Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Процесс формирования католических общин в Туркестане 25
1.1. Ситуационный анализ проникновения католичества в Туркестанский край 25
1.2. Католические общины второй половины XIX века 44
Глава 2. Эволюционное развитие католических общин Туркестана в начале XX века 63
2.1. Строительство культовых сооружений 63
2.2. Благотворительная деятельность 85
2.3. Католичество в системе этноконфессиональных отношений в Туркестане 96
Заключение 109
Список использованных источников и литературы 127
Приложения 139
- Ситуационный анализ проникновения католичества в Туркестанский край
- Католические общины второй половины XIX века
- Строительство культовых сооружений
- Католичество в системе этноконфессиональных отношений в Туркестане
Ситуационный анализ проникновения католичества в Туркестанский край
Распространение христианства в Центральной Азии в первых веках нашей эры явилось результатом процесса, связанного с возникновением и развитием торговых трасс Великого шелкового пути, с оттоком христиан (мелькитов, яковитов, несториан), в основном из Персии и Сирии, в периоды гонений1, а также с миссионерской деятельностью. Если в начале этот процесс носил стихийный характер, то с массовым переселением несториан (конец V — начало VI вв. н.э.) он стал более упорядоченным. Часто прибытие монахов и священников лишь завершало создание церковной организации в тех местах, куда христианское учение проникло ранее. Уже в IV в. учреждается епископат, а затем и митрополия в Мерве. К VI-VII векам относится создание несторианских митрополий в Самарканде, Винкерде (ныне территория на границе Ташкентской и Сырдарьинской областей) и т.д. По сообщениям источников, в IX в. каждому митрополиту на Востоке подчинялось от 6 до 12 епископов, что свидетельствует не только о широком распространении христианства, но о существовании иерархических структур.
К X в. относятся первые сведения о христианах в горном районе Шавдар под Самаркандом (ныне Ургут). Арабский географ и путешественник Ибн Хаукаль, называя это селение Вазгерд, указывает на наличие здесь церкви-монастыря, которая ведет разнообразную хозяйственную деятельность.1 Историк Мухаммад Наршахи упоминает также христианскую церковь в Бухаре, действовавшую до 893 года.2 Таким образом, наличие несторианских общин в различных районах Центральной Азии говорит о масштабности их миссионерской деятельности.
По данным источников, в крае проживало и немало мелькитов. Наиболее ранние сведения об их общине в Хорезме имеются в "Nototia episcopatum" — списке епископий, датированном VIII веком.3 В нем приводится перечень семи епископий Доросской (Крымско-Готской) митрополии. Как считает СП. Толстов, упоминаемая в списке Хвалисская епископская кафедра является хорезмийской.4 Позже о христианах-мелькитах в Хорезме X-XI вв. свидетельствует Бируни5, а в XIII в. Плано
Карпини.1 Иоанн де Плано Карпини, архиепископ Антиварийский, был во главе духовной миссии, направленной Папой Иннокентием IV к монгольскому хану весной 1245 г. Путешествие длилось более двух лет и проходило через Хорезм, Семиречье и Тарбагай в Центральную Монголию. Будучи в Орнасе (Ургенче), миссионеры отметили, что "город очень многолюдный, очень много христиан, именно хазар, русских, аланов и других, а также саррацинов".2
Появление на территории Центральной Азии католических миссий в XIII веке не было случайным. Этому явлению предшествовала цепь историко-политических событий, вызвавших интерес латинского Запада к странам Востока. Начиная еще с XII века, Папы Римские посылали своих легатов в Центральную Азию, принимая таким образом деятельное участие в развитии дипломатических отношений между Западной Европой и восточными странами. В XIII и XIV веках количество католических миссий в Центральную Азию увеличивается. Связано это было с появлением нищенствующих монашествующих орденов, особенно францисканцев и доминиканцев. Являясь официальными послами папского престола, монахи, по сути, выполняли несколько задач. Прежде всего, это дипломатические функции. Как путешественники, они также внесли значимый вклад в развитие науки. Собранные ими материалы, наблюдения за обычаями и нравами местных народов, натуралистические и путевые записи представляли огромный интерес не только их современникам, но и нынешним исследователям. Находившиеся на территории Центральной Азии миссионеры занимались и распространением католического вероучения.
