Содержание к диссертации
Введение
I. Контекст социальной жизни ирбитскои слободы управление, география, экономика 22
1.1. Ирбитская слобода и административное деление Зауралья 22
1.2. Географические характеристики Ирбитской слободы 32
1.3 Принципы организации крестьянского тягла 36
1.4. Хозяйственная жизнь на Ирбите 43
1.4.1 Земледелие 45
1.4.2 Торговля и промыслы 66
1.4.3 Зарождение ярмарки и ее роль в экономической жизни крестьян 75
II. Социальное развитие крестьянства ирбитской слободы
80
2.1 Происхождение крестьянского населения 80
2.2 Поземельные отношения: «земельные сообщества» и практика подряда 89
2.3 Социальная мобильность в среде крестьянства 98
2.4 Миграции из Ирбитской слободы 106
2.5 Структура мирского самоуправления и повседневные отношения в общине.. 112
III. Социальное развитие нетяглых категорий населения ирбитской слободы 137
3.1 Дети боярские: образ жизни и взаимоотношения с крестьянами 137
3.2 Служители церкви: порядок замещения должностей, материальная обеспеченность и социальный статус 172
3.3 Беломестные казаки: состав, круг обязанностей, экономическое положение.. 183
3.4 Гулящие, промышленные и «жилецкие» люди: состав, занятия, статус 190
Заключение 213
Список использованных источников и литературы 218
Приложения 234
- Географические характеристики Ирбитской слободы
- Хозяйственная жизнь на Ирбите
- Поземельные отношения: «земельные сообщества» и практика подряда
- Служители церкви: порядок замещения должностей, материальная обеспеченность и социальный статус
Введение к работе
Актуальность исследования. В истории первоначального освоения Сибири ключевая роль принадлежала крестьянской колонизации Верхотурско-Тобольского региона: именно здесь сформировался первый и наиболее населенный сельскохозяйственный район Сибири .
История этого региона давно и заслуженно привлекает внимание
исследователей, проанализировавших основные этапы развития земледелия
(В.И. Шунков, И.В. Власова), происхождение колонистов и направления
основных миграционных потоков (А.А. Преображенский),
функционирование воеводской администрации и мирского самоуправления (В.А. Александров, Н.Н. Покровский), оборот и ассортимент рынков Тобольска и Верхотурья (О.Н. Вилков) и др.
Тем не менее, приходится признать, что выводы, полученные в исследованиях с широким территориальным охватом, позволяют составить лишь общее представление о социальном опыте первых поколений переселенцев. Поэтому на современном этапе актуальным становится изучение приобретенного в ходе колонизации опыта отдельных людей, семей, крестьянских общин. Востребованность социальных исследований по локальной истории связана во многом с «антропологическим поворотом» в историографии, в результате которого познание Другого (выявление разнообразных способов поведения и мировосприятия, имевших место в прошлом) стало одной из приоритетных целей исторической науки. Кроме того, на локальном уровне появляется возможность более комплексно, чем в широких по охвату работах, исследовать социальную жизнь колонистов. В частности, проанализировать положение маргинальных слоев населения (таких, как гулящие люди), деятельность крестьянской общины и ее отношения с администрацией. Новые возможности появляются и для решения традиционных вопросов: о факторах развития крестьянского хозяйства и степени его втянутости в товарно-денежные отношения. Таким образом, исследования в рамках данного направления оказываются необходимы для разработки полноценной концепции развития общества. В изучении колонизации Западной Сибири в XVII в. имеется и серьезный опыт исследования городских сообществ , биографий отдельных личностей (СУ. Ремезова, М.А. Бибикова и др.). Между тем, изучение социальных отношений в западносибирских крестьянских волостях (слободах) XVII в. пока получило сравнительно скромное развитие.
1 Шунков В.И. Очерки истории земледелия Сибири. М., 1956. С. 36-38; Александров В.А. Освоение
евразийского континента и расширение многонационального Российского государства (середина XVI -
XVIII век) //Русские. М., 1997. С. 29.
2 О сибирском городоведении см.: Резун Д.Я. О периодизации развития исторической урбанистики Сибири
XVII - XX вв. // Городская культура Сибири : История и современность. Омск, 1997. С. 16-32.
Существенным препятствием для локальных исследований по истории Сибири XVII в. является раздробленность источниковой базы (документы, относящиеся к тому или иному объекту, случайным образом разбросаны по фондам приказных изб и Сибирского приказа). В данной работе основное внимание сосредоточено на изучении социальных процессов на территории Ирбитской слободы Верхотурского уезда. Выбор этой локальной общности связан с тем, что ее исследование может опираться на сравнительно компактное и хорошо описанное собрание документов из включения Ирбитской судной избы в фонде Верхотурской приказной избы Российского государственного архива древних актов (РГАДА).
Объектом исследования является социальная жизнь населения Ирбитской слободы.
Предметом исследования - процессы формирования социальной структуры Ирбитской слободы и характерные для нее социальные отношения: происхождение и уровень материального обеспечения различных социальных групп, социальная и географическая мобильность населения, имущественная дифференциация и общинная организация крестьянства, проявления межгрупповой розни или же, наоборот, солидарности в повседневной жизни.
Хронологические рамки исследования ограничены временем от основания Ирбитской слободы в 1632 г. до последней в XVII в. переписи населения (1699 г.). В отдельных случаях автором привлекались документы начала 1700-х гг. и данные переписи 1710 г., однако специально период 1700 - 1710 гг. не изучался. Совпадение верхней хронологической границы исследования с рубежом веков связано с отсутствием поземельных переписей за 1700-е гг. и тем, что именно в этот период начинается становление металлургической базы на Урале, приведшее к изменению структуры крестьянских повинностей.
Цель исследования - выяснить, как трансформировались социальная структура и социальные отношения в ходе колонизации территории Ирбитской слободы в XVII в. Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач:
Изучить развитие хозяйства поселенцев по следующим критериям: используемые севообороты, урожайность культур, площадь пашни и угодий на двор, населенность двора, ассортимент продаваемых крестьянами товаров, величина торгового оборота отдельных дворов и слободы в целом.
Исследовать обстоятельства возникновения слободской ярмарки и ее влияние на развитие социальных отношений в слободе.
Проанализировать социальные отношения внутри крестьянской общины.
Изучить происхождение, численность, источники существования и уровень материальной обеспеченности различных по правовому статусу групп населения Ирбитской слободы, определить степень стабильности состава изучаемых групп.
Исследовать практику управления Ирбитской слободой: порядок назначения приказчиков, их персональный состав, частоту и причины их конфликтов с податным населением.
Выявить изменения, происходившие в социальной жизни колонистов за рассматриваемый период.
