Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Южное Забайкалье в период присоединения к России 21
1. Первые контакты русских с монгольским населением Южного Забайкалья 21
2. Русско-монгольские отношения в 70-80-х годах XVII в 39
3. Основные этапы истории табангутской общности - коренного населения Забайкалья 53
Глава II. Политическая ситуация в Монголии в XVII - первой половине XVIII в. Переход монгольских родов на Селенгу 74
1. Завоевание маньчжурами Южной Монголии. Ойрато-халхаский конфликт и маньчжурская экспансия 74
2. Монгольские роды селенгинских бурят в составе России 94
Заключение 119
Библиография 122
- Первые контакты русских с монгольским населением Южного Забайкалья
- Основные этапы истории табангутской общности - коренного населения Забайкалья
- Завоевание маньчжурами Южной Монголии. Ойрато-халхаский конфликт и маньчжурская экспансия
- Монгольские роды селенгинских бурят в составе России
Первые контакты русских с монгольским населением Южного Забайкалья
Присоединение Прибайкалья к России явилось закономерным следствием колонизаторской политики Московского государства, заинтересованного в расширении сфер своего влияния, в освоении новых территорий, богатых природными ресурсами. В первую очередь русскую администрацию интересовали залежи золотых и серебряных руд, а также запасы пушнины.
Первые отряды русских служилых людей начали наведываться на южную сторону озера Байкал с 1640-х годов. Весной 1645 года в низовьях реки Селенга появился отряд казаков численностью в 100 человек под командованием Василия Колесникова, который на лодках переправился на южный берег Байкала. Однако, встретив здесь многочисленные кочевья бурят, стоявших "вряд с мунгальскими людьми", казаки не решились идти дальше и вернулись обратно. В следующем 1646 году четыре казака, отправленные В. Колесниковым на разведку "по Селенге реке в Мунгальскую землю", добрались до ставки "мунгальского болыпево князя Турокая Табунана", где вручили ему "государево жалованье", состоящее из шкур бобра, выдры, рыси и пары соболей да "сукна лазоревого вершек".
Согласно "распросным речам" казаков, монгольский князь весьма доброжелательно отнесся к их визиту, "жалованье" принял стоя и даже выразил свою готовность служить русским. Относительно золотой руды выяснилось, что в Монголии ее нет, а золотые и серебряные изделия они покупают в Китае. На прощанье Турухай-табун передал в дар русскому царю "усечек золота весом четыре золотника с тремя деньгами да чашку серебряную весом двадцать четыре золотника, торель серебряную весом в двадцать два золотника" .
В следующем 1646 году отряд Колесникова, продолжая движение вдоль северо-западного берега Байкала, дошел до устья р. Верхней Ангары и построил там Верхнеангарский острог. Отсюда Колесников отправил на разведку эвенкийского князца Котугу и четырех казаков "вверх по Баргузину реке и по Селенге реке в Мунгальскую землю для прииску и приводу под царскую высокую руку новых землиц и ясачного сбора и для вести серебряные руды".
Около р. Селенги посланцы натолкнулись на ставку князца Турухай-табуна. Последний встретил казаков приветливо. Донесения казаков изображают Турухай-табуна богатым, сильным и влиятельным владетелем. Богатая обстановка его юрт произвела на казаков сильное впечатление. Количество подвластных ему подданных определялось довольно внушительной цифрой - 20000 монголов, не считая кыштымов. "А людей у себя сказывает он мунгальский князь Турокай табунан добрых делных и конных дватцать тысяч опрочь мелких людей и кыштымов, а мелких людей и кыштымов он князь мало и числом" .
