Содержание к диссертации
Введение
Раздел I. Теоретико-методологические основы, историография и источниковая база исследования 25
Раздел II. Победа Советской власти и формирование однопартийной политической системы 120
Раздел III. Регулирование роста рядов РКП(б) - ВКП(б) и его влияние на формирование механизма партийной власти 239
Раздел IV. Организационные принципы большевизма - доминанта превращения партии в ядро командно-бюрократической системы 353
Раздел V. Трансформация политического сознания: от ленинизма к сталинизму 489
Заключение 648
Примечания 692
Библиографический список 741
- Теоретико-методологические основы, историография и источниковая база исследования
- Победа Советской власти и формирование однопартийной политической системы
- Регулирование роста рядов РКП(б) - ВКП(б) и его влияние на формирование механизма партийной власти
Введение к работе
Именно таким событием является Октябрьский переворот, совершенный петроградскими солдатами и рабочими 25 октября 1917 г. под руководством партии большевиков. С этого дня начинается отсчет советского периода в истории нашей Родины. Один из руководителей этого переворота - Л.Д. Троцкий - писал позднее: «Даже если бы силою неблагоприятных обстоятельств и вражеских ударов советский режим - допустим на минуту - оказался временно опрокинут, неизгладимая печать Октябрьского переворота все равно осталась бы на всем дальнейшем развитии человечества»1. Эту оценку и сегодня вряд ли кто сможет оспорить. Однако понимание этого может быть различным и нуждается в конкретизации, ибо не всем ожиданиям и надеждам, связанным с ним суждено было сбыться.
Одна из задач исторической науки состоит в том, чтобы попытаться объективно осмыслить одно из определяющих оснований советской и новейшей мировой истории с позиций имманентно присущих Октябрьскому перевороту и социалистическому строительству противоречий как теоретического, так и практического характера, как общероссийского, так и регионального масштабов. Давно назрела настоятельная необходимость оценки революции и ее последствий не с позиции антидиалектических принципов «что было, то было», «или - или», а посредством диалектической процедуры, осуществляемой в координатах «возможности и действительности», «как то, так и другое». Други-
ми словами: что ожидали и что получили. При таком повороте открываются новые грани и аспекты предмета анализа.
Победа большевиков в Октябре 1917 г. поставила перед ними сложнейшую задачу по формированию политической системы будущего социалистического общества. В современной политологической, философской и юридической ли-тературе существуют различные дефиниции сущности политических систем .
Большинство исследователей выделяют в политических системах несколько подсистем (или компонентов). В контексте данного исследования нас интересует одна из них - институциональная, которую образуют политические институты (государство, партии и иные организации, преследующие политические цели). Именно в борьбе данных субъектов политического процесса (новой государственной власти в лице Советов, ВЦИК и СНК, политических партий различной теоретико-концептуальной и тактической направленности как в центре, так и на местах) и рождалась политическая система в первые годы советской власти.
Октябрьский переворот 1917 г. был для большевиков новым качественным этапом в процессе превращения «авторитета идей в авторитет власти»3, так как с этого момента они стали «правящей» партией, получив эти полномочия от II Всероссийского съезда Советов. Превратившись в важнейшую часть формирующейся советской политической системы, ее становой хребет, партия большевиков сразу же столкнулась с проблемой взаимоотношений с другими партиями. Но разработанного механизма этих взаимоотношений не существовало, поэтому большевики начинали свое функционирование в качестве правящей партии с практического признания этой реальности. Достаточно хотя бы напомнить, что созданный в октябре 1917 г. Военно-революционный комитет Петроградского Совета накануне вооруженного восстания возглавлял член партии левых эсеров - П.Е. Лазимир (старший помощник военного врача, председатель солдатской секции Петроградского Совета)4. Но еще лучше ситуацию характеризует состав II Всероссийского съезда Советов по партийной
принадлежности. Из 649 делегатов большевиков было 390, эсеров - 160 (преимущественно левых), меньшевиков - 72, меньшевиков-интернационалистов - 14, украинских социалистов - 7 и т.д. Из общего количества делегатов 37 представляли Поволжье, в том числе 20 были большевиками5.
Тем не менее, многие историки (как отечественные, так и зарубежные) придерживаются мнения, что большевики, придя к власти, осуществляли заранее намеченную цель ликвидации всех других партий и создания однопартийного государства. Отрицание возможности создания в России либерального демократического правительства в 1917 г., по мнению американского историка А. Рабиновича, длительное время было ведущей концепцией в западной историографии по проблемам Октябрьской революции. По его мнению, «весь период между Февралем и Октябрем возможность установления однопартийного правления ни разу не обсуждалась всерьез и даже не проговаривалась большевиками»6.
До Октябрьского переворота вопрос, будет ли «пролетарское» государство однопартийным или многопартийным, действительно не обсуждался. Это было невозможно в условиях 1917 г., когда в политической борьбе сталкивались интересы 100 - 150 различных политических партий: общероссийских, региональных и национальных, от крайне правых, реакционных, до левореволю-ционных. Тогда у РСДРП(б) претензий на то, чтобы оставаться в единственном числе не было, как не было и намерений не допустить в будущие органы власти представителей других социалистических партий. Ведь на протяжении 1917 г. большевики именно многопартийные Советы призывали взять власть. Это во-первых. А во-вторых, на наш взгляд, нельзя сбрасывать со счетов и веру большевиков в скорую мировую революцию, что не могло не наложить определенного отпечатка на взгляды и политику большевистских вождей. В частности, это проявилось в убеждениях, что победа коммунизма в мировом масштабе сделает беспредметными вопросы о государствах, политических системах, нациях, границах и т.п. Поэтому большевики и не занимались кон-
цептуальными разработками будущего политического устройства общества. Наконец, в-третьих, нельзя забывать, что все основные субъекты революционных событий 1917 г. по своим программным идеалам были «социалистическими», а потому у них было много общего, по крайней мере на этапе разрушения старого общества. Важно учитывать и то, что в рядах всех политических партий были представители различных социальных групп, выражающих их специфические интересы. Уже после Февраля слова «социализм», «социалистический», «социалистические партии» приобрели огромную популярность среди самых широких масс населения. Все это приводило к тому, что во всех политических партиях возникали различные идейные течения - правые, левые и центристские. Не было полного единства и в рядах РСДРП(б). Среди профессиональных революционеров существовали тактические разногласия; на местах, в том числе в Поволжье, функционировали объединенные партийные организации большевиков и меньшевиков.