Методологической основой исследования послужили принципы, разработанные в рамках т. н. «новой локальной истории»: нацеленность на многосторонность изучения локального сообщества; рассмотрение локальных сообществ как взаимосвязанных частей более широкого целого . В диссертации в качестве такого целого выступает Верхотурско-Тобольский регион Сибири, а в некоторых случаях также Русский Север, родина большинства колонистов. Понятие «локальное сообщество» используется, в первую очередь, как эвристическое: выделение локально ограниченного объекта рассматривается, прежде всего, как исследовательский прием, позволяющий ограничить материал, организовать и исследовать его. Изучение любой сравнительно небольшой общности рассматривается как представляющее самостоятельный интерес, поскольку позволяет проследить, как общие тенденции преломлялись в жизни отдельных людей, живших в условиях определенного места (возможно, специфического). Ирбитская слобода, впрочем, являлась общностью более типичной, чем уникальной. Для других слобод региона были характерны в целом схожие условия хозяйствования, порядок управления, близкий набор повинностей, о чем свидетельствуют и данные настоящего исследования.
Для выполнения поставленных задач использовался комплекс методов источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин (генеалогии, дипломатики, метрологии, просопографии), а также методы статистического анализа: группировка данных и корреляционный анализ.
Одним из инструментов исследования (в том числе просопографического) послужила созданная посредством программы Microsoft Access база данных. В нее были внесены данные ряда учетных источников (именная книга 1641 г., переписные книги 1659, 1666, 1680 гг., фрагмент переписной книги 1699 гг.), а затем соотнесены люди, упомянутые в каждом из источников. Каждому был присвоен индивидуальный номер, что
3 Репина Л.П. Новая историческая наука и социальная история. М., 1998. С. 63-65; Phythian-Adams Ch. Editorial foreword II Societies, Cultures and Kinship, 1580 - 1850 : Cultural Provinces and English Local History I ed. By Ch. Phythian-Adams. L.; N. Y., 1993. P. XI-XII.
в дальнейшей работе позволило автоматически выявлять круг людей, общий для двух и более выбранных источников, и соотносить данные о них.
Источниковую базу исследования составляют документы, возникшие в результате деятельности, главным образом, Ирбитской судной избы, Верхотурской приказной избы и Сибирского приказа.
Часть этих документов была опубликована в изданиях Археографической комиссии («Акты исторические», «Дополнения к Актам Историческим», «Акты, относящиеся до Юридического быта» и др.), в качестве приложений к «Истории Сибири» Г.Ф. Миллера, «Пермской старине» А.А. Дмитриева, к современным работам по локальной истории. Кроме того, изданы описи документов, скопированных Г.Ф. Миллером в Сибирских архивах в ходе I Академической экспедиции.
Также в работе были использованы источники по учету населения, скопированные в архивах Уральским историко-родословным обществом (УИРО). Лишь часть из собранных им материалов была опубликована , однако заместитель председателя УИРО Ю.В. Коновалов и член УИРО Ю.В. Шарипов любезно согласились предоставить копии большинства собранных Обществом источников.
Уже опубликованные и переведенные на электронные носители материалы были дополнены в результате архивных изысканий в фондах Сибирского приказа (Ф. 214) и Верхотурской приказной избы (Ф. 1111) Российского государственного архива древних актов (РГАДА), Верхотурской воеводской избы (Ф. 28) Архива Санкт-Петербургского института истории РАН, а также в фондах Г.Ф. Миллера (Ф. 23) в Санкт-Петербургском филиале Архива РАН и Ирбитского уездного землемера (Ф. 733) в Государственном архиве Свердловской области.
По видовому признаку источники, хранящиеся в указанных фондах, можно разделить на две основные группы: учетную документацию и документы текущего делопроизводства. К первой группе относятся именные книги - ежегодно составлявшиеся списки крестьян с указанием хлебного оброка, который они должны выплатить. Они были использованы для установления времени появления тех или иных крестьян на Ир бите и как дополнительный источник сведений об имущественном положении ирбитских крестьян и составе их семей. Более полно крестьянское хозяйство характеризуют переписные книги, содержащие данные разной степени детализации о пашне и покосах каждого двора. Кроме того, в них имеется информация о мужском населении дворов и возрасте неженатой его части, а также дополнительные сведения, для каждого из источников свои. Приходно-
4См., например: Могильников В.А., Коновалов Ю.В. и др. Перепись 1710 года: Сибирская губерния:
Переписная книга Верхотурья с уездом [Интернет-ресурс] // URL:
1 1539 l.htm (дата просмотра 07.06.2010).
расходные книги содержат записи о фактическом внесении хлебного оброка и в некоторых случаях позволяют точнее установить время разделения семей, а также лучше понять экономическую ситуацию в год, когда была составлена та или иная книга. Таможенные книги фиксировали оброки с промышленных и гулящих людей, сделки купли-продажи, их денежную стоимость и величину собранных пошлин, факты обмена скота; иногда - сборы с провоза товара и варки пива. Они позволяют оценить ассортимент товаров, величину торгового оборота и степень вовлеченности населения слободы в торговлю; а также выявить гулящих людей, проживавших в слободе в год составления книг. Денежные книги (смета и помета) Верхотурского уезда содержат данные о таможенных сборах по слободам, что позволяет частично компенсировать слабую сохранность слободских таможенных книг. Книги выделъного хлеба фиксировали величину посева на «лишней» земле (превышающей площадь, которая соответствовала выплачиваемому оброку), количество «ужатых» снопов и количество зерна, умолоченного с выделенного «пятого снопа».
Документы текущего делопроизводства содержат многочисленные сведения о таких социальных явлениях, как побеги (росписи беглых, переписка по поводу их возвращения и др.), повседневная работа крестьянской общины («выборы», челобитные с жалобами действия «выборных людей»), отношения жителей Ирбита с приказчиками и между собой (челобитные, судебные дела, сыски). Кроме того, знакомство с первичной документацией позволяет лучше понять природу данных, содержащихся в учетных источниках, и дополнить их. Например, челобитные крестьян о недороде позволяют адекватно оценивать данные об урожайности в книге выдельного хлеба 1652/53 г.
Значительное количество использованных в работе источников, а также их взаимопроверяемость дают основания считать обоснованными выводы, сделанные на их основе.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что в нем впервые комплексно проанализированы социальные процессы, имевшие место в одном из локальных сообществ Зауралья в период первоначального освоения данного региона. Это позволило связать социально-экономические изменения, происходившие в Ирбитской слободе, с изменениями в характере миграций в слободу и из нее.
Впервые в рамках одной территории на значительном хронологическом отрезке было исследовано развитие отношений местной администрации (приказчиков) с общиной, которое показало, что на протяжении изучаемого периода слободские управители назначались на все более короткие сроки, а их отношения с подвластным населением ухудшались.
