Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Междисциплинарная сущность категории оценки
1.1. История вопроса. Оценка в ракурсе общефилософского подхода 9
1.2. Фактивноеи оценочное в языковой картине мира 15
1.3. Логические структуры выводного оценочного знания 22
1.4. Оценка в когнитивном пространстве. Понятие нормы 26
Выводы по главе 1 29
Глава 2. Лингвистические проблемы оценочности
2.1. Оценка vs дескрипция 31
2.2. Эпистемическая и аксиологическая оценки 37
2.3. Типы аксиологических оценок 38
2.4. Факторы, детерминирующие характер оценки (основание оценки и оценочная шкала) 42
2.5. Понятие нейтральной оценки 51
2.6. Понятие нормы 52
2.7. Оценка и модальность: структуры вхождения - de re и de dicto..58
2.8. Оценка в лингвистическом аспекте 69
Выводы по главе 2 80
Глава 3. Система оценочных значений. Значение странности в рамках абсолютных оценочных предикатов «хорошо» - «плохо»
3.1. Границы семантики странного 82
3.2. Построение лексико-семантического поля с доминантой «странный» 96
3.3. Контекстуальная обусловленность оценочной амбивалентности 105
3.4. Языковая репрезентация понятия «странный» в формате предложения ПО
3.5. Импликация семантики странного 117
3.6. Сравнение гетерогенных объектов как прием создания эффекта странности 120
3.7. Прагматика оценки микрополя «странный» 124
Выводы по главе 3 128
Заключение 130
Библиография 132
- История вопроса. Оценка в ракурсе общефилософского подхода
- Фактивноеи оценочное в языковой картине мира
- Оценка vs дескрипция
- Границы семантики странного
Введение к работе
На уровне обыденного восприятия понятие странности осознается как отступление от общепринятого, привычного, более рекуррентного, иными словами, такого состояния или изменения событий и ситуаций, которое определяется как норма и потому прогнозируемо и ожидаемо. Прогностические суждения основываются на знании норм и закономерностей, которое может быть как эмпирическим, так и логически выводным, а равным образом, полученным как уже сформулированный постулат, аргументированный предшествующим опытом социума. Таким образом, определение чего-либо как странного может иметь в основе как высокий уровень знания существа объекта или ситуации, так и недостаточность базового знания о воспринимаемом. Зависимость толкования понятия странности от характера имеющегося знания позволяет отнести его к области гносеологических понятий, входящих в сферу актуализации познавательного процесса.
Отнесенность исходного понятия к области гносеологических и, более всего, его соположенность с понятием нормы позволяют выдвинуть гипотезу о вхождении понятия странного в сферу оценочных представлений. В связи с этим формирование теоретической базы исследования предполагает анализ общего состояния вопроса в таких областях научного знания как философия [Аристотель: 1984; Гоббс: 1964а, б; Локк: 1960; Тугаринов: 1968], логика [Wright: 1963; Ивин: 1970], лингвистика [Арутюнова: 1988; Вольф: 1985; Никитин: 2000а, б; Трунова: 1991].
Актуальность определяется тем фактом, что семантика оценочных значений остается неконкретизированной, несмотря на достаточное количество исследований в области оценочной проблематики и фактически замыкается на абсолютных полярных значениях «хорошо» / «плохо». Таким образом, в семантическом поле оценки между «хорошо» и «плохо» остаются незаполненные лакуны, что препятствует формированию целостной картины поля. Настоящее исследование обусловлено необходимостью описания семантической области [strange] в плане ее системной языковой представленности, а также актуализационно-смысловой значимости в высказывании.
Целью настоящего исследования является определение статуса языковых экспонентов значения «странный» в плане их квалификации относительно познавательных форм дескрипции и оценки.
Достижение поставленной цели осуществляется в работе последовательным решением задач, включающих:
1) определение семантической структуры базовой лексической единицы "strange";
2) систематизацию лексических единиц идентичной семантики и формирование лексико-семантического поля;
3) анализ актуализационных особенностей оценочного предиката "strange";
4) установление языковых ресурсов порождения семантики странного. Объект исследования составляют примеры текстовой реализации лексических единиц, объединенных в лексико-семантическое поле с ядерным компонентом "strange" на основе анализа словарей-тезаурусов, описывающих сети семантических соположенностей.