В 1647 году на южное побережье Байкала переправился отряд под командованием сына боярского Ивана Похабова, отправленный енисейским воеводой вслед за экспедицией В. Колесникова, поскольку от последней не поступало никаких известий, и она считалась погибшей. На этот раз "бои с ыноземцы были многие", в ходе которых было захвачено более 70 человек пленных. Но заставить заплатить- ясак силой он не смог, "потому что люди многие и конны". в это время до отряда И. Похабова добрался казак Яков Кулаков, ездивший по поручению атамана В. Колесникова к Турухай-табуну с целью собрать сведения относительно месторождений серебряной руды. Я. Кулаков сообщил, что захваченные Похабовым пленники являются кыштымами Турухай-табуна. По настоянию Я. Кулакова Похабов решает вернуть Турухай-табуну пленников, поскольку у него в заложниках оставались спутники Кулакова - два казака из отряда Василия Колесникова. И. Похабов с четырнадцатью казаками, взяв пленников, отправился к Турухай-табуну. Спустя пятнадцать дней они добрались до его ставки, находившейся недалеко от Селенги1. Возвратив ему пленных и подарив в качестве "государева жалованья" 10 соболей и 2 аршина красного сукна, он также сумел уговорить Турухай-табуна дать проводников для поездки вглубь Монголии к Сэцэн-хану "для проведывания серебряной руды и Китайского государства", поскольку ему еще не были известны результаты экспедиции В. Колесникова.
Добирался И. Похабов "до царя Цысана два месяца и поднес ему в подарках два сорока соболей, да пять аршин сукна аглинского красного, да аршин сукна кармазину вишневого, да Кутухте шесть пар соболей, да два аршина с четью сукна английского красного ". Однако проехать в Китай, где в действительности добывали серебряную руду, ему не позволили2. В целом же эта экспедиция не привела к существенным результатам, кроме того, что Сэцэн-хан отправил с Похабовым послов в Москву.
Осенью 1647 года В. Колесников послал к Турухай-табуну и Сэцэн-хану трех казаков, во главе с десятником Константином Москвитиным. По-прежнему основной задачей оставалось "проведывать серебряной руды и серебра где родитца и в котором государстве и у каких людей". Для представления картины расселения местного населения позволим себе привести отрывок из его отписки. Добравшись по реке Баргузин до Еравнинских озер, К.Москвитин„описывая свой путь, сообщал: "А с Еравны озера дорога в Мунгальскую землю к мунгальскому царю Чичину и ко князю ево Турокаю Табунану. До первого мунгальского улуса ехать день, а князец в том улусе Тулук Селенга, а от Тулук Селенги до князца Турокая ехати день ж"1. Исследователями принято видеть в названном Турокое отца Бадана Туракина, возглавлявшего делегацию хоринцев к Петру I в 1702-1703 гг . "А от князца Турокая, - указывается далее в сообщении К. Москвитина, - до князца Дергоуса ехати день же. А от князца Дергоуса до князца Кутыхты ехати день же, а от князца Кутыхты до князца Катунея ехати день же, а от Катунея до перевоза на Уду ехати день же и переехав на Уду реку и ехати по ней вниз к Селенге реке от перевозу три дни. А Уда река велика и глубока, мошно ходить по ней всякими судами, а пошла она в Селенгу реку и через Селенгу реку перевоз А с Селенги реки от перевозу ехали степью до князца Богатыря день А от князца Богатыря до князца Тушетя ехати день ж. А от князца Тушетя до монгольского болыпево князя Турокая табунана ехати три дни мунгальскими людьми" .
Таким образом, вышеизложенный материал свидетельствует, что русским в 1647 году, через два года после своего первого появления в низовьях Селенги, стало известно, что выше устья Уды, владениями Турухай-табуна начинается Монгольское государство. Более точные сведения о северных пределах Халхи были добыты сыном боярским Петром Бекетовым. Ему предписывалось проведать пути к озеру Иргень и на реку Шилку и основать там остроги. Готовясь к походу, Бекетов отправил трех служилых людей к Култуцину. Встреча носила дружественный характер. Култуцин рекомендовал Бекетову двигаться по Селенге, а затем вверх по Хилку, предупредив, что суда, вмещающие по тридцать человек, которыми намеревался воспользоваться Бекетов, не пройдут в верховья этой реки "потому что велики суды, не по воде, Килка де река мелка и узка". "А скажите де своему приказному человеку, чтобы де шел по Селенге реке и по Килке на ту государеву службу без боязни, людей де моих по Селенге реке и по Килке нет. Хотя бы де и были люди и я де государю вашему не лиходей, хочю де я вашему государю во всем добра"1. В подтверждение своих слов Култуцин велел своим подданным заботиться о служилых: поить их, кормить и беречь. В целях безопасности последним запрешалось ходить ночью "по худым юртам".