Таким образом, при наличии разнородных идейно-политических течений в партийных организациях не всегда удавалось найти адекватные решения, которые отвечали бы интересам значительной части участников революционного процесса в 1917 г. Да и политическим партиям в целом трудно было в таких условиях понимать друг друга. Отсюда объективно возникала актуальная задача по поиску возможных компромиссов.
После прихода большевиков к власти основные политические партии в этом отношении разделились на три основных лагеря: тех, кто был готов к сотрудничеству с большевиками и поддержал их приход к власти (левые эсеры); тех, кто осудил переворот, но разделял идею создания однородного социалистического правительства без В.И. Ленина и Л.Д. Троцкого (меньшевики-интернационалисты); партии, безоговорочно отрицавшие большевизм и стоящие на позициях парламентской демократии (кадеты, правые эсеры, народные социалисты, меньшевики-оборонцы и др.).
В результате противоборства этих лагерей альтернативами могли быть создание большевистской диктатуры, образование однородного социалистического правительства, формирование единого антибольшевистского блока и отстранение большевиков от власти демократическим путем с помощью Учредительного собрания.
Почему же была реализована именно первая из названных альтернатив? Почему не получили развития имевшиеся потенциальные возможности создания политической системы на демократических принципах? Каким образом большевики сумели захватить власть не только в центре, но и в провинции? Как им удалось преодолеть различные препятствия на этом пути, что в конечном итоге привело к созданию однопартийной политической системы, завершившей свое развитие складыванием тоталитарного режима в 1930-х гг.?
Эти вопросы звучат современно, поскольку сегодня взаимосвязи между государством и его гражданами и целыми социальными группами слабы, процесс их налаживания идет очень сложно и противоречиво. Отсутствие внутреннего единства - это ключевая проблема развития современного российского общества. В России до сих пор существует «двоемыслие»: что представляет собой Россия - наследницу Советского Союза или Российской империи? Наша коллективная память представляет собой странное месиво из мифов, подвигов, поражений, реальных и псевдодостижений. В результате значительная часть населения до сих пор не понимает, что же произошло с социализмом в России - окончательно ли проиграл он в историческом соперничестве с капитализмом, или у нас временное отступление? Общественно-политическая жизнь современной России протекает как в двух измерениях. Одни связывают свои надежды с будущим, другие, а их абсолютное большинство, испытывают чувства ностальгии по прошлому, по строгим, но «справедливым» временам «социализма», когда они были бедны, но имели прожиточный минимум и считалось, что в обществе существует равенство; было все ясно и абсолютно предсказуемо. Поэтому сегодня снова актуальны вопросы о месте и роли го-
сударства в проведении курса либеральных реформ, политических партий как связующих государство с гражданским обществом элементов. Сегодня многопартийность в России, как и почти 100 лет назад, - реальный факт. На основе Федерального закона «О политических партиях», вступившего в силу 11 июля 2001 г., их к марту 2003 г. Министерством юстиции РФ было зарегистрирова-НО 52'. Но и после принятия данного закона в процессе формирования партийной системы в России мало что изменилось - сохранилось сильное влияние так называемого «административного» ресурса, при явной недостаточности разработки идеологической, теоретической составляющей. Количественные показатели свидетельствуют лишь о размахе различных партийно-идеологических конструкций, которые чаще всего вторичны, заимствованы, эклектичны и потому непривлекательны для наших граждан. Поэтому неслучайно Президент РФ В.В. Путин в своих выступлениях, ежегодных посланиях Федеральному Собранию страны так много внимания уделяет вопросам формирования политической системы вообще и ее важнейшей составляющей -партийной системе - в частности. Не отрицая определенных успехов в становлении молодой российской демократии, В.В. Путин вынужден констатировать, что «наше общественное устройство - пока далеко от совершенства. И надо признать: мы в самом начале пути». И особая роль в развитии общественно-политической системы должна принадлежать политическим партиям. Именно они должны повышать уровень политической культуры, осваивать навыки межпартийного диалога и коалиционных действий, расширять свои ряды, укреплять материальную базу, интеллектуальный и кадровый потенциал8.
Следовательно, не только сегодняшний, но и завтрашний день страны требует осмыслить характер и особенности формирующейся политической системы, смоделировать ее возможную перспективу. В этом смысле особенно важно без политических пристрастий оценить исторический опыт, имеющийся у России в этом отношении, не повторять прежних ошибок. Чтобы этого не
произошло, надо знать их причины, механизмы трансформации демократических тенденций в авторитарные, а затем и в тоталитарные.
В целом, на наш взгляд, в массовой психологии современного российского общества существуют две противоречивые тенденции. Одна не приемлет террористических форм государственности, которая внушает ужас простому человеку перед всесилием и беспощадностью карательной машины. История все же кое-чему научила, и возврат к прошлому вряд ли возможен. Другая - это оскорбленное чувство нравственного протеста против того морально-психологического насилия, которым сопровождался переход к рыночным отношениям, и против тех результатов, к которым привели многочисленные перекосы в ходе реформ. Это противоречие нарастает и может стать политически опасным. Если общество расколото, то, как показывает накопленный цивилизацией опыт, оно будет с огромным трудом переходить к эволюционному пути.
В условиях России эту закономерность ярко демонстрируют события, связанные с Октябрьским переворотом 1917 г. и последующим процессом формирования новой политической системы. В центре этого процесса оказалась партия большевиков (РСДРП(б) - РКП(б) - ВКП(б) - КПСС). Ее исторический путь - это триумф и трагедия одновременно. История не знает ни одной другой революционной партии, которая, насчитывая в своих рядах всего 350 тыс. членов, с таким триумфом осуществила свою политическую доктрину и захватила власть. Но история не знает также и другой политической партии, которая, утвердившись у власти и насчитывая в своих рядах почти 20 млн членов, через 74 года так бесславно и трагически закончила свою историю. Особое место в ее истории занимают 1917 - 1930-е гг., когда она стала правящей, и когда начинался процесс ее перерождения, и приведший в конечном итоге к гибели.
