Беляевский кружок в художественной жизни России : 80-е гг. XIX - начало XX вв. Луконин Дмитрий Евгеньевич

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. Предпосылки возникновения беляевского кружка 41

1. Русская художественная интеллигенция и борьба за национальное искусство в 60-80-е гг. XIX в 41

2. М. П. Беляев и его окружение: предпосылки меценатской дея тельности 87

ГЛАВА 2. Деятельность беляевского кружка во второй половине 80-х гг. XIX в 128

1. «Беляевские пятницы» и меценатская деятельность М. П. Беляева ... 128

2. «Беляевские концерты» на Всемирной выставке в Париже 1889 г 183

ГЛАВА 3. Беляевский кружок в 90-е гг. XIX в. и в начале XX в 226

1. Кризис беляевского кружка в первой половине 90-х гг. XIX в 226

2. От кружка - к фонду: основные направления деятельности беля евского кружка во второй половине 90-х гг. и в начале XX в 278

Заключение 314

Список использованных источников и литературы 318

Приложения 338

• Русская художественная интеллигенция и борьба за национальное искусство в 60-80-е гг. XIX в
• «Беляевские пятницы» и меценатская деятельность М. П. Беляева
• Кризис беляевского кружка в первой половине 90-х гг. XIX в

Введение к работе

Беляевский кружок играл важную роль в ^^^дожественной жизни России 80-х гг.

XIX - начала XX в. Даже по масштабам Петербурга, избалованного различными художественными пристрастиями и кружками', беляевский кружок был весьма заметным сообш,еством представителей русской художественной интеллигенции как по численности своего состава, так и по своему обш,ественному значению.

Деятельность его неоднократно вызывала широкие обсулсдения и споры, зафиксированные прессой, барометром тогдашних общественных вкусов и настроений, а сам кружок нередко ставился на одну доску со столь значительным художественным объединением, каким было в указанный период Товарищество передвижных художественных выставок.

Часто беляевский кружок рассматривают как объединение композиторов и музыкантов, сплотившихся вокруг М. П. Беляева, покровителя национального направления в русском музыкальном искусстве. Это неверно. Беляевский кружок включал значительно более широкий контингент представителей русской интеллигенции, состоявший как из музыкантов-профессионалов, так и любителей, - профессоров и преподавателей высших з^ебных заведений, инженеров, а таклсе публицистов, художников, артистов, художественных критиков. Периодически в мероприятиях, проводимых кружком, при?шмал активное участие великий русский живописец И. Е. Репин, автор серии вдохновенных портретов «беляевцев», в том числе знаменрггого портрета самого М. П. Беляева. В течение периода своего существования кружок рос и расширялся. Помимо того, в поддерлску его деятельности выступали иные группы русской интеллигенции, порой насчитывавшие десятки сочувственных голосов. Это, к примеру, нашло отражение в письме поддержки, направленном в адрес М. П. Беляева 8 января 1900 т. Письмо было подписано философом И. И. Лапшиным, банковским делопроизводителем В. В. Ястребцевым, железнодоролшым чиновником В. И. Бельским, худол<ественным критиком Г. Н. Тимофеевым и др. (всего 65 подписей). Авторы письма выражали уверенность в будущем широком распространении и оценке беляевского дела^.

' В 80-х - 90-х гг. XIX в. появились, например, кружок русских акварелистов, Первый дамский художественный кружок, кружок любителей игры на балалайке (В. В. Андреева), Товарищество русских художников-иллюстраторов. Столичный литературно-артистический кружок, скульптурный кружок в Красном селе и мн. др.

' Письмо, в частности, содержало следующие слова: «Мы глубоко уверены, что равнодушие нашего общества к высокохудожественным произведениям из музыкальной области русского искусства - явление временное и что Ваша бескорыстная и плодотворная деятельность на этом Беляевский кружок как явление покоился на двух прочных основаниях: с одной стороны, это стремление русской художественной интеллигенции к созданию и распространению национального искусства, с другой, - личность самого М. П. Беляева, его направленность на благотворительную, меценатскую деятельность и убежденность в несомненной пользе последней. Формальным выражением беляевского кружка были «беляевские пятницы», - регулярные собрания в доме Беляева, проводившиеся с 1884 по 1904 гг. вплоть до смерти мецената. Эти собрания были исключительно частными, - кружок не имел устава, не вел протоколов заседаний, не был официально зарегистрирован. Тем не менее, деятельность кружка был яркой, многообразной и воплоп^алась в различных формах, - издательской, концертной, благотворительной, в виде поощрения ежегодными премиями и т. п.

В силу разных причин имя М. П. Беляева в настоящее время известно значительно менее, чем, скажем, П. М. Третьякова, Т. Морозова или И. Мамонтова. Однако, в начале прошлого века не только В. В. Стасов, лично приверженный Беляеву, ставил его деятельность на одну доску с деятельностью Третьякова^ но и такой независимый от «беляевского кружка» наблюдатель, как К. Булич , находил подобное сравнение удачным. «Оба служили настоящему национальному русскому делу, - писал он, - оба руководились чувством, далеким от официального и показного патриотизма, неспособного на бескорыстные жертвы. В деятельности этих двух русских купцов... сказалось здоровое общественное начало, таящееся в глубине русской коллективной души»^. Высокую оценку заслужили начинания Беляева и в работах некоторых иностранных авторов. М. Монтегю-Натан, например, писал: «Он [Беляев] был более дальновиден, чем любой предыдущий или последующий музыкальный патрон в Европе»^.

М. П. Беляева никоим образом невозможно причислить к числу рядовых представителей петербургского купечества. Его облик бесконечно далек от традиционного образа русского благотворителя, блестяще обрисованного В. О. Ключевпоприще будет скоро оценена не только кружком лиц, глубоко преданных тому же делу и сочувствующих Вашей задаче..., но и всем русским обществом. Мы верим также, что недалеко то время, когда «спасибо сердечное» скажет Вам и русский народ, с которым так близко сроднились наши выдающиеся национальные композиторы». - ГЦММК. Ф. 41. Д. 268. Л. 2.

^ Стасов В. В. Митрофан Петрович Беляев. М., 1954. 8-9.

'' Выдающийся филолог-языковед, директор Высших Женских курсов с 1910 года.

^ Русский биографический словарь. М., 1998. Т. 2. 303.

'' Montagu-Nathan М. Belaiev - Maecenas of Russian Music // The Musical Quarterly. 1918. Vol. 4.

No. 3 (Jul). P. 450.

ским в очерке «Добрые люди древней Руси»: «Благотворительность была не столько вспомогательным средством общественного благоустройства, сколько необходимым условием личного нравственного здоровья: она больше нужна была самому нищелюбцу, чем нищему»^. Подобное отношение к благотворительности было доминирующим и во второй половине XIX в.^ В отличие от многих благотворителей и меценатов Беляев не ставил своей целью христианское душеспасение или получение эстетического удовольствия от любимого вида искусства. Он был убежденным приверженцем идеи бескорыстного служения делу развития русского национального искусства, основанного на высоком понимании патриотического долга. Однажды в разговоре с И. И. Витолом он в таких словах выразил собственную оценку своей деятельности: «Желая платить свою дань родине, я выбираю ту форму, которая мне более всего симпатична»^. Подобное понимание действительно роднит М. П. Беляева с П. М. Третьяковым'^.

К моменту начала меценатской деятельности Беляева поддержка русского национального искусства в различных его областях уже не была редкостью. Поэтому он старался избрать такой его участок, который в наименьшей степени был обеспечен материальной помощью. «Художник-живописец или скульптор, овладев техникой своего искусства, - писал он, - имеют возможность без особенных материальных затрат (полотно, краски, гипс) представить свое произведение на оценку критики или публики, для чего существуют разнообразные выставки. Но не в таком положении находится художник - композитор оркестровых сочинений. Партитура готова <...>, но для публичного исполнения... требуется порядочная затрата средств. Русские симфонические концерты" имеют своей целью быть выставкою перед критикой и публикой произведений, преимущественно современных и начинающих, а частию и прежних русских композиторов оркестровых произведений»'".

Литература о Беляеве наполнена признаниями того факта, что его личность еще ждет «своей биографии и своего памятника» . Однако, как и в 1895 году, сегодня ^ Юиочевский В. О. Исторические портреты. М., 1990. 78.

^ См., напр.: Бохаиов А. Н. Коллекционеры и меценаты в России. М., 1989.

^ Витоп И. И. Митрофан Петрович Беляев // Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб. статей и воспоминаний. Париж, 1929. 31.

" Регулярные концерты, организованные М. П. Беляевым, начиная с 1885 г.

'2 ОР СПбГК. Архив М. П. Беляева. № 2696. Л. 1 об.

'^ Памяти Митрофана Петровича Беляева. 14.

вслед за В. В. Стасовым вновь можно было бы посетовать на то, что «больно видеть, как мало признаются... его заслуги» '^*. На данный момент не существует научной биографии М. П. Беляева. Несмотря на то, что его деятельность и деятельность основанного им кружка в целом известны, они еще ни разу не становились предметом специального исторического исследования. Многие из источников, хранящихся в личном архиве М. П. Беляева, не опубликованы и до настоящего времени не были проанализированы и введены в научный оборот. В связи с указанными обстоятельствами представляется вполне закономерным вновь вернуться к проблематике, связанной с «беляевским кружком», и рассмотреть проблемы, касающиеся его организации, состава и эволюции, выделить группы, из которых состоял кружок, этапы его развития, обратиться к вопросу о его характере.

Наиболее важной среди вышеназванных является проблема установления и характеристики направленности беляевского кружка. Многие из отечественных исследователей, высказывавшихся о беляевском кружке, вообще отказывали ему в какой-либо идейной направленности'^. Сами же «беляевцы» обозначали генеральную линию своей деятельности как приверженность национальному русскому направлению в искусстве. Такая постановка вопроса выводит указанную проблему из сферы чисто эстетической. По авторитетному заявлению выдающегося мыслителя XX века Теодора Адорно, «музыка превратилась в политическую идеологию с середины XIX века, благодаря тому, что она выдвинула на первый план национальные признаки, выступила как представительница той или иной нации и повсюду утверждала национальный принцип»'^.

Современная историографическая ситуация характеризуется огромным вниманием к проблеме национализма в самык разнообразных ее проявлениях. В предисловии к сборнику «Национализм и формирование наций» А. И. Миллер совершегшо справедливо обратил внимание читателей на слова К. Вердери о том, что современная «научная индустрия, построенная вокруг концепций нации и национализма, стала столь обширной и междисциплинарной, что этот фокус исследований можно считать приоритетным по сравнению с остальными»'^. Теоре'•* Стасов В.В. Мнтрофап Петрович Беляев. 7.

'^ Подробнее об этом см.: Луконин Д. Е. Митрофан Беляев и его кружок: капризы мецената или направление в искусстве? (к постановке вопроса) // Известия Саратовского университета. Т. 7.

Серия «История. Международные отношения». Вып. 2. Саратов, 2007. 80-85.

^^ Адорно Т. В. Избранное: социология музыки. М.;СПб., 1999. 136.

'•^ Миллер А. И. Национализм как теоретическая проблема (Предварительные итоги) // Национализм и формирование наций. Теории - модели - перспективы / Под ред. А. И. Миллера. М., 1994. I.

тический контент современных концепций национализма представляет столь богатое поле для толкования, что в некоторой степени выглядит избыточным. Тем не менее, беляевский кружок еще не сделался предметом рассмотрения с данной точки зрения.

Подводя некоторые итоги западной историографии русской музыкальной культуры, Ричард Тарушкин в 1984 г., высказал идею о том, что ценность западных исследований заключается скорее не в фактологической области, доступ к которой в значительно большей степени открыт для российских ученых, а в их концептуальной части. Например, одним из перспективных методов исследования художественной жизни России он считал сравнительный подход к проблеме наций и национализма («comparative nationalism»), в котором западные (в основном, англоязычные) ученые имеют уникальные достижения'^. В настоящее время и в отечественной историографии сложились благоприятные условия для рассмотрения беляевского кружка как в свете новых фактологических открытий, так и при помощи современных методологических приемов.

Объектом представленного исследования является беляевский кружок, объединение русской художественной интеллигенции, существовавшее в 80-х гг.

XIX - начале XX вв. на базе регулярных собраний в доме купца М. П. Беляева («беляевские пятницы») и участвовавшее в совместной деятельности по пропаганде и распространению национального искусства.

Предметом исследования выступает общественная идея, выдвинутая «беляевцами», - вопрос о смысле и назначении русского искусства, деятельность беляевского кружка в ее историческом развитии, сопровождавшая ее полемика, внутрикружковые споры, проблема самоидентификации, результаты деятельности «беляевцев» и их значение для развития художественной лсизни России.

Хронологические рамки исследования обусловлены временем существования избранного объекта, — от момента окончательного складывания кружка до прекращения его существования, - 1884-1904 гг.; для изучения предпосылок возникновения беляевского кружка рассматривается ближайшее время, предшествовавшее его формированию, - 60-е - начало 80-х гг. XIX в.

Степень разработанности проблемы. Первый период историографии беляевского кружка можно было бы условно назвать мемориальным. Особенностью его является то, что большинство работ, посвященных М. П. Беляеву и беляевскому '^ Taniskin R. Some Thoughts on the History and Historiography of Russian Music // The Journal of Musicology. 1984. Vol. 3. No. 4. P. 330.

кружку, были написаны либо самими «беляевцами», либо людьми непосредственно знакомыми с деятельностью кружка. Этот период можно распространить от времени суш;ествования кружка до конца 30-х гг. XX в. Автором первого биографического очерка, посвященного М. П. Беляеву и его деятельности (а заодно ставшему кратким проспектом деятельности беляевского кружка), стал В. В. Стасов. Очерк был опубликован в 1895 году*^. Стасов был хорошо знаком с Беляевым, часто бывал в его доме и поддерживал с ним дружеские отношения, поэтому сведения, содержавшиеся в очерке, были в основном получены критиком из первых рук. Свою работу Стасов рассматривал как посильный вклад в дело будущ,его. «Когда будет писаться история русской музыки, - полагал он, - имя М. П. Беляева займет там однажды видную и почетную страницу»"". Позднее В. В. Стасов неоднократно обращался к описанию фактов, связанных с именем и делом М. П. Беляева"', а также стал автором нескольких некрологов, содержавших сведения о его деятельности^".

