Благотворительность в России в годы первой мировой войны (1914 - февраль 1917 г.) : опыт помощи пострадавшим от военных действий Грицаева Анна Николаевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Общая характеристика отечественной благотвори тельности в годы Первой мировой войны 54

Глава II. Государственная и общественная помощь пострадавшим от военных действий 94

1. Правовое обеспечение и практика социальной защиты воен нослужащих и членов их семей в годы Первой мировой войны 94

2. Правительственная и общественная помощь беженцам 131

Глава III. Российское общество Красного Креста в 1914 — начале 1917 г 184

Заключение 220

Источники 226

Литература 23 0

Приложения

• Общая характеристика отечественной благотвори тельности в годы Первой мировой войны
• Правовое обеспечение и практика социальной защиты воен нослужащих и членов их семей в годы Первой мировой войны
• Правительственная и общественная помощь беженцам
• Российское общество Красного Креста в 1914 — начале 1917 г

Введение к работе

В истории отечественной благотворительности, теме, востребованной и актуализированной современным научным и общественным сознанием, наименее изученным оказался период Первой мировой войны. Между тем, благотворительность военных лет, в которой принимали участие представители власти, элиты, общественные организации, а таюке частные лица, представляется важной по следующим соображениям.

Речь идет о завершающем периоде существования дореволюционной благотворительности, который пришелся именно на годы Первой мировой войны (1914 - февраль 1917), принесшей масштабные разрушения и потери.

В условиях войны особое внимание обществом и государством уделялось такому виду благотворительности, как военная, которая, тем не менее, не стояла особняком, а входила в систему российской благотворительности, складывавшуюся в течение веков. Поэтому, анализируя благотворительность периода Первой мировой войны, мы по существу характеризуем завершающий этап развития дореволюционной отечественной благотворительности.

Поскольку мировая война определила лицо российской благотворительности в 1914-1917 гг., в диссертационном исследовании основное внимание будет уделено анализу ее воздействия на процессы, которые шли в сфере благотворительности.

Общественно значимое дело благотворительности отразило в себе традицию и новацию. Благотворительность вобрала в себя богатый опыт, полученный в предыдущих военных конфликтах, среди которых выделялись такие крупные и значительные по воздействию на общественное сознание войны, как Отечественная война 1812 г., Крымская война 1853-1856 гг., Русско-турецкая война 1877-1878 гг. и Русско-японская война 1904-1905 гг.

Масштабы разрушений и число пострадавших в каждой из этих войн были прямо пропорциональны развитию военной техники и военного искусства и усугублялись внутренними социальными и экономическими трудностями. Проявления экономического прогресса — строительство железных дорог и появление новых средств связи и видов транспорта имели двустороннее влияние и не только не решали многих возникавших проблем, связанных с эвакуацией пострадавших и оказанием им помощи, но сами создавали новые проблемы.

Своевременность и эффективность помощи увечным и больным воинам, их семьям и беженцам во многом зависели от профессионализма участников благотворительных обществ, а также от организационных и финансовых возможностей благотворительных учреждений. В этой связи анализ человеческого фактора в диссертационном исследовании рассматривается в контексте проявлений сострадания и милосердия, осознанного понимания чувства долга, а также рационального прагматизма, направленного на решение задач, стоявших перед российской благотворительностью, и повышение качества работы благотворительных организаций. В условиях войны общество в первую очередь направляло свои силы и средства на дело помощи пострадавшим, поэтому благотворительность военных лет имела свое «лицо».

Актуальность темы диссертационного исследования связана еще и с тем, что в условиях современных военных конфликтов, исторический опыт может быть полезен тем, что сохранил сведения о многообразии форм и проявлений благотворительного подвижничества и о реальной практике наиболее жизнеспособных благотворительных учреждений. Об их жизнеспособности говорит сам возраст организаций. Так, Александровский комитет о раненых был создан в 1814 г., а 100 лет спустя, в 1914 г., он оказался как никогда необходим и востребован. Столетие комитета, отмеченное в условиях военного времени, символично. Юбилей в обстановке мировой войны открывал завершающий этап

6 существования Александровского комитета. Почти полувековую историю к началу Первой мировой войны имело Российское общество Красного Креста (РОКК), организованное в 1867 г. Наряду с проверенными временем и имевшими заслуженную репутацию благотворительными учреждениями, в годы войны появляются также и новые организации. Среди таких новых организаций наиболее влиятельными стали Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам (ВЗС) и Всероссийский союз городов помощи больным и раненым воинам (ВСГ), основанные в 1914 г.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в проведении сопоставительного анализа деятельности, нацеленности и возможностей сложившихся старых благотворительных учреждений и новых организаций, создание которых было вызвано потребностями войны. Объектом диссертационного исследования является отечественная благотворительность периода Первой мировой войны. Предметом исследования стали организационные формы и особенности опыта помощи пострадавшим от военных действий в 1914 - феврале 1917 г.

В своем развитии историография отечественной благотворительности прошла дореволюционный этап и переживает расцвет уже в наши дни, начиная с конца 1980-х гг. В дореволюционный период исследовательский интерес к теме благотворительности реализовывался преимущественно в публицистических статьях и очерках, значительная часть которых печаталась в специализированных журналах. Среди авторов дореволюционных публикаций преобладали практики, участники различных обществ помощи нуждающимся, хорошо знавшие состояние благотворительности «изнутри», что дает нам основание рассматривать дореволюционные работы в качестве источников историографического характера.

На рубеже XIX — XX в. теоретическим осмыслением вопросов благотворительности наиболее интенсивно занимался Е.Д. Максимов. Он был управляющим канцелярией Комитета о домах трудолюбия и работных домах (с 1900 по 1905 г.), а также членом совета Товарищества борьбы с жилищной нуждой и попечительского совета Царскосельской женской гимназии. Богатый и разносторонний опыт участия в благотворительных обществах нашел отражение в его работах, посвященных проблемам социальной поддержки населения.

Перу Е.Д. Максимова принадлежит очерк «Особые благотворительные ведомства и учреждения», выпущенный в 1903 г. (1). Ведомство учреждений императрицы Марии, Императорское человеколюбивое общество, Российское общество Красного Креста и Попечительство о домах трудолюбия и работных домах автор отнес к группе организаций, «не подчиняющихся никакому министерству и представляющих собою особые независимые благотворительные ведомства с полуобщественной полуадминистративной организацией» (2). Е.Д. Максимов считал, что эффективная организация помощи требует индивидуального подхода, учитывающего культурные, экономические и бытовые особенности конкретной местности (3). Поскольку лучше других знакомы с местными условиями органы местного самоуправления, то они и должны осуществлять поддержку неимущих (4). Свой вывод Е.Д. Максимов повторил в книге «Из истории и опыта земских учреждений», изданной накануне Первой мировой войны (5). Возлагая надежды на земские учреждения, он считал необходимым предоставить им возможность приобретать средства, освободиться от сословных пут, и организовать мелкие земские органы с широким участием в них общественных сил (6). «Если организация призрения будет признана делом государства, а не общества, - подчеркивал Е.Д. Максимов, - то... от принципа индивидуализации... придется отказаться. Организация же призрения без индивидуализации его, как показал опыт, не будет достигать цели, а сведется к формализму» (7). И хотя к концу первого десятилетия XX в. интерес Е.Д. Максимова сместился в плоскость кооперации, которую он рассматривал как одну «из форм благотворительности -трудовой помощи» (8), его выводы сохраняли актуальность и в годы Первой мировой войны.

В период Первой мировой войны в центре внимания российских исследователей благотворительности находились проблемы помощи пострадавшим от вооруженного конфликта. Теоретики благотворительности изучали положение разных категорий пострадавших от войны - увечных воинов, семей военнослужащих, беженцев, а также помощь, которую оказывали им государство и общество (9). Эффективный способ поддержки социально незащищенных слоев населения современникам виделся в трудовой помощи: «Главной целью современной благотворительности, — писал член Всероссийского союза учреждений, обществ и деятелей по общественному и частному призрению С.К. Гогель, - должно быть не столько облагодетельствование нуждающегося, сколько временная помощь ему и воздействие на него нравственное, вместе с предоставлением ему возможности самому стать на ноги свои собственные, а не на общественные костыли, получив работу, и впредь не числиться в числе нуждающихся» (10). Вопросам трудоустройства, актуальным для Первой мировой войны, был посвящен сборник статей «Трудовое посредничество», изданный отделом по устройству беженцев Всероссийских земского и городского союзов (11). Его авторы проводили мысль о необходимости создания в России централизованной сети бирж труда (12). В организации общероссийского рабочего рынка они видели ключ к решению многих социальных и экономических проблем, стоявших перед страной в то время (13).

Тема помощи детям разрабатывалась Е. Дзюбинской, Г. Ракеевым, В. Левитским, П.И. Люблинским, Н.В. Несмеяновым, С.К. Гогелем и С. Бахрушиным (14). Ими были рассмотрены наиболее распространенные в России в 1914-1917 гг. формы помощи детям и выявлены их положительные стороны и недостатки. Среди сиротских заведений, получивших развитие в России, Н.В. Несмеянов выделил казарменные, поселковые приюты и трудовые колонии. Степень их пригодности к воспитанию детей, он оценил, исходя из способности этих учреждений подготовить своих питомцев к полноценной взрослой жизни. Казарменные приюты и колонии как учреждения закрытого типа подверглись серьезной критике Н.В. Несмеянова: «Жизнь здесь поневоле должна принять механические формы, которые нивелируют живое и подавляют индивидуальность... жизнь по команде, без теплоты и уюта — вот удел воспитанников таких приютов. Не давая счастливой жизни своим воспитанникам в настоящем, такие приюты не могут приготовить из них в будущем полезных, развитых и деятельных граждан» (15). Точку зрения Н.В. Несмеянова разделял В. Левитский, который считал, что дети в таких заведениях не воспитываются, а подвергаются «долголетнему маринованию... в нездоровой обстановке» (16). Поэтому они покидают приюты, «не зная жизни, теряясь при первых затруднениях» (17). Воспитание сирот в семьях, хотя и было лишено таких недостатков, однако как форма помощи детям оно не получило широкого развития в дореволюционной России (18). Устройство правительством земледельческих приютов для офицерских и солдатских сирот в разгар войны нашло отклик в статье П.И. Люблинского, который полагал, что эта форма поддержки подходит, главным образом, для подростков (19). О проблеме участия благотворительных организаций в профессиональном обучении подростков писал Г. Ракеев (20).

Наиболее приемлемым способом помощи малолетним детям, матери которых несли ответственность за материальное благополучие семьи, с точки зрения Е. Дзюбинской, являлось помещение их в народный детский сад. Это заведение, по ее мнению, было способно защитить детей от тлетворного влияния улицы, которому они подвергались в отсутствии должного родительского внимания, а нередко и от физической гибели, организовать правильный уход за ними, позаботиться о гармоничном развитии личности своих воспитанников и, наконец, подготовить их к получению дальнейшего образования (21). Взгляды Е. Дзюбинской на задачи народного детского сада во многом созвучны современным требованиям к содержанию детей в дошкольных учреждениях.

Негативные последствия войны проявились в росте детской преступности, беспризорности и смертности в 1914-1917 гг. На угрозу нравственного растления детей военной обстановкой обращал внимание С. Бахрушин. Он писал, что «атмосфера войны, ужасы ее сопровождающие не могут не отразиться на душевном равновесии подростков», у которых «складывается особая, патологическая психика, которую ввести в норму мирной жизни после войны вряд ли удастся» (22). Государству и обществу предлагалось безотлагательно принять меры для борьбы с этими отрицательными явлениями, потому что только так можно было уберечь российских детей от физической и моральной гибели (23).

Исследования о благотворительных организациях тех лет насыщены фактическим материалом. В очерках о Российском обществе Красного Креста, один из которых был помещен в «Настольный энциклопедический словарь», изданный в 1901 г., а другой выпущен государственной типографией накануне Первой мировой войны, в работах М.Д. Загряцкова и Б. Веселовского о Всероссийском земском союзе прослеживается история возникновения этих крупнейших благотворительных учреждений, их эволюция, охарактеризованы основные направления их деятельности (24). С работой Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов, образованного в 1914 г. для согласования действия учреждений, оказывающих помощь семьям военнослужащих, С.К. Гогель связывал надежду на положительные перемены в сфере благотворительности, на то, что эта организация, «поставив на должную высоту одну отрасль общественного призрения,... заложит основание будущего упорядочения всего общественного призрения» (25). З.О. Мичник и П. Михайленко рассмотрели задачи

11 убежищ для матерей и Сельских комитетов по оказанию помощи солдатским семьям, организованных земствами (26).