В одной из своих работ В. Бартольд рассказывает о европейце-христианине Исоле, служившем около 80 лет монгольским императорам. В 1291 году Папа Римский отправляя в Центральную Азию францисканцев с письмами, адресовал одно из них к Исолу. В письме, в частности, Папа хвалит Исола за ревность к распространению христианства, за покровительство предыдущим миссионерам, и выражает просьбу о продолжении деятельности.1 Имеются также сведения о католиках, пользовавшихся некоторым влиянием у ханов Ильчигидая и Дженкши (в 20-30-х годах XIV в.) — католические епископы жили сначала в Самарканде, потом в Алмалыке (городище которого находится на территории восточного Казахстана). Подтверждение существованию Алмалыкского епископства мы находим и в воспоминаниях папского легата Джованни Мариньоли. "Через три года после того, как мы покинули папский двор (1338 г.), мы прибыли к границе Армалека (Алмалыка) ... Там мы построили церковь, купили земельный участок, отслужили обедню и окрестили несколько человек. Мы проповедовали свободно и открыто, не убоявшись того, что всего год назад епископ и шесть братьев миноритов приняли там мученическую смерть".3
По данным Грегора Приходько, ссылающимся в своих исследованиях на хроники ордена францисканцев, Алмалыкская (основана до 1328 г.), а также Самаркандская и Ургенчская (возникшие позже) епархии входили в состав Ханбалыкской архиепархии1. Надо отметить, что первые попытки в организации церковных структур на территории Казахстана и Средней Азии предпринял еще в 1278 году Папа Николай III. Но лишь в 1318 году Папа Иоанн XXII создал архиепископскую кафедру в Ханбалыке (Пекине) во главе с францисканцем Иоанном да Монтекорвино,2 в подчинении которого находилось шесть епископов. Со временем количество миссионерских епархий на Востоке дошло до тридцати одной.
Данными о том, как протекала деятельность епархий, когда они прекратили свое существование и с чем это связано, мы не располагаем. Но еще Папа Николай III, задумывая организацию данной церковной структуры, указывал на необычность этого проекта - католические миссии обосновывались во владениях нехристианских правителей. Поэтому стабильность положения миссий всецело зависела от позиции ханов по отношению к католикам. Находившиеся у власти лояльные правители всячески способствовали охране католических храмов и колоколен. Священники пользовались некоторыми привилегиями, в том числе и освобождающими их от всякого рода налогов. К принявшим христианскую веру местным жителям ханы относились благосклонно. В том случае, если к власти приходил правитель негативно настроенный по отношению к христианам, начинались их преследования. В качестве примера может служить история Алмалыкской епархии, которая процветала до смерти толерантного по отношению к католикам хана. Один из первых его преемников Али-Султан в 1340 году уничтожает монастырь францисканцев, вынуждая при этом местных христиан отречься от своей веры.3
Есть вероятность вывода, что подобная участь коснулась и других восточных епархий. Позже католики Востока просили Рим послать им новых священников, но по ряду обстоятельств последующие миссии не состоялись. Среди причин - дальняя, сопряженная трудностями и опасностями дорога, эпидемия чумы и т.д.
Резюмируя вышеизложенное, можно сделать вывод, что на протяжении почти десяти столетий на территории Центральной Азии существовало христианство различных направлений. Тот факт, что даже после утверждения ислама государственной религией христианство занимало определенные позиции, говорит о зарождении уже тогда традиций толерантности, веротерпимости. Последние упоминания о христианах датируются XVI -XVII веками, хотя, как массовое явление, оно прекратило существование еще в XIV веке. Исследователи называют ряд причин, сходясь, однако, в том, что главная — это борьба несториан с мусульманами за главенствующую роль, восстание и, как следствие, исчезновение христианских общин по всей Центральной Азии.
