Менталитет населения прединдустриального города 1860 - 1870-х гг. (По материалам Тамбова) Лямин Сергей Константинович

Содержание к диссертации

Введение

Глава первая. Эволюция базовых социально-экономических категорий мышления в менталитете городского населения 44

1. Взаимоотношения города и деревни в пореформенной России: объективные факторы модификации ментальностей 44

2. Корпоративность и патриархальность как формы социальной организации и категории мышления жителей провинциального города 64

3. Отношение жителей Тамбова к собственности и обогащению в контексте столкновения буржуазной деловой этики и норм традиционного сознания 99

Глава вторая. Отражение эволюции правовых категорий мышления городского населения в деятельности городского самоуправления и общественных организаций 128

1. Деятельность органов городского самоуправления и общественных организаций Тамбова 60 - 70-ых годов XIX века в контексте модернизации сознания городского населения 128

2. Представления горожан о законности 160

Заключение 177

Источники и литература 188

• Взаимоотношения города и деревни в пореформенной России: объективные факторы модификации ментальностей
• Корпоративность и патриархальность как формы социальной организации и категории мышления жителей провинциального города
• Деятельность органов городского самоуправления и общественных организаций Тамбова 60 - 70-ых годов XIX века в контексте модернизации сознания городского населения

Введение к работе

Актуальность темы исследования связана, прежде всего, с потребностью осмысления проблем развития гражданского общества в современной России. Явления и события, которые сегодня происходят в нашей стране, многие специалисты определяют как «модернизационные», подразумевая при этом движение в сторону западной цивилизации (внедрение рыночных институтов, правового государства, либерализма и т.д.). Гражданское общество обычно понимается как один из важнейших

у продуктов модернизации, а степень его зрелости является своего рода

индикатором модернизированности социума. В связи с этим немалый общественный интерес вызывает изучение исторической динамики буржуазного менталитета. Обращение исследователей к успехам и трудностям российских модернизаций с целью реконструкции их исторического опыта и выявления их специфических черт приобретает особое социокультурное значение.

Рассмотрение развития гражданского общества в контексте исследования менталитета позволяет установить характер взаимосвязи социально-экономических и политико-правовых модернизационных процессов с повседневной жизнью и образом мышления людей. В периоды коренных преобразований (как сегодня, так и в пореформенной России) социум оказывается перед необходимостью разработать новый комплекс основополагающих принципов, ценностей, установок, ориентации, которыми руководствовались бы в своей жизни все члены общества, независимо от занимаемого ими места в социальной пирамиде.

* Та социокультурная и политическая ситуация, в которой сегодня

оказалось российское общество, в числе прочего, характеризуется развитием региональной общественной жизни, возрастанием роли регионального фактора в экономике, политической сфере и культуре. Исследование проблем российской модернизации второй половины XIX века на региональном

*

материале позволяет выявить, с одной стороны, местные особенности перехода от традиционного общества к индустриальному и, с другой стороны, - определить, в какой мере регион был вписан в контекст общероссийской модернизации.

Среди появившихся за последние годы научных публикаций по
истории России второй половины XIX века очевиден рост числа тех
исследований, которые посвящены вопросам менталитета, а именно
проблемам трансформации сознания от традиционного к
_k модернизированному. Этот факт является показателем изменения научных

приоритетов в области исторических исследований.

Объектом исследования в данной диссертации являются торгово-промышленные слои населения Тамбова 1860 - 1870-х гг.

Обычно процесс перехода к индустриальному обществу и правовому государству связывается с усилением социальной роли так называемых «средних слоев».

В марксистской историографии существовало понятие «мелкая буржуазия» для обозначения социальной группы, промежуточной между собственно буржуазией и пролетариатом. В основе такого разделения лежит отношение к средствам производства. Представители мелкой буржуазии владеют средствами производства (это роднит их с буржуазией), но вынуждены работать сами (это роднит их с пролетариатом). В марксистском определении мелкой буржуазии не в полной мере принимается во внимание сословное деление общества.

В современной историографии термин «средние слои» («средний
* класс») употребляется, как правило, для обозначения имущественного

положения представителей разнообразных социальных групп.

Необходимо учитывать также, каким именно образом сами современники воспринимали социальную структуру. «В общественном сознании, - пишет Б.Н. Миронов, - четырёхчленная сословная парадигма t

(курсив Б.Н. Миронова - С.Л.) существовала достаточно чётко, и с точки зрения престижа и предпочтительности сословия ранжировались следующим образом: дворянство - духовенство - городское сословие - крестьянство» . Купечество, мещанство и ремесленники, составляя городское сословие, таким образом, по представлениям того времени, занимали среднее положение в социальной иерархии. Важно отметить тот факт, что указанные социальные группы были схожи как по образу жизни, так и образу мысли -тем более, если речь идёт о городском сословии прединдустриального города.

В связи с этим мы сочли необходимым избрать в качестве критерия вычленения предмета исследования торгово-промышленную деятельность, которая непосредственно оказывала воздействие на трансформацию ментальностей различных социальных групп.

Именно из торгово-промышленных слоев формировалась российская буржуазия - авангард процесса модернизации. Таким образом, специфика образа мышления торгово-промышленных слоев населения, на наш взгляд, наиболее рельефно указывает магистральное направление трансформации менталитета городского населения в целом в процессе модернизации.

В диссертационном исследовании социальные группы, занимающиеся торгово-промышленной деятельностью, будут иногда условно обозначаться как «городское население» - в тех случаях, где специально не оговаривается, что речь идёт о всех жителях города, а не только о людях, включённых в предмет данной работы - представителях купечества, мещанства, ремесленников и крестьянства, проживавшего в городах.

Предметом исследования в данной диссертации является менталитет городского населения прединдустриального города пореформенной России (на примере Тамбова). В центре внимания исследования находится эволюция

Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - нач. XX вв.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового

базовых социально-экономических и правовых категорий мышления. Она рассматривается в контексте воздействия на динамику городской социальной структуры и на господствующие в городской среде ментальносте объективных факторов, связанных с преобладанием в городе традиционных слоев населения, а также с деятельностью таких модернизационных общественно-политических институтов как органы городского самоуправления и общественные организации. Такое определение объекта исследования позволяет проанализировать влияние процессов модернизации

_v на традиционный уклад жизни и менталитет населения Тамбова в

пореформенный период. С другой стороны, предоставляется возможность проследить инерцию традиционного мышления, как в социально-экономической, так и в политико-правовой сферах городской жизни.

Степень изученности темы. Вопросы, поднимаемые в диссертации, так или иначе привлекали внимание современников. Однако научный подход к изучению пореформенного периода начал формироваться лишь в начале XX в.

На протяжении 1920 - 1960-х гг. исследования советских историков в области социально-экономического развития пореформенной России определялись ленинскими постулатами, изложенными в его произведении о развитии капитализма в России². Возможные дискуссии на эту тему жёстко пресекались.

В 1960 - 1980-х гг. сформировавшийся в западной историографии модернизационный подход рассматривался советскими историками исключительно как идеологическая альтернатива марксизму. Внимание

* исследователей сосредоточилось на рассмотрении социально-экономических

проблем вызревания империализма. В таких условиях практически не шла

государства. В 2-х тт. СПб., 1999. Т. 1. С. 81.

² См.: Ленин В.И. Развитие капитализма в России // Ленин В.И. Полное собрание соч. В

32-х тт. 4-е изд. М, 1951. Т. 3.

речь об изучении каких-либо иных процессов, кроме социально-экономических.

Вместе с тем, нельзя игнорировать достижения советской историографии в изучении конкретных проявлений модернизации (прежде всего - индустриализации, урбанизации и других социально-экономических явлений во второй половине XIX века). В этой связи следует отметить, прежде всего, работы советских историков П.Ґ. Рындзюнского и Б.Н.Тихонова, освещающие трансформацию социальной структуры пореформенной России³.

На рубеже 1980 - 1990-х годов представления о модернизации как о сугубо научной проблеме стали распространяться в отечественной историографии.

Огромный вклад в выяснение отдельных аспектов российской модернизации внесли исследователи, занимавшиеся социальными группами пореформенного общества, в том числе - купечеством и мещанством.

Уже в дореволюционной историографии некоторые исследователи отошли от характерной для общественного мнения того времени негативной оценки купеческого сословия в целом и отмечали в своих работах положительные стороны купеческого меценатства .

В работах советских историков большее внимание уделялось проблемам численности, социального происхождения, характера экономической деятельности российской буржуазии. Те немногие исследования 1920 - 1930-х годов, которые затрагивали различные стороны

Рындзюнский П.Г. Крестьяне и город в капиталистической России второй половины ХГХ века: (взаимоотношения города и деревни в социально-экономическом строе России). М, 1983; Его же. Городское гражданство дореформенной России. М., 1958; Его же. Крестьянская промышленность в пореформенной России (60 - 80-е гг. ХГХ в.). М, 1956; Тихонов Б. Н. Переселение в России во второй половине ХГХ века по материалам переписи 1897 г. и паспортной статистики. М., 1978.

⁴ См., например: Беляев Н.С. Купеческие родословные как исторический источник. М., 1900; Чулков Н.П. Московское купечество XVIII - ХГХ вв. Генеалогические заметки // Русский архив. 1907. № 12. С. 36 - 47.

культурного облика российского предпринимательства, делали акцент на социально-экономических и идеологических аспектах этого явления. К таким исследованиям можно отнести работы Б.Б. Кафенгауза⁵ (его исследование признано классическим и не утратило своего значения и сегодня), Г.И. Поршнева, А.А. Панкратовой, М. Присёлкова и др⁶.

В 1950 - 1970-е годы в исследованиях, посвященных российской буржуазии, продолжали сохраняться те направления, которые были заданы ещё в 1920-ых годах. Над изучением сословной структуры российских городов и социальным составом буржуазии трудились Л.М. Иванов, М.Л.Гавлин, А. С. Нифонтов, К.С. Куйбышев, В.Я. Лаверычев⁷. В большей части этих исследований дана резкая критика облика капиталистов с марксистских позиций. Однако в этот же период, в 1951 году, вышла книга А.П. Боткиной, посвященная П.М. Третьякову, в которой автор демонстрировала позитивную роль меценатства для развития русской культуры⁸.

