Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Источники Степенной книги по истории Руси второй половины IX - начала XIII вв.
1. Летописи 70
2. Памятники агиографии и ораторского красноречия
3. Другие источники 157
Глава II. Изложение истории Древней Руси в Степенной книге
1. Русская земля и ее соседи 203
2. Князья 249
3. Церковь 299
4. Знать 320
Заключение 331
Список сокращений 344
Список источников и литературы 348
Введение к работе
Начало 1560-х гг. в России ознаменовалось крупными переменами в сфере внутренней политики. Некогда могущественные руководители «Избранной рады» утратили былое расположение Ивана IV, который начал тяготиться опекой своих наставников. В 1560 г. глава русского правительства А. Ф. Адашев отправился в ссылку на воеводство в Юрьев, где был взят под стражу и вскоре умер в заключении. Другой крупный деятель этого времени Сильвестр, исчерпав все возможности своего влияния на царя, в том же году удалился в Соловецкий монастырь. Прочие близкие к «Избранной раде» лица подверглись опале, от которой их не спасло даже заступничество некогда пользовавшегося большим влиянием на московского государя престарелого митрополита Макария. Достигший тридцатилетия первый русский царь уже явно не был склонен прислушиваться к чьим-либо советам, желая править без оглядки на своих приближенных. Недалек был тот день, когда, удалившись в Александрову слободу, он потребует закрепления за ним права единолично казнить тех, кто будет обвинен им в измене.
В традиционном обществе большое внимание уделяется идеализируемому прошлому. Это приводило к тому, что средневековые мыслители положительные изменения в общественной жизни связывали с возвращением старинных обычаев. Сказанное выше справедливо и для России этого времени. В 1560-е гг. появился целый ряд памятников исторической мысли, создатели которых переосмысливали прошлое, исходя из реалий своего времени. К числу подобных произведений относятся Степенная книга царского родословия (СК), Казанская история (КИ), а также созданный несколько позднее Лицевой летописный свод (ЛЛС). Традиционно значитель-
ное внимание московскими книжниками и их покровителями в XVI в. уделялось домонгольскому периоду русской истории.
Интерес к древнерусской истории в России этого времени обусловливался рядом обстоятельств. Во-первых, он объяснялся стремлением книжников подчеркнуть древность рода московских государей, связав их через киевских князей с династиями римских и византийских императоров. В условиях принятия Иваном IV царского титула в 1547 г. и дипломатической борьбы за его признание соседними государствами особую актуальность приобретали отразившиеся в Сказании о князьях Владимирских легенды о происхождении Рюрика от Пруса и о дарах Константина Мономаха Владимиру Всеволодовичу. Поэтому эти рассказы вошли в крупнейшие памятники этого времени (Чин венчания, СК, КИ и т.д.). Во-вторых, интерес к древнерусской истории подогревался внешнеполитической ситуацией начала 1560-х гг. - в ходе успешно начавшейся для России Ливонской войны русское правительство вело борьбу за «отчины» предков московских князей - киевских князей: Юрьев Ливонский, а также южно- и западнорусские земли. В-третьих, усиление власти государя «всея Руси» и повышение его статуса, связанные с принятием им царского титула и реформами центрального и местного управления 1550-х гг., в силу традиционности средневекового мышления требовали рассмотрения этого процесса в качестве реставрации старины, что делало актуальным обращение к древнейшему периоду русской истории. Как в этих условиях книжник изображал историю Древней Руси? Наибольший материал для ответа на этот вопрос содержит СК - известия КИ по рассматриваемому периоду отрывочны, а тома ЛЛС, посвященные первым векам русской истории, не дошли (сохранились лишь некоторые летописные
записи за XII - XIII вв.). Поэтому в основу исследования положена СК, известия которой будут дополняться материалом других памятников 1550-60-х гг. Тема настоящей работы является частью более общей проблемы восприятия современниками Ивана Грозного изменений в русском обществе в середине — второй половине XVI в.
