Церковно-общественная жизнь православного населения Оренбургской губернии во второй половине XIX - начале XX вв. Королева Елена Дмитриевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава. I. Религиозно-общественная практика населения Оренбургской губернии в рамках церковно-государственной политики 27

1.1. Взаимодействие народной инициативы и властных структур в церковном строительстве 27

1.2. Традиционные формы церковной активности населения и ее регламентация органами власти 50

1.3. Новации пореформенного периода как показатель оживления общественной и государственной деятельности в церковной сфере 78

Глава. II. Религиозно-нравственное состояние населения в условиях секуляризации общества и сознания 103

2. 1. Трансформации в благочестии социальных групп 103

2.2. Уровень религиозности, критерии и возможность его измерения 139

Заключение 158

Список источников и литературы 162

Список сокращений 186

• Традиционные формы церковной активности населения и ее регламентация органами власти
• Новации пореформенного периода как показатель оживления общественной и государственной деятельности в церковной сфере
• Трансформации в благочестии социальных групп
• Уровень религиозности, критерии и возможность его измерения

Введение к работе

Уже второе десятилетие история Русской Православной Церкви привлекает к себе пристальное внимание исследователей. Это является естественной реакцией на крушение Советского Союза и официальной идеологии с их избирательно-запретительной тематикой и проблематикой изучаемых общественных процессов. Как писал исследователь древнерусской культуры В.Н. Топоров: «Появилось желание найти в прошлом то, что может помочь разобраться в настоящем и бросить луч света на будущее, иначе говоря, возобновить права наследования, от которых столь поспешно отказались ранее, и взять с собой это родовое наследие в дальний путь»¹.

Православие, будучи тканью жизни народа, общества и государства в дореволюционной России обнаруживало себя во всех направлениях исследований истории этого периода. Закономерным стало возвращение истории собственно РПЦ в труды современных ученых. Возрождение Православной церкви в современной России после десятилетий унижения и гонений заставляет пересмотреть оценку веры и Церкви как атрибутов только доиндустриального общества.

Происходящее сегодня церковное и монастырское строительство, обращение общества и государственных структур к вопросам православной духовности и нравственности вынуждает ближе и основательнее познакомиться с духовным опытом и церковно-публичной деятельностью предков. Утрата социалистической системы ценностей в постсоветской России, вхождение ее в мировое сообщество вновь актуализирует проблемы, стоявшие перед российским социумом в условиях модернизации XVIII - начала XX вв. Российское общество продолжает искать духовные ориентиры, которые бы объединили его и позволили сохранить свою самостоятельность и уважение других государств. Происходящее церковное и монастырское строительство, обращение общества и государственных структур к традиционным религиозным конфессиям с призывом к совместной деятельности вынуждает основательнее познакомиться с духовным опытом и церковно-общественной практикой предыдущих поколений.

Гуманитарные исследования по-своему призваны ответить на запрос общества об опыте предыдущих поколений. Тема данного исследования затрагивает лишь небольшой аспект огромной темы взаимоотношений государства и Церкви в истории России. Современная модель общественно-государственных отношений вправе следовать отечественным традициям, но преемственность предполагает знание теоретических основ и механизма действия системы прошлого. Вместе с тем, нужно различать статус РПЦ до революции и в наши дни. Требование общественности начала XX в. отделить Церковь от государственной власти, было осуществлено в советской и современной России. На данном этапе эти отношения основаны на взаимном не- ¹ Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. Т.1. Первый век христианства на Руси —М., 1995. С. 7. вмешательстве, что не исключает, а предполагает сотрудничество в ряде областей. Таким образом, как и на рубеже XIX - XX столетий, вновь актуальными становятся вопросы взаимодействия государства, общества и Церкви, соотношения традиции и новации.

Объектом исследования являются взаимоотношения властных институтов духовного, светского ведомств и православного населения Оренбургской губернии в области церковно-общественной жизни.

Термин «церковно-общественная жизнь» поздно входит в язык официальных светских и церковных изданий дореволюционной России. Появление его стало возможным в ходе Великих реформ, когда оживление церковной жизни нашло свое выражение в ориентации духовенства на социальную деятельность: в активизации печати, проповедничества, духовного просвещения, народного образования, в создании различных обществ, комитетов, как благотворительных, так и миссионерских. Современный московский историк. В широкий оборот этот термин был введен в 1877 г. А.А. Краевским в газете «Голос». Автор рассматривал Церковь в соответствии с церковным правом, с одной стороны, как Божественное учреждение, с другой - как общественный союз. В столичных и провинциальных церковных периодических изданиях появились рубрики: «Летопись церковной и общественной жизни в России», «Церковные вести», «Церковно-общественная жизнь». В них повествовалось о празднованиях, положении священно-церковнослужителей, реформе прихода, об устройстве монастырями, церквями и духовенством лазаретов для раненых воинов, о церковном пении и т.д.¹ Т.е. это понятие включало в себя многообразные проявления жизни духовенства, мирян и государственных структур не только в церковной ограде в виде богослужений, но и за пределами ее.

Другая трактовка понятия «церковно-общественная жизнь» получила оформление в это же время, но ее корни уходят в XVIII в., когда «церковь» ассоциировалась с духовенством, отстраненным от мирян, а «общество» - с образованным дворянским меньшинством. В некоторой степени на таком понимании строит свое исследование М.В. Никулин, соотнося церковную жизнь с развитием общественной мысли и общественного движения, он делает акцент на выяснении «социальных функций Православия, их эволюции и интерпретации различными общественными силами»².

В диссертации автор, как и некоторые другие современные исследователи³, следует первой точке зрения на понятие «церковно-общественный», придерживается первой точки зрения на понятие «церковно-общественный», так как она отвечает каноническому пониманию двойственной природы Церкви. ¹ Церковный вестник. 1915. №29-30; Кормчий. 1915.№41; ОЕВ. 1916. №21-23,24-26. Отд. оф. ² Никулин М.В. Указ. соч. С. 13. ³ Штепа А.В. Социальное служение Русской православной церкви во второй половине XIX - начале XX века: на мате риалах Калужской епархии : дис.... канд. ист. наук. - Брянск, 2005; Лисюнин В.Ф. Участие тамбовского православно го духовенства в общественно-политической жизни в конце Х1Х-начале XX вв. : дис. ... канд. ист. наук. - Тамбов, 2006; Андреева Ю.С. Деятельность Русской православной церкви по духовному воспитанию населения Оренбургской епархии во второй половине XIX - начале XX вв.: дис.... канд. ист. наук. - Челябинск, 2006.

Широта и многозначность термина проистекает также из положения РПЦ в Российской империи. В силу ее «государственного» статуса нелегко провести водораздел между полномочиями светской и церковной власти, ее проникновение во все сферы жизни может безгранично раздвигать границы служения Церкви, поэтому в работе осуществлена определенная подборка общественных явлений, составляющих содержание понятия «церковно-общественная жизнь». Это вынуждает отсекать другие, не менее важные области взаимодействия Церкви как учреждения и сообщества верующих и его гражданского выражения: управление, церковное управление, образование, суд, работа в органах государственной власти, пенсионное страхование и др. Содержание понятия обусловлено также проблематикой исследования.

Ряд вопросов, рассматриваемых в работе, - церковное строительство, почитание икон, крестные ходы, паломничества, «народное православие», взаимоотношения духовенства и верующих, стали объектом изучения историков религиозной повседневности дореволюционной России¹. Если под термином «повседневность» понимать «обыденность», то понятие «церковно-общественная жизнь», включающее в себя первое, расширяет пределы исследуемого объекта и, в то же время, смещает акцент в сторону многообразного сочетания инициативы «снизу» и властного начала, будь то гражданское или церковное. Вместе с тем, общность материала не должна выражаться в смешении понятий и явлений, которые имеют свои границы в рамках «стихийности» и «организованности» частной и общественной жизни. Так, определяя «типологию городских православных сообществ во второй половине XIX - начале XX в.», исследователь из Екатеринбурга Е.Ю. Апкаримова в одном ряду называет «приходы, приходские попечительства, православные братства, монастырские общины и православные общественные организации разной конкретной направленно-сти (миссионерские общества, общества трезвости и т.д.)» . Утверждение, если не ошибочное, то очень спорное. Во-первых, может быть по некоторым внешним проявлениям - благотворительность, миссионерство и пр. - эти общества можно объединить, но назначение их во многом отличается. Во-вторых, вряд ли стоит ассоциировать их деятельность с «жизненным миром» и бытом (синонимы «повседневности») горожан.

У ряда авторов понятия «повседневность» и «социокультурный облик» исключают духовно-нравственное состояние объекта исследования. В центре их внимания - условия труда и быта, социально-психологический облик сословия, семья, до-суг³,что, на наш взгляд, сужает рамки социокультурных характеристик. В наше время такое явление как «церковно-общественная жизнь» вновь актуализируется, чем привлекает к себе исследователей. Современное российское государство -светское, плюралистическое, но оно не насаждает атеизм, что сделало возможным и ¹ Напр.: Голикова СВ. Православие в повседневной жизни городского населения Урала (XVIII - начало XX века.) // Уральский город XVIII - начала XX века: проблемы социальной истории : сб. науч. ст. - Екатеринбург, 2004. ² Апкаримова Е.Ю. Православные сообщества Урала во второй половине XIX - начале XX в. // Там же. С. 114. ³ Залунаева Е.А. Повседневная жизнь рабочих Ярославля во второй половине XIX - начале XX вв. : дис. ... канд. ист. наук. - Ярославль, 2005; Доронина T.B. Повседневность рабочего класса Западной Сибири в конце XIX - начале XX вв.: дис. ... канд. ист. наук. - Омск, 2006; Фролова Т.А. Социокультурный облик чиновничества Западной Сибири в конце XIX - начале XX вв.: дис.... канд. ист. наук. - Омск, 2006. плюралистическое, но оно не насаждает атеизм, что сделало возможным и необходимым сформулировать общецерковный взгляд на вопросы церковно-государственных отношений и проблемы современного общества в целом. Изменившееся положение религии и Церкви в России нашло свое воплощение в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», одобренных на заседании Святейшего Синода 19 июля 2000 г. Документ служит своеобразной программой общественного служения Церкви, которая претворяется в совместной деятельности церковных, общественных и государственных организаций¹.

Предметом исследования выступает эволюция форм религиозно-общественной жизни различных категорий православного населения, организация и регулирование этой деятельности духовными и светскими органами власти.

Хронологические рамки работы составляют вторую половину XIX - начало XX вв. (1914 г.). С началом пореформенного периода совпало образование самостоятельной Оренбургской епархии (1859 г.) и губернии (1865 г.). Наряду с новшествами развиваются традиционные формы религиозной активности верующих. События общественно-политической жизни империи начала XX в. вызвали трансформации в религиозно-нравственном состоянии населения и привнесли изменения в вероисповедную политику государства и Церкви, наиболее ярко они проявились в годы Первой мировой войны. Период с 1914 по 1918 гг. расценивается как особый этап по интересующей нас теме.

Территориальные границы исследования очерчены пределами Оренбургской губернии, которая включала в себя пять уездов: Оренбургский, Челябинский, Верхнеуральский, Орский, Троицкий. Так как до 1917 г. границы военного, гражданского и церковного управлений не были приведены в соответствие, в работе использованы материалы Уральской и Тургайской областей, которые, не входя в состав Оренбургской губернии, принадлежали ведомству Оренбургской епархии: Уральская область - до 1908 г., а Тургайская - до 1917 г.

Историографический обзор. В изучении историографического комплекса по теме работы был применен проблемно-хронологический принцип. В силу специфики объекта изучения - Церковь и религиозно-нравственная сфера жизни общества -первая часть историографического обзора посвящена анализу интерпретаций этих явлений в целом, а вторая - характеристике изученности конкретных вопросов диссертации на общероссийском материале и на примере Оренбургской губернии. В историографии церковной истории можно выделить следующие этапы с присущей им методологией и проблематикой: начало XIX - начало XX вв.; 1917 г. - конец 1980-х гг.; начало 1990-х гг. - по настоящее время. Границы названных периодов условны, но весьма точно отражают последовательность накопления фактического материала, изменение принципов его анализа и теоретического осмысления.

Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. -М., 2001.