В 1980 - 1990-е годы наблюдается рост интереса к феномену российской буржуазии и прежде всего той её части, которая активно занималась благотворительностью. Несмотря на апологетический характер некоторых современных работ в этой области, они, тем не менее, содержат

⁵ Кафенгауз Б. Б. Купеческие мемуары // Московский край в его прошлом: очерки по
социальной и экономической истории XVI - ХГХ в. М., 1928. С. 12 - 57.

⁶ Поршнев Г. И. История книжной торговли в России М., 1925; Панкратова А. А. Великий
путь // Борьба классов. 1934. №7 - 8.С. 3 - 24; Присёлков М., Купеческий бытовой портрет
XVIII-ХГХ вв. Л., 1925.

Нифонтов А. С. Формирование классов буржуазного общества в русском городе второй половины ХГХ в. // Исторические записки. Т. 54. М., 1955. С. 23 - 46; Куйбышев К. С. Крупная московская буржуазия в период революционной ситуации в 1859 - 1861 гг. // Революционная ситуация в России в 1859 - 1861 гг. М, 1965. С. 314 - 341; Иванов Л. М. О сословно-классовой структуре городов капиталистической России // Проблемы социально-экономической истории России. М., 1971; Гавлин М. Л. Социальный состав московской буржуазии во второй половине XIX в. // Проблемы Отечественной истории. М., 1973. С. 107 - 129; Лаверычев В. Я. Крупная буржуазия в пореформенной России. М., Наука 1974.

Боткина А. П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве. 5-е изд. М., 1995. (1-е изд.- 1951).

обширный фактологический материал о культурном облике предпринимательства, об эволюции восприятия российским обществом фигуры купца в пореформенный период. Из исследований, предпринятых в 1980 - 1990-е годы и касающихся образа жизни и мировоззрения буржуазии, следует выделить работы А.Н. Боханова, М.Л. Гавлина, Г.Н. Ульяновой, А.А. Аронова и др⁹. Перечисленные работы предоставляют обширный материал об объективных условиях, в которых происходила трансформация господствующих в российском обществе второй половины XIX века ментальностей.

Отдельные вопросы, рассматриваемые в данном диссертационном исследовании, затрагивались в работах, посвященных различным аспектам эволюции городов, а также городского и сословного самоуправления в пореформенной России¹⁰.

В этой связи необходимо отметить работы уже упоминавшиеся работы П.Г. Рындзюнского¹¹, в которых автор, делая акцент на сходстве процессов образования городов в России и Западной Европе, указывал на противоречивость и неоднозначность политики российского государства в первой половине XIX века по отношению к городам. П.Г. Рындзюнский приходит к выводу о существовании двух тенденций в развитие города:

⁹ Боханов А. Н. Коллекционеры и меценаты в России. М., 1989; Дёмская А., Семёнова Н. У Щукина на Знаменке... М., 1993; Аронов А. А. Золотой век русского меценатства. М., 1995; Ульянова Г. Н. Предприниматель: тип личности, духовный облик, образ жизни // История предпринимательства в России. М., 1999. Кн. 2. С. 441 - 466; Гавлин М. Л. Предприниматели и становление русской национальной культуры (выдающиеся меценаты и коллекционеры, деятели отечественной культуры из предпринимательской среды) // Там же. Кн. 2. С. 467 - 548; Шацилло М. К. Эволюция социального облика российского предпринимательства // Там же. Кн. 2. С. 208 - 227.

¹ Пажитнов К. А. Проблема ремесленных цехов в законодательстве русского абсолютизма. М., 1952; Писарькова Л. Ф. Городовое положение 1870 г. и социальный состав городского общественного управления в губернях центрально-чернозёмного региона // Буржуазные реформы в России второй половины ХГХ века. (Межвузовский сборник трудов). Воронеж, 1988. С. 72-81. Герасименко Г. А. Земское самоуправление в России. М., 1990. Нардова В.А. Городское самоуправление в России в 60-х - 90-х годах ХГХ в. правительственная политика. Л., 1994 и др.

естественной (связанной с объективными социально-экономическими процессами) и искусственной (связанной с конкретными правительственными актами).

В 1990 году вышла в свет посвященная русскому городу монография Б.Н. Миронова, в которой получен ряд новых и принципиально важных выводов о роли естественных и механических перемещений населения в процессе изменения численности горожан, рассматривается характер социальной мобильности как между сословиями, так и внутри отдельных социальных групп¹².

На современном этапе развития отечественной историографии теоретической и методологической основой большей части работ, посвященных пореформенной России, является концепция модернизации. Многие исследования, предпринятые в этом русле, представляют определённую ценность для осмысления опыта российской истории¹ . Однако в подавляющем большинстве подобные работы относятся либо к категории философских, либо носят весьма фрагментарный характер и посвящены отдельным аспектам модернизации на отраслевом и региональном уровнях, на хронологически ограниченных отрезках модернизационного процесса.

Рындзюнский П.Г. Крестьяне и город в капиталистической России второй половины XIX века... Его же Городское гражданство дореформенной России...

¹² Миронов Б. Н, Русский город в 1740 - 1860 года: демографическое, социальное и
экономическое развитие. Л., 1990.

¹³ Крупина Т. Д. Теория «модернизации» и некоторые проблемы развития России конца
XIX - начала XX в. // История СССР. 1971. №1. С. 191 - 205; Козловский В. В., Уткин
А.И., Федотова В. Г. Модернизация: от равенства к свободе. СПб., 1995; Зарубина Н. Н.
Модернизация и хозяйственная культура (концепция М. Вебера и современные теории
развития) // Социс. 1997. №4. С. 46 - 54; Её же. Социокультурные факторы
хозяйственного развития: М. Вебер и современные теории модернизации. СПб., 1998;
Сенявский А. С. Особенности российской урбанизации // Опыт российских модернизаций
XVIII - XX века. М., 2000. С. 72 - 88; Лейбович О. Л. Социокультурный контекст
отечественных модернизаций // Там же. С. 88 - 102; Зубков К. И. Пространство как
предпосылка и фактор модернизации // Там же. С. 103 - 117; Алексеев В.В.,
Побережников И. В. Волны российских модернизаций // Там же. С. 50 - 72; Алексеев

А.С. Синявский так характеризует современный этап развития историографии: «В сущности, речь может идти о завершении этапов ознакомления с зарубежными работами в этой области, попыток его обобщения и теоретического приложения к российскому историческому процессу преимущественно в историософском плане, а также о первых и немногих попытках использования модернизационной парадигмы в конкретно-исторических исследованиях профессиональных историков»¹⁴. Среди таких работ, написанных в 1990-е гг., следует выделить труды Б.В.Ананьича, А.Н. Боханова, Г.А. Герасименко, Б.Г. Литвака, В.А. Нардовой, А.С. Тумановой и др¹⁵.

Большинство современных исследователей полагает, что в пореформенный период общество претерпевало существенную трансформацию. Под влиянием модернизации шёл процесс перераспределения властных полномочий между государством и обществом. Происходило (хотя и крайне медленно) становление гражданского общества - воспитывались гражданская самодеятельность и гражданский долг, формировалась независимая личность и связанные с ней новые ментальности.

В.В. Алексеев и И.В. Побережников отмечают в этой связи, что наиболее значимыми в процессе развития нового общества была городская и земская реформы, которые создали предпосылки для повышения эффективности местного управления, поскольку органы общественного самоуправления обычно лучше разбирались в местных проблемах и могли

В.В., Побережников И. В. Модернизационная перспектива: проблемы и подходы // Там же. С. 10 - 49; Сенявский А. С. Указ. соч. С. 213 - 244.

¹⁴ Сенявский А. С. Указ. соч. С. 223.

¹⁵ Боханов А. Н. Крупная буржуазия в России (конец XIX в. - 1914). М., 1992;
Герасименко Г. А. Указ. соч.; Литвак Б. Г. Переворот 1861 года в России: почему не
реализовалась реформаторская альтернатива. М., 1991; Нардова В.А. Городское
самоуправление в России в 60 - 90-х годах XIX в.: правительственная политика. Л., 1994;
Туманова А.С. Общественные организации города Тамбова на рубеже ХГХ - XX веков.

решать их более качественно. Историки пишут: «Мобилизуя хозяйственную и общественную инициативу, органы местного самоуправления расширяли социальную базу политического строя». Исследователи отмечают также, что общественные организации «постепенно заполняли пространство между государством и обществом» и стремились достичь взаимоприемлемого согласования интересов¹⁶. И органы городского самоуправления, и общественные организации оказывали своей деятельностью непосредственное воздействие на формирование новых ментальностей.

Уровень приближенности менталитета городского населения к стандартам индустриального общества рассматривается как один из атрибутов и показателей процесса модернизации в рамках соответствующей исторической парадигмы. Исследователи нередко подразумевают под модернизацией определённый «ментальный сдвиг», который характеризуется «верой в прогресс, склонностью к экономическому росту, готовностью адаптироваться к изменениям»¹⁷.

В отечественной историографии традиция изучения трансформации сознания в процессе модернизации только начинает формироваться. Нельзя сказать, что и в зарубежной историографии пореформенной России выработан единый подход к исследованию этой проблемы.

В советский период специальные работы историко-психологической направленности практически отсутствовали. В тех немногих исследованиях, которые были сделаны по проблемам эволюции сознания и образа мышления, внимание учёных было сосредоточено на вызванных «буржуазными реформами» изменениях в сознании и поведении сельского

Тамбов, 1999; Её же. Самодержавие и общественные организации в России 1905 - 1917 гг. Тамбов, 2002.

¹⁶ Алексеев В. 0., Побережников И. В. Волны российских модернизаций... С. 50-72

¹⁷ Алексеев В. $., Побережников И. В. Модернизационная перспектива... С. 13.

населения и городских низов. Эти изменения рассматривались в контексте формирования революционного самосознания народных масс¹⁸.

В середине 1960-х годов в отечественной историографии обозначилась новая тенденция, характеризовавшаяся повышенным интересом к исторической психологии. В этот период были опубликованы фундаментальные труды Б. Ф. Поршнева. Однако уже в 1970-е годы это направление было фактически свернуто¹⁹. Единственное исключение составило изучение семиотики русской культуры, связанное, прежде всего, с именами Ю. М. Лотмана и Б. А. Успенского²⁰. Вклад отечественных представителей семиотического подхода в историографию заключался в «структурно-семиотическом рассмотрении» отдельных аспектов источников нового времени. Заметным событием стал выход сборника трудов Ю.М.Лотмана «Беседы о русской культуре», в котором автор обобщил результаты своих исследований по историко-культурной проблематике быта и образа жизни русского дворянства .