Материал исследования общим объемом 2500 единиц сентенциональной актуализации получен методом сплошной выборки из произведений англоязычных авторов, представленных в глобальной информационной сети. Исследовательский материал ограничен хронологическими рамками XIX-XX веков.
Методы исследования, используемые в работе, обусловлены сложностью и многоаспектностью объекта, а также множественностью подходов к изучению этого феномена. Они включают: приемы дефиниционного анализа и семантического расширения, процедуры субституции и контекстуальной интерпретации. В качестве верификационного приема используется проба на взаимозаменяемость.
Теоретические положения, составляющие основу выносимых на защиту положений, сводятся к признанию за оценкой антропоцентрического начала ее детерминирующей роли в формировании двух планов концептуальной картины мира - фактивного и эвалютивного, и вычленению в оценочном поле субполей эпистемического и аксиологического.
Проведенный анализ фактического языкового материала позволяет вынести на защиту следующие положения:
1. Характер аксиологической оценки, представленной языковым экспонентом, выявляется операцией приравнивания его смысла к одному из оценочных предикатов («хорошо», «плохо», «нормально», «нейтрально»).
2. Семантика предиката "strange" определяется его смещенностью относительно базового оценочного предиката "normal" на аксиологической оценочной шкале.
3. Оценочный предикат "strange" является репрезентативно амбивалентным, что предопределяет возможность его контекстуальной интерпретации в терминах абсолютных оценочных предикатов.
4. Языковые экспоненты семантики странного формируют сегмент семантического поля аксиологической оценки, ядром которого являются лексемы с не дифференцируемым относительно абсолютных оценочных предикатов значением. К периферии относятся лексические единицы с системно фиксированной импликацией «хорошо» / «плохо».
5. Креативным языковым ресурсом порождения семантики странного является сравнение гетерогенных объектов.
Структурно материал исследования организован в три главы. В первой главе «Междисциплинарная сущность категории оценки. История вопроса. Оценка в ракурсе общефилософского подхода» в качестве определения исходных позиций исследования дается краткий обзор истории вопроса, рассматриваются основы теории оценки, определяются условия разграничения фактивного и оценочного в языковой картине мира, устанавливается роль оценки в осуществлении познавательного процесса, проводится демаркация аксиологического и эпистемического в оценочных суждениях, предпринимается попытка описания понятия нормы.
Во второй главе «Лингвистические проблемы оценочное™» рассматриваются типы аксиологических оценок, устанавливаются показатели, детерминирующие характер оценки (основание оценки и оценочная шкала), определяется понятие нейтральной оценки. С лингвистических позиций проводится содержательный анализ предиката «норма».
Третья глава «Система оценочных значений. Значение странности в рамках абсолютных оценочных предикатов «хорошо»/«шюхо» посвящена анализу семантики и актуализации предиката "strange", подтверждению его оценочного статуса и формированию семантического с доминантной семой «странный».
Выявление статусных показателей экспонентов данного значения, определение его положения в системе оценочных значений представляет теоретическую значимость данной диссертационной работы.
Практическая значимость данного исследования заключается в выявлении системы лексических единиц данной семантики и их дифференциации в употреблении, а также в том, что его основные положения и методологические приемы могут быть применимы в преподавании ряда лингвистических дисциплин — общего языкознания, стилистики, теории перевода.
Основные положения диссертации и результаты исследования нашли отражение в докладах на Всероссийской научной конференции «Взаимодействие направлений в современной лингвистике», посвященной юбилею профессора М.Я. Блоха (Барнаул, 2004); на IX международной конференции «Единство системного и функционального анализа языковых единиц» (Белгород, 2006); на II международной конференции «Проблемы межкультурной коммуникации в теории языка и лингводидактике» (Барнаул, 2006); на «II научной конференции сотрудников и слушателей Центра переподготовки и повышения квалификации по лингвострановедению и филологии» (Санкт-Петербург, 2006); на международной научно-практической конференции «Изучение иностранных языков в аспекте взаимодействия культур» (Уссурийск, 2006).