В России поздно начала складываться церковно-историческая наука. Среди первых значительными работами стали «Краткая церковная российская история» (1805 г.) митрополита Платона (Левшина), «Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина Греко-Российской Церкви» (1818 г.) митрополита Евгения (Болховитинова), исследования ректора Московской духовной академии протоиерея А. Горского, «История Русской Церкви» митрополита Макария (Булгакова). Расцвет церковной истории в середине XIX в. связан с выходом в свет (1848-1849 гг.) «Истории Русской Церкви» архиепископа Филарета (Гумилевского), а позднее - с работами профессора Московской духовной академии Е.Е. Голубинского. В названных трудах представлена история РПЦ преимущественно допетровской Руси¹. По мнению этих авторов, краеугольным камнем должно быть признание церковной истории неотъемлемой частью богословия. Оно изучает догматы и толкует их, а также «обозревает распространение благодатно-спасительного содержания не только на пространстве всего мира вообще, но и в каждом отдельном народе»².

Такая позиция, во-первых, определяла приоритет церковной истории над гражданской, во-вторых, препятствовала критическому толкованию источников и событий со стороны, например, Синода. «Конфессиональная предвзятость» истории Церкви в дореволюционной России, по мнению советских ученых, способствовала тому, что апологетика в ней преобладала над истиной³. Советская же историография развивалась в рамках партийной идеологии.

Фундаментом советской исторической науки по оценке РПЦ стала установка, что Церковь - это «не богоустановленное учреждение», а продукт человеческой деятельности, отражающий социально-классовые антагонизмы» . Клеймо идеологической служанки эксплуататорских классов и самодержавия характеризовало деятельность религии и Церкви, как враждебных прогрессу и революции. Большее внимание историков привлекали антицерковные и антихристианские взгляды и движения (сектанты, старообрядцы) - потенциальные союзники революционных классов⁵, а также религиозный индеффирентизм и антиклерикализм православного народа⁶.

Тезиса об антинародной роли РПЦ в дореволюционной России придерживаются некоторые современные исследователи, история Церкви рассматривается как история борьбы верующих против авторитета и диктата Церкви и стремление к неофициальной истинной религиозности⁷. ¹ Иванов М.С. Русская церковная история в XVHI-XIX вв. // Православная энциклопедия. Русская Православная Цер ковь. - М., 2000. С. 448. ² Глубоковский Н.Н. Русская богословская наука в ее историческом развитии и новейшем состоянии. - М., 2002. С. 52. ³ Русское православие: вехи истории. - М., 1989. С. 5-6. ⁴ Никольский H.M. История русской церкви. - М., 1985. С. 10; Церковь, общество и государство в феодальной России. -М., 1990. С. 6. ⁵ Атеистические традиции русского народа : сб. науч. тр. - Л., 1982; Русское православие и атеизм в отечественной истории : сб. науч. тр. - Л., 1988; Грекулов Е.Ф., Персиц М.М. Усиление идеологического влияния церкви в порефор менный период // Церковь в истории России (IX в. - 1917 г.) Критические очерки. - М., 1967. ⁶ Емелях Л.И. Крестьяне и церковь накануне Октября. - Л., 1976. С. 45. ⁷ Зайцева Л.Ю. Русская православная церковь // История Курганской области (Церковь Южного Зауралья в досовет ский период): в 4 т. - Курган, 1998. Т. 4; Сергеев Ю.Н. Православное духовенство Южного Урала: очерки истории ду ховного сословия (вторая половина XVI - XVIII вв.). - Уфа, 2004.

В постсоветское время общественные науки постепенно освобождаются от пресса материализма с его классовым подходом. Но в большинстве своем в концептуальной приверженности современных исследователей усматривается следование «светской» или «богословской» точке зрения в вопросе о сущности Церкви как общественного института. В работах авторов одной группы Церковь, духовенство и особенно монашество обвиняются в неспособности реформироваться и взять на себя функцию примиряющей силы¹. Другие исследователи, признавая «растерянность» духовного ведомства и его служителей в условиях быстро нарастающей социальной напряженности, считают ошибочным требование демократизации Церкви². Современный пастырь-ученый уверяет, что «воерковление» исторической науки и исследователя поможет понять, что такое Церковь, и взглянуть на проблемы церковно-государственных отношений изнутри³.

Все вопросы истории РПЦ синодального периода неизбежно обращаются к проблеме церковно-государственных отношений. «Нервным центром истории» назвал эти отношения И.К. Смолич. В дореволюционной церковной историографии, авторами которой были преимущественно архиереи, материал излагался большей частью описательно и в биографическом виде. Во второй половине XIX- начале XX вв. проблема церковно-государственного взаимодействия синодального периода подвергается анализу и оценке⁴. В советской и современной историографии господствует обвинение государства в излишней опеке Церкви, которая настолько была несамостоятельной, что отождествляла себя с монархией. Государственный статус РПЦ сыграл для нее недобрую службу, так как с падением царской власти церковь «пала вместе с нею»⁵. Небольшие коррективы в вероисповедной политике Николая II не обеспечили правовое равенство религиозных конфессий, что вызывало рост оппозиционного движения⁶.

В последнее время возрос интерес к вероисповедной политике государства, мерам Церкви в религиозно-воспитательной деятельности. Данная тематика присутствует в монографиях, статьях, диссертациях⁷. В представленном исследовании взаимоотношения светской и духовной властей рассматриваются в преломлении организации и механизма управления ими религиозной жизни населения.

Русское православие: вехи истории; Зырянов П.Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX века. - М., 2002;Леонтьева, Т.Г. Вера и прогресс: православное сельское духовенство России во второй половине ХІХ-начале XX вв. - М., 2002. ² Яковлев А.И. О методологическом подходе к проблемам истории // Приглашение к истории : сб. ст. - М., 2003; Ко-нюченко А.И. Православное духовенство России во второй половине XIX - начале XX века : дис.... докт. ист. наук. В

2 т. - Челябинск, 2006. ³ Ореханов Г. На пути к собору. Церковные реформы и первая русская революция. - М., 2002. С. 14. ⁴ Напр.: Знаменский П.В. История русской церкви (учебное руководство). - М., 2002. ⁵ Никольский Н.М. Указ. соч.; Пайпс Р. Россия при старом режиме - М., 1993; Поспеловский Д.В. Русская православ ная церковь в XIX веке. ⁶ Одинцов М.И. Русская православная церковь в XX веке: история, взаимоотношения с государством и обществом. - М., 2002; Федоров В.А. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период. 1700-1917. - М., 2003. ⁷ Князева О.Р. Русская православная церковь во второй половине XIX - начале XX века и формирование нравственных устоев общества // Пятые Татищевские чтения : тезисы докладов и сообщений. - Екатеринбург, 2004; Андреева Ю.С. Указ. соч.

В качестве самостоятельного объекта исследования церковно-общественная жизнь православного населения Оренбургской губернии в исторической науке не рассматривалась. Отдельные ее составляющие изучались в общероссийской и уральской историографии дореволюционного, советского и современного периодов.

Наряду с трудами иерархов не менее значимыми в дореволюционной церковно-исторической науке стали учебные пособия профессора Казанской духовной академии П.В. Знаменского¹ и преподавателя Московской духовной академии и приват-доцента Московского университета А.П. Доброклонского². В отличие от «биографической» истории РПЦ предшественников весь материал размещался ими в следующих разделах: церковное управление, распространение веры, духовное просвещение, богослужение и жизнь христианская. Предложенная структура надолго укоренилась в церковно-исторической науке дореволюционной, советской и современной России. В истории РПЦ преимущественное внимание ученых, составителей, публицистов было обращено на отдельные исторические периоды, церковно-государственные отношения, положение духовенства, монашества, жизнь и подвиги святых угодников и иерархов, благотворительность³. Интересующая нас в учебном пособии П.В. Знаменского глава «Богослужение и жизнь христианская», охватывая весь синодальный период, впечатляет перечнем затронутых тем. Это закрытие и возрождение монастырей и монашества в XVIII и в XIX вв., прославление святых, известные подвижники, состояние иконописания, церковного пения, благочиния, народной религиозности. Достойно одобрения, что при чрезвычайной краткости и описательности изложения, автор сумел оживить текст проблемно-историческим подходом. А.П. Доб-роклонский в своем «Руководстве» целую главу посвящает религиозно-нравственному состоянию общества, где наряду с перечнем суеверий и борьбы с ними, уделяет внимание положительным и отрицательным направлениям и качествам религиозной и нравственной жизни народа.

Свой вклад в публикацию сведений о праздничной и повседневной жизни верующих отдельного села, города, уезда внесли приходские священники, ставшие авторами церковно-приходских летописей. В Оренбургской губернии и первым в России вдохновителем и активным организатором составления церковных летописей был епископ Варлаам (Денисов). 12 апреля 1865 г. местная консистория заслушала его выступление об истории летописания и его значимости. Материалы летописей, ставших основой для историко-статистических описаний, публиковались на страницах «Оренбургских епархиальных ведомостей». Тем самым было положено начало церковному краеведению параллельно с повсеместным развитием краеведения в 1880-1890 гг.⁴ Это движение нашло свое воплощение в деятельности архивных комиссий в России. Интересующая нас тематика излагается в материалах Н.М. Чернав- ¹ Знаменский П. В. Указ. соч. ² Доброклонский А.П. Руководство по истории русской церкви (синодальный период 1700-1890 гг.). - М., 1893 Вып. 4. ³ Напр.: Рункевич С.Г. Из церковно-общественной жизни второй четверти нашего столетия. - СПб., 1896; Он же. При ходская благотворительность в Петербурге. Исторические очерки. - СПб., 1900; Он же. Русская церковь в XIX в. Ис торические наброски. - СПб., 1901. ⁴ Шмидт СО. Путь историка. Избранные труды по источниковедению и историографии. - М., 1997. С. 141. ского, И.И. Архангельского, Н. Модестова, А.И. Кривощекова, И.В. Златоверховни-кова¹. Ими были собраны и проанализированы сведения о монастырском и церковном строительстве², о церковно-административном устройстве епархии , о святыне Южного Урала Табынской иконе и крестном ходе с ней⁴, о быте и нравах населения⁵. Повествовательный в целом характер описаний и материалов комиссий придает им, в большей степени, источниковедческое значение, а не историографическое.

Самой значительной работой досоветского периода по истории Оренбургской епархии стала книга Н.М. Чернавского «Оренбургская епархия в ее прошлом и настоящем». Биографии правящих архиереев, военных генерал-губернаторов и гражданских губернаторов, монастырское и церковное строительство, церковно-административное устройство, организация миссионерства и многое другое нашло свое место в труде историка. Хроника событий в книге включает в себя и небольшие события, и крупные явления, понуждает автора не однажды возвращаться к изложенному ранее явлению, например, строительство церквей на Новой укрепленной линии. Описательный характер произведения и хронологические неточности не помешали автору углубляться в решение той или иной проблемы, например, в вопросе об организации женских монашеских общин в Челябинске, Троицке, Оренбурге. Ценность труда историка также составляет обильное цитирование документов эпохи.

Дух идеологической предвзятости советской историографии лежит на освещении всех явлений, связанных с жизнью Церкви и верующего народа, что обычно порождает противоречие между уничижительной формулировкой и положительным качеством описываемого события. Например, в деле создания различных обществ -благотворительных, по искоренению пьянства, внимание сосредотачивается не на результативности этой деятельности, а на оценке их как «монархически-церковной черносотенной пропаганды»⁶. Оживление духовно-нравственной жизни и ее новые организационные формы оценивались односторонне, как идеологическое средство подавления революционных настроений масс, и исключительно, как инициатива «сверху» . В этом ряду церковное строительство (на казенные средства), организация духовно-просветительских союзов, канонизация святых, культ юродивых,

Уфимская епархия. Географический, этнографический, административно-исторический и статистический очерк. -Уфа, 1899 / сост. И. Златоверховников // Уфимская епархия Русской Православной Церкви: справ.-путеводитель / авт.-сост. П.В. Егоров, Л.Г. Рудин. - М., 2005. ² Чернавский Н. М. Казанско-Богородицкий монастырь в г. Троицке // ОЕВ. 1900. № 6. 4. неоф.; Архангельский И. Материалы по истории города Троицка // ТОУАК. Вып. IX. - Оренбург, 1902. ³ Никольский С.С. Пятидесятилетний юбилей Оренбургской епархии (1859-1909) // ОЕВ. 1909. № 21-22. ⁴ Модестов Н. Табынская икона Божией Матери и крестный ход из села Табынского в г. Оренбург и другие места Оренбургской епархии. - Оренбург, 1914. ⁵ Кривощеков А. Поверья и предрассудки у Оренбургских казаков // Вестник Оренбургского учебного округа. 1913. № І.Отд. науч. ⁶ Бонч-Бруевич В.Д. Силы русского клерикализма // Религия и церковь в истории России. Советские историки о право славной русской церкви. - М., 1975; Иванов Л.М. Идеологическое воздействие на народные массы // Там же. ⁷ Зырянов П.Н. Церковь в период трех российских революций // Русское православие: вехи истории; Литвак Б.Г. Цер ковь в период разложения и кризиса феодально-крепостнической эпохи // Там же; Поспеловский Д.В. Русская право славная церковь в XIX веке. - М., 1995. «старцев», «блаженных» и более высокого ранга - протоиерея Иоанна Кронштатд-ского и Григория Распутина¹.