В эти годы в изучении проблем менталитета гораздо более преуспели те российские историки, которые занимались исследованием всеобщей истории. В этой связи необходимо отметить работы А. Я. Гуревича: «Исторический синтез и Школа "Анналов"», «Категории средневековой культуры», «Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства»

См., например: Пруцков Н.И. Перелом в сознании и поведении народных масс пореформенной России // Вопросы методологии историко-литературных исследований. Л., 1981. С. 191-213.

¹⁹ Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1966.

²⁰ Лотман Ю.А. Беседы о русской культуре Быт и традиции русского дворянства (XVIII -
начала XIX века). СПб., 1994; Успенский Б.А. Избранные труды. В 2-х тт. М., 1994.

²¹ Лотман Ю.А. Беседы о русской культуре...

²² См.: Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры // Гуревич А. Я. Избранные
труды. В 2-х тт. Т. 2. Средневековый мир. М. - СПб, 1999. С. 17 - 262; Его же.
Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства // Там же. С. 263 - 546.
Гуревич А. Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.

В своей методологии А. Я. Гуревич исходит из того, что картина мира человека (его мироощущение) складывается из определённого количества категорий, таких как пространственно-временные представления, отношение к труду, богатству и бедности, праву. В перечень основных категорий средневековья А. Я. Гуревич включает также причину, судьбу, число, изменение и др. Именно исследование базовых категорий сознание человека в разные исторические периоды, по мнению А. Я. Гуревича, позволяет «отследить» специфику господствующих в той или иной социальной группе ментальностей. А. Я. Гуревич является главным редактором исторического альманаха «Одиссей», в котором регулярно освещаются проблемы методологии исторической антропологии, включая проблемы истории ментальностей.

Изучение исторических ментальностей на российском материале не получило такого же развития в советский период, как аналогичные исследования всеобщей истории. Историческая наука на протяжении десятилетий практически игнорировала анализ субъективных факторов изучаемых ею классовых и других массовых явлений.

Ситуация стала меняться лишь в 1990-е годы. В Институте российской истории РАН была создана группа по изучению менталитета, которую возглавил А. А. Горский. Первым результатом ее деятельности стал сборник статей «Мировосприятие и самосознание русского общества» .

В 1993 и 1994 гг. в Москве прошли три конференции, имевшие своей целью ознакомить научную общественность с исследованиями российской ментальности. Каждая из этих конференций имела свою индивидуальную исследовательскую проблематику, трактовку задач и методы изучения. Осенью 1993 г. в РГГУ состоялась международная конференция «Менталитет русской культуры», на которой основное внимание уделялось особенностям ментальности выдающихся русских писателей, их

*

Мировосприятие и самосознание русского общества. (Сб. ст.). М, 1994.

представлениям о пространстве и времени, другим элементам картины мира, присущей литераторам, героям их произведений, всему российскому обществу и его отдельным социальным группам²⁴.

Конференция в Институте российской истории РАН летом 1994 года была посвящена проблеме «Менталитет и аграрное развитие России (XIX— XX вв.)». Эта конференция отличалась большим ограничением своего предмета в рамках изучения истории ментальностей аграрного общества²⁵.

И, наконец, в октябре 1994 года на конференции в Институте российской истории РАН обсуждалась тема — «Русская история: проблемы менталитета». Целью этой конференции являлось выявление максимально возможного количество подходов и методов изучения истории отечественного менталитета . Ряд статей сборника, выпущенного по результатам этой конференции, носил сугубо теоретический характер и был посвящен проблемам методологии истории ментальностей²⁷.

В целом все перечисленные обстоятельства развития исторической антропологии в России обусловили недостаточную разработанность избранной в нашем исследовании проблематики и, соответственно, недолгую её историографическую жизнь. Проблема трансформации сознания в период «Великих реформ», как правило, рассматривается сегодня зарубежными и отечественными исследователями в рамках теории и методологии модернизации

Впрочем, в последнее десятилетие некоторые из авторов пытались включить методологию антропологического исследования в рамки формационной теории .

Куприянов А.И. Историческая антропология. Проблемы становления // Исторические исследования в России (тенденции последних лет). М, 1996. С. 367. ²⁵ См. сборник: Менталитет и аграрное развитие России (XIX - XX вв.). М., 1996.

См. сборник. Русская история: проблемы менталитета. М., 1994.

См., например: Усенко О.Г. К определению понятия «менталитет» // Русская история: проблемы менталитета... С. 5 - 14..

См.: Куприянов А.И. Историческая антропология... С. 368.

В современной историографии наличествует вся гамма оценок степени модернизированности сознания в России второй половины XIX в.

Некоторые исследователи исходят из того, что элементы гражданского сознания, зародившиеся в России ещё в конце XVIII в. в среде городского населения, достигли значительной зрелости в пореформенной период. К таким выводам приходит, например, А.И. Куприянов²⁹.

Однако большинство историков придерживается противоположной точки зрения. В объяснении трудностей становления гражданского сознания можно выделить два подхода.

Сторонники первого из них видят причины таковых трудностей в недостаточном влиянии процесса модернизации на социальную структуру - а следовательно, и на общественное сознание - в частности, в преобладании общины в селе и в неокончательном её распаде в городе. Эта точка зрения выражена, например, в фундаментальном труде Б. Н. Миронова³⁰.

Б. Н. Миронов отмечает, что «применительно к России под элементами гражданского общества следует понимать те социальные группы, общественные организации и институты, которые образовывали обособленную самостоятельную общественную силу, в той или иной степени оппозиционную официальной власти, но в то же время легитимную, то есть признаваемую государством и всем обществом. Эти общественные организации и институты оказывали влияние на официальную власть разными способами, но, главным образом, посредством общественного мнения»³¹. Гражданское общество - совокупность не общин, а свободных, разумных и активных личностей и представляющих их интересы организаций и ассоциаций. Чтобы гражданское общество могло утвердиться, необходимо, чтобы общины были преобразованы в организации

См., например: Куприянов А. И. Конфликты поколений и власть: частная жизнь в XIX веке. (На примере казуса Депрерадовича) // Actio nova 2000. М., 2000. С. 245 - 253.

Миронов Б-Н. Социальная история России периода империи... ³¹Тамже. Т. 2. С. 290.

общественного типа, человек должен преодолеть патриархально-родственные связи. Сохранение общины в селе и в городе, вплоть до революции 1917 года, тормозило как становление гражданского общества, так и формирование гражданского сознания.

Сторонники другого подхода делают акцент на психологических и мировоззренческих аспектах проблемы - например, на инерции традиционного мышления (Н.Н. Козлова, И.В. Герасимов)³².

Так, Н.Н. Козлова, используя разработанную в западной историографии типологию ментальностей, констатирует, что в пореформенной России не существовало широкого и сильного среднего класса - главной опоры гражданского общества на Западе. Русская буржуазия второй половины XIX века не была буржуазией в западном понимании, её ментальность в разных случаях была ближе либо к ментальности дворянина, либо к ментальное крестьянина³³.

Особый интерес в последнее десятилетие исследователи проявляют к реконструкции господствующих в пореформенный период традиционных ментальностей и, прежде всего, менталитета крестьянства . Данные, предоставляемые этими исследованиями, могут быть использованы, помимо прочего, для изучения причин противоречивости модернизационных процессов в городской среде.

Проблемы менталитета городского населения пореформенной России практически не изучаются в современной историографии. Одним из

Козлова Н.Н. Социально-историческая антропология. М., 1999. Герасимов И.В. Модернизация России как процесс трансформации ментальносте // Русская история: проблемы менталитета... С. 10 - 14. ³³ Козлова Н.Н. Указ. соч. С. 96 - 97.

См., например: Данилова Л. В., Данилов В. П.. Крестьянская ментальность и община. // Менталитет и аграрное развитие России... С. 22 - 39. Вылцан М. А. Индивидуализм и коллективизм крестьян // Там же. С. 334 - 347; см. также другие статьи этого сборника.

немногих исключений являются работы А.И. Куприянова, написанные по материалам городов Западной Сибири³⁵.

В зарубежной историографии проблема трансформации менталитета в пореформенной России изучается в рамках цивилизационного подхода. Российский опыт модернизации, в определённой степени, рассматривался зарубежными специалистами: экономистами, политологами, социологами, историками .

Один из наиболее видных разработчиков теории модернизации применительно к истории России К. Блек отмечает, что российские социальные традиции и ценности отличаются от западноевропейских. «Модель социальных изменений ранней модернизации на Западе произвела столь мощное влияние на человеческие умы, что она стала рассматриваться в качестве стандарта и эталона, в соответствии с которым делается вывод о

Куприянов А. И. Русский город в первой половине XIX века: общественный быт и культура горожан Западной Сибири. М., 1995. Его же. Конфликты поколений и власть... ³ См.: Фриз Д. Социальные представления в дореволюционной России // Реформа или

« революция? Россия, 1861 - 1917.: материалы международного коллоквиума историков.