К тому времени монголы уже довольно хорошо разбирались в русских документах. Состоявший при Култуцине советником лама, по его словам бывавший ранее в Москве, очевидно, в составе одного из посольств Алтын-хана, определил, что на памяти, привезенной служилыми, поставлена не государева печать, после чего последним пришлось подтвердить, что память послана не государем, как они сначала говорили, а приказным человеком. О том, что им был известен и дипломатический этикет свидетельствует тот факт, что про здоровье русского государя царевич и лама слушали стоя.
Очевидно, Култуцин находился в зависимости от Турухая-табуна, поскольку он не решился отправить со служилыми своих послов, как хотел было первоначально, "без табунаевы думы". Турухай-табуна, который кочевал это время в верховьях Шилки, разыскать не смогли .
Однако не обошлось и без инцидентов. Несмотря на мирное начало, Бекетов все же подвергся на Хилке нападению, в чем, впрочем, вины халхаских князей не было. Его атаковали те же "брацкие немирные мужики, улусные люди Турукая Табуна", напавшие раньше на посольство Ерофея Заболоцкого .
Основные этапы истории табангутской общности - коренного населения Забайкалья
Основную массу населения юга Забайкалья к приходу русских первопроходцев составляли подданные князца Турухай-табуна, называвшиеся табангутами. Архивные документы середины XVII в. гласят, что они являлись к тому времени коренными обитателями Забайкалья.
Историки и этнографы в той или иной мере пытались прояснить вопрос о табангутах - этимологизировали название, уточняли состав, обращались к личности их предводителя Турухай-табуна. Однако история табангутов остается во многом неясной и требует дальнейшего изучения.
С.А. Токарев, рассмотрев все имевшиеся в его распоряжении сведения о табангутах, пришел к выводу, что "табунуты представляли собой в XVII в. не этническую, не родовую и не племенную, а политическую группу"1. Основную массу населения этой группы составляли, по его мнению, забайкальские буряты, существование которых им упорно отстаивалось, а монгольской была лишь верхушка - табангутская знать .
Противоположной точки зрения придерживался Б.О. Долгих, который представлял табангутов "особым, окраинным монгольским племенем", не исключая при этом возможности их тунгусского происхождения .
Иную позицию по этому вопросу занимал Г.Н. Румянцев. Проанализировав этнический состав позднейших трех табангутских родов, он заключил, что это "искусственное объединение бурятских и монгольских родов разных племен, вызванное административными соображениями, а не этническое, как думает Б.О. Долгих к этому утверждению Г.Н. Румянцева необходимо сделать некоторые уточнения. На самом деле, в составе трех административных табангутских родов, находившихся в ведомстве Селенгинской степной думы, были представители как собственно монгольских и омонголившихся родов, так и предбайкальско-бурятских, а также в небольшом количестве хоринских родов. Русская сибирская администрация, не придумывая ничего нового, для удобства сбора ясака и управления селенгинскими бурятами использовала систему управления, которая существовала у монголов в это время. Согласно такой системе управления род административный (оток) не всегда совпадал с родом настоящим (обок) . Касаясь этого вопроса, академик Б.Я. Владимирцов пишет: "Отоки составились далеко не из родственных групп можно наблюдать дальнейшую эволюцию и заметить,, как в отоках появляется территориальное родство, т.е. родство со всеми вытекающими последствиями, вплоть до экзогамии, основанное не на кровных узах, а на территориальной близости"2.
Говоря об искусственном характере объединения табангутов, Г.Н. Румянцев, видимо, имел в виду три административных рода (отока), а не тех табангутов, которые составили их основу. Ко времени оформления административной системы в Забайкалье табангуты уже имели свою историю и, несомненно, осознавали общность происхождения. Очевидно, неслучайно при переходе в русское подданство они называют себя племенем, не забывая при этом упомянуть свое родовое имя . Заметим, что в монгольской истории довольно много случаев образования этнических общностей на основе принадлежности к какой-либо отдельной группе (захчины, узэмчины, тугчины и т.п.). Следует также отметить, что в русских архивных документах наблюдается строгое разделение табангутов и монголов. Такое разграничение было следствием самостоятельной политики, проводившейся табангутами. На самом деле эти термины относятся к разным уровням - табангуты и есть часть монголов.
