Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография и источники: возможности и перспективы изучения проблемы 31
1.1. Историографические подходы к проблеме 31
1.2. Источниковая база исследования 66
Глава 2. Потомственное дворянство Орловской губернии
2.1. Происхождение и эволюция дворянства и поместного землевладения Орловской губернии
2.2. Правовое положение дворянства во второй половине XIX - начале XX в.. 114
2.3. Численность и состав орловского потомственного дворянства второй половины XIX - начала XX в
2.4. Дворянское землевладение и хозяйство в пореформенный период 132
2.5. Орловское дворянство на государственной службе 167
2.6. Орловские губернаторы (1849-1902 гг.) 189
2.7. Сословно-корпоративная организация дворянства 229
2.8. Матримониальные связи и родственные отношения дворянства 248
2.9. Общественная и повседневная жизнь дворянства 261
Глава 3. Купечество Орловской губернии 285
3.1. Правовое положение купечества во второй половине XIX - начале XX в. 285
3.2. Численность и размещение купечества 306
3.3. Половозрастной состав и семейная структура купеческого населения 317
3.4. Социальная мобильность купечества 324
3.5. Купеческое землевладение и хозяйство 335
3.6. Купеческое предпринимательство 349
3.7. Воспитание и образование купечества 384
3.8. Купеческая повседневность и благотворительность 404
3.9. Участие купечества в органах городского самоуправления 447
3.10 Сословно-корпоративные организации купечества 528
Глава 4. Приходское духовенство орловской губернии
4.1. Правовое положение духовенства во второй половине Х1Х-начале XX в.. 561
4.2. Взаимоотношения внутри церковной иерархии 576
4.3. Численность и состав приходского духовенства 596
4.4. Материальное положение священников 601
4.5. Структура прихода 618
4.6. Основные направления профессиональной деятельности 625
4.7. Орловские архиереи 660
4.8. Образование духовенства 713
4.9. Повседневная жизнь приходского духовенства 737
Заключение 767
Библиография 791
Приложения 827
Введение
- Источниковая база исследования
- Правовое положение дворянства во второй половине XIX - начале XX в..
- Численность и размещение купечества
- Взаимоотношения внутри церковной иерархии
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Настоящее исследование является составной частью социальной истории (по направлению регионалистика), которая последние два десятилетия заявляет о себе как самостоятельное направление в российской исторической науке.
Предмет социальной истории трудно поддается определению, т.к. в рамках самой общей дефиниции (социальная история - «исследование структуры и процесса человеческой деятельности под углом зрения того, как они происходили в социокультурном контексте прошлого») диапазон её тематики то безгранично расширяется, то оказывается предельно узким. Это в значительной степени определяется «многослойностью» и «многоаспектностью» самой социальной реальности.
Термин «социальная история» используется с XIX века. Вплоть до 20-30 гг. XX столетия большинство исследователей отводило социальной истории подчиненную роль в составной дисциплине «социальной и экономической истории». Социально-экономические историки видели свою задачу в анализе социальных групп, критерием определения которых служило их место в процессе разделения труда и в производственном процессе. Проблематика самоопределяющейся старой или «классической» описательной социальной истории была ограничена изучением борьбы партий, общественных движений и организаций. Однако, в первой половине XX века в условиях преобладания в историографии политико-этатистской линии, социальная история занимала маргинальное положение.
С середины XX столетия в русле «новой исторической науки», в качестве ведущего направления, формируется «новая социальная история», отличающаяся от «старой» когнитивной стратегией и ориентацией: на аналитический подход, структурный анализ, активное использование теоретических моделей социальных наук, обращение к новым источникам и методам их обработки. Междисциплинарный характер исследований «новой социальной истории» был тесно связан с иной тематикой и иными принципами проблематизации исторического знания. В центре исследований оказались отношения между человеком, обществом и средой применительно к прошлому. Этапы её развития определялись воздействием различных общественных наук и проявлялись в изменении предметной области исследования и научной методологии. Процесс становления и развития «новой социальной истории» не раз являлся предметом специального анализа западных и отечественных историков.
Изменение исследовательских программ «новой социальной истории», свойственный ей методологический плюрализм, проявились в классификации и институционализации все новых и новых исторических дисциплин, возникающих в процессе интенсивного междисциплинарного взаимодействия (демографическая история, историческая антропология, историческая психология, история семьи, история города, история преступности, история образования, история детства, история досуга, тендерная история, новая локальная и региональная история и др.). Среди сторонников сциентистского направления исторического знания утверждался особый статус социальной истории, связанный с признанием её «всеобъемлющего характера» и особой интегративной функции в системе исторического знания .
В конце XX столетия «социально-научная история», выстояв в «схватке» с постмодернистами, попыталась обновить свой методологический потенциал за счет «стыковки» социальной макроистории и микроистории. Наиболее плодотворно синтез макро- и микроистории удалось осуществить на примере локально-территориальных структур, исследуя способ включения индивидуальной деятельности в коллективную, и, таким образом, фиксируя индивидуальное в социальном и социальное в индивидуальном .