Динамика современных процессов в партийном строительстве, формирование новых принципов взаимоотношений различных звеньев политической
системы неизбежно связаны с осмыслением исторического опыта вообще, уникального исторического опыта большевистской партии - «партии-государства» - в частности. Особый интерес при этом представляет изучение опыта большевиков в провинции, на местах, где их влияние в первые месяцы после Октябрьского переворота было слабее, чем в центре, а влияние других «социалистических» партий было преобладающим. Таким регионом, в частности, являлось Поволжье. Неизбежно возникает вопрос: целесообразно ли изучать исторический опыт политической организации, деятельность которой закончилась так трагически? Как бы общество ни относилось к истории КПСС, нельзя уйти от понимания того, что ее история - это история советского государства, советского общества XX в., составная часть гражданской истории. Изучая сегодня любой аспект жизни страны Советов, мы вынуждены обращаться к изучению партийной политики, проводимой «партией-государством» в той или иной сфере, а при изучении деятельности коммунистической партии оказываемся перед необходимостью исследовать ее воздействие на общественные процессы. Поэтому на деле «гражданская история» как бы подчинялась истории монопольно правящей в СССР коммунистической партии и не существовала самостоятельно9. Следовательно, история нашей страны в XX в. тесно переплетена с деятельностью КПСС. Об этом периоде надо знать всю правду.
До сих пор малоизученными остаются многие вопросы: о степени притягательности идей большевиков в сравнении с другими партиями в различных слоях общества в разные периоды; как происходила перестройка партии большевиков из полулегальной в правящую; как повлияли Гражданская война и тактика террора на внутрипартийные отношения и складывание партийных традиций в РКП(б) - ВКП(б); почему он не был остановлен имевшимися внутри самой партии довольно значительными силами, которые на практике убедились в пагубности таких методов; на каких принципах функционировал партийный аппарат, генерируя тоталитаризм на все общество; почему эта сие-
тема работала столь длительный срок; в чем и когда она дала сбой, приведший к постепенному освобождению общества от монополии КПСС; почему с таким трудом российская демократия освобождается от тоталитарного наследия? Понятно, что эти и многие другие подобные вопросы представляют не только сугубо академический интерес, ориентированный на прошлое, но и имеет огромное актуальное политическое значение в плане использования уроков прошлого для настоящего и будущего. А для этого необходимо установить точный диагноз, выяснить причины, механизмы тех деформаций, которые испытало наше общество в советский период. Причем задача исторической науки в данном случае заключается не в том, чтобы судить, а в том, чтобы понять, чтобы не повторять старых ошибок.
В этом отношении возможности историков на современном этапе значи-
тельно расширились: увеличилась источниковая база исторической науки,
пусть медленно и не всегда однозначно, но идет процесс ее освобождения от
идеологических догм и политических пристрастий, что создает условия для
объективных научных исследований, воссоздания прошлого таким, «каким
оно было», а не каким представляется с конъюнктурной точки зрения. д
Интенсивность и широта общественного интереса и внимания к проблематике советской истории 1917 — 1930-х гг. сыграли и продолжают играть большую позитивную роль в появлении соответствующих научных исследований. В них нашли отражение многие, ранее неизвестные стороны, сюжеты, события и тому подобные «белые пятна» той эпохи. Но в этом отношении, на наш взгляд, историческая наука сделала лишь первые шаги.
Нам представляется, что методологически будет верно решать данную проблему посредством анализа противоречивой, неоднозначно складывающейся в стране ситуации в условиях раскола общества между силами традиционализма и модернизации, развития самих политических партий и прежде всего РСДРП(б).
Вышеизложенное во многом объясняет выбор темы настоящей диссертации. При ее разработке диссертант стремился избавиться от прежних идеологических штампов и одновременно не оказаться под влиянием других политических мифов и ярлыков; при анализе документов пытался идти от конкретного исторического материала к обобщениям, а не наоборот. Конечно, при всех попытках объективного анализа конкретно-исторического материала неизбежно присутствуют элементы субъективного видения исторического процесса. Эта определенная ангажированность (при всем стремлении уйти от нее) проявлялась в выводах и рекомендациях, сделанных по итогам исследования. Поэтому автор не претендует на всеобъемлющее и законченное исследование этой важной и сложной темы, рассматривает свой труд лишь как определенный вклад в ее разработку, подведение некоторых итогов достигнутого, этап для дальнейшего научного поиска, более полного и глубокого изучения.
Реконструкция многосложного процесса формирования механизма партийной власти в советской политической системе в 1917 - 1930-х гг. при ретроспективном характере его рассмотрения в современных условиях имеет ряд особенностей. Во-первых, эти годы наполнены многообразными, диалектически противоречивыми явлениями, чрезвычайно сложными для анализа. Во-вторых, нам известны основные результаты развития советской политической системы не только в исследуемый период, но и их последствия на протяжении еще шестидесяти лет. Этот аспект нашел глубокую разработку в фундаментальном исследовании Р.Г. Пихоя «Советский Союз: история власти (1945 -1991)». В нем автор аргументировано проследил влияние марксистско-ленинских догм сталинского «разлива» на политику партийно-советского руководства в послевоенные годы, что в конечном итоге и определило посылки и предпосылки гибели этой власти10. В-третьих, отход от устоявшихся догм на основе расширяющейся источниковой базы и появления новых концептуальных подходов позволяют синтезировать уже имеющиеся и вновь появляющиеся факты и способствуют более глубокому и целостному объяснению проис-
ходивших событий, приобретая не только сугубо научное, но и важное политическое и гражданское звучание. В-четвертых, сложность изучения процессов и событий 1930-х гг. состоит в том, что мы должны исследовать их с позиций обретенного исторического опыта и в то же время стараться понять, как представлялись эти процессы и события современникам, т.е. тем, кто жил и трудился в те годы, искренне полагая, что они строят социализм и достигли на этом пути больших успехов.