В 1910 г. вышла в свет брошюра «М. П. Беляев и основанное им музыкальное дело», написанная А. В. Оссовским^^. Текст ее состоял из двух частей: первая была посвящена биографии М. П. Беляева, вторая представляла сведения о деятельности Попечительского Совета для поощрения русских композиторов и музыкантов, - фонда, созданного М. П. Беляевым по завещанию, в руки которого посмертно были переданы все основные капиталы мецената. Сосредоточившись в основном на второй части, А. В. Оссовский только слегка уточнил биографические сведения в сравнении с очерком В. В. Стасова. Несмотря на то, что автор располагал материалами беляевского архива, это почти не сказалось на тексте очерка. Из работ 1910-х гг. следует еще упомянуть биографическую статью о Беляеве, подготовленную К. Буличем, лингвистом, профессором СанктПетербургского университета, директором Высших Женских Курсов. Статья предназначалась для Русского биографического словаря и была написана на основе опубликованных источников .

'^ Русская музыкальная газета. 1895. № 2. 81-130.

^^ Стасов В В. Статьи о музыке: В 5 вып. М., 1980. Вып. 5А. 117.

'^ См.: Стасов В. В. Адрес и венок-звезда, поднесенные М. П. Беляеву // Русская музыкальная газета. 1895. № 3; Его Dice. Московская частная опера в Петербурге // Новости и биржевая газета. 1898. №93; Его же. Искусство XIX века (впервые опубликовано в специальном приложении к журналу «Нива» в 1901 г.) ^ Стасов В. В. Митрофан Петрович Беляев, некролог // Новости и биржевая газета. 1903.

№ 358; Его же. М. П. Беляев // Нива. 1904. № 2. 38-39.

"^^ М. П. Беляев и основанное им музыкальное дело. Б. м., б. г.

"•* Русский биографический словарь. М., 1998. Т. 2. 301-303.

в 1916г. Попечительским советом была издана книга в память об умершем двумя годами ранее выдаюш,емся представителе беляевского кружка, лучшем друге М. П. Беляева, его душеприказчике и одном из трех первых председателей Совета, - А. К. Лядове . Эта работа, наполовину мемуарного, наполовину - исследовательского характера, имела большое значение не только для восстановления биографии Лядова (его она не потеряла до сих пор), но и для введения в научный оборот многочисленных фактов из жизни М. П. Беляева и беляевского кружка. Критическая рецензия на книгу была написана А. Н. РимскимКорсаковым . Рецензент, кстати, замечал, что по подобному образцу Попечительский совет давно должен был выпустить книгу о Беляеве .

Начиная с осени 1918 г. над книгой о Беляеве и над материалами его архива работал профессор В.М.Беляев (1888-1968), ученик И. И. Витола^^. В начале
20-х гг. В. М. Беляев активно изучал документы и тесно обш:ался с Глазуновым.

По свидетельству последнего, была готова рукопись какой-то из частей биографии мецената, которая читалась В. М. Беляевым в присутствии Глазунова" . Однако результатом этой работы стало не исследование жизни и деятельности отчасти была научным исследованием, в других же своих частях носила характер источника.

Вершиной рассматриваемого историографического этапа стало издание в ' Парилсе в 1929 г. сборника воспоминаний и статей «Памяти Митрофана Петровича Беляева» . Это издание, осуществленное Попечительским советом для поощрения русских композиторов и музыкантов в 1929 г., было запланировано как исполнение обязательств перед вдовой М. П. Беляева, принятых на себя советом еще в 1904 г. Ирония судьбы заключалась в том, что к моменту публикации книги все руководители совета находились за пределами Советской России (А. К. Глазунов и Н. В. Арцыбушев, заменивший Н. А. Римского-Корсакова, - в эмиграции; И. И. Витол, занявший место А. К. Лядова после его смерти, - в Риге, '^ Лн. К. Лядов. Пг., 1916.

^^ ' PimcKiiii-KopcaKoe А. Н. Ан. К. Лядов в освещении посторонних людей. Пг., 1916.

^^ Там же. 59.

'* ОР СПбГК. Архив М. П. Беляева. Д. 6636. Л. 2.

^^ Там же.

^^ Беляев В. М. Глазунов. Т. 1: Жизнь. Спб., 1922.

'^ Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб. очерков, статей и воспоминаний. Париж, 1929.

где он жил и работал, был основателем и ректором Латвийской консерватории, ныне носящей его имя) и были оторваны от материалов архива М. П. Беляева.

Тем не менее, велась активная переписка, например, с М. М. Курбановым (жившим в СССР), который обещал представить в книгу свои воспоминания"'". Таким образом, сборник составили: (I раздел) статьи мемуарного характера, принадлежащие руководителям Попечительского совета, - А. К. Глазунову, Н. В. Арцыбушеву, И. И. Витолу, А. А. Винклеру (члену-заместителю председателя), а также Францу Шефферу (управляющему делами издательства). Во II и III разделы сборника вошли (соответственно) те статьи из русской и иностранной периодической печати, освещающие деятельрюсть М. П. Беляева и его кружка, которыми Попечительский совет располагал в Париже к 1929 г. Авторы памятной книги отдавали себе отчет в том, что «Дело издательства очерка жизни и деятельности М. П. Беляева»''^ еще окончательно не закрыто. «М. П. Беляев ждет своей биографии и своего памятника», - отмечалось в предисловии^'^ В 30-е гг. XX в, интерес к личности и делу М. П. Беляева совершенно затухает.

Тем не менее «мемориальный период» еще некоторое время продолжался. Известно, например, что М. М. Курбанов публично выступал со своими воспоминаниями о беляевском кружке и о «беляевских пятницах» вплоть до 1940 г.^ ^ В целом ситуация, сложившаяся в СССР после 1917 г. была неблагоприятна для создания исследований, посвященных беляевскому кружку. Обе наиболее влиятельные «партии», сложившиеся в области музыкальной науки после Октябрьской революции, РАПМ и АСМ"'^ , рассматривали беляевское «наследие» скорее как объект для преодоления, чем для внимательного изучения и исследования. Правда критика беляевского кружка производилась ими с различных принципиальных позиций. Если деятели РАПМ старались привнести в область художественного творчества оценочные категории «классовой борьбы», непре^' См.: ОР РНБ. Ф. 406. Оп. 1. Д. 185. Л. 15-16 об.

"'^ Название одного из архивных дел, заведенных Попечительским советом. - ОР СПбГК. •^^ Там же. 14.

•'^ ОР РНБ. Ф. 406. Оп, 1. Д. 74: Стенограмма доклада М. М. Курбанова в Ленинградской филармонии 6 февраля 1940 г. «Воспоминания о беляевском кружке и «беляевских пятницах».

""^ РАПМ (Российская ассоциация пролетарских музыкантов), ЛСМ (Ассоциация современной
музыки). Подробнее см.: Луконин Д. Е. Борьба за искусство или искусство борьбы // Историк и власть: советские историки сталинской эпохи. Саратов, 2006. 46-95. См. также: Giitkin I. The Cultural Origin of the Socialist Realist Aesthetic. 1890-1934. Evanston, Illinois, 1999; Haas D. Leningrad's Modernists 1917-1932. N.Y.: Peter Lang, 1998; Edmunds N. The Soviet Proletarian Music Movement. Oxford, 2000; Nelson A. Music for the Revolution: Russian Musicians and Soviet Power, 1917-1932.N. Y.,2004.

станно провозглашали свою верность марксистско-ленинской диалектике, были склонны к обильному цитированию классиков марксизма-ленинизма, то АСМовцы оставались сторонниками модернизма, были уверены в благоприятном воздействии на развитие искусства любого художественного новшества, эксперимента. Один из видных деятелей АСМ Л. Гинзбург в манифесте под названием «Новая музыка» писал, полемизируя, в частности с таким «охранителем традиции», как А. Н. Римский-Корсаков, что «лишь безусловно искреннее покровительство всем [выделено автором -Д. Л.] новым стилистическим устремлениям может обеспечить реальную жизнь музыки и предохранить ее от застывания в томительном эпигонстве»^^.

Подобная позиция приводила АСМовцев к негативной оценке беляевского кружка. Еще в 1917 г. Б. В. Асафьев высказал несколько-принципиальных соображений по данному вопросу. «Национализм» в искусстве, по его мнению, является одним из «основных искушений», требующих преодоления. «Его опасность в том, что будучи дан как нарочитая цель, как желанное достижение, он тотчас увлекает художника в сторону подчинения извне идущим влияниям: сюжета, быта, истории, этнографии и пр. и пр.»"'^ Односторонности национализма, по мнению Асафьева, не избежали даже крупнейшие деятели беляевского кружка, т. е.

Н, А. Римский-Корсаков^^, А. К. Глазунов и А. К. Лядов. В еще меньшей степени серьезно следует воспринимать в этом отношении «младших беляевцев». «Глазунов возвел средства сочинения в принцип, - писал он, - и на молодое' поколение русских музыкантов «беляевского» толка наложил печать тяжелодумного академизма тем более досадного, что таковой не является чем-то органическим, естественным, т. е. синтезом великих достижений, а академизмом провинциальным в отношении того музыкального миросозерцания, откуда почерпнуты его принципы [т. е. «западного» и особенно, по мнению Асафьева, «германского» -Д. 77.]»'*^ .

В одном из первых советских учебников по истории русского музыкального искусства Б. В. Асафьев дал уничтожающую оценку «младших беляевцев».

«Пассивное конструирование по указке и по образцам «старших», а не живое организаторство, — вот, что было всегда характерно для большинства композиторов •'^ Новая музыка: Сб. ленинградской ассоциации современной музыки / Под ред. И. Глебова (Б. В. Асафьева) и Л. Гинзбурга. Л., 1927. Сб. 1. 18.

^^ Глебов И. (Б. В. Асафьев) Соблазны и преодоления // Мелос / Под ред. И. Глебова (Б. В. Асафьева) и П. П. Сувчинского. Кн. 1. СПб., 1917. 8.

•'^ См.: Глебов И. (Б. В. Асафьев) Впечатления и мысли // Мелос Кн. 2. СПб., 1918. 143-144.

'^'^ Глебов И. (Б. В. Асафьев) Соблазны и преодоления. 19.

«беляевского каталога». Подражательность, малокровие и безличие - их удел...»'^' Таким образом в рамках данной парадигмы рассмотрения вопроса не отрицалась направленность действий, определенное художественное направление беляевского кружка, но было выдвинуто мнение, что сущностью этого направления был академизм («мертвечина»), Асафьевское мнение до сих пор разделяют некоторые современные зарубежные исследователи^^.

«Беляевский кружок был группой эпигонского типа», — соглашались с предыдущей точкой зрения и сторонники «марксистского» рассмотрения искусства. - «Творчество «беляевцев» академично, лишено творческого порыва, в нем преобладают уменье, техника над содержанием» . С точки зрения классового «размежевания», «беляевцы» — это «художники либеральной буржуазии, окончательно отказавшейся от демократических иллюзий... Вполне закономерно и то, что Римский-Корсаков возглавил беляевский кружок. Это естественно вытекало из всей его предшествовавшей эволюции в сторону умеренного буржуазного либерализма»'^ ''. Что же касается «национализма», исповедуемого беляевским кружком, то и в этом направлении марксистски настроенный автор не видит никаких положительных сторон. Если в 60-е гг. национализм был «формой начального проявления бурлсуазного сознания и протеста», т. е. носил исторически прогрессивный характер, то к моменту деятельности беляевского кружка «акцент переместился на другие стороны национализма. Он приобрел довольно определенный великодер^кавный оттенок» .^ Следующий период историографии беляевского кружка начинается в 40-е гг.

XX в. В течение этого периода были категорически пересмотрены все основнью оценки деятельности «беляевцев», сложившиеся в 20-30-х гг. Этот процесс определялся идеологической сталинско-ждановской линией, направленной на борьбу против формализма, космополитизма, безыдейности и пр. Одной из характерных черт утверждения национально-государственной идеологии в ее сталинском варианте было обращение к авторитету классиков, к историческим примерам, подвергавшимся по большей части существенным искажениям.

•" Асафьев Б. В. Русская музыка от начала XIX столетия. М.-Л., 1930. 257, 294.

"'^ См.: Волков М. История культуры Санкт-Петербурга с основания до наших дней. М., 2004.

С.397-399.

''^ Громан А. А. Классовые теории «кучкизма» в свете ленинских взглядов на общественное развитие России // Пролетарский музыкант. 1932. № 2. 87.

•*' Там же.

^^ Там же. 80.

в годы Великой Отечественной войны продолжалось изучение отечественного художественного наследия. Во втором выпуске сборника статей «Советская музыка», увидевшем свет в 1944 г., появилась работа Б. В. Асафьева «Князь Игорь»
• опера Бородина»'^ *". В ней были дано новое определение «национальной» линии в русском искусстве. Утверждая, что концепция рассматриваемого произведения есть «концепция национально-государственная»'*'^, автор привносил в свою оценку иной, нежели в 20-х гг., - положительный смысл. Делалась попытка отделения, так сказать, «национализма» от «национализма», — «насильнической политики русского самодержавия» в отношении народов Востока от «народнорусского национального самосознания, всецело признающего жизнеспособность соседних народных культур» . В целом автор статьи, бывший выпускник историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета, ученик Ф. Платонова, стоял на уровне научных дискуссий о «царизме и национальном вопросе», проходивших тогда среди историков'*^. «Содержание музыки Бородина» признавалось им «глубоко демократическим, связывающим его с основной направленностью искусства всех русских классиков»^^. Наблюдалась даже некоторая тенденция к смягчению оценки деятельности беляевского кружка.

