Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Курган и курганцы в 1929-1941 гг 20-37
1.1. Устройство и внешний облик города Кургана 20-24
1.2.Демографическая характеристика населения 25-37
Глава 2. Семейно-бытовая сфера жизни курганцев в 1929-1941 гг 38-110
2.1 . Семья — ячейка общества 38-55
2.2.«Жизненные условия» населения 56-90
2.3.0бразы эпохи и «нового советского человека» 91-110
Глава 3. Культура и досуг курганцев 111 -149
3.1. «Культурный человек» и просвещение 111-120
3.2.Массовые мероприятия как новые формы культурной жизни 121-138
3.3.Праздники и девиантные формы поведения 139-149
Заключение 150-151
Примечания 152-177
Источники и литература 178-184
Приложения 185-195
Введение к работе
С конца XX в. историческая наука, как и гуманитарное знание в целом, переживает глубокую внутреннюю трансформацию, которая в полной мере проявляется и на поверхности академической жизни - в смене поколений, интеллектуальных ориентации и исследовательских парадигм, самого языка истории.
Характерной чертой современной историографии последних лет, в том числе и российской, является повышенный интерес к социальной истории (истории общества) и истории повседневности, в центре которых стоит человек как элементарная клеточка живого и развивающегося общественного организма. О популярности данных направлений говорит нарастающий поток так или иначе связанных с «повседневной жизнью» статей и книг (1).
Тема «маленького», «рядового» человека, его проблемы, поступки, жизнь прежде в исторических исследованиях разрабатывалась фрагментарно, считаясь малополезной и несерьезной, она рассматривалась только как украшение, дополнение к «большой» истории. Сегодня же многие историки признают несомненную пользу обращения к истории «снизу», к рядовому человеку, его интересам, мыслям, чувствам, заботам, вещам, которые его окружали. Изучение повседневности дает возможность понять ментальность, сохраняющуюся на длинных исторических промежутках, помогает разобраться в том, как теории претворяются в практику и как этика повседневного поведения сводится к незначительным, но решающим индивидуальным выборам. Все это позволяет осмыслить не только правила, законы, запреты данного общества, но и способы увиливания, отлынивания, уклонения, на которых держится повседневная жизнь. То есть составить более полное представление о реальных процессах, протекавших в обществе, их результатах. Обращение к повседневности - это переход от анализа абстрактных процессов и структур к анализу конкретной ситуации, который позволяет по-другому высветить политические, экономические, социальные, культурные процессы. Исследования повседневности позволяют пересмотреть накатанные схемы, стереотипы, касающиеся истории общества, благодаря чему возникает новый угол зрения на уже известное. Изучая повседневность, воссоздавая реалии конкретной эпохи, многообразие объективных и субъективных моментов, из которых слагается историческое полотно, можно постичь живое прошлое.
Особенно актуальны названные проблемы для исследования советской истории, а конкретнее - истории 20-х - 30-х гг. XX столетия, сложного периода в жизни нашей страны, когда происходили коренные преобразования во всех сферах жизнедеятельности людей. Вплоть до конца 1980-х тт. все, что относилось к советской повседневности, рассматривалось с идеологизированных позиций. К тому же доступ ко многим архивным источникам был закрыт, что не позволяло реконструировать и объективно анализировать весь спектр проблем повседневной жизни советских людей. В настоящее время, в отсутствие идеологических ограничений, актуальной
задачей является изучение материалов новых фондов центральных и региональных архивов, что поможет восполнить существующий пробел.
Важность и актуальность исследования Российской повседневности 20-30-х гг. заключается в том, что оно позволяет наиболее полно раскрыть сложный путь формирования особого специфического типа личности -«советского человека» — выявить содержание категорий личного, частного и общественного. Именно в этот исторический период сложились устойчивые стереотипы массового сознания эпохи социализма, принципы отношения к труду, к собственности, тип идеальной личности, нормы «социалистической морали», система «социалистической культуры», совокупность которых сказывается на поступательном развитии общества и ныне. Именно в российской повседневности 20-30-х гт. формировались истоки, к которым восходят многие проблемы современной жизни. Поэтому обращение к истории повседневности необходимо и для осмысления ее нынешнего состояния, анализ проблем, аналогичных современным, позволит избежать повторения ошибок.
Более глубокое познание феномена повседневности, рассмотренного на примере г. Кургана 1929-1941 гг., позволит выявить общее и особенное в жизни и поведении людей центра и периферии, что поможет более полно и достоверно представить историю повседневной жизни страны в целом.
Объект изучения — население г. Кургана.
Предметом исследования является история повседневности жителей г. Кургана в 1929-1941 гг. При обозначении предмета диссертации возникает трудность в определении ключевого понятия «повседневность». Содержание понятия «повседневная жизнь» и, соответственно, предмет «истории повседневной жизни» представляет собой объект научного теоретизирования целого ряда дисциплин: истории, философии, социологии, психологии, антропологии, лингвистики. Каждая из вышеперечисленных научных дисциплин обращается к повседневной жизни, сосредотачивая свое внимание на ее определенных аспектах. Единой признанной дефиниции повседневности не существует.
К общетеоретическим источникам истории повседневности относят, в первую очередь, работы основателей феноменологического направления в философии и, в частности, немецкого ученого Э.Гуссерля (1859-1938). Он первым обратил внимание на значимость философского осмысления не только высоких абстракций, но и «сферы человеческой обыденности», которую он именовал «жизненным миром».
Вслед за Гуссерлем феноменологический метод к исследованию социальной реальности подхватили социологи, а именно, основатель феноменологической социологии австро-американец А.Шютц (1899-1959). Вдохновленный идеями Гуссерля, Шютц предложил отказаться от восприятия «мира, в котором мы живем», как «пред-данного» и сосредоточиться на анализе процессов складывания и обуславливания этой кажущейся «пред-данности», то есть «мира человеческой непосредственности» - стремлений, фантазирования, сомнений, реакций на непосредственные частные события.
Дальнейшее развитие идей феноменологической социологии было осуществлено Т.Лукманом (род. в 1927 г.) и П.Бергером (род. в 1929 г.). В основе работ последних лежит диалектический подход: жизненный мир человека определяется объективными условиями его существования, и в то же время социальная реальность конструируется индивидами.
Первой попыткой эмпирического исследования самой повседневной жизни можно назвать этнометодологию Г.Гарфинкеля (род. в 1917 г.), объектом изучения которого стали принятые на веру, нигде не записанные правила, регулирующие взаимоотношения между людьми в обыденной жизни. Таким образом, целью этнометодологии Гарфинкель назвал обнаружение «методов, которыми пользуется человек в обществе для осуществления обыденных действий», то есть анализ социальных правил и предубеждений, процесса их формирования, истолкования одними людьми речей, поведения, жестов других(2).
Взрыв интереса к «социологии повседневности» и превращение ее в самостоятельное направление в рамках наук об обществе вызвали сходные изменения и в историческом знании. Здесь существенный вклад в разработку проблематики понятия повседневность внесли французские историки М.Блок и Л.Февр, обратившиеся к «антропологическому подходу» в изучении прошлого задолго до модернистских концепций. Они предложили видеть в реконструкции «повседневного» элемент воссоздания истории в ее целостности. Эту задачу успешно выполняли их сторонники и продолжатели, группировавшиеся вокруг созданного в 1950-е гг. журнала «Анналы». Школа «Анналов» и, прежде всего, последователь М.Блока и Л.Февра - Ф.Бродель понимали прошлое как медленное чередование периодов «большой длительности», в которые была включена и повседневно-бытовая составляющая. История повседневности выступала в указанных трудах частью макроконтекста жизни прошлого.
