Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историографические и источниковедческие проблемы исследования 20
1.1. Историографические проблемы исследования 20
1.2. Источниковедческие проблемы исследования 53
Глава 2. Законодательная база советской репрессивной политики 84
2.1. Институциональные основы карательной политики 84
2.2 Нормативная база политических репрессий 117
Глава 3. ГУЛАГ - карательная система нового типа 149
3.1. Становление советской репрессивной системы 149
3.2. Второе рождение лагерной системы. Жизнь и борьба за колючей проволокой 174
3.3. Послевоенные репрессии и ГУЛАГ 217
3.4. Специальные лагерные суды 249
Глава 4. Лагерная экономика 287
4.1. От «школ труда» к лагерно-промышленному комплексу 287
4.2. Экономическая деятельность ГУЛАГа в послевоенный период 328
Заключение 381
Список источников и литературы 389
Список сокращений 427
- Историографические проблемы исследования
- Институциональные основы карательной политики
- Становление советской репрессивной системы
Введение к работе
Научная актуальность темы. Политические, экономические
и военные реалии второй половины XX века затрудняли изучение
многих ключевых проблем советской истории, и в частности, не
позволяли объективно и достоверно исследовать проблему
принудительного труда и политических репрессий в СССР. В
научной и научно-публицистической литературе обозначился
широкий спектр мнений как о самой природе ГУЛАГа, так и о его
месте и роли в советской государственной системе.
Противоречивость оценок и суждений по проблеме ГУЛАГа
обусловливалась, прежде всего, узостью и недостаточной
репрезентативностью источниковой базы, состоявшей
преимущественно из воспоминаний участников событий и свидетельств очевидцев, а также из официальных советских материалов демографического и общеэкономического характера. В этой связи уместно вспомнить замечание немецкого историка Теодора Шидера о том, что время размышлений над кардинальными проблемами редко бывает плодотворным, пока нет риска утонуть в обилии источников1.
Изучение ГУЛАГа на качественно новом уровне стало возможным лишь на рубеже 1980-90-х годов, когда исследователи получили доступ (хотя и весьма ограниченный) к необходимым архивным материалам. Большое значение в этой ситуации имел Указ Президента Российской Федерации № 658 от 23 июня 1992 г. «О снятии ограничительных грифов с законодательных и иных актов, служивших основанием для массовых репрессий и посягательств на права человека». Указ, «учитывая законное право граждан на получение правдивой информации о творившемся
произволе» , предписывал рассекретить в трехмесячный срок все
документы по вопросам организации и деятельности судебных и
внесудебных органов, исправительно-трудовых учреждений,
применения принудительного труда и т.д., за исключением
материалов по оперативно-розыскной деятельности
правоохранительных органов. Начавшийся вслед за выходом указа процесс рассекречивания архивных фондов сопровождался активной публикацией новых документов, в научный оборот вводились пласты неизвестных ранее архивных материалов, достоянием гласности стали сотни опубликованных воспоминаний бывших узников ГУЛАГа. Значительное расширение источниковой базы и, как следствие, приращение исторического знания по лагерной проблематике, происшедшее за последнее десятилетие, сделали актуальной задачу проведения фундаментального комплексного исследования ГУЛАГа как важнейшей неотъемлемой части советской репрессивной системы.
Актуальность изучения советской репрессивной системы определяется не только потребностями исторической науки. Перед государственными деятелями нашей страны стоит немаловажная задача создания устойчивой и эффективно работающей судебной и правовой системы. Решение этой задачи немыслимо без пристального изучения опыта предшествующих поколений (как позитивного, так и негативного). Для успешного осуществления судебно-правовой реформы требуется критически осмыслить и преодолеть то негативное воздействие, какое ГУЛАГ оказал на формирование правосознания российского общества, на выработку общественных представлений о демократических принципах, правах и свободах человека. Именно это обстоятельство требует глубокого изучения и анализа феномена ГУЛАГа.
Степень разработанности проблемы. Историографический аспект изучения советской карательной системы подробно анализируется в отдельной главе диссертации. Это позволяет ограничиться здесь рассмотрением основных направлений и спорных вопросов в изучении данной проблемы. В общем плане тема, которой посвящено диссертационное исследование, не является новой ни для российской исторической науки, ни для зарубежной историографии. Однако нетрудно заметить, что в обширной и разнообразной литературе по истории ГУЛАГа, вышедшей в России в течение последнего десятилетия, а также в США и Западной Европе за прошедшие полсотни лет, преобладают издания мемуарного и художественно-публицистического характера. Что касается конкретно-исторических исследований, то их значительно меньше; монографии и диссертации по проблеме ГУЛАГа до сих пор остаются редким явлением.