Объектом исследования являются события Октябрьского переворота 1917 г. в центре и в провинции, в частности Поволжье, которые положили начало формированию советской политической системы. Сделав первые шаги в своем развитии, когда еще сохранялся демократический потенциал, «разбуженный» революционными событиями, она быстро совершила поворот к авторитаризму, а к концу 1930-х гг. - к тоталитарному режиму. В центре этого процесса находилась партия большевиков во главе с В.И. Лениным. В ее деятельности произошли органическое переплетение, слияние политической и хозяйственной форм работы. Политика партии повлияла на выбор Россией типа политической власти и государственного устройства в лице Советов, места и роли других политических партий и течений в революционном процессе до середины 1920-х гг., характер партийных доктрин и отношение к ним различных групп населения. Проводниками этой политики на местах были территориальные, местные партийные организации, в том числе в Поволжье.
Предметом диссертационного исследования является исторический процесс формирования и развития советской политической системы, создания механизма власти правящей большевистской партии, которая в конечном итоге из политического авангарда революционных сил превратится в ядро административно-командной системы, «партию-государство», осуществляющую непосредственное руководство решением народно-хозяйственных задач. В связи с этим определенное место в исследовании уделяется генезису, становлению и развитию теоретических и практических основ этих изменений в советской
политической системе в указанный период. Важное место в диссертации отведено анализу влияния изменений политической линии на количественный и качественный состав партийных рядов; превращению одного из принципов организационного единства партии - демократического централизма - в основное положение функционирования всех структурных элементов политической системы в целом. Предметом исследования является также внутрипартийная борьба за власть, выбор путей общественного развития, которая в 1920-х гг. была практически постоянным фактором, влияющим на характер внутрипартийных отношений. Дискуссионная борьба рассматривается в органической взаимосвязи с совокупностью общественно-экономических, политических, культурных и идеологических отношений в российском обществе тех лет, выяснением специфической роли местных парторганизаций в этой борьбе. Одновременно рассматриваются вопросы влияния дискуссий на политическое воспитание членов большевистской партии, создания в этих же целях стройной системы партийного просвещения и подготовки кадров.
Выбор региона исследования обусловлен рядом факторов. Главным из них является то, что исследованию природы формирования механизма партийной власти в российской провинции и в отечественной и западной историографии, тем более в хронологических рамках нашей диссертации, уделено незаслуженно малое внимание. Попытка восполнить этот пробел и изучить развитие данного процесса на местах обусловило выбор одного из крупнейших и своеобразных регионов страны, каким в те годы являлось Поволжье.
В соответствии с территориальным делением страны в 1917 - 1928 гг. в Поволжье входили 6 губерний (Астраханская, Пензенская, Саратовская, Самарская, Царицынская - Сталинградская, Симбирская - Ульяновская). С 1928 г. здесь были образованы Нижневолжский и Средневолжский краевые административно-территориальные объединения, составной частью которых являлись и 4 национально-государственных образования (Калмыцкая, Марийская, Мордовская и немцев Поволжья АССР). Но, учитывая, что проблемы развития на-
циональных республик имеют свою специфику, особенности и могут быть предметом самостоятельного изучения, автор исключил этот материал при анализе исследуемой проблемы. С 1936 г. в стране был осуществлен переход к областному делению.
Партийные организации Поволжья все годы исследуемого периода представляли собой один из крупных региональных отрядов РКП(б) - ВКП(б). В их рядах к октябрю 1917 г. насчитывалось около 20 тыс., а в 1933 г. - более 228 тыс. коммунистов. В 1929 - 1933 гг. на регион приходилось 2 из 9, а с 1934 г. - 3 из 12 краевых организаций ВКП(б), которые накопили огромный опыт организационно-партийной, хозяйственной и идейно-воспитательной работы по реализации директивных указаний ЦК партии.
Местные партийные организации должны были учитывать и особенности региона. Прежде всего это преобладание в социальной структуре населения -крестьянства, у значительной части которого особым авторитетом пользовались эсеры, были сильны традиции «вождизма». На большей части территории шли упорные бои Гражданской войны; переход к мирному строительству сопровождался экономической разрухой, голодом, размахом крестьянских восстаний, эпидемией холеры. На этих рубежах менялись способы подхода к массам, соотношение демократии и централизма во внутрипартийной жизни и в практике руководства местными Советами и общественными организациями, к сожалению в сторону усиления централистских начал. Эти годы характеризовались, с одной стороны, необычайно быстрым ростом численности партии, новыми акцентами в регулировании ее состава, а с другой - неоднократными перерегистрациями и тремя генеральными чистками, в результате которых численность партии сокращалась. Шел поиск оптимального соотношения функционального и производственно-отраслевого признаков в деятельности как высших и местных органов партии, так и первичных парторганизаций, ширилась их сеть, и шла перестройка по производственному признаку, появлялись принципиально новые звенья в структуре низовой партийной сети и
качественные изменения в содержании ее работы, приближении к непосредственному руководству хозяйственными делами. Естественно, что такой сложный и динамичный процесс не мог совершаться легко и прямолинейно, не мог быть избавлен от крайностей и ошибок в подходе к отдельным проблемам. Сказывались острая идейная борьба в партии за выбор путей развития, ошибки и недостатки в работе бюрократического партийного аппарата, сама обстановка 1930-х гг. в связи с формированием культа личности И.В. Сталина.
Для характеристики региона имеет смысл указать и на тот факт, что Поволжье в 1930-х гг. динамично превращалось в один из крупнейших промышлен-но-аграрных центров страны. Только на предприятиях Нижневолжского края к концу первой пятилетки производилось 48,2% тракторов, около 1/3 комбайнов и столько же стали от всего производства СССР. Многие промышленные предприятия региона (прежде всего СТЗ, СЗК, крекинг-завод и др.) являлись одними из тех, на которых партийно-хозяйственные органы предварительно проверяли разрабатываемые ими условия хозяйственного руководства. Это касалось как вопросов нового строительства, так и освоения производственных мощностей. На Нижней и Средней Волге рождался первый опыт проведения сплошной коллективизации. Нижневолжская парторганизация первой в стране начала поход за сплошную грамотность населения. Поэтому исследуемый регион правомерно рассматривать не просто как один из рядовых примеров, а как достаточно репрезентативную модель для оценки общегосударственных социально-экономических и политических процессов. Конечно, о полной экстраполяции опыта региона на всю страну речи быть не может, но сопоставление его с общероссийскими и общепартийными показателями позволяет выявить некоторые важнейшие общие тенденции.
