Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основы анализа взаимосвязи политики и экономики в международных отношениях
1.1. Классические парадигмы в исследовании взаимосвязи международной политики и экономики с.25
1.2. Международная политическая экономия как область знания в международных исследованиях с.48
1.3. Особенности российских и американских подходов к анализу взаимосвязи политики и экономики в международных отношениях с.55
Выводы с.75
Глава II. Мировая экономика как сфера сотрудничества и противоборства международных акторов во второй половине XX - начале XXI вв.
2.1. Роль международного лидерства в становлении и развитии современной мировой экономики с.80
2.2. Взаимосвязь экономики и политики в мировой торговле с.90
2.3. Политические аспекты международных финансовых отношений с. 127
2.4.Транснациональные корпорации как субъекты международных отношений в условиях глобализации с. 148
Выводы с. 169
Глава III. Политико-экономические тенденции развития современного миропорядка
3.1. Кризис Вестфальской системы международных отношений и проблема десуверенизации: экономический аспект с. 174
3.2. Неолиберальная глобализация и ее социально-экономические последствия с. 186
3.3. Постиндустриальная цивилизация и ее влияние на современный миропорядок с.207
Выводы с.216
Глава IV. Национальные экономические интересы России в глобализирующемся миропорядке
4.1. Перспективы социально-экономического развития России и роль государства в этом процессе с.220
4.2. Международные аспекты экономической безопасности России с.232
4.3. Проблемы интеграции России в глобальную экономику с.245
4.4. Региональная экономическая интеграция России с.257
Выводы с.268
Заключение с.271
Список литературы с.280
- Классические парадигмы в исследовании взаимосвязи международной политики и экономики
- Роль международного лидерства в становлении и развитии современной мировой экономики
- Неолиберальная глобализация и ее социально-экономические последствия
- Региональная экономическая интеграция России
Классические парадигмы в исследовании взаимосвязи международной политики и экономики
Вопросы взаимосвязи политики и экономики разрабатываются в международных теоретических исследованиях в той или иной форме давно. В 1795 г. И.Кант, рассуждая о предпосылках «вечного мира» писал о том, что «дух торговли» препятствует войнам1. В зависимости от ответа на ключевой вопрос о характере взаимосвязи политики и экономики на мировой арене можно выделить следующие конкурирующие теоретико-методологические подходы, уходящие своими корнями в XVI - XIX века - либерализм, марксизм и меркантилизм (реализм). Данные теории представляют собой весьма различные, порой противоречащие друг другу подходы к анализу международных политико-экономических проблем. Так, сторонники либеральной теории рассматривают прямые зарубежные инвестиции, выделяемые богатыми экономическими акторами (Всемирным банком, международными корпорациями и др.) развивающимся странам как взаимовыгодный обмен участвующих сторон. Напротив, в рамках марксистской традиции роль иностранного капитала в менее развитых странах оценивается неоднозначно и часто как препятствие на пути их экономического роста . Рассмотрим эти подходы подробно.
Либеральная теория. Либеральная теория непосредственно связана с экономическими учениями и уходит корнями в творчество Адама Смита (1723-1790) и Давида Рикардо (1772-1823). Учения Смита и Рикардо были реакцией на получившую распространение в период с XVI по XIX века экономическую политику меркантилизма2. В этот период внутренняя и внешняя экономическая деятельность частных субъектов (купцов и др.) находились под сильным государственным контролем, имевшим целью укрепление государственной мощи и приращение его богатства. Смит, Рикардо и их последователи утверждали, что такая экономическая политика ошибочна. Государство быстрее разбогатеет, если предоставит индивидам возможность свободной и неограниченной экономической деятельности, как в рамках государства, так и на международной арене.
По мере того, как эта идея приобретала последователей среди государственных деятелей второй половины XIX века, многие ограничения на торговую деятельность были отменены. Объективно этому способствовала промышленная революция, в результате которой была создана первая в истории британская фабрично - заводская индустрия. Превращение Англии в «мастерскую мира» коренным образом изменило ее внешнеторговую политику. Анахронизмом стали пошлины на сырье и продукты питания - страна испытывала нехватку сырьевых ресурсов и продовольствия. С известной отмены хлебных законов (Corn Laws) в 1846 г. Великобритания, крупнейшая экономическая держава мира XIX века, «открыла» эпоху «свободной торговли». Снятие торговых ограничений в Великобритании дало мощный импульс развитию всей международной торговли. А. Ослунд называет переход к свободной торговле первым в истории примером «шоковой терапии». Веками развивалась мировая торговля, чтобы достигнуть к середине XIX века 14-миллиардного (в немецких марках того периода) оборота. Лишь за одно десятилетие эта сумма почти удвоилась1.
