Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Интеллектуальная биография Г.И. Челпанова
1.1. Начало научной деятельности (1862-1892) 16
1.2. Киевский период (1892-1907) 22
1.3. Московский период (1907-1936) 44
Глава 2. Проблемное поле Челпанова-философа
2.1. Историко-философские взгляды. Кант и Челпанов 73
2.2. Гносеологические идеи 86
2.3. Философия и психология 106
2.4. «Моральная философия» 124
Заключение 141
Библиография 146
Приложения 169
- Начало научной деятельности (1862-1892)
- Историко-философские взгляды. Кант и Челпанов
- Философия и психология
- «Моральная философия»
Начало научной деятельности (1862-1892)
Георгий Иванович Челпанов родился 16 апреля 1862 года в г. Мариуполе. Общее направление интересов Челпанова определилось в годы учебы в Мариупольской Александровской гимназии, которую он закончил с золотой медалью в 1883 году. К этому времени Челпанов имел уже сложившиеся взгляды на науку, он ориентировался в основных направлениях психологии, знал специальную литературу по этому вопросу и обладал целеустремленностью, убеждающей в том, что выбор его был неслучайным. «Весной 1883 года я кончил гимназию и мне нужно было решить, в какой университет я поступлю. Мои вкусы уже определились: я остановился на том, что посвящу себя специальному изучению психологии. Но в какой Университет поступить и кого избрать своим руководителем? С наличными русскими учеными силами того времени я был хорошо знаком. Сам очень расположенный только к эмпирической психологии, я и руководителя искал себе такого. Внимание мое могло остановиться на М.М. Троицком и Н.Я. Гроте. Из них все симпатии мои были на стороне Н.Я. Грота. Молодой ученый, автор «Психологии чувствований», в которой проявил такую обширную эрудицию, в которой пользуется новейшими методами исследования, в основу психологии кладет физиологию» (Н.Я. Грот в очерках, воспоминаниях и письмах товарищей и учеников, друзей и почитателей. - Спб., 1911. - С. 188).
Николай Яковлевич Грот повлиял не только на выбор университета, но и разрешил сомнения Челпанова между естественным факультетом и историко-филологическим. Это произошло при первой встрече ученого с «провинциальным гимназистом». «Сразу началась беседа на тему о психологии, о современном ее положении, о том, как ее следует изучать и т.п. На мой вопрос относительно выбора факультета, Н.Я. советовал поступить на историко-филологический факультет, а не на естественный, и его доводы показались мне убедительными» (Там же. - С. 190).
В 1883 году Челпанов поступил на историко-филологический факультет Новороссийского университета (Одесса) к профессору Н.Я. Гроту,. который во многом определил научные интересы своего ученика и оказал значительное влияние на формирование его философских взглядов. Так, в 1884 году, будучи членом философского кружка, созданного Н.Я. Гротом, Челпанов написал доклад под заглавием «Учение о пространстве у Канта и в современной психофизиологии». Уже в этой студенческой работе наметились очень важные направления, получившие в дальнейшем всестороннее развитие в трудах ученого: интерес к философии Канта, к гносеологическим проблемам, в частности, к вопросу о природе пространства, особое внимание к психологическому аспекту в решении. философских проблем. О своем участии в работе философского кружка Челпанов писал: «О себе скажу, что интерес к вопросу о пространстве, которым я в последствии так долго занимался, родился здесь среди споров, которые велись в аудиториях Н.Я.» (Там же. - С. 194). Такие темы, прочитанные Н.Я. Гротом за три года преподавания в Новороссийском университете (1884-1886 г.г.), как значение оптимизма и пессимизма, о ценности жизни, о душе, о свободе воли, о пределах знания, - найдут в последствии свою разработку в трудах Челпанова.
Талантливый, энергичный, целеустремленный и трудоспособный. студент обратил на себя внимание в годы университетской учебы научным складом ума, склонностью к исследовательской деятельности. Историко-филологический факультет удостоил его золотой медали за сочинение на тему «Об отношении между опытом и мышлением в теории познания Платона и Аристотеля». Тема этого сочинения был задана Челпанову Н.Я. Гротом, который вскоре, в апреле 1886 года, перешел в Московский университет.