Серия статей, напечатанных в журнале «Призрение и благотворительность в России» в 1914-1916 гг., посвящена Петроградским городским попечительствам о бедных (27). Их авторы: Н.С. Александровский, П. Литвинов, Л.В. Щеглова, П.К. Исаков, С. Панина, А. Шохор-Троцкий и В. Новиков, рассмотрели вопросы финансирования столичных попечительств и изучили их вклад в решение проблем пострадавшего от войны населения. Положение городских попечительств в системе благотворительности П.К. Исаков характеризовал как «совершенно неопределенное»: «Они случайные организации, разбросанные на городской территории, призванные к разрешению совершенно неопределенных задач в пределах механически образованных участков» «Какого-либо правильного взаимного соотношения между Городским общественным управлением», призванным координировать их работу, «и попечительствами не существует» (28). Поэтому в глазах местного населения попечительства не сумели приобрести авторитета «как органы не добровольной, и, следовательно, случайной благотворительности, а городского общественного призрения» (29). Л.В. Щеглова заострила внимание читателей на проблемах городских попечительств (30). Она указала на разобщенность действий данных учреждений и соперничество между ними, на недостаток финансирования, на плохую осведомленность попечительств о нуждах населения, на отсутствие должного внимания и руководства со стороны специально созданной для этой цели при Городской думе Комиссии по благотворительности (31).

Теме церковного милосердия в годы Первой мировой войны посвящена статья В. Падучева (32). В очерке «Мобилизация нашей частной благотворительности» И.М. Файнгар рассказал о том, как российское общество помогало пострадавшим от военных действий (33).

Смысл перемен, происходивших под влиянием Первой мировой войны в общественной жизни Российской империи, не был до конца понятен современникам: «События так громадны, так хаотичны, что даже мысль наша не в силах охватить их... В результате этих резких массовых потрясений и напряжения вся жизнь преобразиться: измениться социальный уклад, культрный уровень, даже душевный склад людей» (34). Способности отечественной благотворительности, имевшей недостатки, самостоятельно и эффективно преодолевать социальные последствия войны оценивались в литературе критически. Далеко не все разделяли оптимизм С.А. Укше, который в начале Первой мировой войны отмечал положительные тенденции в развитии российской благотворительности: «кроме небывалого стремления к единению благотворительности... констатируется также коренное изменение самого характера благотворительности; она теперь уже не бродит в потемках, она основывается на строгой регистрации, на точном исследовании нужды...» (35). Выражая точку зрения большинства, К.И. Ануфриев писал: «Рассчитывать... на благотворительность в таком деле, как ликвидация нищеты, порожденной войной, нельзя уже потому, * что... благотворительность, как нечто совершенно самобытное, не может подчиняться никакому регулирующему началу... У нас это положение выступает с особой силой уже потому, что наша... благотворительность не носит даже признаков организованности» (36). Исследователи признавали необходимость активного участия государства в решении социальных вопросов, выдвинутых Первой мировой войной (37). Однако, шаги, предпринятые правительством в этом направлении, их не удовлетворяли (38). По мнению К.И. Ануфриева, государство должно помогать бедным только в тех случаях, когда они не могут решить стоящие перед ними проблемы иначе (39). «Лишь сузив таким образом круг своих обязательств, государство оказывается в состоянии выполнить задачи призрения. ...всякое уклонение от этого принципа не только могло бы обратить идею общего обязательного призрения в утопию, но и угрожало бы развратить народные массы, приучая их к подачкам и тем парализуя в них стремление к самостоятельному трудовому существованию» (40).

Несмотря на широкий охват и разнообразие проблематики, исследование отечественной системы благотворительности в 1914-1917 гг. осуществлялось в практическо-прикладной плоскости и фрагментарно.

В послеоктябрьский период феномен русской благотворительности в годы Первой мировой войны почти не изучался.

После долгого перерыва на рубеже 1980-1990-х гг. опыт дореволюционной благотворительности стал опять интересен. Многочисленные публикации тех лет отличались разным уровнем. Вместе с тем, тогда были поставлены важные проблемы. Тему благотворения затрагивали даже в работах о положении буржуазии, ее социально-политических объединениях, партиях. Так, изучая историю кадетской партии в период Первой мировой войны и Февральской революции, Н.Г. Думова поставила вопрос об общественной деятельности этой политической организации, важное место в которой занимало участие во Всероссийском земском союзе и Всероссийском союзе городов (41). Последний был создан по инициативе и при поддержке партии «народной свободы». Активная позиция, которую занимали кадеты в деле оказания помощи пострадавшим и значение которой признавалось, даже их политическими противниками, ознаменовала собой, по мнению автора, новую, решающую фазу в организационном развитии конституционно-демократической партии, способствовала известному расширению ее влияния среди населения Российской империи (42).

Отход от классово-негативных, идеологически предопределенных оценок дворянства и предпринимательства в советской историографии позволил по-новому взглянуть на их роль в российском социуме начала XX в. В литературе стали акцентировать положительные стороны деятельности меценатов и благотворителей (43). И.М. Пушкарева определила личность представителя древнейшего аристократического рода князя Г.Е. Львова как человека от природы богато наделенного организаторскими способностями, которые в полной мере проявились именно на посту руководителя Земского союза (44). Период испытаний 1914-1917 гг., выдвинувший на первый план задачи оказания помощи пострадавшим от военных действий, стал звездным часом в общественно-политической карьере Г.Е. Львова. Во многом именно благодаря заслугам на благотворительном поприще ему удалось стать премьер-министром в сформированном после победы Февральской революции Временном правительстве (45).

В 1995 г. свой взгляд на благотворительную деятельность московских предпринимателей с 1860 по 1914 г. изложила в диссертационном исследовании Г.Н. Ульянова (46). Она отметила рост социальной активности представителей купеческого сословия в пореформенный период, реализовать которую из-за «нежелания государства допускать предпринимателей к решению основополагающих экономических и социальных вопросов» они могли преимущественно в сфере благотворительности (47). Вместе с тем, повышение общего интеллектуального уровня позволило московским коммерсантам подняться от попечительских обязанностей в отдельных заведениях на более высокую ступень решения вопросов помощи нуждающимся в городском масштабе. В итоге на рубеже XIX - XX вв. в России сформировалась прослойка торговцев и промышленников, воспринимавших благотворительность «как необходимый стереотип поведения» (48).

Истории благотворительных учреждений - Императорского женского патриотического общества, Скобелевского комитета и других - посвятил работу П.В. Власов (49). Старейшие благотворительные организации -Ведомство учреждений императрицы Марии и Александровский комитет о раненых - характеризовали Д.И. Раскин и А.С. Сенин (50).

Для новейшего периода изучения благотворительности характерно внимание к источниковедческим аспектам. Так, А.Д. Хайруллина изучила информационные возможности дореволюционных казанских газет для воссоздания истории благотворительности в пореформенной России (51).

Е.И. Фалько, используя разработанные отечественными учеными приемы источниковедческого анализа делопроизводственной документации российских финансовых и торгово-промышленных предприятий эпохи капитализма в России, осуществила опыт реконструкции документального комплекса одного из ведущих и социально значимых общественных объединений - Русского Женского Взаимо-Благотворительного общества (РЖВБО), существовавшего в период с 1895 по 1918 г. (52). Поскольку делопроизводственные документы РЖВБО в настоящее время не имеют единого места хранения, для реконструкции делопроизводственного комплекса РВЖБО исследовательница обратилась к фондам общественных и государственных структур, с которыми эта организация имела контакты: Министерства внутренних дел, Государственной думы, местных органов власти, общественных учреждений, а также к личным фондам членов РЖВБО. Изучив содержащийся в них материал, Е.И. Фалько выявила комплекс делопроизводственной документации РЖВБО, который включал нормативные, протокольные, отчетные, инициативные материалы и деловую переписку.

Основываясь на результатах проведенной источниковедческой работы, Е.И. Фалько составила очерк истории РЖВБО, в котором осветила условия функционирования учреждения, состав его участников, структуру, основные направления деятельности и ее сущность, дала портретные характеристики виднейших руководителей и членов РЖВБО.

В соответствии с действовавшим в конце XIX в. законодательством, ограничивавшим сферу социальной деятельности женщин рамками благотворительности, РЖВБО носило статус благотворительной

16 организации. На практике, однако, участницы общества не только оказывали благотворительную помощь нуждающимся, преимущественно женщинам и детям, но и отстаивали право первых на активную и разностороннюю общественную жизнь. Это дало Е.И. Фалько основание рассматривать РЖВБО как одно из первых феминистских учреждений, образованных на территории Российской империи (53).

В связи с возрождением общин сестер милосердия в конце XX в. востребованным стал опыт работы этих институтов в дореволюционный период. А.В. Постернак проследила историю общин сестер милосердия с середины XIX в. до нашего времени (54). А.В. Постернак считает, что к началу XX в. общины в своем развитии завершили определенный этап, потому что «общинная структура изжила себя и выродилась», тогда как «религиозное начало, цементировавшее общины как духовный организм» было выхолощено и подменено идеями гуманизма \ (55). «Уход за больными становиться особой профессией, оторванной от религиозной основы...» (56). Исследовательница пришла к выводу о «фактическом бесправии» сестер милосердия в общинах, которые «были обязаны соблюдать полумонашеское послушание настоятельнице; ...лишались документов на время пребывания в общине, в мирное время не получали жалования, не имели права выходить замуж, им полагались мизерные пенсии и т.д.» (57). Поэтому «в общины шли либо молодые энтузиасты, но таких оказывалось крайне мало, либо люди, у которых из-за бедственного материального положения не было другого выхода...» (58). Автор «Очерков...» предостерегает от идеализации образа сестер милосердия, которая, по ее наблюдению, характерна для современных авторов (59).

Московские общины сестер милосердия изучались в диссертационном исследовании Е.Н. Козловцевой (60). Она проследила путь их развития со времени зарождения первой общины в середине XIX в. до 1917 г. Их появление и эволюция были тесно связаны с социально-экономическими и культурными переменами, происходившими в России во второй половине XIX - начале XX в. (61). Е.Н. Козловцева показала историческое значение общин сестер милосердия. Общины «явились одними из первых общественных организаций России», которые «существенно расширили возможности самореализации для женщин всех сословий». Они сочетали в своей деятельности традиции церковной и светской благотворительности (62). Возникновение общин ознаменовало собой новый этап в развитии отечественной медицины, который характеризовался появлением в этой сфере новой профессии - сестер милосердия и кардинальным изменением отношения к раненым.

На основании нормативной и делопроизводственной документации, периодических изданий, публицистики, материалов личного характера, исследовательница рассмотрела состав, структуру, источники финансирования, а также основные направления деятельности общин в мирное и военное время и ее итоги. Влияние целого ряда факторов на развитие общин, в том числе, «присоединение России к конвенциям международного Общества Красного Креста, развитие женского образования, ...начало участия женщин в общественной жизни» было не всегда положительным (63). Под их воздействием постепенно изменялись основные принципы деятельности общин, а идея христианского служения ближним отходила на второй план. Е.Н. Козловцева разделяет мнение А.В. Постернак о том, что в начале XX в. служение сестер милосердия в глазах общественности все больше стала сводиться к выполнению обязанностей медицинской сестры (64).

П.П. Щербинин в монографии «Военный фактор в повседневной жизни русской женщины в XVIII - начале XX века» проанализировал мотивы, которые побуждали женщин посвящать себя уходу за больными и ранеными воинами в годы Первой войны, и пришел к выводу, что большинство из них действовали подобным образом из чувства долга (65). Медицинское сестринское дело стало в этот период для многих российских женщин, начиная с императрицы Александры Федоровны и ее старших дочерей Ольги и Татьяны, «символом гражданственности». Автор показал что, решение членов императорской фамилии принять «непосредственное участие в перевязках, операциях, уходе за больными и ранеными защитниками Отечества» было воспринято в обществе неоднозначно (66). Наряду с одобрением высказывались мнения, в том числе, представителями дворянства, что действия высочайших особ не соответствуют их социальному положению и способствуют десакрализации образа царской семьи. П.П. Щербинин охарактеризовал условия службы сестер милосердия в 1914-1918 гг., их повседневный быт, взаимоотношения с фронтовиками, часть которых в соответствии с устоявшимися воззрениями относилась к присутствию женщин на передовой отрицательно.