Рассмотрим существующие гипотезы о происхождении этнонима табангут. Сами табангуты происхождение своего наименования связывают с пятью братьями. Имеется предание, зафиксированное известным собирателем устного народного творчества бурят СП. Балдаевым, который пишет, что "название рода Табангут произошло от того, что Баартай имел четырех братьев, которые прибыли вместе с ним. Табангут произошел от пятерых братьев. Бурят-монголы обычно пятерых братьев называют "табангуут", семерых братьев - "долоонгуут", восьмерых братьев - "наймангуут" или просто "наймагуут"1.
Вышеизложенное показывает, что народная этимология связывает происхождение наименования табангут с числительным "пять". Такая гипотеза высказывалась некоторыми учеными, однако, убедительных аргументов выдвинуто не было, поскольку объяснение требовало специального лингвистического анализа .
Приведем по этому поводу высказывание Е.М. Залкинда: "Турухай-табун, надо полагать, искаженноб написание монгольского Турухай-табунанг, где второй компонент имени является одним из феодальных титулов, присваемых обычно ханскому зятю. Если считать слово "табангут" производным от "табунанг", то оно должно было бы звучать как "табунангуд". В этом варианте имя табангутов встречается, но в переводе на русский язык это значит просто "табунанги". Подобного типа образования в монгольской этнонимике очень редки Между тем может быть предложена иная, хотя тоже гипотетическая, но кажущаяся более вероятной расшифровка имени табангутов. В обоих, наиболее распространенных вариантах - табангуд и табудут - это просто множественное число от числительного пять. Дать объяснение происхождения названия табангутов от пятерки весьма затруднительно, но в монгольской этнонимике встречаются аналогичные образования. Укажем для примера долонгутов, чье название представляет собой также множественное число от числительного семь"1.
Более убедительной выглядит иная трактовка, согласно которой наименование табангут происходит от титула табунанг, являющегося вторым компонентом антропонима Турухай-табун (табун, в данном случае, искаженное табунанг).
Эта гипотеза впервые была выдвинута О.М. Ковалевским, который предположил, что табангуты были названы так по имени Далык-гуна, бывшего табунангом и зятем Цэцэн-хана, и которого Ковалевский и считал их родоначальником2. Дело в том, что Далык-гун (Дэлэк-гун) был правителем цэцэн-хановского аймака при хане Гунцэне, который был Сэцэн-ханом с 1708 г., - тогда как табангуты упоминаются в русских документах, как мы видели, еще с 1660-х годов. "Бурятская летопись табунангутских родов", цитируемая A.M. Позднеевым , действительно подтверждает связь истории табангутов с именем Дэлэк-гуна: насилия и притеснения со стороны этого последнего были одной из причин, вынудивших три Табангутских рода перекочевать в 1717 -1719-х годах в Россию, где они после этого и обосновались окончателнно4. Однако, поскольку история табангутов начинается, как мы знаем, гораздо раньше, понятно, что не Дэлэк-гун, живший и правивший в начале XVIII века, а какой-то другой табунанг в более ранее время дал свое имя этой группе.
Наиболее вероятное предположение, что это был не кто иной, как известный нам Турухай-табун (или Табунай), который в 1640 - 1650-х годах господствовал над значительной массой населения Забайкалья. В пользу этого предположения говорят и географические и хронологические данные. "Табунутцкие люди", угрожавшие в 1667 году Нерчинскому острогу, были, по-видимому, подданными Турухай-табуна, крупного феодала восточного Забайкалья, связанного узами родства с высшей феодальной знатью Монголии. Наименование "табун" или "табунай" следует считать искажением титула "табунанг". Б.Я. Владимирцов, проведший тщательный анализ большинства монгольских феодальных терминов, пишет: "Перенесение феодального титула в область этнических названий - явление обычное у монголов. Известно довольно много названий монгольских племен, поколений и родов, являющихся разными титулами и названиями различных должностей, чинов, различных видов деятельности" .
Наиболее детальный анализ названия "табангут" был проведен Ц.Б. Цыдендамбаевым. Показывая несостоятельность образования этого наименования от числительного "пять" путем присоединения к основе тав(ан) показателя множественности -ууд, Ц.Б. Цыдендамбаев приводит два довода.