За длительный промежуток времени исследована практика избрания на мирские должности и конфликты внутри общины, что позволило сделать вывод о том, что осуществление общиной своих функций, в целом, протекало в соответствии с принятыми в Московском государстве нормами.
Новыми для историографии являются данные об устойчивости состава гулящих людей, проживавших на изучаемой территории: от 20 до 30% гулящих, зафиксированных в тот или иной год, упоминались в источниках и через 3-6 лет, но редко - через более длительный срок.
Введены в научный оборот новые источники: переписная книга 1642 г., сыски о злоупотреблениях приказчиков П.Я. Шульгина (1656 г.) и И.П. Томилова (1695 г.), таможенная книга Ирбитской ярмарки 1696/97 г. и др.
Практическое значение исследования связано с тем, что его результаты могут быть использованы при создании учебных, лекционных и семинарских курсов по истории колонизации Сибири в XVII в., а также при подготовке занятий по краеведению г. Ирбит Свердловской области. Кроме того, собранные в ходе исследования материалы представляют интерес для генеалогических разысканий.
Историография. Началом научного изучения истории колонизации земель к востоку от Урала по праву считается «История Сибири» Г.Ф. Миллера. Собранный историком массив источников позволил описать наиболее заметные события, сопутствовавшие колонизации, определить время и обстоятельства создания большинства населенных пунктов, в том числе Ирбитской слободы (правда, не вполне точно) и ее соседей.
В течение большей части XIX в. историки (Г.И. Спасский, П.А. Словцов, В.К. Андриевич, И.В.Щеглов и др.) ограничивались материалами Г.Ф. Миллера и публикациями Археографической комиссии и лишь незначительно расширили данные «Истории Сибири». Краеведческие работы того времени по истории Пермского края (СИ. Сигова, Н.К. Чупина, Н.Е. Эйгера и А. Хитрова) также опирались преимущественно на опубликованные источники, но в них была предложена новая датировка основания Ирбитской слободы (1631 г.), указаны вероятные причины возникновения Ирбитской ярмарки. Н.К. Чупин в статье «О прикащиках Ирбитской слободы...» едва ли не первым специально обратился к изучению практики управления слободами.
С последней четверти XIX в. ученые стали более активно обращаться к анализу документов из фонда Сибирского приказа. На их основе П.Н. Буцинский («Заселение Сибири и быт первых ее насельников») исследовал развитие 7 западносибирских уездов до 1645 г. и ввел в научный оборот много новых свидетельств о характере взаимоотношений воевод с
переселенцами и местными жителями, составе населения, величине податей, условиях земледелия, отношениях русских с местным населением и др.
Данные П.Н. Буцинского о населении Верхотурских слобод (включая Ирбитскую) были дополнены пермским любителем старины А.А. Дмитриевым («Пермская старина» Вып. VII), изучившим и частично опубликовавшим переписи Верхотурского уезда - А. Бернацкого (1666 г.) и Л. Поскочина (1680 г.). Наконец, важной вехой стал выход в 1895 - 1902 гг. «Обозрения столбцов и книг Сибирского приказа» Н.Н. Оглоблина.
В 1920 - 1930-х гг. начальный этап колонизации Сибири изучался преимущественно СВ. Бахрушиным. В его трудах непосредственно история земледельческой колонизации практически не рассматривалась (исключение составляет лишь очерк о путях миграции за Урал в XVI - XVII вв.). Однако можно говорить о значительном методологическом влиянии его исследовательских принципов (тщательное изучение источников, создание исторических построений только через систематическое изучение фактов) на ученых, обратившихся к изучению крестьянской колонизации.
В послевоенной историографии важное место принадлежит монографии В.И. Шункова, ученика СВ. Бахрушина . В ней была дана марксистская интерпретация хода земледельческого освоения Западной Сибири в XVII в. Шунков доказывал, что крестьяне уходили за Урал от крепостнических отношений, но и на новых землях была установлена система государственного феодализма; это привело к фактическому закрепощению переселившихся крестьян, что вызвало новый виток побегов. И хотя не со всеми выводами В.И. Шункова сейчас можно согласиться, его характеристики условий жизни крестьян Западной Сибири, основанные на изучении широкого круга источников, сохраняют огромное значение.
Вслед за работой В.И. Шункова вышли монографии о других регионах Сибири (В.Н. Шеростобоева, З.Я. Бояршиновой, СВ. Бахрушина, В.А. Александрова, А.Н. Копылова и др.), в которых также уделялось значительное внимание земледельческой колонизации. В «Ежегоднике по аграрной истории...» за 1965 г. появилась и статья В.И. Старцева, впервые на локальном уровне исследовавшего специфику крестьянских хозяйств Краснопольской и некоторых других слобод Верхотурского уезда.
В 1970-е гг. с публикацией статей В.А. Александрова, доказывавшего, что крестьянам в основном удалось сохранить за собой право законного ухода при условии сдачи тягла, подверглось пересмотру мнение В.И. Шункова о закрепощении сибирских крестьян. В это же время в своей богатой фактическим материалом монографии («Урал и Западная Сибирь...») А.А. Преображенский даже счел возможным говорить о
5 Шунков В.И. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII - начале XVIII в. // Он же. Вопросы аграрной истории. М., 1972. С. 25 - 192 (первое издание -М., 1946).
развитии в Сибири раннекапиталистических отношений. Новая (хотя и спорная) постановка проблемы позволила историку выявить новые аспекты отношений найма, борьбы крестьян с администрацией, впервые обратить внимание на положение гулящих людей.
В 1970 - 1980-х гг. усилиями Н.А. Миненко, З.Я. Бояршиновой, И.В. Власовой развитие получили исследования семейных отношений, трудовых традиций, норм землепользования в крестьянской среде Западной Сибири.
Со второй половины 1980-х гг. в историографии обозначился особый интерес к изучению отношений власти и сибирских общин. В итоговом исследовании В.А. Александрова и Н.Н. Покровского («Власть и общество. Сибирь в XVII в.») подчеркивается дееспособность «миров» и некоторая заинтересованность государства в сохранении этой дееспособности, гарантировавшей защиту от злоупотреблений администраторов; ученые приводят также многочисленные свидетельства того, как на локальном уровне общины отстаивали свои интересы, используя право челобитья царю. В следующее десятилетие это направление исследований было продолжено работами Н.И. Никитина, Е.В. Вершинина, С.А. Языкова, А.Т. Шашкова, И.Ю. Просекова, О.В. Семенова.