Смит, Рикардо и их идейные наследники XIX века, - яркий пример представляет Джон С. Милль (1806-1873) , - были экономическими реформаторами своего времени. До сих пор сторонники свободной торговли и открытых рынков апеллируют к канонам классического либерализма.
Либеральная теория основывается на трех основных принципах.
Во-первых, сторонники либерализма считают, что деятельность индивидов (негосударственных субъектов) составляет основу экономического могущества государства и, следовательно, их деятельность представляет собой основной объект анализа в политико-экономических исследованиях. Более того, это означает, по сути, что в жизни общества определяющую роль играет деятельность индивидов. Данное утверждение имеет принципиальное значение для либерального направления в сравнении с теориями марксизма и реализма, каждая из которых содержит альтернативные утверждения.
Во-вторых, либералы утверждают, что индивиды являются рационально мыслящими, ориентированными на максимальную выгоду субъектами. Рациональное поведение подразумевает, что индивиды «просчитывают» вероятную выгоду в широком спектре возможных вариантов действия, выбирая тот из них, который в максимальной степени отвечает их интересам. Однако из этого не следует, что в каждом случае индивид получает наибольшую выгоду для себя. В некоторых обстоятельствах он выбирает наименее худший из доступных ему вариантов действия, т.е. следует принципу минимаксимальной выгоды.
В-третьих, индивиды получают выгоду в процессе свободного торгового обмена. В качестве примера рассмотрим товарообмен между производителями одежды и автомобилей. Имея высококачественную одежду и низкого качества автомобили, некоторые индивиды, вероятно, захотят продать часть своей одежды для приобретения высококлассного автомобиля. Аналогично, если индивид имеет большое количество автомобилей и мало одежды, он, скорее всего, пожелает продать автомобили для приобретения одежды. Благополучие индивидов возрастает в процессе взаимной торговли: те, кто испытывает большую потребность в одежде, чем в автомобилях, будет покупать первое, продавая второе, и наоборот. Процесс товарообмена будет происходить до тех пор, пока каждый индивид не будет максимально материально обеспечен. При этом все останутся «в выигрыше». Каждый индивид в обществе будет в состоянии в максимальной степени удовлетворить свои потребности.
Из названных трех принципов либеральной теории вытекает, что в сфере экономики нет основы для конфликтов между участниками экономического действия. Если на рынке не существует препятствий для торговли между индивидами, каждый может получить те товары и услуги, в которых нуждается.
При этом роль государства в экономической сфере жизни общества должна быть до предела ограничена, поскольку государство практически не участвует в накоплении общественного богатства. Действительно, товарообмен, происходящий между индивидами, регулируется только спросом и предложением на рынке. Действие рынка обеспечивает результат, не зависящий от воли самих индивидов, а тем более государства. В этом и состоит знаменитый принцип невидимой руки Адама Смита. С точки зрения либералов, государство своей деятельностью вольно или невольно только ограничивает рыночные механизмы накопления общественного богатства. Однако, неверно полагать, что рынок вовсе не нуждается в действиях правительства. Задачи правительства состоят в обеспечении внешней безопасности государства, правовом обеспечении собственности и условий свободной конкуренции, развитии инфраструктуры, образования и т.д. Другими словами, государство должно обеспечивать необходимые условия для функционирования рынка.
На уровне международной экономики, также как и на внутреннем рынке, по утверждению либералов, существуют все предпосылки для гармонии. Смит утверждал, что внешняя торговля построена на специализации и разделении труда, как и внутреннее производство. «Если какое-нибудь иностранное государство может доставить нам товары дешевле, чем...если бы мы изготовили их дома, то, разумеется, было бы выгоднее для нас купить их за часть товаров нашего собственного труда, приложенного к более выгодной для нас отрасли промышленности»1.