Западные ученые, менее ограниченные идеологической цензурой, занялись изучением советской лагерной системы намного раньше российских (советских) историков . Их интерес к негативным сторонам советской действительности, и в частности, к проблемам использования принудительного труда, массовых политических репрессий и ряду других был в немалой мере обусловлен реалиями холодной войны. Научная ценность таких публикаций4, носивших явный оттенок политической конъюнктурности, часто подвергалась сомнению и вызывала справедливую критику, особенно со стороны ученых социалистической ориентации, многие из которых, в свою очередь, впадали в другую крайность и на протяжении ряда лет отрицали сам факт существования в СССР лагерей принудительного труда5.
Идеологические пристрастия авторов, безусловно, влияли на
характер публикаций по истории советской репрессивной системы,
но главной причиной недоверия, взаимной критики и возникавших
в связи с этим дискуссий (особенно по вопросам обобщенных
количественных показателей) была недостаточная
репрезентативность источниковой базы всех исследований, посвященных этой тематике. До конца 1980-х годов расширить источниковую базу исторических исследований по тюремно-лагерной проблематике не представлялось возможным: советские архивы (в той части, которая хотя бы косвенно выводила на проблему репрессий и принудительного труда) были надежно закрыты не только от иностранных исследователей, но и от советских ученых.
Открывшийся на рубеже 1980-90-х годов доступ к необходимым архивным материалам позволил российским исследователям впервые взяться за разработку проблем, связанных с историей ГУЛАГа. Высокий общественный интерес к лагерной тематике, характерный для этого периода, стимулировал появление в советской печати массы работ по истории репрессий, принудительного труда, тоталитаризма. В основном это были статьи, небольшие документальные публикации, мемуары, в которых описывались конкретные лагерные сюжеты, освещались трагические судьбы отдельных заключенных, делались попытки осмысления истоков и причин политических репрессий6.
Научные публикации по истории ГУЛАГа, насыщенные новым фактическим материалом, касались, в основном, таких проблем, как количество и состав заключенных, организация и численность лагерей, их месторасположение и экономическая роль, рассматривалась также проблема принудительного труда в СССР,
описывались общие тенденции советской карательной политики. Многие работы при этом носили в значительной степени характер статистических и документальных публикаций.
Несомненным достижением российской историографии можно считать появление научных изданий, посвященных институциональным и региональным аспектам проблемы ГУЛАГа, которые ввели в научный оборот большое количество новых материалов из ведомственных и региональных архивов.
В современной отечественной науке оформились два главных подхода к проблеме ГУЛАГа: исторический и юридический. Основные тенденции в развитии исторического направления были рассмотрены выше. Для представителей юридического направления характерен взгляд на ГУЛАГ, прежде всего, как на систему исправительно-трудовых учреждений, где отбывали наказание в виде лишения свободы преимущественно уголовные преступники . Такой подход, с нашей точки зрения, не противоречит формальной стороне дела, но искажает суть проблемы и не соответствует исторической действительности. Правомерность рассмотрения ГУЛАГа в качестве пенитенциарной системы подвергается сомнению ещё и потому, что в годы так называемого «лагерного периода» понятие «пенитенциарный» (от латинского слова poenitentia - раскаяние) было отнесено в разряд «буржуазных» и вычеркнуто из советского уголовного права. Следует также иметь в виду, что лагеря, в отличие от традиционных мест лишения свободы, изначально создавались как органы подавления классово враждебных элементов, а отнюдь не как исправительно-трудовые
учреждения с воспитательными целями . С этой точки зрения, есть гораздо больше оснований характеризовать ГУЛАГ как
репрессивный (от латинского слова repressio - подавление) институт, нежели как пенитенциарный.
Начавшая формироваться в СССР в конце 1920-х годов система исполнения уголовного наказания в виде исправительно-трудовых лагерей превратилась со временем в мощный лагерно-промышленный комплекс, игравший значительную роль в экономической и политической жизни страны. Именно поэтому ГУЛАГ следует рассматривать как многосторонний, многомерный социально-экономический объект, без редукции его к одному, пенитенциарному, аспекту.