СПб., 1992. С. 67 - 79; Тарановски Т. Судебная реформа и развитие политической культуры царской России // Там же. С. 301 - 317; Линденмейер А. Добровольные благотворительные общества в эпоху Великих реформ // Там же. С. 283 - 300; Кимбэл Э. Русское гражданское общество и политический кризис в эпоху Великих реформ 1859 -

+ 1863 г. // Там же. С. 260 - 282; Black С. Е. Modernization. A Studying in Comparative

History. N.-Y., - L. 1966; Black С. E. The Modernization of Russian Society // The Transformation of Russian Society: Aspects of Social Change since 1861. Cambridge (Mass.), 1960. P. 661 - 683; The Modernization of Japan and Russia. A Comparative Study. Ed. by C.E.Black. N.-Y. 1975; Bradley J. Muzhik and Muskovite. Urbanization in the Late Imperial Russia. Berkley - Los Angeles - L., 1985; Bradley J. Subjects into Citizens: Societies, Civil Society, and Autocracy in Tsarist Russia II American History Review. Vol. 107. № 4. October 2002. P. 1094 - 1124; Engel B.A. Russian Peasant Views of City Life, 1861 - 1914 II Slavic Review. 1993. Vol. 52. №3. P. 448 - 460; Fedor Th. S. Patterns of Urban growth in the Russian Empire during the Nineteenth Century. Chicago (111.), 1975; Frank St. P. Popular Justice, Community and Culture among the Peasantry, 1870 - 1900 II The Russian Review. 1987. Vol. 46. № 3. P. 239 - 265; Inkeles A. Summary and Review: Social Stratification in the Modernization of Russia II The Transformation of Russian Society: Aspects of Social Change since 1861. Ed. by С. E. Black. Cambridge (Mass.), 1960. P. 338 - 350; Rieber A. The Sedimentary Society II Between Tsar and People: Educated Society and the Quest for Public Identity in Late Imperial Russia. Princeton. 1991. P. 358 -370; Rostow W. The Stages of Economic Growth. Cambridge (Mass.), 1960; Wortman R. Property Rights, Populism and Russian Political Culture II Civil Rights in Imperial Russia. Ed. by O. Crisp. Oxford, 1989. P. 13

характере всей модернизаций в целом. Многие полагают, - отмечает К. Блек,

что модернизация будет иметь универсальный эффект гомогенизации в процессе создания более или менее однородного мирового общества. Всё же факты, кажется, указывает в другом направлении. А именно - имеет место движение к однородности научного верифицируемого знания и технологий, но долгое время сохраняется разнообразие социальных институтов и ценностей. Оценка социальных изменений в России, - подчёркивает К. Блек,

должна основываться на тщательном рассмотрении вопроса о том, какие характеристики процесса модернизации являются универсальными, а какие относительными, а также такая оценка должна опираться на признание того факта, что, имеется, вероятно, существенное искажение, если судить о России только в соответствии с европейскими стандартами»³⁷.

А. Инкеллес, рассматривая влияние модернизации на социальную структуру, отмечает, что модернизация традиционной социальной системы уменьшает уровень дифференциации в каждой из подсистем социальной структуры. Иначе говоря, процесс модернизации сглаживает различия между индивидами и социальными группами, связанные с уровнем доходов, с обладанием статусом, властью, опытом и знанием . Так, физические наказания, на взгляд А. Инкелесса, наиболее рельефно указывают на статус человека в социальной иерархии. Автор особо обращает внимание, что в 1762 году дворянство было освобождено от физических наказаний, двадцатью годами позже - купечество, все городские жители - в 1863 году и, наконец, крестьяне - в 1904 году. Это, на взгляд исследователя, -убедительное доказательство распространения на всё население определённых «статусных привилегий», первоначально принадлежавших только самым «высоким социальным группам». А. Инкелесс видит в этом проявление модернизации и гомогенизации социума, изменения

Black С. Е. The Modernization of Russian Society... P. 679. Inkeles A. Op. cit. P. 341

господствующих в нём ментальностей. «Однако, - отмечает А. Инкеллес, -нельзя не заметить, как медленно протекал этот процесс»³⁹.

В качестве одной из основных причин противоречивого характера модернизационных процессов в пореформенный период, обусловившей специфику трансформации сознания, исследователи называют неразвитость социальной структуры и наличие в ней большого числа архаичных элементов.

А. Рибер для характеристики необычайной запутанности социальной структуры России предложил метафору «осадочного общества»⁴⁰. По его мнению, социальные структуры в России второй половины XIX - начала XX века сформировались в результате своеобразного процесса, в котором исторические формы общественных систем и господствующих ментальностей, вместо того, чтобы последовательно сменять одна другую в ходе разрушения каждой новой формой более старой, откладывались вместе и переплетались, сосуществуя в сложных отношениях между собой.

Г. Фриз⁴¹ обратил внимание на «полиморфизм социальной стратификации» российского общества, а также отметил усложнение механизма и расширение возможностей самоиндетификации в пореформенный период. В этой связи исследователь предложил отказаться от господствующей в социальной истории России «сословно-классовой» парадигмы, утверждающей, что в первой половине XIX века была налицо тенденция к замене сословного строя классовым. По мнению Г. Фриза, речь шла о смешанной системе сословий и классов, внутри которой феодальные формы идентичности и ментальности традиционного общества сохраняли свою силу.

Б. Фэдор и Т. Франк отмечают, что специфику российской модернизации второй половины XIX века во многом обусловило влияние

³⁹ Ibid. Р. 343.

⁴⁰ Rieber A. Op. cit. Р. 358 -370.

традиционных социальных институтов села⁴². В этой связи Б. Фэдор указывает, что в России, в отличие от Западной Европы, нельзя проследить непосредственную взаимосвязь между процессами урбанизации и индустриализации. Рост населения городов в пореформенной России был вызван не столько промышленным подъёмом, сколько повышением уровня горизонтальной социальной мобильности после отмены крепостного права⁴³.

Т. Франк в своём исследовании указывал на значительную инерцию традиционного сознания среди крестьян в ходе модернизации, что и обусловило в конечном итоге, противоречивость последней как в селе, так и

в городе .

Западные исследователи также уделяли большое внимание процессу становления в городах второй половины XIX века институтов местного самоуправления, а также процессу формирования и распространения общественных организаций (Д. Бредли, А. Линденмейер и др.)⁴⁵. Рассматривая такие явления в качестве фактора модернизации (в частности модернизации сознания), исследователи видят в них проявления процесса становления гражданского общества в России.

Д. Бредли полагает, что одним из ключевых условий формирования гражданского общества являются общественные организации. При их изучении необходимо применять междисциплинарный подход, поскольку «исследования гражданского общества создаются на перекрёстке социологических теории и исторических изыскании» . Кроме того, отмечает Д. Бредли, «существует положительная корреляции между активностью

⁴¹ Фриз Д. Указ. соч. С. 67 - 79.

⁴² Fedor Th. S. Op. cit; Frank St. P. Op. cit. P. 239 - 265.

⁴³ Cm. Fedor Th. S. Op. cit. P. 72-73.

⁴⁴ Frank St. P. Op. cit. P. 260.

⁴⁵ Bradley J. Subjects into Citizens: Societies, Civil Society, and Autocracy in Tsarist Russia...
P. 1094 - 1124; Линденмейер А. Указ. соч. С. 283 - 300.

⁴⁶ Bradley J. Subjects into Citizens: Societies, Civil Society, and Autocracy in Tsarist Russia...
P. 115.

общественных организаций гражданского общества и степенью развитости либерализма и демократии... в политической сфере»⁴⁷.

Несмотря на активные теоретические дискуссии вокруг проблем трансформации менталитета населения пореформенной России, ощущается недостаток конкретно-исторических исследований, направленных на выявление степени модернизированности (или традиционности) мышления тех или иных социальных групп в указанный период. Восполнить этот пробел в историографии и призвано данное диссертационное исследование

Хронологические рамки исследования - 60 - 70-ые годы XIX века. Выбор таких хронологических рамок был обусловлен тем обстоятельством, что указанный период характеризуется ускорением темпов модернизации российского общества в связи с проведением «Великих реформ». Верхний хронологический рубеж исследования - начало контрреформ Александра III - рассматривается исследователями как время спада модернизационных процессов. Охранительная риторика и мероприятия Александра III (укрепление патриархальной семьи и общины, пропаганда патриотизма, ограничения для институтов гражданского общества - городского и земского самоуправлений, избирательных прав горожан, суда, прессы) затормозили модернизацию общественного сознания, усилили его традиционные черты. Изучаемый период, таким образом, является наиболее репрезентативным в истории российской модернизации XIX века. Именно в такую эпоху бурных перемен социально-экономической, политической и культурной жизни российского общества наиболее рельефно проявляется модификация доминирующих ментальностей.

Географическими рамками исследования является Тамбов -типичный прединдустриальный город 60 - 70-х гг. XUX в. В последнее время изучение местной истории становится одним из приоритетов отечественной исторической науки. Сегодня исследования в этой области стали сферой

⁴⁷ Ibid. Р. 117.

приложения новейших теоретических разработок⁴⁸. Анализ местной истории обладает целым рядом свойств, которые могут оказаться эффективными при решении определенных проблем изучения российской истории, а именно: формирование критического отношения к глобальным априорным абстрактным суждениям и схемам; детализация исследования посредством подробного изучения локальных, кратковременных и сугубо

~ 49

индивидуальных явлении в их исторической конкретности и т. п .

Под прединдустриальным городом в работе понимается поселение, которое в процессе урбанизации утратило многие черты традиционного города и приблизилось к городу индустриального общества⁵⁰. К середине XIX в. в Тамбове в результате переселения за городскую черту земледельческого населения слобод резко сократилась доля лиц, занятых в сельском хозяйстве. В пореформенные годы рос удельный вес горожан, работавших в промышленности, торговле, транспорте, строительстве, банковской сфере, учреждениях связи, наряду с традиционным имперским чиновничеством появились большие группы служащих городских и земских самоуправлений, общественных организаций, частных заведений, а также интеллигентов (особенно учителей и медработников). Город перестал быть преимущественно аграрным и административным поселением, приобрел разнообразные современные функции. Вместе с тем, даже по переписи населения 1897 г. традиционные слои населения Тамбова (помещики, жившие в городе только на доходы от имений, другие рантье, пенсионеры, чиновники, частная прислуга) еще составляли немногим более половины

Например, см. статью С.А. Гомаюнова о применение теории синергетики в исследовании местной истории: Гомаюнов С.А. Местная история: проблемы методологии //Вопросы истории. 1996. №9. С. 158-163.

См.: Гордеева И.А. Изучение социальной истории России второй половиныХГХ -начала XX веков. Микроисторический подход // Образы историографии. М., 2001. С. 109 — 132.

⁵⁰ Сенявский А.С. Концепция модернизации и ее исследовательский потенциал в изучении российской истории XX в. (теоретико-методологический и инструментарный аспекты) // Actio nova 2000. М., 2000. С. 226-228

жителей. Этим Тамбов отличался от уже индустриальных городов, в частности, Ярославля⁵¹.

Основная цель исследования - рассмотреть процесс трансформации менталитета городского населения прединдустриальных городов пореформенной России (на примере Тамбова) и установить характер взаимосвязи между трансформацией менталитета в процессе модернизации и объективными социально-экономическими и политико-правовыми условиями жизнедеятельности горожан.

Исходя из поставленной цели, в диссертации определены следующие задачи исследования:

определить степень влияния изменений в городской социальной структуре на модернизацию сознания горожан;

исследовать соотношение традиционно-корпоративного и модернизированного типов социо-групповых отношений в городской социальной структуре, а также степень влияния этого соотношения на трансформацию господствующих в городе ментальностей;

установить степень соответствия экономической активности социальных групп, занимавшихся торгово-промышленной деятельностью, нормам буржуазного сознания;

выявить специфику политической культуры и гражданского сознания городского населения, проявляющихся в деятельности органов городского самоуправления и общественных организаций;

определить уровень развития в среде горожан правосознания, характерного для гражданского общества.