В следующем, третьем выпуске указанного сборника (1945 г.) гораздо более радикальному переосмыслению подверглась деятельность Н. А. РимскогоКорсакова. А. В. Оссовским, который двумя годами ранее был избран членомкорреспондентом АН СССР, был сформулирован полемически заостренный по отношению к точке зрения 20-30-х гг. тезис о «демократической» позиции композитора. «Духовно рожденный 60-ми годами, - писал он, - Римский-Корсаков через всю жизнь пронес непомрачёнными^' общественно-ценные черты «шестидесятника» - просветителя, гражданина, общественного деятеля, демократически настроенного человека» ". Другой, кажущийся, на первый взгляд, парадоксальным, тезис Оссовского гласил, что именно национальное (а не интернациональ"'^ Глебов И. (Б. В. Асафьев) «Князь Игорь» - опера Бородина» // Советская музыка. 1944. Второй сб. ст. 15-20.

"Там же. 17.

•^Чамже. 19.

•*^ См.: Дубровский У1. М. Историк и власть: историческая наука в СССР и концепция истории ({)еодальной России в контексте политики и идеологии (1930-1950-е гг.). Брянск, 2005. 424-442.

^^ Глебов И. (Б. В. Асафьев) «Князь Игорь» —опера Бородина». 20.

'^ Т. е. не может идти никакой речи о его якобы переходе на буржуазно-либеральные позиции, как принято было считать.

^^ Оссовский А. В. Ы. А. Римский-Корсаков и русская культура // Советская музыка. 1944. Второй сб. ст. с . 75.

ное) значение художественного наследия Римского-Корсакова способствовало его восприятию другими народами СССР и в зарубежных странах. «Культурномузыкальные влияния великого композитора простираются и далеко за пределы России. Они — мировые. Творчество Римского-Корсакова - один из ярчайших символов всесветной славы русской музыки... И всюду Римский-Корсаков и его достойные собратья помогали Западу высвободиться от засилья германской музыки, - Вагнера, в частности»^"'.

Фактически была подготовлена почва для «полной реабилитации» главы беляевского кружка. «Верный сын русского народа, он воплотил в себе лучшие стороны национального ума, характера, национальной психологии», - писал о Н. А. Римском-Корсакове А. В. Оссовский^'\ В январе 1948 г. состоялось широко известное Совеш,ание деятелей советской музыки в ЦК ВКП (б), на котором в двух обширньБС выступлениях «тов. Жданов дал руководящие установки» в области теоретических оценок классического наследия, — русской музыки и критики^ .^ Крупнейшие советские композиторы были осуждены за «формализм», их творчеству было противопоставлено творчество композиторов-классиков, «реалистов». Среди упомянутых Ждановым авторов были названы имена М. И. Глинки, П. И. Чайковского, Н. А. Римского-Корсакова, А. Даргомыжского, М. П. Мусоргского.

В начале 50-х гг. была развернута активная работа по переосмыслению оценки наследия классиков. В частности, уже в 1950 г. появилась новаторская монография М. О. Янковского, в которой с привлечением достаточно большого объема материала, почерпнутого из периодической печати, была переоценена роль Н. А. Римского-Корсакова в студенческргх волнениях, сопровождавших революцию 1905 г., - образ композитора и его гражданская позиция были в значительной степени «революционизированы»^^. В 1953-54 гг. Институтом истории искусств АН СССР был вьтуш,ен академический двухтомник, посвященный исследованию жизни и творчества Н. А. Римского-Корсакова и выполненный в духе его «полного восстановления»^^. Главной задачей издания его ответственный редактор М. О. Янковский считал «показать огромное значение народного Там же.

•^' Там же. 69.

^^ См.: Совещание деятелей советской музыки в ЦК ВКП (б). М., 1948.

^^ Янковский М. О. Римский-Корсаков и революция 1905 года. М., 1950.

^^ Римский-Корсаков: Исследования, материалы, письма: В 2 т. М., 1953-1954.

творчества как источника вдохновения для русских композиторов , связь последних с жизнью современного им общества, прогрессивное влияние, оказанное на русское искусство освободительным движением в России, начиная с конца X V I I I B . ...»^^ Сборник открывался важнейшей идеологической статьей Д. Б. Кабалевского, в которой развенчивалась «легенда» о близости позднего творчества РимскогоКорсакова модернизму^^. Разумеется, не могло не быть поставлено под сомнение долгое и плодотворное сотрудничество Н. А. Римского-Корсакова с таким видным представителем буржуазного мира как купец-миллионер М. П. Беляев в рамках беляевского кружка. «Существо беляевского кружка до сих пор не изучено, - писал М. О. Янковский, — роль самого Беляева бесконечно преувеличена, а облик Римского-Корсакова в эти годы затемнен во многих исследованиях общей оценкой этого этапа в истории петербургской музыкальной школы как этапа академического»^'.

Работу по исправлению оценок, допущенных в отечественной историографии беляевского кружка, т. е., в соответствии с поставленными задачами, работу по «прояснению» в нем «облика» Римского-Корсакова и «уменьшению» преувеличенной роли Беляева, М. О. Янковский взял на себя в рамках выпущенного в конце 50-х гг. двухтомника, посвященного А. К. Глазунову ". Позицию М. О. Янковского трудно однозначно определить и проанализировать, так как она в высшей степени противоречива и непоследовательна' . Автор полагал, что Принцип «народности», как было показано Е. Добренко (См.: Добренко Е. Realasthctik или Народ в буквальном смысле // НЛО. 2006. № б (82). 183-242.), может считаться важнейшей категорией, объединяющей различные идеологемы периода «ждановщины».

^^ Римский-Корсаков: Исследования, материалы, письма: В 2 т. М., 1953. Т. 1. б.

С. 17-78. Противостояние «реализма» буржуазному «модернизму» рассматривалось в эти годы как одно из отражений более глобального противостояния «двух лагерей», - «лагеря мира и демократии, возглавляемого Советским Союзом» и «лагеря империалистической реакции, руководимой реакционными заправилами США, Англии и их маршаллизированными партнерами...». - См.: Кеменов В. Против реакционного буржуазного искусства и искусствознания // Против реакционного буржуазного искусства и искусствознания: Сб. ст. / Под ред. акад.

И. Э. Грабаря и чл.-кор. АХ СССР В. Кеменова. М., 1951. 3-5.

'^ Римский-Корсаков: Исследования, материалы, письма: В 2 т. М., 1953. Т. 1. 11-12.

^^ Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма: В 2 т. М., 1959-1960.

^^ С точность можно сказать только одно: автор «стоял на уровне» дискуссий, поро>вденных «яадановщиной». Так, например, он полагал, что Ц. А. Кюи в своей известной статье «Отцы и дети», полемизируя с «беляевцами», по сути дела упрекал «беляевцев» в «формалистичности» и «безыдейности» (две широко известные ждановские «идеологемы). - См.: Янковский М. О. «понятие «беляевский кружок» имеет... условный характер. Во-первых, по мнению автора, кружок нельзя называть «беляевским», т. к. Беляев не был «идеологом кружка», а, во-вторых, его нельзя называть «кружком», т. к. он кружком не был и не мог в него «обратиться». Поэтому вместо понятия «беляевский кружок» следует употреблять словосочетание «музыкальный салон в доме Беляева».

Правда, М. О. Янковский допускал, что с началом меценатских инициатив Беляева «салон превратился в своеобразное художественное объединение», а после основания издательства «стал как бы клубом при издательстве»^'*. Учитывая, что начало меценатских инициатив Беляева (в том числе издательской) и формирование кружка совпадают по времени, трудно принять такую идею развития. С другой стороны, М. О. Янковский не выделяет каких-либо периодов в жизни беляевского кружка, поэтому львиная доля критических замечаний в адрес кружка, относящаяся к периоду кризиса начала 90-х гг. XIX в., принимается им как распространяющаяся на все время деятельности «беляевцев».

Еще более интересным в интерпретации Янковского выглядит вопрос о «направлении» деятельности самого Беляева и его кружка. Признавая, что меценат поддерживал «по преимуществу музыкантов одного направления», он считал, что эти музыканты, объединившиеся «на базе меценатских начинаний», «не образовывали единого направления» и даже «не создавали единой школы», хотя подавляющее большинство их было учениками Римского-Корсакова^^. Говоря о «своеобразном художественном объединении», Янковский отрицал наличие у него «идейно-эстетической платформы», затем утверждал, что эту «платформу» «нужно искать в каталогах беляевского издательства», затем постулировал идею о том, что в меценатских инициативах Беляева превалировали частный, «купеческий» характер и частный произвол, и, наконец, делал вывод, что в силу этого «нельзя отождествлять программу беляевского кружка [которой, в силу вышесказанного, не было —Д. Л ] и эстетические взгляды Римского-Корсакова»^^.

В результате произведенного аналитического кульбита делалось не вполне понятным, что же связывало участников беляевского кружка с музыкальными собраниями в доме Беляева, салонами, или, как бы их там ни называть. Особенно много места Янковский уделил проблеме «отделения» от беляевского кружка А. К. Глазунов: Вехи жизненного пути // Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации.

Письма: В 2 т. Т. 1.М., 1959. 41-42.

^^ Там же. 30-32.

"Тамже. 31.

'•^ Там же. 31-32.

Римского-Корсакова . По его мнению, глава кружка «в доме Беляева не был главным и первым участником», «сердцем своим не жил в этом доме», «его творческие интересы решительно не совпадали со вкусами хозяина дома(?)».

Итак, работа М. О. Янковского по исправлению исторических оценок не то чтобы дала ответы на вопросы, или хотя бы обоснованно поставила их, а скорее идеологически верно указала направление, на котором, следуя ждановским идеологемам, требовалось сосредоточить усилия, создавая идеологически правильный, но неизбежно исторически искаженный образ развития русской художественной интеллигенции, в частности, Римского-Корсакова и беляевского кружка.

Справедливости ради следует заметить, что в связи с переменой идеологического климата и окончанием «ждановщины» по указанному направлению никто из исследователей не пошел. Тем не менее, отдельные искажающие историю шаблоны и штампы начали свое довольно длительное бытование. Это зафиксировано, к примеру, в последнем третьем издании Большой советской энциклопедии, на страницах которой говорится о том, что беляевский кружок «не выдвигал определенной идейно-художественной программы»^^. Еще более идеологически зашоренной является энциклопедическая статья, вошедшая в «Музыкальный энциклопедический словарь» 1990 г., изданный под редакцией научно-редакционного совета «Советская энциклопедия». В ней не только повторяется тезис об отсутствии «определенной идейно-художественной программы», но и говорится о «чертах академизма», присущих «многим членам» беляевского кружка^ .^ Современный автор Г. А. Некрасова оказывается дважды не права, когда утверждает, что «начиная с «Летописи моей музыкальной жизни» РимскогоКорсакова в музыкальной науке закрепилось понятие «Беляевский кружок» - как школа, определенное творческое направление» . Во-первых, как определенное творческое направление беляевский кружок был известен (и даже многократно
раскритикован) еще в период своего существования (т. е. задолго до выхода в свет «Летописи»), во-вторых, начиная с 50-х и вплоть до 90-х гг. XX в. тезис о его «определенном направлении» не был общепризнагшым в науке и даже противоречил официально сформулированному и одобренному мнению.

Янковский М. О. А. К. Глазунов: Вехи жизненного пути... 34-38.

^^ Большая советская энциклопедия. 3-е изд. Т. 3. М., 1970. 189.

*"' Музыкальный энциклопедический словарь. М., 1990. 64.

культуры. СПб., 2001. 36.

Счастливым исключением из указанной тенденции является книга В. Я. Трайнина, вышедшая в свет в 1975 г. Это - единственная отдельно изданная исследовательская работа, специально посвяш;енная М. П. Беляеву и его кружку. Очевидно, что автор пытался избежать острых углов, связанных с какими-либо идеологическими оценками и сосредоточиться исключительно на фактической стороне дела. Скорее всего, именно в силу этой причины он называл свою работу «популярным очерком» или «популярной монографией». Тем не менее, работа Трайнина является важным вкладом в освобождение «беляевского дела» от идеологической зашоренности, однако статус «популярности», избранный автором, в наименьшей степени способствовал тому, чтобы фигура Беляева и «беляевское дело» были введены историками в научный оборот.

Последнее легко доказывается тем, что на новом этапе отечественной истории, когда, в частности, пробудился специальный интерес к истории предпринимательства и меценатства, личность и дело М. П. Беляева оказались за пределами поля зрения исследователей, занимавшихся данным вопросом^". С другой стороны, наиболее сильная группа отечественных историков культуры, осваивавшая в «переходные годы» новые идеи и концепции, также не посвятила на страницах своих обобщающих работ какого-либо отдельного места исследованию феномена беляевского кружка . Исключение составили только историки-краеведы, в частности, специалисты, занимающиеся историей Санкт-Петербурга. Им, безусловно, известны Беляев и его дело, но чаще всего статьи о нем в подобных работах имеют краткий, словарный или справочный характер^'\ Трайнин В. Я. М. П. Беляев и его кружок. Л., 1975.

^^ См., напр. работы В. Г. Афанасьева, В. Г. Бобровникова, А. Н. Боханова, П. В. Власова, Е. Ю. Горбуновой, Т. Б. Кононовой, Л. В. Хоревой, Е. П. Хорьковой и др.

^^ См.: Русская художественная культура второй половины XIX в. / В. Г. Кисунько, М. Ы. Бойко, Л. 3. Корабельникова н др. М., 1988; Русская художественная культура второй половины XIX в.: Картина мира / Под ред. Г. Ю. Стернина. М., 1991; Русская художественная культура второй половины XIX в.: Диалог с эпохой / Под ред. Г. Ю. Стернина. М., 1996; Очерки русской культуры XIX в.: В 6 т. Т. 6: Художественная культура. М., 2002. Традиционно игнорируются «беляевцы» и в исследованиях по проблемам русской интеллигенции. - См., напр.: Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология. М., 1999; Русская интеллигенция. История и судьба/ Сост. Т. Б. Князевская. М., 2001.

'** См., напр.: Лурье Ф. М. Петербург: 1703-1917. История и культура в таблицах. СПб., 2001.

С. 107-111; Барышников М. Н. Деловой мир Петербурга: исторический справочник. СПб., 2000.