В советской историографии традиционная («старая») социальная история России Нового времени (XVIII - начала XX вв.) как история борьбы партий, общественных движений, классов (рабочего класса и крестьянства) и классовой борьбы, основанная на экономическом детерминизме и формационном редукционизме, являлась приоритетным направлением. Именно эти направления советской, «старой социальной истории», осуществляли функции легитимации социального и культурного порядков советского общества.
Начиная с середины 60-х годов, советские социальные историки, оставаясь по предмету в рамках «старой социальной истории», по методам приблизились к «новой» .
В конце 70-х годов советская наука сделала шаг к историко- социологической проблематизации исторических исследований. Историки успешно сочетали конкретно-исторический, сравнительно-типологический и идеально-типический методы рассмотрения социальных групп (т.е. исторический и социологический подходы) .
В 80-е годы поиски комплексного подхода к изучению отдельных социальных групп были продолжены . Анализ экономических, субсоциальных, соционормативных, социокультурных характеристик этих групп (и соответствующих им институтов) свидетельствовал об овладении отечественными социальными историками моделями и логикой структурно- функционального подхода. Однако выход на уровень ментальных структур пока ещё не был осуществлен, а концептуализация итогов конкретно- исторических наблюдений была детерминирована «марксистско-ленинской методологией».
Подходы и принципы «аналитической истории» были положены в основу монографии Б.Н. Миронова, посвященной истории русских городов XVIII - XIX веков . В его работах возможности историко-социологического подхода получили не только конкретно-историческое воплощение, но и теоретическое обоснование .
Антропологизация исторических исследований (т.е. изучение сознания и поведения) началась в 70-х годах и выразилась в обращении к изучению социально-психологических явлений и процессов. Большую роль в развитии интересов историков к социально-психологической проблематике сыграли статьи и книги Б.Ф. Поршнева . Проблемы, поставленные в его работах, стали изучаться на материалах истории России XIX века, в связи: с выявлением этапов и особенностей становления самосознания крестьянства, спецификой дворянской революционности, социально-психологической типологией различных групп разночинной интеллигенции и деятелей либерального движения .
В первой половине 80-х гг. увлечение социальной психологией привело к формированию исторической психологии как особой сферы историко-культурного исследования отечественной истории .
Развитие «новой социальной истории» России XVIII - начала XX вв. в течение последних двух десятилетий в значительной степени отражает основные тенденции развития постсоветской отечественной исторической науки в целом, а именно: 1) продолжение и обновление советской историографической традиции в сочетании с попытками её критического переосмысления; 2) освоение идей, концепций, подходов западной историографии и воплощение их в конкретных исторических исследованиях; 3) методологическая растерянность и уход в поисках «объективных», «достоверных» фактов в нарративную описательную историю.
Среди постсоветских исследований по социальной истории нового времени наиболее значительными являются работы «мэтров» отечественной историографии Л.В. Милова и Б.Н. Миронова. Получивший широкий резонанс в кругах научной общественности труд Л.В. Милова «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса» , представляет первую тенденцию, которая нацелена на преодоление ограничений и деформаций феноменов «советского марксизма» и расширение теоретико-методологических основ исследований за счет обогащения марксистской методологии отечественной дореволюционной историографической традицией.
Фундаментальная (двухтомная) монография Б.Н. Миронова «Социальная история России XVIII - начала XX вв.»", последовательно выполнена в русле «новой социальной истории» и наиболее плодотворно воплощает вторую тенденцию в развитии отечественной историографии.
Исследования Л.В. Милова и Б.Н. Миронова, представляя различные концепции российского исторического процесса, вместе с тем, отражали переход отечественной «новой социальной истории» на более высокий уровень междисциплинарного взаимодействия. Такая же тенденция проявлялась в стремлении исследователей к комплексному анализу отдельных социальных групп, при котором социоструктурный подход сочетался с элементами социокультурного (гендер, повседневность), что принципиально отличало эти исследования от историко-социологических исследований советского периода .
Новая локальная история и регионалистика были восприняты отечественными историками из английской историографии с компаративными и междисциплинарными подходами, методологией и исследовательским инструментарием, заимствованным из гуманитарных дисциплин. Новая историческая парадигма подрывала традиционное различие между тем, что представлялось «главным» в исторических исследованиях (национальная история) и тем, что считалось «периферийным» (локальная и региональная история).
Отличие новой локальной истории от современной регионалистики (новой региональной истории) заключается в определении объекта и предмета исследования. Новая локальная история ориентирована на изучение акторов взаимодействия в пределах малой локальной общности (например, общины, деревни) с учетом этнонациональных и этноконфессиональных факторов. Регионалистика, также как и локальная история, основана на междисциплинарном подходе, но нацелена на анализ социоструктурных форм организации историко-географического пространства и их социокультурной специфики.