Методологической основой исследования служат принципы историзма и объективности. В работе применяются как общие, так и

⁵¹ Valery Kanitschev. The Demographic, Occupational and Social Structure of Tambov and Yaroslavl Population at the End of Nineteenth and at the Beginning of Twentieth Century II Where the Twain Meet. Dutch and Russian Regional Development in a Comparative Perspective. 1800-1917. Groningen/Waginingen, 1998. С 54-63.

специальные методы исторического познания - генетический, факторный, типологический, компаративный. В диссертации широко применяется междисциплинарный подход, выраженный в использовании методологического и теоретического аппарата таких наук, как социально-историческая антропология, историческая психология, социология.

В последние десятилетия, в условиях смены научных приоритетов в области исторических исследований, на первый план выдвигается изучение проблем, касающихся не только объективных социально-экономических и политических процессов, но и проблем, связанных с познанием личности в истории. Именно к таковым принадлежит проблематика менталитета.

К научным направлениям, изучающим менталитет, относятся, среди прочего, историческая психология, социально-историческая антропология.

Усилия специалистов, работающих в направлении исторической психологии, сосредоточены не только на зафиксированных в источниках поступках людей другой эпохи, но и на характере их мышления. Исследователи изучают не столько зарегистрированные поступки людей, сколько скрытые стремления, которые сопровождали те или иные поступки и исторические события. Таким образом, предметом исторической психологии являются не всегда сформулированные ясно, не вполне осознанные «привычки сознания», ментальность.

Ключевой проблемой социально-исторической антропологии является анализ представлений, хотя понятием «представление» широко пользуются и другие науки (например, социология). Предметом анализа социально-исторической антропологии являются не только представления, но и групповые поведенческие нормы и стратегии. В этом смысле внимание исследователей привлекают символы, обряды, ритуалы, системы жестов и т.д. В предмет социально-исторической антропологии входит анализ взаимосвязи мира воображения, неявных предпочтений людей и поведенческих стереотипов. С одной стороны, акцент делается на

синхронистическом анализе той или иной социальной системы, с другой — историк не может уйти от диахронического взгляда на изучаемые явления.

Социально-историческая антропология уделяет большое внимание массовым и групповым явлениям. В этой области исторического знания исследуются не только самоочевидные для данного общества и культуры проявления, но также явления, имеющие место, хотя и отвергаемые в данной социальной среде.

Социально-историческая антропология отдает должное исследованию конкретных, индивидуальных случаев. Социально-детерминированные и всеобщие явления демонстрируются через индивидуальные и уникальные. Иногда даже говорят о микроистории, которая исследует отдельные случаи, приковывает внимание к мотивации, микроконфликтам⁵². Помимо «исторических личностей», исследователи обращаются к жизненным проявлениям рядового человека, что обуславливает широкое обращение к источникам личного типа: письмам, запискам, дневникам и т.п.

Социально-историческая антропология рассматривает человека как субъекта, существующего в обществе. На вопрос, как именно человек существует в обществе, сегодня существует два ответа.

Первый базируется на представлении о человеке как «ансамбле» социальных отношений. В соответствии с этим подходом общество производит тех людей, которые ему нужны.

Второй подход базируется на понимании человека как автономного индивида, наделённого сознанием и волей, способного к осмысленным поступкам и сознательному выбору. В этом случае общество представляет собой сумму индивидов и является продуктом их сознания и воли.

Между двумя этими теориями существует очевидное противоречие. В истории социологии первой попыткой преодоления такого противоречия была социальная теория К. Маркса, который рассматривал общество как

Козлова Н. Н- Указ. соч. С. 19.

продукт воспроизводства людьми своей жизни⁵³. Среди современных теорий можно выделить концепции П. Бергера, П. Бурдье⁵⁴. Именно в этом направление работает и социально-историческая антропология.

Менталитет (ментальность) является центральным понятием исторической антропологии. Единого определения понятия «менталитет» в исторической науке не существует. Каждое историческое направление, так или иначе затрагивающее проблемы менталитета, выдвигало своё определение. Также различается понимание менталитета в различных школах исторической науки.

Среди существующих определений можно выделить следующие:

менталитет - это совокупность идей, интеллектуальных установок, присущих индивиду и соединённых друг с другом логическими связями или же отношениями веры;

менталитет - это склад мышления, комплекс базовых представлений или предрассудков, которые и управляют мышлением индивида или группы;

менталитет - это естественное реагирование и поведение, непроизвольный, мало подверженный воздействию сознания образ мышления;

исторический менталитет - это совокупность способов и содержаний мышления и воспитания, характерных для определённого коллектива и в определённое время. Менталитет проявляется в действии.

И.В. Герасимов предложил понимать под явлениями, которые охватывает менталитет, наиболее общие функциональные механизмы формирования общественной мысли, коллективное бессознательное⁵⁵.

Б.Н. Миронов понимает под менталитетом социально-психологические стереотипы, автоматизмы и привычки сознания, заложенные воспитанием и

⁵³ Маркс К. Капитал // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения в 30-ти томах. Издание 2-е. М., Т. 23-26, 1960-1964.

Бергер П. Приглашение в социологию. Гуманистическая перспектива. М., 1996; Бурдье П. Социология политики. М., 1993.

культурными традициями, ценностные ориентации, значимые представления и взгляды, принадлежащие не отдельным личностям, а той или иной социально-культурной общности. «Ментальности можно назвать парадигмами или моделями восприятия, понимания и оценки действительности, выработанными общественным или массовым сознанием в рамках данной общности, и разделяемыми всеми или подавляющим большинством её членов. Взятые в совокупности ментальности образуют менталитет - некую систему, нередко противоречивую, которая, тем не менее, обеспечивает отдельного человека и ту общность, к которой он принадлежит, глубинной программой деятельности, правилами или алгоритмами поведения, своего рода инструкциями на все или, по крайней мере, на важные случаи жизни»⁵⁶.

Под менталитетом, таким образом, понимают общие принципы мышления, которые определяют формы проявления чувств, то есть в целом составляют дух той или иной эпохи. Ментальности включены в основание социальной жизни. В то же время они сами социально и исторически обусловлены. Они имеют нерефлексивный или частично рефлексивный характер.

Во всех перечисленных определениях, несмотря на разные акценты, одинакова главная сущностная характеристика менталитета - это определённый образ мышления. Таким образом, менталитет не приравнивается к мышлению. Если мышление есть процесс познания мира, то менталитет - всего лишь «манера» мышления, его склад, особенности, своеобразие.

Историки марксистской школы, утверждая зависимость индивида от объективных исторических законов, никогда не объясняли, как конкретно объективные законы действуют на сознание людей, каковы внутренние

Герасимов И. В. Указ соч. С. 10 - 11.

Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи... Т. 1С. 327.

субъективные мотивы поведения человека. Именно механизм воздействия объективных исторических законов и само миропредставление людей является предметом наук, изучающих ментальности.

Менталитет складывается как результат переработки сознанием реалий действительности. Сюда включается и наследование прошлых представлений. В центре внимания исследователей менталитета находится установление степени и характера освоения людьми как собственного жизненного опыта, так и окружающего их мира.

Терминология исследования истории менталитета еще не устоялась окончательно. Так, например, одни исследователи употребляют понятия «ментальность» и «менталитет» как равнозначные русские эквиваленты французского термина «mentalite». Некоторые западные исследователи пишут это слово по-французски⁵⁷.

Другие историки стремятся разграничить «ментальность» и «менталитет». Они, в свою очередь, указывают, что, если менталитет имеет всеобщее общечеловеческое значение, касается таких понятий как мышление и сознание (мышление русского человека, сознание француза), то ментальность относится к самым различным социальным стратам и историческим временам (русская ментальность, средневековая ментальность, купеческая ментальность). Однако у такого подхода имеются свои противники. В 1993 году в журнале «Вопросы философии» прошла дискуссия по вопросам российской ментальности. А. П. Огурцов выразил сомнение в существовании национального характера ментальностей, в их способности символизировать собой национальный характер, дух того или иного народа. Он предложил новое определение ментальности, подразумевая под ней систему норм и представлений социальных групп, все элементы

которой тесно сопряжены и взаимосвязаны друг с другом .

См.: Куприянов А.И. Историческая антропология... С. 366 - 385, 369.

Огурцов А. П. Трудности анализа менталитета // Вопросы Философии. 1994. №1. С. 54.

Фактически, А. П. Огурцов настаивает на том, что, определяя размер группы с той или иной ментальностью, под группой следует понимать малые, наиболее однородные группы.

Таким образом, исследователи отмечают, что сегодня ментальностью называются любые устойчивые проявления духовной жизни. «Менталитет превратился в неопределённую, семантически перегруженную метафору»⁵⁹. В этой связи понятия менталитет и ментальность используются в диссертационной работе как синонимичные.

К источникам изучения менталитета принято причислять идиомы, пословицы, топонимы, язык тела (церемониалы, жесты, танцы и т.д.), коллективные представления, самоназвания и символы социальных групп, материалы личного характера (письма, мемуары, дневники и пр.), «устную историю», этнографические материалы.

По мнению ряда исследователей, внутри многообразия коллективных представлений следует выделять так называемые «центры тяжести» -представления о человеке и представления о группе, к которой человек себя относит. Ряд исследователей утверждает, что вопрос «каков ваш менталитет?» лишён смысла, так как менталитет может быть отслежен лишь там, где мы видим что-то непохожие на нас самих. То есть менталитет отслеживается всегда в оппозиции «мы - они» и это считается невозможным сделать в паре «мы - я» ⁶⁰.

Как таковое развитие методологии познания истории через человека, через изучение его менталитета начинается во второй половине XIX века, когда под влиянием позитивизма произошёл качественные изменения в теории познания.

Герасимов И.В. Указ. соч. С. 10- 14.

См. Шкуратов В. А. Историческая психология. Ростов-на-Дону, 1994. С. 54.