В 1887 году по окончании учебы в Новороссийском университете, Челпанов был прикомандирован к Московскому университету для приготовления к профессорскому званию, где снова учился у Н.Я. Грота, к тому времени занявшего пост заведующего кафедрой философии Московского университета. Об этом времени Челпанов вспоминает так: «В конце мая 1887 года, как только окончились мои официальные связи с Одесским университетом, я тотчас же покинул Одессу, потому что не представлял себе более неблагоприятных условий для занятий философией, чем этот город, и вскоре затем поселился в Москве, чтобы продолжить свои занятия под руководством Николая Яковлевича» (Там же. - С. 196).
Кафедра философии к концу 80-х годов была представлена яркими именами философов и психологов: Л.М. Лопатин, С.Н. Трубецкой, Н.А. Зверев, П.Е. Астафьев. Челпанов активно вошел в московский научный круг общения, завоевав себе известность докладами и выступлениями в Московском психологическом обществе.
К этому времени относятся и первые публикации Челпанова в научных журналах. В 1888 году в журнале «Русская мысль» (№ 7) была напечатана статья «Значение психометрических исследований для психологии». Доклад на эту тему был прочитан Челпановым в Московском Психологическом обществе. Историческое значение работы в том, что в ней Челпанов начал пропагандировать эксперимент, и именно в этой статье он поставил цель -отделить экспериментальную психологию от материализма, сохранить и развивать интроспективный метод. Через многие годы Челпанов напишет: «Ставлю себе в заслугу, что впервые в России в 1887 г. в поисках за точными методами исследования выступил в защиту экспериментальной психологии и указывал на необходимость организации психологических лабораторий в русских университетах (см. статью «Значение психометрических исследований для психологии». «Русская мысль» 1888)». (Челпанов Г.И. Мое отношение к марксизму// ОР РГБ. Ф. 326. К. 37. ед. хр. 12, л. 4об.)
Интересна оценка этой работы современниками - учениками и коллегами по работе в Государственной Академии художественных наук (ГАХН) - содержащаяся в отзыве о научной деятельности Челпанова на представление его кандидатуры во Всесоюзную Академию наук. «Научная деятельность Г.И. Челпанова в области философии, начавшаяся в 1888 году и продолжающаяся более 40 лет, сосредоточилась на проблеме психологии как науки. Исследовательская работа была направлена на отыскание методов и условий, при которых психология может сделаться наукой.
В 1-й научной работе (1888 г. Общие результаты психометрических исследований)... он указал на приложимость экспериментальных методов к изучению психических явлений, причем указал, что это не исключает, но предполагает интроспективный метод» (Во Всесоюзную Академию наук. Отзыв о Челпанове// ОР РГБ. ф. 326, п. 37, ед. хр. 3).
Эту работу в неизменном виде Челпанов в 1912 году включил в сборник своих статей «Психология и школа».
В следующем, 1889 году, журнал «Вопросы философии и психологии» опубликовал в своем первом выпуске две рецензии Челпанова. Одна из них посвящена основному труду немецкого философа и психолога, основателя психофизики Густава Фехнера «Элементы психофизики» (1860).
В другой рецензии анализируются работы, вошедшие в сборник «Философские этюды», выпускаемый В. Вундтом. Это статьи молодых ученых-психологов по вопросам психофизики, проблемам восприятия пространства и психометрическим исследованиям умственных процессов. Для Челпанова многие из этих вопросов входили в сферу собственных научных интересов, в частности, проблема восприятия пространственных представлений.
Следует отметить, что в этом первом выпуске журнала «Вопросы философии и психологии» был напечатан список членов «Психологического общества, состоящего при Императорском Московском университете» на 1 ноября 1889 года, Челпанов заявлен в этом списке действительным членом общества.
После успешной сдачи магистерского экзамена по философии при историко-филологическом факультете Московского университета, Челпанов в 1890 году получил приват-доцентуру на кафедре философии. Его преподавательская деятельность в Московском университете длилась полтора года.