Тем не менее, католичество, и христианство в целом, внесло свой определенный вклад в материальную культуру, искусство, обычаи народов нашего региона. Символика, пришедшая с христианством, органическим образом вплелась в местные изобразительные мотивы, отражаясь и в архитектурном оформлении.1 Отдельные детали костюма ранних христиан до сих пор сохранились в бухарском свадебном наряде невесты. Некоторые тюркские правители, придерживавшиеся христианского вероисповедания, выпускали монеты в подражание византийским. Известны, к примеру, монеты ферганского ишхида, датируемые VI в., афросиабские - VII в. Подобная взаимосвязь культур Запада и Востока нашла свое продолжение и в последующий период распространения христианства в Центральной Азии.
Католические общины второй половины XIX века
Появление католиков в Туркестанском крае повлекло за собой вполне естественный процесс формирования религиозных общин. Испытывая потребность в осуществлении религиозных обрядов, католики из числа воинского контингента, а также гражданские лица начинают добиваться присутствия в крае капеллана1. В 1875 г. верующие Ташкента подают епископу Жмудскому Мацею Волончевскому прошение о назначении священника.2 В качестве аргумента они выдвинули тот факт, что ближайшая католическая церковь находится в Оренбурге, и католическая диаспора фактически оказалась лишенной возможности участвовать в совершаемых богослужениях и других обрядах: венчание, крещение, отпевание. Прошение осталось без ответа из-за несоблюдения требуемых норм подачи ходатайств. Согласно существующему порядку все подобные прошения должны были направляться через канцелярию Туркестанского генерал-губернатора к архиепископу Могилевскому3 с одновременным ходатайством перед Департаментом духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел. Но прежде чем давать ход действию, все вопросы необходимо было согласовать с местной администрацией и православными иерархами.
Несмотря на то, что все последующие ходатайства были составлены в полном соответствии с принятыми нормами, они также не были удовлетворены. К примеру, получив в 1877 г. прошение ташкентских католиков, митрополит католических церквей в России архиепископ Антоний Фиалковский обратился в Департамент духовных дел с просьбой о принятии на штатную должность капеллана для Туркестанского военного округа. Министерство внутренних дел ответило, что со своей стороны не видит препятствий, но так как принятие священника в штат связано с расходами казны, то вопрос следует согласовать с Туркестанским генерал-губернатором К. П. фон Кауфманом. Главный начальник края в свою очередь ответил отрицательно, а мотивом отказа послужила предполагающаяся отправка в запас большинства рядовых военнослужащих. По предварительным подсчетам Кауфмана, в крае должно было остаться всего 300 католиков. Естественно, для такого количества верующих не было смысла содержать католического священника на ставке. На следующий год о решении генерал-губернатора доложили митрополиту.1
Тем не менее, в результате последующих прошений в августе 1883 г. в Туркестан был назначен постоянным военно-окружным священником ксендз Фердинанд Сенчиковский.2 Этому предшествовала цепь событий, а также удачно сложившиеся обстоятельства.
Каноник Сенчиковский, будучи лично знаком с генералом М.Г. Черняевым, в письме, датированном июнем 1883 г., приносит свои поздравления по поводу назначения Черняева на должность Туркестанского генерал-губернатора. В связи с этим он обращается с просьбой: «Приемлю смелость всепочтительнейше просить не отказать в милостивом назначении меня в Ташкент на должность настоятеля для местных католиков и военного капеллана для всех воинских чинов, проживающих в генерал-губернаторстве.