Внебогослужебная религиозно-общественная жизнь населения, являясь составной частью темы «Культура и быт», обычно помещалась историками в раздел «Общественные праздники и обычаи». Наряду с описательностью и схематизмом большее внимание уделялось «двоеверию» или народному (бытовому) православию, например, в цикле календарных обрядов - соотношению языческих и христианских пластов, городской и сельской культуры².

И в дореволюционной России, и в СССР религиозное сознание и практика получили своего преданного исследователя, прежде всего, в лице этнографов. Особое и значительное место в советской этнографии принадлежало изучению православно-языческого синкретизма. Общая идеологическая установка не помешала ученым представить достаточно полную картину, например, крестных ходов, молебнов в дореволюционном селе, раскрыты цель, содержание, разновидности торжественных шествий, их местные особенности³.

Современные исторические исследования, относящиеся к истории РПЦ нового времени, как общероссийского, так и регионального уровня отличаются разнообразием подходов, тематики, проблематики и методики работы.

Темы, касающиеся государственно-церковных отношений, зачастую сопровождаются обзором церковно-административного процесса в губерниях. Церковно-административное устройство привлекает внимание историков в качестве темы научной работы⁴ и статей⁵. В исследованиях обычно обрисованы все звенья церковно-административного деления и управления в Оренбургской епархии: архиерейская власть, духовная консистория, епархиальный суд, благочиния, приходы, церковные старосты, а также история учреждения самостоятельной Оренбургской епархии⁶. В подобных работах, как правило, не рассматриваются изменения в средней части административного деления - в благочиннических округах.

Вопросы и проблемы храмостроительства обычно сопровождают многие темы церковной и гражданской истории⁷, будь-то формирование на окраинах империи ку- печества или функционирование городского самоуправления . Для молодой и быст- ¹ Крывелев И.А. История религий. В 2 т.- М, 1988. Т. I. С. 314-315. ² Крупянская В.Ю., Полищук Н.С. Культура и быт рабочих горнозаводского Урала (конец XIX- начало XX в.). - М., 1971. ³ Тульцева Л.А. Община и аграрная обрядность рязанских крестьян на рубеже XIX-XX вв. // Русские: семейный и общественный быт. - М., 1989. ⁴ Капранова Е.А. Развитие церковно-административного устройства и управления РПЦ на Дальнем Востоке России (1840-1918гг.): автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. - Благовещенск, 2003. ⁵ Конюченко А.И. Церковно-административные преобразования XV111-X1X вв. на территории Южного Урала // Юж ный Урал в судьбе России (к 70-летию Челябинской области): материалы науч.-практ. конф. - Челябинск, 2003. С. 51- 55. ⁶ Осипов O.B. Церковно-приходские школы Оренбургской епархии (1864-1917) : дис. ... канд. ист. наук. - Челябинск, 2002; Никифорова О.Н. Религиозность сельского православного населения Оренбургской епархии во второй половине XIX - начале XX вв.: дис.... канд. ист. наук. - Челябинск, 2006; Андреева Ю. С. Указ. соч. ⁷ Смолич И.К. История Русской Церкви. 1700-1917. - М., 1997. Кн. 8. 4.1. ⁸ Банникова Е.В. Купечество Южного Урала в первой половине XIX века. - СПб., 2004. ро прирастающей Оренбургской епархии этот вопрос был тем более актуален, т.к. церковное окормление православных в условиях совместного проживания с иноязычными и инорелигиозными соседями не успевало за ростом колонизации края и всегда оставалось предметом постоянной заботы как власти, так и населения. Соотношение количества храмов и прихожан служит одним из показателей характеристики религиозности населения и эффективности воздействия Церкви на верующих². В работах, посвященных церковному строительству, уделяется внимание храмоиме-нованию, то есть освящению церкви в честь какого-либо события священной истории или святого. Это явление не случайное и многоплановое, т.к. открывает реалии общественные и личные, неизменные и относительные, социально-экономические и духовно-нравственные. Сравнительная характеристика посвящений церквей Оренбуржья с церквями других губерний России дает значительные расхождения не только в пропорциях посвящений Спасителю, Богородице, святым угодникам и бесплотным силам, но и внутри каждой группы³.

Храмостроительство, почитание святынь: креста, чудотворных икон, проведение крестных ходов, хождения на богомолье, значение культа как «средство сакрализации пространства» стали объектом исследования и уральских авторов СВ. Голиковой, Е.Ю. Бальжановой на примере Среднего Урала⁴, B.C. Боже, О.В. Никифоровой, Е.М. Есиковой - на примере Челябинска и Оренбуржья⁵.

Украинский историк B.C. Перерва - один из немногих современных авторов, уделивший внимание политике духовных властей по отношению к народному почитанию старых святынь и появлению новых, искоренению суеверий⁶.

Благотворительность в дореволюционной России является одной из разрабатываемых сегодня тем Предмет исследования выступает личность благотворителей,

Апкаримова Е.Ю. Православная церковь и городское самоуправление на Урале во второй половине XIX-начале XX в. : к вопросу о взаимодействии (по материалам Урала второй половины ХІХ-н.ХХ вв.) // История Церкви: изучение и преподавание: материалы науч. конф.- Екатеринбург, 1999. ² Абрамовский А.П., Кобзов B.C. Станичные и поселковые церкви Новолинейного района // Оренбургское казачье войско: Религиозно-нравственная культура : сб. науч. тр. - Челябинск, 2001; Они же. Церковь и приход Кундравинской станицы // Там же; Конюченко А.И. Основные факторы религиозного мировоззрения Оренбургского и Уральского казачества // Там же.

Зайцева Л.Ю. Указ. соч.; Тульцева Л.А. Престольный праздник в картине мира (мироколица) православного крестьянина // Православная жизнь русских крестьян XIX - XX веков. - М., 2001; Конюченко А.И., Никифорова О.В. Опыт дешифровки кода религиозного пространства (на примере Оренбургской епархии в XIX в.) // Урал в контексте российской модернизации : сб. науч. ст. - Челябинск, 2005. ⁴ Голикова СВ. Православие в повседневной жизни городского населения Урала (XVllI-начало XX века.) // Уральский город XVIII - начала XX века...; Она же. Русские традиции почитания «священного» на Урале. XVIII - XIX вв. // Че тыре века православного монашества на восточном Урале: материалы церк.-ист. конф. - Екатеринбург, 2004; Она же. Традиции почитания явленных и чудотворных икон на дореволюционном Урале. XVIII - XIX вв. // История правосла вия на Урале: материалы церк.-ист. конф. - Екатеринбург, 2005; Бальжанова Е.Ю. Православие в жизни русских кре стьян Среднего Урала (XIX - начало XX вв.): дис.... канд. ист. наук. - Екатеринбург, 2006 ⁵ Боже B.C. Очерк церковно-религиозной жизни Челябинска начала XX века // Челябинск неизвестный: Краеведческий сборник. Вып. 1. -Челябинск, 1996; Никифорова О.В. Паломничество в формировании религиозного опыта сельского православного населения Оренбургской епархии (вторая половина XIX - начало XX вв.) // История православия на Урале; Есикова Е.М. Миссионерское значение крестного хода с Табынской иконой Божией Матери (Оренбургская и Уфимская епархии второй половины XIX в. - 1917 г.) // Там же. ⁶ Перерва B.C. Православне Надросся у XIX столітті. - Біла Церква, 2004. прежде всего, предпринимателей, происхождение их доходов, объекты приложения и мотивы пожертвований¹, государственная политика в деле общественного призрения². Что касается благотворительных обществ Южного Урала, по мнению исследователей, они развивались по тем же законам, что и общероссийское благотворительное движение, но их специализация проходила медленнее³.

В целом деятельность церковно-приходских попечительств, именно они среди других обществ, братств и комитетов, оказались в объективе мнений современников и последующих ученых, оценивалась неоднозначно. Зарубежный историк И.К. Смо-лич сетовал на недостаток информации и малоизученность вопроса о церковноприходских попечительствах, особенно на местах⁵. Нынешним исследователям доступны разнообразные материалы по интересующей теме. Их оценки эффективности работы попечительств различаются: от отрицательных, как в частности у СВ. Римского др. историков⁶, до положительных⁷.

Религиозно-нравственное состояние отдельных социальных групп на сегодня не получило массового освещения, но эта проблема является частью работ, посвященных истории Церкви. Из сословных групп, обозначенных в диссертации: духовенство, крестьянство, казачество, горнозаводское население, преимущественным вниманием пользуются духовенство и крестьянство. Несмотря на региональные особенности, вырисовываются общие вопросы жизни и деятельности духовного сословия: формирование, социальный статус, религиозно-нравственное состояние, взаимоот- ношения с паствой и др. Своеобразие положения духовенства в дореволюционном обществе, с одной стороны, его обособленность, с другой стороны, всеприсутствие во всех сферах жизни и на всех уровнях, самочувствие и ориентация в процессах модернизации России со второй половины XIX в. нашли свое выражение и трактовку в

Боханов А.Н. Коллекционеры и меценаты в России. - М., 1989; Битюков А.Г. Купечество Южного Зауралья в конце XVIII - XIX вв.: автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. - Курган, 1999; Материалы всеросс. конф. Милосердие и благотворительность в российской провинции. - Екатеринбург, 2002; Власова А.В., Смирнов С.С. Мотивы благотворительности уральского купечества XVIII-начала XX века // Вестник ЧелГУ. Сер. 8. Экономика. Социология. Социальная работа. 2004. № 1. ² Дашкевич Л.А. Благотворительность уральских горнозаводчиков: частная инициатива или государственное принуж дение? // Благотворительность в России. Исторические и социально-экономические исследования : сб. ст. - СПб., 2000; Павлова И.П. Социальное попечение в России в конце XIX - начале XX века : автореф. дис. на соиск. учен. степ. докт. ист. наук. - СПб., 2004; Ульянова Г.Н. Законодательство о благотворительности в России (конец XVHI-начало XX вв.) // Отечественная история. 2005. №. 6. ³ Мокроносова О.М. Благотворительные организации во второй половине Х1Х-начале XX веков (На материале Южно го Урала): автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. - Оренбург, 2002. С. 20-21. ⁴ Соколов И.И. История Православной Церкви в XIX в. Славянские церкви. В 2 кн. - М., 1999. Кн. 2. С. 635. ⁵ Смолич И.К. История Русской Церкви. Ч. I. С. 80. ⁶ Римский СВ. Русская православная церковь в XIX веке. - Ростов-на-Дону, 1997; Мендюков А.В. Русская православ ная церковь в Среднем Поволжье в 1894-1914 года: автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук.- Самара, 2001 г. ⁷ Прокофьев А.В. Приходская реформа в царствование Александра II: материалы богослов, конф. Православного Свя то-Тихоновского богословского института. - M., 1999; Андреева Ю.С. Указ. соч. ⁸ Римский СВ. Указ. соч.; Мангилева А.В. Духовное сословие на Урале в первой половине XIX века (на примере Пермской епархии). -Екатеринбург, 1998; Зайцева О.Ю. Указ. соч.; Леонтьева Т.Г. Указ. соч.; Розов А.Н. Священник в духовной жизни русской деревни. СПб., 2003; Бабушкина О.Ю. Приходское духовенство Южного Зауралья в 60-е гг. Х1Х-начале XX вв.: автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. - Курган, 2002. работах И.К. Смолича, Б.Н. Миронова, А.И, Конюченко¹. Свою нишу образуют исследования по истории и положению уральских монастырей и монашества.²

Современное изучение религиозности дореволюционного общества пополняется статьями, диссертациями, монографиями, в основном этнографов, раскрывающими жизнь народа в православии, опровергающими тенденциозные и ложные представления о языческом характере «народной веры», о равнозначности дохристианских и христианских корней в религиозном опыте, о противопоставлении «церковного» (официального) и «народного» (неканонического) православия³. Большую роль в этом процессе сыграли исследования М.М. Громыко и ее последователей, представляющих широкий спектр изучения практического православия: обряды и таинства, роль церковного прихода, паломничества, иконопочитание и др.⁴.