В свой первый московский период жизни Челпанов увлеченно преподавал и активно участвовал в работе Московского Психологического общества. 8 декабря 1890 года он выступил с докладом «Теория апперцепции и психической активности в современной психологии». В прениях по докладу принимали участие Л.М. Лопатин, В.П. Сербский, П.В. Преображенский. Выступление Челпанова получило высокую оценку членов Психологического общества. Кроме того, он активно печатался в журналах «Мир Божий», «Вопросы философии и психологии». Всего за это время вышло двадцать шесть статей, рецензий, обзоров отечественных и зарубежных психологических изданий.
Историко-философские взгляды. Кант и Челпанов
Рассмотрение любой теоретической проблемы в научных трудах Челпанова начиналось с историко-философского экскурса, с анализа истоков и процесса становления вопроса. В работах ученого видна широта его историко-философских взглядов. Он систематизировал знания в этой области и был автором учебников по истории философии.
Интерес и пристальное внимание Челпанова к философии Канта имели свои основания. Кант занимает особое место в сложном процессе развития философии в России. Психология в подавляющем большинстве случаев также оказывалась под модусом кантианства. Это был некий интеллектуальный пласт, историко-философская традиция, пронизывавшая все культурное пространство, та парадигма мышления, которую Челпанов естественно воспринял как и многие его современники. Присутствие «элементов кантианства» можно обнаружить почти во всех крупных сочинениях русских мыслителей, работавших на рубеже XIX-XX вв: Н. Бердяева, С. Булгакова, А. Введенского, Л. Лопатина, А. Лосского, С. Франка, Л. Шестова и др. При этом внимание к Канту выразилось не только в безусловном приятии, в изложении его взглядов, в анализе философской системы мыслителя, но и в критическом отношении к отдельным положениям его теории. К работам подобного рода можно отнести и труды Челпанова.
Обращение к философии Канта мы находим уже в первом серьезном научном труде - его диссертации «Проблема восприятия пространства в связи с учением об априорности и врожденности». В 1901 году в журнале «Вопросы философии и психологии» публикуются четыре его статьи о философии Канта. Челпанов видит значимость кантовского учения прежде всего в его огромном влиянии на все «современные важнейшие философские учения», которые всецело проникнуты взглядами Канта: «Это воздействие кантовской философии произошло в 60-тых годах после того, как разочарование в крайнем идеализме, и в крайнем материализме привело к лозунгу: «Надо вернуться к Канту» (Челпанов Г.И. Философия Канта. Статья 1-я// Мир Божий. - 1901. - № 3. - С. 1). При этом Челпанов подчеркивает, что этот лозунг послужил толчком к развитию философской дисциплины, занимающей, по его мнению, главное место в современной философии, -теории познания или гносеологии. Она настолько важна, что многие современные философы отождествляют основные задачи философии с задачами теории познания.
Интересно замечание Челпанова о том, что и в лагере марксистов также есть стремление обратиться к кантовской философии - «вернуться к Канту». Ученый объясняет это тем, что одна материалистическая философия «не может дать прочного базиса для обоснования их социологических теорий», ссылаясь для примера на русский перевод книги Вольтмана «Исторический материализм» (СПб., 1901).
Свое изложение теории Канта Челпанов предваряет следующим замечанием: «... едва ли чье-нибудь философское учение подвергалось большему искажению, чем кантовское» (Там же. - С. 2). Причину этого ученый видит не только в трудности понимания кантовской философии, изложенной, по его мнению, «крайне неясно, сбивчиво и запутано», но, главным образом, в трудности для понимания его терминологии: «Термины, которые он употребляет, по большей части имеют историческое значение и могут быть понятны только тому, кто знаком с философскими течениями его времени» (Там же). Тем не менее, ученый выражает уверенность, что учение Канта может быть понято всяким «образованным человеком». Поэтому Челпанов предполагает дать «общедоступное» изложение системы Канта, не придерживаясь всегда терминологии самого Канта, а по мере возможности излагая его учение в терминах «современной философии», не претендуя на «исчерпывающее» изложение учения Канта. Для более полного ознакомления Челпанов отсылает к «специальным монографиям» о Канте (лучшими из которых ученый называет сочинения на немецком языке Риля, Паульсена и Виндельбандта).
