После распада Советского Союза резкая смена ориентиров развития, обращение к постепенно развивавшимся на протяжении XIX - XX вв. в странах Западной Европы и США консервативным и либеральным ценностям обусловили необходимость более детального исследования исторического опыта усвоения консерватизма и либерализма, определения на его основе оптимальных алгоритмов рецепции интеллектуальной европейской традиции.
С начала 1990-х гг. активизировалось изучение развития русского консерватизма . Исследования по истории общественно-политической мысли были дополнены рядом диссертаций по истории "теории официальной народности"28.
Благодаря источниковедческой работе А.Л. Зорина в научный оборот введены новые источники: 7 писем Фр. Шлегеля к С.С. Уварову и Первый меморандум С.С. Уварова царю, отправленный им в марте 1832 г., то есть за год до своего назначения на пост министра народного просвещения, в котором в более пространной форме впервые был сформулировал принцип "православие-самодержавие-народность". Согласно А.Л. Зорину, С.С. Уваров, будучи на посту министра народного просвещения, "действовал в соответствии с рецептами, давно апробированными на немецкой почве". Исследователь делает вывод, что "триада" задумывалась С.С. Уваровым как русский ответ на формулу "свобода, равенство, братство", причём "народность" должна была занять в этой формуле место "братства" с его в равной степени неприемлемыми для российского монархиста космополитическими и "масонскими импликациями" . Трудно согласиться с мнением ученого, что формула С.С. Уварова - это ответ на популярную к тому времени триаду, вышедшую из круга масонской ложи "Девяти сестер" и уже около пятидесяти лет начертанную на знамёнах революции. На наш взгляд, гипотеза А.Л. Зорина, не подкрепленная источниками, лишена научной объективности. Между тем, такой подход А.Л. Зорина нашел своих сторонников30.
В 1995 г. М.М. Шевченко опубликовал дополнение к известному своду источников31, в которых упоминается формула "православие-самодержавие-народность" - "Всеподданнейший доклад управляющего министерством народного просвещения от 19 ноября 1833 года о некоторых общих началах, могущих служить руководством при управлении Министерством народного просвещения" . По мнению историка, появление принципов, которыми С.С. Уваров руководствовался на посту попечителя Санк-Петербургского учебного округа и на посту министра, крылось в его высокой образованности. Принимая за водораздел между либеральностью и консервативностью взглядов С.С. Уварова восстание декабристов, М.М. Шевченко подчеркивает, что переход произошел вовсе не по причине боязни революции. Крушение надежд повлекло за собой серьёзную самопереоценку: С.С. Уваров "понял свою незрелость" и убедился в неготовности России к политическим преобразованиям. М.М. Шевченко не соглашается с А.Л. Зориным в том, что формула "православие-самодержавие-народность" явилась ответом С.С. Уварова лозунгу эпохи Просвещения и Французской революции. Исследователь считает, что, декларируя триединую формулу, С.С. Уваров, по сути, перефразировал старый военный девиз "За Веру, Царя и Отечество!"33. Такой вывод исследователя нам представляется также надуманным. Компоненты этого девиза и уваровской триады отличаются не только по форме, но и по содержанию, и несут различную смысловую нагрузку34.
Проблемы реализации в дореволюционной России образовательных программ и роли С.С. Уварова в реформах образования привлекают внимание П.В. Акульшина, Н.Г. Кравченко, Э.Д. Фролова, М.Ф. Хартанович и др. . Исследователи заявляют, что "на Уварова понавешано слишком много собак" и это "не позволяет дать объективную оценку его заслугам". Подчеркивается, что он "был не первой скрипкой, а дирижёром", хотя многие из его программ были взяты из достаточно известных и авторитетных источников и уже с успехом использовались в ряде европейских университетов36. В целом исследователи едины во мнении о значительном вкладе, который внес С.С. Уваров в развитие в России гуманитарных наук, классического направления в образовании, в структурировании Академии наук и расширении ее научных направлений.
На рубеже веков в свет вышла коллективная монография "Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика", написанная ведущими специалистами Института Российской истории РАН, в которой авторы пытаются проследить генезис русского политического консерватизма и выявить его разновидности. Р.Г. Эймонтова в статье "Идеология официальной народности" показывает С.С. Уварова как самого яркого выразителя консервативной идеологии. Его деятельность и взгляды рассматриваются историком только в контексте николаевского царствования37.
Исследователю истории "Арзамасского общества безвестных людей" О.А. Проскурину принадлежит тезис о том, что сочетание утопизма и прожектерства с высокой степенью административной эффективности составляло характерную черту просвещённого бюрократа, формировавшегося в александровскую эпоху. Образцом здесь, согласно автору, был М.М. Сперанский, к этому же типу правительственного функционера он относит и С.С. Уварова38.
Исследователь из Твери В.А. Гусев вносит новый акцент в методологию изучения русского консерватизма. В формуле С.С. Уварова он видит ёмкое выражение специфических основ русского консерватизма. Опираясь на методологии К. Мангейма и М. Вебера, автор приходит к выводу, что в качестве исходных позиций для анализа русской консервативной мысли в целом "правомерно принять такие специфические базисные традиции", как православие, отразившееся в народном быту, и народность. По его мнению, триада "православие-самодержавие-народность" даёт основание для разделения первой волны русского консерватизма на различные направления и формы в зависимости от "силы акцента, делаемого консерваторами на отдельных элементах формулы"39.