Современные отечественные историки привносят в понимание регионалистики своё видение новых инструментальных возможностей и «приноравливают» множественную парадигму к условиям своего региона (объекта), к сегодняшним потребностям развития науки в условиях постсоветского пространства. Однако, изучение «регионального» предполагает не «локальность», т.к. исследовательская операция строится на признании глубокой взаимной детерминации «внешнего» и «внутреннего», способности видеть целое, прежде составляющих его частей, воспринимать и понимать контекстность, глобальное и локальное исторических микро- и макроуровней.
Научная значимость регионального подхода в современной отечественной историографии тесно связана с изучением особенностей российской модернизации пореформенной эпохи. Колоссальная территория
России, её природная вариативность, сложный исторический характер странового пространства, существенная роль миграции, колонизация, сложность этно-социальной структуры предопределили неравномерность протекания модернизационных процессов, т.н. «очаговый» характер модернизации. Это означает, что ход и характер модернизации нельзя исследовать, абстрагируясь от пространственных характеристик. В пореформенный период происходило складывание своеобразной, региональной структуры модернизации, включающей пространственные центры и периферию развития.
Современная ситуация в области отечественной исторической науки требует самого пристального внимания к изучению региональных особенностей российской модернизации XIX - XX вв. Исследование российской провинции как социокультурной реальности дает возможность реконструировать историю отдельных территорий, губерний и городов, включив местные явления в систему общероссийских модернизационных процессов. Введение регионального материала в сферу интересов исследователей позволяет добавить недостающие штрихи в общую картину социального облика страны, увидеть всё разнообразие социальной и культурной жизни в её сложности и противоречивости. Всё это, несомненно, может способствовать, с одной стороны, целостному представлению о социокультурном пространстве России, с другой стороны, даёт возможность оценить соотношение столиц и провинций.
Проблемы, связанные с развитием общества, в настоящее время привлекают большое внимание учёных-гуманитариев. Общество рассматривается всесторонне, начиная от его социальной и иной структуры, менталитета его различных слоёв и до проблем взаимодействия общества и государства, общественного движения, формирования элементов гражданского общества в различных регионах России и в разных сферах социальных коммуникаций. Этот интерес связан с современной ситуацией в социальных науках, для которых характерны: историко-культурный поворот, перенос фокуса исследований с макро на мезо- и микроуровни, обращение к истории отдельных общественных групп и жизнедеятельности отдельной личности. Исходным моментом при изучении общества является представление о его социальной структуре. Во второй половине XIX - начале XX вв. основными структурообразующими элементами российского общества являлись сословия и классы.
Сословное структурирование общества представляло собой длительный процесс, связанный с преодолением семейно-родственных и общинных отношений (господствующих на первых этапах существования традиционного общества), которые в различных пережиточных формах сохранялись и тогда, когда господствующими становятся сословные отношения.
К определению сословия, как социальной категории, обращались многие западные и отечественные исследователи. Основные признаки сословий состоят в следующем: 1) каждое сословие имеет специфические права и социальные функции, которые закреплены юридически в обычае или законе; 2) сословные права передаются по наследству; 3) наличие сословных корпоративных организаций, осуществляющих сословное общественное управление; 4) специфический менталитет и самосознание сословий. Однако под влиянием набирающей темпы индустриализации, урбанизации, образовательной революции сословный строй, обеспечивающий социальные связи в обществе деформируется, и на его основе формируются классы.
Понятие «класс» обычно используется в современной научной литературе для обозначения больших социальных групп индустриального общества, отличающихся друг от друга по роду занятий, величине дохода, интересам власти, и влиянию в обществе. Важнейшими показателями формирования класса является, кроме того, наличие законодательства, регулирующего их взаимоотношения между собой, а также создание классовых (профессиональных и политических) организаций.
Сословный строй в России сложился в XVIII в. - гораздо позже, чем на Западе (XIII - XIV вв.). Предпосылки формирования сословий заключались как в органическом развитии самого общества, так и огромной роли в их создании самодержавного государства. Возникновение сословного строя общества - иерархической соподчинённости сословий друг другу и всех их государству - стало одним из важнейших факторов стабильности самодержавно-имперской системы в XVIII — XIX веках. Законодательное оформление сословного строя в России было проведено Екатериной II (Жалованные грамоты дворянству и городам 1785 г.), которая взяла за образец сословный строй обществ современных европейских государств XVIII в., где он уже разрушался. Сословный строй в России достиг своего апогея в первой половине XIX века.