В анализе основных философских проблем Канта первое место отводится теории познания. Рассмотрев основные направления в постановке философских проблем в историческом аспекте, ученый отмечает, что до Канта на значение теории познания указывал Дж. Локк. Заслугой же Канта он считает исследование того, что «наш ум может познать и чего не может познать по самой своей природе», постановку вопроса о необходимости исследовать нашу способность познания и подвергнуть ее критике, а потому и философия его называется «критической» (Там же). И замечает, что обо всех других философах, которые строили свое миропонимание, не задумываясь над этими вопросами, можно сказать, что они действовали «догматически». Кант, по мысли Челпанова, хочет подвергнуть критике именно «чистый разум», т.е. исследовать, может ли в самом деле чистый разум познать что-либо не данное в чувственном опыте. Рассуждения Челпанова на эту сложную тему логичны и понятны. На простом примере о дереве и «нашей мысли» о нем, он делает вывод: «вопрос о том, каким образом дерево-вещь становится мыслью - есть самый основной вопрос теории познания» (Там же. - С. 4). И далее анализирует точки зрения на эту проблему в истории философии (ранее подробно изложенные в книге «Мозг и душа»). Эта проблема, пишет Челпанов, иначе еще называется проблемой «об отношении между бытием и мыслью», и в самой тесной связи с этим вопросом находится «вопрос о происхождении познания» (Там же. - С. 5).
Рассматривая суть сенсуалистической теории познания, согласно которой наше познание есть не что иное, как «просто изображение или копия того, что имеется в объективном мире», Челпанов указывает, что мы необходимо приходим «к признанию невозможности сверхчувственного познания, т.е. мы приходим к позитивизму» (Там же). Следует отметить, что в примечании автор обращает наше внимание на то, что в его понимании термины «чувственное познание», «познание при помощи органов чувств» и «опыт» тождественны. Челпанов сравнивает создание теории познания Канта с тем переворотом, который совершил в астрономии Коперник, перевернувшую прежнюю точку зрения. «Прежние философы предметность науки хотели объяснить свойствами объекта, думали, что все определяет объект», благодаря Канту вместо того, чтобы говорить, что «объект определяет наше познание, стали говорить, что мы сами, наш субъект определяет предмет нашего познания» (Там же. - С. 21).
Говоря о формах сознания и об особо интересующей самого Челпанова проблеме относительности пространства и времени в связи с анализом кантовской теории познания, о его разделении всего существующего на вещи в себе и на явления, автор делает вывод, что это учение Канта может быть названо «субъективным идеализмом или иначе феноменализмом» (Там же. -С. 23).
Подводя итоги изложению кантовского учения об априорности пространства и времени, Челпанов указывает, что это именно те элементы, которые не могут быть выведены из внешнего опыта и ощущений. В то время как формы пространства и времени приложимы только к чувственным предметам. Поэтому пространство и время постольку имеют объективный характер, поскольку они «прилагаются» к предметам чувственным, и поэтому на вопрос, «как возможны синтетические априорные суждения» в математике, Кант отвечает, что они возможны только лишь постольку, поскольку они прилагаются к предметам опыта. Кроме пространства и времени к априорным элементам познания Кант относит еще так называемые «категории», из которых Челпанов рассматривает только понятие причинности.
Анализируя философию Канта, Челпанов поясняет, почему кантовскую теорию, в строгом смысле слова, не психологическую, а «теоретико-познавательную», он относит к группе генетических или производных: «Основное свойство нативистических теорий пространственного восприятия заключается в том, что они считают пространство и цвет неразрывно друг с другом связанными; у них протяженность ощущается так же, как и прочие качества вещей. Если мы примем такое определение нативизма, то Кант не может быть признан нативистом» (Челпанов Г.И. Проблема восприятия пространства... - С. 95). Челпанов считает, что Кант трактует ощущение как особый источник, отличный от того источника, из которого получается" пространство. Современные нативисты, отмечает он, не только не признают своего родства с учением Канта, а, напротив, по большей части оспаривают его, например Штумпф, который относит его в группу теорий «психического возбуждения», то есть, тех теорий, которые не допускают непосредственного восприятия пространства.