Рассказывая о механизмах производства и обмена, Ф.Бродель предложил видеть в экономике любого общества два уровня «структур»: жизни материальной и жизни нематериальной, охватывающей человеческую психологию и каждодневные практики. Второй уровень и был назван им «структурами повседневности». «Повседневность, - отмечал Бродель, - это мелкие факты, едва заметные во времени и в пространстве...Какой-либо факт повторяется и, повторяясь, он обретает всеобщий характер или становится структурой. Он распространяется на всех уровнях общества, характеризует его образ существования и образ действий, бесконечно их увековечивая...» (3). К структурам повседневности Бродель отнес то, что окружает человека и опосредует его жизнь изо дня в день — географические и экологические условия жизни, трудовая деятельность, потребности (в жилище, в питании, одежде, лечении больных), возможности их удовлетворения. Для такого всестороннего изучения был необходим анализ взаимодействий между людьми, их поступков, ценностей и правил, форм и институтов брака, семьи, анализа религиозных культов, политической организации социума. Конечной целью «тотального» изучения прошлого должно было стать выявление некой неизменной величины,
присутствующей в формах быта данной историко-культурной общности. Характерной чертой реконструкции повседневной истории в духе Ф.Броделя на первых порах было предпочтение, отдаваемое изучению возможно более массовых совокупностей явлений, выбор больших временных длительностей для обнаружения глобальных социальных трансформаций.
Броделевский подход был использован французскими историками второго поколения Школы «Анналов» и учеными других стран. Продолжатели традиций первых двух поколений Школы «Анналов» (В России, например, А.Я.Гуревич) ставят в центр своих исследований общую реконструкцию «картины мира» определенной эпохи, социума, группы. Они изучают в повседневности прежде всего его ментальную составляющую (общие представления о нормальном, как и общие страхи, общие тревоги и одержимости) (4).
Другое понимание истории повседневности появилось в 80-е гг. XX в. и связано оно, в первую очередь, с германскими историками. С начала 80-х годов западную Германию охватил настоящий «исторический бум». Возник массовый интерес к изучению прошлого своего города или поселка, к истории своей семьи. Большое распространение получили «исторические мастерские», в которых работали дилетанты; широко практиковалась «устная история»: записи воспоминаний пожилых людей о своей жизни. «От изучения государственной политики и анализа глобальных общественных структур и процессов обратимся к малым жизненным мирам», - так звучал призыв германских исследователей. Этот интерес к опыту и переживаниям «маленького человека» получил название «истории повседневности» (Alltagsgeschichte), или «истории снизу».
Практически сразу на фоне усилий энтузиастов-любителей по созданию «истории повседневности» профессиональные германские ученые под тем же названием образовали свою концепцию этого направления. Они призывали молодое поколение переориентировать научные труды, обратив все силы на изучение «микроисторий» отдельных рядовых людей или их групп, носителей повседневных интересов, а через них — проблем культуры как способа понимания повседневной жизни и поведения в ней.
Наибольший вклад в разработку научной «истории повседневности» внес сотрудник Института истории имени Макса Планка в Геттингене Альф Людтке. Предметом его основного внимания стала история германских рабочих в XIX-XX вв., а главным вопросом — проблема принятия и/или сопротивления пролетариев навязываемым им «правил игры», фабричных порядков, идей национал-социализма и т. д.
Большой вклад историки этого направления внесли в изучение феномена нацизма, рассматривая его изнутри, с точки зрения тех «рядовых людей», которые вольно или невольно содействовали утверждению фашистской диктатуры в Германии. Сосредоточение главного внимания на жизни и быте людей в недавнем прошлом, в XX столетии, а не на средневековой эпохе и начале Нового времени, как это практиковалось и практикуется сторонниками Школы «Анналов», стало отличительной особенностью германских историков повседневности (5).
К концу 80-х гг. Alltagsgeschichte стала общепризнанным научным направлением, получила известность за пределами ФРГ: в США, Италии, Великобритании, Франции, Финляндии, а с недавнего времени и России.
Таким образом, в исторической науке сложилось два подхода к пониманию и изучению истории повседневности: 1) как реконструирующей ментальный макроконтекст событийной истории; 2) как реализация приемов микроисторического анализа.
В современном гуманитарном знании продолжаются дискуссии в отношении определения предмета изучения истории повседневности. Социологи иногда употребляют его как синоним «повторяемости, рутинности, постоянства» (6), «сферы социальных практик» (7). Философы связывают повседневность с рациональностью, понятностью, привычкой (8), понимают под ней то, что окружает каждого человека в любой момент его жизни (9). Этнографы объясняют повседневность как «быт». Нет согласия во мнениях у историков. Одни из них подразумевают под повседневностью главным образом сферу частной жизни, охватывающей вопросы семьи, домашнего быта, воспитания детей, досуга, дружеских связей и крута общения, другие же в первую очередь рассматривают жизнь трудовую, те модели и отношения, которые возникают на рабочем месте (10).
Самое главное, как нам кажется, это не то, что такое повседневность или история повседневности, а кто стоит в ее центре. История повседневности - это история тех, кто не виден большой истории, людей, которые включены в исторический процесс как рядовые участники. Таким образом, центральными в анализе повседневности являются жизненные проблемы тех, кто в основном остались безымянными в истории. «Структуры повседневности» объемлют все то, из чего складывается жизнь человека: ее условия, потребности (питание, жилище, одежда, медицина) и возможности их удовлетворения. Это так же и весь спектр соответствующих взаимоотношений, поступков, желаний, идеалов, обычаев и традиций, ценностных ориентации, регулирующих поведение людей, индивидуальную и коллективную практику, формы коммуникаций. Индивиды предстают и как действующие лица, и как творцы истории, активно производящие, воспроизводящие и изменяющие социально-политические реалии прошлого.
В центре внимания «историка повседневности», по нашему мнению, находится и история быта (материальная и культурная среда, в которой происходит удовлетворение потребностей в пище, одежде, жилище и т. д.), и событийная история (влияние тех или иных событий на повседневный быт людей), и история ментальностей и ментальных стереотипов (образ мыслей людей, их страхи, переживания, радости, идеалы, эмоциональные реакции на существующие правила и законы).
В связи с тем, что история повседневности советской эпохи, а именно 20-30-х гг. XX в., стала изучаться совсем недавно, круг работ по этой теме очень ограничен. Он представлен, главным образом, трудами столичных историков (Москвы и Санкт-Петербурга) и частично зарубежной историографией (преимущественно американской и англосаксонской). В какой-то степени
данный пробел был связан с ограниченным доступом к архивным источникам, содержащим информацию историко-ментального порядка. Только во второй половине 1990-х гг. появились публикации ранее секретных документов, характеризующих реалии советской эпохи через анализ общественных настроений граждан (11).
Первые результаты исследования советской повседневности нашли воплощение в статьях, опубликованных в сборниках и журналах.
В этом отношении большой интерес представляет собой вышедший в 1995 г. небольшим тиражом (всего 200 экземпляров) сборник, куда вошли материалы международной междисциплинарной конференции «Российская повседневность 1921-1941 гг.: новые подходы», проходившей в августе 1994 г. на базе Санкт-Петербургского Университета экономики и финансов (12). В конференции приняли участие ведущие российские и зарубежные экономисты, историки, политологи, социологи, этнографы, литераторы, искусствоведы. Опубликованные в сборнике наиболее интересные материалы, основанные на разнообразных источниках, охватывают различные аспекты в изучении российской повседневности 1921-1941 гг.: экономика, политическая конъюнктура, частная и общественная жизнь, формирование менталитета советских граждан, формирование нового быта, статистика и т. д.