В зарубежной историографии внимание в основном уделялось деятельности С.С. Уварова на посту министра народного просвещения, а также так называемой "теории официальной народности". Н.В. Рязановскому принадлежит заслуга основания исследовательской школы "теории официальной народности" в Калифорнийском университете США. В 1961 г. вышла монография исследователя, посвященная правительственной политике эпохи Николая І, в которой он определил формулу "православие-самодержавие-народность" как символ политического существования России. Историк назвал С.С. Уварова выразителем мнения всего образованного общества, которое видело в Российской Империи и императоре единственный оплот против натиска "революционного сумасшествия Европы". Через 15 лет Н.В. Рязановский опубликовал еще одну работу по данной теме, и если раньше он утверждал, что С.С. Уваров сформулировал свои постулаты, находясь под впечатлением от европейских революций, то теперь, проведя тщательный анализ произведений русской публицистики и литературы, воспоминаний, писем, он пришел к выводу, что идеи "теории официальной народности" отражали содержание духовной жизни России и глубоко проникли в русское образованное общество, разделив его на последователей династического и националистического взглядов на существо одного из компонентов теории — народности. Помимо изучения "официальной народности" Н.В. Рязановский обратил внимание исследователей на восточную концепцию С.С. Уварова. Он первым из историков рассмотрел основные положения "Проекта Азиатской академии" С.С. Уварова, в котором последний изложил свои взгляды на место России на евразийском пространстве40.
Если Н.В. Рязановский исходил из того, что идеи "теории официальной народности" во многом определяли содержание духовной и политической жизни России той эпохи, то М. Раев придерживался противоположной точки зрения. Он считал, что в николаевское время правительство делало слабые и безуспешные попытки создать нечто вроде теории или, скорее, идейного оправдания легитимности своей власти. Триада С.С. Уварова не имела никакого влияния "ни на образовательные круги, ни на правящие верхи"41.
В 1984 г. в США вышла монография Ц.Х. Виттекер о жизни и взглядах С.С. Уварова. Однако, поскольку основное внимание автора было сконцентрировано на службе С.С. Уварова в Министерстве народного просвещения, анализ его взглядов был ограничен рамками практической деятельности. При всех достоинствах работы (хорошая историографическая и источниковая база, подробный обзор государственной службы С.С. Уварова, достаточно подробный анализ уваровской концепции исторического развития) приходится констатировать, что нерешенными остались вопросы о взглядах С.С. Уварова в венский период жизни, в 1820-е гг., вопрос о идейном содержании формулы "православие-самодержавие-народность". Часть выводов Ц.Х. Виттекер о политической принадлежности С.С. Уварова и его теоретических построениях в 1810-е гг. требует уточнений и дополнений. Основное внимание исследовательница уделила изучению деятельности С.С. Уварова в области организации образовательной системы в России 1810-х, 1830 - 1840-х гг., и характеризовала его как "первого русского образованного министра, обладающего усердием и целью", указывая, что именно с него "началась модернизация России". Согласившись с В.В. Пугачевым, что молодого С.С. Уварова необходимо относить к "консервативно-либеральному" крылу русской общественной мысли, историк заключила, что его взгляды скорее либеральные, чем консервативные. Ц.Х. Виттекер, как и Н.В. Рязановский, признавала националистическую подоплеку формулы "православие-самодержавие-народность", которая, по ее мнению, являлась "чётким символом нежелания и неспособности царизма к переменам, враждебности русских властей к западным идеям и, следовательно, революции". Одним из следствий появления уваровской триады Ц.Х. Виттекер считала национальную политику в области образования, которую С.С. Уваров проводил по отношению к полякам, балтийским немцам, евреям и народам Востока России42.
Из обзора историографии видно, что обращение к общественно-политическим взглядам С.С. Уварова в основном носило фрагментарный характер. С.С. Уваров рассматривался, в первую очередь, как "муж государственный", но не мыслитель; его литературная деятельность не становилась предметом пристального внимания историков. Лучше всего изучены взгляды С.С. Уварова в 1810-е гг., его взгляды на исторический процесс, восточная теория и так называемая "теория официальной народности". Однако выводы исследователей нуждаются в существенных дополнениях и уточнениях. Кроме того, в имеющихся работах исследователи зачастую подменяли и подменяют анализ идейных позиций С.С. Уварова необъективными априорными выводами о его принадлежности к либералам или консерваторам. Специалисты не дали ответа на вопрос, как отразились на общественно-политических взглядах С.С. Уварова его увольнение из Министерства народного просвещения и духовных дел, смерть Александра I, восстание декабристов. До сих пор не изучены взгляды С.С. Уварова венского периода и в десятилетие между двумя постами в Министерстве народного просвещения (1821 - 1831 гг.). Не предпринимались попытки провести детальный анализ всех компонентов формулы "православие-самодержавие-народность". Остается непонятным, можно ли говорить об оригинальности уваровской философии, о специфических особенностях его консерватизма. Вместе с тем не вызывает сомнений потребность иметь целостную картину общественно-политических взглядов С.С. Уварова, что позволит выявить особенности уваровского консерватизма и определить степень соотношения теоретических выкладок С.С. Уварова с их практическим воплощением в Министерстве народного просвещения.
Всё вышеизложенное определяет цель настоящей работы - воссоздание на основе анализа научно-публицистической деятельности С.С. Уварова целостной картины его общественно-политических взглядов.
Достижение выдвинутой цели предполагает решение следующих задач:
- установить этапы формирования консервативного мировоззрения С.С. Уварова;
- изучить мировоззрение С.С. Уварова в венский период жизни;
- рассмотреть теории С.С. Уварова о культурном, социально- историческом и политическом развитии России и Европы;
- оценить общественно-политические взгляды С.С. Уварова в 1820-е гг.;
- установить степень влияния восстания декабристов на взгляды С.С. Уварова;
- определить идейное содержание формулы "православие-самодержавие народность";
- рассмотреть взгляды Уварова-министра после оформления триады "православие-самодержавие-народность";
- выявить особенности уваровского консерватизма. Хронологические рамки исследования определяются 1806 - 1849 гг.