Принцип «невидимой руки», развитый Смитом первоначально применительно к одной стране, распространяется им и его последователями на весь мир, делая все страны похожими в экономическом отношении «на провинции одного и того же государства». Полностью свободная международная торговля, или политика laissez-faire, уменьшает дороговизну и увеличивает производство во всем мире. Если все страны в максимальной степени удовлетворяют свои потребности, то, по крайней мере, экономическая основа для международных конфликтов и войн исчезает. Что касается роли государства в международной экономике, то она аналогична той, которую государство играет в области национальной экономики, - обеспечивать свободу международных рыночных механизмов. В XIX веке это означало прежде всего принятие национальных законов, ограничивающих роль государства в международной торговле.
Роль международного лидерства в становлении и развитии современной мировой экономики
Начало становления мировой экономики в ее современном виде обычно связывают со взрывом британской торговли промышленными изделиями в конце XVIII - начале XIX веков и началом распространения индустриального производства за пределы Англии по всей Европе. Конечно, международные экономические отношения во впечатляющих масштабах существовали до этого времени. Например, в XVI - XVII веках сложная экономическая система существовала в Азии. Она была создана Британией, Данией, Испанией и Португалией и основывалась на торговле тканями, пряностями и серебром. «Однако рубеж XVIII - XIX веков отличало от предшествующих периодов ощущение всеобщей потенциальной экономической выгоды от мировой торговли, растущее значение промышленных товаров во внешней торговле, огромный рост степени взаимозависимости между государствами», - пишут американские ученые Т.Лейрсон и Д.Скидмор..
Принципиальное значение с точки зрения перемен в мировой экономике имела британская индустриализация XVIII века. Британия оказалась лидером в области новых промышленных технологий благодаря особому сочетанию соответствующих факторов. В 1750 г. Британия имела высоко коммерциализированное общество и крупнейший внутренний рынок в Европе. Растущее сельскохозяйственное производство на протяжении практически всего XVIII века способствовало быстрому росту населения. Была широко распространена монетаристская экономика (в противовес бартерной). Страна уже длительное время успешно участвовала в международной торговле. Что касается трудовых ресурсов, то в Британии было мало ограничений на перемещение рабочих рук из сельского хозяйства в промышленное производство. К этому надо добавить наличие большого числа квалифицированных ремесленников, мастерство которых соответствовало потребностям промышленного развития того времени. Помимо этого имелся капитал, достаточный для инвестирования в промышленное производство. Совокупность этих факторов привела первоначально к развитию производства шерстяных тканей, а к концу XVIII века - производства хлопчатобумажных тканей. Британские предприниматели быстро осваивали новые производственные технологии. Результатом было колоссальное падение стоимости цен и, как следствие, рост продаж.
Но не следует и переоценивать влияние индустриализации на мировую экономику конца XVIII - начала XIX веков, считают Лейрсон и Скидмор. Сама по себе индустриализация, хотя и быстро развивавшаяся, не могла преобразовать британскую и мировую экономику. Чтобы это произошло, британские политические и экономические лидеры должны были осознать, что торговые отношения базируются на чем-то ином, нежели меркантилистские принципы .
Традиционно Британия проводила политику, отражающую интересы землевладельцев, защищавших сельскохозяйственное производство с помощью тарифов и других ограничений в рамках Corn Laws. Однако эти торговые ограничения все больше входили в противоречие с промышленными и финансовыми интересами и воспринимались политиками как барьер на пути решения продовольственной и экспортной проблем. В Британии сложилось мнение 0 том, что одностороннее снижение тарифов стимулирует повсеместно большую свободу торговли и приведет к международному разделению труда, основанному на британской промышленности, с одной стороны, сельскохозяйственном и сырьевом потенциале иных стран и территорий, с другой. Эта программа действия предполагала пресечение растущей промышленной конкуренции со стороны континентальной Европы и Соединенных Штатов. Важным рубежом была отмена в 1840-е годы протекционистских Corn Laws и Navigation Acts, что способствовало бурному росту британской торговли.
