Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Трансцендентальный идеализм: возможности интерпретации
1. П.Ф. Стросон о трансцендентальной теории 15
2. Альтернативная интерпретация трансцендентальной теории 39
Глава II. "Аналитический аргумент" как самостоятельная философская теория 73
1. Тезис темпоральности и тезис пространственности 76
2. Тезис необходимости единства сознания, тезис объективности и тезис пространственно-временного единства 84
3. Тезис постоянности и причинности 102
Заключение 119
Библиографический список 131
- П.Ф. Стросон о трансцендентальной теории
- Альтернативная интерпретация трансцендентальной теории
- Тезис темпоральности и тезис пространственности
- Тезис необходимости единства сознания, тезис объективности и тезис пространственно-временного единства
Введение к работе
Актуальность исследования
Работы Иммануила Канта оказали глубочайшее влияние на развитие мировой философии - с этим высказыванием согласится всякий человек, сколько-нибудь знакомый с предметом. Все значительные направления философской мысли после Канта развивались либо из его идей, либо в полемике с ними. Многообразие интерпретаций наследия великого мыслителя является одним из самых богатых и сложных в истории философии. Казалось бы, после двухсот лет напряженной философской работы над освоением критической системы, вылившейся в необозримое множество работ, в этой области исследования должно воцариться согласие, или, по крайней мере, должны обнаружиться признаки его близости. Однако даже поверхностный обзор современной литературы показывает, что спектр толкований учения Канта настолько широк, что надежды на единство, на устоявшуюся общепринятую интерпретацию, на последнее слово остаются -к несчастью или к счастью - призрачными. Удивительно, что философская система, которая, по мнению ее создателя, является связной и целостной, вызывает столь различные интерпретации. Философы, исследующие критическую систему и пытающиеся по мере возможности дать ей то единственно верное толкование, которое устроило бы всех, сосредоточиваются на разных аспектах системы; они по-разному расставляют акценты на ее положениях, пытаются подвести ее под различные философские пресуппозиции. В результате у Канта обнаруживается столько философий, сколько философов занималось истолкованием его системы. В этом множестве интерпретаций имеются те, которые оказались глубокими и влиятельными в пределах той или иной философской школы, того или иного периода. Среди них называют интерпретации Фихте, Гегеля, Шопенгауэра, Виндельбандта, Когена,
Хайдегтера1. В аналитической философии классической стала интерпретация критического учения, предложенная Питером Стросоном.
Интерес к философии Канта, появившийся в аналитической традиции с середины 60-х и выразившийся в целом ряде монографий, не был случайным. Проблемы, с которыми столкнулись аналитики на этом этапе - а это был момент кризиса программы исследования "обыденного языка" - потребовали обогащения, усложнения методологического аппарата и пересмотра характерного для позитивистски ориентированного направления мысли неприятия метафизики. "Реабилитация метафизики аналитической философией носит весьма сложный характер, порождая различные толкования "метафизики" и определяя различные пути этой реабилитации" . Интерес к теории познания, поиск "концептуальных схем", определяющих познавательный процесс, а также, шире, эмпиристские пресуппозиции и сциентизм определили угол зрения, под которым философы-аналитики оценивают метафизические системы. Естественно, что Кант оказался в числе первых "метафизиков", привлекших внимание. Первые работы, изданные английскими и американскими философами в первой половине 60-х, как раз и определили ту часть Кантовой системы, с которой началось ее освоение аналитической школой. Самым привлекательным разделом философии Канта аналитики сочли теорию познания, изложенную в "Критике чистого разума". Среди первых работ на эту тему следует отметить монографии Г. Бёрда "Kant's theory of knowledge" (1962), Дж. Беннета "Kant's analytic" (1966) и работу Питера Стросона "Bounds of sense" (1966). Именно последняя благодаря своей цельности, глубине и последовательности стала главным выражением аналитического толкования философии Канта.
Интерпретация Стросона, как мы увидим позднее, достаточно радикальная, не встретила серьезной критики со стороны англоамериканских философов примерно до середины 80-х, когда ставшие явными внутренне присущие ей трудности потребовали более тщательного
1 См., например, Тевзадзе Г. Иммануил Кант. Проблемы теоретической философии. - Тбилиси, 1979. - С. 10
переосмысления Кантовой доктрины трансцендентального идеализма и перенесения все большего числа ее элементов из раздела "заблуждения" в раздел "достижения". Среди критиков Стросона заметны Г. Аллисон, выдвинувший собственную интерпретацию3, П. Гайер4 и другие. Примерно в это же время появилось большое число работ, посвященных другим разделам философии Канта, для рассмотрения которых, к сожалению, тематика данной работы не оставляет места. В 90-х гг. аналитическая философская традиция продолжала углубляться в Кантову теорию познания. Названия издаваемых работ красноречивы - так, Р. Ханна опубликовал монографию "Кант и основания аналитической философии"5. Изучение этих и других источников позволяет заключить, что в англо-американской философской традиции идет процесс освоения элементов трансцендентальной философии, и внимание к наследию Канта не только не ослабевает, но усиливается. Это указывает на актуальность исследования выбранной темы.