Нижняя хронологическая граница связана с отъездом С.С. Уварова к венскому посольству. В Венский период (1806 - 1809) формировалось мировоззрение С.С. Уварова, происходило определение приоритетов в научной сфере, завязывались отношения, сыгравшие важную роль в его дальнейшей судьбе политика и мыслителя. Верхняя хронологическая граница связана с окончанием государственной службы С.С. Уварова, когда в 1849 г. он был вынужден уйти в отставку. В том же году были написаны последние сочинения С.С. Уварова "О цензуре" и "Совершенствуется ли достоверность историческая". За рамками диссертации осталась государственная деятельность С.С. Уварова. Также вне нашего внимания находится время оформления "теории официальной народности" и её восприятие правительством и обществом, так как С.С. Уваров был только создателем формулы и не имел отношения к её дальнейшему развитию.
Источниковая база исследования. Все использованные в работе источники можно разделить на четыре группы, отличающиеся друг от друга происхождением, целью создания и характером содержащейся в них информации.
Первая группа - публицистические памятники. Этот вид источника является основным по теме диссертации.
Сочинения С.С. Уварова 1810-х гг. представляют собой рефлексию на события внутри и вне России и содержат предложения по ее культурной и общественно-политической модернизации; они были написаны им как отклик на события, связанные с наполеоновскими завоеваниями, и публиковались практически сразу после написания. Это работы: "Ответ на воззвание кардинала Мори" (18ІЗ)43, "Appel a PEurope" ("Призыв к Европе", 1815) и др.44.
Важной для понимания исторической концепции С.С. Уварова, его взглядов на возможное установление в России конституционной монархии является вышедшая в мае 1814 г. на французском языке брошюра "Император Всероссийский и Бонапарт", русский перевод которой появился в июне того же года45.
В перечисленных работах обнаруживается несомненный литературный талант С.С. Уварова, отражаются его воззрения, пусть в несколько заостренной форме, на важнейшие вопросы современности — о войне и мире, о французской революции и революциях в целом, о России и Европе. Эти работы выявляют блестящую эрудицию автора, его умение не только увязать современность и прошлое, но и обосновать свои выводы на широком историческом материале.
Большой пласт публицистических источников хранится в личном фонде Уваровых Отдела письменных источников Государственного исторического музея (ОПИ ГИМ), ядро которого составили документы, хранившиеся первоначально в имении Уваровых Поречье Можайского уезда. В 1813 г. на французском и на русском языках был опубликован исторический трактат С.С. Уварова "Eloge funebre de Moreau", являющийся откликом на события, связанные с наполеоновскими завоеваниями46. Оба текста после прохождения цензуры были напечатаны с купюрами, что ограничивает для исследователей возможности получения более полного представления об исторической и политической концепциях С.С. Уварова. В ОПИ ГИМ (Д. 36) хранятся, незаслуженно оставленные без внимания историками, оригинальная уваровская рукопись этого трактата и ее полнотекстовый перевод "Надгробное слово генералу Моро", выполненный студентом П.А. Плетневым, на который мы и опирались при работе над диссертацией47.
С.С. Уваров являлся инициатором создания "Арзамаса", претендовал на руководство обществом и принимал активное участие в деятельности кружка. Но, как это ни странно, в фонде С.С. Уварова эта страница его жизни представлена крайне скупо. Более всего наше внимание привлекли красиво оформленные (бархат, золотое тиснение) "Законы Арзамасского общества", представляющие собой устав "Нового Арзамаса" так и не состоявшегося по причине разногласий между умеренным и прогрессивным крыльями общества. На заднике устава стоят подписи его составителей, среди которых есть и подпись С.С. Уварова (Старушка). Также важными для реконструкции взглядов Уварова-арзамасца являются обязательные во время поездок донесения в общество48.
В 1826 г. С.С. Уваров написал "A La memoire de L Empereur Alexandre" ("Памяти императора Александра"). Небольшая по объёму работа показывает состояние С.С. Уварова на переломе двух эпох - уходящей, Александра I, и наступившей, Николая I. И хотя автор достаточно критичен в оценке царствования Александра I, работа пронизана любовью и трепетным отношением к памяти императора. Документ представляет собой синхронное воспроизведение французского оригинала и русского перевода . Ф В 1831 г. С.С. Уваров вновь возвратился к теме Александра I, написав политическое эссе "Этюды об императоре Александре". Сам С.С. Уваров характеризовал свой труд как "этюд психологический, несовершенный без сомнения, но искренне добросовестный". Он считал, что современники должны сохранить для потомков описание этого "изменчивого и подвижного характера", и отмечал, что именно с этой целью "доверил бумаге свои пусть даже различные, неполные или противоречивые впечатления"50. Проведя сравнительный анализ работ С.С. Уварова об Александре I 1826 и 1831 гг., мы обнаружили, что первая в сильно сокращенном варианте легла в основу второй, что, впрочем, ни в коей мере не уменьшает для нас ценность обоих источников. Большой интерес представляют тексты публичных выступлений С.С. Уварова. Здесь прежде всего необходимо отметить программную "Речь президента Императорской Академии наук, попечителя Санкт-Петербургского учебного округа С.С. Уварова в Торжественном собрании Главного педагогического института", произнесенную 22 марта 1818 г. Эта речь, являющая собой открытое провозглашение политических свобод государственным чиновником, была по-разному встречена в обществе. Н.И. Тургенев писал брату СИ. Тургеневу 23 марта 1818 г., что она "исполнена идей, не говоренных до сего времени на языке российском"51. Н.И. Греч ограничился сухой констатацией, что С.С Уваров произнес "ультра-либеральную речь, за которую впоследствии сам себя посадил бы в крепость" . Из всех опубликованных на сегодняшний день источников именно эта речь привлекала особое внимание исследователей. Очень часто, для обоснования своих концепций, историки вырывали из ее контекста отдельные фразы. Такой подход не дал им возможности более подробно вчитаться в текст речи. Как мы уже говорили, наиболее взвешенный анализ речи представил В.В. Пугачев, однако и он рассматривал в основном положения политического характера, упуская из виду исторические, культурные и геополитические аспекты.