В постсоветский период сохранился интерес и к аграрной истории Западной Сибири. Динамике и причинам переселения жителей Поморья в Сибирь посвящена диссертация В.А. Добрыднева (2003), опыту генеалогического изучения истории ряда крестьянских семей Тоболького и Тарского уездов - монография М.В. Тарасова-Борисенко (2001). Работы В.В. Менщикова о Южном Зауралье содержат интересный материал о системах землепользования и размерах пашни в этом регионе. В 2010 г. появилась работа В.Д. Пузанова о военных факторах колонизации Сибири, в которой рассматривается, в частности, ряд вопросов, связанных с жившими в слободах служилыми людьми - беломестными казаками.
О первоначальной истории Ирбита немало писали краеведы: Я.Н. Герштейн, А.И. Смирных, И.Я. Антропов и др. Однако их задачи были скорее просветительскими, чем научными, поэтому в основном они ограничивались лишь сообщением уже известных фактов.
Новые документы о жителях Ирбитской слободы в числе прочих привлекались авторами общих работ о крестьянской колонизации Сибири. Особый интерес вызывал вопрос о возникновении здесь ярмарки . Однако к ранним таможенным книгам Ирбитской ярмарки (1699 - 1706 гг.) обращался лишь В.А. Александров. Историк выяснил, что в данный период оборот торга
6 Суждения об истории Ирбита и Ирбитской ярмарки в советской научной литературе обобщены О.Н. Вилковым и Д.Я. Резуном (К истории изучения Ирбита // Сибирские города XVII - начала XX века. Новосибирск, 1982. С. 11-34).
уже был сопоставим со стоимостью товаров на рынке Верхотурья; изучил географию привоза; установил, что ярмарка имела лишь региональное значение в пределах Верхотурско-Тобольского региона.
Впоследствии Е.В. Вершинину в специальной статье об Ирбите в XVII в. удалось решить вопрос о времени образования слободы и сделать важное заключение о легализации ярмарки лишь в 1686 г., а не в 1643 г.
Видная роль в изучении локальной истории Зауралья принадлежит Уральскому историко-родословному обществу (УИРО). Им была принята программа «Уральская генеалогия», сверхзадачей которой является создание генеалогий всех жителей Урала. В рамках данной программы ведется активная работа по публикации документов учета населения Верхотурского уезда, созданию росписей отдельных родов и изучению деятельности их представителей , а подготовленные участниками программы исследования по локальной истории отличает высокая источниковедческая культура, интерес к численности и происхождению населения. В сферу интересов УИРО попала и история Ирбитской слободы, очерк развития которой подготовил
Ю.В. Коновалов .
Таким образом, в существующих работах о заселении Зауралья обнаруживается повышение внимания к судьбе личности, семьи, микросоциума. В имеющейся историографии были созданы значительные предпосылки и для проведения комплексных локальных исторических исследований, однако эта возможность пока остается нереализованной.
Апробация работы. Результаты диссертационного исследования были представлены на международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (2008, 2009, 2010), международной научной конференции «Вспомогательные исторические дисциплины в пространстве гуманитарного знания» (Москва, 2009), всероссийской научной конференции «Западная Сибирь и сопредельные территории: демографические и социально-исторические процессы (XVIII - XX вв.)» (Омск, 2009), VIII Уральской родоведческой научно-практической конференции (Екатеринбург, 2009). По теме диссертации подготовлено 7 публикаций. Составленная в ходе исследования база данных передана на кафедру исторической информатики МГУ им. М.В. Ломоносова, где используется в учебном процессе. Работа обсуждалась на кафедре истории России средневековья и раннего нового времени РГГУ и была одобрена к защите.
Структура исследования определяется его задачами. Диссертация состоит из трех глав, введения, заключения и приложений.
7 Уральский родовед. Вып. 1-8. Екатеринбург, 1996-2009 и др.; к публикациям УИРО примыкают словари
А.Г. Мосина, содержащие сведения о носителях фамилий, закрепившихся на Урале в XVII - XIX вв.
8 Коновалов Ю.В. Население Ирбитской слободы в первые годы её существования (1632-1682) // Ирбит и
Ирбитский край : Очерки истории и культуры. Екатеринбург, 2006. С. 11-35.
Географические характеристики Ирбитской слободы
Быстрое освоение Ирбита и активное развитие здесь сельского хозяйства в значительной степени может объясняться географическими условиями. Ландшафт в районе слияния Ницы и Ирбита вполне характерен для лесостепной зоны: леса (как хвойные, так и лиственные) перемежаются с многочисленными открытыми участками. На последних время от времени попадаются небольшие рощи - колки. Соответствующие реалии легко обнаружить и в источниках XVII в. Так, в 1639 г. ирбитские крестьяне указывали, что не могут строить дощаник размером 9 печатных сажений, потому что «у нас место степное» и подходящего леса нет59. Осинники, «липняги», ельники, особенно часто - березняки и дубравы упоминаются в отводных и переписях60, также упоминаются елани (открытые участки) и колки ". Животный мир вряд ли отличался от мира обитателей верхотурских лесов. В лесах водились зайцы, олени, лоси, гуси, глухари63, горностай, куница, соболь, лисица, волки, медведи, бобры64. В реках традиционно было много рыбы.
Почвы на большей части территории, где располагалась Ирбитская слобода, специалистами XIX века характеризовались как «элювий трепела и третичного щебня»65, т. е. в основном состояли из продуктов выветривания и вымывания трепела (тонкопористой осадочной породы, состоящей из микроскопических зерен опалового кварца практически без примеси органических веществ) и щебня, отложившихся непосредственно на том же месте, где подверглись эрозии66. Но это характеристика преимущественно с физической и геологической точек зрения. С точки зрения собственно классификации почв, от Ирбита по правую сторону Ницы начинаются темно-серые слабо- и среднеоподзоленные почвы, с широким распространением высокоплодородных дерновых почв (перегнойно-карбонатных и собственно дерновых), а в 10—15 км от Ирбита начинаются уже деградированные черноземы67. В низинах было много луговых и торфяных болот68. Уже из этой характеристики очевидна неоднородность почвенных условий на изучаемой территории. На практике же даже в рамках одного типа почвы, вероятно, наблюдалась характерная для сибирских почв мозаичность69.
Весенний паводок приходился на конец апреля - начало мая по старому стилю70. Сроки земледельческих работ вряд ли сильно отличались от тех, которые практиковались на государевой десятинной пашне в других слободах: Тагильской, Невьянской и особенно Ницынской, расположенной всего в 22 верстах выше по течению. Там начало сева яровых было приурочено к 9 мая (Николину дню), сев озимых - к 9 августа (Преображению) . Возможно, однако, и проведение первой вспашки под ярь в конце апреля, как это практиковалось здесь в XVIII в.72. Около середины июня начинались покосы73. «Страда» (т. е. сбор яровых) приходилась на вторую половину августа - начало сентября . 17 сентября 1667 г. в ответ на предписание дать крестьянам сроку, «покамест пострадуютца», И. Будаков писал: «пора порозжая, во всех слободах пострадали»75.