Отмена Corn Laws была важна по двум причинам. Во-первых, она наглядно демонстрировала роль политической власти во внешнеэкономических процессах. «В течение десятилетий до 1846 г., - пишут Лейрсон и Скидмор, - экономисты доказывали преимущества свободной торговли, но только после того, как коалиции заинтересованных сил удалось склонить на свою сторону правительственных лидеров, идея свободной торговли стала национальной политикой»1. Во-вторых, одностороннее движение Британии в направлении свободной торговли сыграло решающую роль в формировании мировой экономики. В 1860 г. Британия и Франция подписали договор Cobden-Chevalier Treaty, существенно снижавший торговые тарифы между двумя странами. За этим последовало снижение тарифов в восьми других европейских странах, что положило начало первому в истории крупному периоду свободной торговли2.
Тенденции либерализации и расширения мировой торговли способствовал ряд процессов в период 1850-1875 гг. Политическое объединение Германии, подталкиваемое необходимостью консолидации рынков немецких земель и стремлением к большему международному влиянию, изменило экономический ландшафт центральной Европы. Многие экономические перемены были связаны со строительством железных дорог - деятельностью, которая требовала колоссальных вложений капитала и имела далеко идущие последствия с точки зрения развития рыночных отношений. Первоначально большая часть капиталов для строительства железных дорог в Бельгии и Франции поступала из Британии. Позже Франция сама начала экспортировать капитал в Германию, несмотря на то, что последняя была способна удовлетворить свои потребности самостоятельно.
Большое значение для развития международных экономических взаимодействий имела система золотого стандарта, возникшая в 1870-х гг., когда несколько стран при лидирующей роли Британии договорились о золотом обеспечении своей валюты и о свободном экспорте и импорте золота. Результатом стало возникновение системы фиксированных обменных курсов валют, базирующейся на их золотом обеспечении. Другими словами, обменный курс, существующий между двумя валютами, равнялся соотношению количества золота, обеспечивающего каждую из этих валют. Результатом явилась рудиментарная, но развивающаяся международная финансовая система.
В результате в период с 1873 по 1914 гг., по оценке Лейрсона и Скидмора, в мировой экономике произошли изменения, равные по значению переменам предшествующих ста лет. Возросли темпы экономических перемен, кардинально изменилось распределение международного экономического могущества в связи с ростом влияния Соединенных Штатов и Германии. Одновременно с этим прошла волна индустриализации в ряде стран мировой периферии - Индии, Китае, Японии. Продолжающееся расширение международной торговли и движение финансовых потоков привели к дальнейшему росту взаимозависимости национальных экономик.
Итак, во второй половине Х1Х-начале XX вв. основная роль Британии состояла в расширении и либерализации международного рынка товаров и капитала, создании либеральной международной финансовой системы, основанной на золотом стандарте.
Многие американские исследователи, проводя параллели с лидирующей ролью в современной мировой экономике Соединенных Штатов, задаются вопросами, насколько важную роль играло британское лидерство в мировой экономике XIX века; считали ли британские лидеры себя ответственными за поддержание системы свободной торговли и международного экономического процветания или же они рассматривали лидерство как способ реализации узко понимаемых национальных интересов.
Факты противоречивы, считают Лейрсон и Скидмор. Очевидно, что торговое могущество Британии в 1840-1860-е годы помогло некоторым странам перейти к более свободной торговле, в то время как финансовое могущество Британии было ключевым элементом в мировой торговой и финансовой системах на протяжении большей части XIX века. Кроме того британские политические, финансовые и деловые круги много сделали для втягивания в орбиту мировой экономики периферийных территорий мира. Военная сила Британии играла, бесспорно, важную роль в деле вовлечения Китая и Японии в мировую экономику, контроля над Индией и сохранения режима свободного плавания в мировом океане. «Но в целом Британия вела себя как пассивный гегемон. Ее действия носили спорадический характер, не были организованными усилиями по управлению системой»1, - считают Лейрсон и Скидмор.
Как подчеркивает Л.Броз, приверженность золотому стандарту не сочеталась с сознательными усилиями Британии по поддержанию международного экономического порядка. Английские преференции в валютной политике отражали иерархию социальных интересов внутри Британии. То, что политика Банка Англии имела позитивный глобальный эффект, было следствием внутренней социальной ситуации. Это обстоятельство, по мнению Броза, также ставит под сомнение гегемонию Англии в рамках золотого стандарта2.