Современные исследователи осмысливают многогранный опыт деятельности земских и городских органов местного самоуправления в дореволюционный период. Так, в книге «Земский и Городской союзы (1914-1917)», выпущенной в 2000 г., В.М. Шевырин рассматривает проблему взаимоотношения власти и общества в годы Первой мировой войны (67). Изучение этого вопроса, с его точки зрения, «не только дает возможность уточнить и понять социальные и политические процессы, происходящие в российском обществе в 1914-1917 гг. ...но и открывает удивительные перспективы постижения всей драматической истории нашей страны в XX ст.» (68). Автор позитивно оценил деятельность Земского и Городского союзов, без помощи которых правительство «естественно, оказалось бы не в состоянии справиться» с удовлетворением «колоссальных и самых разнообразных нужд армии и страны» (69). Земский и Городской союзы «сыграли большую роль не только в деле конкретной помощи армии и населению, но и в политической борьбе, став своеобразными бастионами оппозиции» (70). В.М. Шевырин выводит оппозиционные настроения, распространенные в союзах, из «их практической работы, которой постоянно чинила препятствия царская бюрократия, и из всеобщего недовольства ходом войны, и из тревоги деятелей союзов за судьбу страны, особенно в связи с возможностью революционного взрыва» (71). Критика правительства, исходившая от Земского и Городского союзов, независимо от их желания, приблизила этот взрыв (72).

Роль земства в организации социально-бытового обеспечения населения в период Первой мировой войны анализирует Н.А. Судавцев в коллективной монографии «Земское самоуправление в России, 1864-1918» (73).

СВ. Пашенцева рассмотрела проблему формирования внутренних и внешних предпосылок возникновения и развития женской благотворительности и пришла к выводу о том, что женская благотворительная деятельность в ее социально организованных формах обусловлена совокупностью ментально-генетических, нравственно-религиозных, экономико-политических факторов, и в этом синтезе, применительно к российской действительности конца XIX - начала XX ст., доминировали не рассудочно-рациональные, а чувственно-гуманистические мотивы (74). Различия в восприятии благотворительности мужчинами и женщинами исследовательница выводит из их ментальных особенностей: «Для мужчины благотворение -это прежде всего материальная поддержка нуждающихся. Женщины в качестве исходного первичного блага рассматривают элементы соучастия и сострадания. Мужчины понимают страдания других, женщины же в большей степени сопереживают эти страдания» (75).

СВ. Пашенцева выделила вопрос о формировании правового статуса женских благотворительных обществ. Накануне Первой мировой войны в России функционировало далекое от совершенства законодательство, регулирующее благотворительную сферу (76). Оно подводило нормативную базу под деятельность организаций поддержки нуждающихся, руководствуясь стремлением государства одновременно и поощрять и контролировать частную инициативу в этой области, создавать для добровольных обществ такие условия, при которых они не пересекали бы границ призрения. В то же время действующие правила позволяли благотворительным учреждениям в экстремальных случаях оперативно менять направления своей работы, корректируя их в зависимости от основных потребностей населения (77).

Рассматривая в качестве женских благотворительных обществ, официально зарегистрированные организации, созданные женщинами для оказания помощи женскому населению России, СВ. Пашенцева разработала их классификацию, в основу которой положила целевое назначение этих учреждений (78). Исследовательницей были выделены: объединения общей благотворительной направленности, общества взаимопомощи, учреждения, предоставляющие медицинские услуги, осуществляющие духовную поддержку и трудовую помощь женщинам, а также организации, задачей которых являлась забота о материнстве и детстве (79).

Благотворительную работу русской православной церкви во второй половине XIX — начале XX в. рассмотрел Д.А. Пашенцев (80). Он раскрыл роль духовного ведомства в формировании системы благотворительности, изучил механизм оказания помощи со стороны церкви пострадавшим в годы народных бедствий.

Современные отечественные ученые продолжают исследовать положение пострадавших от военных конфликтов и отношение к ним государства и общества. С.Н. Васильева изучила положение военнопленных России, Германии и Австро-Венгрии в Первую мировую войну (81). Автор проанализировала международные соглашения, касающиеся статуса военнопленных и предусматривающие гуманное к ним отношение, и пришла к выводу, что их влияние на жизнь военнопленных было не существенным (82). По ее мнению, положение военнопленных в большей степени зависело от политики страны, на территории которой они располагались. Как утверждает С.Н. Васильева, воюющие державы использовали «дешевую рабочую силу, которую представляли собой военнопленные... Военнопленные выполняли самую тяжелую физическую работу. Постановления Гаагской конференции о том, чтобы труд был необременителен, не выполнялись ни одним государством» (83). Массовую эксплуатацию военнопленных исследовательница считает нововведением Первой мировой войны (84).

Положение русских солдат и офицеров в немецких и австро-венгерских лагерях, подробно описанное С.Н. Васильевой, в сравнении с условиями содержания пленных американцев, англичан, французов и представителей других национальностей было наиболее тяжелым. Его причину она объяснила пассивностью российской власти и общества. Не желая усиливать экономику противника, на которую, работали русские военнопленные, прокладывая шоссейные и железные дороги, возводя мосты и осваивая целину в Германии и Австро-Венгрии, и, тем самым, облегчать ему ведение войны, а также создавать у «слабовольных элементов» российской армии ложное «представление, что государство относится снисходительно к таким нежелательным явлениям, как сдача в плен», российское правительство фактически отказалось от поддержки соотечественников, томящихся во вражеских лагерях, и всячески препятствовало развитию в этом направлении общественной инициативы, в то время как союзники России активно создавали и реализовывали на государственном уровне программы помощи своим гражданам, оказавшимся в плену (85). Равнодушное отношение государства, с точки зрения исследовательницы, повлияло на трансформацию менталитета русских военнопленных, «вызывая у многих отчаяние, озлобленность и стремление «поквитаться» с «предателями, засевшими в тылу»: «Такие настроения не могли не повлиять на исторические события, происходящие впоследствии в России» (86).

Роли отечественной благотворительности в общественной и культурной жизни страны на рубеже XIX — XX вв. посвятили работы Е.Ю. Горбунова и Е.В. Иванова (87). Конец XIX - начало XX ст. Е.Ю. Горбунова рассматривает как определенный этап в эволюции российского благотворительного движения, который характеризовался увеличением масштабов благотворительной деятельности, окончательным превращением благотворительности в общественное явление и проникновением ее во многие области социальной жизни государства. В это время явственно «прослеживается тенденция к организационным формам благотворительной деятельности» (88). Распространение рациональных взглядов на благотворительность и ее предназначение в обществе, которое отмечалось на рубеже столетий, приводит к смещению акцентов «с традиционных способов милосердия и благотворительности на развитие предупредительных видов помощи и принципов взаимопомощи» (89). Новые веяния в сфере благотворительности в конце XIX - начале XX в., по мнению автора, являлись следствием «глубоких изменений в обществе, проявившем способность к самоорганизации на почве решения важных социальных и культурных задач, показателем уровня его нравственности и гуманности» (90).

Е.Ю. Горбунова отметила непоследовательность и противоречивость политики российских властей в отношении отечественной благотворительности: «Царское правительство терпимо относилось к общественной благотворительности, поощряло отдельные ее виды и формы, предоставляло некоторые льготы и преимущества благотворительным учреждениям. Вместе с тем, оно стремилось компенсировать допущенные уступки общественной инициативе усилением полицейского надзора за частными благотворительными обществами, жесткой регламентацией их деятельности...» (91). Организации, осуществлявшие помощь нуждающимся, «появлялись, как правило, в ответ на неучтенные потребности общественного развития, мобильнее отзывались на жизненные запросы и прогрессивные веяния, компенсировали многие недостатки и пробелы в государственной политике» (92). В целом Е.Ю. Горбунова разделяет позицию тех исследователей, которые рассматривают благотворительность как значимое явление в общественной жизни Российской империи, хотя и не панацею: «...благотворительность сама по себе не могла привести к заметному улучшению жизненных условий, требующих глубоких социально-экономических и политических преобразований в обществе», тем не менее, она, как показал опыт России конца XIX - начала XX в., «служила важным и достаточно эффективным средством в решении различных проблем, связанных с социальным обеспечением, здравоохранением и культурой» (93).

Потенциал российской дореволюционной системы благотворительности изучала Е.В. Иванова, признав его недостаточным «для решения всех насущных социальных проблем», которые имели место на рубеже XIX - XX вв. (94). Резервы национальной благотворительности были рассчитаны только на оказание помощи в экстремальных ситуациях; реализация же превентивных программ значительно превосходила возможности общественности. При этом решение основной массы социальных вопросов ложилось на плечи именно благотворительных объединений (95).

В обзоре истории благотворительности со времени крещения Руси до начала Первой мировой войны, написанном М.Ю. Лачаевой и Г.Р. Наумовой для энциклопедии «Отечественная история до 1917 г.», показана роль представителей высшего сословия (членов императорского дома, жен губернаторов) в развитии российского благотворительного движения, охарактеризовано участие церкви, земских и городских органов местного самоуправления, частных лиц в деле помощи нуждающимся, выделена военная благотворительность в особую отрасль (96).

Историко-социологическое исследование благотворительности опубликовала Л.А. Темникова (97). Она различает термины «благотворительность» и «милосердие». Под «благотворительностью» автор понимает «особую форму социальной поддержки, заключающуюся в безвозмездном оказании материальной помощи нуждающимся» (98). В то время как «милосердие» является только одним из мотивов благотворительности: «Это больше готовность к оказанию помощи, чем сама помощь» (99). Различия благотворительности и государственных социальных программ, по Л.А. Темниковой, вытекают из их существа: «В основе благотворительности лежит не государственное, не официальное, а личностное, не формальное начало. Принципы общественной и личностной солидарности, взаимного понимания и взаимной поддержки качественно отличали благотворительность от государственных программ поддержки здравоохранения, науки, искусства, культуры» (100). Благотворительность «призвана в какой-то мере компенсировать недостатки государственного управления, дефицит бюджета...» (101). При этом государство, заинтересованное в социальной стабильности, видит в благотворительности один из важнейших рычагов решения общественных проблем и способствует ее развитию.

Л.А. Темникова доказывает, что благотворительность как отражение христианского мировоззрения имела не только положительные, но и отрицательные черты: принимая случайный и неразборчивый характер, она «не только не повышала уровень жизни беднейших слоев населения, но и объективно способствовала увеличению числа нищих» (102). С влиянием христианства автор связала важную социокультурную особенность отечественной благотворительности, которая, по ее выражению, «заключалась в ее некоторой безадресности, пассивно-иждевенческой направленности, некоторой иррациональности и даже социальной нецелесообразности», о чем свидетельствуют потребительско-иждевенческие настроения в поведении социально-опекаемых (103).

Изменение смыслового значения понятия «благотворительность» на разных этапах отечественной истории проанализировали В.Г. Афанасьев и А.Р. Соколов (104). В дореволюционный период благотворительность рассматривалась как общественно-полезное явление. В Советской России классовый подход к характеристике благотворительности предопределил ее негативную оценку.

В современных отечественных исследованиях изучается проблема взаимодействия благотворительных обществ при оказании социальной поддержки населению в дореволюционный период, анализируются аспекты законодательного регулирования в указанной области, раскрывается связь отечественной благотворительности с государственными структурами социального обеспечения, рассматривается трудовая помощь как одно из ведущих направлений в дореволюционной благотворительности. Кроме того, выявлена роль благотворительных лотерей в финансировании помощи нуждающимся, рассказано об отличительных знаках крупнейших благотворительных организаций - Ведомства учреждений императрицы Марии, Императорского человеколюбивого общества, Российского общества Красного Креста, а также о выпускавшихся в Российской империи специализированных периодических изданиях, посвященных проблемам помощи малоимущим слоям населения (105).

Возрождение краеведения вызвало интерес к общественной деятельности на областном уровне. О дореволюционной благотворительности на Кубани, в Самаро-Симбирском регионе и Калужской губернии писали А.Е. Оспищева, С.Г. Казанцева, Е.Ю. Семенова и авторский коллектив под руководством И.С. Писаренко (106). В региональных работах, основанных на местном архивном материале, более дифференцировано были рассмотрены вопросы о социальном составе благотворителей, об источниках финансирования и направлениях работы благотворительных учреждений, а также их роли в решении социальных проблем. Характеризуя провинциальную благотворительность, авторы подчеркивают значительный уровень ее развития в дореволюционный период (107).

Изучение деятельности кубанских организаций помощи малоимущим в конце XIX — начале XX в., позволило А.Е. Оспищевой сделать вывод о том, что этот регион жил в русле общероссийского благотворительного движения (108). Здесь, как и практически повсеместно в России, благотворительность была ведущей составляющей общественной жизни. Вместе с тем, благотворительность на Кубани имела и свои особенности, которые исследователь увидела в направленности усилий общественности на культурное развитие края (109).