Социальная структура российского общества получила вторичное юридическое оформление, как строго сословное, в IX томе Свода законов Российской империи («Законы о состояниях»), опубликованного в 1832 г. и вошедшего в силу в 1835 г. Закон определил четыре главных сословия - дворянство, духовенство, городские обыватели (городское сословие: купечество и мещанство) и сельские обыватели (крестьянство). Особыми сословными правами обладали казачество и инородцы. В 1835 г. было учреждено сословие почётных граждан. Согласно правовому статусу сословия делились на неподатные - привилегированные (дворянство) и полупривилегированные (духовенство, почётные граждане и купечество) и податные (мещанство, крестьянство, в известной мере, инородцы).
По данным Всероссийской переписи населения 1897 г. по сословному положению население России (без Польши и Финляндии) распределялось следующим образом: 99,8 млн. чел. (81%) составляли крестьяне, 13,4 млн. чел. (10,7%) - мещане, 1,8 млн. чел. (1,5%) - потомственные и личные дворяне, 624 тыс. чел. (0,5%) - купцы и почетные граждане (в том числе купцы составляли 281,3 тыс. чел.), 589 тыс. чел. (0,5%) - духовенство, а остальные 10 млн. чел. (8%) - «прочие» (иностранцы, деклассированные элементы, не указавшие своей сословной принадлежности).
Развитие рыночных отношений, индустриализация, рост общественного самосознания, реформы 60-70 гг., появление новых приоритетов и ценностей вели к формированию новых социальных групп - буржуазии, наемных рабочих, интеллигенции. Первые две группы (буржуазия и рабочие) чаще всего определяются в научной литературе понятием «класс». Эти новые группы «вписывались» в старые сословные рамки или, имея разное «сословное происхождение», составляли новые социальные общности. Процесс образования классов современного (индустриального) общества продолжался в России на протяжении XIX — начала XX вв. В итоге в XIX веке в России существовала уникальная сословно-социальная структура, в которой тесно переплетались черты традиционного и современного общества.
Эволюция сословий во второй половине XIX в. имела разнонаправленный характер. Ведущим процессом было сглаживание сословных различий. К концу XIX в. непривилегированные податные сословия — мещане и крестьяне во многом были уравнены в правах с неподатными сословиями. Однако в связи с отменой подушной подати, рекрутской повинности и телесных наказаний, термин «податные сословия» не исчез из Свода законов, поскольку с разделением российских поданных на лиц податного и неподатного сословий были связаны и другие существовавшие между ними юридические отличия. Лица податных сословий были ограничены в свободе передвижений, подлежали приписке и дисциплинарной власти сословных обществ, несли возлагавшиеся на них земские и мирские повинности, подчинялись особой администрации, имели сословный суд.
Экономическое положение сословий, степень их общественной активности, уровень образованности, интенсивность социальной мобильности (горизонтальной и вертикальной), сословно-классовая структура — имели свою специфику в каждой губернии. В историческом центре России элементы сословности доминировали до начала XX века. Эволюция сословий Орловской губернии ярко отражает особенности развития общества в Чернозёмном Центре Европейской России в условиях пореформенной модернизации.
Источниковая база исследования
Исследование выполнено на базе источников, большая часть которых впервые вводится в научный оборот. Совокупность используемых материалов была призвана обеспечить комплексную характеристику эволюции сословий Орловской губернии.
Первую группу составили неопубликованные источники, которые находятся в 7 архивных хранилищах России — Российском государственном историческом архиве, Российском государственном архиве древних актов, Российском государственном военно-историческом архиве, Архиве Российского Этнографического музея, Государственном архиве Орловской области, Государственном архиве Брянской области и Отделе рукописей Российской государственной библиотеки.
В основу работы легли документы 47 фондов Государственного архива Орловской области (ГАОО). Корпус исторических источников, привлеченных для создания портрета российского дворянства во второй половине XIX — начале XX вв., анализа сложнейших вопросов взаимоотношений дворянского сословия, власти и общества, включает в себя разнотипные документы. Значительный интерес представляют протоколы заседаний дворянских собраний. В региональном архиве протоколы заседаний губернских и уездных дворянских собраний сохранились не в полном объёме. Журналы заседаний губернского дворянского депутатского собрания содержат в себе сведения о рассмотренных прошениях дворян о причислении их самих либо родственников и детей к дворянству губернии с внесением в определенную часть дворянской родословной книги . Дворянское депутатское собрание обсуждало подобные вопросы три-четыре раза в год по мере поступления дворянских прошений. Разновидностью делопроизводственной документации являются алфавитные списки лиц, внесенных в течение года в губернскую родословную книгу. В них сообщалось о лицах, причисленных к уже существующим дворянским родам, о дворянах, «перечисленных» из других губерний, и о новых родах, утвержденных Сенатом.
В постановлениях и журналах заседаний дворянских губернских обществ содержатся сведения об экономическом положении дворянства, землевладении и землепользовании, культурно-просветительской и благотворительной деятельности . На основе анализа этих материалов можно проследить эволюцию социально-политических взглядов дворянства, его стратегии и тактики, проанализировать экономическую и политическую программу модернизации страны, предложенную поместным дворянством в начале XX в.