В работах уральских ученых Г.Н. Чагина, Н.А. Миненко, В.В. Рабцевич описываются народные забавы на «рождество», «пасху» и «троицу», но признается предметом особого изучения феномен «народного православия», где упор делается на «проявлениях христианского мировоззрения»⁵. По вопросу о религиозности сельского населения молодыми уральскими исследовательницами Е.Ю. Бальжановой и О.В. Никифоровой делается вывод о том, что на протяжении второй половины XIX-начала XX века, существенных изменений в состоянии религиозности, даже непосредственно перед революцией 1917 г., не произошло. Признавая верным данный тезис, О.С. Поршнева настаивает на определенной трансформации патриархальности в ходе модернизации⁶.

На Южном Урале казачество, в силу его ведущей роли в истории региона, издавна находилось в центре внимания исследователей. Немногочисленные работы советского периода по истории Оренбургского казачества посвящены образованию, укреплению, вырождению казачьей общины и сословия, в первую очередь социально-экономическому развитию казачества. В описании нравственного облика казаков, ¹ Миронов. Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII- начало XX в.): Генезис личности, демократиче ской семьи, гражданского общества и правового государства : в 2 т. - СПб., 1999. Т. I, СПб., 2000, Т. II; Конюченко А.И. Православное духовенство России во второй половине XIX - начале XX века : дис.... докт. ист. наук. ² Нечаева М.Ю. Верхотурский Покровский монастырь в начале XX века // История Православия на Урале. - Екатерин бург, 2005; Никифорова О.В. Иночество в Оренбургской епархии: тендерный аспект (вторая половина XIX - начало XX в. // Четыре века православного монашества на Восточном Урале. - Екатеринбург, 2004; Андреева Е.В. Монастыри Екатеринбургской епархии: административно-экономическое и социокультурное развитие (1861- 1935): дис. ... канд. ист. наук. - Екатеринбург, 2006; Сергеев Ю.Н. Уфимский Благовещенский женский монастырь. Очерки истории (1826-1929 гг.): Учебное пособие. - Уфа: РИО БашГУ, 2006. ³ Бернштам T.A. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян и опыт Церкви в народном христи анстве. - СПб., 2000. ⁴ Громыко M.M., Буганов A.B. О воззрениях русского народа. - M., 2000; Листова Т.А. Благословение, молитва, венча ние в свадебном обряде // Живая старина. 1994. № 2; Кузнецов СВ. Православный приход в России в XIX в. // Право славная вера и традиции благочестия у русских в XVIII - XX вв.: Этнографические исследования и материалы. - М.: Наука, 2002; Цеханская K.B. Икона в истории русского народа. - М., 1998. ⁵ Чагин Г.Н. Мировоззрение и традиционная обрядность русских крестьян Среднего Урала в середине XIX - начале XIX века. - Пермь, 1993; Миненко Н.А. Живая старина: Будни и праздники сибирской деревни в XVIII - первой поло вине XIX в. - Новосибирск, 1989; Миненко Н.А., Рабцевич В.В. Любовь и семья у крестьян в старину: Урал и Сибирь в XVIII-XIX веках. -Челябинск, 1997. ⁶ Поршнева О.С. Менталитет и социальное поведение рабочих, крестьян и солдат России в период первой мировой войны (1914-1918): автореф. дис. на соиск. учен. степ. докт. ист. наук. - Екатеринбург, 2000. прежде всего, молодых, авторы, вслед за дореволюционными бытописателями, указывают на падение авторитета традиционных ценностей, нерадение по службе, например, во время русско-японской войны¹.

В начале 90-х гг. XX в. историки казачества отказались от исторических приговоров и идеологических штампов в изображении РГТЦ и ее роли в истории России, но вопросам религиозно-церковной жизни войскового по-прежнему уделялось «остаточное» внимание². Духовной сфере жизни станичников, их взаимоотношениям с церковью и духовенством посвятили значительную часть своего труда авторы кол-лективных работ . Исследователи отмечают религиозность казаков, пронизанность их повседневной жизни и в целом казачьей культуры христианским мировоззрением и обрядами, раскрываются вопросы и проблемы церковного строительства на территории ОКВ , становление религиозного мировоззрения⁵, религиозно-нравственное воспитание⁶ развитие раскола и миссионерской политики государства и Церкви⁷, как среди старообрядцев и сектантов, так и инородцев, трудности и эффективность вероисповедной практики Оренбургского духовного ведомства .

Если в истории Оренбургской губернии преимущественно изучалось казачество, то в уральской промышленной зоне - горнозаводское население. В уральской историографии советского периода изображение положения рабочего класса обычно не предусматривало освещение его духовно-нравственного облика⁹, либо религиозность рабочих описывалась как следование датам церковного календаря, которые превращались в «традиционные народные празднования с чисто развлекательной функцией». В описании нравов жителей заводских и приисковых поселков преобладают два момента, как положительный - рост грамотности и политического просвещения, как отрицательный - преступность и развращенность, прежде всего, среди молодежи¹⁰. Сложившуюся ранее точку зрения о равноправном существовании в на-

Машин М.Д. Из истории родного края. Оренбургское казачье войско. - Челябинск, 1976. С. 179. ² История казачества Урала. - Оренбург-Челябинск, 1992; Футорянский Л.И. Казачество России на рубеже веков. - Оренбург, 1997; Казаки Урала и Сибири в XV11 - XX вв. : сб. науч. трудов. - Екатеринбург, 1993; Рыбалко А.А. Исто рия и быт казаков Новолинейного района (Этнографический очерк) // Аркаим: Исследования. Поиски. Открытия. - Челябинск, 1995. ³ История казачества азиатской России. - В 3-х т. - Екатеринбург, 1995; Оренбургское казачье войско: Религиозно- нравственная культура; Абрамовский А.П., Кобзов B.C., Кузнецов В.А. Сквозь призму веков: Из прошлого оренбург ского казачества. - Челябинск, 2002. ⁴ Абрамовский А.П., Кобзов B.C. Станичные и поселковые церкви Новолинейного района // Оренбургское казачье вой ско... ⁵ Конюченко А.И. Основные факторы формирования религиозного мировоззрения Оренбургского и Уральского каза чества // Там же. ⁶ Кузнецов В.А. Религиозно-нравственное воспитание Оренбургского казачества // Оренбургское казачье войско... ; ⁷ Махрова Т.К. Раскол и единоверие в казачьих станицах Оренбургской епархии // Там же. ⁸ Харланов В.Л. Религиозно-нравственное состояние инородцев Оренбургской епархии в конце XIX - начале XX века (на примере нагайбаков) // Оренбургское казачье войско.... ⁹ Напр.: Гаврилов Д.В. Рабочие Урала домонополистического капитализма 1861-1900. (Численность, состав, положе ние).-М., 1985. ¹⁰ Крупянская В.Ю., Полищук Н.С. Указ. соч. С. 157,163,166. родной культуре христианских и языческих начал отстаивают и современные авторы¹.

Изучению традиционной культуры различных социальных групп горнозаводского Урала посвящены исследования Н.А. Миненко², о насыщенной религиозно-общественной жизни православных жителей Урала повествуют работы СВ. Голиковой . Авторы монографии «Социокультурный облик промышленных рабочих Урала» признают, что вопрос о роли религии в формировании в культурного облика рабочих является одним из наименее изученных»⁴.

Таким образом, несмотря на возрастающий интерес к церковной истории, исследованию ее различных тем и проблем, не делалось попыток дать комплексное представление о церковно-общественной жизни православного населения Южного Урала в пореформенный период.

Цель настоящей работы состоит в изучении церковно-общественной жизни православного населения Оренбургской губернии во второй половине XIX - начале XX вв. с точки зрения упорядочивания ее духовными и светскими ведомствами. Поставленная цель обуславливает решение следующих задач: рассмотреть процесс церковного строительства в Оренбургской губернии с учетом специфики региона как обширной и поликонфессиональной окраины империи; выявить основные формы религиозно-общественной активности населения: традиционные (почитание икон, крестные ходы, молебны, церковное пение, паломничество, монастырское строительство), и вновь образованные (благотворительные, миссионерские и другие общества, внебогослужебные беседы и т. д.) и их развитие; проследить эволюцию мер органов власти по контролю за частной и общественной жизнью православного населения, по укреплению религиозности и добропорядочности в обществе; охарактеризовать религиозно-нравственное состояние различных категорий населения в условиях трансформации сознания и общества, выяснить возможность измерения уровня благочестия и его деформации.

Методологическая основа исследования. Большая часть современных историков убеждена в невозможности единого подхода к истории, отражающего «одну единственно верную историческую теорию, способную охватить и передать весь широкий спектр многообразного... мира истории»⁵.

Коробков Ю.Д. Социокультурный облик рабочих горнозаводского Урала (вторая половина XIX - начало XX века : дис.... докт. ист. наук. - Челябинск, 2003. ² Миненко Н.А. Традиционная русская культура в условиях горнозаводского Урала XVIII - XIX вв. // Уральский исто рический вестник. - Екатеринбург, 1995, № 2. ³ Голикова СВ. «Люди на заводах»: Обыденная культура горнозаводского населения Урала XVIII - начала XX века. - Екатеринбург, 2006; Она же. Кликушество глазами священника // istor@. uran. ru. ⁴ Постников СП., Фельдман М.А. Социокультурный облик промышленных рабочих Урала (1900-1941). - Екатеринбург, 2006. С. 307. ⁵ Искендеров А.А. Два взгляда на историю // Вопросы истории. 2005. №. 4. С. 17; Коломийцев В.Ф. Законы истории или социологические закономерности? // Отечественная история. 1997. №. 6; Ястребицкая Л.Я. Предисловие к: Карса вин Л.П. Введение в историю // Вопросы истории. 1996. №. 8. С. 104.

В свое время французская историческая школа «Анналов» призывала отказаться от простого «описания» древности и «осуждения» ее. Чтобы максимально приблизиться к прошлому и понять его, М. Блок считал необходимым научиться спрашивать источники, и, почти полностью отрешившись от своего «я», суметь «проникнуть в чужое сознание» . По мнению другого французского ученого новизна «Анналов» не столько в методе, сколько в новых объектах и новых вопросах, последователи ее отошли от политико-событийной истории и обратились к истории-проблеме².

В 60-70 гг. XX в. в рамках этой школы произошло рождение особого подхода к местной истории, основой которого была определена локальная общность как самостоятельно развивающийся организм. Современная разработка местной истории присваивает ей собственный предмет, методологию и методы³. «Сужение» истории до ее «микроуровня», изучение «внутренних зон, которые можно обозначать как субкультуры региона... могут стать одной из историографических задач в изучении процессов исторического регионообразования и формирования локальных культурных традиций»⁴. Использование статистических данных большого исторического периода, страны или крупного региона нуждается в обращении к соответствующим параметрам на местном уровне, что дополняет или существенно исправляет исходные умозаключения⁵.

В начале XXI в. за рубежом и в России рамках местной истории сформировалась «новая локальная история». Как средство спасения от «расколотого на локусы деконструированного мира» постмодернизма последователи новой исторической парадигмы предлагают придерживаться концепции глокализации (глобальное/локальное), т.е. «осмысления мирового целого в единстве и разнообразии его составляющих»⁶. Таким образом, новое историческое знание постулирует равное достоинство исторических подходов, объектов изучения и локальных исследовательских практик.

Постепенный отказ российских ученых от исторического материализма с его принципами объективизма, экономизма, универсализма обращает внимание исследователей к социальной истории. Микроистория, внимание к «инаковости» человека прошлого, т.е. изучение социального с точки зрения индивида, его сознания и поведения - в фокусе анализа историков повседневности⁷.

Новшества вовсе не исключают традиционные принципы исследовательской работы: историзма, основанного на временной последовательности, взаимосвязи и преемственности, и научной объективности, системности. Требование объективно- ¹ Блок М. Апология истории (или ремесло историка). - M., 1986. С. 38, 80. ² Про А. Двенадцать уроков по истории. - М., 2000. С. 41,46. ³ Напр.: Гомаюнов С.А. Местная история: проблемы методологии // Вопросы истории. 1996. № 9. ⁴ Алеврас Н.Н. Уральский регион: историко-культурное единство или многообразие? // Урал в контексте российской модернизации... С. 43. ⁵ Напр.: Фриз Г. О субъективном значении статистических данных / Российский старый порядок: опыт исторического синтеза: материалы круг, стола // Отечественная история. 2000. №. 6. С. 49. ⁶ Маловичко СИ. Глокальная перспектива новой локальной истории // Новая локальная история : сб. науч. ст. - Вып. 3. - Ставрополь, 2006. С. 172. ⁷ Пушкарева Н.Л. Предмет и методы изучения «истории повседневности» // Отечественная история. 2004. № 5. С. 12. сти познания не противоречит позиции автора, как личности и современника, но нужно различать субъективность и субъективизм, т.е. личный произвол исследователя¹. «Историческая процедура, или метод, - поддерживал советского коллегу Н.А. Ерофеева Р.Дж. Коллингвуд, - заключается, в сущности, в интерпретации фактических данных»².