Нами привлечены также речи С.С. Уварова конца 1810 — 1820-х гг. в собраниях Санкт-Петербургского университета и Академии наук, дающие представление о взглядах молодого С.С. Уварова и его отношении к "мистической партии" при дворе - "Речь, произнесенная в чрезвычайном собрании конференции Главного педагогического института 14 февраля 1819 года", в которой С.С. Уваров публично заявил о своем намерении преобразовать Педагогический институт в университет, и "Речь Попечителя Санкт-Петербургского учебного округа в Торжественном собрании при открытии Санкт-Петербургского университета" (ноябрь 1819 г.), в которой, помимо обоснования необходимости появления в стране второго университета и освещения ситуации в России и Европе, С.С. Уваров дал оценку действиям Д.П. Рунича и М.Л. Магницкого53.
Ввиду того, что в 1820-е гг. С.С. Уваров практически не занимался публицистической деятельностью, ценными источниками для изучения его взглядов в этот период являются две небольшие по объему, но очень важные по содержанию речи, произнесенные С.С. Уваровым в собраниях Академии наук в 1826- 1827 гг.54.
В ОПИ ГИМ хранится большое количество записок, представляющих собой изложение в публицистической форме мыслей и мнений С.С. Уварова по различным вопросам, что является существенным дополнением к его неопубликованным и опубликованным сочинениям политико-социальной направленности. Это записки "О России" (1810), "О народах России" (1816), "О принципах управления в Российской Империи" (1817), "Об освобождении крестьян" (1819), "О системе чинов в России" (1848) и др.55.
Особенно ценными для нас являются записки С.С. Уварова, направленные в период с 1828 по 1831 гг. Николаю I, где он исследовал причины бедственного положения, в котором оказалась страна к концу 1820-х гг. Здесь подробным обзором излагались его довольно смелые взгляды на внутреннее управление, судебную систему, состояние финансов, торговли и промышленности России56. Этот документ существенно расширяет источниковую базу для изучения взглядов С.С. Уварова на рубеже 1820-1830-х гг.
Вторая группа - научные труды.
Научные трактаты С.С. Уварова практически не пользовались популярностью среди исследователей, будучи отодвинутыми в тень его социально-политическими сочинениями.
Для выявления содержания концепции С.С. Уварова о культурно-исторической модернизации России и определения направлений российской культурной самобытности определенный интерес представляют следующие его труды - "Проект Азиатской академии" (1810), "Essai sur les Mysteres d Eleusis" (1812), перевод на русский язык был опубликован только в 1847 г. в "Современнике"; "О преподавании истории относительно к народному воспитанию" (1813); "Письмо к Николаю Ивановичу Гнедичу о греческом экзаметре" (1813); трактат "О временах, предшествующих Гомеру" (1821) и „, „ 57 Т.Д. .
В конце 1820-х гг. С.С. Уваров работал над исследованием о России "Etudes sur la Russie du XIX siecle" (1828 - 1829) ("Этюды о России XIX века"). Эта работа осталась незаконченной: незадолго до своей смерти, в 1852 г., С.С.Уваров передал сыну только две части исследования, переплетенные в красивую зелёную книгу. Это сочинение является ценным для изучения экономической истории России, так как содержит много статистического материала и дает определенное представление о политических пристрастиях и антипатиях автора58.
Историко-философская концепция С.С. Уварова хорошо представлена в изданной в 1840 г. в Петербурге на французском языке брошюре "Общий взгляд на философию Словесности" (через 8 лет она вышла в русском переводе « (1848), а также в трактате "Совершенствуется ли достоверность историческая" (1852)59.
Третья группа - частная переписка, дневники, воспоминания.
Большая часть эпистолярного наследия С.С. Уварова хранится в фондах ОПИ ГИМ, Рукописного отдела Института русской литературы РАН (РО ИРЛИ), Российского государственного исторического архива (РГИА), Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ), Отдела рукописей Российской государственной библиотеки (ОР РГБ).
На протяжении XIX - XX вв. в различных периодических изданиях и научных сборниках публиковалась переписка С.С. Уварова с видными политиками, деятелями науки и культуры. Наибольший интерес для нас представляет переписка с К.Н. Батюшковым, Д.В. Дашковым, А.Х. Бенкендорфом, К.А. Левиным, А.Н. Голицыным, М.П. Погодиным, М.М. Сперанским, Н.М. Карамзиным, бароном К. фон Штейном, А.Я. Булгаковым, братьями Тургеневыми, братьями Шлегелями, В.А. Жуковским - другом и советником С.С. Уварова на протяжении многих лет60. Не менее интересна для определения места, которое С.С. Уваров занимал в общественно-политической жизни России, переписка современников: братьев Тургеневых с И.И. Дмитриевым, В.А. Жуковским и др.61.
Хуже всего источниковым материалом обеспечен венский период жизни С.С. Уварова. Находясь в Вене, С.С. Уваров писал мало писем; в архиве мы обнаружили лишь несколько писем к матери, Дарье Ивановне, урожденной Головиной62. В письмах к ней же яркую характеристику С.С. Уварова в жизни венских салонов дала графиня де Ромбек63.
В 1830 - 1840-е гг. С.С. Уваров часто обращался к жанру воспоминаний. Небольшие по объему статьи представляли собой биографические этюды об известных деятелях политического, литературного и научного мира, в которых С.С. Уваров стремился оценить их деятельность, пытался определить, что двигало этими людьми, заставляло совершать те или иные поступки - "О Гете" (1833), "Штейн и Поццо-ди-Борго" (1847), "Le Prince de Ligne" (1842)64. Эти сочинения позволяют во многом восстановить практически не обеспеченные другими источниками события молодости С.С. Уварова, особенно венского периода его жизни.