Процессы, протекавшие в отечественной благотворительности во второй половине XIX - начале XX в., С.Г. Казанцева связала со < стремительным развитием социально-экономических отношений в Российской империи в указанный период (ПО). Лишившись. привилегированного положения в экономике, дворянство утратило лидерство в благотворительной сфере, сосредоточившись преимущественно на поддержке представителей своего сословия. Напротив, рост финансовой мощи и самосознания буржуазии, который наблюдался в пореформенной России, повлиял на увеличение ее общественной активности. С.Г. Казанцева установила, что именно „деятельность купечества привела к расцвету благотворительности в Самарской губернии на рубеже XIX - XX вв. (111).

В начале XXI в. появились работы, посвященные проблемам региональной благотворительности в годы Первой мировой войны (112). Группа исследователей под руководством И.С. Писаренко охарактеризовала систему помощи нуждающимся в Калужской губернии в 1914-1918 гг. Авторский коллектив обратил внимание на взаимозависимость государства и общественных объединений в решении социальных задач (113). Через посредничество благотворительных учреждений правительство оказывало финансовую помощь малообеспеченным слоям населения. В свою очередь, ослабление в ходе войны притока пожертвований привело к росту зависимости общественных организаций от казенных ассигнований. На калужском материале были рассмотрены вопросы кадровой политики благотворительных обществ и информационное обеспечение их деятельности.

Повышение эффективности работы благотворительных объединений в годы Первой мировой войны по сравнению с предшествующим, мирным, периодом, авторы исследования объясняют мобилизацией всех их возможностей для достижения поставленных целей (114).

Критический анализ российской системы благотворительности в период Первой мировой войны на примере Самарской и Симбирской губернии дан Е.Ю. Семеновой (115). Соглашаясь с большинством отечественных исследователей, она признает серьезность вклада дореволюционного благотворительного движения в решение социальных вопросов. По сравнению с мирным временем благотворительность военных лет получила широкий размах, «дала примеры одновременного и эффективного существования» с нарождавшимся институтом социальной помощи (116). Среди недостатков, затруднявших динамичное развитие сферы социальной поддержки неимущих и негативно отражавшихся на результативности работы благотворительных объединений, Е.Ю. Семенова выделила отсутствие единого координационного центра, разобщенность благотворительных организаций, их бессистемную деятельность. Все указанные недостатки являлись следствием, прежде всего, непродуманной государственной политики (117).

В периодизации благотворительности Первой мировой войны Е.Ю. Семенова выделила три этапа (118). Каждый из них отличали принципы благотворительности в условиях трех разных политических режимов. Первый этап - дореволюционный - был отмечен расширением социального состава нуждающихся за счет раненых и больных воинов, членов их семей и беженцев, которых государство в лице центральных и местных органов власти взяло под свою опеку, а также появлением новых видов деятельности благотворительных учреждений, нацеленных на заботу о новых категориях нуждающихся. Он продолжался с августа - сентября 1914 г. по февраль 1917 г. Второй этап (весна — осень 1917 г.) -благотворительность при Временном правительстве — характеризовался появлением и работой Министерства государственного призрения, которое, провозгласив приоритетным направлением своей деятельности не благотворительную, а социальную помощь неимущим, приступило к формированию государственной системы социальной поддержки населения. Одновременно на местах продолжала существовать широкая сеть благотворительных заведений, управление которой осуществляло вышеназванное правительственное учреждение. Таким образом, по проекту власти «начинавший формироваться институт социальной помощи должен был развиваться параллельно с благотворительностью» (119). И, наконец, на третьем, советском, этапе, датированном осенью 1917 г. -мартом 1918г., благотворительное движение окончательно угасает. Но в те полгода существования благотворительности советская власть взяла на вооружение идею Временного правительства о государственной системе социальной поддержки населения, реализовав ее в соответствии с собственными идеологическими принципами. Народный комиссариат государственного призрения приступил к осуществлению концепции, предусматривающей монополию государства на социальное обеспечение населения при полной ликвидации благотворительности.

Таким образом, за последние десятилетия в отечественной историографии накоплен значительный пласт работ, посвященных важным аспектам дореволюционного благотворительного движения.

В 2005 г. Г.Н. Ульянова выпустила в свет монографию «Благотворительность в Российской империи, XIX — начало XX века» (120), в которой обобщен богатейший материал и впервые в отечественной исторической науке воссоздается национальная модель довоенной российской благотворительности и дается ей оценка. С этой целью автор изучила законодательство в области поддержки неимущих, рассмотрела институциональное развитие благотворительности и ее региональные особенности. Г.Н. Ульянова анализирует благотворительность как значимую сферу социальных отношений в странах с низким уровнем жизни основной массы населения, поскольку в условиях бурного общественно-экономического развития России во второй половине XIX - начале XX в., которое сопровождалось увеличением численности нуждающихся, являвшихся источником социальной напряженности, при недостаточной государственной поддержке малоимущих, благотворительность выступала «одним из важных компонентов саморегуляции общественного организма» и достигла к началу Первой мировой войны высокой ступени развития (121). Самоуправляющиеся благотворительные институты Г.Н. Ульянова расценивает в качестве элементов формирующегося гражданского общества в Российской империи, которые «будучи наиболее многочисленными из общественных объединений... давали достаточно широким (а не только элитным) слоям российского общества бесценный опыт гражданской самодеятельности» (122). На примере восьми крупных российских городов исследовательница изучила региональную специфику благотворительности, которая, по ее мнению, определялась местными традициями, этноконфессиональным, сословным и профессиональным составом городского населения, уровнем его благосостояния, активностью органов местного самоуправления и горожан. Г.Н. Ульянова рассматривает благотворительную деятельность в контексте реализации идеи «гражданской сферы» в Российской империи (123).

Источниковую базу диссертационного исследования составляет комплекс опубликованных и неопубликованных материалов. Она включает зо справочно-информационные издания, законодательные и нормативные акты, делопроизводственную документацию, периодическую печать, документы личного происхождения (мемуары, дневники, письма).

Из справочно-информационных изданий следует выделить ежегодный «Иллюстрированный календарь Красного Креста» (124). На его страницах печатались очерки истории этой организации, извлечения из устава и внутренней нормативной документации общества, сведения о личном составе РОКК с указанием имен августейших членов данного учреждения, список региональных отделений благотворительного общества. Наряду с информацией о Российском Красном Кресте в календаре содержится обширный справочный материал, имеющий практическое назначение. Читатели календаря получали сведения о территории Российской империи и ее административном делении, протяженности железных, грунтовых и водных путей, населении России, а также о членах Дома Романовых, российских сухопутных и морских вооруженных силах, государственных учреждениях: судах, банках, учебных заведениях (с указанием их адресов), расценках на почтовые услуги, текущем денежном курсе, системе мер и весов, праздничных и нерабочих днях; знакомились с законами о Государственной совете и Государственной думе, с именами чиновников высшего ранга, с росписью государственных доходов и расходов на текущий год, правилами оказания первой медицинской помощи. Там же помещались православный календарь, хронология русской истории, рекламные объявления и т.п. Таким образом, информация носила чрезвычайно широкий характер и представляла интерес для разных социальных категорий населения. Подбор материала отражает ту информацию, которая требовалась в повседневной жизни, и характеризует необходимый обществу, которому служил Российский Красный Крест, справочно-информационный текущий уровень.

Законодательные акты регулировали сферу помощи нуждающимся в годы Первой мировой войны. Так, закон от 25 июня 1912 г. «О призрении нижних воинских чинов и их семейств» устанавливал круг лиц, имевших право на государственную поддержку, регламентировал форму и размер правительственной помощи, механизм ее реализации (125).

Программные документы — уставы, положения, правила — определяли правовой статус, регулировали состав, структуру, механизм функционирования благотворительных организаций, устанавливали принципы их взаимодействия с другими учреждениями (126). В уставе Российского общества Красного Креста особо оговаривались условия деятельности этой организации в военное время (127). Вместе с тем, программные документы, в силу своих особенностей, учитывали лишь самые общие условия жизнедеятельности благотворительных объединений.

Работа Красного Креста в 1914 - 1917 гг. отражена как в опубликованных, так и в архивных материалах (128). Среди неопубликованных особую ценность представляют делопроизводственные документы.

Система документирования деятельности РОКК, вследствие структурных особенностей этой организации — наличия в ее составе центрального и местных органов, была многоуровневой. Материалы, отложившиеся в архивах разбросанных по территории Российской империи «краснокрестных» учреждений, и на сегодняшний день не обрели единого места хранения. Работа в этом направлении проводилась в 1957 г., однако, она отличалась фрагментарностью и, в конечном итоге, выразилась в воссоединении документального комплекса центрального органа РОКК — главного управления, который до указанного времени был распылен по архивохранилищам Ленинграда и Москвы (129). Ныне фонд руководящего органа Российского Красного Креста размещается в столичном Российском государственном военно-историческом архиве. В ходе научно-технической обработки фонда, содержащиеся в нем документы, сгруппировали по отделам канцелярии главного управления, с функционированием которых они были связаны, и описали. Описи, насчитывающие тысячи единиц хранения, являются показателем удовлетворительной сохранности архива руководящего органа РОКК. Ценность фонда главного управления для воссоздания истории Красного Креста определяется не только полнотой представленных в нем материалов. Характер этих документов, отражающих деятельность РОКК во всероссийском, а не локальном масштабе, также имеет немаловажное значение.

Среди сохранившейся делопроизводственной документации главного управления, значимой для решения поставленных в исследовании задач, наиболее обширные группы образуют внутренние нормативы, протокольные материалы, отчеты и разнородная переписка. В фонде главного управления были выявлены материалы, ранее не привлекавшие внимание исследователей (130).

Внутренняя нормативная база РОКК создавалась руководящим органом этого учреждения для разъяснения положений устава. Она представлена разного рода положениями, правилами, наказами и проч. Значительная часть нормативной документации, разработанной руководством Российского Красного Креста, регламентировала деятельность подразделений Красного Креста и их местоположение в общей структуре данной организации. Это — нормальный устав общин сестер милосердия и созданные на его основе уставы каждой из общин, положения о контроле при центральном органе Российского общества Красного Креста, о мобилизационном совете, о заведениях Красного Креста военного времени, правила об училищах лекарских помощниц и фельдшериц, о школе сиделок и т.д. Другая часть, включавшая положения о запасных сестрах милосердия и санитарах, наказы главноуполномоченным и особоуполномоченным, сфокусировалась на правах и служебных обязанностях медицинского персонала и должностных лиц Российского Красного Креста. Отдельную группу составили положения о наградных знаках РОКК. Подобные нормативные акты определяли специфику внутреннего устройства Красного Креста, и, одновременно, характеризовали активность его руководства. В совокупности с уставом они оказывали непосредственное воздействие на организацию делопроизводства общества, и, во многом, определяли состав его делопроизводственной документации.

Формирование объемного пласта протокольной документации было обусловлено принадлежностью главного управления к числу коллегиальных учреждений. Записи его многочисленных заседаний заносилась в специально предназначенные тетради в соответствии с установленными для такого рода документов правилами оформления. В журнале указывались наименование учреждения, которому он принадлежал, дата совещания и его порядковый номер, а также присутствующие на нем лица. Далее излагались суть рассмотренных вопросов и вынесенные по ним резолюции. Важнейший элемент заседания — процедура обсуждения вопросов, в ходе которой выявлялись различные взгляды на проблемы и пути их решения, определялась реальная расстановка сил в руководстве Красного Креста, официальными журналами главного управления не фиксировалась. Поэтому работа центрального органа РОКК со страниц этого источника представляется обезличенной, лишенной внутренних конфликтов и противоречий. Журналы характеризуют деятельность высшего руководящего звена по нескольким параметрам: они устанавливают круг проблем, который рассматривался на совещаниях главного управления, определяют периодичность заседаний, регистрируют их посещаемость. Одновременно, журналы главного управления рисуют отдельные эпизоды из жизни многочисленных структурных подразделений и персонала Российского общества Красного Креста, на основании которых можно судить о процессах, происходящих в этой организации.

Отчетная документация, сохранившаяся в архиве главного управления Российского Красного Креста, включает годовые отчеты центрального и региональных органов, служебные отчеты должностных лиц указанного учреждения, а также «всеподданнейшие» доклады, предназначенные для покровительницы общества - императрицы Марии Федоровны. К сожалению, среди этих документов не удалось обнаружить сводные годовые отчеты Красного Креста за период Первой мировой войны. Работа по их составлению протекала в сложных условиях военного времени и, вероятно, так и не была завершена. Испытывая значительные затруднения со сбором отчетных материалов подведомственных ему учреждений, главное управление выпускало в свет общие отчеты РОКК с заметным опозданием (131).