В XX в. основные положения теории модернизации - прогрессивность, стадиальность, всеобщность мировой истории - подверглись критике не только противниками этой концепции. Ее адепты вынуждены были вносить существенные поправки в заявленную схему. Признается необходимость перехода в исследованиях от «высокого уровня абстракции к рассмотрению конкретных ситуаций». Учитывается не только сосуществование традиционных и современных ценностей, неуничтожимость традиции, но и возможность собственных путей развития национальных культур³. Таким образом, современная разработка парадигм общественного развития предполагает не противостояние взглядов ученых, а продуктивный диалог и взаимодополнение⁴.

В данной работе использованы положения модернизационного подхода, позволяющего обозначить содержание и противоречия в процессе изменений, и цивилиза-ционного подхода, способствующего осмыслению особенностей российской модернизации. Создание полной картины трансформации традиционного общества невозможно без учета региональной специфики.

Наряду с этим автор представленного исследования придерживается мнения, что, изучая историю РПЦ, нужно иметь в виду понимание сущности Церкви, имеющую в соответствии с церковным правом двойственную природу: Божественную и общественную. С позиции богословия Церковь - это объективный фактор бытия, она основана Самим Христом, ее земное устроение - образ Церкви Небесной⁵. Следование обещанию, что Христос «вчера и сегодня и во веки Тот же», по выражению митрополита Антония Сурожского делает Церковь «продолжением Христова присутствия». Реальность духовной жизни и православного богослужения решает одну из основных проблем научного исследования - проблему верификации. Православное миросозерцание позволяет устранить дистанцию между древностью и ее описателем. Разве «не очевидно, - восклицает выдающийся богослов второй половины XX в. о. Александр Шмеман, что, несмотря на все разговоры о радикальных переменах в человеческих понятиях и мировоззрении, человек остается по существу тем же, чем был прежде?... Пусть философы изменили терминологию, но обсуждают они те же ¹ Ерофеев Н.А. Что такое история. - М., 1976. С. 79. ² Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. - М., 1980. С. 13. ³ Алексеев В.В., Побережников И.В. Школа модернизации: эволюция теоретических основ // Уральский исторический вестник. - Екатеринбург, 2000. № 5-6. С. 38, 40. ⁴ Поршнева О.С. Характер социокультурного развития России на рубеже XIX - XX вв.: конкретно-исторические и ме тодологические аспекты // Россия и Урал в годы войны и мира. XX век.: К 60-летию Н.Н. Попова : сб. науч. ст. - Ека теринбург, 2006. С. 122. ⁵ Цыпин В., прот. Курс церковного права. - М., 2004. С. 3. вопросы»¹. Понимание неизменности духовной природы человека, цели и «приемов» православной аскетики раскрывает огромные возможности перед исследователем прошлого, дает ключ к пониманию всех его проявлений, несмотря на время и трансформации материальной жизни. Общеизвестно, что в большинстве своем православное население России воспитывалось и обучалось в единстве суточного, седмичного и годичного кругов богослужения, поэтому, по утверждению исследователя народной религиозности И.В. Поздеевой, историк не может не считаться с существовавшей для многих поколений людей «литургической реальностью», которая оказала колоссальное влияние на народное сознание². Неизменность человеческой природы предполагает своеобразие религиозности и нравственности как явления, объекта воздействия и изучения. На основании этого дается отличающееся от строго материалистического объяснение взаимоотношений Церкви, государства и общества.

Помимо общенаучных методов исследования в диссертации были использованы частнонаучные методы. Так, например, регулирование религиозно-общественной жизни населения органами церковной и светской власти анализировалось с применением историко-генетического метода, чтобы рассмотреть эволюцию мер в этой области с конца XVIII в. до начала Первой мировой войны. Использование проблемно-хронологического позволило раскрыть как сущность соотношения церковно-государственной политики и религиозной активности верующих, так и причины и характер изменений в этом взаимодействии. Проблемно-хронологический метод нашел свое применение также в изучении вопроса о деятельности различных обществ, преимущественно церковно-приходских попечительств. Рассматриваются предпосылки их появления, цель, задачи, трудности в процессе становления, неоднозначность оценок их деятельности.

Сравнительно-исторический и сравнительно-типологический методы дали возможность изучить и обобщить сведения, например, о сословном составе монашествующих монастырей губернии. Как выяснилось, преобладание выходцев из казачества в Казанском женском монастыре соответствует большей доли этого сословия в Троицком уезде по сравнению с другими уездами. Сравнительно-типологический метод был использован также при изучении приоритетов названий храмов в Оренбургской, Тобольской, Костромской губерниях. Этот же метод был положен в основу изучения религиозности разных социальных групп по одному из критериев: исполнению главных христианских таинств - исповеди и причащения. Использование сравнительно-исторического метода дополнило выбранные сюжеты и критерии анализом их перспективы. Результаты исследования показали, что за 50-60 лет не произошло изменений в социальном составе насельников монастырей и в показателях соблюдения обрядов. Храмоименование было более подвержено влиянию внешних факторов: выбору инициатора и жертвователя на строительство церкви, происходящим событиям и т.д. ¹ Шмеман А. Водою и духом. - М., 2001. С. 195. ² Поздеева И.В. Источниковедческое значение русских богослужебных текстов // Проблемы источниковедения и исто риографии : материалы II науч. чтений памяти акад. И.Д. Ковальченко. - М, 2000. С. 399.

Особенности синхронического метода нашли свое применение в изучении церковного строительства в Оренбургской и Тобольской губерниях. Сравнению были подвергнуты данные о темпах строительства, соотношении каменных и деревянных зданий, о среднестатистическом приходе. Подобная схема была использована при сопоставлении информации исповедных ведомостей. Общность исторических процессов в этих губерниях - активная миграция населения, этно-конфессиональное многообразие - обуславливали сходство духовно-нравственного состояния.

Обращение к разным типам источников (официальная документация, личные наблюдения, периодика, жизнеописания праведников) в изучении религиозности выявляет разнообразие оценок современников. Опора в исследовании на системный метод позволяет избежать упрощенных выводов, и попытаться воссоздать общую картину изучаемой действительности.

Источниковой базой исследования послужили документы 30 фондов центральных и местных архивов: Российского государственного исторического архива (РГИА), Центрального государственного исторического архива республики Башкортостан (ЦГИА РБ), государственного архива Оренбургской области (ГАОО), объединенного государственного архива Челябинской области (ОГАЧО), Златоустовско-го государственного архивного отдела (ЗГАО), Миасского краеведческого музея (МКМ), архивных отделов администрации Троицка (АОА г. Троицка) и Троицкого района, а также опубликованные материалы.

Важную группу среди источников составили материалы законодательного и нормативно-распорядительного характера, к которым следует отнести положения Полного Свода Законов Российской империи, в частности Духовного Регламента, статьи Свода законов, указы, распоряжения Святейшего Синода, военных, гражданских, духовных органов власти губернского и уездного, епархиального и приходского уровня, например, постановления съездов духовенства Оренбургской епархии, протоколы Оренбургской духовной консистории.

Источники этого комплекса, неизменно обращающиеся к Духовному Регламенту, позволяют проследить зарождение и развитие синодальной практики управления в центре и преломление ее на периферии. В Сводах законов (1857, 1913 гг.) были изучены «Уложение о наказаниях уголовных и исправительных» (главы «Об отступлении от веры и постановлений церкви», «Об оскорблении святыни и нарушении благочиния»), «Уставы благочиния» («О предупреждении и пресечении преступлений против веры», «О предупреждении и пресечении уклонения от исполнения правил церковных правлений»). На основании их регулировались проявления религиозно-нравственной жизни верующих, например, отношение к святыням, условия их содержания, проведение молебнов и т.д.¹ Большее внимание было уделено изучению практики контроля за исполнением верующими исповеди и причащения: от штрафа (до 1801 г.) до отмены любого вида наказания за «опущение» (1906 г.). Однако нуж-

Духовный регламент всепресвятейшаго, державнейшаго государя Петра I Императора и самодержца Всероссийского. Прибавление о правилах. - М., 1904; СЗРИ. 1913. Кн. V. Т. XV. но отметить, что после отмены штрафов, когда для вразумления нерадивых предусматривались церковные средства, в Законе оговаривалось, что наказание не должно отвлекать провинившихся от повседневных занятий¹.

В Законах о состояниях предметом изучения стало правовое положение сосло-вий, в частности, статус почетных граждан и условия его получения . Знакомство с конкретно-историческим материалом показывает, что в действительности социальный состав российского общества пореформенного периода и начала XX в. претерпел значительные трансформации.

Значительное место среди использованных материалов занимает делопроизводственная документация, она является разноплановым видом источника. В фондах РГИА (Ф. 796), ГАОО (173) были изучены отчеты епархиальных архиереев, составленные на основе отчетов благочинных, представления, ходатайства, донесения, преосвященнных и священников о церковном строительстве; о разрешении крестных ходов и перенесении мощей., о деятельности различных обществ, рапорты о проведении разового действия, могущего стать периодическим: проведение молебнов, крестных ходов, сбор денежных средств в те или иные комитеты. Широта затронутых тем является одной из отличительных особенностей этого вида источника.

Порой приходится перечитывать кочующие из отчета в отчет тезисы и фразы, что, несомненно, снижает интерес к документу. Такие отчеты выступают в роли статистического сборника, который содержит сведения о количестве церквей, молитвенных домов, монастырей, о численности православного населения, монашествующих.

Наряду с краткими и малосодержательными встречаются отчеты, насыщенные фактами и наблюдениями автора текста. При официальности формы и субъективности оценки автора, ценность таких материалов высока. В ежегодных отчетах за 1905-1907 гг. священники описывали реакцию населения на известные события в стране и губернии. В большинстве отчетов пастыри коротко отмечали удовлетворительное состояние религиозности и нравственности своих прихожан. На общем фоне выделяются пространные и горькие размышления благочинного священника М.Худоносова о будущем России в условиях развивающейся революции³.

Еще одна отличительная особенность документации этого рода - смешение стилей - представлена в различных прошениях к правящему архиерею. Резолюции епископов обычно контрастируют с официальным стилем текста обращения. Несколько изученных в фонде консистории дел в период архиерейства епископа Владимира (Соколовского), например, об обновлении Богородичной иконы в Орском женском монастыре в 1903 г. или о жалобе священника на своего отца, тоже священника⁵, дают представление не только об авторе письма, но и о личности владыки. ¹ СЗРИ. 1857. Т. XV. Ст. 231,232. ²СЗРИ. 1857.1876. Т. IX. ³ ГАОО. Ф. 173. Оп. 5. Д. 9940. ⁴ Там же. Оп. 3. Д. 5926. ⁵ Там же. Ф. 305. Оп. 1.Д.25.

Краткие строки его ответов свидетельствуют духовной и житейской мудрости епископа.

В качестве иллюстрации взаимодействия ведомств представляет интерес переписка чиновников разных структур и уровней. Например, дела о паломничестве, о самочинном объявлении новых святынь, об исповедной политике заводской администрации содержатся в фондах Синода (РГИА. Ф. 796, 797), канцелярии епископа Оренбургского и Уральского, Оренбургского и Тургайского (ГАОО. 174, 305), Оренбургского гражданского губернатора и губернского правления (ЦГИА РБ.Ф. И-1, И-6, ГАОО. Ф. 10), Оренбургского уездного исправника (ГАОО. Ф. 27), управления Златоустовским горным округом Уральского Горного правления, Златоустов-ской заводской конторой чугуноплавильного и железоделательного завода (ЗГАО. Ф. И-20,22).

Привлекают к себе внимание обращения просителей о разрешении построить церковь, о награждении благодетелей, письма, выражающие верноподданнические чувства императорам. Эти документы были заимствованы из фондов Синода, технико-строительного комитета министерства внутренних дел (РГИА. Ф. 797, 1293), канцелярии Оренбургского генерал-губернатора (ГАОО. Ф. 6), Челябинской городской управы (ОГАЧО. Ф. И-3).