Обращение к разным аспектам темы, а не обобщающему исследованию является характерной особенностью всех историков, работающих сегодня над изучением советской повседневности 20-40-х гт. Среди отечественных исследователей - это Е.А. Осокина (13), изучающая товарное снабжение и потребление в годы индустриализации; Н.Н. Козлова (14), рассматривающая процессы превращения крестьянина в городского жителя на основе анализа и интерпретации текстов советской эпохи: писем в газеты, журналы и биографических материалов (дневников) бывших крестьян; Тяжельникова B.C. (15), исследующая складывание новой большевистской системы ценностей, искусство и фольклор, их трансформацию на рубеже 20-30-х гг.; Журавлев СВ. (16), сосредоточивший свое внимание на анализе судеб, взглядов иностранных рабочих, трудившихся в 30-е гт. в СССР. Примечательна совместная работа русских, финских, немецких и французских историков, анализирующих культуру советского общества (17).
И хотя в 1999 г. появилась монография доктора исторических наук, профессора Санкт-Петербургского Университета экономики и финансов Лебиной Н.Б. (18), которую автор назвала комплексным исследованием быта эпохи НЭПа и довоенного сталинизма, предметом изучения в книге является социальная среда одного лишь г. Ленинграда и советская повседневность рассматривается в ней с позиции концепции девиантного поведения (нормального и аномального), что является ограничением всестороннего глубокого анализа советской действительности и, скорее всего, относится больше к «аспектной» теме, чем обобщающей.
Из переведенных на русских язык работ иностранных специалистов, изучающих советскую повседневность горожан 1920-1930-х гт. и претендующих на комплексный подход, ценной является монография
американского историка Ш. Фицпатрик (19). Книга представляет собой исследование повседневного и чрезвычайного в сталинской России в 1930-е годы и их взаимодействия между собой. В ней описываются пути и способы, с помощью которых советские граждане пытались вести обычную жизнь в необычных условиях, созданных сталинизмом, а также рисуется портрет нарождающегося социального типа homo soveticus. Круг рассматриваемых тем в работе включает такие разнообразные предметы, как торговля, путешествия, празднества, анекдоты, поиски квартиры, получение образования, работы, продвижение по службе, вступление в брак и воспитание детей, жалобы и доносы, голосование и попытки избежать внимания органов. В монографии содержится интересный материал о тенетах бюрократической волокиты, превращавших повседневную жизнь в кошмар, и способах, с помощью которых рядовые граждане пытались избегнуть их, в первую очередь о покровительстве вышестоящего начальства и распространившейся повсеместно системе личных связей, известной под названием «блат». В книге рассказывается о том, что значило иметь привилегии в сталинском обществе, а что значило быть одним из миллионов социальных отщепенцев. Автор использовала массу самых разнообразных источников, в том числе и воспоминания очевидцев событий 1930-х гг.
На сегодняшний день нет ни одной обобщающей монографии по исследованию проблем советской повседневности горожан Урала и Южного Зауралья. Интерес представляет «аспектная» работа СИ. Быковой, защитившей в 2003 г. в Екатеринбурге кандидатскую диссертацию (20), автор исследовала политические представления городского и заводского населения Урала в контексте эпохи 1930-х гг.
Широкое использование историками 1930-х гг. концепции социальной истории и истории повседневности в качестве магистрального направления и методологической основы своих исследований привел к тому, что в современной историографии возник спор, породившей деление ее на две школы: «тотальную» и «ревизионистскую». Первая абсолютизирует власть, ее контроль и влияние на общество, вторая - самобытность общества, его независимость от решений власти. Большой вклад в изучение повседневности внесли ревизионисты. Отечественные социальные историки сталинского периода, перечисленные выше, в подавляющем большинстве не относят себя ни к той, ни другой школе, отмечая, что им не удалось полностью «деполитизировать Отечественную историю XX века» (21), «обе силы [власть и общество являются] активными участниками исторического процесса. Они, преследуя свои интересы, сосуществуют, взаимодействуют и борются в реальной жизни, которая в итоге представляет результат их взаимных действий» (22).
Изучение истории повседневности, включающей в себя обширные и многоплановые темы, подразумевает и требует использования материалов самых разных наук. В виду того, что объектом исследования диссертации является население г. Кургана, то, в первую очередь, в работе нашли применение научные труды по проблемам демографии.
История населения СССР явилась одной из приоритетных тем в трудах ученых разных лет - С.Г. Струмилина, Л.Л. Рыбаковского, Б.Ц. Урланиса, А.Я. Кваши, А.Г. Вишневского, В.З. Дробижева, и др. (23). Советские демографы внесли большой вклад в изучение причин и факторов снижения рождаемости, исследовании брачности, динамики половозрастной структуры населения, динамики и факторов смертности, развития семьи. Однако ограниченный доступ к статистическим материалам (особенно 1920-1930-х гг.) предопределил заведомую неполноту этих работ.
Немалый интерес к демографическим проблемам нашей страны, в том числе 20-30-х гг., проявили зарубежные исследователи (Б.А. Андерсон, А.Р. Льюис, Н.Р. Роулэнд, С.Г. Уиткрофт, Р. Конквест и др.) (24).
Для последних лет характерно углубление исследований смертности, закономерностей брачности и рождаемости. На базе рассекреченных архивных данных изучаются потери населения СССР (Е.М. Андреев, Л.Е Дарений, Т.Л. Харькова, Н.А. Араловец, В.В. Цаплин, В.Б. Жиромская), принудительные миграции населения (В.Н. Земсков), влияние государства на демографическую политику (Ю.А. Поляков) (25).
Итогом современных исследований, основанных на новых документах, проливающих свет на многие спорные вопросы советской демографии, особенно 20-30-х гг., стал первый коллективный труд историков-демографов «Население России в XX в.» (26). В работе представлены материалы об изменении численности городского населения в СССР в 1926-1939 гг., о безработице и развитии городской семьи в указанный период, а также и другая важная информация о демографических процессах в 30-е гг.
Из последних работ заслуживает внимания монография В.Б. Жиромской (27). Книга представляет собой первое специальное исследование истории населения нашей страны периода 1930-х гг. во всем многообразии демографических характеристик. В издании освещены малоизученные аспекты демографического развития населения на протяжении всего изучаемого десятилетия. Среди них - деформация половозрастного состава; колебания показателей рождаемости, смертности, естественного прироста населения; изменения в размещении народностей, структуре занятий жителей города и села; уровень грамотности и образования; отношение населения к религии и распространение различных вероисповеданий на территории РСФСР. Автор уточняет численность населения РСФСР, ее автономий и областей, опираясь на новые источники, в большей части публикуемые впервые.
Широкое распространение сегодня получают в связи с доступом к новым материалам региональные демографические исследования. Они ведутся В.В. Кондрашиным по Поволжью (28), Е.Н. Осколковым по Северному Кавказу (29), В.А. Исуповым по Сибири (30), Г.Е. Корниловым по Уралу (31) и посвящены, главным образом, демографии деревни. Коллектив уральских исследователей подготовил и издал в 1996 г. труд «Население Урала. XX век. История демографического развития» (32), в котором авторы дали анализ демографии на Урале, в том числе и 20-30-х гг., с указанием ее особенностей и специфики.
В Южном Зауралье разработка историко-демографической тематики ученым еще только предстоит.
Исследование семейно-бытовой сферы жизни и развития культуры горожан заставляет обратиться к работам, раскрывающим семейные, материально-бытовые и культурные аспекты повседневной жизни 20-30-х гг.
Основным трудом, определившим на долгие годы способ теоретических рассуждений и характер изложения вопросов семьи и брака в Советской России, является работа Ф.Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» (33). Ее влияние на советских исследователей можно проследить, по меньшей мере, до середины 80-х гг.