Годы после Второй мировой войны характеризуются глубокими, почти эпохальными изменениями в мировой экономике. Быстрое послевоенное восстановление и беспрецедентный рост западной экономики, возникновение новых международных экономических институтов, взрыв мировой торговли и невиданное расширение международного сотрудничества - все это стало ключевыми элементами послевоенного международного экономического порядка. Каким образом и почему эти изменения произошли в мировой экономике?
Неолиберальная глобализация и ее социально-экономические последствия
Начавшись во второй половине XX в., прежде всего, в экономической сфере и получив там наибольшее развитие, глобализация к концу столетия вышла за пределы экономики, став сегодня во многом политической доминантой мирового развития. Развитие глобализационных процессов было бы невозможно, если бы не сопровождалось (а точнее сказать, не упреждалось) бурным развитием новейших технологий, становлением в развитых регионах мира постиндустриальной цивилизации. При этом хоть глобализация и является сегодня наиболее обсуждаемой тенденцией современного мира, можно утверждать, что она все еще остается далеко неизученной тенденцией.
В отечественном обществоведении идет интенсивный процесс накопления исследований глобализации. Среди тех, кто занимается этой проблемой, можно назвать С.Долгова, В.Кузнецова, А.Неклессу, В.Хороса, В.Иноземцева, С.Долгова, А.Эльянова, Ю.Шишкова, Л.Фридмана, Н.Симонию, Г.Хозина, В.Коллонтай, КХЯковца и многих других1. Обозначились разные подходы к определению того, что понимать под глобализацией, какие аспекты она охватывает, насколько глобализация является универсальной и всеохватывающей тенденцией мирового экономического и политического развития. Любопытно, что В.Инземцев считает вопрос о влиянии глобализации на проблемы мирового неравенства, масштабы которого представляют собой едва ли не главную угрозу стабильности существующего мирового порядка, столь же значимым для современных ученых, как пресловутый основной вопрос философии.
А.Д.Богатуров выделяет по меньшей мере три вектора в анализе российскими учеными процессов глобализации1. К первому относятся те, кто, нисколько не отрицая вестернизационную направленность глобализации, настойчиво посредством ссылки на массу аргументов, в том числе уводящих к понятийным рядам сторонников «цивилизационного» подхода (в России он по большей части представлен учеными-востоковедами), доказывают «неслияемость» не-Запада с Западом из-за глубоких культурно-цивилизационных различий между ними2.
Наряду с ними другие ученые признают «сферический характер» глобализации, по сути признавая неизбежность ее победы в вестернизаторской форме, но предостерегают о неизбежности многих сопряженных с этим процессом противоречий. Среди них - Н.А.Косолапов, Г.К.Широков, А.Г.Володин3. Эти авторы по контрасту со сторонниками «равноположенного развития» акцентируют конфликтно-противоречивый характер процесса глобализации / вестернизации, его подчиненность интересам ведущих западных стран. Среди работ сторонников данного направления сильны традиции социально-классового анализа, связанные с классово-формационным подходом советского периода, когда существовали оригинальные теории, не утратившие своей познавательной функции до сих пор, считает П.А.Цыганков1.
Существенно иначе, в оптимистичном духе пишут о глобализационных процессах С.Афонцев, Ю.Шишков, С.Долгов, в работах которых отстаивается мысль о необратимом характере мироэкономических сдвигов, которые служат основой нарастания процесса гомогенизации мира, об усилении кооперативных экономических стратегий в мире2.
На наш взгляд, большинство отечественных ученых соглашаются в том, что глобализация представляет собой крайне противоречивое явление, порождающее глубокие социально-негативные процессы в мировом социуме3. В наиболее тяжелом положении в условиях современной постиндустриальной глобализации оказываются страны, по тем или иным причинам отставшие в своем развитии. Российские авторы, говоря о громадной разнице в уровнях развития передовых и развивающихся стран, оперируют выразительным образом «расколотой цивилизации». Одним из наиболее ярких ее критиков является А.И.Неклесса. «Итог XX столетия, почувствовавшего вкус земного изобилия, познавшего вкус «позолоченного века», века научно-технического прорыва и интенсивнейшего прорыва производительных сил общества, - пишет он, - итог этот в общем и целом все же неутешителен: на пороге третьего тысячелетия существования современной цивилизации социальное расслоение на планете Земля не уменьшается, а растет»4.