Отчетные документы Красного Креста составлялись на основе выработанных практикой и утвержденных руководящим звеном общества формуляров. Из отчета главного управления за 1916 г. и отчетных материалов местных отделений организации за 1914-1916 гг. можно извлечь информацию о персональном и количественном составе органов Красного Креста, об их финансовом положении, о направлениях их работы и ее итогах. Отбор отчетных документов провинциальных отделений Красного Креста для характеристики его деятельности в период Первой мировой войны осуществлялся с учетом географического фактора. Были изучены отчеты находящихся в различных регионах Российской империи Владивостокского, Вятского, Ковенского, Курского, Рязанского местных управлений Красного Креста, а также Иркутской, Кишиневской, Петроградской Кауфманской и Рижской общин сестер милосердия. Отчетные материалы должностных лиц представлены отчетами гланоуполномоченных Российского Красного Креста Е.В. Волкова и Б.Е. Иваницкого. Они характеризуют функционирование санитарных учреждений Красного Креста на фронте. В отличие от отчетов центрального и местных управлений РОКК, преследовавших, в числе прочих, рекламную цель: знакомить общественность с деятельностью благотворительной организации для привлечения пожертвований и новых сотрудников, отчетные документы главноуполномоченных предназначались, прежде всего, для внутреннего пользования и не подлежали общественной огласке. Содержание «всеподданнейших» докладов раскрывает круг вопросов, с которыми главное управление знакомило императрицу Марию Федоровну. Вместе с тем, они выявляют периодичность отчетности руководства «краснокрестной» организации перед ее августейшей покровительницей.

Важной составной частью делопроизводственного комплекса главного управления является разнородная переписка. Посредством переписки руководство Российского Красного Креста поддерживало связь с региональными отделениями - окружными и местными управлениями, местными комитетами, общинами сестер милосердия, со служащими Красного Креста, с членами их семей, и, наконец, с государственными учреждениями и должностными лицами. Переписка отражает повседневную работу РОКК. Для поддержания контактов с местными подразделениями руководящее звено РОКК использовало циркуляры. Из их текста региональные отделения получали информацию о событиях, имевших отношение к деятельности Красного Креста, о насущных задачах, стоящих перед обществом, и способах их решения. Переписка между канцелярией главного управления и членами организации осуществлялась в форме отношений, ходатайств, прошений, уведомлений и предложений. Документация этого рода наполняет будничную деятельность Российского Красного Креста подробностями личного характера. Прошения о пособиях и пенсиях, уведомления об их назначении или об отказе характеризуют заботу Красного Креста о своих сотрудниках, а также их социальное и имущественное положение. Ценные сведения о внутренней жизни общин сестер милосердия содержатся в письмах товарища председательницы комитета Виленской Мариинской общины сестер милосердия А.П. Огонь-

Догановского и попечительницы Калужской общины сестер милосердия, адресованных главному управлению РОКК.

Медицинское обслуживание вооруженных сил, которое Красный Крест осуществлял в годы Первой мировой войны под руководством Военного ведомства, вызывало постоянный обмен бумагами между ними. Содержащаяся в этих бумагах информация носила, как правило, конфиденциальный характер. Оперативность сообщения обеспечивалась телеграммами. Переписка главного управления РОКК с властными структурами выявляет механизм их взаимодействия на почве решения важнейшей государственной задачи - обеспечения функционирования действующей армии.

В целом, комплекс делопроизводственной документации, сохранившейся в фонде главного управления Российского общества Красного Креста, дает представление о личном составе и структуре организации, а также о характере и содержании ее деятельности в годы Первой мировой войны.

Для исследования благотворительности в 1914-1917 гг. были привлечены архивные материалы 4-го делопроизводства Департамента полиции Министерства внутренних дел (132). Обязанность этого отделения - наблюдение за деятельностью общественных учреждений. В фонде 4-го делопроизводства отложился комплекс документов, связанных с утверждением и изменением уставов благотворительных организаций, с их функционированием и ликвидацией, которые позволяют судить о правительственной политике в отношении общественных объединений, о реализации Департаментом полиции контролирующей функции. Наконец, они выявляют соответствие действий благотворительных организаций их целям и задачам.

Активное участие членов Дома Романовых и их окружения в благотворительности предопределило обращение к архивным материалам указанных лиц. Были изучены фонды императриц Марии Федоровны и

Александры Федоровны, великой княгини Ольги Александровны, великих княжон Ольги Николаевны и Татьяны Николаевны, супруги великого князя Павла Александровича, княгини О.В. Палей, фрейлины императрицы Александры Федоровны, баронессы С.К. Буксгевден (133). Видовой состав и содержание представленной в них документации (главным образом, отчетов, писем, в том числе, официальных) свидетельствует о роли, которую играли эти высокопоставленные женщины в системе помощи нуждающимся, а также о направлениях деятельности благотворительных учреждений, в работе которых они принимали участие. В целом, анализ содержания названных фондов показал их ограниченный информационный потенциал как для выявления реального вклада представительниц элитных слоев общества в решении социально значимых вопросов, поставленных Первой мировой войной, так и для общей характеристики благотворительного движения в указанный период.

Важным источником информации о военной благотворительности является дореволюционная периодическая печать. В годы Первой мировой войны в России при крупных учреждениях помощи нуждающимся выходили специализированные журналы по благотворительности: «Вестник Красного Креста», «Призрение и благотворительность», «Известия Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов», «Ежемесячник Комитета е.и.в. великой княгини Елизаветы Федоровны», «Известия Комитета е.и.в. великой княжны Татьяны Николаевны», «Известия Главного комитета (Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам)», «Известия Всероссийского союза городов помощи больным и раненым воинам» и «Вестник Всероссийского общества попечения о беженцах» (134).

Печатные органы благотворительных учреждений отражали общественно-политические взгляды своего руководства. Журналы благотворительных организаций, состоявших под покровительством членов царской семьи, «Вестник Красного Креста», «Известия Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов», «Ежемесячник Комитета е.и.в. великой княгини Елизаветы Федоровны», «Известия Комитета е.и.в. великой княжны Татьяны Николаевны» излагали материал с проправительственных позиций. Со страниц «Известий Главного комитета (Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам)» и «Известий Всероссийского союза городов помощи больным и раненым воинам», принадлежавших крупнейшим либеральным общественным объединениям периода Первой мировой войны, нередко выражались оппозиционные настроения и недовольство действиями властей в конкретной сфере помощи пострадавшим от войны. Таким образом, усиливавшийся в 1915- 1916 гг. общественно-политический водораздел нашел свое выражение на страницах изданий специализированной благотворительной периодической печати.

В отраслевых изданиях содержится информация, неравнозначная для характеристики состояния благотворительности в годы Первой мировой войны. Степень подробности, глубины и емкости информации издания демонстрируют разную. Так, журналы «Призрение и благотворительность», «Известия Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов», «Известия Главного комитета (Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам)», «Известия Всероссийского союза городов помощи больным и раненым воинам» и «Вестник Красного Креста» содержат разносторонние сведения о развитии отечественного благотворительного движения в 1914 - начале 1917 г., о деятельности конкретных организаций помощи пострадавшим. Менее информативно значимыми являются журналы «Ежемесячник Комитета е.и.в. великой княгини Елизаветы Федоровны», «Известия Комитета е.и.в. великой княжны Татьяны Николаевны» и «Вестник Всероссийского общества попечения о беженцах». Заключенная в них информация дает фрагментарное представление о работе тех благотворительных учреждений, которые осуществляли их публикацию.

В специализированных печатных благотворительных изданиях помимо публицистических статей, посвященных помощи пострадавшим, помещались правительственные постановления и распоряжения, касающиеся благотворительности, нормативные акты, прежде всего, уставы различных благотворительных обществ, а также делопроизводственная документация организаций поддержки нуждающихся — протоколы заседаний, циркуляры и др. (135).

Благотворительно-патриотическую направленность имела старейшая отечественная газета «Русский инвалид», выпускавшаяся с 1813 г. (136). «Русский инвалид» опубликовал устав Российского Красного Креста (137). Используя широкие информационные возможности, которыми располагала газета, Александровский комитет о раненых, РОКК в целях привлечения потенциальных жертвователей и сотрудников знакомили многочисленную читательскую аудиторию газеты со своей деятельностью, помещая на ее страницах информацию о собранных средствах и проделанной работе. В годы Первой мировой войны в газете «Русский инвалид» печатались призывы к сбору денег на нужды благотворительности, сведения о пожертвованиях, сделанных жителями различных регионов России, об организации правительственных и общественных заведений для поддержки пострадавших от вооруженного конфликта, объявления благотворительных учреждений о проведении собраний и т.д.

Исследование благотворительности как поля, где осуществляли взаимодействие различные слои населения, предполагает обязательное обращение к источникам личного происхождения - воспоминаниям, дневникам, эпистолярному наследию. Наряду с конкретно-исторической информацией о благотворительности они фиксировали ее восприятие современниками. Информационную ценность представляют мемуары, вышедшие из-под пера лиц, принадлежавших к разным общественным, профессиональным и политическим группам, в числе которых следует выделить представителя императорской фамилии — великого князя Александра Михайловича, приближенных к императрице Александре Федоровне А. Вырубову и Ю. Ден, наставника цесаревича великого князя Алексея Николаевича П. Жильяра, начальника канцелярии Министерства императорского двора А.А. Мосолова (138). Свой угол зрения предложили генералы А.А. Брусилов и Ю.Н. Данилов, генерал-губернатор Прибалтийского края П.Г. Курлов и председатель III и IV Государственных дум М.В. Родзянко (139). Тема получила освещение в мемуарах деятеля культуры А. Вертинского (140). Особое место среди данной группы источников занимают воспоминания попечительницы Ковенской общины сестер милосердия княгини Л.Л. Васильчиковой, сотрудника Всероссийского земского союза князя СЕ. Трубецкого, врачей Л. Василевского и Ю.И. Лодыженского, сестры милосердия графини А.Л. Толстой (141). Авторы воспоминаний рассказали о роли, которую играли в деле помощи пострадавшим от войны, о системе благотворительности, существовавшей в России в 1914-1917 гг., о ее достижениях и проблемах, о мотивах, которые побуждали к участию в благотворительности.

Свои впечатления от посещения России весной 1915 г. записал иностранный наблюдатель — американский военный корреспондент Дж. Рид (142).

В дневниках императрицы Марии Федоровны, написанных в форме краткого отчета о ежедневных событиях, довольно скупо отражена ее деятельность в качестве попечительницы многих благотворительных объединений, в том числе, Российского Красного Креста; нечасто встречаются личные оценки императрицы происходящему (143). Дневниковые записи персонала медицинских учреждений для военнослужащих - фельдшера Т. Алексенской, сестер милосердия М.И.

Девиз и Л. Захаровой, брата милосердия Д.А. Фурманова служат источником сведений о внутренней жизни благотворительных обществ, отражают эмоциональное восприятие служащими лечебных заведений работы в тылу и на фронте (144). Дневник Д.А. Фурманова выявляет его демократические настроения, которые подготовили его впоследствии к принятию советской власти (145).

Переписка императора Николая II и императрицы Александры Федоровны в 1914-1917 гг. содержит материал о работе императрицы и ее старших дочерей в царскосельских лазаретах (146). Письма царской четы были опубликованы впервые в СССР в середине 1920-х гг. «без каких бы то ни было сокращений и пропусков» (147). В 1996 г. переписку с купюрами напечатал Платонов в книге «Терновый венец России» (148). Наличие пробелов в текстах писем августейших особ снизило информационную ценность последнего издания. В диссертации использованы также отдельные документы — письмо великой княгини Елизаветы Федоровны Николаю II, написанное в апреле 1915 г., и письмо известного русского певца Л.В. Собинова княгине О.В. Палей, датированное октябрем 1915 г. (149).

Цель диссертационного исследования состоит в анализе явления отечественной благотворительности и основных тенденций ее развития в условиях военного времени в 1914 - феврале 1917 г. Перед диссертационным исследованием были поставлены задачи: раскрыть особенности развития российской благотворительности в указанный период; дать характеристику этому завершающему этапу в истории дореволюционного благотворительного движения в России; рассмотреть характер помощи отдельным категориям пострадавших от военных действий - военнослужащим, членам их семей и беженцам; определить уровень социальной эффективности благотворительной деятельности, осуществлявшейся в военных условиях; проанализировать соотношение частной и общественной инициатив, а также направленность государственной помощи пострадавшим от военных действий; выявить степень участия государства в социальной защите населения в годы Первой мировой войны; охарактеризовать деятельность Российского общества Красного Креста как организации, которая объединяла в своем составе представителей правящей элиты и общественности. В задачи диссертационного исследования не входит анализ церковной благотворительности в годы Первой мировой войны.