Период 20-х - середины 30-х гг. можно обозначить как время становления в качестве единственно верного такого понимания семейно-брачных отношений, которое соответствовало духу и букве раздела «О диалектическом и историческом материализме» «Краткого курса истории ВКП (б)» (34). Общественная и моральная дезорганизация общества в начале этого периода стимулировала обсуждение проблем семьи, брака, межполовых отношений с различных, но остающихся в рамках методологии марксизма, точек зрения. Показательны в этом отношении работы СЯ. Вольфсона, А.Б. Залкинда и др. авторов (35). Но к концу периода все так или иначе сложившиеся представления были вытеснены идеей о смене буржуазной формы моногамии на советскую социалистическую.
Период со второй половины 30-х гг. до начала 60-х гг. не оставил в истории советской семьи практически никаких следов. Относящиеся к проблемам семьи и брака публикации можно пересчитать по пальцам, да и представляли они собой нечто вроде популярных лекций, в которых кратко излагалась известная работа Энгельса, и приводился обильный статистический материал, наглядно показывающий заботу партии, государства и «лично тов. Сталина» о семье, женщинах, детях. Такова, например, брошюра В.К. Никольского (36), объясняющая, когда и как возникла семья и какие формы она принимала у различных классов на различных ступенях общественного развития (от первобытнородового до социалистического). Она показывает, как Великая Октябрьская социалистическая революция и победа социализма в СССР положили конец вековому угнетению женщины и привели к созданию высшей, социалистической формы семьи. Брошюра разъясняла также закон советского правительства от 27 июня 1936 г. и показывала его значение для ликвидации пережитков капитализма в семейном быту. Обращение к закону о запрещении абортов было еще одним популярным сюжетом, распространенным в литературе о семье и браке во второй половине 30-х гг. (37).
Возобновившиеся в середине 60-х гг. попытки поливариантного построения теории семьи закончились утверждением концепции, связанной с именем А.Г. Харчева (38), оставшейся единственной общепризнанной до 90-х гг.
Специальных, обобщающих работ, посвященных исследованию проблем семьи в 1920-1930-е гг. на материалах Урала и Южного Зауралья нет.
При рассмотрении историографии быта рабочего класса СССР в 20-30-е
гг. автор считает возможным сделать следующее ограничение. Литература,
посвященная материальному благосостоянию рабочего класса СССР в период
строительства социализма, обстоятельно проанализирована в
историографических статьях А.А. Твердохлеба и И.П. Труфанова (39). Историографический обзор материально-бытового положения рабочих Урала дан О.М. Петько (40). Названные и многие другие авторы приходят к выводу, что вопросы материально-бытового положения как рабочего класса СССР, так и рабочих Урала исследованы недостаточно и требуют основательной разработки, с чем приходится согласиться и в настоящее время.
Учитывая наличие этих историографических обзоров, специальный анализ всех работ, в которых исследуются материальные условия быта, предполагается излишним, внимание обращено лишь на те труды, которые нашли отражение в диссертации.
Из всех имеющихся работ по исследованию быта советских рабочих в 20-30-е гг. заслуживает внимания труд сибирского историка В.И. Исаева (41). Предметом своего научного исследования автор сделал не просто быт, но и жизнедеятельность людей в этой сфере, то есть изучение и материального благосостояния людей (зарплата, бюджет, обеспеченность жильем, товарами первой необходимости) и процесса социалистического переустройства быта, становления принципов организации новых форм жизнедеятельности людей, масштабов их распространения. На большом фактическом материале, автор показал не только успехи, но и попытался определить трудности повседневного существования рабочих в условиях форсированной индустриализации. Работа отличается высоким научным уровнем. Несмотря на некоторый идеологический диктат и, может быть, отсутствие новейших архивных данных, по своему содержанию, целям и задачам результаты данного исследования являются хорошим наследием для историков, изучающих повседневность сегодня.
Не менее интересно историко-социологическое исследование, проведенное Л.Н. Коганом и Б.С. Павловым (42) на материалах Урала, которое позволяет анализировать мотивы преданности советской власти и энтузиазм, характерные для первых пятилеток, а также формы социально-политической адаптации людей в условиях напряженного ритма жизни.
Непредвзято, объективно, без идеологических наслоений прошлого, на уровне современных исторических знаний рассказывается о бытовой жизни людей в 1920-1930-е гг. в одном из исторических очерков работы известных уральских историков «Урал: век 20-й. Люди. События. Жизнь.»(43). Опираясь на новые, неопубликованные ранее свидетельства и выводы, авторы отметили проблемы, с которыми столкнулись советские люди в быту в 30-е гг.: нехваткой продуктов питания, одежды, обуви, жилья, неблагоустройством условий для жизни. Но опубликованный материал о повседневности рассматриваемого периода занял в работе всего лишь 2,5 страницы и представляет собой лишь краткий обзор обыденной жизни городского населения Урала.
Единственным исследованием повседневности в советский период непосредственно курганцев можно назвать статью О.Ю. Винниченко (44), в которой автор в общих чертах дал характеристику предвоенному Кургану, с описанием внешнего вида города, численности населения, трудовых занятий граждан, специализации и работы промышленных предприятий, развития народного образования и культуры, заметив в конце, что «более основательные исследования еще впереди» (45).
Широкое распространение и на материалах Урала, и Южного Зауралья получило освещение культурного строительства в рассматриваемый период (46). С привлечением новых сведений отдельные аспекты развития культуры в 1920-1930-е гг. нашли отражение в работах местных краеведов: С.А. Арефьевой, М.М. Козловой, И.Г. Коуровой, В.В. Подливалова (47). В конце 90-х гг. XX в. с рассекречиванием многих архивных документов советская культура стала предметом исследования докторских диссертаций (48).
Таким образом, анализ историографического материала показывает недостаточную разработанность выбранной проблематики. Комплексных, обобщающих исследований, изучающих настроения, стереотипы мышления, особенности поведения, бытовую жизнь горожан в указанный период, до сих пор нет. Отсутствует комплексный труд по данной проблеме и в Южном Зауралье, что позволяет охарактеризовать избранную тему как слабо изученную и новаторскую.
Цель диссертационного исследования — анализ бытовых условий и жизненных проблем, а также повседневного сознания и поведения жителей г. Кургана в 1929-1941 гг., выявляя общее и особенное, неизменное и новое, ежедневно рождаемое буднями с учетом идеологического и культурного контекста 1930-х гг.
Исходя из поставленной цели в работе решаются следующие задачи:
Охарактеризовать устройство и внешний облик города Кургана и дать демографическую характеристику населения в 1929-1941 гг.
Проанализировать проблемы семьи, брака, разводов, взаимоотношения поколений, воспитания детей как важные составляющие повседневной жизни.
Исследовать «жизненные условия» населения Кургана: жилье, семейный бюджет, зарплату, питание, одежду, транспорт, медицинское обслуживание, сферу услуг и выяснить их влияние на повседневную жизнь граждан.
Показать образ эпохи и формирование «нового советского человека».
Дать характеристику понятию «культура» и «культурный человек», рассмотреть развитие просвещения в городе.
Охарактеризовать массовые мероприятия как новые формы культурной жизни и проанализировать их специфику.
Исследовать праздники и девиантные формы поведения горожан.
Методологической основой исследования является комплексный междисциплинарный подход. В диссертации используются элементы цивилизационного и модернизационного подхода. Исследование проблемы осуществлялось с опорой на принципы объективности, научности и историзма, позволяющие рассмотреть процессы и явления в развитии и взаимосвязи с учетом конкретно-исторических условий.