Воспоминания и дневники современников С.С. Уварова позволяют реконструировать восприятие обществом его общественно-политической, культурной и образовательной программ - "Записки" Ф.Ф. Вигеля, Д.П. Рунича и Н.И. Греча, "Воспоминания" графини А.Д. Блудовой, "Дневники" А.В. Никитенко и Н.И. Тургенева65. В журнале "Современник" за 1851 г. были помещены "Литературные воспоминания" С.С. Уварова (за подписью А. Б.), в которых он излагал свою точку зрения на реформу языка. Однако более информативными являются хранящиеся в ОПИ ГИМ черновики к этой статье, в которых более полно представлен взгляд автора на взаимоотношение "Арзамасского общества безвестных людей" с "Беседой любителей русского слова"66.
В 1852 г. С.С. Уваров закончил работу над воспоминаниями "Essai d autographie", посвященными сыну и написанными с целью дать ему "правдивое представление о пережитой эпохе, представляющей разительный контраст с настоящей", а также оставить потомкам "несколько заметок о длительной и активной карьере". С.С. Уваров писал мемуары к концу жизни, после двух - при Александре I и Николае I - головокружительных карьерных восхождений и не менее стремительных крушений достигнутого67.
Четвертая группа - материалы официального делопроизводства.
В ОПИ ГИМ хранятся докладные записки С.С. Уварова на имя императоров Александра I и Николая I. Ценность этих источников определяется тем, что С.С. Уваров, описывая положение дел в подведомственной ему сфере управления, не только объяснял причины существовавших проблем, но и предлагал конкретные меры по их устранению68 •
Не менее интересны часто дерзкие по содержанию докладные записки кн. А.Н. Голицыну69.
Информацию о продвижении С.С. Уварова по службе, сведения о наградах, дипломах различных мировых учебных заведений и научных обществ содержат послужные и формулярные списки. В РГИА хранится записка о внесении в 1814 г. трактата С.С. Уварова "Император Всероссийский и Бонапарт" в придворную библиотеку, что позволяет нам сделать вывод об официальном характере брошюры 70.
С января 1834 г. стал выходить официальный печатный орган Министерства, не подлежащий цензуре, - Журнал Министерства народного просвещения (ЖМНП). До сих пор ЖМНП не привлекал внимания исследователей, между тем материалы журнала — ежегодные отчеты С.С. Уварова о деятельности Министерства народного просвещения -позволяют нам проследить, как долго и в каком контексте С.С. Уваров употреблял формулу "православие-самодержавие-народность". Нами были проанализированы и использованы в диссертации отчеты С.С. Уварова за 1833 - 1849 гг. Особый интерес для определения содержания термина "народность" имеет статья П.А. Плетнева "О народности в литературе", опубликованная в первом номере журнала.
Итак, весь спектр используемых в работе источников является достаточным и необходимым для решения стоящих перед нами задач.
Взаимодополняя друг друга, все они в совокупности способствуют подробному изучению общественно-политических взглядов С.С. Уварова.
Методологической основой исследования являются принцип историзма, позволяющий рассматривать исторические явления во всем их многообразии и конкретно-исторических условиях их возникновения и развития, принципы объективности и научной достоверности.
При изучении взглядов С.С. Уварова мы руководствовались пониманием консерватизма, с одной стороны, как типа политической мысли, политической идеологии, представляющего собой традиционализм, сделавшийся сознательным (К. Мангейм), а с другой, как системы неких ценностей, согласованных между собой (А. Валицкий).
Предпринимаемая попытка воссоздания целостной картины общественно-политических взглядов С.С. Уварова предполагает использование метода структурного анализа текстов исторических источников. На основе имеющихся в нашем распоряжении исторических источников был проведен структурный анализ их содержания по следующим параметрам: признаки либеральности идей - понимание необходимости отмены крепостного права, отрицательное отношение к революции и желание ограничить самодержавную власть монарха лишь властью закона, признание права частной собственности, права личности на свободу самовыражения, права личности на свободу слова, печати, вероисповедания, патерналистский идеал организации межсословных взаимоотношений, культурная ориентация на Запад; признаки консервативности идей - общественная религиозность как консолидирующая социальная сила, примат идеи ранга над идеей равенства, признание необходимости отмены крепостного права (только при достижении "просвещенного" общества), патриотизм и культ сильного стабильного государства, способного защитить традицию от внешнего (или внутреннего) деструктивного вмешательства, осторожное отношение к переменам, отрицание революций, так как они угрожают традиции изнутри, приоритет интересов целого (нации, государства) над интересами частного (индивида, социального слоя), признание зависимости прав и свобод граждан от конкретно-исторических условий, критика петровских реформ, примат внутренней свободы над внешней, антитеза "своё - чужое", дуальная оппозиция "старое -новое", исключительность России в семействе европейских стран, провозглашение незыблемости самодержавной власти, абсолютная ценность православной веры, иерархическое восприятие системы государственных и общественных отношений, особое внимание к делу воспитания молодого поколения. Таким образом, использование этого метода позволяет определить идейно-политическую принадлежность С.С. Уварова и выявить специфические особенности его взглядов. Кроме этого, исследуемая проблема обусловила применение историко-типологического метода, при помощи которого мы определили основные направления в общественно-политической мысли С.С. Уварова в разные периоды его жизни; историко-генетического метода, что дало возможность последовательно представить характер изменений во взглядах С.С. Уварова в изучаемый период; историко-сравнительного метода, применение которого позволило сравнить общественно-политические взгляды С.С. Уварова в 1810-е и в 1820-е гг.; историко-системного метода, позволившего изучить общественно-политические взгляды не изолированно, а в контексте общественного движения начала XIX в.