Хронологические рамки диссертации охватывают завершающий этап дореволюционной благотворительности, который пришелся на период Первой мировой войны (1914 - февраль 1917). После Февральской революции 1917 г. система отечественной благотворительности претерпела качественные изменения. Сферу помощи пострадавшим были вынуждены покинуть члены императорской фамилии, ранее занимавшие в ней видные позиции. Возглавляемые ими крупнейшие благотворительные организации, такие, как Ведомство учреждений императрицы Марии, Человеколюбивое общество, Попечительство о трудовой помощи и др., вошли в состав созданного Временным правительством Министерства государственного призрения, ориентированного на создание государственной системы социальной защиты.

В диссертационной работе применяется системный подход и его методы структурный и функциональный к исследованию отечественной благотворительности в годы Первой мировой войны.

Максимов Е.Д. Особые благотворительные ведомства и учреждения. -М., 1903.

Там же.-С. 10.

Там же. - С. 12.

Там же.— С. 13.

Максимов Е.Д. Из истории и опыта земских учреждений в России. -СПб., 1913.

6. Там же. - С. 547-548.

7. Максимов Е.Д. Особые благотворительные ведомства и учреждения. — С. 12.

8. Геронин А.Э. Евгений Дмитриевич Максимов — деятель отечественной благотворительности и кооперации: Диплом, работа. — М._э1993.-С. 33.

Огранович В. Современное положение дела помощи беженцам // Призрение и благотворительность. - 1915. - № 8-10. - С. 530-557; Файнгар И. Что делать с увечными воинами // Там же. - № 5. - С. 293-299; Гогель С.К. Как земству и городам помогать жертвам войны // Там же. - № 3-4. — С. 144-147.

Гогель С.К. Объединение и взаимодействие частной и общественной благотворительности. - СПб., 1908. - С. 7.

Трудовое посредничество. - М., 1917. - Т. 1.

См.: Пумпянский Л. Принципы организации и деятельности бирж труда // Трудовое посредничество. - С. 1-18; Наумов Г. Положение рынка труда в связи с условиями военного времени // Там же. — С. 33-67.

Там же.

14. Дзюбинская Е. Народный детский сад как один из способов призрения детей запасных // Призрение и благотворительность в России. - 1914. - № 6-7. - С. 625-634; Ракеев К. К вопросу о ремесленном образовании для детей воинов // Там же. - № 8-9-10. - С. 949-966; Левитский В. Очередные задачи общественного призрения детей в г. Киеве // Там же. - 1915. - № 3-4. - С. 177-189; Он же. Трудовая помощь подросткам в г. Киеве // Там же. - 1916. - № 3. — С. 183-206; Люблинский П.И. О призрении сирот воинов // Там же. - 1915. - № 8-Ю. - С. 484-495; Несмеянов Н.В. О формах призрения детей // Там же. - 1916. - № 4. - С. 253-274; Гогель С.К. Проект закона о государственном призрении детей // Там же. - № 5. — С. 363-384; Бахрушин С. Борьба с детской преступностью в связи с войной // Там же. - С. 383-404.

Несмеянов Н.В. Указ. соч. - С. 262-263.

Левитский В. Очередные задачи общественного призрения детей в г. Киеве.-С. 184.

Там же.

Несмеянов Н.В. Указ. соч. - С. 270.

Люблинский П.И. Указ. соч. - С. 486.

Ракеев К. Указ. соч. - С. 949-966.

Дзюбинская Е. Указ. соч. - С. 625-634.

Бахрушин С. Указ. соч. - С. 392-393.

См.: Гогель С.К. Проект закона о государственном призрении детей. -С. 380.

Красный Крест // Настольный энциклопедический словарь Т-ва бр. А. и И. Гранат и К. - М., 1901. - Т. V. - С. 2378; Очерк возникновения и деятельности Российского Общества Красного Креста. — СПб., 1913; Загряцков М.Д. Всероссийский земский союз (общие принципы организации и юридическая природа). - Пг., 1915; Веселовский Б. Местное самоуправление и война // Земское дело. - 1914. - № 17. - С. 1019-1024.

Гогель С.К. Верховный совет и Комитет с отделениями по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов // Призрение и благотворительность в России. - 1914. - № 6-7.-С. 599.

Мичник З.О. Убежища для матерей как охрана материнства и младенчества // Призрение и благотворительность. - 1914. - № 8-9-10. - С. 1105-1118; Михайленко П. Сельские комитеты по оказанию помощи семьям запасных // Там же. - С. 1205-1208.

27. Александровский Н. Деятельность Петроградских городских попечительств о бедных по оказанию помощи призванным на действительную военную службу // Призрение и благотворительность в России. — 1914. - № 6-7. — С. 644-658; Литвинов П. Расходы Петроградских городских попечительств о бедных на призрение семей нижних чинов, призванных на войну // Там же. - № 8-9-10. - С. 985-998; Щеглова Л.В. О деятельности Петроградских городских попечительств // Там же. - С. 997-1020; Она же. Обзор деятельности городских попечительств о бедных за год войны (1914-1915) // Там же. - 1916. - № 1-2. - С. 61-66; Исаков П. К вопросу о средствах Петроградских городских попечительств // Там же. — 1915. - № 3-4. - С. 205-209; Панина С. Общественная работа в городских попечительствах // Там же. - 1916. - № 1-2. - С. 3-16; Шохор-Троцкий А. Возникновение продовольственных лавок городских попечительств // Там же. — С. 15-20; Он же. Задачи продовольственных лавок городских попечительств и их осуществление // Там же. - № 3. - С. 89-94; Новиков В. Бюджетные предположения городских попечительств на 1916 г. // Там же. - С.73-82.

Исаков П. Указ. соч. - С. 205.

Там же. - С. 206.

30. Щеглова Л.В. О деятельности Петроградских городских попечительств. -С. 1015-1016.

31. Там же.

32. Падучев В. Православная церковь и война // Призрение и благотворительность. — 1915. - № 3-4. - С. 135-144.

Файнгар И.М. Мобилизация нашей частной благотворительности // Призрение и благотворительность. - 1915. - № 3-4. - С. 144г159.

Огранович В. Указ. соч. - С. 557.

35. Укше С.А. Объединение общественной благотворительности // Призрение и благотворительность. - 1914. - № 8-9-10. - С. 907-932.

Ануфриев К.И. Ближайшие задачи государства в области призрения в связи с войной // Призрение и благотворительность. - 1915. - № 6-7. - С. 392.

См.: Гогель С.К. Проект закона о государственном призрении детей. -С. 363-384.

Современники выражали неудовлетворенность законом от 25 июня 1912 г., который давал право семьям солдат, призванных в действующую армию, на получение казенного пайка независимо от их материального положения.

Ануфриев К.И. Указ. соч. - С. 395.

Там же.

Думова Н. Г. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции. — М., 1988.

Там же. - С. 222.

Боханов А.Н. Александр Иванович Гучков // Россия на рубеже веков: Исторические портреты. - М., 1991. - С. 79-111; Петров Ю.А. Павел Павлович Рябушинский // Там же. - С. 112-152.

Пушкрева И.М. Георгий Евгеньевич Львов // Россия на рубеже веков: Исторические портреты. - С. 171.

Там же.-С. 170.

Ульянова Г.Н. Благотворительность московских предпринимателей (1860-е- 1914 г.): Автореф.... канд. ист. наук. -М., 1995.

Там же. — С. 23.

Там же.

Власов П.В. Благотворительность и милосердие в России. - М., 2001.

Раскин Д.И. Ведомство учреждений императрицы Марии // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года: Энциклопедия: В 5 т. - М., 1994. - Т. 1. - С. 351-352; Сенин А.С. Александровский комитет о раненых // Там же. — С. 61.

Хайруллина А.Д. Казанские газеты как исторический источник изучения благотворительности (1861-1895): Автореф....канд. ист. наук. -Казань, 1993.

52. Фалько Е.И. Русское Женское Взаимно-Благотворительное общество (1895-1918). (Реконструкция документального комплекса): Автореф.... канд. ист. наук. — М., 2003.

Там же. -С. 3.

Постернак А.В. Очерки по истории общин сестер милосердия. — М., 2001.

Там же. -С. 205.

Там же.

Там же. - С. 206.

Там же. - С. 209.

Там же. — С. 3.

Козловцева Е.Н. Московские общины сестер милосердия во второй половине XIX - начале XX в.: Автореф.... канд. ист. наук. — М., 2006.

Там же. — С. 3, 22.

Там же. — С. 3.

Там же. — С. 22.

Там же; Постернак А.В. Указ. соч. - С. 205.

65. Щербинин П.П. Военный фактор в повседневной жизни русской женщины в XVIII - начале XX в. - Тамбов, 2004. - С. 395.

66. Там же. — С. 393.

67. Шевырин В.М. Земский и Городской союзы (1914-1917): Аналитический обзор. -М., 2000.

Там же. — С. 5.

Там же.-С. 19.

Там же. - С. 56.

Там же.

Там же.

Судавцов Н.А. Земство в годы Первой мировой войны // Земское самоуправление в России, 1864-1918. -М., 2005. -Кн. 2. -С. 237- 316.

Пашенцева СВ. Деятельность женских благотворительных обществ России в конце XIX - начале XX в.: Автореф. дис....канд. ист. наук. - М., 1995.-С. 17.

Там же; Она же. Ментальные предпосылки женской благотворительности // Социальная антропология на пороге XXI в. Тезисы и материалы конференции. Москва, 20-21 ноября 1997 г. - М., 1998. - С. 291.

Пашенцева СВ. Правовой статус и структура женских благотворительных обществ России конца XIX - начала XX в. - М., 1999. — С. 27, 45.

Там же. — С. 39.

Там же.-С. 31-33.

Там же.

80. Пашенцев Д.А. Благотворительная деятельность русской православной церкви во второй половине XIX - начале XX в.: Автореф. дис... канд. ист. наук. -М., 1995.

Васильева С.Н. Военнопленные Германии, Австро-Венгрии и России в годы Первой мировой войны. - М., 1999.

Там же.-С. 19,23.

Там же.-С. 18.

Там же.

Там же.-С. 73.

Там же. — С. 75.

87. Горбунова Е.Ю. Благотворительность в России и ее роль в общественно-культурной жизни на рубеже XIX - XX вв. Автореф. дис... канд. ист. наук. - М., 1996; Иванова Е.В. Внедрение в российскую систему благотворительности зарубежного опыта социальной работы в конце XIX - начале XX в.: Автореф. дис... канд. ист. наук. - М., 1998.

Горбунова Е.Ю. Указ. соч. - С. 15.

Там же.-С. 16.

Там же.-С. 1.

Там же.-С. 15.

Там же. - С. 28.

Там же.

Иванова Е.В. Указ. соч. - С. 18.

Там же.

Лачаева М.Ю., Наумова Г.Р. Благотворительность // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года: Энциклопедия: В 5 т. - Т. 1. - С. 240-242.

97. Темникова Л.А. Благотворительность в контексте духовного развития общества. — Калуга, 1996.

Там же.-С. 21.

Там же.

Там же.-С. 67.

Там же.

Там же.-С. 73.

Там же.-С. 49.

104. Афанасьев В.Г., Соколов А.Р. Благотворительность в России: Историографические аспекты проблемы. - СПб., 1998 - С. 3-8.

105. Кононова Т.Б. История российской благотворительности и ее связь с государственными структурами социального обеспечения: Автореф. дис... канд. ист. наук. — М., 1997; Булгакова Л.А. Проблемы интеграции в сфере социальной помощи в дореволюционной России // Благотворительность в России: Социальные и исторические исследования. - СПб., 2001. - С. 313-323; Абросимова Е.А. Исторические аспекты законодательного регулирования деятельности российских благотворительных организаций // Там же. - С. 303-312; Павлова И.П. Благотворительные лотереи в дореволюционной России // Там же. - С. 429-438; Бадя Л.В. Трудовая помощь как направление российского благотворения // Социальная работа в России: Прошлое и настоящее. - Ставрополь, 1998. - С. 3-20; Бадя Л.В., Янкина М.А. Знаки и награды российских благотворительных обществ // Там же. — С. 167-174; Крылов И.О. «Братская помощь» // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 года: Энциклопедия: В 5 т. — Т. 1. — С. 283-284.

Оспищева А.Е. История благотворительных организаций Кубани (конец XIX - начало XX в.): Опыт изучения: Автореф. дис... канд. ист. наук. - Майкоп, 2000; Казанцева С.Г. Развитие благотворительной деятельности в Самарской и Симбирской губерниях во второй половине XIX - начале XX в.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. — Самара, 2000.