Работа базируется на следующих специальных исторических методах: периодизации, согласно которой изучение фактов осуществляется в рамках определенного периода, что позволяет обеспечить разновременный, разномоментный анализ сущностно-временных изменений исторической реальности, выявление качественных рубежей этих изменений, начала новых тенденций (то есть хронологическая цепочка фактов делает очевидными качественные трансформации процесса, дает основу для периодизации); синхронном, позволяющем изучать различные события в разных местах и одновременно, с их сопоставлением и сравнением, устанавливать единство ритма работы различных составных элементов, что дает возможность выделить общее и особенное в исследовании проблемы; сравнительно-историческом, дающем возможность сравнивать следующие друг за другом события на основе аналогии с целью реконструкции черт прошлого, чтобы глубже уяснить сущностные моменты временной эволюции объекта и лучше понять сущность явления в его многообразии; исторического моделирования (ретроспективный), основанный на признании единства прошлого, настоящего и будущего, позволяющий воссоздавать картину прошлого даже при отсутствии полного состава источников, относящихся к изучаемому времени, - по различным остаткам, сохранившимся до нашего времени, традициям или последствиям совершившихся в прошлом процессов, по-новому осветить и причины, вызвавшие эти процессы.
Кроме специально-исторических в диссертации использовались такие общенаучные методы, как анализ (разложение предмета на составные части), синтез (соединение полученных при анализе частей в нечто целое); математико-статистический метод (сбор, обработка, анализ количественных данных, вычисление средних показателей, процентов, группировка статистических сведений по определенному признаку, составление таблиц; структурно-системный метод (представление любого процесса или явления в виде системы: упорядоченного определенным образом множества элементов, взаимосвязанных между собой и образующих некоторое целостное единство, данный метод позволяет вскрывать внутренние связи явления, его взаимосвязи с другими явлениями, установить их субординацию, способ подчинения, выделить основные компоненты).
В работе нашли применение также методы конкретных социальных явлений и герменевтики. Первый связан с выявлением качественно-количественных характеристик процессов, явлений путем опроса, анкетирования участников событий, а второй ориентирован на достижение понимания прошлой жизни с помощью интуитивного в нее проникновения, вживания, сопереживания, вчитывания в текст, размышлений об
обстоятельствах высказывания запечатленных в нем идей и. оценок, проникновения во внутренние смыслы сообщенного.
Хронологические рамки исследования — ноябрь 1929 - июнь 1941 гг. - две рубежные даты в истории нашего государства, первая граница относится к началу форсированной индустриализации и коллективизации, оказавших огромное влияние на повседневную жизнь горожан, а конечная связана с началом Великой Отечественной войны.
Территориальные рамки исследования ограничены г. Курганом, который является типичным провинциальным центром аграрной области.
История повседневности - многогранная, многоплановая тема, включающая множество различных аспектов и направлений, которые не могут быть воссозданы непосредственно из источника какого-либо одного типа. Основные аспекты повседневности чрезвычайно тесно взаимодействуют, порой переплетаясь в одном комплексе. Например, вопросы питания связаны с состоянием сельского хозяйства, деятельностью пищевой промышленности, с торговлей, импортом пищевых продуктов, медициной. Вопросы питания имеют и социальную сторону, так как потребление пищи в количественном и качественном отношениях зависят от материального положения граждан. Все это заставляет обращаться к источникам самого разнообразного типа и содержания.
В работе над темой исследования были использованы материалы и документы, представленные в центральных и региональных архивах: Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) - фонды р-8009 (Народный комиссариат здравоохранения СССР), р-9226 (Всесоюзная государственная санитарная инспекция СССР), в которых были изучены отчеты о сети, деятельности и кадрах медицинских учреждений по РСФСР и г. Кургану за 1938-1940 гг., сведения отдела статистики по инфекционным заболеваниям в СССР за 1936-1941 гг., отчеты госсанинспекторов РСФСР о работе за 1935-1936, 1940 гг., сведения о санитарных мероприятиях по РСФСР за вторую пятилетку; Государственном архиве Свердловской области (ГАСО) - фонд р-627 (Уральский областной отдел здравоохранения), изучены докладные записки и переписка с обкомом партии о состоянии здравоохранения в районах области за 1930 г., статистические сведения о заболеваемости населения области инфекционными болезнями и переписка с обкомом ВКП (б) о мерах по борьбе с ними за 1931, 1932 гг.; Центре документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО) - фонд 4 (Уральский областной комитет ВКП (б)), изучены конъюнктурные обзоры, справки, сведения и переписка о состоянии общественного питания, рабочего снабжения, работа ЗРК (закрытых рабочих кооперативов) за 1931 г., записки райкомов партии, партячеек, советских, профсоюзных, хозяйственных организаций о неудовлетворительном снабжении предприятий, колхозов и совхозов мукой и хлебом за 1932 г., докладные записки, справки, информации партийных комитетов в обком ВКП (б) о настроении трудящихся при проведении политических и хозяйственных кампаний за 1932 г., докладные записки, письма, донесения органов ОПТУ в обком ВКП (б) за 1932 г., справки, записки уполномоченных обкома ВКП (б),
партийных, хозяйственных организаций о работе предприятий государственной торговли, о колхозной торговле, о нарушении политики цен, о разъяснении трудящимся постановления о повышении цен, об организации свободной продажи хлеба, цифровые сведения, сводки о составе партийных комсомольских организаций округов и районов области; Государственном архиве Курганской области (ГАКО) — фонды р-465 (Курганский городской исполнительный комитет совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов), р-526 (Курганский городской союз жилищной кооперации Уральского областного союза жилищной кооперации), р-178 (Народный суд Курганского района Челябинской области 1 участка), р-382 (Нарсуд 3 участка), р-900 (Нарсуд 4 участка), изучены отчеты о деятельности горсовета; акты обследования горбольницы, протоколы заседаний членов коммунальной секции, докладные записки Челябинскому обкому ВКП (б) от райкома ВКП (б) о необходимости постройки в городе электростанции, гостиницы, водопровода и канализации, школ, больницы, звукового кинотеатра, мебельных мастерских за 1934-1935 гг., акты обследования школ города за 1929-1931 гг., протокол заседания заведующих городских школ за 1932-1933 гг., Постановление президиума Курганского райисполкома, сметы, отчеты и переписка с учреждениями города об открытии и работе пионерских лагерей, детсанаториев и других детских оздоровительных заведений курганского района за 1934-1937 гг., материалы о развертывании сети дошкольных учреждений в г. кургане и округе, протоколы окружных конференций работников детдомов. Сведения о детдомах, о количестве детей в них, справки, удостоверения воспитанников детдомов Курганского округа, протоколы заседаний секций здравоохранения, транспортной секции, списки депутатских групп, материалы о проведению работ по озеленению и благоустройству г. Кургана за 1935-1937 г., доклад о работе жилфонда г. Кургана, протоколы общих собраний активов кварталов г. Кургана, материалы о выяснении социального положения лиц, проживающих в г. Кургане (характеристики, переписка, автобиографии, справки и др.), уголовные и гражданские дела граждан; Государственном архиве общественно-политической документации Курганской области (ГАОПДКО) - фонды 10 (Городской комитет ВКП (б)), 11 (Курганский районный комитет ВКП (б)), изучены докладные записки и обзоры о политическом состоянии на железнодорожном транспорте и других предприятиях, директивы, планы работ и сведения по работе среди женщин, запросы личных дел, партбилетов, кандидатских карточек, характеристик, заявления и характеристики командируемых на учебу, списки на членов партии, переписка с окружным отделом ОПТУ и окружным военкоматом, переписка с райотделением НКВД, директивы обкома ВКП (б), докладные оперуполномоченных раймилиции и ОПТУ, материалы по обследованию разных организаций, докладные записки Курганского оперсектора ОПТУ о планировании мясозаготовок, о хранении и заготовках хлеба, о проведении военной работы и привлечении к суду, отчеты ячейковых комиссий по чистке рядов ВКП (б), статистические отчеты Курганского РК ВКП (б), директивы и переписка о пионерработе.