...Если не ошибаюсь, то в Туркестанском крае не имеется еще ни римско-католической церкви, ни римско-католического священника, и край этот пока еще не причислен ни к какой римско-католической епархии. Следовательно, мое назначение было бы первым, и потому особенно для меня необходимым...» Спустя несколько дней последовало письмо уже генерала Черняева к начальнику Главного штаба генерал-адъютанту Н.Н. Обручеву о необходимости в крае римско-католического священника. В нем он ходатайствует о временном командировании в Туркестан почетного каноника Минского деканата Фердинанда Сенчиковского. Судя по письму военного министра П.С. Ванновского к министру внутренних дел графу Д.А. Толстому (от 25 июня 1883 года за № 367) с разрешением вопроса, видимо, торопились. Излагая суть дела и осознавая действительную надобность в свободном от других обязанностей священнике, граф добавляет: «Оставаясь при прежнем убеждении о неудобствах учреждения постоянного католического прихода в Туркестане, тем более что на будущее время число католиков в этом крае может еще уменьшиться, от уменьшения назначенных туда новобранцев римско-католического вероисповедания, я и в настоящем случае полагал бы ограничить время командирования каноника Сенчиковского не более, как одним или двумя годами, с тем, чтобы по окончании командировки, каноник Сенчиковский поступил обратно в ведение Департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел».2 Из МВД последовал положительный ответ и на основании Высочайшего Указа Фердинанд Сенчиковский в сентябре этого же года прибыл в Ташкент .
Таким образом, спустя восемь лет после подачи первого прошения туркестанским католикам удалось добиться удачного разрешения вопроса о командировании постоянного священника. Здесь, как видим, значимую роль сыграло личное ходатайство Туркестанского генерал-губернатора Черняева, который в отличие от своего предшественника фон Кауфмана был благосклонно настроен по поводу присутствия в крае католического священника. О его лояльности по отношении к представителям католического вероисповедания свидетельствует и разрешение на временное открытие каплицы1 в административном центре генерал-губернаторства.2 Освящение этого первого молитвенного дома со статусом часовни состоялось 8 декабря 1883 года.
Известный писатель, автор нашумевшего романа «Петербургские трущобы» Всеволод Крестовский, состоявший в то время чиновником особых поручений при генерале Черняеве, вполне подробно описал это событие в одном из номеров «Санкт-Петербургских ведомостей». Статья очевидца событий Крестовского является очень ценным для нас источником. Она дает представление не только о первой католической часовни в Туркестане, но знакомит также о причинах, по которым ее существование не было возможным ранее. В частности, автор указывал на то, что «покойный К. П. Кауфман давно уже сознавал необходимость удовлетворения религиозным потребностям местных римо-католиков, но в ходатайстве по этому предмету его останавливало близкое знакомство с закулисною (если можно так выразиться) деятельностью польских ксендзов в Северо-Западном крае, во время бытности его тамошним генерал-губернатором, тем более, что эта деятельность в эпоху, предшествовавшую 1863 году, не осталась без воздействия даже на такие отдаленные от Привислинского края провинции, как наше Поволжье».4 Здесь Крестовский имел в виду факты влияния представителей католического духовенства (поляков по национальности) на своих соотечественников в процессах борьбы за независимость Польши. Фон Кауфман в целях предосторожности старался оградить Туркестанское генерал-губернаторство от возможных последствий присутствия в крае католических священников-поляков.
Далее автор в своей статье описывает церемонию освящения каплицы, откуда мы узнаем, что под помещение капеллы было реставрировано пустовавшее здание прежнего военного собрания1, где отведены квартиры для самого капеллана и для церковнослужителей. Интерес представляет описание внутреннего убранства каплицы: капелла во имя св. Архистратига Михаила была устроена в бывшей главной зале, потолок которой поддерживался четырьмя колоннами. Эстрада алтарной части храма находилась на возвышении в три ступени, а в левой стене была особая арка с занавесью, которая отделяла небольшую комнату, где помещался орган.
Помимо описания каплицы и непосредственно церемонии ее освящения в статье есть данные, служащие прямым доказательством мирного сосуществования в крае в конце XIX века представителей различных вероисповеданий, точнее католического и православного. «К одиннадцати часам утра капелла наполнилась как римско-католиками, так и православными жителями Ташкента. С прибытием главного начальника края начался обряд освящения, по окончании которого о. Фердинанд приступил к совершению мессы. Во время освящения капеллы и при богослужении на эстраде, близ алтаря, присутствовали приглашенные о. Сенчиковским представители местного православного духовенства оо. Малов и Покровский». В целом, как он пишет далее, все местное население, в том числе представители православного духовенства, администрации, войск и всех сословий отнеслось с полным сочувствием к открытию первой на среднеазиатском Востоке римско-католической капеллы.