Такой подход, впервые используемый в российской историографии, представляется автору более плодотворным, поскольку позволяет рассматривать ГУЛАГ как целостную социально-экономическую систему в её взаимосвязи с советской государственной системой.
Цель диссертации - исследовать ГУЛАГ как социально-экономический феномен советского государства, проследить политическую, экономическую и социальную взаимозависимость и взаимообусловленность ГУЛАГа и советской государственной системы.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие основные задачи:
определить политико-правовые основания создания и функционирования советской репрессивной системы;
выявить характерные особенности ГУЛАГа как карательной системы нового типа;
проанализировать общие тенденции и правовую базу карательной политики советского государства;
раскрыть антигуманный характер условий содержания заключенных, показать формы и способы их сопротивления лагерному режиму и нарушениям законности со стороны лагерных служащих;
выявить специфику организации и деятельности специальных лагерных судов, определить их место и роль в системе советского правосудия;
исследовать лагерную экономику как особую систему хозяйства, основанную на использовании различных видов принудительного труда, прежде всего труда заключенных.
Объектом диссертационного исследования является Главное управление лагерей (в сокращенном написании - ГУЛАГ). По форме это было типичное государственно-бюрократическое учреждение. Оно являлось важной составной частью советской системы органов исполнения наказаний. В течение тридцатилетнего (с 1930 г. по 1960 г.) периода существования этого главка его ведомственная принадлежность и полное название неоднократно менялись. В разные годы ГУЛАГ находился в ведении ОГПУ СССР, НКВД СССР, МВД СССР, МЮ СССР. Полное название главного управления менялось в зависимости от входивших в его состав структурных подразделений, например, с 1934 г. по 1938 г. главк именовался Главное управление лагерей, трудовых поселений и мест заключения, а с 1939 г. по 1956 г. - Главное управление исправительно-трудовых лагерей и колоний. В официальном делопроизводстве вне зависимости от существовавшего в данный момент названия чаще всего употреблялось сокращение ГУЛАГ, которое использовалось как самостоятельный термин, имевший
грамматические признаки мужского рода (написание ГУЛаг практически никогда не употреблялось).
В ведении НКВД - МВД СССР наряду с ГУЛАГом находились и другие главные управления лагерей, большинство из которых были образованы в 1940-е годы на базе производственных отделов ГУЛАГа. Специализированные лагерно-производственные управления, такие как Главное управление лагерей горнометаллургических предприятий (ГУЛГМП), Главное управление лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС), Главное управление лагерей лесной промышленности (ГУЛЛП), Главное управление «Енисейстрой» и ряд других, имели в своем подчинении десятки лагерных подразделений с сотнями тысяч заключенных. Используя преимущественно принудительный труд заключенных, они осуществляли крупные экономические проекты, чаще всего военно-промышленного характера. Производственная база самого ГУЛАГа была относительно невелика. Но именно от ГУЛАГа, в первую очередь, зависело выполнение плановых заданий всех лагерно-производственных управлений. Такая зависимость объяснялась тем, что ГУЛАГ был «главным хранителем» «рабочего фонда», он руководил учетом, распределением и перераспределением заключенных всех исправительно-трудовых лагерей НКВД-МВД СССР, в его функции входило комплектование лагерей рабочей силой, обеспечение режима содержания и охраны заключенных, снабжение лагерей продуктовым и вещевым довольствием. Эти функции делали ГУЛАГ ключевым звеном в организационной структуре органов исполнения наказания, ориентированных на трудовое использование заключенных.
Лексическое значение понятия «ГУЛАГ» отнюдь не исчерпывается его формально-бюрократической сущностью. «Говорить о ГУЛАГе — это значит говорить о лагере как едином принципе организации пространства заключения, - писал российский философ В. А. По дорога. - Ведь ГУЛАГ - это особый лагерь, и даже не просто "архипелаг", это громадная страна, что невидимо существовала и расширялась во времени и пространстве сталинского режима... Мы должны ввести элементы географического мышления, чтобы понять ГУЛАГ»9.