Философия и психология
Обращенность к человеку, к его душе, внутреннему миру - важнейшая особенность русской философии. Как писал Н. Бердяев, «вне-антропологическая» и «над-антропологическая» философия не может быть названа творческой философией. Антропологизм русских мыслителей и обусловил близость философии и психологии. Известно, что русская философия, в отличие от европейской и, в частности, немецкой философии, чужда стремлению к абстрактным, умозрительным построениям. «Она представляет собой чисто внутреннее, интуитивное, чисто мистическое познание сущего, его скрытых глубин, которые могут быть постигнуты не посредством сведения к логическим понятиям и определениям, а только в символе, в образе посредством силы воображения и внутренней жизненной подвижности» (Лосев А.Ф. Русская философия// А.И. Введенский, А.Ф. Лосев, Э.Л. Радлов, Г.Г. Шпет: Очерки истории русской философии. -Свердловск: Изд-во Урал, ун-та. 1991. - С. 71).
О соотнесении русской философии с психологией русского культурно-исторического сознания, о психологической ауре основных философских тем писал Г.Г. Шпет в своих «Очерках по истории русской философии» (См.: Барабанов Е.В. Русская философия и кризис идентичности// Вопросы философии. - 1991. - № 8. - С. 104).
Глубоко созвучным челпановской идее взаимодействия философии и психологии является высказывание П. А. Флоренского: «Особливость различных восприятий должна быть в соответствии с метафизическими линиями мира. Метафизические плоскости спайности бытия выражаются в своеобразиях психологического устройства нашего опыта. В порядке онтологическом сказано было бы: метафизика производит психологию; в порядке психологическом напротив: психология определяет наши метафизические построения. В порядке же символическом скажем, как сказали уже: метафизическое выражается в психологическом, психологическое выражает метафизику» (Флоренский П.А. Философская антропология. - В кн.: Флоренский П.А. Т. 2. У водоразделов мысли. - М., 1990.-С. 34).
Для Челпанова взаимосвязь и взаимообусловленность философии и психологии была важна еще и потому, что психология являлась для него особой областью научных интересов. Он называл себя «философом в психологии». Вопрос о взаимоотношении философии и психологии был центральным в его теоретических воззрениях.
В статье «Об отношении психологии к философии» ученый приводит два противоположных взгляда на отношение между философией и психологией. Первая точка зрения представляет психологию неотъемлемой частью философии, или метафизики. Психология как наука о природе души в основу исследований кладет метафизическое определение души. В психологии такого типа объяснение законов душевных явлений находится в зависимости от взгляда на душу, а философские теории являются необходимым предположением психологических построений. «Без философского учения о душе нельзя было приступать к объяснению законов душевных явлений. Законы же душевных явлений выводились дедуктивно из принципов, которые лежат в основе учений о душе». (Челпанов Г.И. Об отношении психологии к философии// Вопросы философии и психологии. -1907.-Кн. 89 (IV). -С. 310).
Другая точка зрения на проблему - это отрицательное отношение к зависимости психологии от философских построений. Такой взгляд можно найти, считает ученый, уже в немецкой философии XVIII века, а к началу XX века он получает широкое распространение. Сторонники этой точки зрения полагают, что каких бы взглядов на природу души ни придерживался исследователь, это не может иметь определяющего значения в объяснении законов душевных явлений. Таким образом, философское рассмотрение души для психологии как науки о душевных явлениях, оказывается излишним. Отсюда возникает «пресловутая психология без души», то есть психология без допущения гипотезы души.