Приведенные данные наглядно демонстрируют, насколько существенно похолодание климата, называемое «Малым ледниковым периодом» и затронувшее как Европу, так и Сибирь76, повлияло на земледельческий режим изучаемой территории. В 1891 - 1980 гг. на ближайшей к Ирбиту метеорологической станции (Туринская слобода) средняя дата полного схода снежного покрова (в пересчете на юлианский календарь) - 4 апреля; самая ранняя - 16 марта, самая поздняя - 6 мая77. В последнее десятилетие весенний паводок приходился на вторую половину апреля, т. е. на первую неделю апреля (по старому стилю)78. Нормальным временем начала посевной кампании в последние годы считается 1 мая , то есть 17 апреля по старому стилю. Таким образом, время начала высева зерновых в XVII веке (приходившееся, как указывалось выше, на 9 мая) было примерно на 22 дня позже. Средняя дата появления снежного покрова в XX в. - 6 октября (самая ранняя - 20 сентября, самая поздняя - 24 октября) , т. е. 23 сентября по старому стилю. С учетом того, что в XVII в. климат был более суровым и снег должен был выпадать раньше, можно заключить, что конец полевых работ проходил при страшной нехватке времени и нередко не успевал завершиться до первого снега.
Тем не менее, для XVII века эти условия не были чрезвычайными: сопоставление со сроками полевых работ в Европейской России XVIII в. показывает близость к режиму полеводства в Нечерноземном центре. Посев ярового овса в Московской и Тверской губерниях начинался примерно в те же сроки - в одних уездах несколько раньше (Кашинский - 3 мая; Звенигородский, Клинский, Дмитровский - 6-го), в других (Тверской, Верейский, Коломенской - 15 мая) несколько позже. Созревание овса и начало «страды» приходилось на 7 - 14 августа. В Поморье же, откуда происходило большинство сибиряков, полевой сезон начинался либо в близкие сроки (с 10 мая - Холмогоры), либо позже (с 25 мая - Вологда). Причем сразу же за высевом яровых, уже в июне, следовала посадка озимых, что делало труд земледельца еще более изнуряющим81.
К важным достоинствам-положения Ирбитской слободы можно отнести то обстоятельство, что она находилась вне территорий, на которые обычно совершали набеги кочевники, хотя и была в первое десятилетие своего существования самым южным форпостом Верхотурского уезда. Довольно скоро (в середине 1640-х гг.) непосредственная граница поселений сдвинулась на юг благодаря основанию Усть-Ирбитской и Белослудской слобод. Население Ирбитской слободы пострадало лишь однажды - во время башкирского восстания 1662 - 1664 гг., однако и в данном случае все обошлось материальными потерями, тогда как у соседей были человеческие жертвы .
Благоприятным фактором было выгодное положение в транспортной сети: в точке слияния рек, на середине «слободского» пути из Верхотурья в Тюмень8,5. Однако в контексте проблемы появления Ирбитской ярмарки нужно оговориться: «слободской» путь по реке Нице потому и получил такое название, что на нем было много населенных пунктов, и понятие середины к нему можно применять лишь достаточно условно. В 22 верстах выше по течению находилась Ницынская слобода, в 7 верстах ниже - Киргинская, в 14-ти - Чубаровская . Невьянская слобода также могла претендовать на срединное положение, к тому же, она тоже находилась в точке слияния рек (Невьи и Режа) и была наиболее старой и густонаселенной. Поэтому, рассматривая появление знаменитой ярмарки именно в Ирбитской слободе, вряд ли можно объяснять его географическим положением слободы.
Хозяйственная жизнь на Ирбите
Будучи в теории ограничены как в отношении площади «собинной» запашки, так и в отношении севооборота (поскольку оклад Сулешова140 предполагал трехполье), на практике крестьяне распоряжались землей по собственному усмотрению. Первоначально происходило распахивание крупных участков земли с забрасыванием выпахавшихся участков в перелог. Наличие большого количества не заросших лесом «яланей» это позволяло. В докладе Сибирского приказа, составленном в начале 1640-х годов, отмечалось, что на пашни крестьяне навоз не возят, «а где на выпашную землю навоз и вывезут и на той земле хлеб родитца плох. побивает травою, а где навоз положат больши, на том месте хлеб и не устоит потому, что толоки у них не бывает и на паренину скота пущают мало, что у всех слобод и у деревень для скотинного выпуску отведены поскотинные особные луга, а скот ходит в Сибири оприч городов в слободах и в деревнях о себе, а не в пазбе, а выпашные худые земли сибирские пашенные люди мечут, а займут под пашни себе новые земли, где хто обыщет»; пашни устроены «не против русского обычая, полями не разгорожены и хлеб, рожь и ярь по вся годы сеют во всех трех полях. На перелогах яровое не сеют, не родится. А сено косят также не против русского обычая, на которых лугах сено летом косят и на тех местах на другое лето трава бывает худа или не растет, и они косят на иных лугах или в дубравах»141. Эта характеристика относилась, по-видимому, к старым слободам (Тагильской, Невьянской), но в полной мере может быть отнесена и к Ирбитской.
В январе 1642 г., через 4 года после выхода первопоселенцев из льготы, была проведена перепись 2. Собственно, этот документ и позволяет судить о первоначальном этапе развития агротехники на Ирбите. Наличие очень крупных наделов более 18 дес. (см. Таблицу 1.1) и тот факт, что размеры пашен редко повторяются, в то время как, согласно окладу Сулешова, должны были бы ограничиваться набором 6,25; 3,125 или 1,565 дес. в одном поле (для тягла эквивалентного 1, 0,5 и 0,25 дес. государевой пашни соответственно), позволяют подтвердить переложный характер земледелия на Ирбите на 1642 г.
Экстенсивные методы хозяйствования и приток новых поселенцев привели к сокращению площади свободных земель. Крестьяне были вынуждены переходить к регулярным севооборотам, что вызвало падение урожайности примерно с начала 1650-х гг. (см. ниже). Впервые, наличие трехполья (причем с равными яровым и озимым полями) в Ирбитской слободе надежно фиксируется дозором 1659 г.143.
Исследователи указывают на значительную специфику сибирского трехполья. При нем было необязательным равенство ярового и озимого полей (по данным переписи 1659 г. этого не наблюдается - В.Б.), пар мог занимать небольшую площадь. Для Ирбита известны случаи ведения хозяйства и по двухпольному севообороту . Удобрение навозом больше способствовало росту сорняков, чем посева, поэтому, как уже указывалось выше, оно применялось редко. В результате приходилось довольно часто забрасывать земли в перелог и распахивать новые. Одновременно практиковались разовые «припаши» помимо трех полей, поэтому принято говорить о «залежно-паровой» системе145. Однако в данной работе для краткости будет использован термин «трехполье».