В 80-е годы XIX века в социологии Э. Дюркгеймом было сформулировано понятие «коллективное сознание»⁶¹. Тогда же психология впервые ввела в оборот термин «ментальность». На рубеже XIX-XX веков В. Дильтей в своей работе «Введение в науки о духе» доказывал, что история человечества лучше может быть представлена как последовательная смена «психологических мировоззрений». Они воплощены в сочинениях

(л)

литературных, религиозных и философских гениев . В этот же период М. Вебер и В. Зомбарт в рамках социологии исследовали проблемы буржуазной идентичности⁶³. Французские психологи Г. Лебон и Л. Тард обратились к психологии масс. На рубеже веков они создают школу, изучающую

массовую психологию и инстинкты .

В 20 - 30-ые годы XX века 3. Фрейд заложил основы психоистории, получившей сегодня широкое распространение на Западе⁶⁵. Его теория объясняет деятельность людей посредством анализа бессознательного.

С 20-ых годов XX века в западной историографии складывается новое направление истории, яркими представителями которого были М. Блок и Л.Февр - основатели школы «Анналов». Они оспаривали главенствующую роль событийной истории, перенося акцент на изучение длительных процессов. К ним они относили такие процессы, как, например, движение заработной платы, демографические изменения, эволюция психологии. Главная задача этого направления заключалась в воссоздании жизни людей в её целостности. Для этого необходимо было выяснить, как чувствовали и мыслили люди в разные века. М. Блок и Л. Февр предупреждали об

⁶¹ Дюркгейм Э. Социология и теория познания // Хрестоматия по истории психологии. М.,
1980.

⁶² Дильтей В. Введение в науки о духе // Зарубежная эстетика и теория литературы ХГХ -
XX веков. Трактаты, статьи, эссе. М., 1987.

⁶³ Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные
произведения. М., 1990; Зомбарт В. Буржуа: этюды по истории духовного развития
современного экономического человека. М., 1994.

⁶⁴ См., например Лебон Г. Психология толп // Психология толп. М., 1999. С. 15 - 256; Тард
Г. Мнение и толпа // Там же. С. 257 - 408.

опасности, подстерегающей исследователя при изучении менталитета. Она заключается в невольной попытке приписать современные нормы и ценности людям разных эпох. Гарантией против этой ошибки М. Блок и Л. Февр считали сотрудничество историков и психологов⁶⁶.

В России в 1920-е годы проблемами коллективной психологии занимался В.М. Бехтерев. Он пытался в своей работе «Коллективная рефлексология» осмыслить психологию человеческих общностей через призму индивидуального подхода как психолог, но не как историк⁶⁷.

В 1960 - 70-е годы методологию исследования менталитета разрабатывал Б.Ф. Поршнев. В 1966 г. вышла его книга «Социальная психология и история»⁶⁸. Б.Ф. Поршнев занимался главным образом интерпретацией психологии первобытных людей.

В методологическую базу исследования менталитета значительный вклад внесли такие исследователи как М. М. Бахтин, А. Я. Гуревич, М. М. Баткин. Их внимание сосредоточено на исследовании менталитета человека

эпохи средневековья и Возрождения .

Так, методологический подход А. Я. Гуревича базируется на анализе категорий мышления - мыслительных схем, образующих мировоззрение людей. А. Я. Гуревич полагает, что эти категории предшествуют осознанным идеям. Эти категории, помимо прочего, заключены в языке и других знаковых символах.

Фрейд 3., Буллит У. Томас Вудро Вильсон: двадцать восьмой президент США. М., 1992. ⁶⁶ Февр Л. Бои за историю. М., 1991.

⁶ Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология // Бехтерев В.М. Избранные работы по социальной психологии. М., 1994.

/ГО

Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история...

Баткин Л. М. Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления. М., 1978; Его же. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности. М., 1989; Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1990; Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры...; Его же. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства...; Его же. Исторический синтез и Школа «Анналов»...

Кроме того, в современной социально-исторической антропологии всё большее распространение получает типологизация - специфический способ выявления закономерностей социокультурной реальности. В любой реакции человека на ситуацию можно выделить нечто типичное, которое соотносится с представлением о принадлежности к группе. Позиция социального агента в структуре социальных групп принуждает человека воспроизводить групповые социальные представления. В совместной деятельности групп возникает общая система практик «людей - социальных агентов», которые живут в сходных социальных условиях. Тип - это объект, выделяемый и рассматриваемый в качестве представителя множества других объектов и наделёнными чертами общими для всех них. Социально-историческая антропология выделяет несколько социальных типов: «крестьянин», «буржуа», «джентльмен», «интеллектуал» и т.д .

Устоявшиеся идентичности являются также предметом изучения «серийных историй» того или иного толка. Сформулированная Ю.Л. Бессмертным особенность «серийного подхода» заключается в том, чтобы «формировать ментальный вариант, который был в той или иной мере свойственен всем вообще, но никому конкретно» . Этот подход представляет ценность для изучения стабильных неполяризованных обществ, где выявленный «ментальный инвариант» в действительности был господствующей тенденцией, основным содержанием той модели мышления и поведения, на которую ориентировалось подавляющее большинство людей. Однако такой подход имеет свои слабые стороны. Во-первых, он не способен сконструировать образ того общества, в котором нет ничего типичного, а во-вторых, упускает из вида всё изначальное многообразие альтернатив формирования идентичностей, а также механизм их становления.

Козлова Н. Н. Указ. соч.

Бессмертный Ю. Л. Некоторые соображения об изучении феномена власти и о концепциях постмодернизма и микроистории // Одиссей: Человек в истории, 1995: Представление о власти. М., 1995. С. 11.

Сегодня очевидно, что проблема реконструкции менталитета связана с целым рядом трудностей. Исследователи всё чаще задаются вопросами о том, каким должен быть язык описания менталитета, каков механизм передачи норм менталитета от поколения к поколению, каким образом изменяется ментальность. Как мы уже убедились, среди учёных имеется разброс мнений в вопросе, что такое менталитет. Большинство современных исследований в области методологии сосредоточено на преодолении именно этих трудностей.

К выяснению общего смысла и направленности социальных изменений, которые происходили в российском обществе во второй половине XIX века в современной историографии, как правило, принято подходить с помощью двух основных теорий - общественно-экономических формаций и цивилизационной. Обе теории сходны в том, что в основе метафор, которыми их приверженцы пользуются при описании исторической действительности данного периода, лежит понятие о качественном изменении социальной структуры общества и способа его функционирования.

Согласно концептуальным императивам формационного подхода XIX столетие считалось эпохой смены феодальной формации капиталистической. Подразумевалось, что социальные процессы производны от экономических; и наиболее типичным проявлением этого убеждения была подчёркивающаяся в исторических исследованиях мысль о связи между утверждением капиталистической формации в экономике страны и становлением основных классов буржуазного общества, их «вызреванием» изнутри сословной структуры феодализма.

Для сторонников цивилизационного подхода в отличие от приверженцев формационной теории свойственен акцент не только на сфере социально-экономических отношений, но и на интеллектуальных, политических и внешнеполитических, социальных и психологических

аспектах модернизации - перехода от традиционного доиндустриального общества к индустриальному. Модернизация - комплексный процесс структурной и функциональной дифференциации общества, индустриализации, урбанизации, бюрократизации, профессионализации, рационализации и т. д. Она захватывает различные сферы общественной жизни - экономическую, социальную, политико-правовую, культурную. Изменения в этих сферах связаны между собой и коррелируют друг с другом. Утверждению в науке модернизационной парадигмы способствовали

7?

работы целого ряда исследователей (У. Ростоу, Д. Лернер, К. Блек и др.) . Многие из теоретиков модернизации опираются на социологическую теорию Т. Парсонса, который исторический процесс сводил, в значительной степени,

к трансформации архаичных обществ в современные .

Однако уже в 1960 - 1970-ые годы теория модернизации подверглась критике представителей других методологических школ. Объектом такой критики стали, прежде всего, тезис о несовместимости традиции и современности и «этноцентризм» значительной части исследователей -американцев и европейцев, претендовавших на универсальность исторического опыта своих стран, - игнорирование ими альтернативной модели развития, «успешного» варианта модернизации вне западноевропейского либерализма.

К концу 1970 - началу 1980-х годов в исследованиях, выполненных в рамках теории и методологии модернизации, произошли определённые сдвиги. Исследователи стали больше обращать внимания на проблему соотношения и сосуществования модернизированных и традиционных элементов в обществах. На смену абстрактным и умозрительным моделям пришёл конкретно-исторический анализ конкретных обществ.

Rostow W. Op. cit.

Parsons Т. The Evolution of Societies. N.-Y., 1977. P. 25.

Сегодня модернизацию обычно определяют как процесс, посредством которого нация осуществляет переход от одного состояния социально-экономической и политической организации к другому, а именно - от традиционной социальной модели к зрелому индустриальному обществу .

Традиционное общество, по мнению А. Инкеллеса, подобно любому другому, не может постоянно пребывать в состоянии полной стагнации: «Оно изменяется, поскольку вынуждено приспосабливаться к новым ситуациям и потребностям. Возникают новые социальные группы, выполняющие новые функции, а старые группы теряют свои функции или средства для поддержания их старого стиля жизни, но структурная жесткость традиционного общества не даёт возможности новым группам приобрести тот статус, следовать тому стилю жизни, или получать такое образование, которые соответствовали бы их доходу и влиянию, приобретённым лишь недавно» . К. Блек указывает, что традиционное общество социально устойчиво. Для него характерны «образцы поведения, остающиеся постоянными от поколения к поколению, даже во время войн и миграций»⁷⁶.

Очень часто процесс модернизации связывают со становлением гражданского общества. Европейские и американские историки используют концепцию гражданского общества для анализа индивидуальной и групповой идентичности, отношений между индивидом и государством, для изучения реформаторских движений, процессов формирования гражданственности, политической культуры, для характеристики общественной и частной жизни.

Источниковая база Эпоха нового времени, по сравнению со средневековьем, расширила в количественном и качественном отношениях базу источников для реконструкции исторических ментальностей. По мере распространения грамотности, круг людей, менталитет которых можно

⁷⁴ Inkeles A. Op. cit. Р. 342; см. также: Black С. Е. Modernization. A Studying in Comparative
History...; Black С. E. The Modernization of Russian Society... P. 661 - 683; Rostow W. Op.
cit.

⁷⁵ Inkeles A. Op. cit. P. 350.

отследить, становится значительно больше. Стремление эмансипированной личности к активной социальной деятельности ведет к тому, что исторические источники начинают порождаться не только в государственной и церковной сферах, как это было в целом характерно для предыдущего этапа, но и в личностной и общественной сферах. Увеличение мобильности населения способствовало увеличению количества эпистолярных и других источников личного характера, появляющихся в процессе как межличностной, так и деловой коммуникации.