По данным, которые приводит ученый, соотношение уровней доходов «золотого» и нищего миллиардов планеты увеличилось с 13:1 в 1960 г. до 74:1 в завершающем XX век десятилетии, хотя по сравнению с серединой столетия совокупный объем потребления, по оценкам ООН, вырос приблизительно в 6 раз. Однако 86% его приходится сейчас на 1/5 часть населения, на остальные же 4/5 -оставшиеся 14%. Но и в этих цифрах, утверждает Неклесса, отражена не вся истина. Доля мирового дохода, находящаяся в распоряжении беднейшей части человечества, - а в настоящее время примерно 1,3 млрд людей живет в условиях абсолютной нищеты, - еще на порядок ниже, составляя 1,5%. «Это означает, что на планете помимо североатлантической витрины цивилизации соприсутствует некий ее темный двойник: «четвертый», зазеркальный мир, населенный голодным миллиардом» .
Характеризуя условия существования в этом зазеркальном мире, Неклесса пишет, что около миллиарда людей там оторваны от производительного труда: 150 млн - безработные, более 700 млн - частично занятые, неопределенное, но значительное число вовлечено в криминальную деятельность. Миллиард -неграмотно (2/3 из них - женщины). Почти каждый третий житель Земли все еще не пользуется электричеством, 1,5 млрд не имеют доступа к безопасным источникам питьевой воды. Почти половина случаев детской смертности в странах Юга вызвана недостаточным питанием. Все это порождает социально-политическую напряженность. Количество эмигрантов и жертв межэтническим конфликтов стремительно возросло с 8 млн человек в конце 1970-х гг. до 23 млн человек к середине 1990-х гг. Еще 26 млн человек являются временными переселенцами . Усилившееся миграционное давление развивающихся стран на развитые привело к ужесточению иммиграционных правил в последних. (Это не касается квалифицированных работников и лиц, обладающих определенным капиталом, о чем свидетельствуют, например, иммиграционные правила США).
Приводимые данные дают Неклессе основания говорить об «органичной недемократичности глобального универсума, его, если можно так выразиться, сословности»3.
Конечно, глобализация не является причиной социального неравенства в мире и неравномерности развития регионов, которые существовали с незапамятных времен и имеют непреходящий характер. Но нынешняя модель глобализации способствует консервации негативных тенденций в мировой экономике и их усилению. Чтобы лучше уяснить причины формирования именно такой модели глобализации, уместно вспомнить, что переход стран экономического авангарда в постиндустриальную фазу развития сопровождался замедлением темпов его роста, которое не приостановлено до сих пор. Если в 1960-е гг. на завершающей стадии индустриализации среднегодовые темпы прироста их совокупного ВВП составляли 5%, то в 1990-е - они снизились до 2,2%!. Выход из затянувшейся рецессии попытались найти на путях экономической либерализации. Немаловажная роль в взбадривании экономики мирового авангарда отводилась интенсификации мирохозяйственных отношений, в том числе за счет «раскрытия» развивающихся экономик с их более дешевыми факторами производства (рабочая сила, ресурсы). Так что, как отмечают А.Г.Володин и Г.К.Широков, «глобализация - это и следствие падения прибыльности производства в развитых странах»2.
Идейными вдохновителями этой кампании, сделавшими соответствующий политический заказ, выступили страны «Большой семерки» во главе с США, а ее исполнителями - переукомплектованные и доукомплектованные кадрами неолибералов МВФ, МБРР и ГАТТ/ВТО.
Особенно показательна в этом плане политика МВФ. Вместо первоначальной ориентации на поддержку деятельности государства по возмещению «провалов» рынка, обусловленной уроками Великой депрессии, в соответствии с так называемым Вашингтонским консенсусом (между МВФ, МБРР и американским финансово-экономическими кругами) о «правильной» политике в отношении развивающихся стран, МВФ направил основные усилия на то, чтобы формировать там процессы приватизации и либерализации.
Региональная экономическая интеграция России
В настоящее время Россия является членом или сотрудничает с несколькими региональными международными организациями, ориентированными на экономическое взаимодействие. Наиболее заметные из них - СНГ, ЕС, АТЭС. Как отмечалось в предыдущем параграфе, участие в региональных интеграционных процессах рассматривается российским руководством как приоритетное направление в реализации курса на внешнеэкономическую либерализацию. Как же можно оценить результаты региональной экономической интеграции России?