С. 64-67. Последний из указанных авторов является активным исследователем делового и предпринимательского мира России рассматриваемого периода. См.: Барышников М. //. Петербургские предприниматели во второй половине XIX - начале XX в. СПб., 2002; Его Dice. Предпринимательская и общественная жизнь Петербурга. СПб., 2003; Его эюе. Политика и предпринимательство в России. СПб., 1997; Его oice. История делового мира России. М., 1994.

Таким образом, заключительный третий период историографии беляевского кружка можно характеризовать как период снижения интереса к рассматриваемому предмету. Беляев и беляевский кружок становятся объектами узких, частных исследований, разбросанных по многочисленным специализированным публикациям. Авторы не ставят своей задачей рассмотрение феномена в его целостности, не имеют целью решение вопроса об идеологии, общественной направленности кружка. Часто беляевский кружок привлекается «в связи» или «по поводу» какого-либо принципиально иного объекта исследования^^.

Наиболее известным зарубежным автором, специально писавшим о М. П. Беляеве, был английский критик М. Монтегю-Натан. В начале XX в. он посвятил русскому лесопромышленнику и меценату несколько газетных и журнальных публикаций^^. Монтегю-Натан был заочно знаком с Беляевым, поддерживал с ним активную переписку и признавался сам, что «глубоко обязан Беляеву за ценную и любезную помогць при изучении русской музыки»^^. Его увлечение деятельностью Беляева понятно: английский критик разделял мнение, что прогресс современного музыкального искусства возможен только в его национальной форме. Ввиду того, что национальное искусство нуждается в поддержке для своего развития, а правительственные пособия ничтожно малы^ ,^ основной акцент следует перенести в сферу негосударственной помощи, частных фондов, а в этом деле Беляев «навсегда останется образцом для всех старающихся покровиКомаровА.В. М. П. Беляев - издатель П.И.Чайковского // Музыка и время. 2006. №9. 41-52; Михайлов М. К. М. П. Беляев и беляевский кружок // Мгаайлов М. К. О русской музыке. Исследования, воспоминания. СПб., 1999. 91-113; Некрасова Г. А. М.П.Беляев и И. Танеев (по материалам отдела рукописей Петербургской консерватории) // Петербургский музыкальный архив. Вып. 1. СПб., 1997. 123—128; Прокопчук А. В. Квартетное творчество композиторов беляевского кружка: историческое значение, преломление художественных тенденций эпохи. Автореф. дис. ... канд. искусствоведения. Владивосток, 2006; Жест образованного меломана // Культура. 1998. №22. 23 июля. Большое количество сведений о Беляеве содержится в изданиях, посвященных А. И. Скрябину: Летопись жизни и творчества А. Н. Скрябина / Сост. М. Прянишникова и О. Томпакова. М., 1985; Бандура А. И. Александр Скрябин. Челябинск, 2004.

'^ См.: Belaiev, Leipzig and St. Petersburg // The musical Standard. 1904. 30 January; M. Belaiev (necrologe) // The musical Standard. 1904. 8 October; Montagii-Nathan M. Belaiev - Maecenas of Russian Music // The Musical Quarterly. 1918. Vol. 4. No. 3 (Jul). P. 450-465; Монтэгю-Натаи M.

Письма из Англии (Музыкальна ли Англия?) // Мелос. Мелос / Под ред. И. Глебова (Б. В. Асафьева) и П. П. Сувчинского. Кн. 1. СПб., 1917. 119-122.

^^ Belaiev, Leipzig and St. Petersburg (перепеч. в: Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб.

очерков, статей и воспоминаний. Париж, 1929. 78).

^^ Там же. 120.

тельствовать искусству» . «Создатели будущих фондов, заметьте себе его», — Деятельность Беляева в целом оценивалась им чрезвычайно высоко. Он полагал, что «Беляев, ничуть не меньше, чем Глинка, показал пример того, как, любая раса, имеющая врожденную музыкальность, может способствовать основанию национальной музыкальный индивидуальности» . Более того, в глазах МонтегюНатана «патронаж музыки в России когда-то был одной из тех немногих вещей, которые уравновешивали невероятное состояние политических дел в этой стране»^ .^ С присущей ему, так сказать, восторженностью взгляда на Беляева Монтегю-Натан был склонен трактовать его инициативы очень широко, — Беляев, по его мнению, поддерживал всю русскую музыку, для него были характерны «либерализм вкуса и эклектичность мировоззрения»^^. Тем более странной кажется фраза Ричарда Тарушкина, когда он, ссылаясь на Монтегю-Натана, говорит об «узкой кружковой секте» (rigidly sectarian guild) под эгидой Беляева '^^ .

Монография американского историка культуры Роберта Райднаура является одним из ярких образцов концептуального сочинения, направленного на то, чтобы «перевернуть» сложившиеся в данной области суждения и штампы^^. Автор полагает, что в российском обществе XIX в. национализм не играл решающей роли в противостоянии различных групп художественной интеллигенции, в частности, композиторов и музыкантов. Не национальные (или космополитические) убеждения были заострены до такой степени, что зачастую приводили к личной враждебности, - напротив, личные амбиции, основанные на профессиональном соперничестве (personal rivalry), в силу определенных общественных реалий выражались в терминах национализма или антисемитизма. «Рассмотренное в этом свете, - писал Райднаур, - противостояние Русского музыкального общества, Серова и кружка Балакирева предстает в совершенно новой перспективе. Оно перестает быть борьбой национализма против космополитизма, либеМ. Belaiev (necrologe) (перепеч. в: Памяти Митрофана Петровича Беляева: Сб. очерков, статей и воспоминаний. Париж, 1929. 72).

"' Montagu-Nathan М. Belaiev — Maecenas of Russian Music. P. 465.

^^ Ibid. P. 450.

^^ Ibid. P. 457.

•^^ Taniskin R. Some Thoughts on the History and Historiography of Russian Music // The Journal of Musicology. 1984. Vol. 3. No. 4. P. 337.

^^ Ridenour R. С Nationalism, Modernism and Personal Rivalry in Nineteenth-Century Russian Music. Ann Arbor (Mich.), 1983.

рализма против консерватизма, хорошего против дурного, и становится вместо этого соперничеством между талантливыми и амбициозными людьми, намеревающимися построить собственную карьеру в музыке»^^. Райднаур предлагал «двигаться вне националистических рассуждений, чтобы исследовать другие основания соперничества...» Вся эта концепция могла бы выглядеть очень убедительной, если бы события развивались в сильно индивидуализированном сообществе, предположим в современной России или в Америке начала XX в.*^ ^ Но вряд ли такую мерку можно применить к русской художественной интеллигенции XIX в. Райднаур как бы не замечает (или игнорирует) действительное соотношение индивидуального (профессиональных качеств, личньгк амбиций) и общественного (национального, направленческого), которое весьма отчетливо выражено в источниках. Так, например, Римский-Корсаков, характеризуя одного из своих учеников как достойного профессионала, с сожалением написал: «У него нет направления, нет идeaлoв»^^.

передвижников^', В изображении Валканье Стасов предстает поистине демонической личностью. Шовинист и самозванный представитель некоторьгх художественных объединений он накладывал националистические дистинкции на искусство, в частности, передвижников, не считаясь с личными замыслами и убел<дениями самих художников, по собственному произволу властно обращал в свою «националистическую» веру и предавал анафеме. Нет таких средств и подлогов, на которью '* Ibid. Р. 233.

" Ibid. Р. 2.

^^ Р. Тарушкин обращал внимание на то, что для американских исследователей националистическое противостояние в русском искусстве XIX в. особенно близко в силу параллелей с cHiya- цией в музыкальной сфере в Америке начала XX в., когда местные «давидсбюндлеры» также «имели тенденцию бороться с дискриминационным статус-кво, обращаясь к патриотизму...» — Taniskin R. Op. cit. P. 336.

^^ Ргшский-Корсаков Н. A. Летопись моей музыкальной жизни. 188.

'^^ В 2004 г. была защищена диссертация, специально посвященная рассмотрению данного вопроса. - См.: Ильина Л. В. Проблема национальной самобытности искусства в эстетике В. В. Стасова. М., 2004. Автор делает вывод, что мировоззренческая позиция Стасова базировалась на «целостности мироощущения», включающей национальное и эстетическое начала. - Там же. 117.

'^ Valkenier Е. Russian Realist Art. The State and Society: The Peredvizhniki and Their Tradition.

Ann Arbor (Mich.), 1977.

бы он, по подозрениям Валканье, при этом ни решился. Так исследовательница указывает на предвзятость Стасова в работе с бумагами Крамского (которую никто не мог отследить, т. к. они находились в его полном владении), бросает ему обвинение в редактировании воспоминаний Репина (на основании умозаключения о том, что в «некоторых разделах видна рука Стасова») о Крамском и т. д. Одна-, ко, каковы бы ни были противоречия в позициях Крамского и Стасова , совершенно неправомерно распространять данную конкретную ситуацию на отношения Стасова с художниками вообще, в том числе с представителями музыкальной культуры, как это делает Райднаур, опираясь на мнение Валканье '^*.

Гораздо более сдержанной в этом плане выглядит монография Юрия Ольховского^ .^ Ольховский не только более взвешенно подходит к оценке позиции Стасова, отмечая, разумеется, что она была подвергнута искажениям в годы «ждановщины» (наполненные «бесстыдной ложью и фантазиями советских идеологов»), но и приходит к заключению, что Стасов вообще не был «культурным шовинистом». «Вся его борьба за национальное реалистическое искусство в России, - пишет он, - покоилась на принципе культурной независимости и неприкосновенности для любой нации и любого народа, включая народ Poccии»^''.

Наконец, еще один принципиально важный вопрос, активно дискутировавшийся в западной литературе, - это вопрос о соотношении противостояния художественных течений в России XIX в. со знаменитым общественным спором западников и славянофилов. Официальный сайт фонда М. П. Беляева, Попечительского совета для поощрения русских композиторов и музыкантов (Stiftung Kuratoren-Konseil zur Forderung der Tatigkeit russischer Komponisten und Musiker) в историческом разделе (в целом добротно написанном с опорой на известные
факты) предложил уподобить названные выше противостояния и споры. Как в сфере общественного мнения традиционно выделяют группы «западников» и «славянофилов», так и в русской музыке «беляевский кружок» в Петербурге реализовывал «романтическую славянофильскую догму», тогда как «московская ^^ Ibid. Р. 62.

^^ Р. Кауфман, специально исследовавший этот вопрос {Кауфман Р. В. В. Стасов и И. Н. Крамской // Кауфман Р. Очерки истории русской художественной критики: От Константина Батюшкова до Александра Бенуа. М., 1990. 129-180), полагал, что суждения Крамского и Стасова дополняли друг друга, «многократно усиливая действенность художественной критики». - Там же. 180.

*^ Ridenour R. Ор. cit. Р. 231.

^^ Olkhovsky Y. Vladimir Stasov and Russian National Culture. Ann Arbor (Mich.), 1983.

^^ Ibid. P. 142.

школа», напротив, направляла свои идейный взор в сторону западной традиции .

Такое уподобление при ближайшем рассмотрении представляется надуманным.

Уже Ричард Энтони Леонард, который считал соперничество «петербургской» и «московской» школ иной разновидностью (another phase) «раскола в среде русских интеллектуалов» на западников и славянофилов, обращал внимание на многочисленные парадоксы, возникающие в связи с этим уподоблением. «Славянофилы обычно рассматривались как консерваторы, тогда как западники считались либералами-космополитами. Но в музыкальной жизни 1860-х было с точностью до наоборот. Националисты были прогрессистами, а космополиты-западники - консерваторами. ...Даже города поменялись местами... Петербург, недавно созданный как имитация Запада, сделался центром национализма в музыке, в то время как старая консервативная ультра-русская Москва стала центром космополитического эклектизма»^^. Нараставшие противоречия погубили красивое сравнение. После выхода в свет статьи Ричарда Хупса^^ в западной историографии утвердилось мнение, что славянофильство не имеет прямого отношения к русской музыке.

Цель работы состоит в изучении деятельности беляевского кружка как явления художественной жизни России в период с середины 80-х гг. XIX в. и до начала XX в. Достижению указанной цели служат следующие исследовательские задачи: — показать предпосылки возникновения беляевского кружка, связанные со сложившейся ролью русской художественной интеллигенции в общественной жизни России рассматриваемого периода, а таюке субъективные предпосылки, обусловленные индивидуальной позицией отдельных ее представителей, потребности и цели объединения; — установить роль и место личности М. П. Беляева в формировании беляевского кружка, раскрыть духовные основы его мировоззрения, показать преследуемые им цели и задачи, раскрыть характер его воздействия на участников кружка; — рассмотреть процесс формирования беляевского крулска, выявить персональный состав участников, установить характер ожиданий отдельных групп и объединяющие их начала; " http://wwvv.edition-peters.de/belaieff/historie_vvin.html ^^ Leonard R. А. Л History of Russian Music. N. Y., 1956. P. 73.

^^ Hoops R. Musorgsky and The Populist Age // Musorgsky: In Memoriam. 1881-1981. Ann Arbor (Mich.), 1982. See: Taniskin R. Op. cit. P. 333.

— проанализировать феномен беляевского кружка: характер и формы общения, символику и ритуалы, внутреннюю организацию, характерные черты образа «беляевца»; — исследовать деятельность «беляевцев», выделить различные ее виды, формы и направление, проанализировать восприятие деятельности «беляевцев» современниками, ее влияние на развитие художественной жизни в России; — выделить основные этапы развития беляевского кружка, определить их отличительные черты и особенности, показать трансформацию формальной части взаимоотношений и состава участников на различных этапах развития; — раскрыть основные черты мировоззрения крупнейших представителей беляевского кружка, разобрать сущность и способы самоидентификации.

Методология исследования. Базовым методологическим принципом, используемым в представленной диссертации, является принцип историзма, понимаемый как исследовательская стратегия, направленная на объекты, взятые в их развитии. Проанализировать историческое развитие объекта - не значит выделить и продемонстрировать простое наличие причинно-следственных связей. Напротив, при этом рассматривается как целостная система, возникшая в определенных исторических условиях и в результате действия соответствующих причин. Объект (в данном случае, беляевский кружок) проходит закономерное чередование ряда этапов, преемственных фаз, состояний развития. Принцип историзма требует сосредоточить особое внимание на возникших в определенное время внутренних дифференцирующих признаках и показать их функционирование в системе изменения, развития и на базе конкретного комплекса исторических условий.