Тенденция устранения всевозможных гипотез, отмечает Челпанов, приводит к тому, что изучение психологии сводится к рассмотрению только психических явлений, а задача психологии - к простому описанию и классификации психических явлений. С такой трактовкой психологии, утверждает Челпанов, согласиться нельзя. «Описание или классификация душевных явлений не может осуществляться без каких-либо руководящих идей» (Там же. - С. 314). Само выражение «психология без души», отмечает ученый, следует считать ложным, так как в большинстве случаев описание психических явлений предполагает «примышление» понятия души, субъекта. «Душа нами мыслится как какое-то единство, .которое содержит в себе представления, которое комбинирует и связывает. Она мыслится нами как среда, в которой находятся духовные явления» (Там же. - С. 315).
Обращаясь к рассмотрению проблемы «души», Челпанов задается вопросом - в какой мере «душа», предмет религиозной философии и метафизики, может входить в область психологии? Для этого надо ответить на вопрос - что такое душа? Философы, считает Челпанов, строят свои предположения относительно существования души на следующих фактах. Во-первых, так называемое единство сознания, под которым понимается «нечто такое, что соединяет представления в одно целое. Это нечто... и есть душа». Другой аргумент, приводящийся в пользу существования души, это «тожество» «Я» нашей личности. Именно на этом положении основывает свои утверждения спиритуализм.
Понятие «тожества» по отношению к личности, отмечает Челпанов, употребляется не в абсолютном, а в относительном смысле. Ученый выделяет среди современных философов сторонников субстанциональности, по мнению которых душа есть субстанция; другие являются сторонниками актуальности, по мнению этих мыслителей, душа есть непрерывно сменяющаяся связь процессов и актов. К защитникам последней теории Челпанов относит Паульсена и Вундта, оба они являются противниками спиритуализма, не считают возможным признать существование отдельной духовной субстанции, так как она совершенно недоступна нашему восприятию. Бытие души, по мнению Паульсена и Вундта, исчерпывается душевной жизнью, т.е. представлениями, чувствами, «духовными состояниями».
Для сторонников субстанциональности - Милля, Спенсера - душа есть нечто вне отдельных духовных состояний, и, по их мнению, ближе познана быть не может. Челпанов ставит вопрос: правы ли сторонники актуальности, утверждая, что понятие субстанции совершенно не применимо к духовным явлениям? Для этого надо определить, - что такое субстанция. Ссылаясь на статью Л.М. Лопатина «Понятие о душе по данным внутреннего опыта» (Вопросы философии и психологии. - 1896. - XXXII), в которой автор утверждает, что «нет явлений вне субстанций, как нет субстанций вне их свойств, состояний и действий... субстанция не трансцендентна, но имманентна своим явлениям», - Челпанов так определяет отношение между субстанцией и ее явлениями: «Под субстанцией мы должны понимать ту сторону явлений, которая отличается известным постоянством, и которая-служит основой для изменяющейся стороны явлений» (Челпанов Г.И. Очерк современных учений о душе// Вопросы философии и психологии. - 1900. Кн. 52 (II)-С. 331).
Наш «психический организм», считает Челпанов, как и духовный мир, не есть простое механическое соединение отдельных частей, а представляет нечто целое, единое. Этому единству присуще «постоянство и относительная неизменность», а это есть именно те свойства, которые характеризуют субстанцию. Исходя из такой трактовки понятия субстанция, Вундта и Паульсена, пишет Челпанов, можно считать субстанционалистами, потому что субстанцию в этом смысле ученые признавали. «Для них душа не есть механическое сложение отдельных духовных состояний, для них она представляет известную организацию, известное единство, которое является носителем отдельных духовных состояний» (Там же. - С. 332). Следовательно, делает вывод Челпанов, в современной философии ученые, признающие существование души, признают прямо или косвенно также и ее субстанциональность.
Такое понятие души, указывает Челпанов, не предполагает непременно, что она есть нечто трансцендентное; она может быть" имманентна духовным явлениям. И психология как наука о душевных явлениях всегда есть в то же время наука о душе.
Спорность вопроса о связи психологии и философии, отмечает ученый, в значительной мере зависит от употребления термина философия, что влияет на понимание этой связи. Если под философией понимать метафизику, то связь психологии с философией будет предполагать необходимость предварительного построения метафизической теории о природе души, то есть решения вопроса существования души, есть ли она что-либо материальное, есть ли она субстанция и т.п.