Наиболее важной, с политической точки зрения, группировкой является для нас СНГ. Однако реальных шагов к действительной (а не номинальной) интеграции в этой организации крайне мало. Более того, недавние «цветные революции» в Грузии и на Украине свидетельствуют о нарастании дезинтеграции. Центробежная тенденция в СНГ не в последнюю очередь связана с тем, что наиболее мощной лоббистской силой российского капитала является нефтяной и газовый бизнес. Его субъекты не заинтересованы в расширении сотрудничества со странами СНГ, ибо вынуждены продавать нефть и газ по заниженным ценам1. По имеющимся оценкам, за первые десять лет существования СНГ только прямые потери России от поставок партнерам энергоносителей по льготным ценам составили не менее 70-80 млрд.долл. К тому же они, прежде всего Украина, своевременно не расплачиваются за поставки и имеют огромную задолженность.
Одной из наиболее интересных и глубоких работ на тему состояния интеграции в СНГ, на наш взгляд, является фундаментальный труд Ю.В.Шишкова «Интеграционные процессы на пороге XXI века. Почему не интегрируются страны СНГ» (М., 2001). Автор дает экономически обоснованный ответ на поставленный в заглавии вопрос, опираясь, во-первых, на сравнительный анализ всех более или менее значимых интеграционных объединений современного мира, во-вторых, на теоретические положения, касающиеся предпосылок экономической интеграции. В результате книга приобретает значительно более глубокий смысл, чем только анализ интеграционных процессов в СНГ. Рассмотрим основные положения этой работы.
Формулируя проблему, Шишков привлекает внимание к тому, что вот уже более десятилетия не удается воплотить в жизнь договоры и соглашения, нацеленные на реинтеграцию постсоветского экономического пространства. Казалось бы, для этого изначально было все: традиционные хозяйственные связи, единая транспортная и энергетическая инфраструктура, идентичность исходной правовой базы, понимание многими лидерами стран СНГ того, что ущерб от разрушения этих связей существенно усугубляет трудности переходного периода. В рамках СНГ подписано уже более 2,5 тысяч многосторонних соглашений, создано полсотки межгосударственных институтов, а дело реинтеграции постсоветского экономического пространства почти не сдвинулось с места. В поисках объяснения этого парадокса нередко прибегают к таким аргументам, как давление националистических сил в отдельных странах СНГ, опасения неоимперских поползновений со стороны России, происки США и других западных стран. Не обращаются лишь к основной причине - объективной незрелости большинства стран СНГ для интеграции на рыночной основе, экономической и социальной неготовности их к этому сложному процессу.
За последние годы практика международной интеграции обогатилась новым опытом, позволяющим уточнить представление о ней. Речь идет, прежде всего, о начавшемся в конце 1980-х гг. углублении интеграции национальных экономик стран ЕС и стремлении к расширению интеграционного пространства. Заставляет задуматься также скоропостижная кончина восточноевропейской экономической системы в рамках СЭВ. По ряду показателей степень взаимозависимости социалистических экономик превосходила ее уровень в западноевропейском интеграционном блоке. И, тем не менее, в начале 1991 г. СЭВ рухнул в одночасье. Более того распались на части даже такие моногосударственные организмы федеративного типа, как СССР, Чехословакия, Югославия. Тут уж составные части были не просто интегрированы друг с другом, а прямо-таки спаяны воедино.
Такой распад поли- и даже моногосударственых образований порождает немало вопросов. Всякое ли тесное хозяйственное взаимодействие группы стран или регионов внутри страны означает, что они интегрированы? Если нет, то что же представляют собой те, на первый взгляд, достаточно интегрированные экономические организмы, которые не обладают необратимостью и при неблагоприятном стечении обстоятельств могут распадаться? Почему они столь непрочны? Какого цементирующего вещества им недостает?