Научная новизна работы. Ввод в научный оборот новых источников позволил значительно дополнить и скорректировать существующие в историографии сведения и оценки, касающиеся С.С. Уварова, и воссоздать целостную картину его общественно-политических взглядов, показать их развитие как смену одних субъективных образов другими. Мы установили, что, хотя многое в общественно-политических позициях С.С. Уварова трактуется неоднозначно, его мировоззрение было бесспорно консервативным. Оставаясь консерватором, он не зацикливался на самобытности России, как славянофилы, восхищался европейской культурой, был открыт для европейской философии.
Консерватизм С.С. Уварова начал формироваться в Вене. Здесь же в его сознании произошло смещение ценностей от культурно-нравственной утопии к теории историко-политической модернизации. Отличительной чертой уваровского консерватизма было стремление к синтезу диаметрально противоположных полюсов общественных отношений и политических идеологий: старого - традиционного, с новым - прогрессивным; идей политического консерватизма с идеями либерального характера и т. д. Нами установлено, что процесс формирования уваровского консерватизма происходил в четыре этапа: 1) 1806 - 1809 гг. - по преимуществу консервативные взгляды С.С. Уварова лежали в культурно-исторической плоскости; разочарование в "духовной родине" - Европе, ориентация на поиски самобытного "Я" России; 2) 1810 - 1820 гг. - мировоззрение С.С. Уварова консервативное с тонкой прослойкой либеральных по содержанию идей; смещение приоритетов от культурно-нравственных ценностей к историко-психологическим и социально-политическим ценностям; 3) 1821 - 1831 гг. -внутренняя самопереоценка С.С. Уварова; усиление консервативного элемента во взглядах, ориентация на историческую традицию и поиск устойчивого начала в условиях "разочарования несбывшихся надежд" и европейской нестабильности; 4) 1832 - 1848 гг. - политический консерватизм С.С. Уварова получил законченное выражение в формуле "православие-самодержавие-народность". После этого взгляды С.С. Уварова практически не менялись. Анализ его отчетов о деятельности Министерства народного просвещения и немногочисленных эссе показал, что больше такой яркой и идеологически сильной философской концепции им высказано не было. Политическая программа приобрела окончательные очертания и началась её апробация на ниве народного просвещения. В процессе исследования мы определили три направления во взглядах С.С. Уварова, характерные для всех этапов развития его консерватизма: культурная утопия, исторический фатализм и социально-политическая модернизация общественных отношений. Анализ сочинений 1820-х гг. показал, что, вопреки распространенному в историографии мнению, после 1825 г. во взглядах С.С. Уварова не было резкого смещения политических приоритетов в сторону охранительства. Несомненно, консервативный элемент усилился, растворяя в себе либеральные устремления, но говорить о реакционно-охранительных взглядах не приходится; они носили спокойный консервативный тон. Детальное изучение формулы "православие-самодержавие-народность" позволило сделать вывод, что триада явилась результатом обобщения С.С. Уваровым своих предыдущих концепций общественно-политического развития и представляла собой синтез исторической, политической и психологической традиций. Емкий тезис явился итогом долгого поиска С.С. Уваровым правильного пути к достижению истинного просвещения. Мы установили, что отдельные компоненты формулы просматриваются еще в 1821 г.
Структура диссертации соответствует задачам и внутренней логике исследования и состоит из трех глав. В основе деления диссертации на главы лежит хронологический принцип. Обозначенные нами периоды - 1) 1806 -1821 гг.; 2) 1822 - 1831 гг.; 3) 1832 - 1849 гг. - совпадают, во-первых, с этапами государственной службы С.С. Уварова: 1) переход с дипломатической службы в Министерство народного просвещения, служба на должности попечителя учебного округа - отставка из Министерства; 2) служба в Министерстве финансов - возвращение на поприще народного просвещения; 3) начало второго этапа службы в Министерстве народного просвещения, назначение министром - несогласие с правительственным курсом и вынужденная отставка в 1849 г. Во-вторых, как мы уже отмечали, многие исследователи говорят о идейной эволюции С.С. Уварова (в 1810-е гг. - либеральные взгляды, а в 1830 -1840-е гг. - консервативно-охранительные), поэтому подтверждение нашего тезиса о том, что мировоззрение С.С. Уварова было консервативным на протяжении всей жизни, требует его изучения в эти так называемые "либеральный" и "реакционный" периоды; ввод в научный оборот новых источников позволяет нам исследовать взгляды С.С. Уварова между этими периодами.
Первая глава - "Общественно-политические взгляды С.С. Уварова в "либеральную эпоху" царствования Александра I (1806 - 1821 гг.)" - охватывает период первого опыта службы С.С. Уварова в Министерстве народного просвещения - от "дней Александровых" прекрасного начала до торжества при дворе Александра I "мистической партии". Определяется время становления мировоззренческих (консервативных по содержанию) позиций С.С. Уварова. Устанавливаются пути знакомства С.С. Уварова с европейской консервативной традицией.
В первом параграфе - "В Вене (1807 - 1809 гг.)" - исследуется мировоззрение и взгляды С.С. Уварова в период его службы при русском посольстве в Вене, устанавливается их принадлежность к консервативной идеологии. Этот этап биографии С.С. Уварова предшествовал началу его активной публицистической и государственной деятельности и во многом определил культурно-исторические и общественно-политические приоритеты в его взглядах. В Вене произошло смещение взглядов С.С. Уварова от культурно-нравственной утопии к теории историко-политической модернизации общественных отношений.