Каждый объект, таким образом, оказывается включенным в исторический контекст и несет на себе признаки определенного времени. Разумеется, беляевский кружок интересен не только как объект исторического развития, но, в первую очередь, как объединение выдающихся представителей русской художественной интеллигенции, т. е. как определенный внутренний духовный мир. Однако, по верному замечанию Э. В. Ильенкова, «историю мысли, историю понятий (исто'™ Трельч Э. Историзм и его проблемы: логическая проблема философии истории. М., 1994. принципу историзма в результате исследования историческая картина развития Для решения поставленньгх целей и задач в диссертации применяется комплекс современных методологических подходов и концепций: «интеллектуальная история» как комплексный под:ход, направленный на изучение становления и развития ментальных достижений человечества, в частности, «история идей», выявляющая духовные образцы, интеллектуальные парадигмы в их конкретной связи с исторической действительностью, а также «интеллектуальная биографика»; «историческая феноменология» как подход, придающий особое значение формальному аспекту явления культуры, — жизненному миру, - способствующему конструированию ситуации понимания, из которой посредством редукции устранены установки современного сознания на понимание того или иного опыта чужой одушевленности через собственный опыт; современная концепция национализма, в частности, концепция, представляющая нацию как «воображаемое сообщество», основанное на «изобретенной традиции».

Применяются также и такие традиционные методы исторического исследования, как историко-описательный (идиографический), сравнительно-исторический
(компаративный), особенно в тех частях работы, которые раскрывают деятельность беляевского кружка в ее «столкновении» с европейскими национализмами, историко-системный. Последний из указанных методов позволяет рассматривать художественную жизнь России, духовный мир русской художественной интеллигенции как макросистемы, элементом которых в той или иной степени выступал беляевский кружок.

Источниковая база исследования. Подавляющее большинство источников, освещающих деятельность беляевского кружка, относится к разряду источников личного происхождения, мемуарного или эпистолярного характера. Наиболее "" Ильенков Э. В. Сущность логического и исторического, их диалектическое различие и тождество // Ильенков Э. В. Философия и культура. М., 1991. 296.

'"^ Подробнее о проблеме историзма см., напр.: Метеке Ф. Возникновение историзма. М., 2004; Могильницкгт Б. Г. Введение в методологию истории. М., 1989; Плотников Н. Реабилитация историзма: Философские исследования Германа Люббе // Вопросы философии. 1994.

№ 4. 87-93 и др.

значительный массив источников представляет дружеская и деловой переписка.

Деловые отношения, вне зависимости от позитивной или негативной оценки наличной ситуации, обсуждаются в дружеской форме, без соблюдения излишних формальностей. Дружеские обращения, прозвища, клички, переход с «вы» на «ты» (как и обратная ситуация) позволяют проследить развитие личных отношений. Наиболее откровенные суждения и оценки высказываются обычно только в отношении третьих лиц.

Исключение иногда составляют письма самого М. П. Беляева, имевшего склонность в отношении своих друзей (как правило, младшего по сравнению с ним возраста) высказывать свое мнение прямо, «без обиняков», временами «в лоб» и в обидной форме. Наконец, особое внимание следует обратить на фрагментарность используемых эпистолярньгк источггаков. Зачастую мы можем судить об обстановке в кружке, о наличии противоречий и пр. буквально в результате случая. Дело в том, что большинство важнейших проблем, волновавших участников кружка, обсуждалось устно во время частых личных встреч, поэтому не было необходимости в их фиксации на бумаге. Последняя возникала редко и в исключительных случаях, например, в связи с болезнью и нахождением дома кого-либо из «беляевцев» или в связи с отъездом в другое место, — на дачу, на лечение, в путешествие и т. д.'""' К тому же некоторые темы, например, обсуждение текущей политики, разговоры о персонах, «власть предержащих», в рассматриваемой среде вообще не принято было доверять бумаге. Поэтому, например, политические предпочтения и позиции «беляевцев» реконструировать весьма и весьма затруднительно.

Важнейшим собранием источников для данной диссертации послужил личный архив М. П. Беляева. Большинство хранящихся в нем документов не опубликовано. В настоящее время документы личного архива М. П. Беляева хранятся (в '"•^ Особое значение в подобных условиях имела переписка с территориально удаленным корреспондентом. Блестящим примером, подтверждающим такое положение дел, является переписка «беляевцев» с Н. Кругликовым. — См.: Римский-Корсаков Н. Л. Поли. собр. соч.: Литературные произведения и переписка. Т. 8А и 8Б. М., 1981-1982; Письма В.В.Стасова Н. Кругликову // Советская музыка. 1949. № 8-12; Глазунов Л. К. Письма, статьи, воспоминания. М., 1958. Иногда высокая ценность писем Кругликову (в частности, И. А. РимскогоКорсакова) была обусловлена тем обстоятельством, что автор, разочаровавшись в своем петербургском окружении, чувствуя, по словам сына «образующуюся вокруг него пустоту» {Ргшский-Корсаков А. Н. И. А. Римский-Корсаков: Жизнь и творчество. М., 1937. Вып. 4. 31.), пытался выплеснуть свое разочарование в письмах более далекому сподвижнику, с этим связаны большой объем отдельных писем Н. А. Римского-Корсакова и их предельная откровенность.

основном) в архиве Государственного центрального музея музыкальной культуры им. М. И. Глинки (ф. 41) и в собрании отдела рукописей библиотеки СанктПетербургской государственной консерватории им. Н. А.' Римского-Корсакова. В московском архивохранилище представлены главным образом письма деятелей музыкальной культуры (российской и зарубежной) в адрес М. П. Беляева (около В. А. Золотарева, А. А. Копылова, Н. А. Соколова и др. Довольно солидными эпистолярными подборками являются переписка М. П. Беляева с Н. А. РимскимКорсаковым (И писем Беляева и 62 письма Римского-Корсакова), с М. А. Балакиревым (17 писем Беляева и 15 писем Балакирева), 18 писем В.В.Стасова М.П.Беляеву и, конечно, переписка с И.Танеевым (71 письмо Беляева, 138 писем Танеева, 13 фотокопий писем Танеева Беляеву и 39 писем Беляева Танееву, хранящихся в фонде Танеева (ф. 85)). Любопытными для истории беляевского кружка являются письма М. П. Беляеву таких выдающихся художников, как, в интерес представляют таюке смежные фонды ГЦММК: ф. 48 (архив A. К. Глазунова), ф. 65 (архив А. К. Лядова), ф. 76 (архив Н. А. Римского-Корсакова), ф. 87 (архив Н. Ф. Финдейзена), ф. 166 (архив В. В. Эвальда), ф. 287 (архив B. Г. Каратыгина), ф. 300 (архив В. А. Золотарева) и некоторые другие.

В отделе рукописей СПбГК, напротив, по большей части представлены деловые и личные записи самого М. П. Беляева. Это, к примеру, письма В. В. Стасову Отдел рукописей СПбГК также располагает многочисленными документами (несколько сотен ед. хр.), связанными с деятельностью Попечительского совета для поощрения русских композиторов и музыкантов в период после смерти М. П. Беляева и до начала 20-х гг. XX в.

'"•*ГЦММК. Ф.41.Д. 1-692.

'"^ ОР СПбГК. Архив М. П. Беляева. Д. 409-433.

'"'' Там же. Д. 6629.

' " Там же. Д. 376^04, 405, 434-438.

Некоторые документы, имевшие очевидную первоначальную принадлежность к личному архиву М, П. Беляева, в настоящее время разбросаны по различным архивохранилищам. Так, например, письма А. К. Лядова Беляеву (53 письма) находятся в Рукописрюм отделе Института истории искусств (г. Санкт-Петербург)^'^. Отдельные документы, в частности, письма А. К. Лядова В, М. Беляевой можно встретить отчасти в РГАЛИ (Российский государственный архив литературы и искусства, г. Москва), отчасти в ИРЛИ"'^ (Институт русской литературы, «Пушкинский дом», г. Санкт-Петербург), отчасти - в отделе рукописей Российской национальной библиотеки"^ и т. д.

В архивохранилищах Москвы и Санкт-Петербурга (помимо личного архива М. П. Беляева) хранятся многочисленные неопубликованные письма, важные для истории беляевского кружка. Это - второй большой блок источников, использованных автором представленной диссертации. Богатейшим собранием документов, в частности, обладает отдел рукописей Российской национальной библиотеки. В Публичной библиотеке Санкт-Петербурга долгое время работал В. В. Стасов, который собирал документы, связанные с деятельностью М. П. Беляева. Огромное количество документов, связагшых с деятельностью Н. А. Римского-Корсакова, было собрано и обработано в период работы в Публичной библиотеке А. Н. Римского-Корсакова, первого биографа своего отца"^.

Наиболее важными фондами, хранящимися в ОР РНБ, оказались ф. 187
(А.К.Глазунова), ф. 406 (М. М. Курбанова), ф. 449 (А.К.Лядова), ф. 640 (Н. А. Римского-Корсакова), ф. 773 (Г.Н.Тимофеева и М.В.Яниной), ф. 816 (Н. Ф. Финдейзена) и некоторые другие. Из числа хранящихся в РНБ писем особенно хотелось бы отметить переписку А. К. Глазунова и М. П. Беляева, многие страницы которой до сих пор остаются неизвестными"^, интересную переписку М. П. Беляева и А. А. Копылова, хранящуюся в фонде Н. Ф. Финдейзена"^, неопубликованные письма М. П. Беляева А. К. Лядову"^.

" ' РО РИИИ. Ф. 8. Оп. 12. Д. 45.

"^ РГАЛИ. Ф. 796. Оп. 1.Д. 3.

""* ИРЛИ. Р. III. Оп. 1. Д. 1422-1430. Там же письма самого М. П. Беляева дочери (Р. III. On. 1.

Д. 543, 544).

"^ОРРНБ. Ф. 449. Д. 43.

'"• См.: Ршюкий-Корсаков А. Н. Музыкальные сокровища рукописного отделения государственной публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (обзор музыкальных рукописных
фондов). Л., 1938.

"^ ОР РЫБ. Ф. 187. Д. 715, 716, 785 "^ ОР РНБ. Ф. 816. Оп. 3. Д. 2501. 2505.

"^ ОР РНБ. Ф. 449. Д. 48.

Следующим по значимости собранием источников, проливающим свет на деятельность беляевского кружка, располагает Рукописный отдел Института истории искусств. Помимо уже упоминавшихся выше писем А. К. Лядова М. П. Беляеву, здесь хранится довольно значительная подборка писем самого мецената к различным адресатам. Из них большой интерес представляют письма Беляева Н. А. Гезехусу , в которых он описывает уехавшему из столицы другу обстановку и настроения в беляевском кружке. Весьма интересны также письма мецената Э. Ф. Направнику, — по содержанию этих писем можно уточнить обстоятельства проведения и условия организации русских квартетных конкурсов " . Письма Беляева А. А. Копылову дополняют их переписку, хранящуюся о ОР РЫБ. Любопытные документы хранятся в фонде А. В. Оссовского (ф. 22).

Это письма В. В. Стасова А. Н. Скрябину о вручении «глинкинских премий»'""', письма А. Н. Скрябина А. К. Лядову^ '^*, некоторые любопытные документы самого А. В. Оссовского " и пр. Рукописный отдел располагает также довольно значительной коллекцией писем фирмы М. П. Беляева в Лейпциге за период 1911-1914 гг.'-^ и 1925-1931 гг.'^ ^ Публикация различных писем, так или иначе связанных: с беляевским кружком, началась еще в период Первой мировой войны. Большие заслуги в этом деле первоначально имел журнал «Музыкальный современник», издаваемый в 1915- 1917 гг. А. Н. Римским-Корсаковым. По словам Б. В. Асафьева, это был «хорошо обеспеченный» журнал, основанный «на безупречном художественном вкусе и признанных культурных ценностях»'"^. На его страницах активно публиковались письма видных деятелей беляевского кружка (переписка В. В. Стасова и Н. А. Римского-Корсакова, переписка Н. А. Римского-Корсакова и А. К. Лядова, переписка А. К. Лядова и В. В. Стасова и пр.), одновременно переписка публиковалась отдельными оттисками . В. Карениным (псевдоним В. Д. Комаровой™ РО РИИИ. Ф. 96. Оп. 1. Д. 145.

'2' РО РИИИ.Ф. 21. Оп. 2. Д. 205.

' " РО РИИИ. Ф. 8. Разд. XII. Д. 6.

•23 РО РИИИ. Ф. 22. Оп. 1. Д. 220.

'^ ^ Там же. Д. 218.

'"^ Там же. Д. 26, 158, 190. См. также: РО РИИИ. Ф. 8. Разд. XI. Д. 18.

'2^ РО РИИИ. Ф. 28. Д. 664. (№ 1-14).

' " Там же. Д. 785. (№ 1-43).

'^ ^ Асафьев Б. В. О себе // Воспоминания о Б. В. Асафьеве. Л. 1974. 490^91.

'^ ^ См., напр.: Переписка Н. А. Римского-Корсакова с А.К.Лядовым. Пг., 1916; Переписка М. А. Балакирева с И. А. Римским-Корсаковым (1862-1898). Пг., 1916; 38 писем Ан. К. Лядова Стасовой, племянницы В. В. Стасова) был подготовлен к печати и опубликован первый выпуск переписки М. А. Балакирева и В. В. Стасова .

Трагические события войны и революции на некоторое время прервали этот процесс. К 20-м гг. XX в. ситуация в области хранения и публикации источников была далеко не идеальной. Тем не менее, работа, связанная с подготовкой источников к публикации, продолжалась. Большой удачей следует считать издание двусторонней переписки М. П. Беляева и А. Н. Скрябина , содержащей 168 писем Скрябина и 68 писем Беляева, т. е. все сохранившиеся к тому времени их письма . Письма проливают свет на деловые и дружеские отношения между меценатом и его младшим другом, одним из самых любимых М. П. Беляевым композиторов, входивших в его кружок. Принцип публикации двусторонней переписки, соблюденный в издании 1922 г., несомненно, является более предпочтительным для исследовательской работы, чем более позднее издание писем А. Н. Скрябина'^^, в котором содержание обратных писем М. П. Беляева было опубликовано лишь в примечаниях, - не полностью, частично или в пересказе.