Во-первых, ошибочность этого положения он объясняет тем, что "форма множественного числа от монгольского имени числительного тав(ан) - "пять" будет тавад или тавнад, а не тавнагууд, как произносится название табангутов, которое представляет собой слово, подвергшееся гаплологии вследствие выпадения второго и из первоначального тавнангууд" . О правильности этого предположения, по мнению Ц.Б. Цыдендамбаева, свидетельствует "наличие в слове тавнагууд как согласного звука г, оставшегося на месте заднеязычного иг, так и показателя множественности -ууд, могущего быть принятым словами, оканчивающимися на заднеязычный иг типа тавнанг - "ханский зять", но не словами, оканчивающимися на неустойчивый и типа тав(ан) - "пять".
Завоевание маньчжурами Южной Монголии. Ойрато-халхаский конфликт и маньчжурская экспансия
Для того чтобы понять причины интенсивных миграционных движений в среде монгольских племен, приведших к образованию в Южном Забайкалье этнически разнородной группировки, получившей в историко-этнографической литературе название селенгинских бурят, необходимо ознакомиться с внутренней и внешнеполитической ситуацией, сложившейся в Монголии в XVII в. Первая половина XVII в. - важный исторический рубеж, оказавший влияние на всю последующую историю русско-монгольских отношений и историю самих монголов. Именно в этот период на территории Западной Монголии возникает Джунгарское ханство, в течение всего последующего столетия игравшее значительную роль в истории Центральной и Средней Азии1.
В результате ряда причин внутреннего и внешнеполитического характера часть коренного (ойратского) населения Джунгарии - дербеты и торгоуты во главе с их правителями Далай-Батуром и Хо-Урлюком - в начале XVII века откочевали в пределы Южной Сибири, затем перебрались в низовья Ижил (Волги) и в середине XVII века образовали монголоязычное Калмыцкое ханство в составе России1. Покинули Джунгарию и хошоуты. Обосновавшись в районе озера Кукунор, они создали свое самостоятельное ханство.
В этот период наибольшего роста достигает княжество Алтын-ханов, расположенное в северо-западной части Монголии. Границы его простираются от верхних притоков Енисея на севере до отрогов Монгольского Алтая - на юге, от Убса-нор - на западе до озера Хубсугул - на востоке.
Основную территорию Халха-Монголии к середине XVII века занимали владения Сэцэн-хана Шолоя (1577-1650), Тушету-хана Гомбо-Доржи (ум. в 1655) и Дзасакту-хана Субуди (ум. в 1651) - трех наиболее могушественных ханов, в вассальной зависимости которых находились правители более мелких владений (аймаков), кочевавших в пределах ханских доменов.
Каждое из указанных ханств не обладало достаточным могуществом, чтобы полностью одолеть соперников и объединить под своей властью всю страну. Однако они были достаточно независимы в политическом и экономическом отношении, чтобы вести самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику. Поэтому в целом XVII век во внутренней жизни Монголии характеризуется известным размежеванием и стабилизацией сил различных феодальных группировок, не прекращавших вместе с тем борьбу за власть. Феодальная раздробленность и междоусобица тяжелым бременем ложилась на плечи народных масс, подрывала позиции Монголии в борьбе за упрочение независимости против внешних врагов.
Социально-экономические отношения в Монголии в XVII веке характеризовались господством феодального способа производства. Кочевое экстенсивное скотоводство продолжало оставаться основой экономики страны. Большая часть скота была сосредоточена в руках господствующего класса феодалов, которые, являясь собственниками не только скота, но и земли, регулировали перекочевки и по своему усмотрению распоряжались пастбищными угодьями. Аратство находилось в крепостной зависимости у нойонов - господ, несло многочисленные виды повинностей и податей (албы)1.
В стране господствовал ламаизм - основа идеологического единства господствующего класса в условиях феодальной раздробленности. Именно в эти годы ламаистская церковь йревратилась в крупнейщую политическую силу, игравщую огромную роль во внутренней и внещней истории Монголии. В 1640 году Лубсан-Дамба-Джалцан (1636-1723) - сын Тушету-хана Гомбо-Доржи был избран первым ургинским хутухтой - главой ламаистской церкви в Монголии, вошедшим в историю под именем Ундур-гэгэна2.