Степень разработанности темы
Несмотря на признанный авторитет аналитических интерпретаций философии Канта в западном философском сообществе, в отечественной историко-философской науке эта проблематика освещена слабо. Существует только несколько публикаций по теме настоящего исследования: статья Т.Н. Панченко "Питер Стросон в роли аналитического интерпретатора кантовской философии" (Вопросы теоретического наследия Иммануила Канта, Калининград, 1980), глава в монографии "Философия Канта и современный идеализм" (М.: Наука, 1987), статья В.И. Трифонова "П. Стросон и И. Кант (Критический анализ концепции языкового значения)" (Известия Северокавказского научного центра высшей школы общественной науки,
2 Философия Канта и современный идеализм. - М.: Наука, 1987. - С. 104
3 Allison H. Kant's transcendental idealism: an interpretation and defense. - New Haven; London: Yale University
Press, 1983. - 389 С
4 Guyer P. Kant and the claims of knowledge. - Cambridge: Cambridge University Press, 1987. - 482 C.
5 Hanna R. Kant and the foundations of analytic philosophy. - Oxford: Clarendon, 2001. - 312 С
6 Ростов н/Д, 1984). Существовавшая необходимость рассмотреть проблему более детально, вне идеологического контекста, с привлечением имеющейся западной критической литературы, в том числе и появившейся за последние 15-20 лет, отчасти восполнена настоящей работой.
Диссертационная работа исследует ряд следующих проблем, являющихся предметом обсуждения отечественных и зарубежных специалистов по философии Канта:
Прояснение смыслов терминов, присущих трансцендентальной философии и, в частности, кантовской теории познания. Традиционно кантовским понятиям "вещь в себе", "трансцендентальный предмет", "ноумен" и другим философы предлагают фундаментально различные трактовки. Прояснение этой специфической терминологии является необходимым условием для научных диспутов по проблема философии Канта. Возможность сближения позиций трансцендентальной философии и современной англо-американской аналитической традиции, во многом основывающейся на критикуемых Кантом эмпиристских посылках. Осуществление сближения этих двух фундаментально различных течений способно породить плодотворные результаты.
Эти проблемы возникают, в частности, при обсуждении
стросоновской интерпретации "Критики чистого разума".
Вопрос о том, насколько успешно аналитическая трактовка
британского философа справляется с перечисленными задачами,
является предметом продолжающегося в англо-американском
кантоведении дискурса.
Важно отметить, что процесс освоения кантовских идей аналитиками
проходит сложно из-за постоянно возникающих конфликтов между
положениями критической философии и эмпиристскими посылками, на
которых основана аналитическая школа, в то время как отечественные
подходы, как правило, этих недостатков избегают. Это видно как в "классической" интерпретации Стросона, так и в других, предложенных более поздними авторами.
Цели и задачи исследования
Цель исследования: опираясь на работы отечественных и зарубежных авторов, решить проблему совместимости доктрины трансцендентального идеализма с позитивными положениями аналитической интерпретации критической философии, которые Стросон именует "аналитическим аргументом".
Задачи исследования:
Реконструировать стросоновскую трактовку трансцендентального идеализма и установить, насколько она адекватна если не кантовскому видению (которое, как полагает абсолютное большинство исследователей, едва ли возможно однозначно сформулировать во всех деталях), то хотя бы кантовскому тексту.
Сравнить предложенное Стросоном понимание с другими существующими в отечественной и зарубежной философии взглядами на доктрину трансцендентального идеализма.
Установить, способен ли "аналитический аргумент" отделенный от трансцендентального идеализма служить в качестве самостоятельной, фундаментальной философской теории, как это утверждает Стросон.
Выполнению первых двух задач посвящена первая глава. Во второй главе рассмотрен "аналитический аргумент".
Для пояснения цели и задач исследования, необходимо кратко изложить содержание предложенной Стросоном интерпретации "Критики чистого разума". По мнению британского философа, критическое учение состоит из двух частей: позитивной, занимающейся анализом структуры опытного
знания и выявлением его концептуальных предпосылок6, которую Стросон именует "аналитическим аргументом", и негативной, в которой Кант развивает "ошибочную" доктрину трансцендентального идеализма. Задачей своего исследования Стросон видит выявление, реконструкцию "аналитического аргумента" и освобождение его от метафизических спекулятивных наслоений. "Аналитический аргумент" изложен Кантом практически полностью в Трансцендентальной Аналитике. Обобщенное содержание его составляют шесть тезисов7:
опыт по своей сути есть временная последовательность (тезис темпоральности) (the temporality thesis);
должно существовать такое единство между элементами некоторых протяженных во времени последовательностей впечатлений, которое требуется для возможности самосознания, или самоатрибуции (self-ascription) впечатлений со стороны их субъекта (тезис необходимости единства сознания) (the thesis of the necessary unity of consciousness);
опыт должен включать осведомленность об (awareness of) объектах, которые возможно отличить от впечатлений о них в смысле, что суждения об этих объектах являются суждениями о том, что имеет место вне зависимости от фактических субъективных опытов о них (тезис объективности) (objectivity thesis);
объекты, упоминаемые в 3), являются по сути пространственными (тезис пространственное) (spatiality thesis);
должна существовать единая (пространственно-временная) структура эмпирической реальности, охватывающая весь опыт и
Именно такие задачи, считает Стросон, должна ставить перед собой "дескриптивная метафизика" -единственная допустимая разновидность метафизики. Эту тему Стросон поднимает в своей главной работе "Individuals: an essay in descriptive metaphysics" (London: Methuen, 1959).