Кроме того, при изучении дворянского сословия губернии активно привлекались такие материалы ГАОО, как метрические книги, ведомости о регистрации актов гражданского состояния , а также менее известные документы местных органов государственного и общественного управления - собранные губернаторами сведения о фабриках и заводах , дворянские родословные книги , журналы заседаний уездных дворянских опек, их переписка с губернским правлением о введении в права наследования и установлении опекунства , оценочные описи имений, прошения дворян- землевладельцев о залоге их имений , а также материалы судебных органов, позволяющие охарактеризовать социальные отношения и связи дворянства . Наряду с перечисленными источниками исследовались дворянские мемуары и переписка, хранящиеся в именных фондах ГАОО .
По истории купечества была изучена документация органов налогового контроля: Орловской казенной палаты и ее податных инспекторов, Орловской губернской контрольной палаты и т.д. В данных документах содержится подробная информация об экономической деятельности орловских купцов, их численности и составе семей, источниках пополнения сословия и социальной мобильности его членов. Особо следует отметить такие оригинальные документы, как «Посемейные списки купцов» и «Журналы генеральных поверок» за разные годы, причем последние позволяют проследить эволюцию купеческих занятий.
Необходимо выделить отчеты сословного управления и городских органов власти - Канцелярии Орловского Губернатора, Орловского губернского правления. Отчеты сословного управления содержат данные о финансовом положении и состоянии движимого и недвижимого имущества купеческого общества Орла. Эти сведения дали возможность изучить финансовое положение Орловского купеческого общества, определить основные источники поступления средств и статьи расходов. Важным видом архивных источников является делопроизводственная документация Орловской городской управы и Орловской городской думы , представляющая собой ходатайства, заявления и уведомления об открытии и закрытии торговых домов и товариществ. Эти материалы дают возможность рассмотреть деятельность орловского торгово-промышленного сословия: открытие новых предприятий, организаций и функционирование торговых домов и товариществ, деятельность купцов по расширению сферы своих интересов, их ходатайства перед городскими властями по различным вопросам и т.д.
Материалы Губернской ученой архивной комиссии представили информацию о благотворительности орловского дворянства и купечества , Орловского окружного суда — о купеческой и дворянской преступности", архивы отдельных учебных заведений - о получении образования лицами неподатных сословий и т.п.
Очень интересные и информативные материалы находятся в фондах духовного ведомства . Материалы официального делопроизводства Орловской духовной консистории можно разделить на несколько подгрупп: документы, исходящие от центральной светской и духовной власти (главным из которых было разрешение Синода на открытие прихода); переписка местных светских и духовных властей; финансовая отчетность церквей, благочиний, консистории, духовных училищ и семинарии; следственные дела, рассматриваемые духовной консисторией, по жалобам прихожан и рапортам благочинных на поступки духовных лиц; клировые ведомости. Клировые ведомости были аналогом формулярных списков государственных служащих. Наибольшую ценность клировые ведомости представляют для исследования качественных и количественных характеристик приходского духовенства.
Правовое положение дворянства во второй половине XIX - начале XX в..
Наиболее сформировавшимся в начале XIX в. и сохранившим свои сословные черты до начала XX в., самым привилегированным, высшим сословием являлось дворянство. Эволюция правового положения дворянства происходила в результате не отмены его привилегий, а в связи с расширением прав других сословий. Поэтому одни привилегии дворянства становились просто правами, другие сохранялись или заменялись новыми привилегиями на основе прежних - если не по закону, то на деле.
Потомственное дворянство до конца XIX в. приобреталось четырьмя путями: 1) пожалованием его по особому усмотрению самодержавной власти; 2) чинами на действительной службе; 3) в результате пожалования за «служебные отличия» российскими орденами; 4) потомками особо отличившихся личных дворян и именитых граждан .
В отношении чинов действовали нормы, установленные указом Александра II от 9 декабря 1856 г., по которому право на приобретение потомственного дворянства получали лица, дослужившиеся на гражданской службе до чина 4-го класса (действительного статского советника), а на военной службе до звания полковника или капитана 1-го ранга во флоте (6- й класс). Вместе с тем, в конце XIX столетия было упорядочено производство в действительные статские советники таким образом, что получение потомственного дворянства становилось еще более затруднительным. Согласно указу от 1 августа 1898 г., в этот чин разрешалось производить лиц, прослуживших статским советником не менее пяти лет и занимавших должности не ниже 5-го класса . Указом же от 2 августа 1900 г. устанавливалось, что «для получения чина действительного статского советника требуется прослужить в классных чинах не менее двадцати лет» . Вместе с тем, «Дополнительными правилами о наградах» 9 июля 1892 г. прекращено награждение чинами лиц торгового сословия, а также не пользовавшихся правами государственной службы — за отличия неслужебные .