История вопроса. Оценка в ракурсе общефилософского подхода
Обращение лингвистов к описанию многих языковых категорий проходит через преломление их толкования в философии и логике. Объяснение этому кроется в функциональной нагрузке языковой системы: язык есть, прежде всего, репрезентант [Бюлер: 2000] того, что есть в онтологии бытия человека, и того, какое преломление получают онтологические данности в восприятии и осмыслении индивидом и социумом. Поэтому в решении проблемы соотношения языка и мышления (установление логико-языковых коррелятов в плане выражения понятий, суждений, организации пропозиции, определении типов связок) опора на логическую теорию неизбежна. С другой стороны, базовые категории бытия (время, пространство, причинность, событийность) и его познания (дескрипция, генерализация, оценка) составляли и составляют основной объект философии, как науки о всеобщих законах существования мира. Поэтому осмысление историко-философского опыта не просто позволяет воспользоваться его позитивными результатами и отбросить заведомо несостоятельные решения, но дает возможность воспроизвести структуру самой проблемы, уяснить ее природу и характер. [Дробницкий: 1974,214]
В философском ракурсе проблема оценочности (насколько можно судить по глубине проникновения в теорию вопроса и состояния его изученности) была поставлена в трудах Аристотеля, написавшего три трактата по этике, в которых он выделил и рассмотрел три вида добра: благо (agaphon), счастье, блаженство - «эвдемония» (eydaimonia) и удовольствие (hedys). Благо при этом противопоставлялось худу (дурному, злу), счастье -жизненному краху, (неудаче), а удовольствие - страданию [Аристотель: 1984]. Несмотря на критические замечания, касающиеся нечеткости определения Аристотелем базовых понятий, их структуры и соотношения [Арутюнова: 1988, 12], можно говорить о том, что в настоящее время практически все исследования в этой области опираются на положения теории оценки, выдвинутые в пятом веке до Нашей Эры.
Прежде всего, разделяя добро на три основных составных части, Аристотель отвергал существование одного единого блага: «и вот если «благо» имеет столько же значений, сколько «бытие», то ясно, что «благо» не может быть чем-то всеобъемлюще общим и единым. Ведь тогда оно определялось бы не во всех категориях, а только в одной» [Аристотель: 1984, 59]. Кроме того, в своих трудах Аристотель обозначил разделение двух проблем оценочной области - денотацию и сигнификацию. По существу, это есть разделение объектов, получающих оценочную квалификацию, и собственно значений прилагаемых к ним оценочных предикатов.
Описание «блага» Аристотель связывал с категориями цели, модальности стремления и желания. На этом основании можно говорить о том, что категория блага является зависимой от самого человека, от его решений и выбора. Природу категории блага Аристотель усматривает в конвенциональное, условности понимания того, что «есть хорошо», зависимости определения «хорошести» от удовлетворения нужд, склонностей, потребностей человека и социума: «должна существовать какая-то единица [измерения], причем [основанная] на условленности, и потому она зовется номисма: в самом же деле она делает все соизмеримым, ибо все измеряют монетами» [Аристотель: 1984, 157]. По существу, это есть утверждение антропности данной категории, коль скоро все ее значения определяются человеком и в преломлении к самому человеку.
Философские взгляды на благо несколько изменились в средние века в связи с тем, что в фокусе внимания философов того времени были естественные науки. В плане исследования природных законов и закономерностей возникла необходимость определения элементарных составляющих, через изучение и обобщение которых представлялось целое. Как обычно, направленность общенаучной парадигмы отразилась в частных, конкретных научных исследованиях. Так, например, в определении мотивов оценки (или ее основания) были выделены так называемые «простые страсти»: желание, любовь, отвращение, ненависть, радость и горе. В сопоставлении с этими эмоциями, в соотнесенности с желанием и отвращением определялось хорошее и плохое: «все вещи, являющиеся предметом влечения, обозначаются нами в виду этого обстоятельства общим именем добро, или благо; все же вещи, которых мы избегаем, обозначаются как зло» [Гоббс: 1964а, 239].