7 Strawson P.F. The bounds of sense. An essay on the "Critique of pure reason". - London: Routledge, 1999. - c.24. Далее в сносках эта работа будет обозначаться аббревиатурой BS с указанием номера страницы после запятой.
его объекты (тезис пространственно-временного единства) (the
thesis of spatio-temporal unity); 6) определенные принципы постоянства и причинности должны
выполняться в физическом, или объективном, мире вещей в
пространстве (тезис Аналогий опыта). Согласно Стросону, построение "аналитического аргумента" переплетается с негативной доктриной "трансцендентальной психологии", которая "зависит целиком от выведения списка категорий из форм суждений" - операции, на результаты которой "нельзя полагаться"8. Неубедительной, с точки зрения Стросона, выглядит и изложенная там же теория синтеза. Учение о вещах в себе, и особенно тезис об их непознаваемости, также не является логически необходимой частью "аналитического аргумента"9 и есть один из примеров того, как Кант нарушает сформулированные им же самим принципы исследования - не выходить с эмпирическими понятиями за пределы области их применения10, находиться в "пределах понятности"11. Основной вопрос "Критики" (как возможны синтетические суждения априори), с точки зрения Стросона, остался без ответа, более того, по мнению британского философа, Кант нигде не дает внятного определения понятия априорного синтеза12.
Своей задачей автор "Bounds of Sense" видит "освобождение" "аналитического аргумента" от метафизических построений, скрывающих "подлинный характер исследования"13, который, как уже говорилось, заключается в выявлении концептуальной структуры опыта. При этом Стросон подчеркивает, что у нас нет достаточных оснований для того, чтобы считать эту структуру априорной либо, наоборот, приходящей из опыта. Мы можем лишь говорить о том, что она находится на наибольшей глубине,
8BS, 117
9BS,91 10 BS, 12 "BS.255
12 BS, 44
13 BS, 15-16
доступной нашему разумению, а попытки дать этому факту объяснение с помощью сложных метафизических доктрин обречены на неудачу14.
Известно, что Кант считал трансцендентальный идеализм одним из своих важнейших достижений и средством разрешения комплекса фундаментальных проблем философии. Стросон же, говоря о критической философии, считает трансцендентальный идеализм самой серьезной ошибкой Канта, породившей внутренние противоречия в его системе15. Весь проект стросоновской интерпретации суть устранение последствий этой ошибки. Имеет место интересная ситуация, когда интерпретация предлагает устранить из философской теории то, что, по мнению автора теории, является ее центральным положением. Естественно возникает вопрос об обоснованности такого предложения.
Научная новизна
Научная новизна настоящего исследования состоит в том, что в нем впервые в отечественной историко-философской литературе представлен критический анализ интерпретации теории познания Канта Питером Стросоном, опирающийся как на исследования отечественных кантоведов, так и на западную научную литературу по данной теме. Выявлены некоторые существенные положения стросоновской интерпретации, открывающие возможности ее расширения. В диссертационном исследовании осуществлен синтез подходов некоторых ведущих западных и отечественных специалистов по кантовской философии и предложена позитивная интерпретация ключевых положений Кантова трансцендентального идеализма.
14 BS, 44
15 См., например, BS, 21
11 Методология исследования
В диссертационной работе используется методология исследований философии Канта, сформированная отечественной кантоведческой традиции и развернутая в перечисленных ниже и некоторых других публикациях: Абрамян Л.А. "Кант и проблема знания". (Ереван, 1979); Калинников Л.А "Понятия "вещь вообще" и "вещь в себе" и их роль в системе кантовского "критицизма"" (Кантовский сборник, вып. 10 - Калининград, 1985); Калинников Л.А. "Об особенностях кантовского агностицизма" (Кантовский сборник, вып. 6 - Калининград, 1981); Нарский И.С. ""Вещь в себе" и "ноумен" в "Критике практического разума"" (Кантовский сборник, вып. 12 -Калининград, 1987); Ойзерман Т.Н. "Философия Канта как радикальная ревизия метафизики и ее новое обоснование" (Вопр. философии. - 1992. - N 11); Тевзадзе Г.В. Иммануил Кант. "Проблемы теоретической философии" (Тбилиси, 1979).
Методологическое достоинство работ отечественных ученых и философов из стран СНГ заключается в требовании системно-целостного анализа любого раздела философской системы Канта, видения необходимого присутствия в любом из них тех фундаментальных оснований, что образуют систему как таковую. В частности, совершенно ясно, что ни "Трансцендентальную эстетику", ни "Трансцендентальную аналитику" невозможно рассматривать без учета того, что вносит в природу знания, его сферу и границы не только "Трансцендентальная диалектика", но и две другие "Критики...", особенно "Критика способности суждения", без которой механизм расширения действительного опыта за счет совокупности опыта возможного выглядит достаточно неопределенно. Способность суждения как познавательная способность органически связана с телеологическим методом и нормативной структурой практического разума. Действительное преодоление идей догматической метафизики, как бы на том ни настаивал Стросон, невозможно также и без учета того, что вносит в
систему такой труд Канта, как "Религия в пределах только разума", ибо идея природы Бога только здесь проясняется окночательно. Методология подобных работ в значительной мере служила базисом нашего исследования.