Строительство культовых сооружений
Фактически, с появлением в Центральной Азии ксендза Пранайтиса в регионе начинается возрождение Католической Церкви. В истории католических общин Туркестана начала XX века этот священник играл ключевую роль: любая сторона деятельности католиков в этот период так или иначе связана с именем Пранайтиса. При его непосредственном руководстве формируется приходская сеть, ведется строительство храмов, организуется благотворительное общество. Пранайтис - фигура неоднозначная. Уже тогда он вызывал немало споров среди богословов, ученых, журналистов. Его личность привлекает внимание и в наши дни, призывая к полемике исследователей в области истории, права, религиоведения и т.д. Причем, именно на туркестанский период жизни и деятельности Пранайтиса приходятся события, сделавшие его имя известным во многих странах мира.
Согласно источникам, Иустин Бонавентура Пранайтис родился в 1861 году в Сувалкской губернии.1 В 1876 поступил в духовную семинарию в Сейне , а затем был направлен в 1883 г. в Санкт-Петербургскую духовную академию. Возведенный в 1886 г. Сейнским епископом Юзефом Холлаком в сан священника, он остался в академии, где заведовал кафедрой древнееврейского языка и, кроме того, преподавал литургику и церковное пение. В 1892 г. была опубликована его работа «Христианин в еврейском Талмуде, или Тайны раввинского учения о христианах», которая, выйдя на латыни, была затем переведена на немецкий, латышский, литовский, русский1 языки и принесла автору международное признание. В 1895-1896 гг. ксендз по политическим мотивам (борьба против русификации католичества) был сослан в Тверь. После амнистии, объявленной Николаем II, Пранаитис продолжил преподавание в академии, ожидая позволения на выезд в Туркестан, куда стремился по собственному желанию.
Его первая миссия в Центральную Азию состоялась летом 1897 года и продолжалась два месяца. Он проехал 11 тысяч километров, выслушал исповедь 1.235 человек, 26 крестил , 10 пар обвенчал, подготовил к смерти 37 больных. Поэтому вполне понятно, что когда в Могилевской архиепархии возник вопрос о назначении курата в Туркестанский край, выбрали его кандидатуру.
Первая служба приехавшего в Туркестан Пранайтиса состоялась в октябре 1902 года. По этому поводу в «Туркестанских ведомостях» было помещено следующее сообщение: «Прибывший в город Ташкент Туркестанский курат, священник И.Б. Пранаитис доводит до лиц всех наименований и званий римско-католического вероисповедания, что с разрешения Главного начальника края он приступает к совершению постоянных богослужений, начиная с 12 октября, в нанятом помещении (доме братьев Каменских по Лахтинской улице)». В столице генерал-губернаторства к тому времени кроме поляков значительную группу исповедующих католичество составляли литовцы, а также в небольших количествах чехи, немцы, французы и латыши. Поэтому на службах наряду с латынью ксендз пользовался польским, литовским, немецким и французским языками.