Хронологические рамки исследования охватывают период с Октябрьского переворота 1917 г. до конца 1930-х гг., но при рассмотрении некоторых вопросов темы автору диссертации приходилось обращаться не только к теоретическому наследию классиков революционной теории, но и к конкретно-
историческому материалу дооктябрьского периода. Что касается начальных рамок периода, то здесь вряд ли требуется фундаментальное обоснование, так как Октябрь 1917 г. - это начало советской истории, первая попытка осуществить на практике марксистское революционное учение, установить диктатуру пролетариата в лице Советов, осуществляющих власть трудящихся. Но оказалось, что по объективным и субъективным причинам реализовать эти идеалы на практике невозможно. Демократический потенциал революционного процесса не был использован большевиками в полной мере, сложилась однопартийная политическая система, в которой советское государство было подменено диктатурой большевистской партии, точнее - властью партийно-советской номенклатуры, превратившейся в особый социальный и политический слой советского общества. К концу 1930-х гг. именно этот обюрократившийся слой поддержит сначала авторитарные, а затем и тоталитарные тенденции, завершившиеся формированием режима личной власти И.В. Сталина со всеми вытекающими отсюда трагическими последствиями для истории нашей страны.
Цель диссертационной работы состоит в том, чтобы на основе анализа социально-исторической практики периода 1917 - 1930-х гг., разнообразных источников, результатов критического рассмотрения некоторых аспектов теории социализма всесторонне изучить процесс становления особой роли коммунистической партии в советской политической системе, показать формы и методы складывания механизма партийной власти, постепенной подмены им власти Советов. Причем впервые в современной отечественной историографии предпринята попытка раскрыть формирование этого механизма изнутри, в процессе развития самой коммунистической партии, а не только в ее отношениях с другими субъектами политической системы. Диссертант рассматривает анализируемые проблемы как целостный диалектический процесс, приводит разрозненные факты и события в единую концептуальную систему.
Имея в виду столь актуальную цель, автор ставил перед собой следующие задачи исследования:
провести теоретико-методологический, историографический и источниковедческий анализ по теме диссертации;
с критических позиций рассмотреть основополагающие теоретические постулаты марксистско-ленинского учения под углом зрения соотношения теории и практики большевизма, понятий «переворот» и «революция», характера Октябрьской революции и ее хронологических рамок;
обобщить конкретно-исторический материал о победе Октябрьской революции в Поволжье, проанализировать его с точки зрения современного научного знания, выявить сочетание общегосударственных событий и программ, местного опыта и условий, проявление общих тенденций и особенностей регионального революционного процесса;
исследовать процесс формирования однопартийной политической системы в условиях российской многопартийности, выяснить причины свертывания демократического пути развития;
методом системного подхода рассмотреть значение численности партийных рядов как важнейшего фактора для организации непосредственного управления страной, изменения функций политического авангарда и превращения его в инструмент борьбы за власть между различными группировками в ее высших эшелонах;
из комплекса организационных принципов большевизма выделить демократический централизм, рассмотреть его влияние на организационную структуру и методы работы Советов, профсоюзов, молодежных и кооперативных организаций, осуществление кадровой политики, совершенствование структуры партийных организаций для непосредственного управления народным хозяйством;
реконструировать на базе опубликованных и архивных документов аргументацию и мотивы соперничества за влияние в партии отдельных группировок и
их лидеров, вскрыть действие механизма политической борьбы в 1920-х гг., по-новому оценить место и роль местных партийных организаций в проводимых внутрипартийных дискуссиях;
показать роль системы партийного просвещения в формировании у коммунистов догматического, мифологизированного политического сознания;
дать определение сущности механизма партийной власти в советской политической системе;
разработать практические рекомендации по оптимальному использованию отечественного исторического опыта по формированию и функционированию политической системы страны в 1917 - 1930-х гг. в решении современных проблем партийного строительства.
Научная новизна проведенного исследования заключается в самой постановке научной проблемы, попытке углубленного системного анализа процесса формирования и функционирования однопартийной советской политической системы, механизма партийной власти в период 1917 - 1930-х гг.
В методологическом отношении определенная новизна диссертации состоит в том, что в условиях кардинально изменившейся общественно-политической обстановки в России историческая наука испытывает период интенсивного поиска новых методологий, «объяснительных моделей» исторического процесса. В этой связи своеобразной переходной моделью представляется «теория модернизации», как вариант синтеза различных теорий и как основа для изучения исследуемого периода.
Новизна исследования определяется и состоянием историографии. В исторической литературе заявленная тема в рамках изучаемого периода до сих пор специально не разрабатывалась, а имеющиеся публикации не дают общего представления. Между тем для раскрытия всех глубинных процессов 1917-1930-х гг. как в центре, так и в российской провинции, роли Коммунистической партии в становлении и развитии советской политической системы совершенно недостаточно фрагментарного рассмотрения проблемы. Анализ
особенностей роли РКП(б) - ВКП(б) в этих процессах в общероссийском и региональном политическом пространстве диктует необходимость исследования как общих, так и специфических региональных особенностей в развитии партии в целом и ее отдельных отрядов в совокупности. Это, в свою очередь, как бы разделяет проблему на две составляющие. Одна из них направляет систему поиска на раскрытие всей сложности проблемы в регионе, как бы «внутри себя», а другая - на создание полноценной картины региона как части целого, описание специфики в рамках общепартийного состояния.
Научная новизна определяется также новым взглядом на изучаемую проблему, в определенной степени свободным от прежних шаблонов и штампов, в попытках уйти от имеющих место в историографии однозначных оценок, дать объективное, многофакторное объяснение причин эволюции политического авангарда в «орден меченосцев».
О новых подходах свидетельствует и целостность представленной в диссертации картины этого процесса, поскольку он подвергнут, с одной стороны, анализу в хронологической последовательности, а с другой - анализу всей совокупности проблем, трудностей и противоречий функционирования механизма партийной власти. Сочетание хронологического подхода с проблемным как раз и обеспечивает целостность восприятия исследуемой темы в хронологических рамках периода.
В источниковедческом плане новизна исследования заключается в том, что впервые вводятся в научный оборот ранее не использованные архивные документы и материалы из фондов двух центральных (Государственного архива Российской Федерации - ГАРФ и Российского государственного архива социально-политической истории - РГАСПИ) и 12 местных архивов, что позволило провести объемный анализ изучаемой темы.