Отмечая субъективность оценочных суждений, Гоббс утверждает, что желание и отвращение по своей сути не могут быть объективными, так как они зависят от конкретного человека: «каков бы ни был объект какого-либо человеческого влечения или желания - это именно то, что человек называет для себя добром, объект своей ненависти или отвращения - злом, а объект своего пренебрежения - дребеденью и пустяком. Ибо слова «добро» и «зло» ... всегда употребляются в относительном смысле, в зависимости от того, кто их использует, так как ничто не бывает чем-либо таковым просто и абсолютно, и никакое общее правило о том, что есть добро и что - зло, не может быть взято из природы самих объектов, а устанавливается или каждым отдельным человеком в отношении своей личности (там, где нет государства), или (в государстве) лицом, представляющем государство, или арбитром, или судьей, которого расходящиеся во мнениях люди установят по взаимному соглашению и чье решение они сделают указанным правилом» [Гоббс: 19646, 85-86].
Гоббс считал, что необходимо избегать употребления оценочных слов, так как они являются субъективными по своей сути и не могут служить истинным основанием для построения какого-либо умозаключения [Гоббс: 19646, 74]. Именно субъективным произволом говорящих он объяснял принадлежность оценочных предикатов к разным категориям.
В тесной взаимосвязи с удовольствием и страданием рассматривал понятия добра и зла Дж. Локк. В его учении о добре и зле отмечается изменчивость содержательного и количественного значения этих понятий, проявляющаяся в способности «хорошего» и «плохого» увеличиваться или уменьшаться: «вещи бывают добром и злом только в отношении удовольствия и страдания. «Добром» мы называем то, что способно вызывать у нас или же увеличить удовольствие, либо уменьшить наше страдание, или же доставить либо сохранить нам обладание каким-нибудь другим благом, или же отсутствие какого-нибудь зла. «Злом», напротив, мы называем то, что способно причинить нам или увеличить какое-нибудь удовольствие, или же доставить нам какое-нибудь неудовольствие, либо лишить нас какого-нибудь блага. Под «удовольствием» и «страданием» я разумею либо то, что относится к телу, либо то, что лучше к душе, как это различают обыкновенно, хотя, говоря по правде, это только различные состояния ума, вызываемые иногда расстройством в теле, иногда же -мыслями в уме» [Локк: 1960,242].
Следует также отметить, что Локк обращает внимание на то, что добро может быть всего лишь меньшим злом, равно как и меньшее добро может оказаться злом. В его концепции «хорошо» и «плохо» зависимы от взаимодействия человека с окружающим миром и от того, как он воспринимает тот или иной объект или событие действительности.
Фактивноеи оценочное в языковой картине мира
Вся история философии свидетельствует о том, что суть человеческого пребывания в мире определяется его познавательной и созидательной деятельностью. Само название этой науки восходит к утверждению значимости познания, ведущего к знанию, должному обеспечить основу адекватного объяснения сущего и верность выбора. Этой основой является sophia, или мудрость. Вот почему человек стремится к постижению непостигнутого (возможно, и непостижимого) и познанию непознанного (и познаваемого ли вообще?).
Познавательный процесс определяется как установление отношения между субъектом и объектом познания [Порус: 1997, 93]. В процессе познания субъект определяет (с разной степенью приближенности к истине) объективные свойства, связи и отношения окружающего его мира, то есть объекта познания. Однако знания об объективном мире являются не просто результатом регистрации наблюдений или констатации фактов. Познание осуществляется в процессе активной деятельности субъекта, а знание о мире формируется благодаря осмыслению чувственно воспринятого.
Вместе с тем, познание не есть процесс только отражательный, фиксирующий наличие некоторых объектов, их свойств, их взаимодействия и взаимообусловленности, поскольку в структуру познавательной деятельности включается оценивающая составляющая, или ценностно-ориентированное действие [Каган: 1974, 66; Микешина: 2002; Германов: 2005].
Аналогичным образом, как две взаимосвязанные формы познания, оценка и отражение определяются в более поздних трудах философов и лингвистов, строящих свою теорию на основе философских принципов осуществления познания [Хапсироков: 1972, 1991; Фофанов: 1981; Виноградова: 2004]. В этом случае сфера ценностных отношений противопоставляется сфере функционального бытия вещей [Гранин: 1987, 63].
Несколько иначе представлена функция оценки у В. Брожика, который считает оценку и познание двумя сторонами сознательного отражения объективной действительности [Брожик: 1982, 72].