Научно-практическое значение исследования
Исследование достигает следующих результатов:
Выявляются тезисы, на которых основана интерпретация Стросона. Устанавливается, что британский философ пользуется упрощенными смыслами кантовских терминов, прежде всего понятиями "вещь в себе", "ноумен", "трансцендентальный предмет" и другими, связанными с ними.
Сравнительный анализ интерпретации Стросона и других системных толкований философии Канта показывает, что существуют возможности позитивной трактовки понятий трансцендентального идеализма, более плодотворные, чем стросоновское.
Устанавливается, что "аналитический аргумент" не может служить самостоятельной эпистемологической теорией и что его положения требуют более прочного основания, чем предлагаемое Стросоном. Положительно понятый трансцендентальный идеализм предлагает как раз такое основание.
Материалы и общие выводы исследования могут использоваться в дальнейших историко-философских исследованиях, посвященных истории философии XX века, в исследованиях, посвященных теории познания и, шире, всей философской системе Канта, а также при подготовке лекционных курсов, спецкурсов и семинаров по истории философии, теории познания и онтологии..
Структура работы
Диссертация состоит из Введения, двух глав и Заключения. Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, выявляется степень ее разработанности в отечественной историко-философской литературе, формулируются цели и задачи исследования, характеризуется его теоретическая и практическая значимость и описывается его логическая структура.
В первой главе на основании текста "Границ смысла" и других работ реконструируется стросоновская интерпретация трансцендентального идеализма. Стросон считает возможными четыре толкования доктрины, при этом отстаивая адекватность лишь одной их них. Нам необходимо рассмотреть каждую и установить, действительно ли автор избрал наиболее близкий к оригиналу, подкрепленный текстом вариант. Здесь необходимо обратиться как к тексту "Критики", так и к некоторым замечаниям, высказанным другими авторами в адрес теории Стросона, чтобы прояснить положения и понятия Кантова трансцендентального идеализма, относительно которых существуют заметные расхождения в предложенных версиях. Затем, основываясь на проведенном анализе, предстоит сформулировать такую интерпретацию трансцендентального идеализма, которая, с одной стороны, максимально соответствовала бы программным намерениям, заявленным Кантом, а также, с другой стороны, учитывала бы критику, высказанную в "классической" аналитической интерпретации. Для этого будет предпринята попытка объединить разработки ведущих отечественных и зарубежных исследователей философии Канта.
Вторая глава представляет собой анализ текста "Границ смысла" Стросона и критических замечаний других авторов с целью выяснения того, насколько успешно освобожденный от метафизики "аналитический аргумент" решает поднятые Кантом проблемы, для преодоления которых немецкий философ счел необходимым сформулировать трансцендентальную теорию. Еще одной задачей является установить, насколько, в случае безуспешности "аналитического аргумента", последний может быть
совмещен с изложенной в первой главе реконструированной трансцендентальной доктриной для устранения сложностей. Начать главу необходимо с рассмотрения "принципа значимости" - основного инструмента критической философии. Именно принцип значимости, согласно Стросону, исключает возможность совмещения "аналитического аргумента" и трансцендентального идеализма. Затем следует рассмотреть каждое из шести положений "аналитического аргумента", следуя логике работы Стросона, который группирует их: тезис темпоральности (1) с тезисом пространственности (4), тезис необходимости единства сознания (2) и тезис объективности (3) с тезисом пространственно-временного единства (5). Отдельно рассматривается тезис Аналогий (6), касающийся принципов постоянности и причинности.
П.Ф. Стросон о трансцендентальной теории
Известно, что Кант считал трансцендентальный идеализм одним из своих важнейших достижений и средством разрешения комплекса фундаментальных проблем философии. Стросон же, говоря о критической философии, считает трансцендентальный идеализм самой серьезной ошибкой Канта, породившей внутренние противоречия в его системе 6. Весь проект стросоновской интерпретации суть устранение последствий этой ошибки. Имеет место интересная ситуация, когда интерпретация предлагает устранить из философской теории то, что, по мнению автора теории, является ее центральным положением. Естественно возникает вопрос об обоснованности такого предложения. Чтобы установить, насколько приемлемы приводимые Стросоном основания для радикального пересмотра критической философии, необходимо выполнить следующее: во-первых, реконструировать стросоновскую трактовку трансцендентального идеализма и установить, насколько она адекватна если не кантовскому видению (которое, как полагает абсолютное большинство исследователей, едва ли возможно однозначно сформулировать во всех деталях), то хотя бы кантовскому тексту; во-вторых, сравнить предложенное Стросоном понимание с другими существующими взглядами на доктрину трансцендентального идеализма, наконец, в-третьих, рассмотреть, способен ли "аналитический аргумент" отделенный от трансцендентального идеализма служить в качестве самостоятельной, фундаментальной философской теории, предлагающей целостное и приемлемое объяснение достаточному количеству фактов, как утверждает Стросон.