«Моральная философия»
Широта научных интересов Челпанова проявлялась в обращении к различным разделам философского знания, в частности, к проблемам этики. или, как он сам называл - «моральной философии». В его лекциях, статьях, многочисленных полемиках поднимались вопросы морали долга, веры и знания, свободы воли. Среди неопубликованных работ интересны такие как «О религиозном и метафизическом обосновании этики», «Религиозное воспитание», «О справедливости» (См. Челпанов Г.И.// ОР РГБ. Ф. 326. П. 29,ед.хр. 14, 15, 16).
Особое внимание уделялось историко-философскому аспекту этических проблем. Челпанов рассматривал вопросы возникновения, становления и развития моральной философии. Он анализировал основные. типы этических построений: эволюционную и идеалистическую этику, утилитаризм. С нашей точки зрения особого внимания заслуживает изложение и критика пессимистических теорий, рассуждения ученого о ценности жизни.
В 1896 году журнал «Мир Божий» публикует статью Челпанова «О ценности жизни. Критика пессимизма» (МБ. - 1896. -.№ 11-12). Первый раздел статьи посвящен изложению взглядов философов-пессимистов А. Шопенгауэра и Э. Гартмана. Взгляды этих ученых на ценность жизни Челпанов определяет так: цель жизни, по общему признанию, состоит в стремлении к наслаждению, но в мире гораздо больше страданий, чем удовольствия, поэтому осознание недостижимости счастья обесценивает человеческую жизнь, подводя к мысли о том, что лучше не жить, чем жить.
Пессимизм в широком смысле слова - явление, имеющее свою давнюю историю, так, его можно встретить в древнейших религиозных системах (буддизм), даже античное мировоззрение, считает Челпанов, не было от него свободно. Поэтому назвать пессимизм «болезнью» XIX века было бы несправедливо. «Его скорее можно назвать периодически возвращающейся болезнью человечества». (Челпанов Г.И. О ценности жизни// Мир божий. -1896.-№11.-С. 88).
Давая определение пессимизма, ученый указывает на существование разных его видов. Это пессимизм философский, т.е. учение по которому в жизни больше страданий, чем удовольствий, зло преобладает над добром. Другой вид - пессимизм настроения - предметом философского рассмотрения быть не может. И третий вид пессимизма - эмпирический, он есть результат неудовлетворенности действительностью при определенных обстоятельствах, устранение которых может изменить действительность к лучшему.
Челпанов останавливается на философском пессимизме, который утверждает, что «миру зло присуще необходимо, независимо от случайных обстоятельств, что миру зло присуще вследствие внутренней природы вещей, что никакие изменения действительности не будут в состоянии улучшить мир» (Там же. - С. 89). Именно этот вид пессимизма представлен в философских системах Шопенгауэра и Гартмана, и рассматривается Челпановым более подробно. Для понимания философского пессимизма Шопенгауэра необходимо, считает автор, ознакомиться с его учением о сущности действительности. Согласно этому учению, пишет Челпанов, сущность мира можно познать только через собственное самосознание, в котором находится нечто психическое, которое Шопенгауэр называл волей (имея ввиду не человеческую волю, а волю в широком смысле слова).
Челпанов отмечает, что мир, по Шопенгауэру, рассматривается с двух сторон: мир, воспринимаемый органами чувств - есть материя, но этот же мир имеет своей внутренней стороной волю. Весь мир есть воля, сущность мира есть воля и эту сущность можно познать только из самосознания. «Из этого понимания сущности мира, как воли, - пишет Челпанов, - следует доказательство той мысли, что мир представляет сплошное страдание... и неизбежно состоит из страданий» (Там же. - С. 91). Воля, рассматриваемая психологически, есть стремление действовать, а стремление необходимо предполагает страдание, значит, воля сама по себе есть источник вечного страдания: достижение желания (стремления) порождает пресыщение, за которым является бессодержательность, пустота, скука.
Следующий тезис Шопенгауэра, рассматриваемый автором, гласит: страдания жизни увеличиваются прямо пропорционально увеличению. сознательности, т.е., чем выше развитие человека, тем глубже его страдания; тот, в ком живет гений, страдает больше всех.