Дополнением к изданию переписки М. П. Беляева и А. Н. Скрябина послужила в
20-е гг. публикация писем А. Н. Скрябина А. К. Лядову в журнале «Орфей»''^'^ Во второй половине 40-х и в 50-х гг. XX в. на волне «русоцентризма» в историографии отечественной истории и исторической- публицистике повысился интерес к дореволюционному наследию отечественно критики националистического направления, в частности, к наследию В. В. Стасова. Вера Валькова привела убедительную статистику быстрого роста издания его сочинений и работ о нем. «За период с 1945 по 1975 гг. вышло в свет более 15 монографических работ и В. В. Стасова. Пг., 1916; Римский-Корсаков А. Н. Ан. К. Лядов в освещении посторонних людей. Пг., 1916.

'•^'^ Переписка М. А. Балакирева и В. В. Стасова / Предисл. и прим. В. Каренина. Пг., 1917.

'^' Переписка А. Н. Скрябина и М. П. Беляева. (1894-1903) / Введение и прим. В. М. Беляева. Пг., '•'" По словам В. М. Беляева, из скрябинских писем, адресованных меценату, была утрачена только «незначительная часть», что же касается писем М. П. Беляева, то Скрябин не придавал большого значения их сохранности, поэтому, к примеру, все письма до 12 апреля 1897 г. «погибли безвозвратно». Впоследствии часть писем Беляева была сохранена женой Скрябина, Верой Ивановной. - См.: Переписка А. Н. Скрябина и М. П. Беляева. VI.

'^ ^ Скрябин Л. Н. Письма. М., 1965.

'•'* Письма А. И. Скрябина к А. К. Лядову / Предисл. и публикация А. В. Оссовского // Орфей.

Кн. 1.Пг., 1922.

'•'^ См.: Сталин и космополитизм. 1945-1953: Документы Агитпропа ЦК / Под ред. акад.

А.Н.Яковлева. М., 2005; Громов Е. Сталин: власть и искусство. М., \998; Добренко Е. Realasthetik или Народ в буквальном смысле // НЛО. 2006. № б (82). 183-242; Луконин Д. Е. Борьба за искусство или искусство борьбы... 46-95.

о Стасове (для сравнения: за весь предыдущий период советской истории - лишь
две). С 1948 по 1971 гг. издано 13 томов переписки (не считая подборок писем, вошедших в другие... книги), с 1949 по 1980 гг. - 11 томов сочинений (...в предыдущие советские годы вышла только 1 специальная публикация и 1 сборник
статей)» . Так как Стасов был весьма близок многим членам беляевского кружка, часто бывал на «беляевских пятницах», защищал с конца 80-х гг. XIX в. позицию «беляевцев» в печати, то многие страницы его частной переписки содержат важные сведения о кружке, настроениях его участников, противостоянии с «враждебным лагерем» и т. п. Особенно полезными в раскрытии заявленной темы оказались его переписка с родными, в которой он откровенно и без обиняков высказывал свои мысли и суждения'^^, переписка с Н. А. Римским-Корсаковым'"^*^, Н. Кругликовым'^^, М. А. Балакиревым'"^^j деятелями русской культуры''*', И. Е. Репиным''*^, Л. Н. Толстым''*'^ и, разумеется, его письма М. П. Беляеву''''*.

С начала 50-х гг. XX в. активно публиковались письма и документы, связанные с жизнью и деятельностью Н. А. Римского-Корсакова'''^. В 1954-1982 гг. выходило Полное собрание сочинений композитора, включающее его литературнью произведения и переписку. Это серьезное академическое издание, снабженное подробными примечаниями, биографиями адресатов Римского-Корсакова, солидным научным аппаратом, было построено по принципу двусторонней публикации переписки. Для представленной диссертации особо важными оказались переписка Н. А. Римского-Корсакова с В. В. Стасовым (том 5)'''^, переписка с коллегами по беляевскому кружку, а затем Попечительскому совету, - А. К. Глазуновым и А. К. Лядовым (том 6) и переписка Н. А. Римского-КорсаВалькова В. Стасов и три модели музыкальной критики в России // Музыкальная академия.

2005. №2. 157.

' " Стасов В. В. Письма к родным: В 3 т. М., 1953-1962.

'"'^ Римский-Корсаков Н. Л. Поли. собр. соч.: Литературные произведения и переписка. Т. 5. М., '"'^ Письма В. В. Стасова Н. Кругликову // Советская музыка. 1949. № 8-12.

'•*" Балакирев М. Л. и Стасов В. В. Переписка: В 2 т. М., 1970-1971.

'•" Стасов В. В. Письма к деятелям русской культуры: В 2 т. М., 1962-1967.

'•^^ Реутн И. Е. и Стасов В. В. Переписка: В 3 т. М., 1948-1950.

' " Переписка Л. И. Толстого и В. В. Стасова. Л., 1929.

'*•* Письма В. В. Стасова к М. П. Беляеву // Из архивов русских музыкантов. М., 1962. 7-27.

'•^^ См.: И. Л. Римский-Корсаков. Сборник документов (из архива ЦГЛА) / Под ред.

В. А. Киселева. М.-Л., 1951; Римский-Корсаков Н. А. Письма к Е. Петровскому / Публ. и прим.

А. Л. Гозенпуда // Советская музыка. 1952. № 12. 68-72; Римский-Корсаков: Исследования.

Материалы. Письма: В 2 т. М., 1953.

'•''' Римский-Корсаков Н. А. Поли. собр. соч. Т. 5.

'•*^ Римский-Корсаков Н. А. Поли. собр. соч. Т. 6. М., 1965.

кова с учениками, многие из которых (Ф. Акименко, Н. В. Арцыбушев, В. П.Калафати, А. В. Оссовский, Н. Н. Черепнин и др.) входили в беляевский кружок (том 7) . Сложная для академических изданий ситуация, сложившаяся в отечественной науке к 90-м гг. XX в., остановила выпуск Полного собрания сочинений И. А. Римского-Корсакова (всего вышло 8 томов, последний - в двух
частях). В настояш;ее время публикация переписки, первоначально предназначавшейся для п е с , происходит за его рамками, — посредством выпуска отдельных изданий''^^. Не вошла в Полное собрание и переписка Н. А. РимскогоКорсакова с М. П. Беляевым. По счастью она все-таки была опубликована в журнальном варианте . Удостоена публикации также была переписка М. П. Беляева с М. А. Балакиревым'^'.

В конце 50-х - начале 60-х гг. получило свою долю внимания также мемуарное и эпистолярное наследие А. К. Глазунова. В сборнике 1958 г. были опубликованы избранные письма композитора различным адресатам, по большей части В. В. Стасову, Н. А. Римскому-Корсакову, М. П. Беляеву, Н. Кругликову, А. К. Лядову, а также некоторым другим адресатам'^^. Несколькими годами позднее увидел свет двухтомник, посвяш;енный жизни и творчеству А. К. Глазунова'^ ^. Эпистолярия композитора была расширена, - опубликованы двусторонняя переписка А. К. Глазунова с Н. А. Римским-Корсаковым и В. В. Стасовым, а также 82 письма М. П. Беляеву, охватывающие промел<уток времени с 1884 по 1903 г.'^ '' Среди мемуарной литературы особо выделяется «Летопись моей музыкальной жизни» Н. А, Римского-Корсакова. В ее характере и построении доминируют черты автокоммуникативности и коэкзистенциальности. Этот аспект неоднократно привлекал внимание исследователей. Так, например, Г. А. Орлов, рассуждая о периоде кризиса, во время которого были написаны многие страницы «Летописи», говорил о «чрезвычайных обстоятельствах, потрясших все сознание» Римский-Корсаков К А. Полн. собр. соч. Т. 7. М., 1970.

'''^ Римский-Корсаков Н. А. Переписка с В. В. >1стребцевым и В. И. Вельским / Сост., вст. ст., комм. Л. Г. Барсовой. СПб., 2004; Римский-Корсаков Н. А. Переписка с И. И. Забелой-Врубель / Сост., вст. ст., комм. Л. Г. Барсовой. М., 2008.

М. П. Беляевым / Публ. и комм. О. Федоровой // Музыкальная академия. 1994. № 2. 115-132.

'^' Балакирев М. А. Переписка с И. Г. Рубинштейном и М. П. Беляевым. М., 1956.

^^^ Глазунов А. К. Письма, статьи, воспоминания. М., 1958.

'^ ^ Глазунов. Исследования. Материалы. Публикации. Письма: В 2 т. М., 1959-1960.

'^•* Там же. Т. 2. М., 1960. 317-374.

композитора . Биограф Римского-Корсакова Иосиф Кунин также отмечал в характере «Летописи» то, что она «до известной степени стоит особняком в громадной череде мемуаров. Она возникла из настоятельной потребности осознать свой - внутренне очень нелегкий - художественный путь»'^^. Указанные характеристики необходимо учитывать при анализе этого неоднозначного источника.

Первое издание «Летописи», подготовленное к печати вдовой композитора Н. Н. Римской-Корсаковой вышло в издательстве Глазунова еще в 1909 г.'^ ^ Книга писалась втайне. Ни в процессе написания «Летописи», ни по окончании ее Н. А. Римский-Корсаков никому ее не показывал, хотя и предназначал свой труд к опубликованию. 30 июля 1905 г. он сообщал своему другу А. К. Лядову: «Пишу свои воспоминания, которые начал давно и которые будут напечатаны после моей смерти с купюрами, а после смерти многих лиц - полностью»'^^. Выполняя волю автора, его родственники, - вначале вдова, а затем сын композитора, А. Н. Римский-Корсаков, - несколько раз готовили «Летопись» к печати, внося в нее дополнения и исправления по первоначальному тексту. Третье, четвертое и пятое издания вышли в Госиздате (г.Москва) в 1926, 1932 и 1935 гг. Подготовленная к изданию Полного собрания сочинений Н. А. Римского-Корсакова, «Летопись» заняла его Первый том и впервые вышла в шестом издании (1955 г.) без сокращений и изменений оригинального текста. В настоящей диссертации «Летопись» цитируется по седьмому, стереотипному изданию, также увидевшему свет в 1955г.^ ^^ Указанная специфика данного источника связана с тем, что Н. А. РимскийКорсаков, по его собственным словам, был намерен выразить в «Летописи» «одну лишь правду»'^ "^ j не желая, тем не менее, задеть или оскорбить кого-либо из живущих. Необходимо отметить, что значительная часть «Летописи» была написана в 1893 г., в период кризиса, не в последнюю очередь связанного с разрьшом отношений с М. А. Балакиревым, - первоначально (в годы юности) обожаемым Орлов Г. А. Н. А. Римский-Корсаков на пороге XX века. Пути исканий // Вопросы теории и эстетики музыки. Л., 1975. Вып. 14. 10.

'^ * Купин И. Ф. «Одна лишь правда» // Советская музыка 1969. № 3. 68.

'^ ^ Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни. СПб., 1909. Через год эта книга была переиздана М. М. Стасюлевичем.

'^ ^ Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни // Поли. собр. соч. М., 1955.

Т. I . e . VI.

'^' В 2004 г. вышло 10-е издание «Летописи» И. А. Римского-Корсакова.

учителем Н. А. Римского-Корсакова, а затем противником и ядовитым критиком беляевского кружка, главой которого был Н. А. Римский-Корсаков. По сути дела, Балакирев является вторым главным действующим лицом «Летописи», большая часть текста которой подспудно посвящена обозначению причин и характера противостояния ученика и учителя'^'. В отличие от Балакирева, не принявшего начинаний М. П. Беляева, Римский-Корсаков рассматривал беляевский кружок как свое детище, - в «Летописи» мы находим ставшую классической характеристику кружка, многочисленные ценные сведения о его составе, организации и функционировании.

Следующими по значимости в череде воспоминаний о беляевском кружке следует назвать «Воспоминания» одного из его постоянных участников, инженераэлектрика М. М. Курбанова. В целом, они носят смешанный характер. Помимо личных наблюдений автор опирался на опубликованные сведения о М. П. Беляеве и кружке , кроме того, он собирал различные рукописные материалы, делал копии писем и документов, имеющих отношение к заявленной теме (например, духовного завещания М. П. Беляева ), систематизировал и обрабатывал имевшиеся в его распоряжении данные. Таким образом, его «Воспоминания» представляют собой нечто среднее между работой мемуарного характера и специальным исследованием. В фонде М. М. Курбанова в ОР РНБ хранятся собранные им воспоминания (например, В. Г. Вальтера'^'*) и документы, которыми автор пользовался при составлении своей работы, а также его собственные черновые материалы, выписки и наброски. Среди них особенно следует отметить интереснейшие неопубликованные воспоминания П. П. Никольского'^^, друга Беляева и активного участника «беляевских пятниц», которые дают неизвестные сведения и оценки, проигнорированные или неучтенные Курбановым в его работе.

Многие важные для истории беляевского кружка документы содержит архивное собрание РГАЛИ. Наиболее ценным среди них, безусловно, следует признать ""' «...Смесь христианской кротости, злоязычия, скотолюбия, человеконенавистничества, художественных интересов и пошлости, достойной старой девы из странноприимного дома.,.», такую уничтожающую характеристику дал Римский-Корсаков Балакиреву на страницах «Летописи». — Римский-Корсаков Н. А. Летопись моей музыкальной жизни. 99.

'^ '^ См.: Курбанов М. М. Воспоминания о беляевском кружке и о «беляевских пятницах» // Памяти Митрофана Петровича Беляева... 101-102. (Курбанов упоминает б1юграфический очерк В. В. Стасова, «Летопись» Н. А. Римского-Корсакова, брошюру А. В. Оссовского и др.) ' " ОР РНБ. Ф. 406. Д. 145.