Элементы новизны содержатся также в отдельных компонентах диссертации:
в попытке выяснения теоретических аспектов сущности и соотношения понятий «переворот» и «революция». Речь идет не просто о терминологических понятиях, а о двух составляющих революционного процесса - политической и социальной, об их общих чертах и особенностях проявления;
в аргументированном выводе о том, что Октябрьский переворот 1917 г. на стадии подготовки и проведения носил не социалистический, а демократический характер, что и обеспечило ему поддержку значительной части населения страны;
в новых позициях по оценке экспериментов большевиков после провозглашения курса на строительство социализма, что позволило нестандартно осмыслить их изначальный утопизм и историческую обреченность;
в выявлении этапов становления советской власти - от провозглашения до упрочения и окончательной победы, в показе особенностей этого процесса как в центре, так и в регионе;
в рассмотрении объективных возможностей формирования политической системы на демократических началах, так как все «социалистические» партии в первые месяцы советского правления действовали в рамках парадигмы «демократия и социальная справедливость», в интересах национального возрождения и общественного прогресса; критически рассмотрен процесс борьбы за нее, в результате которой данная альтернатива не получила развития;
в обосновании авторской точки зрения по вопросу формирования однопартийной политической системы уже в конце 1918 г., хотя многопартийность сохранялась до середины 1920-х гг.;
в разработке новой концепции регулирования роста и качественного состава партийных рядов не как сугубо внутрипартийного дела, а как важнейшего механизма формирования «послушного большинства»;
в раскрытии механизма экстраполяции основного организационного принципа большевизма - демократического централизма - на формы организации и методы работы всех других субъектов советской политической системы;
в осуществлении комплексного анализа политических конфликтов и дискуссий на протяжении всего исследуемого периода, их причин, объективно уходящих своими корнями в полярные социально-экономические и политические установки, воздействия на общественно-политические процессы в стране и регионах;
в доказательствах того, что в условиях авторитарного или тоталитарного политического общества происходила мифологизация общественного сознания, связанная с неадекватными представлениями о параметрах и качествах формирующейся системы. Видимость выдавалась за сущность, а реально существовавшие противоречия социализма представлялись досадными аномалиями, случайно возникшими в общественной практике нового строя. Причем в большевистском понимании социалистические идеалы не были жестко детерминированы: они применялись в зависимости от ситуации и сочетались в самых невероятных комбинациях: от либерализма и народовластия до крайнего авторитаризма и культа личности;
в диссертации также проанализирован механизм становления и функционирования сложной и разветвленной системы коммунистического просвещения; уточнены ряд фактических и статистических данных по ряду аспектов исследуемых в работе проблем; сформулированы практические рекомендации по совершенствованию некоторых направлений развития современной политической системы, в частности в области партийного строительства.
Научно-практическая значимость диссертации состоит в том, что она создает возможность дальнейшей научной разработки предложенной концепции формирования и функционирования механизма партийной власти в советской политической системе. Результаты исследования дают значительно более глубокое понимание вопросов соотношения теории и практики, объективных и субъективных факторов в деятельности политических партий.
Материалы и выводы, фактический материал, содержащиеся в диссертации, могут быть использованы:
для подготовки научных обобщающих трудов по политической истории Поволжья;
в учебных курсах по «Отечественной истории», «Политической истории России», «Истории политических партий России», «Регаоноведению», для разработки спецкурсов, учебно-методических пособий;
при публикации документальных сборников и справочных изданий;
действующими политиками и другими участниками современного регионального политического процесса с целью расширения кругозора и извлечения исторических уроков.
Апробация результатов исследования. Основное содержание диссертационного исследования отражено в двух монографиях, а также в ряде брошюр и научных статей. Материалы диссертации использовались автором при разработке и чтении учебных курсов «Политическая история России» (специальность «Политология») и «История политических партий России» (специальность «История»), составлении сборников документов и материалов (Хроника событий Саратовской областной организации КПСС. 1883 - 1983. Саратов, 1985; Хрестоматия по политической истории России: В 3 ч. Ч. III. Саратов: Издат. центр СГСЭУ, 2003).
Отдельные аспекты и положения диссертации нашли отражение в выступлениях автора на научных конференциях различного уровня, таких как: «Великий Октябрь: история и современность» (Поволжская региональная научно-практическая конференция. Элиста, сентябрь 1987 г.); «Актуальные вопросы истории партийных организаций Поволжья» (Республиканская научная конференция. Саратов, октябрь 1989 г.); «Ленин - социализм - современность» (Научно-практическая конференция в Волгоградской ВПШ, апрель 1990 г.); «Реформы и укрепление государственности в России» (Межвузовская научно-практическая конференция в ПАГСЕ, декабрь 2000 г.); «Россия на рубеже веков: история и современность» (Всероссийская научно-теоретическая конфе-
ренция в СГСЭУ, апрель 2002 г.); на ежегодных конференциях по итогам научно-исследовательской работы СГСЭУ в 2001- 2004 гг.
Диссертация по разделам и в целом обсуждалась на заседаниях кафедры экономической и политической истории России Саратовского государственного социально-экономического университета.
Достоверность научных результатов работы обеспечена теоретико-методологической обоснованностью отправных мировоззренческих позиций диссертанта; использованием сообразно цели и задачам исследования научных подходов; разнообразным комплексом методов исторического познания; аргументацией основных положений и выводов, выносимых на защиту; сопоставимостью итогов теоретического анализа с социальной практикой исследуемого периода. Достоверность проведенного научного исследования определяется также репрезентативной источниковой базой. Это побуждало автора проводить сопоставление, проверку и отбор статистических данных, по мере необходимости производить перерасчет или подсчет в итоговые данные и т.п. Поскольку для историка вопрос об истинности добытых им знаний это прежде всего вопрос о соответствии этих последних исторической реальности, то автор стремился понять и вскрыть всю совокупность взаимосвязей, соединяющих между собой и исторические общности, и отдельных личностей, показать их адекватность законам, нормам и правилам, их регулирующим и формирующим. При этом автор стремился учитывать, что положениям и концепциям науки должны быть присущи отсутствие претензии на абсолютную истину и окончательную завершенность исследовательского процесса, признание возможности альтернативных решений, осторожность в формулировании результатов исследования.