Право на приобретение потомственного дворянства с 1845 г. давала I степень ордена Святой Анны, а с 1855 г. I степень ордена Святого Станислава. Орден Святого Владимира продолжал приносить права потомственного дворянства при награждении любой его степенью. Однако согласно указу от 28 мая 1900 г., лишь награжденные первыми тремя степенями ордена Святого Владимира лица недворянского происхождения получали звание потомственного дворянина. Награждение орденами духовных лиц тоже продолжало давать право на потомственное дворянство .
Право приобретения потомственного дворянства потомками личных дворян и именитых граждан сохранялось до начала XX в. Статья закона о получении потомственного дворянства сыном по достижении совершеннолетия и вступлении на службу в случае, если его дед и отец состояли «беспорочно» на службе в чинах, приносивших личное дворянство, не менее 20 лет каждый, была отменена указом 28 мая 1900 г. В Законах о состояниях 1899 г. издания отсутствовало ранее действовавшее положение, что в случае, если именитые граждане — дед и отец - «именитость беспорочно сохраняли», то их старший внук мог просить потомственное дворянство при условии его беспорочной службы и достижения 30-летнего возраста.
В целом идущая от николаевских времен с 1845 г. линия на повышение требований к получению дворянского звания недворянами продолжалась и в конце XIX - начале XX в. Сохранялась и решающая роль государства в определении состава сословия.
Продолжали действовать принятые в конце XVIII — начале XIX в. законы, по которым права русского дворянства были распространены на земледельческую и служилую знать национальных районов России, что стало основой многонационального состава российского дворянства. Сохраняло силу и узаконение 1847 г., предоставлявшее право получить российское дворянство иностранным подданным, дослужившимся до соответствующих чинов и принявшим присягу на подданство России1.
Как и раньше, потомственное дворянство передавалось по наследству и в результате брака по мужской линии. Каждый дворянин передавал свое дворянское звание жене и детям. Женщина же дворянка, выходя замуж за представителя другого сословия, не могла передать права дворянства мужу и детям, но сама оставалась дворянкой2. Распространение дворянского достоинства на детей, рожденных до пожалования дворянства, зависело от «высочайшего благоусмотрения» . Вопрос о детях, рожденных до получения их отцами чина или ордена, дававших право потомственного дворянства, решался по-разному. Высочайше утвержденным мнением Государственного совета от 5 марта 1874 г. ограничения, касавшиеся детей, рожденных в податном состоянии, включая и рожденных в нижнем воинском и рабочем звании, были отменены4.
Численность и размещение купечества
Базисной характеристикой демографических процессов, имевших место в процессе развития купеческого сословия Орловской губернии в конце XIX - начале XX в., является его численность. В связи с этим в первую очередь необходимо установить изменение количества самих купцов, без учета членов их семей, поскольку именно купцы представляли собой ядро данного сословия и определяли, таким образом, состояние всего купеческого населения.
Нужно отметить, что именно купцы, персонально выбирая гильдейские свидетельства, решали, кто из членов их семей будет туда вписан и в результате получит возможность пользоваться купеческими сословными правами, поскольку лишь с документального разрешения купца его родственники получали право самостоятельно заниматься предпринимательской деятельностью. В конце концов, только решение купца определяло, будет или нет состоять в сословии его семейство.
«Неторгующим купечеством» считались в основном члены семей умерших купцов: причем вдовы зачислялись в эту категорию навечно, дочери - до замужества, сыновья - до 17 лет. По достижении этого возраста или замужества они получали право самостоятельно выкупать купеческие свидетельства или исключались из сословия, не выбирали гильдейских свидетельств и не занимались коммерцией.
Предпринимателей, взявших купеческие свидетельства, на основании которых вели свои дела, называли «временными купцами», при этом данная категория лиц оставалась в прежнем звании, не причисляясь к купеческому сословию.
Подобные результаты изменения численности купечества объясняются тем, что купеческие свидетельства до начала XX в. являлись не только документом, подтверждавшим принадлежность к одноименному сословию, но и выполняли функцию патента, который становился разрешением на владение заводами или на осуществление значительных коммерческих операций.
Данные таблицы 31 свидетельствует о том, что в количественном отношении купеческое сословие Орловской губернии было незначительным. В своем большинстве купцы относились ко второй гильдии, то есть считались предпринимателями средней руки. Эта категория купцов по численности превалировала на протяжении всего изучаемого периода. Так, в 1867 г. доля первогильдейских составляла 2,1%, второгильдейских — 97,9%; в 1899 г. - соответственно 2,9% и 97,1%; в 1917 г. - соответственно 9,8% и 90,2%. Такое положение является результатом невысокого уровня развития сфер торговли и промышленности губернии, которые являлись основными видами предпринимательской деятельности членов купечества.