Обладая решительным и твердым характером, свойственным ему упорством, Пранайтис производил впечатление человека властного. В памяти И.В. Крестовского1 запечатлелся следующий его образ: «За большим дубовым столом, в широком плетеном кресле сидел высокий худощавый человек, одетый в черную сутану. Он был с короткой стрижкой седеющих волос, с большим орлиным носом и острым подбородком с глубоко запавшими глазами, светившимися, как два раскаленных угля, из-под нависающих черных бровей».2
Получив средства на ежегодный объезд гарнизонов, в которых служили католики, Пранайтис начал свою деятельность, исследуя результаты которой можно сделать вывод о его небывалой энергичности. Туркестанский приход охватывал пять млн. кв. км. В фондах Российского государственного исторического архива хранятся документы, дающие представление о диапазоне инспекций, проводившихся Пранайтисом в разные годы. Так, к примеру, их маршрут в 1902 году насчитывал 14 пунктов (в том числе Каттакурган, Самарканд, Новый Маргилан, Андижан, Черняево, Ташкент и т.д.). Это составило 4.974 версты3, причем, 4.108 - по железной дороге и 766 - водным путем. На дорогу потребовалось 25 дней, 95 дней - на пребывание среди верующих.4
Со временем, по распоряжению местной администрации, Пранайтис получил от железной дороги передвижную часовню, состоящую из двух вагонов на 100 человек. Пункты наиболее массового проживания, расположенные вдоль железнодорожного полотна, ему, иногда, удавалось посещать по два раза в год. В отдаленных селениях в промежутках между нечастыми приездами курата организационные вопросы (сбор пожертвований, поддержание порядка в костелах и других церковных строениях, а также уведомление прихожан о приезде ксендза) решали созданные им костельные комитеты.
Одной из главных забот Пранайтиса в должности курата было строительство молитвенных сооружений. Но, как было предписано ранее, для этого необходимо было формирование прихода. Католическая община в Туркестане в связи с началом прокладки дороги Оренбург-Ташкент все более разрасталась. Тем не менее, по непонятным причинам проблема регистрации в Ташкенте самостоятельного прихода с причислением к нему всего Туркестанского края долгое время оставалась нерешенной. Лишь в 1914 году Пранайтис обратился к митрополиту Могилевскому Иоанну Цепляку с рапортом о юридическом учреждении по сути уже созданной, но не связанной с архиепархией, структуры.1 В ответ на просьбу митрополита Департамент духовных дел иностранных исповеданий МВД отложил «рассмотрение означенного вопроса впредь до окончания войны».2 Окончательно приход и Туркестанский деканат оформились только в 1918 году. Основанием послужил декрет Могилевского архиепископа Эдуарда Роппа, который отметил также незаурядные способности и значительные достижения Пранайтиса.3
Неопределенное положение прихода, а также священника создавало немало препятствий. Еще в первые месяцы своего пребывания в Туркестане Пранайтис обратился к Ташкентской городской думе с просьбой о безвозмездной передаче под молитвенный дом участка земли на углу Наманганскои и Куйлюкской улиц, который еще четыре года назад был подарен католической общине.
Вопрос разбирался на заседании гордумы от 2 декабря 1902 года. Как было доложено городской управой, «названный участок уже отдан городом во временное пользование обществу покровительства животным, которое в настоящее время там выстроило капитальное здание скотолечебницы. В виду этого неудобно предлагать обществу снести здание; наконец, просимый участок необходим самому городу, так как скоро будет преступлено к постройке на нем Мариинского училища».1 Потому при закрытой баллотировке большинством голосов в отводе земли было отказано.
Спустя два месяца курат обращается в гордуму с просьбой уже о продаже участка земли в 1000 кв. сажень на Новой улице с рассрочкой платежа на продолжительное время. Как сообщают «Туркестанские ведомости», на заседании думы от 19 февраля 1903 года при закрытой баллотировке большинством голосов (29 против 7) было решено земли не уступать.2 Причины указаны прежние - участок необходим городу, т.к. земель в городской черте почти не осталось. Однако было высказано мнение, что участок может быть приобретен у частного лица.
Видимо, осознавая, что последующие просьбы также будут отклонены, причем для этого будут найдены убедительные основания, Пранайтис принял решение о приобретении земли у частного лица. Поскольку необходимых для этого средств не было, единственным путем являлся сбор пожертвований. Потому в 1904 году к митрополиту Могилевскому Юзефу Шембеку было отправлено письмо с ходатайством разрешить сбор денег на строительство молитвенного дома в Ташкенте. Как следовало из письма, сбор пожертвований предполагалось проводить в течение трех лет по всей империи, включая Царство Польское. Подобный способ, по сути, являлся единственным и давно практикуемым средством поиска денег на церковное строительство, поэтому архиепископ Юзеф Шембек без особых осложнений получил согласие Министерства внутренних дел.4 Согласие было получено и от местной администрации.