Диссертация состоит из введения, пяти разделов, заключения и библиографического списка.
Теоретико-методологические основы, историография и источниковая база исследования
Вопрос о методологии и теоретических основах любого исторического исследования является своего рода вопросом о программировании научногс процесса, предположении его возможных результатов и значения. Это в конечном счете вопрос о соотношении приращенного и прошлого знания, углублении уже сложившихся научных подходов или их преодолении. Важності принципиальных положений теории и методологии для исторических исследований отмечали, например, видный английский специалист по исторш культуры и истории науки П. Берке и основоположник философии позитивизма О. Конт1.
Методология есть совокупность принципов и способов организации, развития и оценки теоретического и эмпирического знания, система норм и регуляторов проведения научных исследований2, поэтому к выбору научного инструментария и теоретических положений, положенных в основу рабочих гипотез, следует подходить продуманно, помнить, что они не только воспроизводятся в результатах исследования, но и провоцируют определенную их задан-ность, способствуют схематизации, стандартизации исследовательского процесса.
Исходя из значимости философских подходов и методов познания в истории, остановимся на краткой характеристике некоторых из них и прокомментируем наиболее важные и актуальные их методологические аспекты, используемые в настоящей работе.
Прежде всего отметим, что выдающаяся роль в процессе выработки принципиальных положений теории и методологии истории принадлежит Г.В.Ф. Гегелю (1770 - 1831). Основные его мысли и размышления, составившие целостную систему подходов и представлений о всемирной истории, концентрированно и четко были изложены в его курсе лекций, прочитанных в Берлинском университете между 1822 и 1831 гг. и опубликованных уже после смерти Гегеля под названием «Философия истории» . Сегодня гегелевская диалектика как метод исторического познания, источник движущих сил, закономерностей и особенностей развития находится в арсенале исследователей всего мира.
Высоко оценивали гегелевскую схему всемирной истории и его общую идею развития К. Маркс и Ф. Энгельс. Но у Гегеля и К. Маркса различие в восприятии мирового исторического прогресса заключалось в том, что у первого на авансцену выходили духовные ценности истории, прогресс понимался как постепенное и все более глубокое осознание человеком своей собственной свободы, а у второго в основу развития общества закладывались экономические отношения, вытекавшие из способа производства и определявшие сменявшие друг друга на протяжении веков и тысячелетий общественные формации. Так сформировались две философии, или теории, истории -идеалистическая и материалистическая, между представителями которых в конце XIX - начале XX вв. развернулась широкая и жесткая идейная борьба. И те, и другие, каждая по-своему, доказывали свою правоту и свое право именоваться единственно верной теорией, дающей неискаженное представление о явлениях и событиях истории и наиболее совершенные приемы и методы ее познания.
В России, как свидетельствует исторический опыт, в условиях острой идейно-политической борьбы марксизм добился серьезных успехов.
Одни активные участники общественно-политической жизни считали, что именно марксизм предлагает подлинно научные, глубоко концептуальные положения, позволяющие по-новому взглянуть на развитие человеческого общества и четко сформулировать основные исторические закономерности.
Другие не были столь оптимистичными по отношению к теоретическим возможностям марксизма в области исторических знаний и придерживались иных философско-исторических и социально-экономических теорий и концепций. Споры разворачивались главным образом вокруг вопросов, связанных, с одной стороны, с самой идеей заимствования нового для России учения, которое создавалось в основном на исторической и социальной почве стран Западной Европы, а с другой - с сутью самой марксистской теории4.
В итоге противостояния многие важные положения материалистического понимания истории нашли благодатную почву в России, органически вписывались в российскую действительность, помогая вскрывать глубинные процессы развития российской истории, поэтому неслучайно, что на рубеже XIX - XX вв. марксизм был «модным» учением: им увлекались тысячи молодых людей и представителей интеллигенции. В конечном итоге одни становились ярыми последователями К. Маркса - «ортодоксами», другие - «легальными марксистами», третьи после кратковременного увлечения переходили в лагерь его противников. Так, знаменитые позднее мыслители Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, П.Б. Струве, С.Л. Франк, Г.П. Федотов, В.В. Розанов в своих политических пристрастиях двигались «слева - направо» и, как ни странно звучит это теперь, в свои молодые годы были членами РСДРП, в которой одновременно с ними состояли В.И. Ленин и Л.Д. Троцкий5. Этот факт своих биографий будущие критики большевизма называли болезнью юности. Такое объяснение, их отход от политической борьбы Л.Д. Троцкий в 1908 г. охарактеризовал следующим «афоризмом»: «Русский человек до тридцати лет - радикал, а затем каналья»6.
Победа Советской власти и формирование однопартийной политической системы
С 25 октября 1917 г. начались и продолжаются до сих пор дискуссии по различным аспектам октябрьских событий. Причем на современном этапе они очень часто носят не столько научный, сколько политизированный, конъюнктурный характер. Поскольку тема Октябрьской революции не является предметом нашего специального исследования, а лишь отправной точкой для анализа некоторых сторон последующего развития страны вплоть до конца 1930-х гг., остановимся лишь на некоторых аспектах этой сложнейшей проблемы.
В этом отношении внимание историков привлекают прежде всего вопросы, связанные с сущностной характеристикой Октября 1917 г.: это революция или переворот? Продолжение февральских событий или самостоятельный этап в развитии революционного процесса в России? Социалистический или демократический характер имели его программа и тактика? Какова действительная роль партии большевиков и ее лидеров в подготовке и проведении этого социального переворота? Нас эти проблемы интересуют в контексте исследуемой темы: какое влияние они оказали на формирование новой политической системы, на эволюцию партии большевиков, ставшей правящей.