Таким образом, большую часть источников диссертации составили документы курганских райкома ВКП (б) и горсовета, что не является случайным. Именно вся система получения информации в СССР была строго централизована и в конечном счете замыкалась на ЦК ВКП (б), а на уровне отдельного района - райкома ВКП (б), поэтому документы партийных архивов представляют собой уникальные комплексы источников самого разнообразного профиля. Среди них особо ценными для исследования повседневности являются письма, обращения, заявления, жалобы граждан, личные персональные дела, характеристики, судебно-следственные материалы, сводки и донесения о настроениях в обществе, материалы проверок, чисток, контрольных комиссий и др. Перечисленные документы обладают высокой степенью информативности, отражают непосредственные взаимоотношения людей с государством и общественными институтами, имея идеологическую окраску, они, все же, свидетельствуют о действительном, а не мнимом состоянии общества, его проблемах и лишениях, рисуют образ эпохи.
Интересная информация для исследования содержится в материалах горсовета - исполнительного органа власти г. Кургана. Ежегодные отчеты о его деятельности, акты обследования учреждений города, в том числе больниц, школ, столовых, магазинов и т. д., протоколы заседаний различных секций (коммунальной, здравоохранения, транспортной) и другие документы позволяют выяснить бытовые условия жизни горожан, уровень ее благоустройства со всем перечнем существовавших проблем и лишений.
Обращение к материалам городского народного суда: уголовным и гражданским делам граждан, позволило увидеть границы и масштабы девиантного поведения, обнаружить меры борьбы государства с нарушителями общественного порядка.
В диссертации были использованы также данные архива курганского бюро ЗАГСа: книги регистрации актов гражданского состояния о рождении и смерти, помогающие выявить коэффициент рождаемости и смертности, половозрастную структуру населения г. Кургана, представить себе в целом демографическую ситуацию 30-х гг.
Немалый интерес представляют материалы сборника «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК»(49), содержащего в себе законы, постановления правительства и ЦК ВКП (б). Исследуемые тексты предстают как «письмо власти», имеющее конкретного адресата и по этой причине обладающее разнообразными средствами воздействия на него. Изучение данных документов позволяет реконструировать процесс формирования иллюзий, является важнейшей составляющей практики манипулирования общественным сознанием.
Важным источником по изучению повседневности является периодическая печать. Периодика — это так называемая «повседневная летопись событий»(50), которая дает представление о политической истории, сознании, культуре, нравах и обычаях общества, что особенно необходимо для изучения образа жизни людей. Правильный подход к анализу прессы, знание методологии работы с периодикой позволяет нарисовать подлинную картину
прошлого, сохраняя своеобразие, колорит тех лет. В работе широко использованы тщательно изученные, систематизированные и сгруппированные тематически по разным проблемам: рождаемости и смертности, заболеваний и медицинского обслуживания, жилья и благоустройства, брака и семьи, взаимоотношения поколений, воспитания детей, культуры и досуга материалы местной газеты «Красный Курган» и центральной — «Правда».
Из опубликованных источников заслуживают внимания статистические сборники по материалам Южного Зауралья (51), сведения, содержащиеся в них, характеризуют хозяйственное и культурное развитие Кургана, дают представление о материальных условиях быта, но данные сборников часто неполны, отрывочны и часто нуждаются в проверке.
Большой интерес представляют хрестоматии по истории Курганской области и Культуре Зауралья, содержащие интересные документы по промышленному развитию и разным аспектам культурного строительства в Южном Зауралье(52).
Ценную информацию несет в себе Настольный календарь 1941 г. (53), помогающий понять культуру, интересы, нравы людей тех лет.
Исключительное значение для исследования повседневной жизни имеют биографии, мемуары, дневники рядовых граждан о быте, жилищных условиях, питании, ценах, в целом, о жизни в будни и праздники. Данные источники позволяют понять человека и его поступки в конкретной ситуации, то, что отличает его повседневность — от жизни и поведения других, находящихся в тех же обстоятельствах. В настоящее время подобных материалов опубликовано немало, особенно о повседневности Москвы и Санкт-Петербурга^). К сожалению, курганцы почти не оставили нам воспоминаний о своей жизни в городе в 1920-1930-е гг. В диссертацию они вошли в форме приложений.
Источником особого рода, помогающим исследовать обозначенную проблематику, является художественная литература. Нигде так подробно, как в ней, не пишется о человеке, его чувствах, о человеческих отношениях, любви и ненависти, о быте. Несмотря на специфику художественной литературы: неизбежность субъективного подхода автора, право последнего на вымысел и фантазию, художественные произведения зачастую содержат ценные наблюдения и сведения о человеческой психологии, людских взаимоотношениях и настроениях в то или иное время, ту или иную историческую эпоху. Особенно полезны документальные повести, рассказы и очерки. Даже сатира отражает жизнь. В отношении показа повседневной жизни второй половины 20-х - начала 30-х гг. особенно интересными являются произведения М.М. Зощенко (55), И. Ильфа и Е. Петрова (56), в которых пусть в сатирическом, гиперболизированном виде, но исторически правдиво предстает бытовая жизнь людей тех лет.
Научная новизна диссертации заключается в попытке первого комплексного анализа истории повседневности жителей г. Кургана в 1929-1941 гг.: демографических характеристик, семейно-бытовых проблем с выявлением причин неудовлетворительных условий жизни курганцев в 20-30-е гг., образа
эпохи и процесса формирования «нового советского человека» через реконструкцию идеологических мифов, культурной жизни горожан с выделением специфики времени и места.
Введены в научный оборот новые архивные источники.
Конкретно-исторический материал, содержащийся в диссертации, может быть использован для дальнейшего изучения проблемы повседневности в советский период. Материалы данного исследования можно использовать при создании обобщающих трудов и научно-популярных пособий по истории Южного Зауралья, в разработке учебных курсов по истории краеведения, спецкурса по истории городов.
Основные положения и выводы работы были изложены на международной, межрегиональных и региональных научных конференциях, состоявшихся в 2001-2004 гг. в Челябинске и Кургане.
Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний, списка использованных источников и литературы, приложений.
Устройство и внешний облик города Кургана
На протяжении всего исследуемого периода город Курган не один раз менял свой статус. Так, до 1930 г. Курган был окружным центром. В 1930 по решению XVI съезда ВКП (б) административное деление областей было ликвидировано, и город стал районным центром в составе Уральской, а с 1934 г. — Челябинской области. 29 июня 1940 г. Указом президиума Верховного Совета СССР в виду значительного развития промышленности и роста населения Курган был выделен из района и стал самостоятельной единицей -городом областного подчинения (1).
Высшими органами власти в Кургане в 30-е годы были Райком ВКП (б) и Горисполком Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Именно они решали все важные вопросы экономической, политической, культурной жизни города, руководствуясь, в свою очередь, постановлениями, инструкциями, поступающими от вышестоящих инстанций.
Для поддержания общественного порядка городские власти располагали прокуратурой, судом, милицией.
Особое место в политическом устройстве города занимали органы ОПТУ и НКВД, которые осуществляли политический контроль над советскими людьми через своих сотрудников и информаторов.
Ведущую роль в жизни г. Кургана, как и всей страны в целом, играла партия, под полным контролем которой работали все организации города, в т. ч. и общественные - профсоюзы, комсомол, спортивные и оборонные общества. Численность парторганизации в 20- 30-е гг. не была стабильной. По состоянию на 1 июня 1930 г. в курганской городской организации ВКП (б) насчитывалось 1502 коммуниста (1021 членов партии, 481 кандидатов), рабочих из них было 731, женщин - 249 человек. Всего по 16 районам Курганского округа тогда насчитывалось 5915 коммунистов (членов и кандидатов) (2). 1 октября 1933 г., из отчета секретаря РК ВКП (б) Ошуркова о работе парторганизации Курганского района Уральской области, в партии района насчитывалось всего 2290 коммунистов (1499 членов партии, 791 кандидат), из них в сельской местности было 846 человек, на заводах - 487, учебных заведениях - 186, советских учреждениях - 771 человек (3). Уже к 1 июня 1935 г. коммунистов по Курганскому району было всего 868 человек (603 члена партии, 265 кандидатов), по городу из них насчитывалось 617 человек (4). Снижение общего числа коммунистов происходило, главным образом, из-за систематических чисток парторганизации, компаний по проверке и обмену партийных документов, которые в 30-е гг. были эффективным средством борьбы с инакомыслящими. Всего, например, из уральских организаций ВКП (б) в результате подобных мероприятий в 1931-1938 гг. было исключено 142 тыс. коммунистов (осталось 72, 5 тыс. человек) (5).