Первые две задачи я намерен выполнить в настоящей главе, третью же оставляю для следующей главы. Тезис первой главы можно сформулировать так: возможна интерпретация трансцендентального идеализма, более близкая духу и букве кантовской философии, чем предложенная Стросоном, при этом устойчивая к его критике. Для доказательства этого тезиса в главе будет развернута положительная интерпретация трансцендентального идеализма, основанная на синтезе подходов некоторых современных отечественных и зарубежных философов. Начнем с воссоздания стросоновской интерпретации трансцендентального идеализма. Первое его определение Стросон формулирует уже в разделе "General Review":
"Мир природы, каким мы его знаем, все содержание нашего знания полностью определены свойствами [нашей познавательной конституции]: наш опыт в своей сущности есть опыт о пространственно-временном мире управляемых законами объектов, воспринимаемых отличными от наших следующих во времени опытов о них. Но все эти ограничивающие свойства просто представляют способ, которым вещи должны являться в опыте существ, устроенных подобно нам, с такими же чувственностью и рассудком, как наши. О вещах самих по себе, в противоположность их явлениям, мы не имеем и не можем иметь вообще никакого знания, поскольку знание возможно только о том, что может восприниматься в опыте, а ничто не может восприниматься, кроме как будучи подчинено формам, налагаемым нашей чувственностью и нашим рассудком. Этот "трансцендентальный идеализм", согласно которому весь мир природы есть лишь явление, резко различается Кантом среди других форм идеализма".
Как будет видно ниже, на таком понимании трансцендентального идеализма можно построить и более симпатизирующую Канту интерпретацию, чем стросоновская. Однако Стросон не считает это возможным:
"Нас могут искушать ослабленные интерпретации этих доктрин, представляющие их как наглядные средства, возможно, не вполне понятые теми, кто пользуется ими. Так, доктрина о том, что мы можем обладать только знанием вещей как объектов возможного опыта, а не вещей таких, каковы они сами по себе, обладает двусмысленностью; нас может иной раз прельстить ее скрытый, или ироничный, смысл, который Кант сам иногда, кажется, вкладывает в эту доктрину. Опять же, мы можем склониться к интерпретации всей модели произведенной разумом Природы как не более чем способа представления аналитического, или концептуального, исследования в форме, с готовностью воспринимаемой любящим образность воображением. Все подобные интерпретации, однако, наделяли бы значительную часть Критики тоном, по крайней мере, полуосознанной иронии, совершенно чуждым ее характеру. Есть также и другие, более веские основания считать, что они совершенно не могли соответствовать кантовским намерениям"18.
К сожалению, Стросон не объясняет, почему именно мы не можем понимать трансцендентальный идеализм как учение о различных способах восприятия одних и тех же объектов, как не объясняет и того, о какой иронии при этом могла бы идти речь. Можно предположить, что ироничной кажется двусмысленность кантовских высказываний о вещах в себе, но, по мнению других авторов, двусмысленность эта Кантом проясняется, и проясняется именно благодаря отвергнутому Стросоном пониманию трансцендентального идеализма.
Альтернативная интерпретация трансцендентальной теории
Теперь перед нами стоит задача сформулировать и проверить на прочность альтернативную интерпретацию трансцендентального идеализма. Она будет основана главным образом на взглядах современных западных исследователей философии Канта (Г.Мэттьюса, Г.Праусса, Г.Аллисона, Р.Ханны и др.), а также на взглядах отечественных кантоведов (Л.А.Абрамяна, Л.А.Калинникова, Г.В,Тевзадзе, Н.И. Нарского, Т.Н. Ойзермана и др.). В ее основе лежит тезис о том, что Кант не имел в виду постулировать существование двух различных и непостижимым образом взаимодействующих миров - иллюзорных явлений и непознаваемых вещей в себе, - что приписывает ему Стросон; мы можем полагать, что Кант говорит о различных "взглядах" на один и тот же мир. Вслед за Р. Ханной будем называть позицию Стросона концепцией "двух миров", альтернативную же позицию - концепцией "двух взглядов". Представляется, что такое толкование окажется более плодотворным и менее противоречивым, чем принятое Стросоном.
Для того чтобы выстроить концепцию "двух взглядов", нам необходимо произвести предварительные работы, которые заключаются в конкретизации ее главных терминов. К ним относятся, прежде всего, термины "вещь в себе" и традиционно считающиеся его синонимами "ноумен", "трансцендентальный предмет" (или "трансцендентальный объект") и другие, а также термин "явление": очевидно, что их смысл, суть их отношений должна отличаться от предлагаемой Стросоном. Г. Аллисон в работе "Kant s transcendental idealism" формулирует, как представляется, совершенно справедливо, три стороны проблемы отношения явлений и вещей в себе, три вопроса, на которые должна удовлетворительно отвечать всякая интерпретация трансцендентального идеализма:
1) Выяснить "неполемическое" содержание понятия "вещь в себе". Полемическое, или ограничительное, содержание не представляет серьезной трудности. Кант использует понятие в таком ключе для критики чужих концепций и для ограничения области опытного знания: "понятие ноумена есть только пограничное понятие, служащее для ограничения притязаний чувственности и потому имеющее только отрицательное применение" [А 256 / В 311-312]. Аллисон предлагает считать, что вещь в себе может положительно рассматриваться как объект трансцендентальной рефлексии. Хотя такой объект и не будет источником знания, мы тем не менее можем противополагать такой объект другому, представленному полностью, т.е. данному чувствам, или в принципе могущему быть данным. Рассудок полагает вещь в себе согласно своим правилам, "методологическим указаниям, предписывающим, как мы должны рассматривать предметы, отвлекшись от их взаимодействия с человеческой чувственностью и ее априорными формами" .