В диссертации ГУЛАГ как объект исследования берется в двух значениях: во-первых, как часть государственного механизма, как государственно-бюрократическая структура, во-вторых, как принцип организации пространства заключения, как «громадная страна» со своими обычаями, нравственными нормами, особыми социально-экономическими отношениями, и даже со своей собственной судебно-правовой системой.
Предметом исследования являются: институциональные основы и правовая база карательной политики; структура и функции лагерной системы, её развитие и кризис; условия содержания заключенных, их борьба против нарушений законности; судебная деятельность специальных лагерных судов; производственная деятельность лагерей и колоний.
Учитывая масштабность и новизну намеченных задач, автор не задается целью подробно рассмотреть такие институциональные формы принудительной концентрации и принудительного трудового использования населения, как воспитательные и трудовые колонии для несовершеннолетних, лагеря для военнопленных и интернированных, проверочно-фильтрационные лагеря, разные виды ссылки и спецпоселений, тюрьмы и т.д.
Вопросы, касающиеся этих и других аналогичных формирований, будут освещаться, главным образом, в контексте решения основных задач.
Хронологические рамки исследования включают период с конца 1920-х до середины 1950-х годов. Именно в эти годы в СССР официально оформилась и функционировала система лагерей принудительного труда, ставшая основным каналом реализации карательной политики советского государства. Начальный этап становления лагерной системы (с 1918 г. по 1928 г.) кратко освещается в отдельном параграфе.
Территориальные рамки исследования практически совпадают с территорией Советского Союза, поскольку подразделения ГУЛАГа были в каждой области РСФСР и во всех союзных республиках. На сегодняшний день российские историки выявили и описали 476 лагерей, существовавших в разные годы на территории СССР10. Как известно, почти каждый из них имел несколько филиалов, часто довольно крупных. К этому множеству лагерных подразделений следует прибавить не менее двух тысяч колоний. Данное обстоятельство заставило автора отказаться от попыток картографирования ГУЛАГа. Совершенно очевидно, что отразить на карте всю массу гулаговских формирований с учетом времени их существования - дело практически нереальное.
Источниковая база исследования подробно анализируется в отдельной главе диссертации. Это позволяет ограничиться здесь общей характеристикой использованных источников, основную массу которых составляют неопубликованные материалы. Архивные изыскания, проведенные автором в бывших партийных архивах (ныне РГАНИ, ЦАОДМ), позволили обнаружить комплекс уникальных документов, отражающих деятельность партийных,
комсомольских и профсоюзных организаций ГУЛАГа. Среди этих документов, которые автор впервые вводит в научный оборот, стенограммы закрытых партийных конференций НКВД и ГУЛАГа, протоколы партийных и комсомольских собраний отдельных лагерей и колоний, отчеты, сводки, донесения политотделов, резолюции профсоюзных собраний гулаговских работников и многое другое.
К сожалению, некоторые документы высших партийных органов по-прежнему находятся на секретном хранении, поэтому автор не имеет возможности их цитировать, но изучение этих документов помогло лучше понять место и роль ГУЛАГа в советской государственной системе. Ценность названного комплекса материалов объясняется, прежде всего, той определяющей ролью, какую играли партийные организации и политотделы в жизни ГУЛАГа. Характер этих документов существенно отличается от материалов официального делопроизводства государственных структур, что обусловило применение автором особых подходов и методов их интерпретации.
Основной массив документов, использованных в качестве источниковой базы диссертации, находится на хранении в Государственном архиве Российской Федерации (ГА РФ). Обращение к фондам НКВД-МВД СССР, МЮ СССР, специальных управлений, ведавших в разное время местами заключения, прежде всего, ГУЛАГа, Верховного Суда СССР и некоторым другим позволило автору получить информацию, необходимую для проведения всестороннего объективного анализа. Среди документов, впервые вводимых автором в научный оборот, особую ценность представляют материалы специальных лагерных судов, в том числе документы надзорного производства, судебная
статистика лагерных судов, следственные дела по контрреволюционным преступлениям заключенных и многое другое. Наличие в документах сопоставимых данных дает возможность проследить многие вопросы в динамике.
В круг источников для написания диссертации вошли также опубликованные и неопубликованные законодательные и нормативные акты, материалы органов управления и правоохранительных учреждений; документы ЦК ВКП(б), Президиума Верховного Совета СССР и ряда других правительственных и партийных ведомств. Кроме того, автор широко использовал мемуарную литературу, периодическую печать, опубликованную статистику, а также тематические справочные издания и фундаментальные публикации документов по истории советской репрессивной системы.