Тогда же были заложены основы экономического могущества церкви. Правящая феодальная верхушка оказала ламаистской церкви щедрую материальную поддержку. Феодалы не только сооружали за свои средства ламаистские монастыри, посвящали в ламы своих сыновей, но и жаловали духовных отцов кочевьями и семьями крепостных аратов, из которых в дальнейшем составилось особое сословие шабинаров - крепостных церковных феодалов. Церковь постепенно превратилась в крупнейшего собственника земли и скота, в могущественную опору феодального строя. Распространение ламаизма вело на первых порах к некоторому подъему культуры и грамотности, к появлению монастырского ремесла и кустарного производства. Вокруг монастырей складывались поселения оседлого типа. в целом документы свидетельствуют об огромном росте влияния и могущества ламаистской церкви в этот период, об активном вмешательстве высших лам в политическую жизнь страны и ее взаимоотношения с соседями.
Такова вкратце была внутренняя обстановка в Монголии в первой половине XVII столетия. Что касается внешнеполитического положения Монголии в рассматриваемое время, то оно характеризовалось, с одной стороны, усилением угрозы независимости страны со стороны маньчжуров, утвердившихся на китайском престоле в 1644 г. и положивших начало маньчжурской (цинской) династии в Китае, а с другой, - развитием в основном мирных, добрососедских отношений с Россией, что служили известным противодействием маньчжурской экспансии.
Возникновение в 1616 году Маньчжурского военно-феодального государства явилось важным историческим событием, имевшим далеко идущие последствия. Почти с первых лет своего существования это государство встало на путь завоеваний. Походом против Кореи открылась эпоха маньчжурских завоевательных войн.
Экспансионистская политика маньчжурских феодалов была направлена, прежде всего, против ближайших соседей - Китая и Монголии. Обстановка в обеих странах благоприятствовала захватчикам. Начавшаяся в 1626 году крестьянская война охватила огромную территорию Китая и длилась свыше 20 лет. Из страха перед своим народом военачальники Минской династии перешли на сторону маньчжуров и подчинились им. Монголия находилась в состоянии феодальной раздробленности и постоянных междоусобиц. В результате завоевания южномонгольских земель и Северного Китая маньчжуры в середине XVII века объявили о создании Цинской империи.
В ходе борьбы за подчинение монголов представители Цинской династии придерживались тактики раздробления сил. С этой целью они прибегали к испытанным методам и приемам обещаний и угроз, подачек и подарков, в результате чего разобщенные монгольские княжества не могли противостоять натиску маньчжуров.
Почти единственной силой, оказавшей организованное сопротивление маньчжурам, было Чахарское ханство. Чахарский хан Лигдэн лишь номинально носил титул всемонгольского хана. Сознавая грозящую опасность со стороны маньчжуров, он всеми силами старался объединить разрозненные восточномонгольские племена под своей властью. Однако стремление Лигдэн-хана объединить южных монголов под своей властью было чревато для маньчжуров опасностью усиления монголов и ускорило их борьбу за подчинение себе Южной Монголии. Привыкшие к широкой самостоятельности, южномонгольские феодалы не желали укрепления власти хана, не стремились к единству действий, что в итоге и явилось основной причиной неудач Лигдэн-хана. Вследствие внутренних противоречий южные монголы не сумели оказать активного сопротивления цинским завоевателям. Более того, в борьбе с Лигдэном некоторые князья, оказавшись на грани поражения, призывали на помощь маньчжуров.
Несмотря на то, что внутренняя и внешнеполитическая обстановка не благоприятствовала чахарам, Лигдэн-хан искал выхода из создавшегося положения, отстаивал политическую и экономическую самостоятельность страны.
Трудность борьбы для Лигдэна заключалась в том, что против него действовали объединенные силы маньчжурских феодалов и перешедших к ним монгольских племен. Неоднократные столкновения армии Лигдэна с маньчжурами (крупные сражения происходили в 1625 и 1628 гг.) не дали перевеса Лигдэну. Под натиском врага он отступил в равнины Ордоса, в западные кочевья Южной Монголии. Из Ордоса он продолжал борьбу с маньчжурами, но участь его была предрешена.