Наибольшее число представителей купеческого сословия отмечается в 1860-е годы. Далее происходит процесс постоянного уменьшения количества орловских купцов. Статистика показывает, что в 80-е гг. XIX в. численность купечества была достаточно стабильной и составляла 1450-1500 человек в год, но впоследствии ситуация изменилась. Колебания этого показателя, относящиеся к концу XIX в., были результатом состояния региональной экономики, которая, в свою очередь, зависела от положения дел в сельском хозяйстве, поскольку Орловская губерния имела аграрную специализацию. При этом определяющую роль в состоянии иных областей хозяйственной деятельности играли количество и качество урожая зерновых культур, неурожай или недобор которых сокращали доходы населения и соответственно его покупательную способность. Вследствие этого уменьшались количество и обороты торговых заведений, снижались производительность промышленности и количество выбираемых промысловых документов, в том числе и купеческих свидетельств.
Так, в 1888 - 1889 гг. наблюдается незначительное увеличение количества купцов до 1558 чел. Но в период с 1890 по 1891 г. отмечается уменьшение числа представителей купечества, причиной которого стали «постоянные неурожаи хлебов, приведшие к постепенному упадку торговли и промышленности» . В эти годы произошло сокращение количества выбираемых патентов на право производства торговли и промыслов. К примеру, в 1891 г. свидетельств 1-й и 2-й гильдий было выбрано на 70 единиц меньше, чем в 1890 г., что обусловлено «упадком торговли и сокращением промышленных заведений из-за неурожаев последних лет» . Однако затем число купцов вновь возрастает в результате стабилизации экономической обстановки: в 1892 г. их насчитывается уже 1519 человек, что свидетельствует о достижении докризисного уровня 1886 г.
Следует отметить, что изменения в количественном составе купцов значительно различались в зависимости от принадлежности их к определенной гильдии. Например, число купцов 1-й гильдии вплоть до конца 90-х годов характеризуется определенной стабильностью, оставаясь в пределах 30-39 человек. Основные колебания количественного состава купечества обусловлены динамикой представителей второй гильдии. Очевидно, что связано это с большими финансовыми возможностями купцов 1-й гильдии, которые позволяли им, в отличие от купцов 2-й гильдии, сохранять экономическую стабильность в периоды ухудшения экономической ситуации в губернии. Второгильдейские купцы, очевидно, стремились компенсировать снижение доходов прекращением покупки купеческих свидетельств.
Начиная с 1899 г. наблюдается резкий перелом в динамике численности представителей купеческого сословия. В соответствии с данными таблицы 31 с 1899 по 1917 г. количество купцов в губернии уменьшилось на 44,8%, т.е. почти вдвое.
Главной причиной сокращения числа купцов следует считать то, что в стране начала функционировать новая промысловая система, упразднившая принудительную связь между предпринимательской деятельностью и принадлежностью к купечеству. В соответствии с «Положением о государственном промысловом налоге», принятом в 1898 г., предприниматель обязан был выплачивать налог, исходя из уровня доходов его предприятия и независимо от собственной сословной принадлежности. В результате «перенесения податного сбора с лиц на предприятия связь между его уплатой и запиской в купечество ослабевает, ибо означенная приписка поставлена в полную зависимость от доброй воли предпринимателей» . Наконец, данная реформа подтолкнула к уходу из сословия тех людей, которые не имели возможности выкупить промысловое и купеческое свидетельства или не хотели вынужденно совмещать предпринимательство с купечеством.
Уменьшение численности коснулось не только орловского купечества, но и всего сословия в целом. Так, если в 1899 г. в государстве насчитывалось 42 364 купца 1-й и 2-й гильдий, то в 1912 г. - 31 310". Интересно, что за 13 лет численность российского купечества уменьшилось на 26%, в Орловской губернии - на 39,4%, то есть налицо более высокие темпы снижения количества купцов на Орловщине. Кроме того, если в целом по стране этот процесс происходил относительно плавно, то в Орловской губернии отличался неравномерностью. За первые шесть послереформенных лет количество купцов в губернии сократилось на 20,4 %, за вторые - на 21,1%, за третьи - на 12%. По стране в целом эта динамика выглядела следующим образом: с 1899 по 1905 г. численность купцов упала на 14,5%, с 1905 по 1911 г.-на 14,5% .
Взаимоотношения внутри церковной иерархии
С середины XIX века в России наблюдается процесс постепенного стирания сословных границ, который протекал очень медленно и болезненно для общества в целом и для каждого сословия в отдельности. Данная тенденция затронула и духовенство, постепенно утрачивающее сословные черты. Духовенство разделялось на черное (монашествующее) и белое (приходское). Среди русского духовенства на долю монахов приходилось около 10% всего духовенства, но они занимали командные позиции в русской православной церкви. Черное духовенство, представлявшее собой особую прослойку внутри духовенства, не будучи наследственным, не было и не могло быть сословием2. Поэтому наше внимание будет сосредоточено на приходском духовенстве.