Католичество в системе этноконфессиональных отношений в Туркестане
Система этноконфессиональных отношений в центрально-азиатском регионе во второй половине XIX века претерпела существенные изменения. С появлением в крае войск царской армии, начавшимися миграционными процессами в устоявшуюся систему взаимодействий «ислам - иудаизм -индуизм» вошли христианские конфессии. Относясь с настороженностью к пришлой цивилизации, мусульманство вступило с ней в диалог. В этих условиях мусульманам предстояло приспосабливаться к новым межрелигиозным отношениям. Многие проблемы решались в основном без конфликтов. К примеру, проблема религиозных праздников различных религий разрешилась следующим образом. Специально созданная мусульманско-христианская комиссия постановила, что хозяева-мусульмане будут предоставлять выходные своим работникам-христианам в дни христианских праздников. Теми же правами пользовались мусульмане у работодателей-христиан в дни своих религиозных праздников.1
В большинстве своем мусульмане отнеслись к христианам терпимо. Испытывая любопытство и любознательность, представители мусульманского населения Туркестана посещали службы в христианских храмах, знакомились с христианской литературой, принимали участие в строительстве культовых сооружений христиан. Это свидетельствовало о том, что мусульмане не испытывали неприязни к христианству, стремясь понять религию тех народов, с которыми им предстояло вступать во взаимодействия на бытовом уровне.
Вместе с тем, некоторая (непросвещенная) часть мусульманского духовенства видела в христианстве, а точнее в православии, как господствующей религии Российской империи, потенциальную опасность, а потому приняла его недоброжелательно. Общение на конфессиональном уровне, в частности, на мероприятиях, организуемых туркестанской администрацией, носило сугубо официальный характер. Но к представителям неправославных христианских конфессий мусульманское духовенство отнеслось иначе. К примеру, назначенному в 1902 году в Туркестанский край куратом Иустину Бонавентуре Пранайтису оно оказало теплый прием, предоставив ему бесплатную квартиру в «туземной» части Ташкента.1 Благосклонным отношение к Пранайтису было и в последующие годы.
Однако политика царского правительства не предусматривала христианизации в отношении мусульманского населения Туркестанского края, чего так опасался мусульманский клир. Задача виделась в другом.
Власти надеялись на взаимопроникновение двух цивилизаций - российской христианской и среднеазиатской исламской, но без религиозного прозелитизма. Царское правительство отвергало прозелитизм, направленный на обращение мусульман. Миссионерская деятельность на территории Туркестана была официально запрещена. Не было пропаганды и со стороны мусульманского духовенства. Тем не менее, имелось немало фактов перехода в ислам, что было присуще практически всем христианским конфессиям, но в количественном отношении первенство принадлежало православным. Объясняется это тем обстоятельством, что они представляли собой подавляющее большинство христиан края. Основной причиной перехода, согласно источникам, было желание поправить материальное положение - ренегаты в мусульманском сообществе наделялись землей, инвентарем, скотом и т.д. В фондах ЦГА Республики Узбекистан содержатся дела, посвященные разбирательству подобных переходов. В некоторых из них излагаются причины, побудившие христиан принять ислам. В частности, в 1909 году жители Самаркандской области - переселенческие семьи Маликовых и Панкратьевых «перешли в магометанство в виду очень тяжелых материальных затруднений».1
Официальный запрет на миссионерскую деятельность распространялся и на прозелитизм между христианскими направлениями. Поэтому католические общины в изучаемый период формировались из числа католиков-мигрантов. Согласно источникам, в Туркестанском крае было зафиксировано лишь несколько случаев перехода в католичество. Обнаруженные документы подтверждают, что все случаи были связаны с вступлением в брак с католиками. Причем все случаи относились только к представителям христианских конфессий. Не было выявлено ни одного случая перехода в католичество исповедующих ислам, иудейство, буддизм и другие религии. В свою очередь случаи перехода католиков в другую религию также связаны с фактами регистрации брака. Однако, располагая данными об энтузиазме, энергичности курата Пранайтиса, можно предположить, что миссионерская работа им проводилась. Тем не менее, как будет рассмотрено далее, обвинения Пранайтиса в массовом «совращении в католичество» после разбирательства местных и центральных органов власти оказались документально опровергнутыми.