Состояние разовых припашей можно охарактеризовать на основе уже упоминавшихся выше книг «выдельного хлеба». Несмотря па то, что «пятый сноп» взимался на протяжении всего столетия, книги, в которых этот процесс фиксировался, по Ирбитской слободе сохранились чрезвычайно плохо. На данный момент известны лишь книги 1652/53 и 1653/54 гг.146, первая из которых была использована в настоящем исследовании. Из преамбулы книги следует, что хлеб «выделялся» в соседних Ирбитской, Усть-Ирбитской и Белослудской слободах ирбитским приказчиком Андреем Бернацким вместе с ирбитским попом Нестером Ивановым, беломестными казаками и выдельными целовальниками147. Вот первая из записей:
«Еремка Григорев Подкорытов. В прошлых выделных книгах писано ко 161-му году сеял на лишней земле четыре чети ржи, да в нынешнем во 161-м году сыскано в посеве у него ж, Еремки, три чети бес полуосмины рэюы. И обоего ко 161-му году сеяли семь чети бес полуосмины ржы, да во 161-м году сеяли чет с осминою пшеницы, пят чети овса. И с того севу ужато с трех чети с полуосминою шесть сотниц пятдесят снопов ржы середпие, с трех чети с осминою три сотницы пятдесят снопов ржы плохой, сотница пятдесят снопов пшеницы плохой, две сотниг{ы пятдесят снопов овса плохово. И с того ужыну выделено на государя пятого снопа сотница тритцат ржы середние, семдесят снопов рэюы плохой, тритцат снопов пшеницы, пятдесят снопов овса. А умолочено того выделново хлеба [четь] с полуосминою и полполосминою и полполчетверика ржы середней, чет без получетверика ржы плохой, османа бес четверика пшеницы, чет бес полуосманы овса, а за пшеницу взято рожью. А ко 162-му году сеял на лишней земле шесть чети ржы» . Вырисовывается следующая картина: на «лишней» земле высевался как озимый, так и яровой посев, но их соотношение не было регулярным. В рассматриваемом случае, как и во многих других, первый был заметно больше второго149. Часто яровые вообще не высевались150. Но иногда площадь полей была равной151 или даже яровой клин был больше152. Посевы ржи год от года тоже отличались, хотя обычно не очень значительно. Если Еремей Подкорытов, как и многие другие, на следующий год посеял меньше, чем на текущий (впрочем, вполне возможно, весенний досмотр эти данные подкорректировал бы), то некоторые другие крестьяне посеяли больше153. Средний размер озимого посева в 1652/53 г. составил 1,7 дес, яровых - 0,6 дес. Их реальный размер колебался от 0,25 до 7 и от 0,5 до 3,33 дес. соответственно.
Следующая поземельная перепись проводилась писцом Львом Поскочиным в 1680 г. 54. Указанные в ней размеры пашен не оставляют сомнений в сохранении трехпольного севооборота, но конкретная агротехническая практика (например, соотношение полей по площади) остается скрытой за формулой «в поле а в дву по тому ж». Впервые описаны заложные земли (по деревням). В среднем залежь составляла 36 дес. на деревню, но конкретные величины могли различаться очень сильно. Например, в деревне Фоминой указано только 7 дес, тогда как в деревне Зайковой- 105 дес.155.
Гораздо полнее сельскохозяйственную деятельность крестьян характеризует перепись Ирбитской слободы 1699 г., к сожалению, дошедшая до нас лишь в виде небольшого обрывка из 8 листов. Вот одна из записей:
«Микишке Шипицыну 65 [здесь и далее словесная запись переводится в цифровую — В.Б.] лет. Детем ево Васке 33 лета, Митке 20 лет, оброчного хлеба платят в Ырбитцкие житницы 3 чети с осминою, и полполчетверика и малой четверик, и пол малого четверика ржи, 4 чети и пол малого четверика овса. А собинные пашни пашет насебяв переліену на далной заимке десятину ржи, десятину ярового да на ближной заимке десятину ржи, полдесятины ярового. Готовленой паровые земли под рож против ржи. Лишенные земли, залежи, на далной заимке 10 десятин, на ближной заимке залежи 10 десятин, а ободворишных залежей 2 десятины. Сенного покосу в обоих заимках и на лугу на 300 копен».
Из источника следует, что как озимь, так и ярь нередко сеялись на разных участках: на ближней заимке, на дальней заимке, иногда на заимке кого-то из беглых крестьян. Поля часто были неравными по размеру, но разница эта была небольшой: 0,25 - 0,75 дес. Чаще больший посев отводился под рожь, но иногда, напротив, преобладали яровые. Площадь поля под паром соответствовала площади озимого.
Впервые описаны залежные земли каждого отдельного крестьянина. Отдельно указывался размер «одворишных» (от 2 до 7 дес.) залежей и залежей, расположенных в той или иной заимке (обычно характеризуемых как дальняя и ближняя). Специально оговаривался размер «залога», т. е. недавно брошенных в залежь земель157. Размер покосов указывался в копнах, причем также нередко оговаривалось их расположение. Например, так: «в обоих заимках и на лугу». У большинства указанных в отрывке крестьян общая площадь залежи была довольно большой - 20 дес. и более, однако у некоторых она составляла всего 4,5 - 5 дес.
Поземельные отношения: «земельные сообщества» и практика подряда
Данные о землепользовании в Ирбитской слободе вполне соответствуют выводам, сделанным на материале всей Сибири: наиболее распространенным способом получения земли в регионе было закрепление «приисканного» участка у воеводской администрации при условии его незанятости. Однако властями признавалось и захватное право, когда основанием служил сам факт приоритета в обработке земли. Землевладение здесь было подворно-наследственным, крестьяне обладали правом свободного отчуждения земель. Однако коллективное владение землей также имело место: на отдельные угодья и в рамках т. н. «вповала» (т. е. как результат коллеісгивного освоения участка)45. Поэтому представляется оправданным подробнее остановиться на исследовании практики применения отмеченных норм в Ирбитской слободе. Состояние источниковой базы позволяет более или менее систематически выполненить эту задачу при анализе двух землепользовательских практик: коллективного владения наделом и подряда (сдачи доли тягла).