Особую группу делопроизводственных материалов составили клировые ведомости - своеобразный паспорт церкви, причта и прихода - информативно очень насыщенный документ, так как содержит сведения о храмостроительстве, священно-и-церковнослужителях, церковно-приходской жизни. Ведомости заполнялись ежегодно, один из двух экземпляров отправлялся в консисторию. Изучение ведомостей нескольких церквей на протяжении ряда лет позволило создать достаточно полную картину внутренней жизни клира и прихода. В частности это удалось на примере церквей г. Троицка.

Ведомости были проанализированы в собрании ГАОО (Ф. 173) и ЦГИА РБ (Ф. И-291). Необходимость обращения к документальной базе Центрального государственного исторического архива республики Башкортостан объясняется общностью истории Уфимской и Оренбургской епархий и губернии. Фонд Уфимского Благовещенского женского монастыря (Ф. И-291) содержит, в том числе, клировые ведомости монастыря, откуда была заимствована информация о монахинях Иоанникии и Магдалине. Они были переведены в недавно устроенную монашескую общину в г. Троицке¹.

Документальной базой для изучения уровня религиозности населения послужили метрические книги в ОГАЧО (Ф. И-226) и духовные ведомости различных населенных мест Оренбургской губернии с 1853 по 1921 гг., хранящиеся в ГАОО (Ф. 172, 173). В первых нас интересовал раздел о крещеных, а во вторых - сведения о количестве исповедавшихся, причастившихся и пренебрегших таинствами по разным причинам. Исповедные ведомости об исполнивших таинства заполнялись цер- ¹ ЦГИА РБ. Ф. И-291. Оп. 1. Д. 47. ковным причтом, информация отсылалась в консисторию и в сводном виде направлялась в Синод. До начала XX в. запись об исполнении церковных таинств или пропуске их служила свидетельством воцерковленности и государственной благонадежности. Известно, что ведомости не раз переписывались на разных уровнях, поэтому у исследователей их объективность вызывает мало доверия \ В отличие от исповедных ведомостей подлинность информации, содержащейся в метрических записях, не вызывает сомнения.

В статистических материалах видное место отводится комплектам приходов и принтов Оренбургской губернии по новым штатам (1873 г.)², спискам церквей и приходов. В последствии изменения и дополнения в распределении церквей и приходов по благочинническим округам были произведены в 1881, 1889, 1908 и 1915 гг. Эти данные публиковались в «Епархиальных ведомостях»³. Списки дают информацию о масштабах церковного строительства, об изменениях в церковно-административном устройстве. На основании этих данных были составлены таблицы, раскрывающие темпы церковного строительства, различия по уездам, соотношение количества храмов и численности православного населения, соотношение каменных и деревянных зданий, посвящения храмов. В ходе анализа практики хра-моименования удалось проследить некоторые предпочтения в посвящениях церквей по уездам, в местах компактного проживания переселенцев, а также изменения под влиянием современных событий.

Статистические сведения о сословном, национальном, вероисповедном составе городов и уездов губернии были взяты из фонда Оренбургского статистического комитета ГАОО. (Ф. 161), из отчетов архиереев и благочинных, из данных Первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г.

Церковно-приходские летописи являются интересным источником в силу своей содержательности и использовании сведений различного характера: приходской документации, воспоминаний старожилов и собственных суждений автора. Будучи рукописными и единственными в своем числе, они были редким явлением в приходской документации, поэтому найти летопись - всегда большая удача, летописи хранятся преимущественно в музеях: МКМ (ОФ. 19, 38), ЗГАО (Ф. И-50). Из обнаруженных сочинений особое место занимает летопись Параскевинской церкви Кундра-винской станицы Троицкого уезда. С 1865 по 1872 гг. автором объемной книги был диакон местной церкви А.Бурдуков . Летописи присущи подробность изложения, богатые авторские иллюстрации, литературный и исследовательский дар диакона .

Куприянов А.П. Корректируя суммарные показатели на уровне микроистории. Российский старый порядок: опыт исторического синтеза: материалы круг, стола // Отечественная история. 2000. №. 6. С. 50. ² Комплект приходов и причтов в Оренбургской губернии по новым штатам, Высочайше утвержденным 7 апреля 1873 г. // ОЕВ. 1873. № 24. Отд. оф. ³ Напр.: Список церквей и приходов по новому распределению их на благочиннические округа // ОЕВ. 1915. № 43-^4, 45-46, 47-48. Ч. оф. ⁴ МКМ. ОФ. 38. ДК. 12.

В 1912 г. корреспондент «Оренбургских епархиальных ведомостей» констатировал, что приходские летописи ведутся в одном из пятидесяти приходов. В 1891 г. преосвященным Макарием была организована церковно-археологическая комиссия, оказавшаяся «мертворожденным дитятей», но замыслы епископа претворялись в плодотворной деятельности Оренбургской ученой архивной комиссии (1887 г.)¹. Такие научные сообщества имелись во многих губерниях. Попыткой возобновить летописание стало предложение в 1895 г. епископа Николая составить «Историко-статистическое описание церквей и приходов епархии»², каковое и было исполнено. Объемная рукописная книга в единственном экземпляре хранилась в духовной консистории, а фрагменты ее с 1896 г. до начала XX в. публиковались на страницах «Епархиальных ведомостей».

Из справочной литературы были заимствованы сведения по истории городов и епархий³, о численности монастырей Урала⁴, об известных современниках⁵, использованы дефиниции богословия и православной богослужебной практики⁶.

Во второй половине XIX - начале XX вв. отмечался расцвет светской и церковной периодики. Наряду с газетами и журналами губернского уровня («Оренбургские епархиальные ведомости», «Уфимские епархиальные ведомости», «Оренбургские губернские ведомости», «Вестник Оренбургского учебного округа», «Оренбургский церковно-общественный вестник»), были изучены материалы общероссийских изданий («Церковный вестник» - журнал Петроградской духовной академии, «Церковные ведомости» - газета, издававшаяся при Синоде). Использована информация светских городских газет («Троицкий вестник», «Троичанин»). Будь то церковное или светское, издание обычно содержало официальный и неофициальный отделы. Такая структура отражала замысел основателей в налаживании связи между издателем и читателем. Это обстоятельство представляет для исследователя особый интерес. Авторы статей и корреспонденции, зачастую анонимные, различаются степенью непосредственности восприятия и обобщения событий, что придает этому виду источника публицистическую заостренность⁷. То же качество присуще специализированным изданиям, таким как иллюстрированный религиозно-нравственный и общественный журнал «Кормчий» и журнал бывших политкаторжан «Каторга и ссылка». Из последнего были использованы воспоминания однокашника Папия Подбельского ¹ Набивач И. К изучению Оренбургской старины // ОЕВ. 1912. № 18. Ч. неоф. С. 423^125. ²ГАОО.Ф. 173. Оп. 3. Д. 5262. ³ Райский П.Д. Путеводитель по городу Оренбургу. - Оренбург, 2000.

Уфимская епархия. Географический, этнографический, административно-исторический и статистический очерк. -Уфа, 1899 / сост. И. Златоверховников // Уфимская епархия Русской Православной Церкви. - М., 2005. ⁴ Ведомость о мужских и женских монастырях и общинах за 1915 г. - Петроград, 1915. ⁵ Миасс. Энциклопедический словарь. - Миасс, 2003; Челябинск: Энциклопедия. - Челябинск, 2001. ⁶ Полный православный богословский энциклопедический словарь. - Спб., 1913. Т. І-ІІ; Православная энциклопедия. Русская Православная Церковь. - М., 2000. ⁷ Вести из города Троицка // ОГВ. 1870. Отд. неоф. № 35; Влияние сельской интеллигенции на церковно-приходскую жизнь // ОЕВ. 1901. № 8-9. 4. неоф. сына - священника г. Троицка, основателя конспиративного журнала «Бродяга», в последствии члена одной из народнических организаций¹.

Публицистика представлена в работе самым обширным списком опубликованных источников. Материалам свойственно разнообразие тем и жанров. Авторами статей были приходские священники, члены Оренбургской ученой архивной комиссии, случайные наблюдатели. Отличительной чертой этого вида источника является злободневность рассматриваемых вопросов. Статьи были использованы в качестве источника информации о событиях и показателя общественно-политической позиции корреспондента и его духовной устремленности, будь то священник² или крестьянин .

Свою нишу в составе опубликованных материалов образуют историко-статистические описания, которые можно отнести к научной публицистике. Они имеют общую схему изложения и набор используемых источников - церковноприходские летописи, приходскую документацию, местные предания и наблюдения автора⁴. Описания содержат сведения по географии и истории села и церкви, об особенностях социально-экономического и религиозно-нравственного уклада жизни населения. Ценность описаниям придает не только разнородность информации, объективность изложения, но и включение в текст фрагментов собеседований автора с информаторами. Это тоже дает возможность характеризовать нравы современников.

Традицию создания историко-статистические описаний продолжают современные авторы⁵.

Источники личного происхождения, составляющие самостоятельную группу исследованных материалов, включают в себя воспоминания современников о себе и об известных людях. Особенностью первой группы источников выступает разнообразие их жанров - путевые и дневниковые записи, письма, размышления. Во второй группе материалов преобладают жизнеописания местных подвижников благочестия. Записки предоставляют богатую возможность для анализа и характеристики своеобразия общественной и частной жизни разных социальных групп: крестьянства⁶, духо- венства , казачества , купечества , чиновничества .

В целом, источниковая база достаточна для решения основных задач данного ¹ Подбельский Ю. Папий Подбельский (к 40-летию смерти). // Каторга и ссылка. 1929. Кн. 3 (52). ² Васильев С, иер. Из миссионерской поездки по киргизской степи // ОЕВ. 1908. № 27-28. 4. неоф. ³ Кудрин Н. Воспоминания старика крестьянина Челябинского уезда // Оренбургский листок. 1876. № 35. ⁴ Напр.: Горбушин М., иер. Брединский поселок (историко-статистический очерк) // ОЕВ. 1908. № 35-36. Отд неоф.; Шмотин Н., иер. Очерк уездного города Троицка // ОГВ. 1867. № 35. ⁵ Валентин, иеромонах (Коробов). Николаевский мужской монастырь // ОЕВ. 2001. № 1 (22); Вертоусова Е.Г. Церковь в Студенцах // ОЕВ. 2005. № 34. ⁶ Брюхов А.И. Паломничество во святой град Иерусалим // Симеоновская горка: Рукописный краеведческий журнал. 1998. Вып. 1. ⁷ Сементовский H., иер. Думы и воспоминания (из дневника священника) // ОЕВ. 1881. № 14. Отд. неоф. ⁸ Чернов И.В. Записки генерал-майора // ТОУАК. - Оренбург, 1907. Вып. XVIII, Преподобный Моисей Уфимский. - Уфа, 2002. ⁹ Архангельский И. Василий Михайлович Пупышев // ТОУАК. - Оренбург, 1903. Т. ¹⁰Теплоухов К.Н. Челябинские хроники: 1899-1924 гг.-Челябинск, 2001. исследования.

Научная новизна исследования заключается в дополнении содержания термина «церковно-общественная жизнь». Представлена общая картина деятельности духовных и гражданских властей по регулированию церковно-религиознои практики, по соблюдению верующими благочиния. Проведено сравнение религиозно-нравственного состояния разных групп православного населения, что помогло систематизировать и обобщить проблем, затронутых другими исследователями. Адаптирован инструментарий для измерения благочестия населения на основании материалов Оренбуржья с использованием статистических методов.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты: - могут быть использованы при чтении спецкурсов по истории Южного Урала; - представляют собой определенный справочный материал по церковно- общественной жизни православного населения дореволюционного Оренбуржья; дают возможность учитывать опыт предшественников в деле возрождения церковного, монастырского строительства и церковно-приходекой жизни; могут послужить материалом для церковного поминовения монашествующих, пастырей и мирян.

Традиционные формы церковной активности населения и ее регламентация органами власти

Религиозная жизнь человека и общества не ограничивается пределами культового здания, временем совершения богослужения и церковных таинств. Потребность освятить Божественным присутствием повседневность, практически исполнять Христовы заповеди, необходимость постоянного миссионерства в условиях меняющегося мира порождали многообразие религиозной жизнедеятельности духовенства и мирян. Такая активность верующих предусматривала как привычные формы: иконо-почитание, крестные ходы, паломничества, монастырское строительство, так и вновь появляющиеся: церковные общества, комитеты.