Главным исполнительным органом власти в городе был Курганский горсовет. При нем, по отчетам 1931-1934 гг., действовало 10 секций (каждая имела определенный круг обязанностей в своей сфере): коммунальная, финансово-бюджетная, торгово-кооперативная, промышленная, советского контроля, военная, здравоохранения, связи, революционной законности и культурно-массовая. В секциях насчитывалось в 1931-1934 тт. 386 человек (153 человека депутатов, 233 — актива), в т. ч. 248 из них составляли женщины (6). В 1936 г. в горсовете произошла некоторая реорганизация: в нем остались секции коммунальная, финансовая, торгово-кооперативная, здравоохранения, промышленная, связи, революционной законности, военная, вместо культурно-массовой были созданы секции народного образования и ликбеза, не стало секции советского контроля, а появилась секция по борьбе с беспризорностью и безнадзорностью, а также появились секции транспорта и сельского хозяйства (всего 13). Всего в секциях было занято 547 человек, т.е. больше, чем в начале 30-х гг. на 161 человека (7). На протяжении всего исследуемого периода в горсовете работали депутатские группы. В 1935 г. их было 41, из них 19 — на предприятиях (292 человека), наиболее активными были депутатские группы машзавода, пивзавода, рабфака, мельзавода, депо паровозников. 22 группы были образованы среди неорганизованного населения, в них насчитывалось 321 человек (72 члена и 249 человек актива). Кроме того, при горсовете было создано 22 уличных комитета, включавших в себя 519 человек (в т.ч. 198 человек актива). Большая часть состава этих подразделений составляли женщины (см. Приложение № 7). Депутатские группы и уличные комитеты оказывали большую поддержку горсовету, они проделывали огромную работу в деле благоустройства города, сохранения и улучшения санитарного состояния домовладений, улучшения работы школ, детских домов, мобилизации денежных средств населения, в т. ч. в их задачу входила «массово-разъяснительная работа»(8).
В 30-е гг. в Кургане высокими темпами развивалось промышленное производство. Происходило это в основном за счет расширения и реконструкции действующих предприятий. В 1931 г. в городе было 12 предприятий государственной промышленности (машиностроительный завод, кожевенный, спиртзавод, пивзавод и др.) и 4 кооперативной промышленности (Пищетруд, Взаимопомощь, Кустпромсоюз, Маслозавод) (9). Занято на предприятиях было всего 3155 человек рабочих (10). В 1933 г. количество предприятий увеличилось до 25 (11), в 1936 г. их было уже 40 (12), крупнейшими из которых продолжали оставаться машзавод, водочный завод, пивоваренный, кожевенный, типография, маслопром, мельтрест, спиртзавод (13). Работало в промышленности города во второй половине 30-х гг. свыше 20 тыс. человек рабочих и служащих (14). Курганская промышленность являлась, в основном, промышленностью перерабатывающей. В общем объеме промышленного производства города преобладала пищевая промышленность, доля которой в 1939 г. составляла 61 % всей продукции. На металлообрабатывающую промышленность приходилось только 20 % всей промышленной продукции, остальная часть производилась предприятиями легкой промышленности и промкооперации (15).
Семья — ячейка общества
20-30- гг. были временем великих потрясений и сдвигов в советском обществе. Неудивительно, что кардинальному изменению подверглась и семья. Основу создания новых отношений в семье заложили первые Декреты Советской власти, провозгласившие юридическое раскрепощение женщины, ее уравнение в правах с мужчиной во всех областях жизни. В дальнейшем отношение к семье у коммунистов менялось. В 20-е гг., например, семья расценивалась как пережиток «буржуазного» прошлого, эксплуатирующая женщину и способствующая сохранению патриархального чувства собственности у мужчин. Правила приличия, принятые до революции, осмеивались как «мещанство» и «обывательщина», молодое поколение в особенности отличалось сексуальной свободой и неуважением к институту брака. Обычным явлением стали «свободные» (незарегистрированные браки) и разводы по почте; аборт был узаконен (1). То есть в соответствии с существующим законодательством любое постоянное совместное проживание, зарегистрированное или нет, могло считаться семьей. А дети, родившиеся в результате такого сожительства, обладали всеми правами. Развод можно было получить на основании простого заявления, второй партнер по браку должен быть извещен о разводе, но согласия не требовалось. Все это ослабило семью как социальный институт.
В конце 20-х — начале 30-х гг. в советском обществе начали формироваться новые нормы сексуальной и семейной жизни. Они сводились к следующему: советский человек должен ориентироваться на моногамный брак, женская сексуальность может быть реализована только посредством деторождения. Добрачная половая жизнь считалась аморальной, отклоняющиеся формы полового поведения резко осуждались(2).
В середине 1930-х гг. советское государство перешло на позиции защиты семьи и материнства, объявив в 1936 г. аборты вне закона, сделав процедуру развода более труднодоступной и дорогостоящей, установив льготы для многодетных матерей, преследуя безответственных отцов и мужей и клеймя их позором, утверждая авторитет родителей наравне с авторитетом школы и комсомола. Подобные перемены, по-видимому, были вызваны, в первую очередь, падением рождаемости и тревогой по поводу того, что данные о численности советского народонаселения не показывают сильного прироста, ожидавшегося при социализме. Институт свободного брака еще существовал (был упразднен только в 1940 г.(3)), но к концу 30-х гг. свободный брак уже не пользовался такой популярностью, как раньше. Резко сократились разводы. «Индивидуальная семья не только сохраняется, но и укрепляется, как прочная форма брачного союза, основанного на взаимной любви, и ячейка социалистического быта, выполняющая ответственную задачу воспитания детей. Мы позволяем развод, ибо иногда в случае серьезных обстоятельств совместное сожительство брачной пары превращается в тяжелые оковы. Но это не значит, что мы приглашаем всех жен или мужей разводиться. Любовь у нас не имеет ничего общего со «свободной любовью», о которой мечтают некоторые буржуазные круги, ничего общего с беззаботным отношением к браку и рождающимся от брака детям...» - писалось в 30-е гг. специалистом по изучению семьи В.К.Никольским (4). И далее автор отметил очень важную деталь, ставшую определяющей всю семейную политику в СССР: «Конечно, брак и развод являются у нас частным делом мужчины и женщины. Но поскольку человек является самым ценным капиталом в нашей стране, поскольку драгоценнейшим достоянием нашего общественного строя являются дети, постольку все, что наносит ущерб этому драгоценнейшему достоянию (половая распущенность, легкомысленное отношение к браку, отказ от содержания своих детей и т. д.), всегда вызывало и будет вызывать вмешательство советского общественного мнения и советского законодательства» (5).
Таким образом, в 30-е гг. провозглашался и распространялся взгляд на семью как на важнейший общественный институт, за которым власть должна следить и который следует всячески поддерживать.