Итак, познание в философии определяется как «процесс отражения и восприятия действительности в мышлении, и взаимодействия субъекта и объекта, результатом которого является новое знание о мире» [СЭС: 1024]. Отражение представляется как всеобщее свойство материи, заключающееся в восприятии особенностей отражаемого объекта или процесса [СЭС: 950]. Отражение есть фундаментальное свойство мыслящей материи, определяющее отношение объекта как первичного и образа (знания) как вторичного в онтологии бытия и познания [ФЭС: 454].
Всякая деятельность субъекта по отношению к окружающему его миру является интенциональной, то есть целенаправленной. В силу общесистемной значимости принципа изоморфизма как целенаправленная определяется и познавательная деятельность. При этом она осуществляется в двух направлениях - как осмысление сущностных признаков объекта (объективного мира), когда в восприятии фиксируются свойства объекта (дескриптивные выражения в языке), и с точки зрения осознания собственных потребностей познающего в отношении того или иного объекта, определяющих направление поиска возможностей удовлетворения этих потребностей (оценочные выражения в языке) [Хапсироков: 1971, 30, 37; 1991, 17]. Оценка, таким образом, есть "способность субъекта к функциональному отражению в сознании явлений объективной и субъективной реальности, заключающаяся в определении их значимости для деятельности человека..." [Гранин: 1987,66].
Из сказанного следует, что оценка - это процесс, отличный по своему основанию от констатации характера отношений, существующих в реальном мире, скорее всего, это характер отношений субъекта познания с реальным миром. Следовательно, можно сказать, что оценка противопоставляется отражению, а не познанию вообще [Хапсироков: 1971, 170]. Отражение и оценка - разные формы одного процесса. Первая форма используется для фиксирования характеристик и функций отражаемого объекта, то есть его онтологических характеристик. Вторая форма устанавливает роль этого объекта для познающего субъекта, то есть его социальную роль.
Структура и характер осуществления познавательного процесса подробно описаны в трудах по философии и психологии познания [Микешина: 2002; Кузьмин: 1976; Лурия: 1998; Рассел: 1957; Рубинштейн: 1957,1989;].
Первичными формами, в которых выражается отражение, являются ощущения и восприятия. Они объективны по форме и содержанию, но субъективны по способу существования. В процессе отражения осуществляется формирование отношений субъекта к объективной действительности. Это есть чувственное познание. Эмоции и чувства, возникающими на данном этапе, являются первичной формой оценки.
Формирование адекватных образов объектов, или представлений о них происходит благодаря сохранению в сознании первичных форм отражения и оценки. Образы могут быть отражательные, воспроизводящие содержание ощущений и восприятий; оценочные, воспроизводящие содержание эмоций и чувств, отражательно-оценочные - основанные на взаимодействии этих двух форм. Формы чувственного познания являются гносеологической основой формирования представлений [Хапсироков: 1971,95].
Первичные формы оценки (эмоции и чувства), точно так же как и производные, носят опосредованный характер, так как определяются не объектом оценки, а вызываемыми этим объектом отражательными процессами познания. Поэтому оценочные процессы познания не могут быть объяснены простым соотнесением с объектом познания. Оценки в гносеологии истолковываются на основе анализа объекта и основания. Объект оценки определяет ее направленность, так как является источником ее возникновения. Основания оценки, к которым относятся потребности, стремления и установки субъекта по отношению к объекту, определяют ее содержание (положительная, отрицательная, нейтральная), как способ представления о прекрасном, безобразном, хорошем и плохом [Хапсироков: 1972,159-163].
Таким образом, познание является не только отражением субъектом объективных свойств бытия, но и осуществлением собственного взаимодействия с реальной действительностью, раскрытием роли процессов и явлений объективного мира в системе собственной деятельности и формирование отношения субъекта к объективной реальности. Два этих процесса являются характерными видами взаимодействия субъекта и объекта, образующими тесное единство. Эти процессы осуществляются одновременно, и могут быть искусственно отделены один от другого только в целях анализа психологии и физиологии познания. На этом основании можно заключить, что постулат об имманентности оценки отражению действительности в сознании человека является обоснованным [Гранин: 1987,67].