Исследователей менталитета от представителей других направлений отличает, по выражению А. И. Куприянова, «всеядность» в отношении

источников . Трудно найти такой источник, в котором в той или иной форме не нашли свое отражение взгляды, мнения, настроения людей, их личные или групповые пристрастия, то есть все то, что характеризует менталитет как таковой.

Анализ источников в изучении ментальностей имеет свою специфику. Здесь, помимо отбора источников, большую роль играет угол зрения исследователя. Информация ментального характера почти никогда не фиксируется в источниках непосредственно. Поэтому перед историком всегда стоит задача расшифровки текста, уяснения символики языка, поиска скрытого подтекста.

Источниковую базу диссертационного исследования составили несколько различных групп исторических источников. Прежде всего, это делопроизводственные материалы органов городского и сословного самоуправления Тамбова и других губернских городов, а также канцелярии губернатора⁷⁸, хранящиеся в Государственном архиве Тамбовской области. В

⁷⁶ Black СЕ. Modernization. A Studying in Comparative History... P. 25.

Куприянов А.И. Историческая антропология. Проблемы становления...С. 377. ⁷⁸ ГАТО. Ф. 4. (Канцелярия тамбовского губернатора.); Ф. 16. (Тамбовская городская дума.); Ф. 17. (Тамбовская городская управа.); Ф. 155. (Тамбовская ремесленная управа.); Ф. 156. (Тамбовская мещанская управа.); Ф. 160. (Моршанская мещанская управа.); Ф. 896. (Козловская мещанская управа).

эту же группу источников входят опубликованные журналы заседаний тамбовской городской думы⁷⁹.

Другую группу источников составили материалы личного характера -мемуары, дневники, эпистолярное наследие, принадлежащие представителям различных социальных групп и освещающие общественную жизнь как Тамбова, так и других городов центральной России.

В исследовании использованы также этнографические материалы и художественная литература.

В источниковедении принято связывать информацию о менталитете, прежде всего, с источниками личного происхождения (мемуары, дневники, эпистолярное наследие). Однако документы российских государственных учреждений, а также фондов местного и сословного самоуправления содержат немало сведений, которые могут быть признаны вполне информативными для реконструкции общественных настроений и представлений людей. Ко всему прочему, значительное увеличение разновидностей актовых источников во второй половине XIX в. указывает на активизацию личности в частноправовой сфере, что приобретает особую значимость в контексте исследования процесса модернизации в пореформенный период.

Необходимо отметить, что среди материалов, предоставляемых перечисленными фондами ГАТО, существует большая группа документов, написанных от имени конкретных людей, а не организаций. Это - разного рода прошения, заявления, письма и т.д. Несмотря на то, что в большинстве своём эти источники, на первый взгляд, однотипны и имеют формальный характер, тем не менее, в них содержится весьма ценная историко-антропологическая информация. Для исследования менталитета в такого рода документах ценны прежде всего те факты, которые демонстрируют,

⁷⁹ Журналы тамбовской городской думы. Тамбов, 1872 - 1879

каким образом люди мотивируют свои поступки и намерения и какие из мотивов считаются этими людьми достаточными для формального объяснения с тем или иным учреждением (будь то городская дума или мещанская управа). Такого рода мотивы позволяют делать вывод о стереотипах мышления и поведения, распространённых в данный хронологический период и лишь отчасти рефлексируемых современниками.

Часть этих источников составлена зачастую малограмотными людьми, с трудом выражавшими на бумаге свои мысли и чувства или, напротив, излагающими их легко и просто, без соблюдения тех или иных языковых норм. Данные, предоставляемые этими источниками, чрезвычайно ценны для изучения эмоций, чувств, настроений простых людей. Поскольку откровенность таких источников определялась не только тем, для кого они создавались, но и психологическими особенностями их авторов, то искренность таких свидетельств значительно выше, чем аналогичных источников, написанных представителями образованных слоев общества.

Кроме того, существующие в фондах государственных учреждений, городского и сословного самоуправления документы неличного характера -отчёты, постановления, межведомственная переписка также представляют научный интерес в контексте изучаемой проблематики. В пореформенный период стиль языка делопроизводства не являлся абсолютно формализованным. Для материалов такого рода была характерна достаточно высокая степень эмоциональности языка, что позволяет увидеть за подобными документами не столько саму организацию, сколько людей, которые её составляли.

В исследовании использованы мемуары, авторы которых проживали в 60 - 70-е года XIX века и оставили в своих воспоминаниях свидетельства о городской общественной жизни, будь то описание явлений или же их оценка.

Будина О. Р. Городское жилище ХГХ - XX веков // Русские. М., 1999; Шмелёва М.Н. Общественный быт середины ХГХ - нач. XX века // Там же. С. 557 - 572.

Среди таких воспоминаний - мемуары генерала и военного писателя Павла Петровича Кардова (1821 - 1892), который в конце 60-х - начале 70-х годов XIX века возглавлял расквартированную в Тамбове дивизию⁸¹. П. П. Карцов в своей книге привёл разносторонние характеристики как отдельных людей, так и различных социальных групп тамбовского общества в указанный период, осветил деятельность общественных организаций и органов местного самоуправления. Наиболее ценные сведения, сообщённые П. П. Карцовым, касаются деятельности городского дамского комитета, а также взаимоотношений между органами земского самоуправления и губернской администрацией.

Большое значение для исследования представляют также свидетельства генерала Василия Дементьевича Новицкого - начальника Киевского губернского жандармского управления - о нравах тамбовского чиновничества, а также о раскольничестве и сектантстве среди купечества Тамбовской губернии ⁸². В. Д. Новицкий в Тамбове в течение 5 лет (1874 -1879) служил в должности начальника губернского жандармского управления.

И П.П. Карцов и В.Д. Новицкий воспринимали окружающую реальность глазами просвещённых чиновников, не чуждых новым веяниям, но более всего беспокоившихся за стабильность государственных устоев.

В диссертации также использовались воспоминания об общественной жизни Тамбова и в целом Тамбовской губернии 60 - 70-ых годов XIX века A.M. Герасимова⁸³, Н.И. Реморова⁸⁴, В.И. Дмитриевой⁸⁵, В.А. Гиляровского⁸⁶, В.Н. Давыдова⁸⁷.

Карцов П. П. Из прошлого (личные и служебные воспоминания). Ч. 1. 1831-1876. СПб., 1888. Новицкий В. Д. Из воспоминаний жандарма. М., 1991.

⁸³ Герасимов A.M. Жизнь художника. М., 1963.

⁸⁴ Реморов Н.И. На ниве народной. Воспоминания, наблюдения и заметки школьного
учителя. СПб., 1906.

Дмитриева В. И. Тени прошлого // Каторга и ссылка. 1924. Кн. 2 (9). С. 28 - 45.; 1926. Кн. 3 (24). С. 58 - 68.

российская
41 государственная

библиотека

Другую группу мемуаров составили воспоминания В.П. Рябушинского и дневник А. С. Суворина, которые хотя и не имели непосредственного отношения к Тамбову, тем не менее, оставили ценные наблюдения, связанные с тематикой исследования.

Представитель старинного купеческого рода Владимир Павлович Рябушинский в своём очерке «Судьба русского хозяина», написанном в эмиграции после 1917 года и составленном на основе собственных воспоминаний, указывал на специфику генезиса и развития русской буржуазии в сравнении с западноевропейской⁸⁸. Особый акцент в своём произведении В. П. Рябушинский делал на таких особенностях купечества, как религиозность и патриархальный образ жизни. В этих воспоминаниях наиболее репрезентативно представлен менталитет русской буржуазии Наблюдения, сделанные В.П. Рябушинским в сфере психологических особенностей русского купечества, представляют огромную ценность и уникальный материал для исследователей менталитета.

Знаменитый издатель Алексей Сергеевич Суворин в своём дневнике, охватывающем период с 1873 по 1912 годы, оставил ряд записей, относящихся к пореформенной эпохе и свидетельствующих о процессе модернизации сознания русской интеллигенции и других социальных

групп .

По мнению исследователей, периодическая печать, отчасти

привлекаемая в диссертации , возникла как средство воздействия на личность. Это связано как с эмансипацией личности, так и со стремлением какой-либо общественной группы или государства подчинить ее своему идеологическому влиянию. В контексте изучаемой проблемы публицистика

Гиляровский В.А. Мои скитания // Гиляровский В.А. Мои скитания. Люди театра. М., 1987. С. 21-234

⁸ Давыдов В. Н. Рассказ о прошлом. Л. - М., 1962.

⁸⁸ Рябушинский В.П. Старообрядчество и русское религиозное чувство; Русский хозяин; Статьи об иконе. М., 1994. ⁸ Суворин А. С. Дневник Алексея Сергеевича Суворина. Лондон - Москва, 1999.

предоставляет сведения, в частности, об идеологии некоторых общественных организаций и в целом о городской общественности - об институтах гражданского общества, о системе ценностей и мироощущении горожан.

Не осталась вне поля зрения и художественная литература изучаемого периода. В диссертационном исследовании использованы сочинения Н.С.Лескова, А.Н. Островского, Ф.М. Достоевского, А.И. Левитова⁹¹. В контексте данного исследования наибольший интерес представляет информация о менталитете, содержащаяся в художественных произведениях, посвященных современной автору эпохе. Большую ценность также имеют произведения художественной критики второй половины XIX века, для которой характерна, по выражению СО. Шмидта, «социокультурная типизация явлений общественной жизни и отдельных литературных героев»⁹². При анализе художественной литературы необходимо также принимать во внимание специфику восприятия произведений не только публикой, но и властью.

В целом источниковая база представляется достаточной для реализации поставленных в данном диссертационном исследовании целей и задач.

Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые была предпринята попытка исследовать изменения в менталитете городских слоев Тамбова 1860 - 1870-х гг. - типичного губернского города - в процессе модернизации. Кроме того, в научный оборот введено большое количество неопубликованных ранее архивных источников

Практическая значимость работы заключается в том, что она вносит определённый вклад в изучение модернизации сознания и трансформации

⁹⁰ Тамбовские губернские ведомости (неофициальный отдел)

⁹¹ Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. В 30-и тт. Л., 1973; Левитов А.И.
Сочинения. В 2-х тт. М., 1933; Лесков Н.С. Собрание сочинений. В 5-й тт. М., 1981;
Островский А.Н. Собрание сочинений. В 10-и тт. М., 1959.