Важно учесть, что русская православная церковь находилась в состоянии затяжного кризиса, ощущаемого на уровне союза государства и церкви. По- мнению П. Н. Зырянова, «союз с самодержавием приводил к накоплению кризисных явлений в церковной организации» . Церковные реформы Александра II усугубили кризис церкви, в результате чего падение авторитета церкви становилось неизбежным. В силу разных причин все духовенство, начиная с иерархов и заканчивая рядовыми церковнослужителями, проявляло недовольство своим положением.
Иерархи церкви претендовали на большую роль в государстве и тяготились присутствием светских чиновников в системе управления РПЦ. Рядовое приходское духовенство хотело ощущать свою полезность государству, что должно было привести к увеличению государственных окладов и других материальных благ. В ходе церковных реформ заметно возрос образовательный и культурный уровень духовенства. Самой значительной стратой стали священники. Однако не были решены другие проблемы. Отношения причта и прихожан не были выведены на качественно иной уровень. Государство было заинтересовано в том, чтобы духовенство и церковь защищали незыблемость самодержавия и осуществляли своеобразный контроль над паствой. В сознании населения священнослужители неизбежно ассоциировались со старым режимом, а социальный статус приходского духовенства остался невысоким. Оно по-прежнему было разделено на наследственные страты священников, дьяконов и причетников, что сильно затрудняло консолидацию сословия.
Важно определить соотношение власти, административной должности и престижа в зависимости от положения, занимаемого лицом в социальной структуре духовного сословия. Для этого необходимо рассмотреть систему управления Русской православной церкви и распределение власти и престижа по вертикали.
Официально главой церкви считался император, которому принадлежал статус блюстителя православия и верховного защитника. Высшим церковным органом являлся Святейший правительствующий Синод, включающий до 10 архиереев, духовника императора и главного священника армии и флота. Главная роль в нем принадлежала обер-прокурору, светскому чиновнику, который лично докладывал императору о положении Русской православной церкви и духовенства. Синод был одновременно высшим судебным и административным органом по делам, касающимся православной церкви. На местах эти вопросы решали епархиальные архиереи. Епархиальное управление было вполне самостоятельно в отличие от Синода, поэтому духовенство имело реальное сословное самоуправление, хотя и осуществляемое под опекой государства.
Вся территория Российской империи подразделялась на епархии (церковные округа). Как правило, епархии совпадали с территориями губерний и имели одноименное название. Число епархий с 1851 по 1917 г. увеличилось с 55 до 68 (на 20%), однако «для всего синодального периода характерно отставание числа епархий от роста населения и увеличения территории государства» .
Епархии значительно отличались друг от друга по территории, численности населения и численности православных в них. Все епархии можно условно разделить на западные (с небольшой территорией) и восточные (с огромным расстоянием между населенными пунктами). В крупных епархиях значительной проблемой становилась связь отдаленных приходов с центром. Естественно, наиболее привлекательными для духовенства были небольшие по территории епархии, со средней плотностью населения православного вероисповедания. Чем больше епархия отличалась от этих критериев, тем с большими проблемами в ней сталкивалось духовенство.
Положение приходского духовенства во многом зависело от церковных иерархов. Черное духовенство являлось особой социальной группой российского общества и могло влиять на судьбы рядовых священно- и церковнослужителей, поскольку занимало главенствующее положение в иерархии РПЦ. В этом смысле приходское духовенство было практически бесправным, особенно сельское духовенство. О более высоком положении черного духовенства говорит уже тот факт, что в XIX в. имелись случаи пострижения дворян в монахи, но в приходское духовенство не поступил ни один . Высшие руководящие посты (члены Синода, преосвященные и викарии, настоятели монастырей, ректоры духовных академий, семинарий и училищ) занимали только монахи. Чтобы получить возможность когда-нибудь стать преосвященным, необходимы были следующие условия: не вступать в брак, обладать соответствующим поведением и иметь желание вступить в монашество. Рядовое монашество пополнялось из различных слоев населения, часто из податных сословий. Монахи сознательно удалялись от общества и были поглощены своими заботами.
Совсем по-другому ощущало себя монашество, занимающее высшие посты в церковной иерархии. Оно играло заметную роль в обществе и занимало особое место в структуре духовного сословия с позиций власти, материального и правового положения. Единственным фактором, объединяющим их с рядовыми служителями церкви, оставалась общность происхождения, воспитания и образования. Во второй половине XIX в. приходское духовенство активно пополнялось выходцами из других сословий, но среди церковной иерархии все оставалось по-старому. Из 113 епископов в 1907 г. только 10 были детьми иных сословий . В своем воспитании и образовании иерархи проходили все ступени духовной школы. Как правило, они получали духовное образование с отличием и отличались безупречным поведением. Личного опыта работы в приходах у будущих преосвященных часто не было, поэтому они не могли ощущать проблемы приходского духовенства в полной мере.