''•* ОР РНБ. Ф. 406. Д. 254.

' " Никольский П. П. Воспоминания о М. П. Беляеве // ОР РНБ. Ф. 406. Оп. 1. Д. 335.

обнаруженные автором диссертации воспоминания В. М. Беляевой, дочери мецената'^^. Этот документ содержит бесценные сведения о доме М. П. Беляева, о «беляевских пятницах», об отношениях между участниками беляевского кружка и об отношении купца-мецената к своим друзьям-художникам. Рассказ ведется от имени близкого родственника и непосредственного свидетеля беляевских собраний в последний период их существования.

Среди опубликованных источников таюке следует отметить многочисленные воспоминания о беляевском кружке, принадлежащие различным его участникам и разбросанные по их личным мемуарным изданиям. Это воспоминания 171 1 ПО 1ТК А. В. Оссовского , Р. М. Глиэра и некоторых других . Эти мемуарные источники характеризуются тем, что их тексты были записаны по прошествии многих лет, когда авторы оказались в принципиально иных, по сравнению с временем воспоминаний, условиях. Некоторые проживали в эмиграции (Глазунов, Витол, Черепнин), другие сделали музыкальную (Глиэр, Золотарев) или музыковедческую (Оссовский) карьеру в СССР. Многие события прошлого приходилось '^ ^ РГАЛИ. Ф. 796. Оп. 1.Д. 15.

'^ ^ В сборнике работ Л. К. Глазунова 1958 г. {Глазунов А. К. Письма, статьи, воспоминания. М., 1958) следует особо отметить вошедшие в раздел «Статьи и воспоминания» воспоминания о Н. А. Римском-Корсакове, написанные сразу после его смерти в 1908 г. (с. 439-451), объяснительную записку к опере «Князь Игорь», проливающую свет на работу А. К. Глазунова и Ы. А. Римского-Корсакова при подготовке этого произведения к изданию (с. 433-435) и статью «Памяти Митрофана Петровича Беляева», которая была опубликована в парижской прессе в связи с 25-летием кончины мецената, а затем перепечатана на русском языке в одноимен^юм сборнике 1929 г. (с. 485—492). В двухтомнике Глазунова (Глазунов. Исследования. Материалы.

Публикации. Письма: В 2 т. М., 1959-1960) была также опубликована мемуарная статья А. К. Глазунова «О Н. А. Римском-Корсакове», написанная в Париже в связи с 25-летием со дня смерти композитора и в память о концертах, устроенных М. П. Беляевым в Трокадеро. В статье содержатся интересные воспоминания и впечатления о парижских концертах, записанные почти полвека спустя, а также оценивается роль и место Н. А. Римского-Корсакова в беляевском кружке (Т. 2. 146-156. Пер. с фр. О. А. Римской-Корсаковой).

'^ ^ Витол Я. Воспоминания, статьи, письма. Л., 1969.

"'^ Черепнин Н. Н. Воспоминания музыканта. Л., 1976.

'™ Золотарев В. А. Воспоминания о моих великих учителях, друзьях и товарищах. М., 1957.

'•" Оссовский А. В. Воспоминания, исследования. Л., 1968. 71-88.

'^ ^ Глиэр Р. М. Воспоминания о беляевском кружке И Глиэр Р. М. Статьи и воспоминания. М., 1975. 44-53.

'^ ^ П. П. Фомин вспоминал об одной из «беляевских пятниц», на которой состоялась «презентация» оркестра русских народных инструментов В. В. Андреева. Эти воспоминания воспроизведены в статье: Масляненко Д. А. А. К, Глазунов и музыкальная самодеятельность // Пгазунов.

Исследования. Материалы. Публикации. Письма. Т. 2. М., I960. 128-130. Интересные сведения можно найти в воспоминаниях Н. А. Соколова (Соколов Н. А. Воспоминания о РимскомКорсакове. СПб., 1908.), а также в воспоминаниях В. Г. Каратыгина о И. А. Соколове {Каратыгин В. Г. Памяти Н. А. Соколова// Орфей. Кн. 1. Пг., 1922. 109-152.) в силу обстоятельств скрывать или освещать неполностью^^''. В любом случае, к моменту записи воспоминаний их авторы жили принципиально в ином времени и в ином обществе.

Среди мемуаристов не было единства в оценке работы своих коллег. Так, например, А. К. Глазунов писал в одном из писем к Курбанову о неудачном, на его взгляд, очерке Витола'^ ^, а И. И. Витол позднее упрекал воспоминания М. М. Курбанова во множестве «поверхностных мест» и даже в «извращении фактов»'^^.

Еще одной важной особенностью указанных: источников является то, что беляевский кружок (и особенно «беляевские пятницы») изображался в виде живой художественной картины. Вспоминая о встречах у Беляева, мемуаристы рисовали некий условный (и, разумеется, никогда не существовавший в реальности) «идеальный образ» обобщенной «пятницы», заимствуя отдельные, особо запомнившиеся детали из большого количества посещенных ими в разное время вечеров. Поэтому к конкретным фактам, приведенным в подобных воспоминаниях, нужно относиться с большой осторожностью. Иногда, впрочем, достаточно высокая степень достоверности подтверждается пересечением фактов в параллельных источниках или общим согласием мемуаристов по какому-либо отдельному вопросу. Тем не менее, на основании данного типа документов вполне можно реконструировать общий состав и численность беляевского кружка в различное время, почувствовать дух «беляевских пятниц», воссоздать их настроение и атмосферу.

Наконец, еще одним важным блоком использованных в диссертации источников является публицистика, газетные и журнальные публикации. В кругу публицистов крупнейшей фигурой, выражавшей интересы «новой русской школы», полностью идентифицированные им с конца 80-х гг. XIX в. с деятельностью беляевского кружка, являлся В. В. Стасов. Знаменательным фактом можно считать то, что с началом развернутой поддержки «беляевцев» совпадают критические изменения в его собственной журналистской карьере. Традиционно в современной Так, например, известный советский музыковед А. В. Оссовский (заслуженный деятель искусств РСФСР, член-корреспондент ЛН СССР, член КПСС) в автобиографической справке упоминал, что до революции служил «чиновником Министерства юстиции» (РО РИИИ. Ф. 8.

Разд. XI. № 18. Л. 1). Судя по тому, что после нового назначения в декабре 1911 г. обращение к нему в официальной переписке сменилось на «Ваше превосходительство», пост его в Министерстве был достаточно высоким (ОР СПбГК. Архив М. П. Беляева. Д. 2 (4322). Л. 3.) Разумеется, в советское время А. В. Оссовский предпочитал не распространяться об этом в воспоминаниях.

' " ОР РЫБ. Ф. 406. Оп. 1. Д. 185. Л. 18 об.

'^ ^ Витол Я. Указ. соч. 96.

исторической литературе публицистику В. В. Стасова относят к либеральному направлению , считая наиболее показательным и заметным его сотрудничество с журналом М. М. Стасюлевича «Вестник Европы» в 70-80-х гг. XIX в. Но не только это сотрудничество определяло якобы главное направление деятельности Стасова^^ ,^ - его позиция также была важна для создания общественного лица журнала. «Главным искусствоведом» «Вестника Европы» называют Стасова В. В. Бендерский и В. Л. Хмылев . Действительно, на страницах этого журнала увидели свет такие крупные работы Стасова, как «Двадцать пять лет русского искусства»'^" и «Тормозы нового русского искусства»'^'. Однако в конце 80-х гг.

XIX в. позиции Стасова и «Вестника Европы» расходятся.

Главными оппонентами В. В. Стасова, «новой русской школы» и беляевского кружка в 80-90-х гг. XIX в. выступали критики газеты А. Суворина «Новое время», в основном М. М. Иванов («Жираф») и В. П. Буренин. Противная им сторона, представленная «Новостями и биржевой газетой» О. К. Нотовича окрестила нововременских критиков и «иже с ними» - «русской партией». Таким образом, наиболее яростная (часто разнузданная по применяемым выражениям) полемика развернулась внутри приверженцев «национальных» ценностей, - между «русской партией» и «новой русской школой» .

В начале 90-х гг. XIX в. В. В. Стасов сотрудничал с либерально-народническим журналом «Северный вестник», с 1894 г. также с «Русской музыкальной газетой». «Русская музыкальная газета» Н. Ф. Финдейзена первоначально активно поддерживала деятельность беляевского кружка, однако во второй половине 90-х гг. в связи с переходом на «модернистские» позиции начала критику беляевских инициатив. В это время (вт. пол. 90-х гг. XIX в.) Стасов вновь обраш;ается к сотрудничеству с «Новостями и биржевой газетой», на страницах которой появляется большинство публицистических статей и заметок последнего периода его критической деятельности. Таким образом, можно заключить, что у беляевского ' " См., напр.: Твардовская В. А. Достоевский в общественной жизни России. М., 1990. 171.

Автор монографии отделяет разночинское, либеральное и демократическое направления в русской журналистике, причисляя Стасова к средней ветви.

"^ До 1879 г. Стасов таюке активно сотрудничал с газетой А. Суворина «Новое время».

'^ ^ Бендерский В. В., Хмылев В. Л. История отечественных средств массовой информации.

Томск, 2006. 61.

'*"' Печаталась в «Вестнике Европы» с ноября 1882 по октябрь 1883 гг.

'^' Там же. Работа была опубликована в четырех «книжках» журнала (февраль-май) 1885 г.

'^ ^ Это странное, на первый взгляд, положение более подробно освен1,ено а работе: Луконин Д. Е. Лики национализма: В. В. Стасов и «Новое время» // Власть: Общенациональный научно-политический журнал. 2008. № 10 (октябрь). М., 2008. 129-132.

кружка не было печатного органа, достаточно широко распространенного в среде русской интеллигенции, который был бы окончательно признан «своим» по общественной и художественной позиции, постоянно, на протяжении ряда лет, поддерживал бы его идеи и деятельность, стремился бы к пропаганде и распространению достижений «новой русской школы».

Важной публицистической работой В. В. Стасова помимо упомянутой выше серии очерков «Двадцать пять лет русского искусства» является большая итоговая работа «Искусство XIX века», впервые опубликованная в приложении к журналу «Нива» в 1901 г. Для раскрытия заявленной темы две эти работы Стасова важны в сопоставлении. Будучи, по сути дела, написаны с одних и тех же общественно-художественных позиций, - защиты русской национальной школы в искусстве, - они представляют взгляды критика в двух временных срезах: в начале
80-х гг. XIX в. и на рубеже XIX-XX вв., т. е. в моменты перед возникновением беляевского кружка и в последние годы его существования. Разница в стасовских оценках отдельных явлений, личностей, их вклада в развитие национального направления в искусстве позволяет сделать выводы о том, как изменилась и в каких существенных чертах претерпела корректировку точка зрения критика под воздействием деятельности беляевского кружка.

По материалам периодической печати во многом восстановлены взгляды противников стасовской линии, критиков беляевского кружка. Источники, представляющие периодическую печать, используются в представленной диссертации по большей части для демонстрации общественного мнения, реакции публики, просвещенных слоев русского общества на издательскую, концертную и иную деятельность беляевского кружка, на общественные инициативы М. П. Беляева.

Особое значение этот вид источников имеет для описания ситуации, связанной с выступлением «беляевцев» на Всемирной выставке 1889 г. Была рассмотрена и проанализирована русская периодика 1889 г. (а иногда и ряда близких лет), в том числе журналы «Вестник Европы», «Северный вестник», «Русская мысль», «Русское богатство», «Русский вестник», газеты «Новое время», «Новости и биржевая газета», «Санкт-Петербургские ведомости», «Московские ведомости», «Голос», «День» и некоторые другие, а также отдельные издания, связанная с событиями Всемирной выставки, - литература путешествий, каталоги, путеводители и пр.'^'* ' " Стасов В. В. Искусство XIX века // Стасов В. В. Избр. соч.: В 3 т. М., 1952. Т. 3. 485-755.

'^ '' См., напр.: Дедлов В. Франко-русские впечатления. Письма с парижской выставки. СПб., 1890; КовшаровЛ.И. Пояснительный план Парижской всемирной выставки 1889 г. Харьков.

Научная новизна исследования определяется, прежде всего, тем, что впервые в рамках исторического исследования и при помощи исторических методов были проанализированы феномен и деятельность беляевского кружка: с одной стороны, взгляды и деятельность «беляевцев» были поставлены в историческую взаимосвязь с философскими, общественно-политическими и художественными воззрениями русской интеллигенции указанного времени, что, безусловно, способствовало более глубокому и разностороннему пониманию рассматриваемого объекта, с другой стороны, для объяснения исторической закономерности, типичности и обусловленности исследуемого явления были привлечены новейшие эвристические модели, входящие в современный арсенал исследователяисторика.

По-новому был решен ряд конкретных задач исследования: проанализированы предпосылки возникновения беляевского кружка, выделены и охарактеризованы основные этапы его деятельности, показана трансформация кружка от 80-х гг.

XIX к началу XX вв. Дана новая характеристика меценатской деятельности М. П. Беляева, основанная на привлечении неизвестных архивных материалов.

Значительно более подробно, чем ранее, рассмотрен феномен «беляевских пятниц», их организация' и содержание, преодолены идеологизированные оценки отдельных направлений деятельности беляевского кружка и показана их связь с идейной направленностью «беляевцев» и материальной поддержкой мецената.

Представлена концепция всемирных выставок вт. пол XIX в. как «арены столкновения национализмов» и показана особая важность представления русского искусства в Европе. Обосновано рассмотрение организационных основ и функций беляевского кружка как прототипа будущего фонда и положение о постепенном превращении его деятельности в деятельность фонда. Впервые вводятся в научный оборот новые данные, содержащиеся в исследованных автором диссертации неопубликованных источниках из архивных фондов.