Многие советские граждане, особенно, женщины придерживались такого же мнения, судя по обращениям к государству с просьбой вмешаться в семейные дела. Среди горожан наиболее распространенной формой обращения была письменная просьба о помощи в розысках отсутствующего супруга и взыскания с него алиментов. На этот счет показательны заявления женщин в курганский народный суд. Например, 13 июня 1936 г. в нарсуд г. Кургана пришло заявление из д. Анчурино Анчуринского сельского совета Курганского района от Бородиной Марии Клавдиевны, которая просила суд взыскать алименты с мужа Бородина Егора Евгеньевича на дочь Валентину (1934 г. р.), муж уехал в Курган на заработки, «проживал по ул. К.Мяготина, д.88, он отдавал 10 руб. в месяц на дочь, но последние 5 месяцев вообще ничего не платил... Но на эти деньги мне дочь содержать невозможно, прошу увеличить мне сумму на содержание дочери...С мужем мы разошлись 8 марта 1934 г., мне 27 лет, 2 человека семьи, имею корову и дом, член колхоза», - писала истица. Суд вынес решение обязать Бородина Е.Е. платить ежемесячно 1/4 часть своей месячной зарплаты в какой бы сумме таковая не выражалась в пользу Бородиной М.К. на воспитание ребенка - дочери Валентины до ее совершеннолетия. Старую задолженность с 1 марта 1936 г. по 1 января 1937 г. — 100 рублей — взыскать с ответчика в пользу истицы (6). Или еще: 23 января 1937 г. заявление по иску об алиментах к бывшему мужу Попову Ефиму Петровичу в нарсуд написала Попова Евгения Степановна, которая просила обязать ответчика платить ей алименты на троих детей: сыновей Александра (1928 г.р.) и Анатолия (1931 г.р.), и дочь Нину (1933 г.р.). С Поповым истица прожила 9 лет. Развелись в октябре 1936 г., самой ей 28 лет, неимущая, работала в артели «Новый быт». Бывший муж уехал в г. Каменск, и о нем больше ничего не было известно. Суд нашел Попова и вынес решение обязать его платить своим детям 1 / 2 часть своей зарплаты до их совершеннолетия (7).
«Культурный человек» и просвещение
В 30-е гг. культура в СССР подверглась такому же освоению, как, например, целинные земли или иностранные технологии. В первую очередь возникла неясность с определением самого понятия «культура». Что это такое? В 20-е гг. по этому поводу среди коммунистической интеллигенции велись жаркие споры. Одни подчеркивали классовый характер культуры и поэтому хотели уничтожить «буржуазную» культуру и создать новую «пролетарскую». Другие, включая В.И. Ленина и А.В. Луначарского, считали, что культура имеет надклассовое значение и, кроме того, что в России ее слишком мало. Сторонники «пролетарской» точки зрения ненадолго получили перевес в годы Культурной Революции, но вскоре были дискредитированы. Восторжествовало мнение, что культура — нечто исключительно ценное и внеклассовое. Однако при этом все как бы молчаливо соглашались с тем, что не следует слишком глубоко вникать в смысл слова «культура». Культурное, как и непристойное, -это нечто такое, что каждый узнает, если увидит. Это комплекс привычек поведения, отношения к окружающему миру и знаний, которые есть у «культурных» людей и отсутствуют у «отсталых». Позитивная ценность культуры, как и ее природа, представлялись самоочевидными (1).
На практике можно выделить несколько уровней культуры, которые предстояло освоить людям в СССР. На первом уровне находилась культура личной гигиены - привычка мыться с мылом, чистить зубы и не плевать на пол — элементарная грамотность, все еще отсутствовавшая у значительной части населения Советского Союза. Второй уровень культуры, требовавший знания таких вещей, как правила поведения за столом, в общественных местах, обращение с женщиной и основы коммунистической идеологии, считался обязательным для каждого городского жителя. Третий, содержавший элементы явления, получившего когда-то название «буржуазной» или «мещанской» культуры, представлял собой культуру этикета: хорошие манеры, правильная речь, опрятная, соответствующая случаю одежда, некоторая способность разбираться в таких высококультурных предметах, как литература, музыка и балет. Предполагалось, что таков должен быть уровень культуры правящего класса, представителей новой советской элиты (2).
Газеты и журналы регулярно рассказывали об успехах в освоении первого уровня культуры, результаты были бы еще больше, если бы не дефицит товаров гигиены: мыла, зубного порошка, щеток и т.д. (3).
Главными признаками второго уровня культуры, приличествующего городскому рабочему классу, были привычки спать на простынях, носить нижнее белье, есть ножом и вилкой, мыть руки перед едой, читать газеты, не бить жену и детей и не напиваться до такой степени, чтобы пришлось прогуливать работу. На этом уровне культуры требовалось, чтобы дети спали отдельно от родителей, имели собственные полотенца и зубные щетки и свой уголок, чтобы делать уроки (4). Добиться этого в переполненных коммунальных квартирах было нелегко, в бараках - еще труднее, так что рабочие семьи, которым это все же удавалось, справедливо могли гордиться.
В середине 30-х гг. партия и правительство поставило своей целью превращения квартир рабочих и изб колхозников в культурное, чистое жилье. В результате в городах и деревнях страны, в том числе в Кургане и районе стали создаваться комиссии чистоты и проводиться смотры жилища. Пресса активно следила за этим процессом, пропагандируя успехи и бичуя недостатки. Культурный поход проходил под следующими лозунгами: «Надо крепко запомнить, что зажиточная жизнь должна быть культурной», «Культуру тоже надо брать с боя, в борьбе с кулаком, грязью, тараканами, клопами, вшами». Особое отношение в проводимой кампании складывалось к ударникам, которые должны были стать примером культурной, зажиточной жизни: «Ударник производства обязан быть ударником культуры», «Ударник должен сам подавать пример культурной жизни и помогать другим становиться культурными. Он должен добиваться, чтобы в домах у его соседей была чистота, чтобы люди умывались, следили за одеждой, были опрятны, читали бы газеты, книги, учились бы новой технике, обращению с машиной», - писал «Красный Курган» 6 января 1934 г. (5). 22 марта 1934 г. президиум Курганского горсовета постановил объявить с 15 апреля декадник санитарии и гигиены, в который жители должны были привести в культурный порядок улицы, дворы и квартиры всего Кургана. Для поощрения лучших ударников в деле борьбы за санитарию и гигиену горсовет выделил 3 денежные премии для советского актива: 1) 200 руб.; 2) 100 руб.; 3) 50 руб. И премия 150 руб. будет выдана лучшему врачу-общественнику, который развернет работу по санитарии и гигиене в квартале (6). Далее Курганские власти принимали многочисленные постановления по улучшению благоустройства улиц, домов, квартир горожан, как, например, «О благоустройстве и санитарном содержании г. Кургана» от 28 марта 1934 г., обязывающее организации и частных лиц чистить тротуары, крыши, улицы от снега зимой и от сора летом, вывозить навоз с улиц и дворов на поля, а все отбросы — на свалки, не загрязнять ими город (7); от 8 января 1935 г. «О проведении обязательной дезинфекции во дворах»(8) и др. «Чистая улица, двор, квартира, тротуар и т. д. — все это одна из неотъемлемых частей начала широкого разворота борьбы за культурный, благоустроенный центр», -писалось в «Красном Кургане» (9). И еще: «Грязь, неряшливость — это враги культуры труда и быта, это проклятое наследие прошлого. Борьба за чистоту, за внедрение санитарии и гигиены в быт каждого трудящегося — большая задача» (10). Но приобщение к культурной жизни шло тяжело. «Курган недостаточно культурный, грязный. Почему? Кто виноват в этом? Виноваты люди, живущие в Кургане», - писала газета, - «Вот, полюбуйтесь, что делается на улицах, на базаре, в учреждениях, организациях и даже школах. Всюду грызут семечки подсолнуха. Грызет их дедушка-сторож с большой бородой. Грызут семечки рабочий и работница, служащий и служащая, рабочий парень и девушка. Грызут...дети дошкольники, дети школьники всех классов. Грызут их даже школьники 6, 7 и 8 кл. образцовой школы.