Удовольствия как чего-либо реального, по теории пессимизма, не существует, оно есть ничто иное, как отрицание страдания. Челпанов указывает на важность положения в пессимистической доктрине о том, что страдание есть нечто положительное, а удовольствие всегда носит отрицательный характер. Отношение между страданием и удовольствием таково, что страдание всегда больше удовольствия, существующее зло не может уравняться благом.
«Все эти доказательства Шопенгауэра в пользу преобладания страданий над наслаждениями основываются на том признании, что сущность мира есть воля, и что сущность воли есть стремление; так как это признание имеет характер априорный, то и самые его доказательства могут" быть названы априорными. Но к тем же выводам можно прийти апостериорным путем, т.е. наблюдением над фактами человеческой жизни» (Там же. - С. 94).
Из всех рассуждений Шопенгауэра, пишет Челпанов, следует, что лучше не жить, чем жить. Шопенгауэр предлагает следующий выход из этого положения: поскольку страдание в человеческой жизни есть следствие воли, то единственное средство избавления от страданий - это подавление, отрицание воли. Сущность отрицания воли, по Шопенгауэру, состоит в том, чтобы «гнушаться» не страданий, а наслаждений жизни. Подавление воли путем отказа от удовольствий - есть аскетизм. Таково изложение Челпановым взглядов Шопенгауэра.
Философия Э. Гартмана, считает Челпанов, имеет много сходного с философией А. Шопенгауэра. У Шопенгауэра мир есть объективация воли, у Гартмана - объективация бессознательного. Это «бессознательное» (первооснова мира) состоит из двух элементов: неразумной воли и представления (разумного элемента). По учению Гартмана, пишет Челпанов, мир создан неразумной волей, жизнь есть продукт слепой воли или акта безумия, и поэтому она является источником зла и страданий. Философский пессимизм Гартмана имеет притязания на научную достоверность выдвинутых положений (в частности, он прибегает к физиологическим обоснованиям). Так, он считает, что наслаждения и страдания возбуждают нервную систему и приводят ее в состояние утомления, вызывающее потребность прекращения или ослабления чувства. Страдание бывает тем сильнее, чем оно дольше длиться, а наслаждение, чем дольше длиться, тем сильнее вызывает равнодушие.
Здоровье, молодость, свободу, богатство, считает Гартман, не могут доставить положительного удовольствия, так как имеют чисто отрицательный характер: они суть отсутствие болезни, отсутствие старости, рабства и нужды. По теории Гартмана, отмечает Челпанов, свобода от страданий - есть небытие, и всякая жизнь по ценности находится ниже абсолютного довольства, т.е. небытия.
Гартман отрицает как источник наслаждения семейное счастье, дружбу, удовлетворение честолюбия, тщеславия, «художественный экстаз». По мнению Гартмана, увеличение страданий в жизни составляет необходимую стадию в процессе мирового развития. Итак, резюмирует Челпанов, по философии Гартмана, цель мировой жизни - уничтожение страдания путем уничтожения всего живущего на земле.
К философам-пессимистам автор относит и Ницше, но, считает Челпанов, «он пессимист не в том смысле, в каком мы называем Шопенгауэра и Гартмана... Ницше неудовлетворен современным культурным идеалом, он его считает во всех отношениях негодным, приводящим к полному вырождению» (Там же. - С. 108).
Критику теории пессимизма Челпанов начинает с определения понятия воли. Шопенгауэр, считает Челпанов, слишком широко понимает волю, отождествляет ее со стремлением как следствием недостатка чего-либо, а значит источника несчастья. Но воля, подчеркивает автор, явление сложное, состоящее из трех различных «видов», психологически отличных друг от друга - это влечение, желание и воля в собственном смысле слова. Эти три момента различно относятся к чувствам удовольствия и страдания. И только один из них - влечение - действительно, по мнению Челпанова, сопровождается страданием. Этот вывод противоречит утверждению Шопенгауэра о том, будто наша жизнь есть сплошь страдание, потому, что она всецело состоит из воли.