Научно-практическая значимость. Материалы диссертации и полученные выводы могут быть использованы для формирования общих и специальных кур1890; Леонард Н. В Париж на выставку. СПб., 1889; Ненашев А. 77. Путеводитель по Западной европе. М., 1901; Предварительный отчет по участию России во всемирной Парижской выставке 1889 г. СПб., 1890; Путеводитель по Западной Европе / Сост. Л. Брейтфус. Берлин, 1896; Путеводитель по Парижу / Сост. по Бедекеру. М., 1902; Путеводитель по Парижу и всемирной выставке. СПб., 1889; Райский П. Парижская выставка 1889 г. СПб.: Типография князя В. П. Мещерского, 1889; Guide illustrc de {'exposition univrselle 1889 public par le bulletin official.

P., 1889; Guide Bleu du Figaro ct du Petit Journal de I'exposition universelle 1889 P., 1889.

сов, преподаваемых в высшей школе. Они имеют научно-практическую значимость для базовых курсов «История России» и «История культуры России», преподаваемых в рамках обучения специальности 07.00.02 - «отечественная история», а также для разработки новых специальных курсов и развития преподаваемых специальньгх курсов, таких, например, как «Благотворительность и меценатство в России» и пр.

Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены автором и прошли научное обсуждение в ходе ряда международных, региональных и межвузовских научных конференций и семинаров. Среди них можно выделить: научный семинар «Городской социум: политические и социокультурные элиты прошлого и настоящего», проводимый совместрю Саратовским филиалом Института всеобщей истории РАН и историческим факультетом Саратовского государственного университета им. Н. Г. Чернышевского (Саратов, 2005); круглый стол «Россия в XIX веке: политика и культура» (Саратов, 2006); международную , научную конференцию Российского общества интеллектуальной истории, посвященную вопросам дискурсивных практик социогуманитарного знания, в г. Пятигорске (2007); научный семинар «Неофициальная жизнь горожан: Запад - Россия - Восток» (СГУ, Саратов, 2006); международную научную конференцию «Национальная идентичность в проблемном поле интеллектуальной истории» (ПГЛУ, Пятигорск, 2008); всероссийскую научную конференцию аспирантов и молодых ученых «История, экономика, культура: взгляд молодых исследователей» (Институт истории и международных отношений СГУ, Саратов, 2009) и др.

Структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы и приложений.

Русская художественная интеллигенция и борьба за национальное искусство в 60-80-е гг. XIX в

В своей работе «Россия: Народ и империя» известный английский историк Джеффри Хоскинг обратил внимание на то, что, начиная со времен Петра I, вновь появлявшиеся социальные и образовательные институты призваны были способствовать рождению нового светского мифа, представлявшего Россию как «воображаемое сообщество». К числу таких институтов относились не только балы, званые вечера, газеты, школы, Академия наук, но также, позднее, и театры, балет, опера, журналы и книжная печать1. Все они вместе способствовали созданию и укреплению образа России как страны безграничных просторов и многообразия, великой европейской державы с мощными вооруженными силами и промышленностью, страны высокой культуры и науки.

Однако стремление на протяжении двух веков к созданию модернизированного светского и европейского «имиджа» приводило подчас к неизбежным «перегибам» в развитии художественной жизни. Особенно отчетливо это было заметно в областях, испытывавших на себе непосредственный контроль двора и государ-ства, в частности, в музыкальной сфере . Гордостью Петербурга была итальянская оперная труппа, которая доминировала в музыкальной жизни русской столицы в 40-е - 80-е гг. XIX в. Над спектаклями итальянской оперы витал дух европеизации в одном из наиболее ярких своих проявлений. Здесь, по словам П. Д. Боборыкина, в понедельник, который считался «самым блестящим днем», собирался «весь придворный, дипломатический, военный и сановный Петербург»3. Русская же оперная труппа не могла соперничать с итальянской ни по своему материальному обеспечению, ни по престижу и оставалась в это время оперой для «провинциалов, чиновников (больше все провиантского ведомства, по соседству), офицеров и учащейся молодежи»4. К тому же, большую часть ее репертуара составляли иностранные оперы, исполняемые по-русски.

В концертной жизни России ведущую роль также играли иностранные музыканты, в основном, виртуозы, пользовавшиеся большой популярностью5. Вполне можно присоединиться к обоснованному мнению Роберта Райднаура, который, отдавая дань тому факту, что «русская столица в середине девятнадцатого столетия наслаждалась в исполнении выдающихся художников самой прекрасной музыкой, когда-либо написанной», настаивал, тем не менее, что сложившаяся зависимость от западных произведений и исполнителей приводила к тому, что «пока эти условия преобладали, Санкт-Петербург, а значит и вся Российская империя, никогда не могли стать чем-либо большим, чем музыкальная колония Западной Европы»6.

Положение «колонии», однако, в наименьшей степени могло устроить русскую художественную интеллигенцию того времени. Во-первых, мощные шаги были уже сделаны в развитии русской литературы. Во-вторых, огромное влияние на художественную интеллигенцию имел длившийся уже несколько десятилетий спор о России и Европе, о соотношении их цивилизаций и культур, в том числе (и не в последнюю очередь) художественной культуры. Для русского образованного общества XIX в. эта проблема была важна для решения двух ключевых вопросов, задаваемых интеллигенцией: о месте России в мировом сообществе и о месте самой интеллигенции в социальном организме России. То, что этот вопрос интересовал русского писателя, политика, университетского преподавателя, художника, одной ногой стоявшего на отечественной почве, а другой — на ниве европейского просвещения; то, что данная проблема протянулась «красной нитью» практически через все XIX столетие, было совершенно очевидно уже для мыслителей начала XX в., создававших ее первые ретроспективы7. Чрезвычайно показательно, что и вплоть до настоящего времени этот вопрос продолжает оставаться одним из самых остро дискутируемых, и многочисленные современные исследования, неизменно обращаясь к опыту позапрошлого столетия, служат тому ярким подтверждением8.

«Беляевские пятницы» и меценатская деятельность М. П. Беляева

К 1884г. вокруг М.П.Беляева окончательно складывается постоянное художественное сообщество, так что, именно начиная с этого времени, можно говорить о деятельности беляевского кружка. Кто же были те люди, которые сплотились вокруг М. П. Беляева и какие интересы двигали ими? Двумя самыми крупными фигурами кружка, равно как и близкими друзьями Беляева, сделались, как это было показано выше, талантливые русские композиторы А. К. Глазунов и A. К. Лядов. Еще два ученика Н. А. Римского-Корсакова заняли место рядом с ними. Это - Николай Александрович Соколов (1859-1922) и Иосиф Иванович Витол (1863-1948), окончившие Петербургскую консерваторию соответственно в 1885 и 1886 гг. Н. А. Соколов вел свое происхождение из духовного звания, его отец и дед были служителями русской православной церкви. Окончив гимназию, а вслед за ней реальное училище Гавловского, Н. А. Соколов поступил в 1877 г. в Петербургскую консерваторию, где учился в классах Ю. И. Иогансена, а затем — Н. А. Римского-Корсакова1. После окончания консерватории он преподавал в Придворной певческой капелле, службе в которой он посвятил 35 лет своей жиз ни, а также в стенах alma mater (с 1896 г., с 1908 г. - профессор). Н. А. Соколов - автор ряда камерно-вокальных произведений и камерно-инструментальных ансамблей, издававшихся позднее М. П. Беляевым. Его перу принадлежат также балет «Дикие лебеди», музыка к «Зимней сказке» B. Шекспира и многие другие произведения. Традиционно его относят к компо зиторам «второго плана». Выдающийся же его талант, который был отмечен практически всеми знавшими его современниками, лежал в несколько иной об ласти, — Н. А. Соколов был блестящим, непревзойденным рассказчиком. Расска зы его, по воспоминаниям В. Г. Каратыгина, «по содержанию своему большей частью не выходили из пределов бытовых мелочей и эпизодических случайно стей из жизни деятелей музыкального искусства»2. Н. А. Соколов быстро стал близким другом и завсегдатаем дома М. П. Беляева , а также его постоянным партнером по карточному столу.

И. И. Витол был в те годы совсем еще молодым человеком и начинающим композитором. Как и Беляев, он получил «немецкое» воспитание, блестяще говорил и писал по-немецки (И. И. Витол был музыкальным критиком петербургской немецкой газеты «St.-Petersburger Zeitung»), - это, как видно, способствовало его сближению с будущим меценатом. На основании воспоминаний И. И. Витола можно заключить, что он часто становился конфидентом М. П. Беляева во многих важных разговорах и начинаниях4. Беляев называл его «Иосифом прекрасным». Молодой композитор участвовал также в качестве добавочного исполнителя на скрипке в инструментальных ансамблях у Беляева, когда они расширялись до секстетов и октетов. И еще два молодых музыканта: уже упоминавшиеся выше пианист Н. С. Лавров и дирижер Г. О. Дютш, - завершали ближайшее окружение М. П. Беляева.

Следующую группу участников беляевского кружка составили лица, появившиеся в доме мецената через посредство его «ближнего круга», это были, так сказать, «друзья друзей». К их числу можно отнести уже упомянутых в главе 1 братьев Антиповых, И. А. Помазанского, М. М. Курбанова, а также А. А. Петрова, именно в этот период часто появлявшегося у М. П. Беляева5, В. А. Авдеева (мирового судью, любителя музыки, близкого друга А. К. Лядова, в конце 80-х гг. - учителя музыки приемной дочери М. П. Беляева Вали), Н. Н. Еленковского (первого учителя музыки А. К. Глазунова) и некоторых других.

Кризис беляевского кружка в первой половине 90-х гг. XIX в

Впечатление от знакомства с Европой и ее композиторами, весьма сдержанный прием русской музыки европейской публикой в 1889 г. оказали серьезное воздействие на ведущих композиторов беляевского кружка. Кажется, только А. К. Глазунов был удовлетворен результатами парижских концертов и теми обстоятельствами, в которых они были проведены1. Напротив, А. К. Лядов, казалось, совершенно изменил свои взгляды. По словам В. В. Стасова «нынче он только руками махает на Россию, и только и помышляет, что об загранице, от которой у него и по сию пору мальчики прыгают в глазах и трещит за ушами»2. Несколько недель спустя Стасов еще более уточнил сущность того впечатления, которое Европа про-извела на Лядова. «...Он все лето проповедовал..., что после Европы ничего нет и ни о чем не стоит говорить, а соседним [по даче -Д. Л.] юношам... проповедовал, что летом никакой музыкой заниматься не стоит и не следует, а всего больше уговаривал их, как фанатиков Бородина, засунуть куда-нибудь подальше «Князя Игоря»...4 Таким образом, результаты парижской поездки «беляевцев» были, по мнению Стасова, не просто негативными в плане влияния на творчество Лядова. Этот авторитетный автор, - один из «трех китов» беляевского кружка, -покусился на «самое святое», — на творчество А. П. Бородина, на его великое произведение, которое в среде «беляевцев» обладало символическим статусом высочайшего выражения национальной идеи «новой русской школы».

Не менее сильное влияние опыт «покорения Европы» произвел и на Н. А. Римского-Корсакова. Для него, правда, он имел некоторое продолжение. Весной 1890 г. Римский-Корсаков был приглашен администрацией симфонических концертов в Брюсселе для дирижирования. По результатам поездки композитор имел все основания предполагать, что подобное приглашение не окажется последним5. С воодушевлением воспринял это приглашение и В. В. Стасов, жаж давший, чтобы Римского-Корсакова на его веку «еще много раз позвали в Париж и другие города Европы»6. Он даже принялся за сбор отзывов прессы, намереваясь в очередной раз дать решительное сражение «негодяйскому лагерю подлецов и дураков» . Однако надеждам Стасова и Римского-Корсакова не суждено было сбыться. И наиболее важным последствием «столкновения с Европой» стало не распространение русской музыки за границей, как хотелось надеяться русским музыкантам, а тот переворот в их сознании, который это столкновение произвело.

«...Я замечаю в себе громадную перемену после поездки за границу, — писал Н. А. Римский-Корсаков жене. — Я отдохнул и отвык от музыки, и все, что я ни слышу теперь, мне не нравится. ... Полагаю, что большая часть русской школы — не музыка, а холодное и головное сочинительство. Ты в ужас приходишь от моих слов; но что же делать, если мне это так представляется и я потерял возможность вкушать и чувствовать то, что казалось вследствие долгой привычки хорошим» . Далее Римский-Корсаков противопоставлял сочинения композиторов беляевского кружка (в том числе, свои) работам Бетховена, Глинки, Шопена, Доницетти, Верди и даже Иоганна Штрауса, находя в последних в противоположность первым «жизнь и душу»9. «Не сожалей, ...что я разорвал записную книжку в порыве дурацкой злобы и что теперь я не припоминаю того, что там было. Право, все, что там было записано, не стоит и гроша, ибо представляет образчики нежелаелюго [выделено автором] сочинительства»10.

Похожие диссертации на Беляевский кружок в художественной жизни России : 80-е гг. XIX - начало XX вв.

Институт земских начальников в России в эпоху консервативной стабилизации и реформаторском процессе в 80-е гг. XIX в. - начале XX в.Звонцова Анжелика Владимировна

Университетская реформа в России 80-х годов XIX века и ее продолжение в начале XX века : исторический аспект исследованияХарламова Татьяна Николаевна

Финансово-кредитная деятельность государственных банков Российской империи в аграрном секторе Саратовской губернии в 80-е гг. XIX - начале XX вв. Соляниченко Александр Николаевич

Кружок П.Я. Дашкова и визуальная репрезентация исторического знания в конце XIX-начале XX векаМеньшенина Наталья Юрьевна

В. П. Мещерский в общественном движении России конца 60 - начала 80-х гг. XIX векаПронина Ирина Анатольевна

Военная подготовка Россией Босфорской экспедиции в 80 - начале 90-х гг. XIX в.Бакулин Василий Михайлович

Р. А. Фадеев в общественном движении России : Вторая половина 60-х-начало 80-х гг. XIX в.Кузнецов, Олег Викторович

Развитие исторического краеведения на Черниговщине в конце XIX начале XX вв. : Развитие исторического краеведения на Черниговщине в конце XIX - начале XX вв.Малиневская, Валентина Мефодиевна

Национальное образование в Российской империи XIX - начала XX в.Ткаченко Дмитрий Сергеевич

Городское самоуправление второй половины XIX - начала XX вековГаллямова Земфира Виленовна