Во втором параграфе - "На посту попечителя Санкт-Петербургского учебного округа (1810- 1821 гг.)" - исследуются система взглядов С.С. Уварова на актуальные проблемы современности (поиск культурной самобытности России; теория социально-политической гармонии организации общественных отношений; примат сильной государственной власти; пути исторического развития, обеспечение свободы личности, тирания Наполеона I, возможное ограничение власти монарха) и предложенные им методы общественно-политической модернизации Европы и России. Здесь же рассматриваются взгляды С.С. Уварова на место России во всемирном движении к "истинному просвещению".
Во второй главе - "Направления интеллектуальной рефлексии С.С. Уварова в конце александровского царствования - начале правления Николая I (1822 - 1831 гг.)" - на основе новых источников изучаются взгляды С.С. Уварова в эмоционально сложный для него период жизни, когда служба на поприще народного просвещения казалась ему "бесповоротно закрытой"; и делается вывод о том, что после восстания 14 декабря взгляды С.С. Уварова не претерпели сильного смещения в сторону охранительства.
Третья глава - "Общественно-политические взгляды С.С. Уварова в годы министерской деятельности (1832 - 1849 гг.)" - охватывает период службы С.С. Уварова на посту министра народного просвещения. Делается вывод о том, что уваровский консерватизм приобрел законченное выражение в формуле "православие-самодержавие-народность".
В первом параграфе - "Теоретические построения С.С. Уварова в начале 1830-х годов" - проводится детальный анализ триединой формулы и устанавливается ее идейное содержание.
Второй параграф - "Взгляды С.С. Уварова после оформления триединой формулы "православие-самодержавие-народность" (1834 - 1849 гг.)" -посвящен изучению общественно-политических позиций С.С. Уварова в начале его министерской деятельности и в период "мрачного семилетья". Делается вывод о том, что больше такой политически сильной концепции как триединая формула у С.С. Уварова не было; на протяжении оставшихся лет он подводил итоги своей теоретической и практической деятельности.
В Вене (1807 - 1809 гг.)
Попечением матери С.С. Уваров в 1798 г. был зачислен юнкером на дипломатическую службу в Коллегию иностранных дел, однако "при реформе выключен за малолетством из ведомства коллегии"21.
Начало нового этапа государственной службы С.С. Уварова совпало с вступлением на престол Александра I. Через два года, в 1803 г., С.С. Уваров был "пожалован в переводчики", в 1804 г. произведен в камер-юнкеры, а 21 июня 1806 г. откомандирован в русское посольство в Вене . Эта поездка не была первым заграничным опытом С.С. Уварова. Так некоторые исследователи склонны считать, что с 1801 по 1803 гг. С.С. Уваров учился в Геттингенском университете23. Однако подтверждения этому событию у С.С. Уварова и его биографов нам неизвестны. Напротив, поездка в 1805 г. в Италию (Неаполь), куда С.С. Уваров был отправлен курьером, нашла отражение в источниках24.
В австрийскую столицу С.С. Уваров прибыл 18 марта 1807 г. и с первых же дней стал завсегдатаем многих венских аристократических собраний и кабинетов. Изысканность манер, приятная внешность, острый ум, высокая образованность и свобода в общении сделали его желанным гостем в доме бывшего австрийского посланца в Петербурге графа Людвига Кобенцля. Сестра Кобенцля, графиня де Ромбек, приняла молодого человека как сына и писала его матери, "что он именно такой, каким нужно быть: в нём нет ни фатовства, ни самоуверенности, он всегда добр, надёжен, очень тактичен, одним словом, не избалован" . Воспитанник аббата Мангена, С.С. Уваров получил расположение и графа Андрея Кирилловича Разумовского, которому виделось блестящее будущее для "молодого дипломата" .
Мысли и мнения о европейском обществе С.С. Уваров тщательно фиксировал в дневнике, название которого - "Tablettes d un voyageur russe" (далее "Tablettes") - было навеяно "Письмами русского путешественника" Н.М. Карамзина28. Это вполне соответствовало духу того времени, когда в сознании образованной части русского общества "Письма русского путешественника" представляли собой путешествие в будущее, в котором налицо прогресс культуры и расцвет наук, а поездка за границу виделась паломничеством по следам Н.М. Карамзина, своеобразным перевоплощением в образ "русского путешественника". Ю.М. Лотман справедливо заметил, что "Н.М. Карамзин создал устойчивый культурный образ "русского путешественника" за границей, и влияние этого образа оказалось исключительно долговременным"29. До отъезда в Австрию С.С. Уваров не состоял в личном знакомстве с Н.М. Карамзиным, но творчество последнего ему, "движимому любовью к просвещению", было несомненно известно. Как и Н.М. Карамзин, С.С. Уваров практически не писал писем в Россию, ограничившись несколькими посланиями к матери; писем, адресованных друзьям и знакомым, нет30. Все личные впечатления и рассуждения тщательно фиксировались в дневнике. Однако влияние Н.М. Карамзина на С.С. Уварова не вышло за рамки его названия. По содержанию "Tablettes" не являлись хроникой путешествия: всё "путешествие" началось и закончилось в Вене. Дневник С.С. Уварова - это хроника жизни европейского высшего общества. И если Н.М. Карамзин через свои дорожные впечатления пытался донести до русских читателей образ "просвещенной Европы", показать соотношение России и Европы в едином процессе движения мировой цивилизации, то С.С. Уваров этот образ разрушал.
Направления интеллектуальной рефлексии С.С. Уварова в конце александровского царствования - начале правления Николая I (1822-1831 гг.)
После отставки из Министерства народного просвещения С.С. Уваров не утратил положения в обществе: Александр I незадолго до смерти "вернул" ему своё "былое расположение", и он был назначен директором Департамента мануфактур и внутренней торговли, управляющим заемным и коммерческим банками , где занимался состоянием фабрик и составлением отчетов . В ноябре 1824 г. в связи с наводнениями в Санкт-Петербурге С.С. Уваров был назначен членом комитета 3-й Адмиралтейской части "о пособии потерпевшим от наводнения" и в то же время, согласно прошению, уволен с должности директора Департамента мануфактур "с оставлением членом совета Министерства финансов" .