Будучи учреждением, Церковь предполагает определенные меры и средства для решения своих задач, а также «упорядочение сфер деятельности, отношений власти и подчиненности, требует порядка права» . Помимо внешних отношений с другими ведомствами в Церкви существуют нормы и правила, регулирующие ее внутреннюю жизнь, «устройство Церкви, взаимоотношения между церковными общинами... а также между отдельными членами Церкви»2. Церковное право руководствуется не только каноническим правом, которое содержится в правилах первых семи вселенских соборов, поместных соборов и святых отцов, но и нормами позднейшего происхождения, как церковного, так и государственного3. Уже в период становления Церкви признавалось возможным и необходимым в случае произведения в церкви «возмущения и крамолы» обращаться за помощью к местным гражданским начальникам4. Поэтому любые проявления частной и общественной, храмовой или внебо-гослужебной жизни православных связывали воедино верующих с их пастырями, церковным и гражданским ведомствами.

Общеизвестна любовь православного человека к изображениям Спасителя, Его Матери и святых угодников. Иконы освящали не только храмы и жилые покои, но и присутственные места, магазины и лавки, чуланы и амбары, конные дворы, перекрестки и т.д. Священные образа - это не только непременный атрибут украшения храмов, но и выражение чаяний, скорбей, радостей, благодарности молитвенников, заказывающих иконописцам лики для храмов или для семейных божниц. Учитывая разные аспекты, можно выделить несколько видов икон.

Чудотворные иконы, привозимые для поклонения издалека или явленные миру в ближайшей округе. Так, 18 июля 1896 г. миассцы торжественно встречали чудотворную икону Божией Матери «Млекопитательницу», находившуюся в скиту св. пр. Илии на горе Афон. Во время трехдневного пребывания святыни в заводе монахи, сопровождавшие икону, непрестанно совершали перед ней молебны. Рассказ об этом событии современник заканчивает утверждением: «С прибытием иконы прекратилось губительное двухмесячное безведрие»1.

Главной святыней Южного Урала была Табынская икона Божией Матери. Эта икона представляла собой один из ранних списков Казанской Богородичной иконы, чудесной найденной в Казани в 1579 г. Икона имела крупные размеры - 74x106 см. и характерную особенность - темные лики Богомладенца и Его Матери, настолько темные, что трудно различимы черты. Существовало и сохранилось множество копий Табынской иконы в храмах Оренбурга, Уфы, Челябинска, Троицка.

Появление иконы и ее почитание - прекрасная иллюстрация заселения русскими Южного Урала, взаимоотношений с башкирами, картина нравов и традиций переселенцев. По мнению авторов рассказов об истории Табынской иконы, в 80-90-х гг. XVI в. святыня была обретена насельниками Вознесенской пустыни, располагавшейся близ Табынского села (позднее - Стерлитамакского уезда Уфимской губернии). В живописном месте, близ отрогов Уральских гор, где соленые ключи впадают в р. Усолку, на большом камне иеродиакон Амвросий увидел икону. Братия обители крестным ходом принесли святыню в храм.

В ходе частых набегов башкир Вознесенская пустынь была не раз сожжена, а в 60-х гг. XVII в. окончательно разорена. Считается, что второе обретение Табынской иконы произошло в первой половине XVIII в. следующим образом: «...когда Вознесенская пустынь подверглась окончательному разграблению и уничтожению от башкир, св. икона вновь скрывается и вновь обретается на том же камне, но уже не братнею, которая после погрома Вознесенской пустыни «рассеялась», а неверными башкирами, начавшими из ненависти к христианству колоть и рубить св. икону, за что и были поражены слепотою. Ослепленные они долго блуждали по лесу, пока один из них не раскаялся и не получил исцеления. Прозрев, он вместе со своими товарищами предстал пред св. иконою и молился об их помиловании и исцелении. Матерь Божия услышала их молитву и всем им даровала прозрение. Но при всем том все они остались магометанами, кроме первого прозревшего, который единственный исповедал истинного Бога и принял св. крещение. Он жил, говорит предание, 130 лет, и по крещении всем и каждому с трепетом говорил: «наконец-то я узнал, как велик русский Бог!». Когда жители Табынска узнали от него о местонахождении св. иконы, то взяли ее, перенесли с подобающею честью в село Табынское и поставили впоследствии в новосозданную приходскую Вознесенскую церковь».

С того времени в память этого события жители с. Табынского установили ежегодное празднование обретения иконы в 9-ю пятницу после Пасхи, а в следующее за этой пятницей воскресенье стали совершать торжественный крестный ход с иконой на «соленые ключи», как место явления чудотворного образа. Постепенно крестный ход разрастался, охватывая все больше городов и сел Уфимской и Оренбургской губерний, превратившись в одно из значительных и продолжительных духовных шествий дореволюционной России. Крестный ход с иконой, молитвословия к Богу и Его Матери сопровождались множеством чудес: прекращались губительные засухи, эпидемии, исцелялись болящие и пр. Все это фиксировалось в записках современников. Почитание святыни вошло в поговорку: человеку с потемневшим от скорби лицом говорили: «Что ты как Табынская Божья Матерь?». В годы гражданской войны святыню увезли с собой казаки атамана Дутова, сначала в Китай, затем в Австралию. Считается, что Табынская икона и ныне находится там же, либо в г. Сан-Франциско (США)1.

Копии старинных и новоявленных чудотворных икон были известны и почитаемы, порой, далеко от места их явления. Доставляли такие иконы в разные места паломники или переселенцы. Прибывающие на Урал и в Сибирь жители европейской части России привозили с собой свои святыни. Поэтому компактное проживание новопоселенцев в условиях инородного окружения сохраняло традиционные ценности. Это обстоятельство позволяет считать почитание тех или иных святынь своеобразным указателем адреса родины отдельных групп населения Урала. Более всего этот критерий относим к домашним иконам.

Так, если Иверская икона Божией Матери привычна в любой церкви, то наличие ее в домашней божнице объясняется, например, тем, что обладатели ее являлись выходцами из Новгородской или Тверской губерний, где крестные ходы с этой иконой по городам и селам занимали почти полгода. И в Пермской губернии, в известном Белогорском Николаевском мужском монастыре, этот образ также был носим крестным ходом по селам и заводам2. На других уральских заводах была почитаема икона «Новгородской Божьей Матери», принадлежащая Знаменской церкви Верхне-Тагильского завода. Ежегодно крестные ходы с этой иконой охватывали соседние заводы3. Помимо Новгородской губернии, где в XII в. прославился образ «Знамения» Богоматери, в Курской губернии была своя Знаменская чудотворная икона Богородицы - Курская-Коренная. Списки ее тоже были известны за пределами места обретения.

Новации пореформенного периода как показатель оживления общественной и государственной деятельности в церковной сфере

Восшествие на престол Александра II вызвало в обществе ожидание грядущих перемен. Эти настроения затронули и представителей духовного сословия. Начали свою работу церковные периодические издания. В них обсуждались многие назревшие проблемы церковно-общественной жизни, прежде всего, деятельность приходской общины, социальные и житейские нужды духовенства и, в целом, взаимоотношения Церкви, государства и верующих. Круг вопросов определял основные направления церковной реформы - изменение социально-экономического положения духовенства, разработка структуры приходского управления, организация социаль-но-каритативной деятельности, которая включала в себя заботу о причтах, церквах, школах, сирых и убогих.

Изменения в церковной сфере являлись составной частью Великих реформ, особенностью которых в исторической науке считается их противоречивость и незавершенность. Церковные нововведения подверглись еще более резкой критике. Одним из объектов пристального внимания современников и ученых стали различные благотворительные общества и более всего церковно-приходские попечительства. Интерес к их деятельности высвечивает как проблемы существования РПЦ в условиях «государственной церковности», трансформации традиционных основ российского общества в пореформенное время, так и новации в историографии темы: подходы, проблемы, аспекты.

В научном употреблении пока нет единого термина, характеризующего церков-но-общественную жизнь этого периода: «церковная реформа» или «реформы», «реформа приходской жизни». «Она была столь многогранной, - поясняет ростовский историк СВ. Римский, - что современники, не знакомые с ее «кухней», писали не о реформе, а о реформах»1. По мнению московского историка М.В. Никулина, скорее «стоит вести речь о вариантах «церковных реформ», причем эти попытки отличались большой протяженностью во времени, сменой обер-прокуроров и архиереев, влиянием публицистики»2.

Инициатива изменений в церковно-общественной жизни исходила от гражданской власти, прежде всего, от министра внутренних дел П.А. Валуева и управляющего императорской канцелярией М.П. Корфа. Одной из предпосылок реформаторского движения послужила сложившаяся в 1850-х гг. острота противостояния православия и католичества в Западном крае, тяжелое материальное и моральное положение православного духовенства. Чиновники министерства внутренних дел, среди них министр П.А. Валуев (1861-1868 гг.), понимали назревшую необходимость корректировки государственной политики. В основном обсуждение мнений и проектов в министерстве и Синоде касались религиозно-нравственного состояния паствы и свя- священников и обеспечения их материальных нужд. Но зона внимания охватывала уже не только православное население Прибалтики. Пути решения наболевших вопросов предлагались как посредством развития «внутренней активности общества», так и правительственными мерами. Первый способ нашел свое воплощение в проекте организации приходских советов, благотворительных обществ, второй - в создании Особого присутствия по делам православного духовенства. Его деятельность, а также предложение, например М.П. Корфа, об определении статуса церковного прихода, типа приходского совета, под надзором епархиальной власти, не находили одобрения в Св. Синоде и у епископата. Присутствие расценивалось как «новое усиление вторжения мирской стихии в области церковного управления, и без того уже без меры приниженного решительным преобладанием приказного начала над духовным и церковным»1. В реформируемых приходах высшее духовенство также усмотрело угрозу светского вмешательства в церковную область и ущемление прав и интересов духовенства. Несогласие иерархов вызвало предложение о функционировании советов как самостоятельных административных единиц по протестантскому образцу и председательство в них состоятельных прихожан.

Другой важной предпосылкой церковных преобразований была отмена крепостного права. «Освобождение» помещиков от обязанности заботиться о своих крестьянах в школьном деле, в семейных отношениях, в призрении нуждающихся вынуждало искать другого попечителя. Церковно-общественная публицистика 1860-1865 гг. видела его в приходской общине и священнике. Корреспонденты с мест рассказывали о первых шагах попечительского дела, особенно в столицах.

Таким образом, в желании возвысить авторитет Церкви, духовенства, привлечь народное участие встретились инициативы «сверху» и «снизу». На параллель между стремлением дворянства к самоуправлению в виде земских учреждений и начатками приходской самодеятельности указывали и современники, и позднейшие исследователи. Учитывая это обстоятельство, «власти с тревогой следили за приходским кари-тативным движением, лишенным той централизованности, которая гарантировала бы им контроль за происходящими переменами. Поэтому правительство считало необходимым взять это дело в свои руки», - отмечает современный немецкий историк Ю. Освальт.

В 1863 г. были созданы губернские присутствия по обеспечению духовенства. Поводом к их появлению послужили возникшие затруднения в выделении средств из госказначейства и необходимости поиска местных источников . Собранные сведения были использованы при подготовке двух основных документов Особого присутствия.

Трансформации в благочестии социальных групп

В результате либеральных реформ 60-70 гг. XIX и их продолжения в начале XX века в России происходила масштабная социокультурная трансформация, сопровождавшаяся появлением новых форм социально-экономических и политических отношений, размыванием традиционного уклада жизни, десакрализацией мировоззренческих установок. Процессы обновления неоднозначно протекали в разных сферах, очевидны успехи в индустриальном и городском развитии, в повышении грамотности и светской культуре, в активности либерально-освободительного движения. Система духовно-нравственных ценностей и стереотипов, сложившаяся под влиянием Православия и общины, обладала большей устойчивостью к вызову модернизацион-ного движения, чем политические и социально-экономические институты. Поэтому реализовались разные варианты сосуществования традиции и новации.

Региональный материал позволяет наполнить общетеоретические схемы собственным содержанием.

Церковнославянский словарь дает термину «благочестивый» следующее объяснение: «набожный, чтущий Бога». Исследователи сходятся во мнении, что в изучении религиозной жизни, в зависимости от поставленной задачи, можно различать разные ее аспекты. Более поддаются измерению проявления религиозности, связанные с вероисповедной практикой в храме и вне его, прежде всего, это посещение храма и особенности поведения в нем, крестные ходы, моления на источнике, паломничества и др. Достаточно сокровенна и менее «исчисляема» сфера повседневной жизни и ее «центрированность» на фундаментальных ценностях Православия . Но и то, и другое находятся в центре внимания, так как являют собой единое целое.