Оценка vs дескрипция
Разграничение оценочных и дескриптивных высказываний представляет серьезную проблему лингвистики. Существование проблемы и трудности ее разрешения определяются несколькими факторами. Прежде всего, как показал анализ состояния изученности проблемы в области логики и философии, оценочная деятельность является неотъемлемым компонентом в осуществлении познавательного процесса, основывающегося на операции отражательности. Поэтому приобретение фактивно-дескриптивного и оценочного знания происходит одновременно. Не касаясь сложностей выявления ментальных механизмов, поскольку арсенал лингвистических приемов для этого не только мал, но и неадекватен объекту, отметим сугубо гипотетически, что в понятийном плане, очевидно, должен существовать некоторый синкретный ментальный код, представляющий дескрипцию и оценку совокупно. Только на этапе вербализации эти представления должны разграничиваться и передаваться разными языковыми экспонентами. Однако и здесь определение статуса значения как сугубо описательного или сугубо оценочного имеет достаточно зыбкое основание, так как, вообще говоря, вся познавательная деятельность оценочна. Наконец, языковые экспоненты дескриптивного и оценочного - это достаточно часто одни и те же лексемы. Лишь определенные дистрибутивные условия могут способствовать актуализации одного из двух возможных смыслов [Хэар: 1985, 183]. Это подсказывает, что оценка и дескрипция находятся в тесной взаимосвязи. Так одно и тоже выражение «олимпийский бегун» в одном случае может являться в одном случае дескриптивным, а в другом оценочным. Так, например сочетание "Olympic runner" в одном из контекстов (в одном из «возможных миров») является фактивным, а в другом - оценочным: (1) Не is an Olympic runner. He is in the team. (2) The boy covered the distance like an Olympic runner. (3) Hold on, guy. You are not an Olympic runner.
Изменение статуса сочетания в рамках «дескрипция - оценка» определяется форматом фрейма знания. Дескрипция является классифицирующим механизмом, то есть относит объект к классу однопорядковых ему объектов. Оценка представляет собой механизм дифференциации или протрузии объекта (явления, признака) в ряду ему подобных. Сочетание "Olympic runner" в предложениях (2) и (3) становится оценочным в силу контекстуального выдвижения в интенсионал значения не референтных сем, а как раз дескриптивных «быть натренированным, идти -необычно для ситуации - быстро: не так, как это бывает в норме». Импликация или указание на отклонение от нормы и определяет изменение статуса словосочетания, переход из разряда дескриптивных в разряд оценочных. Аналогичные процессы происходят при метафоризации: (4) This is an iron pipe. (5) She s got an iron will.
В предложении (5) iron уже не является прилагательным подкласса «относительные», поскольку обозначает не материал, из которого сделан объект, признаки этого материала: iron - hard metal hard - firm - not easily bent or broken - requiring a lot of strength or mental effort - showing a lot of effort and energy
Используемый для интерпретации смысла слова прием семантического расширения показывает, как меняется его семантика в зависимости от сочетаемостной комбинаторики. Здесь также в интенсионал значения выходят признаковые семы, которые в условиях контекста приобретают оценочный статус.
Явление изменения статуса слова отмечается Е.М. Вольф, которая, в частности, утверждает, что «в большинстве случаев оценочный смысл импликативно связан с соответствующим дескриптивным. В естественном языке оба аспекта - обычно совмещаются. Это совмещение реализуется как в семантике самих оценочных слов, так и в высказываниях, содержащих оценку, причем именно в высказывании обнаруживается ряд характерных свойств оценочной семантики [Вольф: 1985,30].
Субъективный и объективный компоненты оценочного значения в языке представляют собой диалектическое единство с весьма сложными и меняющимися соотношениями в пределах каждого отдельного словоупотребления. Связь дескриптивного и собственно оценочного («эмотивного») смысла в значениях слов наиболее очевидно проявляется в системе прилагательных, для которых основной является признаковая семантика. В рамках этого лексико-грамматического класса можно выделить дескриптивные слова, которые не содержат оценочных сем (например, португальский, медный, утренний, двуногий, пестрый (к этому типу принадлежит большинство относительных прилагательных) и собственно оценочные (хороший, отличный, великолепный, потрясающий, плохой, дрянной, скверный, ужасный, отвратительный), которые обозначают только оценку со знаком «+»(«хороший») или «-»(«плохой»), с той или иной мерой интенсификации и/или эффективности [Вольф: 1985,29].