Монгольские роды селенгинских бурят в составе России
Во второй половине XVII века из-за неустойчивого политического положения в Монголии, из-за междоусобиц в стране и из-за экспансии маньчжурских ханов, имело место переселение ряда монгольских родов в Забайкалье.
Причины и процесс переселения, а также обстоятельства, сопутствовавшие ему, со всей подробностью описываются авторами селенгинских летописей. Вспоминая события конца XVII века, переселенцы заявляли, что они пришли в Забайкалье в смутный период, во времена Галдан Бошокту-хана ("Бошогт ханы бослогын, Сайн ханы самарган" уеэр гарч ирсэн).
Причины бегства монгольских родов из Монголии и те бедствия, которые им приходилось при этом испытывать, в ярких красках описаны в летописи "История селенгинских монгол-бурят" (Сэлэнгын монгол-буряадуудай туухэ) Дамби-Жалсан Ломбоцыренова и в летописи "Бичихан записка". В них говорится, что во время "волнений Бошокту-хана, смятений Сайн-хана" по доброй воле решили уйти из Монголии, туда, где, как им казалось, жизнь более спокойна. Беглецы взяли с собой жен, детей, могущих передвигаться, больных же и стариков оставили и захватили с собою, насколько это было возможно, свое имущество1.
Самыми ранними по времени пришельцами из Монголии в Забайкалье и слившимися с бурятским народом являются сэцэн-хановские сартулы. В наиболее раннем летописном источнике - в исторических записках о восьми селенгинских родах говорится, что около 1630 года сартулы в количестве семи человек во главе с Кулоги (Хулуг) прибыли из Монголии на Джиду; впоследствии, перед установлением государственной границы между Китаем и Россией, потомки Кулоги привели из Монголии 50 человек различного происхождения2. По официальным данным, в последующие годы сюда переселилось значительно большее их количество.
Исследователями в разное время и в разной степени рассматривались вопросы, касающиеся происхождения и этнической истории сартулов.
Совокупность этнографических материалов, рассматриваемых с учетом имеющихся антропологических, лингвистических и исторических данных, позволяет высказать некоторые соображения о направлении и характере миграционных процессов, оказавших влияние на карту расселения сартулов.
Этноним сартул (сартол, Ьартул, гартул) имеет происхождение от монгольского слова сартагул (сочетание ауи классического монгольского письма соответствует долгому звуку у в современном монгольском языке -СТ.). Этим именем монголы XIII века называли империю Хорезм-шахов, Туркестан. Монголы прибавили к слову сорт ("бухарец", "хорезмиец") слово гур ("народ", "государство") и вместо сартагур произносили сартагул . Слово сартагур трансформировалось в сартагул в результате диссимиляции фонемы р с заменой на л, поскольку в составе основы уже имеется р .
Сами сартулы связывают происхождение названия сартул с горой Сарта-уул (монг. - "cap" - "луна", "уул" - "гора", т.е. "лунная гора"), у подножия которой они жили1 в Средней Азии . Данные топонимики свидетельствуют, что в Северо-Западной Монголии, в районе проживания сартулов гора с подобным названием существует. На наш взгляд, здесь мы имеем дело со схемой этноним — ороним, то есть с присвоением горе имени проживавшего рядом народа, а не наоборот (ороним - этноним), как утверждает народная этимология, основанная на красивой легенде и на созвучии слов.
При Чингисхане и его потомках часть народа была переселена на территорию Монголии. Там сартулы составили отдельный хошун в Северо-Западной Монголии, в долине реки Завхан . Позднее омонголившиеся сартулы распространились локальными группами на обширной территории к северу до среднего течения Лены и к востоку до окраин монгольских владений, сохранив, впрочем, некоторые своеобразные отличия. Например, джидинские сартулы, в отличие от остальных бурят не употребляют в пищу свинину и кровь животных.
В современной Монголии халх-сартулы компактно проживают в девяти сомонах Завхан аймака и в сомоне Завхан аймака Уве1.