Взаимоотношения туркестанских католиков с представителями православия и неправославных христианских конфессий в крае можно назвать специфическими, что объясняется многими факторами -вероисповедальными, этническими, экономическими и политическими. Но интерес, на наш взгляд, представляет анализ взаимодействий католиков именно с православием, как с государственной религией Российской империи, в условиях Туркестана. Они не всегда были ровными, что зависело от религиозно-политической ориентации возглавлявших католические общины священников. К примеру, в 80-х годах XIX столетия каноник Сенчиковский, будучи человеком лояльным, свои отношения с последователями иных вероисповеданий, в частности православного, строил на основе добрососедства. Представители местного православного духовенства отцы Малов и Покровский официально присутствовали на открытии каплицы. Сенчиковский со своей стороны не поощрял переходы в католичество не только православных, но и представителей других религий. Как уже упоминалось выше, его миссия не несла с собой прозелитизма: единственная пропаганда, которой он занимался, заключалась в пропаганде добра, нравственности, справедливости, взаимного согласия и любви к ближнему. Либеральные католики посещали православные храмы.
В последующем, с появлением в крае Пранайтиса, православно-католические отношения ухудшились, что обосновано личностью курата, которого небезосновательно обвиняли в антиправославных настроениях. Личность Иустина Бонавентуры Пранайтиса, на всем протяжении его деятельности привлекала к себе повышенное внимание. В некоторых случаях дело доходило до того, что отдельные факты перехода верующих в католичество приобретали большой общественный резонанс с обвинениями ксендза в прозелитизме. Хотя, как показывают источники, за весь рассматриваемый период случаи присоединения к католичеству и обратные процессы, когда католики принимали другую религию, носили единичный характер. В основном это касалось лиц, вступивших в брак с католиками, либо женщин католического вероисповедания, мужьями которых становились представители других вероисповеданий. К примеру, в 1875 году на весь Туркестанский край было всего три случая присоединения католиков к православию по вышеназванной причине.1 Такой же низкий процент перехода отмечался и в последующие годы. Так, в 1910 году в Ташкенте зафиксировано два случая, когда католики приняли православную веру.2
Статистика перехода в католичество также показывает лишь несколько случаев, причем это были представители православного вероисповедания.
Все вышесказанное позволяет сделать вывод, что, упоминаемые процессы имели две особенности. Во-первых, они носили непостоянный характер, были единичными. Во-вторых, происходили между христианскими конфессиями, не выходя за их пределы. Об этом, кстати, писал и Иустин Бонавентура Пранайтис, отмечая, что «местные жители - магометане, а магометане не обращаются». Это еще раз доказывает отсутствие прозелитизма со стороны духовенства.
Тем не менее, со стороны имперских властей империи наблюдался противоположный процесс. Как мы уже упоминали, среди других директив в области религиозной политики в 1906 был принят закон, по которому "Сырдарьинскую, Ферганскую и Самаркандскую области разрешалось заселять только лицами коренного русского происхождения и православного вероисповедания". Спустя три года Управление землеустройства и земледелия Туркестанского края выступило с перспективным на их взгляд проектом. В частности, предлагалось открыть Туркестанский край для заселения представителям не православного вероисповедания. Но при одном условии. Они будут наделяться землей в переселенческих поселках в том случае, если примут православие.2 С позиций современного законодательства, подобные действия со стороны светской власти, органом которой являлось Туркестанское Управление землеустройства и земледелия, можно оценивать как пропаганду прозелитизма. Свою оценку этому проекту в письме обер-прокурору Святейшего Синода от 30 сентября 1909 года дал епископ Туркестанский и Ташкентский Димитрий.3