Методология исследования. Исходным научным принципом
диссертационного исследования является объективный
критический анализ всего корпуса фактического материала,
включая и новые архивные данные. В работе присутствует
стремление избежать немотивированного негативизма и
посмотреть на проблему с точки зрения соответствия ГУЛАГа, как государственной структуры, экономическим, социальным и психологическим возможностям общества. Такой подход способствует более широкому и глубокому пониманию проблемы.
Все материалы, полученные в ходе архивных изысканий, изучения опубликованных источников и литературы, личных бесед с людьми, причастными к истории ГУЛАГа, исследуются в диссертации с помощью структурно-функционального и системного анализа, с применением количественных методов, что позволяет рассматривать ГУЛАГ как сложную социально-
экономическую структуру в её взаимосвязи с обществом и государством.
Наряду с историческим подходом в диссертации активно используется историко-правовой подход. Его применение наиболее эффективно при изучении правовых аспектов проблемы, таких как правовая база карательной политики, правовые основания создания и деятельности лагерной системы, механизм функционирования специальных лагерных судов как части советской судебной системы и ряда других.
Научная новизна исследования. Впервые в отечественной историографии в диссертации исследуется ГУЛАГ как социально-экономический феномен, раскрываются его место и роль в советской государственной системе.
В работе впервые анализируются теоретические и правовые основы советской карательной политики, прослеживается противоречивый процесс становления советской репрессивной системы, исследуются причины и нормативная база создания и деятельности ГУЛАГа как карательной системы нового типа.
Раскрывая антигуманный характер условий содержания осужденных в местах лишения свободы, автор впервые показал процесс сопротивления лагерному режиму со стороны заключенных, проанализировал все формы и способы борьбы заключенных против нарушений законности со стороны лагерных служащих.
На большом фактическом материале, основу которого составляют не публиковавшиеся ранее архивные документы, автор впервые подробно анализирует экономическую деятельность лагерей и колоний и доказывает, что советская система исполнения наказаний, ориентированная на трудовое использование
заключенных, уже в годы Великой отечественной войны превратилась в мощный лагерно-промышленный комплекс. ГУЛАГ стал важнейшим фактором не только советской экономики, но и всей внутренней политики.
Анализируя механизм послевоенных репрессий, автор впервые приходит к выводу, что холодная война в значительной мере стимулировала репрессивную деятельность тоталитарного режима. Под воздействием процессов, обусловленных холодной войной, резко ухудшилось положение политических заключенных, что нашло отражение, в частности, в создании особых лагерей. ГУЛАГ был активно включен в реализацию проектов, связанных с развитием оборонного комплекса страны. Принудительный труд стал важным элементом в механизме наращивания советским государством своего военно-промышленного потенциала.
К числу новаторских относится проблема создания и деятельности специальных лагерных судов. В диссертации впервые в исторической науке исследуются такие вопросы как подсудность и организационная структура лагерных судов, их судебная и карательная практика, делается вывод, что лагерное правосудие подчинялось целям и задачам репрессивной политики сталинского руководства. Впервые на материалах лагерных судов освещаются внутрилагерная преступность и внутрилагерные репрессии. В диссертации доказывается, что лагерная юстиция в силу своей специфики (специальные лагерные суды работали в режиме секретности, их деятельность была скрыта от глаз общественности, судопроизводство велось с грубейшими нарушениями уголовно-процессуального законодательства) в действительности не имела ничего общего с подлинным правосудием.
Практическая значимость работы. Результаты
диссертационного исследования могут быть с успехом использованы в общественно- политической сфере (при подготовке и осуществлении реформ уголовно-исполнительной системы, при проведении судебно-правовой реформы в целях формирования общественного мнения россиян в пользу гуманизации пенитенциарной системы и соблюдения прав человека); в научно-педагогической практике (при подготовке учебных и лекционных курсов по новейшей отечественной истории и написании работ обобщающего характера по истории советского государства и права); в музейно-краеведческой работе (при подготовке музейных экспозиций по истории политических репрессий, при разработке тематических экскурсий).