См.: Оспищева А.Е. Указ. соч. — С. 27; Казанцева С.Г. Указ. соч. — С. 14.

Оспищева А.Е. Указ. соч. - С. 26.

Там же.-С. 27.

Казанцева С.Г. Указ. соч. - С. 13.

Там же. — С. 16.

Благотворительные организации Калужской губернии в годы Первой мировой войны / И.С. Писаренко, Н.С. Вощенкова, Т.Г. Домнина, А.Ф. Жукова, И.С. Писаренко. - Калуга, 2001; Семенова Е.Ю. Благотворительные учреждения Самарской и Симбирской губернии в годы Первой мировой войны (1914 - нач. 1918). - Самара, 2001.

Благотворительные организации Калужской губернии в годы Первой мировой войны. - С. 24.

Там же. - С. 72.

Семенова Е.Ю. Указ. соч.

Там же.-С. 4.

Там же.-С. 8-Ю.

Там же.-С. 21-22.

Там же.-С. 22.

Ульянова Г.Н. Благотворительность в Российской империи, XIX -начало XX в. - М., 2005.

Там же.-С. 383,387.

Там же.-С. 389.

Ульянова Г.Н. Благотворительная деятельность в Российской империи как реализация идеи «гражданской сферы» // Гражданская идентичность и сфера гражданской деятельности в Российской империи. Вторая половина XIX - начало XX века. - М., 2007. - С. 100-123.

Иллюстрированный календарь Красного Креста на (1911, 1914, 1917 гг. - СПб. (Пг.), 1910, 1913, 1916.

Закон 25 июня 1912 г. о призрении нижних воинских чинов и их семейств // Призрение и благотворительность в России. - 1914. - № 6-7. -С. 748-782.

См.: Устав Романовского комитета // Свод законов Российской империи. - Пг., 1915. — Т. 13. - С. 80-85; Устав состоящего под покровительством Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Федоровны Всероссийского общества здравниц в память войны 1914-1915 гг. // Известия Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. - Вып. 12. - 1916. - С. 87-96; Положение о Временном комитете по призрению семей служащих в центральных и местных учреждениях МВД, призванных на военную службу // Там же. - Вып. 2. - 1914. - С. 254-255; Правила о временных комитетах помощи призванным на войну чинам ведомства Главного управления землеустройства и земледелия и их семействам // Там же. - С. 255-256.

127. РГВИА Ф. 12651. Оп. 1. Ед. хр. 1040. Л. 30-39. 128.РГВИА. Ф. 12651.

РГВИА. Ф. 12651. Опись: Главное управление РОКК. Л. VI.

РГВИА. Ф. 12651. Оп. 1. Ед. хр. 391.

Циркуляры главного управления Российского общества Красного Креста//Вестник Красного Креста. - 1915.-№5.-С. 1651-1652.

ГАРФ. Ф. Д-4. Оп. 1914-1916.

ГАРФ. ФФ. 613, 642, 643, 651, 673, 742.

134. Вестник Красного Креста. — 1915-1916; Призрение и благотворительность. - 1914-1916; Известия Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. - 1914-1916; Ежемесячник комитета е.и.в. великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну. - 1915-1916; Известия Комитета е.и.в. великой княжны Татьяны Николаевны. — 1916; Известия Главного комитета (Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам). — 1914-1917; Известия Всероссийского союза городов помощи больным и раненым воинам. — 1914-1917; Вестник Всероссийского общества попечения о беженцах. - 1916.

135. См.: Призрение и благотворительность. — 1914-1916; Известия Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. - 1914-1916; Вестник Красного Креста. — 1915-1916.

Русский инвалид. - 1867, 1914-1916.

Русский инвалид. - 1867. - №№ 143-144.

Великий князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний // Николай II: Воспоминания. Дневники. - СПб., 1994. - С. 280-352; Вырубова А.А. Неопубликованные воспоминания // Там же. - С. 173-232; Ден Ю. Подлинная царица. - СПб., 1999; Жильяр П. Император Николай II и его семья. - Вена, 1921; Мосолов А.А. При дворе последнего российского императора. -М., 1993.

Брусилов А.А. Мои воспоминания. - М., 2001; Конец российской монархии. - М., 2002; Курлов П.Г. Гибель императорской России. - М., 1992; Родзянко М.В. Крушение империи. - Харьков, 1990.

Вертинский А. Дорогой длинною... -М., 1991.

Исчезнувшая Россия: Воспоминания княгини Лидии Леонидовны Васильчиковой (1886-1919). - СПб., 1995; Трубецкой СЕ. Минувшее. - М., 1991; Василевский Л.М. По следам войны. Впечатления военного врача. -

Пг., 1916; Лодыженский Ю.И. От Красного Креста к борьбе с коммунистическим Интернационалом. — М., 2007; Толстая А.Л. Дочь. — М., 2000.

Рид Дж. Вдоль фронта. - М.-Л., 1928.

Дневники императрицы Марии Федоровны (1914-1920, 1923 годы). -М.,2005.

144. Алексинская Т. Санитарный поезд (Из записной книжки фельдшерицы) // Современный мир. - 1916. - № 9. - С. 75-137; Девиз М.И. (Охотина) Из дневника сестры милосердия // Исторический вестник. - 1909. - № 3. - С. 1004-1030; Захарова Л. Дневник сестры милосердия. На передовых позиция. 1914-1915 гг. - Пг., 1915; Фурманов Д. Дневник (1914-1915-1916) / Под ред. А. Фурмановой. - М.-Л., 1929.

Фурманов Д. Указ. соч. - С. 245.

Переписка Николая и Александры Романовых. 1914-1917 гг. - М.-Пг., 1925-1927. -Т. III-IV.

Там же.

Платонов О.А. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке.-М., 1996.

149. Материалы к житию преподобномученицы великой княгини Елизаветы. Письма, дневники, воспоминания, документы. — М., 1995. - С. 62-63; «Выступаю с благотворительной целью». Письмо Л.В. Собинова княгине О.В. Палей. 1915 г. // Исторический архив. — 2004. - № 3. - С. 213- 215.

Общая характеристика отечественной благотвори тельности в годы Первой мировой войны

Россия вступила в Первую мировую войну, обладая разветвленной сетью благотворительных обществ. Среди них были организации с солидным опытом работы, в том числе, в военное время, такие как Ведомство учреждений императрицы Марии (основанное в 1797 г.), Императорское человеколюбивое общество (1802), Императорское женское патриотическое общество (1812) и Попечительство императрицы Марии Александровны о слепых (1881). Организации, образованные в конце XIX - начале XX в., - Попечительство о трудовой помощи (1895), Попечительство о глухонемых (1898), Общество повсеместной помощи пострадавшим на войне солдатам и их семьям (1906), Скобелевский комитет для выдачи пособий потерявшим на войне способность к труду воинам (1909) также приобрели к 1914 г. определенный опыт деятельности на ниве благотворительности.

Благотворительные организации создавались в ответ на проблемы, возникавшие перед обществом. Почву для этого предоставляли войны, которые вела Российская империя в XIX - начале XX в. В частности, стимулом к образованию Императорского женского патриотического общества и Александровского комитета о раненых послужила Отечественная война 1812 г. и заграничный поход русской армии в 1813-1814 гг.; появление Общества повсеместной помощи пострадавшим на войне солдатам и их семьям было связано с войной между Россией и Японией в 1904-1905 гг. (1).

В годы Первой мировой войны в стране наблюдался бурный рост учреждений, ориентированных на помощь пострадавшим от вооруженного конфликта. При этом каждый период войны ставил перед русским обществом свои задачи в сфере поддержки населения, которые отражались на целевой направленности благотворительных организаций, созданных в соответствующий отрезок времени.

Вступление Российской империи в Первую мировую войну вызвало необходимость наладить на ее территории действенную систему помощи увечным и больным фронтовикам, а также семьям военнослужащих, оставшихся без кормильцев. В ответ на это в 1914 г. власти и общество основали Верховный совет по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов, Временный комитет по призрению семей служащих в центральных и местных учреждениях МВД, призванных на военную службу, Временный комитет помощи призванным на войну чинам ведомства Главного управления землеустройства и земледелия и их семействам, Всероссийские земский и городской союзы, Всероссийское общество для развития и усовершенствования русских лечебных местностей, Всероссийское попечительство о пленных славянах, Кавказский комитет помощи пострадавшим от войны, Комитет великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну, Комитет великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных действий, Комитет при Ведомстве путей сообщения по оказанию помощи лицам, пострадавшим от военных действий, Общество «Народная помощь» семьям призванных на войну, пострадавших от военных действий и при исполнении обязанностей военной службы, Общество «Национальное кольцо» для оказания помощи семьям воинов, призванных на вторую Отечественную войну, Особый Петроградский комитет великой княжны Ольги Николаевны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну, Попечительный комитет, образованный Правительствующим сенатом и ведомством Министерства юстиции для помощи участникам и жертвам войны, Сибирское общество для подачи помощи раненым воинам. В 1915 г. сохранилась потребность в учреждении новых организаций для поддержки инвалидов из числа участников боевых действий, а также мирного населения, пострадавшего от войны. В результате при содействии представителей царской фамилии были образованы Всероссийское общество здравниц в память войны 1914 -1915 гг., Комитет великой княгини Елизаветы Федоровны по снабжению искусственными конечностями и другими протезами и механическими приспособлениями увечных воинов и неимущих людей, Комитет великой княгини Марии Павловны по снабжению одеждой нижних чинов, увольняемых на родину, Кустарный комитет, Особая комиссия при Верховном совете. На появление нескольких миллионов беженцев в России в 1915 г. общественность отреагировала созданием Всероссийского общества попечения о беженцах. Тогда же в целях помощи пленным российским солдатам и офицерам были основаны Всероссийское общество помощи военнопленным и Комитет по оказанию помощи русским военнопленным, находящимся во вражеских странах. В январе 1916 г. высочайшим указом был учрежден Георгиевский комитет великого князя Михаила Александровича. Он заботился о героях Первой мировой войны, отмеченных георгиевскими наградами, а также их семьях.

Правовое обеспечение и практика социальной защиты воен нослужащих и членов их семей в годы Первой мировой войны

Социальная сторона защиты военнослужащих и их семей в условиях военного времени в последней трети XIX - начале XX в. находила отражение в законодательных актах и в той или иной мере реализовывалась на практике. Законодательство определяло механизм оказания государственной и общественной помощи пострадавшим, ее формы, указывало, каким категориям пострадавших и на какое время она предоставлялась.

Русско-турецкая война 1877-1878 гг., Русско-японская война 1904-1905 гг., Первая мировая война отличались друг от друга нарастанием разрушительной силы и количеством жертв. Опыт каждой из этих войн выявлял серьезные недостатки в оказании помощи, прежде всего, солдатам и их семьям, ставил задачу координации действия государства, общественных и сословных организаций, совершенствования механизма социальной защиты.

Накануне Первой мировой войны были пересмотрены правила 25 июня 1877 г. о призрении «нижних воинских чинов» и их семей. Изменение законодательства осуществлялось в рамках мероприятий, направленных на укрепление обороноспособности страны в условиях напряженной международной обстановки.

Введенные еще во времена Русско-турецкой войны правила 25 июня 1877 г. устарели. Они возлагали обязанность по оказанию помощи неимущим женам и детям «нижних чинов» на органы местного самоуправления: земствам предписывалось заботиться о выдаче продовольственного пайка, а городам - отводить без взимания платы помещения с отоплением (1). Попечение об увечных воинах было отнесено на усмотрение благотворительных учреждений (2). Предшествующие войны показали, что общественность не способна эффективно справляться с поддержкой солдат и их семей вследствие недостатка денежных средств, отсутствия скоординированности действий между организациями, занимавшимися благотворительностью. Между тем, нуждающееся население в условиях военного времени становилось источником серьезной социальной опасности.

Реформирование законодательства производилось на основе опыта Русско-турецкой и Русско-японской войн. В итоге 25 июня 1912 г., через четверть века, был принят документ, который по целому ряду ключевых позиций отличался от своего предшественника.

Новый закон «О призрении нижних воинских чинов и их семейств» объявлял о том, что помощь солдатам и их родственникам является государственной повинностью, удовлетворяемой за счет казенных средств (3). На эту цель в доход казны были обращены поступавшие по прежнему законодательству в инвалидный капитал Александровского комитета о раненых различные источники доходов: отчисления, взносы, сборы и штрафы.