Последние годы правления Александра I и начало царствования Николая I были временем перелома во внешней и внутренней политике России. Происходила смена политических приоритетов: место космополитизма заняла ориентация на национальные традиции, отказ от конституционных поползновений и т.д. "Либеральная" прослойка в правительственных учреждениях заметно ослабела, а консервативно-охранительные круги получили явное преобладание и вступили между собой в борьбу. Так группировка А.Н. Голицына пришла в прямое противоречие с группировкой
А.А. Аракчеева и потерпела сокрушительное поражение, в результате чего А.Н. Голицыну пришлось покинуть пост министра народного просвещения. В 1824 г. Александр I вверяет Министерство народного просвещения А.С. Шишкову, словно демонстрируя возврат к традиционным ценностям. Став министром, А.С. Шишков повел откровенную борьбу против "духа времени", к которому еще не так давно призывал прислушаться сам Александр I4.
В начале царствования Николай I приблизил ко двору некоторых арзамасцев - В.А. Жуковского, Д.Н. Блудова и Д.В. Дашкова. Вернулся к власти и М.М. Сперанский, на которого возложили важную миссию систематизации российских законов5. Современники отмечали, что в первые годы пребывания у власти "твердая деятельность Николая произвела много перемен во внутреннем управлении ... в противоположность фанатикам и поборникам старых предрассудков, он дал положительный ответ на вопрос, полезно ли России просвещение" .
С воцарением Николая I карьера С.С. Уварова, как считал он сам, вновь повернула "резко вниз" . В июле 1826 г., находясь в отпуске, он "неожиданно узнал из газет", что в день коронации Николая I получил звание сенатора8. В письме к В.А. Жуковскому С.С. Уваров жаловался, что "приятная новость" о назначении сенатором омрачена известием об увольнении от должности управляющего государственными банками, хотя его "товарищи", "князь Хованский и граф Ламберг, равно удостоенные звания сенаторов, сохранили доныне свои места в ведомстве министра финансов"9. По возвращении из отпуска С.С. Уваров сразу же написал всеподданнейшее прошение, отмечая, что уволен без всякого предварительного уведомления со стороны господина министра финансов, "не ожидая даже истечения срока Высочайше дарованного отпуска"10. Окончательный ответ на это прошение, с отклонением в удовлетворении просьбы, С.С. Уваров получил только три года спустя11.
"Наученный столькими предшествующими разочарованиями" С.С. Уваров решил не торопясь, обдумывая каждый шаг, строить новую карьеру12. Тем более что вскоре ему представилась возможность вновь заняться учебно-административной деятельностью. Став сенатором, он был назначен членом нового особого Комитета по устройству учебных заведений под председательством А.С. Шишкова, созданного для реорганизации пришедшей в негодность системы просвещения13.
Теоретические построения С.С. Уварова в начале 1830-х годов
С.С. Уваров считал, что в Министерстве народного просвещения ему предстояло решить две конкретные задачи: одна из них была связана с воспитанием национальной аристократии в духе приверженности к монархическим ценностям, другая диктовалась исторически предопределенным движением к "гражданскому государству" и заключалась в том, чтобы "приуготовить" Россию к исторически неизбежным и объективно необходимым переменам. С.С. Уваров был уверен, что именно в сфере народного образования надлежит возродить веру в монархические и народные начала, но возродить ее без потрясений, без поспешности, так как "довольно руин нас уже окружает — способные разрушать, что мы воздвигли". От просвещения, считал он, можно взять "лишь то, что необходимо для существования великого государства, и решительно откинуть все, что несет в себе семена беспорядка и потрясений"5.
С.С. Уваров ощущал потребность в доктринальных основах своей деятельности, обосновывающих необходимость довериться постепенному, органическому развитию, происходящему под контролем государя и правительства, и понимал, что они обязательно должны быть выражены в общедоступном виде. Впрочем, ему, видевшему в истории хранительницу мудрости, не составило труда найти эти основы в самой российской государственности, и опирались они на историческую и национальную психологию. "Россия ... еще хранит в своей груди убеждения религиозные, убеждения политические, убеждения нравственные, - писал он Николаю І в марте 1832 г. - Единственный залог ее блаженства ... драгоценные останки своей политической будущности. Дело правительства - собрать их в одно целое, составить из них якорь, который позволит России выдержать бурю"6.
Основополагающие в общественно-политической схеме С.С. Уварова понятия "истинное просвещение", "государство", "история" дополнились новыми категориями. С.С. Уваров писал, что он нашел "твердые основания", на которых Держава укрепится, "начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие":
1. национальная религия;
2. самодержавие;
3. народность.
С.С. Уваров не был первым, кто видел залог стабильного развития российской государственности в этих трех принципах. Еще в 1811 г. к двум из них - национальной религии и самодержавию - апеллировал Н.М. Карамзин в "Записке о древней и новой России", в которой выразил свое отношение к реформаторским планам правительства Александра I. Но, как известно, Н.М. Карамзин сохранял это сочинение в тайне, не предпринимая никаких шагов к его распространению7. Из писем В.А. Жуковского к С.С. Уварову следует, что министр впервые познакомился с "Запиской" Карамзина только через четыре года после оформления формулы "православие-самодержавие-народность". Таким образом, говорить о возможном влиянии "Записки" Н.М. Карамзина на С.С. Уварова не приходится, а значит, он самостоятельно пришёл к триаде. Между тем у нас нет сведений, чтобы судить о том, как С.С. Уваров отнесся к "Записке". Несомненно лишь то, что после обнаружения