Из Северо-Западной Монголии часть сартулов мигрировала на север, в Тунку и Аларь, где позже входила в административном отношении в состав 2-го кульметского рода Унгинского инородческого ведомства. Они подразделялись на шарга-сартул и зэрдэ-сартул . АЛ.Окладников сомневался в принадлежности этих сартулов к туркестанским "сартам", считая созвучие этнонимов недостаточным аргументом для отождествления племен и родов . И.И.Гохман, напротив, наличие в составе бурят родовой группы с наименованием сартул приводил в качестве свидетельства связей протобурят с согдийцами, указывая на возможность у первых европеоидной примеси4. Однако большой временной промежуток, разделяющий монгольских сартулов с населением среднеазиатской колонии Прибайкалья, позволяет нам усомниться в правомерности их отождествления.
Двигаясь из Предбайкалья вниз по реке Лена, какая-то часть сартулов, наряду с хори, тумат, ботулу, хатагин и другими монголоязычными группами населения, приняла участие в формировании якутского этноса . Перечисленные этнонимы четко фиксируются у якутов, причем время контактов не поддается уточнению, что может свидетельствовать лишь о давности событий.
Другая часть сартулов, распространяясь на восток, достигла Внутренней Монголии. По некоторым данным потомки этих сартулов и поныне проживают там1. В конце XVII века небольшое количество их вышло в Нерчинский уезд. По данным Нерчинской воеводской канцелярии, сартоты (их местное название - СТ.) пришли из-за рубежа в 1680 году и жили около города Нерчинска . Там они входили в число тунгусских родов. В 1732 г. насчитывалось 48 ясачных сартот .
На Джиду сартулы начали переходить небольшими группами из аймака Сэцэн-хана, начиная с 1630 года4. В русских актах сартулы вместе с атаганами упоминаются первыми из монгольских по происхождению родов, начавших в 1675 г. платить ясак в Селенгинский острог . Из приводимой Ц.Б.Цыдендамбаевым летописи Пахлашкин-ламы известно, что атаган-шарайты вышли из монгольских уделов в 1631 году . Б.О.Долгих предполагал, что сартулы, атаганы и, возможно, хатагины представляли самую северную группу монголов, кочевавших в долине Селенги и доходивших до Байкала .
Столь обширная территория расселения сартулов подтверждает тезис о большой подвижности монгольского населения. Причем интенсивные миграционные движения сартулов на начальной стадии не имели связи с двумя решающими факторами для основной массы переселенцев - с приходом в регион русского населения и с войнами Галдан Бошокту-хана, поскольку по времени происходили раньше этих событий. Если принять дату выхода сартулов из аймака Сэцэн-хана за 1630 год, то время их перехода туда из западных уделов можно датировать рубежом XVI-XVII веков. Тем не менее, перемещения сартулов, думается, во многом связаны с политической нестабильностью в Монголии в "смутное время".
Селенгинские сартулы проживают по реке Джида. В их составе, кроме собственно сартулов, имеются монголы и омонголившиеся элементы -харчит, кхирит, хачинут, хатагин, салджут, кхуйд, батот, атаган, хорлит, онхот, цонгол, хырдыг, бунгут, хатнол, харнан и арбатан, а также предбайкальские буряты и обурятившиеся элементы: ашибагат, булгат, харнут, газут, кхулмэн, алагут и куркут.
2. Атаганы, наряду с сартулами и хатагинами, одними из первых среди монгольских по происхождению родов упоминаются в русских архивных документах в качестве плательщиков ясака в Селенгинский острог с 1675 года1. Б.О. Долгих предполагал, что эти три рода представляли самую северную группу монголов, кочевавших в долине р. Селенги и доходивших до Байкала2. В 1681 году в Селенгинском остроге числилось ясачных людей - 16 атаганов и 35 сартулов, всего 51 человек. В 1683 году по-прежнему в ясачном платеже числились только атаганы и сартулы, первых 24, а вторых 35 ясакоплателыциков .
Согласно данным Б.О. Долгих, атаганы, сартулы и, возможно, хатагины летом располагались на берегу Байкала, южнее устья Селенги, а на зиму откочевывали в долины рек Иволги, Оронгоя и даже низовьев Хилка. "На хребте Хамар-Дабан,- пишет он,- и в верховьях Иволги и Оронгоя атаганы и сартолы, видимо, охотились, добывая себе здесь соболей для уплаты ясака.