Впервые на объединения крестьян для совместной расчистки участков («повальные сообщества») специальное внимание обратил В!А. Александров. Он видел в них, во-первых, одно из проявлений переноса поморских традиций па сибирскую почву, во-вторых, зародыши общинной организации на новом месте46. Эти соображения были приняты историками, что обеспечило внимание к данному явлению в более поздних работах. Так, З.Я. Бояршиновой было выяснено, что коллективные владения (она использует термин «земельные сообщества») были довольно широко распространены в Томском уезде в начале XVIII в. 53,7% хозяйств были связаны с теми или иными формами «земельных сообществ». Однако среди крестьян этот показатель был гораздо ниже - 29%, и данные переписи 1720 г. говорят о сокращении доли таких сообществ. Признавая «земельные сообщества» подобием долевого землевладения в Поморье, Бояршинова все же не видела оснований рассматривать их как зародыши общины . В.И. Власова, выявившая существование коллективных форм землевладения в Верхотурско-Тобольском регионе, воздержалась от комментариев о роли повальных сообществ в формировании общины . В.А.Александров в своей.более поздней работе продолжал настаивать на большой роли «повальных сообществ» в генезисе общины: «Как бы ни были неустойчивы некоторые „повальные объединения , на их основе упрочивались представления о территориальной общности угодий, столь свойственные для земельной общины»49. Мысль же, что ведущим стимулом образования общины была необходимость самоорганизации в целях взаимодействия с государством, насколько можно судить, казалась ему неверной.
Судя по записям в именных книгах, и в Ирбитской слободе «земельные сообщества» были распространены. Однако трудно сказать, насколько они были вызваны необходимостью расчистки территории: в лесостепной зоне потребность в этом вряд ли была велика. Возможно, речь шла- просто о кооперации, когда в семьях не было взрослых сыновей. Так или иначе, указанные объединения довольно быстро распадались.
Согласно-именной книге 1641 г., 26 тягол из 84 (31%) было расписано на двух человек. Меньше всего таких объединений было среди крестьян, вышедших из льготы (3 из 16 хозяйств), а больше всего - среди призванных в 1635/36 (4 из 7 хозяйств) и 1639/40 гг. (9 из 18 хозяйств). В этой книге записано: «Игнашка Петров з братьею. Да в нынешнем во 149-м году прибавлено 2 чети с осминою ржи, 3 чети с четвериком овса. А Левка Кучков платит свой оброчной хлеб и писан ниже сего»50. В именной книге 1632 г. это же тягло записано так: «Игнашке Петрову да Левке Федорову, прозвище Кукав, пахать полдесятины»51. То есть за прошедшее время два-первопоселенца, объединившихся сначала в «повальное сообщество», разделились и стали вести хозяйство самостоятельно, что впервые было отмечено в именной книге 1640/41 г. Фиксация такого рода разделов в именных книгах не была, однако, четко поставленной практикой.
Это становится наглядным при сопоставлении именной книги 1641 г. с близкой по времени переписью 1642 г. Обнаруживается, что ряд крестьян, значащихся в именной книге в одном жеребье (Демьян Степанов и Андрей Анофреев; Федор Андреев и Михаил Алексеев; Михаил и Терентий Лихановы - всего 15 случаев), записаны отдельно с указанием соответствующей доли жеребья52.
Таким образом, из 26 объединений плательщиков к 1642 г. лишь 11 (13% от общего числа жеребьев) фактически были связаны с ведением общего хозяйства. В остальных случаях уже успел произойти раздел, хотя часть угодий, возможно, и сохранялась в совместном владении.
Такого рода фактическое разделение хозяйств, ранее бывших едиными, при формальном сохранении общего жеребья было распространено и позднее. Михаил и Тихон (согласно переписи 1642 г., действительно работавшие совместно) Лихановы и в 1655 г. писались в именной.книге вместе53, однако приходно-расходная книга того же времени подтверждает, что в реальности каждый из них вел отдельное хозяйство: «с Мишки да Тихонка Лихановых с полудесятины взято сем чети с осминою ржы, пятнатцат чети с осминою и с четвериком овса. А Тихонка недоплатил своего жеребья за бедностью пят чети ржы. В том хлебе дано ему сроку до нови»54.
Представляется, что на исследуемой территории земельные объединения были слишком малолюдны (в подавляющем большинстве случаев - по 2 дворохозяина) и неустойчивы, чтобы играть роль промежуточной ступени или даже существенного организующего фактора в процессе становления общины. Необходимость согласовывать границы владений, безусловно, способствовала выработке между крестьянами неких принципов коллективного взаимодействия, но вряд ли могла сама по себе привести к тому, что уже в 1639/40 г. (т. е. на 8-м. году существования слободы) на Ирбите избирались общеволостной староста и житничный целовальник, нанимался житничный дьячок55. По-видимому, в формировании традиционной структуры мирского самоуправления ключевую роль играла именно необходимость наладить взаимодействие с государством в связи с выполнением податных обязанностей. Об этом свидетельствует и тот факт, что наиболее ранний известный «выбор» на мирского старосту (август, 1641 г.) среди выборщиков содержит лишь имена тех, кто к тому времени уже вышел из тягла, хотя таких в слободе в тот момент было меньшинство56. Само по себе это не означает, что община была привнесена извне в фискальных интересах. Крестьяне, вероятно, сами проявляли инициативу в воспроизведении традиционных для них мирских традиций. Просто именно задачи, связанные с податной сферой, были наиболее регулярными и быстрее всего заявляли о себе, тогда как задачи, связанные с землепользованием, защитой интересов перед властями и т. д., еще не стали насущными и, надо полагать, актуализировались несколько позже.
Институт подряда был обстоятельно охарактеризован еще первым советским исследователем земледельческой колонизации Западной Сибири В.И. Шунковым . Однако, признавая широкую распространенность этого явления, Шунков считал, что на протяжении XVII века право на сдачу тягла все более и более ограничивалось и что «крепостнические отношения на новом месте быстро настигали бежавшего от них крестьянина» .
Служители церкви: порядок замещения должностей, материальная обеспеченность и социальный статус
Как и в большинстве других слобод Зауралья (а также волостей Поморья), административная единица на Ирбите совпадала с приходом. Устроение церкви Богоявления с приделом Фрола и Лавра стоит первым в числе дел, которые ставил себе в заслугу второй ирбитский приказчик Василий Муравьев . Вероятно, в данном случае порядковый номер в списке отражал хронологию: уже в августе 1640 г. «выбор» на мирского старосту подписал «Ирбицко(и) слободы богоявленьско(и) поп Петрище Андреев»169. В январе 1642 г. он приложил руку к одному из судных дел170. Однако уже в августе 1643 г. мирской выбор подписывал новый священник - «поп Нестерище Иванов»171. В одном из судебных дел в качестве свидетелей упоминаются пономарь Дементий Кирилов и церковный дьячок Степан Михайлов (декабрь 1645 г.) . С февраля 1648 г. известен трапезник, а в 1649 г. впервые упомянута просвирня Татьяна . Таким образом, по крайней мере, к 1645 г. в церкви был в основном сформирован клир, а несколько более поздние материалы позволяют утверждать, что он был полон174.