Важно понять технико-экономические императивы международного интегрирования. Шишков показывает, что на ранних стадиях промышленного развития международное разделение труда основывается на обмене простейших готовых изделий (тканей, одежды, металлоизделий и т.п.), производимых в немногих развитых странах, на базовые ресурсы (продовольствие, сельскохозяйственное и минеральное сырье, топливо и т.п.), выращиваемые или добываемые в остальных станах. По существу это было межотраслевое разделение труда, обусловленное различиями в климатических и техногенных условиях в разных странах. Межотраслевое международное разделение труда вполне совместимо с дезинтегрированной структурой мирового рыночного пространства, где каждая национальная экономика представляет собой вполне самостоятельную ячейку, хотя и связанную с другими разделением труда.
Но как объяснить механизм взаимной торговли и шире - регионального интегрирования - между высокоразвитыми странами, способными производить почти одинаково широкий набор готовых изделий? В этом случае выгода торговли объясняется следующим образом. В индустрии, как известно, существует возможность бесконечно диверсифицировать производство на сколь угодно узкие отрасли и подотрасли, отпочкование которых автоматически порождает потребность в обмене таких все более узко специализирующихся производств, как внутри национального хозяйства, так и между ними. В итоге одни марки автомобилей или телевизоров обмениваются посредством международной торговли на другие и т.п.
Более того, по мере развития машинного производства объективно складываются условия для расчленения самого производственного процесса на отдельные операции и обмена между такими обособившимися звеньями единого технологического цикла (т.е. полупродуктами конечного изделия). Это уже качественно новая ступень, когда разделение труда в прежнем, классическом виде перерастает в разделение производственного процесса. Зародившись еще в XVIII в. в рамках мануфактуры, этот феномен получил дальнейшее развития в фабричном производстве, потом вышел за стены фабрик, и, наконец, перешагнул через государственные границы.
Обмен готовыми изделиями одной и той же товарной номенклатуры и обмен узлами, деталями готовых изделий порождает новый тип международного обмена -внутриотраслевую торговлю (intra-industry trade), которая постепенно вытесняет традиционную межотраслевую торговлю (inter-industry trade) .
Внутриотраслевая торговля придает особую остроту проблеме внешних рынков. Наилучший вариант решения этой проблемы - создание полностью и необратимо либерализованного рыночного пространства в масштабе возможно большего числа стран-партнеров. Этим объясняется различная экономическая потребность развивающихся и развитых стран в зонах свободной торговли и таможенных союзов. Первые могут получать высокие экспортные доходы за счет своих сравнительных преимуществ, оставаясь достаточно изолированными национальными хозяйствами и не нуждаясь в интегрировании со странами-покупателями своих товаров. Ярким примером такой модели участия в международном разделении труда могут служить арабские государства-нефтеэкспортеры.
Именно процесс внутриотраслевого интегрирования протекает с 50-х гг. в Западной Европе и почти столько же в Северной Америке, хотя здесь организационно-правовое его оформление произошло лишь недавно. Напротив, «недозревшие» для подлинной интеграции развивающиеся страны не могут добиться заметных сдвигов в этом направлении. Опыт многочисленных «зон свободной торговли», «таможенных союзов» и «общих рынков» в регионах такого уровня развития в Латинской Америке, Азии и Африке показывает, что интеграционные союзы там в большинстве случаев не работают.
Шишков ставит вопрос, какие национальные хозяйства способны интегрироваться или, другими словами, каковы возможности интегрирования стран, находящихся на разных ступенях технико-экономического развития. Мировая практика свидетельствует, пишет он: чем выше уровень индустриализации страны, тем более диверсифицирована ее «экспортная» и «импортная» корзины, тем больше возможностей поддерживать устойчивое разделение труда со странами различного технико-экономического уровня, но прежде всего с себе подобными высокоразвитыми странами. Наименьшие возможности экономического интегрирования с внешними партнерами у аграрных стран и тех, которые делают лишь первые шаги по пути индустриализации. Их экономики либо вовсе не являются взаимодополняющими, либо дополняют друг друга в очень узком диапазоне и потому не столько тяготеют друг к другу, сколько взаимоотталкиваются как соперники на мировом рынке. Не удивительно, что в 1997 г. доля взаимного экспорта в группе индустриальных стран составила около 72%, у НИС - примерно 20%, у аграрных стран - менее 1,5%, у стран-экспортеров топлива - около 1%, у стран - экспортеров других минеральных ресурсов - 0,5% 1.