Для того чтобы определить цель и задачи настоящего исследования, необходимо рассмотреть положенный в его основу источник, а также накопленный в историографии материал по этому вопросу.
Летописи
В качестве основных источников СК В. В. Кусков выделил Ник. и Воскр. Сравнение текста памятника с этими и другими летописными сводами дает основания согласиться с этим выводом. Однако относительно источников целого ряда известий СК мнение исследователя требует уточнений, а в ряде случаев и пересмотра. Рассмотрим связи СК с Ник. и Воскр.
Сопоставление произведений дает возможность отметить ряд ускользнувших от внимания В. В. Кускова вставок из этих летописных сводов. Так, в основанный на фрагменте из пространной редакции Жития Ольги рассказ о позорных ловитвах в 1 ст. сделан ряд летописных вставок. В. В. Кусков справедливо связал с летописными источниками памятника известие о спадении змия Всеволоду Ярославичу во время охоты в 17 гл.18 К числу летописных дополнений также может быть отнесено сообщение о Мстиславе Владимировиче - в этой же главе книжник, кратко упомянув о славной победе князя над Редедей, а также дав описание тмутороканского князя, указывает на то, что он скончался от начавшейся на охоте болез-ни19.
Н. С. Державин и В. В. Кусков отметили связь с Житием Леонтия Ростовского 53 гл. 1 ст., которая повествует о возникновении церковной организации в Ростовской земле . Однако есть основания полагать, что в этом рассказе также был использован и летописный материал. В начале главы сообщается о строительстве дубовой Успенской церкви в Ростове. Это известие наибольшую бли-зость обнаруживает к записи Воскр. под 6499 г. Источником следующего затем краткого рассказа об обретении мощей Леонтия Ростовского после пожара в Ростове при Андрее Боголюбском, как отметил В. Барнетт, послужила летописная запись Ник. под 6670 г.22
Рассмотрение текста 60 гл. дает основания полагать, что ее источники не ограничивались «Памятью и похвалой», на использование которой справедливо указали Н. С. Державин и В. В. Кусков23. Источником основной части главы являлся содержащийся в летописной статье под 6504 г. рассказ о нищелюбии и щедрости Владимира. Указание на Русскую «державу», о благе которой киевский князь думал вместе со своей дружиной, дает основания связать этот фрагмент с Ник. (в прочих сводах упоминание «державы» в данном рассказе отсутствует)24.
Памятники агиографии и ораторского красноречия
В течение длительного времени служащее своего рода введением к СК Житие Ольги считалось ее неотъемлемой частью, которая была создана непосредственно в процессе написания памятника91. После введения в оборот древнейших списков пространной редакции Жития Ольги середины XVI в. Б. М. Клоссом (Егоровский92) и И. В. Курукиным (Барсовский93)94 появились веские основания полагать, что это произведение было создано до СК95. В историографии была высказана точка зрения о том, что Житие было создано Сильвестром специально для СК96. В значительной мере это предположение основано на записи, содержащейся на первом листе Погодинского списка Жития (РНБ. Пог. 744), - «списано любомуд-рецомъ Селивестромъ, прозвитеромъ царствующаго града Москвы»97. Таким образом, появились веские основания дополнить перечень источников СК пространной редакцией Жития Ольги, которая, как указал еще Н. С. Державин, явилась одним из основных источ Сличение текста пространной редакции и помещенного перед степенями Жития в СК дает возможность отметить два случая правки. Первой является отмеченный А. И. Соболевским и И. В. Курукиным" пропуск в СК рассказа о «греховных» забавах византийских императоров (охоте)100. Как полагал А. И. Соболевский, пропущенные в СК фрагменты пространной редакции Жития «могли быть неприятны царю и многим сильным сего мира, которые часто были страстными охотниками»101. И. В. Курукин предположил, что описание «ловитв» византийских императоров в Житии Ольги пропущено для того, чтобы подчеркнуть, что княгиня является наследницей благочестия византийских императоров102. По всей видимости, в планы автора памятника не входило упоминание о «помрачениях» прельщенных «неверными» «благочестивых» правителей - их «играния и позоры, и всякиа глоумныя оутЬхи въ ловитвахъ животным»103. На основе анализа Волк. А. В. Сиренов выдвинул предположение о том, что первоначально этот рассказ содержался в тексте, однако позднее листы с ним были удалены редактором из рукописи.