В своих отчетах о вверенных им церквях и пастве приходские священники, благочинные, правящие архиереи делали обзор благочестия и нравственности мирян и духовенства. Во второй половине XIX в., особенно с 80-х гг., в церковных документах, в светских и церковных изданиях уделялось большое внимание упадку веры и нравственности, анализу причин этих явлений, рассмотрению «средств возбуждения в обществе потребности к высшим духовным, религиозно-нравственным интересам». Состояние благочестия в пастве оценивалось по следующим критериям: посещение богослужений, знание основ вероучения, отношение к духовенству, пожертвования, количество исповедовавшихся и причастившихся. В данном аспекте современники различали крестьянство, казачество, горнозаводское население, горожан, духовенство.

По Законам о состояниях к категории сельских обывателей относились крестьяне население горнозаводской зоны. Казачество составляло войсковое сословие. Городские обыватели включали в себя купцов и мещан.

Отличительная черта крестьянина - усердие к Церкви и уважение к уставам, по мнению некоторых священников, еще в начале XX в. оставалась в неприкосновенности. «Никто так горячо и усердно не молился Богу, как труженик-хлебопашец... Он весь - молитва», ведь его труд самый тяжелый и самый святой, - убежден старый крестьянин1.

Исконное русское терпение и смирение народа перед «насланием Божиим» проявлялось крестьянством во всякого рода грозящих жизни и хозяйству событиях, будь-то природные бедствия или кончина близких. Любого интеллигента бросило бы в жар, -священник, от того спокойствия, с каким крестьяне хоронят усопших, особенно стариков и младенцев. Последних - от сознания того, что «тут и без них тяжело и тесно» и что они, несомненно, будут наследниками царствия Божия»2.

Священники многих приходов писали, что крестьяне считают подавание милостыни главной добродетелью. Они не отказывают никому, просящему «Христа ради», даже если просящий «пьяница, намеренный тунеядец и лентяй, но даже за грех поставляют рассуждать об таковых, когда подают милостыню»3.

О сборе славленных и осенних хлебов и других продуктов духовенством со своих прихожан Чернавский писал для середины XIX в.: «эти сборы, заведенные с незапамятных времен, не возбуждают нимало каких-либо неудовольствий, ибо прихожане считают хлебодарство добродетелью богоугодной, и каждый земледелец, вверяя семена земле, особую меру рассевает - на церковь Божию, на отцев духовных, причет церковный и на нищую братию. Для этой нищей братии, приходящей в Челябинский уезд из разных мест, у каждого домохозяина, особенно в зимнее время, с наступлением дня насыпается мера хлеба и поставляется в сенях или на крыльце дома, чтобы из нее члены семейства наделяли каждого нищего. Кольми паче в большем размере и с большим радушием наделяют они свое приходское духовенство! А на украшение церквей, особенно строющихся, при посредстве духовенства церковные старосты собирают хлеба тысячи пудов» . А где и просто крестьяне оставляли хлеб у окна, чтобы проходящий взял, не спрашивая его у хозяев, совершив тем самым самую ценную милостыню - тайную.

Именно среда крестьянская и городских низов порождала любимых православным народом «людей Божиих» - блаженных, юродивых, «калик перехожих», отшельников и черничек - истинных и мнимых. Две трети российских монастырей, возникших в XIX в., выросли из общин богомольцев. Источником их подвижничества служило народное благочестие либо исконная традиция1. Крестьянка Анна Полежаева стала основательницей женской общины, затем Челябинского Одигитриевско-го монастыря, в 1916 г. крестьянки составляли 55 % его насельниц.

Паломничество по святым местам - один важных показателей состояния народной веры, так как духовные путешествия - проявление добровольного желания верующего человека приобщиться известным святыням, испросить благословения на благое начинание, желание послужить Богу в сугубом подвиге дальней дороги, поста и молитвы. Православные жители Оренбургской губернии паломничали в свои монастыри, большей частью, в женские, на соленые ключи к Табынской иконе, к мощам праведного Симеона в Верхотурский Николаевский монастырь, в Ново-Тихвинский женский монастырь в Екатеринбурге, в Саровскую обитель Нижегородской губернии, в Киево-Печерскую лавру и, конечно, в Иерусалим, а мужчины еще и на Афон. Паломники из Оренбургской, Уфимской, Пермской и Тобольской губерний, идущие в Верхотурье, считали священным долгом зайти в Успенский монастырь в Шадринском уезде, поклониться преподобному Далмату. Хотя святой был канонизирован только в 1994 г., его изображения можно было встретить в каждом селе .

В России духовные путешествия к дальним святыням не были исключительным явлением. Более пяти месяцев продолжалось паломничество на святую землю крестьянина с. Чистое Челябинского уезда А.И. Брюхова. На Афоне богомольцы из России увидели своих земляков - один из монахов приходился родственником тестю Александра Брюхова, у крестьянина соседней с ним деревни отец подвизался и скончался на святой горе4. Среди российских паломников преобладали крестьяне. Из 144 человек, посетивших Святую Землю в 1908 г., они составляли 64 чел., казаки -54, мещане - 17, из духовного сословия 7 чел.5.

Уровень религиозности, критерии и возможность его измерения

Священники и архиереи оценивали состояние благочестия в пастве по следующим критериям: посещение богослужений, знание основ вероучения, отношение к духовенству, пожертвования, количество исповедников и причастников. Одним из существенных свидетельств народной религиозности служило увеличение числа необязательных треб, крестных ходов, молебнов, панихид и т.п. Причиной этого могли быть общественные и природные потрясения1.

Одним из основных показателей измерения уровня благочестия, который используется многими исследователями, является соотношение численности православного населения и количества исповедующихся и причащающихся святых Христовых Тайн. В императорской России принято было исповедоваться и причащаться один-три раза в год - Великим постом и в важные периоды жизни. Одна из причин сложившегося обычая - указы Петра I 1716 и последующих годов об обязательном ежегодном исполнении таинств и записи в церковных книгах - исповедных ведомостях. В Духовном Регламенте это требование звучит следующим образом: «Должен всяк Христианин и часто, а хотя бы единожды в год причащатися святой Евхаристии»2. Позднейшие церковные постановления, т.е. указы Синода, Устав Духовной Консистории, подтверждали это положение. В соответствии с царским указом от 17 февраля 1718 г. за «небытие» у таинств верующие платили штраф, размер которого зависел «от сословной принадлежности «провинившегося»... купец платил один рубль за каждое отсутствие, крестьянин - пять копеек»3. Исповедные ведомости, позднее духовные росписи, включали в себя списки прихожан, которые были на исповеди и отсутствовали. Игнорирование общепринятого порядка служило указанием, что человек не «сообщник церкви, но расколыцик. И несть лучшаго знамения, почему познать расколыцика»4.

С 1737 г. форма духовного реестра усложнилась, до 1917 г. использовалась роспись, утвержденная Синодом 15 октября 1846 г., в конце церковного года благочинные обязывались эти документы отправлять в консисторию5. Ведомость содержала также сведения о количестве исповедавшихся, но не причастившихся, а также об отсутствовавших по «малолетству», по «нерачению», по «отлучкам и другим препятствиям». Все сводные показатели учитывали уже не возрастной, а половой состав. Священники отправляли списки «небытчиков» светскому начальству «для правежа тех положенных штрафов»6.

Императорским указом 16 февраля 1801 г. отменялись денежные штрафы за «небытие» у исповеди. Священникам надлежало внушать прихожанам, что всемилостивейшее освобождение последовало «не к послаблению нерадящих о сем спасительном долге, но дабы исправляя таковых уклоняющихся... яко за духовное прегрешение духовными же и наказаниями привесть в вящее возчувствование своего прегрешения». «Нерадящие», не отлучаясь от своих домов, подвергались публичной церковной епитимий, поселяне под присмотром приходских священников и сельских или волостных начальников, а в городах - при посредстве начальства «по состоянию каждого». Нарушители принуждались к земным поклонам в церкви, «закоснелые» должны были стоять в притворе, упорствующих же удаляли в монастыри на исправление. Небытчики-крестьяне лишались права отъезда по промыслам1. Возложение епитимий находилось во власти архиерея, владыка посредством приходского священника, благочинного или сам, «смотря по обстоятельствам и по местному удобству» вразумлял нерадивого и поступал с ним «по своему усмотрению, на основании церковных правил»2. В истории РПЦ епитимия, как и другое наказание со стороны духовного ведомства, рассматривалось в качестве исправительного средства, а не карательного.

До 1906 г. в «Уложении о наказаниях уголовных и исправительных» Свода Законов наказание за уклонение от исповеди и причащения формулировалось кратко и обобщенно. Неисполняющие христианского долга по нерадению подвергались церковным наказаниям по усмотрению и распоряжению епархиального начальства «с наблюдением токмо, чтоб при сем не были надолго отлучаемы должностные от службы, а поселяне от домов и работ своих». Родители, не приводившие своих детей с семилетнего возраста к исповеди, подвергались «особому внушению от духовного и замечанию от местного гражданского начальства»3. С 14 февраля 1906 г. уклонение от исповеди и причащения перестало преследоваться по закону, и наказание за него было исключено из Свода4.

Бывало такое, что говельщики из чувства ложного стыда часть грехов открывали своему приходскому священнику, а более серьезные прегрешения другому духовнику. Скрытые старообрядцы и сектанты отговаривались от исповеди и причастия исполнением их в другом приходе. Для пресечения обмана указами светских и духовных властей эта практика была запрещена: верующие должны были исповедоваться только в своем приходском храме. Но запретить возможность перемены духовника было невозможно. Поэтому Синод своими указами периодически, например 4 февраля 1737 г., дозволял мирянам исполнять долг исповеди не только у своего приходского священника, «с тем, чтобы доставлять в приход свой свидетельство от священника о бытии на исповеди»3.

Меры местного начальства по контролю за выполнением «первейшего христианского долга» были различны и предусматривали строгую отчетность. Заводские мастеровые для говения увольнялись на несколько дней, а чтобы это время они не проводили в «предосудительной праздности», заводское начальство и священники обменивались отчетными документами (индивидуальные карточки, книги учета уволенных мастеровых и т. д.). За использование отпуска не по назначению главный начальник горных заводов генерал-лейтенант Глинка в 1848 г. распорядился считать эти дни прогулом с последующей отработкой1. Позднее принудительные меры воспитания государством религиозности были отменены, но инерция «частоты» приобщения осталась.

Христианская Церковь не знает инструктивных предписаний по поводу частоты приобщения Телу Христову. Апостольские правила, постановления соборов, церковные установления, уставы святых отцов, древнерусские поучения призывают как можно чаще приступать к спасительной Евхаристии. Соответственно предшествующая причащению исповедь обращала в состояние покаяния «по вся дни, исповедаю-ще своя грехи», а духовным отцам вменялось в обязанность неустанно призывать к этому верующих.

Похожие диссертации на Церковно-общественная жизнь православного населения Оренбургской губернии во второй половине XIX - начале XX вв.

Влияние чрезвычайных ситуаций на повседневную жизнь населения Тамбовской губернии второй половины XIX - начала XX вв. и деятельность властей и общественности по их предотвращению и преодолению последствий Яковлев Евгений Владиславович

Культурно-художественная жизнь населения Оренбургской губернии во второй половине XIX - начале XX веков Колесникова Вероника Анатольевна

Городское население Тамбовской губернии в период модернизации : вторая половина XIX - начало XX в.Жеребчиков, Дмитрий Павлович

Мировой суд России во второй половине XIX - начале XX в. : на примере уездов Казанской губернии с преобладающим чувашским населениемКаховская Татьяна Борисовна

Война в мировоззрении русского населения и "человека с ружьем" второй половины XIX - начала XX вв. : на материалах Орловской губернииХолодов, Владимир Александрович

Грамотность крестьянского населения России во второй половине XIX - начале XX века и пути ее повышения : На материалах Самарской губернииПросвирнова, Оксана Евгеньевна

Население провинциального города второй половины XIX-начала XX вв. Историко-демографический анализ : На примере городов Пензенской губернииПервушкин Александр Владимирович

Религиозное сознание православного населения в Ярославской и Костромской губернияхБарабаш Марина Николаевна

Деятельность медицинских структур по обслуживанию населения российской провинции во второй половине XIX-начале XX векаВыборнова Мария Александровна

Становление провинциальной печати как фактор модернизации социально-экономической и культурной жизни во второй половине XIX - начале XX вв. : на материалах губерний Среднего ПоволжьяАлиева Диляра Кахидовна