2) Установить соотношение с понятием "вещь в себе" сходных с ним понятий "трансцендентальный предмет" и "ноумен". Кант говорит о неопределенном, альтернативном чувственности способе восприятия объектов - интеллектуальной интуиции, которая позволила бы обладать сверхчувственным знанием об объектах, как они есть сами по себе. Именно так понятые объекты есть, по Аллисону, ноумены. А трансцендентальный предмет, продолжает Аллисон, есть ноумен, трактуемый сугубо негативно, т.е. как нечто, о чем мы вообще не можем ничего сказать. В первом издании, замечает Аллисон, Кант использует "трансцендентальный предмет" в двух смыслах: а) объект в "весомом" смысле, "соответствующий, но в то же время отличный от наших представлений". "Нечто вообщетЖ;т?д;Фй\есть трансцендентальный предмет в таком смысле ; б) это объект, рассматриваемый сам по себе, не только отличный от нашего представления но и от всяких возможных условий представления его человеческим или иным снабженным чувственностью сознанием. Аллисон подчеркивает, что сама мысль об "объекте в себе" не порождает еще никакого позитивного предмета познания. Он также отмечает, что в первом издании "трансцендентальный предмет обозначает негативный смысл, а "ноумен" - позитивный, тогда как во втором издании, откуда Кант практически исключил понятие "трансцендентальный предмет", оба эти смысла обозначаются понятием "ноумен", используемым, соответственно, в "позитивном" и "негативном" смыслах63. 3) Описать механизм воздействия "вещи в себе" на сознание. Это вопрос Аллисон считает главным для любого толкования понятия "вещь в себе". Ниже мы рассмотрим его способ решения этой проблемы.
Существенной особенностью интерпретации "Критики" Стросоном является то, что она предлагает только одно значение для всех кантовских вариаций именования умопостигаемых объектов. "Вещь в себе", ("вещь сама по себе" - Ding an sich), "вещь, как она существует сама по себе" (Ding, die an sich selbst streibt), "трансцендентальный предмет", "ноумен" обозначают при этом непознаваемый объект, существование которого постулируется Кантом сугубо для целей моральной философии. Кант создает мир непознаваемых сущностей, чтобы в нем укрыть столь ценные для него лично принципы практического разума, различные же способы именования этих сущностей не отражают никаких изменений смысла, вернее, его отсутствия. Ибо понятие непознаваемого предмета не может не казаться бессмысленным "научно мыслящему философу".
Кроме этого, Стросон не пытается установить различия и взаимосвязь между онтологической и гносеологической сторонами кантовского определения умопостигаемых объектов, то есть различие между вопросом об их существовании и вопросом об их познавательном статусе и зависимость решения одного от решения другого. На важность такого различения указывает, в частности, Л.А. Абрамян64, чьи взгляды мы сейчас рассмотрим. Для Стросона же отказ в опытной познаваемости означает отказ в существовании. К этому, в целом верному, решению, как представляется, необходимо сделать столько серьезных пояснений и оговорок, что они в итоге изменят его до неузнаваемости.
Начнем наше рассмотрение со второго аспекта: определим, что нам следует понимать под гносеологическим и онтологическим статусом умопостигаемых объектов. Л.А. Абрамян пишет:
"Присоединяя к слову "вещь" определение "в себе", Кант стремится одновременно выразить [два] обстоятельства: он хочет сказать, что имеются "вещи", которые, существуя сами по себе, в этом своем бытии непознаваемы. ... Если утверждается, что вещь существует "в себе", то это, в первую очередь, означает, что она существует на своем собственном основании, субстанционально сама по себе... Вместе с тем то обстоятельство, что вещь постоянно остается "в себе", означает, что она представляет собой нечто замкнутое, изолированное, закрытое и стало быть, непознаваемое"65.
Тезис темпоральности и тезис пространственности
Стросон указывает на четыре важнейших для кантовской философии пары понятий, из толкования различия и взаимодействия которых выстраивается значительная часть его системы. Вот эти пары: явления и вещи в себе, наглядные представления и понятия, априорное и эмпирическое, внешнее и внутреннее. Стросон делает вторую пару, наглядные представления и понятия, отправной точкой своего анализа пространства и времени.