Русская земля и ее соседи
Как неоднократно указывалось в историографии1, в центре повествования СК лежит тема прославления возводимого к Владимиру княжеского рода. Однако знакомство с памятником показывает, что значительное внимание в нем также занимает и изображение истории Русской земли.. Учитывая это, а также то, что начало русской истории автор СК не связывает с основателем династии русских государей Рюриком, рассмотрение особенностей изображения Древней Руси в СК целесообразнее всего начать с Русской земли. В первых главах 1 ст. содержатся рассказы по истории Руси до утверждения в ней воспеваемой в произведении династии. Чем обусловливалось включение этих, порой весьма значительных пассажей (например, пророчества патриарха Фотия в 6 гл. 1 ст.)? Какое место в прославляющем русских «самодержцев» памятнике занимает описание управляемой ими земли?
Значительный объем информации по этому вопросу содержат первые главы 1 ст., посвященные изображению начала русской истории. После краткого рассказа об отце Владимира (с крестителя Руси, собственно, и начинается счет русским христианским2 госу-дарям) Святославе Игоревиче следует значительный комплекс известий о языческом прошлом Руси (6-11 гл. 1 ст.). Основные источники СК - Воскр. и Ник. - начинают повествование о начале русской истории с помещения ее в этнографический контекст. Следуя восходящей к ПВЛ традиции, Воскр. и Ник. описывают расселение славянских племен3. Эта информация источников СК ее автором была переработана в список «Имен областей русских» (7 гл. 1 ст.)4, который повествует о географии расселения славянских племен. Летописи вслед за этим сообщают о наличии у них племенных княжений (по крайней мере, у полян, древлян, полочан и словен). В СК отсутствует упоминание этих княжений - книжник ограничивается лишь констатацией того, что у славянских племен были «сильныя грады и многи велики области». Почему писатель середины XVI в. счел нужным умолчать о племенных княжениях дорюриковой поры? Видимо, ответ на этот вопрос заключается в завершающих перечисление «Имен областей русских» словах - «сии вси Русская бяше едина держава»5. Однако, вряд ли это утверждение было сделано самим создателем памятника - очевидно, он руководствовался уже имеющимися представлениями относительно единства Руси в древнейший период ее истории.. Прояснить вопрос относительно этих представлений помогает обращение к КИ, которая имела с СК общие источники6. 3 гл. КИ сообщает: «... изначала же и исперва едино царство бысть и едино государство, и едина держава и область Руская и поляне, и древляне, и новогородцы, и полочане, и волыняне, и подоле, - то все Русь едина, и единому великому князю служаху, тому же и дани даяху, и повиновахуся, Киевскому и Владимирскому»7. Вероятно, соглашаясь с этим мнением, автор СК счел нужным опустить малейший намек на возможность полицен-тричного характера власти на Руси в предшествовавший призванию варягов период. Об этом говорит и правка летописного рассказа о призвании варяжских князей. Если запись Ник. и Воскр. под 6370 г. сообщает о том, что своих послов за варяжскими князьями послал ряд племен (словене, кривичи, чудь, в Ник. меря)8, то 3 гл. 1 ст. указывает на то, что «послаша Русь къ варягомъ, зовуще ихъ к себ Ъ державьствовати Рускою землею»9, единство которой подчеркивается в 7 гл.