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации успешно прошли апробацию как в научном, так и практическом плане. Автор неоднократно выступал с докладами по теме диссертации на заседаниях Ученого совета Института российской истории РАН, на заседаниях Центра «Россия, СССР в истории XX века» ИРИ РАН, на конференциях и «круглых столах» в Институте всеобщей истории РАН, в РГГУ. Участвуя в 1995-1998 гг. в работе международных летних школ и университета Московского общественного научного фонда (Нижний Новгород, Владимир) и Московского центра тендерных исследований (Таганрог), автор докладывал научной общественности о результатах, полученных в ходе исследовательской работы над диссертацией. На базе материалов диссертации прочитаны в 1999 - 2002 гг. в Музее и общественном центре имени Андрея Сахарова публичные лекционные курсы для старшеклассников Москвы и Московской области (проекты «Ты и
государство», «Ценности гражданского общества и личность»). Там же разработан и прочитан публичный цикл лекций для преподавателей гуманитарных дисциплин средних учебных заведений Москвы и Московской области (проект «История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР»).
Изучение проблемы ГУЛАГа на профессиональном уровне было начато автором в 1992 г., диссертация обобщает результаты и подводит итоги десятилетнего исследовательского труда. По теме диссертации в научных и учебно-научных изданиях опубликовано 24 научных работы общим объемом свыше 70 п.л. (без учета переизданий). Отдельные работы по теме исследования, в том числе монографии «ГУЛАГ в системе тоталитарного государства» М..МОНФ, 1997; Labor Camp Socialism: The Gulag in the Soviet Totalitarian System. New York, London: M.E. Sharpe, 2000, получили одобрительные отзывы рецензентов и положительные отклики в печати1'.
Примечания.
1 См.: Россия XIX - XX вв. Взгляд зарубежных историков. М., 1996. С. 52.
2 Российская газета. 1992. 27 июня.
3 См. библиографический указатель: Zorin, Libushe Soviet prisons and
concentration camps: an annotated bibliography, 1917-1980. Newtonville,
Massachusetts, 1980.(Russian bibliography series 3)
4 См., например: The case against slave labor. Presented to ECOSOC of UN by
ICFTU (International Confederation of Free Trade Unions) II American labor looks
at the world, N0 VI, September, 1952. P. 79-93.
5 См., например: Pritt D.N. "Prisons" in the USSR II The Anglo-soviet journal.
Winter 1954-55. V. XV. Number 4. P. 2-7.
6 См. указатели: Тоталитарная система в СССР: История и пути преодоления:
Указ. кн. и ст. на рус. яз. за 1988-й - первую половину 1992 г. / Сост.
К.К. Тарасов. М.5 1992; Открытый архив: Справочник опубликованных
документов по истории России XX века из государственных и семейных
архивов (по отечественной периодике 1985-1995 гг.) / Сост. И.А. Кондакова.
М, 1997.
7 См., например: Кузьмин СИ. ИТУ: история и современность // Человек:
преступление и наказание. Вестник Рязанской высшей школы МВД РФ. 1995.
№ 2. С. 46-58; Органы исполнения наказаний // Органы и войска МВД России:
Краткий исторический очерк. М., 1996. С. 339 - 396; Смыкалин А.С. Колонии и
тюрьмы в Советской России. Екатеринбург, 1997 и др.
8 См.: Эстрин А., Трахтерев В. Развитие советской исправительно-трудовой
политики как части советской уголовной политики // От тюрем к
воспитательным учреждениям. Сб. статей / Под общей редакцией
А.Я. Вышинского. М., 1934. С. 28-29, 60-61.
9 Подорога В. ГУЛАГ в уме: наброски и размышления // Страна и её
заключенные. Досье на цензуру. 1999. № 7-8. С. 107
10 См.: Система исправительно-трудовых лагерей в СССР. 1923 - 1960.
Справочник. М., 1998.
11 См.: Menschenrechte, 1998, № 5/6, S.18; Donald J.Raleigh (University of North
Carolina) If Slavic Review V. 58. № 1. Spring 1999. P. 242 - 243; Jonathan D.
Wallace (University of North Carolina) II The Russian Review. V. 58. № 2. April
1999. P. 337 - 338; Сергеева Т. Запроволочная страна II Московская правда.
1999, 17 июня; Сергеева Т. Все время напоминать о прошлом // Московская
правда. 2000, 14 февраля; Ларин С. Неизжитое прошлое // Новый мир. 2000.