Оценочный статус прилагательного определяется приравниванием его к одному из абсолютных оценочных предикатов «хорошо» / «плохо».
Рассматривая оценочный и дескриптивный смыслы и степень их связи, следует обратить внимание на то, что только об оценочном компоненте можно говорить лишь тогда, когда целю высказывания, является не передача информации (что характерно для дескрипции), а собственно оценка.
Оценка может входить и в дескриптивные высказывания, точно так же, как «оценочный смысл могут иметь чисто дескриптивные высказывания, если описываемое в них положение вещей в «картине мира» говорящих расценивается как хорошее или плохое ... их можно назвать «квазиоценочными» [Вольф: 1985,32]. Проблема соотношения дескрипции и оценки имеет еще один аспект -это вопрос о первичности или вторичности оценочных и дескриптивных признаков, который рассматривается в логических теориях оценки. Отмечается, что дескриптивные признаки оказываются первичными, если идет речь об оценочных выводах [Вольф: 1985, 32-33]. Оценочные же предложения передают то, «что человек считает ценным, что он считает плохим и что безразличным», а также выражают убеждения людей в том, что есть добро и что есть зло» [Ивин: 1970, 11]. На этом основывается весьма спорная точка зрения в трактовке оценочного высказывания как абсолютно субъективного, поскольку характер оценки зависим от ее продуцента.
Существующие лингвистические концепции оценки формулируются с учетом ее логического представления. Уместно отметить, однако, необходимость избегать простого механического переноса логических формализованных категорий в язык без учета специфических особенностей последнего, поскольку логика и язык связаны «не прямыми, а сложно опосредованными и диалектически противоречивыми отношениями» [Блох: 1986,5].
Границы семантики странного
Определенные выше базовые положения теории оценки, как они представлены в известных исследованиях, и основанное на них структурирование оценочной шкалы в соотнесенности «оценка -дескрипция» дают основания установить статусную характеристику значения «странно» и определить положение этого предиката в обозначенных измерениях «оценка - дескрипция».
Анализ фактического языкового материала подтверждает гипотезу о том, что в четырехчастной структуре оценки, включающей субъект, объект, основание и характер [Ивин: 1970, 21; Вольф: 1978, 51], экспликации чаще всего подлежат объект и характер. Это вполне объяснимо прагматикой высказывания: есть нечто (объект), и это нечто подвергается оценке (характер). В прямом речевом акте оценивания составляющая «субъект» опускается в силу того, что субъект в этом случае - говорящий. При описательной передаче оценки (косвенный речевой акт) субъект маркируется особыми вводящими конструкциями: Не considered it to be I that it was ..., it was supposed (to be) ... Основанием оценки могут служить известные постулаты, положения, соглашения, общественные конвенции, межличностные договоренности, все то, что присутствует в сознании продуцента и реципиента речи на уровне базовых фоновых знаний, общих для конкретного социума или группы. Однако в силу индивидуальных воззрений и представлений характеры оценки одного объекта разными субъектами могут не совпадать. Так, например, змея для биолога или фармацевта представляет позитивную ценность как биологический вид или источник создания лечебного средства. Для пешего туриста она представляет опасность и потому его оценка будет негативной. Следовательно, можно заключить, во-первых, основание оценки есть чрезвычайно значимый ее компонент, а во-вторых, что причины расхождения в оценочном восприятии объекта кроются в основании оценки, формируемом культурой и этикой общества и страны, условиями существования индивида, и зависят от многих объективных и субъективных (вплоть до настроения) факторов.
Основание оценки, как правило, все-таки остается за рамками экспликации. Интерпретация характера оценки в этом случае зависит от общего фрейма знания об объекте: (25) More than three thousand people are entombed or enshrined within Westminster Abbey. ... Since hosting the coronation of William the Conqueror on Cristmas Day in 1066, the dazzling sanctuary has witnessed an endless procession of royal ceremonies and affairs of state - from the canonization of Edward the Confessor to the marriage of Prince Andrew and Sara Ferguson to the funerals of Henry V, Queen Elizabeth I and Princess Diana. (D. Brown, "The Da Vinci Code", www)
В данном случае оценочная характеристика Вестминстерского Аббатства, одного из величайших творений знаменитого архитектора Кристофера Рена и известного как один из символов Великобритании, запечатленный даже на чайных упаковках, по всей вероятности не требует эксплицированного основания, тем более для образованного читателя. Поэтому автор не счел нужным пояснять оценку, являющуюся практически общепринятой.