Британский философ считает, что существует три взаимосвязанных направления философского исследования природы знания, в которых, так или иначе, возникает вопрос об этой паре: онтология (или "теория существования"), теория познания и теория высказываний (theory of statement), изучающая язык. Поскольку эти три направления подходят к предмету исследования с разных сторон, то и вопрос о наглядных представлениях и понятиях формулируется ими различно. Онтология предполагает различение единичных предметов и общих типов или свойств, которые они представляют; в теории познания нельзя обойтись без указания на общие понятия, которыми мы обладаем, и на наши же представления, подпадающие под эти понятия; теория высказываний подчеркивает необходимость лингвистических средств описания единичных предметов и состояний согласно общим правилам. Кант избрал второй, гносеологический подход к проблеме знания. Как считает Стросон, сам по себе этот подход не может вызвать возражений, однако он содержит внутреннюю опасность субъективизма, заметную уже в соответствующей версии вопроса о наглядных представлениях и понятиях - наших представлениях и наших понятиях. Кант совершенно верно показывает, что "мы не можем сформировать представления об опыте, об эмпирическом знании, которое не предполагало бы нашего знакомства в опыте с единичными предметами, которые мы в состоянии были бы классифицировать как частные случаи общих типов или свойств. Мы должны обладать способностями для этого распознавания и классификации, то есть, мы должны иметь общие понятия; мы также должны иметь возможности для применения и развития этих способностей, то есть то, что Кант называет наглядными представлениями"115. Кант, продолжает Стросон, пользуется для выражения этого принципа своей моделью способностей разума, тем самым усиливая риск применения гносеологического подхода. Эту модель, в которой воспринимающая чувственность взаимодействует с активным рассудком, можно толковать двояко: либо как живописное изложение приведенного выше принципа, и тогда мы можем лишь посетовать на излишества и неточности, вызвавшие глубокие ошибки в ее понимании, либо буквально, и тогда мы обнаруживаем те самые берклианские мотивы, о которых говорилось в предыдущей главе.
Далее Стросон указывает место, которое, по его мнению, пространство и время занимают в развернутой Кантом системе: "Двойственность наглядного представления и понятия есть лишь эпистемологический аспект двойственности частного случая и общего типа... Возьмите любое общее понятие, любую идею общего типа предмета - только с условием, что попадающие под него понятия, если таковые есть, вполне могут встретиться в опыте и стать объектами эмпирического восприятия - и вам представится очевидным, что все частные случаи его, которые на деле случаются, должны случаться когда-то, что все частные случаи его, которые можно заметить, можно заметить где-то. Чтобы быть примененным к частному случаю, общее имя должно обрести место обитания - или, говоря осторожнее, если также и не место, то, по крайней мере, время. Тождественность, так же, как и существование частных случаев общих понятий - то есть, повторюсь, тех общих понятий, чьи частные случаи таковы, что могут встречаться в опыте -связана с пространством и временем. Пространственно-временное положение является фундаментальным основанием для различения между одним предметом и другим того же общего типа, то есть фундаментальным основанием тождественности единичных предметов"116.
Затем Стросон обращается к вопросу о статусе пространства и времени. Он пишет, что если существует некая необходимая концептуальная структура опыта, а именно это утверждение он считает своим общим фундаментом с кантовской философией, то образующие эту структуру идеи заслуживают особого положения. Предлагаемый для них Кантом статус -априорные, или чистые, или находящиеся "в нас" (Стросон указывает, что, хотя у Канта есть различия в приведенных определениях, они не имеют значения на таком общем уровне рассуждения), отличные от эмпирических, выведенных из опыта и относящихся к чувственному восприятию -британский философ считает приемлемым, если понимать его как указывающий на неизбывность присутствия данных идей, или понятий, во всяком мыслимом опыте, не свойственную менее общим идеям, от которых возможно отвлечься, не нарушая целостности опыта. Вопрос о наделении таким статусом пространства и времени, как полагает Стросон, на первый взгляд распадается на два различных. С вопросом о времени трудностей не возникает: очевидно, что всякий фрагмент опыта имеет свое собственное расположение во времени относительно всех прочих, даже те довольно редкие моменты высочайшего душевного подъема, которые иногда называют "вневременными". Без потока времени в основе опыт невозможен. В отношении пространства дело - еще раз, на первый взгляд - обстоит сложнее. Может показаться, что некоторые фрагменты опыта - например, последовательность тонов разной высоты - совсем не обязательно должны обладать пространственными характеристиками. Какие основания остаются тогда для включения пространства в концептуальную структуру опыта?
Основания эти, как считает Стросон, не приводятся Кантом в "Трансцендентальной аналитике", они появляются только в "Опровержении идеализма" и в "Общем примечании к системе основоположений". Здесь становится ясно, что пространственная упорядоченность по крайней мере некоторых фрагментов опыта, объектов "внешнего чувства", требуется для связности всего опыта. Стросону кантовское утверждение об одной конкретной форме пространства - привычной нам - кажется слишком смелым, он предлагает говорить о "способе, по крайней мере аналогичном пространственному", которым должны быть упорядочены объекты внешнего чувства и который, таким образом, входит в число фундаментальных принципов устройства опытного знания.