№ 12. С. 214 - 215; Bent Jensen Kronik: Krigen mod egen befolking II Jyllands-
Posten. 29.01.2001; Steven S. Rosefielde (University of North Carolina) II Slavic
Review Vol. 60. № 2. Summer, 2001. P. 441 - 442.
Историографические проблемы исследования
В своей знаменитой речи «Порядок дискурса» французский историк и философ Мишель Фуко отмечал: «Нам хорошо известно, что говорить можно не всё, говорить можно не обо всём и не при любых обстоятельствах, и, наконец, что не всякому можно говорить о чём угодно»1. В любом обществе производство дискурса, в том числе и научного, контролируется и подвергается селекции с помощью действенной системы исключений и запретов, которые, пересекаясь и усиливая друг друга, образуют сложную, непрерывно изменяющуюся решетку. Если принять гипотезу М. Фуко, то можно утверждать, что областью, где эта решетка наиболее уплотнена, несомненно, является история ГУЛАГа. Данное утверждение в равной степени справедливо как для отечественной, так и западной историографии.
Вряд ли можно согласиться с мнением некоторых современных исследователей о том, что «об историографии истории сталинских лагерей на сегодняшний день говорить не приходится»2, и что «ученые в настоящее время, по сути дела, даже не приступили к исследованию как истории ГУЛАГа в целом, так и отдельных лагерных комплексов в частности» . Тот факт, что в Советском Союзе проблема ГУЛАГа долгие годы находилась под запретом, еще не дает оснований для подобных утверждений. Изучение советских лагерей имеет длительную историографическую традицию и, как ни странно, традиция эта в чем-то напоминает историю изучения революции - темы, когда-то тоже находившейся под запретом в царской России. Как писал М.Н. Покровский, до 1905 г. в России были почти невозможны какие бы то ни было публикации по истории революции, и тот, кто хотел заниматься этой темой, должен был обращаться к заграничным изданиям: русская эмиграция сделала в этой области довольно много. «Но вполне естественно, - писал историк, - что её публикации были совершенно бессистемны и крайне несовершенны технически. Печатали все "интересное", не спрашивая, откуда это взялось; да и как было проверить происхождение рукописи, привезенной в кармане случайным путешественником? С научной точки зрения изданные за границей тексты не имеют никакого значения; вся их роль сводилась к воспитательному влиянию на русскую интеллигенцию прошлого века»4. Аналогичная ситуация сложилась и в отношении истории изучения советских лагерей. Разница заключалась лишь в том, что рукописи в течение десятилетий привозили не путешественники, а те, кому удалось либо бежать, либо нелегально эмигрировать из Советского Союза. Конечно, эти «интересные» тексты, переданные за границу часто с риском для жизни, были далеки от воспитательных задач, иногда они носили характер откровенного запугивания неискушенного читателя. Публикуя рукописи о советских концлагерях, разные авторы в разные годы преследовали далеко не одинаковые цели, не было единодушных оценок и у западных читателей. Как отмечал И.Л. Солоневич, один из наиболее известных «беглецов» и непримиримых противников советского строя, «свидетелям, вышедшим из Советской России, читающая публика вправе несколько не доверять, подозревая их, и не без некоторого психологического основания, в чрезмерном сгущении красок».
Институциональные основы карательной политики
Сущность юридического понятия «политические репрессии» впервые определил Закон Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий». Этот уникальный, не имеющий аналогов в истории права закон был принят 18 октября 1991 года. Статья 1 Закона о реабилитации устанавливала: «Политическими репрессиями признаются различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам, в виде лишения жизни или свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку, высылку и на спецпоселение, привлечения к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц, признававшихся социально опасными для государства или политического строя по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам, осуществлявшееся по решениям судов и других органов, наделявшихся судебными функциями, либо в административном порядке органами исполнительной власти и должностными лицами».