Финансовая база, обеспеченная казной, позволила расширить круг призреваемых. Кроме «нижних чинов», утративших трудоспособность вследствие прохождения боевой службы, их законных жен и детей право на опеку со стороны государства получили родители, дед с бабкой, братья и сестры призванных, если они содержались трудом последних (4). Казенным пособием могли воспользоваться вдовы и круглые сироты воинов, погибших в сражениях, пропавших без вести либо умерших до истечения 5 лет с момента приведения армии на мирное положение от ран или болезней, вызванных условиями военного времени, а также вдовы и сироты тех, кто получал при жизни пенсию на основании положения 1912 г. (5). В ходе Первой мировой войны действие закона было распространено «на пребывающие в России и нуждающиеся... семейства», имеющих российское подданство и не состоящих в таковом солдат, «находящихся на действительной службе в рядах армий союзных с Российским государством» (6).

Закон 25 июня 1912 г. отменил принцип имущественной несостоятельности, который лежал в основе правил 1877 г.: все вышеперечисленные лица, за исключением боковых и восходящих родственников, получили право на государственную помощь «независимо от собственного их материального обеспечения» (7). Целесообразность подобной меры, ее практическая необходимость ставилась под вопрос современниками. К.И. Ануфриев в статье «Ближайшие задачи государства в области призрения в связи с войной» заявил о том, что государство должно помогать только тем пострадавшим, которые не могут решить свои проблемы самостоятельно, с помощью близких или благотворительности (8). Только так оно сможет выполнить взятые на себя обязательства по призрению и избежать неоправданных затрат.

Правительственная и общественная помощь беженцам

Первые беженцы появились с началом боевых действий в 1914 г. Однако, серьезное внимание на проблему беженства государство и общество обратили только после того, как явление стало массовым в условиях неудачной весенне-летней военной кампании 1915 г., когда русская армия оставила Польшу, часть Прибалтики и Беларуси. Спасаясь от оккупации, жители этих территорий устремились во внутренние губернии России. Как стихийное бедствие они обрушился на центральные районы империи (1).

Впрочем, не все беженцы спешили покинуть родные края. Некоторые из них прятались в местных лесах. Оттуда их прогоняла полиция, вынуждая двигаться вглубь страны.

По распоряжению властей беженцы, имевшие лошадей, вместе со своими семьями должны были следовать на восток по грунтовым дорогам. Целью этой меры являлась защита вынужденных переселенцев от разорения: стремясь получить место в поезде, беженцы продавали принадлежавших им скот за бесценок. Корову, рыночная стоимость которой составляла 70-80 руб., они сбывали с рук за 15-20 руб. «В Ивановке, - писал в отчете агент-проводник Всероссийского земского союза Б. Тулузаков, осуществлявший сопровождение групп беженцев до места их расселения, - можно было купить пару лошадей и повозку за 20-30 руб. Одна беженка говорила мне, что она продала свою повозку за 1 руб., так как торопилась сесть в вагон со своими односельчанами» (2). Впрочем, это распоряжение не принесло желаемого результата, а лишь усугубило и без того тяжелое положение беженцев. Вынужденные передвигаться на лошадях, нередко истощенных, они страдали от голода, от неблагоприятных погодных условий, от грубости следивших за ними урядников. По словам очевидца, доведенные до отчаяния беженцы «со слезами на глазах говорили, что если их не посадят в вагоны, то дальше они все равно не поедут гужем. Утопим, говорят, лошадей и повозки и поступайте тогда с нами как угодно» (3).

Наблюдавший за перемещением беженцев осенью 1915 г. проводник Всероссийского земского союза священник М. Сошинский отмечал: «У некоторых хозяев лошади одно только название; страшно на них смотреть, так как на полях теперь корма для лошадей нет, а паек, получаемый для лошадей на питательных пунктах, которые между прочим только собираются функционировать, дается в таком малом количестве, ...что при таком питании [приходится] следовать на истощенных лошадях, не имея при том собственных средств на закупку корма... кроме того мерзнут и заболевают дети» (4). При этом местное начальство и полиция, следуя букве распоряжения, безжалостно отгоняли от поездов беженцев, владеющих домашним скотом. На глазах у М. Сошинского «выбросили из вагона скарб успевшего сгрузиться беженца, имеющего лошадей, но не успевшего отъехать незаметно» (5).

Передвижение по железной дороге также являлось для вынужденных переселенцев тяжелым испытанием. График движения беженских поездов не был составлен. Поезда с беженцами ехали чрезвычайно медленно, часто останавливались на полустанках, где отсутствовали питательные пункты, и подолгу простаивали там. Один из беженских составов, перевозивший несколько тысяч пассажиров, прошел расстояние от Киева до Ворожбы со скоростью равной скорости движения волов. Затем в течение 3-4 дней он стоял на станции Ворожба (6). В крупных населенных пунктах беженские поезда, напротив, совершали непродолжительные по времени остановки, поэтому многие из вынужденных переселенцев, опасаясь отстать от поезда, не решались посещать расположенные на вокзале питательные пункты.

Перевозка беженцев осуществлялась в малопригодных для этой цели вагонах: на открытых товарных платформах, в решетчатых вагонах, служащих для транспортировки птицы, в пассажирских вагонах, отслуживших свой срок, и т.д. Партия беженцев, которую сопровождал священник М. Сошинский, была размещена в вагонах, имевших, по его выражению, «жалкий вид». «Вообще, - указал в отчете М. Сошинский, -вагоны для людей были грязные: из-под извести, угля, и не было не одной теплушки. Железнодорожная администрация не выдала в вагоны фонарей и свечей и наши вагоны некоторое время освещались только светом луны» (7). Современники неоднократно наблюдали за тем, как поезда с беженцами, состоявшие из открытых платформ, по несколько дней простаивали в полях, пропуская воинские, пассажирские и товарные составы.

Часть того, что осложняло жизнь беженцам, следовавшим к новым местам расселения, железнодорожное руководство могло предотвратить. Об этом свидетельствуют отчеты проводников. «Стоит только долго, усердно попросить и начальника, и коменданта, и дежурного по станции, -говорилось в докладе В.В. Покровского, - а еще лучше стоит подойти к этим порядкам кому-нибудь из имеющих вес и значение, как строгие и ужасные распоряжения немедленно отменяются самой. же железнодорожной администрацией и невозможное становится возможным» (8). Агенты-проводники Земского и Городского союзов выражали надежду, что железнодорожные власти изменят свое отношение к «сорванным бурею» беженцам и проявят к ним внимание «хотя бы столько, сколько ими проявляется внимания к некоторым грузам далеко не первой необходимости, как, например, виноград, яблоки...» (9).

Российское общество Красного Креста в 1914 — начале 1917 г

Российский Красный Крест ведет свою историю с 1867 г., когда высочайшим указом было учреждено Общество попечения о больных и раненых воинах (1). Спустя 9 лет, в 1876 г., организация была переименована в Российское общество Красного Креста (2).

Круг обязанностей нового учреждения складывался постепенно; установление их перечня корректировала жизнь. Первоначально предполагалось ограничить работу оказанием военно-санитарной помощи (3). По мере накопления опыта социальной деятельности происходило расширение задач, стоявших перед РОКК. Особое влияние на процесс становления оказала Русско-турецкая война 1877-1878 гг., в ходе которой молодое общество и его члены впервые проявили себя и сделали это достойно. По итогам войны Красный Крест получил от правительства право оказывать поддержку инвалидам, потерявшим здоровье на полях сражений, их семьям, а также мирным жителям, пострадавшим от крупномасштабных бедствий (4).

Возникновение, становление и развитие РОКК неразрывно связано с именами его влиятельных покровительниц - императрицы Марии Александровны и ее преемницы императрицы Марии Федоровны (5). Их участие в делах общества было отнюдь не случайным. По сложившейся традиции высочайшие особы опекали благотворительные организации, стараясь привлечь внимание общественности к их занятиям и, тем самым, способствовать притоку пожертвований и потенциальных сотрудников в их ряды. Разделяя и поддерживая идею Красного Креста, императрица Мария Александровна активно содействовала его образованию на территории России. При ней собственно и были заложены основы профессиональной деятельности РОКК. После ее смерти, в начале 1880-х гг. общество возглавила императрица Мария Федоровна. На протяжении многих лет она проявляла искренний интерес к его нуждам и заботам. Августейшая покровительница исправно выполняла положенные статусом обязанности: периодически посещала «краснокрестные» учреждения и заведения, осведомлялась об их успехах и проблемах, оказывала им финансовую помощь из собственных сбережений и т.д. (6).

Популяризация деятельности Российского Красного Креста на самом высоком уровне приносила плоды: со временем общество превратилось в крупнейшую благотворительную организацию, в рядах которой, по данным на 1 января 1912 г., числилось 20.015 человек (7).

По характеру и роду деятельности участники РОКК делились на почетных, «благотворителей», действительных, «соревнователей» и «учредителей». Данный состав был типичным для дореволюционных благотворительных учреждений.

Категорию почетных членов формировали светские и духовные лица, «особенно способствовавшие развитию общества». Членами-«благотворителями» именовались жертвователи, выделившиеся крупными денежными подношениями или имущественными вкладами в пользу Красного Креста. Оба звания были социально престижными и фамилии их обладателей подлежали утверждению императрицей. Критерий особых заслуг и размер выдающихся пожертвований уставом не регламентировался.

Звание первого действительного члена носил император Николай II, а первого почетного члена РОКК - императрица Александра Федоровна. Почетными членами Красного Креста являлись великие князья Михаил и Павел Александровичи, Александр и Михаил Михайловичи, великие княгини Ксения и Мария Александровны, Мария Павловна, Елизавета Федоровна, Елизавета Маврикиевна, принц А.П. Ольденбургский, принцессы Е.М. Ольденбургская и Е.Г. Саксен-Альтенбургская, герцог М.Г. Мекленбург-Стрелицкий и бухарский эмир Сеид-Мир-Алим (8).

Действительные члены принадлежали к группе участников Красного Креста, численность которой в несколько раз превышала все остальные (9). Уплатив в кассу главного управления общества ежегодно не менее 10 р. или единовременно не менее 200 р., или в одно из провинциальных отделений от 5 до 10 р. в год или 100 р. единовременно, действительные члены приобретали право участвовать в работе общих собраний, руководящих и контролирующих органов РОКК (10).

Такой возможности были лишены «соревнователи» - как правило, лица скромного достатка. Их вклад в общество определялся сравнительно небольшим взносом: не ниже 3 р. ежегодно или 60 р. единовременно в главное управление, или от 1 до 3 р. в год или 25 р. единовременно в одно из местных учреждений, либо личным безвозмездным трудом, в зависимости от того, какой из этих вариантов представлялся им наиболее удобным (11). Члены организации, сделавшие выбор в пользу ежегодных взносов, обязаны были внести установленную сумму в кассы общества в течение первых двух месяцев каждого года.

Особую группу участников Российского Красного Креста образовывали «учредители». Она отличалась не только малочисленностью, но и иными задачами, которые преследовала. В роли учредителей выступали энергичные столичные и местные деятели, инициатива которых была направлена на расширение сети учреждений РОКК. Членами организации могли быть лица обоего пола (12).

Похожие диссертации на Благотворительность в России в годы первой мировой войны (1914 - февраль 1917 г.) : опыт помощи пострадавшим от военных действий

Правый спектр Государственной думы и Государственного совета России в годы Первой мировой войны : 1914 - февраль 1917 гг.Иванов, Андрей Александрович

Проблема развития России в русской консервативной печати в годы Первой мировой войны июль 1914 - февраль 1917 г.Лыкосов Михаил Викторович

Промышленное развитие губерний Верхней Волги в годы Первой мировой войны : 1914 - февраль 1917 гг.Белов, Сергей Игоревич

Тамбовское крестьянство в годы Первой мировой войны : 1914 - февраль 1917 гг.Самохин Константин Владимирович

Деятельность организаций Всероссийского Земского Союза и Всероссийского Союза Городов на Среднем Урале в годы Первой мировой войны : 1914 - февраль 1917Баженова, Кристина Евгеньевна

Рабочие Центрально-Черноземного района в годы Первой Мировой войны (1914- - февраль 1917 г.)Касимов Анатолий Сергеевич

Фронтовой быт военнослужащих российской армии в годы Первой мировой войны : август 1914 - февраль 1917 гг.Валяев, Ярослав Владимирович

Рабочие Пермской и Вятской губерний в годы Первой мировой войны (август 1914 - февраль 1917 гг.) Мусихин Валерий Егорович

Социальная повседневность населения Северного Кавказа в годы Первой мировой войны (август 1914 - февраль 1917 гг. )Корниенко Татьяна Анатольевна

Городское самоуправление в Западной Сибири в годы первой мировой войны, июль 1914 - февраль 1917 гг.Чудаков Олег Валерьевич