⁹² Шмидт С. О. Памятники художественной литературы как источник исторических
знаний // Отечественная история. 2002. №1 С. 45.

менталитета населения прединдустриальных городов пореформенной России. Результаты исследования могут быть использованы при подготовке учебных пособий, лекций, специальных курсов, а также для написания обобщающих работ по историко-антропологической проблематике.

Апробация исследования. Основные положения диссертационной работы изложены автором в серии публикаций, а также представлены в выступлениях и докладах на региональных научных конференциях преподавателей и аспирантов «Державинские чтения» в Тамбове (2002, 2003 гг.), а также на международной конференции «Социальная история российской провинции в контексте модернизации аграрного общества в XVIII - XX вв.» (Тамбов, 2002 г.). Диссертация была обсуждена на кафедре Российской истории ТГУ им. Г.Р. Державина.

Взаимоотношения города и деревни в пореформенной России: объективные факторы модификации ментальностей

60 - 70-е годы XIX века - период ускорения темпов модернизации российского общества. Явления и процессы, происходящие в указанный период в Тамбове, хотя и обладали некоторой спецификой, были аналогичны тем процессам, которые протекали в России в целом.

Одним из наиболее мощных факторов модернизации стало повышение социальной мобильности населения (прежде всего, как результат отмены крепостного права). Была разрушена характерная для традиционного общества стабильность и «законсервированность» социальной структуры. Модернизация была неразрывно связана не только с активизацией вертикальной социальной мобильности, но и с усилением миграции населения, изменением характера занятий порой целых социальных групп -то есть с возрастанием горизонтальной социальной мобильности. Все эти факторы воздействовали на отношения индивидов и их представления о мире.

Высокий темп социально-экономического развития создавал ситуацию, в которой, по выражению К. Блека, «нормы, по которым жили родители устаревали к тому времени, когда подрастали дети. В то время как крестьяне в массовом порядке уходили в города, - продолжает исследователь, -ремесленники становились приказчиками, и привилегированная элита должна была конкурировать с прежде неимущими..., - в этих обстоятельствах основным качеством, которое приносило успех, была адаптируемость, инициатива»1.

Иначе говоря поведенческие стереотипы постоянно трансформировались в результате изменений социальных условий жизни тех или иных слоев, что не соответствовало самому содержанию традиционного общества. На модификацию мировоззренческих норм в ходе модернизации воздействовало также резкое увеличение контактов между различными социальными группами, которые в рамках традиционного общества были избавлены от необходимости «тесного соприкосновения». Так, средневековые крестьяне в основной своей массе имели смутное представление о жизни крупных городов.

Выявление степени и характера влияния социальной мобильности на модернизацию российского общества позволяет ответить на вопросы как о специфике модернизации в целом, так и об особенностях модернизации сознания городских сословий в рассматриваемый период.

Как известно, беспрецедентное увеличение числа и размеров городов на Западе в течение XIX столетия являлось, в значительной степени, результатом индустриализации, которая вела к концентрации в промышленных центрах массы рабочего населения. Развитие индустрии не только непосредственно требовало новых рабочих рук, но и инициировало расширение коммуникаций, сферы услуг и торговли, что также подстёгивало урбанизацию. Такая связь между расширением промышленности и ростом городов на Западе не вызывает сомнений у современных исследователей. Однако некоторые зарубежные историки склонны сомневаться в подобной взаимосвязи процессов индустриализации и урбанизации применительно к пореформенной России.

Корпоративность и патриархальность как формы социальной организации и категории мышления жителей провинциального города

Менталитет представляет собой сложный комплекс разнообразных явлений; однако для реализации цели данного исследования необходимо, на наш взгляд, изучить именно те категории мышления, которые являются наиболее характерными и показательными признаками, отличающими традиционный менталитет от менталитета нового времени.

В ходе модернизации происходили кардинальные изменения, прежде всего, в социальной структуре, в политико-правовой сфере и в хозяйственно-экономической деятельности.

По единодушному мнению исследователей , общественное сознание аграрной эпохи отличается от общественного сознания индустриальной эпохи, главным образом, чувством корпоративности, восприятием власти и законности, представлениями о собственности и обогащении. Очевидно, что отношение человека к перечисленным институтам и явлениям отражает степень модернизированности его сознания, поскольку именно эти институты и явления представляют собой базовые элементы социально-экономической, политико-правовой сфер жизнедеятельности общества, и именно эти институты и явления подвергаются коренной трансформации в процессе модернизации.

Корпорация как доминирующая способ социальной организации является характерной чертой традиционного общества. Соответственно, корпоративность - неотъемлемая категория традиционного сознания. По мнению большинства исследователей, процесс модернизации связан, помимо прочего, с разрушением корпоративной структуры социума и освобождением личности от контроля со стороны корпорации.

В западной историографии используется термин «социальная мобилизация», под которой понимают «...перемещение главного фокуса убеждений и обязательств большинства индивидов от общины к обществу и от местной к общенациональной сфере. Социальная мобилизация является результатом физического перемещения большей части населения в модернизированное общество из его традиционной сельской среды обитания» .

Иначе говоря, предполагается, что человек индустриального общества включён в обширную систему разнообразных социальных связей, что позволяет ему быть относительно независимым субъектом социальных отношений. Жизнь индивида в этом случае не замкнута узкогрупповыми корпоративными интересами и (или) узкими географическими границами. Разрушая зависимость человека от одной единственной корпорации, которая определяла все аспекты его жизнедеятельности, процессы модернизации позволяли индивиду быть добровольным членам нескольких малых групп (социальных, профессиональных, территориальных, объединений по интересам и т.п.). Вместе с тем, человек становился членом большого общества, поскольку община более не отгораживала его от воздействия общенациональных (и даже мировых) экономических, политических и культурных факторов.

Деятельность органов городского самоуправления и общественных организаций Тамбова 60 - 70-ых годов XIX века в контексте модернизации сознания городского населения

Одним из наиболее важных следствий «Великих реформ», отмечаемых исследователями, стала наметившаяся тенденция общества к внесословной самоорганизации, эволюция от централизации к децентрализации, от государства «механического типа» (бюрократического) к государству «органическому» (самоуправляющемуся)1. Помимо прочего, это предполагало движение пореформенной России по эволюционному пути развития, освобождённому от перспективы острых социальных конфликтов.

Общественная самоорганизация - один из аспектов процесса становления гражданского общества. Она выразилась, прежде всего, в развитии институтов местного самоуправления, с одной стороны, и в широкомасштабном распространении общественных организаций добровольных, самоорганизующихся и самоуправляющихся, формализованных объединений, занимавшихся решением проблем повседневной жизни граждан2 - с другой. «Они (органы местного самоуправления и общественные организации - С.Л.) на деле ограничивали власть бюрократии не только правотворчески, поскольку многие функции управления перешли к ним, но и самим фактом своего бытия, воплощаясь в "практический либерализм", образуя - пусть непрочную, но жизнедеятельную - структуру формирующегося правового государства»

Применительно к России под элементами гражданского общества исследователи обычно имеют в виду те общественные организации и социально-политические институты, которые образовывали обособленную самостоятельную общественную силу, в той или иной степени оппозиционную официальной власти, но в то же время легитимную, то есть признаваемую государством и всем обществом; и которые оказывали влияние на официальную власть разными способами, но главным образом посредством общественного мнения4.

В этой связи представляет научный интерес исследование не только непосредственно самого процесса формирования институтов местного самоуправления и общественных организаций в контексте становления гражданского общества в России в пореформенный период, но и восприятие и оценка населением деятельности этих институтов. Это связано с тем, что процессы децентрализации и самоорганизации обусловили трансформацию не только политической, социально-экономической и культурной сфер жизни общества, но и изменение господствующих в этом обществе ментальностей. На последнее обстоятельство указывает, помимо прочего, анализ материалов личного характера (мемуары, дневники, эпистолярный жанр и т.д.), который свидетельствует, что уже в 60 - 70-ые годы XIX века (то есть непосредственно во время проведения реформ) самостоятельность и независимость становились ценностями нового модернизированного сознания .

Задачей данного параграфа, таким образом, является выяснение уровня правовой культуры городского общества. Причём, мы попытаемся рассмотреть проявления политической культуры и социальной активности в повседневной жизнедеятельности людей, а не в их отношениях к царю, отечеству, животрепещущим проблемам современности и т. п. Такой подход, как мы полагаем, позволяет сосредоточить внимание не на интеллектуальных исканиях немногих передовых людей своего времени, а на типичных и широко распространенных представлениях о власти и о деятельности, приносящей пользу городскому обществу. Политическая культура и общественное сознание выражались не только и не столько в интеллектуальных дискуссиях, сколько в будничном, конкретно-практическом взаимодействии горожан с органами самоуправления, с местной администрацией, с разного рода общественными организациями.

Похожие диссертации на Менталитет населения прединдустриального города 1860 - 1870-х гг. (По материалам Тамбова)

Менталитет населения закрытых городов Урала, вторая половина 1940-х - 1960-е гг.Мельникова Наталья Викторовна

Социальная стратификация и социальная мобильность городских средних слоев в 1907 - 1917 гг. : На материалах ТамбоваСтрекалова Наталья Валерьевна

Жилищный вопрос и гражданское строительство в русском провинциальном губернском городе в XIX - начале XX вв. : На материалах ТамбоваПирожкова Ирина Геннадьевна

Отношения государства и церкви в середине 1940-х - середине 1960-х гг. (На материалах Тамбовской области) Чеботарев Сергей Алексеевич

Местная печать в СССР 1953-1957 гг. : на материалах Тамбовской областиСкорочкин Роман Владимирович

Формирование системы местной власти в 1921-1925 гг. : На материалах Тамбовской губернииКрасников Виктор Викторович

Деятельность русских национальных объединений в 1907-1914 гг. (На материалах Тамбовской губернии) Шарова Наталья Владиславовна

Городское самоуправление в России на рубеже XIX - XX вв. : На материалах Тамбовской губернииБлудов Андрей Михайлович

Эволюция городского самоуправления в российской провинции в последней трети XIX века : На материалах Тамбовской губернииСеменов Анатолий Константинович

Жизненный мир старшеклассника 1937-1941 гг.Антимонов Михаил Юрьевич