Советскую репрессивную политику нельзя рассматривать как некую революционную импровизацию, как спонтанное порождение социалистического эксперимента. Она имела глубокие идеологические корни и солидную теоретическую базу в виде марксистско-ленинского учения о власти и государстве. Согласно этому учению, сутью любого государства, в конечном счете, являлась классовая диктатура. Ленин раскрывал содержание понятия «диктатура класса», в том числе и диктатура пролетариата, через три главных признака: власть, насилие, свобода от любых законодательных ограничений. К числу наиболее известных, в силу своей характерности, относится следующее определение диктатуры, повторенное Лениным дважды (в 1906 г. и 1920 г.): «научное понятие диктатуры означает не что иное, как ничем не ограниченную, никакими законами, никакими абсолютно правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть» . Не менее известна и другая ленинская дефиниция: «Диктатура есть власть, опирающаяся непосредственно на насилие, не связанная никакими законами»3. Такое понимание сущности государственной власти исключало в принципе любые апелляции к праву, закону, превращало произвол в норму государственной жизни, возводило насилие в ранг государственной политики.
Марксистско-ленинские представления о государстве как орудии насилия разделяли и другие идеологи большевизма. Н.И. Бухарин, например, рассматривал пролетарскую диктатуру как «форму власти, наиболее резко выражающую классово-репрессивный характер этой власти» . Его позицию определяла следующая принципиальная установка: «Государственное принуждение при пролетарской диктатуре есть метод строительства коммунистического общества»5. Широко известное бухаринское суждение о том, что «пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как парадоксально это ни звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи»6, служило, по сути, теоретическим «освящением» политики репрессий.
Становление советской репрессивной системы
В начале XX века Россия занимала одно из последних мест в мире по относительному количеству заключенных - 60 человек на 100 тыс. населения, средний срок наказания в виде лишения свободы составлял 2 месяца . В начале 1917 г. в местах лишения свободы отбывали наказание за все виды преступлений 87 492 человека, из них 36 337 - на каторге (политических каторжан насчитывалось около 5 тыс. человек)2.
Значительные изменения в карательную политику Российского государства внесла Февральская революция. В своем первом приказе от 8 марта 1917 г. новый начальник Главного тюремного управления профессор-правовед А.А. Жижиленко подчеркивал, что главной задачей наказания является перевоспитание человека, «имевшего несчастье впасть в преступление в силу особенностей своего характера или неблагоприятно сложившихся внешних обстоятельств, и что для надлежащего осуществления этой задачи, прежде всего, необходимо проявлять гуманность к заключенным» .
Курс Временного правительства на либерализацию и гуманизацию пенитенциарной системы нашел отражение в последующих реформах тюремного дела. В марте 1917 г. была проведена широкая амнистия политических и уголовных заключенных, отменены такие виды наказаний, как ссылка, каторга, ссылка на поселение после отбытия срока каторжных работ. Не имея экономических возможностей организовать труд заключенных, и вместе с тем стремясь не допустить праздность в местах лишения свободы, тюремное руководство направило усилия на развитие библиотечного дела, отменив при этом все существовавшие ранее ограничения на чтение книг. Всего на 1 сентября 1917 г. в России функционировали 712 мест заключения, в которых находились 36 468 человек.
Эволюционный путь преобразования российской карательной системы прервала Октябрьская революция, объявившая о сломе старого государственного аппарата, а, следовательно, и его составной части — системы мест лишения свободы.
Теоретические и практические основы советской репрессивной системы, главную и неотъемлемую часть которой составлял ГУЛАГ, были заложены в первые годы революции. Наряду с традиционной, исторически сложившейся системой мест заключения, после Октябрьской революции начала формироваться сеть новых карательных учреждений, неизвестных ранее в России, -лагерей принудительного труда, ставших впоследствии основным каналом реализации карательной политики советского государства.
С лета 1918 г. советская власть стала использовать для изоляции своих активных классовых противников концентрационные лагеря, в которых ранее содержались военнопленные первой мировой войны. Обстановка гражданской войны потребовала от большевистского руководства принятия срочных неординарных мер. В приказе наркома по военным делам Л.Д.Троцкого от 8 августа 1918г. сообщалось: «Назначенный мною начальник обороны железнодорожного пути Москва - Казань, тов. Каменщиков, распорядился о создании в Муроме, Арзамасе и Свияжске концентрационных лагерей, куда будут заключаться темные агитаторы, контрреволюционные офицеры, саботажники, паразиты, спекулянты, кроме тех, которые будут расстреливаться на месте преступления или приговариваться Военно-революционным трибуналом к другим карам»4.
Настаивая на быстром и беспощадном подавлении сопротивления, председатель Совнаркома В.И. Ленин потребовал 9 августа 1918г. от Пензенского губернского исполкома «провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев, сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города»5.