Тезис необходимости единства сознания, тезис объективности и тезис пространственно-временного единства
Реконструировав "Трансцендентальную эстетику", Стросон приступает к разбору рассуждения "Трансцендентальной логики" в части "Трансцендентальной аналитики". Установив смысл, в котором следует понимать априорность форм чувственности, он намерен сделать то же и для форм рассудка. Стросон ставит своей задачей показать, что для возможности опыта мы должны распознавать единичные объекты как частные случаи общих понятий. Однако это исследование является лишь подготовкой к доказательству, точнее, демонстрации истинности, тезисов объективности и единства. Британский философ формулирует первый тезис так: для возможности опыта необходимо, чтобы опыт этот был опытом о предметах (необходимо отметить, что в англоязычной литературе кантовские "предмет" и "объект" обозначаются одним словом "object", что иногда, как мы увидим, способствует искажению смысла кантовских понятий, размыванию четкой границы между ними), воспринимаемых как существующие вне и независимо от нас. Второй тезис сначала принимает такой вид, как будто он относится ко внешнему миру - для возможности опыта субъект должен относить объекты к единому, законосообразно организованному внешнему миру. Однако далее становится ясно, что это требование основано на еще более фундаментальном - требовании единства сознания субъекта. Тогда этот тезис принимает иную форму: множество наглядных представлений, или фрагментов опыта, должно обладать такой связностью, которая требуется для возможности самосознания субъекта. Из этих трех последний тезис, по мнению Стросона, является основным, прочие же, хотя и обладают самостоятельным значением, опираются на него123.
Британский философ следующим образом воспроизводит вопрос, стоявший перед Кантом на этом этапе исследования: "... не считая форм пространственного и временного расположения предметов, встречаемых в опыте, какие свойства можно считать необходимыми во всяком связном понятии опыта в силу только того, что единичные предметы, которые мы познаем, должны подпадать под (подводиться под) общие понятия?"124 На первый взгляд ответом Канта является: ничто, кроме "формы мышления о предметах вообще" . Здесь вступает в действие уже упоминавшаяся сложность, связанная с одинаковым переводом понятий "объект" и "предмет" на английский язык. Стросон, видя в приведенной выше цитате "форму мышления об объекте вообще", утверждает, что в нем "объект" несет смысл объективности, то есть Кант несколько изменяет смысл понятия, которое теперь "значит нечто большее, чем единичный случай общего понятия"126. Предмет смешивается с объектом. На самом деле Кант нигде не пересекает четкую линию разделяющую эти два понятия. Предмет может казаться объектом, как мы увидим, должен казаться объектом, но им не является. От возможности этого мы навсегда отказываемся, как только признаем за собой существование некой познавательной конституции, элементы которой в опыте невозможно отделить от элементов, привнесенных извне. Поэтому надежду Стросона, что предмет может оказаться объектом, а не просто казаться им, можно встретить с сомнением уже на этой стадии исследования. Однако нам предстоит установить, какие еще аргументы, кроме возникшего во многом из-за особенности перевода предположения о смешении смыслов понятий, выдвигаются им в поддержку такой теории.
Вступительные разделы "Трансцендентальной логики" не обнаруживают таких аргументов. По мнению Стросона, Кант делает верное заключение из идеи о том, что существуют некие понятия, под которые должны попадать единичные предметы, что в нашей концептуальной структуре есть механизм, позволяющий строить суждения. Он правильно ставит проблему отыскания отношения логических форм к предметам, которая не решается средствами формальной логики и может решиться в другой, параллельной, логике. Кант предлагает новый вид общих понятий -категории, - которые должны показывать условия применения общих логических форм к единичным предметам опыта.
Таблица суждений, построенная Кантом, по мнению британского аналитика, несовершенна во многих отношениях - например, некоторые суждения не могут быть однозначно классифицированы с ее использованием, или некоторые формы могут быть выражены посредством других127. Говоря о произвольности построения таблицы суждений и выведенной из нее таблицы категорий, он резюмирует: "всякий осуществленный логиком выбор логической системы суть не более чем выбор" .
Стросон считает, что, пытаясь сформулировать несхематизированные категории, Кант занимается невыполнимым делом. Категории, которые можно вывести, оказываются действительными в нашем пространственно-временном мире, а не вообще действительными, и вывести их можно, только опираясь на результаты трансцендентальной эстетики. Стросон находит приемлемым такой ход рассуждения: начать можно с того, что единство пространственно-временной системы, утвержденное в "Трансцендентальной эстетике", требует различения и узнавания в этой системе предметов - иначе мы не могли бы говорить о единстве, о том, что в разные моменты времени мы имеем дело с одним и тем же пространством; эти предметы, изменяющиеся во времени и расположенные в пространстве, должны отличаться от самой пространственно временной системы, которая остается неизменной, - и здесь мы получаем нечто, подобное кантовской категории субстанции; затем, чтобы узнавать изменяющиеся во времени предметы, мы должны обнаруживать законосообразность их изменений, потому что если бы они изменялись произвольно, то мы не смогли бы узнавать, или ре-идентифицировать, эти предметы - и здесь возникает необходимость причинно-следственных отношений. "Наши понятия о длящихся вещах должны быть понятиями о вещах, движущихся или изменяющихся способами, которые позволяет понятие о них, - или, как сказал бы Кант, согласно законам причинности. Потому, если эти понятия должны быть с готовностью применяемыми, какими они и должны быть для возможности знания о едином мире, тогда по крайней мере многие изменения в мире должны свершаться согласно закону причинности".