Самостоятельный подбор общиной священника и причта был в рассматриваемый период распространенной нормой, тем более на территориях с преимущественно крестьянским населением 75. Однако ирбитских документов, напрямую отражающих этот процесс, на данный момент не выявлено, поэтому неизвестными остаются такие важные детали, как наличие или отсутствие письменного договора и форма согласования с архиереем.
В отличие от служителей церквей некоторых других слобод176, ирбитские клирики никогда не получали руги из казны, что существенно усложняет выявление изменений в составе духовенства. Не будучи тяглыми людьми, клирики редко попадали и в переписи: в рассматриваемый период это произошло только в 1680 и в 1710 гг. Поэтому при изучении персонального состава служителей ирбитской церкви в основном приходится ограничиваться данными рукоприложений в мирских «выборах», судебных делах и других документах, которые более или менее полно отражают состав священников, но лишь изредка - других членов причта.
Ставший ирбитским священником к 1643 г. Нестор Иванов оставался на этом месте до августа 1661 г. По крайней мере, к августу 1663 г. после его вероятной смерти его сменил Елисей Захаров . Видимо, накануне место пономаря занял отец Елисея - Захар Терентьев, до того бывший пономарем в Ницынской слободе . К 1675 г. место Захара занимал его второй сын Григорий179. По переписи 1680 г., Елисей Захаров продолжал жить в слободе вместе с шестью сыновьями, старшему из которых было 18 лет. Пашни у него не было. В качестве источника существования указаны «мирские доходы». Кроме того, у него были покосы «на 300 копен». Согласно тому же документу, в слободе в это время жил еще один священник -Евфимий Нестеров (с учетом прозвища Попов, наверняка, - сын Нестора Иванова). Он также жил на мирские доходы, но имел несколько меньше покосов - 200 копен180. Старшему из двух его сыновей было 18, младшему -11. Священником Евфимий (Елфим) стал не позднее ноября 1678 г. , а до того, по крайней мере, с 1664 по 1673 гг. был церковным дьячком . Пономарем в 1680 году был уже не Григорий Захаров, а сын Евфимия - Семен. В июне 1687 г. своею подписью скрепил отводную священник Григорий Никифоров183.
В деле о злоупотреблениях братьев Томиловых (1695 г.) упоминаются священники Парфен Григорьев сын Удимцов, бывший в 1680 г. священником Ницынской слободы184, и Григорий Захаров, который занял место своего брата Елисея не позднее 1687 г.185. В 1699 г., когда в связи с сыском о злоупотреблениях приказчиков опрашивали и священников, показания дали уже упоминавшийся ранее Парфен Григорьев, Семен Ефимов (вероятно, занявший место отца) и Григорий Михайлов186. Таким образом, священников к 1699 г. было уже трое. Однако перепись 1710 г. (как и перепись Т680 г.) фиксирует только двух священников: Ивана Парфенова 45 лет (вероятно, сын Парфена Григорьева) и Козьму Михеева (вероятно, брата Григория Михайлова) 40 лет . Впоследствии ирбитским священником стал Савва Иванов, который в-1710 г. был церковным дьячком в Белослудской слободе .
Таким образом, на Ирбите была традиционная для приходского священства наследственная передача мест. Однако преемственность не имела безусловного характера. Часто после смерти старого священника за одним из его молодых сыновей оставалось место одного из причетников, священником же становился человек со стороны (как правило, из числа церковников одной из соседних слобод).
Мнение о стремлении детей священников избежать попадания в тягло189 подтверждается фактами их верстания в беломестные казаки. Так, среди ирбитских беломестных служилых людей известны Федор, Яков и Василий Нестеровы Поповы и Дмитрий Елисеев Попов, Михаил Емельянов Пономарев (сын пономаря Емельяна Леонтьева), Савва Андреев Лопатин (в 1664 г. упомянутый как пономарь)190. Другая группа, в которую они вливались, - промышленные люди. Среди них числились еще один брат Елисея Захарова, Меркурий, и его сын Дмитрий (покинувший ряды беломестных казаков).
Судя по отсутствию пашен в переписи 1680 г., священники, как и в XVIII в.191, получали от мира оговоренную заранее хлебную ругу, которой наряду с платой за требы им вполне хватало на содержание порою немалых семей. В более ранний период занятия земледелием, по-видимому, также не были характерны для ирбитских служителей церкви. Так, в недатированной росписи выдельного хлеба конца 1640 -начала 1650-х гг. Нестор Иванов значится, но сборы с него были незначительными -1,75 четвертей ржи, 0,75 четвертей овса и столько же ячменя192. В пересчете па весь урожай (взимался «пятый сноп») указанные цифры дают 8,75 четв. ржи, 7,5 четв. овса и ячменя. При норме высева 2 четв. ржи на десятину и урожайности сам-4 этот урожай мог быть получен на пашне всего 1,33 дес. в одном поле. В книге выдельного хлеба 1652/53 г. ни Нестор Иванов, ни известные церковные причетники уже не значились вовсе19 .
Не бедствовали, судя по всему, и причетники. Так, в 1662 г. бывший пономарь Емельян Леонтьев жаловался на крестьянского сына Михаила Толкачева, который не возвращал 8 рублей денег и вскрыл ящик, в котором «кабала была на устюжанина посадского человека Максима Шемякина в сорок рублев [sic!], да кабала на мангазеиского стрелца на Федора Савина Шайдера в тринатцати рублех, да на него, Михайла, закладная на тот анбар кабала в восми рублех. Да в том же ящике была зендень лазурева, цена три рубли, а кой замок он анбара сбил, тому замку цена два рубли» .
Распоряжение церковным имуществом, как и в других местностях Сибири и Поморья, осуществляли церковные старосты. Одним из первых церковных старост был брат слободчика Степан Шипицын (1645 г.)195. В ноябре 1684 г. церковный староста Федор Жилин участвовал в обыске Сидора Красильникова196. В сентябре 1698 г. церковный староста Василий Шеломенецев и дьячок Преображенской часовни били челом о том, что кто-то ограбил ирбитскую церковь Богоявления: «розломали у пазухи решетку железную и розломали две коробьи и из коробей покрали казеных Преображенских денег 8 рублей 30 алтын 4 денги, аршин камок, лаудану желтова да богоявленские казны три ширинки камчатые». Челобитчики подозревали сына ницынского мельника Архипа, что вскоре подтвердилось в ходе расследования .
Последний из приведенных документов показывает, что к концу XVII века в слободе было несколько действующих часовен. Подробнее этот аспект приходской жизни, а также имущественные отношения местного священства с епархиальными властями слободы позволяют освятить «сказки», которые были собраны на Ирбите в апреле 1698 г. в связи с делом о десятильниках.