Для объективного показа сложности и противоречивости этих проблем приведем мнение человека, которого никак нельзя отнести к сторонникам Октября, русского историка, белоэмигранта, одного из бывших лидеров партии конституционных демократов - партии народной свободы -П.Н. Милюкова. В своей книге «Россия на переломе» он пишет: «Всего восемь месяцев (февраль-октябрь) отделяют первую революцию 1917 г. от второй», - т.е. и февральские, и октябрьские дни определяет как революции, хотя и находившиеся «в полнейшем контрасте друг с другом», но являющиеся двумя ступенями «длительного и сложного процесса русской революции». И далее: «...по наследству или по контрасту, программа Февральской революции превратилась в программу Октябрьского переворота...»1. Следовательно, если даже очень известный профессиональный историк и политик П.Н. Милюков, с одной стороны, разделяет две революции, а с другой - объединяет их в один революционный процесс, и если Февраль 1917 г. определяет как революцию, а Октябрь 1917 г. - как переворот, то вполне понятно, что здесь существуют вопросы, имеющие не только терминологический, но и научный, политический и мировоззренческий характер.
Выяснение сущности и соотношения понятий «революция» и «переворот», которые в исторической литературе встречаются постоянно, является историографической редкостью. В мировой историографии отношение к данной проблеме неоднозначное. Среди историков и политиков, высказывавшихся об этом сложнейшем общественно-политическом феномене, можно выделить три направления.
Первое отождествляет понятие «переворот» с понятием «заговор». Так, по мнению немецкого историка Б. Бонвеча, большинство западных исследователей события Октября 1917 г. рассматривают под углом зрения «стратегии и техники завоевания власти», т.е. революция сводится к большевистскому перевороту, отождествляемому с «заговором»2.
Второе проводит четкую разделительную грань между этими понятиями, выступая против их отождествления, так как в таком понимании понятие «переворот» равнозначно понятию «заговор», игнорирует роль политической армии революции. Так, исследователь И.Я. Фроянов в недавно вышедшей работе пишет: «Удивительно, но факт: события Октября 1917 г., имеющие все основания по характеру своему называться революцией, в исторической и публицистической литературе нередко именуются переворотом, тогда как события Февраля, лишенные революционной глубины, объявляются революцией. С этой исторической иллюзией, по нашему убеждению, пора расстаться.. .» Сторонники третьего направления, наоборот, отождествляют эти понятия, используют как синонимы, понимая под ними различные этапы развития революционного процесса.
Данная проблема возникла в тот же день, когда и произошел этот переворот - 25 октября 1917 г. После ухода со II Всероссийского съезда Советов меньшевистский ЦК в своем обращении к рабочим Петрограда утверждал, что партия большевиков «путем военного заговора в тайне от других социалистических партий и революционных организаций, опираясь на силу штыков и пулеметов, произвела государственный переворот»4.
Регулирование роста рядов РКП(б) - ВКП(б) и его влияние на формирование механизма партийной власти
С 25 октября 1917 г. начались и продолжаются до сих пор дискуссии по различным аспектам октябрьских событий. Причем на современном этапе они очень часто носят не столько научный, сколько политизированный, конъюнктурный характер. Поскольку тема Октябрьской революции не является предметом нашего специального исследования, а лишь отправной точкой для анализа некоторых сторон последующего развития страны вплоть до конца 1930-х гг., остановимся лишь на некоторых аспектах этой сложнейшей проблемы.
В этом отношении внимание историков привлекают прежде всего вопросы, связанные с сущностной характеристикой Октября 1917 г.: это революция или переворот? Продолжение февральских событий или самостоятельный этап в развитии революционного процесса в России? Социалистический или демократический характер имели его программа и тактика? Какова действительная роль партии большевиков и ее лидеров в подготовке и проведении этого социального переворота? Нас эти проблемы интересуют в контексте исследуемой темы: какое влияние они оказали на формирование новой политической системы, на эволюцию партии большевиков, ставшей правящей.
Для объективного показа сложности и противоречивости этих проблем приведем мнение человека, которого никак нельзя отнести к сторонникам Октября, русского историка, белоэмигранта, одного из бывших лидеров партии конституционных демократов - партии народной свободы -П.Н. Милюкова. В своей книге «Россия на переломе» он пишет: «Всего восемь месяцев (февраль-октябрь) отделяют первую революцию 1917 г. от второй», - т.е. и февральские, и октябрьские дни определяет как революции, хотя и находившиеся «в полнейшем контрасте друг с другом», но являющиеся двумя ступенями «длительного и сложного процесса русской революции». И далее: «...по наследству или по контрасту, программа Февральской революции превратилась в программу Октябрьского переворота...»1. Следовательно, если даже очень известный профессиональный историк и политик П.Н. Милюков, с одной стороны, разделяет две революции, а с другой - объединяет их в один революционный процесс, и если Февраль 1917 г. определяет как революцию, а Октябрь 1917 г. - как переворот, то вполне понятно, что здесь существуют вопросы, имеющие не только терминологический, но и научный, политический и мировоззренческий характер.
Выяснение сущности и соотношения понятий «революция» и «переворот», которые в исторической литературе встречаются постоянно, является историографической редкостью. В мировой историографии отношение к данной проблеме неоднозначное. Среди историков и политиков, высказывавшихся об этом сложнейшем общественно-политическом феномене, можно выделить три направления.
Первое отождествляет понятие «переворот» с понятием «заговор». Так, по мнению немецкого историка Б. Бонвеча, большинство западных исследователей события Октября 1917 г. рассматривают под углом зрения «стратегии и техники завоевания власти», т.е. революция сводится к большевистскому перевороту, отождествляемому с «заговором»2.
Второе проводит четкую разделительную грань между этими понятиями, выступая против их отождествления, так как в таком понимании понятие «переворот» равнозначно понятию «заговор», игнорирует роль политической армии революции. Так, исследователь И.Я. Фроянов в недавно вышедшей работе пишет: «Удивительно, но факт: события Октября 1917 г., имеющие все основания по характеру своему называться революцией, в исторической и публицистической литературе нередко именуются переворотом, тогда как события Февраля, лишенные революционной глубины, объявляются революцией. С этой исторической иллюзией, по нашему убеждению, пора расстаться.. .» Сторонники третьего направления, наоборот, отождествляют эти понятия, используют как синонимы, понимая под ними различные этапы развития революционного процесса.
Данная проблема возникла в тот же день, когда и произошел этот переворот - 25 октября 1917 г. После ухода со II Всероссийского съезда Советов меньшевистский ЦК в своем обращении к рабочим Петрограда утверждал, что партия большевиков «путем военного заговора в тайне от других социалистических партий и революционных организаций, опираясь на силу штыков и пулеметов, произвела государственный переворот»4.