Необязательность экспликации основания оценки не исключает ее выхода из области импликатур и возможной вербализации: (26) Не had forgotten that the seemingly innocuous request of all European hotels to see a passport at check-in was more than a quaint formality - it was the law. On any given night, all across Europe, Interpol officials could pinpoint exactly who was sleeping where (D. Brown, "The Da Vinci Code", www). Выраженность основания оценки несет объяснительную функцию, раскрывая скрытые связи, ассоциации, коннотативные смыслы или прямо называя причину высказываемого мнения: (27) "He s the gamekeeper," said Harry. He was liking the boy less and less every second. "Yes, exactly. I heard he s a sort of savage — lives in a hut on the school grounds and every now and then he gets drunk, tries to do magic, and ends up setting fire to his bed." (J.K. Rowling "Harry Potter and the Sorcerer s Stone", www) Основание оценки может не быть четко сформулировано, как в вышеприведенном предложении. Оно может поддерживаться отдельными разрозненными контекстуальными показателями - словами и словосочетаниями, передающими определенные коннотативные смыслы, как в (28): (28) Descending below ground level, Langdon fought a rising trepidation... the Louvre itself had an almost sepulchral aura at this hour. The staircase, like an aisle of a dark cinema, was illuminated by subtle head-lighting embedded in each step. Langdon could hear his footsteps reverberating off the glass overhead. As he glanced, ht could see the wisps of mist from the fountain fading away outside the transparent roof. (D. Brown, "The Da Vinci Code", www).
Здесь ощущение склепа создается не только за счет употребления оценочного прилагательного sepulchral, но поддерживается описанием сопутствующих передаваемому им концепту признаков и состояний: ведущая вниз лестница, полумрак, гулкий отзвук шагов и так далее. Создаваемый образ становится возможным потому, что в сознании человека имеется определенный фрейм знаний, своего рода «картинка» об объекте, обозначаемым именем sepulchre , и даже в том случае, когда вербализация основания не включает всего набора компонентов структуры этого «фрейма», они достаточно просто реконструируются (если бы это было не так, всякий раз при обозначении какого-либо объекта приходилось бы весь воспроизводить весь фрейм сопутствующих ему коннотаций).
Невыраженность основания оценки в ряде случаев может создать впечатление, что оценка является абсолютной, передавая значимость объекта как такового, тем более, что и в логической теории оценок принято говорить об абсолютных и сравнительных оценках [Ивин: 1970, 24]. Разница между ними заключается в том, что в сравнительной оценке, ценность объекта устанавливается относительно других однородных ему объектов. Например, легковые автомобили оцениваются по классности: представительский класс выше (а, следовательно, лучше) малого класса. На бытовом уровне можно сказать: (29) Mercedes is more comfortable than Toyota. (30) Truck engine is stronger than the engine of a sedan. Высказывания, образуемые по такой модели, свидетельствуют о наличии в языке особых конструкций, передающих сравнительную оценку. В случае с абсолютным оценочным высказыванием считается, что оценка формулируется безотносительно к чему бы то ни было [Ивин: 1970, 24], то есть объект представляется ценным сам по себе, независимо от его положения в системе или межсистемных связей. Такая точка зрения не представляется вполне верной по следующим причинам. Прежде всего, следует принять во внимание, что оценка есть ингерентная составляющая познавательного процесса [Никитин: 2001]. Познавая мир, человек стремится понять, какая из имеющихся возможностей более всего соответствует его требованиям и представлениям о том, что хорошо, а что плохо, как в общем, генерализованном представлении, так и в частных конкретных ситуациях [Виноградова: 20046]. При этом определение пригодности, достаточности, «хорошести» [Елизарова: 1987] основывается на сравнении того, что есть и того, что нужно, должно быть или просто хочется иметь.
